— Коммодор, я просто не могу поручиться за точность тех величин, о которых вы спрашиваете, — взволнованно заявил техник из Лиги на мостике "Циклона". С него градом катился пот, но Янко Хорстер при всём желании не мог ощутить презрение к технику. Тот, в конце концов, был гражданским. И не нанимался в боевую миссию против технологически превосходящего противника.

— Я не требую гарантий, — отозвался коммодор. — Я только прошу вас дать по возможности лучшую оценку.

Гражданский нервно поёрзал, поджал губу и задумчиво поморгал.

Хорстеру хотелось вытрясти из него ответ, но подгоняя этого человека нельзя было надеяться на заслуживающий доверия вывод. Так что коммодор ограничился искусственной улыбкой, сцепил руки за спиной и прошёлся по просторному флагманскому мостику.

По сценарию учений трём кораблям первого дивизиона — "Циклону" и его напарникам "Тайфуну" и "Урагану" — была поставлена задача проникнуть в пределы охвата сенсоров станции "Эройка" и выйти на дистанцию атаки до того, как их обнаружат. Учитывая модернизацию сенсоров станции, проведённую людьми из "Технодайн", Хорстер не испытывал безудержного оптимизма насчёт своих шансов, но был твёрдо намерен сделать всё, что было в его силах. Именно поэтому он организовал присутствие на каждом из кораблей десятка технических представителей фирмы для "экстренного устранения могущих выявиться неполадок". В конце концов, эти корабли завершили ходовые испытания меньше трёх недель назад. Кто знает, какие мелкие проблемы могут всплыть. А если техники, чисто случайно оказавшиеся на борту для решения этих самых проблем, также чисто случайно окажутся квалифицированными инструкторами по ведению РЭБ, и чисто случайно окажутся за пультами — разумеется, исключительно с целью продемонстрировать его собственным людям надлежащие приёмы работы с системами — что ж, тем лучше.

Изумительно эффективные системы маскировки своих чудесных новых игрушек Хорстер использовал для того, чтобы скрыть от обнаружения работающие на относительно малой мощности импеллеры, на которых ускорялся до скорости 37 800 километров в секунду. Затем клинья были переведены на абсолютный минимум мощности. Ему хотелось бы вообще их заглушить, но даже с горячими узлами в режиме готовности реактивация импеллера потребовала бы значительного времени. Поэтому он ограничился тем, что перевёл их на минимально возможный режим, что позволит ему, если возникнет такая необходимость, вернуть клинья на полную мощность меньше чем за восемьдесят секунд.

Последние два часа они неслись по космосу по баллистической траектории. Сейчас он был в 48,6 миллионах километров от станции, что значило, что до манти оставалось 58,7 миллионов километров… и вектор его скорости был направлен прямо на них.

— Коммодор, — наконец нарушил молчание гражданский специалист, — сожалею, но мы просто слишком мало знаем о возможностях их сенсоров. Учитывая, насколько низка наша эмиссия, другой "Неутомимый" не смог бы заметить нас пока бы мы не подошли намного ближе, скорее всего с дистанции не более пяти миллионов километров. Что касается манти, то кто знает? Неприятно это говорить, но если они развернули беспилотные разведывательные массивы, то, может быть, могут видеть нас прямо сейчас.

— Нет, — возразил Хорстер. — Если бы они могли видеть нас, то уже отреагировали бы.

— Как, сэр? — спросил гражданский, и Хорстер фыркнул.

— Они продолжают торможение, и всё ещё не стреляют по станции, и, по всей видимости, не выдвигают требования, чтобы мы прекратили сближение. С учетом нашей скорости сближения, они не смогут уклониться, если только мы не затормозим. Так что если они продолжают движение как ни в чём не бывало, и даже не упомянули о нас в переговорах со станцией, то, значит, они не знают, что мы здесь.

Солли медленно кивнул, а Хорстер пожал плечами.

— На настоящий момент ситуация такова, что мы неизбежно перехватим их, — решительно заявил он. — Единственным способом предотвратить это для них является обнаружить нас и уничтожить нас первыми, а я не думаю, что они готовятся сделать именно это.

— Очень надеюсь, что вы правы, коммодор, — с энтузиазмом отозвался техник. Что, как язвительно заметил про себя Хорстер, не было самой обнадёживающей вещью в устах одного из тех, кто предположительно должен был учить их обращаться с их кораблями.

Вежливо кивнув гражданскому, он взмахом руки отправил его назад, в секцию РЭБ, повернулся к главному дисплею и, надув щёки, принялся оценивать геометрию сближения.

Если бы только учения начались раньше, он мог бы перехватить манти прежде, чем те атакуют станцию. Впрочем, если представители "Технодайн" были правы насчет досягаемости последнего поколения мантикорских ракет, те уже и так были на расстоянии, позволявшем атаковать "Эройку". Оставалось только надеяться, что этот Терехов блефует, что на самом деле он не решится пойти на те многочисленные человеческие жертвы, к которым приведёт полномасштабная атака на станцию. Уж наверняка мысль о том, как общественное мнение галактики — и особенно общественное мнение Лиги — отреагирует на подобное деяние, осуществлённое в мирное время, даже без официального объявления войны, должна заставить этого психа притормозить!

***

— Замечательно! — Хеджедусич хлопнул в ладоши и улыбнулся Леваконичу. — Расклад, похоже, меняется, — заметил он.

— По крайней мере настолько, чтобы у нас появился шанс оказать сопротивление, — немного осторожнее согласился Леваконич.

— Но мы можем изменить его и сильнее, если нам удастся убедить этого капитана Терехова продолжать сближение в блаженном неведении.

Хеджедусич раздумывал ещё секунду, а затем снова повернулся к секции связи.

— Отправьте сообщение манти. Скажите им, что я принял решение эвакуировать станцию, но это займёт какое-то время. Скажите, что по моей оценке нам понадобится от двух с половиной до трёх часов, даже если мы воспользуемся всеми имеющимися на гражданских платформах судами.

— Есть, сэр.

Хеджедусич повернулся к другому штабному офицеру.

— Спуститесь в диспетчерскую. Передайте им, что мне нужно организовать постоянное движение лихтеров и шаттлов между платформами Альфа и Бета. Мне не нужно, чтобы на борту находился кто-то кроме штатных экипажей; мне просто нужно движение малых судов там, где манти смогут их видеть.

— Есть, сэр!

***

— Ну, слава Богу! — испустил вздох огромного облегчения Бернардус Ван Дорт, когда со станции пришло сообщение. — Поздравляю, капитан. Похоже, вам всё-таки удалось добиться своего, никого не убивая.

— Может быть, — нахмурился разглядывающий главный дисплей Терехов и повернулся к Абигайль Хернс. — Есть признаки подтверждающего их слова движения?

— Вообще-то, сэр, может быть и есть, — секунду спустя отозвалась грейсонка. — У меня тут полдюжины — нет, девять — импеллеров малых судов, движущихся от военной части станции.

— Видите? — улыбка Ван Дорта стала ещё шире. — Хеджедусич должно быть сообразил, что у него нет шансов.

— Определённо хотелось бы в это верить, — согласился Терехов, и выражение его лица стало, наконец, светлеть. — Амаль, сообщите им, что до тех пор, пока они добросовестно стараются эвакуировать станцию, я не стану открывать огонь. Но предупредите, что наша сдержанность обусловлена следованием ими нашим инструкциям.

***

— Как любезно с их стороны, — произнёс Хеджедусич и снова повернулся к экрану, на котором был тактик. — Они не меняют режим движения, верно?

— Да, сэр. Им осталось примерно восемнадцать минут до выравнивания скорости со станцией. И, — тактик чуть улыбнулся, — они приблизились почти на десять и одну десятую миллиона километров.

— Терпение, коммандер, терпение, — сказал Хеджедусич. — Если они изъявляют желание подойти поближе, я всяко за то, чтобы позволить им это.

***

— Миз Зилвицкая?

— Да, Трейнор? — отозвалась Хелен, поворачиваясь к рядовому, помогавшему ей отслеживать данные беспилотных аппаратов.

— Массив Альфа-Семь что-то обнаружил, — сказал Трейнор.

— Что? — переспросила Хелен. Это едва ли можно было счесть подобающим докладом об обнаружении контакта. Считая, конечно, что это вообще был контакт.

— Может быть, там ничего и нет, мэм. Может быть это только фантом. Взгляните, мэм.

Он набрал команду, передавая данные, которые привлекли его внимание, на вспомогательный экран Хелен. Та изучала их несколько секунд, а потом её глаза прищурились. Отдав последовательность команд в попытке уточнить данные, она нахмурилась.

После короткого раздумья Хелен пожала плечами и отправила в БИЦ запрос, чтобы главные компьютеры попристальнее взглянули на подозрительные данные. Семь секунд спустя на главном экране вспыхнул и замерцал алый значок неподтверждённого контакта.

— Капитан, — заявила Хелен, поражаясь спокойствию собственного голоса, — у нас есть вероятный сигнал импеллера, очень слабый, приближающийся, на расстоянии три и две десятых световой минуты. Наблюдаемая скорость сближения 41 572 километра в секунду.

***

— Дистанция десять ноль семь миллиона километров, — объявил тактик Хеджедусича. — Скорость 3773 километра в секунду.

***

— Дистанция до противника пятьдесят семь и шесть десятых миллиона километров, — доложил тактик коммодора Хорстера. — Скорость сближения 41 572 километра в секунду.

***

— БИЦ, мне нужно подтверждение, любым способом, — насколько смог сдержанно произнёс Терехов.

— Да, сэр. Мы понимаем. Мы делаем всё возможное…

— Капитан, Альфа-Семь видит второй вероятный контакт в тесной близости от Бандита Один, — объявила Хелен. Поколебавшись секунду, она решилась. — Сэр, массив менее чем в одиннадцати световых секундах от точки контакта, что бы это ни было.

— Что вы хотите этим сказать, миз Зилвицкая?

— Сэр, эти массивы не ловят призраков на такой короткой дистанции. Если они видят нечто настолько близко к ним, то оно существует на самом деле. А если они не могут четко его разглядеть, это потому что оно, чем бы оно ни было, делает всё возможное, чтобы притвориться пустым местом.

— Она права, шкипер, — подала голос с резервного мостика Наоми Каплан, также изучавшая раздражающе неоднозначные данные. — А если это именно то, что мы имеем здесь, сэр, — мрачно продолжила она, — то кто бы там ни был, у него РЭБ намного лучше, чем когда-либо была у любого из кораблей Моники.

— Гатри? — взглянул Терехов на оператора РЭБ. Багвел даже не колебался.

— Поддерживаю, сэр. Моё предположение, что мы видим импеллерный клин на минимальной мощности, прикрытый некой чертовски хорошей системой маскировки. Возможно практически такой же хорошей, как наша собственная.

— Понятно.

Терехов откинулся в своём кресле, погружённый в интенсивные раздумья. Все одиннадцать линейных крейсеров Лиги, обнаруженных "Копенгагеном", по прежнему находились у станции "Эройка".

"Значит, эти не были у станции, когда мимо неё проходил разведмодуль. Уже переоборудованные линейные крейсера? Возможно. Скорее всего так, на самом-то деле. Они могли быть на ходовых испытаниях, или на учениях вне системы, где "Копенгаген" не мог их видеть. Или это могут быть корабли солли, с самого начала не предназначенные для переоборудования. В любом случае ко мне приближается пара вражеских кораблей, и я обязан предполагать, что это как минимум линейные крейсера… и Хеджедусич никак не мог не знать о них, когда отправлял мне своё сообщение "Мы эвакуируемся так быстро, как только можем". Однако…"

— Капитан, у нас третий вероятный контакт.

Он поднял взгляд, и увидел, что рядом с предыдущими двумя появился третий мерцающий значок. Уголок его сознания отметил, что голос Хелен по-прежнему звучал чётко и профессионально, хотя и не настолько спокойно, как было в предыдущих двух случаях.

"Не могу её за это винить! Это три, о которых нам известно; одному Богу ведомо, скольких мы ещё не обнаружили. — Терехов изучил проекцию векторов движения бандитов, и сжал губы. При их нынешней скорости сближения его эскадре меньше чем через двадцать четыре минуты предстояло сойтись с тремя противниками практически лоб в лоб. — Сейчас у нас нет способа уклонится, но есть ещё и корабли, ожидающие переоборудования. Так что мне делать? Этих потенциальных солли я едва могу видеть. И, разумеется, не могу себе позволить потратить на них ракеты с такой дистанции, не при той ничтожной вероятности попадания, что мы сейчас имеем! Но если буду ждать, пока дистанция не уменьшится, а затем открою огонь по ним, то могу потерять все мои преимущества, и оставить одиннадцать линейных крейсеров целёхонькими".

Он стиснул зубы.

— Миз Хернс.

— Да, сэр.

Поразительно, подумал он, как её мягкий грейсонский акцент становится более музыкальным, когда напряжение нарастает.

— Мы не можем больше тянуть с линейными крейсерами на верфи. Я хочу придержать подвески — они могут нам понадобиться против новоявленного противника. У вас есть хорошее решение стрельбы по станции?

— Да, сэр, — недрогнувшим голосом ответила она.

— Замечательно, — сказал капитан. — План ведения огня Сьерра, только из бортовых пусковых.

— Есть план ведения огня Сьерра, — отозвалась Абигайль и ввела последовательность команд.

***

— Пуск ракет! Множественный пуск ракет! Ориентировочно больше тридцати!

— Чёрт их дери!

Исидор Хеджедусич шарахнул кулаком по собственному колену. Системы противоракетной обороны отслеживали приближающиеся ракеты — по крайней мере пытались это делать — и их, похоже, было немного. Не больше тридцати или сорока. Но ПРО станции не была усовершенствована. Времени на всё не было, и они с Леваконичем сосредоточились на том, чтобы дать станции "Эройка" более зоркие глаза и более острые зубы. Не рассчитывали они и на жутко эффективные платформы РЭБ, разбросанные среди атакующих ракет, чтобы помочь им преодолеть оборону Хеджедусича.

Он колебался, но не долее секунды.

"Если они уничтожат линейные крейсера, будущего у нас всё равно уже не будет", — мрачно подумал он и взглянул на экран, на тактика.

— Открыть огонь, коммандер!

***

Поставленные "Технодайн" ракетные подвески были очень малозаметными платформами. Фактически менее заметными, чем подвески КФМ. Однако практически во всех остальных отношениях они уступали мантикорскому оружию. У их однодвигательных ракет ускорение было меньше, головки самонаведения менее чувствительны, системы РЭБ проще, а дальность полёта в активном режиме намного, намного меньше. Но как бы они ни уступали мантикорским системам по всем этим характеристикам, они были намного лучше всего, что было у ФСЛ когда-либо раньше. Они превосходили самые пессимистические оценки РУФ. И мантикорцы уже были внутри радиуса их досягаемости, обеспеченного усовершенствованными двигателями.

Для того чтобы добраться до цели с запасом времени работы двигателя, достаточным для необходимых для атаки манёвров, ракетам пришлось ограничится половинной мощностью, ускорением "всего лишь" 43 000 g и конечной скоростью "всего лишь" 0,32 c. Ракеты были велики — больше даже стандартных ракет кораблей стены, скорее похожими на что-то предназначенное для стационарных систем — и в каждую из очень больших подвесок конструкторы сумели втиснуть только по восемь ракет. Но Хеджедусич с Леваконичем развернули сто двадцать подвесок. Расположили их, скрыв среди хаотического нагромождения платформ станции "Эройка" и в радарной тени удобно расположенных астероидов.

***

— Вражеский огонь! Ориентировочно более девятисот ракет!

— ПРО огонь по готовности! Вариант Ромео! — рявкнул Терехов.

— Есть вариант Ромео, сэр! — мгновенно отозвалась Хелен Зилвицкая.

— План ведения огня Омега!

— Есть план ведения огня Омега! — отозвалась Абигайль.

Изначально она оставила противоракетную оборону на Хелен, сосредоточившись на плане ведения огня Сьерра, как можно точнее нацеливая свои ракеты на беспомощные линейные крейсера. Теперь она приняла мгновенное решение оставить гардемарина заниматься ПРО. Подлётное время составляло меньше ста шестидесяти секунд. Не тот случай, когда стоит рисковать внести своим вмешательством неразбериху. Кроме того, у неё было чем заняться.

Она не ожидала всерьёз, что план Омега может понадобиться. Он был составлен на случай ситуации "используй или потеряешь", общей для всех флотов, использующих буксируемые подвески. Уязвимость подвесок к поражению близкими разрывами означала, что ими следовало воспользоваться до того, как прибудет ураган вражеского огня, но никто на самом деле не ожидал, что у мониканцев будет возможность дотянуться до них. Однако капитан настоял на подготовке плана даже на такой маловероятный случай. Для него предназначался другой, менее щепетильный порядок распределения целей, щадивший только те два линейных крейсера, что находились среди гражданских объектов. Абигайль Хернс проигнорировала стремившиеся убить её ракеты. У неё оставалось менее трёх минут, чтобы провести полную проверку плана ведения огня и выпустить ракеты прежде, чем те будут уничтожены. Поэтому она выбросила из головы приближавшуюся угрозу, доверив судьбу свою и своего корабля гардемарину в её салажьем рейсе, а сама вызвала иерархию целераспределения плана Омега, скормила её компьютерам, распределила подвески и отдала команду на запуск.

Хелен даже в голову не пришло, что Абигайль может отодвинуть её в сторону. Она была слишком погружена в работу, чтобы задумываться о чём-то подобном, а её пальцы порхали над клавиатурой. Сердце её, казалось, колотилось прямо в горле, однако одновременно она ощущала некое неестественное спокойствие. Ощущение, близкое к парению в невесомости. Если бы у неё было время подумать, она поняла бы, что её состояние очень походило на медитацию, которой мастер Тай учил её на Старой Земле, но этим не исчерпывалось. Сказывались бесчисленные часы тренировок и занятий на тренажёрах. Руки её, казалось, действовали независимо от мозга, а тот работал с такой молниеносной скоростью, что движения собственных пальцев казались медленными.

По варианту Ромео активировалась многоуровневая система коллективной обороны эскадры, подготовленная Наоми Каплан по пути из точки "Мидуэй". "Гексапуме" и "Эгиде", с их более совершенными сенсорами, более скорострельными пусковыми противоракет и дополнительными каналами управления, была отведена ответственность за внешнюю зону ПРО. "Колдун", "Бдительный" и "Отважный" отвечали за промежуточную, а "Дерзкий" и эсминцы — за ближнюю зону ПРО.

Это был хороший план, и требование Терехова развернуть все средства РЭБ только пошло на пользу. Но в надвигавшейся волне было девятьсот шестьдесят ракет. Девятьсот шестьдесят ракет с системами обеспечения прорыва, далеко превосходящими всё, что полагалось иметь мониканцам, с лучшими системами самонаведения и с более тяжёлыми боеголовками.

"Гексапума" и "Эгида", используя свои противоракеты и противоракеты других кораблей в количестве достаточном, чтобы задействовать все их избыточные каналы управления, уничтожили во внешней зоне двести девятнадцать ракет, разнеся их в пыль чётко нацеленными противоракетами-камикадзе.

Семьсот сорок одна ракета, каждая из которых была способна пробить бортовые гравистены супердредноута и его броню, прорвалась через внешнюю зону и устремилась прямо к эскадре. Когда не такие остроглазые сенсоры более старых кораблей вцепились в надвигающуюся волну смерти, к продолжавшим стрельбу "Гексапуме" и "Эгиде" присоединились "Колдун", "Бдительный" и "Отважный". В выглядевшей сплошной стене боеголовок появились дыры, настал конец ещё двумстам сорока восьми.

Но оставалось ещё почти четыре сотни, ринувшиеся во внутреннюю зону ПРО. Теперь их могли видеть все мантикорские корабли, но времени на повторные выстрелы по ракетам, избежавшим встречи с первой предназначенной им противоракетой, уже не было. Мешанина роя целей и удалявшихся противоракет, перекрывающие обзор сотни импеллерных клиньев и помехи, слепящие сенсоры вспышки, производимые изощренными средствами РЭП созданных в Лиге ракет, создавали такой хаос, разобраться в котором было не под силу человеческому мозгу. Всем управляли компьютеры, а "Гексапума" содрогалась от резкой вибрации, создаваемой работающими на режиме максимальной скорострельности пусковыми установками противоракет.

Уничтожено было ещё две сотни ракет, и "только" двести девяносто три продолжали свой путь.

Они вошли в последнюю оборонительную зону, подойдя слишком близко, чтобы противоракеты могли успеть захватить и атаковать цель. Буксируемые имитаторы манили их, отвлекая на себя от назначенных целей. Их пытались ослепить мощными вспышками помех. Лазерные кластеры вертелись и плевались лучами когерентного света, сливавшимися в смертоносные потоки. Программы предсказания сражались с программами уклонения, созданными в одном из главных кораблестроительных центров Солнечной Лиги. Зону усеяли обломки и разваливающиеся ракеты. За полторы секунды, что потребовались ракетам на то, чтобы преодолеть её, были разнесены в клочья ещё девяносто шесть.

Это было феноменальным результатом. Девяносто процентов смертоносной волны были остановлены до выхода на рубеж атаки. Девяносто процентов, всего десятью кораблями, ни один из которых не был крупнее тяжёлого крейсера.

Но девяносто семь ракет прорвались.

Корабли эскадры бешено заплясали, маневрируя каждый индивидуально, отчаянно пытаясь прикрыть экипаж от приближающихся лазерных боеголовок щитом своего импеллерного клина. Но относительная скорость их была невелика, а у ракет оставалось достаточно времени работы двигателей. Таким образом удалось избежать удара меньше чем трети общего числа оставшихся ракет. Несколько отвлеклись благодаря последним усилиям имитаторов, а ещё четыре чрезмерно сблизились одна с другой и взаимоуничтожились из-за пересечения клиньев. Две просто не взорвались. Остальные сработали.

"Гексапуму" швырнуло в сторону, когда в неё вонзились лучи лазеров с накачкой взрывом, предназначением которых было крушить броню супердредноутов. Гравистены сделали что смогли, сдерживая и отклоняя лучи. Броня не устояла, и внутрь вломились беспощадные лучи рентгеновских лазеров. Взрывались узлы импеллера и сверхпроводящие накопители, осколками разлетались плиты обшивки. Гразеры Один, Три и Семь исчезли, словно их и не было, и, несмотря на уменьшенный благодаря автоматизации экипаж, со своими орудиями погибло девятнадцать человек. Пусковые установки ракет были исковерканы. Рушились элементы силового набора. Были потеряны три генератора гравистен, а с ними и четверть пусковых противоракет правого борта и почти половина лазеров ПРО. Массив грависенсоров Один и Лидар Один были уничтожены, а на сверхпроводящее кольцо накопителя Осевого Пять, расположенного у правого борта гразера кормового погонного вооружения, обрушился бросок напряжения. Кольцо взорвалось в глубине корабля как бомба, и взрывом накрыло резервный мостик.

На пути взрыва оказались Анстен Фитцджеральд, Наоми Каплан и ещё одиннадцать мужчин и женщин. Фитцджеральд и Каплан выжили; большинству прочих так не повезло.

***

Когда его подвески выпустили ракеты, Исидор Хеджедусич испытал момент невероятного триумфа.

Такое цунами уничтожения превосходило всё, что он когда-либо мечтал увидеть под своей командой, а на его пути стояли всего десять крейсеров и эсминцев. Что бы ни случилось со станцией "Эройка", эти корабли были обречены.

Однако прямо в тот момент, когда он это подумал, и ещё до того, как первая противоракета перехватила свою первую цель, ракеты запустили мантикорские подвески. Хеджедусич отправил крушить манти девятьсот шестьдесят ракет; Абигайль Хернс в ответ швырнула в него тысячу семьсот, а его оборонительные системы и близко не могли сравниться с мантикорскими.

***

Доклады о подтверждениях поступали на мостик потоком. Хелен съёжилась в своём кресле.

"Дротик", "Рондо" и "Отважный" погибли. "Дерзкий" был жестоко покалечен, в строю осталось меньше трети вооружения. "Бдительный" мало чем отличался от безжизненного корпуса. Серьёзно пострадал и "Колдун". Более современная ПРО "Гексапумы" — и неимоверное везение — позволили ей выйти из передряги с куда меньшими повреждениями, чем у более старых кораблей, но только в сравнении с ними. Максимальное ускорение, которое она могла развить, даже без подвесок не превышало четырёхсот g. У неё осталось только тридцать пять пусковых установок ракет, а четверть бортовых гразеров — шестьдесят процентов энергетического вооружения правого борта — и один из задних погонных вышли из строя. Подтверждена была гибель тридцати семи членов экипажа, а ещё как минимум семнадцать были ранены… и среди них коммандер Орбан, врач "Гексапумы". Его санитары делали всё возможное, но никто из них не был подготовленным врачом.

И всё это из-за неё. Она знала, что обвинение безумно, однако тонкий беспощадный голосок где-то глубоко внутри неё нашёптывал, что именно она отвечала за противоракетную оборону. Что именно она обязана была предотвратить всё это.

Хелен уставилась на экран коммуникатора, по-прежнему показывавший развороченный резервный мостик, и увидела Аикаву, который вместе с двумя уцелевшими рядовыми неистово работал, оказывая раненым первую помощь. Но как бы она ни вглядывалась в экран, там не было видно и следа Пауло.

***

Оценив ущерб, Айварс Терехов до боли стиснул зубы.

Он сунулся прямо в ловушку, и треть кораблей эскадры погибла из-за этого. Легко напоминать себе, что ни один план боя не переживал столкновения с врагом. Даже знание, что так оно и есть, не помогало ему чувствовать себя хоть чуточку лучше при мысли о погибших и искалеченных людях, которые рассчитывали, что он сделает всё правильно.

Сделав глубокий вдох, Терехов перевёл взгляд на станцию "Эройка" и ощутил всплеск мстительного удовлетворения. Из-за этих проклятых подвесок его эскадра пострадала, погибли его люди, но ответный удар вдребезги разнёс военную часть станции. Находящиеся вблизи от неё разведмодули со всей очевидностью продемонстрировали, что как минимум восемь из девяти находившихся на военной верфи линейных крейсеров превратились в руины, не подлежащие какому-либо восстановлению даже на верфях Лиги, уж тем более на Монике. Один может быть и можно было отремонтировать, но это потребовало бы многих месяцев, возможно нескольких стандартных лет работы самой оснащенной верфи. Те два, что находились на гражданской стороне станции, были по-прежнему невредимы, но тут он мало что мог поделать, не убив несколько сотен гражданских, даже используя лазерные боеголовки. Он не хотел это делать, и не станет… если у него вообще будет какой-то выбор. По крайней мере, станция "Эройка" больше не представляла собой какой-либо угрозы.

Чего, к сожалению, нельзя было сказать о приближающихся линейных крейсерах.

***

Янко Хорстер был бледен от потрясения и ярости. Его сенсоры не могли дать ему столь же ясную картину случившегося со станцией "Эройка", как получил Терехов, но ему не нужны были детали, чтобы знать, что Флот Моники только что получил сокрушительный удар. Большинство — вероятно все — остальные линейные крейсера погибли, то же самое почти наверняка относилось и к более старым кораблям, поставленным на прикол у станции, чтобы обеспечить экипажи для его кораблей. Огневая мощь одного только первого дивизиона, скорее всего, была вдесятеро больше, чем у всего Флота Моники до того, как Леваконич доставил новые корабли, однако осуществить план операции с тем, что у них осталось, было невозможно.

И это даже если не вспоминать про потери. Про людей, которых он знал, с которыми служил и учился десятилетиями. Про друзей.

Однако и манти тоже пострадали. Сильно. И для того, чтобы нанести такие повреждения станции "Эройка", они должны были использовать все подвески, что у них были.

У них больше не было преимущества в дальнобойности ракет, и теперь ублюдки, которые надругались над его флотом, не могли уйти от него.

***

— Дайте мне "Бдительный", — выдавил Терехов.

— Слушаюсь, сэр, — отозвался Нагчадхури, и, пятнадцатью секундами спустя, капитан оказался лицом к лицу с лейтенантом, которого раньше никогда не видел.

— А где коммандер Даймонд? — спросил он.

— Погиб, сэр, — хрипло ответил лейтенант. — Мы получили прямое попадание в мостик. Боюсь, выживших нет. — Он кашлянул в тонкой пелене вившегося вокруг него дыма, и до Терехова дошло, что его соединили с центром борьбы за живучесть.

— Кто командует, лейтенант? — спросил капитан так мягко, как только смог.

— Думаю, что я, сэр. Гэйнсуорти, третий механик. Полагаю, я старший из оставшихся офицеров.

"Боже мой, — подумал Терехов. — Потери у них должны быть практически такими же тяжёлыми, как было у меня на "Непокорном".

— Каково ваше максимальное ускорение, лейтенант Гэйнсуорти?

— Не могу сказать наверняка, сэр. Вряд ли сильно больше сотни g. Мы потеряли всё заднее кольцо, а переднее сильно повреждено.

— Чего я и боялся. — Терехов втянул воздух и расправил плечи. — Вы должны оставить корабль, лейтенант.

— Нет! — мгновенно запротестовал Гэйнсуорти. — Мы сможем спасти его! Мы сможем довести его до дома!

— Нет, не сможете, лейтенант, — сказал Терехов, мягко, но неумолимо. — Даже если бы ваш корабль можно было отремонтировать, что вряд ли, он не сможет держаться вместе с остальной эскадрой. И те корабли проедутся прямо по вам. Так что эвакуируйте людей и устанавливайте заряды самоуничтожения, лейтенант Гэйнсуорти. Это приказ.

— Но сэр, мы!.. — слеза пробороздила белую дорожку по его запачканной щеке, и Терехов покачал головой.

— Прости, сынок, — сказал он, не давая лейтенанту продолжить. — Я знаю, что терять корабль тяжело. Я через это прошёл. Но как бы ты его ни любил, лейтенант, это всего лишь корабль. — "Ложь, — взвыл внутренний голос, — ты знаешь, что это ложь!" — Всего лишь металл и электронные схемы. Значение имеют только люди. А теперь выводите их.

Последнее предложение было произнесено медленно, выверенным тоном, и Гэйнсуорти кивнул.

— Есть, сэр.

— Хорошо, лейтенант. Удачи.

Терехов прервал связь и повернулся к кораблям, которые ещё может быть мог спасти.