Сэр Лиман Кармайкл, который никогда не ожидал заменить убитого Джеймса Вебстера в качестве посла Мантикоры в Соларианской Лиге, стоял у окна пятого этажа и смотрел вниз, на сцену плохой исторической голодрамы. Его высокое положение в одном из кабинетов делегации от Беовульфа в Ассамблее давало ему поразительно хороший обзор.

Чёртовы идиоты, подумал он с отвращением. Только Солли. Никто во всей галактике не проглотил бы той порции дерьма, что раздавал Амбруццо! Но Солли? Вместе с крючком, леской и грузилом.

Он покачал головой. В разумной вселенной, можно было подумать, постоянное воздействие лжи привьёт хотя бы частичный иммунитет. Взгляд на море сердитого, кричащего человечества, забившего площадь перед резиденцией Беовульфа, казалось, демонстрировал, что это не так. По сути, он начал думать, что постоянное воздействие на самом деле ослабляет способность распознавать истину в тех редких случаях, когда она, наконец, приходит.

Ты снова циничен. И несправедлив. Но не слишком несправедлив. Не похоже, что эти идиоты не слышали истории обоих сторон — или подвергались им, во всяком случае — прежде чем они решили выйти и продемонстрировать свою глупость.

На данный момент, Кармайкл был относительно в безопасности в личном смысле, здесь с делегацией Беовульфа. Этого не должно было быть значительным рассуждением, но так было в данном случае. В межзвездном праве, принятом большинством звездных наций, его лицо было юридически священно, независимо от того, что произошло в отношениях между его звёздной нацией и другой. Даже во время войны, он должен быть благополучно возвращен под юрисдикцию своего правительства, как и любые послы Звездной Империи, репатриированные при аналогичных обстоятельствах.

Соларианская Лига, тем не менее, никогда не находила время для ратификации данного межзвездного соглашения. Это не имело значения в прошлом, так как никто не был сумасшедшим, чтобы бросить вызов Лиге, а это означало, что Старому Чикаго никогда не приходилось иметь дело с этой проблемой. Однако, это оставило Кармайкла в своего рода серой зоне в нынешних условиях, и он вовсе не был уверен, как Колокольцов и его приспешники могут истолковать закон в его случае. Именно поэтому он переехал в резиденцию Беовульфа, который пользовался экстерриториальным статусом в соответствии с Конституцией. Предполагая, что никто не обращает внимания на Конституцию. С другой стороны, если события продолжат развиваться, как сейчас, Беовульф будет пользоваться каком-либо правовым статусом в рамках Соларианской Лиги не очень долго.

Он не мог слышать отдельные скандирования или крики сквозь фон прибоя от шумящей толпы, не с пятого этажа через герметичные окна. Но он знал, что они кричали. И даже если он не знал, он мог читать плакаты и голо баннеры.

МАНТИКОРСКИЕ УБИЙЦЫ!

МЯСНИКИ!

ХАРРИНГТОН + ПРЕДАТЕЛЬСТВО = УБИЙСТВО!

ПОМНИТЕ АДМИРАЛА ФЛОТА ФИЛАРЕТУ!

УБИЙЦЫ, НЕ АДМИРАЛЫ!

ВОРЫ, ЛГУНЫ, И УБИЙЦЫ!

И в то же время были для Беовульфа, конечно.

ПРЕДАТЕЛИ!

МАНТИКОРСКИЕ СУТЕНЕРЫ!

ЧЕЙ НОЖ В СПИНЕ АДМИРАЛА ФИЛАРЕТЫ?

ГДЕ ВАШИ ТРИДЦАТЬ СЕРЕБРЕННИКОВ?

БЕОВУЛЬФ ПОМОГ УБИВАТЬ ОДИННАДЦАТЫЙ ФЛОТ!

ГДЕ БЫЛА АДМИРАЛ ЦАНГ, КОГДА ОДИННАДЦАТЫЙ ФЛОТ НУЖДАЛСЯ В НЕЙ?

Кармайкл вздохнул и отвернулся от окна, только чтобы обнаружить, что кто-то стоял за его спиной.

— Госпожа Делегат, — сказал он с небольшим поклоном.

— Господин Посол. — Фелиция Хедли, старший представитель Беовульфа в Ассамблее Солнечной Лиги, вернула ему поклон. Она была стройной женщиной, с черными волосами, карими глазами и золотым цветом лица. Она была по крайней мере на несколько стандартных лет старше Кармайкла, но веснушки, рассыпанные по переносице делали внешность ее намного моложе, так или иначе.

— Я только наблюдал шоу, — сказал он.

— Я знаю. Я наблюдала, как вы наблюдали. — Она слегка улыбнулась. — Впечатляет, не так ли?

— Не так впечатляет, как то, что высокоэффективная полиция Старого Чикаго, кажется, как-то совершенно не в состоянии разогнать эту совершенно не-санкционированную и стихийную демонстрацию. — С ядовитой иронией ответил Кармайкл, и на этот раз Хэдли фактически усмехнулась.

— Та же мысль пришла мне в голову», призналась она. — Фактически, я задалась вопросом, не добавить ли мне это к ежедневному обвинению в зале Ассамблеи.Это ничего не изменило бы, конечно, но это могло бы заставить меня чувствовать себя немного лучше.

Выражение ее лица было почти капризным, и Кармайкл покачал головой.

— Простите, мадам делегат, но я не пердставляю, как вы устояли так долго. В лучшем случае, Ассамблея превратилась в какой-то зоопарк, куда туристы приезжают, чтобы увидеть экзотических животных. Или, может быть выражение, которое я действительно хочу применить, это вымирающие виды!

— Не самое тактичное из описаний, может быть, но в точку, — сказала она рассудительно. Потом она пожала плечами, и выражение у нее оказалось более серьезным. — На самом деле, это не плохое описание вообще, но, вы знаете, я искренне верила, когда-то, по крайней мере,что я могла бы достичь чего-то стоящего.Даже если это было бы только отголоском прошлого, напоминанием того, чем Лига однажды должна была быть. Теперь, — она ступила мимо Кармайкла, чтобы посмотреть в окно, — все это кажется столь же глупым, как и бессмысленным.

Кармайкл смотрел ей спину, чувствуя укол сожаления от своих собственных слов. Не потому, что они не были точны, а потому, что…

— Вы боролись за справедливое дело, мадам Делегат, — сказал он тихо. — Есть нечто, чтобы сказать это. По крайней мере, вы не просто разводили руками и уступали. Это может быть слабым утешением в данный момент, когда вы смотрите в это окно, но в один прекрасный день история поймет эту правду. И одна из хороших вещей о пролонге в том, что мы на самом деле можем прожить достаточно долго, чтобы увидеть вас — и Беовульф — оправданными.

— И без пролонга, нет никакого способа прожить так долго, — ответила она едко, глядя на него через плечо. — Я думаю, что ваша герцогиня Харрингтон права. Это собирается быть концом Лиги, по крайней мере насколько известно. Но что-то такое большое, с такой большой инерцией, не рушится чисто и нерушится легко. Пройдёт долгое время прежде, чем кто-то будет в состоянии принять любые беспристрастные исторические взгляды, посол Кармайкл.

— Боюсь, вы правы.

Он подошел к ней, смотря в окно на кричащую толпу.Они начали бросать вещи в окна и стены первого этажа резиденции. Поля безопасности останавливали поток камней, яиц, перезрелых овощей, и редкие старомодные коктейли Молотова, но символические действия вандализма, казалось, нравились толпе. Не так сильно, как маленькие группки людей, которые жгли мантикорские и беовульфские планетарные флаги, ирасчленяли — или сжигали — чучела, одетые, как они наивно считали, в матикорскую и беовульфскую военную форму. Как Кармайкл видел, один кричаще одетый, дико вытатуированный флагосжигатель — он выглядел, как один из миллионов долгосрочных безработных, которые получали ежемесячное пособие от планетарного правительства — продержал горящий мантикорский флаг на минуту дольше, чем было можно. Невозможно было услышать его вопли, но то, как он начал прыгать и отчаянно махать рукой, подсказывало их громкость, с определенным удовлетворением подумал посол.

— Честно говоря, — сказала Хедли, — что удивляет меня, хотя я должна знать лучше после всего этого времени, это то, что кто-нибудь может поверить словам «Образования и Информации» о чем-нибудь. — Она поморщилась. — Как я сказала, я должна знать лучше. На самом деле я знаю лучше. Но это все еще кажется настолько невероятно безмозглым. Это похоже на то, что они хотят быть обманутыми потому, что это так знакомо, или потому, что это держит их в зоне комфорта, освобождая от необходимости действительно думать о вещах. Видимо никто на Старой Земле не слышал поговорку «Обманул меня — позор тебе, обманул меня дважды — позор мне».

Хорошо, я не знаю, размышляло ли «О&И» о том, насколько ужасно это собирается укусить им задницу в Приграничье и Окраине. — ответил Кармайкл. — Конечно, это сделано в основном для Центральных Миров. Эти люди так защищенны и в отрыве от того, что происходит на границах, что действительно неудивительно, что они склонны на самом деле верить этой ерунде. И я понимаю, непосредственный интерес Колокольцева и Амбруццо в том, как собираются отреагировать Центральные Миры. Но они делают огромную ошибку, если они думают, что Центральные Миры все, что имеет значение, и я думаю, что они на самом деле делают это. Я думаю, что они искренне полагают, что, пока они могут заставить старейшие, самые «респектабельные» миры беззаботно соглашаться с ними, будут способны — в конце концов, по крайней мере — восстановить «старый порядок» вне Ядра. Что «маленькие люди» вне Ядра собираются принять руководство более сложного интеллектуального начальства еще раз, так, как им следует, как только все эти неприятности пройдут. — Его губы кривились и глаза его были горькими. — Даже, что УПБ и его корпоративные дружки смогут вернуться к управлению своими маленькими империями в Приграничье. И они ошибаются.

— Это и мое мнение тоже, — сказала Хедли со смущенным выражением лица. — Особенно с Мезой, помешивающей в горшке. При отсутствии некоторой вероятности невозможного изменения в центре, Лига начнет терять системы Пограничья чертовски быстро, и пройдет не много времени, прежде чем Окраина последует их примеру.

Кармайкл кивнул, задаваясь вопросом, была ли Хэдли так же полностью проинформирована, как он, о событиях в районе Система Конго и в Секторе Майя.

Он оглянулся на толпу.

Кроме умственно близорукого, ошибочного принятия общественного мнения Старой Земли за общественное мнение всей Лиги, Абруцци и его приспешники на самом деле сделали качественно работу, подумал он..Предположение, что Великий Альянс намеренно вовлек Филарету в смертельную ловушку с ложными предложениями почетных условий капитуляции, чтобы быть уверенным в его уничтожении, действительно задело за живое по крайней мере значительную часть населения Старой Земли. Прикормленные Мандаринами новостные агентства без колебаний выступили в поддержку официальной линии, и отказ ФСЛ от нерешительного отступления от официальной линии фактически предоставил ей дополнительную надежность.Это придало истории ауру неторопливости, отказа от поспешных судебных решений, которая подобает трезвомыслящим, вдумчивым лидерам, делающим все возможное, чтобы выбрать свой путь через минное поле замешательства и введения в заблуждение других людей.

Насколько Кармайкл мог сказать, по крайней мере часть людей, которые приняли версию Абруцци с таким энтузиазмом, сделали это потому, что он объяснил, как непобедимая Солнечная Лига могла быть настолько полностью побеждена пёстрой коалицией неоварваров.Что делало его еще более убедительным для них, подозревал он, было то, что это предполагало, что Великий Альянс на самом деле боится Лиги.Что он прибегает к такому крючкотворству и предательству потому, что какими бы ни были его заявления, он было на самом деле боится встретиться с ФСЛ в справедливой, открытой битве.В конце концов, Шпиндель был в первую очередь засадой, не так ли? И теперь была бойня Филареты, в подобной ситуации. Несомненно, это показывает, что поражения Лиги были в первую очередь из-за неоварварского предательства и обмана, а не фундаментальных гнили в ядре Боевого Флота! У него не было никаких сомнений, что такой анализ приятен для тех, кто испугался признать, что Лига в состоянии безнадежной неполноценности. Не говоря уже о тех, кто просто возмущался чёртовым способом, когда Флот Солнечной Лиги прихлопнули в сторонке, как надоедливого комара.

И затем насмешки Амбруцци и его сторонники из репортёров обрушились на утверждения Мантикоры и Хевена об участии Мезы в создании всего кризиса. Он знал, это произойдет. Фактически, каждый на родине знал, что это произойдет. Но им ничего не оставалось, как сделать эту информацию публичной, и по крайней мере некоторые из репортёров солли, Одри O’Ханрахан, например,не были столь поспешными, чтобы отклонить это как комбинацию паранойи Беовульфа и лжи Мантикоры. Точно, кто собирался поверить, в конце концов все еще побеждался, но это не выглядело хорошо для Альянса. Слишком многие соларианцы купились на заявления Мезы, что Звёздная Империя причастна к злодеянию в Грин Пайнс.Они вложили слишком много эмоций в ту веру, которая предраспологала их видеть абсурдные утверждения о скрытых заговорах просто как еще одну циничную уловку Мантикоры, чтобы направить общественное мнение против Мезы и предоставить повод для поддержки Звездной Империей террористов и империалистической экспансии.

Я просто ненавижу всю эту траханную планету, подумал он кисло.Я знаю, что это домашний мир, мать мира. Место, откуда мы все пришли. Но я не отсюда. Я с планеты Мантикора, и это место, эта планета, эпицентр коррупции, пытающейся предать весь род человеческий тому, чего те убийственные ублюдки с Мезы пытаются достигнуть. Хедли права. Лига стала такой гнилой, так погрязла в коррупции и взяточничестве, в вымогательстве и создании империй, жестоких режимов, опирающихся на Пограничную Безопасность и жандармские батальоны вторжения, что она не заслуживает того, чтобы выжить. Чем раньше мы все прикроем ее, тем лучше.

И это было роковой ошибкой в стратегии Малахая Абруццо. Неважно, что он убедил Старую Землю, неважно, какую линию он продал старым, самым удобным из Центральных Миров, остальная часть галактики знала лучше. Она была достаточно далеко от центра, чтобы увидеть гораздо яснее, чем те, кто был слишком близко к гнили, и она собиралась отказаться идти вместе с Управлением пограничной безопасности и его дружками межзвездными корпорациями дальше.

— Они не вернут этого джина в бутылку, — подумал он холодно. — Независимо от того, что они делают.

* * *

Адмирал Флота Раджампет Кошал Раджани сидел в своей частной квартире пентхауса, глядя в окно трехсотого этажа на сверкающие драгоценными камнями домики Старого Чикаго. Другие башни возвышались столь же высоко или даже еще выше, чем его собственная, украшенные радужными окнами и мигающими огнями воздушного предупреждения, и подобные драгоценным пузырям, плыли по небу, в то время как аэрокары двигались чинно и вокруг них. Большинство громадных структур возвышалось от опор, погруженных глубоко в основу под Озером Мичиган, и над их зеркальными отражениями на ночной чёрной воде роились светящиеся, как рождественские елки, прогулочные суда. Пешеходные тротуары так далеко под его окном были устойчивым ночным потоком людей, движущихся среди леса рекламных шитов HD(?), подсознательных рекламных сообщений, болтовни и пенящегося волнения крупнейшего города Старой Земли. Если бы он поднял глаза, он бы увидел блестящие жемчужины орбитальных грузовых станций и спутников, собирающих солнечную энергию, но впечатление от невероятных размеров, мощи и богатства города, который простирался насколько мог видеть глаз, и зажигал высокие, тонкие пучки облаков своим бессонным свечением, было неотразимым.

Раджампет любил этот вид. Он любил смотреть на него, зная, что он один из сильных мира сего, которые контролировали судьбу всех тех, подобных муравьям, людей, роящихся далеко под ним. Он любил вкус власти — он признавал это — и почти сотню стандартных лет он владел им/ей хорошо. Но сегодня вечером панорама из окна была менее обнадёживающей, потому что завтра он собирается встретиться с Колокольцевым и другими. Он не ожидал наслаждаться этим заседанием. Впрочем, он вообще не ожидал, что его положение переживёт это, а без своего положения что он имел?

Ну, ты можешь подумать о 3,6 миллиардах кредитов на личном счёте, Раджани. Неплохое выходное пособие, учитывая все обстоятельства. И ты не можешь притвориться, что не знал, что ужинал с дьяволом, хотя может быть ты мог хотеть использовать ложку, которая была бы немного более длинна, теперь, когда траханные Манти в конце концов оказались правы. Или отчасти правы, во всяком случае. Бог знает, откуда пришли дикие части их галлюцинаций! Там что-то в воде или воздухе? Разговор о паранойе!

Он покачал головой.

Конечно, тот факт, что ты параноик, не обязательно означает, что ты действительно не имеешь врагов… даже если они не трехметровые монстры, как ты о них думаешь. Вроде этого нанотехнологического дерьма. Ха! Зачем верить в сказки, вместо простых объяснений? Крэндалл была так глубоко в кармане Мезы, что она взялась бы за траханное осуществление любого грязного дела, которое они бы хотели, и они могли рассчитывать на ее глупость, чтобы остальная часть их плана сработала так, как они хотели. То же самое с Бингом, за исключением того, что им не пришлось обещать ему что-то, кроме возможности ткнуть манти в глаз. И Филарета — ! Если бы его пристрастие к больным играм с девочками и мальчиками привлекло бы внимание общественности, то он — или его карьера, по крайней мере — был бы мертв, даже в Лиге. Таким образом, получить его на борт было совсем несложно тоже. И не требуется никакой «контролирующей разум нанотехнологии» чтобы убедить вас помочь ударить ублюдков так больно, насколько возможно? Даже если это оказалось немного… опаснее, чем вы ожидали.

Он фыркнул в резком развлечении, но правда была в том, что он не рассчитывал на полноту поражения, ожидавшего Сандру Крендалл и Массимо Филарету. Он не собирался проливать слезы ни по одному из вовлеченных адмиралов, и он не собирался притворяться в этом даже перед самим собой. Но он не предусмотрел огромное количество других людей, которых собирались убить. Впрочем, он искренне считал, что новые ракеты пройдут долгий путь в направлении создания равных условий, когда Филарета достиг Мантикоры. И он никогда бы не подумал, что Филарета будет настолько глуп, чтобы открыть огонь после того, как эта сука Харрингтон полностью загнала его в мышеловку.

И никогда не думал, что Хевен готов встать на сторону Мантикоры, тоже, не так ли? — спросил он себя насмешливо. — Боже, кто мог предвидеть, что это произойдет?!

Он спрашивал себя, с тех пор как сообщения о Втором Сражении при Мантикоре достигли Старой Земли, почему он действительно сделал это. О, деньги были легким ответом. И была обида на способ, которым ему отказали в надлежащем ему месте за столом с Колокоцевым и остальными из тех паразитных гражданских пиявок. Само их выживание зависело от флота Раджампета, делающего грязную работу, требующуюся, чтобы удержать их там, где они были, но он не мог даже сосчитать, сколько раз один из этих высокомерных «Мандаринов» показал его — или ее, думал он, вспоминая об Омосуп Квартерман — снисхождение к мужчинам и женщинам в форме, котрые несли предписания Лиги траханым неоварварам на обратной стороне ничего.

Но больше всего, осознал он, это была его ненависть к Звездной Империи Мантикора. Его негодование размахом их торгового флота и силой, и богатством. Отказом Мантикоры подчиниться требованиям Лиги, чтобы показать должное уважение и почтение к Флоту Солнечной Лиги. К явному высокомерию десятка-за-центикредит неварваров так называемой звездной нации — той что претендовала только на одну звездную систему всего лишь двадцать стандартных лет назад! — которая осмелилась использовать несправедливое преимущество своей проклятой Сети, чтобы фактически сказать Солнечной Лиге, что она может и не может делать. В этом отношении, как бы ни хотел он не признавать сравнение, он и Джозеф Бинг на самом деле имели по крайней мере одну общую черту.

He didn't give a single good goddamn whether the Manties actually had any imperial ambitions. Он признавал, наедине с собой, потому что это не имело значения. Он вспомнил одну из любимых поговорок его давно умершего отца: «Когда трахаешься с быком, получаешь рогами». Что ж, пришло время манти получить бодание, которого они заслуживают, и если он может извлечь хорошее для себя из процесса, тем лучше.

Да, все хорошо, но это не доставит завтра больше удовольствия, несмотря на то, что ты знал, что что-то вроде этого произойдет рано или поздно, подумал он. Но по крайней мере ты видел, что это произойдет, в отличие от других кретинов. Вот почему ты похоронил свои записи так хорошо, как ты это сделал. И — он тонко улыбнулся — если колеса отрываются во любом случае, у тебя спрятано достаточно маленьких лакомых кусочков, чтобы убедить твоих уважаемых гражданских коллег, что они должны прикрыть твою спину. Не имеет значения, насколько хорош Амбруццо. Если твои страховые файлы когда-либо попадут в новостные каналы, они — все мертвое мясо.

Была на самом деле часть его, которая надеялась, что они подтолкнут его сделать это. Это было бы так… приятно увидеть взгляды на их лицах, когда они поймут, что он их обрил. Это было бы эквивалентом обмена ядерными ударами, конечно, никоим образом не было бы никаких мостов назад от такого противостояния. Но он был уверен, что они запланировали вышибить его из шлюза в качестве жертвенного козла, так или иначе, то он мог получить преимущество, начав первым.

Кроме того…

Журчание музыкальных нот, первые несколько тактов из увертюры из Адонис Большого Пса, его любимой оперы, объявили о ком вызове на его личный приоритет комбинации. Он нахмурился на городскую панораму, потом вздохнул и поднялся на ноги. Он никогда не чувствовал ни малейшего намерения окружить себя гопниками личного обслуживающего персонала, как большинство Соларианской элиты, казалось требовало. Они были менее эффективны, чем правильно запрограммированые электронные слуги, они болтали и приставали, они всегда совали свои носы в дела своих работодателей, и каждый из них был потенциальной брешью замедленного действия в безопасности. Кроме того, он не любил, когда возились над в частной жизни его собственного дома. Этого было достаточно в Службе!

Он подошел к терминалу связи в гостиной и нахмурился, глядя на дисплей. Он не узнавал комбинацию вызывающего абонента, и существует не так много людей, которые имеют его комбинацию, не на этой линии, в любом случае.

Он пожал плечами и принял вызов в режиме «только звук».

— Раджампет, — объявил он сердито.

— Сид? — произнес голос, который он никогда не слышал прежде. — Это ты Сид?

— Нет, это не он! — резко ответил Раджампет. — Кто это?

— Что? — другой голос казался смущенным. — Извините, я пытался дозвониться до Сида Кастлемана. Разве это не его комбинация?

— Нет, — повторил Раджампет. — На самом деле, это безопасная правительственная комбинация!

— О, Господи! Мне так жаль! — быстро сказал другой голос. — Я должно быть набрал неправильную комбинацию.

— Я димаю, да, — немного злобно согласился Раджампет.

— Хорошо, извините, — повторил другой голос. — Конец связи.

Связь оборвалась, и Раджампет фыркнул, ударив по клавише прекращения связи на его конце. Но затом его глаза широко раскрылись, так как рука, которой он ударил по клавише, двинулась вправо. Она открыла ящик в ком-консоли, тот, в котором последние пятнадцать или двадцать стандартных лет он держал заряженный пульсер. Она полезла в ящик, и лицо Раджампета покрылось потом, поскольку он наблюдал за своими пальцами, обхватывающими рукоять пульсера. Он отчаянно боролся, чтобы остановить руку… без каких либо успехов вообще. Он пытался подать голос, прокричать код для активации систем безопасности пентхауса… но его челюсть отказалась двигаться и его голосовые связки не издали не звука.

Его ум мчался, поскольку пульсер поднялся, его мысли метались подобно крысам в западне, и затем, к его ужасу, его челюсть действительно двинулась. Она опустилась, чтобы его собственная рука могла засунуть дуло оружия между зубами.

Боже! Боже! — думал он, отчаянно взывая к божеству, в которое в действительности никогда не верил. — Помоги мне! Помоги мне!

Ответа не было, были холод и твердость сплава и пластика, поскольку его зубы сомкнулись на стволе пульсера.

— Они были правы. Чертовы Манти были правы с самого начала, — понял крошечный уголок его мозга, подобный последнему карману рациональности в урагане террора. — Ублюдки действительно имеют какую-то нан…

Его палец нажал на спусковой крючок.