Через пятнадцать минут я проследовала за миссис Ортис, которая торопливо провела меня через холл в левое крыло дома к кабинету мистера Кавендиша. Она немного притихла и приуныла после резких слов хозяина. Все это время я бродила по оранжерее, рассматривая цветы, вдыхая аромат герани и думая о моей встрече с мистером Кавендишем, которая на сто процентов подтвердила его репутацию эксцентричного человека. Какое впечатление он произвел на меня? Мои чувства и мысли путались — было в нем и отталкивающее, и привлекающее. Но мне ли судить о том, какой из себя мой хозяин? В своей жизни я встречала много разных людей — одни не любили меня открыто, другие скрывали свою неприязнь, третьи искали моей дружбы, четвертые совсем не обращали на меня внимания. За свои двадцать пять лет меня, казалось бы, уже ничто не могло удивить! Но вот мистер Кавендиш смог. Сколько ему, 38? Он необычайно богатый человек, имеет какой-то титул, писатель, а ведет себя действительно странно! Сам обрезает розы в оранжерее, разыгрывает людей. Резкий, импульсивный. Мне не понравилось, как он отчитал миссис Ортис — она вдвое старше его и заслуживает уважения! Да, если он к ней так относится, то мне будет совсем худо!

До этого я встречала и других писателей, но все они делились на две группы — писатели-люди и писатели-писатели. Писатели-люди были такие, как и все — свой парень, готовый помочь, отзывающийся на любую просьбу, не задирающий нос. Писатели-писатели — замкнутые в работе, в искусстве, закрытые в своей скорлупе, выглядывающие оттуда нехотя только ради того, чтобы посетить издателя или прочесть лекцию студентам, обычно хмурые и нелюдимые.

Обычно я сразу распознавала человека — стоило только хорошенько присмотреться, но мой новый хозяин запутал меня, хоть мы и знакомы всего двадцать минут. Я чувствовала, что в нем, как во флаконе духов, смешалось очень много разных запахов, которые открываются постепенно и временами даже совсем не подходят друг другу.

Мистер Кавендиш восседал в своем кабинете в высоком кожаном кресле за большим дубовым столом, уставленным ручками, стопками рукописей, книгами. В замешательство меня поверг маленький розовый, явно детский телефон!(Неожиданно даже для такого темпераментного человека)! Он стоял на самом видном месте стола — весь розовый, украшенный стразами и картинками из мультфильмов. На секунду я представила серьезного мистера Кавендиша, обсуждающего по этому телефону свои дела с издателями или адвокатами! Умора!

Перед ним стояла старая потертая печатная машинка (в наш компьютерный век!), на которой он, очевидно, печатал свои новеллы. За спиной мистера Кавендиша высилась огромная библиотека, протянувшаяся от пола до потолка и от одной стены до другой. Высокое распахнутое настежь окно обрамляла тяжелая, перехваченная у подоконника лентой, штора. У окна стояло еще одно кресло и столик с графином виски и стаканом. В противоположной стене я увидела распахнутую дверь, выходящую на небольшую крытую веранду, из которой открывался чудесный вид на парк, расстилающийся у подножия дома. Рабочий кабинет мистера Кавендиша был просторным и ярко освещенным естественным дневным светом. Здесь пахло кожей и бумагой.

Осторожно подтолкнув меня в спину, миссис Ортис удалилась, прикрыв за собой тяжелые дубовые двери. Мистер Кавендиш долгое время не обращал на меня внимания. Занятый своим делом, он задумчиво стучал по клавишам машинки, делая пометки в блокноте и на мгновение застывая в размышлении. Но я не собиралась стоять на одном месте, как вкопанная и ждать своего череда. Я старалась показать, что я его не боюсь. В одной из книг я читала, что нельзя показывать свое смущение и застывать на месте перед начальством — ты сразу становишься добычей! Поэтому, я тихо подплыла к книжной полке и принялась рассматривать книги, проводя по некоторым корешкам указательным пальцем. К своему удовольствию, я успела заметить много старых знакомых по названию и содержанию. В целом, кабинет был очень уютным, а звук печатной машинки добавлял писательской загадочности. Сколько раз вместе с Аристархом Бенедиктовичем, бравшим меня на все важные встречи, мы посещали писательские кабинеты! Но нигде, ни в одном из них не было настолько уютно и тепло.

— Мисс Ионеску! — резко бросил мистер Кавендиш, рассеяв вмиг все очарование. — Мы с вами уже знакомы, поэтому давайте сразу перейдем к делу.

— Да? — я неспеша вернулась на изначальную позицию напротив стола хозяина. — Я слушаю, мистер Кавендиш.

— Чем вы думали здесь заниматься? — он откинулся на спинку кресла и внимательно разглядывал меня.

— Не знаю, сэр. Может быть, уборкой? Или я могла бы работать в оранжерее.

— Вы думаете, я подпущу вас к своим цветам? — искренне удивился он, очевидно, своим тоном желая обидеть меня. Его глаза снова были холодными и испытывающими, брови нависали над глазами еще ниже.

— Нет, сэр. — Ответила я. — Я ничего не смыслю в уходе за цветами.

— Действительно? — приятно удивился он и, я уверена, в глубине души даже улыбнулся. — Тогда, пожалуй, вы займетесь работой в оранжерее. Только учтите, что все цветы должны остаться живыми и здоровыми! — Мистер Кавендиш внимательно всмотрелся в мое лицо. Под прицелом этих острых глаз я немного растерялась. — Вы недовольны, мисс Ионеску? Может, вы думали, что будете помогать мне писать рассказы?

— Нет, сэр.

— Так вы займетесь оранжереей? — спросил он, словно насмехаясь надо мной.

— Да, сэр.

— И вас это не унижает?

— Любая работа облагораживает человека, сэр.

— Даже преподавателя университета, который вынужден ухаживать за цветами избалованного писаки? — он откинулся на спинку кресла и испытывающе смотрел на меня.

— Да, сэр! — ответила я спокойно, с достоинством.

Мистер Кавендиш засмеялся, громко и искренне, на мгновение превратившись в обычного человека, дав мне секунду перевести дыхание в этом нашем первом противостоянии.

— А вы та еще штучка, мисс Ионеску! — заметил он холодно, сдвинув брови.

— Как вам угодно, сэр!

— Во имя всего святого, да бросьте же вы свою герань! Прижимаете цветок к себе так, будто я его съем! — вспылил он, нетерпеливо махнув рукой.

Я послушно поставила горшок на край его стола.

— Не будьте такой послушной и безропотной, мисс Ионеску! — раздраженно сказал он. — Я словно с монашкой общаюсь! Что это за ужасное платье на вас? Оно закрывает вас от щиколотки и до самой шеи, взгляду зацепиться не за что! Сколько вам лет?

— Мне сказали, что это платье выбрали вы, сэр.

— Кто вам сказал такую чушь? — он удивленно поднял брови и тут же понял: — Ааа, это все миссис Ортис! Она не знает чувства меры, везде влезает! Миссис Ортис! Дженет! — он стремительно прошел мимо меня, распахнув двери в коридор, громко крича: — Миссис Ортис! Ей не нравится это монашеское платье, найдите другое!

— Сэр, мне нравится это платье! — возразила я спокойным тоном. — Оно как раз в моем вкусе. Спасибо! — последнее слово я сказала появившейся в дверях озадаченной экономке.

— Миссис Ортис, закажите еще три таких платья! — резким тоном приказал мистер Кавендиш и захлопнул дверь у самого ее носа.

Так же стремительно вернувшись к креслу, он занял свое место, откинулся на спинку и, взяв в руки лупу, принялся бесцеремонно рассматривать меня.

— Скромная, образованная, воспитанная, с характером. — Хозяин обращался скорее ко мне, чем к себе. — Любит монашеские платья, сдержанная. В тихом омуте черти водятся, мисс Ионеску!

Я промолчала.

— У вас странное лицо, Анна! — Внезапно сказал он. — Мне абсолютно не нравится нижняя его часть — ваши губы слишком тонкие и подбородок слишком острый! А вот глаза у вас красивые и скулы… Кто ваши родители по национальности?

— Моя мать русская, отец — румын.

— Вот загадка и разгадана! У вас скулы отца! А вот ваша бледная кожа и худое тело достались вам от матери.

— Возможно, сэр.

— Вы не знаете своих родителей?

— Нет сэр.

— И даже не видели их фотографий?

— Нет, сэр!

Убрав лупу, мистер Кавендиш встал и подошел к окну, игнорируя меня, словно забыв о моем присутствии. Несколько минут прошли в тишине, только слышен был гомон рабочих из сада, да шаги миссис Ортис по коридору. Я стояла на месте как вкопанная, не желая снова раздражать мистера Кавендиша. Его вспыльчивый и переменчивый характер ставил в тупик, заставлял вас взвешивать каждое слово и поступок.

— Мистер Рутштейн вам ничего обо мне не рассказывал? — спросил он, не поворачиваясь ко мне.

— Нет…

— Не врите! — резко оборвал мистер Кавендиш, повернувшись. — Я все равно узнаю.

— Я никогда не вру, сэр. — спокойно ответила я. — Аристарх Бенедиктович не рассказывал мне о вас абсолютно ничего. До сегодняшнего утра я даже имени вашего не знала, простите.

— Значит, я для вас закрытая книга, а наши взаимоотношения — чистый лист? Ричард Кавендиш — это абсолютно незнакомый вам человек?

— Да, сэр.

— Отлично! — он снова присел в свое кресло. — Я знаю, что обо мне говорят, и вы услышите много сплетен, мисс Ионеску! Но не верьте ни одной. Хотя…можете верить во все, мне всё равно.

— Я сужу о людях по личному опыту общения с ними, сэр, а не на основании сплетен.

— Приступайте к работе немедля! — приказал он. — Ступайте.

— Хорошо, сэр. — Ответила я и направилась к двери.

— Веник свой не забудьте! — напомнил мне резкий голос. Я обернулась и увидела, что мистер Кавендиш указывает рукой на мой горшочек с геранью.

Улыбнувшись, я забрала цветок и вышла из допросной комнаты, облегченно вздохнув. В коридоре меня встретила миссис Ортис.

— Я заказала вам еще три платья, мисс Анна. — сказала она серьезно. — А теперь я вам выдам форму для работы.

Герань незамедлительно отправилась в мою комнату. Натянув широкий рабочий комбинезон и получив перчатки, я вышла в оранжерею. Что сказать, это все было для меня давно забытым прошлым, в которое я была так безжалостно откинута! Сколько дней я провела согнувшись над розами, которыми торговали бабка с дедом! Сколько раз я засыпала поздней ночью, изнемогая от усталости и боли в пояснице! Очень долго я даже смотреть на эти цветы не могла!

Оранжерея встретила меня своим влажным ароматным воздухом. Об этих цветах я не знала абсолютно ничего — ни названия, ни как за ними ухаживать. Обо всем этом надо было читать в книгах, искать в Интернете. Взяв маленькие грабли, я распушила землю вокруг них, выбрала сухие листья и подвязала длинные стебли. Теплица была огромной, поэтому работа заняла у меня чуть ли не весь день с перерывом на обед. Обедала я на кухне с миссис Ортис, мистер Кавендиш работал в кабинете и к нам не присоединился, да и с какой стати ему присоединяться к своим работникам?

После обеда я вернулась в теплицу и доделала все до конца. Я справилась достаточно быстро и, оставив комбинезон, снова переоделась в свое серое платье. День клонился к закату и мне очень хотелось посмотреть на заходящее африканское солнце.

Кавендиш-холл стоял на холме, обрамленный огромным густым садом. Я тихонько прошла мимо открытого окна хозяйского кабинета. Пройдя по центральной аллее, свернула направо и направилась к зарослям каких-то красиво цветущих кустов. Пробравшись через них, протиснувшись между лавкой и толстым стволом древнего дуба, пару раз зацепившись платьем за ветки, я вышла на небольшую поляну, которая была укрыта от постороннего взора под аркой густых ветвей, с этой поляны тонкая тропинка уходила вверх, на подъем, хорошо скрытый со стороны сада и отлично видный с океана. Поднявшись на холм, я оказалась в чудесном тайном месте — на западе раскинулись океан и горы, со стороны востока и севера деревья образовывали подобие уединенной кабинки, в которой можно было укрыться от ветра, и иметь возможность наблюдать закат солнца. Я села на огромный валун, лежащий здесь же, и засмотрелась. Вдалеке, на самом горизонте, из океана внезапно вырвалась огромная струя воды — я читала, что здесь водятся киты и иногда они подплывают достаточно близко к берегу, но и такой картины было достаточно, чтобы меня приятно ошеломить! Тем временем солнце уже покраснело и все ниже спускалось к воде. Всё здесь — и океан, и деревья, и птицы, и животные — было в гармонии друг с другом и вселяло эту гармонию в мою душу! Ветер вытащил несколько прядей из моего узла на затылке и теперь играл с ними, то поднимая, то опуская, то пытаясь увлечь за собой вдаль. Поднявшись с валуна, я подошла к самому краю обрыва и окинула взглядом морские просторы — боже, какая же красота! От счастья, наполнявшего мою душу, хотелось то ли плакать, то ли смеяться, то ли броситься со скалы вниз! Да, счастье делает людей безрассудными! Внизу океан размеренно налетал на валуны, шумя и негодуя, искрясь в лучах заходящего солнца. На горизонте проплывала яхта и кто-то помахал мне рукой. Я отчаянно махала в ответ: привет! Судно превратилось в белую точку и вскоре совсем исчезло. Я прислушалась: ни одного звука, принадлежащего человеку — ни крика, ни шума мотора, ни гудка парохода. Только мы вдвоем — я и природа.

Скоро должны позвать к ужину, но мне так не хотелось уходить! Усевшись на краю обрыва, на еще теплой земле, я смотрела на закат, пока последние красные полосы неба не догорели и океан погрузился в темноту, изредка переливаясь в лунном свете. Где-то там, за океаном, за Южным Полюсом, находилась моя родина. Как там моя земля без меня?

Работники уже давно разбрелись по домам, когда я, осторожно пробираясь через сад, подходила к дому. Окна столовой были открыты, оттуда доносился звон посуды и веселые голоса. Один из голосов, несомненно, принадлежал мистеру Кавендишу, и он, как ни странно, тоже звучал достаточно весело. Окинув взглядом утопающий в лунном свете Кавендиш-холл и освещенный фонариками уютный дворик, я не смогла сдержать улыбки — так хорошо и спокойно мне не было уже очень, очень давно! Вот она, та жизнь, о которой мечтала восьмилетняя Анна!

Судя по голосам и звону фарфора, ужин пока не был сервирован, поэтому я решила еще немного задержаться на улице. Стояла чудесная погода, хоть и стало немного холодать. Проживая в большом городе, я совсем забыла, как выглядит ночное небо, как приятно ветер ласкает лицо, как легкие наполняются чистым свежим воздухом! Присев на лавку у оранжереи напротив окон столовой, я прикрыла глаза и наслаждалась моментом. Сегодняшний день был очень насыщенным, столько всего произошло и столько страхов исчезло! Нет, я не перестала думать о своем спасителе, Аристархе Бенедиктовиче, но мне стало чуточку легче на душе. Решительно оставляя позади прошлое, я была уверена, что отныне все будет хорошо! Мистер Кавендиш оказался не таким уж и страшным, как я себе представляла — да, он резок и своенравен, но это ведь не самые худшие черты характера, которыми Бог может наделить человека!

Ход моих мыслей нарушил звук шагов.

— Вы устали, мисс Ионеску? — спросил мистер Кавендиш, остановившись напротив меня.

— Нет, сэр. Просто наслаждаюсь чудесным вечером. — Я открыла глаза.

Мистер Кавендиш стоял передо мной, заложив руки за спину, в белой рубашке со стоячим воротничком и расстегнутыми двумя верхними пуговицами, и черных брюках. Его темные волосы вились точно так же, как и утром, только теперь их волновал еще и ветер.

— Почему сидите одна? Вы не любите компаний?

— Я люблю компании, но выходит так, что я чаще бываю одна.

— Вы страдаете от одиночества?

— Нет, сэр. Наедине с собой рождается много интересных мыслей.

— Поделитесь со мной?

— Когда-нибудь обязательно, сэр! — я улыбнулась.

Посмотрев без тени раздражительности или злости, мистер Кавендиш протянул мне большую толстую книгу, которую прятал за спиной.

— Вот, мисс Ионеску, возьмите. Я был очень груб утром, но, узнав меня получше, вы поймете, что я вспыльчив, но и отходчив.

— Что это? — я приняла книгу и посмотрела на обложку — там был нарисован какой-то цветок. Раскрыв обложку я увидела, что это сборник растений, описаний и зарисовок.

— Это мой журнал цветов из оранжереи.

— Это все нарисовали и написали вы? — я не могла сдержать улыбки, перелистывая страницы.

— Будете так сильно радоваться, я заберу его назад! — он сделал движение, будто хотел отобрать книгу, но я прижала ее к груди.

— Извините, сэр! — я все еще не могла убрать улыбку со своего лица, и мистер Кавендиш тоже улыбнулся.

— Я знаю, что все эти цветы для вас диковинка, так что этот журнал поможет вам не тратить время на поиски информации.

— Спасибо, сэр! — ответила я, благодарно кивнув. — Вы и правда переменчивый, как ветер!

— Да… — Заложив руки в карманы, хозяин задумчиво посмотрел вдаль, туда, где с нашего мыса светил маяк. Через мгновение он опомнился, глянул на меня весело и предложил провести в столовую, где уже все было готово.

Мистер Кавендиш ужинал со мной и миссис Ортис, и он был совсем не такой, как утром, словно это были два разных человека! Кроме нас троих в имении на ночь не оставалось никого. Я поужинала быстро, поблагодарила за вкусную еду и поднялась к себе, уставшая и счастливая. Как ни крути, а физическая работа все-таки доставляет удовольствие! Приняв душ и переодевшись в ночную сорочку, я взяла с собой в постель книгу, врученную мне хозяином. Устроившись поудобней и уложив книгу на колени, я стала перелистывать страницы, рассматривая искусно нарисованные картинки и описания, написанные ровным красивым почерком. Интересно, сколько лет мистер Кавендиш трудился над этой книгой? Все строки были ровными, каждая буква была выведена с любовью и вниманием. Я невольно улыбнулась, представив моего хозяина, корпящего над этим талмудом. Было в нем, в мистере Кавендише, что-то такое, что очаровывало. Вспомнив, как он отдал мне эту книгу час назад, я снова улыбнулась и, бережно закрыв ее, положила на столик, где уже стоял еще один подарок хозяина — розовая герань. Сон окутал мое сознание за несколько минут, и перед глазами поплыли огромные добрые киты, выбрасывающие фонтаны искрящейся воды в лазурное небо.