Рафаэль дель Гарбо, ласкательно прозванный в детстве Рафаэллино и так навсегда сохранивший это имя, вначале подавал такие надежды в искусстве, что уже тогда его называли в числе самых выдающихся, что бывает не со многими. Но то, что приключилось с ним позднее, бывает совсем с немногими, а именно, начав как нельзя лучше и не вызывая почти что никаких сомнений в своем будущем, он дошел до самого жалкого конца, тогда как обычно как в природе, так и в искусстве все вещи начинают с малого начала, а затем постепенно разрастаются, достигая предельного совершенства. Однако нет сомнения в том, что причины многого как в искусстве, так и в природе остаются для нас неведомыми, и не во всякой вещи и не всегда соблюдается обычный порядок, отчего человеческое суждение не раз и становится в тупик. Как бы там ни было, но это-то как раз мы и видим в Рафаэллино, ибо обнаружилось, что после того как природа и искусство постарались дать ему начало в какой-то степени необычайное, середина оказалась по меньшей мере посредственной, а конец и вовсе как бы никчемным.
Рисовал он в юности столько, сколько когда-либо упражнялся в рисунке живописец, стремившийся достичь совершенства. Потому-то до сих пор и можно видеть так много его рисунков у нашей братии, сбываемых за бесценок одним из его сыновей: частично это рисунки карандашом, а частично пером и акварелью, но все они на цветной бумаге, подсвеченной белилами, и выполнены уверенно и с удивительным мастерством, каковы многие, хранящиеся в нашей Книге и нарисованные в прекраснейшей манере.
Сверх этого, он научился писать темперой и фреской так хорошо, что, как говорилось выше, уже самые первые его работы выполнены им с невероятным терпением и тщательностью. В церкви Минерва, над гробницей кардинала Караффа, небо на своде написано им так тонко, что кажется работой миниатюристов, что и было высоко оценено художниками. А Филиппо, его учитель, считал его кое в чем лучшим мастером. Рафаэль же так перенял манеру Филиппо, что немногие лишь могли их различить.
Когда же он ушел от учителя, он сильно смягчил свою манеру в изображении тканей, более нежно писал и волосы, и выражение лиц, и художники так много от него ожидали, что, пока он следовал этой манере, его считали первым из юных в искусстве, и потому-то семейство Каппони, выстроившее под церковью Сан Бартоломео, что в Монте Оливето, на горе за воротами в Сан Фриано, капеллу, именуемую Парадизо, пожелало заказать Рафаэлю для нее образ, на котором он и написал маслом Воскресение Христово, где несколько солдат, упавших как мертвые вокруг гроба, написаны весьма живо и прекрасно и головы их так изящны, что лучше и не увидишь. Среди них есть голова юноши, в котором чудесно изображен Никколо Каппони, а также очень хороша и своеобразна фигура кричащего человека, на которого упал надгробный камень. Когда же Каппони увидели, насколько редкостно произведение Рафаэля, они заказали ему резную раму с круглыми колоннами, богато позолоченными на жженом болусе. Но прошло немного лет, как молния ударила в местную колокольню, пробила свод и упала близ этого самого образа. А так как он был написан маслом, то и не пострадал нисколько; там же, где она пролетела около позолоченной рамы, она своим раскаленным паром выжгла все золото, оставив один болус. Мне показалось, что кстати было написать об этом в связи с живописью маслом, чтобы видно было, как важно знать, каким образом можно защититься от подобной напасти, так как это случилось не только с этим произведением, но и со многими другими.
А фреской расписал он на углу дома, принадлежащего ныне Маттео Ботти, между мостами Карайя и Кукулиа, табернакль небольших размеров, внутри которого изображена Богоматерь с сыном на руках и коленопреклоненные святые Екатерина и Варвара, выполненные весьма изящно и тщательно. В поместье Мариньолле, принадлежащем семейству Джиролами, он написал два прекраснейших образа с Богоматерью, святым Зиновием и другими святыми, на пределлах же под ними, изобилующих мелкими фигурами, тщательно изображены истории из жития этих святых. В церкви Сан Джорджо по заказу монахинь он на стене над церковными дверьми изобразил Плач над Христом с Мариями вокруг, а ниже подобным же образом в другой люнете – Богоматерь; работа эта, выполненная в 1504 году, заслуживает большой похвалы.
В церкви Санто Спирито во Флоренции он над образом Филиппа Нерлийского, выполненным его учителем Филиппо, написал Плач над Христом, произведение, почитающееся весьма хорошим и достойным похвалы; другой же образ, изображающий святого Бернарда, менее совершенен. Под дверями ризницы он написал еще две картины на дереве: на одной – обнаженный Христос, источающий кровь из ран, с крестом на плечах, является святому папе Григорию, когда тот служит мессу в сослужении с диаконом и иподиаконом в облачении, с двумя ангелами, кадящими фимиам над телом Христовым. Ниже, в другой капелле, он изобразил также на дереве Богоматерь, св. Иеронима и св. Варфоломея. В обе эти работы он вложил труд немалый, но с каждым днем дело шло все хуже; не знаю, чему и приписать такую его напасть, ибо у бедного Рафаэля достаточно было и знаний, и прилежания, и старания, но помогало это ему мало. Надо думать, что, обремененному семейством и не имевшему достатка, ему приходилось перебиваться на повседневный заработок, а будучи к тому же человеком не слишком предприимчивым и бравшимся работать за бесценок, он поэтому постепенно все больше и больше опускался; тем не менее в его вещах всегда можно увидеть и нечто хорошее.
Для монахов в Честелло он написал в их трапезной фреской на стене большую историю, на которой изобразил чудо Иисуса Христа, насытившего пятью хлебами и двумя рыбами пять тысяч человек. А по заказу аббата деи Паники для церкви Сан Сальви за воротами Порта алла Кроче он написал образ главного алтаря с Богоматерью, св. Иоанном Гуальбертом, св. Сальви и св. Бернардом кардиналом дельи Уберти и со св. Бенедиктом аббатом; а по обеим сторонам этого образа, вставленного в богатую раму, в двух нишах – св. Крестителя, на пределле же – несколько мелкофигурных историй из жития св. Иоанна Гуальберта. В этой работе он показал себя с лучшей стороны, так как аббат этот поддержал его в нужде, пожалев его талант, и Рафаэль изобразил покровителя на пределле этого образа с натуры вместе с тогдашним генералом этого ордена.
В церкви Сан Пьеро Маджоре он написал картину на дереве по правую руку от входа в церковь, а в церкви Мурате – святого короля Сигизмунда. В церкви Сан
Бранкацио он написал фреской в обрамлении Троицу для надгробия Джироламо Федериги, изобразив его вместе с женой стоящими на коленях. В этой фреске началось его возвращение к мелочной манере. Равным образом написал он в Честелло темперой в капелле св. Себастьяна две фигуры, а именно св. Роха и св. Игнация. При въезде на мост Рубиконте, по пути на мельницу, он написал в маленькой часовенке Богоматерь, св. Лаврентия и еще одного святого.
И в конце концов он дошел до того, что брался за любую ремесленную работу и для монахинь и других женщин, вышивавших в те времена много облачений для церквей, он стал делать за бесценок рисунки светотенью и узоры с изображениями святых и священных историй. Но хотя и стал он работать хуже, все же иногда из-под руки его выходили прекраснейшие рисунки и фантазии, о чем свидетельствуют многочисленные листы, которые продавались в разных местах после смерти тех, кто по ним вышивал; много их в книге синьора начальника приюта, которые показывают, чего он стоил в рисунке. Потому-то и стали изготовлять так много облачений и узорных вышивок для церквей Флоренции и области, а также в Риме для кардиналов и епископов, вышивок, почитающихся очень красивыми. Теперь же этот способ вышивки, который применяли Паголо из Вероны, Галиено флорентинец и другие им подобные, почти позабыт, так как нашли другой способ – широкой строчки; но в нем нет той красоты и не нужна для него такая тщательность, а кроме того, он и гораздо менее прочен. Вот почему за эту свою заслугу Рафаэль, хотя бедность и причиняла ему при жизни столько невзгод и столько лишений, и заслуживает посмертной чести и признания своих талантов.
И по правде говоря, ему в работе так не посчастливилось потому, что он всегда водился с людом бедным и низким, как человек, который, опустившись, сам себя стыдится, так как в юности на него возлагались большие надежды, но потом он и сам убедился, насколько ему далеко до тех столь превосходных вещей, которые он создавал в свои юные годы. Так вот, старея, он настолько отклонился от того хорошего, что было вначале, что работы его стали неузнаваемы и, с каждым днем все больше забывая об искусстве, он дошел до того, что писал уже не только образа и картины, но и самые ничтожные вещи, да и сам чувствовал себя настолько ничтожным, что тяготился решительно всем, но больше всего своим многодетным семейством, так что и вся его искусность превратилась в беспомощность. И вот, отягощенный болезнями и нищетой, он плачевно закончил свое существование в возрасте пятидесяти восьми лет. Погребен он был братством Мизерикордиа в церкви Сан Симоне во Флоренции в 1524 году. Свою опытность он завещал многим. Так, основам искусства с детства обучался у него флорентийский живописец Бронзино, столь успешно себя проявивший под руководством флорентийского живописца Якопо да Понтормо и принесший искусству богатые плоды, как и его учитель Якопо.
Портрет Рафаэля воспроизведен по рисунку, принадлежавшему Бастьяно да Монтекарло, который также был его учеником и опытным мастером, хотя рисунком и не владел.