Глава 7 Когда по-французски любят не тебя…
Все было в норме, пока не случилось хамское вторжение в мой сон. Просыпаюсь от того, что спать на корабле как-то не очень удобно. По— ступательные движения, проделываемые на матрасе, приводили пух к странным колебаниям. Сомнений быть не может, дорогой сосед вернулся под утро не один и уже придумал, чем заняться. Ничего против секса я, конечно, не имею, но вот находиться третьей в лодке во время чужого процесса отказываюсь категорически! По-моему, это просто наглость! Это мой дом, в конце концов! Если уж так приспичило, можно было разместиться хотя бы не у меня под боком! Вон на кухне стол большой, заодно бы и неистребимых тараканов распугали… По мере того как сотрясание поверхности входит в более интенсивную фазу, на обдумывание дальнейших действий времени не остается. Для начала неплохо бы отвернуться, как-то неудобно получается лицом… Не раскрывая глаз, неуклюже ерзаю. С одной стороны, можно сделать вид, что ничего я не замечаю и сплю беспробудным сном, что при интенсивности толчков смотрелось бы крайне неестественно, да и возмущение не оставляло много шансов на спокойный исход для вовлеченных. Чье-то прерывистое дыхание. Дело верными шагами приближается к стонам, а я все еще лежу рядом!
В момент выбора обычно думаю, что бы на моем месте сделал папа. Да… в данном случае не самая подходящая кандидатура: он бы наверняка провел сеанс кастрации на месте.
Моя понимающая сторона советовала тихонько выскользнуть из-под одеяла и тактично подождать окончания процесса на кухне… Конечно!!! Может, им еще и завтрак в постель пока приготовить?! А потом заняться отстирыванием чужой спермы со своего любимого пододеяльника?! Нет, матери Терезы из меня сегодня точно не получится…
Менее лояльное «я» хотело врубить свет, кинуть всем участникам трусы в лицо (тут уж какие попадутся) и вежливо (в данной ситуации все условно) объяснить, что бордель находится пятью улицами ниже.
Ладно, это же Костик. У него и так жизнь не богата случайными романами. Мишель держит его в таких ежовых рукавицах, что Костик на муху не может покоситься в его присутствии. Пусть уж развлекается, раз подвернулся момент.
Мне даже стало любопытно, на ком остановились его размытые предпочтения. Солидный банкир, бизнесмен средней руки или молоденький смазливенький мальчик, с которым Костик мог ощутить свое превосходство?
По-партизански приоткрываю один глаз.
Д…д…да…ввв…виии…д…
Мне потребовалось минут пять, чтобы выйти из ступора и сопоставить происходящее. Вот какой он, инфаркт миокарда.
Вскочив с кровати, я решила привлечь внимание к своей персоне громким кашлем. Процесс остановился…
От растерянности я подошла к Давиду вплотную и не нашла ничего лучше, как спросить первую пришедшую в голову глупость:
— Ты же натурал?!
Он застенчиво улыбнулся и как-то даже виновато проговорил:
— Для минета разницы особой нет.
Ах, ну конечно, как же я не учла…
Давид в инструкциях не нуждался: быстро оделся и удалился. А вот Костик как ни в чем не бывало стоял у кровати и в недоумении наблюдал за моей реакцией.
— Почему бы тебе сразу не переспать со всеми мало-мальски приятными мне мужчинами?! Сволочь!
— Нет, ну нормально! А я это сканировать должен был, что ли?! Я не спутниковая тарелка, чтобы улавливать твои мысли!
— Да ты просто шлюха в мужском обличье! Готов свой член засунуть в любой проем!
— Вообще-то член засовывали мне, при этом далеко не случайно!
Мое терпение от его последних выходок давно иссякло, и играть в саму деликатность я не собиралась:
— Вон отсюда!
— А мои вещи?
Костик, видимо, не ожидал провальности своего политического убежища.
— Все самое необходимое у тебя между ног. В твоем распоряжении пять секунд, прежде чем я начну кидать в тебя стулья и предметы потяжелее.
Терминатора я, конечно, не напоминаю, но слова мои подействовали волшебным образом. Слишком хорошо Костик помнил стоны одного навязчивого товарища после того, как в порыве ярости я случайно сломала ему ребро, толкнув об стену.
Он натянул джинсы с майкой и с оскорбленным лицом захлопнул дверь:
— Истеричка!
* * *
Что там мужчины любят? Дикость и необузданность? Да пожалуйста!!! Я выскочила на балкон, и два увесистых чемодана Louis Vuitton катапультировались на клумбу. Это было запрещенным приемом: за кожу Louis Костик кого угодно готов был сжечь на ритуальном костре… Он метался между ними подстреленным ястребом, наверное, вспоминая, какой ценой досталось это сокровище. Будет небольшим жизненным уроком: не знаю, как решаются измены в мире гомосексуалистов, но вот у женщин все жестко и по-настоящему…
Вечер решено было провести среди толпы людей. Четыре стены давили тишиной, в голове не осталось ни одной мысли, чувство отчаяния перешло в полное опустошение. Хотелось, чтобы все вокруг бурлило и шумело, чтобы ощущение острого одиночества разъелось светскими фразами и дружелюбными огнями ночного города. Пусть это будет днем траура, когда наивные представления о чистом и светлом в который раз полетели в мусорное ведро…
Чем хуже я себя чувствовала, тем лучше выглядела в знак протеста вселенной и всем, кто с ней заодно. Если уж и хоронить свои чувства, то делать это непременно красиво. Закономерность выводилась годами, не изменила я ей и сейчас. Короткое черное платье с голой спиной от Armani (в такие моменты он был моим неизменным утешителем), пятнадцатисантиметровые шпильки от Jimmy Choo и длинная бриллиантовая серьга, рассыпающаяся рядами до груди. Пункт назначения — «Дягилев». Fucking show must go on!
Настоящий парад тщеславия здесь уже, как всегда, цвел пышным цветом. Обвешанные всем самым дорогим сразу, счастливые обладательницы сумок Луи Вуитона наперегонки строили выражения лиц причастных к загадочной секте избранных. Постараться приходилось изрядно. Самое сложное здесь выглядеть а-ля «богатой и успешной во всех отношениях девушкой», когда очевидно, что на самом деле ты — «слабообразованный рекламный щит успеха и состояния своего содержанта». Ничего страшного, отсутствие даже намека на отпечаток интеллекта в глазах можно замаскировать лейблом на лбу, да покрупнее, или гигантскими стеклами солнечных очков. Форму их нужно выбрать позатейливее, покосмичнее, акцент-то нужно сместить основательно. Проблем это вызвать не должно, так как дизайнеры подобных аксессуаров прекрасно знают особенности своей целевой аудитории и работают над сокрытием таких милых недостатков не покладая рук. Следующим пунктом идет мимика. От усердия выразить полное превосходство над окружающими лицо перекашивает в глупых, но при этом довольно устрашающих за состояние здоровья его обладателя гримасах, с которыми тоже нужно что-то решать. Так как паранджа сейчас не модна, есть только два выхода: либо загореть в солярии до максимальной схожести с курицей гриль, чтобы при приглушенном освещении клуба можно было слиться с декорациями; либо вкачать ударную дозу ботокса, чтобы лицо совсем опухло и слегка парализовалось, исключив тем самым возможность на ошибку. Но самое главное — это занять чем-нибудь рот. Он чаще всего сводит все предыдущие усилия на нет. Для этого нужно постоянно что-то жевать или делать вид активного слушателя позвонившего по телефону, что, кстати, также прекрасная возможность показать новую модель в деле, а не неуместно размахивать ею из стороны в сторону будто жезлом, тщетно пытаясь привлечь к недешевому приобретению общественное внимание. В крайнем случае можно вставить в рот соску. Лучше уж выглядеть несколько эпатажно, чем прилюдно продемонстрировать собственную тупость. Кто был поумнее, вовремя менял позы и не раздражал окружающих поинтеллектуальнее своим наличием.
Вспомнилась обезьянка на полке дома. Она сидела передо мной и улыбалась своей вышитой улыбкой. А я смотрела на нее с жалостью и сожалением: она была такой жизнерадостной, а из головы у нее торчала фабричная этикетка. Обезьянка жила и не догадывалась, что она с детства с дефектом. Пестрящие вокруг лейблы производили сейчас столь же удручающее впечатление.
Я никогда не пила, но и никогда не чувствовала себя настолько раздавленной и побежденной. К алкоголю я всегда относилась как к пойлу маргиналов. В их категорию автоматически попадали неуверенные в себе, закомплексованные и несамодостаточные личности. Этим вечером, наверное, трудно было найти для меня характеристики точнее, поэтому эксперимент с парой крепких коктейльчиков казался неизбежным. Шампанское, Chivas, Мохито, странный ликер и текила в качестве заключительного аккорда траурного марша один за другим появлялись на столике. Конечно, мне хватило бы в два раза меньше, чтобы забыть, как держаться на ногах, но половина действий последнего часа уже совершалась на автомате. К отвратительному чувству брезгливости к окружающим быстро примешались тошнота и чугунеющая голова. В глазах темнело, а все происходящее вокруг воспринималось с искажением. Откуда ни возьмись в мозгу стали всплывать строчки Владимира Кузьмина: «Пускай тепло твое останется с тобой, а мне мой лед несбыточных желаний…» Даже в нетрезвом состоянии я сообразила, что появление Кузьмина в голове — это уже клиника и не предвещает ничего хорошего. Вердикт был однозначным: я официально пьяна. Веселее от этого не стало. Я не отмачивала шутки, коктейльная трубочка во рту мне казалась аквалангом. Тучи только сдвинулись.
Валера все это время сидел рядом и не вмешивался в процесс. Он понимал, что настроена я решительно, знал, что закончится этот вечер в его компании, и прекрасно осознавал отведенную ему сегодня роль. Разумеется, ему представлялись другие обстоятельства для нашего альянса, и еще час назад он все еще надеялся на возможность исхода в ключе «пришел, увидел, победил». Тем не менее мужчиной Валера был не глупым, и одного взгляда оказалось достаточно, чтобы иллюзии развеялись, а сомнений в развитии событий под лозунгом «раз пришел, сиди тихо и жди» не осталось. Особой радости это ему не доставляло, но, раз выбора не предполагалось, ради одного результата он был согласен на все. В грустных глазах постепенно разгоралась волчья страсть, и пальцы непроизвольно ползли к моему плечу. Я резко скинула Валерину руку. Он понял: еще слишком рано. Хотя алкоголь парализовал все мои движения и превратил тело в овощ, рассудок пока продолжал бороться со сковывающей извилины пеленой.
Что же было дальше… Ах да… Никогда не думала, что так феерично умею крутиться у шеста. Jimmy Choo можно было петь прощальную оду уже на первых минутах. Они оказались сначала на полу, а потом в руках какого-то толстопузого фетишиста приблатненного вида. Да, поклонников у меня сегодня было много. От моих па «Дягилев» сотрясало в предсмертных судорогах, а фейс-контрольщик, наверное, спешил наклеить у входа афиши «Crazy-шоу от дамы в черном». Хотя есть надежда, что все было со вкусом, раз меня не попытались выставить вон.
Разумеется, останавливаться на достигнутом я не собиралась. Раньше меня всегда удивляло, почему градус вызывает нездоровое желание раздеться. Собственный опыт подтверждал, что в подобном состоянии лавры Деми Мур в роли стриптизерши равнодушной не оставляют. Я решила идти до конца и под ликование публики продемонстрировать всем присутствующим «Who is who».
Прежде чем мне удалось воплотить мысли в действия, я ощутила чьи-то сильные мужские руки. Делиться Валерий не умел и сразу взял под свой контроль ситуацию, то есть меня. Только в этот момент я вдруг обратила внимание, как он сегодня хорош: четкие черты лица, потрясающее тело, невольно прорывающийся сквозь маску безразличия мужской характер. Настоящий Ромео (пусть и несколько престарелый), спасающий свою Джульетту от последствий воспаленного мозга. И сильные, очень сильные руки…
Еще мгновение назад Валера был мне противен, а сейчас вдруг захотелось его обнять, почув— ствовать тепло мужского тела, прижаться щекой к накачанной рельефной груди… Глаза Валеры ликовали: ребенку наконец отдали желаемую игрушку в полное распоряжение, и он точно знал, что с ней делают большие мальчики…
Я уже мало что понимала. Память выделяла свежую дождливую ночь в разноцветных светофорах, скользкую дорогу, неадекватно вращающуюся баранку руля (тогда почему-то напоминающую колесо фортуны), роскошное крыльцо чужого дома, горячее дыхание в шею…
Я стояла неподвижно, уставившись в потолок (люстра в тот момент вызывала у меня больше эмоций; она, кстати, была первым, что вспомнилось следующим утром), пока Валера порывистыми движениями снимал с меня одежду. Он смотрел с мерзкой нежностью, с которой охотники наблюдают за подстреленным кроликом. От былой самоуверенности и решительности жестов не осталось и следа, одно большое желание, которое даже самого сильного мужчину превращает в безвольное животное.
Помню, как дрожащие руки заскользили по холодному телу и как меня с головой накрыло погружение в темную-темную темноту. Вспомнилось первое московское свидание и хризантемы в мусорке…
Не знаю, сколько часов я проспала, но в девять утра я уже была на ногах. В утреннем свете произошедшее ночью выглядело ужасным. Не помню, чтобы когда-либо собиралась с такой скоростью, несмотря на то что каждое движение отзывалось острой болью в голове. Валера еще спал, и мне хотелось побыстрее отсюда исчезнуть, никогда его больше не видеть, не слышать и выкинуть произошедшее из головы. Из-за запутанной планировки я несколько минут искала выход, потом разбиралась с замком (ему позавидовало бы любое хранилище, хренов банкир), долго привлекала внимание к своей персоне проезжающих мимо «бомбил». Все это время мне казалось, что Бандура вот-вот выскочит за мной и что-нибудь скажет. Что бы он ни сказал, все бы только усугубило и без того катастрофическую ситуацию, а мне и так было мерзко и противно.
Не мешало заехать в аптеку и в срочном порядке найти нужные таблетки: о безопасности секса Валера беспокоился меньше всего, проблемам, не касающимся его напрямую, он внимания не уделял.
Дома я наконец отдышалась. Жалеть о случившемся бесполезно, но состояние от этой идеи почему-то не улучшалось. Принять душ — первое, что необходимо предпринять для спасения. Смыть с себя чужой пот и запах дорогого кобеля, вызывающий рвотные судороги. Снятая одежда мгновенно полетела в мусорку. Обычно в подобных случаях люди закутываются в одеяло и начинают рыдать. Я же топила свои эмоции в туалете, в переносном смысле. Запиралась в туалете, садилась на унитаз (закрытый, так что нездоровое воображение ни к чему) и горевала. По непонятным причинам узкое пространство создавало ощущение защищенности.
Мысли мешались в голове, а задуматься действительно было над чем. Как меня затянуло в это болото? Как я оказалась в кругу «фитнес-работа-клубы»? Ведь человек не может жить спокойно, когда не видит перед собой цели. А какая цель у меня? В деньгах недостатка не чувствовалось, интересные мне вершины были уже покорены, карьера себя исчерпала, и реализация в ней не приносила прежней радости — когда всего много, не остается того, что вызывает хоть какие-то эмоции.
Конечно, на такого рода раздумья подталкивает внутренняя опустошенность. Когда чего-то недостает, начинаешь копаться, в каких аспектах собственной жизни изменения принесут утраченное равновесие. Я точно знаю, что решает все проблемы одним махом — серьезная влюбленность. Ее присутствие полностью поглощает и делает несущественным все остальное. На это я и сделала самую крупную ставку совсем недавно и проиграла все. Только вот проигрыши не значились в моем сценарии, и что происходит дальше, я не представляла. В утешение всегда можно развести философствования, что взлеты и падения одинаково хороши, так как связаны с сильными эмоциональными встрясками, которые по большому счету и дают ощущение жизни. Я относилась как раз к тем, для кого ровное спокойствие смертельно, а перепады только держат в тонусе. Это продиктовано человеку самой биологией: параллели легко проводятся с сердцем, амплитудная кардиограмма лучше длинной прямой… Но все эти слова не значат ничего, когда главным образом задеваются и рвутся личные чувства.
Всегда хотелось казаться сильной натурой, но, видимо, я все-таки обычная слабая женщина. Я могу сломать все представления разом, но только в этих тесных стенах туалета. А за его дверью поджидает мир туалетов других, больших и очень грязных, который ежеминутно ломает меня. И неизбежно наступали моменты, когда дышать их зловонием становилось невозможно. Жалость к себе достигла апогея, и слезы покатились ручьями. За годы долгих «тренировок» я научилась плакать бесшумно, без похлюпываний и хмыканий носом, ведь в мужских глазах слезы — это слабость. Но сейчас основным ее свидетелем была лишь туалетная бумага, а с ней мы давно заключили пакт о неразглашении происходящего под страхом грубого использования.
Для успокоения затяжных и особо бурных истерик в моем арсенале имелось последнее средство тяжелой артиллерии: заветная открытка. У каждого человека есть в загашнике не в меру сентиментальная вещица, предназначенная для SOSовых ситуаций. В моем случае ею служила открытка, полученная мной от неизвестного поклонника на День святого Валентина в одиннадцатом классе! Подобных открыток было множество. Но все они рано или поздно оказались на свалке. Эта же вроде и не представляла чего-то особенного, но наполнялась, может, и наивными, но такими чистыми словами, что всегда пробуждала во мне нежность и зализывала раны. Доставалась она в крайних случаях, чтобы не растерять своего действия. А сейчас чувства отверженности и одиночества требовали ее как никогда. С лицевой стороны на розовом фоне красовался хорошенький мишка с розой в лапке, по периметру сохранились следы от степлера (чтобы не прочитали посторонние), внутри приклеена бумажка с напечатанным текстом (чтобы нельзя было узнать почерк). Я начала читать написанное:
«Ланочка, привет! Пишу тебе только потому, что сердце мое больше не может вынести всего того, что накопилось в нем за последнее время. Я не знаю, как объяснить то, что я испытываю, может, это платоническая любовь, может, это что-то еще, и, видимо, то, что намного сильнее обычной любви…
Но все это не имеет абсолютно никакого значения, потому что ты смотришь на меня так же холодно, как и я на людей, которые совершенно не знакомы мне. Но ты навсегда останешься в моем сердце! Я никогда не забуду тебя, твои глаза, всегда наполненные счастьем и уверенностью, улыбку, голос, все такие особенные для меня, манящие, увлекающие за собой. Ты как ангел, с которым я постоянно жду встречи, хочу заговорить, но, видимо, этого не произойдет никогда, если только надеяться на какое-то чудо.
Знай, что ты самая красивая, самая лучшая, я обожаю тебя! Все самое лучшее слито в тебе воедино. Ты стала для меня символом, идеалом, к которому я постоянно буду стремиться, все время вспоминая тебя и восхищаясь.
Ты разбиваешь сердца многих людей, поверь мне! Я тебя тоже очень сильно люблю и верю, что у тебя все будет хорошо! Спасибо тебе за то, что ты есть! Удачи!!!»
Раз так, можно немного похлюпать носом. Приятно думать, что есть люди, которым твоя судьба не безразлична… Я достигла определенной степени успокоения и даже потихоньку перебралась из укрытия на диван… В телевизоре прыгает черная американская овца, похожая на Боба Марли, тишину разрезают непонятные музыкальные бормотания.
Захотелось позвонить кому-нибудь близкому, что, к сожалению, было невозможно. Основным минусом в моей стремительной карьере являлось резкое сокращение друзей до нуля. Людям всегда трудно принимать чужой успех в больших порциях. Со мной исключения не произошло. Восторженные рассказы друзьям о первых достижениях быстро стали восприниматься прожекторным высвечиванием их личной несостоятельности, и выросшее за многие годы понимание мгновенно утратилось. Они стояли на месте, а я развивалась и уплывала от них в дальние дали, оставаясь одна. Но другой я уже быть не могла, ведь прогибаться под комплексами пусть и близких людей значит окончательно потерять себя.
Да и с возрастом понимаешь, что дружба — понятие условное. Между мужчиной и женщиной она обязательно закончится постелью, а женщины никогда не избавятся от налета соперничества. К тому же, как бы ни любили рассуждать о мужской примитивности, мне еще не попадалась ни одна женщина, с которой было о чем поговорить дольше часа. Душевная глубина в моем рейтинге по-прежнему оставалась мужской прерогативой.
Что ж, раз поговорить было не с кем, можно было и послушать. Для этих целей в углу пылился автоответчик, забитый новыми сообщениями. Первое было от сестры из Швейцарии:
— Привет, я уже устала от этих изматывающих отношений с твоим автоответчиком. Если помнишь, кто говорит, позвони…
Без комментариев.
Следующие одиннадцать записей приглашали на различные московские тусовки, не представляющие особого интереса.
В двенадцатом Иришка лепетала что-то невнятное:
— Салют! Когда ты начала тереться с Валерием Бандурой? Я уже все знаю. Его бывшая любовница, моя хорошая подруга, видела вас вчера в клубе. Он, безусловно, хорош, но вот его жена… та еще стерва, кружит над своим муженьком как стервятник. Я слышала про нее ТАКИЕ истории, короче, полный пиздейшн. Ты бы там поосторожнее развлекалась…
Женат?! Меня медленно решили убить перед обедом? Врач, сердце, сердце!
Только этого мне не хватало. Путаться с чьими-то мужьями я вообще считала ниже своего достоинства. А если это сталкивало лбом с бешеной мегерой-женой, неприятностей точно не оберешься. Хотя, с другой стороны, меня это больше не касается, так что лучше было уберечь от меня излишние подробности…
Пока я останавливала речевой поток кнопочкой «delete», в поле моего зрения попала наклейка на зеркале: «Воскресенье, Vogue Cafe, обед с Яной, новый проект».
Как я могла забыть! Яна — моя бывшая одноклассница. В какой-то момент она уехала жить в Латвию, но отношения мы поддерживали всегда. На данный момент Яна занималась продвижением на российский рынок одной интересной латышской рок-группы, что моментально делало нас полезными друг другу еще и в профессиональной области. В последнее время в Москву она прилетала не часто, поэтому меня радовало наличие повода лишний раз встретиться. Последний раз мы виделись три года назад. Тогда она всерьез задумывалась вернуться на родину из-за романа с трубачом до сих пор известного коллектива. Они некоторое время жили вместе, и семейная идиллия рисовала самые радужные перспективы. По утрам он играл ей на трубе, а она так к этому привыкла, что без звуков живого инструмента день складывался неудачно. Родителям они казались идеальной парой, но закончилось все быстро и банально обидно. Поездка на Казантип стала их последним совместным путешествием. Все-таки шоу-бизнес накладывает свои отпечатки на характер. На неделю он ушел в наркотический отрыв, предавался разврату с каждым проходящим мимо телом, чем окончательно потерял Янино уважение. Она вернулась в Ригу и никогда не жалела, что оказалась подальше от московского отсутствия чувства меры и падких на пороки русских мужчин.
Vogue Cafе — это вообще отдельная история. Встретиться там захотела Яна. Для нее, как для большинства далеких от московской действительности и имеющих смутные представления о последних новинках людей, именно это место кажется городской притчей во языцех. Между тем модным и гламурным оно считалось далеко в прошлом. Богемные люди уже давно перестали сюда заглядывать, отдавая предпочтение более свежим и концептуальным ресторанам. Я не любила это место не только из-за того, что каждый день здесь проходили смотрины «выбери меня» между длинноногими соискательницами счастья и состоятельными соискателями любви. Здесь были явные проблемы с вытяжкой, и после часа пребывания внутри одежда намертво пропитывалась кухонными запахами, превращая любого посетителя в отработавшего полный день повара. Дизайн внутренних помещений — достаточно прост и скучен, и даже зеркальным стенам положение спасти не удается. Правда, вкусно поесть было все-таки можно, наблюдая за бегающими в красных кроссовках официантами: фаланги крабов, запеченные под соусом «васаби», тальолини с барабулькой в соусе с маслинами и базиликом или картофельное пюре с трюфелями и черной икрой не раз являлись ко мне в голодных снах. К тому же перспектива пообедать потрясающим земляничным супом, оказавшимся в меню, по всей видимости, из «Галереи», вызывала в желудке нетерпеливое журчание.
Мне было непринципиально, каким окружением наслаждаться. Раз ей захотелось вечера по «модным местам» (бред полнейший), я готова устроить экскурсию. Не успела я натянуть на себя первое, что смогла нащупать в шкафу, как Яна уже установила со мной телемост.
— Алле… алле! Ты там в шахте, что ли?
На заднем фоне жуткий гул перекрывал любые звуки.
— Да не в шахте, а в метро…
Голос какой-то злой.
…давай подъезжай ко мне. Встречаемся на станции «Кузнецкий мост».
— В… в… метро???
— Именно там!! И давай без этих нежностей. Машину оставь дома!
С таким безапелляционным заявлением спорить было бесполезно. Я в полном недоумении пытаюсь собрать мысли в кучу и осознать, что за поездочка с ветерком предстоит мне в общественном транспорте. А главное — зачем?
На метро не ездила уже давным-давно и успела подзабыть, как там все устроено… Хорошо хоть, что станция рядом с входом. В эту черную дыру в тротуаре мне и нужно было спуститься…
У входа толпятся подозрительные личности. Какая-то шустрая тетка, торгующая газетами, чуть не залепила мне в лицо «свежим номером» дешевого чтива. Если это пример эффективной рекламы, то мне пора увольняться… Еле протолкнувшись внутрь через дверь-убийцу под прессом вонючих обтирающихся мужиков с пивом и возгласы «Дэвушка, пачьму не жьлаешь пазнакмьться?» от кандидата в номинацию «Мужик, ты кто?», я оказалась на вражеской территории. Очередь за билетом у кассы напомнила Советский Союз и талоны на колбасу. Пока я мучилась у турникета в попытках вставить билет таким боком, чтобы он заработал, узнала о себе много нового из уст контролерши, престарелой озлобленной старушенции в стеклянной кабинке. В результате, когда он все-таки всосался с дикими звуками металлической машиной, я шарахнулась в неправильном направлении и в тисках выпрыгнувших заслонов, сминающих ребра, наблюдала, как за мой счет в метро попадает сообразительный юнец.
Выдергивая шпильки из резьбы эскалатора, еле увернулась от тележки бабуси-активистки, с биатлонской скоростью несущейся вниз. А внизу открывался живописный вид: бесконечная серая масса, рывками втискивающаяся в вагоны. Оптимистичная ассоциация с холокостом и трамбующимся человеческим мясом заметно подняла настроение. Не успела я и глазом моргнуть, как мои новенькие замшевые ботинки запечатлели на себе следы как минимум роты солдат и выглядели скорее траурно, чем празднично.
В вагон я зашла под пристальные взгляды «спустившихся с гор» (привет, Кавказ!). Вот они какие, люди подземелья. Чтобы избежать многочисленных контактов, осторожно примостилась на краешек сиденья. Не тут-то было. Рядом развалился мужчинка из маргинальных слоев, раздвинув свои ноги до сверхчеловеческого радиуса. Не знала, что теперь так модно. Я, конечно, понимаю, что определенные физиологические особенности мужчин требуют некоего пространства, но это не значит, что я согласна терпеть чужие упирающиеся коленки у себя в бедре. Окружающих пассажиров тоже с натяжкой можно было назвать дружелюбными. Зря я вырядилась в пестрящего всеми цветами радуги Cavalli, потому что в обстановку я явно не вписывалась и резко выделялась на фоне мирных жителей, как павлин среди стада коров. Коровы, не скрывая любопытства, как по команде хором разглядывали каждую деталь моего гардероба. Парень напротив в военной форме, делая вид, что отправляет смску, даже нацелил зрачок встроенной камеры и сфотографировал…
На середине моих интеллектуальных размышлений поезд вдруг резко остановился, не доехав до станции. Люди затихли и заскучали, уткнувшись в самое разнообразное чтиво от информативной газеты «Жизнь» до научных трудов «Как заарканить миллионера». Машинисту, видимо, в кабине тоже было не весело. И он не поленился прокомментировать ситуацию.
Из динамиков послышалось: «Встали».
Да уж, это и так заметно.
Одной фразой он не ограничился: «Для любителей стоять на краю платформы сообщаю. На следующей станции зеркалом заднего вида сбило человека, и теперь его не могут найти».
Чудненько! Просто не день, а одно сплошное приключение!
Тут свет в салоне погас, и стало темно и тихо. Прошло минут пятнадцать, прежде чем машинист вновь одарил нас своим общением: «Как свет включится, так и поедем…»
Не знаю, есть ли в этом некая взаимосвязь.
Но свет не включался. Женщины нервно перебирали ногами, молодежь веселилась от необычности ситуации быть запертыми в закрытом помещении с толпой людей и шутником-машинистом, а мне было все равно.
Тут парни, взгрустнув, решили воспользоваться возможностью двусторонней связи благодаря нахождению в первом вагоне и закричали: «Ну скажите еще что-нибудь, а то нам тут совсем скучно!»
Машинист не растерялся: «Да вас там полный вагон, вот друг с другом и поговорите!»
Такое возможно только в России. На волне навязанного объединения у меня даже появилось чувство одной большой семьи, растянутой на необъятные границы родины. Такая любовь к окружающим меня давно не накрывала. Вероятно, метро могло бы быть хорошим способом распространения патриотизма… Или это побочный эффект клаустрофобии…
После бесконечных переходов по скользящей поверхности, перевыполнив дневную кардионагрузку раз в шестнадцать, я все-таки добралась до нужной станции. Яна уже ждала меня там с каким-то странноватым типом под пятьдесят, по-отцовски обнимающим ее за плечи. Рядом с этим звонком из преисподней миниатюрная и низенькая Яна смотрелась школьницей, идущей на утренник.
Мы вышли на улицу и прогулялись до Vogue cafе. Вадим (наш неожиданный спутник) чувствовал себя очень авторитетно и покровительственным тоном ораторствовал на тему московских пробок. Он так серьезно разглагольствовал и так нравился себе, что лишить его этого удовольствия было бы свинством. Моим заданием сегодня было молчать и улыбаться до выяснения обстоятельств, чем я с успехом и занималась.
Вадим наконец доел свой обед, оставил «нам девочкам» деньги и скрылся, пожелав хорошо провести время.
— Ян, что вообще все это было???
— Слушай, это такая долгая история… не поверишь… короче, муж мой потенциальный. Думает, что мне двадцать два (хотя этот возраст ей в основном давали все), любит и души во мне не чает…
— И…
— И если бы ты приехала на своей мегатачке вся такая деловая, он бы понял, что никакая ты не девочка-студентка… А он видел наши общие школьные фотографии…
— Отлично… А сам-то он на машину не накопил? Все на метро тебя катает?
— Да, он у меня такой романтик… Хотел показать мне свои любимые станции, они правда очень красивые…
— Поэтому, видимо, у тебя был такой радостный голос по телефону?
— И не говори… Не могла же я его разочаровать. Вот и улыбалась как дура, делала вид самой счастливой девушки на свете в надежде побыстрее оказаться в наземной цивилизации…
Янка, как всегда, нашла на свою голову очередные приключения. Мужика этого встретила на презентации первого альбома своей группы. Она сидела за барной стойкой, медленно потягивая сигарету, а он в это время дефилировал перед ней со своим другом, призывно махая рукой. Так и познакомились. Он повелся на ее молодость и невинность, она — на его положение: Вадим оказался не простым дядечкой, а известнейшим нейрохирургом России и имел солидное «приданое» к своим сорока годам и образовавшемуся животику впереди.
— Не представляешь, что мне пришлось делать, чтобы он предложил мне жить вместе.
Она была настроена рассказать мне самые устрашающие детали.
— Он меня все по ресторанам водил, подарками удивлял, думал, что я такая маленькая девочка-припевочка, нуждающаяся в заботе. Разумеется, разубеждать в этом я его не стала, а вот спать с ним мне совсем не хотелось. Он у меня, конечно, милый, с чувством юмора, умный такой, но желания особого не вызывал. Ну и Вадим с чего-то быстро записал меня в девственницы…
Янка задрала брови и засмеялась.
— Не представляешь, как все изменилось: он стал еще нежнее, еще бережнее и сразу предложил переехать к нему, убеждал в серьезности своих намерений! Какие мужики все-таки наивные! Разубеждать его и сообщать, что количество моих любовников давно превысило отметку сто, я после этого не решилась. Между тем все шло к сексу.
— Так вы так и не переспали до сих пор?
— Если бы… Пришлось подгадать месячные, чтобы он не заподозрил меня в обмане. Теперь все счастливы: он — потому что я его женщина, а я радуюсь стабильному будущему за его крепкой стеной. Женщин Вадим классифицирует на меня и прочих блядей, так что никуда уже не денется, а влюбить себя можно в кого угодно.
Услышать подобную историю от своей хорошей подруги я не ожидала. Уж на роль валютной проститутки она подходила меньше всего. Становилось грустно так, что хотелось самой дать ей денег, только чтобы она разрыла в глубине свою гордость и вспомнила о чувстве собственного достоинства.
Яна, наверное, заметила что-то в моем взгляде, и ее вопрос застал меня врасплох:
— Ты меня осуждаешь? Тебе все это кажется нелепым? Просто тебе не надо беспокоиться о деньгах… Зато он меня любит, а разве это не главное?
— Да я вообще молчу. Рядом со мной нормального мужчины не было со времен викингов.
И самое печальное, что это чистая правда…
Место окончательно перестало мне нравиться после похотливых взглядов престарелого мужчины с видом техасского рейнджера напротив, и я предложила перебраться в более располагающее заведение. Под пристрастие моей подруги к вычурности и роскоши идеально подходил «Палаццо Дукале», ресторан-дворец в венецианском стиле с итальянской кухней. Туда мы и поехали.
Смена обстановки, впрочем, не сделала беседу содержательнее. Яну это совсем не смущало: она успевала флиртовать с официантом, принимать присланное с других столиков шампанское и параллельно наслаждаться трапезой.
— Ну и что ты дальше делать собираешься со своим врачом?
— Жениться, как это ни странно.
На этот вопрос у Яны был непоколебимый ответ…
— Ян, ты же такая красотка и зарабатываешь прилично. Зачем тебе рядом такое недоразумение?
— Да не хочу я работать. Все это надоело по самые уши. Хочу семью, варить борщи, вязать носочки, просыпаться в час дня и никуда не спешить… Может, кому-то и покажется это скучным и банальным, а я изголодалась по среднестатистическому счастью… А приключения найти в случае чего — не проблема. Наличие любовников никто не отменял…
Бывает же такое… Так безбашенные девицы вроде Яны и превращаются в прожженных домохозяек, при этом по собственному желанию… Но то, что их на это толкает, до сих пор остается для меня загадкой.
А ведь в школе именно с Яной мы выделывали самые непостижимые вещи: брали напрокат свадебные платья и носились в них по городу, изображая сбежавших невест; рекламировали школьную столовую, предлагая у входа вареные сосиски, принесенные из дома; горланили частушки про преподавателей по утрам у раздевалки.
Пока я пыталась организовать беспристрастное выражение лица, Янино внимание привлекла необычная пара за соседним столиком. Она дернула меня за рукав и зашептала:
— Смотри, мужчинка старается загладить свою вину! Это так мило.
Мужчинкой был какой-то самоуверенный тип с олигархическими повадками и расцветающей плешкой на макушке. Ухоженная и хорошо одетая спутница, скорее всего его жена, не сказать чтобы радовалась совместному ужину, и сидела с нескрываемой претензией в глазах в ожидании оправданий.
С натянутой улыбкой мужчина рассыпался в комплиментах и всячески старался разрядить обстановку. Дамочка же усложняла для него это задание, насколько было возможно. Наконец мужчина с триумфальным видом достал ключи от машины и ласково произнес:
— Я знаю, что виноват… Чтобы хоть как-то реабилитироваться в твоих глазах, я подготовил тебе маленький сюрприз. Этот «мини-купер» — тебе… красный, как ты любишь…
Яна не удержалась от комментария:
— Вот это настоящий мужчина! Почему мне никто машины не дарит?!
У незнакомки же подарок вызвал несколько другую реакцию. Она вскочила со стула, швырнула ключи от авто на пол и закричала:
— И это все, ради чего ты меня сюда притащил??? Ты думаешь, машину подаришь, и все сразу будет нормально, тряпка?! Значит, по-твоему, я буду колесить по городу, пока ты не натрахаешься с очередной малолеткой???!!! Ты, дружок, видимо, еще не понял, что не с той связался. Дур делать будешь из проституток, а я к тебе не из подвала вылезла! Денежки твои быстро перекочуют в мой карман, если я так захочу. Или ты не знаешь, что ЗАГС не для украшения придумали?!
Для пущей убедительности своих слов она дала ему звонкую пощечину, кинула салфетку в лицо и вышла из ресторана.
Мужчина явно не ожидал такого поворота событий: намерения были самыми лучшими, а в результате его стараний никто не оценил.
Яна сочувствовала ему в первых рядах:
— Ну разве так можно? Он ведь от чистого сердца…
— А я с ней абсолютно согласна… Иначе он бы легко отделался… Пусть учится сначала думать, а потом делать…
Я была целиком на женской стороне.
Яна ободряюще улыбнулась своему сегодняшнему герою, чтобы хоть как-то сгладить неприятность момента. Как выяснилось, улыбалась не зря…
Мужчинка не спеша подошел к нашему столику, протянул Яне ключи от заветного подарка и грустным голосом проговорил:
— Может, хоть кому-то эта машина доставит удовольствие. Надеюсь, вы сможете оценить ее по достоинству. На визитке телефон моего помощника, с ним уладите формальности с документами…
Яна была вне себя от счастья! Это был самый удачный поход в ресторан из всех! Готова поспорить, что в голове у нее уже прокручивались кадры бесконечной автострады, ночного города, невероятной скорости, а главное — НИКАКОГО МЕТРО!
Наш вечер медленно подходил к концу. Меня эта встреча порядком утомила: печально видеть, как любимые черты человека растворяются под действием времени. Наши кривые давно разошлись, и как ни хотелось, чтобы школьная дружба длилась вечно, общие темы стремительно сокращались…
Когда пришла пора просить счет, Яна отправила меня в нокдаун очередной сумасбродной идеей:
— У нас такие удачные места… Предлагаю оставить наш счет заведению и быстренько улизнуть…
— Ян, ты серьезно?! Да меня тут все знают, я бываю здесь каждую неделю! Подобные приключения мне не нужны… А за счет не волнуйся, я заплачу.
Увидев мою реакцию, подруга вовремя сориентировалась и умело перевела свой казус в шутку:
— Да что ты, Господи, зануда такая! Я, может, и не папа Карло, но денег мне не жаль. Пусть сегодня гуляют все. Официант, счет мне.
Фальшивые смешки и бегающие глаза всколыхнули волну отвращения. Я оставила ее наедине с купюрами и удалилась к зеркалу поправить свой макияж. Больше никаких встреч одноклассников! Достаточно экспериментов.
Как только я вернулась, Яна панибратски подхватила меня под руку и повела в направлении красного «мини-купера», подмигивающего окружающим широченными фарами. Так как к московским дорогам хозяйка готова не была, честь обновить красного монстра досталась мне. Не успела я открыть дверцу, как из ресторана показался растерянный официант, верно двигающийся к нашему тандему. Он быстро семенил ногами и бормотал что-то невнятное.
— Заводи скорее, заводи!!!
Яна в панике метнулась внутрь и разразилась нереальным матом.
Я за считанные секунды провернула ключи, и с диким визгом колес машина выехала на магистраль.
— Ты не заплатила?! Когда ты успела превратиться в мелочную кошелку? Доставляет удовольствие сэкономить 500 долларов на чужой репутации??? Да не важно, сколько тебе денег дать и каким мужем обеспечить, труха сочится из тебя фонтаном!
Пусть я сорвалась! Но моей злости не было предела. Если человек решает смешать себя с говном — это его выбор, судить и комментировать который я никогда не стану, но вот впутывать в грязные делишки мою персону — совсем другое дело!
— Не знаю, что с тобой происходит, но нам теперь точно не по пути.
Я резко нажала на тормоза, вышла из машины и перебралась в пойманное такси.
Не всегда получается давним отношением пройти фейс-конроль в будущее. Пусть поначалу немного обидно, но с другой стороны, как и для клуба, это необходимая мера, чтобы избежать душевного разорения.
Настроение из рук вон. В такие моменты помочь мне мог только один человек — моя сестрица. Алина была единственной, кто понимал меня без слов и одним молчанием мог привести в равновесие. Пока она вертела в Швейцарии на х…ю (по-другому не скажешь) гостиничный бизнес, я умирала от невозможности высказаться кому-то родному. Точнее, не кому-то, а исключительно ей.
На ее мобильном автоответчик… который раз ему будут изливаться мои чувства.
«Привет, Мишутка (ненавижу зоопарк, но это не в счет, это с детства)! Мне невесело что-то. Чувствую собственное ничтожество. Чем больше доказываю окружающим обратное, тем сильнее ощущаю его силу над собой.
Все кажется, что вот приедет тот-то, и все будет круто. Тот-то приезжает, и ничего. Тогда думаю: вот от встречи с тем-то точно будет масса эмоций. А опять ничего.
Точно знаю только двух таких людей. Но один скорее всего вообще в ближайшее время не появится (отгадай на букву Д), отец сослал его в ссылку обратно в Израиль. А другой — это ты.
Говорю без всяких лирических прикрас. Ты —
моя последняя надежда, пока я совсем не зачерствела, как протухший батон. Так что, надеюсь, не подведешь. Хотя это и невозможно, наверное. Жду тебя, Мишка, потому что на душе у меня пустынно. И страшно, когда пытаюсь это заполнить и не получается…»