В деревянном бараке на строительной площадке, в одной из комнат второго этажа, где размещалось техническое бюро завода, происходило не совсем обычное совещание. Помимо особо приглашенных, никто более туда не допускался. И дежурный вахтер, занявший позицию у двери, останавливал всех грозным шепотом: «Не велено».
В комнате перед небольшим кругом собравшихся стоял Леонид Кушников и, разложив аккуратно на канцелярском столе плитки, фотографии, таблицы, свою тетрадь с вопросами и ответами, делал доклад руководству завода о результатах долгих розысков и исследований. Он обстоятельно освещал каждый этап работы: задача, исходные данные, опыты и наблюдения, выводы. Некоторые подробности пояснял схемой или формулой па грифельной доске ученического типа, поставленной тут же на стол и прислоненной прямо к стенке. На столе в качестве вещественного доказательства стояла и маленькая баночка с темно-зеленой пастой - подарок академика Гребенщикова.
Доклад излагался тихим, ровным голосом, без эффектных выражений, можно сказать - даже буднично. Но, несмотря на всю скромность обстановки и скупую сдержанность самого докладчика, в комнате дарило напряженное внимание. Все понимали, что должно сегодня здесь решиться.
В окна барака смотрели уже поднявшиеся в лесах стены заводских корпусов. Скоро в эти стены войдет цеховая жизнь, откроется производство измерительных инструментов. А плитки? Сегодня по докладу инженера Кушникова и надо было решить: быть на «Калибре» своему собственному производству плиток или не быть? Или опять идти на поклон?
- Как видите, - заключил докладчик, - данные науки позволяют более уверенно подойти к проблеме плиток.
- Все еще проблема? - насторожился директор. - Ка проблемах мы ставить производство не можем.
- Мы не лабораторию открываем, а цех! - жестко бросил главный инженер.
Леонид Кушников перебирал машинально свои записи на столе. Кто же мог ответить более определенно, чем он?
- Так как же, можно ставить производство? Плитки будут? - спросил директор.
- Надо постараться, - сдержанно ответил докладчик.
- Нам надо наверняка! Представляете, если там, за границей, узнают, что мы взялись, но ничего не вышло? Нас тогда совсем… - И директор выразительно схватил пальцами свое горло.
- Разумеется. Надо постараться, - вежливо повторил докладчик. - Но мне думается, что первое время цех будет неизбежно и лабораторией, - поклонился он в сторону главного инженера.
- Как думаешь, Николай Васильевич? - обратился директор вдруг к Кушникову-отцу, невольно смягчая тон,
И все обернулись туда, где сидел старый мастер.
Николай Васильевич провел нервно рукой по щеточке усов и, глядя чуть исподлобья, сказал негромко:
- Волков бояться - в лес не ходить. Кто же за нас пойдет?
- А как с людьми, с кадрами? - спросил директор.
- Да-а, кадры… - покачал головой мастер. - Откуда же их взять, готовенькими-то? Видно, придется цеху и тут принять на себя. Стать школой…
Выступали затем технологи, выступали конструкторы. Разные доводы были у них - то в пользу собственного производства плиток, то против. И, откровенно говоря, большинству присутствующих было неясно: можно все-таки приняться за такое новое дело или надо еще подождать, разобраться еще основательней? Перед ними стоял совсем молодой инженер, почти юноша, который едва только что-то нащупал, какие-то первые теоретические подходы. Все требует проверки, опыта.
Но ждать… Как ждать?
На совещании было решено: пойти все-таки на риск. Открыть на заводе специальный цех по производству плиток. Как его назвать? Подумали и решили: цех эталонов. Ведь плитки - это и есть точнейшие эталоны длины.
Начальником цеха был назначен инженер Леонид Николаевич Кушников. Старшим мастером-инструктором - мастер Николай Васильевич Кушников.
После совещания, когда все стали расходиться, отец и сын вышли из барака вместе. На обширной заводской территории кипел муравейник стройки. Стук, трескотня, выкрики людей, веселый перезвон сотен молотков…
Кушников-отец присел на ящик из-под стекла. Приятно пригревало яркое апрельское солнце. В воздухе стояла та волнующая весенняя свежесть, когда идет таяние снегов и кое-где чернеет уже первый клочок пробуждающейся земли. И от этого воздуха и от движения стройки поднималось такое чувство радости, ожидания, уверенности в том, что предстоит делать завтра…
Но это чувство не снимало забот.
- Как думаешь, товарищ начальник? - спросил отец. - Ведь директор-то прав: кадры!
Они стали перебирать, кого бы можно было привлечь сейчас же в новый цех. Кто знает обращение с плитками? Кто мог бы обучать других? Придется готовить не двоих - троих, а десятки людей, чтобы развернуть широкое производство. Цех-школа.
И оба подумали об одном и том же.
- Семенов? - сказал сын.
- Дмитрий Семенов, конечно, - сказал отец.
- А помнишь его идею станка?
- Ну как же! Говорят, он что-то пробовал, но на «Красном инструментальщике» не признали. А он обидчивый, ушел оттуда. И что с ним - неизвестно.
- Может, у нас здесь… Придет время - попробуем. Теперь положение другое, - заметил Кушников-младший, окидывая взглядом стройку.
Отец задумчиво кивнул в ответ и сказал:
- Поедешь в Ленинград, постарайся разыскать Семенова. Уговори приехать сюда.
…Вот тогда-то Леонид Николаевич прямо с вокзала, с чемоданчиком в руке, и явился к Семенову, в его холодную, грустную квартиру. Но уговаривать не пришлось.
- Мне тут все равно не оставаться, - ответил Семенов, выслушав рассказ Леонида Николаевича, и покосился на груду деталей неоконченного станка. - В Москву так в Москву!