ложное, неоднозначное и до сих пор еще, несмотря на многочисленные публикации, плохо изученное явление — гомосексуализм! Мы знаем одно: гомосексуалисты были, есть и всегда будут. И абсолютно не важно, хорошо или плохо к ним данная эпоха относилась. Словом, режь меня, бей меня или по головке гладь, но если я гомосексуалист, я им и буду, и никакие пристыживания меня, ни лечение мне не помогут, ну, может, за исключением спасительного гипноза, коим-то гипнозом наш Григорий Распутин от бисексуализма своего убийцу князя Юсупова лечил.
Да, приходится нам, дорогой читатель, с грустью констатировать, что всемирный гомосексуализм во все времена и народы существовал, как и самая древняя профессия мира. И испорченность нравов тут, оказывается, ни при чем! Просто у гомосексуалистов их нетрадиционный секс связан с генетическим предрасположением и заложен, так сказать, с молоком матери. Только одни развивают эту наклонность, другие, следуя общественному понятию о стыдливости и даже порочности этого явления, ее гасят, третьи превращаются в бисексуалистов, то есть могут и с мужчинами и с женщинами иметь половые связи.
Могут-то они, конечно, могут, но на психике это отражается, конечно! Все-то их мучит. То противоестественный инстинкт им покою не дает, то их общественное мнение клеймит позором и уставами уголовных законов, в которых никакой определенности нет. В Древнем Риме и Древней Греции на гомосексуальные связи сквозь пальцы смотрели, и половые связи с мальчиками были там так же распространены, как и с девочками. Правда, только до времен Юлия, ибо его закон уже осуждал на смертную казнь не только прелюбодея, но всякого мужчину, предающегося половым извращениям с другим мужчиной. В зависимости от этих извращений и появилось такое определение, как содомия, или, иначе, скотоложство.
Короли тоже люди, конечно, среди них встречались гомосексуалисты разных «мастей». Не так уж много, но были. И если, следуя мнению ученых восемнадцатого века, гомосексуализм — порочен, то других сексуальных пороков мы у королей не наблюдаем. Коротко — содомистов среди них не было.
Но это странное явление существует, конечно, в жизни, как бы мы ни старались замять или затушевать сей прискорбный факт. «Содомия, как известно, вовсе не редкость в коровниках и конюшнях. Иногда содомия совершается также с козами, суками и даже с курами. Содомия у женщин чаще ограничивается половым сном с собаками, но иногда происходит реально. В Париже одна женщина за входную плату в десять франков занималась перед тесным кружком развратников тем, что давала себя употребить бульдогу»[145]Крафт Эбинг. «Половая психопатия». Харьков, 1887, с. 117.
, — информирует сексопатолог Крафт Эбинг.
Ученый приводит примеры такого нетипичного секса с лошадьми и даже с птицами по причине маленьких или, наоборот, больших органов мужчины. Конечно, посмеяться можно, когда в суде на вопрос судьи, почему обвиняемый занимался таким постыдным делом, как насиловал гусей своего соседа, тот отвечал: «Господь бог наградил меня таким маленьким членом, что ни с одной женщиной я был не в состоянии справиться».
Любопытные строки мы прочли у ученого-сексопатолога XVIII века Герцеги. Цитируем: «Во Франции мужеложство, а также скотоложство не преследуется, если оно совершается с обоюдного согласия»[146]Герцеги. «Половая психопатия». Спб., 1906, с. 197.
.
То есть по Герцеги выходит: если какая старая дева захочет, к примеру, сексуально пообщаться со своей любимой собачкой, она должна «впервь» получить ее на то согласие — иначе грех смертный и закон на страже стоит. Ну, скажем, разденется дамулька, влюбленными глазками на своего кобелька взглянет и ласково так осведомится: «Ну что, миленький, согласен ли ты немножко любовью со мной заняться?» И если кобелек даст ясный и вразумительный ответ согласия — все будет совершаться без нарушения законности. Каким образом — дать вразумительный ответ? О, это уже другой вопрос. И это уже закона не касается. Как хотите, так и выходите из положения, но чтобы без насилия. Ну протявкает, скажем, собачонка три раза, что на условном языке будет означать ее согласие. Ну а два раза — это несогласие, конечно. И если какой стражник нравов ее в суд потянет за гиперпарестезию, то есть за слишком экстремальное половое извращение, — ничего такой дамульке не будет. Она как дважды два докажет, что кобелек свое согласие на акт любви выразил, протявкал три раза, «соседи слышали». Но не дай нам боже, если под каким-нибудь слишком страстным драгуном, имеющим несчастье родиться с естеством такого размера, что ни одна женщина с ним справиться не может, кобыла начнет фыркать и копытами бить, явно выражая свое неодобрение сексуальному акту, — вот такого драгуна можно живо упечь в тюрьму на несколько лет, поскольку одобрения скотинки не было, а было насилие, в противном случае она стояла бы молча и мордой и хвостом радостно помахивала.
Словом, казуистика едина с этой самой парестезией, то есть извращением полового акта, и законы и дефиниции этого закона совершенно бессильны и несостоятельны. Недавно в польском сейме был принят закон о запрете на порнографию. Закон, конечно, правильный, поскольку на нас отовсюду прет такой дикий секс, что жить ни взрослому человеку, ни ребенку не хочется. Совсем интимность из домов и алькова вышибли. Но господа сенаторы никак не могли разгрызть вопрос: а что такое порнография вообще-то! И решили: порнография, это когда совокупляются половым путем с явной обнаженной видимостью половых органов. Значит, когда в ночном телевизионном «Плейбое» так чудесно красиво дамы и мужчины обнажаются и совершают такие красивые и почти бестелесные половые акты, это не порнография. Тут на видимое обозрение половые естества с их неэстетичной анатомией не выставлены. Мы, дорогие читатели, считаем, что всякий запрет родит «запретный» плод, который ох как сладок, но во имя ограничения истинного половодья дешевого, несмачного, халтурного секса со всех сторон надо бы немного к нему с уважением отнестись и не делать так безобразно визуально доступным. А то, того и гляди, не захочется женщинам и мужчинам вообще им заниматься.
Король Иосиф II.
Английский закон был более ортодоксален, чем немецкий, в отношении половых связей. Там должна быть соблюдена известная позиция при совершении соития. То есть традиционно, только спереди. И многие неверные жены, по утверждению писателя Брантома, этим законом злоупотребляли. Они своим мужьям, намеревшимся с ними развод брать, говорили следующее: «А я скажу священнику, что ты меня сзади берешь».
Но то, что в Европе порочным было, являлось обычным делом в африканских племенах. Там очень долгое время другой позиции, как только сзади, не знали, и съеденный дикарями мореплаватель Кук, о котором Высоцкий песенку распевал, очень восхищался такой естественной безнравственностью половых сношений дикарей, объясняя это наследованием половой жизни зверей. Хотя «чистая половая связь зверей» далеко не так чиста, как нам представляется. И они, эти зверюги, занимаются, оказывается, нетрадиционным сексом. И у них, этих зверюг, половые извращения наблюдаются, а уж мастурбация и онанизм на каждом шагу. Мы об этом уже вспоминали.
Со времен Онана это явление пошло, но отношение к нему в разные эпохи самое разное. Онан в знак протеста отцу, женившему его на жене своего брата и требовавшему рождения детишек, начал сознательно семя «извергать в землю», и пошел онанизм, раньше считаемый за источник распространения такой страшной болезни, как размягчение мозга. Мамаши своим отпрыскам ручки на ночь завязывали, чтобы они не дай бог своим «естеством» потихоньку не играли, как это дети часто делают, и ничего порочащего в этих практиках великий Зигмунд Фрейд не увидел, а сейчас, наоборот, наука дошла даже до того, что явно рекомендует это «самоласкание» и мужчинам и женщинам. Словом, особи, изнемогающие без секса и вот-вот в психопатизм могущие удариться, наслаждайте себя как только можете. Ручками ли, свечками ли, каким овощем ли — бананом или огурцом, но только не страдайте от недостатка любовных утех. А кто побогаче, заходите в секс-шопы — и там выбирайте на любой вкус и выбор: или куклу надувную с полуоткрытым глупым ротиком, или вибратор какой, или замечательный фаллос гладиатора.
Уже давным-давно это далеко не постыдное, а даже почетное явление. Мужчины деградируют, пьют поголовно, женщины им «до лампочки», они импотенцией объяты, а что дамам прикажете делать? Не иначе как возвратиться к практике дикарских племен, например, готтентотам, у которых мастурбация девушек стала местным обычаем. Нормальному сексу этот эрзац, конечно, во многом уступает, да что поделаешь: «на безрыбье и рак рыба».
Возвращаясь к нашим королям, сделаем заключение: гомосексуалисты среди них были, содомисты никогда.
Но, дорогой читатель, мы ввели бы вас в заблуждение, если бы всех гомосексуалистов под одну гребенку «причесывали». Нет, закон и наука их явно разделяет и делит на… совершающих порочные практики и их не совершающих. К недозволенным действиям, караемым законом, относится педерастия, то есть введение члена в заднепроходное отверстие. Об этом параграф N 176 Уголовного кодекса Германии ясно выразился. Но если ты «из меньшинств», а к тому же еще и эстет и тебе противно осуществлять блуд в том месте, откуда кал выходит, переходи в группу так называемых урагистов, то есть совершай свои сексуальные практики с мужчиной только спереди, «сложными онанистическими действиями», — тогда закон не нарушен и в суд тебя не поволокут. Между мужчинами оральные действия не противопоказаны, но только в том случае, если особа мужского пола имеет полных 14 лет. И когда такому мальчику исполнилось четырнадцать лет и один день, можешь смело его развращать, закон на твоей стороне, и суды для него недоступны.
«Форточка» в немецком законе, конечно, хорошая, продувает свежим воздухом, но все же нам кажется ортодоксальным этот закон. Там бедному гомосексуалисту большие ограничения. Ба, даже до баб добрались. Лесбиянство там, видите ли, запрещено. А вот Россия не пошла на поводу немецкой ортодоксальности. В России только содомия и гомосексуализм были запрещены, а лесбиянство, пожалуйста, сколько угодно! И лесбиянки расправили в России плечи, дорогой читатель! Ибо известно, что ничто так не мучает личность, как сознание нарушения закона. «Запретный плод» гомосексуалистам психику ломал, их ущербность на всеобщее обозрение выставлена была, что пуще тюрьмы их пугало. Ну ладно, в Париже они собирались, все гомосексуалисты, в кафе «Александр», в России где? В кафе «Подворотня»? И потому в России гомосексуалисты долгое, очень долгое время, особенно в эпоху развитого социализма, вечно всего боялись и своим порочным практикам предавались тайно, что красоту и эстетику, конечно, в этот акт не вносило, только нервы трепало: занимались сексом, с испугом на дверь поглядывая, того и гляди какой пристав или чекист ворвется и в тюрьму поволочет. И наказание жестокое его ждет: ну, может, не такое, как во времена Генриха VIII Английского, который гомосексуалистов подвел под статью государственных изменников, и одна была у них прямешенько дорога — на виселицу. Но и не такое, какое Людовик XIV ввел: презирал, но не наказывал. И совершенно уж не такое, как при Генрихе IV Французском: с добродушной усмешкой сей порок воспринимал, журил слегка, как добрый папаша своих непутевых отпрысков. Но то, что упекут на пару лет на Колыму или куда еще подальше, подозрение в эпоху соцреализма было. А они разве виноваты, если у них психика такая и знаменитый итальянский сексопатолог Летурно это так красиво определил: «существуют наклонности, противоположные относительному порядку цивилизованного общества»[147]Ш. Летурно. «Нравственность». Спб., 1908, с. 64, 65.
.
Летурно советует к таким ущербным людям, гомосексуализмом охваченным, относиться с пониманием и не осуждать, а даже помогать, то есть не упрятывать их в темницы разные вроде психушек, а кафе для них открывать, давая возможность общения. А то взяли моду, как только гомосексуалист — в психушку его, поскольку закон уж как-то не очень вразумительно сформулирован, и для полной ясности его, индивидуума-гомосексуалиста, объявляли сумасшедшим. А у него, дорогой читатель, такая сложная интеллектуальная психика, что до сумасшествия ему так же далеко, как от земли до неба. И противоречия с разных сторон его раздирают. Всю сложную гамму чувств гомосексуалиста выразил некий господин Г., доставленный в психиатрическую клинику. Он написал такое вот откровение: «Когда я отправлялся в публичный дом, то только за тем, чтобы видеть молодых людей, ибо я — соперник проституток. Когда я вижу молодого человека, то я сначала смотрю ему в глаза. Если глаза мне нравятся, то я рассматриваю его рот, чтобы убедиться, годится ли он для поцелуев, а затем наступает очередь половых органов, с целью убеждения, хорошо ли они развиты. Люди, имеющие мою наклонность, всегда одарены большим талантом. Наша любовь глубока и восторженна. Я считал отвратительным шарить своим половым членом в животе женщины. Как я слышал, именно этим отвратительным способом совершается совокупление. У меня никогда не возникало желания видеть женские половые органы — это мне противно».
Ну и ладно, уранист ты эдакой! Не дожил ты до нашей эпохи. Наше цивилизованное общество сейчас так исключительно гуманно к гомосексуалистам относится, что они даже жениться друг с другом могут и детей… ну нет, плодить детей они еще не научились, но вот взять на воспитание ребеночка им закон позволяет (во всяком случае, в Америке), и воспитывать сынка они будут совместно, только один дядя будет мамой, а другой папой, и все живут дружно!
Но это сейчас так, такой заботой и вниманием они окружены, а еще недавно гомосексуалист совсем запутался с этой неточностью законов и долго понять не мог: порочный он человек или непорочный? Одно утешение для него было, что гомосексуалистами были великие люди. Тут вам и Вольтер и Байрон, Платон и Александр Македонский, Нерон и современник Шекспира Бэкон, великий Фридрих II Прусский и философ и писатель Сен-Симон, и даже Сократ.
А все с древности, дорогой читатель, началось. Педерастия во времена классической Эллады пользовалась всеобщим распространением. Отсюда она перешла в Рим, где нашла для себя благодатную почву. Она была распространена в Персии и Китае. Многие не знают, что Александр Македонский был гомосексуалистом. Он хотя и не одну жену имел, но мальчиками не только не гнушался, но даже их предпочитал. И чело его матушки Олимпиады нередко омрачалось при известии об очередной аномалии своего сына. Смерть любимого любовника Гефастиона повергла Александра Македонского в глубокую скорбь. Эту любовную наклонность не мог затмить красивый персидский мальчик Багоас, кастрированный царем Дарием специально для сексуальных практик с ним. Сношения Александра Македонского с этим мальчиком вызвали жгучую ревность его жены Роксаны, так что она даже несколько раз пыталась его отравить. Нерон, имеющий несколько жен, среди которых красавицу Поппею, был явным гомосексуалистом и обожал своего раба Пифагора. В лектике рядом в лавровых веночках сидят, и Нерон поминутно его обнимает и в алые губки целует. Потом захотелось Нерону более пикантных гомосексуальных наслаждений. Он взял красивого раба Спора, приказал его кастрировать. Теперь Спор будет женщиной. И вот кастрированный раб в роскошном женском платье рядом с Нероном в лектике сидит, и император поминутно его в нежную шейку целует. И даже решил свадьбу устроить по всем правилам: новоиспеченных «супругов» Нерона и Спора торжественно в спальню ведут, а придворные их лепестками роз осыпают.
Но этот Нерон, дорогой читатель, какой-то несовершенный гомосексуалист: специальной тяги к нему не имел, но для общего образа извращенца это ему необходимо было: раз уж тиран-злодей, то со всеми атрибутами недозволенных извращений. И такие еще вот он для себя развлечения выдумывал: напяливал на себя звериные шкуры, садился в железную клетку, а рядом приказывал поставить привязанных к столбам мужчин и женщин с обнаженными половыми органами. По его знаку клетка открывалась, и Нерон, как бешеный зверь и весьма точно его имитируя (он был хорошим актером), набрасывался на половые органы мужчин и женщин и частично с ними копулировал, частично трепал, рвал, кусал и, насладившись этим зверством, обессиленный и успокоенный, великодушно позволял своему бывшему рабу, ныне вольноотпущенному Дориману «удовольствие докончить». Любил кастрированных мальчиков, что вообще в Древнем Риме очень практиковалось.
Да и не только в Риме. Это был очень ходовой и дорогой товар для всех турецких гаремов. Евнухи служили охранниками турецких наложниц: толстые, без малейшей растительности на теле и лице, с нежным дамским звонким голоском, они нередко были поверенными наложниц, которым не хватало общества даже такого ущербного мужчины, как кастрированный евнух. Кастратов охотно принимали на службу и римские папы. Они у них в хоре пели. И как вы, наверное, знаете дорогие читатели, но замечательными певцами с тонкими, почти сопранными голосами были известные итальянские певцы — Гримальди, Николини, Гаринелли. В средней части России существовало тайное общество, называемое «скопцы». Эта страшная секта отрезала мужчинам половые органы, чтобы, во-первых, значит, нечистые сексуальные вожделения человека не оматывали, во-вторых, якобы в угоду господу богу, поскольку считали, что раньше Адам и Ева были сотворены без различия в половых органах, а появилось оно значительно позже, после съедения ими греховного яблочка, значит, следует ко всевышнему вернуться в первозданном виде.
Кастраты, дорогой читатель, как и гомосексуалисты, бывают разного типа: полные, когда вырезается весь половой орган, средние, когда вырезаются только ядра, и частичные, когда вырезается только одно ядро. Страшный, нечеловеческий метод — полное кастрирование. Восьми-девятилетнего мальчика связывали по рукам и по ногам, в рот кляп всовывался, чтобы дикий крик его унять, и острой бритвой или специальным закругленным ножом одним взмахом отрезался орган с ядрами вместе. Потом в зияющее отверстие, в мочевод, вставлялась трубочка, а рану прижигали горячим маслом, а мальчика клали в свежий навоз и поили молоком. После трех дней затычку вынимали, и если моча лилась здоровой — жизни мальчика опасность не угрожала, только всю жизнь он уже будет ходить без своего полового органа, если моча была с кровью — пиши пропало — операция не удалась, мальчик в муках умрет и необходим «новый товар». Этим диким варварством особенно славился Китай, где повальное кастрирование мальчиков прекратилось только со времен уничтожения Китайской империи.
Гомосексуалисты особенно расплодились при Тиберии. И вот Калигула, который сам имел гомосексуальные наклонности, лицемерно, якобы для «оздоровления» моральности Рима, приказал всех их, бывших у Тиберия, вывезти в Сардинию и заставить там тяжело работать. Авось охота на мужской секс пройдет, до нар бы только добраться, от усталости ног не чувствуя. Что же, это хороший пример, только это — ущемление личности, и вряд ли в демократическом государстве такой номер пройдет.
На европейском дворе королей-гомосексуалистов было предостаточно, особенно в Англии и Франции. Мы вам расскажем о некоторых из них. С кого же нам начать? Значит, так: в Англии королей-гомосексуалистов не очень много было, всего три штуки мы насчитали. Маловато для мировой истории. Во Франции несколько побольше, в Италии… Древнюю Италию мы трогать не будем, там «гомосексуалист на гомосексуалисте сидит (или лежит) и педерастом погоняет», так было модно тогда наравне с женами и метрессами иметь любовную связь с мальчиками — рабы здорово от этого страдали! Почему-то считалось, что давать наслаждение в однополой любви патрициям должны особи с низким происхождением. И эту южную традицию очень хорошо усвоила мать Людовика XIII Мария Медичи, которая не возражала против ранних любовных практик своего подрастающего сына со слугой-итальянцем, но упаси боже с аристократами! Тогда тех живо из дворца изгоняли.
Позднейшая Италия, однако, поволокой тайны или стыдливости объята, не знаем, не разобрались, но только там не очень распространялись по поводу гомосексуализма своих монархов, выходит, что вроде бы и не было таких, конечно, если не считать Цезаря Борджиа, сына римского папы Александра VI. Да и то с этим самым Цезарем не все понятно: головорез, бандит, кардиналов то и дело отравленными конфетками или кубками с вином угощает, жизни лишает, а вместе с тем и на благородство способный, и нежным может быть, и ревнивым, и женщин любить. Как нам кажется, его гомосексуализм потому «бледноватый», что не от чистого сердца, то есть не от врожденной наклонности, а так, для общей гармонии всех подлостей и извращений, которыми он был объят. Сначала свою сестру Лукрецию невинности лишил, потом вмешался в убийство собственного брата, приревновав его к сестре, потом горячо любил многих итальянских красавиц, а в промежутках «отдыхал» с молоденькими мальчиками. Разнообразил разврат как мог — щедрая душа! «Ничего человеческое мне не чуждо», а правильнее «никакой разврат мне не чужд». Соберет в своем роскошном дворце пятьдесят проституток из дорогих борделей, разденет догола, фиги и финики на пол рассыпет и заставляет их собирать. Кто быстрее соберет — награду получает. А папочка, почтенный папочка, римский папа Александр VI, вместе с дочкой Лукрецией наблюдают вроде как судьи на футбольном матче, чтобы все добросовестно было. Отец, конечно, не промедлил с реваншем. Он брал трех здоровых мулов, приказывал привести пять кобыл, и это дружное трио наблюдало, как энергично жеребцы с кобылами справляются. Конечно, можно что-то там между строк прочесть и у историков, и у хроникеров того времени о гомосексуальных практиках Цезаря Борджиа, но ни один его любовник знаменитым не стал и «поименно» в историю не вошел. Это вам не любовники Александра Македонского, которые обессмертили свое имя, наравне с его конем, исключительно из-за своих постельных «подвигов» с великим полководцем. Вообще-то, дорогой читатель, гомосексуалистов в «чистом» виде, то есть когда сексуальные практики монархов осуществлялись только с лицами мужского пола, мы в истории не встречали. Во-первых, нельзя это королю было. Его непременно надо было женить во имя политических интересов и с целью рождения наследников, во-вторых, по-видимому, и сама натура королей была бисексуальна. И Генрих III, который своему погибшему на дуэли любовнику даже мавзолей воздвиг и, на коленях держа его отрубленную голову, плакал над ним, и у него красавцы-миньоны рядом с его покоями жили, все же имел жену. Правда, такую тихую, глупенькую и «затюканную», что она даже, наверное, не разобралась толком, что это там ее муженек со своими кавалерами, наводнившими смежные покои опочивальни супруга «minionami», вытворяет. Вполне довольствовалась тем, что Генрих III самолично ей волосы расчесывал. А он это занятие очень любил и не позволял дворцовым парикмахерам заниматься головкой жены. Сам Луизе лучше какого парикмахерского мастера волосы расчешет, жемчуга в них искусно вплетет, корсет затянет и платье надеть поможет. Он лучше всякой камеристки умел это делать, ибо большую часть своей жизни проходил в дамских платьях, в ожерелье и с кольцами в ушах. Совсем как барышня. Но в отличие от барышни себе в проколотое ухо не одну сережку вкалывал, а целых две. И вот с длинными, жемчугом и драгоценными камнями отделанными сережками и с ожерельем из двойного ряда амбры, оправленной в золото, даже послов иностранных принимал. И в этом отношении Генрих III большой прогресс в ювелирное искусство ввел. У него из ожерелий капал милый аромат, а у русских модниц что? У русских модниц с грудей падали подохшие блохи, поскольку носили они на своих оголенных шейках изумительные по роскоши и мастерству ювелирного искусства — блошелапки. И мы вам, дорогой читатель, в предыдущей книжке рассказывали подробно и ее конструкцию представили. Женские платья этот король любил очень.
Кабинет Людовика XV. Версаль. Старинная гравюра.
Это вам не гомосексуалист Александр Македонский, который редко когда в платье какой богини облачался, чаще в тигровую шкуру или в доспехи и тунику какого бога. У Генриха III ассортимент переодевания один — дамское платье. Правда, он его разнообразил. Сегодня в платье амазонки щеголяет, завтра в тунике греческой гетеры, послезавтра шотландской пастушкой оденется. Свои рыжие волосы красил в черный цвет, сурьмил брови, румянил лицо, как кокотка какая, и подолгу просиживал перед зеркалом. Вы посмотрите только, как он подготавливается ко сну! Сценка ну прямо из будуара роскошной куртизанки. Вот он ступает в свою опочивальню. Весь пол усыпан живыми цветами, чаще розами, у которых срезаны стебельки, дабы не ранить нежных ножек короля.
Видите, как романтично! Это вам не грубый материалист Нерон, топтавший на рассыпанном полу груды золота, как наши бабы капусту в бочках топтали, а французские виноделы виноград — босиком. Нет, романтичный Генрих не поддастся грубому и вульгарному натурализму. «У него цветочный живой ковер сменялся каждый день независимо от поры года, и, если другие куртизанки осыпали себя цветами в вазах, нежно их нюхая, тут их топтали ногами. Опочивальня тоже напоминает дамский будуар. Взяв комнату своего братца, умершего короля Карла IX, он поспешно снял с ее стен все доспехи и оружие, а также охотничьи трофеи, которыми они были увешаны, а развесил картинки, вырезанные им самолично из книжек и приклеенные к стенам, рядом навесил мешочки с ароматными травами. Посередине опочивальни стояли две роскошные кровати, украшенные из литого золота колоннами с великолепными балдахинами из посеребренного полотна, вышитыми разноцветным шелком и золотой канителью, с покрывалами, из литых золотом мифических персонажей. Этой же материей были обиты кресла, диваны, занавески. Справа у постели золотой сатир держал в руке канделябр со свечами из розового воска. Это ароматические свечи. Король восседал на стуле из черного дерева с золотой инкрустацией. Держал на коленях восемь щенят — спаниелей. На лице слой жирной розовой помады. На лицо короля наложили маску из тончайшего полотна, пропитанную благовонными маслами.
Затем короля облекли в ночную кофту из розового атласа. В маске он будет спать. Натянули перчатки из кожи, они были покрыты слоем ароматического масла. Золотая чаша с крепким бульоном — вот и все! В камине полыхали сухие виноградные лозы. Пёс его Нарцисс спал в ногах хозяина»[148]А. Дюма. «Графиня де Монсоро», т. 6. М., 1978, с. 63.
.
Ну не всегда, конечно, такое раздолье Нарциссу! Такая ему привилегия! Чаще там миньоны почивали. Просто сегодня любовники короля временно отсутствуют. Может, выходной у них? Легко, думаете, королевским миньоном быть? Это ведь самая что ни на есть трудная и не всегда благодарная работа. Во-первых, угождать королю в его не всегда нехитрых потребах! К тому же надо быть молодым, красивым и здоровым. Богатым не обязательно. Богатым каждый плебс скоро станет, благодаря подаркам короля — включая поместья и титулы. Это уж само собой, как и полагается в каждом порядочном монаршьем государстве, где любовным утехам фаворитки ли, фавориты ли служат.
Во-вторых, миньону полагается быть остроумным и смелым. В-третьих, сильным и хорошо владеющим оружием. В-четвертых, циничным, на случай если придворные исподтишка будут коситься на не совсем традиционные развлечения короля. Тогда надо их «убить» своим цинизмом и бравадой. В-пятых… Впрочем, стоп. Эдак мы и до сотни дойдем. Скажем просто, коротко и ясно: миньоном быть трудно. Многие их ненавидят, даже исподтишка закалывают кинжалами. Знаете, сколько королевских миньонов погибло от рук наемных киллеров? Примерно столько же, сколько королев умерло от родов, то есть довольно много. Что из того, что иногда умирали они на коленях короля? Что строили им потом мавзолеи и дорогие памятники? Жизни ведь миньонам не вернешь! А пока следующего себе подыщешь, то есть специальные сводни королю поищут и соответственно выучат, сколько времени пройдет? Короли и умереть могут, любовных утех не дождавшись. Словом — тяжела жизнь королевского миньона.
Зато, когда он хорошо телом своему государю послужит, хороший отдых и дальнейшая жизнь его ожидают. Ему даже жениться потом разрешалось, и он мог себе невесту выбрать по своему усмотрению. Король не препятствовал: «мавр сделал свое, мавр может уйти». Но уйти не с пустыми руками, конечно! На свадьбе сам король будет его дружком, а на крестинах ребенка посаженым отцом, а подарки и богатства… Тут уж и говорить нечего, это само собой разумеется, тут и титулы, и поместья, и брильянтишко какой для супруги! Миньоны короля Генриха III пользовались двумя чувствами: горячей любовью короля и огромной ненавистью народа. И народ, то есть чернь, постоянно их, миньонов, жизни лишал. А все оттого, что больно забияки, как опричники нашего царя Ивана Грозного, эти миньоны были, никого они не боялись. И даже если сами из лакеев вышли. Никакое социальное происхождение было тут не важно. Конечно, мы знаем много примеров такого демократического алькова и у наших русских цариц, например у нашей Елизаветы Петровны. Ее альков вечно был заполнен какими-то возчиками, лакеями, конюшими и прочим сбродом. Но они свое место знали и после царициного алькова свою холопскую рожу на публичное обозрение не высовывали. «Рожа должна знать, что она рожа», — сказал великий Антон Павлович Чехов. И «рожи» Елизаветы Петровны сидели тихо, в каком-нибудь своем закутке, по пословице «Сделал дело, спи смело». И о них, этих плебейских любовниках Елизаветы Петровны, мало кто знал, и история ни в коем случае не может обвинить нашу матушку государыню в порочных вкусах. Поди докажи, если даже в дворцовых книгах записано, что ее любовниками были знаменитый Иван Шувалов и Алексей Разумовский, правда, он фельдмаршалом потом стал, а вообще-то из певчих вышел. А вот миньоны французского короля Генриха III никакой скромности не знали. По Парижу как хозяева со шпагами расхаживают и почтенных буржуа без причины зацепляют. Ну и поплатились за свою нескромность: их убивали. Бывало, не успеет король на своих коленях одного любовника оплакать и мавзолей ему соорудить, глядь, другого мертвого несут. Эдак никаких слез у короля не хватит. Только он оплакал де Келюса, погибшего на дуэли, глядь, уже несут Можирона и Релюса, а потом прямо у ворот Лувра тащат заколотого Сен Мегрена. И даже родная сестричка постаралась любовным чувствам короля навредить: подговорила убить любимого того любовника Мар Дюгаса. Ну, конечно, такой убыток миньонов в королевском алькове превратил их в товар дефицитный, и им еще большие бесчинства прощались. И они с еще большим забиячеством по Парижу в завитых и напудренных длинных волосах ходят и задами виляют. Совсем невыносимо стало народу на это безобразие смотреть. А тут еще Генрих III приказал освободить от тюрьмы и смертной казни одного своего миньона, который в припадке ревности зарезал кинжалом свою беременную супругу на последних месяцах тягости. Король прямо министрам сказал: «Закройте дело, будто его и не было». И что же? «Дело» пришлось закрыть, и убийца-муж безнаказанно по городу разгуливал.
Ну, видит матушка короля Екатерина Медичи, что плохо делается во французском королевстве. Миньоны попеременно у короля в спальне пребывают, из-за своих перегородочек вышедши. Это значит, что у них в Лувре рядом с покоями короля были и свои собственные покои, из-за экономии разделенные тонкими перегородками, даже до потолка не достающими. И каждый миньон знал, в какой день понедельника или вторника он будет, как на службе, служить в алькове короля. Опечалилась Екатерина Медичи: наследника нет и, кажется, не предвидится, если ее сын ограничивает свои сношения с супругой только заплетением ее волосиков да поцелуями в лобик. И она пришла к Луизе с деловым предложением государственной важности: чтобы та, не ожидая хорошей погоды у моря, которой, кажется, никогда не будет, а во имя спасения династии взяла и проспалась пару раз с каким-нибудь лакеем. Мало ли хорошеньких пажей по Лувру гуляет! Екатерина Медичи не только разрешает своей невестке это сделать, но даже настаивает. Луиза, добродетельная христианка, конечно, это предложение с негодованием отвергла и до конца своей жизни, то есть уже после убийства Генриха III, все за его грехи молилась. «В браке вела себя скромно, благородно и хранила целомудренность и верность супругу»[149]Брантом. «Галантные дамы». М., 1988, с. 360.
, — галантно скажет о ней Брантом, под острый язычок которого вообще-то попали все великие мира сего. Да и что другое можно сказать о ком-то, кого почти нет на этом свете, такие они маленькие и незаметные? После смерти мужа Луиза Лотарингская течение своей сонной жизни не изменила, такой же богобоязненной и девственной осталась. Вместо того, чтобы любовников себе взять и наконец-то вкус к жизни почувствовать, она все память о муже хранила, день и ночь на коленях в слезах и молитвах простаивая, молясь о спасении души супруга. Так что ее вдовья жизнь была точной копией той жизни, когда она французской королевой была. Ничего интересного, ничего яркого, все серо и однообразно, как осенний пасмурный день. Таким сереньким воробушком и из жизни ушла, ни памяти, ни потомства после себя не оставив. Вот уж у кого полагалось бы Барону из «На дне» спросить: «Зачем жила? Чтобы переодеваться?» Вот уж кому должно было быть «больно за бесцельно прожитую жизнь», а она даже не догадывалась, что у нее такая беспросветная жизнь, твердо веря, что мужьям, королям для утехи — мальчики, женам — молитвы.
Мы, дорогой читатель, наблюдаем интересное явление в жизни монархов-гомосексуалистов — королей. Все они бисексуальны. То есть в «чистом» виде гомосексуалистов, которые не могли бы с женщинами жить, среди них нет. Генрих III в ранней юности был бисексуален, и даже с большей склонностью к женскому полу, чем к мужскому. Он мог испытать очень глубокое чувство к женщине. И такой женщиной была Мария Клевская, жена Конде. Из своей далекой Польши, где тогда Генрих III был польским королем, он потом, после смерти своего брата Карла IX, тайно удерет, и его, как дезертира, польский сейм детронизовал. Так вот он втюрился в эту самую Марию Клевскую — дальше некуда. Не обошлось, конечно, без потусторонних сил. В его любовь к Марии Клевской вмешались колдовские чары. Он однажды за обеденным столом вытерся потной рубашкой Марии Клевской, и все — влюбился в нее неземной любовью. Как рубашка Марии Клевской, да еще потная, за королевским столом очутилась, история не выясняет. И если нам выясняет история, как очутилась за печью в день казни Марии Антуанетты ее окровавленная сорочка, свернутая в тугой комок: королева, переодеваясь на казнь в чистую нижнюю сорочку и страдая обильным кровотечением, стыдясь присутствия жандарма, который не спускал с нее глаз (так ему было приказано), заслонилась придворной девушкой и, быстро сняв окровавленную сорочку, свернула ее в узел и сунула за тюремную печь, то о возникновении рубашки Марии Клевской история умалчивает. Не важно. Важно только, что с этого момента Генрих III места себе от любовной истомы найти не может. И из далекой Польши летят в Париж письма к любимой женщине, написанные собственноручной кровью Генриха III. Врач Генриха Сувруа прямо не успевал для письмописания вены Генриху III открывать. Раньше, как вы уже знаете, дорогой читатель, вены вскрывали и кровь пускали по любому поводу: это был самый действенный метод лечения. Так врачам казалось. Ну и конечно, уморили они многих великих мира сего таким кровопусканием. Тут вам и маркиза Помпадур, и жена Людовика XV, и наследник его, и многие-многие другие. Недаром Наполеон Бонапарт, не доверяя этому методу-панацее, спрашивал врачей: «А известна ли вам та доза кровоиспускания, которая для организма опасна?» Врачи ничего вразумительного сказать не могли: раз ты болен, пустим тебе кровь. Не помогает? Еще раз пустим. Пока насмерть не обескровим.
Карл XII.
Но чтобы сам король добровольно просил ему кровь пустить, которую он в качестве чернил использует, такого еще не случалось ни во французском, ни в каком другом королевстве, дорогой читатель! Нам эта картина так представляется: вот, значит, пишет Генрих III очередное письмо своей платонической возлюбленной, кроме своего пота, ничем возлюбленного не одарившей, а чернила, пардон, кровь так и брызжет из-под гусиного пера, кровавые грозные пятна на послании оставляя. А рядом Сувруа со своим шприцем стоит и внимательно присматривается, сколько еще чернил, то бишь королевской крови, королю потребуется, чтобы письмо докончить. В зависимости от этого на большую или на меньшую глубину шприц вонзал. Потом рана дезинфицируется, не дай бог инфекция прицепится, и до следующего любовного послания. Мы не знаем, как долго бы еще длилось кровоиспускание короля, если бы Мария Клевская не умерла во время родов. Тогда Генрих III, сохраняя глубокий траур по своей возлюбленной, напяливает на себя монашеские одежды и обвешивается черепами и такими же черепными коробками приказал покрывало свое вышить. И в таком, мягко говоря, странном для короля виде принимает иностранных послов. Чудак человек! То есть чудак король! То по женщине слезы льет, то по убитым мужчинам-любовникам!
Ну гомосексуалисты Генриха III умирали в боях или на дуэлях — это не так постыдно, как быть убитым за принадлежность к гомосексуализму. А ведь история знает такие примеры, когда гомосексуалисты погибали только потому, что они своей нетипичной страстью были охвачены. Про живших в четырнадцатом веке Изабелле Французской и английском короле Эдуарде II слыхали небось? Можем повторить рассказ. Изабелла, как женщина, чувствовала себя ущемленной в своих правах. Муж, наплодив наследника, отправился из королевского алькова совсем восвояси, поскольку посчитал, что он долг перед государством выполнил, теперь можно и сексуальную приятность с красивыми мальчиками вкусить. Изабелла плакалась в жилетку французскому королю, своему батюшке Филиппу Красивому, дескать, «что это, родимый тятюшка, за порядок такой? Мой супруг поступает со мной, как с выжатым лимоном. Все мои последние соки выжал четырьмя тяжелыми родами и теперь с сознанием хорошо исполненного долга в гомосексуализм ударился, спальню мою игнорирует, а с молоденькими мальчиками бесчинства творит, аж перед соседями, то бишь придворными, стыдно». Ну Филипп Красивый в семейные дела вмешиваться не пожелал, у него тут проблемы с вероломными невестками, женами своих сыновей, которых надо в тюрьмы сажать да травить помаленьку. Словом, войной на Англию не пошел. Тогда Изабелла Французская, взяв инициативу в свои руки и прихватив своего любовника Мортимера, сама двинулась с войсками на Англию, мужа с престола свергла и села на английский трон. И правила так жестоко, что за свои злодеяния получила прозвище «Волчица Франции». А злодеяния ее и впрямь изуверские, достаточно вспомнить, с какой жестокостью и изощренным садизмом она с мужем и его любовником Деспенсером расправилась. Деспенсера живьем кастрировала, а потом распорола ему живот. Мужа, бывшего английского короля Эдуарда II, посадила в замок Берклей и, перед тем как физически его уничтожить, такую вот пытку применила: разогретый докрасна железный прут воткнула ему в задний проход. А что? Не блуди! Вот ведь как бесславно дела и жизни гомосексуалистов-королей кончаются.
Также бесславно, но намного раньше, в Древнем Риме гомосексуалист Помпей жизнь свою окончил. А дело так было. У хромого, заики и вообще урода Клавдия Тиберия от первой жены, с которой он развелся, была дочь Антония. Ну Антония батюшку уважала, особенно когда он императором стал и выдал ее замуж за римского красивого гражданина Помпея. И жить бы да жить этому Помпею со своей молодой женой, да грех гомосексуализма его попутал. Он, чувствуя в себе неотразимые порочные наклонности, за большие деньги купил себе раба и устроил тому роскошные апартаменты у себя во дворце и день и ночь того спальню не пропускает. Не выдержала Антония и, подобно французской Изабелле, тоже начала отцу в жилетку, или в тунику какую, плакаться: «Что это, дорогой батюшка, выходит? Вы от меня внука ждете, а какой тут может быть внук, если мой муж себе жену своего пола выбрал. Ко мне в спальню и ночью не ходок, а с рабом своим и днем сексом занят». Не выдержал Клавдий Тиберий такого надругательства над женским полом вообще и над своей дочерью в частности. Приказал своим воинам немедленно подняться наверх и, не сходя с места, зарубить мечами мужа Антонии и его любовника. А сам внизу стал дожидаться. Воины, конечно, тут же влюбленную парочку прикончили, спустились вниз и донесли императору об исполнении его приказа.
Процветал гомосексуализм и при дворе римского папы Александра Борджиа. Правда, он сам гомосексуалистом не был, а даже преследовал эту порочность. Всем порокам был привержен и потакал Александр Борджиа, но вот гомосексуализм как-то не вмещался в его своеобразное понятие моральности и, узнав, что сын его Цезарь взял себе любовником писаного красавца Асторе и с ним знойные ночи проводит, оставив и жену и любовниц, церемониться не стал, даже благородное отравление к нему не применял: он просто приказал его придушить как собаку.
Часто короли, подверженные гомосексуализму, стеснялись своих практик и реализовали их тайно, сами вечно угрызениями совести мучаясь. И показателен в этом отношении может быть прусский великий король Фридрих II. Его отец смолоду в черном теле держал, унижал сильно, и по щекам бивал, и в темницу бросал, и даже что-то об убийстве непослушного сына намекал, так что Фридрих II выработал в своем характере совершенно ему несвойственную черту: внешнюю покорность, но внутренний бунт все время надо было глушить. И вот по этой или по другой причине, но только у него, которого отец насильно женил, не спрашивая его согласия, стали обнаруживаться черты гомосексуализма. Только его предмет страсти должен был быть духовно ему близок. Иначе он не мог. И вот его слуга Фредерсдорф был таким человеком: оба любили на флейте играть, и, заметьте, все грустные мелодии, и часто из спальни его величества раздавались дуэтом звуки флейты, перемешанные с любовными воздыханиями. Однако слуга Фредерсдорф не выдержал своей двойной жизни — повесился на собственном галстуке.
Как вы уже знаете, гомосексуальные склонности обнаруживал и французский Людовик XIII, и его любовник здорово над ним взял власть, а королева Анна Австрийская сильно терпела эту порочность у мужа: она двадцать с лишним лет не могла забеременеть. Английские Вильгельм II и Вильгельм III и Ричард I были бисексуальны.
К гомосексуалистам причисляют и Сен-Симона, и министра французского короля Франциска I, и любовника Дианы Пуатье, которая была также самой могущественной любовницей Генриха II, герцога Бриссака. Про него придворные говорили: «Он имел зараз склонность к двум противоположным удовольствиям»[150]Альмарас. «Королева Мария Антуанетта». М., 1910, с. 30.
.
Пугающую холодность по отношению к молодым женщинам обнаруживал в юности и Людовик XV. Увлечение его мальчиками стало настолько серьезным, что советники короля собрали искомых красивых мальчиков и отправили их в ссылку. Когда юный Людовик XV спросил, за что их сослали, ему ответили, что «они ломали ограды». Это стало условным паролем в Версале. «Ломать ограды» — значит, заниматься гомосексуализмом. Ну, порочные влечения этого короля были задушены в зародыше и дальнейшего распространения не получили. Но иначе обстояло с отцом регента Людовика XV Филиппом Орлеанским, родным братом Людовика XIV. Этого по каким-то своим политическим соображениям кардинал Мазарини просто сделал гомосексуалистом, обнаружив у того порочные наклонности. С самого детства у королевича прививали сознание ущербности женского пола. Самого его одевали в женские платьица, в головку вплетали роскошные банты, в ушках он носил сережки, а играть ему позволяли с красивым мальчиком, переодетым девочкой. И вот под влиянием такого воспитания гомосексуализм Филиппа Орлеанского развился, конечно, в такую форму, когда женщины ему стали безразличны, а мужчины очень даже нет. Первая его жена Генриетта Английская, дочь Карла I Английского, здорово мучилась от этой ущербности своего супруга. Ее и отравил-то любовник мужа. Вторая, некрасивая и даже уродливая принцесса Палатинская, родившая мужу с большим трудом сына, ставшего регентом Людовика XV тоже под именем Филиппа Орлеанского, не только мучилась от сексуальных практик мужа, но и открыто выражала свое возмущение, говоря: «Ох, если бы вы знали, как невыносимо жить с извращенцем». Но извращенность Филиппа Орлеанского принимала зловещие формы диких оргий, когда вовсю издевались над женщинами, преимущественно бедными парижскими проститутками. Чего только не выделывал с ними вместе со своими дружками Филипп Орлеанский: и свечи-то зажженные они им в задние проходы вкладывали, и петарды какие-то под их креслами взрывали, и прочие бесчинства, словно мстя этим бедным существам за то, что они родились женщинами. Брат Людовик XIV, могущественный король, сквозь пальцы смотрел на эти «шалости» своего младшего брата, наверное, потому, что не видеть ничего и ни о чем не слышать было удобно королю, не допускавшему даже мысли, что в обожествляемом Версале подобное возможно. Но полностью прикрыть «шалости» Филиппа Орлеанского не удалось, поскольку уж очень шумной стала история любовного треугольника между Филиппом Орлеанским, его женой Генриеттой Английской и любовником Филиппа красавцем Гуччо.
И вот этот Гуччо, неописуемый красавец с изысканными и вежливыми манерами, но дерзким, а даже вызывающим взглядом, вдруг меняет свои любовные наклонности. Знаете, как это часто у бисексуальных гомосексуалистов бывает: сегодня они с другом, завтра с подружкой, с кем более приятнее, пожалуй, и сами не в состоянии разобраться. Словом, этот красавец Гуччо влюбляется в супругу своего гомосексуального сотоварища Филиппа Орлеанского, Генриетту Английскую, мать которой — это жена обезглавленного Карла I Стюарта. А она, хотя и молоденькая и воспитанная в строгих монастырских правилах (мать ее во французских монастырях остаток жизни провела), сначала смотрела абсолютно сквозь пальцы на любовную связь своего супруга с князем Гуччо. Ей даже это было на руку, поскольку она тогда могла беспрепятственно флиртовать с королем, Людовиком XIV. У того глаза фиалковые, у нее черные, и вот по принципу взаимного притяжения они почувствовали симпатию друг к другу. Конечно, до никакой сексуальной связи не дошло еще, пока они только совместно в Сене купаются и на прогулки верхом ездят. И вот постепенно, когда симпатия к своей свояченице могла перерасти в любовное увлечение, вмешивается мать короля Анна Австрийская и строго прочитывает ему нотацию о неуместности такого поведения, при котором его брат Филипп Орлеанский мрачный от ревности ходит. Король, чтобы усыпить подозрения матери и брата, решает выбрать среди фрейлин Генриетты безразлично какую фрейлину как ширму, делая вид, что в нее влюблен. Генриетта Английская, у которой флирт в крови королевской раньше ее родился, и неизвестно от кого, поскольку матушка и батюшка целомудрием славились, охотно с этим соглашается. И вот они выбирают не очень красивую, а так себе придворную даму Луизу Ла Вальер для «ширмы». И что была она действительно так себе, ничего особенного, нам об этом многие хроникеры и историки сообщают, а мы вам об этом уже сообщали.
И вот король влюбился в Луизу молодой, юношеской, горячей любовью, и никакие Генриетты Английские ему уже не нужны. Он надышаться на свою «хромоножку» не может. Генриетта, конечно, почувствовала себя уязвленной и с носом оставленной, но чтобы уж не совсем быть с носом, решила отбить у собственного мужа его любовника красавца Гуччо. И вот она, как настоящая кокетка, мобилизовывает все свои женские хитрости и прелести, чтобы того перетянуть на свою сторону и здорово в себя влюбить. Это ей замечательно удалось. Гуччо влюбился навсегда и прочно! До самой смерти Генриетты он будет дарить ее любовным чувством, несмотря на все препятствия и неудовольствия королевского двора и самого короля. Его жизнь станет сплошным приключением, и мы не удивимся, если где-то появятся или уже появились авантюрные романы с центральным героем князем Гуччо. Уж больно занимательный сюжет для авантюрного романа из его жизни рождается. Сейчас Гуччо занят тем, что засыпает любовными посланиями обожаемую Генриетту Английскую, жену своего любовника. Та, прочитав очередное послание, насладившись им, отдает от греха подальше придворной даме Монталес, и та хранит эти письма в специальной шкатулке. Филипп Орлеанский заметил, конечно, эти недвузначные взгляды своего бывшего любовника на его жену. По Лувру разъяренным зверем бегает, косые взгляды на своего экс-любовника бросая. И готовится изжить его с белого света. А Гуччо, отчаянный малый, ищет любой повод, чтобы тет-а-тет с Генриеттой остаться. Он даже может переодеться в женское платье и предостеречь ее где-нибудь в темном коридоре, чтобы ручку пожать или в лучшем случае эту ручку поцеловать. Но, конечно, горячий молодой темперамент требует более сильного и полного, то есть полового, чувства. Его шестнадцатилетняя жена беременной, как сонная сомнамбула, ходит, он на нее внимания не обращает, он занят своей любовью к Генриетте Английской. И вот в отместку, или, может быть, не только в отместку, но Филипп Орлеанский постоянно свою жену делает беременной. Вечно она или рожает, или с животиком ходит, что для чувства Гуччо абсолютно не помеха. Однажды он забрался в ее спальню чуть ли не на другой день после ее тяжелых родов. Мы лично считаем, дорогой читатель, что беременность должна умалять любовные чувства, но только не в эпоху Людовика XIV. В эту эпоху фаворитки и жены в большей своей части жизни беременными ходили, и любовникам это отнюдь не мешало в их горячих любовных чувствах.
Маргарита Наваррская.
Словом, Генриетте Английской ее роды и беременность отнюдь не мешали и не умаляли ее чувства к Гуччо, и вообще вся эта игра с женским переодеванием своего любовника, его пламенными посланиями ей очень даже нравится! Тогда один из придворных, некий Вардес, вдруг пожелал сам занять место Гуччо и стать любовником Генриетты Английской. В таких случаях лучший способ устранить соперника — сообщить о преступных чувствах того куда следует, и Вардес едет к отцу Гуччо и сообщает тому о великой опасности для королевства французского и готовящемся скандале, если раскроется на королевском дворе связь его сына с Генриеттой Английской. Отец в ужасе и страхе за будущее своего сына, который сам в петлю лезет, умоляет короля услать сына куда подальше в армию, руководить войсками, и король, ни о чем еще не догадываясь и считая, что сия просьба исходит от самого Гуччо, отсылает его на войну.
Дорогу к сердцу Генриетты придворный интриган Вардес себе расчистил! А вдобавок еще и «открыл глаза» мужу Генриетты Филиппу Орлеанскому, и тот живо помчался за авторитетной матушкой Генриетты, обитавшей в каком-то монастыре, привез ее во дворец, и та прочитала острую дочери нотацию о «чести и достоинстве». Ну, конечно, Генриетта в слезы, призналась во всем мужу, обещала больше никогда с Гуччо не встречаться; королевский брат легкомысленную супругу простил, поцеловал, и все закончилось благополучно. Да не очень! Продолжение следует, как в телевизионной серии, оставившей нас на самом интересном месте. Но в интересном положении сейчас Генриетта ходит, скоро ей опять рожать! Это, конечно, не помешало теперь интригану Вардесу в соблазнении Генриетты. О, он уже ее доверенное лицо! Он уже шепчет ей на ушко, что супруг ее, того… Ну словом, опять за свои гомосексуальные практики взялся, и теперь его любовником некто Марсильяк, к которому он всех подряд ревнует, и женщин и мужчин. «Фу ты напасть какая!» Наверно, так сказала себе Генриетта, поскольку пред ней еще одна боевая задача: соблазнить и этого любовника своего мужа, и она принимается за дело. Опять улыбки, ужимки, кокетство во всеоружии. А Марсильяк боится в нее влюбиться! Он только глазками стреляет и комплименты ей раздаривает, на большее не решается! В Филиппе Орлеанском опять ревность к жене заговорила, и он даже решается от греха подальше отослать из дворца своего нового любовника, только чтобы не давать жене повода для новых флиртов.
А князь Гуччо, повоевав там где-то в чужих краях, вдруг в Польше очутился, и, несмотря на расстояние, чувства его к Генриетте отнюдь не уменьшаются, а даже увеличиваются, и, плывя в чужие края, он терпит такие сильные любовные муки, что призывает бога бурь и вихрей — как он не Меркурием ли называется, — чтобы послал им шторм и к черту перевернул корабль, ибо лучше затонуть, чем терпеть такие невозможные любовные муки. Но корабль не затонул, благополучно до места доплыл, и вот уже Гуччо где-то там в чужой Польской земле воюет. А дальше не быль — сказка! Разве такое в жизни бывает, чтобы смертельная пуля попала ему в желудок и ударилась о металлическую коробочку, в которой был портрет Генриетты Английской и которую Гуччо всегда носил с собой? Портрет его бывшей любовницы его спас! Такое в жизни бывает? Оказывается, так, и это исторический, а не выдуманный факт! И вот Гуччо героем возвращается на королевский двор. Бывший его любовник Филипп Орлеанский его простил и разрешил пребывать на своем дворе! И любовь этих двоих — князя Гуччо и Генриетты Английской — разгорелась с новой силой! У Генриетты, конечно, очередной ребенок родился, и она, бедная, разрывается на части прямо между способностью свидание Гуччо назначить и ухаживанием за своим младенцем-сыночком! Любовные послания возобновились с новой силой. Филипп Орлеанский, догадываясь о склонности жены к своему бывшему любовнику, которое-то чувство не умалило ни время, ни расстояние, приказывает Гуччо никогда не показываться на глаза его жене. Видеться им, бедным влюбленным, уже негде. Но, как всегда, помог случай. Однажды, придя с мужем на маскарад, Генриетта, замаскировавшись под пастушку, схватила за руку случайно подвернувшегося пастушка, и им совершенно случайно оказался Гуччо. И даже жизнь ее спас. Как всегда беременная, Генриетта споткнулась на лестнице и чуть ли не кубарем полетела бы вниз, если бы ее не подхватил Гуччо. И что за странная насмешка судьбы. Или, может, счастливая, то она ему жизнь спасает, то он ей. Любят друг друга безумно, а она вечно от мужа беременна и рожает, а его жена от него рожает, а влюбленные едва могут двумя словами за два месяца обменяться и одним любовным посланием. А где упоительные интимные ночи, о которых мечтали, лежа в объятьях жен и мужей? Мечты, мечты — таким непоправимым мечтателем и уехал Гуччо снова на фронт, на этот раз уже окончательно, чтобы на этом свете никогда больше не увидеть свою Генриетту. А на том свете? За тот свет мы не ручаемся! Их сердца так дико, так безумно стремились друг к другу, что, наверное, справедливый господь бог позволил им там встретиться.
Вывести из гомосексуализма можно, конечно, если склонности к нему в ранней стадии обнаруживаются. Тут ведь как с раковой опухолью: чем раньше ее обнаружат, тем больше шансов на успех излечения. Излечили же Людовика XV от этой склонности, проявляемой у него в юношеском возрасте. Подсунули ему парочку опытных развратниц, которые сексуальные удовольствия вознесли на такой пьедестал, что Людовик XV и думать забыл про мальчиков, на всю жизнь безмерно привязавшись к женскому полу. А вот родного брата Людовика XIV герцога Орлеанского Филиппа не только не отучили от гомосексуальных наклонностей, но, наоборот, развивали их.
Другой герцог Орлеанский (Орлеанских много!) в 1766 году отучил от гомосексуализма своего сына герцога Шартрского при помощи проститутки (они часто такого типа услуги оказывали) Розы Дютэ. У этой шлюхи был большой пятнадцатилетний сексуальный опыт. Ну отец честно девицу предупредил: работа ей предстоит сложная, поскольку у его сына этот самый гомосексуализм в генах обитает. Его прадед герцог Филипп Орлеанский (ну да, брат Людовика XIV), увы, был гомосексуалистом. «Не волнуйтесь, ваше сиятельство, — ответила девица, — я девка опытная, такую „Варфоломеевскую ночь“ вашему сынку устрою, живо про мальчиков забудет». Ну, конечно, плату за свои услуги неимоверную назначила. Герцог Орлеанский в затылке почесал, ошеломленный таким гонораром, да что поделаешь: врачи-психиатры были совершенно неспособны сынка его от порочной наклонности излечить. Одна надежда на хорошую шлюху. Девица Роза Дютэ предложила герцогу воочию убедиться в ее искусстве подглядыванием в замочную скважину. Ну проделали дырку в стене, герцог прильнул, и то, что он там увидел, вселило ему такую уверенность в успехе начинания, что он даже финала не захотел просматривать: все было ясно. Три дня подряд Роза Дютэ давала уроки Филиппу Шартрскому, и тот оказался достойным учеником, напрочь про мужской пол забыл, теперь ему только женщин подавай, и в такой разврат окунулся, что отец даже сожалел, что не пустил гомосексуальные наклонности сына течь по собственному руслу. Ну а девка Роза Дютэ с этого момента большую фортуну заграбастала. Ее прямо нарасхват брали маменьки для своих испорченных сыночков. Ибо метод Розы Дютэ действеннее и эффективнее любой медицины оказался.
«Безоговорочным» гомосексуалистом, дорогой читатель, был английский король Яков I. Ну тот самый, сынок обезглавленной Марии Стюарт, отцовство которого лорда Дарнлея историками оспаривается и все больше к ее любовнику Давиду Риччо склоняется. Но это для нас сейчас не важно, кто был действительно отцом Якова I, красавец лорд Дарнлей или уродец Давид Риччо. Мы сейчас не академическим исследованием заняты, а главой о гомосексуализме. Так вот, этот король был гомосексуалистом «безоговорочным», то есть его любовные связи с мужчинами вполне доказаны, в отличие, скажем от «небезоговорочного» гомосексуалиста, к коим мужа Анны Австрийской — Людовика XIII причисляют, поскольку на сто процентов его связь с мужчинами не доказана, а так процентов на восемьдесят пять. Вот Яков I, согласившись на условия Елизаветы Английской «молчать в тряпочку» и шум ни в Европе, ни в мире не поднимать из-за злодейского убийства его матери, взамен получил два королевства: Англию и Шотландию. Был он внешне очень непривлекателен и с отвратительными манерами. Рот его слюнявил, сам он шепелявил, а рука его то и дело блуждала по собственной ширинке, и, даже сидя на троне, он не мог отучиться от этой пагубной привычки, на онанизм смахивающей.
Ну правда, ученые-сексопатологи и в этой, прямо скажем, неприличной манере, гораздо худшей, чем, скажем, сморкание вместо носового платка двумя пальцами, оправдание нашли. Дескать, у некоторых племен таким образом принято злых духов отгонять. У Е. Гольцмана читаем: «В Сицилии, Греции, России считалось очень эффектным средством против сглаза — дотронуться до собственного полового органа. В Калабрии же практиковалось крепкое сжатие члена или потрясение им»[151]Е. Гольцман. «Дурной глаз и порча». М., 1996, с. 116.
.
Так что не будем спешить в обвинении непристойности женщин, приехавших на празднества Нила, о котором-то поведении нам рассказывает Геродот: «Они стояли на берегу и издевались над дикарками, показывая им обнаженные половые органы». Ведь вовсе эти женщины не издевались над бедными дикарками, едино злых духов от себя отгоняли. Но у нас Григорий Распутин, публично обнаживший свой половой орган в московском ресторане «Яр», пострадал здорово на репутации: никакой пристав не усмотрел в этом акте явления изгнания злого духа, только дикую непристойность, спровоцированную обильно выпитым алкоголем.
Один из историков, кипя негодованием, так выразился о Якове I: «Король — просто мерзкий старик, ходит всегда грязным, как пьяный шотландский грузчик, никогда не умывается, даже рук не моет»[152]Е. Маурин. «Возлюбленные фаворита». Нижний Новгород, 1994, с. 359.
.
Как обычно бывает у гомосексуалистов-королей, все они имели жен-королев. Иногда детей плодили, иногда нет. Не имел детей со своей женой Генрих III Французский. А вот Яков I детей имел, хотя его жена Анна Дунайская не только не красавица, а даже совсем напротив: с выпученными глазами, крючковатым носом и гнилыми, черными зубами. Как с такой чернозубой уродицей в постель ложиться, наследников плодить? Но король ложился и плодил. Для королевского трона это обязательным было, а вот для утех телесных у него фавориты существовали. И когда на королевском дворе уже рос Карл I, ему потом Кромвель на эшафоте голову срубит, и несколько девочек-дочерей появилось, Яков I с сознанием хорошо исполненного государственного долга перестал посещать спальню жены, полностью перенесясь на мужчин. Фаворитов у него было много, и тех не очень значительных, которые не особенно на политические дела Англии влияли, и тех фаворитов «первого класса», которые были настолько могущественны, что вмешивались в государственные дела. Царствование тех первых было непродолжительным, и, натешившись ими, король обращал свое внимание на нового красавца. Но когда фавориты получали отставку, они вместе с этим получали и богатое приданое, так сказать, в компенсацию за утраченную девственность. И всех этих Гьюмов, Гербертов, Геев (не отсюда ли произошло название гомосексуалиста — гей?) сделали графами, дали поместья и даже женили на их избранницах. Это был очень даже гуманный король, он «сам жил и фаворитам жить давал». Не умертвлял, как некоторые другие короли, за малейшую измену, ибо часто эти вынужденные гомосексуалисты свой взор на женский пол обращали и не прочь были жениться. «Пожалуйста, сколько угодно», — говорил в таких случаях Яков I и даже прижитых гомосексуалистами-фаворитами детишек, как хороший дедушка, на своих плечах таскал. А вот с более любимыми фаворитами дело было посложнее. Тут король, привязавшись, не мог вот так легко их из своих когтей, пардон, алькова, выпустить. И в этом отношении мы обращаем внимание ваше, дорогой читатель, на двух могущественных фаворитов Якова I — Роберта Карра и герцога Бэкингема. Того самого, от «Трех мушкетеров» — спросите вы? Да, да, конечно, его, только Александр Дюма, как каждый романтический писатель, много фантазии и фикции, так сказать, в свое повествование ввел, и образ Бэкингема, безумно влюбленного в Анну Австрийскую, набрал у него высот романтического рыцаря, без «страха и упрека». В реальности все прозаичнее и «преснее» было.
Начнем с Роберта Карра.
Привилегированная сводница, поставщица королю Якову I хорошеньких мальчиков леди Суффолк, она же шпионка испанского короля Филиппа III, как-то зашла ненароком в королевскую конюшню и ахнула: такого необыкновенного красавца-мальчика она там узрела на должности младшего конюха! Румяного, женоподобного, с темными глазами и длинными ресницами, нежным румянцем и такой же нежной улыбкой. Ну, прямо херувимчик! Жаль Тициана тут нет, портрет с него писать. Она, конечно, живо за такой необыкновенный «товар» ухватилась, и вот Роберта Карра (так мальчика звали) отправляют в Париж малость культуре поучиться, искусствам и там разным небольшим наукам, а главное грации и обаятельности, которыми королевские дворы Франции славились. «Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь». Возвратился Роберт Карр вполне «отшлифованный» и хорошо изучивший науку обольщения. Теперь ему надо обольстить самого короля, чтобы все было ненароком, случайно и без всякой насильственности со стороны кандидата в фавориты. Его сажают на коня в прекрасной одежде, дают копье для участия в турнире и приказывают не очень-то свое искусство показывать, только быстрее с коня изящно упасть, чтобы король все это видел и раненым заинтересовался. Тщательно спланированный сценарий превзошел в исполнении хорошего актера Роберта Карра все ожидания. Он, покрасовавшись в седле настолько долго, чтобы вызвать восторг короля, узревшего такое «чудо» на своем дворе, вдруг валится с коня: он легко ранен и почти истекает кровью. Король лично к нему подбежал, так ему Роберт Карр понравился, лично его легонькую рану перевязывает, приказывает нести в королевский дворец и поместить рядом со своими апартаментами. Все! Дело сделано. И прямо по Грибоедову: «Упал он низко, встал здорово». Роберт Карр с королевской постели поднялся заслуженным фаворитом. И сразу же был произведен сначала в звание виконта Рочестера, а потом он стал уже маркизом Оркни. И король настолько в него влюбился, что все его капризы беспрекословно выполнял, во всем повиновался, как повинуется супруг нежно любимой супруге. В пять лет Роберт Карр на невообразимую высоту забрался и стал первым лицом в королевском дворе.
Яков I говорил своим фаворитам: «Вы можете царапать мне сердце, но не водить за нос», но они не церемонясь делали и то и другое, убегая из королевских объятий в объятья интересных дам. Видно, их бисексуальная натура больше тяготела в сторону женщин, чем мужчин, тем более любовничек-король неземной прелестью не отличался, а внешне так прямо отвратителен был. И вот в Роберта Карра влюбляется одна знатная дама, а именно графиня Эссекс, замужняя причем. Поговаривали, что получить графине Эссекс взаимность Роберта Карра было не просто и она будто бы даже к чернокнижнику обратилась и тот ей какое-то любовное зелье состряпал. Но с зельем или без оного, не знаем, свидетелями не были, но вот уже Роберт Карр лежит в постели с графиней Эссекс, и они лелеют черные мысли, как бы супруга графини извести, сжить с белого света, то есть попросту физически уничтожить. Графиня Эссекс решила пока своего любовника риску не подвергать, а обратилась за помощью к родному брату, чтобы тот, значит, спровоцировал скандал, оскорбил, что ли, ее мужа, и как бы заботясь о «чести и достоинстве» сестры. Ну раньше, сами знаете, дорогой читатель, как честь защищалась, не в судах, конечно: бери оружие в руки, пару секундантов, и пих-пах, на дуэли один труп или тяжело раненный уже лежит. Все было совершено по хорошо продуманному сценарию, брат мужа сестры оскорбил, тот его на дуэль вызвал, и вот уже секунданты шаги отсчитывают, пистолеты проверяют, как вдруг наезжают королевские гвардейцы и именем короля всех арестовывают, ибо приказом Якова I дуэли запрещены. Ну пришлось неудавшимся дуэлянтам несолоно хлебавши штраф платить, да еще ручки друг дружке пожимать и извиняться за кровавое намерение. Ну тогда графиня Эссекс, уж очень сильно в Роберта Карра влюбленная, идет опять к тому же чернокнижнику, который так удачно ей любовника приворожил, и просит того сотворить восковую куколку. Вы, конечно, знаете уже, дорогой читатель, как это делается, мы вам в какой-то там главе об этом рассказывали: лепится такая фигурка, очень даже на жертву по внешнему виду и одежде смахивающая. Чернокнижник Симон Форман, получив хороший гонорар за свое черное дело, старался, конечно: может, самолично иголочкой костюм фигурке шил точно из такого же материала, как взаправдашний граф Эссекс носит, и старательно его, то есть фигурку, пребольно в районе сердца этой же иголкой проткнул. А графу Эссексу от этой порчи хоть бы хны! Он, наверное, какой камушек за пазухой носит, противоядие от порчи так сказать. Словом, порча не подействовала, муженек жив и здоров и по утрам совместно с супругой кофе пьет, ручку ей целует, не подозревая, какие козни вокруг него обитают.
Ну тогда упорная, предприимчивая графиня Эссекс, которой уж совсем невмочь было с Робертом Карром законным браком сочетаться, идет к самой могущественной колдунье — отравительнице Мери Вуд (не хуже Локусты при Нероне профессией владела) и несет ей неимоверной цены бриллиантовый перстень и еще тысячу фунтов стерлингов наличными в новых банкнотах. Колдунья денежки старательно пересчитала, перстенек под свет внимательно рассмотрела, не фальшивый ли, и дала графине Эссекс отраву в порошке — в воде растворять и каждое утро в кофе муженьку подсыпать. Но что вы думаете, дорогой читатель, в самом деле сделала эта ведьма, получившая так много за свои труды? Она, наслышанная о многочисленных сожжениях на кострах ведьм с предварительными нечеловеческими пытками, дает графине безвредный порошок, от которого и коты не дохнут, а мухи и те с трудом. Графиня Эссекс старается вовсю, подсовывает мужу в кофе все больше и больше этого порошка, а того даже отрыжка не берет, которая нашего Распутина и то брала, когда его отравители выветрившимся мышьяком, принимаемым за цианистый калий, травили. Ну тогда графиня Эссекс, окончательно потеряв к черту веру во всех чернокнижников и ведьм на свете, засучив рукава принимается за работу сама. То есть не совсем сама, а с любовником на пару. И вот они, не церемонясь больше с жизнестойким муженьком, грубо и прозаически, но вполне гарантированно делают ему клизму из… сулемы. И муж благополучно ноги протянул. Уф, наконец-то! И как в хороших сказках кончается, сочетались законным браком Роберт Карр и графиня Эссекс. Король молодых самолично поздравил, замок Шерберн им подарил, и жили они… О нет, не как в сказке, долго и счастливо, а совсем немного. И такие тут неприятные делишки выявились, уму непостижимо! Будто этот самый Роберт Карр с графиней Эссекс не только мужа графини отравили, но даже наследника престола, Генриха, сына Якова I, и будто бы и на дочь его Елизавету покушались. Все это следственная комиссия установила при допросах ведьм, а особенно некоей Анны Тюрнер, которая про отравительные кухонные дела графини Эссекс много для нее неприятного комиссии под жестокими пытками поведала. Ну, всех, конечно, и чернокнижников, и ведьм, и новоиспеченных супругов, под замок. Ведьм и чернокнижников повесили, а Карров король приказал не трогать. А как же, приятные воспоминания прошлого тут большую роль в решении короля сыграли. И этот то ли слабоумный, то ли шутоватый король (некоторые историки считают, что то и другое вместе), прощаясь с Карром, которого в башню заточили на долгое поселение, прослезился, нежно его обнял и поцеловал и скорое освобождение супругам обещал. И что вы думаете, дорогой читатель! Когда все потихоньку утихло и людская молва и общественное мнение заглохло, как всегда в истории и современной жизни бывает, преступников освободили, куда-то в провинцию выслали, и доживали они свой век хотя и не в столице, но вполне в благоустроенных условиях.
А все благодаря большой любви короля к своим фаворитам. Но никого он так сильно не любил, как своего герцога Бэкингема. Того? Спросите вы, дорогой читатель, и мы вам затруднимся ответить. Вроде того, от А. Дюма и его «Трех мушкетеров», а вроде и не того. Ибо в реальной жизни этот самый Бэкингем, оголенный от романтической поволоки великого французского писателя, превратился в какую-то подозрительную спекулятивную личность подхалима, подлеца и прочего самого плохого. Двух королей, Якова I и его сына Карла I, обуздал так, что оба от «Стинни» без ума. Но если в отношения Бэкингема к отцу эротический элемент подмешан и тот ему такие вот письма писал: «Наплевать мне на мое супружество, на все, на все, только бы вновь иметь тебя в своих объятьях! О боже, дай мне это счастье, дай, дай», то в отношениях к сыну была просто неземная дружба без всякого «сексу». Но здорово, конечно, Стинни попортил кровь жене Карла I Генриетте Французской. Вечно короля против жены настраивал, хотя сам был свахой, и, не сумев отвоевать невесту для короля в Испании, с коей миссией туда был послан, с успехом осуществил это во Франции. Думал, конечно, «прибрать» к рукам эту самую Генриетту, а она строптивой оказалась, и тогда у них раздор. И очень часто король был на стороне своего любимца Стинни.
Красавец он, дорогой читатель, бесподобный. Дадим голос то ли историку, то ли писательнице Э. Энтони: «Самый красивый мужчина этого века и самый распутный из всех фаворитов, коих только знала Англия, а рядом маленькая невзрачная жена, которой сплошь и рядом пренебрегал ради английских красавиц. Глаза ярко-голубого цвета, одет в пурпурно-бархатный костюм, расшитый огромными жемчужинами, невероятных размеров бриллианты в шляпе и на эфесе шпаги. Свита из семисот человек»[153]Э. Энтони. «Виктория и Альберт». М., 1996, с. 148.
.
Что за щеголь! Никто перед ним не устоит! Не устояла и Анна Австрийская. И что бы ни говорили и ни писали сейчас поборники монархии, задавшиеся целью «обелить» малость историю и преподнести королей и королев несколько целомудреннее, чем они были на самом деле, мы скажем без обиняков: да, это были любовники. И не интересует нас, сколько там раз у них секс был (многое говорит за то, что немного), но их переписка свидетельствует сама за себя. Бэкингем любил Анну Австрийскую. Носил ее письма в шелковом футляре, под рубашкой, на своей шее. Ее портрет во весь рост висел в его каюте на корабле, ему принадлежащем. Своих любовниц он выбирал, чтобы они хоть немного походили на Анну Австрийскую. Отсюда и Марион Делорм и княгиня де Шеврез. А вообще-то этот малый с любвеобильным и широким сердцем: всегда страстно, всегда трепетно любил всех любовниц, но только не собственную жену, а к этому еще ему надо было удовлетворять сексуальные притязания короля. Но тот щедро платил. Вот Стинни через два года своего фавора уже маркиз, через парочку лет уже князь, потом первый министр Англии. Народ все видел, народ все замечал, тем более Яков и не думал из своих гомосексуальных наклонностей тайну делать. У него было все открыто. Он мог в присутствии всего двора подойти и крепко поцеловать фаворита в губы. А в губы любил целовать, подобно некоторым великим государственным деятелям эпохи развитого со… пардон, застоя. И никто открыто ни протест не выражал, ни брезгливость. Один только, больно чистоплотный, не выдержал и после поцелуя короля с язычком взял и плюнул. Ничего ему за это не было. Король был снисходителен. Это не то что наша Анна Иоанновна, которая французскому посланнику чуть голову не отрубила, когда он вытер платочком то место на чарке с венгерским вином, которое она, немного отпив, милостиво предложила ему докончить.
Недолго пришлось пожить Бэкингему. В возрасте 36 лет он был убит неким Фельтоном. Королю Якову I не пришлось уже оплакивать своего любимого фаворита, так как он уже не жил. А то, вероятно, памяти фаворита какой мавзолей или костел вроде собора Парижской Богоматери был бы выстроен, и все бы думали, что великому человеку за особые заслуги памятник поставлен, не за его гомосексуализм.
Императорская семья Франца-Иосифа (Франц-Иосиф, король Бельгии Леопольд II, принцесса Елизавета (Сиси), наследный принц Стефан, принцесса Рудольфа и королева бельгийская Мария-Генрика.).