ОН ПРИТЯГИВАЕТ МЕНЯ к себе, и вот его влажные губы уже целуют мои щеки, шею, ключицы. Он проводит рукой по изгибам моего тела.

– Я уже и забыл, какая у тебя классная попка, – произносит он.

От его слов и прикосновений меня всю передергивает. Я напоминаю себе, что это Сет. Сет Роджерс. Он счастлив, что поступил в университет, и хочет отпраздновать это. Я в этом ему помогла. Он во мне нуждается. Все возвращается на круги своя. И я снова контролирую ситуацию. Но! Я чувствую, что он чужой мне человек. Я чувствую себя так же, как тогда, в Моронго, когда меня поцеловал незнакомый мужчина. И мне это совсем не нравится.

Я повторяю себе, что все в моих руках, все под моим контролем. И вдруг он начинает снимать мою футболку, джинсы, пожирая взглядом мое лицо, мое тело, его глаза так огромны, что могли бы занять все его лицо, если бы не рот. Его рот тоже исследует меня. Кажется, он весь превратился в глаза, рот и руки. И во что-то еще. Это что-то у него в трусах. Каким-то странным образом между тем, как снять с меня футболку и уложить на заднее сиденье, он успел и сам раздеться до трусов. Его поцелуи становятся все настойчивее, все отчаяннее. Кажется, он вот-вот пальцами сдерет с меня кожу, так он сейчас меня лапает. Он буквально дерет меня когтями, как будто хочет сожрать. Как будто хочет владеть мной без остатка.

«Я главная, я здесь главная», – говорю я себе. Это всего лишь Сет. В наших отношениях рулю я. Только так они работают. Но дело не должно быть только в силе. Я пытаюсь сесть и оттолкнуть его, но Сет прилип ко мне, как пиявка, которая пытается через губы высосать из меня душу. Люди так не целуются. Или, может быть, так целует другого человека тот, кто чего-то очень долго хотел и вот наконец достиг своей цели. Но у меня нет ощущения, что я в машине с человеческим существом. Кажется, меня заперли в салоне с лисой или енотом, у которого полный рот острых зубов и коготки на пальцах. Этот зверь выглядел таким милым, но вот обрел какую-то совершенно иную сущность. Все лапает и лапает. Все дерет и дерет когтями. А потом…

– Сет, хватит, – говорю я, но он будто бы не слышит меня, будто бы он уже не понимает по-английски. По-человечески не понимает.

Он извивается на мне сверху, я лежу под ним и думаю, что никогда до сих пор не замечала, какой он тяжелый, не замечала до тех пор, пока он не оказался сверху и не собирается меня отпускать. Его тазовые кости невыносимо давят на мои. Клянусь, я буквально слышу, как наши кости трутся друг об друга; этот звук похож на скрежет зубов: он верхняя челюсть, я нижняя, и мы со скрежетом врезаемся друг в друга. Все не так, как я хотела, не так, как представляла себе этот момент – уж во всяком случае не с Сетом.

Наконец он останавливается, чтобы вдохнуть воздуха, и тогда я изо всех сил отталкиваю его. Спихиваю его с себя, тянусь к ручке двери позади головы и выскальзываю на улицу чуть ли не вниз головой, не думая о том, что я сейчас боса и почти обнажена, если не считать бюстгальтера и шелковых трусиков. Сегодня они стали моей пусть и хрупкой, но броней. Песок больно впивается в ступни. Окна моего джипа так запотели, что Сета я не вижу. Когда он выходит из машины, на нем джинсы и футболка. За это время он успел превратиться обратно в человеческое существо.

– Что это было? – говорит он, и взгляд его блуждает. – Что только что произошло?

– Сет… – начинаю я, но не успеваю закончить предложение, как он захлопывает дверь. – Ключи остались в салоне! – говорю я, обнимая дрожащие плечи руками. Мне не холодно, но по коже бегут мурашки.

– О, черт, – говорит он и переводит взгляд на машину.

– Не надо было захлопывать дверь, – произношу я.

– А тебе не надо было… вести себя так… в салоне.

– А как я себя вела? Может, это ты, блин, вел себя не так?! Сет, я же просила тебя прекратить!

Он начинает моргать, и с каждым разом, когда его веки закрываются и снова открываются, становится все больше похож на человека. На Сета, которого я знала.

– Правда? – В его голосе слышится искреннее смятение, смешанное с чем-то, что я пока не могу определить.

– Да! Почему я тебя оттолкнула?

– Мне показалось, тебе этого хотелось… – говорит он, сунув руки в карманы и глядя на луну. – И вообще, мы же на самом деле…

– Не важно, что мы на самом деле делали! Я сказала: хватит!

– Сначала ты этого хотела, – бормочет он, глядя себе под ноги. – Ты же отвечала на мои поцелуи.

– Сначала да. Вроде. Но потом перестала.

– Ну, это же не очень честно, разве нет? Как я должен был понять, что ты передумала?

– Когда я попросила перестать! – кричу я так громко, что мои слова отскакивают в ночное небо, возвращаются к нам под ноги и разбиваются на куски вокруг нас. Он кивает.

– Хорошо, – отвечает он. Но по его виду нельзя сказать, что он с этим согласился. – Но это же я, – продолжает он.

Как будто бы из-за того, что когда-то было между нами, из-за того, что я тоже им интересовалась, я теперь обязана дать ему больше, чем хочу. В течение минуты мы смотрим друг на друга.

– У тебя есть телефон какой-нибудь службы? – наконец спрашиваю я.

– Телефон остался внутри.

– И мой, – отзываюсь я.

– Какие мы идиоты!

– Это ты идиот! Ты же захлопнул дверь!

– А ты первая выскочила наружу!

– А ты заставил меня выскочить!

Пауза.

– Прости, Рейко, – говорит он. – Мне очень жаль.

Он пробегает рукой по волосам.

– Я не хотел, чтобы это произошло. И… мне надо было остановиться, как только ты об этом попросила.

Я потираю плечи. Теперь мне становится прохладно. Не знаю, что ответить Сету, потому что не понимаю, каким должен быть ответ бывшему бойфренду (с кем, как тебе показалось, возможно повторное сближение), когда он извиняется за то, что слишком настойчиво и агрессивно повел себя на заднем сиденье машины. Сет разбил мне сердце, и я начинаю сомневаться, не затронул ли он при этом мое психическое здоровье и здравомыслие.

– Тебе холодно? – спрашивает он.

– Не тепло.

– Возьми, – отзывается он, снимая футболку и протягивая ее мне. – Надень ее.

В его манере есть что-то такое, что я начинаю чувствовать себя весьма тупо. Как будто моя вина в том, что я стою посреди пустыни в лифчике и трусах. Притом, что все – то, что мы не можем попасть в машину, что он превратился в животное, не слушал меня, до последнего не слезал с меня, заставив оттолкнуть его, – все это его вина. Я это знаю. И все же беру футболку. Потому что сегодня холодно, даже в пустыне.

Все заканчивается тем, что мы разбиваем окно со стороны водителя камнем. Я везу Сета назад, хотя в глубине души хотела бы оставить его в пустыне – пусть сам о себе позаботится.

– Рейко, – говорит он, когда мы подъезжаем к его трейлеру, где я высаживала его уже миллион раз. – Прости меня. Не пойму, кто в меня вселился.

– Да, – отвечаю я. – Я тоже не пойму кто.

И, глядя на Сета, думаю, а понимает ли он, кто он вообще есть.

– Может, все-таки полазаем по горам завтра? Ну, по-нормальному?

Я качаю головой:

– Не думаю. Но определенно увидимся завтра в школе.

На секунду я задумываюсь, не сказать ли что-нибудь еще, но он просто кивает:

– Да, увидимся.

Уезжая, я точно знаю, что приезжала сюда в последний раз. Но мне совсем не грустно. Мне больше не нужны его слова прощания, извинения и добрые пожелания. Мне от него вообще ничего не нужно. Не знаю, как мне когда-то могло казаться иначе.

Я не рассказываю родителям о том, что произошло между нами, потому что у меня просто нет слов. А если бы я и захотела об этом поговорить, то точно не с родителями. Чтобы как-то объяснить разбитое стекло, я придумываю, что кто-то пытался взломать машину.

– Странно, – говорит мой папа рано утром, – что злоумышленники так ничего и не взяли.

Не менее странно, что на тротуаре у дома нет осколков, но этого, кажется, никто не замечает. Я забираюсь в постель, отключаю телефон и всех игнорирую. Даже Мику. И засыпаю.