Хонор Харрингтон сидела в своем командирском кресле и поглаживала одной рукой лежащего у нее на коленях древесного кота. КЕВ «Пилигрим» тем временем наращивал скорость, двигаясь к Центральному Узлу мантикорской туннельной Сети на восьмидесяти процентах мощности. «Вулкан» полностью разобрал прежнюю капитанскую рубку и, по возможности, переоборудовал ее в командный пункт настоящего боевого корабля, но одного взгляда на показания приборов лейтенанта Каниямы было достаточно, чтобы развеять эту иллюзию. Хонор сухо отметила: на максимальной мощности «Пилигрим» сумеет развить ускорение лишь 153,6 g.

Импеллеры судна вырабатывали две расположенные под углом друг к другу плоские гравитационные волны, которые удерживали в своем клиновидном захвате зону нормального пространства. Корабль плыл в этой нише, балансируя подобно серфингисту на гребне сильной волны, и, в принципе, мог мгновенно разогнаться до скорости света. Но незначительные практические соображения (например, тот факт, что вся команда корабля при этом превратится в месиво) удерживали кораблестроителей от крайностей, да и физические характеристики двигателя требовали, чтобы обе горловины импеллерного клина оставались открытыми – что тоже ограничивало максимальную скорость любого звездного корабля. Каким бы ни было максимально возможное ускорение, открытый нос клина означал, что приходится беспокоиться о межзвездном вещества и микрометеоритах. Антирадиационные щиты военного корабля позволяли ему развивать в нормальном пространстве максимальную скорость до 0,8 световой в обычных условиях (в гиперпространстве, где плотность частиц выше, максимальная скорость уменьшалась на двадцать пять процентов, а в районах с очень низкой плотностью межзвездного вещества становилась несколько больше). Но конструкторы торговых кораблей не хотели идти на издержки и многочисленные проблемы, связанные с генераторами такой мощности. Поэтому максимальная скорость торговых кораблей в нормальном пространстве ограничивалась 0,7 с , в гиперпространстве – 0,5 с … а «Пилигрим» был построен как торговое судно.

Тот факт, что горловина импеллерного клина была в три раза шире его кормовой части, объяснял то, что маневром-мечтой каждого тактика было «перекрестить Т»; сам клин был практически неуязвим для любого известного оружия, а с боков корабль прикрывали пусть и более слабые в сравнении с «крышей» и «днищем» клина, но все равно исключительно мощные гравитационные стены На достаточно близком расстоянии энергетические орудия могли прожечь бортовую защиту, но лучше всего было – пересечь курс противника, поскольку мощность бортового залпа была многократно выше, чем мощность орудий продольного огня, бьющих сквозь горловину клина. Так что больше всего Хонор беспокоила неуклюжесть ее громадного корабля – любой военный корабль окажется и быстрее, и маневреннее.

Максимальный уровень ускорения любого корабля зависит от трех факторов: его массы, мощности импеллера и эффективности компенсатора. Импеллеры и компенсаторы военного образца намного мощнее, чем дешевая аппаратура, установленная на торговых судах, а по размеру корабли класса «Караван» могли сравниться с супердредноутами. При одинаковых по эффективности компенсаторах корабль меньших размеров мог компенсировать больший процент сил инерции. Это объясняло, почему более легкие боевые суда могли убегать от более тяжелых, несмотря на то что максимальные скорости у обоих судов были равны. Корабль поменьше не мог двигаться быстрее, чем ему позволял антирадиационный щит, зато он был способен быстрее достигнуть максимальной скорости и всегда мог избежать боя, если его более тяжелому противнику не удавалось вовремя приблизиться к нему на расстояние выстрела. Однако у «Пилигрима» положение было намного хуже, чем у крупного боевого корабля, поскольку любой супердредноут его размера мог развить по сравнению с ним в два раза большее ускорение.

Все это означало, что «Пилигрим» маневрировал с ловкостью восьмидесятилетней черепахи и для того, чтобы заставить врага вступить в бой, потребуется немало ловкости и хитрости.

При этой мысли Хонор криво усмехнулась. Ко всему приходилось приспосабливаться, и она со своими капитанами часами обсуждала возможные тактические приемы, а затем они отрабатывали их на компьютерных тренажерах в условиях острой нехватки времени. Они использовали каждый час, который можно было выкроить для маневров из плотного графика подготовки к операции. Конечно, некоторые идеи на практике оказались неприменимы, но по мере того, как они осваивали свои корабли, Хонор чувствовала, как в ней растет уверенность, что одно существенное преимущество у них все-таки есть. Если «плохие парни» примут их за торговое судно, то можно не сомневаться в том, что они подойдут поближе. Для того и потребуется ловкость и хитрость – убеждать врага в том, что «Пилигрим» действительно жирная, сочная и беззащитная добыча – вплоть до того момента, когда противник уже не сможет уклониться от обстрела.

Хонор удовлетворенно обвела глазами дисплеи, размещенные вокруг командирского кресла. «Парнас» и «Шахерезада» четко шли позади «Пилигрима» слева и справа от него, держась так плотно, насколько позволял размах плоскостей клиньев, а «Гудрид» двигался за кормой, замыкая их ромбовидный строй. Интервалы были четко выдержаны, и Хонор радовалась профессиональным достижениям своих подчиненных. Но нельзя сказать, что ей бы не хотелось еще чуть-чуть потренировать их. Три недели назад «Пилигрим» успешно прошел сдаточные испытания, сразу же за ним верфь выпустила «Парнас» и «Шахерезаду», а «Гудрид» от ходовых испытаний до начала операций выпало менее двух недель. Капитан МакГвайр совершил чудеса, и у них с коммандером Стилманом сложились доверительные отношения, но Хонор знала, что обоих беспокоят потенциально слабые места – людей ли, механизмов ли, – поскольку слишком мало времени было отпущено на их поиск и ликвидацию. Хонор разделяла их беспокойство. Она намеренно зачислила старослужащих с отвратительными характеристиками в команду «Пилигрима» и «Парнаса», где они с Элис могли их обуздать, однако она прекрасно сознавала, какие неприятности может доставить экипаж, составленный пополам из новобранцев и озлобленных космических волков, от которых их родные экипажи отделались при первой возможности. Фактически все ее подразделения еще только осваивались, и она бы отдала на отсечение два пальца левой руки, только бы иметь в запасе еще недельку-другую для обучения и тренировки экипажей. Но Адмиралтейство подчеркивало настоятельную необходимость срочно отправить опергруппу 1037 в сектор Бреслау – и, учитывая данные разведки, Хонор не могла не согласиться.

Более того, из других секторов тоже начали поступать тревожные сигналы о растущих потерях, а последний анализ ситуации в Силезии, сделанный Разведуправлением Флота под руководством Второго Космос-лорда Патриции Гивенс, прямо свидетельствовал: вызванный уходом КФМ рост потерь Звездного Королевства придал смелости даже тем налетчикам, которые ранее избегали нападать на мантикорские корабли. В сложившихся условиях Адмиралтейство решило, что эскадре не менее важно напугать космических преступников своим появлением в Конфедерации, чем Хонор – начать громить пиратов. Оно не внесло никаких изменений в инструкции по поводу характера операции, но адмирал Капарелли ясно дал понять, что ему нужно, чтобы Хонор со своими кораблями как можно скорее оказалась в Бреслау.

Все это очень странно, подумала она, когда на ее оперативном мониторе появилось изображение входного портала туннельного перехода. Никогда прежде она не участвовала в таком спешном проекте, даже когда накануне войны помогала Сарнову в организации Пятой эскадры линейных крейсеров. Катастрофическая нехватка времени заставила ее сократить все подготовительные мероприятия, чего раньше она никогда бы не сделала, и она испытывала небывалую тревогу по поводу качественного состава собственных экипажей. Она была так занята организацией эскадры, что у нее фактически не было возможности познакомиться с теми, кто не входил в число персонала капитанского мостика, а уж остальные тем более не имели возможности познакомиться с нею. Однако эскадра вполне достойно проявила себя в кратких маневрах, которые Хонор все-таки успела провести. Оставалось, правда, множество недоделок, и она не питала никаких иллюзий: им с Кардонесом еще предстоит столкнуться с проблемами, о которых они пока просто не подозревают. Но несмотря на беспокойство адмирала Кортеса и собственную озабоченность по поводу парочки особенно выдающихся досье, исходный материал экипажей казался по большей части вполне приличным.

– Через восемнадцать минут пересечем внешнюю границу укреплений, миледи, – объявил лейтенант Канияма из штурманской рубки, и Хонор согласно кивнула.

– Отлично, мистер Канияма. Мистер Казенс, свяжитесь с центральной диспетчерской Узла и уточните интервалы и очередность прохождения.

– Есть, мэм, – чернокожий офицер связи коротко поговорил в подвесной микрофон и оглянулся на Хонор. – Нам разрешили проход, мэм. «Пилигрим» пойдет двенадцатым в очереди на Грегор. Порядок прохождения остальной эскадры – на ваше усмотрение.

– Спасибо. Пожалуйста, известите эскадру, что мы проследуем через портал в порядке старшинства.

– Есть, мэм.

Лейтенант снова развернулся к своей панели, и Хонор посмотрела на рулевого.

– Заводите нас в очередь, старшина О'Халли.

– Есть, мэм. Выходим на вектор.

Хонор кивнула. Переход через портал не являлся боевым маневром, но вместе с тем был вовсе не так прост, как могло показаться простому наблюдателю, а команда ее капитанского мостика тренировалась всего несколько недель, да и то лишь на компьютерных тренажерах. Но действовали они достаточно четко, что вселяло уверенность, и Хонор откинулась на спинку кресла, поглаживая Нимица и наблюдая на экране, как зеленые бусинки кораблей ее эскадры медленно проходят мимо орбитальных крепостей Центрального Узла.

Самая маленькая из этих гигантских крепостей весила более шестидесяти миллионов тонн, пространство между ними было сплошь усеяно минами, четверть укреплений находились в состоянии полной боевой готовности. Они сменяли друг друга каждые пять с половиной часов, один раз в мантикорские сутки отрабатывая дежурство на полной готовности, и затраты на износ их оборудования были впечатляющими.

К сожалению, без этого не обойтись… по крайней мере, пока не будет взята звезда Тревора, и это безусловно говорило в пользу абсолютного приоритета, которого придерживался Шестой флот в проведении своих операций.

Каждая крепость сама по себе была намного мощнее любого супердредноута, но даже диспетчеры Астроконтроля Мантикоры, контролировавшие движение кораблей по туннелю, не могли знать, кто проходит через Узел, вплоть до момента появления самого корабля. Это означало, что переход большого количества вражеских кораблей всегда будет неожиданностью для крепостей и они понесут значительные потери. Атакующие в этом случае, вероятно, погибнут полностью, однако республиканский режим уже продемонстрировал свою безжалостность, и нельзя было позволить себе игнорировать возможность такого самоубийственного маневра.

Хонор когда-то участвовала в маневрах флота, в которых отрабатывалась идея, допускавшая, что Народная Республика может использовать часть огромного числа своих линкоров именно для этой цели. Все знали, что линкоры не способны устоять в битве с супердредноутом или дредноутом (что и было доказано Хонор в четвертой битве при Ельцине), – вот почему у Мантикоры их не было. КФМ мог позволить себе строительство и укомплектование личным составом только кораблей, способных занять позицию в боевом порядке, но у других флотов линкоры были, и они идеально подходили для прикрытия дальних рубежей от нападения эскадр крейсеров. Они также были прекрасным инструментом для удержания своенравных планетарных систем от поползновений к независимости – такова была основная причина, по которой прежний режим Хевена их и создавал. Новая власть использовала сейчас для этой цели примерно две трети их общего количества.

Но организаторы маневров предполагали, что, поскольку линкоры бесполезны в космических сражениях, Народный Флот мог вместо этого перебросить их со звезды Тревора к Центральному Узлу с единственной целью: сократить количество охраняющих Узел крепостей противника. Независимые эксперты подсчитали, что хевениты смогут пропустить через туннель за один переход примерно пятьдесят таких кораблей – менее тринадцати процентов от их общего количества. Это теоретически означало, что они могут многократно повторять переход подкреплений, если предпримут подобную операцию… и, пожертвовав линкорами, «хевенитский командир» на военных учениях «разрушил» тридцать одну орбитальную крепость – или четверть всех сил обороны Центрального Узла. В чисто материальном выражении жертву можно оценить следующей пропорцией: почти двести миллионов тонн общего тоннажа кораблей и 150000 членов экипажей (предполагая, что в живых никого не останется) НРХ в обмен на уничтожение четырехсот восьмидесяти миллионов тонн крепостей и убийство более 270000 мантикорцев. Если только посмотреть на эти цифры, не задумываясь о людях, получается выгодная сделка, особенно для флота, который изначально имел серьезное численное превосходство. Однако Хонор не могла поверить, что любое вменяемое командование может согласиться на катастрофический урон, какой неизбежно нанесла бы подобная самоубийственная операция моральному состоянию флота.

К сожалению, нельзя было положиться на здравый смысл противника, если речь шла о риске разрушения основной линии обороны столичной звездной системы. Особенно если, в отличие от Народной Республики, эта система является единственной. Необходимость затрат, десятилетиями выделявшихся на содержание Центрального Узла, съедала такую огромную часть бюджета КФМ, что Звездное Королевство начало войну, значительно уступая Хевену в количестве кораблей стены, и расходы на стационарную оборону все продолжали расти, как и потребности в персонале, оттягивая от театра боевых действий финансовые и кадровые ресурсы. Если бы с обслуживания крепостей Центрального Узла сняли хотя бы половину персонала, высвободилось бы такое количество квалифицированных кадров, что Адмиралтейство смогло бы немедленно укомплектовать экипажи двадцати четырех эскадр супердредноутов и почти в полтора раза увеличить боевую мощь КФМ в этом классе кораблей. Эта мысль неотвязно лезла в голову Хонор, которая лично столкнулась с трудностями комитета по кадрам в комплектовании экипажей.

Однако ничего нельзя предпринять до тех пор, пока адмирал Белой Гавани не захватит звезду Тревора, а это означало, что хевениты будут отчаянно сражаться, чтобы отбросить его… а также объясняло, почему Адмиралтейство смогло выделить для Бреслау лишь четыре корабля.

Светлая точка «Пилигрима» на экране аккуратно остановилась, неподвижно застыв относительно Узла, и под ней загорелся красный номер «12». Номер быстро поменялся на «11» – корабль в голове очереди выполнил переход, и Хонор нажала кнопку в подлокотнике командирского кресла. Около ее правого колена вспыхнул маленький экран, высветив лицо рыжеволосого зеленоглазого человека, и правый уголок ее рта дернулся в усмешке, а Нимиц, лежавший у нее на коленях, сел прямо и насторожил уши. Изящное шестилапое создание на плече рыжеволосого тоже выпрямилось, и, как только два древесных кота встретились глазами, Хонор снова ощутила волну обмена глубинными, замысловатыми эмоциями.

– Инженерная служба. Коммандер Чу слушает, – низким голосом произнес человек.

Хонор улыбнулась:

– Приготовьтесь к переходу на паруса Варшавской, мистер Чу.

– Есть, мэм. К переходу готовы, – ответил Чу. Как и адмирал Георгидес, Чу оказался ее земляком-сфинксианцем, но его спутник был еще менее обычным, чем Нимиц и Одиссей. Это была кошка! Большинство древесных котов, принявших человека, были именно котами. Хонор, знавшая очень многих прирученных котами людей, могла припомнить лишь с полдюжины кошек, установивших подобные связи, причем исключительно с лесничими, никогда не покидавшими Сфинкс. Но ее удивило не столько то, что спутником Чу оказалась кошка, сколько то, что в момент, когда кошка приняла человека, он был лишь на десять лет старше Хонор. То есть он как раз закончил первый семестр третьего курса Академии, приехал домой на каникулы… и встретил Саманту. Хонор поежилась при мысли о том, насколько налаживание отношений с древесной кошкой осложнило его пребывание на острове Саганами. Конечно, лучше было бы его спутнице немного подождать, но, как убедились задолго до него многие и многие сфинксианцы, древесные коты мыслят по-своему.

Внешне Саманта была немного меньше Нимица, шкурку ее окрашивали коричневые и белые пятна, и в родной среде заметить ее было даже труднее, чем сплошной кремово-серый окрас Нимица. К тому же она была моложе и, по меркам лесных котов, являлась исключительно красивой юной особой. «Что не может не произвести впечатления на Нимица», – подумала с усмешкой Хонор. Древесные коты спариваются весной, вот почему большинство сфинсксианцев называют это время года «брачным сезоном» древесных котов, но на самом деле коты, как и люди, сексуально активны круглый год… и прошло уже около трех земных лет с тех пор, как Нимиц в последний раз встречался с древесной кошкой. Хонор не хотелось думать о возможных последствиях этой встречи – но, учитывая непропорциональное соотношение количества котов и кошек, живших с людьми в качестве компаньонов, Чу с такой ситуацией, вероятно, сталкивался не впервые. По крайней мере, Хонор на это надеялась.

Нимиц повернул голову, оторвав взгляд от экрана, и посмотрел на хозяйку, сверкнув своими зелеными глазами. Хонор усмехнулась и потрепала его по ушам. Ее жизнь, вероятно, усложнится, если он решит флиртовать с кошкой-спутницей одного из подчиненных, но в корабельном уставе по этому поводу не выдумано никаких запретов. Более того, она и не подумает препятствовать Нимицу и Саманте, какие бы отношения для себя они ни выбрали. И Нимиц знал об этом.

– Приближаемся к порталу, миледи, – объявил Канияма, и Хонор, оторвавшись от размышлений, обнаружила, что номер под значком «Пилигрима» уменьшился до «3».

– Благодарю вас, мистер Канияма. Старшина О'Халли, выводите нас на курс.

– Есть, мэм. Курс на портал.

Рулевой медленно вел «Пилигрим» вперед, спокойно следуя за двумя кораблями, все еще державшимися впереди. И все же Хонор ощущала легкое внутреннее беспокойство. Несмотря на то что астронавты и обычные люди называли этот переход «туннельным переходом», астрофизики осуждали неправильное употребление термина. Он совершенно не соответствовал истине, поскольку в действительности Узел был разломом в пространстве вселенной, в котором гравитационный поток многократно большей мощности, чем в так называемых «Бушующих Безднах», проделал брешь в «стене», отделяющей гиперпространство от нормального пространства. В сущности, это был застывший на одном месте в гиперпространстве «водоворот», а отнюдь не тихая заводь – через него постоянно проходил исключительно мощный гравитационный поток. Для такого перехода не могли быть использованы импеллеры, а правильная траектория входа требовала исключительно точного соблюдения правил судовождения. Один из инструкторов Хонор в Академии называл проход Узла «ездой в каяке по цунами», и она всегда считала это лучшим сравнением.

Но правильное сопровождение и этот маневр делало шаблонным, поэтому лейтенант Канияма, расслабившись, спокойно сидел перед своим пультом, а компьютеры центральной диспетчерской, управляющие движением кораблей, прочертили ему точный маршрут прямо в середину портала. Старший рулевой О'Халли вывел «Пилигрим» на курс с отточенным за пятнадцать лет службы на флоте мастерством, и Хонор снова посмотрела на Чу.

– Задействовать передний парус.

– Есть, мэм. Конфигурация переднего паруса начата. Гипергенераторы к переходу готовы.

– Отлично, – ответила Хонор и переключила внимание на экраны инженерно-технической службы.

Инженерная служба тоже пока не избавилась от шероховатостей из-за недостаточной подготовки, но на момент перехода Чу поставил в наряд своих лучших людей. Импеллерный клин «Пилигрима» вдвое сбросил мощность, передние узлы аккуратно перераспределили энергию. Бета-узлы уже были полностью отключены, тогда как альфа-узлы создали почти невидимый диск паруса Варшавской радиусом в триста километров. Хонор смотрела, как прыгают на ее панели красные цифры, пока корабль продолжал медленно двигаться вперед, используя энергию одних лишь задних узлов, а парус все глубже погружался в туннель.

– Приготовить задний парус, – пробормотала она, обращаясь к Чу, ни на минуту не отрываясь от своих приборов.

– Есть приготовить парус, – ответил инженер.

На такой скорости в любом случае оставался запас времени в пятнадцать секунд, прежде чем налетевший гравитационный поток коснется задних узлов «Пилигрима», но плохо выполненный переход мог вызвать тошноту и сильное головокружение у членов команды. Кроме того, ни один капитан не хотел выглядеть зеленым новичком. Хонор внимательно следила за цифрами, в то время как передний парус раскрывался как все быстрее и быстрее – до тех пор, пока они не пересекли входное отверстие туннеля. Парус теперь давал энергию, достаточную для того, чтобы обеспечить движение независимо от импеллера, и Хонор резко кивнула.

– Поднять задний парус!

– Есть поднять задний парус, – тотчас отозвался Чу.

«Пилигрим» слегка дернулся – его клин исчез. Он еще быстрее пошел вперед, движимый только парусом Варшавской, несмотря на то что с точки зрения физики он все еще находился в нормальном пространстве, и в уголке экрана Хонор ярко вспыхнуло табло, отсчитывающее время перехода.

– Приготовиться к входу в гиперпространство, – сказала она. – Входим в гипер!

– Есть, мэм.

В ту же секунду Чу нажал на кнопку генератора, и КЕВ «Пилигрим» исчез. На один мимолетный момент, который не в силах заметить ни один хронометр или человеческое чувство, он просто перестал существовать, а потом вдруг оказался уже не в Мантикоре, а в семистах световых минутах от звезды класса F9, известной как Грегор-А, в обычном пространстве, на расстоянии ста восьмидесяти световых лет от Мантикоры. Диски парусов Варшавской, рассеивая энергию перехода, сияли голубыми зеркалами, а гипергенератор, отработав запрограммированный импульс, снова отключился. Корабль плавно двинулся вперед, теперь уже в обратном от туннеля направлении, и Хонор удовлетворенно кивнула, оценив четко выполненный переход.

– Переход завершен, – объявил рулевой О'Халли.

– Благодарю, старшина. И вас, мистер Канияма. Превосходная работа.

Она увидела, как расплылось лицо астрогатора в ответ на ее комплимент, и снова посмотрела на Чу.

– Переключайтесь на импеллер, мистер Чу.

– Слушаюсь, мэм. Есть переключиться на импеллер.

«Пилигрим» сложил свои «крылья», вырвавшись из «объятий» гравитационного потока, и старшине О'Халли не понадобилось приказа, чтобы активировать корабельный клин. Судно стало наращивать скорость прямо от портала перехода, освобождая дорогу следующему за ним «Парнасу», и направилось в сторону трассы на Грегор, а Хонор снова проверила схему.

Терминал Грегора имел собственные орбитальные крепости, но были они намного меньше и малочисленнее, чем в Мантикоре, и лейтенант Казенс, откашлявшись, произнес:

– Пограничный командный пункт Грегора на связи,мэм.

– Сообщите им наш номер, – ответила Хонор.

Всем кораблям посылали один и тот же запрос, а затем пропускали, поскольку, по большому счету, это была простая формальность. Корабли могли двигаться в сторону Мантикоры и обратно через любой терминал туннеля, но прямой переход от одного терминала к другому был невозможен, любое прибывающее сюда судно вынуждено было проходить через Центральный Узел Сети. Но пограничный пункт Грегора исправно выполнял свои обязанности, и Хонор оценила, насколько быстро поступил запрос.

– Нас пропускают, миледи, – доложил Казенс. – Контр-адмирал Фрейснер рад приветствовать вас на Грегоре и сожалеет о том, что вы не сможете отобедать с ним, – добавил он.

Хонор улыбнулась:

– Передайте мой привет адмиралу. Поблагодарите его и скажите, что я с нетерпением буду ожидать возможности пообедать с ним на обратном пути.

– Слушаюсь, миледи.

Хонор снова посмотрела на монитор – позади как раз вспыхнуло пятно: за ее кораблем появился «Парнас» и тоже, как «Пилигрим», врубил ускорение, – и пожалела, что не сможет воспользоваться гостеприимством Фрейснера. К сожалению, за пределами пограничного командного пункта Грегора все должны были верить, что эскадра – обычный небольшой конвой из четырех судов, и было бы крайне странным со стороны командующего пикетом пригласить шкипера проходящего мимо торгового корабля на обед. Кроме того, ее ожидал эскорт конвоя опергруппы 1037, который должен был присоединиться к ним на пути в Саксонию, ближайшую узловую систему Конфедерации. Старший офицер эскорта, состоявшего из двух эсминцев, знала, чем на самом деле являются корабли Хонор, но она была, единственным информированным человеком в конвое, и Хонор надеялась, что коммандер Элиот будет помнить, что ей следует обращаться с их кораблями с той нетерпеливой грубоватой любезностью, с которой сталкиваются обычные торговые суда.

– Вы запеленговали маяк конвоя, мисс Хьюз?

– Так точно, миледи, – ответила лейтенант-коммандер Дженифер Хьюз, тактик «Пилигрима». – Курс ноль-один-три на один-ноль-один. Расстояние – два-точка-три миллиона километров.

– Благодарю вас. Присоединяйтесь к соседям, мистер Канияма.

– Есть, мэм. Рулевой, вектор ноль-один-три на один-ноль-один, ускорение – пятьдесят g .

– Есть курс ноль-один-три на один-ноль-один на пятидесяти g , – ответил О'Халли.

Хонор, закинув ногу на ногу, задумалась над предчувствиями, бурлившими глубоко в ее сознании. Несмотря на дикую спешку, на тысячу неприятных мелочей и вопросов без ответа (особенно по поводу качественного состава экипажа, а также истинного характера угрозы, с которой ей придется столкнуться), снова оказавшись на королевской службе, она чувствовала себя, как птица в полете. Она позволила себе наслаждаться этим чувством, а ее корабль тем временем устремился навстречу неизвестности.