Для того чтобы запретить вход в некоторую квартиру, ее дверь опечатывают. Приклеивают бумажку, одним концом к косяку, а другим — к самой двери. Лучше, для «понта», с какой-нибудь печатью. Это, так сказать, официальный запрет. Бумажка тут не является в буквальном смысле запором. Физически такую дверь, отомкнув замок, можно легко открыть. Но при этом наклеенная бумажка разорвется, что будет свидетельством нарушения официального запрета. И это видно всем, и нарушителю запрета, и тому, кто запрещает.

Если нарушитель захочет скрыть тот факт, что он вскрывал запечатанную дверь, он может, например, выйдя из этой квартиры, прилепить точно такую же, но целую, не порванную бумажку на старое место. Тогда вы не узнаете, заходил ли кто в эту дверь.

Но, допустим, вы хотите точно знать, открывали ли в ваше отсутствие дверь вашей квартиры, ящик письменного стола и тому подобное, но так, чтобы нарушитель не догадался, что вы об этом знаете. Проще всего использовать тот же принцип опечатывания, только вместо бумажки с печатью нужно взять что-нибудь невидимое, например, человеческий волос, и наклеить его в труднодоступном месте. Для верности, подобных ловушек можно расставить не одну, а несколько. И нарушитель обязательно выдаст себя. Такой способ защиты своих секретов применялся людьми многие столетия, применяется он и поныне как самый простой и надежный.

Нечто подобное проделывают и некоторые хитроумные ученые. У них тоже есть свои секреты, которые требуют защиты от недобросовестных посягательств. Например, придумал какой-нибудь Иванов или Смит что-то новенькое, скажем, способ очистки воздуха от вредных примесей и насыщения его кислородом. Не будет же он в одиночку и скрытно пользоваться им только у себя в квартире. Ему интересно внедрить применение своего изобретения как можно шире. Это не только материальные усилия, но также известность, слава и прочие моральные дивиденды. Он публикует свои результаты и идеи в широкой научной печати или оформляет их как изобретение, если таковым его признают соответствующие официальные органы. Таким вот способом закрепляются приоритет и авторство. А далее уже закон должен защищать авторские права.

Но ведь кто такие ученые? Это такие же люди, часть нашего общества, и этим самым ученым присущи все человеческие достоинства и недостатки. Среди ученых так же, как и в неученой среде, есть, ну, может, в других пропорциях, и мелкие воришки, и крупные хапуги, и существует множество способов прикарманить чужие идеи.

В общем, разнообразие «интеллектуальных отмычек» вынуждает искать и соответствующую защиту от них. Некоторые искушенные изобретатели пользуются таким нехитрым, но эффективным приемом. Описывают свое изобретенное устройство, приводят характерные параметры, но один из них или даже несколько умышленно искажают, а то и вовсе скрывают. Причем искажают так, что, если непосвященный конструктор попытается изготовить по этим параметрам прибор или установку, она работать ни за что не будет. Принцип действия вроде бы понятен, и воплощен он в устройство верно, ан — не работает. И чтобы докопаться до причины неудачи, нужно разобраться в работе изобретения не хуже самого автора. Некоторым иногда это удается, но многим не под силу. Особенно распространен такой способ защиты своих программных продуктов у компьютерщиков.

Вот таким-то приемом и воспользовался Юрий Борисович Александров для защиты своего детища. Причем не только для защиты, но и для наказания виновника.

Чисто техническая сторона дела заключалась в следующем. Для резонансного возбуждения инфразвуковой системы необходима значительная энергия. В природе источником такой энергии служат землетрясения, ураганы и тому подобные мощные энергетические резервуары. Но там и масштабы проявления инфразвуковых катаклизмов огромные. А если сосредоточить, сфокусировать это явление в небольших масштабах на территории площадью порядка нескольких сотен и даже десятков квадратных метров? Юрий прикинул, что длина инфразвуковой волны на частоте шесть герц, а это наиболее опасная для человеческого организма частота, составляет величину менее шестидесяти метров. А это сравнимо с масштабами, например, служебного здания.

То, что надо, подумал Александров. Но где взять энергию? Изобретательская мысль быстро подсказала выход. Во время отопительного сезона по трубам обогревательных систем циркулирует большая масса воды. Простенький расчет, произведенный Юрием, подтвердил правильность его догадки. Можно! Можно использовать эту кинетическую энергию движущихся по трубам масс воды для преобразования в энергию инфразвука. Для затравки, для раскачки этой энергии с нужной инфразвуковой частотой можно использовать в качестве зародыша обычные звуковые колонки мультимедийного компьютера и элементы конструкции самого здания. Да те же самые батареи отопления. Мысль в мозгу изобретателя вибрировала, как бы сканируя, просвечивая нужную идею, и двигалась дальше. Теперь осталось придумать, как получить стоячую волну и сконцентрировать эту энергию в нужном месте. Тут уже невозможен единообразный для всех помещений расчет. Необходим перебор огромного количества вариантов, в зависимости от конфигурации, загруженности, формы и размеров помещения. А кто это будет делать? Да известно кто. Компьютер! Нужна только «самая малость» — разработать для него программу этого поиска.

И Александров сделал такую программу, да не один, а целых три варианта. Каждый рассчитан на определенный класс компьютеров, смотря по какому пути пойдет совершенствование этих умнейших спутников человека. Отдельные фрагменты — логически законченные модули — подготовили для него за умеренное вознаграждение знакомые ребята-программисты. Конечно, никто из них не знал, как и где эти модули будут использованы. Да и сам Александров поначалу тоже собирал эту программу из кусочков, еще не имея четких представлений о ее будущем конкретном применении. Правда, одно из таких применений он уже сформулировал — наказание. Наказание преступника, виновного, он теперь в этом окончательно убедился, в наглом похищении его интеллектуальной собственности, частички его души, того, что не может быть измерено ни в долларах, ни в рублях, и к чему не применимо такое понятие, как хищение в крупных, особо крупных или каких-других размерах. Это преступление, по его понятиям, было безразмерно огромным. И наказание должно быть соответствующим, или, как теперь модно стало говорить, — адекватным.

Когда собранный вариант программы поиска оптимального возбуждения инфразвука в заданном помещении был запущен в работу, машина в качестве характерного соотношения стала выдавать любопытный параметр. Это было произведение абсолютной температуры воды в батареях на объем помещения в кубометрах, и все это — деленное на модуль упругости чугуна, материала, из которого изготовлена батарея. Почему так? Александров сожалел, что в общении с человеком машину пока не научили всегда объяснять свои решения, хотя во многих случаях она это и делает.

Поначалу постоянно выдаваемое компьютером соотношение вызывало недоумение, поскольку ни в каких учебниках, ни в справочниках на уровне инженерной науки такого параметра не было. Юрий потыкался туда-сюда, побывал у ученых и в университете, и в физтехе, и в отделении Академии наук — все смотрели на него как на пришельца из космоса и спрашивали, откуда это соотношение у него взялось, и зачем оно вообще ему нужно. А узнав, что Александров — изобретатель, снисходительно улыбались и бочком-бочком его выпроваживали. Ибо всем известно, что у этих изобретателей всегда мозги набекрень.

А, меж тем, компьютер упорно во всех вариантах расчетов выдавал этот параметр. Более того, он беспристрастно рассчитал и критическое значение этого параметра по вредному воздействию на среднестатистический человеческий организм. Оно оказывалось во всех случаях одинаковым и составляло величину, равную 0,067. Но почему?

Оставив эту загадку неразгаданной, Юрий так и сохранил во всех программах эту величину, убрав только все обозначения и цифры. Таким образом, он ввел, по сути, новую константу, назвав ее «ОСПА», что в несокращенном варианте означает «Особый секретный параметр Александрова». И этот параметр был действительно секретным, поскольку о нем знал только автор разработки, да где-то в недрах компьютерной памяти можно было в принципе разыскать толкование этой загадочной «ОСПЫ».

В чем же заключалось введение в действие этого параметра? Он фигурировал в изобретенном Александровым и присвоенном Гавриловым устройстве как ключевой регулирующий параметр. Если его специально не отключить, то при работе защитной инфразвуковой системы программа автоматически вводила его в действие и, многократно усиливая силу воздействия инфразвуковых волн на биологический, в частности, человеческий организм, превращала их в жуткую убойную силу.

Для его отключения требовалось простое нажатие определенного сочетания клавиш в определенном месте клавиатуры. Тюк — и программа становилась смертельно опасной. Еще тюк — становилась послушной в настройке, и эффект ее воздействия снижался до безопасного.

Чрезвычайно интересные и разнообразные возможности. Надо только знать — где и куда «тюкнуть», вот в чем закавыка! А знал об этой разгадке лишь один Александров, поскольку только он был истинным создателем всей этой системы и единственным хозяином всех заложенных в ней тонкостей и ловушек.

В секретный отдел Центра патентной экспертизы поступила заявка на регистрацию изобретения способа и устройства по этому способу. Речь шла о том, как запрограммировать систему охраны определенной территории с помощью инфразвуковых приспособлений. Автор в качестве прототипа ссылался на заявку такого-то номера от такого-то числа — а это было как раз зарегистрированное Гавриловым изобретение — и предлагал усовершенствовать конструкцию и увеличить эффективность всей системы путем введения новых элементов в программное обеспечение.

Ссылки автора на секретные документы были выполнены безграмотно, а сама заявка была составлена так, что чувствовалось: автор — типичный провинциальный «чайник», из того большого количества самодеятельных изобретателей, которые ежегодно и ежедневно осаждают и досаждают очень занятым важной государственной деятельностью чиновникам.

Разумеется, раз уж заявка подана и зарегистрирована, то ей должен быть дан законный ход. Совершенно естественно, что ее направили на экспертное заключение в головную по этому направлению организацию. Это тем более представляется обоснованным, что и базовое изобретение, на которое сослался и которое усовершенствовал автор, также проходило экспертизу в этой организации. В свою очередь, в этой головной организации главным специалистом по этой тематике являлся не кто иной, как Гаврилов Сергей Ильич. И он же, кстати, считался автором того самого базового изобретения.

Когда через положенное по бюрократическим нормам время, отведенное на вылеживание в казенных столах, материалы заявки поступили к Гаврилову, тот, к приятному своему удивлению, обнаружил следующее. Автор, некто Барабашкин Ю. А., какой-то инженеришка из уральского городка, видимо, хорошо ухватил его, Гаврилова, идею и удачно развил. Причем развил как раз в том направлении, которое никак не удавалось продвинуть самому Гаврилову. Он создал программу, позволяющую компьютеру управлять настройкой параметров инфразвука. Приводилась и сама программа, и результаты ее проверки на моделях.

Капитан первого ранга, главный научный руководитель военизированного подразделения Гаврилов Сергей Ильич вызвал к себе старшего инспектора первого отдела Копышеву Маргариту Николаевну и попросил ее сделать копию с секретного документа — описательной части пришедшей ему на отзыв заявки на изобретение. Маргарита Николаевна не имела права этого делать, но уступила просьбе Гаврилова, как она себя убедила — отнюдь не потому, что когда-то была с ним в отношениях, не предусмотренных служебными инструкциями. Он уговорил ее, мотивируя свою просьбу тем, что ему для работы нужна временная копия, и что после проверки работоспособности программы эту копию можно будет уничтожить по всем правилам секретного делопроизводства, как рабочий документ, сделанный якобы самим Гавриловым. А если так, то, собственно, никаких нарушений как будто и не было — ведь рабочие секретные бумаги пишутся, уничтожаются. Главное, чтобы все сделать по инструкции.

Сергей Ильич не был программистом. Ведь для того, чтобы руководить всеми, в том числе и программистами, самому вовсе не обязательно быть программистом. Так вот, создать свою программу Гаврилов не мог, образовательный ценз не дотягивал, но испортить чужую — на это квалификации доктора наук вполне хватало. Он попросту, где выкинул, а где заменил несколько операторов в приложенной к заявке авторской программе. И хорошую копию заменил испорченной, выдавая ее за оригинал. Затем ввел в бой своих, уже настоящих, программистов, дал им испорченную копию и попросил прокатать эту программу на предмет проверки ее правильности и выполнимости. Ребята из отдела информационного обеспечения добросовестно выполнили все указания шефа и дали вполне объективное заключение, что программа своих заявленных функций не выполняет и не может быть использована по назначению. Далее следовали протоколы испытаний, официальное экспертное заключение, подписи и так далее.

Опираясь на это заключение, научное подразделение в лице своего научного руководителя, а точнее, заместителя командира по научной части Гаврилова С. И. дало отрицательный отзыв на заявку. Временно составленные копии заявки уничтожились, согласно положенным правилам.

Итог. Автор изобретения получил из Центра патентной экспертизы отказ по своей заявке и остался с носом, а Сергей Ильич Гаврилов остался с так и недостающей ему программой. Единственный вопрос, который он в связи с этим еще для себя не решил, это — представлять ли полученную таким путем программу как свое изобретение, конечно, в слегка приглаженном виде, или же применить ее пока без официального оформления прямо сейчас. Тем более что заказчик нашелся и, судя по настырности Петлякова, жмет со сроками. Во всяком случае, теперь можно было уже не прятаться от бедняги Петлякова и предметно обсудить с ним детали проекта.

А бедняга Петляков был приперт к стенке. Находить Гаврилова и рассчитываться с ним зато, что тот спровоцировал приятеля на рискованную авантюру с поиском заказчика, а сам слинял, — это одна сторона дела. Это само по себе, если Петляков сумеет живым выбраться из той передряги, в которую вляпался по своей глупости.

Но для этого еще надо остаться в живых. Да, у него были свои люди, призванные защищать его в пиковых ситуациях. Как у всех серьезных бизнесменов — приличная команда «ломовиков». Но он отчетливо сознавал, что они могли защитить его только от мелкой бритоголовой шпаны ларькового пошиба, а противостоять преступному сообществу Кызи для них было совершенно не по силам. Именно поэтому он и не рыпался, когда посланцы Кызи увозили его к себе на «собеседования». Обращение к своим охранникам он откладывал на самый крайний случай, как последний и бесполезный шаг отчаяния. Это было бы равносильно конвульсии. В общем, он чувствовал себя как онкологический больной на последней стадии болезни.

И в такой вот ситуации однажды, на исходе первой декады апреля, Верунчик, его верная и преданная секретарша, вдруг к концу дня влетела в кабинет со словами:

— Валерий Яковлевич, на проводе Гаврилов, Сергей Ильич. Вы как, на месте или уехали по делам?

— Что? Что ты говоришь, Верунчик?! — Петляков на несколько секунд полностью лишился рассудка, а потом в порыве радости обнял секретаршу: — Подойди-ка сюда, Верунчик, золотце! Ангел ты мой! Срочно соедини его со мной!

— Конечно, Валерий Яковлевич! — пробормотала секретарша, растроганная таким всплеском эмоций шефа, и выбежала из кабинета.

Петляков поднял трубку и услышал веселый и бодрый голос Гаврилова:

— Валерий? Рад тебя слышать, дорогой! Как твои дела, как супруга?

— Ты что, яйцеголовый? — намекая на ученые степени Сергея, недоуменно ответил не склонный в данный момент к шуткам Петляков. — Я же холостяк во втором колене.

— Ах, да! — веселился в микрофон капитан первого ранга. — Я и забыл, что твоя будущая жена еще не замужем.

— Слушай, клоун! Мне нужно, чтобы ты свои репризы продемонстрировал при личной встрече. И срочно. Дело, Серега, очень серьезное. Я не спрашиваю, где ты пропадал. Прятался от меня у очередной своей балерины, или у тебя другие мотивы.

— Да ладно, Валера, не бухти. Ну, немножко виноват. Но я же сам кладу голову на плаху. Все объясню при встрече. Говори — где и когда. У меня есть чем откупиться.

— Откупиться и подкупить — это разные вещи, мой дорогой, — смягчаясь, сказал бизнесмен. — Давай сегодня через пару часов у меня.

— «Идет, сказал Финглей!» — согласился с предложением знакомый с творчеством Бернса военный ученый.

Через день, набрав нужный номер массовиков-потребителей, Петляков наткнулся на запрос автоответчика и, назвавшись, оставил для Дениса сообщение, что готов к конкретному разговору, и напомнил о предварительном финансировании.

Позавчера они с Гавриловым договорились, что подготовка к проведению работ на испытательном полигоне закончится в конце месяца. Осталось только еще раз проверить работу программы, подрегулировать некоторые параметры и все такое прочее, что называют одним словом — «причесать». Договорились также, что заказчики для этого выделяют предусмотренный аванс в размере пятидесяти пяти тысяч «баксов». Понятно, что пятьдесят — это по расчетам и ожиданиям Гаврилова, а по петляковскому прейскуранту этот аванс должен составить семьдесят пять «штук».

Кызины люди, выдерживая свой стиль, позвонили лишь спустя несколько дней. Но зато сразу по делу. Спросили, в какой форме предоставить аванс. Если наличными — то куда подвезти, это они готовы сделать немедленно. Если перевести на счета — пусть диктует реквизиты. Петляков непослушным от волнения голосом согласился на первый вариант и назначил встречу у себя в офисе.

Ну, в офисе, так в офисе. Денис и его молчаливые спутники появились буквально через час. Все было слишком уж буднично. Валерий Яковлевич подписал три какие-то бумажки, выслушал предупреждение об ответственности, которую он на себя берет, и семьдесят пять овальных портретов Франклина, каждый из которых красовался на стодолларовой купюре, улеглись стопочкой на его рабочий стол. За оборудование плата должна была идти отдельно, по факту его приобретения. Контрольные испытания на полигоне предполагалось подготовить ориентировочно к майским праздникам. На том заказчики удалились. Петляков разделил «франклинов» на две кучки, одну из которых, в количестве пятидесяти бумажек, положил в сейф для Гаврилова, а оставшуюся треть засунул в свой бумажник. Руки его тряслись, хотя ему приходилось пропускать через них и не такие суммы, а превышающие эту во много раз. Скорее всего, они вибрировали между двумя инстинктами — инстинктом самосохранения и жадности. И хотя деньги, несмотря на серьезность суммы, не были ему позарез нужны — человек он был далеко не бедный, — жадность брала верх.

В отличие от своего посредника, Сергей Ильич Гаврилов всегда нуждался в деньгах. Зарабатывал он на своих военных и научных постах совсем неплохо, да еще прихватывал, где только мог. Но, поскольку человек он был не скупой, да и вращаться ему приходилось в разных кругах, а ударять в грязь лицом тоже было не в характере Сергея — все, что к нему приходило, так же и уходило. Поэтому, когда реально замаячили пятьдесят тысяч «баксов», Гаврилов, со всей присущей ему целеустремленностью и энергией, взялся их отрабатывать.

Прежде всего, нужно было самому проверить действие программы, которая ему теперь досталась вместе с системой, описанной в его же заявке. Для этого программу нужно было ввести в компьютер. Набивку он поручил молодому технику-программисту совсем из другого отдела, не связанного с информационщиками. Эту развязку в исполнителях нужно было сделать, поскольку в этот раз запускалась в работу оригинальная авторская программа. Тут все прошло нормально. Программа, надежно защищенная двойным паролем, как особо секретная, была вскоре инсталлирована в недра компьютерной памяти.

Итак, неведомая до сих пор взрывчатка огромной разрушительной силы, которую он добыл подлым воровским способом и которую готовил для других, была им заложена под самого себя. И никто об этом не знал и не догадывался. Да и сам он, успокаивая себя, рассчитывал проверить установку в режиме слабого действия, только чтобы ощутить ее работоспособность. На себе, в одиночку.

Для этого Гаврилов решил остаться после окончания рабочего дня якобы для завершения отчета по одному из этапов научной разработки. Он мог бы и не усложнять все, а провести свой первичный эксперимент и в обычное время, услав всех из помещения под любым благовидным предлогом. Но Сергей Ильич решил подстраховаться — мало ли что могло произойти, дело ведь новое, незнакомое. Кроме того, он задержал после рабочего дня секретаршу, якобы помочь ему с документами, чтобы у дежурного офицера, отвечавшего за порядок в ночное время, не возникло никаких лишних посторонних мыслей, которыми бы он впоследствии мог поделиться со следователем. Более того, этот дежурный среди ночи в какой-то момент почувствовал страшную головную боль, возникшую без всяких причин, когда он сидел у своего столика. Боль сдавила голову одновременно с двух сторон, будто ее неожиданно сжали огромными тисками, и сопровождалась чувством безысходности и безосновательного ужаса. Это длилось около минуты, затем боль медленно стала рассасываться, а вскоре от нее не осталось и следа, только одно неприятное и незабываемое ощущение.

Сергей Ильич был при всем параде, в форменной одежде и при погонах. Ожидание предстоящего получения баснословной для него суммы денег располагало к шуткам, бодрому настроению и вообще повышало тонус. Аппаратура с помощью подчиненных была вся установлена и проверена еще несколько дней назад. Нужная ему программа также была в рабочем состоянии, вместе с маскирующими ее многими другими программами обработки данных. Оставалось только сделать несколько щелчков мышкой и протащить мышкой же изображенный на экране регулятор интенсивности.

Для снятия напряженности Гаврилов налил маленькую чашечку свежего кофе, капнул в него коньяка и, вдыхая аромат, нежно, как последний поцелуй, выпил. Потом нажал на нужную клавишу и включил нужную программу.

На экране монитора вспыхнула красно-черная жирная надпись: «Приготовиться! Внимание! Включите режим настройки инфразвука!» Привычно, но с легким трепетом, Сергей нажал на левую кнопку мышки и навел стрелку курсора на возникшее в окне «Windows» изображение регулятора интенсивности. Появилось ощущение как будто раздавшихся где-то далеко-далеко раскатов грома, которые быстро замерли. Но отчетливое чувство тревожного ожидания, как при страшной грозе, осталось. И оно все усиливалось.

«Все в порядке! Кажется, система работает! Так вот оно какое, чувство тревоги и ужаса», — подумал, было, Гаврилов, но появившееся ненадолго радостное ощущение от достигнутого желаемого результата было задавлено нарастающим предчувствием чего-то ужасного.

«Пора. Пора уменьшить интенсивность!» — решил Сергей и навел курсор на изображение регулятора интенсивности. Но компьютер не реагировал на его действия. В голове зашумело, возникла нарастающая боль, как будто невидимый жестокий мастер стал вкручивать туда огромные шурупы. «Так вот как приходилось бедняге Одиссею с этими сиренами» — еще успел со здравой иронией подумать Гаврилов и попытался выключить программу, нажав «Exit», но машина словно зависла и ни на что не реагировала.

«Боже! Неужели!..» Обрушившаяся нестерпимая боль задавила все, и сознание мгновенно, как перегоревшая лампочка, погасло.

Это потом, спустя запрограммированные двадцать минут, программа сама отключится и уступит место на экране динамичной заставке: на фоне могил и крестов в фиолетовом свете мерцающих на небе звезд мрачно возвышается средневековый замок со зловеще перемещающимися тенями. И эта заставка будет гореть до тех пор, пока ее утром не увидят следователь и группа экспертов.