Глава первая
Утро. Серый свет бьет сквозь не зашторенные окна. Поверни голову. Джинджер лежит рядом. Глаза ее открыты. Скажи ей:
– Эта ночь была ошибкой.
– Ты прав, – говорит она, не глядя на тебя. – Мы всего лишь друзья.
Подними руку и коснись ее гладкой щеки. Кожа нежная, как у младенца. Рыжие волосы спутаны. Джинджер поднимается с кровати, словно тебя и нет рядом с ней. Черные трусы прячут часть ее наготы. Она стоит к тебе спиной, и ты видишь ее прямую спину и покрытые веснушками плечи. Пальцы неторопливо застегивают черный лифчик, скрывающий маленькую грудь. Одна попытка, вторая… В грязно-зеленых глазах ничего нет. Совсем ничего.
– Знаешь, – говорит она, избегая встречаться с тобой взглядом, – я никогда не изменяла Говарду. Никогда… – голос ее звучит как-то монотонно, отрешенно ото всего, что вокруг. Она не обвиняет тебя, нет. Просто констатирует факты, словно надеется, что ты сделаешь это сам – обвинишь себя.
– Послушай…
– Не надо.
И ты молчишь. Одежда, как мазки художника, скрывают одно и создают другое. Шерстяная юбка чуть ниже колен, теплая кофта, осенние туфли.
– Там снег, – говоришь ты.
– Я знаю.
И снова молчание. Снова тишина. Вот так всегда: страсть, а потом пустота.
– Ты на машине? – спрашивает Джинджер.
– Нет, – говоришь ты и слышишь едва различимый вздох разочарования, и взгляд зеленых глаз скользит по комнате, глядя на что угодно, кроме тебя.
– За номер оплачено до двенадцати дня, – говорит Джинджер.
Щелкает замок. Худая спина маячит в дверном проеме. Снова и снова. И ты один в дешевом номере.
* * *
Таксист опаздывает на четверть часа. Тяжелые стеклянные двери скрипят. Джинджер выходит на улицу.
– Вокзал, – бросает она водителю, забираясь на заднее сиденье.
Черные покрышки давят недавно выпавший снег. Касса открывается в десять.
– Билет до Иера, – говорит Джинджер сонной женщине.
Спать совсем не хочется, но стук колес успокаивает. Мысли о Майкле и Говарде плывут и плывут в голове. Нет смысла скрывать, по крайней мере, от мужа. Ребенок это другое. Совсем другое. Он не поймет. Может быть, когда вырастит. К тому же, когда все случится, она уже не сможет ничего объяснить. Этот груз ляжет на плечи Говарда. Он сильный. Он сможет найти нужные слова для сына…
Состав останавливается. Серый пирон. Холодный зал ожидания, с часами на стене, которые давно уже никуда не спешат. Совсем не спешат…
Говард открывает дверь. Помогает Джинджер снять промокший плащ.
– Могла бы позвонить, и я бы тебя встретил, – говорит он.
– Ничего, – говорит она, смотрит на него и хочет, чтобы сейчас началось утро, и она проснулась.
И это единственное желание, за опущенным занавесом пьесы жизни. Зрители могут хлопать и хлопать в ладоши, но игра останется игрой, и судьбы актеров будут интересовать их, лишь как персонажи увиденного действа.
– Я приготовлю ужин, – говорит Джинджер.
– Майкл играет в своей комнате, – говорит Говард.
– Сначала ужин.
Она одевает передник. Масло шипит в сковородке. Все кажется таким механическим, заученным до автоматизма. Руки сами делают то, что нужно, а мысли все плывут и плывут в голове. Но нужных слов нет. Никогда нет. Говард садится за стол и смотрит на нее. Она чувствует его взгляд затылком. Вопросительный взгляд. И сил нет говорить о чем-либо. Лишь только ужин.
– Позвони доктору Харду, – решается Джинджер. – Скажи, что я велела рассказать обо всем. Он поймет.
* * *
Голос Виктора Диша кажется каким-то металлическим, осознанно лишенным эмоций и человеческих чувств. Кевин Грант слушает, прижав к щеке телефонную трубку, и руки его потеют так сильно, что кажется, трубка вот-вот выскочит из них.
– Френо успел сделать анализы вещества, которое я переслал ему? – спрашивает Кевин, заставляя мысли работать, а не метаться хаотично в мозгах, как беспорядочно отступающая армия.
– Френо мертв, – говорит Виктор.
– Я слышал, но анализы сейчас важнее.
– Для тебя и для твоих книг?
– Для всех нас, – голос Кевина дрожит, он рассказывает о собаке Лео, о Дауне, о Саймоне Йене…
– Поговори об этом с Делл, – советует Виктор.
Кевин слышит в трубке монотонные гудки, но еще долго не может понять, что Виктор повесил трубку. Пачка «Лаки-Страйк» на столе оказывается пустой. Кевин одевается, выходит на улицу. Идет пешком до сигаретного ларька. Продавщица кричит, высовываясь в маленькое окошко, что он забыл сдачу. Кевин возвращается. Мелочь звенит, наполняя карман кожаной куртки. Он прикуривает. Редкие снежинки падают с неба. Симпатичная девушка со светлыми распущенными волосами улыбается ему. Светло-карие глаза блестят любопытством.
– Ты не узнаешь меня? – спрашивает она. – Я – Кэт, мы познакомились в поезде.
– Да, – кивает Кевин и тупо говорит, что она очень красивая.
Блондинка улыбается.
– Может, посидим где-нибудь? – так же тупо предлагает Кевин. – Выпьем по чашке кофе, выкурим по сигарете?
Блондинка смотрит на него, пытаясь что-то решить в своей голове. Белые зубы осторожно покусывают нижнюю губу.
– Здесь недалеко есть неплохое кафе, – говорит она.
Горячий кофе обжигает губы.
– Ты сегодня какой-то смурной, – говорит блондинка.
– У меня друг умер, – говорит Кевин.
– Здесь?
– Нет, в Селене.
– Я могла его знать?
– Навряд ли. – Кевин закуривает, дает прикурить блондинке.
– Вы были хорошими друзьями? – спрашивает она.
– Когда-то, да.
– У меня тоже всегда так.
– Как?
– Не могу долго поддерживать дружбу, – улыбается она и тут же краснеет.
– У него была женщина, – говорит Кевин. – Донна…
– Я тебя понимаю.
Их взгляды встречаются. Молчание. Сигареты дымятся. Кофе остывает.
– Где ты остановился? – спрашивает блондинка.
– В гостинице.
– А говорил, что остановишься у подруги.
– Я передумал.
Машины на улице месят колесами грязь. Морозный воздух свеж. Кевин чувствует тонкий запах духов блондинки.
– Мне нравится, как ты пахнешь, – говорит он.
Она берет его под руку. Отделанный рыжим мехом воротник ее короткой куртки щекочет ему щеку.
– Запри, пожалуйста, дверь, – просит она, когда они приходят в его номер.
Ее тонкие губы при поцелуе теплые и чувственные. Кевин снимает с нее куртку, расстегивает светло-зеленую шерстяную кофту.
– Задерни шторы, – просит блондинка.
Комната погружается в полумрак. Кевин отходит от окна. Обнаженная женская грудь смотрит на него двумя набухшими розовыми сосками.
– Ну, и чего ты ждешь? – спрашивает блондинка.
– У меня руки холодные.
– Переживу.
Она снова целует, берет за руки и прижимает ладонями к своей груди. Кевин чувствует ее язык у себя во рту, чувствует, как твердеют ее соски под его пальцами. Старая кровать скрипит под тяжестью тел.
– Не сломать бы, – говорит блондинка.
– Наплевать. – Кевин стягивает с нее узкие джинсы. – Наплевать.
* * *
Посмотри на качели. Видишь? Белые снежинки тают на новеньких стальных петлях, которые сделал твой друг токарь.
– Мило, Филипп. Очень мило, – говорит Делл и приглашает тебя на чашку кофе.
Ее черные длинные волосы струятся по плечам и спине. В голубых глазах блестит какое-то детское озорство. Полная грудь под свободным свитером вздрагивает. Делл смеется, запрокинув голову. «Какая же она красивая», – думаешь ты, потягивая кофе. Странно, но некоторые люди, чем больше ты с ними общаешься, тем симпатичнее начинают казаться. Вокруг них, словно, витает невидимая аура, которая проникает в тебя, стоит только дать им шанс. Минута – и ты уже думаешь о том, чтобы не забыть поздороваться с ними в следующий раз, час общения – и ты слушаешь их, наслаждаешься общением, день, неделя, месяц – и тебе начинает казаться, что ты влюблен.
– Делл, – говоришь ты, обыгрывая на губах это имя.
Она смотрит на тебя, и взгляд ее такой доступный. Кажется, что стоит протянуть руку, и эта женщина подставит для поцелуя свои губы, отведет тебя в спальню и отдаст тебе свое тело. Большего ты и не хочешь. Но она просто смотрит на тебя. Смотрит и говорит о какой-то ерунде, которую ты совершенно не понимаешь.
– Может быть, сходим куда-нибудь на выходных? – спрашиваешь ты, желая сменить тему разговора. – Ты могла бы взять Хэйли и…
– Разве в этом городе есть куда пойти?
И снова смех, улыбка, причин которой не можешь понять. Рассказы о Селене, о Ияхе… Кажется, что она объехала целый мир.
– Могу я узнать, о чем твои книги? – спрашиваешь ты.
– Они тебе не понравятся, – смеется Делл.
– Зачем же тогда ты их пишешь?
– Ну, не все же такие, как ты, – она смотрит на тебя, и от былой доступности нет и следа. Ей нужны лишь новые петли, которые ты поставил на качели ее дочери. – У тебя с этим все сложно, да? – спрашивает она.
– Сложно с чем?
– С женщинами.
Она улыбается, а ты думаешь, какого черта она лезет в твою душу?
– Нет никаких проблем, – говоришь ты.
– Я имею в виду настоящих женщин.
Она заглядывает в твою чашку и предлагает еще кофе. Напомни ей о муже, который оставил ее. Напомни об одиночестве.
– У меня есть Хэйли и книги, – парирует она, и в ее глазах блестит какой-то странный азарт, словно весь этот разговор для нее не больше, чем игра.
– Это не серьезно, – говоришь ты.
– А что серьезно? – она улыбается, и ты уже ненавидишь эту улыбку. – Если я сейчас предложу тебе лечь со мной в постель, это будет серьезно?
Встань из-за стола. Поблагодари за кофе. Вспомни Говарда и подумай, что понимаешь его. Дождись позднего вечера. Ляг спать и вспомни, как Делл предложила лечь с ней в постель. Почему ты не сказал: да? Наплевать на безумие. Даже если у нее больная голова, тело-то что надо. Ты же не собираешься жениться на ней. И эта фраза… Что значит: у тебя проблемы с настоящими женщинами? Нет у тебя проблем. Никогда не было и не будет! Встань с кровати и подойди к окну. Видишь? Свет в соседских окнах все еще горит…
* * *
– Мам, я хочу пить! – закричала Хэйли.
– Подними свою задницу с дивана и возьми сама.
Динамики компьютера пиликали, оповещая о новом сообщении.
«Тебе, правда, нужны подробности, Делл?»
«Хочу послушать, как ведут себя земные женщины в подобных ситуациях»
«Тоже мне ситуация!» – сообщение заканчивалось краснолицым смайликом, заставляя Делл улыбнуться.
«Ты познакомился с этой девушкой на пляже?»
«Да».
«Она красивая?»
«Да».
Делл ревниво прикусила губу, напечатала:
«И что было дальше?»
«Мы занимались с ней любовью».
«У тебя?»
«Да».
«Ей понравилось?»
«Иначе не стоило бы и начинать».
«Ты не ответил».
«Завидуешь ей?»
«Может быть».
«Хотела бы сделать это ночью на пляже?»
«А днем можно?»
«Днем слишком людно».
«Мне наплевать».
«Зато мне – нет».
«А кто сказал, что это будешь ты?»
Ответ затянулся и Делл закурила.
«Ей не понравилось», – пришло сообщение, когда сигарета истлела до половины.
«Ты про девушку?» – напечатала Делл.
«Да».
«Совсем не понравилось?»
«Совсем».
«А тебе?»
«Не знаю».
«Бедняга».
«Я или она?»
«Она, наверно. Ты же кончил».
«Да».
«Ну, вот видишь».
«А ты?»
«А что я?»
«Когда ты последний раз была с мужчиной?»
«Недели три назад».
«Понравилось?»
«Да».
«А ему?»
«Думаю, да». – Делл закурила еще одну сигарету. – «Думаешь, я вру?»
«Думаю, это просто секс».
«Ты говоришь о себе или обо мне?»
«Обо всех».
– Мам, кто-то стучит в дверь! – закричала из гостиной Хэйли.
– Так иди и открой.
– Не слышу!
– Я говорю, иди и открой!
Делл затянулась сигаретой. Пришло новое сообщение. «Ты лучший друг из всех, что у меня есть, Делл». Хлопнула входная дверь.
– Это папа! – радостно закричала Хэйли.
Делл посмотрела на монитор.
«Поговорим об этом позже», – напечатала она.
«Кто-то пришел?»
«Да».
Делл попрощалась и выключила компьютер.
– Ужинать будешь? – спросила она бывшего мужа.
Он посмотрел на нее, на свою дочь и кивнул. Делл пожарила рыбное филе и сварила кофе. Хэйли сидела рядом с отцом и настырно не хотела замечать его плохого настроения.
– Тебе пора спать, – сказала Делл, когда с ужином было покончено.
– Ну, мам!
– Хэйли!
– Пап?
– Слушай, что мать сказала.
Хэйли недовольно надула губы, но возражать не стала.
– Приятно провести вечер, – подмигнула она родителям.
– Она все больше и больше становится похожей на тебя, – сказал Говард, когда они с Делл остались вдвоем.
– Дети часто копируют своих родителей.
– Да.
– Говард?
– Я знаю. – Он посмотрел на бывшую жену. – Налей мне выпить.
– Снова Джинджер?
– Не так, как ты думаешь. – Он взял стакан на половину наполненный коньяком рубинового цвета. – Она не изменяет мне.
– Хорошо.
– У нее рак. – Говард выпил, старательно избегая встречаться взглядом с бывшей женой.
Молчание затянулось.
– Налить еще? – спросила Делл.
– Нет. – Щека Говарда нервно подергивалась.
– Не возражаешь, если я закурю?
– Это же твой дом.
Щелкнула зажигалка. Затрещал табак, пожираемый огнем.
– Что я могу для тебя сделать?
– Побудь другом.
– Хорошо. – Струя синего дыма устремилась к потолку. – Когда ты узнал об этом?
– Сегодня днем.
– Джинджер сказала?
– Нет. Она не смогла. Дала номер доктора Харда и сказала, что он все объяснит.
– И ты позвонил?
– Да. Он сказал, что у Джинджер плоскоклеточный рак шейки матки. Черт! Ей же всего двадцать пять лет! Она никогда не курила, не болела инфекционными заболеваниями половых путей, никогда не седела на диете, да и ребенок у нее был всего один!
– Может быть наследственность?
– Нет, Делл. Нет. Ничего такого. Я хорошо знаю ее мать и сестер… – Говард покрутил в руках пустой стакан. – Налей мне еще, пожалуйста.
Делл встала с кресла, взяла стакан, подошла к бару.
– Насколько я знаю, на ранних стадиях это лечится криохирургией или на худой конец гистерэктомией, если, конечно, Джинджер больше не собирается рожать. Хотя, в данном случае, думаю…
– Хард сказал, что у нее четвертая стадия…
Руки Делл вздрогнули. Горлышко бутылки звякнуло о край стакана.
Голос Говарда стал тихим и потерянным:
– Метастазы распространились в печень и кости. Ничего не поможет. Даже химиотерапия приведет лишь к временному улучшению и то процент очень мал.
– Черт. – Делл поставила наполненный до краев стакан на стол, но Говард и не взглянул на него. – Сколько ей осталось?
– Может быть, месяц, может быть полгода. Все зависит от того, как долго ее организм сможет бороться с этим… Но результат будет один.
– Черт. – Делл взяла предложенный Говарду стакан и сделала большой глоток. Коньяк не помог. Совсем не помог. – Думаю тебе лучше отправиться домой, Говард.
– Ты выгоняешь меня?
– Ты должен быть сейчас с Джинджер, а не со мной.
– Ее нет дома. Мы поругались и…
– И ты позволил ей уйти?
– Думаю, ей нужно было побыть одной.
– А тебе?
– Я не знаю.
Делл села на диван рядом с бывшим мужем. Обняла его, прижала к себе.
– Если хочешь, можем заняться любовью.
– Думаешь, мне сейчас это нужно?
– Думаю, тебе нужно отвлечься. – Она подняла свитер, расстегнула лифчик, освобождая полную грудь. – Сколько у тебя уже не было женщины? Месяц? Два?
– Я не могу, Делл.
Холодные губы Говарда касались мягкого коричневого соска.
Делл выключила торшер. Теперь свет горел лишь в прихожей, освещая гостиную сквозь открытую дверь.
– Постарайся ни о чем не думать.
– Делл…
– Просто расслабься и отдохни. Я сама все сделаю.
Она сползла с дивана. Встала на колени. Ремень Говарда щелкнул, расстегиваясь. Зажужжала молния.
– Что если Хэйли проснется и…
– Она уже давно не ребенок, Говард…
Чуть позже, когда бывший муж заснул на диване, Делл накинула на плечи плащ и вышла на улицу. Морозный воздух был необычайно свеж. Черное небо чистое с кристаллическими вкраплениями белых холодных звезд, окруживших большую голубую планету.
– Как бы я сейчас хотела оказаться там, Джим, – прошептала она, закуривая сигарету. – Как бы хотела…
* * *
Утро. Постучись в дверь. Делл откроет, сияя не выспавшимся лицом.
– Ты не одна? – спросишь ее, выглядывая в прихожей пару мужских ботинок, которых там быть не должно. Ну, точно – вон они, черные, начищенные до блеска.
– Это Говард, – говорит Делл.
– Так я не вовремя? – спрашиваешь ты.
– Нет, Кевин. Проходи.
Она отходит в сторону, пропуская тебя в дом. Хэйли и бывший муж сидят за столом. Делл достает еще одну чашку – для тебя.
– Позавтракаешь или только кофе?
– Только кофе.
Теперь пожать Говарду руку. Его рукопожатие крепкое, но не такое, как при вашей первой встрече.
– Он поругался вчера с женой, и я положила его на диване в гостиной, – говорит Делл.
– Ничего. Я не ревнивый, – говоришь ты.
Говард молча допивает кофе, встает из-за стола и говорит, что ему пора на работу.
– Подвезешь меня в школу? – подрывается Хэйли. – Ну, пожалуйста!
Говард добреет. На усталом лице появляется улыбка.
– Иди, собирайся, – говорит он. – Только быстро!
Хэйли убегает в свою комнату. Говард обувается в прихожей. Ты сидишь на кухне один, осторожно потягивая горячий кофе и слушая, как Делл, спрашивает бывшего мужа, все ли у него будет в порядке. Пачка «Вирджинии» лежит на столе. Достаешь сигарету. Прикуриваешь зажигалкой Делл, которую ей подарил Говард, когда они еще жили вместе. Затягиваешься. Сигареты легкие и тебе приходится держать фильтр так, чтобы губы закрывали маленькие дырочки посередине фильтра. Теперь нормально. Глоток кофе. Затяжка. Хэйли забегает на кухню, засовывает в школьный рюкзак бутерброд и банку «кока-колы». Хлопает входная дверь. Делл возвращается на кухню, стоит возле окна, провожая взглядом уезжающую машину бывшего мужа.
– Твой кофе стынет, – говоришь ты.
Она садится за стол. Вы курите, храня молчание. Потом, когда сигаретный уголь подбирается к фильтру, ты рассказываешь о смерти Френо. Делл поднимает на тебя свои голубые глаза. Усталый взгляд излучает безысходность.
– Этого еще только не хватало, – говорит Делл и спрашивает, как это случилось.
– Виктор не вдавался в подробности.
– Черт.
– Но у меня есть идеи.
– Новая книга? – Она прикуривает еще одну сигарету.
– Тебе стоит переходить на крепкие, – советуешь ты. – Так будешь меньше курить.
– Не буду, – отмахивается Делл. Дым попадает ей в глаза. – Так, что там с идей? – спрашивает она, вытирая со щек слезы.
– Мне кажется, что смерть Френо как-то связана с тем веществом, которое я нашел на дне Дедала, – говоришь ты.
Делл курит, ожидая продолжения. Ты напоминаешь ей о собаке Лео. Напоминаешь о Саймоне Йене, о нескольких заключенных.
– Помнишь, я говорил, что они ведут себя как-то странно? – спрашиваешь ты.
Делл кивает. Ты молчишь, а она продолжает кивать.
– Делл! – одергиваешь ее.
– Извини, Кевин, я просто немного задумалась. – Она закуривает третью сигарету.
Вы молчите. Четвертая сигарета.
– Ни о чем поговорить не хочешь? – спрашиваешь ты.
Делл пожимает плечами.
– Я тут подумала, – говорит она, глядя на красный уголек на конце своей сигареты, – если со мной что-то случится, какая судьба ждет Хэйли?
– А с тобой что-то должно случиться? – спрашиваешь ты.
– Нет. Не со мной. – Она следит, как тлеет уголь ее сигареты, затем вдруг смотрит на тебя. В голубых глазах ничего нет, вернее ты ничего не можешь прочитать в них. – Я говорю, о Джинджер, о жене Говарда.
– Поэтому он приходил к тебе?
– Она умирает, Кевин. У нее рак.
– Черт.
– Ей двадцать пять, и я думаю о том, что будет с ее сыном, когда матери не станет.
– А как же операция, облучение, химия?
– Слишком поздно.
Ты закуриваешь и говоришь, что не отказался бы еще от одной чашки кофе.
– Конечно. – Делл стоит возле кофеварки спиной к тебе и говорит, что они с Джинджер никогда не были друзьями.
– Я думал, ты расстроена.
– Я расстроена из-за Говарда и его сына.
Она ставит на стол две чашки кофе. Вы пьете, курите и молчите. И каждый думает о чем-то своем. Одна чашка кофе, вторая, третья…
Может быть, пойдем в спальню? – говорит Делл.
– Тебе мало Говарда?
– Я же сказала, что он спал на диване в гостиной.
– И у вас ничего не было?
– Нет.
Ты пожимаешь плечами.
– Не веришь мне? – спрашивает Делл и перебирается к тебе на колени.
– По-моему, ты говорила о спальне.
– Правда? – Она целует тебя в губы. Ты невольно сравниваешь ее поцелуи с поцелуями блондинки.
– Спальня, – напоминаешь сквозь поцелуй.
Делл поднимается на ноги, выходит в прихожую, маня тебя за собой. Вы никуда не торопитесь. Идете по прихожей, и ты смотришь, как раздевается Делл.
– Хочешь увидеть меня без одежды в дневном свете? – спрашивает она.
– Я и так тебя вижу, – говоришь ты.
Ее обнаженные ягодицы вздрагивают. Она входит в спальню, оборачивается, прикрывая руками грудь. Ты смотришь ниже, между ее ног. Она опускает руки и прикрывает треугольник черных прямых волос.
– Теперь ты, – говорит она.
– Ты хочешь посмотреть на меня?
– Почему бы и нет.
Снимаешь одежду.
– Ты худой, как мальчишка, – говорит Делл.
Пожимаешь плечами. Мягкие губы сжимают твои соски, скользят ниже…
– Кто она? – Делл поднимается с колен и смотрит в твои глаза.
Снова вспоминаешь блондинку.
– Черт! – Делл недобро улыбается. – Ты мог хотя бы помыться? А то, как-то, знаешь, не очень приятно после чьей-нибудь…
Она подходит к окну. Ты одеваешься. Настенные часы размеренно тикают. На улице начинается день…
* * *
Больничная палата была светлой и чистой. От белых простыней пахло хлоркой. Даун лежал на спине, изучая высокий потолок. Сознание вернулось к нему еще в тюрьме, а сейчас, следом за сознанием, он чувствовал, как к нему возвращается ощущение своего собственного тела. Нервная система восстанавливалась. Обожженная кожа стала розовой и под ней формировалась новая, используя прежнюю, как слой защитной пленки. Врач в голубом халате, уколол иголкой Дауна в палец и проследил за его реакцией – Даун поморщился.
– Закройте, пожалуйста, глаза, – попросил врач, и когда пациент подчинился, снова уколол его, но уже в другой палец. Даун вздрогнул. – Это невероятно! – прошептал врач.
Он вышел из палаты и долго перешептывался с коллегами, забыв закрыть за собой дверь. Даун слышал их, и слова эти вселяли в него надежду. Когда он выздоровеет, когда его нынешнее уродство, слезет с тела ненужной пленкой, вернув ему прежний вид, он сможет уйти отсюда. Срок его давно уже закончился, и теперь у него будет шанс вернуться домой, попросить прощения у своих родителей, рассказать им о чуде, которое произошло с ним. А если они больны, то он попросит чудо излечить их, ведь теперь оно течет в его жилах. Он отправится ко всем женщинам, которым причинил вред в своей прошлой жизни и будет просить чудо излечить их: избавить от шрамов, которые он оставил на их телах и душах. Отныне, он посвятит свою жизнь странствиям. Он будет бродить по свету и исцелять нуждающихся и обреченных. Нет. Он никогда не сможет искупить своей вины, но он сможет сделать в своей жизни так, что добро, совершенное им десятикратно превзойдет сотворенное им же зло. И даже если он никогда не получит прощения за свои поступки, то, может быть, в конце этого долгого пути он сможет, хотя бы, простить себя? «Ты на правильном пути, мой мальчик», – услышал он чей-то голос. Поднял голову, решив, что в палате, кроме него есть кто-то еще. Но он был один. «Ты на правильном пути», – повторил голос, на этот раз губами Дауна. Врачи в коридоре обернулись, увидели открытую в палату дверь и спешно ретировались, продолжая о чем-то разговаривать, идя по коридору, но Даун уже не слышал их.
* * *
Бестия заскулила и подняла голову, ожидая причитающуюся ей порцию ласки.
– Ну, тише ты. Тише. – Лео протянул к ней свою руку.
Собака-монстр, собака-убийца, созданная для того, чтобы ненавидеть и разрывать живую плоть. Но машина изменилась. Врожденные инстинкты вымерли, оставив лишь доброту в больших глазах над уродливой пастью, усеянной мелкими, острыми как бритвы зубами.
– Тише. – Лео потрепал Бестию за загривок.
Замотанное пропитавшимися кровью бинтами тело, вздрогнуло. Глаза Бестии с укором посмотрели на Лео.
– Знаю, что виноват, – сказал он. – Но ведь никто не думал, что остальные собаки накинутся на тебя, как на чужую.
Бестия снова заскулила и лизнула ему руку.
– Чертова псина!
Лео посмотрел на часы. Ветеринар сказал менять повязки каждые два часа. Лео прошел в ванную, вымыл руки, достал выписанную ветеринаром мазь. Когда он вернулся в гостиную, лежавшая на диване собака вяло вильнула коротким хвостом. Лео развязал повязки на ее теле.
– Знаю, что больно, но это необходимо, – сказал Лео, выбросил в мусорное ведро старые бинты, взял новые. Проспиртованный ватный тампон стер слизь с собачьей шкуры. Тело было здоровым, без единого шрама. – Как это? – тупо спросил Лео. Смутно понимая, что происходит, он снял лангету с перебитой лапы Бестии. Кости срослись, раны затянулись. – Да что же с тобой такое происходит, псина?!
Бестия наклонила на бок голову, посмотрела на хозяина и попыталась тявкнуть.
– Да, я тебя понял, – улыбнулся Лео.
Он вымыл руки и налил себе выпить. Нужно было кому-то обязательно рассказать об этом, иначе пройдет время, и он начнет думать, что спятил, что все это ему показалось. Но кому? Может быть, ветеринару? Нет. Ветеринар придумает тысячу причин и следствий, чтобы опровергнуть это чудо. Тогда, может быть, Говард или Ангер? Черт, эти двое скорее посчитают его безумцем, чем поверят в чудо. Оставался лишь Грант. Он, может, и не поверит, но уж точно выслушает. Лео позвонил в гостиницу и попросил соединить с номером Гранта. Трубку сняла девушка с приятным голосом.
– Могу я поговорить с Кевином? – спросил Лео, узнал, что его нет, оставил свой номер и сказал, что будет ждать звонка. – И еще! – спешно добавил он, прежде чем девушка успела повесить трубку. – Скажите ему, что это очень срочно.
* * *
Кевин вернулся в гостиницу. Когда он уходил, блондинка Кэт все еще спала, сейчас же от нее остался лишь запах духов, да записка на клочке белой бумаги. Сверху, очень крупно был написан телефонный номер. Снизу: «Просили перезвонить». И еще ниже: «Сказали, срочно». «Знакомый фокус! – улыбнулся Кевин. – Интересно, почему все женщины прибегают к подобным уловкам?». Он лег на кровать и закурил. Если он кому-то и позвонит в ближайшие пару часов, то это будет Делл. Он посмотрел на часы. Сколько ей нужно времени, чтобы остыть? Час-два или день? Кевин включил телевизор. Каналов было мало, и ни по одному из них не шли новости. Зазвонил телефон. Кевин посмотрел на клочок бумаги рядом с ним. А, может все-таки Делл? Он снял трубку. Мужской голос назвал его имя.
– Что вы хотите?
– Я Лео – охранник из «тюрьмы 308». Мне нужно срочно встретиться с вами.
* * *
– Не бойся, не съест, – сказал Лео, когда Кевин подошел к Бестии.
– Да я и не боюсь.
– Можешь погладить ее.
– Зачем?
Бестия подняла голову и тихо зарычала.
– Хотя, может, ты и прав, – согласился Лео. – Не понимаю, что на нее находит. – Он погладил собаку. – Тихо, псина. Тихо. – Бестия перестала рычать, но ее глаза по-прежнему следили за Кевином. – Она никогда не рычит на меня и мою девушку. Может, она просто привыкла к нам?
– А, может, и нет. – Кевин старательно избегал встречаться с Бестией взглядом. – Я изучал этих собак, прежде чем приехать в «Дедал». Их создавали в лабораториях, прививая инстинкт убийцы на генном уровне. Это не просто злая овчарка, надрессированная убивать. Это монстр, рожденный убийцей.
– Она очень изменилась.
– Я понимаю.
– Мне пришлось привести ее домой после того, как остальные собаки отказались принять ее. – Лео нахмурился. – Я думал, они разорвут ее на части.
– Все собаки?
– Нет. Арес точно оставался в стороне.
– Арес? Это собака Саймона Йена?
– Да. Мне даже казалось, что он готов заступиться за Бестию.
– Только он?
– Нет. Еще несколько собак остались в стороне.
– Случаем не те, что набросились на меня, когда мы с тобой впервые спустились на дно «Дедала»?
– Может быть… Но причем тут это?
– Мой друг в Селене, которому я отправил то вещество, которое мы нашли с тобой, погиб.
– Думаешь, это как-то связано?
– Марша Йен рассказывала о странных переменах, которые произошли с ее мужем.
– Причем тут люди? Мы говорим о собаках. – Лео прервался. – Хотя, может, ты и прав.
– Если ты что-то знаешь, Лео, то сейчас самое время рассказать об этом.
– Ты слышал о наркотике, который производят зеки на дне «Дедала»?
– Слышал. – Кевин достал сигарету. – Не возражаешь, если я закурю?
– Кури. – Лео поднялся на ноги и открыл окно. – Я не знаю всех имен, но большинство из них работает на южных копях.
– И это я тоже знаю. – Кевин затянулся сигаретой. Бестия учуяла дым и снова зарычала. – Саймон ведь употреблял эти наркотики, так?
– Да.
– Кто еще?
– Я не знаю всех имен.
– А ты?
– Нет. – Лео выдержал прямой взгляд Кевина. – Это просто работа. Просто способ заработать на жизнь. Как и твои книги. Уверен, ты же не делаешь всего того, о чем пишешь.
– Верно. – Серый пепел упал на пол. – Но почему тогда Бестия рычит на меня, а на тебя и на твою девушку нет?
– Если ты говоришь о наркотиках…
– Я говорю о том, что находится в озере на дне «Дедала».
– Но, если это не наркотик, тогда что?
– Не знаю, но наркотики не заживляют ран и не излечивают сумасшедших. По крайней мере те, о которых я знаю.
– Ты говоришь о Дауне?
– А есть еще кто-то?
– Может быть. – Лео вспомнил Минно. – Есть один заключенный… Я поймал его ночью на южных копях… Думаю, начиная с того дня, Бестия и начала меняться.
– Бестия кусала этого заключенного?
– Нет, но… – Лео страшно хотелось закурить. – Она что-то нашла между камней, а потом… Потом вместо того, чтобы разорвать Минно на части, она набросилась на него и стала вылизывать ему лицо.
– То, что она нашла, могло быть тем, чем наполнено подземное озеро?
– Возможно.
– Что стало с заключенным?
– Он разбил себе голову, когда я бросил его в карцер. Сам разбил. Я сообщил об этом тюремному врачу, но когда мы пришли в карцер, раны на голове Минно уже не было… Но я видел ее… Я знаю, что видел…
– А этот Минно, он тоже употреблял наркотики?
– Да. – Лео жадно ловил сигаретный дым. Во рту стало сухо как в пустыне. – Было и еще кое-что… Когда я бросил Минно в карцер… Мне показалось… Я услышал… В общем, мне показалось, что я услышал смех. Женский смех. В дальнем конце камеры, в темноте. Но когда я подошел туда. Там никого не было…
– Уверен, что тебе это не показалось?
– Уверен. – Лео посмотрел на Бестию. – Перед тем, как я вошел в карцер, слюна этой псины попала мне в открытую рану… – Он спешно закатал рукав. Белая полоска шрама длиной с сигарету – память о детских шалостях… – Ее нет, – прошептал Лео. – Шрама больше нет…
Кевин молчал.
– Что все это, черт возьми, значит?! – заорал Лео.
Бестия зарычала и спрыгнула с дивана. Зубы клацнули рядом с ногой Кевина. Мощное туловище опрокинуло журнальный столик. Зазвенело разбившееся стекло. Кевин схватил стул, выставляя его перед собой. Челюсти Бестии сжались, ломая деревянные ножки стула.
– На место! – заорал на собаку Лео. – Я сказал, на место!
Кевин отбросил разломанный стул и спрятался за диваном. Преодолев в два прыжка разделявшее их расстояние, Бестия бросилась на него, промахнулась, пролетела через часть комнаты и ударилась в старый секретер, разбивая высокие зеркала внутри него. Поднявшись на лапы, собака замотала головой, приходя в сознание. Не теряя времени, Кевин выбежал на улицу, дождался Лео и закрыл входную дверь, навалившись на нее спиной.
– Похоже, ты прав, – тяжело дыша, сказал Лео. – Убивать у них в крови.
Бестия ударила в дверь. Один раз, другой.
– Запри ее! – велел Кевин.
– У меня нет ключей!
Удары в дверь стихли.
– Поймай такси!
Где-то с другой стороны дома зазвенело разбившееся окно.
– Она выпрыгнула на улицу!
– Черт!
Кевин выбежал на дорогу и замахал руками. Женщина за рулем новенького седана нажала на тормоза.
– Что вы себе позволяете?! – возмутилась она, когда Кевин и Лео забрались в машину.
– Уезжай отсюда!
– Еще чего!
Бестия выбежала из-за дома и с разгона ударилась о пассажирскую дверь седана.
– Боже мой! – взвизгнула женщина и вдавила педаль газа в пол, едва не столкнувшись со встречной машиной. – Что… Что… Что это такое?
– Собака. – Кевин обернулся, наблюдая, как удаляется, преследовавшая их Бестия. – Просто собака.
* * *
– Понятия не имею, куда он делся, – сказала сиделка, заглядывая в палату Дауна.
– Что значит, понятия не имеете? – строго спросил седобородый врач.
– Полчаса назад я принесла в палату обед, проследила, чтобы пациент начал есть, а потом…
– Думаю, он просто ушел, – сказал Кевин, разглядывая кровать Дауна.
– Как это ушел? – опешила сиделка. – Он не мог уйти, он… – Она замолчала, увидев снятые бинты под одеялом.
– Доктор Хард! – позвала она. – Думаю, вам стоит посмотреть на это.
Седобородый врач вошел в палату. Лео и Кевин ждали объяснений.
– Это обычная больница, а не тюрьма, – пожал он плечами. – Если для вас было так важно, чтобы пациент оставался в палате, то нужно было приставить к нему охранника.
– Каким было его состояние? – спросил Кевин.
– Каким? – врач меланхолично пожал плечами. – Скажем так: он быстро шел на поправку. Очень быстро. Но если вы спросите меня, как далеко мог уйти этот человек, то я смело заверю вас в том, что, скорее всего, вы найдете его на территории больницы. Его организм еще слишком слаб. К тому же, когда я осматривал его утром, его кожа была настолько хрупкой, что…
– Он на улице! – закричал Лео, увидев за окном человека в голубой больничной пижаме.
Они выбежали из больницы. Даун стоял возле пешеходного перехода, дожидаясь, когда проедут машины, и он сможет перейти дорогу.
– Стой! – закричал Лео.
Даун обернулся. Его кожа была белой и чистой. Ни единого шрама, ни единого прыща или изъяна. Кевин схватил Лео за руку, заставляя остановиться.
– Какого… – Лео вздрогнул и попятился назад.
На другой стороне улицы, широко расставив лапы, стояла Бестия. Глаза ее были налиты кровью. Из пасти капала слюна.
– Не бойтесь, – сказал Даун. – Она вас не тронет. – Он нахмурился, прислушиваясь к звучавшему в голове голосу. – По крайней мере до тех пор, пока вы не встанете у нее на пути. – Он шагнул на дорогу, обернулся. – На нашем пути.
– Да, что все это значит? – чуть ли не хныча, спросил Лео.
– Если бы я только сам знал это. – Кевин достал пачку «Лаки-Страйк» и закурил. – Но, кажется, я знаю, куда отправится Даун.
– Вот как?
– В его личном деле написано, что его родители все еще живы. А он… По-моему, он такой же человек, как и каждый из нас…