– Том, дело на мази.

Томас Тейсман смотрел на улыбающееся лицо в своём коммуникаторе и чувствовал, что и сам улыбается в ответ.

– Поступил официальный ответ? – спросил он. Элоиза Причарт кивнула.

– Курьер прибыл примерно пять часов назад. Мантикорская делегация через два месяца встретится с нами на Факеле. Мы должны будем вылететь на встречу примерно через три недели. Точнее говоря, через двадцать дней.

– Элоиза, это замечательно!

– Конечно, – согласилась Причарт, затем её лицо посерьёзнело. – Тем не менее, от этого, в некотором смысле, только хуже.

– Хуже? – удивлённо переспросил Тейсман.

– Я должна сесть за стол переговоров с женщиной, которая терпеть не может всё, по её мнению связанное с Республикой Хевен, и каким-то образом убедить её заключить мир с людьми, по моему личному приказу напавшими на её державу. – она покачала головой. – В жизни бывают проблемы и попроще.

– Знаю, – ответил Тейсман, – однако мы обязаны попытаться.

– Мы должны сделать большее, чем просто попытаться, Том. – лицо Причарт обрело жёсткость и она снова покачала головой, но уже с совершенно иным выражением. – Я собираюсь вернуться домой с мирным договором. Как бы то ни было. Даже если это означает сказать Елизавете о наших подозрениях насчёт Джанколы.

– Ты в этом уверена? Я имею в виду, сказать Елизавете? Ты же знаешь, что это может обернуться против нас. Мы все наслышаны об её характере, а если кто-либо когда либо имел право взорваться, так это она. Если она узнает, что мы позволили Джанколе манипулировать нами, особенно после того, как мы же и обвиняли её правительство в том, что произошло, то одному Господу известно, как она может отреагировать.

– Так или иначе, но в конце концов она об этом узнает, – заметила Причарт. – И там будет присутствовать Харрингтон, как ты сам и предложил. Хотелось бы надеяться, что она и в самом деле окажет сдерживающее влияние. Но, я предполагаю, ещё более важным окажется присутствие древесных котов, при условии, что сообщения манти об их способностях точны. Я полагаю, что готова рискнуть сказать ей правду, сидя с ней лицом к лицу и в присутствии древесных котов, которые могут сообщить Елизавете, что я говорю правду.

– Надеюсь, ты не упомянула про этот хитроумный замысел Лесли? – улыбка Тейсмана была только наполовину насмешливой и Причарт рассмеялась.

– Она и без того достаточно несчастна от идеи направиться на саммит на Факел. Не думаю, что она должна точно знать, какой дипломатический faux pas я при необходимости готова совершить после того, как мы туда доберёмся.

* * *

Адмирал сэр Джеймс Боуи Вебстер, барон Нового Далласа и посол Звёздного Королевства Мантикора в Солнечной Лиге отнёсся к своему утреннему расписанию с отвращением.

– Это совершенно нелепо, – пожаловался он сэру Лаймэну Кармайклу, секретарю посольства.

– Что именно? – поинтересовался Кармайкл, как будто этот разговор не повторялся каждое утро по понедельникам с самого момента прибытия Вебстера на Старую Землю.

– Вот это. – Вебстер шарахнул достаточно внушительным кулаком по распечатке своего графика, затем простёр руку и обвёл ею роскошный кабинет. – Всё это дерьмо! Я флотский офицер, а не долбанный дипломат!

– Оставляя в стороне укоренившиеся предубеждения, – кротко ответил Кармайкл, – дипломатическая карьера – это не совсем тоже самое, что поиск работы в публичном доме. И не говорите… – он предупреждающе поднял указательный палец, так как Вебстер открыл было рот, – … не говорите мне, что это потому, что у шлюх больше принципов!

– Ну хорошо, не буду говорить. Особенно, – Вебстер усмехнулся, – потому, что вы, кажется, уже и сами понимаете.

– На днях пойму, – пообещал ему Кармайкл. – На днях.

Вебстер рассмеялся и откинулся назад.

– На самом деле, мой кузен, герцог, подошёл бы для этой работы лучше, чем я, Лаймэн. Вы знаете это не хуже меня.

– Я имел удовольствие знать вашего кузена много лет, – ответил Кармайкл. – Я испытываю к нему величайшее почтение и он в самом деле опытный дипломат. Тем не менее, я действительно не думаю, что он мог бы проделать ту работу, которую сделали вы.

– Вот это, – заявил Вебстер, – и в самом деле нелепица!

– Ничуть. Ваш статус офицера флота, особенно учитывая посты, которые вы занимали, несомненно, отчасти является тому причиной. – улыбнулся Кармайкл. – Причина, по которой Звёздное Королевство традиционно назначает на пост посла в Лиге действующих, либо вышедших в отставку военных, заключается в том, что они оказывают на политиканов солли некое гипнотизирующее воздействие. Они мало встречают настоящих военных такого уровня и довольно грубоватая прямота, которой обзаводятся флотские типы вроде вас, как кажется, обретает приятный контраст с извержениями банальностей и осторожному политическому маневрированию, к которому они привыкли.

Однако в вашем случае, честно говоря, это потому, что вы совершенно неспособны лгать, Джим.

– Прошу прощения? – заморгал Вебстер и Кармайкл рассмеялся.

– Я сказал, что вы совершенно неспособны лгать. По сути дела, вы в этом настолько плохи, что в тех двух-трёх случаях, когда я видел, что вы пытаетесь солгать, люди с которыми вы говорили, попросту предполагали, что вы преднамеренно симулируете ложь, чтобы добиться своего.

Вебстер прищурился и Кармайкл пожал плечами.

– Вы просто честный человек. Тут ничего не поделаешь. И это редкость – большая редкость – для человека вашего теперешнего уровня. В особенности здесь. – Кармайкл поморщился. – Воздух Старой Земли полон духом упадка, и может быть поэтому честность здесь так редка. Даже независимо от этого они действительно вас не понимают, потому что, в отличие от подавляющего большинства из них, вы на самом деле бывший военный. Однако, когда вы что-то говорите, лично или как представитель королевы, они уверены, что вы говорите правду. Сейчас, особенно в связи со спорами насчёт нашей переписки с хевами и махинациями в Скоплении Талботта, это невероятно важно, Джим. Не недооценивайте себя.

Вебстер махнул рукой, как будто испытывая неудобство от объяснений Кармайкла.

– Может быть, – сказал он и встряхнулся. – Говоря о хевах, что вы думаете о предложенном Причарт саммите?

– Я был удивлён, – признался Кармайкл, меняя тему разговора. – Это весьма необычный шаг, особенно для хевенитов. В действительности, это настолько необычно, что я склонен думать, что она должна быть действительно серьёзна в своих намерениях.

– Господи, это было бы величайшим облегчением, – искренне произнёс Вебстер. – Мне не по душе эти дела в Скоплении. Они заходят дальше, чем мы предполагали. Я в этом уверен. Я не могу определённо сказать, что там затевается. Но что-то есть и я не могу отделаться от ощущения, что в конечном итоге это может оказаться для нас ещё опаснее хевов.

Кармайкл откинулся в кресле, даже его лицо опытного дипломата демонстрировало потрясение, и Вебстер разразился резким лающим смешком.

– Я не сошёл с ума, Лаймэн. И я не недооцениваю сложившуюся военную ситуацию – можете мне поверить. Однако Республика Хевен – бледная немочь по сравнению с Солнечной Лигой, и если Меза – и вы, также как и я, знаете, что Терехов прав насчёт вовлечённости Мезы – сможет заставить Пограничную Безопасность сделать за себя грязную работу, то ситуация будет тысячекратно хуже. А солли в достаточной степени самоуверенны, чтобы большинство их так называемых политических лидеров даже не придало этому внимания.

– Наверное вы правы, – произнёс вынужденный уступить Кармайкл, хотя это ему было очень не по душе. – Однако вы серьёзно полагаете, что события в Скоплении есть нечто большее, чем традиционные усилия Мезы удерживать нас насколько возможно дальше от себя?

– Взгляните на размах этих усилий, – сказал Вебстер. – Речь идёт о линейных крейсерах стоимостью в миллиарды – многие миллиарды – долларов. Кто-то выложил денежки, чтобы за них расплатиться, не говоря уже о координации действий УПБ, местных террористов и целой звёздной нации, привлечённой в качестве орудия. Это гигантские усилия, и к тому же более прямые, чем когда-либо предпринимавшиеся Мезой или «Рабсилой» за последние несколько столетий. Чёрт, да со времён Эдварда Саганами!

– Но разве это не могло быть просто потому, что они обеспокоены нашим приближением и знают, насколько мы заняты Хевеном? Я имею в виду, что они знают, что мы не располагаем большими ресурсами, которые можем задействовать против них.

– Убеждён, что это они тоже учитывают, – согласился Вебстер. – однако они всё равно высунулись из тени дальше обычного. Не только в отношениях с нами; и с солли тоже. Они рискуют выходить на поверхность, а прежде всегда грызли корешки. – Он покачал головой. – Нет. Тут есть что-то новенькое и это заставляет меня волноваться.

– А теперь вы заставляете волноваться меня, – пожаловался Кармайкл. – Мы не можем разбираться только с одним кризисом за раз? – немного горестно прибавил он.

– Хотелось бы. – Вебстер секунду барабанил пальцами по столу, затем пожал плечами. – На самом деле, я полагаю, что так и будет, при условии, что из идеи саммита что-то выйдет. А тем временем, боюсь, это также означает, что мы должны быть любезны с послом хевов и его людьми, по меньшей мере публично.

– Ну, сегодня вечером у нас будет такая возможность, – философски сказал Кармайкл.

– Знаю, – хмуро сказал Вебстер. – Оперу я тоже ненавижу.

* * *

– Мы готовы?

– Да. – Родерик Толман считал себя «облегчителем» и он знал своё дело. Несмотря на то, что из-за природы дел, которые он «облегчал», он должен был держаться как можно незаметнее, на недостаток работы он не жаловался. И без всякой ложной скромности он знал, что без него не обойдутся.

– Деньги на месте?

– Да, – ответил Толман, стараясь, чтобы его голос не звучал с усталым терпением. В конце концов, он на самом деле знал, как делать свою работу. – Перевод денег произведён и зафиксирован задним числом, а затем подчищен… по большей части. Я собственноручно выполнил все манипуляции с компьютерами. – Он улыбнулся и покачал головой. – Хевенитам на самом деле следует обратиться к хорошей фирме из Лиги, чтобы модернизировать свою систему безопасности. Она не должна быть настолько лёгко взламываемой.

– Думайте, что говорите, – кисло сказала его теперешний наниматель, – Их бухгалтерское программное обеспечение может быть уязвимо, но мы раза четыре пытались взломать другие защищённые файлы и всё время неудачно. Как я подозреваю, на самом деле вы вошли в их банковские программы с конца солли, так?

– Ну да, – признался Толман, – я пробрался через их интерфейс с банками.

– Так я и думала, – работодатель покачала головой. – Не принимайте это на свой счёт, но многие солли делают кое-какие достаточно необоснованные предположения насчёт собственного технического превосходства. В один прекрасный день это может обернуться против вас и укусить вас всех за задницы. Больно.

– Думаю, что всё возможно, – пожал плечами Толман. В конце концов, никто не мог угрожать Лиге. Сама эта мысль была абсурдна.

– Прекрасно, – сказала его наниматель, – если вы обо всём позаботились, то я полагаю, что вы отработали свои деньги.

– Вы полагаете верно, – сказал ей Толман.

– Важнее всего, – произнесла работодатель, не спеша передавать неотслеживаемую печатную копию сертификата на облигации на предъявителя, – чтобы эта специфическая подтасовка была полностью непрослеживаемой. Единственное место, куда она может вести, это обратно к хевенитам.

– Я это понял с самого начала. – Толман слегка откинулся в кресле. – Вы знаете мою репутацию. Вы пришли ко мне прежде всего потому, что я гарантирую качество работы и мои клиенты никогда не попадались. Трудность была не в том, чтобы внести необходимые изменения. Трудность заключалась в том, чтобы проникнуть разом в четыре защищенных хранилища данных, чтобы добраться до резервных копий банковских файлов. Ну, и ещё, – он позволил себе ленивую и высокомерную усмешку великолепного профессионала, – то, чтобы при этом остались правильные отпечатки пальцев. Когда банковские следователи начнут поднимать эти файлы, они обнаружат, что хевениты сумели проникнуть в три их хранилища, но не заметили четвертого. Именно там я и упрятал файл, в котором отмечен перевод денег. Это достаточно элегантно, если позволите так отозваться о самом себе. Если они начнут действительно тщательную проверку, то обнаружат, что эти гадкие хевенитские хакеры сумели стереть следы перевода в трех местах, о которых знали, но четвертый файл подвел их под монастырь. Поверьте мне, если они отследят эту проводку, то будут способны даже установить терминал посольства, с которого, как предполагается, был произведён перевод денег.

– Замечательно! – улыбнулась она. – Именно это я и хотела услышать. А теперь насчёт вашей платы.

Она сунула руку в карман своей элегантной куртки, а Толман позволил креслу занять вертикальное положение, протягивая руку – и потрясённо замер.

– Что?.. – начал было Толман, но вопрос так никогда и не закончил, поскольку пульсер в её руке кашлянул. Очередь дротиков ударила Толмана в горло и прошла вверх через шею и левую сторону головы, приведя к ожидаемым ужасающим результатам.

Его нанимательница с отвращением скривилась, однако она была достаточно осторожна, чтобы сесть дальше обычного. Разлетающиеся брызги её не задели. Она положила пульсер на стол, брезгливо оправила куртку и покинула офис. Прошла по коридору и вызвала лифт до стоянки, где села в свой аэрокар и спокойно улетела. Пятью минутами позже она приземлилась в нескольких милях от бывшего офиса безвременно усопшего Толмана.

Эта стоянка аэрокаров находилась в намного менее привлекательной части города. Большинство стоящих здесь машин было старо и разбито. От их вида скривились бы даже члены молодёжных шаек, рыщущие в поисках лёгкой наживы.

Она поставила свою новёхонькую, дорогую спортивную машину возле одного из этих разбитых и грязных аэрокаров и спрятались в тени. Тщательно осмотревшись вокруг, она достала из кармана небольшой аппарат и нажала кнопку. Казалось, что по её лицу прошли не поддающиеся описанию рябь и дрожь, и её облик – не только лицо, но и всё тело – резко изменился, темнея и грубея, когда перестали действовать покрывавшие всё её тело нанотехи. Незримо крохотные механизмы отпускали свои захваты, улетая в утреннем бризе прочь, и на месте довольно высокой белокурой женщины, убившей Родерика Толмана, оказался темнолицый мужчина, чуть ниже среднего роста, с жилистым мускулистом телом и женской грудью.

Он поморщился и залез под рубашку, вытащив набивку и бросив её на заднее сиденье аэрокара. Быстрая струйка из маленького аэрозольного баллончика и набивка рассеялась легким туманом.

Он одёрнул одежду, затем отпер грязную машину, стоящую возле аэрокара, в котором он прилетел, уселся на место водителя, поднял её на антигравах и преспокойно улетел. Он вошел в один из ведущих за пределы города транспортных потоков, включил автопилот и откинулся в кресле, лениво размышляя о том, найдена ли и разграблена ли уже оставленная им машина, или нет.

Если нет, то он был уверен, что это произойдёт в самом ближайшем будущем.

* * *

Сэр Джеймс Боуи Вебстер радостно улыбнулся, выходя из официального дипломатического лимузина перед Большим Оперным Театром Нового Чикаго, несмотря на то, что его зубы сами собой порывались заскрипеть. Он никогда не любил оперу, даже в лучшие времена, и то, что солли гордились тем, что их опера – как и всё остальное – была наилучшей из всех существующих в известной вселенной, раздражало ещё больше.

Если на него нажать, то Вебстер мог бы признать, что обитатели планет вроде Старой Земли или Беовульфа по крайней мере имели добрые намерения. То, что они разбирались в происходящем вне их собственных милых маленьких звёздных систем меньше средневекового крестьянина, было прискорбно, однако это не было следствием какой-то врождённой недоброжелательности. Или, даже, на самом деле, глупости. Они просто были слишком заняты важными для них вещами, чтобы чрезмерно задумываться о проблемах вне пределов своего кругозора. Но то, что они самодовольно полагали, что Солнечная Лига, с её огромной, коррумпированной бюрократией и пекущимися лишь о собственных интересах управляемыми элитами, всё ещё была даром Божьим галактике, временами мешало помнить, что большинство их грехов были грехами упущения, а не деяния.

По крайней мере они с Кармайклом добились некоторого прогресса в деле с кровавыми событиями в Скоплении. Итоги сражения при Монике только начинали просачиваться на Старую Землю и, судя по тому, что он уже видел, обстоятельства собирались стать ещё хуже, прежде чем начать улучшаться. Хорошими новостями он готов был счесть небольшую вероятность, что даже соларианская публика могла бы ощутить беспокойство от настолько скандальной…

Вебстер даже не заметил пульсера в руке шофёра хевенитского посла.

* * *

– Что? Что ты сказал? – недоверчиво переспросил Вильям Александер, барон Грантвилль.

– Я сказал, что Джим Вебстер застрелен, – ответил сэр Энтони Лэнгтри, лицо его было бледно, а голос был голосом человека не верящего – или не желающего поверить – в сказанное им самим.

– Он мёртв?

– Да. Он и его телохранитель погибли практически на месте, прямо около Оперного Театра, чёрт бы его побрал!

– Иисусе. – Грантвилль закрыл глаза в приступе боли. Он знал Джеймса Вебстера большую часть своей жизни. Они дружили, хотя и не так близко, как дружили Вебстер и Хэмиш. Это будет тяжёлым ударом для брата, а всё Звёздное Королевство будет ошеломлено – и разгневано – смертью крайне популярного адмирала.

– Что произошло? – осведомился он через мгновенье.

– Вот это действительно скверные новости, – угрюмо сказал Лэнгтри. Министр иностранных дел появился в кабинете Грантвилля подобно вестнику смерти и что-то в его голосе заставило Вильяма похолодеть.

– Тони, уже то, что он мёртв, для меня достаточно скверно, – произнёс премьер-министр чуть более едко, чем намеревался, и Лэнгтри поднял руку, признавая его правоту.

– Я знаю, Вилли. И я сожалею, что это прозвучало подобным образом. Я не знал его столь же хорошо, как тебя или Хэмиша, но то, что я о нём знал, было мне очень по душе. К сожалению, в данном случае, то, как именно он был убит, действительно намного хуже.

Министр иностранных дел глубоко вздохнул.

– Вебстер и один из его телохранителей застрелены личным шофёром посла Хевена.

– Что?!

Несмотря на все годы упражнений в политике и складу характера, позволявшему ему оставаться спокойным перед лицом бедствий, Грантвилль вскочил из-за стола, наклоняясь над ним и опираясь обеими руками на крышку. Полные александеровской синевы глаза испуганно – и гневно – сверкали и какое-то мгновение казалось, что он намеревается перепрыгнуть стол.

Лэнгтри молчал. Он просто сидел, ожидая, пока премьер-министр не оправится от шока точно так же, как и он сам, когда новость ворвалась в его кабинет. Это заняло несколько секунд, а затем, очень медленно, Грантвилль уселся обратно в кресло, всё ещё уставившись на Лэнгтри.

– Так всё и произошло, – наконец произнёс Лэнгтри, дождавшись, пока премьер-министр снова усядется. – В действительности, всё выглядит чертовски просто. Шофёр, разумеется, мёртв – второй из телохранителей Вебстера его пристрелил, а трое полицейских, обеспечивавших дополнительную безопасность возле Театра, всё это видели. Один из них даже успел вытащить свой пульсер и всадить в водителя по меньшей мере один дротик, а ещё один зафиксировал всё своей наплечной камерой. Всё записано на чипе, и они прислали видеозапись вместе с сообщением.

– Боже мой, – почти молитвенно произнёс Грантвилль.

– Подожди, дальше ещё лучше, – угрюмо сказал Лэнгтри. – Водитель не был хевенитом. Он был солли, работающим в соответствии с контрактом на обслуживание, заключенному между посольством хевов в Новом Чикаго и конторой, сдающей лимузины в аренду.

– Солли, – осторожно повторил Грантвилль.

– Солли, – подтвердил Лэнгтри, – получивший эквивалент чуть более ста двадцати пяти тысяч мантикорских долларов в течении последнего полугода – семьдесят пять из них в течении последних трех недель – незарегистрированным и тайным платежом со счёта хевенитского посольства.

Грантвилль воззрился на него, его чувства оставили ужас далеко позади себя и погрузились в чистый шок.

– Чем они думали? – покачал он головой. – Несомненно, они же не думали, что смогут со всем этим выйти сухими из воды?

– Я задал себе эти же два вопроса. Однако, откровенно говоря, в настоящее время есть намного более настоятельный вопрос.

Грантвилль посмотрел на министра иностранных дел, пожавшего плечами.

– Почему? – просто сказал тот. – Почему они решили так поступить?

* * *

– Чёрт их побери! – рычала Елизавета Винтон, мечась взад-вперёд, как тигрица в клетке, по ковру позади кресла, в котором должна была восседать.

Её ярость была воплощённым отражением настроения в зале заседаний. Ариэль сжался на спинке её кресла, прижав уши к голове и как скальпелями раздирая обивку кресла ятаганами когтей. Настроение Саманты было немногим лучше, она полуприкрыла глаза, припала к спинке кресла Хэмиша Александера-Харрингтона и пыталась не поддаться полыхающей ярости другого кота.

– Эти ублюдки вообще хоть чему-либо учатся? – шипела Елизавета. – Какого чёрта они…

– Минуточку, Елизавета.

Королева при словах Белой Гавани повернулась к столу, её лицо всё ещё было искажено гневом.

– Что? – отрывисто спросила она.

– Только… успокойтесь на секундочку, – сказал Хэмиш, лицо его напоминало выражение только что раненного человека. – Подумайте. Джим Вебстер был моим другом более семидесяти стандартных лет. Вы не можете быть больше меня разъярены его убийством. Но вы только что задали очень серьёзный вопрос.

– Какой именно? – потребовала Елизавета?

– Учатся ли они хоть чему-либо, – сказал Хэмиш. Елизавета пронзила его взглядом, но он ровно посмотрел в ответ. – Не поймите меня неправильно. И ни на мгновенье не сомневайтесь, что, если окажется, что это сделали хевы, я не буду столь же желать их прикончить, как и вы. Бога ради, Елизавета – они уже пытались убить мою жену!

– Так что вы думаете? – поинтересовалась она немного спокойнее.

– Я думаю, что вся эта затея глупа. Предположим, что хевы имеют доступ к тому, что они применили для того, чтобы заставить Тимоти Меарса попытаться убить Хонор. В этом случае, какого чёрта они выбрали в качестве убийцы водителя своего собственного посла? Они могли подобрать кого-то, совершенно не имеющего с ними связи, однако использовали водителя посла. Это вообще у вас в голове укладывается?

– Я… – начала Елизавета. Затем остановилась, явно начиная наконец-то думать.

– Хорошо, – чуть погодя сказала она. – Допускаю, что это законный вопрос. Но что с обнаруженным полицией солли переводом денег?

– Ах да, – сказал Белая Гавань. – Перевод денег. Перевод сделанный прямо из фондов хевенитского посольства. Не самый безопасный метод оплаты из тех, о которых я слышал. А если они использовали то, чем воспользовались против Хонор, то зачем вообще было ему платить? И не забудем, что убийца, если только он не идиот, должен был понимать, что это самоубийственное дело. Согласно докладу имелись свидетели-полицейские. Как минимум его ждали неизбежный арест и приговор за убийство. Вы бы это сделали меньше чем за сто пятьдесят тысяч долларов? Много бы вам пользы принесли деньги, когда бы вы лежали на тротуаре мёртвой, или после того, как они были бы конфискованы судом, когда он выдвинет обвинение и приговорит вас за убийство? Поэтому, если они сумели заставить его сделать своё дело в таких обстоятельствах, деньги не могли быть главным фактором. А если так, то зачем вообще давать ему деньги и устанавливать прямую связь, ведущую от него к ним?

– Замечательные вопросы, милорд, – признала полковник Эллен Шемэйс.

Работа шефа подразделения личной охраны Елизаветы была по меньшей мере полушпионской. Из-за этого Елизавета сделала полковника не только главой телохранителей, но и своим посредником в работе со Специальной Разведывательной Службой.

– Что вы имеете в виду, Эллен? – спросила теперь королева.

– Я имею в виду, что возражения графа Белой Гавани чрезвычайно метки, Ваше Величество, – сказала Шемэйс. – Это самый глупый способ организовать убийство, от которого якобы можно отпереться, о каком я когда-либо слыхала, а гвардия Её Величества кое-что смыслит в истории покушений.

– Но здесь говорится, – произнес Грантвилль, постучав по собственной распечатке доклада со Старой Земли, – что они думали, что стерли все следы платежа. То есть так и сделали. То, что они не обнаружили последней резервной копии и не исправили также и её – это чистой воды удача.

– Я согласна, что с этим обстоятельством нам, возможно, повезло, – ответила Шемэйс. – Но, как бы то ни было, они заплатили этому человеку с официального счета посольства, а потом стерли следы. Если они намеревались заплатить ему, почему бы не использовать для этого подставную фирму? Дело в том, что «теневая» экономика Старой Земли кишит подобными подставными фирмами, через которые платеж можно было провести совершенно не оставив следов, которые потом пришлось бы затирать. Судя по предварительным данным о качестве той работы, которая была проведена с резервными копиями, о которых они знали, они вероятно были совершенно уверены, что скрыли все следы. Но зачем вообще было оставлять эти следы? И, если уж у них с этим человеком была отслеживаемая связь, зачем во имя всего святого использовать его как убийцу? Они с тем же успехом могли предложить надавить на спуск самому послу!

– Согласно последнему поступившему в МИД докладу РУФ, – сказал Лэнгтри, – у нас всё ещё нет и намека на то, каким образом было проделано то, что случилось с лейтенантом Меарсом. Появилось множество теорий, но ничего конкретного. Однако как минимум одна из этих теорий предполагает, что лейтенант был выбран не только из-за близости к герцогине Харрингтон, но также и из-за каких-то его уникальных особенностей. Вероятно из-за каких-то медицинских или генетических показаний, сделавших его более предрасположенным к действию той техники, что была использована. Возможно ли такое, чтобы тот человек был ближайшим, кто подходил под какие бы там ни были медицинские параметры?

– Полагаю, что возможно, господин министр, – произнесла Шемэйс. – И они стерли – или, как минимум, думали, что стерли – прямую финансовую связь между ним и ими. Если дело в том, что им был нужен человек с особыми характеристиками, то, по крайней мере, они приложили усилия, чтобы скрыть своё участие. Но использовать шофёра собственного посла? – она покачала головой. – Даже если бы их хакер преуспел в сокрытии следов прямого тайного платежа, то связь его с послом всё равно бросилась бы в глаза любому следователю.

– Может быть они на это и рассчитывали? – вслух поинтересовался Грантвилль. Все уставились на него и он пожал плечами. – Если Тони прав, предполагая, что для того, чтобы использовать его как лейтенанта Меарса им требовалась какая-то особенность того человека, то они могли решить обратить недостаток в достоинство. Если им пришлось использовать его, может быть они предвидели, что мы станем задавать себе именно такие вопросы.

– Вы имеете в виду двойную подставу, премьер-министр? – задумчиво сказала Шемэйс. – Полагаете они хотели, чтобы мы подумали, что связь настолько очевидная, что каждый хоть наполовину компетентный разработчик тайных операций будет обходить её за километр?

– Что-то в этом роде, – согласился Грантвилль.

– Полагаю, что это относительно возможно. – нахмурилась Шемэйс. – Хотя не скажу, чтобы это было вероятно. Но, подводя итог, либо они этого не делали, а кто-то приложил недюжинные усилия, чтобы убедить нас в том, что это именно они, либо они преднамеренно устроили это так, чтобы указатель на их участие был совершенно очевидным.

– Зачем бы это им было нужно, Эллен? – скептически спросила Елизавета.

– Как уже предположил премьер-министр, ваше величество, это могла быть попытка обратить недостаток в достоинство. Если по какой-то причине они вынуждены были использовать данного конкретного человека, то могли надеяться на то, что настолько очевидная связь с ними позволит им заявить, что их подставили некие третьи лица. Что, – почти против собственной воли признала она, – лично я могла бы счесть не лишённым основания, если бы платежи не продолжались столько времени и если бы не было столь очевидным, что они старались уничтожить следы платежей. К их несчастью факт предыдущих платежей установлен, плюс по данным следователей банка и полиции солли изменения в банковские документы были внесены как минимум за неделю до убийства. Кто-то со стороны мог конечно обнаружить, что данный человек у хевов на жаловании, что сделало бы его только более привлекательным объектом для того, чтобы их подставить. Но раз уж они внесли изменения в банковские файлы заблаговременно, значит знали, что надвигается, и хотели быть уверены, что оборвали явные связи с ним задолго до происшествия.

– Так вы думаете, что это были хевы, полковник? – спросил Лэнгтри.

– Я не знаю что и думать, господин министр. Пока не знаю. – искренне ответила полковник. – Вынуждена признать, что множество улик указывают именно на них. Как я и сказала, момент, в который был произведен компьютерный взлом банка сильно свидетельствует в пользу того, что они знали о надвигающемся событии. Но общий уровень исполнения этой операции, подразумевая что её проводили хевы, не просто плохой, а кошмарный. Она проведена даже не непрофессионально, а неуклюже, особенно для тех, у кого было столько опыта в подготовке убийств, как в старой Народной Республике. Допускаю, что чистки, проведенные Причарт в спецслужбах, могли привести к частичной потере навыков, но всё-таки…

– Но, если мы собираемся рассмотреть возможность того, что это были не хевы, кто ещё мог желать смерти Джима? – спросил Грантвилль.

– Я не могу ответить на этот вопрос, премьер-министр, -призналась Шемэйс. – Могло бы найтись немало людей, которые могли быть заинтересованы в этом убийстве. Аналитик может навлечь на себя серьезные неприятности пустившись в рассуждения, базирующиеся на слишком малом количестве твердых фактов. Но два момента просто бросаются мне в глаза. Во-первых – время. Это может быть просто совпадением, но я с подозрением отношусь к совпадениям, а пока мы ведем войну с другой звездной нацией, основания, по которым эта нация может захотеть смерти одного из наших послов, непременно окажутся в начале моего списка. И, во-вторых, всё это дело очень похоже на попытку покушения на герцогиню Харрингтон. В том случае, в отличие от этого, вопроса почему бы хевы могли хотеть видеть её мертвой не возникало, но главное, что бросается в глаза – это сходство примененной техники. Задумавшись над тем, кто ещё мог желать смерти адмирала Вебстера, следует также подумать о том, у кого ещё могут быть ресурсы и техническая возможность устроить убийство подобным образом. Из случая с герцогиней Харрингтон кажется очевидным, что они есть у хевов, но свидетельств того, чтобы они были у кого-то ещё нет. Если же это были не хевы, то кто-то пошел на немалые хлопоты, чтобы убедить нас в том, что это они.

– Я не думаю, что это был кто-то ещё, – прорычала Елизавета. Она сейчас была разъярена чуть меньше и Ариэль позволил ей поднять себя с ужасно истерзанной спинки кресла, в которое она наконец-то уселась. Елизавета устроила кота на коленях и сурово нахмурилась.

– Я допускаю по крайней мере теоретическую возможность, что это были не хевы, – сказала она. – но я не верю, что это был кто-то другой. Думаю, это они. Я думаю, что они сделали это по неким неведомым нам причинам. Может быть Вебстер узнал на Старой Земле нечто такое, что они не хотели, чтобы узнали мы. Может быть, он даже ещё не понял, что же именно узнал. Как вы сказали, Эллен, мы не можем знать, что могло показаться им логичной причиной. А что касается перевода денег, то они, возможно, использовали этого человека для ещё каких-либо делишек, прежде чем выбрали для этого.

– Но… – начал Хэмиш, только чтобы королева оборвала его быстрым, резким движением головы.

– Нет, – сказала она. – Я не собираюсь играть в игры с многоуровневой логикой. Сейчас – в данный момент – я буду действовать на основании предположения, что это могли быть не хевы. Вы этого добились. Мы продолжим дело с саммитом и посмотрим, что они скажут. Я бы солгала, говоря, что случившееся не подорвало моё желание поверить чему бы то ни было, произнесённому ими на Факеле, однако я на это пойду. Но меня необычайно утомляют эти ублюдки, убивающие дорогих мне людей, членов моего правительства и моих послов. Это всё на что я готова пойти.

Казалось, что Энтони Лэнгтри хотел возразить, однако вместо этого он закрыл рот и кивнул, удовлетворяясь тем, что смог получить.

Елизавета вновь обвела взглядом зал заседаний, затем поднялась из истерзанного кресла, кивнула своим трём министрам и удалилась, сопровождаемая полковником Шемэйс.