В одном из цехов завода я встретил девушку-контролера, про которую говорили, что она обладает «шестым чувством». То была знаменитая на заводе Рая. Она проводила пальцем, вернее кончиком розового холеного ноготка, по отделанной поверхности и, прикрыв глаза, изрекала, как оракул: «Фрезеровка седьмой класс… шлифовка девятый класс».

Проверка на приборах большей частью сходилась с ее предсказаниями. Несколько лет, проведенных на таком контроле, - и указательный палец Раи приобрел ту особую чувствительность, которой обычное человеческое осязание не обладает. Микроскопические волны гребешков, как некие невидимые струны, о чем-то говорили и пели ей, когда она перебирала их своим пальчиком.

Нечто подобное такому пальцу и должны были они создать сейчас для своего прибора. Только палец механический, безошибочный и куда еще более чувствительный, чем даже натренированный Раин ноготок, чтобы мог распознавать он любые гребешки на поверхности - и такие, что уж совсем прячутся под зеркальной гладью высшей чистоты. Двенадцатый, тринадцатый и даже четырнадцатый классы… Предел современной технической отделки. Мир десятых и сотых долей микрона. Туда, как бы продолжая наше осязание, придется залезать механическому пальцу.

На кончике пальца - тонкая алмазная игла. Она, как крохотный ноготок, обостряет чувствительность и сводит точку осязания к небывало малой величине. Этакий сверхчувствительный микроноготь.

Удивительно даже, сколько серьезных ученых людей думают, работают и спорят над такой иголкой. Может ли она проникнуть в самые мельчайшие бороздки поверхности? Верно ли ощупывает? Не царапает ли?

Немец Шмальц вообще отрицал возможность ощупывания микропрофиля иглой. Если она толста, то не может залезть во все неровности и не передает правильной картины. А если она очень тонкая, то царапает поверхность. Только невесомой световой волне позволял он касаться поверхности для измерения и исследования гребешков.

Пытались заменить иглу воздушной струей, поручая ей ощупывание поверхности. А другие отвергали и струю. Спор, затянувшийся на годы.

Конструктор Левин в своей ленинградской лаборатории также немало трудов посвятил этой иголке. Он привел доказательства, и опытные и теоретические, что игла все же заслуживает доверия. Она может достаточно точно копировать гребешки, выявляя общую картину поверхности. Надо только устранить опасность царапанья. Сделать нажим иглы возможно легче. Малое давление иглы - в этом весь фокус. Такое малое, чтобы игла только нежно обкатывала гребешки. Но не настолько малое, чтобы начала проскальзывать впустую. Тонкое равновесие, донимающее помыслы всех изобретателей.

Граммофонная иголка, пробегая по бороздкам пластинок, верно и точно передает сложнейший мир звуков, полифонию оркестра, тончайшие переливы голосов. Почему же игле прибора не сыграть нам немую мелодию микропрофиля? Этакая соната или прелюдия на тему о гребешках..,

Но игла прибора должна быть в десятки раз острее граммофонной иглы, чтобы залезать во все тайники микропрофиля. Теперь на заводах механическая отделка оставляет следы на поверхности куда более легкие, чем самые нежные, ласкающие звуки. Вот и попробуйте вызвать эту едва уловимую музыку гребешков. Отсюда и споры и разные доказательства со схемами, с математическими выкладками то в пользу, то против иглы. Клейменов чувствовал, как он теряется в потоке разноречивых мнений, разбросанных по разным книгам и статьям.

- Пробуйте, все пробуйте сами, - напоминал ему Георгий Иванович.

Итак, им нужна тонкая, очень тонкая алмазная игла. Конструктор набирает номер заводского телефона:

- Отдел снабжения? Мне необходима алмазная игла, четырехгранная, радиус острия два-три микрона. Будьте добры.

Конструктор кладет трубку и продолжает свою работу по расчетам и проектированию прибора.

Увы, действительность пока что далека от нарисованной идеальной картины. На самом деле конструктор рыщет по институтам и предприятиям точной механики. Где бы достать иглу? Главный конструктор Георгий Иванович обзванивает всех знающих людей. Где бы достать? Его заместитель Евгений Александрович обзванивает…

Наконец Клейменов находит нужную иглу на одном из заводов, скрывающих свое лицо под строгой литерой. После известного количества личных переговоров, дипломатических улыбок, письменных запросов и ответов он привозит оттуда драгоценный алмазный ноготок. Крошка, которую можно рассмотреть как следует лишь под микроскопом.

И все же главная задача для них была не в том, чтобы достать иглу, а в том, чтобы придать ей свойство чуткого, тончайшего осязания. Как сделать, чтобы игла и прижималась к поверхности и не слишком давила бы? Царапает- аргумент один из самых сильных у противников иглы. Чем чище, нежнее поверхность, тем опаснее может быть для нее игла. Если не устранить эту угрозу царапанья, то нечего и думать ни о какой высокой точности.

Сколько может быть разных способов, чтобы подвесить крохотный алмазный коготок? И все их Клейменов пробует поочередно, один за другим. Игла, подвешенная на двух плоских пружинках. Игла на двух пружинках с противодавлением. Игла, свободно опирающаяся на поверхность. .. Каждый вариант подвергается проверке. И каждый раз Клейменов все более уныло сообщает Георгию Ивановичу: не годится - царапает!

Как испытывать давление такой иголочки, даже это вырастало в проблему. После разных попыток Клейменову удалось все же соорудить измерительное приспособление: этакая чуткая пластина, прогибающаяся под тяжестью даже легчайшего грузика. Часами сидел он перед пластиной, рассматривая ее в трубку микроскопа и подсчитывая прогиб по шкале. Сначала одна гирька - и наблюдение в микроскоп: на сколько же прогибается? Затем давление иглы на ту же пластину - и опять сравнение: на сколько же прогибается? Гирька за гирькой, сравнение за сравнением… Бесконечно кропотливая настройка по мельчайшим ступенькам вплоть до сотых долей грамма;. Физическая модель нежнейших касаний.

Клейменов не отстает от иглы, пробует по-всякому. У него уже появились свои приемы «экспресс-испытания» - на палец, на бумажку. Он протаскивает под иглой бумажный листок и, прильнув ухом, слушает. Тонкий комариный писк дрожит в воздухе. Царапает! Еще и еще раз. Все равно - звенит комар. Царапает.

Нет, придется, видно, искать совсем в другом направлении.

Какое же это должно быть направление?

Глаза невольно ищут: а где Георгий Иванович? Вон там главный конструктор - за своим столом в углу зала, в непрерывном круговороте текущих срочных, неотложных дел. Подойти к нему, посоветоваться? Насколько легче, когда можно подойти к более старшему и опытному, сказать: «У меня не получается», - и, сняв с себя этим тяжесть, ждать ответа.

«Найду сам, тогда и посоветуюсь», - упрямо думает Клейменов и сердито морщит лоб.

Он сидит перед чистым, пустым полотном кальки и рассеянно, без мысли водит карандашом. Завитушки, похожие на розанчик. Мышка с хвостиком… Фу ты! И это в служебное время!

Необходимо найти какой-то более тонкий способ подвеса иглы, найти это капризное равновесие, чтобы игла касалась поверхности и достаточно плотно и вместе с тем очень нежно. Равновесие? .. А почему же не создать подвес по принципу весов? Решение, которое напрашивается само собой.

Маленькое чувствительное коромысло, как в точных химических весах. На одном конце - игла. На другом конце - узкая пластинка - якорь, качающийся перед электрической катушкой. То самое легчайшее равновесие, которого ищут все изобретатели приборов с механическим осязанием. Игла совсем легко касается поверхности, и любое ее движение вверх и вниз по гребешкам тотчас передается в силу равновесия на другой конец, туда, где пластинка якоря. Он, якорь, повторяет перед катушкой колебания иглы, и токи в катушке уже посылают сигналы, как бы серию электрических снимков, снятых с невидимых гребешков. Весы - этот механический рычаг передал эстафету рычагу электрическому.

Вот что появляется в грубых чертах у Клейменова на кальке вслед за розанчиком и мышкой. Как будто обещающий подход. Но увы, опять резкое мнение отвергает возникшую, казалось бы счастливую, мысль.

В одной из книг, где говорилось о гребешках, о методах их исследования, попалось Клейменову упоминание и о весах. «Подобная система служил не может», - решительно отвергал автор именно то, что показалось молодому конструктору таким естественным. Но почему же? Слишком неповоротлива, малоподвижна система весов, слишком у нее велика инерция, чтобы поспевать за всеми быстрыми, частыми колебаниями иглы, бегущей по гребешкам. И тут же в подкрепление своего приговора автор приводил схему. Вот и разберись! И снова взор тянется туда, где стол главного конструктора.

Когда Клейменов принес ему книгу, Георгий Иванович долго вчитывался в слова: «Подобная система служить не может». Имя автора было известно, у него был собственный большой опыт конструирования профилографов именно с иглой. И его мнение что-нибудь значило. А подвес иглы - это как раз та начальная точка, от которой идет в приборе вся остальная цепь… либо высокой чувствительности, либо непоправимых ошибок. Очень ответственная точка. Не только гребешки, но и малейший просчет тут вначале будет возведен потом в тысячи и тысячи раз. Ошибка, становящаяся катастрофически великой. Автор не имел в виду слишком большого увеличения и все-таки предостерегал против весов. А что же тогда будет у них?

Георгий Иванович задумался над схемой. Маленькое коромысло, переваливающееся туда-сюда на опоре. Вероятно, он, автор, сам пробовал, испытывал. И не получалось. Интересно, он делал сам или ему кто-нибудь готовил? Кто, какие руки изготовляли? Ведь это такая капризная, тонкая вещь, именно точка опоры. Рассчитать можно - это одно, но как сделано, как сработано в кусочке металла, вот что… Располагал ли автор такими возможностями, такими руками? А завод? Их завод инструментальный, со своей традицией мастерства. Это уже кое-что. И люди здесь есть кое-что умеющие.

Главный конструктор отодвинул книгу и сказал:

- Все равно будем пробовать.