– Сэр, они сбрасывают ускорение, – произнесла капитан Гвинетт.

Д’Орвиль в сопровождении капитана Айро двинулся к её консоли. Она подняла на него глаза.

– Насколько? – спросил д’Орвиль.

– Пока что примерно на половину километра в секунду за секунду, сэр.

– И какого черта? – вслух поинтересовался Айро.

– Возможно цепляют подвески на буксир, – отозвался д’Орвиль.

– Может быть и так, сэр, – сказала Гвинетт. – Их подвески почти столь же малозаметны, как и наши, так что разведывательным платформам на таком расстоянии их не разглядеть. Но это же супердредноуты. Им потребуется прорва тяговых лучей, чтобы взять на буксир такое количество подвесок, чтобы пришлось их тащить за пределами клина.

Д’Орвиль кивнул. Буксирование подвесок внутри клина не сказывалось на ускорении корабля. В конце концов, именно поэтому их собственные доподвесочные корабли цепляли к корпусу подвески, оснащенные тяговыми лучами. Но клин супердредноута был огромен; хевам, чтобы тащить так много подвесок, чтобы все они не помещались внутри клина, понадобилось бы устанавливать на каждом корабле сотни тяговых лучей. Так что должна была быть какая-то другая причина.

Но какая?

– Может быть у них возникли технические проблемы, – предположил Айро. – Скажем, один из супердредноутов потерял пару бета-узлов и снизил ускорение. Остальные вынужденно сделали тоже самое, чтобы не разрывать строй.

– Возможно, – заключил д’Орвиль. – Или еще проще. Может быть они просто решили снизить нагрузку на компенсаторы, увидев что мы вышли навстречу им.

Айро кивнул, но д’Орвиль остался не вполне доволен собственной гипотезой. Она имела смысл, но просто почему-то не производила ощущения правильной.

– Насколько вы хотите сблизиться, прежде чем открыть огонь, сэр? – через мгновение спросила Гвинетт и д’Орвиль взглянул на неё. Несмотря на то, что они с Айро стояли прямо рядом с ней, ей приходилось понижать голос, чтобы её не слышали остальные. На флагманском мостике КЕВ «Инвиктус» было очень тихо. У каждого из присутствующих должно было быть время осознать, что им предстоит. Не было ни паники, ни колебаний, но они знали, чему противостоят, а жить присутствующие на мостике хотели ничуть не меньше всех прочих. Знание того, что жизнь их весьма вероятно закончена, словно придавило их всех невидимым холодным прессом.

Д’Орвиль это знал, и хотел бы что-нибудь сказать или сделать. Не для того, чтобы развеять страх, поскольку этого не смог бы никто. Но для того, чтобы сказать насколько много они для него значат, насколько горько он сожалеет о выпавшей им смертельной прогулке.

– Мы должны получить максимум от каждой ракеты, – столь же тихо ответил он Гвинетт. – Мы знаем, что точность и средства обеспечения прорыва наших ракет лучше, но нам все-таки лучше сблизится. Они нас похоронят, когда бы мы ни открыли огонь, а судя по данным разведывательных аппаратов, каждый из их кораблей стены является носителем подвесок. На них не распространяется ограничение «используй, или потеряешь», как на нас.

Поэтому мы будем ждать либо пока они не откроют огонь, либо пока дистанция не сократится до шестидесяти четырех миллионов километров.

Гвинетт мгновение смотрела на него, а затем медленно кивнула.

– Я знаю. Я знаю, – тихо произнес он. – Но мы обязаны добиться попаданий любой ценой. Мы обязаны, Мадлен. Иначе все это, – легкое движение его головы, скорее показавшееся, чем увиденное, обозначило флагманский мостик и флот вообще, – зря.

– Да, сэр. Я понимаю.

– Какой план ведения огня вы собираетесь использовать, сэр? – спросил Айро.

– «Лавину», – мрачно ответил д’Орвиль. – Мадлен, я хочу, чтобы вы начали перестраивать ордер в Сьерру-Три. Сколько ЛАКов нас догнали?

– Немногим более трёх с половиной тысяч, сэр. Ещё пятьсот будут здесь к моменту, когда мы сблизимся на указанную вами дистанцию.

– Сколько из них «Катаны»?

– Не уверена, сэр. Меньше половины… насколько я знаю.

– Хотелось бы мне, чтобы их было больше, – сказал д’Орвиль, – но что есть, то есть. Выдвигайте их вперёд и разведите вертикально. Я хочу, чтобы у «Гадюк» углы обстрела были по возможности наилучшими.

– Да, сэр.

– И распределите последовательность запусков так, чтобы старые корабли задействовали свои подвески первыми. Постараемся придержать подвески из внутренних хранилищ насколько получится. Я хочу, чтобы в первых залпах корабли оборудованные «Замочной Скважиной» взяли на себя управление как можно большим числом подвесок прочих кораблей.

– Да, сэр. Я поняла.

– Хорошо, Мадлен. Хорошо. – Д’Орвиль ободряюще сжал её плечо. – Оставляю вас заниматься этим.

– Да, сэр, – произнесла капитан Гвинетт.

* * *

– Мы в пределах их досягаемости, адмирал, – заметил коммандер Адамсон, и Лестер Турвиль кивнул.

– Я в курсе, Фрейзер, спасибо.

– Да, сэр.

Турвиль откинулся в командирском кресле и взглянул на Молли Дилэни.

– Итак, Том был прав, – тихо сказал он.

– Похоже на то, – согласилась Дилэни. Турвиль подивился, таилось ли за её спокойной внешностью облегчение столь же огромное, как то, что бушевало в нем.

Он взглянул на россыпь значков на главном дисплее. Весь последний час Второй Флот ускорялся по направлению к Сфинксу. Учитывая геометрию системы, вектор движения Турвиля проходил под углом почти ровно в сорок пять градусов к внешней границе чудовищно вытянутой, «тощей» резонансной зоны. Его фаланга супердредноутов разогналась до 18 560 км/с относительно светила системы. Прошли они 35 600 000 километров. Флот Метрополии манти ускорялся только сорок семь минут практически точно на встречном курсе, но, из-за более высокого ускорения, их скорость относительно светила уже составляла более 17 000 км/с, а прошли они от своей первоначальной позиции более 24 000 000 километров.

Хотя флоту Турвиля ещё оставалось почти полчаса до точки поворота, чтобы совершить выход к Сфинксу с нулевой скоростью, расстояние между противостоящими силами сократилось до немногим более 84 000 000 километров, а скорость сближения составляла 45 569 км/с. В таких условиях эффективная дальность действия МДР Турвиля была более 85 369 000 километров. Как только что отметил Фрейзер Адамсон, это означало, что Флот Метрополии находится в пределах досягаемости. Но ускорение мантикорских МДР было немногим более тридцати четырех километров в секунду за секунду выше, чем у его птичек. Что, в настоящих условиях, давало им эффективную дальность более 90 370 000 километров. Это означало, что силы Турвиля находились в пределах их досягаемости уже более двух минут.

– И не просто похоже, – через секунду сказал Турвиль Дилэни. – Так и есть. Если бы у них были те проклятые Богом ракеты, они бы их уже запускали. Они бы провели последние десять минут сбрасывая подвески и как раз в эту секунду выпустили бы все прямо нам в лоб. У них была бы заметная задержка передачи информации, но всего пять секунд в одну сторону, в то время как наша составляла бы больше пяти минут. Так что они начали бы бить нас прямо сейчас, не дожидаясь, пока мы сблизимся на расстояние эффективного применения собственных ракет.

– Вы не думаете, шеф, что они могут просто выжидать, пока дистанция сократится ещё немного, чтобы их управление огнем стало ещё эффективнее?

– Именно это они и делают, и это ещё один аргумент в пользу уверенности в отсутствии у них новых ракет. У них там меньше сотни кораблей стены. Даже считая, что у них на буксире множество подвесок, – что вполне возможно, несмотря на их ускорение, если разведка права насчет конструкции их подвесок – все равно мы превосходим их числом более чем два к одному. Они знают, какого размера залпы мы можем обрушить на них и не стали бы идти прямо навстречу, если бы у них был какой-то выбор. Или, по крайней мере, не стали бы это делать не постаравшись предварительно слегка проредить нас. Но без новой системы управления на такой дистанции их точность будет практически так же плоха, как и у нас. У них не получится нанести достаточно ударов, чтобы получилось какое-либо «прореживание». Им приходится сближаться, чтобы улучшить свою точность, точно так же как и нам.

– Когда мы наконец откроем огонь, это будет ужасно, – тихо сказала Дилэни и Турвиль снова кивнул.

– Безусловно, – мрачно согласился он. – С другой стороны, мы так и планировали, верно?

– Да, сэр.

Турвиль еще несколько секунд изучал иконки супердредноутов приближавшегося Флота Метрополии, затем перевел взгляд на вторичный дисплей и в восхищении покачал головой. Он знал, что у Шэннон Форейкер есть талант нестандартного мышления. Давным-давно, когда она была его операционистом, он распознал в ней сноровку предлагать решение, которое просто не приходило в голову прочим. Решение столь элегантное в своей простоте, что все поражались, почему они до такого не додумались.

Когда Разведка Флота доложила, что в новые подвески манти встроен тяговый луч, позволяющий их доподвесочным кораблям брать больше подвесок на буксир, казалось, что Республика не сможет что-либо этому противопоставить. Республиканские подвески уже были слишком велики, а запас их энергии был слишком ограничен, чтобы у конструкторов могло получится втиснуть в них тяговый луч (и запитать чертову штуку). Но Шэннон решила поставить проблему с ног на голову. Вместо того, чтобы оснащать тяговыми лучами подвески, она изобрела «ослика». Именно так все стали называть новое устройство, хотя у него было достаточно мудреное алфавитно-цифровое обозначение. И это было еще одно из проявлений элегантной простоты решений Форейкер.

Вместо типичного подхода к созданию максимально навороченных устройств манти, запихнувших тяговый луч в подвеску, Шэннон просто сделала малозаметную платформу, состоявшую только из генераторов тяговых лучей и приемника энергии, передаваемой по лучу с материнского корабля. Каждый «ослик» мог буксировать десять подвесок, а у СД(п) типа «Властелин Космоса» было достаточно тяговых лучей, чтобы тащить двадцать «осликов». Более того, к «ослику» можно было цеплять других «осликов», если только удавалось наладить линии передачи энергии к ним. Теоретически, «осликов» можно было цеплять в три яруса, чтобы каждый из «осликов» первого яруса тянул десять второго, каждый из которых тянул десять третьего, каждый из которых…

Если бы Лестер Турвиль выбрал такую схему, то его двести сорок супердредноутов могли бы – теоретически – взять на буксир 4,8 миллиона подвесок, если не учитывать тот малозначительный факт, что с таким «хвостом» они просто не смогли бы тронуться с места. Не говоря уже об отсутствии даже близко того количества передатчиков энергии, которые понадобились бы для питания стольких «осликов». Тем не менее, они могли буксировать их очень немало, а цифры готовности, отображавшиеся на дисплее, внушали Турвилю чувство глубокого удовлетворения. Он ещё секунду изучал данные, затем перевёл взгляд на своего невероятно юного офицера связи: лейтенанта Аниту Айзенберг.

– Есть что новое от адмирала Диамато, Ас?

– Без перемен, сэр. Он всё ещё не может получить четких данных. Форты и ЛАКи прикрытия Сети перехватывают его разведывательные аппараты прежде чем те успевают подойти достаточно близко. Но он пока не видел, чтобы какой-то из гиперпространственных кораблей направился в его сторону. И он уверен, что они по-прежнему прибывают со Звезды Тревора. Однако пока никто из них не отправился внутрь системы.

– Спасибо, – сказал Турвиль и выгнул бровь, переводя взгляд на Дилэни.

Начальник штаба явно мысленно повторила его ход рассуждений и поморщилась.

– Они переходят уже больше сорока пяти минут, шеф. По моим прикидкам это означает уже как минимум двадцать четыре корабля стены.

– А ещё это означает, что они намерены перебросить намного больше этого, – согласился Турвиль. – Они могли бы осуществить массированный переход двадцати семи кораблей стены и отправится нам навстречу более получаса назад. Единственной причиной их задержки может быть то, что они не могут позволить себе заблокировать Сеть… поскольку шанса вцепиться нам в задницу ожидают чертовски больше двадцати семи кораблей стены.

– Все-таки, шеф, на их месте я могла бы задуматься насчет посылки вперед той части кораблей, которые уже совершили переход.

– Ни в коем случае. – Турвиль помотал головой. – Мне бы чертовски этого хотелось, но для командования Третьим, Восьмым и Флотом Метрополии манти выбрали своих лучших людей. Я изучил досье, собранное Разведкой Флота на всех троих, и не дам ломаного гроша за то, что кто-то из них решит посодействовать нашим планам.

Из них троих д’Орвиль, вероятно, самый традиционно мыслящий, но ему досталось самое простое уравнение… и уйма силы духа. Он не может позволить нам подойти к Сфинксу ближе, чем вообще для него возможно, поэтому собирается нас встретить лоб в лоб как можно дальше. Он будет разбит в пух и прах. На самом деле я буду удивлен, если хоть один из его супердредноутов выживет. Но, как ты только что сказала, столкновение будет кошмарным для обеих сторон. Наши собственные потери тоже будут тяжелыми. Он это понимает, и, вероятно, рассчитывает на размен один к одному, несмотря на соотношение тоннажа. Я думаю, что он может оказаться немного оптимистичен, но не слишком. Поэтому, учитывая силу, которой он по его мнению противостоит, д’Орвиль вероятно считает, что нанесёт нам достаточно серьезный ущерб, чтобы мы не сумели прорваться через внутрисистемные оборонительные сооружения и ракетные подвески. И если бы его анализ соотношения сил был верен, то он был бы прав.

Турвиль и его начальник штаба переглянулись и, на этот раз, их улыбки были жесткими. Было вполне возможно, что КФРХ «Герьер» окажется среди тех самых «тяжёлых потерь», которые предрекал своему флоту адмирал. Но в данный момент размен один к одному был на самом деле по безжалостной математике войны в пользу Республики… и потери эти также были составной частью приманки в капкане, который подготовили Томас Тейсман и планировщики Октагона.

– Кьюзак мыслит более свободно, чем д’Орвиль, – продолжил Турвиль. – Я уверен, что действует она с одобрения их Адмиралтейства, но если бы и не так, то она всё равно делала бы тоже самое по собственной воле. Она точно знает, что случится с д’Орвилем и с нами, и знает, что не сможет появиться вовремя, чтобы оказать влияние на результат. Поэтому она не собирается разделять силы, чтобы мы могли перебить их по частям. Да, она могла бы послать пару эскадр кораблей стены, которые совершили бы микропрыжок в сторону а затем бы вернулись прямо позади нас, считая их астрогаторов достаточно подготовленными. Но, если только у неё нет этих новых ракет, то любое малое подразделение, посланное вдогонку нам, будет растерзано тем огнем, которым мы можем ответить.

Потому она собирается ждать, пока всё что у неё есть не пройдет Сеть. Затем она собирается совершить микропрыжок и вернуться позади нас – или, скорее, у нас по флангу, особенно если из-за потерь мы отвернем от Сфинкса – настолько быстро, насколько сможет. Если ей придётся пойти вслед за нами, то она будет слишком далеко позади, чтобы нагнать нас, даже с учётом её превосходства в ускорении. Но она считает, что сможет оказать на нас достаточное давление, чтобы ограничить ущерб, который мы могли бы нанести, даже если от нас останется достаточно, чтобы рискнуть войти в зону досягаемости подвесок системной обороны Сфинкса. Как минимум, по её расчетам, она сумеет воспрепятствовать нам после Сфинкса направиться к Мантикоре, что спасёт около семидесяти процентов всей индустрии, размещенной в системе.

То, что она медлит, также является решающим доказательством того, что у неё вовсе нет – или, как минимум, не очень много – новых ракет. Если бы у неё была пара вооруженных ими эскадр, то имело бы смысл послать их вперёд, даже в отрыве от основных сил. Их преимущество в точности стрельбы было бы достаточно сокрушительным, чтобы они успели нанести нам солидный ущерб ещё до нашей встречи с д’Орвилем. Вероятно недостаточный, чтобы нас остановить, но, возможно, достаточный, чтобы уравнять шансы наши и Флота Метрополии.

– А что насчет Харрингтон, шеф? – тихо спросила Дилэни, когда он сделал паузу.

– Харрингтон скорее всего самая опасная из них, – сказал Турвиль, – и не только потому, что мы знаем, что Восьмой Флот как минимум отчасти перевооружён новыми ракетами. У неё больше боевого опыта чем у д’Орвиля и Кьюзак и она чертовски коварна.

Но то, что происходит около Сети, заставляет меня надеяться, что нам выпала счастливая карта. Если бы Восьмой Флот был способен вмешаться, то Кьюзак не стала бы совершать переход; переходила бы Харрингтон, и две-три эскадры её кораблей стены уже вырывали бы клочья из наших задниц. Предполагая, разумеется, что у адмирала Чин не нашлось бы что сказать по этому поводу. Так что начинает казаться, что Восьмой Флот действительно отправился проводить собственную операцию. Я пока не собираюсь на это рассчитывать – может быть множество других объяснений – но и не оставляю надежды.

– Думаю, я с вами согласна, шеф, – сказала Дилэни и хихикнула. – Я знаю, что «Беатриса-Браво» специально была разработана, чтобы поймать в ловушку Восьмой Флот. Полагаю, мне бы следовало бы испытывать разочарование, что этого нам добиться не удастся. Но, видев на что способна эта леди, я буду просто в восторге, если «Саламандра» будет где-то ещё, пока мы взламываем оборону домашней системы манти!

– Склонен присоединиться к вашему ликованию, – согласился Турвиль. – Ликвидация помимо всего прочего и Восьмого Флота безусловно была бы смертельным ударом, но даже если у них будет Восьмой Флот в целости и сохранности и с Харрингтон во главе, с манти будет покончено, если мы уничтожим верфи этой системы и оба защищающих её флота.

* * *

– Приближаемся к дистанции шестьдесят пять с половиной миллионов километров, сэр, – объявил коммандер Адамсон.

– Спасибо, Фрейзер.

Лестер Турвиль глубоко вздохнул. С того момента, как Адамсон сообщил, что они вошли в пределы досягаемости МДР манти, прошло восемь минут. Второму Флоту до предполагаемой точки поворота оставалось девятнадцать минут, но сближение без стрельбы не могло происходить вечно. Расстояние между флотами уже сократилось до 65 767 000 километров. Скорость Второго Флота составляла 20 866 километров в секунду, Флота Метрополии – 19 923 км/с, и они прошли уже почти семьдесят семь миллионов километров из разделявшей их дистанции. Турвиль всё ещё был более чем в 98 835 000 километрах от Сфинкса, но, с учётом его скорости, дальность действия его МДР составляла почти 72 030 000 километров. Манти вряд ли позволят ему беспрепятственно подойти намного ближе.

– Открывайте огонь, Фрейзер, – сказал он.

* * *

Сигнатуры импеллеров первых ракет начали заполнять экран. Себастьян д’Орвиль глубоко вздохнул при виде первого массированного залпа, устремившегося к его кораблям. «Очевидно, у них было полно подвесок на буксире, – подумал он, оценив количество ракет. – На самом деле даже больше, чем по моему мнению у них должно быть тяговых лучей. Но их первый залп будет наиболее уязвим для нашей РЭБ, – напомнил он себе. – А, тем временем, у нас самих есть несколько подвесок».

– Действуйте как было указано, капитан Гвинетт, – официально скомандовал он и увидел как по экрану прочь устремились иконки его собственных ракет.

В этот момент противник выпустил второй невероятно плотный залп.

* * *

Сорок восемь доподвесочных супердредноутов Себастьяна д’Орвиля несли подвешенными снаружи 27 840 подвесок и, теоретически, могли выпустить все ракеты из них одной могучей волной. На самом деле Флот Метрополии в целом нёс почти сорок девять тысяч подвесок, в которых было намного больше полумиллиона ракет. Немного более крупные супердредноуты Лестера Турвиля несли меньше подвесок, в каждой из которых было меньше ракет из-за того, что их МДР были более громоздки. Поэтому, хотя у него было в два с половиной раза больше кораблей, подвесок у него было больше едва вдвое, и в каждой из них ракет было на семнадцать процентов меньше. В результате у Турвиля было «всего» на шестьдесят четыре процента больше ракет, чем у Флота Метрополии.

Но у Лестера Турвиля были «ослики» Шэннон Форейкер, а значит каждое из предположений Себастьяна д’Орвиля насчет количества и размера залпов, которые он мог выпустить, было фатальным заблуждением. А ещё у него было намного больше каналов управления теми ракетами, которые он нес. Далеко не каждый из сорока двух мантикорских, грейсонских и андерманских СД(п) противостоящих ему был оснащен «Замочной Скважиной». Однако большинство были, и каждый из носителей подвесок д’Орвиля мог одновременно контролировать в среднем четыреста ракет. Но более старые, доподвесочные корабли могли контролировать каждый только по сотне, в то время как каждый из кораблей Турвиля был оснащён каналами управления на три с половиной сотни ракет. А используя технику ротации каналов управления Шэннон Форейкер, они могли увеличить это количество примерно на шестьдесят процентов. Поэтому Флот Метрополии мог эффективно управлять в сумме чуть менее чем двадцатью двумя тысячами ракет в залпе, а Второй Флот мог управлять восьмьюдесятью четырьмя тысячами ракет без использования ротации каналов. Хуже того, это число они могли увеличить почти до ста тридцати пяти тысяч, если были готовы поступиться вероятностью попадания, а «ослики» дали Турвилю возможность и в самом деле выпустить разом столько ракет.

Мантикорская система управления огнем была лучше, возможности мантикорских систем РЭБ и обеспечения прорыва были лучше, а мантикорские МДР были одновременно быстрее и маневреннее. Себастьян д’Орвиль мог уверенно ожидать, что его процент попаданий будет существенно больше, но это не могло превозмочь того факта, что Второй Флот мог наводить вшестеро больше ракет. Даже если бы вероятность попадания у Турвиля была вдвое ниже, республиканские силы добились бы втрое большего числа попаданий.

Дела Альянса обстояли не настолько плохо, как можно было бы заключить на основе сопоставления чисел. Помимо всего прочего, сброс и запуск такого большого количества ракет таким образом, чтобы их клинья не перекрыли друг другу каналы связи, был совершенно нетривиальной задачей. На самом деле Турвиль решил ограничиться не более чем восьмьюдесятью процентами максимальной теоретически достижимой плотности огня. А для того, чтобы освободить сектора запуска и управления даже для этого количества ракет, он был вынужден развести эскадры и тянущиеся за ними хвосты «осликов» и подвесок шире, чем ему хотелось бы. Расстояние между его кораблями, необходимое для обеспечения эффективного управления атакой, сделало более трудной координацию оборонительного огня. С другой стороны, доктрина ПРО Хевена намного сильнее мантикорской полагалась на количество противоракет, а не на их точность. Поэтому жертва эффективности была менее значима, чем могла бы быть.

Даже сейчас никто ни с одной из сторон не знал в точности, что произойдет, когда флоты носителей подвесок такого размера сойдутся в бою. Сравнивать было попросту не с чем, поскольку такого раньше не бывало. Надо сказать, что ещё ни разу за всю военную историю почти триста пятьдесят супердредноутов какого-либо типа не сходились в битве не на жизнь, а на смерть. За прошедшие века правилами стали тактический формализм, отсутствие решающих сражений и ограниченные потери. Хоть это и изменилось, по крайней мере в этом уголке галактики, но даже здесь большинству сражающихся ещё только предстояло осознать изменение реалий межзвездного побоища.

Битве за Мантикору предстояло стать новым и уникальным фактом в анналах космических войн. Это знал каждый в обоих флотах.

Но это было всё, что они знали на тот момент, когда ракеты отправились в полет.

* * *

В момент запуска противников разделяло 65 770 000 километров. Подлетное время более быстрых МДР Флота Метрополии составляло 7,6 минуты, а скорость сближения на тот момент, когда им предстояло обрушиться на Второй Флот, достигла 246 972 километров в секунду. Более медленным ракетам Второго Флота чтобы достигнуть своей цели понадобилось на пятнадцать секунд больше, а их скорость сближения составила «только» 237 655 километров в секунду.

При таких скоростях оборона обеих сторон оказалась напряженной до пределов теоретических возможностей и даже больше. Большая дальность мантикорских противоракет и лучшие возможности «Катан» в обороне флота дали кораблям д’Орвиля преимущество заметное, но недостаточно большое, чтобы противостоять обрушившемуся на них шквалу огня.

План ведения огня «Лавина» Флота Метрополии требовал от доподвесочных супердредноутов как можно быстрее использовать свои подвески. Им бы все равно пришлось их сбросить, чтобы дать возможность работать оборонительным системам. Д’Орвиль с самого начала знал, что ему предстоит потерять заметный процент своих подвесок даже не выпустив из них ракеты. Однако ничего с этим он поделать не мог, так что старые корабли постарались передать как можно больше ракет под контроль своих более совершенных собратьев.

Корабли типов «Медуза», «Харрингтон», «Адлер» и «Инвиктус» в первых залпах не использовали ни единой из собственных подвесок. Исключительно подвески, сброшенные более старыми кораблями д’Орвиля, приберегая лучше защищённые подвески в своих внутренних хранилищах для последующих залпов, до которых они как минимум могли дожить. И, поскольку стреляли подвески, выпущенные фактически единой группой, «Лавина» состояла из залпов идущих через меньшие, более плотные интервалы, чем что-либо виденное Флотом Республики ранее. На деле «Лавина» была почти – не вполне, но почти – идентична по концепции с доктриной ротации каналов управления Шэннон Форейкер.

Мощность залпа каждой из сторон застала другую врасплох. Ни та, ни другая не ожидали столь массированного огня… но Турвиль оказался в своих прогнозах ближе к реальности. Д’Орвиль ожидал, что битва будет короткой и ожесточенной, и продлится не более пятнадцати-двадцати минут.

Первая половина его ожиданий более чем оправдалась.

За семь с половиной минут, которые потребовались первому залпу, чтобы преодолеть расстояние между Флотом Метрополии и Вторым Флотом, корабли д’Орвиля выпустили семь залпов через интервалы в шестьдесят пять секунд. В каждом использовалось 1800 подвесок, выпустивших по 21 600 ракет. Более ста пятидесяти тысяч ракет, максимум того, с чем могла справиться система управления огнем Флота Метрополии, летели в пространстве… а навстречу им мчались 524 000 хевенитских ракет. Сенсоры и разведывательные платформы по всей системе наполовину ослепли из-за интерференции множества источников сигналов, исходящих от почти семисот тысяч ракет и во много раз большего числа противоракет. А затем к хаосу сигналов добавились усилия платформ РЭБ.

Ни один человек не мог надеяться разобраться в этом нагромождении. Живой мозг просто не был на такое способен. Тактики сконцентрировались на своих крошечных участках чудовищного катаклизма, управляя своими атакующими ракетами или обороной. Противоракеты и МДР уничтожали друг друга, пересекаясь клиньями. Имитаторы, глушилки, «Зуделки» и «Драконьи Зубы» состязались в электронных уловках с каналами телеметрии и бортовыми системами управления. Обычные противоракеты, Марк-31 и «Гадюки» устремлялись навстречу мощным залпам. В надвигающихся стенах разрушения появлялись громадные дыры и прорехи. Но дыры закрывались, прорехи затягивались. Лазерные кластеры полыхнули светом в отчаянной попытке в последнее мгновение перехватить ракеты, приближавшиеся со скоростью в восемьдесят процентов скорости света. МДР в бушующей сумятице теряли цели, находили вновь, снова теряли. Их искусственный интеллект захватывал первые попавшиеся цели, и внезапные, резкие изменения параметров наведения делали их траекторию на финальном участке еще более хаотической и непредсказуемой.

А затем волна за волной начали детонировать лазерные боеголовки. Не десятками, не сотнями, даже не тысячами. В каждой яростной волне их были десятки тысяч.

Битва, ход которой никто заранее не мог адекватно предвидеть, закончилась через 11,9 минуты с момента запуска первой ракеты.

* * *

– Боже мой, – прошептал кто-то на флагманском мостике КЕВ «Король Роджер Третий».

Феодосия Кьюзак не знала, кто это был. Это было не важно. Картинка, поступавшая с разведывательных платформ по сверхсветовой связи, была безжалостно чёткой.

Флот Метрополии… исчез. Просто исчез.

Девяносто супердредноутов, тридцать один линейный и тяжёлый и тридцать шесть легких крейсеров были уничтожены в течении менее чем двадцати минут. Как минимум двадцать разрушенных, исковерканных корпусов продолжали лететь к гипергранице. Но это были не более чем обломки, разваливающиеся, теряющие атмосферу и спасательные капсулы, в то время как глубоко внутри у них спасательные партии с мрачной решимостью и отвагой, о которых слишком часто никто так и не узнавал, яростно сражались за спасение своих попавших в ловушку и раненых товарищей по экипажу.

Однако Флот Метрополии погиб не в одиночестве. Возможно Себастьяна д’Орвиля и захватила врасплох мощь огня Второго Флота, а его расчёты соотношения потерь может и оказались слишком оптимистическими, но его корабли и его люди нанесли серьёзный ответный удар. Девяносто семь республиканских кораблей были уничтожены или превращены в мёртвые, искалеченные корпуса. Еще девятнадцать полностью потеряли как минимум по одному импеллерному кольцу. А из оставшихся ста двадцати четырех СД(п) Лестера Турвиля неповреждёнными остались ровно одиннадцать.

Безжалостно прореженные ряды Второго Флота продолжали движение внутрь системы, но из-за повреждённых кораблей их ускорение снизилось до 2,5 километров в секунду за секунду. С таким ускорением им бы не удалось своевременно выровнять скорость со Сфинксом, а защитники системы ещё с ними не закончили.

ЛАКи Флота Метрополии также понесли тяжёлые потери, в основном от МДР, потерявших свои цели и захвативших вместо них первое, что попалось. Несмотря на это, выжило более двух тысяч, и они решительно ускорялись навстречу Второму Флоту. Теперь, когда они были свободны в маневре и могли защищать себя самих, а не супердредноуты Флота Метрополии, они могли ожидать снижения уровня потерь. А у их экипажей на уме было только одно.

Ещё некоторое количество ЛАКов всё ещё стремилось ко Второму Флоту из внутренней части системы. Хевениты очевидно не имели намерения связываться с укреплениями Сфинкса, по крайней мере, пока не разберутся с повреждениями и не пополнят боезапас. Второй Флот менял курс, отклоняясь в сторону от Сфинкса и прикрывая поврежденные корабли.

«Но это, – мрачно подумала Феодосия Кьюзак, – окажется немного труднее, чем думают эти ублюдки».

– Сколько ещё? – резко спросила она.

– Последние корабли должны пройти Сеть через одиннадцать минут, мэм, – ответил капитан Смитсон.

– Хорошо. – Кьюзак кивнула и повернулась к коммандеру Астрид Стин, её штаб-астрогатору.

– Рассчитайте мне пару микропрыжков, Астрид, – холодно сказала она. – Из этих ребят только что выбили дерьмо, и теперь наш черёд закончить работу, начатую Флотом Метрополии.

* * *

– Адмирал Кьюзак готовится направиться внутрь системы, ваша милость, – тихо сказал Харпер Брантли.

– Спасибо, Харпер.

Хонор оторвала глаза от голографического дисплея, парящего над столом, за которым, под бдительным приглядом её телохранителей, сидели она, Нимиц, Мерседес Брайэм, Рафаэль Кардонес и Андреа Ярувальская. Дисплей был разделен на несколько частей, которые показывали лица вице-адмирала Хассельберга, Иуды Янакова, Сэмюэля Миклоша и командующих всех эскадр. Элис Трумэн и Алистера МакКеона среди них не было, и Хонор старалась скрыть холодное, мрачное беспокойство, которой испытывала из-за их отсутствия.

– Пожалуйста, сообщите адмиралу, что мы прибываем по графику, – продолжила Хонор.

– Конечно, ваша милость, – тихо ответил её офицер-связист и удалился. Дверь конференц-зала закрылась за ним и Хонор вернула своё внимание идущей дискуссии.

На большинстве лиц, видневшихся у неё на дисплее, в большей или меньшей степени отражались следы шока, вызванного полным уничтожением Флота Метрополии. И неудивительно. Дело было не только в совершенно неожиданной мощи хевенитского огня, но и в том, что все члены Альянса понесли потери. Из девяноста супердредноутов, которые только что были уничтожены, двадцать принадлежали Грейсонскому Космическому Флоту, а ещё двадцать шесть были андерманскими.

Из всех её подчиненных менее всех потрясенным выглядел Янаков. Или, по крайней мере, шок, который он испытал, на нём отразился меньше, чем на других. Но, всё-таки, Иуда видел, как Жискар уничтожал инфраструктуру Василиска во время прошлой войны, и его подразделение было частью флота Хэмиша в операции «Лютик». А до того он участвовал в Первой и Четвёртой битвах за Ельцин. Во время первой были уничтожены три четверти Грейсонского Космического Флота (тогда ещё не входившего в Альянс), а в четвёртой погибли половина их супердредноутов. И именно он был тем человеком, оперативное соединение которого сокрушило силы защитников, прикрывавших Ловат. Несмотря на его молодость – а он был практически настолько же молод, насколько и выглядел благодаря пролонгу – он видел гораздо больше боен, чем любой другой из присутствующих флаг-офицеров.

Хассельберг выглядел практически ошарашенным первыми пришедшими докладами. Не только масштабом разрушений, но также и стремительностью произошедшего, поскольку у Андерманского Флота до того не было подобного опыта. Ну, если честно, то и у Мантикорского Флота до сего дня такого опыта не было, но, по крайней мере, мантикорцы и грейсонцы были к нему лучше подготовлены. У них был личный опыт приспособления к внезапным, крутым изменениям парадигмы боевых действий. У Империи его не было, и реальность обрушилась на вице-адмирала уродливым кошмаром, несмотря на все усилия, добросовестно приложенные им, чтобы подготовиться к реальности современного боя.

Но, по мнению Хонор, самая интересная реакция из всех была у Бин-Хэи Морзер. Она была не просто адмиралом, но и графиней фон Грау. Как и сам Хассельберг, она принадлежала к воинской аристократии Империи и явно серьёзно воспринимала андерманские воинские традиции. Она могла испытывать сомнения по поводу решения императора вступить в союз со Звёздным Королевством, которое столь долго было традиционным соперником империи в районах вроде Силезии, но это больше не значило ничего. Не теперь. Её тёмные глаза – примечательно похожие на глаза Алисон Харрингтон или самой Хонор, как та теперь заметила, – были сужены и напряжены, собраны и горели решимостью.

– Я бы предпочел, чтобы адмирал Кьюзак подождала нас, – через мгновение заявил Миклош. – Я бы чувствовал себя намного лучше, если бы мы были вместе с ней, особенно увидев, сколько ракет способны запустить атакующие нас корабли. Её всё ещё превосходят в числе кораблей стены два к одному, и Элис будут превосходить в числе ЛАКов практически также.

– Она не может ждать, Сэмюэль, – возразил Янаков. – Не имею ни малейшей идеи, сколько времени занял у хевов сброс такого количества подвесок, каким бы чёртом они это не сделали, но они должны были израсходовать большую часть своего боезапаса. Ей необходимо нанести по ним удар пока они не успели отойти и вновь заполнить погреба. И даже если бы не это соображение, прямо сейчас хевы уходят в сторону от Сфинкса. Она не может быть уверена, что они продолжат в том же духе, если она не двинется сейчас. Если они придут в себя и решат, что их повреждения не так уж серьёзны, то у них всё ещё есть силы – или почти есть – чтобы противостоять обороне Сфинкса. И даже если оборона уничтожит всё, что у них осталось, продлится это достаточно долго, чтобы хевы успели уничтожить практически всю орбитальную инфраструктуру планеты.

Он тонко улыбнулся.

– У нас на Грейсоне богатый опыт беспокойства о том, что может случится с нашими орбитальными поселениями. Поверьте, я точно знаю, что у адмирала Кьюзак на уме. Она обязана поддерживать давление на них, если хочет, чтобы они продолжали бежать.

– Иуда прав, – сказала Хонор. – Первый из наших супердредноутов совершит переход не раньше, чем через восемь минут. Чтобы провести через Сеть все супердредноуты и твои, Сэмюэль, носители нам потребуется семьдесят пять минут. Это почти полтора часа. Она не может дать им столько времени на раздумья. Не тогда, когда они уже настолько близко к планете.

Она говорила спокойно, практически бесстрастно, но при этом ощущала эмоции своего штаба и, особенно, своего флаг-капитана. «Они знают, что у меня творится на душе, – подумала она. – Знают, что я не могу забыть, что родилась на планете, о которой идет речь. Что слишком многих из живущих на ней людей я знала всю свою жизнь: семью, друзей. Что это домашний мир древесных котов».

Они даже не знали, что в данный момент её родители, а также сестра и брат, были на Сфинксе в гостях у тети Хонор Клариссы.

– Перед нами стоит вопрос, – продолжила она, – что нам делать после перехода.

– Мы скорее всего получим инструкции из Адмиралтейства, ваша милость, – заметила Мерседес Брайэм и невесело улыбнулась. – Благодаря гравитационно-импульсной связи центральное командование теперь может отдавать своевременные приказы на межпланетных дистанциях.

– Может быть ты и права, – признала Хонор. – Однако пока что адмирал Капарелли воздерживается от попыток рулить машиной с заднего сиденья. Но даже если приказ и поступит, я всё равно хочу, чтобы мы все действовали в унисон.

– Одно из того, чего по моему мнению делать нам не следует, ваша милость, – сказал Кардонес, – это вступать в бой до того, как все наши корабли пройдут через Сеть.

Несмотря на его относительно низкий ранг, флаг-офицеры слушали его внимательно. Как флаг-капитан Хонор он был её заместителем по тактике.

– Полностью согласна, ваша милость, – заявила Брайэм. – И, по меньшей мере, у нас должно быть время оценить развитие ситуации, прежде чем вмешаться в неё.

– Я тоже согласна, – сказала Хонор. – Только два момента. Во-первых, я хочу чтобы сброс подвесок начался сейчас. Цепляйте их к корпусам, используя встроенные тяговые лучи. Если получится, я бы хотела, чтобы так была размещена треть нашего запаса подвесок.

– Есть, ваша милость, – подтвердила Брайэм.

– И, во-вторых, – продолжала Хонор, – давайте перебросим несколько более легких кораблей как можно быстрее. Адмирал Оверстейген, я хочу, чтобы ваша эскадра отправилась вперед и совершила переход как только вы достигнете терминала. Адмирал Брэдшоу и коммодор Фанаафи, вы и ваши «Саганами-C» придаётесь адмиралу Оверстейгену. – Она мрачно улыбнулась. – Если хевениты всё ещё пытаются присматривать за Сетью, то давайте дадим тем, кто управляет беспилотными аппаратами, повод поволноваться.