– Все собрались, ваша милость.

Хонор оторвалась от отчёта, который изучала. Джеймс МакГиннес стоял в дверном проёме её кабинета, расположенного в особняке на берегу Залива Язона. Увидев выражение его лица и ощутив эмоции, она сдержанно покачала головой.

– Нет необходимости говорить это столь укоризненно, Мак, – сказала она. – Я, знаешь ли, вовсе не загоняю себя.

– Это зависит от вашего определения слова «загонять», не так ли, ваша милость? – отозвался он. – Я, безусловно, видел случаи, когда вы работали больше, а спали меньше. Но я никогда не видел, чтобы вас так сильно тошнило. И Миранда, – укоряюще добавил он, – тоже.

– Мак, – терпеливо сказала она человеку, который когда-то был её стюардом и оставался её хранителем, – всё не так уж плохо. Это просто небольшое желудочное расстройство. Может быть нервное. – Её губы дернулись. – Видишь ли, нельзя сказать, чтобы моё новое назначение обходилось без стрессов!

– Нет, мэм, нельзя. – глаза Хонор сузились, поскольку МакГиннес вернулся к старому, военному стилю обращения. Он, в основном, старательно избегал употреблять его в последнее время. – Но мне приходилось видеть вас в состоянии стресса и раньше, – продолжил он. – Например, после того, как вы были ранены на Грейсоне. Или после дуэли. И, при всём моем уважении, мэм, – очень серьёзно произнес он. – нервы никогда не заставляли вас расстаться с завтраком, чему мы недавно были свидетелями.

Хонор несколько секунд задумчиво смотрела на него, потом вздохнула.

– Ты победил, Мак, – сдалась она. – Позвони доктору Фрейзер. Спроси её, не сможет ли она принять меня в понедельник, хорошо?

– Великолепно, ваша милость, – ответил он, позволив себе только самое мимолетное выражение удовлетворения.

– Вот и славно, – сказала она, – поскольку сегодня я собираюсь засидеться допоздна и мне не нужно, чтобы ты с укоризненным видом слонялся под дверью. У нас есть штат достаточно умелых слуг, которые могут принести нам еду или напитки, если понадобится. Так что ты можешь ложиться в привычное время. Хорошо?

– Великолепно, ваша милость, – повторил он с лёгкой улыбкой. Она хихикнула.

– В таком случае, мистер МакГиннес, не будете ли вы столь любезны и не пригласите ли моих гостей зайти?

– Безусловно, ваша милость.

Он слегка поклонился и вышел. Хонор поднялась из кресла, подошла к раскрытому кристаллопластовому окну, занимавшему всю стену, и вышла на балкон.

Залив Язона блестел перед ней в лучах Руха. Диск луны то прятался в редкой, высокой облачности, то вновь появлялся. Свежий бриз нагонял волну в заливе, огни Лэндинга отражались в воде размытыми скоплениями. Она почувствовала давление ветра, ощутила запах соли и, внезапно, затосковала по своей яхте. Она почти ощутила в руках рукоятки штурвала, брызги на лице, простое удовольствие наблюдения за тем, как надувшиеся паруса перехватывают энергию ветра. Лунный свет, звёзды, свобода от забот и обязанностей манили её. Она тоскливо улыбнулась, повернулась к обольстительной картине ночного залива спиной и шагнула назад в свой кабинет, куда уже заходили в сопровождении МакГиннеса её гости.

Процессию возглавлял офицер с каштановыми волосами в мундире контр-адмирала. За ним шли высокий, выглядевший слишком молодо капитан первого ранга, Мерседес Брайэм и прочие основные члены её штаба. Хонор была очень довольна, что ей удалось сохранить в целости штаб своего бывшего Оперативного Соединения 34.

– Алистер, – сказала она, шагнув навстречу флаг-офицеру с тёплой улыбкой и протягивая ему руку. – Рада снова тебя видеть. Мерседес сказала мне, что ты прибыл сегодня утром.

– Я тоже рад тебя видеть, – ответил Алистер МакКеон, пожимая её руку с ещё более широкой улыбкой. – Приятно знать, что ты осталась достаточно довольна мной, чтобы пригласить снова!

– Как обычно, Алистер. Как обычно.

– Вот это мне нравится слышать, – откликнулся он, оглядывая кабинет. – А где твоя маленькая пушистая тень?

– Нимиц наносит визит Саманте в Белой Гавани, – ответила она.

– О! В Белой Гавани, да? – он взглянул на нее поблёскивающими серыми глазами. – Я слышал, что в это время года на севере стоит приятная погода.

– Да, стоит, – она ещё секунду удерживала его руку, а затем перевела взгляд на темноволосого, невероятно красивого капитана, сопровождавшего его.

– Раф, – она в свою очередь протянула ему руку и тот решительно её потряс.

– Ваша милость, – откликнулся он, склоняя голову.

– Прости за «Оборотня», – сказала она вполголоса.

– Не буду утверждать, что не буду по нему скучать, ваша милость, – ответил капитан Рафаэль Кардонес. – Но и от новенького с иголочки супердредноута типа «Инвиктус» человеку, который пробыл в списке столь же недолго, как и я, воротить нос не стоит. Да и ещё одно назначение вашим флагманским капитаном ничуть не испортит моего послужного списка.

– Ну, это зависит от того, насколько хорошо мы справимся с делом, не так ли? – отозвалась она и взглянула на Брайэм и прочих членов своего штаба.

Капитан Андреа Ярувальская, её операционист, выглядела как всегда сдержанно, но Хонор ощущала прячущиеся за её ястребиным профилем ожидание, пыл и трепет. Джордж Рейнольдс, отвечавший за разведку, после Сайдмора был произведен из лейтенант-коммандера в полные коммандеры. Ему не вполне удавалось скрыть бурление вопросов, порожденных его острым умом. Её астрогатор, лейтенант-коммандер Теофил Кгари, также недавно повышенный в ранге, вошёл вслед за Рейнольдсом. Кгари был мантикорцем только во втором поколении, кожа его была также темна, как и у подруги Хонор Мишель Хенке. Тимоти Меарс, флаг-лейтенант Хонор, вошёл последним. Его светлые волосы и серо-зелёные глаза как будто специально были подобраны, чтобы создавать контраст с Кгари.

– Ладно, люди, – она приглашающим жестом указала на расставленные в кабинете комфортабельные кресла, – рассаживайтесь. Нам необходимо очень многое обсудить.

Её подчинённые быстро разобрали места. Хонор бросила последний взгляд в окно, затем нажала кнопку закрывшую его сдвижные панели. Ещё одна команда затемнила его поверхность, а третья – активировала системы защиты от подслушивания, установленные по всему особняку и его окрестностям.

– Во-первых, – начала она разворачиваясь в кресле лицом ко всем ним, – хочу сказать, что я просила Адмиралтейство позволить мне сохранить вас всех именно потому, что я была удовлетворена вашей работой в Сайдморе. Вы выложились до конца… но, похоже, новое задание потребует от вас еще большего.

Она ощутила напряжение, появившееся вместе с последним предложением и улыбнулась без тени юмора.

– На настоящий момент Восьмой Флот представляет собой что-то вроде бумажной гексапумы. У Адмиралтейства нет кораблей, чтобы сделать из него что-то большее, чем тень того флота, который был у адмирала Белой Гавани. Твоя эскадра, Алистер, – все шесть кораблей – будет, по крайней мере в ближайшем будущем, составлять всю нашу «боевую стену».

– Прости? – моргнул МакКеон. – Всю стену?

– Именно это я и сказала, – хмуро ответила Хонор. – Более того, любые дополнительные корабли стены, которые мы получим в ближайшие несколько месяцев, практически наверняка будут старого, доподвесочного типа, расконсервированные из резерва.

– Ваша милость, – тихо сказала Мерседес Брайэм, – это же не «флот», это – оперативное соединение. Или даже только оперативная группа.

– Не всё так плохо, Мерседес, – ответила Хонор. – Например, у нас будет две полные эскадры НЛАК под командой Элис Трумэн. Это больше четверти того, что вообще находится в строю, включая – она улыбнулась Кардонесу, – «Оборотня». Еще нам достанутся все наличные мантикорские подвесочные линейные крейсера. Кроме того, у нас будет приоритет в получении дополнительных «Агамемнонов» по мере их постройки. Нашими также будут большая часть «Саганами-С».

– Простите, ваша милость, – медленно произнесла Ярувальская, – но этот набор кораблей выглядит очень странно, если можно так выразится. Моим впечатлением, по крайней мере по сообщениям в прессе, было что Восьмой Флот возрождается в качестве основной ударной силы, как оно и было во время операции «Лютик». Но вы же говорите в основном о лёгких кораблях, так ведь?

– Именно так, – подтвердила Хонор, глубоко вдохнула и откинулась в кресле.

– Недавно королева назвала меня своим «счастливым талисманом», – сказала она слегка поморщившись. – Справедливость такого ярлыка можно оспорить, причём даже несколькими способами, но, благодаря освещению произошедшего у Сайдмора в средствах массовой информации, в этом есть и доля правды. Как минимум в восприятии публики. В настоящий момент Адмиралтейство очень надеется, что хевениты воспримут статьи, о которых вы вспомнили, за чистую монету.

Правда в том, люди, что сундук с кораблями пуст. Мы выскребаем его до донышка только чтобы поддерживать силы, необходимые для прикрытия жизненно важных систем. Мы просто не можем урезать их ещё больше, даже с учётом оборонительных подвесок и прочих укреплений, которые мы можем развернуть. Но как бы ни плоха была ситуация, она станет ещё хуже, прежде чем начнется перелом к лучшему. Вскоре мы получим прогнозы непосредственно из РУФ, но что важно для нас прямо сейчас, это то, что боевая стена Хевена уже больше нашей и будет расти быстрее чем у нас на протяжении как минимум двух следующих стандартных лет.

А это означает, что если они готовы к потерям, то у них есть – или вскоре будет – сила достаточная, чтобы нанести удар по Мантикоре или Грейсону.

В её кабинете сгустилась гробовая тишина.

– Нет нужды говорить, что информация эта совершенно секретная, – продолжила она через мгновение. – Мы не знаем, есть ли у Республики подобные данные, но приходится подразумевать, что есть. В конце концов, до войны размер наших сил в основном был открытой информацией; их же – не был. Так что тут у их разведчиков изначальное преимущество. Однако мы надеемся, что они по возможности не пойдут на столь массированные потери. И задачей Восьмого Флота – в настоящий момент – является убедить их разбросать по системам как можно большую часть флота, чтобы она не была задействована в наступательных операциях.

– Поэтому они дают нам корабли, наилучшим образом подходящие для рейдов, – сказал МакКеон.

– Именно, – кивнула Хонор. – Замысел заключается в том, чтобы произвести в тыловых областях Республики достаточно хаоса. Они не могли построить и поддерживать флот наличного размера не ослабив себя хоть где-то. Например, по самой достоверной оценке источников развединформации, оставшихся у РУФ в Республике, они, в частности, пустили на слом все старые линкоры, которые при прежнем режиме использовались для обороны тыловых областей. Даже если бы им не нужны были в другом месте команды этих линкоров, всё равно эти корабли для МДР и ЛАКов были просто мишенями, так что списать их вполне имело смысл. Но маловероятно, что они сумели заменить их кораблями новой постройки. Более вероятно, что они в обороне полагаются на лёгкие корабли и собственные ЛАКи. Без сомнения, они также надеются, что ущерб, нанесённый нам при возобновлении боевых действий, достаточно сильно повлиял на наши наступательные возможности, чтобы мы не были в состоянии воспользоваться слабостью обороны их вторичных систем. Нашей задачей является убедить их, что они ошибаются.

– И они дают тебе Восьмой Флот и объявляют его «основной ударной силой», чтобы помочь в этом убеждении, – сказал МакКеон. Хонор взглянула на него и он пожал плечами. – Это не так уж трудно сообразить, Хонор. Если Адмиралтейство дает тебе это назначение после Сайдмора, то, очевидно, расценивает Восьмой Флот как критически важный элемент, который получит подкрепление как только это будет возможно. Что означает, что хевам придётся полагать, чего бы мы ни добились этими рейдами, что их частота и сила будут только нарастать. Правильно?

– Что-то в этом роде, – ответила она. – И в основном они будут правы. Вот только уровень возможных подкреплений будет ограничен.

Она вновь позволила спинке кресла выпрямится, положив сомкнутые руки на стол перед собой и наклонившись вперед.

– Подведём черту. Мы будем практически свободны в выборе целей и момента наших операций. Мы будем базироваться на Звезде Тревора, так что заодно, при необходимости, сможем послужить подкреплением для Третьего Флота адмирала Кьюзак. И нам надо сделать всё возможное, чтобы убедить репортёров – и Республику – что в нашем распоряжении тоннаж и огневая мощь намного большие, чем в реальности.

– Звучит… интересно, – заключил МакКеон.

– О, это и будет «интересным», – хмуро сказала она. – А теперь я готова выслушать предложения, как бы нам сделать это более интересным для Республики, чем для нас самих.

* * *

– У тебя есть минутка, Тони?

Сэр Энтони Лэнгтри, министр иностранных дел Звёздного Королевства Мантикора с некоторым удивлением поднял взгляд, когда граф Белой Гавани просунул голову в дверь его личного кабинета.

– Думаю да, – тихо сказал министр иностранных дел. Он заинтриговано пронаблюдал, как Белая Гавань заходит в кабинет с древесным котом на плече, указал на кресло и склонил голову. – Могу я спросить, как ты пробрался через драконье логово, не потревожив дракона?

Белая Гавань ухмыльнулся опускаясь в указанное кресло и спустил Саманту на колени. Утреннее солнце светило в окна расположенные слева от него и прямо на его кресло. Саманта заурчала от удовольствия от изливавшегося на нее тепла.

– Это было не так уж сложно, – сказал граф поглаживая шелковистую шубку кошки. – Я просто зашёл в приёмную и сказал Иштвану, что ты ожидаешь моего визита сегодня утром и что нет необходимости объявлять о моём приходе.

– Занятно. – Лэнгтри откинулся в кресле. – Особенно учитывая, что Иштван работает у меня уже больше десяти стандартных лет и именно он следит за моим расписанием. Э-э, я ведь не ожидал твоего появления, не так ли?

– Нет, – намного серьёзнее сказал Белая Гавань. – И, судя по выражению лица Иштвана, он в этом также был уверен.

– Так я и думал. – Лэнгтри задумчиво оглядел посетителя. – Так уж случилось, что в настоящий момент я не занят ничем особенным. За исключением, естественно, – добавил он немного укоризненно, – этого документа, который мне следует изучить до встречи с андерманским послом за обедом. Так что, полагаю, Иштван решил пошутить над тобой. А теперь, когда ему это удалось, скажи зачем ты пришёл?

– Для частной беседы.

– А не будет ли это скорее обходным маневром, чем встречей двух старых друзей, а? – спросил Лэнгтри.

– Честно говоря, да, – признал Белая Гавань, на этот раз без тени улыбки. Древесная кошка у него на коленях выпрямилась и уставилась на Лэнгтри травянисто-зелёными глазами.

– Хэмиш, это не принесет добра, – сказал министр иностранных дел.

– Тони, она должна по крайней мере выслушать их.

– Тогда пойди убеди в этом её. Или хотя бы своего брата. – Лэнгтри окинул Белую Гавань ровным взором. – Он, знаешь ли, является премьер-министром.

– Знаю, знаю. Но на этом вопросе он почти также… сфокусирован, назовем это так, как и сама Елизавета. Он знает моё мнение. Он со мной не согласен. И, как ты и сказал, он – премьер-министр.

– Так уж случилось, – медленно сказал Лэнгтри, – что я в значительной степени согласен с его позицией и позицией королевы по этому вопросу, Хэмиш.

– Но…

– Хэмиш, в так называемых предложениях Причарт нет ничего существенно нового. Она по-прежнему категорически отвергает фальсификацию с их стороны нашей дипломатической переписки. Она по-прежнему заявляет, что их атака была следствием нежелания Высокого Хребта вести переговоры и что наша публикация «подделанных» дипломатических сообщений означает, что леопард – это мы, Хэмиш, если ты не заметил, – не меняет пятен только потому, что лишился власти. И она настаивает на проведении плебисцитов на ранее оккупированных Хевеном планетах под её исключительным контролем. Где здесь что-то новое?

– Новое то, что она предлагает перемирие на время переговоров на основе последних выдвинутых предложений, – резко сказал Белая Гавань. – Поверь мне. Это перемирие нужно нам прямо сейчас гораздо сильнее чем им!

– Почему? – напрямик спросил Лэнгтри. – Если ты не забыл, у нас уже было соглашение о прекращении огня – по крайней мере мы так думали – когда в последний раз хевы устроили внезапную атаку. Знаешь старую поговорку: «Обманул меня один раз – позор тебе, обманул дважды – позор мне», а?

– Конечно знаю. Но ты и правда думаешь, что Причарт сделала подобное предложение только чтобы иметь возможность во второй раз нарушить перемирие? Весь смысл перебранки на тему кто чьи письма подделал для неё состоит в том, чтобы убедить её собственный народ, всю остальную галактику и, возможно, даже существенную часть нашего общественного мнения в том, что мы нарушили принятые стандарты дипломатии. Что она атаковала нас только потому, что мы продемонстрировали, что нам нельзя доверять. Если она предлагает нам вновь усесться за стол переговоров, то атаковав нас второй раз, не разорвав предварительно перемирия, она даст нам великолепную возможность продемонстрировать, что именно её слову доверять нельзя.

– Может быть ты и прав, – признал Лэнгтри. – В то же самое время, Причарт всегда может официально объявить, что отказывается от дальнейших переговоров, прежде чем нанести новый удар. А если она на этот раз будет достаточно аккуратна в соблюдении дипломатического протокола, не подкрепит ли это её заявление, что и в прошлый раз она пыталась его соблюсти?

– Это настолько макиавеллевская логика, что моя голова начинает болеть уже при попытке её обдумать, – пожаловался Белая Гавань. – Но, учитывая положение дел на фронтах, зачем бы ей пытаться предпринимать что-то настолько сложное?

– Откуда, чёрт побери, мне знать? – раздражённо заявил Лэнгтри. – Всё, что я могу тебе сказать, это то, что ей уже случалось действовать способами по меньшей мере настолько же «макиавеллевскими». И в военном отношении я могу разглядеть логику в решении предложить с их стороны временно приостановить войну.

– Знаю, – устало сказал Белая Гавань. Он покачал головой, откинулся и прижал Саманту к груди. – У меня была абсолютно такая же беседа с Вилли.

– Ну, у него есть резоны. В настоящий момент, по твоему собственному анализу, у нас всё ещё что-то вроде паритета в военной области. Но равновесие будет смещаться в их пользу в течении следующего года или около того. Не имеет ли смысл для них использовать дипломатию, чтобы нейтрализовать наш флот без единого выстрела, пока они не нарастят свой до достижения решающего превосходства?

– Конечно имеет. И я не предлагаю считать хевов самыми заслуживающими доверия людьми во всей известной галактике. Или даже что Причарт хотя бы относительно заинтересована в переговорах, основанных на доверии. Возможно имеет значение то, что она, по крайней мере, предлагает вести мониторинг плебисцитов на спорных планетах третьей стороной, но я запросто готов согласится, что все это только попытка показать товар лицом. Дело в том, что если они нанесут удар такой же силы, как и в прошлый раз, если они нанесут его в одно уязвимое место и если они будут готовы смириться с потерями, то смогут опрокинуть нас хоть завтра. Дай мне восемь месяцев – шесть; черт побери, дай мне четыре месяца! – и я сделаю так, что цена, которую придется заплатить за подобную атаку, будет столь высокой, что даже Оскар Сен-Жюст заколебался бы, прежде чем её заплатить! Это мы можем купить ценой вступления с ними в переговоры. Время, чтобы встать на ноги.

– Хэмиш, этого не будет, – сказал Лэнгтри мотая головой. – Этого не будет по множеству причин. Потому, что мы не можем им доверять после того, как они столько лгали. Потому, что даже в докладах адмирала Гивенс признаётся, что в настоящий момент мы не можем быть уверены, кому больше на пользу, в военном смысле, пойдёт прекращение огня. Потому, что тот факт, что именно они предлагают перемирие, подразумевает, что оно пойдет на пользу им- по крайней мере по их мнению – больше, чем нам. Потому, что мы не можем позволить им восстановить лицо в дипломатическом смысле и завоевать межзвёздное общественное мнение. И, честно говоря, потому, что королева ненавидит их чистой, яростной ненавистью. Если ты хочешь, чтобы она села с ними за стол переговоров, после всего того, что случилось, то тебе потребуется продемонстрировать ей, что мы таким образом получим существенное преимущество, не дав хевам соответствующим образом укрепить свою позицию. А правда заключается в том, Хэмиш, что ты не сможешь этого обещать.

– Нет, – признал через мгновение Белая Гавань. И голос, и лицо его были отмечены печатью усталости. – Не смогу. Если быть честным до конца, то какая-то часть меня действительно верит в то, что они предлагают. В то, что их требования, которые они всё еще предъявляют, довольно-таки чертовски минимальны, учитывая, что они в настоящее время занимают все спорные планеты. Но я не могу это доказать. И я не могу доказать, что моё собственное знание наших слабостей не заставляет меня переоценивать эти несколько месяцев отсутствия оперативной активности.

– Я знаю. – Лэнгтри смотрел на него практически с состраданием. – И еще я знаю, – добавил он необычно мягким тоном, – что герцогиня Харрингтон продолжает верить в то, что нынешнему руководству хевов – или, по крайней мере, некоторым его членам – можно поверить на слово.

Уши Саманты дернулись, Белая Гавань вскинул взор и его глаза сузились при упоминании имени Хонор, но взгляд его Лэнгтри встретил уверенно.

– Так уж сложилось, – продолжил министр, – что я также с огромным уважением отношусь ко мнению герцогини Харрингтон. И понимаю, что вы двое – и Эмили, безусловно, – стали близкими союзниками как в политическом, так и в военном смысле. Но в данном конкретном случае, полагаю, я должен согласится с королевой и Вилли в том, что она заблуждается. Действия хевов никак нельзя назвать действиями честных людей, которыми она их считает. Возможно, тому есть множество смягчающих обстоятельств, но факт остается фактом. И решения наши мы должны принимать исходя из демонстрируемого хевами поведения, а не из наших представлений об их внутренней сущности.

Белая Гавань начал было отвечать, но затем стиснул зубы. Нравится это ему или нет, но всё только что сказанное Лэнгтри было резонно. Одно следовало из другого, и министр иностранных дел был безусловно прав насчет демонстрируемого хевами поведения.

И тактично сделанное Лэнгтри предположение о том, что он мог позволить мнению Хонор о Томасе Тейсмане – который, в конце концов, был всего лишь одним человеком – повлиять на его собственный анализ ситуации, вполне могло иметь под собой основания. Он так не считал, но это было возможно.

Хэмиш глубоко вдохнул, нежно провел рукой по спине Саманты и заставил челюсти расслабиться. И в самом деле, возможно на него оказывал своё влияние тот факт, что женщина, которую он любил – одна из женщин которых он любил – оказалась в столь категорическом несогласии с практически всеми членами нынешнего правительства. Она не настаивала на своём мнении, но и не отступала от него. Королева и его собственный брат, кстати, прекрасно его знали. И отчасти именно поэтому не обсуждали с ней прямо сейчас данный конкретный аспект войны.

«И, – признался он себе, – поэтому ты сам, Хэмиш, также не сказал ей о «новых» предложениях Причарт».

– Хорошо, Тони, – наконец произнёс он. – Может быть ты прав, а я ошибаюсь. И, может быть, я так реагирую из-за слишком близкого знакомства с нашими проблемами и недостаточного – с их. В любом случае, я сделал всё от меня зависящее, переговорив с Вилли, Елизаветой, а теперь даже и с тобой.

– Да уж, – кисло согласился Лэнгтри. – Можно даже сказать, настойчиво переговорив.

– Хорошо-хорошо! – повторил Белая Гавань, на этот раз с намёком на улыбку. – Я удаляюсь и оставляю тебя в покое.

Он встал, поднял Саманту на плечо и направился к двери. Но непосредственно перед ней остановился и обернулся.

– В твоей интерпретации всё выходит складно. И у Елизаветы, и у Вилли, – сказал он. – И вы все вполне можете оказаться правы. Но я никак не могу перестать думать вот о чем, Тони. А что если вы не правы? Что если и я не прав? Что если это не просто шанс урвать немного времени на организацию нашей обороны, но подлинная возможность остановить войну, никого при этом не убивая?

– В таком случае множество людей, которые могли бы жить, погибнут, – ровно сказал Лэнгтри. – Но всё что может сделать каждый из нас – это делать всё, что в его силах и надеяться, что он сможет жить с памятью о сделанном выборе.

– Я знаю, – тихим голосом произнес Хэмиш Александер. – Я знаю.

* * *

– Мы готовы вас принять, ваша милость.

Хонор отключила планшет, поднялась из комфортабельного кресла частного приёмного покоя, подцепила Нимица с соседнего кресла и последовала за медбратом. Эндрю Лафолле шёл за ними. Хонор спрятала улыбку, вызванную воспоминанием о выражении его лица, когда он в первый раз сопровождал её к врачу и она невинно предложила ему присутствовать в смотровой комнате. Больше так она не поступала, но пока он сопровождал её по коридору она чувствовала в нём отзвуки воспоминаний о том разе. И, если честно, её подмывало повторить приглашение, поскольку поддержка Лафолле настояний МакГиннеса была слишком очевидной.

– Сюда, ваша милость, – сказал медбрат и открыл дверь в смотровую. Хонор озорно взглянула на Лафолле, ответившего ей стоическим взором, и перевела взгляд на медбрата.

– Спасибо. Э-э, ничего, если мой телохранитель побудет здесь, в коридоре? – спросила его она.

– Вполне, ваша милость, – заверил её медбрат. – Мы в курсе грейсонских требований к безопасности.

– Замечательно, – сказала Хонор и улыбнулась Лафолле. – Это не займет много времени, Эндрю. – сказала она ему. – Конечно, если хочешь…

Она жестом указала на смотровую, поднимая бровь и наслаждаясь его смятением.

– Ничего, миледи. Мне и здесь хорошо, – заверил он.

* * *

Хонор ещё раз взглянула на часы. Нимиц вопросительно мяукнул, когда она нахмурилась.

– Прости, Паршивец, – сказала она, потянувшись почесать его грудку, когда он с удобством развалился у неё под боком на смотровом столе. – Просто беспокоюсь, что там с доктором Фрейзер.

Нимиц изобразил безошибочно узнаваемое пожатие плечами, и она хихикнула. Но её озабоченности это не сняло.

Оба её родителя были врачами, а сама она провела достаточно времени в больнице, чтобы быть знакомой с профессией медика более многих. У осмотра был свой ритм и расчёт времени и обычная проверка не должна была занимать столько времени. Медбрат доктора Фрейзер провел всю диагностику и удалился с результатами почти девяносто минут назад. У Фрейзер оценка результатов, после которой она должна была появится самолично, должна была занять минут пятнадцать, максимум – двадцать.

– Подожди здесь, Паршивец.

Хонор соскочила со стола, открыла дверь и высунула голову наружу. Лафолле начал было поворачиваться к открывающейся двери, но вдруг остановился и отвернулся.

– Ну не глупи, Эндрю! – пробурчала она. – Я вполне одета.

Он повернул голову и губы его дрогнули, почти сложившись в улыбку, поскольку на ней были форменные рубашка и брюки.

– Да, миледи?

– Я просто заинтересовалась, где же доктор Фрейзер.

– Хотите, чтобы я пошёл проверил, миледи?

– Нет-нет. – она помотала головой. – Я просто хотела выглянуть в коридор. Уверена, что она явится так скоро, как только сможет. Однако интересно, что же её задержало.

– Если хотите… – начал было Лафолле, но остановился, когда в коридоре появилась спешащая доктор Фрейзер. Слева под мышкой у неё были зажаты записи.

Джанет Фрейзер была элегантной, стройной женщиной с каштановыми волосами и на добрых двадцать пять сантиметров ниже Хонор. Она двигалась с живой уверенностью и привычно излучала начальственную ауру, что было одной из отличительных черт хорошего врача. Выглядела она такой же собранной, как и обычно, но когда Хонор ощутила эмоции доктора, брови её поползли вверх. Доминировало ошеломление; к нему примешивалось что-то вроде окрашенного опасением веселья.

– Ваша милость, – сказала Фрейзер. – Я прошу прощения за задержку. Мне пришлось, э-э, перепроверить некоторые результаты тестов и провести маленькое расследование.

– Простите? – сказала Хонор.

– Почему бы нам не вернутся в смотровую, ваша милость?

Хонор подчинилась вежливой команде. Воспользовавшись скамеечкой, она уселась на краю стола. Нимиц взглянул на Фрейзер и сел рядом с Хонор, насторожив уши. Поднятые датчики диагностического оборудования оказались прямо над головой присевшей Хонор. Фрейзер положила записи на верх низкого шкафчика и сложила руки на груди.

– Ваша милость, – продолжила она через мгновение. – Я совершенно уверена, что у меня есть для вас сюрприз. Вы испытываете тошноту?

Она сделала паузу и Хонор кивнула.

– Это утренняя тошнота, ваша милость.

Хонор сморгнула. Долгое время, секунд пять, она не могла понять, что же Фрейзер имеет в виду. Затем до неё дошло и она резко выпрямилась. Сделала это она настолько быстро, что задела головой один из датчиков.

Но этого даже не заметила.

– Это нелепо! – вырвалось у нее. – Невозможно!

– Ваша милость, я перепроверила результаты три раза, – сказала Фрейзер. – Поверьте. Вы именно беременны.

– Но… но… я не могу! – Хонор помотала головой, мысли её заплетались, как лапы у древесного котёнка на льду. – Я не могу, – повторила она. – По большему числу причин, чем вы можете себе представить, доктор, я не могу.

– Ваша милость, – произнесла Фрейзер. – У меня нет оснований обсуждать вашу возможность забеременеть. Но я могу утверждать, без каких-либо колебаний, что вы это сделали.

Голова Хонор закружилась. Фрейзер не могла быть права – просто не могла.

– Но… но мой имплантант, – запротестовала она.

– Я подумала об этом сразу же, как только увидела первые результаты, – признала Фрейзер. – Поэтому и проверила их трижды.

Хонор уставилась на неё. У всех женщин, проходящих действительную службу во флоте на борту космического корабля, должен был быть установлен действующий контрацептивный имплантант, как страховка от случайной беременности. Флот, в порядке программы медицинского обслуживания, предлагал установку вполне адекватного имплантанта сроком действия в один стандартный год, обновляемого во время ежегодного медосмотра. Однако каждая женщина, желавшая заплатить за другую модель из собственных средств, вполне могла это сделать, если только та удовлетворяла минимальному требованию продолжительности действия в один год и поддерживалась в активном состоянии. Без такого имплантанта Хонор была бы ограничена службой на планете, вне опасности случайного радиационного облучения. Принимая во внимание свои карьерные планы, она выбрала десятилетний имплантант. Его можно было деактивировать в любой момент, в том маловероятном случае, если бы планы изменились, а так это для неё просто было одной проблемой, о которой нужно беспокоиться, меньше.

– Я еще не вполне уверена, ваша милость, – продолжила Фрейзер, – но я, кажется, установила что случилось. Я имею в виду с имплантантом.

Хонор покачала головой и уселась на место, на край смотрового стола. Нимиц переместился к ней на колени и прижался к ней спиной. Она крепко обняла его – мягкого и уютно-тёплого – и прижалась щекой к его макушке.

– Если у вас есть хоть какая-то идея относительно того, как это произошло, то это уже больше чем у меня, – сказала она.

– Я считаю, что это ошибка при вводе данных, ваша милость.

– Ошибка при вводе данных?

– Да. – Фрейзер вздохнула. – Этого скорее всего бы не произошло, если бы доктора МакКинси не отозвали на Беовульф, ваша милость. К сожалению, это случилось, а я являюсь вашим наблюдающим врачом только с момента вашего возвращения с Цербера. И ваша карта была мне передана из Бейсингфорда лишь когда я впервые встретилась с вами.

Хонор кивнула.

– По-видимому случилось следующее: когда хевы объявили о вашей «казни», ваши файлы были удалены из активной базы данных медицинского центра. Вы же, в конце концов, были мертвы. Так что, когда вы вновь объявились живой, им пришлось реактивировать ваши записи. И, по моему предположению, произошла какая-то накладка, поскольку, если верить вашей карте, имплантант был обновлен после вашего возвращения с Цербера.

– После возвращения? – Хонор энергично помотала головой. – Конечно нет!

– О, я в курсе, ваша милость. – сказала Фрейзер. – На самом деле это, как минимум отчасти, моя вина. Я не провела достаточно пристальной проверки ваших записей, не то могла бы обнаружить несуразную дату обновления вашего имплантанта.

– Но каким образом могла случится такая ерунда? – потребовала ответа Хонор. Ее мозг, как она понимала, в настоящий момент работал не особенно хорошо.

– По моему мнению? – уточнила Фрейзер. – Мне кажется, что когда ваши записи были реактивированы, все даты, относящиеся к контролю требований флота – вроде требования наличия действующего контрацептивного имплантанта – каким-то образом оказались сброшены на дату реактивации. В результате я, основываясь на своих данных, которые, в свою очередь, основывались на данных Бейсингфорда, полагала, что ваш имплантант будет годен еще три с половиной стандартных года. Что, очевидно, не соответствовало действительности.

Хонор закрыла глаза.

– Я понимаю, что момент… неудобный, ваша милость, – сказала Фрейзер. – Перед вами, безусловно, несколько возможностей. Какую из них выбрать зависит исключительно от вас. По крайней мере срок беременности очень мал. Есть время решить, что вы собираетесь делать.

– Доктор, – сказала Хонор не открывая глаз, – Я должна отправится на Звезду Тревора меньше чем через две недели.

– О.

Хонор наконец открыла глаза и криво улыбнулась выражению лица Фрейзер.

– Это несколько сужает временные рамки принятия решения, не так ли? – продолжила доктор.

– Можно сказать и так… если у вас талант к преуменьшению.

– Ну, в таком случае, ваша милость, – сказала Фрейзер, – говоря как ваш врач, я советую вам немедленно известить отца.