Перед отъездом в Заречье тетя Маша забежала к нам и, сияя счастливой улыбкой, пригласила на новоселье.
- Вот управлюсь маленько, тогда… Ивановича пришлю за вами, - сказала она.
- Это чего же ты туда решила? - поинтересовалась тетка Поля. - Твой-то дом получше будет, пусть бы они сюда перебирались.
- Алексей Иванович бригадир, ему там сподручней, - сказала тетя Маша. - А мне на ферму что отсюда, что из Заречья ходить - все одно. Да и дом мой тут сгодится, мы уж говорили с Егорычем…
Тетка Поля только пожала плечами.
- Не понимаю, как это люди своей выгоды не замечают? Такую обузу себе на шею взвалила! Шутка ли - семья целая! Да и дом еще бросает… - сказала она, когда тетя Маша ушла.
- А это оттого, что выгода у людей бывает разная: одни только о себе думают, а другие хотят, чтобы всем хорошо было, - сказала бабушка.
Тетка Поля, поджав губы, ушла, а я притянула бабушку за шею и поцеловала в щеку.
- Ну, ладно, ладно, не лижись, говори, что нужно-то, - отмахиваясь от меня, сказала бабушка.
- Ничего мне не нужно. Я просто так, безо всякой выгоды, - засмеялась я и побежала на улицу.
- Постой. На-ка вот, отнеси деду Сашке, а то ему теперь, бедному, и поесть некогда, - сказала бабушка, подавая мне узелок.
Я отправилась под навес, где дед Сашка мастерил низенькие столы и табуретки для будущих яслей. Наш Ленька целыми днями тоже пропадал под навесом. Когда я пришла, он с важным видом держал наготове какую-то палку, ожидая, пока она понадобится деду. В углу стояли готовые столы и маленькие табуреточки.
- Ой, сколько уже наделали! - воскликнула я.
- Помощник у меня мировой - вот и работа спорится, - сказал дед Сашка.
Ленькин нос так и полез кверху, но мне некогда было даже одернуть его, чтобы не задавался. Оставив деду узелок с едой, я побежала помогать маме. Все эти дни мы с нею и с Верой Петровной ходили по деревне, составляя список детей, которых нужно было принять в ясли.
Не успела я сделать и двух шагов, как налетела на Павлика.
- Ты куда?
- Так, в одно место, - смущенно сказал он.
- А почему к нам не приходишь?
- Да вот… некогда все. Дома надо, - сказал Павлик.
- Ну, ничего. Теперь тебе полегче будет, как тетя Маша к вам переедет, - успокоила я его.
Павлик, бросив на меня быстрый взгляд, раздумчиво сказал:
- Зинка тоже говорит…
- Зинка?! - встрепенулась я. - А ты… где ее видел?
- Она с тетей Машей к нам приходит, - сказал Павлик.
У меня все так и заныло внутри. «Ах, вот, значит, как! Раньше все вместе делали, а теперь я уже не нужна!…»
- Я тоже потом зайду. Сейчас вот список составляю, кого в ясли принимать, - помахала я перед носом у Павлика замусоленной бумажкой. Потом быстро повернулась и пошла.
Я знала, что Павлик стоит и с уважением смотрит мне вслед и что Зинка теперь уж обязательно узнает, каким важным делом я занимаюсь, и все же мне почему-то было обидно до слез. Моя истертая бумажка, в которую я крупными каракулями и в самом деле записала нескольких ребятишек, показалась мне жалкой и ненужной. Мне хотелось порвать ее на мелкие клочки и зареветь. Я уже было шмыгнула носом, но вовремя спохватилась, увидев идущую мне навстречу Алю.
- Знаешь, Аля, давай сходим с тобой завтра в Заречье, а? - сказала я.
- Тетя Люся не пустит, - безнадежно вздохнула Аля.
- А мы удерем!
Алькины печальные глаза загорелись озорным огоньком, и мы тут же принялись строить планы побега. А побывать в Заречье мне было просто необходимо. Я первая придумала, чтобы тетя Маша вышла замуж за Алексея Ивановича, и теперь, когда она туда переезжает, не могла допустить, чтобы Зинка там распоряжалась без меня.
Придя домой, я увидела бабушку с распухшим носом и красными от слез глазами.
- Буренке совсем плохо, - сморкаясь в передник, всхлипывала она.
Все эти дни отец с Ленькой ночевали в сарае, но ничего подозрительного так и не заметили. Буренка ходила вялая и плохо ела. Я была уверена, что ее болезнь связана с тем недобрым, темным человеком, что появился у нас в сарае тогда вечером, в грозу. Но как узнать, кто он?