I

Мадам Анжелик,

Город Зион

Архиепископ Эрайк Диннис блаженно улыбнулся, когда искренне пожелал мадам Анжелик Фонде спокойной ночи.

— Как всегда, это был восхитительный вечер, Анжелик, — сказал он, поглаживая её нежные, благоухающие пальчики своими собственными хорошо ухоженными руками.

— Вы всегда слишком добры, Ваше Высокопреосвященство, — сказала мадам Анжелик с милой улыбкой, которая была значительной частью её успеха в то время, когда она работала сама. — Боюсь, вы льстите нам больше, чем мы действительно заслуживаем.

— Чепуха. Чепуха! — твёрдо сказал Диннис. — Мы знаем друг друга слишком долго, чтобы я церемонился или беспокоился о вежливых пустяках с тобой и твоими очаровательными дамами.

— В таком случае, спасибо, Ваше Высокопреосвященство. — мадам Анжелик склонила голову в маленьком поклоне. — Мы всегда рады видеть вас. Особенно сейчас. Мы не были уверены, что у нас будет шанс развлечь вас ещё раз до вашего отъезда в Черис.

— Это не то, чего я с нетерпением жду, если честно, — вздохнул Диннис с небольшой гримасой. — Конечно, я не могу больше задерживаться. На самом деле, я уже должен был уехать. Согласно отчётам семафора, в горах уже выпал первый снег. Осталось не так уж много времени, прежде чем Пролив Син-у начнёт замерзать, и я боюсь, что само путешествие в это время года не будет очень уж весёлым, даже после того, как мы минуем Пролив.

— Я знаю, Ваше Высокопреосвященство. Тем не менее, говорят, что лето в Теллесберге гораздо приятнее чем зима здесь, в Зионе, так что, по крайней мере, у вас есть что-то приятное, чтобы с нетерпением ждать конца путешествия.

— Ну, это, безусловно, достаточно точно, — согласился Диннис с усмешкой. — На самом деле, я порой желаю, чтобы архангелы не были настолько невосприимчивы к воздействию снега глубиной по пояс, когда они выбирали место для Храма. Ты понимаешь, я люблю климат Зиона летом, но зима — это нечто совсем другое. Даже, увы, несмотря на вашу очаровательную компанию.

Настало время мадам Анжелик усмехнуться.

— В таком случае, Ваше Высокопреосвященство, и в случае, если я не увижу вас снова, прежде чем вы уедете, позвольте мне пожелать вам комфортного путешествия и безопасного возвращения к нам.

— Твои слова да архангелам в уши. — Диннис коснулся своего сердца, а затем губ, улыбаясь ей в глаза, и она встала на цыпочки, чтобы целомудренно поцеловать его в щёку.

«Это было», — подумал он в приятном жаре воспоминаний, — «единственной целомудренной вещью, которая случилась с ним после входа в её дверь, несколько часов назад».

Дверь мадам Анжелик была одной из самых неброских входных дверей во всём Зионе. В то время, как Священное Писание признавало, что человеческие создания могут быть подвержены искушениям, и не все они будут добиваться одобрения духовенства Матери-Церкви в отношении своих… связей, оно было довольно строго по отношению к блуду и неверности. Что, в некотором роде, усложняло жизнь Эрайка Динниса, так как Писание и собственные постановления Церкви также требовали, чтобы любой церковник, который стремился в ряды епископата, должен был жениться. Как ещё он мог понять физические и эмоциональные потребности женатых верующих, за чьё духовное благополучие он был ответственен?

Разумеется, сам Диннис выполнил это требование, хотя он очень редко видел свою жену. Адора Диннис не была ни удивлена, ни особо недовольна этим. Ей было всего двенадцать, когда семьи Диннис и Лейнор устроили брак, и она, так же, была воспитана с пониманием, что Диннис делал это так, как такие дела решались среди церковных династий. Кроме того, она ненавидела мир социальной активности Зиона почти так же, как ей не нравилось запутанное маневрирование внутренних фракций Храма. Она довольно счастливо жила в одном из поместий Динниса, занимаясь лошадьми, курами, тяговыми драконами и двумя сыновьями, которых она послушно родила для него в первые годы их брака.

Это оставило Динниса, как и многих его сверстников, неприкаянными в части женского общества. К счастью для него, чтобы заполнить эту пустоту, существовала мадам Анжелик и её непревзойдённо прекрасные и изысканно обученные молодые дамы. Всегда, конечно, с предельной осторожностью.

— Ах, ну, Анжелик! — теперь вздохнул он, когда она проводила его последние несколько футов до двери, и статный швейцар открыл её при их приближении. — Боюсь, мне действительно нужно идти. Не без лишних сожалений, — добавил он с содроганием, которое не было полностью притворным, когда он посмотрел через открытую дверь на холодный, моросящий дождь осенней ночи, — как ты можешь представить.

— Льстец! — Мадам Анжелик с взрывом смеха похлопала его по плечу. — Конечно, если погода слишком плохая, вы всегда можете остаться на вечер, Ваше Высокопреосвященство.

— …Отойди от меня, Шань-вэй! — процитировал Диннис с ответной усмешкой, а затем покачал головой. — Серьёзно, — продолжил он, наблюдая, как клубы пара от дыхания его кучера и лошадей вздымались в дождливую ночь под лампами его кареты, которая ждала его у тротуара. — Для меня было бы большим искушением принять твоё любезное предложение. К сожалению, есть очень много вопросов, которые требуют внимания, прежде чем я смогу отправиться в Черис, и у меня запланировано несколько встреч рано утром. За исключением этого, я уверен, ты бы легко смогла убедить меня.

— В таком случае, Ваше Высокопреосвященство, я принимаю своё поражение. — Мадам Анжелик ещё раз сжала его руку, затем отпустила её и посмотрела, как он выходит из входной двери.

Никто, и в меньшей степени сам Диннис, не был позднее полностью уверен в том, что произошло дальше. Швейцар поклонился архиепископу через дверь, принимая тяжёлую золотую монету с невнятными словами благодарности. С высоких козлов на корпусе кареты старший кучер Динниса с явной признательностью наблюдал за приближением своего работодателя. Каким бы приятным не был визит для самого архиепископа, долгое ожидание было холодным, мокрым несчастьем для кучера, его помощника и укрытых попонами лошадей. Помощник кучера, держащий головы лошадей, чувствовал то же самое, плюс зависть от того, что обширный плащ его сидящего старшего напарника образовал вокруг него хорошо защищающий тент. Лакей мадам Анжелик и мальчишка-фонарщик поспешили впереди архиепископа, освещая его путь и готовые открыть для него дверь кареты. Сам же Диннис расправил свой толстый, подбитый мехом плащ и начал спускаться по широким, гладким ступеням, полуприщурив глаза от хлещущего дождя.

В этот момент его ноги выскользнули из-под него.

В прямом смысле этого слова.

Диннис никогда не испытывал ничего отдалённо похожего на это внезапное дёргающее, почти тянущее ощущение. Ему показалось, словно чья-то рука вытянулась, схватила его правую лодыжку и сильно её дёрнула. Это вывело его из равновесия, а он, к сожалению, не был особенно спортивным человеком.

Борясь за равновесие, архиепископ взмахнул руками, с совсем не подходящим архиепископу криком изумления. Но это ощущение дёрганья не отпускало, и он снова вскрикнул — на этот раз громче — когда его ноги вылетели из-под него, и он, как на санках, скатился вниз по ступенькам.

Если бы смог обдумать случившееся, он мог бы счесть странным, что он рухнул сначала на ногу, а не на голову. Что, в свою очередь, могло бы заставить его задуматься об этом своеобразном тянущем ощущении. Однако в тот момент он был слишком занят падением, чтобы задумываться над такими вопросами так, как они, возможно, этого заслуживали, и, ударившись о мощёную дорожку внизу высоких ступенек, он вскрикнул. Он ударялся о неё, пока высокий, гранитный бордюр улицы внезапно не остановил его и не послал ему укол боли, пробивая насквозь его правую ногу и плечо.

Слуги мадам Анжелик в ужасе побежали за ним, а помощник кучера оставил своё место у лошадиных голов, чтобы броситься к нему. Архиепископ легонько потряс головой, поцарапанный, с кровоподтёками и более чем наполовину ошеломлённый этим некрасивым, скользящим падением. Затем он попытался встать и громко вскрикнул, когда эта необдуманная попытка накрыла его волной боли.

— Не двигайтесь, Ваше Высокопреосвященство! — быстро сказал помощник кучера, вставая на колени рядом с прелатом. — Вы сломали по меньшей мере одну ногу, сэр!

Молодой человек уже сорвал свой плащ. Потом он разложил его над своим упавшим покровителем и посмотрел на лакея мадам Анжелик.

— Вызови целителя! — рявкнул он. — Его Высокопреосвященству, как минимум, понадобится костоправ!

Побледневший слуга сделал один отрывистый кивок и убежал в ночь, тогда как мадам Анжелик наоборот сбежала по ступенькам. Её лицо было искажено искренним беспокойством и тревогой, когда она, держа пышный вечерний плащ над своими тщательно причёсанными волосами, опустилась на колени рядом с кучером в её ниспадающем драпированном шёлковом платье.

— Не двигайся, Эрайк! — сказала она, не понимая, что его слуга уже дал ему ту же команду. Она легонько положила руку ему на грудь. — Я не могу поверить, что это произошло! Я никогда не прощу себе этого! Никогда!

— Не… не твоя вина, — сказал Диннис сквозь стиснутые зубы, несмотря на собственную боль, тронутый её явно искренним беспокойством, — Поскользнулся. Должно быть, из-за дождя.

— О, твоя бедная нога! — сказала она, глядя на явно сильно сломанную конечность.

— Я послал за костоправом, миледи, — сказал помощник кучера, и она отрывисто кивнула.

— Хорошо. Это хорошо. — она посмотрела через плечо на своего привратника, который последовал за ней по ступенькам и теперь стоял у её плеча, ломая руки. — Стивин, — резко сказала она, — не стой тут, как дурак! Вернись в дом. Я хочу, чтобы здесь сейчас же были одеяла. И подушка для головы архиепископа. Давай, иди!

— Да, мэ-эм! — сказал швейцар и повернулся, чтобы убежать в её заведение, повинуясь её распоряжениям.

* * *

Мерлин Атравес стоял на крыше элегантного особняка, расположенного через дорогу от особняка мадам Анжелик. Он ждал там большую часть трёх часов, и пришёл к твёрдому мнению, что он провёл слишком много времени, отдыхая на крыше под дождём. Однако, так как было похоже, что это входило у него в привычку, он так же был рад, что, по крайней мере, ПИКА не нужно было чувствовать холод и влажность, если он этого не хотел.

Он также был рад, что никто — и ничто — до сих пор его не заметил. Он надеялся, что так будет и дальше, но у него были серьёзные сомнения в отношении всей этой операции. К сожалению, он также пришёл к выводу, что она необходима.

Его разведывательный скиммер, осмотрительно спрятанный от чужих взглядов к северу от городского центра Зиона, скрывался под всеми системами маскировки, какими он располагал, в то время как его пассивные датчики следили за излучениями сигналов, которые Нимуэ Албан и Сыч обнаружили во время их первой разведки Храма и его окрестностей. Тот факт, что эти излучения сигналов продолжали существовать, всё ещё крайне беспокоил Мерлина, но он пришёл к выводу, что первоначальная гипотеза Нимуэ — предполагающая, что большинство выбросов, которые считывал его скиммер, относились к всё ещё работающему оборудованию Храма для контроля за окружающей средой — была правильной. Конечно, Храм был «мистически» тёплым и привлекательным, несмотря на гораздо более неприятную погоду за его пределами. Учитывая местный зимний климат, это особое «чудо» должно было стать одним из самых одобряемых милостей архангелов, подумал он.

Было ещё несколько других, более мощных источников, которые Мерлин не мог объяснить, и часть его хотела бы подойти ещё ближе, чтобы взглянуть на них получше. Но благоразумие говорило об обратном. Чем бы они ни были, они были погребены под самим Храмом, и, хотя он искренне надеялся, что они были всего лишь системами отопления и охлаждения Храма, просто не было возможности выяснить это. И пока у него не было хоть какой-то подсказки о том, что именно представляли эти выбросы — или пока у него не было абсолютно другого выбора — он не был готов прилагать усилия ради дополнительной информации. Для размышлений всегда были те орбитальные кинетические бомбардировочные платформы. Высовывание носа, даже через электронный сервер-посредник, туда, где любой компьютер, контролирующий платформы, мог решить, что ему тут не место, могло иметь неприятные последствия.

Это было разочаровывающим, если не сказать больше. Если и была одна организация, за которой ему нужно было следить, то это был Совет Викариев. Но пока он не был готов развернуть СНАРКи — или, по крайней мере, их жучков — в опасной близости от этих неопознанных выбросов излучений, не было возможности заглянуть на заседания Совета.

Особенно беспокоящим это становилось потому, что даже из менее рискованного изучения более младших архиепископов и епископов, живущих в Зионе, было ясно, что Совет проявлял постоянно растущее нетерпение в отношении Черис. До сих пор казалось, что устойчивое неприятие ещё не достигло критических масштабов, но Мерлин пришёл к выводу, что он, в первую очередь, скорее серьёзно недооценивал эту основополагающую силу. Он постепенно осознавал, что обсуждения Черис слишком часто, для его душевного спокойствия, возникали в информации, собираемой СНАРКами. В личных разговорах между старшими прелатами Церкви, а также в более официальных условиях, и в тех дискуссиях, которые он услышал, было много острых углов.

Фактически, видимый уровень обеспокоенности церковных иерархов не зависел от размера и численности населения королевства. Он начинал подозревать, что Церковь была лучше осведомлена, чем он первоначально предполагал, о тех потенциальных возможностях, которые он сам ощущал в Черис, и многие враги Черис, во главе с князем Гектором и князем Нарманом, разжигали огонь настолько энергично, насколько осмеливались.

Тот факт, что подозрения Церкви в отношении Черис, по-видимому, были, по крайней мере, столь же эмоциональными, сколь и обоснованными, играл на руку Гектора и Нармана. Им приходилось проявлять некоторую осторожность — их собственная отдалённость от Храма оставляла их собственную приверженность традициям до определённой степени открытой для автоматической подозрительности в отношении их самих, особенно в глазах Управления Инквизиции, — но ни Гектор Корисандийский, ни Нарман Изумрудский не производили ничего подобного черисийским инновациям. Их агенты в Храме тщательно подчёркивали этот факт, поскольку они распространяли преувеличенные рассказы о стремлениях короля Хааральда «обойти крайности «Запретов Чжо-чжэн», наряду с замечаниями о желаниях Хааральда «опрокинуть существующий общественный порядок», подкреплённые значительными денежными пожертвованиями.

Какие-то более изощрённые (или, по крайней мере, не бросающиеся в глаза) методы могли потребоваться, чтобы влиять на самих викариев, но более младшие ряды епископата и, что, возможно, даже более важно, священников и младших священников, которые осуществляли штатные функции Совета — и которые, таким образом, были идеально расположены, чтобы формировать образ, как эти рассказы были представлены начальству — хорошо реагировали на простые взятки. Так поступал, по-видимому, более чем один из входящих в члены Совета, и усилия Гектора и Томаса медленно, но неуклонно завоёвывали позиции.

Архиепископ Эрайк был осведомлён об этом как никто другой. Из его обсуждений со своими собратьями и инструкций, которые он выдавал отцу Матайо, было очевидно, что он ожидал, что он будет очень внимательно следить за ситуацией в Теллесберге во время своего ежегодного пастырского визита. Совет Викариев, очевидно, хотел услышать его личную гарантию в том, что слухи, которые до него доносились, были дико раздуты или что черисийский архиепископ предпринял необходимые шаги для устранения любых проблем.

Этого, к сожалению, нельзя было допустить, потому что только один раз враги Хааральда недооценили то, что некий Мерлин Атравес значил для королевства Черис. У него не было намерения фактически нарушать «Запреты» — пока ещё нет — но эта особенность вполне могла быть утеряна, если архиепископ намеревался удовлетворить требования своих церковных начальников.

Вот почему Мерлин пришёл на эту жалкую, заливаемую дождём крышу этой пробирающей до костей осенней ночью.

К счастью, Зион был очень большим городом, и заведение мадам Анжелик было расположено в его дорогостоящем и даже эксклюзивном районе, почти в пяти милях от самого Храма. Это дало ему определённую комфортную зону, в которой не идентифицированные энергетические импульсы не вызывали тревоги, пока он был осторожен, и он обнаружил, что он может быть очень и очень осторожным, когда возникнет такая необходимость.

Теперь он слушал через дистанционное устройство, спрятанное в складке плаща Динниса, и с удовлетворением кивал. Он не имел ничего личного против Динниса — до сих пор, по крайней мере — и он чувствовал радостное удовлетворение, когда он подслушивал Анжелик и помощника кучера Динниса. — «Травмы архиепископа, без сомнения, болезненные», — подумал он, складывая карманный тяговой луч, который он применил к ноге Динниса, — «но не похоже, что бы они были опасными для жизни». — Это было хорошо. Мерлин не хотел привыкать к случайным убийствам людей, которых ему не нужно было убивать, и в целом он предпочитал Динниса потенциально более доктринальной и… строгой замене.

С другой стороны, было очевидно, что правая нога архиепископа, по крайней мере, была сильно сломана. Вероятно, и его правое плечо тоже, судя по тому, что светособирающие системы Мерлина могли увидеть отсюда и что он мог подслушать. У Динниса будет долгий период восстановления. К тому моменту, когда он это сделает, Пролив Син-у будет, конечно, закрыт на всю зиму, и Мерлин довольно сильно сомневался, что кто-либо в Храме ожидает, что архиепископ совершит тяжёлое зимнее сухопутное путешествие в Кланир и пересечёт Котёл, особенно вскоре после такого неприятного несчастного случая и травмы. Которая должна отложить пастырский визит Динниса по крайней мере ещё на пять или шесть сэйфхолдийских месяцев.

«Достаточно долго для меня, чтобы собрать воедино всё что нужно, заставить работать и стереть мои собственные отпечатки пальцев… я надеюсь», — подумал он. — «Во всяком случае, это лучшее, что я могу сделать в данный момент. А мне нужно возвращаться «домой»».

Он посмеялся над этой мыслью. В этот момент в Черис был ясный день. Он сказал Хааральду и Кайлебу (достаточно правдиво), что ему нужно побыть некоторое время в уединении, чтобы разобраться с определёнными аспектами своих видений. Король согласился разрешить ему поискать уединения в горах близ Теллесберга, как он просил, хотя было очевидно, что Хааральд был не слишком доволен мыслью о том, чтобы позволить Мерлину пойти самому по себе и незащищённому. С другой стороны, Кайлеб выглядел довольно задумчивым — чрезвычайно задумчивым — когда Мерлин озвучил свою просьбу, и Мерлин задался вопросом, что именно происходит в голове кронпринца.

Как бы то ни было, чем раньше Мерлин вернётся домой, чтобы разобраться с этим — или развеять подозрения принца, которые могли быть в этом случае — тем лучше.

Он очень тихо спустился со своего насеста на крыше, расправил на себе своё пончо, поднял капюшон и быстро побежал прочь. Сыч будет готов подобрать его с помощью подъёмника скиммера, но только тогда, когда между ним и Храмом будет не менее десяти миль. По крайней мере, подумал он саркастически, он находил городские улицы в значительной степени подходящими для себя в такую ночь, как эта.

 

II

Королевский Дворец,

Теллесберг

Кронпринц Кайлеб поднял свою руку, чтобы вежливо постучать, а затем остановился у полуоткрытой двери в комнату. Одна его бровь приподнялась, когда он услышал тихие, чёткие щёлкающие звуки. Они повторились, затем прекратились, затем раздались снова.

Принц нахмурился, задаваясь вопросом, с какой свежей новинкой он может столкнуться, затем пожал плечами и возобновил свой прерванный стук по дверной коробке.

— Входите, Ваше Высочество, — пригласил его насмешливый голос за мгновение до того, как костяшки его пальцев действительно ударили по дереву, и Кайлеб, покачав с кривой улыбкой головой, полностью открыл дверь. Он шагнул через неё в удобную, освещённую солнцем гостиную Мерлина Атравеса и остановился прямо на пороге.

В соответствии со своим официальным положением личного телохранителя Кайлеба, сейджин был переведён из Башни Мериты в комнаты в той же части дворца, где располагалась королевская семья. Фактически, они были совсем рядом с комнатами самого Кайлеба, с видом на гавань, который был почти так же хорош, как из спальни принца, хотя, конечно, они были заметно скромнее.

Сейджин почтительно встал с кресла за столом, когда Кайлеб вошёл. Теперь он стоял там, одетый в украшенную символами кракенов ливрею Дома Армак, подняв кверху голову и с его ироничной улыбкой. Его меч и парный с ним короткий меч были положены на подставку на стене позади него, и Кайлеб слегка улыбнулся, когда он взглянул на них. Более длинный из двух мечей не был непохож ни на что, что когда-либо раньше видели в Черис. Он так же, по-видимому, отличался от всего, что когда-либо встречалось в Харчонге, по крайней мере, судя по реакции мастера Домнека. Было очевидно, что мастер-фехтовальщик сгорал от любопытства в отношении сейджина и его оружия, но его харчонгская гордость отказалась позволить ему задавать вопросы, сжигающие его изнутри.

Кронпринц покачал головой, отвёл взгляд от подставки для мечей, и одна из его бровей вопросительно изогнулась. На столе Мерлина стояло своеобразное устройство — прямоугольная деревянная рамка, около двух футов в ширину и шести дюймов в высоту. Двадцать один вертикальный стержень соединял верхнюю и нижнюю стороны рамы, и на каждом стержне было шесть сплющенных шариков: пять внизу и один над деревянной разделительной полосой около верхней стороны рамы. Шарики на стержнях были устроены так, чтобы скользить вверх и вниз, а их нынешняя конфигурация сформировала явно преднамеренный — и при этом непонятный — рисунок.

Ещё на столе было несколько листов бумаги, исписанных уверенным, чётким почерком, но также содержащих столбцы каких-то символов или знаков, которые Кайлеб никогда раньше не видел.

— О, садись, Мерлин! — сказал принц, проходя к нему через комнату. Сейджин лишь ещё более насмешливо улыбнулся, после чего подождал, пока Кайлеб усядется в кресло перед столом, прежде чем снова сесть за него. Кайлеб покачал головой и фыркнул.

— Я думал, что мы должны были отплыть на Хелен сегодня? — сказал он.

— Должны были, Ваше Высочество, — согласился Мерлин. — Тем не менее, «Горокот» задержался. Страница, которую вы держите — это копия их записки, которую вы, вероятно, пропустили, пока шли сюда. Мы не выйдем по крайней мере ещё примерно час, поэтому я подумал, что потрачу время, быстро набросав несколько заметок.

— Это они и есть? — Кайлеб покосился на аккуратно исписанные листы бумаги, и Мерлин кивнул. — Что за заметки?

— Большинство из них для верховного адмирала Острова Замка́ — по крайней мере, сегодня, — ответил Мерлин. — У меня есть некоторые, которые я уже сделал для доктора Маклина и мастера Хоусмина. Я только что закончил некоторые вычисления по рабочей силе и тоннажам — Гектора и Нармана, а не вашего отца — для верховного адмирала.

— Вычисления? — Кайлеб откинулся на спинку стула, затем указал на прямоугольную рамку на столе. — Поскольку ты знал, что за дверью был я, даже не глядя, ты должен знать, что я бесстыдно подслушивал. Я полагаю, что щёлкающий звук, который я слышал, исходил от этой вещи?

— Именно от неё, Ваше Высочество, — серьёзно сказал Мерлин, его необычные сапфировые глаза задорно заблестели, в то время как звуки отдалённого пения птиц влетали через открытое окно.

— Полагаю, это ещё один из твоих маленьких сюрпризов. Только что эта штука делает, если я могу спросить?

— Она называется «абак», Ваше Высочество, — ответил Мерлин. — Это устройство для выполнения математических вычислений.

— Что это? — поперхнулся Кайлеб.

— Это устройство для выполнения математических вычислений, — повторил Мерлин.

— Как оно работает? — Кайлеб с трудом мог поверить, что он задал этот вопрос, и тут же почувствовал мгновенный укол паники, когда понял, что он оставил себя открытым для своего рода «объяснения» Френклина Томиса, его наставника, всегда бывшего в восторге от администрирования.

— На самом деле, — сказал Мерлин с коварной улыбкой, — всё довольно просто. — Кайлеб содрогнулся от страшного слова «просто», но сейджин беспощадно продолжил. — Каждый вертикальный стержень представляет собой одно целое число, Ваше Высочество. Каждый шарик в этой группе здесь, над разделителем, представляет значение пять, когда он опущен. Каждый шарик в этой группе здесь, ниже разделителя, представляет собой значение единицы, когда он поднят. В данный момент, — он махнул пальцем на первые четыре стержня устройства, — положение бусинок представляет собой число семь тысяч четыреста тринадцать.

Кайлеб открыл рот, чтобы опровергнуть любой интерес к дальнейшему объяснению, но сделал паузу, не сказав ни слова. Он понятия не имел, что такое «целое число», но он потратил более чем достаточно времени, кропотливо пробираясь сквозь бесконечные числа, содержащиеся в том отчёте, который Мерлин приготовил для адмирала Острова Замка́. Конечно, невозможно было представить такое большое число, выраженное только четырьмя стержнями и двадцатью четырьмя шариками!

— Ты можешь продолжать следить за цифрами, которые больше, чем что-то такого порядка? — спросил он почти недоверчиво.

— Или намного больше, — заверил его Мерлин. — Это требует практики, но после того, как вы научились это делать, это быстро и просто.

Кайлеб несколько секунд смотрел на него, затем протянул руку и взял один из листков с заметками, лежащих перед ним. Он взглянул на страницу и издал горлом мягкое покашливание, когда дошёл до одного из столбцов со странными символами. Из контекста было очевидно, что они представляли результаты каких-то вычислений, которые делал Мерлин, но они не имели никакого смысла для Кайлеба.

— По всеобщему признанию, я никогда не был самым увлечённым учеником, которого когда-либо производила моя семья, — сказал он с мастерским преуменьшением, поглядывая на Мерлина. — Тем не менее, мне приходит в голову, что я никогда не видел ничего подобного. — Он постучал по столбцу кончиком пальца.

— Это просто другой способ записывать цифры, Ваше Высочество. — Тон Мерлина был почти небрежным, но у Кайлеба сложилось определённое впечатление, что было что-то внимательное и сосредоточенное внутри его странных сапфировых глаз, как если бы сейджин умышленно подстроил этот момент объяснения.

Это было чувство, которое принц раньше уже испытывал.

— Ещё один способ записывать цифры, — повторил он и усмехнулся. — Хорошо, я соглашусь с тобой в этом. Однако почему-то я не думаю, что «просто» действительно тут подходит, — заметил он, и в тот момент, хотя сам он этого не осознавал, он выглядел в высшей степени, как его отец.

—Хорошо, — сказал Мерлин, подталкивая чистый лист бумаги Кайлебу и протягивая ему перо, которым он писал, — почему бы вам не записать число, выставленное здесь, на абаке? Семь тысяч четыреста тринадцать, — услужливо напомнил он.

Кайлеб взглянул на него на мгновение, затем взял перо, окунул его в чернильницу на столе и начал быстро царапать указанное число. Когда он закончил, он повернул лист и показал его Мерлину.

— Ну, вот, — сказал он немного подозрительно, постукивая по числу концом деревянного держателя пера.

Мерлин взглянул на него, затем взял перо и быстро написал под его записью четыре своих непонятных символа. Затем он повернул лист обратно к Кайлебу.

Принц посмотрел на него. Там было число, которое он написал — «MMMMMMMCDXIII»; под ним располагались странные символы Мерлина — «7413».

— Это тоже самое число, — сказал ему Мерлин.

— Ты шутишь, — медленно ответил Кайлеб.

— Нет, не шучу, — Мерлин откинулся назад в своём кресле.

— Это же смешно! — запротестовал Кайлеб.

— Не смешно, Ваше Высочество, — не согласился Мерлин. — Просто по-другому… и проще. Вы видите, каждый из этих символов представляет определённое значение от одного до десяти, а каждый столбец, — он постучал по символу «3» концом держателя пера, а затем, также, постучал по первому из стержней на своём «абаке», — представляет собой то, что вы могли бы считать местом для хранения символа. Мудрая женщина, которая много лет назад учила меня им, называла их «арабскими цифрами», что, как я полагаю, столь же хорошее название для них, как и любое другое. Это только десять символов, включая тот, который обозначает ничего от чего-то, называемый «ноль», — он нарисовал ещё один символ, который выглядел для всего мира, как буква «О», на листе бумаги, — но я могу написать любое число, которое вы можете придумать, используя их.

Кайлеб уставился на него. Принц часто шутил о своём собственном отвращении к «книжному обучению», но он был далёк от глупости, и, также, он был кронпринцем ведущей морской державы своего мира. Делопроизводство и бухгалтерский учёт имели решающее значение для черисийских торговцев и поставщиков, и они также были операциями, которые поглощали усилия огромного количества клерков с ненасытным аппетитом. Не требовался гений, чтобы понять огромные преимущества системы, которую описывал Мерлин, полагая, что она действительно работала.

— Хорошо, — бросил вызов принц, ненадолго взяв перо. — Если ты можешь написать «любое число», используя эти цифры, напишите вот это.

Стальной наконечник пера поцарапал бумагу, когда он написал «MMMMMMMMMMMMMMMMMMMDCCII». Затем он передал их обратно сейджину.

Мерлин на мгновение посмотрел на него, затем пожал плечами. Перо покарябало бумагу снова, и глаза Кайлеба сузились, когда Мерлин написал просто «19702».

— Извольте, Ваше Высочество, — сказал он.

Кайлеб уставился на лист бумаги на несколько долгих, молчаливых секунд, затем снова посмотрел на Мерлина.

— Кто ты, на самом деле? — спросил он тихо. — Кто ты?

— Ваше Высочество? — брови Мерлина поднялись, и Кайлеб покачал головой.

— Не играй со мной, Мерлин, — сказал он, его голос оставался мягким, глаза были спокойными. — Я верю, что ты желаешь добра мне, моему отцу и моему королевству. Но даже если я всё ещё молод, я уже не ребёнок. Я верю, что ты — сейджин, но ты также нечто большее чем он, не так ли?

— Почему вы так говорите, Ваше Высочество? — парировал Мерлин, но его собственный голос был ровным, учитывая серьёзность вопроса Кайлеба.

— В легендах и балладах говорят, что сейджины могут быть учителями, а также воинами, — ответил принц, — но ни один из рассказов о них не упоминает ничего подобного. — Он постучал по листу бумаги между ними, затем указал на «абак», лежащий в стороне. — И, — он очень неуверенно посмотрел на другого мужчину, — я никогда не слышал никаких рассказов, пусть даже о сейджине, который смог бы пересечь полностью незнакомый город во время самой худшей зимней грозы так же быстро, как и ты.

— Как я уже сказал вашему отцу, Ваше Высочество, меня насторожило моё видение. Вы сами были там в то время, когда я почувствовал его.

— Да, я был, — согласился Кайлеб. — И ты, казался… настолько сбитым с толку всем этим, что я последовал за тобой в твои комнаты, чтобы быть уверенным, что ты добрался до них без приключений. Я пришёл всего лишь на несколько секунд позже тебя, и я подумал, что услышал что-то внутри твоей комнаты. Тогда я постучал. Ты не ответил и поэтому я постучал снова, а затем открыл дверь, но ты уже исчез. Единственный способ, которым ты мог это сделать — выйти через окно, Мерлин. Я заметил, что ты на самом деле не ответил конкретно на вопрос отца, когда он спросил тебя, как ты это сделал, но я не видел ни одной верёвочной лестницы, по которой ты мог бы спуститься вниз, и простыни всё ещё были на твоей кровати.

— Понятно. — Мерлин откинулся на спинку стула, пристально глядя на принца, затем пожал плечами. — Я сказал вам — и вашему отцу — что у меня есть некоторые силы, которыми, как говорят легенды, обладают сейджины, и у меня они есть. Так же я обладаю кое-какими другими, о которых легенды не упоминают. Некоторые из них должны храниться в секрете. Я думаю — надеюсь — я продемонстрировал, что я действительно желаю вам и Черис добра. Я буду служить вам — и Черис — любым возможным способом. И, возможно, когда-нибудь, я смогу рассказать вам больше об этих силах и способностях, но пока я должен хранить этот секрет. Я обещал вашему отцу правду, и я никогда не лгал, хотя, как вы очевидно заметили, это не обязательно то же самое, что говорить всю правду. Однако, всю правду я не могу рассказать. Я сожалею об этом, но я не могу этого изменить. Поэтому я полагаю, что вопрос заключается в том, можете ли вы принять мою службу с такими ограничениями.

Кайлеб посмотрел на него в течение пары секунд, а потом глубоко вздохнул.

— Ты ожидал этого разговора, так ведь? — спросил он.

— Или подобного этому, — согласился Мерлин. — Хотя, честно говоря, я ожидал, что сначала он будет с вашим отцом, или, возможно, с епископом Мейкелем.

— Отец более уверен в своей способности судить о сердцах и намерениях людей, чем я. — Кайлеб слегка пожал плечами. — Он делал это намного дольше, чем я. Я думаю, что некоторые из этих вопросов возникли и у него, но он просто решил не спрашивать.

— И почему он должен был сделать такой выбор?

— Я не уверен, — признался Кайлеб. — Но я думаю, возможно, это потому, что он действительно верит — как и я — что ты желаешь добра Черис, и потому, что он уже догадался, что есть вопросы, на которые ты не можешь или не будешь отвечать. Он знает, как отчаянно нам нужно любое преимущество, которое мы можем получить, причём не только против Гектора и Нармана, и он не желает рисковать потерять твои услуги, настаивая на этом.

— А епископ Мейкел?

— По тем же причинам, я думаю. — Кайлеб покачал головой. — Я никогда не знал, что Мейкел думает во многих отношениях. Он черисиец, и он любит это королевство. Он также любит моего отца и нашу семью. И хотя он никогда не говорил мне это напрямую, я думаю, что он на самом деле боится Храма. Он…

Кайлеб замер на секунду, потом потряс головой.

— Можно просто сказать, что он хорошо понимает, как и почему наши враги могут использовать Храм и Церковь против нас. Как и отец, он осознаёт в какой ловушке мы находимся, и, если он говорит, что не чувствует в тебе никакого зла, значит он не чувствует. Конечно, это не совсем то же самое, что сказать, что у него вообще нет никаких сомнений.

— И вы согласны с вашим отцом?

— Да… в каких-то вопросах. — Кайлеб посмотрел на Мерлина. — Но мне требуется от тебя один ответ, сейджин Мерлин. Это, — он снова показал на листы бумаги и «абак», — выходит за рамки видений и покушений на убийство. «Услуги», которые ты предлагаешь сейчас, изменят Черис навсегда, и в конце концов, они распространятся за пределы Черис и изменят весь мир. Я подозреваю, что будет ещё больше изменений, чем я могу себе представить в этот момент; некоторые из них будут бояться и ненавидеть. Некоторые из них могут даже убеждать нарушить «Запреты Чжо-чжэн» , со всеми опасностями, которые это может повлечь за собой. Я думаю, что гроза, в которой ты исчез, была не более чем весенним дождиком по сравнению с тайфуном, который идёт за твоей спиной. Поэтому единственный вопрос, который у меня есть, и на который я требую ответ, это — почему? Ты когда-то сказал, что многие из наших врагов «служат тьме», осознают ли они это или нет. Но кому служишь ты, Мерлин? Тьме или свету?

— Свету, Ваше Высочество, — быстро и решительно сказал Мерлин, глядя прямо в глаза Кайлеба. — В мире уже достаточно тьмы, — продолжил сейджин, — и становится всё больше. Черис стоит на её пути, поэтому я стою вместе с Черис. И я говорю вам это, Кайлеб Армак, кронпринц Черис — я умру, прежде чем я разрешу тьме победить, вне зависимости откуда она исходит.

Кайлеб пристально смотрел в эти спокойные сапфировые глаза на протяжении как минимум тридцати неторопливых секунд, а затем медленно кивнул.

— Для меня этого достаточно — просто сказал он и снова постучал по листу бумаги.

— Тогда, — предложил он, — если ты мог бы, попробуй снова объяснить мне эти твои «цифры».

 

III

Королевская Гавань,

Остров Хелен

Остров Хелен лежал в ста четырнадцати милях к северо-востоку от Теллесберга в заливе Южный Хауэлл. Он имел форму отдалённо похожую на треугольник, с кусочком, выеденным из его восточной стороны, и размером около семидесяти пяти миль в самом длинном его измерении. Это не являлось особенно огромным для планеты, такой как Сэйфхолд, где острова были повседневным фактом жизни, но скалистые горы этого острова поднимались до впечатляющей высоты над уровнем моря. Более того, пожалуй, остров Хелен был жизненно важной частью родовых армакских земель, и за века он был сильно укреплён.

Бухта Хауэлл была ключом к эволюции королевства Черис. Перевозка водным транспортом была быстрее, проще и намного дешевле, чем пытаться тащить те же самые товары и материалы по суше, а Бухта Хауэлл предоставила Черис эквивалент широкой прямой дороги в её сердце. Быстрые галеры и парусные суда связывали растущую мощь королевства вместе и обеспечивали импульс и мореплавательный образ мыслей для океанского расширения торговли, которое последовало за ним. В Бухте Хауэлл доминировали три острова: Песчаная Банка, Хелен и Большой Тириен. Тот факт, что Дом Армак сумел обеспечить контроль над всеми тремя из них, был в значительной степени связан с тем, что он также в конечном итоге захватил черисийский трон.

Это было много веков назад, но королевство Черис поддерживало укрепления на всех трёх островах, а Королевская Гавань, главный порт Хелен, была местом расположения одной из главных верфей Королевского флота. Королевская Гавань была также древней крепостью, стены которой неуклонно расширялись на протяжении веков, что сделало верфь тем, что можно считать безопасным местом. И тот факт, что большая часть годного к употреблению запаса корабельной древесины, доступной на острове, была давно вывезена, не был большим недостатком. Древесина всегда могла быть завезена, а Хелен предлагала значительные запасы меди и железа плюс, несмотря на относительно небольшие размеры острова, достаточное количество горных рек и ручьёв, чтобы двигать довольно большое количество черисийских верхнебойных водяных колёс. Верфь Королевской Гавани построила свой первый движимый водой лесопильный завод больше столетия назад, и с тех пор тут вырос очень солидный комплекс вспомогательных конструкций.

За эти годы в Королевской Гавани был осуществлён более чем один проект, насчёт которых короли Черис хотели, чтобы остальной мир держался в неведении. Верфь в Хейрете на Большом Тириене была, в некотором роде, больше и более эффективной, но население Большого Тириена также было намного больше, а это означало, что поддерживать там безопасность было значительно сложнее. И верфь Королевского флота в Теллесберге — самая большая и самая способная из всех — также была самой общедоступной.

Всё это помогало объяснить, почему Мерлин Атравес стоял на переднем крае бака галеры Королевского Черисийского Военно-Морского Флота КЕВ «Горокот», когда она размеренно гребла в Королевскую Гавань, мимо башен, охранявших обе стороны прохода в волноломе.

Мерлин впервые увидел гавань своими глазами, и он был вынужден признать, что грозные укрепления, сурово и высоко выделяющиеся на окружающем их тёмно-зелёном и коричневом горном фоне, были впечатляющими, если не сказать больше, если рассматривать их с уровня моря. С другой стороны, они также собирались стать безнадёжно устаревшими, хотя никто другой не мог знать об этом.

Он смотрел на огромные отвесные каменные стены, зубчатые и высокие, с равномерно распределёнными башнями и платформами для катапульт и баллист. Отметил, что теперь на некоторых из этих платформ к земле припали пушки, пока ещё грубо спроектированные, но хорошо сделанные, а затем обратил своё внимание на верфь. Полдюжины галер, таких же как «Горокот», находились в процессе постройки, их частично завершённые корпуса уже показывали лихую грациозность их породы. Они тоже станут устаревшими, и Мерлин почувствовал кратковременное — очень кратковременное — сожаление при мысли об отмирании такого изящного, красивого ремесла. Тот факт, что, к несчастью, он чувствовал себя уверенным в том, что не будет конца сложностям от убеждения некоторых военно-морских офицеров в том, что их отмирание будет хорошей вещью, помог бы объяснить краткость этого сожаления.

Он весело хмыкнул от этой мысли и повернулся, чтобы взглянуть на молодых людей, стоящих рядом с ним.

— Впечатляюще, — сказал он, и Кайлеб усмехнулся и посмотрел через плечо.

— Мерлин говорит, что это выглядит «впечатляюще», Арнальд, — заметил он. — Как ты думаешь, мы должны чувствовать себя польщёнными?

— На данный момент, Ваше Высочество, я иногда сомневаюсь, что что-нибудь действительно впечатляет сейджина Мерлина, — сухо сказал лейтенант Фалкан. Морской пехотинец вернулся к своим обязанностям меньше, чем через пять дней после попытки покушения, и он на удивление хорошо адаптировался к постоянному присутствию Мерлина рядом с принцем. Некоторые люди в его положении, возможно, публично негодовали бы, что такое «специальное подкрепление» было необходимо. Однако Фалкан знал реальную причину этой комбинации, и казался удивительно непроницаемым для «публичных выступлений». Теперь он только усмехнулся.

— Однако, я бы отметил, что сейджин всегда вежлив и осторожен, чтобы не поранить чувства своих гостеприимных хозяев, — добавил он.

— Это то, о чём я тоже думал, — сказал Кайлеб с ещё одной усмешкой и повернулся к Мерлину.

— В данном случае я имел в виду именно то, что я сказал, Ваше Высочество, — сказал Мерлин. — Это впечатляет, и я могу понять, как это могло помочь усилиям ваших предков объединить Королевство.

— Ну надо же, какой ты вежливый. — Кайлеб широко улыбнулся. — Мои «предки» начинали как самые успешные пираты в Бухте, о чём, как я уверен, ты, Мерлин, хорошо осведомлён. И я боюсь, что их усилия по «объединению Королевства» были в гораздо большей степени связаны с улучшением их возможностей добывать и грабить, чем с высокими и благородными мотивами.

— Я не уверен, что это так, как бы я выразился, Ваше Высочество — вмешался Фалкан со слегка болезненным выражением.

— Конечно, нет. Ты верный слуга Дома Армак. С другой стороны, я наследник дома. Так что я могу позволить себе говорить правду.

— И я уверен, что это веселит вас без конца, — суховато сказал Мерлин. — Тем не менее, Ваше Высочество, я нахожу это зрелище впечатляющим. И я думаю, что оно должно довольно хорошо подойти под наши цели.

— Вероятно ты прав, — сказал Кайлеб более серьёзно и указал направо, где несколько столбов дыма поднимались из-за другого участка защитной стены. — Я думаю, ты захочешь осмотреть это сам, но там есть довольно внушительный литейный завод. Если я правильно помню, на протяжении многих лет, там была отлита примерно половина всех орудий флота. Из того, что ты говорил прошлой ночью, я понял, — сдержано улыбнулся он, — что нам нужно будет расширять его — существенно — однако, всё равно это только начало.

— Я уверен, что так и будет, — согласился Мерлин, не упоминая, что у него, несомненно, было гораздо лучшее представление о возможностях этого литейного завода, чем у самого Кайлеба. Однако, принц был прав в том, насколько он мог быть полезен.

— Вот это «Мари Жейн», Ваше Высочество, — вмешался Фалкан, указывая на другое судно — один из тяжёлых, неуклюжих торговых кораблей с прямым парусным вооружением, которые составляли истинное богатство королевства — и Кайлеб кивнул в знак подтверждения.

— Действительно ли было необходимо внезапно всех сюда вытащить, Мерлин? — спросил принц, когда их собственная галера слегка изменила курс, чтобы направиться на ту же самую якорную стоянку.

— С точки зрения безопасности, наверное, нет — признался Мерлин. — С другой стороны, я думаю, что ваш отец был абсолютно прав по всем другим причинам. Не то чтобы Хелен была на другой стороне мира, но она достаточно далеко от Теллесберга, чтобы подчеркнуть, что он смертельно серьёзно обеспокоен потребностью сохранить это собрание в полном секрете. И собирание всех их вместе одновременно, там, где они смогут увидеть, как все частички и кусочки подходят друг другу, заставит их всех понять, насколько важно то, что они сплотятся вместе.

— Но это также будет означать, что все они узнают, как все эти частички и кусочки подходят друг к другу, — голос и выражение Кайлеба внезапно стали более хмурыми, даже мрачными. — Если окажется, что мы ошибаемся в отношении любого из них, он сможет навредить нам гораздо хуже, чем если бы каждый из них знал только о своей собственной индивидуальной части.

Мерлин полностью повернулся к принцу, его собственное выражение было мрачным, пока он изучал Кайлеба. Кайлеб, как и его отец, был очень близок к Кельвину Армаку. В конце концов, герцог был его крёстным отцом, а не только его кузеном. Учитывая разницу в их возрасте, Кайлеб всегда считал Тириена больше дядей и, во многом, настоящим вторым отцом, чем двоюродным братом. Это был Кельвин, который учил Кайлеба ездить на лошадях, когда искалеченная нога Хааральда помешала ему сделать это, так же, как это был Кельвин, который наблюдал за началом тренировок Кайлеба с мечом и луком. Принц любил своего двоюродного брата, и больше, чем немного от обожания совсем маленьким мальчиком своего великолепного дяди, осталось с ним.

Это означало, что доказательство измены Кельвина поразило Кайлеба ещё сильнее, чем оно ударило Хааральда. В некотором смысле это было, вероятно, хорошо для того, кто сам однажды должен был столкнуться с бременем королевского сана. Но это был болезненный урок, который оставил шрамы, и Мерлин надеялся, что он не повредил навсегда способности юноши доверять тем, кто действительно заслужил его доверие.

— Ваше Высочество, — мягко сказал он через мгновение, — эти люди верны. Барон Волна Грома поручился за всех их, и я тоже. Суждение человека не совершенно, но я не боюсь, что любой из этих людей, кого «приглашение» вашего отца вызвало на Хелен сегодня, когда-либо предаст вас или Черис.

Кайлеб хмурился секунду или две. Затем он фыркнул, когда понял, что действительно сказал Мерлин, и его выражение слегка расслабилось, когда он принял урок.

— Я знаю, что они этого не сделают, — сказал он. — Я знаю некоторых из них всю свою жизнь, если уж на то пошло! Но это всё ещё тяжело…

Он прервался с коротким некомфортным пожатием плечами, и Мерлин кивнул.

— Конечно, это так — сказал он. — И так будет ещё… некоторое время, по крайней мере. Но я думаю, что вы можете положиться на барона в том, что остатки шпионов Нармана ещё немного попляшут. И я сомневаюсь, что князь Гектор будет особенно доволен тем, что случилось с его шпионами, если на то пошло.

— Нет, он не будет, не так ли? — согласился Кайлеб с неприятной улыбкой, а лейтенант Фалкан усмехнулся позади него.

— Я думаю, что это удобное преуменьшение, Ваше Высочество, — заметил главный телохранитель принца с некоторым удовольствием. Он никогда не был посвящён во все детали о враждебных шпионских сетях в Теллесберге и вокруг него, но его позиция охранника Кайлеба означала, что, несмотря на его относительно небольшой ранг, он был информирован лучше, чем большинство, и он был в восторге от того, что с ними стало после появления сейджина. Он лишь по-настоящему сожалел, что было принято решение оставить так много шпионских ячеек Гектора практически целыми.

Конечно, это весьма очевидно не распространялось на Жаспера Мейсена и Оскара Малвейна. Малвейн, в частности, был вынужден скрыться, когда был выдан ордер на его арест. Он не мог знать, что сэр Рижард Моревладелец лично проинструктировал главных следователей Короны, что он не должен быть успешно захвачен ни при каких обстоятельствах. Не то, чтобы у Моревладельца были какое-либо возражение против того, чтобы жизнь Малвейна стала настоящим адом, пока корисандийцу не удастся найти способ выбраться из Теллесберга. Но задержание этого человека и его последующий допрос не являлись частью планов Волны Грома. Возможно, если бы они это сделали, они были бы вынуждены пойти за Мейсеном; пока же, они могли притворяться, что вообще не подозревают ни о чём, что касается Мейсена, так как Малвейн успешно «ускользнул» от них.

Между тем, возможностям Гектора в Черис по сбору информации был нанесён серьёзный удар, путём устранения одним махом — на какое-то время, по крайней мере — всех контактов Малвейна. И Мейсен, несомненно, будет действовать очень осторожно в течение следующих нескольких месяцев, по крайней мере, пока он опять не почувствует, что не находится под подозрением, что также помешает ему быстро перестроиться. Большая часть подготовительных работ для планов, которые были разработаны королём Хааральдом и Мерлином, была бы тщательно выполнена, к тому времени, когда Нарман и Гектор смогли вернуться к чему-либо, приближающемуся к их предыдущим возможностям.

Лично Фалкан предпочёл бы взять Малвейна и Мейсена под стражу и казнить их как змей, которыми они и были. Поскольку он этого не мог, он был просто счастлив, что был простым морским пехотинцем, ответственным за защиту наследника трона от прямого нападения, а не главой разведки. Он понял, что существуют вполне обоснованные причины оставить опознанного шпиона на месте. Ему просто не нравилось это делать.

— Во всяком случае, — сказал Кайлеб через мгновение, — достаточно скоро у нас будет возможность начать объяснять им эти вещи.

* * *

— Ваше Высочество, добро пожаловать в Королевскую Гавань, — сказал верховный адмирал Брайан Остров Замка́, девятый граф Острова Замка́, когда Кайлеб вошёл в большую комнату наверху цитадели. Волна Грома, Мерлин и Фалкан вошли прямо за ним, и по-спартански обставленная комната показалась им прохладной, гостеприимной пещерой после сверкающей яркости и жары дня снаружи. Единственное окно в толстой стене смотрело на гавань, и Мерлин увидел далеко внизу «Горокот», стоящий около своего причала и сверкающий под солнечным светом, как детская игрушка.

Нечто большее, чем просто следы семейного сходства, прослеживалось между графом и кронпринцем, и Мерлин внимательно, но ненавязчиво, наблюдал за Кайлебом, когда принц подошёл к адмиралу и протянул ему свою правую руку. Остров Замка́ крепко сжал его руку своей и выражение лица пожилого мужчины, казалось, как-то расслабилось.

«Потому что он тоже беспокоился о шрамах, которые мог оставить Тириен», — подумал Мерлин.

— Всегда приятно быть здесь, так же, как и видеть тебя, Брайан, — тепло сказал Кайлеб. — Впрочем Хелен просто немного неудобно расположена для быстрых визитов.

— Это, конечно, правда, — согласился Остров Замка́ и шутливо поморщился. — Некоторые из нас, с другой стороны, вынуждены совершать эту поездку немного чаще, чем другие.

— А другие так просто рады, что мы больше не являемся частью «некоторых из нас», — согласился Кайлеб с усмешкой, глядя мимо своего родственника на других мужчин, которые встали при его появлении со стульев, расположенных вокруг большого стола стоящего в комнате.

— Если вы позволите мне, сейджин Мерлин, — продолжил принц, — стоит покончить с представлениями, и тогда мы сможем сесть и начать.

Большинство ожидающих лиц удивились от очевидной учтивости Кайлеба к его «телохранителю», и Мерлин был рад это увидеть. Если эти люди купились на легенду Хааральда, возможно она могла бы сработать с остальной частью мира намного лучше, чем он боялся думать.

— Конечно, Ваше Высочество, — пробормотал он.

— В таком случае, давайте начнём с доктора Маклина.

Мерлин кивнул и последовал за принцем к пяти мужчинам около стола. Он слушал в пол-уха, кланялся, улыбался, бормотал подходящие ответы, когда Кайлеб представлял его, но он, в действительности, в них не нуждался. Он уже «встречал» каждого из них через интерфейс своих СНАРКов.

Доктор Ражир Маклин был деканом черисийского Королевского Колледжа. Он был немного выше среднего роста, седой, с острыми карими глазами, которые были более чем близорукими. Он был слегка сутулым, и казалось шёл окружённый чем-то, о чём невнимательный человек мог бы подумать, как о вечной атмосфере мягкого недоумения.

Эдвирд Хоусмин был физической противоположностью Маклина. Низенький, тучный, с мерцающими глазами и весёлой улыбкой, ему едва исполнилось сорок лет — менее тридцати семи стандартных. Он также был одним из богатейших людей во всём Королевстве Черис, владельцем двух из трёх крупнейших литейных предприятий королевства и одной из крупных верфей Теллесберга, а также небольшого флота торговых судов под флагом собственного дома. Хотя он был простолюдином по рождению и ещё не удосужился обзавестись какими-либо патентами на благородство, все знали, что это произойдёт, как только он найдёт время, чтобы заняться этим. Именно поэтому четыре года назад он женился на старшей дочери графа, и его благородный тесть был в восторге от партии.

Рейян Мичейл, лысый как яйцо и, по крайней мере, шестидесяти пяти или семидесяти стандартных лет, был человеком с острыми глазами, который состоял в партнёрстве с Хоусмином примерно в дюжине самых успешных предприятий молодого человека. Мичейл был тихим человеком, чьи явно непритязательные манеры маскировали один из самых острых деловых умов Теллесберга. Он почти наверняка был крупнейшим производителем текстиля в королевстве, и определённо был основным изготовителем парусов для Королевского флота. Не говоря уже о том, что он владел самым большим канатным заводом Теллесберга.

Сэр Дастин Оливир по возрасту был посередине между Хоусмином и Мичейлом. Но, хотя он был богатым человеком по чьим-либо другим стандартам, его личное состояние даже близко не приближалась к этим двум. Он был физически ничем не примечателен во многих отношениях, но у него были мощные плечи, а его руки, хотя и хорошо ухоженные сейчас, несли шрамы юношеского ученичества в качестве корабельного плотника. Сейчас это ученичество было далеко позади, и, хотя он никогда не владел (и никогда не хотел владеть) собственной верфью, он был постоянно занят. Он был одним из двух или трёх лучших теллесбергских корабельных конструкторов, а также главным военно-морским конструктором Черисийского Королевского флота.

Пятый человек стоящий около стола носил ту же небесно-голубую форменную куртку и свободные чёрные брюки, что и верховный адмирал Остров Замка́. Но сэр Альфрид Хиндрик, барон Подводной Горы, был всего лишь капитаном, и в то время, как Остров Замка́ был длинным, худощавым и сильно загорелым, с морщинистым и выветренным лицом плавающего всю жизнь моряка, барон Морской Горы был пухлым маленьким человечком. Он выглядел почти смехотворно, стоя рядом с высоким, широкоплечим адмиралом, по крайней мере, до тех пор, пока не увидишь его глаза. Очень острые, эти глаза, отражали мозг, стоящий за ними. Также ему не хватало двух первых пальцев на левой руке, а на левой щеке был характерный узор из тёмных точек. Пороховой ожог, насколько знал Мерлин, оставленный тем же случайным взрывом, который стоил ему этих пальцев. Однако, как бы невзрачно не выглядел барон Подводной Горы, он был ближе всего к настоящему артиллерийскому эксперту, которым обладал Черисийский Королевский (или любой другой) флот.

Кайлеб завершил представление и занял своё место во главе стола. Остальные подождали, пока он не сядет, а затем снова устроились на своих собственных стульях. Как с удовлетворением заметил Мерлин, они не теряли времени, беспокоясь о том, кто занимал более высокое положение над ними, хотя барон Подводной Горы действительно подождал, когда Остров Замка́ сядет. Было ясно, однако, что это было знаком уважения к более высокому военно-морскому званию верховного адмирала, а не к старшинству его титула. Все они, очевидно, хорошо знали друг друга, что могло бы объяснить их уровень благорасположенности, но невозможно было представить себе грандов, скажем, из Харчонга или Деснейра, принимающих социальное равенство какого-нибудь простолюдина.

Кайлеб подождал, пока все не успокоятся, затем оглядел стол. Несмотря на свою относительную молодость, не возникало вопроса, кто командовал этой встречей, и Мерлин очень подозревал, что он не возник бы даже если бы Кайлеб не был наследником престола.

— Есть причина, почему мой отец повелел всем нам встретиться здесь сегодня, — начал принц. — На самом деле, есть даже несколько причин. Тот факт, что крайне важно, чтобы мы не позволили нашим врагам узнать, что мы делаем — особенно с вами и сэром Альфридом, Брайан — помогает объяснить, почему мы притащились сюда, на Хелен.

— Также это является причиной, по которой отец делегировал мне эту встречу. Я ещё достаточно молод, так что люди могут не ожидать, что я буду делать что-то важное без «надзора со стороны взрослых». — Его улыбка была шутовской, и большинство его слушателей усмехнулись. Затем его лицо стало немного более серьёзным. — Что ещё более важно, я могу исчезнуть, не привлекая ничьё внимание, чтобы встретиться со всеми вами здесь, гораздо легче, чем смог бы он. Но я хочу, чтобы было предельно ясно, что в этот момент я говорю вместо него.

Он остановился на мгновение или два, позволив им осознать это, затем махнул рукой в сторону Мерлина.

— Я уверен, что вы все слышали всевозможные фантастические истории о сейджине Мерлине. Наша проблема в том, что большинство этих историй, несмотря на их фантастическую природу, фактически почти соответствуют действительности.

Один или два его слушателя пошевелились, словно они обнаружили, что это трудно принять, и Кайлеб тонко улыбнулся.

— Поверьте мне, это правда. Фактически, причина, по которой отец предпринял значительные усилия, чтобы не дать кому-нибудь с чувством здравого смысла поверить таким смешным историям, состоит в том, что они верны. Только два члена Королевского Совета, епископ Мейкел и горстка из наших самых доверенных людей — таких, как присутствующий здесь Арнальд — знают правду о сейджине и его способностях. Для всех остальных он просто мой новый персональный охранник и телохранитель — и тот, на чьё назначение я довольно громогласно жаловался несколько раз — назначенный, чтобы хранить меня от засовывания моего глупый носа в ещё какие-нибудь засады. Доверенный и ценный слуга, но не более того.

— Для этого есть несколько причин, одной из которых является сохранение секретности этой встречи… от некоторых других людей, скажем так, из-за понимания того, насколько он важен для нас. Как мы все знаем, согласно старым легендам, сейджины иногда являются учителями, а также воинами, и это именно то, кем является сейджин Мерлин. Те вещи, которым он может научить нас, вполне могут дать Королевству очень хорошие преимущества, требующиеся чтобы победить наших врагов. Но отец считает жизненно важным, чтобы такие люди, как Нарман Изумрудский и Гектор Корисандийский, в том числе, не понимали, что он учит нас. Хотя бы только потому, что они бы не приложили все силы и средства, чтобы убить его, если они поймут это.

Все глаза развернулись к Мерлину, когда Кайлеб сказал это. Мерлин вернул взгляд, его лицо было тщательно невыразительным, и Кайлеб снова улыбнулся.

— Цель этой встречи — выполнить несколько вещей, — продолжил он. — Во-первых, сейджин Мерлин начнёт с того, что обрисует, как то, что он знает, и то, что вы уже знаете, может сочетаться для достижения наших целей. Но во-вторых, что так же важно, мы обсудим, как шесть из вас могут присвоить себе лавры за то, чему Мерлин учит нас.

Остров Замка́ выпрямился в своём кресле, окинул взглядом сидящих за столом и посмотрел на Кайлеба.

— Извините меня, Ваше Высочество, но вы сказали, что мы должны присвоить себе лавры на знание сейджина Мерлина?

— Если позволите, Ваше Высочество? — несмело спросил Мерлин прежде, чем Кайлеб успел ответить, и принц кивнул ему, чтобы он ответил на вопрос графа.

— Верховный адмирал, — сказал Мерлин, поворачиваясь лицом прямо к Острову Замка́, — многое из того, что я знаю — то, чему я могу «научить вас», как сказал принц Кайлеб — может иметь ограниченную ценность без практического опыта, которым обладаете вы и другие люди. Во многих — большинстве — случаях, вам понадобится то, что вы уже знаете, чтобы эффективно использовать то, что я могу вам показать.

— Каждый из вас также является признанным мастером в своей собственной профессии, своей собственной специализированной области знаний, если желаете. Это означает, что, когда вы говорите, люди будут слушать, и это будет важно, потому что многие из вещей, которые нам нужно будет сделать, будут противоречить традициям. Изменения заставят большинство людей чувствовать себя неудобно, даже здесь, в Черис, и ваши люди будут более доброжелательно относиться к изменениям, которые исходят от людей, которых они знают и которым доверяют, чем ежели изменения исходят от таинственного чужестранца, независимо от его верительных грамот.

— А основным из этих факторов является тот, что необходимо распространить изменения, которые нам нужно будет сделать, максимально широко. По многим причинам, они не могут полностью исходить от одного человека. Одна моя собственная личная причина в том, что то, что я могу вам рассказать, происходит из учения многих других людей, некоторых из которых я знал лично, некоторых из которых я никогда не встречал сам. Это не моя работа, и я предпочёл бы не быть известным как какой-то загадочный, возможно, зловещий, и, безусловно, иноземный «гений» только потому, что я оказался человеком, способным передать эти знания остальным из вас.

— С более прагматичной точки зрения, если вдруг внезапно появится один незнакомец и станет источником всех знаний, он создаст и большее сопротивление, со стороны тех, кто цепляется за традицию, и неизбежную напряжённость. Всегда опасно, чтобы незнакомец стал слишком именит, слишком могущественен. Это дестабилизирует дела, создаёт ревности и обиды. Это может даже привести к фрагментации власти, а Черис просто не может позволить себе ничего подобного этому, когда так много внешних врагов уже собираются вокруг неё.

— Кроме того, я чувствую себя вполне уверенным в том, что хоть что-то, чему я учу вас, может быть подтолкнёт вас в определённом направлении, и когда вы, наконец, туда прибудете, это действительно будет результатом вашей собственной энергии и работы.

— И, — сказал Мичейл со своей тонкой улыбкой, — если вы простите меня за то, что я указываю на это, это также поможет вам остаться в живых, сейджин Мерлин.

— Ну, это незначительное соображение, мастер Мичейл, — признался Мерлин с усмешкой.

— Я надеюсь, — сказал Хоусмин, подчёркнуто нейтральным тоном, — что ничто из этого вашего «учения» не нарушает «Запреты», сейджин Мерлин.

— Торжественно клянусь вам, что этого не будет, мастер Хоусмин, — серьёзно ответил Мерлин. — На самом деле король намеревается с самого начала привлечь епископа Мейкеля и отца Пейтира, чтобы убедиться в этом.

Несколько напряжённых плеч, казалось, немного расслабились, и Мерлин подавил внутри себя смешок. Он пришёл к выводу, что оценка Кайлебом епископа Мейкеля была правильной. Не было никаких сомнений в личном благочестии епископа, но он также был черисийским патриотом. И одним из тех, Мерлин особенно поверил в это после той соборной проповеди, у кого было мало иллюзий относительно природы Совета Викариев и остальной старшей иерархии Церкви.

Отец Пейтир Уилсинн, с другой стороны, не был черисийцем. Фактически, он родился в Храмовых Землях, и он был главным интендантом архиепископа Эрайка в Черис. Как и многие интенданты, он также был священником ордена Шуляра, что также сделало его местным представителем Инквизиции. Перспективы привлечь внимание Инквизиции было достаточно, чтобы заставить любого сэйфхолдийца нервничать, и каждый из мужчин, сидящих вокруг этого стола, был осведомлён о том, как насторожённость шуляритов автоматически фокусировалась на их собственном королевстве.

Несмотря на это, отец Пейтир был глубокоуважаем в Черис в вообще и в Теллесберге в частности. Никто не мог усомниться в силе его личной веры или в том, как он исполнял обязанности своего священнического поста. В то же время никто никогда не обвинял его в злоупотреблении его служебным положением — что, к сожалению, нельзя было сказать о многих других инквизиторах и интендантах — и он был скрупулёзным в обеспечении справедливого применения «Запретов Чжо-чжэн». Шуляриты, вообще, имели репутацию заблуждаться на стороне консерватизма, но отец Пейтир казался менее склонным к этому, чем многие из его собратьев.

— Сейджин Мерлин прав, — сказал Кайлеб. — С епископом Мейкелом уже были проведены консультации и получено его благословение на наши усилия. Отец Пейтир ещё не сделал этого, и епископ Мейкел посоветовал отцу, что было бы разумнее избегать… впутывать отца Пейтира во все детали того, что мы делаем.

Он не вникал во все причины этого; не было необходимости.

— Епископ Мейкел также решительно поддерживает, — продолжал кронпринц, — веру отца в то, что степень, с которой сейджин Мерлин вовлечён во всё это, должна быть сведена к минимуму. Не только по причинам, которые мы уже обсуждали, хотя епископ Мейкел согласен с тем, что все они имеют основания, но также потому, что участие сейджина автоматически инициирует гораздо более тщательное — и продолжительное — предварительное расследование, если отец Пейтир будет вынужден официально признать это. Епископ Мейкел предпочёл бы избежать этого, и он считает, что отец Пейтир тоже. В конце концов, как ясно даёт понять само Писание, решающим доводом является сущность проверяемого, а не его происхождение.

Он подождал, пока головы торжественно кивнули, и Мерлин подавил искушение цинично улыбнуться. Все эти кивнувшие люди прекрасно понимали, что епископ Мейкел, по сути, консультировал Хааральда в том, как лучше всего «играть с системой». Но с ними всё было в порядке, потому что «игра с системой», так ли она называлась или нет, была повседневным фактом жизни Церкви настолько долго, насколько кто-нибудь мог вспомнить. Раз уж Мать-Церковь официально одобрила новую концепцию или технику, её создатели были защищены, и, по крайней мере, в случае отца Пейтира, одобрение не могло зависеть от размера предлагаемой взятки.

И каждый из мужчин в этой комнате также понимал, что одна из главных причин, по которым они присваивают себе лавры на то, чему Мерлин собирался начать учить их — это распределить ответственность за эти нововведения. Чтобы избежать того, что много новых идей одновременно попали к отцу Пейтиру из одного, возможно подозрительного, источника, и он был вынужден сосредоточиться на том, откуда они пришли, а не на их содержании.

— Ещё один предварительный момент, который отец хотел, чтобы я подчеркнул, — продолжил Кайлеб через мгновение. — Ничто из того, чем сейджин Мерлин собирается поделиться с нами, не может бесконечно оставаться нашей исключительной собственностью. Когда другие увидят преимущества, им не потребуется много времени, чтобы начать пытаться дублировать те же самые преимущества для себя. Кое-что из того, о чём мы будем говорить сегодня, например то, что сейджин Мерлин называет «арабскими цифрами» и «абаком», будет широко распространяться, чтобы быть полезными для нас. Таким образом, их преимущества обязательно будут поняты, и они должны быть переняты другими очень быстро. Другие будут иметь исключительно или, по крайней мере, в первую очередь, военное значение, связанное с методами повышения эффективности Флота и морских пехотинцев. Результаты этих изменений быстро станут очевидны для наших противников, когда и если они столкнутся с ними в сражении, но отец будет намного счастливее, чтобы такие люди, как Нарман и Гектор, не имели представления о том, что мы делаем, пока они не встретят эти изменения в бою.

Головы снова кивнули, гораздо более решительно, и Кайлеб рассудительно кивнул.

— В таком случае, сейджин Мерлин, — сказал он, — почему бы вам не продолжить дальше.

* * *

— Это действительно так просто? — спросил барон Подводной Горы несколько часов спустя, глядя на крупные чёрные зёрна на ладони Мерлина и медленно качая головой. Его выражение было любопытной смесью благоговейного страха и огорчения.

— Это действительно так просто, — подтвердил Мерлин. — Конечно, производство «зернёного» пороха подобного этому имеет свой собственный набор сложностей. Он легко взрывается от искры, или даже от простого нагрева трением, особенно во время процесса измельчения. Но в целом, он намного безопаснее, и, к тому же, более мощный.

Он и военно-морской офицер находились в офисе Подводной Горы в приземистом каменном сооружении возле цитадели Королевской Гавани. Офис был широкой постройкой с низким потолком, более новым, чем большинство остальных укреплений, так как он был расположен прямо поверх основного порохового склада крепости.

«Месторасположение — это всё», — сухо подумал Мерлин. — «Хотя, теперь, когда я думаю об этом, возможно, имеет смысл расположить офицера, отвечающего за безопасность склада боеприпасов, прямо на его верху. По крайней мере, он должен убедиться, что он обращает внимание на свои обязанности!»

— Я сомневаюсь, что любая из этих проблем может сравниться с теми, которые у нас были ранее, — сказал барон Подводной Горы. Он протянул свою — искалеченную — руку и Мерлин повернул своё запястье, чтобы высыпать чёрный порошок в ладонь капитана.

Барон Подводной Горы поднял её к носу и понюхал, а затем высунул язык и осторожно попробовал порошок на вкус.

— Я могу понять, почему этот ваш… «зернёный» порох будет намного безопаснее в обращении, сейджин Мерлин, — сказал он. — Но почему он должен быть более мощным?

Мерлин задумчиво нахмурился и погладил свои усы, размышляя, как лучше ответить на этот вопрос.

Как сказал барон Подводной Горы, преимущества безопасности были очевидны. Сэйфхолдийский порох находился в употреблении недолго, и это было ещё очень грубое утверждение. Точные пропорции серы, селитры и древесного угля оставались предметом острых дебатов среди практиков искусства артиллерии о том, что и как там должно быть. Хуже, и к тому же гораздо более опасным, было то, что это был пока что «молотый порох», полученный путём простого смешивания тонко измельчённых ингредиентов в порошок с консистенцией очень близкой к муке. Это, более или менее, работало, но ингредиенты не оставались смешанными. Они разделялись, особенно если смесь толкали или встряхивали. А это, учитывая состояние большинства дорог Сэйфхолда, означало, что корзина с порохом часто находилась в тонком тумане легковоспламеняющейся, взрывоопасной пыли.

Никто на Сэйфхолде ещё не задумался о целесообразности увлажнения порошка, прессования его в твёрдые брикеты и последующего измельчения до однородной консистенции. Этот процесс связывал ингредиенты компонентов вместе, не позволяя им разделяться, что объясняло, как благоговейный трепет барона Подводной Горы, так и его огорчение. Последствия для безопасного и эффективного использования в артиллерии и стрелковом оружии были значительными, но решение было настолько абсурдно простым, что ему было трудно простить себя за то, что он не додумался до этого.

А ещё оставался вопрос о том, как объяснить увеличение в метательной силе.

— Он более мощный по нескольким причинам, как я понимаю, сэр Альфрид, — сказал Мерлин через мгновение. — Во-первых, я немного… скорректировал рецепт. Тот, который использовали вы, содержал слишком много древесного угля. Но главная причина, как мне объясняли, в основном заключается в том, что порох, просто очень-очень быстро сгорает в ограниченном пространстве. Когда порошок таким образом превращается в зёрна, между каждым зерном остаётся больше пространства, что означает, что огонь может гореть ещё быстрее и в полном объёме. Я уверен, что вы видели подобный процесс, когда вы «шуровали» огонь в своём очаге.

Теперь была очередь Подводной Горы нахмуриться. Он стоял, глядя на свою ладонь, мягко шевеля гранулы пороха указательным пальцем другой руки, затем кивнул.

— Да, — сказал он медленно и задумчиво. — Да, я понимаю, что это могло быть. Я никогда не обдумывал это раньше, но опять же, у меня никогда не было «зернёного» пороха, с которым можно было бы экспериментировать.

Он ещё немного нахмурился, затем снова посмотрел на Мерлина.

— Но если он более мощный, будут ли имеющиеся у нас пушки готовы стрелять им?

— Это отличный вопрос, и у меня нет хорошего ответа, — признался Мерлин. — Судя по тому, что я видел в вашей артиллерии, она хорошо сделана, но всё было разработано для молотого пороха, а не для зернёного. Я думаю, вам придётся экспериментировать, чтобы выяснить это.

— Это мне понятно. — Барон Подводной Горы кивнул. — Мы всегда проверяли наши пушки, стреляя из них двойными или тройными зарядами пороха и картечи. Полагаю, мы должны начать стрельбу из некоторых из них стандартными по весу зарядами из зернёного пороха, затем увеличить нагрузку до тех пор, пока они не выйдут из строя.

— Как по мне — звучит разумно, — согласился Мерлин. — Тем не менее, вам может понадобиться утолстить стенки пушечных стволов, чтобы противостоять силе нового пороха, но, вероятно, вы сможете уменьшить длину ствола.

Барон Подводной Горы поднял бровь, и Мерлин хмыкнул.

— Основная причина, по которой вам требуется такая длина, какая у вас сейчас — дать пороху время сгореть, прежде чем ядро покинет канал ствола, — отметил он. — Поскольку зернёный порох горит быстрее, вам не понадобится такая же длина ствола, чтобы получить тот же эффект.

— Вы правы. — Глаза Подводной Горы заблестели, когда он рассмотрел последствия. — Таким образом, мы могли бы укрепить толщину и, возможно, в конечном итоге сэкономили бы вес. И, — его глаза засветились ещё ярче, когда его сообразительный ум умчался вперёд, — более короткая пушка может перезаряжаться быстрее, так ведь?

— Да, может. — Мерлин кивнул, затем снова погладил свои усы. — На самом деле, у меня возникла другая мысль. Которая, вероятно, увеличит ваш темп огня ещё больше.

— Какого рода мысль? — Глаза Подводной Горы сузились в ястребином напряжении.

— Ну… — нахмурившись, медленно сказал Мерлин, поскольку он, очевидно, сам находился в замешательстве, — вы всегда заряжали каждый заряд, используя ковши с сыпучим порохом, ведь так?

Подводная Гора быстро кивнул с выражением вида «конечно-мы-так-делаем», и Мерлин пожал плечами.

— Тогда, — сказал он ещё раз, — предположим, что вы должны предварительно отмерить заряд для каждого выстрела? Вы могли бы зашить каждый заряд в тканевый мешочек, а затем вы могли бы просто класть этот мешочек в зарядную камору, всякий раз, когда заряжаете. И если полотно мешочка было бы достаточно неплотным, запал прожёг бы в ткани дыру и поджёг бы основной заряд.

— Лангхорн! — пробормотал Подводная Гора. Он на мгновение закрыл глаза, напряжённо думая, а затем стал кивать. Сначала медленно, затем быстрее и сильнее.

— Вы абсолютно правы! — сказал он, снова открывая глаза и всё ещё кивая. — Готов поспорить, мы могли бы, по крайней мере, удвоить — возможно, утроить — нашу скорость стрельбы, если бы мы сделали это! И… — его кивание резко прекратились. — Я не вижу никакой причины, по которой мы не могли бы сделать то же самое для нашей полевой артиллерии. Или даже… Лангхорн! Мы могли бы придумать способ для мушкетёров с этим вашим новым «кремнёвым замком», чтобы сделать то же самое вместо использования рогов для пороха!

Мерлин с явным изумлением моргнул. Честно говоря, он был немного удивлён. Он знал, что барон Подводной Горы обладал первоклассным интеллектом, но он был в восторге от того, насколько быстро военно-морской офицер разобрался с новыми возможностями. «Сейджин» надеялся, что введение базовых концепций приведёт к подобной синергии, но даже он не ожидал, что Подводная Гора поймёт и применит их так быстро.

«С другой стороны», — он напомнил себе — «одна из причин, по которой черисийцы настолько сильны в море, это то, что они изобрели концепцию профессионального флота. Все остальные всё ещё настаивают на том, чтобы держать офицеров армии — предпочтительно благороднорожденных, независимо от того, есть ли у них мозги — на борту корабля, чтобы командовать им в бою. Профессиональные матросы исключительно только направляют эту штуку туда, куда им говорят их «командующие» сухопутные крысы; кроме этого, они должны держать свои языки за зубами. Но не в Черис. Интересно, действительно ли барон Подводной Горы понимает, насколько большое преимущество имеет его народ?»

Профессиональный военно-морской офицер, о котором шла речь, повернулся, чтобы посмотреть на диаграммы, начерченные мелом на одной из стен его кабинета. Эта стена была полностью обшита панелями из сланца, превращая её в одну огромную грифельную доску, и когда они впервые вошли в офис, её покрывали полдюжины эскизов и кратких напоминаний самому себе. Но Подводная Гора нетерпеливо смахнул их и начал творить новые резкими, хрустящими штрихами своего мела, пока они говорили. Теперь он рассмотрел эти вновь созданные эскизы и заметки и медленно покачал головой.

— Некоторые из наших офицеров будут сопротивляться всему этому, знаете ли, сейджин, — сказал он.

— Почему вы сказали это?

— Сейджин Мерлин, — сказал Подводная Гора, с чем-то похожим на пойманное на полпути фырканье и хихиканье, — вы были очень тактичны сегодня днём. Я совершенно уверен, однако, что большинство моих собственных блестящих идей уже пришли вам на ум, прежде чем мы начали.

Мерлин почувствовал, как его лицо на мгновение смягчилось, выдавая его истинные чувства, и черисиец засмеялся.

— Это была не жалоба, — сказал он. — И, хотя у меня есть свои собственные подозрения относительно того, почему вы могли бы предоставить нам «разобраться во всём этом» самостоятельно, я также не буду беспокоиться об их подтверждении. Но когда вы берёте всё это вместе — новый порох, эти ваши «цапфы», новые пушечные лафеты, эту идею предварительно дозированных зарядов, более короткую длину ствола — они будут стоять на каждой устоявшейся в их головах идее о том, как вести морские сражения. У меня, конечно же, не было времени обдумать всё это, но одно очевидно: каждая военная галера во Флоте просто стала бесполезной.

— Я не знаю, пойду ли я так далеко, — осторожно сказал Мерлин, но барон Подводной Горы снова покачал головой, на этот раз твёрдо и решительно.

— Это не сработает с галерами, — сказал он, и его мел застучал по грифельной доске с резкостью обивочного молотка, когда он постучал по грубой схеме нового оружейного лафета на ней. — Нам придётся придумать что-то ещё, и целый новый набор тактик и тактических построений. В настоящий момент единственная реальная возможность, которую я вижу — это некоторое развитие галеона, хотя Лангхорн знает, что у нас не так уж их много чтобы играть с ними! Я подозреваю… — Он бросил на Мерлина ещё один острый взгляд. — …что вы и сэр Дастин собираетесь обсуждать это в ближайшее время. Но очевидно, что на галере просто нет места для размещения достаточного количества пушек, если только мы не сможем разработать и установить орудие, которые будет стрелять так быстро, как я думаю, что мы могли бы стрелять сейчас. Они должны быть установлены вдоль надводного борта корабля, а не только в носу и в корме, и вы не можете сделать это на галере. Гребцы будут мешать. И они не имеют грузоподъёмного потенциала для такой большой массы металла.

— Но, если не будет довольно сильного ветра, галера быстрее, чем парусник, а галеры почти всегда ещё и более манёвренны, — заметил Мерлин. — А все их гребцы — они больше морские пехотинцы, когда дело доходит до абордажных стычек.

— Не важно, — почти грубо сказал барон Подводной Горы. — Пока парусник имеет достаточно возможностей для того, чтобы держаться бортом к галере, ни одна галера не доживёт до абордажа. Во всяком случае, не с дюжиной тяжёлых орудий, стреляющих пушечными ядрами прямо в зубы галеры! И сражения между вооружёнными пушками кораблями также не будут решаться абордажем в большинстве случаев. Ох, — он помахал своей искалеченной рукой, — это, вероятно, будет случаться время от времени, так или иначе, но постоянно? — Он резко покачал головой. — Обычно дело будет решаться тем или иным способом до того, как кто-нибудь приблизится достаточно близко для абордажа.

Мерлин мгновение смотрел на него, а затем кивнул в знак согласия.

«Тем не менее», — подумал он, — «барон Подводной Горы может быть просто немного опережает себя. В эпоху парусов-и-пушек на Старой Земле было достаточно абордажных боевых действий. Хотя думает он в правильном направлении. И он прав — старомодные сухопутные-сражения-на-море вот-вот уйдут в прошлое».

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал он вслух. — И вы правы. Я понял, что нам нужно будет придумать новую конструкцию для военных кораблей с новыми пушками ещё до того, как вы и я начали говорить. Это одна из причин, по которой я собирался предложить вам заседать с сэром Дастином и мной, когда мы приступим к обсуждению. У вас, несомненно, сложилось лучшее понимание того, каким вещам придётся измениться, чем у меня, и мы могли бы сделать это правильно с самого начала.

— Я, конечно, согласен с этим. — Барон Подводной Горы решительно кивнул. — И я предполагаю, сэр Дастин объяснит мне, почему я не могу построить корабль, который я действительно хотел бы. Просто размещение такого большого веса на его палубах должно создавать всевозможные проблемы. И даже после того, как он и я — и вы, конечно же, сейджин — придём к какому-либо компромиссному соглашению по этому поводу, нам так же нужно будет выяснить, как продать его остальным офицерам Его Величества.

— И, просто чтобы сделать вашу жизнь ещё более сложной, — сказал Мерлин с ухмылкой, — вам нужно будет выяснить, как убедить их, не давая понять Нарману и Гектору, что произойдёт.

— Ох, спасибо вам, сейджин Мерлин!

— Не стоит благодарности. Но сейчас, я думаю, пришло время для моего первого разговора с мастером Хоусмином и мастером Мичейлом. У нас есть довольно много вопросов для обсуждения, включая лучший способ сделать вашу новую пушку. Потом, примерно через три часа, я должен встретиться в первый раз с сэром Дастином, и у нас будет ещё несколько вещей для обсуждения, помимо вашего нового проекта боевого корабля. Поэтому, если позволите мне предложить, возможно, я должен покинуть вас, чтобы вы точно решили, какие компоненты вы хотите включить в его конструкцию, пока я пойду обсуждать остальные вещи с мастером Хоусмином, мастером Мичейлом, и с ним. Не могли бы вы присоединиться к нам в цитадели, примерно в четыре часа?

— Я буду там, — пообещал Подводная Гора, и снова обратил своё внимание на меловые диаграммы, когда Мерлин тихо покинул офис.

* * *

— Я понимаю, что вы имели в виду, сейджин Мерлин, — сказал Эдвирд Хоусмин, откидываясь от стола для переговоров и глядя на лежащие бок-о-бок карандашные наброски. — И я думаю, сэр Альфрид пускал слюни к тому времени, когда вы показали ему эти ваши «цапфы».

Он протянул руку и постучал по ближайшему из двух чертежей указательным пальцем. Тот иллюстрировал один из новых, модифицированных артиллерийских образцов, которые предлагал Мерлин. Было несколько различий между ним и стандартным типом, который в настоящее время устанавливался на галерах Королевского Черисийского Флота, но самым значительным было то, как сама пушка была смонтирована.

Используемая пушка была в основном просто огромным мушкетом — полая труба из металла, крепко прикреплённая к длинной, прямой, тяжёлой деревянной балке металлическими лентами. Когда орудие выстреливало, балка отскакивала через палубу, пока комбинация трения и толстого троса, удерживающего орудие у орудийного порта, через который оно стреляла, не останавливала его. Затем экипаж перезаряжал и тащил массивную балку обратно на место с помощью грубой силы.

Не было никакого способа поднять или опустить точку прицеливания, перетаскивание тяжеленной балки через палубу требовало большой мускульной силы (по крайней мере, если орудие было достаточно тяжёлым, чтобы нанести ущерб корпусу другого корабля) и даже хорошо подготовленный пушечный расчёт успевал готовить один выстрел примерно за каждые пять минут.

Но новый образец, который нарисовал Мерлин, имел нечто, называемое «цапфы», которые были не более чем цилиндрическими выступами, отлитыми на стволе под прямым углом к дулу пушки. Они были достаточно длинными и толстыми, чтобы поддерживать вес пушки, и они были установлены в вырезы в «пушечном лафете» — колёсном пушечном лафете — который располагался под образцом. — «Это была смехотворно простая концепция», — размышлял Хоусмин, — «но последствия были огромными». — Пушка качалась вверх и вниз на «цапфах», что означало, что она могла быть поднята или опущена с неправдоподобной лёгкостью. Колёса лафета (или «тележки», как его по какой-то причине настойчиво называл Мерлин), означали, что его можно было вернуть обратно в батарею гораздо быстрее… и менее многочисленным орудийным расчётом для данного веса оружия. И из-за всего этого и того факта, что эти образцы были намного короче и удобнее, скорость стрельбы должна была подняться чрезвычайно.

— Проблема, как я вижу, — продолжал владелец литейного завода, — состоит из двух частей. Во-первых, нам понадобится много этих ваших орудий. Не очень хорошо для нас иметь два или три корабля, вооружённых ими, если остальной флот не будет ими вооружён, и всё дело в том, чтобы установить на борту каждого корабля достаточное их количество, чтобы сделать вес корабельного залпа существенной. Это значит, что нам понадобится больше бронзы, чем когда-либо раньше, и кому-то придётся добыть и переплавить руду. Либо это, либо нам нужно будет выяснить, как сделать их из железа, а это гораздо более рискованное предприятие. Но, во-вторых, даже если мы получим в руки металл, только отливка и растачивание пушек потребует времени — много времени — и будет немного трудно скрыть это от кого-то, вроде глаз Гектора.

— Я согласен, что это приведёт к проблемам, Эдвирд, — сказал Мичейл, откидываясь назад в своём кресле и постукивая по передним зубам правым указательным пальцем. — Вообще-то, я не думаю, что они непреодолимы. Нет в том случае, если Его Величество готов вкладывать в проект достаточно золота.

— Делая это втайне? — Хоусмин покачал головой. — Здесь, на Хелен, у нас нет достаточной мощности даже для половины пушек, которые захочет сэр Альфрид, Рейян! Я знаю, что мы могли бы увеличить её, но нам понадобятся сотни рабочих, чтобы произвести столько новых орудий, сколько нам потребуется. И даже если бы у нас они были, я даже не знаю, есть ли здесь, в Королевской Гавани, достаточно места для тех заводов, которые нам понадобятся в долгосрочной перспективе.

— Согласен. — Мичейл кивнул. — С другой стороны, как насчёт Дельтака?

Хоусмин начал качать головой, затем остановился с подавленным выражением.

— Там ничего ещё нет, — сказал он через мгновение, и Мичейл пожал плечами.

— И что ты предлагаешь? — старик прекратил постукивать по своим зубам и ткнул указательным пальцем в зарисовки Мерлина. — Ты только что сказал, что нам, возможно, понадобится рассмотреть железные пушки. И что нам нужно будет расширить возможности здесь, на Хелен, считая, что для этого достаточно места, а это не так. Насколько сложнее было бы наращивать мощность с нуля где-то ещё? И ты наверняка, в первую очередь, планировал сделать именно это, когда купил там землю, ведь так?

— Ну, да, — медленно сказал Хоусмин, а затем взглянул на Мерлина. — Насколько свободно Его Величество намерен тратить на это усилия, сейджин Мерлин?

— Он мне этого не сказал, — ответил Мерлин. — Я не знаю, обсуждал ли он уже это с принцем Кайлебом, но возможно он это сделал. У меня сложилось впечатление, что он считает все эти проекты критическими, но казна совсем не бездонна. Могу ли я спросить, почему?

— Рейян только что напомнил мне о моих инвестициях неподалёку от Большого Тириена. Несколько лет назад я приобрёл довольно много земли у графа Высокого Камня. Это недалеко от Дельтака, прямо на реке, и Высокий Камень пытался привлечь кого-нибудь для разработки месторождений железа на другой стороне реки. — Владелец литейной пожал плечами. — Это отличное место, во многих отношениях, но в этом районе мало людей — нет рабочей силы для найма. И Дельтак — маленькая деревушка, ненамного больше, чем широкое, грязное пятно на дороге. У меня в том месте небольшое производство, но оно ещё не очень большое. Мне пришлось импортировать всю свою рабочую силу, и нам придётся начать практически с нуля, чтобы развивать его ещё больше.

— Но основное обстоятельство в том, что там не так много людей, которые могут работать для нас, с точки зрения секретности, — задумчиво сказал Мерлин.

— Это то, что имел в виду Рейян, — согласился Хоусмин. — Но в данный конкретный момент нет реальной причины или необходимости развивать производство дальше. — Он поморщился. — Торговля в целом падает, поскольку спор о преемственности Хант начал заставлять людей нервничать. У меня избыток неиспользуемых мощностей в моих литейных заводах Теллесберга.

— Это может измениться, даже без новой артиллерии, — сказал ему Мерлин. Хоусмин сел немного прямее в кресле, его брови выгнулись, и Мерлин хмыкнул.

— Я думаю, что Черис готовится вступить в период быстрого роста торговли, — сказал он. — На самом деле, мастер Мичейл, вы станете важной частью этого.

— Я, действительно? — Мичейл усмехнулся и скрестил свои ноги. — Я признаю, мне нравится, как это звучит, сейджин Мерлин. Я всегда был неравнодушным к этому приятному, музыкальному звону золотых монет, который они издают, падая в мой кошелёк.

— Есть пара новых машин, которые я надеюсь, вы представите нам, — сказал ему Мерлин. — Одна называется «ко́ттон-джин», а другая называется «прялка Дженни» …

— И что эти машины делают? — спросил Мичейл.

— Первая из них удаляет семена из хлопка-сырца и хлопкового шёлка, не требуя, чтобы люди выбирали их вручную. «Прялка Дженни» — это, в основном, вращающееся колесо с несколькими веретёнами, поэтому один человек может скручивать несколько нитей одновременно, — спокойно сказал Мерлин.

Скрещённые ноги Мичейла распрямились, и Мерлин улыбнулся, когда торговец наклонился вперёд в своём кресле, а его глаза внезапно стали внимательными.

— Вы можете отделить семена без применения ручного труда? — спросил черисиец, и Мерлин кивнул. — О какой мощности вы говорите? — надавил Мичейл. — И могла бы она отделять семена стального чертополоха?

— Я не знаю ответа ни на один из этих вопросов, — признался Мерлин. — Я никогда на самом деле не строил и не видел ни того, ни другого, коли на то пошло. Я знаю принципы, вокруг которых это работает, и на основе того, что я знаю, я не вижу причин, почему оно так же не должно работать со стальным чертополохом.

Мичейл поджал губы, его воображение заработало, и Мерлин подавил улыбку. Хлопковый шёлк был очень похож на земной хлопок, за исключением того, что из местного сэйфхолдийского растения производили ткань, которая была ещё светлее и прочнее хлопка и которая широко использовалась для одежды в таком климате, как в Черис. Она была дорогой, потому что удаление его семян было ещё труднее, чем удаление их из обычного хлопка, но сэйфхолдийские ткачи работали с ним с самого основания колонии.

С другой стороны, потенциал стального чертополоха, другого сэйфхолдийского растения, всегда вызывал соблазн и разочаровывал местных текстильных производителей почти в равной мере. Стальной чертополох был похож на ветвящийся бамбук, с такими же «сегментировано» выглядящими стволами, и рос он ещё быстрее, чем земное растение. Он также приносил семенные стручки, которые были заполнены очень тонкими и прочными волокнами, из которых можно было выткать ткань, даже более прочную, чем шёлк. На самом деле, более прочную, чем всё, что человечество на Старой Земле могло произвести до эры синтетических волокон.

К сожалению, стручки также содержали очень маленькие и очень колючие семена. Извлекать их вручную было кошмаром, а крошечные раны, наносимые колючками семян, имели неприятную привычку гноиться. Вот почему никто за пределами Харчонга и Деснейрийской Империи, которые практиковали то, что во всех отношениях было рабским трудом, никогда не мог произвести достаточного количества тканого стального чертополоха. Это также объясняло невероятную стоимость материала. Поэтому, если этот «ко́ттон-джин» мог удалить семена без необходимости в ручном труде…

— Принимая во внимание весь ваш опыт, — продолжил Мерлин, и Мичейл моргнул и снова сфокусировался на нём, — я уверен, что вы сможете разработать гораздо более эффективную его версию, чем могу я. И мне приходит в голову, что мастер Хоусмин мог бы стать отличным партнёром для вас. Вы двое уже привыкли работать вместе, а его литейные заводы уже используют много водяной энергии. Его главный механик, несомненно, мог бы придумать способ обеспечения энергией ко́ттон-джинов и прялок-дженни… и всё его оборудование уже было одобрено Церковью.

Мичейл и Хоусмин посмотрели друг на друга, их глаза ярко засверкали, и Мерлин улыбнулся.

— Пока вы об этом думаете, — добавил он, — почему вы вам двоим — и техникам мастера Хоусмина — не потратить некоторое время на размышления о том, как спроектировать механический ткацкий станок? Когда вы получите хлопкоочистительную машину и механическую прялку у вас будет столько пряжи, что она полезет у вас из ушей. Кроме того, Флоту понадобится гораздо больше парусины. И я полагаю, что механический ткацкий станок позволил бы вам изготовить полотно с более плотным переплетением, так ведь, мастер Мичейл?

— Лангхорн, — пробормотал Мичейл. — Он прав, Эдвирд. И если эта «прялка Дженни» работает так, как он, кажется, думает она должна, особенно если ты сможешь найти способ привести её в действие, мы также можем использовать её для шерсти и льна. — Он встряхнулся и оглянулся на Мерлина. — Неудивительно, что вы ожидаете подъёма в торговле, сейджин Мерлин!

— В судостроении тоже, — заверил их Мерлин. — Для военно-морского флота, конечно, но я подозреваю, что вы тоже увидите много нового в конструкции торгового корабля, как только сэр Дастин и я закончим обсуждение кое-чего, называемого «шхуна». У меня на самом деле есть личный опыт, и именно поэтому я уверен, что это создаст изрядную сенсацию, когда сэр Дастин — и вы, конечно же, мастер Хоусмин — выставите её на всеобщее обозрение. Может потребоваться несколько месяцев чтобы люди осознали её преимущества, но как только они это сделают, вы будете завалены заказами. Я подозреваю, что внезапное вливание капитала сделает разработку нового литейного завода в Дельтаке гораздо более выполнимым.

— И, если мы будем заняты, это также объяснит, почему мне внезапно нужно строить новые литейные производства, — сказал Хоусмин с энтузиазмом.

— И, — добавил Мичейл, — учитывая тот факт, что все эти новые идеи действительно исходят от вас, сейджин Мерлин, и от Его Величества, сам Бог велел, что это «внезапное вливание капитала» должно пойти на строительство Флота.

— Король рассматривает возможность создания учреждения под названием «патентное бюро», — сказал им Мерлин. — Это нечто, к чему нужно подойти осторожно, по многим причинам. Но если мы сможем организовать его, люди, которые придумают новые и лучшие способы делать что-то, смогут подать заявку на «патент» на их новые идеи. Это означает, что они будут владеть этой идеей и что никто другой — в Черис, по крайней мере — не сможет использовать её без их разрешения… и, как правило, уплаты скромного вознаграждения тому, кто её создал. На данный момент Его Величество планирует, чтобы каждый из вас подал заявку на патенты на новые идеи, которые вы представите в результате наших совещаний.

— Я такой же эгоист, как и любой другой человек, сейджин Мерлин, — сказал Хоусмин с выражением беспокойства, — но я чувствую себя некомфортно при мысли о — как вы назвали это? «патент»? — идее, которую вы предложили.

— Мастер Хоусмин, — сказал Мерлин с улыбкой, — я совершенно не понимаю, как превратить большинство этих идей в реальные устройства. Пушка, да. И новые конструкции такелажа, которые я буду обсуждать с сэром Дастином. Но литейные заводы, текстильные мануфактуры, инвестиционные механизмы — это по крайней мере так же чуждо мне, как и, возможно, всё, что могу знать я — для вас. От нас потребуется партнёрство, во всех смыслах этого слова, чтобы выполнить всю эту работу. Поэтому, моя мысль заключается в том, что самым простым решением для каждого из вас, как патриотичных черисийцев, было бы объявить, что вы передаёте половину любых патентных сборов, которые вы получаете, Короне. Что, в сочетании пошлинами, которые будут платить люди, покупающие ваши новые товары, довольно легко должно компенсировать убытки Королю.

— А что насчёт вас? — спросил Мичейл, и Мерлин пожал плечами.

— Говорят, что сейджину мало пользы от мирского богатства. Лично я всегда наслаждался несколькими незначительными предметами роскоши, но король Хааральд предоставляет мне довольно комфортабельные жилые помещения, и я полагаю, что он будет счастлив предоставить эти «незначительные предметы роскоши», если я попрошу его. Кроме того, что мне делать с деньгами, если бы у они меня были?

— Вы на самом деле это имеете в виду, не так ли? — сказал Хоусмин, и Мерлин кивнул.

— Конечно, же я это имею в виду, мастер Хоусмин. Кроме того, я буду слишком занят в течение следующих нескольких лет, чтобы беспокоиться о том, чтобы тратить деньги на что-нибудь.

— По-видимому, сейджин даже больше отличается от других людей, чем я когда-либо слышал, — сказал Мичейл с лёгкой улыбкой. Затем улыбка исчезла, и он торжественно кивнул Мерлину. — Тем не менее, сейджин Мерлин, что бы ни случилось, Эдвирд и я — и вся Черис — будем вам обязаны гораздо больше, чем мы могли бы заплатить с помощью простых денег. Большая часть Черис этого не узнает, но мы будем. Что касается меня, и, так же, я уверен, и Эдвирда, если мы когда-нибудь можем как-то помочь вам, золотом или сталью, вам нужно только дать знать.

Хоусмин твёрдо кивнул

— Я благодарен вам за это — вам обоим, — сказал Мерлин, искренне говоря каждое слово. — Но сейчас, я боюсь, что мне пора встретиться с сэром Дастином. Принц Кайлеб, барон Подводной Горы и граф Острова Замка́ собираются присоединиться к нам в течение примерно часа. Если бы я мог обременить вас, мастер Хоусмин, я был бы очень признателен, если бы вы тогда тоже присоединились к нам. Там есть один момент, в частности, где мне понадобится ваше участие.

— Да ну? — Хоусмин взглянул на него на мгновение, затем внезапно фыркнул. — Позвольте мне угадать. Это связано с сумасшедшей идеей Дастина о том, чтобы покрыть днища всех кораблей флота медью?

— Я бы не назвал это «сумасшедшей идеей», — ответил Мерлин с улыбкой, — но это то, что я хотел бы обсудить.

— Это будет стоить целое состояние, — возразил Хоусмин.

— Это будет дорого, правда, — согласился Мерлин. — Но сэр Дастин подходит здесь к чему-то очень важному, мастер Хоусмин. Мало того, что обшивка кораблей медью ниже ватерлинии защитит их от бурильщиков, но это значительно сократит обрастание днища ракушками и водорослями. Это означает, что корабли будут быстрее, более манёвренными, и, наконец, намного долговечнее.

Хоусмин продолжал выглядеть сомневающимся, и Мерлин поднял голову.

— Если говорить о том, как всё происходит сейчас, — сказал он, — то, к тому времени, когда галера пробыла в воде в течение месяца, её корпус уже достаточно оброс, чтобы значительно снизить скорость и заставить её гребцов работать намного, намного тяжелее. Это означает, что истощение начинается быстрее, а манёвренность падает неуклонно. Сейчас мы говорим о кораблях с парусным вооружением, а не о галерах, но те же соображения применимы и к ним.

— Хорошо, — сказал Хоусмин немного неохотно, и Мичейл захрюкал от смеха. Хоусмин посмотрел на него, и Мичейл покачал головой.

— Признай это, Эдвирд! Твоя настоящая проблема в том, что, во-первых, ты не подумал об этом, вместо Дастина, а, во-вторых, ты не смог найти способ сделать это так, чтобы медь не отваливалась прочь!

— Бред какой-то! — ответил Хоусмин. Возражение получилось немного раздражённым, подумал Мерлин и быстро заговорил.

— Думаю, я знаю, как решить проблему её сохранности на кораблях, — сказал он. Он не собирался ввязываться в объяснение таких терминов, как «электролитические растворы» и «гальваническое воздействие» между медью и железными гвоздями, которые использовал Хоусмин, чтобы прикреплять её. Или в этом не было бы необходимости, как только он продемонстрировал бы, как этого избежать. Конечно, возня с таким количеством медных креплений, чтобы избежать электролитической коррозии разнородных металлов, будут проблемой сама по себе, но это всё равно будет проще, чем пытаться объяснить концепцию «анодов».

— Вы знаете? — Хоусмин отвлечённо посмотрел на него, и Мерлин кивнул.

— Да, но выработка такого количества листовой меди, не говоря уже о тех креплениях, которые нам понадобятся, потребует ещё больше ваших литейных мощностей. Поэтому я был бы признателен, если бы к тому времени, вы и мастер Мичейл могли бы немного подумать о возможностях развития Дельтака. Мне кажется, что вы можете подумать о том, чтобы превратить его не просто в новый литейный завод, но в верфь. Мы хотели бы удержать кого-либо другого от понимания, что мы покрываем медью наши корпуса. Вероятно, в конце концов это произойдёт, но чем дольше мы сможем этого избежать, тем лучше. И, во всяком случае, если вы собираетесь построить литейный завод и верфь, вы можете, так же, подумать вдобавок о текстильной мануфактуре, если у вас там достаточно водяной мощности, доступной от реки, которую вы упомянули.

Два черисийца кивнули, и Мерлин, отодвинув стул назад, встал и слегка поклонился им. Затем он быстро вышел из комнаты.

Хоусмин и Мичейл склонили свои головы ближе друг к другу раньше, чем он успел пройти через дверь.