Окончились занятия в школе, и мы уже несколько дней носились по деревне вольные, как птицы.

Белыми мотыльками разлетелись цветы яблонь, и на их месте появилась первая завязь. Яблочки были еще такие маленькие и незавидные, что их даже не караулили. Мы попробовали было на зуб, но потом долго отплевывались - горькие.

А у Петьки в огороде наливался соком прозрачный крыжовник. Петька ходил важный и даже близко никого не подпускал к своему огороду.

- Лопнешь от жадности, буржуй несчастный, - говорила Зинка, и мы, задрав носы, проходили мимо.

- Грачи голодные, - шипела нам вслед Лещиха. Мы не обращали на нее внимания. Крыжовника, конечно, хотелось, но у нас были дела и поважнее.

Возле нашего дома на фанерках стояли изделия из глины. У нас там был целый завод. Глину мы брали в овраге и месили в старом жестяном тазу. Каждый лепил, что умел: Ленька по большей части зверей, а мы с Зинкой - посуду.

Из-под Зинкиных пальцев выходили горшки, кувшины и миски, я лепила сервизы и вазы. Крошечные чашечки с ручками были как настоящие. Сначала мы держали свои изделия в тени, чтобы не потрескались, а потом сушили на солнце. Когда это занятие надоедало, мы бежали играть в «Казаков-разбойников». И так каждый день с раннего утра до самой темноты. Волосы у меня выгорели, лицо было обветрено так, что я, к своему удовольствию, почти не отличалась от Зинки. И вот однажды моей привольной жизни наступил конец. Забежав как-то днем на минутку домой, я увидела в руках у мамы письмо.

- Вот, Оленька, к нам едут гости, - сказала она, - твоя двоюродная сестра и тетя…

- А сестра большая? - спросила я.

- Пожалуй, такая, как ты, - прикидывая в уме, сказала мама.

Я обрадовалась и побежала разыскивать Зинку, чтобы сообщить ей неожиданную новость. Вечером мама сказала отцу:

- Письмо получила из Витебска - твоя сестра Ульяна с Алей собираются к нам…

- Да ну?! - удивился отец и, взглянув на меня, как-то неопределенно улыбнулся. Я не понимала, почему он как будто нисколько не обрадовался. Ведь он, наверно, соскучился по своей сестре, потому что, сколько я помнила, он никогда не ездил к ней в гости и она не приезжала к нам.

Несколько дней у нас в доме шли приготовления к приему гостей. Мама с бабушкой все стирали и убирали, я срочно лепила новый сервиз в подарок своей сестре. Глядя на всю эту возню, отец посмеивался:

- Леньке бантик на рубашку не забудьте нацепить, а Ольга чтоб умела делать реверанс…

Мама сердито отмахивалась, но, когда отец уходил, она тревожно спрашивала меня:

- Оленька, я надеюсь, ты не разучилась вести себя прилично?

Я молчала, потому что никак не могла припомнить, чтобы вообще когда-нибудь проходила эту науку. Отец и сама мама всегда учили меня быть правдивой. Я привыкла говорить в глаза все, что думала, а потом вдруг как-то так обычно получалось, что я, оказывается, плохо себя вела.

Мама до сих пор не могла простить мне тот рубль, который мы с Зинкой с таким трудом отвоевали. Она говорила, что я ее просто опозорила, хотя мне и сейчас казалось, что не отдавать долг гораздо хуже, чем просить.

Тетю Ульяну я никогда не видела, она ничего нам не была должна, и мне казалось, что у мамы нет никаких оснований волноваться. Ну, а с сестрой мы уж, наверно, поладим, независимо от того, умею я себя прилично вести или нет.

Я с нетерпением ожидала ее приезда и мечтала о том, как буду ходить с нею вместе на речку, играть и, может быть, даже спасу от какой-нибудь опасности, как когда-то Зинка спасла меня от волка, хотя и не настоящего. Зинка, разумеется, тоже будет с нами, и мы будем дружить втроем. Только бы поскорее она приехала!

И вот однажды, влетев в дом с полными карманами ранеток, которыми меня угостила Зинка, я замерла. Посреди комнаты стояла незнакомая худощавая женщина в белой блузке и черной юбке, подпоясанной кожаным поясом, и смотрела на меня строгими темными глазами. Я растерянно улыбнулась.

- Ну, подойди сюда, - сказала она, поманив меня пальцем.

Я подошла.

- Почему же ты не здороваешься? - сказала женщина.

- Здравствуйте, - сказала я с опозданием и покраснела.

- А ты знаешь, кто я? - спросила она.

- Знаю, - улыбнулась я.

- Кто же?

- Папина сестра, тетя Ульяна! - обрадованно выпалила я.

Темные брови гостьи полезли вверх, и она, бросив укоризненный взгляд на маму, снова уставилась на меня. Мне вдруг стало не по себе.

- Меня зовут тетя Люся, - чеканя слова, сказала женщина. - Запомнила? Тетя Люся. Повтори!

- Тетя Люся, - сказала я покорно.

Тетя Люся, взглянув на мой облупившийся на солнце нос, поцарапанные ноги и непослушные, вихрастые волосы, сказала:

- Пойди умойся, переоденься и можешь погулять со своей сестрой Алей.

Только сейчас я заметила у окна тоненькую рыжую девочку в коротеньком нарядном платье, тихую и бледную, похожую на перышко зеленого лука, который прорастал у бабушки в мешке, за печкой. Я попробовала было ей улыбнуться, но девочка, приоткрыв рот, смотрела на меня без улыбки, и я, повернувшись, пошла выполнять приказание тети Люси.

- Яблоки выбрось, - сказала она мне вслед, - они еще зеленые.

Выйдя на крыльцо, я не без сожаления зашвырнула совсем спелые и сладкие ранетки в огород и с ожесточением принялась скрести ноги, которые оказались недостаточно чистыми для знакомства с моими новыми родственниками. Спустя несколько минут я предстала перед тетей Люсей в своем самом лучшем, уже порядком выгоревшем голубом платье, в белых растянутых носках и сандалиях, которые были старательно зашиты мамой. Критически оглядев меня, как бы прикидывая, можно ли мне доверить мою сестру, тетя Люся сказала:

- Хорошо. Можете идти. Только не уходите далеко, не бегайте быстро и не подходите к собакам и коровам… Возьми Алю за руку, - приказала она мне.

Потеряв всякую волю, я покорно исполнила ее приказание, и мы, как два деревянных болванчика, сошли с крыльца. Увидев вдали ребят, с любопытством глядящих в нашу сторону, я потянула Алю за руку:

- Побежим!

- Нет, - сказала она, боязливо оглядываясь назад.

- Ну и стой тут одна, как столб, а я побегу. Мне мама бегать не запрещает, - раздраженно сказала я.

Она вытаращила на меня свои голубые глаза, в которых уже стояли слезы. Потом повернулась и молча пошла назад.