Александер Терстон подошел к главному экрану «Конкистадора». Он сложил руки за спиной и остановился, в хмурой задумчивости разглядывая глубины голосферы. Подошел Презников, и адмирал оглянулся на него.

– Вас что-то заботит, гражданин адмирал? – спросил комиссар так, что больше никто их не слышал.

– Да нет, гражданин комиссар, я просто заключаю маленькое пари сам с собой.

– Пари? – повторил Презников.

– Да, сэр, насчет того, как скоро мы увидим противника. – Комиссар поглядел на него удивленно, и Терстон указал на экран. – Они уже полчаса знают, что мы здесь, но пока мы видели только несколько эсминцев и с дюжину крейсеров, и половина из них точно опознаны как мантикорские. По данным разведки даже у одних грейсонцев куда больше кораблей легких и средних классов. Я уверен, что большую их часть они оставили охранять планету, когда увели супердредноуты. Вопрос в том, где они и когда мы их увидим.

– Ага, – кивнул Презников.

Он тоже повернулся к экрану, не в первый раз пожелав понимать световые значки не хуже обученного офицера флота. Он постепенно учился, но ему все еще нужна была помощь, чтобы разбираться в них. Сейчас он видел примерно тридцать индивидуальных импеллерных сигнатур, и самая медленная из них ускорялась на пяти с лишним сотнях g . Все они спешили по сходящимся курсам, которые пересекутся с их боевой группой задолго до Грейсона. Презников почувствовал, что хмурится подобно Терстону.

– Вы думаете, что их основные силы – на орбите Грейсона, так ведь?

– Да, сэр.

Терстона удивило, как быстро Презников пришел к этому выводу, и, несмотря на все его усилия, это удивление проявилось, но комиссар предпочел усмехнуться, а не обидеться.

– И в чем суть вашего пари? – спросил он сухо.

– Когда они присоединятся к тем кораблям, которые мы уже видим.

– Но ведь они наверняка сделают это в такой момент, чтобы встретиться с остальными силами?

Презников показал на движущиеся импеллерные источники, и Терстон снова кивнул.

– Разумеется, гражданин комиссар, но то, каким курсом они выйдут к точке рандеву, покажет нам, насколько хорош командир противника.

– Как это? – В глазах комиссара вспыхнул искренний интерес, и адмирал пожал плечами.

– Мы все еще в ста девяноста миллионах километров от Грейсона, это примерно десять и семь десятых световой минуты. Почерк импеллерного двигателя на таком расстоянии вполне различим, но наши приборы ничего не отметят, если только излучения не отличаются особой мощностью. Даже те сигналы, которые мы читаем, устаревают почти на одиннадцать минут к тому времени, когда достигают нас. Мы читаем мощные излучения от их орбитальных укреплений – их, кстати, больше, чем сообщала разведка, – но о кораблях на орбите мы ничего не узнаем, пока они не включат двигатели.

Он помедлил, вопросительно приподняв бровь, и Презников кивнул в ответ, показывая, что слушает.

– Хорошо. Если наши оценки верны, у них нет ничего крупнее линейного крейсера, а он может набрать от пятисот до пятисот двадцати g . Супердредноут класса «ДюКвесин», с другой стороны, имеет максимальное ускорение всего четыреста двадцать пять g . По оценкам разведки, новые инерционные компенсаторы мантикорцев увеличивают их эффективность на два-три процента, что повышает ускорение до четырехсот тридцати трех-тридцати восьми – если они успели их установить. Разведка считает, что это маловероятно, но даже если успели, эти цифры относятся к полной военной мощности без запаса прочности, а монти любят использовать ее не больше, чем мы сами. Так что берем восемьдесят процентов мощности как их стандартную настройку, и получается триста сорок шесть–триста пятьдесят для супердредноута даже с новым компенсатором. Если мы увидим нечто, движущееся с таким ускорением, это будет означать, что «Магнит» увел из системы не все супердредноуты, и придется менять наш план.

Презников снова кивнул, и Терстон пожал плечами.

– С другой стороны, скорость, с которой они выйдут нам навстречу, позволит мне лучше оценить их командира. Трудно смотреть, как на тебя движется такое количество огневой мощи, и ничего не делать, но хороший командир, сэр, именно так и поступит. Ему обязательно нужно объединить свои силы перед контактом с нами, но чем больше он будет ждать, тем глубже мы увязаем. При различии в силах, которое мы ожидаем, особой разницы это не даст, но дело тут в профессионализме. Хороший командир автоматически постарается затянуть нас как можно глубже, не важно, считает ли он, что сможет остановить нас. Кроме того, это аксиома: когда у тебя есть сеть датчиков, а у противника нет, то ты стараешься лишить его шанса проанализировать твои силы. А это означает, что двигатели необходимо включить как можно позже. Но неопытный командир захочет как можно раньше задействовать все силы. Он болезненнее реагирует на напряжение от ожидания, а если он не уверен в себе, то будет отвечать на действия врага, а не начинать собственную игру. Поэтому ему захочется прибыть как можно раньше, чтобы увидеть, что делает враг, и постараться этим воспользоваться. Но при этом он позволяет врагу диктовать условия боя. Эту ошибку наш флот до сих пор допускает с мантикорцами. Итак, – Терстон отвернулся от экрана и направился к командному креслу, – хороший командир подождет до последнего момента и потом выведет корабли с орбиты на высоком ускорении, а нервный и неуверенный выведет их скорее и с более низким ускорением. А знание того, с каким командиром ты имеешь дело, – это, гражданин комиссар, половина победы.

* * *

– … все еще приближаются на четыре-точка-четыре километра в секунду в квадрате, миледи, – напряженно доложил коммандер Бэгвелл, и Хонор кивнула.

Она откинулась в кресле, скрестив ноги и приняв удобную и уверенную позу. Ее офицеры должны были угадать, что это притворство, потому как поводов для уверенности – ни единого. Но они не знали (она на это надеялась), что эта поза рассчитана так, чтобы не привлекать внимания к устало опускающимся плечам. Сил сидеть прямо у нее не осталось. Сама Хонор знала, до какой степени вымотана, но не собиралась показывать это окружающим.

Она потерла кончик носа и заставила себя думать.

Хорошие новости были в том, что у хевов не наблюдалось ничего крупнее линкора. Линкор класса «Триумфатор» в четыре с половиной миллиона тонн – стандартный хевенитский проект для этого типа кораблей – имел пятьдесят шесть процентов массы ее супердредноутов и только сорок пять процентов огневой мощности. А оборона у него была и вовсе втрое менее эффективна, чем у ее кораблей даже до переоборудования.

А плохие новости заключались в том, что этих линкоров насчитывалось тридцать шесть, а поддерживали их двадцать четыре линейных крейсера, двадцать четыре тяжелых крейсера, тридцать восемь легких и сорок два эсминца. А у нее было шесть супердредноутов, девятнадцать линейных крейсеров (включая те, которые торопились на встречу с ней с других позиций), десять тяжелых крейсеров, сорок легких и девятнадцать эсминцев. Вообще-то у нее было еще восемь линейных крейсеров – эскадра Марка Брентуорта – и еще четыре подразделения в разных точках системы, но они не успеют добраться до нее прежде, чем хевы подойдут к Грейсону. Она использовала гравипередатчики, чтобы отдать им команду сохранять молчание и оставаться на месте, не выдавая свои позиции. Крейсеры Марка так и поступили еще до ее приказа, и она была этому рада – они находились всего в восьми миллионах километров от хевенитов в момент выхода из гиперпространства. Если бы Марк попытался пробиться внутрь системы ей навстречу, то более высокая начальная скорость хевов позволила бы им легко догнать его эскадру.

Главная проблема заключалась в том, что ее силы по огневой мощи уступали направлявшимся к ней силам противника. На ее стороне было всегдашнее техническое преимущество Альянса, но оно полезнее всего в ракетной перестрелке с большого расстояния, а в данном случае состав сил противника почти уравновешивал это преимущество. Вооружение хевенитских линкоров имело сильный уклон в сторону ракетного оружия – у них было меньше пятнадцати процентов от энергетического вооружения супердредноута, но тридцать процентов ракетного. Именно поэтому они должны были держаться подальше от более мощных кораблей. Хотя по сравнению с линейными крейсерами и более легкими кораблями линкоры казались неповоротливыми, их максимальное ускорение было значительно выше, чем у дредноутов или супердредноутов. Они могут с относительной легкостью уходить от супердредноутов Хонор. Линкоры более уязвимы, но в затянувшейся ракетной перестрелке общее количество ракетных орудий давало хевенитам преимущество два к одному. Она могла уменьшить это преимущество с помощью ракетных подвесок, но только в первых залпах с самой дальней дистанции. На близком расстоянии подвески очень легко сбить.

Она заставила себя перестать потирать нос и сложила руки на приподнятом правом колене. Ситуацию осложнял еще и тот факт, что только горстка ее капитанов имела боевой опыт. Она не сомневалась в их мужестве и личном умении, но, как продемонстрировал адмирал Хенрис, координация у них еще слабая, и они до сих пор допускают ошибки из-за неопытности. А хуже всего то, что у хевов просто намного больше кораблей. Потеря одного супердредноута повредит ей куда сильнее, чем хевам – потеря одного линкора.

Созыв всех подразделений, которые могли добраться до нее вовремя, был со стороны Хонор инстинктивной реакцией. Скорость на подлете у них будет достаточно низкой, так что, в случае чего, они смогут развернуться и уйти от хевенитов, а общий сбор был очевидным первым шагом. Но теперь, созвав их, она все равно не знала, что делать со своими силами. Все подворачивающиеся варианты ей очень не нравились.

Если она останется на месте, пользуясь поддержкой орбитальных укреплений Грейсона, то со стороны хевенитского командира будет глупо соваться в ближний бой. Но хевениты наверняка перед приближением запустят разведмодули, даже если пока они этого не сделали. Это позволит им обнаружить эскадру еще до подхода на расстояние атаки. У хевов хватало ускорения проскочить мимо Грейсона, не попадая в зону огня орбитальных крепостей.

И Грейсон это не спасет, потому что планета, ее верфи, орбитальные фермы и крепости не умеют уворачиваться. Неподвижность – ахиллесова пята любых стационарных укреплений. Хевенцы могли уйти во внешнюю часть системы и вернуться на восьмидесяти процентах скорости света. Ракеты, запущенные с такой скоростью по неподвижным целям, будут смертоносными. Когда их двигатели сгорят, приближающиеся ракеты невозможно будет засечь гравитационными датчиками. Даже мантикорские радары не могли следить за такими мелкими целями на расстоянии больше миллиона километров. Конечно, что-то они заметят и на двух миллионах – электронная защита хевенитов куда слабее, – но точно локализовать цель на расстоянии больше миллиона не удастся. Если хевы запустят ракеты на 0,8 скорости света, то двигатели ракет разгонят их до 0,99 скорости света. Это даст обороне три секунды на то, чтобы определить цель, выстрелить и сбить ее – шансов на удачу, мягко говоря, маловато.

И если она останется поблизости от Грейсона, хевы смогут делать во внешней части системы, что хотят, – и наверняка разгромят астероидные шахты. Одно это разрушит промышленность системы, а ведь агрессоры еще и могут при желании развернуться и атаковать планету. А могут выделить достаточно большую группу, чтобы задержать ее здесь, а с полдюжины линкоров послать на Эндикотт. Самыми крупными кораблями у Масады – грейсонскими ли, мантикорскими ли – были линейные крейсера, и их там всего восемнадцать. Атаку с применением линкоров им не выдержать, и если они проиграют…

Она вздрогнула при мысли о кровавой бойне, которая начнется на Масаде, и зажмурилась, пряча отчаяние за маской спокойствия и стараясь в то же время найти ответ. Но ничего не получалось, пришла только раздражающая уверенность, что ответ существует и только невероятная усталость не дает ей его найти.

Хонор начала лихорадочные логические построения. Теперь она, кажется, поняла смысл атаки на Кандор и Майнет. Хевениты учились. Они проанализировали схемы операций Альянса и прекрасно предсказали реакцию противника. Их тактика наполовину ослабила оборону Грейсона. Единственное, что смущало ее в их плане, это то, как они сейчас шли – напрямик к планете. Это было не обязательно. Им надо было перейти в нормальное пространство подальше отсюда, набрать скорость и выстрелить с большого расстояния – если только транспортники, которые они тащат позади, не означают, что они надеются захватить систему и поэтому не хотят ее обстреливать.

Хонор мысленно покачала головой. Нет, не могут они быть настолько глупы. У линкоров хватало мощности на разрушительный налет, и они вполне могли уничтожить орбитальные укрепления, но победить в бою и крепости, и ее супердредноуты им было не под силу.

Она притормозила. У хевов не хватало сил для обычного боя, но, судя по параметрам их полета, именно это они и делали. Если они не развернутся, чтобы атаковать крепости Грейсона, то через два часа пролетят мимо планеты на скорости в сорок две тысячи километров в секунду и на расстоянии протянутой руки – так что ее гравитационные датчики смогут передавать информацию прямо на радар. Даже без супердредноутов у крепостей хватало противоракетных орудий, чтобы отбиться от нескольких залпов, которые могло выпустить подразделение такой мощности. Кое-какие ракеты прорвутся, но очень немногие, а общая мощность крепостей и ее кораблей лишит их всяких шансов на прорыв. Значит, они планируют развернуться – что глупо.

Ну и что? Их разведмодули все равно засекут ее эскадру достаточно рано, чтобы они успели развернуться, так почему же ее усталый мозг настаивает, что план подхода врагов так важен? Тут нет никакой…

И в это мгновение она поняла.

– Они не знают, что мы здесь, – тихо сказала Хонор.

Коммандер Бэгвелл нахмурился и вопросительно взглянул на Мерседес Брайэм, но начальник штаба жестом велела ему молчать. Удобная поза Хонор не обманула Мерседес – слишком хорошо она знала своего капитана, и знала, через что пришлось пройти Хонор за последние пятьдесят шесть часов. Пока Хонор молча сидела в кресле, не отдавая ни единого приказа, Мерседес Брайэм нервничала. Такая пассивность не была свойственна Хонор Харрингтон, которую она знала. Но теперь…

Хонор помолчала еще несколько секунд, и Мерседес заговорила первой.

– Прошу прощения, миледи. Вы к нам обращались?

– М-м-м?

Хонор глянула на нее, потом покачала головой, расстроенная тем, как медленно сегодня соображает. Она заставила себя выпрямиться в кресле, положить руки на подлокотники и взять мозг под контроль, потом кивнула.

– Наверное, к вам, Мерседес. Я хочу сказать, что, судя по их приближению, они не знают о присутствии эскадры.

– Они не могут этого не знать, миледи, – запротестовал Бэгвелл. – Хотя бы из сообщений нейтральной прессы они должны знать, что после третьей битвы на Ельцине адмирал Белой Гавани передал призы нам. Значит, они знают, что у грейсонского флота одиннадцать супердредноутов. – Он взглянул на коммандера Пакстона. – Разве не так?

– Да, конечно, – ответил офицер по разведке, но смотрел он на Хонор, а не на Бэгвелла, и взгляд его был очень напряженным.

– Но они не знают, что эти корабли на Ельцине.

На лицах офицеров штаба, кроме, пожалуй, Пакстона, читалось только непонимание. Она перевела взгляд на экран связи с командным мостиком «Грозного». С экрана на нее смотрел Альфредо Ю, и она улыбнулась, даже не представляя, насколько усталой и измученной была ее улыбка.

– Кандор и Майнет, Альфредо, – сказала она и увидела, что в его глазах вспыхнуло понимание.

– Конечно, миледи. В этом и была их цель, так ведь?

– Думаю, что так. Во всяком случае, я на это надеюсь, потому что тогда у нас есть шанс. Не очень хороший, но все же шанс.

– Я все равно не понимаю, миледи, – сказал Бэгвелл.

– Они напали на Кандор и Майнет, чтобы увести наши супердредноуты с Ельцина, Фред, – сказала Хонор, – и они думают, что у них получилось. Вот почему они рассчитывают на обычный бой с крепостями. Они полагают, что смогут их уничтожить, а в грузовых кораблях наверняка оккупационные силы, которые займут верфи после того, как оборона будет сметена. Крепостей им не удержать, но вот разгромить их они смогут, а задействовав команду экспертов, они многое узнают о наших новейших системах.

– Логично, миледи, – кивнул Пакстон. – С самого начала войны мы были самым заметным союзником Мантикоры. Если они уничтожат нашу инфраструктуру и выведут нас из боя, то докажут, что смогут разобраться и с другими союзниками Мантикоры. Вред, нанесенный стабильности Альянса, вполне стоит нескольких линкоров, даже без учета добычи новых технических данных.

Хонор увидела отражение тех же мыслей на лицах других офицеров штаба. Один за другим они начали согласно кивать. Но затем, как можно было ожидать, Бэгвелл остановился.

– Возможно, вы правы, миледи. Но каким образом это дает нам шанс?

– Они не ждут ничего мощнее линейного крейсера, коммандер, – сказал Ю с экрана. – Когда они поймут, что не все супердредноуты ушли из системы, это будет неприятный сюрприз.

– Кроме того, – продолжила Хонор деловито, – тот факт, что они не ждут встречи с кораблями стены, может позволить нам подойти поближе и нанести серьезный ущерб, прежде чем они уйдут.

Наступила мгновенная тишина, потом Бэгвелл откашлялся.

– Вы собираетесь выйти им навстречу, миледи? – осторожно спросил он. – Без прикрытия крепостей?

– У нас нет выбора, Фред. Даже если мы не выйдем навстречу, они наверняка вовремя заметят нас и не подойдут близко к линии крепостей, а будут обстреливать планету ракетами на субсветовых скоростях. Нет, нам надо подойти вплотную, на расстояние действия энергетического оружия, если получится, и покалечить их, пока они не узнали, что мы здесь.

– Но пока мы их калечим, миледи, такое количество линкоров вполне может уничтожить и нас, – негромко возразил Бэгвелл.

– Может, да, а может, и нет, – Хонор заставила свой голос продемонстрировать куда больше уверенности, чем она испытывала на самом деле, – но все равно это наш лучший шанс. Особенно если мы подберемся достаточно близко.

У Бэгвелла был напуганный вид. Его, как понимала Хонор, пугала не столько смерть, сколько потеря значительной части грейсонского флота, но она удерживала его взгляд до тех пор, пока он не кивнул, почти против собственной воли.

– Ну ладно, – сказала она, наклоняясь вперед. – Вот что мы будем делать.