Уже как два часа стемнело. Но если обычно в такое время суток в любой деревне стояла тишина, окопавшийся неподалеку временный военный лагерь несколько изменил привычный быт крестьян. Те, от мала до велика споро носили дрова и воду. Воины по известным только им причинам или приказам сновали туда сюда будто муравьи. Суета не утихала, казалось, ни на минуту. Одним словом, ничего нового. Не ахти занятие, по деревне гулять, впрочем, в штабе, где Виктор торчал весь день, суета не меньше, одни доклады Клифу по каждому поводу чего стоили.

Деревне Крепкие Пни, удобно расположенной относительно Вадтара в какой-то степени не повезло больше, чем иным окрестным селениям. Сначала их сами мятежники обобрали. Теперь тут разбила свой лагерь Имперская армия Антарии. По законам Империи каждый подданный был обязан в случае необходимости оказывать посильную помощь армии. Причем, что значит посильная помощь обычно определяла наглость командующего войсками, в этой самой помощи нуждающихся.

Граф Клиф Тилосский, как уже успел отметить талерманец, вел себя относительно пристойно. Всего лишь занял дом старосты под штаб, временно выселив многодетное семейство к соседям, да припахал крестьян помочь дров да водички натаскать. Даже приказ издал, драк с мужиками не учинять, девок насильно не брать, а только по взаимному согласию пользовать. Драк действительно не было, ибо встретили войско едва ли не с распростертыми объятиями. Как благодетелей. А на счет девок, за этот день вроде инцедентов не было. Видать, сговорчивые попались, а может сами вояки еще не оголодали, ибо поход не дальний, да и выступили относительно недавно. Кормить войско несчастных крестьян обязывать не стали. Хотя бы потому, что смысла в этом не было. Вчерашние освободители от герцогского гнета деревню уже обчистили.

Впрочем, основной причиной такого приличного поведения Виктор видел не добродушие графа, а банальный трезвый расчет. Все же, Эрика обещала Ринское Герцогство именно ему. А Клиф не идиот, сразу же настраивать население против себя. Хотя, если учесть, как всех достал уже мертвый герцог Гаэл, а следом устроившие бардак мятежники, в Ринии теперь даже Проклятому бы присягнули. Только бы порядок навел. По сравнению с беспутным Гаэлом, Клиф казался едва ли не святым. У него в графстве от голода не мрут, а у половины крестьн хоть кляча, да имеется. К тому же граф пообещал заменить крестьянской повинность на подати и обычный наемный труд.

Кроме Клеонии, где отменил крестьянскую повинность еще отец Генри Клеонского, такой порядок существовал в Антарии, Камирии, и в западных герцогствах. Впервые новый порядок было введен в метрополии. Такой приказ издал еще Император Александр, который счел это прогрессивным начинанием. Герцоги, графы и бароны не восприняли требование с энтузиазмом. Начали искать лазейки, вспомнили о древних трактатах о вольностях. Просили дать время для подготовки, утверждая, сразу менять порядок никак нельзя. Не стали противиться западные герцогства, которые держались на торговле, рыболовле и добыче камней и руд. Крестьяне там играли весьма незначительную роль. В Камирии и Клеонии герцоги также не противились. Но остальные уперлись рогом. Александр, будучи весьма суровым правителем, может, дожал бы всех, но неожиданно грянула война с Хамонским Королевством. Императору стало не до крестьян и новых порядков. Когда разгромили Королевство, буквально следом начались проблемы с Талерманом, а потом Александр умер. Неизвестно, какого мнения придерживался Фердинанд, но этот тряпка едва ли был способен принудить Герцогов к чему-либо. А Миранде, судя по всему, было вообще плевать на такие мелочи. В итоге сейчас каждый герцог хозяйничал как хотел.

Виктор не особенно печалился тяжелым положением крестьян в Империи. До того, как он связался с Эрикой, он вообще о них не думал. Да и сейчас в этом вопросе не особенно разбирался. Правда, мнение на этот счет у него все равно имелось. Не понимал он, чего с этой дурацкой повинностью так носятся. Вот в Клеонии отменили и ничего, не умер никто и землевладельцы как жировали так и жируют. Правда, гады воспользовались этим фактом, чтобы заморочить голову Императору, будто из-за смены порядков герцогство теперь на грани голода, а значит, можно не воевать в Мизбарии и подати все себе брать. Но это уже другой вопрос, а на самом то деле, все хорошо. Так на хрена эта повинность нужна? Крестьяне все равно никуда не денутся, а кто хочет свалить, так все равно бегут. И вообще, говорят, тот же Клиф, например, так крестьяне работают лучше, а ропщут — меньше. И никого не надо заставлять идти на поля. Сами идут. И что тут плохого, спрашивается? Жалко медяк за работу людям заплатить, наверное.

В штабе, как ни странно, было пусто. Измотанный Клиф заседал в одиночестве, и уже по обычкновению при появлении талерманца изрядно напрягся.

«Да уж, лучше суматоха с самыми тупыми докладами, чем как на поминках сидеть» — подумалось Виктору. Очередной доклад, впрочем, не заставил себя долго ждать. В дверь постучали.

Одетый как обычный бродяга Фран поприветствовал и принялся за доклад. Ничего интересного для талерманца посланныйв Вадтар шпион не поведал. Естественно, окопавшиеся в городе мятежники уже в курсе грядущего нападения. Чего бы это им быть не в курсе, если горе освободители из северных баронств, едва заслышав о приближении преобладающих сил имперской армии, побросали разграбленные ими же селения и побежали на юг. Самые умные бежали с концами, а самые глупые предпочли засесть в Вадтаре. В самом городе сейчас бардак на грани паники. О смерти Фомы все в курсе. Помимо судорожной подготовке к обороне, вспыхивают конфликты между самими мятежниками. Валят друг на друга убийство атамана. В докладе фигурировало имя одного из местных разбойников, Засеки, который вроде как особенно недоволен. В общем, все идет по плану.

Когда Фран закончил доклад, Клиф даже не став задавать вопросы, покосился на Виктора, и после отмашки, отпустил. Талерманец и не собирался ничего спрашивать. Ему и так все понятно. Сам недавно вернулся из Вадтара, где не только прикончил мясника, но и успел оценить обстановку. Сброд, состоящий из бродяг и разбойников, разграбил и загадил весь город. Приличные люди или разбежались или прячутся по углам. Убить атамана особого труда не составило, потому как мятежники кроме как пьнствовать и грызться друг с другом, едва ли на что-то способны. Можно было даже не убивать этого мясника. Мятежников уже ничего бы не спасло. Но Эрика приказала, да и зря что ли он сюда тащился. Графа Клифа со всей армией он навестил тоже только по распоряжению Эрики. Впрочем, теперь он и сам был не против задержаться. Армейская суета, конечно, дерьмо, но очень уж возвращаться в Небельхат ему не хотелось.

Тем более, причина для задержки нашлась быстро. Чрезмерное волнение Клифа насторожило. Будто замышляет чего. Не верилось талерманцу, что граф так шарахается его клейма. Уже не первый год ведь знакомы, пора привыкнуть, да и логично, что не с руки служащему принцессе талерманцу ему мешать. Подозрительно как-то ведет себя граф. Надо бы присмотреть. И на всякий случай опоить зельем не помешает. При удобной возможности. Благо, он взял немного.

— Клиф, чего ты так нервничаешь? Фому убрали, делов то, сброд разогнать, — бросил Виктор, в очередной раз словив на себе мрачный взгляд Клифа. Надоело как-то молчать. Весь день он только и делал, что молчал.

— Да так, завтра на рассвете выступаем. И вообще, дел невпроворот, — отговорился тот и уткнулся в бумаги.

Зачем Клифу пятый раз перечитывать список жителей деревни, включая всех принявших участие в мятеже, вплоть до окопавшихся в Вадтаре? Он же все равно поименно не запомнит. Да и ни к чему запоминать. Точно не знает, куда деться.

— Вот и отлично. Хоть делом займемся. От вашей армейской волокиты мне уже блевать охота. Никогда не понимал прелестей походной жизни, — для поддержания разговора заметил Виктор, ничуть при этом не слукавив.

— Отвыкли от подобных лишений? — осторожно поинтересовался Клиф, даже оторвавшись от рассматривания списка.

— Дело не в лишениях. Я убийца, а не солдат. Терпеть не могу армию, — честно признался талерманец.

— Вы, что, не воевали? — искренне удивился Клиф, который в свое время успел повоевать еще с Хамонским Королевством. И даже отличился там.

— И чем я, по-твоему, занимался в Талермане? Считал розовых единорогов? — задал риторический вопрос Виктор.

— Ах, ну да. Я и забыл, — мрачно отмахнулся Клиф, снова обратившись к затертому до дыр списку. Нервозность графа уже начала раздражать.

— Мы воевали по-другому. Более умно. Без волокиты. А после Талермана я в привычном понимании не воевал. Только убивал. Не люблю войну. Мне кажется, я слишком высокоморален для такой грязной работы, — с ухмылкой заявил талерманец. Он решил, раз делать нечего, можно немного поиздеваться над графом.

— Высокоморальны? — Клиф уставился на него, едва скрывая свое возмущение. Еще бы, ужасный убийца такое заявляет ветерану, воевашему в свое время за Империю.

— Да. Вот сам подумай. Мне заказали убрать человека, я это сделал. Получил свое золото. Все. А что на войне? Те же убийства. Еще и мародерство, грабеж мирного населения, изнасилования. Мерзость, оправданная высокими идеалами, — как ни в чем ни бывало, спокойно пояснил он, следя за реакцией графа.

— Вообще-то по закону это запрещено в Имперской армии, — вознегодовал Клиф.

— И что толку? Как все свято чтут закон, ты сопливым юнцам рассказывай. Я не воевал в качестве солдата, но я бывал на войне, если что. И не просто мимо проходил. Когда надо кого-то убрать, война всего лишь дикорация. А иногда — выгодное условие. Заказывали мне и генералов, и не только, не суть. По честному если, толку от твоих законов никакого. Сам ведь это понимаешь. Если солдат не будет грабить, ему же останется только нищенствовать. Сколько там того жалования? Бедолаге что, за идею и тарелку тухлятины жизнью рисковать? И ладно, свою землю он от врагов защищает, а если клеонца отправили в ту же Мизбарию, которая ему на хрен не нужна? Или допустим, когда направили захватить тот же Таир? Только грабить и остается. И мне бы пришлось. Я же не идиот. Насиловать никто, конечно, не обязан, но я не горю желанием смотреть на подобный беспредел. Мерзость твоя война.

— Не все солдаты насильники и грабители. И командиры тоже. Я не грабил. И не насиловал никого, — не удержался от оправданий Клиф.

— А я и не говорю, что все. Кто я такой, чтобы говорить за моральный облик всех и вся. И на счет тебя, я свечку не держал. К тому же, я грабителей и мародеров вовсе не осуждаю. Ты может и не грабил. Все же сытым графским сыном был. Наследником. Вернулся с почестями в родной замок. А что простому солдату делать? Который за твои почести воевал? Хер сосать? Или просто радоваться, что хотя бы живой вернулся и даже не искалеченный? — Виктор вошел во вкус, решив добить оппонента.

— К чему этот разговор? — мрачно бросил недовольный Клиф.

— К тому, что твои высокие идеалы, это дерьмо. Насилие есть насилие, хоть за свет, хоть за тьму, хоть за Императора, хоть за три серебряника. Ты можешь сидеть и считать, что сам благороднее и честнее какого-то там убийцы. А на деле, ничем ты от него не отличаешься. У каждого своя работа.

После такого громкого заявления талерманца, граф не нашелся, что ответить. В комнате повисло напряженное молчание. Клиф уставился в окно.

— Молчишь. Зуб даю, ты понимаешь что я прав, но правда настолько мерзкая, что проще меня прикончить. Но ты разумный человек, а не горячий юнец, вот и молчишь. И правильно делаешь. А вообще, расслабся. Сказать тебе честно, почему терпеть не могу армию? — Виктор решил, поиздевался и хватит. Пора разрядить обстановку, — Не такой уж я высокоморальный. Ну не люблю я походную суету, мерзкую жратву и сотни идиотов вокруг. Ты же не станешь спорить, что как минимум половина твоего войска, от солдат до командиров, умом не блещут?

— Да уж, — согласился Клиф, не оборачиваясь.

— Вот вот. А что мораль? Херня это, — резюмировал талерманец и в комнате вновь повисло молчание.

Действительно, моральные терзания едва ли занимали Виктора. Война есть война. Его просто всегда бесили умники, полагающие войну занятием более благородным, нежели ремесло убийцы. При случае и определенном настроении Виктор не упускал возможности доказать неправильность данной позиции. А на самом деле, он просто терпеть не мог масштабные военные походы. Со всеми этими плетущимися обозами и постоянными бардаками при разбивании и сворачивании временных лагерей. С обязательной дисциплиной, приказами, распорядком, и, что самое ужасное, с толпой идиотов, как среди солдат, так и среди командиров.

Это в юности, он, зная о войне лишь понаслышке, собирался пойти по стопам отца, и, как полагается, мечтал о воинской славе и подвигах. После Талермана с войной он сталкивался уж не сосчитать сколько раз, но как солдат проявил себя лишь однажды. Виктор, покинув Талерман, решил покончить с прошлым, отправившись в Антанар. Там царил бардак, легко затеряться, его клеймо никого не смущало. Кроме как убивать, едва понимающий местный язык бывший талерманец все равно ничего не умел. Но убийцей или разбойником он тогда становиться не желал. Поэтому он спомнил о мечтах юности, нанялся в Царское войско.

Самой битвы Виктор так и не дождался. Зато чуть не перебил сослуживцев. Сам виноват, конечно. Нервный тогда был, от Талермана еще не отошел. Все его бесило, волокита, нудный поход, а в особенности раздражали окружающие идиоты. Поначалу талерманец держался, как мог. Тем более, в отряде быстро поняли, с мрачным неразговорчивым иноземцем связываться себе дороже. Хватило Виктора на месяц. Ладно дисциплина, он привык, в Талермане пожестче было. Но терпеть постоянную суматоху, идиотские приказы, тупых сослуживцев, еще более тупых командиров, тухлую еду, потасканных шлюх, вскоре надоело. Еще и дурман весь скурил, а там, хрен достанешь. И стоит он недешево, а жалования даже на приличную шлюху не хватает. Одна надежда, город захватят, можно не только куревом, но и золотишком разжиться. Вот только сколько им еще в осаде торчать? Месяц, пока те запасы не сожрут?

Две недели уже прошло, а те никак не сдавались. И хрен сдадутся, небось подкрепления ждут, сокрушался Виктор. Один талерманский отряд в три десятка уже давно бы не только в город вошел, но и всех, кого надо — вырезал. А тут, тысяча человек толкуться под стенами две недели. Ясное дело, у талерманцев свои способы, далекие от «благородной» осады, но все же… Виктора одолела тоска. Талерманец не поленился, припахал сослуживца в деревню сгонять за бормотухой, хотя в ту ночь командир пить строго настрого запретил. Разумеется, он напился. Потом подрался, кажется с тремя, послал командира не хер. Когда тот словам не внял, снова подрался, а точнее, отметелил бедолагу. Рассудив, что под трибунал ему не хочется, Виктор, послав уже всю армию, сбежал. Он понятия не имел, убил ли он кого, искали потом его, не искали. Может, вовсе решили, пусть ненормальный катится подальше. Главное, тогда Виктор для себя решил, армия это дерьмо, а значит, ну ее на хер.

С тех пор, до того, как судьба свела его с Эрикой, он предпочитал работу наемного убийцы, в крайнем случае, охотника за головами. Взял заказ, выполнил, получил золото — свободен. Никаких тебе идиотов над душой, сам себе хозяин. И платят хорошо, тем более — талерманцу. А что почета нет, и слава только дурная? Так почета он все равно не дождется. Нигде иноземца все равно маршалом не назначат, своих благородных желающих хватает. А в Антарии с его клеймом, стань он хоть святым, все равно головорезом считать будут. Так зачем мучиться? Уже потом, мимоходом сталкиваясь с воинскими буднями, Виктор только убеждался в своей правоте. Убедился он в этом и сегодня.

Неизвестно, сколько бы еще пришлось молча сидеть в весьма напряженной обстановке. Талерманец уже хотел уйти, прогуляться. Но в дом вошел караульный. Пояснил, что пришел пехотный десятник Пит с докладом о пойманном подозрительном знахаре. Виктор, услышав про знахаря, только мысленно выругался. Решил, снова пришли с ерундой. Еще вполдень один крестьянин приперся к крафу с доносом по поводу подозрительного знахаря, живущего в лесу. Обвинял в колдовстве и пособничестве мятежу, мол тот лечил одного мятежника, когда те пришли грабить деревню. Клиф, уже успевший выслушать и не такую ерунду, только отмахнулся. Виктор тоже особо не заинтересовался. Ясное дело, знахарю, еще и отшельнику, плевать кого лечить. Да и пригрозили, небось. А обвинение в колдовстве их вообще не касается. Если из-за каждого ерундового доноса крестьян разбираться, так воевать некогда будет. И вот, снова всплыл этот знахарь.

После позволения войти, в дом ввалились десятник и двое рядовых. Один солдат нес в руках сундук. Второй начал докладывать. Как полагается по уставу, с самого начала.

— По приказу командира мы с Шоном пошли к знахарю, значит, чтобы попросить зелье от… слабости живота. Когда мы пришли, я сразу заподозрил неладное. В доме было много странностей. Мы, памятуя о рассказах в деревне, решили проявить бдительность. Стали обыскивать дом. Знахарь возроптал, но не шибко. Помимо не подобающих знахарю сооружений и склянок невнятного назначения, мы нашли сундук с письмами, документами и ценностями. Два перстня, браслет и цепочка и медальон. Грамоте мы не обучены, решили отнести ккомандиру. А знахаря мы задержали. Чтоб не убег, — солдат закончил отчет.

Следом взял слово десятник.

— Ваша Светлость, сначала я, потом писарь осмотрели содержимое сундука. Помимо прочего, мы нашли документы Альберта Клеонского, сына Герцога Генри Клеонского. Знахарь, называвший себя Феодором, при допросе утверждал, что является именно этим человеком. Но я предполагаю, он самозванец, и находиться в сговоре а мятежниками. Все мы знаем, что Фома намеревался…

Заинтересовавшийся талерманец перебил десятника, не дав тому договорить.

— Все ясно. Приведите знахаря сюда!

Клиф только кивнул, подтвердив свое согласие.

— Если ты не возражаешь, я сам с ним побеседую, — бросил Виктор, когда докладчики ушли выполнять приказ.

— Не возражаю, — граф ожидаемо спорить не стал.

Талерманец принялся рассматривать содержимое сундука. Документы оказались либо подлинными либо очень хорошо подделаными. Виктор склонялся к первому варианту. Три письма были настоящими. Все их писала Беатрис, он сразу узнал почерк. Помимо двух обычных писем, в которых мать рассказывала сыну о жизни в замке, там было то самое письмо, которое несчастную герцогиню вынудил написать супруг. Он избивал ее, угрожал убить, она долго не соглашалась. Но когда Генри поставил условие, или она пишет письмо, в котором отречется от Альберта, или он убьет его, Беатрис сдалась.

Она долго не рассказывала Виктору об этом, как и о многом другом. Хотя он знал про эту историю, как и про многое другое, ведь однажды напоил ее зельем. Первый и последний раз. Тогда ему приказала Эрика. А он, как всегда, не удержался, и задал вопросы, которые не касались принцессы. О многом Беатрис так ему и не рассказала. Например, о своих неоднократных изменах мужу. Тот часто уезжал надолго. Как не говорила она о том, что не родила ни одного ребенка от ненавистного супруга. Все ее дети были от разных мужчин, которых она, по своему, но все же любила. Правда, любовники, похоже, не особенно отвечали взаимностью. Ни один даже не попытался избавить несчастную от бешеного муженька. Талерманец, хоть и однажды сорвался на оскорбления, вовсе не осуждал Беатрис. Одно дело, хоть муж был бы достойный, было бы кому хранить верность. А тут, какой-то ублюдок, которого давно пора убить. Тот ведь сам подтолкнул несчастную, обвинял в том, что из-за нее не стал Императором, потом стал обвинять в изменах поначалу даже не помышлявшую о грехе девушку. Почти всех молодых служанок изнасиловал. Заслужил, что еще сказать.

Про Альберта Герцогиня все же рассказала ему. Тогда, когда они вместе искали Еву. После того письма сына она больше не увидела. Беатрис потом много раз писала, рассказывая правду. Ответа не было. Посылала она людей, но Альберт не желал даже разговаривать с ними. В итоге, проучившись в Академии Мудрости два года, он был выставлен из храма науки за неуспеваемость. С тех пор про Альберта Клеонского ничего не было слышно. Виктор, искренне желая помочь Беатрис, пытался его искать. Даже упросил Эрику обратиться к Тадеусу. Увы, ни единой зацепки. Будто сквозь землю провалился.

Теперь он видел перед собой подлинные документы Альберта. Стало быть, либо знахарь и есть тот самый блудный сын, либо это самозванец, отобравший или купивший документы у владельца. И вновь он склонялся к первому варианту. Альберт, мало того, унаследовавший целительский дар от настоящего отца, как минимум два года учился на лекаря. По утверждениям самой Герцогини он отличался малообщительностью и склонностью к одиночеству. Так что Альберт вполне себе вписывается в образ нелюдимого знахаря отшельника. Оставалось только посмотреть на этого человека. И поговорить, разумеется.

Когда в дом завели мужчину со связанными руками, Виктор даже не смог определить его возраст. Тем более, в сумерках. Бородатый невысокий с длинными светлыми распущенными волосами, одет он был в неказистую крестьянскую одежду. Выглядел как типичный деревенский знахарь. Впрочем, Виктор был уверен, разговор все быстро прояснит, даже опаивать не нужно будет. Тем более, зелья у него на один допрос, а Клиф слишком уж подозрительный.

Талерманец не стал выгонять графа из собственного штаба. Он предпочел отвести знахаря в сарай. Предполагаемый Альберт, как ни странно, не сопротивлялся. Он выглядел совершенно безразличным к происходящему.

— Итак, Феодор. Ты утверждаешь, что действительно являешься Альбертом Клеонским, — сразу же задал вопрос Виктор, как только они удобно расположились. Факел освещал лицо усаженного на табурет знахаря.

— Утверждал. Это неправда. Я солгал, — сухо ответил мужчина.

— Зачем?

— Так я сначала запамятовал про тот сундук, думал, то про мои записи знахарские спрашивают. А как в лагере вояки ткнули мне документы, я испугался. Думал, в злодействе обвинят, будто я этого Альберта, ну… того. Решил, коли скажу, мое, так скорее отстанут, — пояснил знахарь.

— Тогда откуда у тебя эти документы?

— Альберт полгода назад пришел ко мне. Он был ранен, бежал от кого-то. Пробыв у меня ночь, он оставил сундук и не попрощавшись, ушел, — пояснил он.

— Зачем ты хранил все это? Ценности мог бы продать, — поинтересовался Виктор. Ему было интересно послушать, что еще придумает знахарь.

— Дык мне чужого не надо. А уенности кому я тут продам? Крестьянам? Да и на кой мне в лесу монеты? Да и боязно… Вдруг хозяин вернется и стребует? Документы, ценности, все же. А сундук места много не занимал, — кратко пояснил мужчина, на его лице не дрогнул ни один мускул.

— Какой предусмотрительный, однако. Поведай мне лучше, как ты тут вообще оказался, такой боязливый? Местные говорят, ты не более года обитаешь здесь. Ты что, из этих мест?

— Дык я из Вадтара буду. Отец мой там лавку держал. Я лекарем быть хотел. Грамоте меня отец научил, а учиться в Академии золота не было. А когда мне шестнадцатый было, помер отец. Я один сын его был, продал лавку и пошел странствовать по Миории. Решил ученье постигать. Годы странствовал, то у одного знахаря учился, в деле помогая, то у другого. Когда сам дозрел, решил поселиться в отшельничестве. Близ города родного, — поведал так называемый Феодор.

Говорил спокойно, будто отчитывается. Не иначе, зубрил легенду. Виктор, выслушав знахаря, словил себя на мысли, что в другом случае мог бы и поверить. Перед ним простой странный знахарь. Таких сотни. Да только уже рассмотрев Феодора поближе, талерманец не мог отделаться от мысли, где-то он этого человека видел. Больно подозрительными голубые глаза показались, да и нос как на портрете. И светло песочные волнистые волосы, тоже. Даже бороду брить не недо, чтобы понять.

— Ну и на хера ты мне лжешь, Альберт Клеонский? Признаю, лгать ты умеешь, я чуть не поверил. Но я видел твой портрет. Так что не отпирайся. Бесполезно, — поставил перед фактом он.

Как ни странно, знахарь даже не повел бровью. Остался совершенно спокоен.

— Да, вы правы. Я Альберт Клеонский. А солгал, чтобы меня оставили в покое. В лагере не поверили мне. Записали сразу в злодеи, хотя я просто знахарь и мне плевать на все эти ваши войны и мятежи. Я придумал оправдание. Но если все выяснилось, может развяжете меня? И я пойду? У меня свои дела там, — Альберт, мало того, не растерялся, но и сразу перешел к делу. Причем по его тону как всегда было непонятно, обрадовался ли он или расстроился. Безразличие никуда не делось.

— Никуда ты не пойдешь, Альберт, — снова поставил перед фактом Виктор.

— Подозреваете меня в пособничестве мятежникам? Да, я лечил одного из них. Меня за это казнят? — все так же спокойно уточнил знахарь.

— Нет, к демонам вообще этот мятеж. Мне насрать, кого ты там лечил! — выпалил талерманец.

— Что тогда вам нужно от меня? Неужели в колдовстве заподозрили? К костру готовится? — спокойный безразличный тон уже начал раздражать талерманца. Давно он с таким отмороженным человеком не сталкивался.

— Даже не надейся. Я отвезу тебя в Небельхафт. К матери. Она тебя давно ищет, между прочим, — заявил Виктор.

Помятуя о состоянии Беатрис, он искренне надеялся, что если притащит ей сына, та хотя бы прийдет в себя. И даже снизойдет к примирению.

— Что? — на лице Альберта, наконец, мелькнула хоть какая-то реакция. Едва уловимая растерянность, которая, впрочем вскоре исчезла, уступив место привычной безразличной отрешенности.

— Мать твоя очень страдает. Сейчас она больна, ты ей нужен. Твоя сестра Лолита умерла… Если ты не в курсе. За Генри можешь не беспокоиться, его там нет. А это письмо ее написать заставили. Генри. Она тебе сама все расскажет. И вообще, ты идиот если поверил, — он решил как-то пояснить ситуацию. Пускаться в пространные пояснения Виктор пока не собирался, задушевных бесед ему сейчас не хватало. Еще будет время.

— Это она прислала вас? — уточнил Альберт.

— Да, — солгал Виктор.

— Я думал, у меня больше нет матери. А вот оно как, наняла талерманца, — спокойно резюмировал он.

— Больше никто не смог найти, — отмахнулся Виктор.

— Мне нужно собрать вещи в дорогу. Ученые книги забрать, рукописи, зелья, — сообщил Альберт.

— Я пошлю солдат.

— Солдаты могут что-то не взять или потерять. В моем доме и так все перернули верх дном. Там очень ценные рукописи. Годы моей работы, — не унимался Альберт.

— Ладно, зайдем с утра. По пути, — недовольно бросил Виктор, решив пойти на встречу знахарю. Все же это сын Беатрис, а он хочет помириться с герцогиней, а не окончательно разругаться. Так что придеться с Альбертом обращаться несколько деликатнее, чем он предпочел бы.

— Думаете, сбегу?

— А кто тебя знает? Переночуешь здесь. Уж прости, но под караулом. С утра отправимся, — настоял талерманец.

— Логично. Воды хоть попить можно, ато живым не довезете, — Альберт даже попытался сыронизировать. Но едва ли у него это получилось.

— Тебе принесут.

— И еще, руки развяжите. Как по-вашему мне нужду справлять? В штаны? — все с той же серьезностью уточнил знахарь.

— Развяжу. Когда караул выставят, — на этот раз с ухмылкой ответил талерманец. Тот факт, что Альберт сразу согласился, еще ни о чем не говорит.

Клифу Виктор сказал, что забирает подозрительного знахаря с собой для выяснения обстоятельств. Ничего более он объяснять не стал. Так же он попросил выставить у сарая надежный караул из трех человек. Сторожить Альберта лично он не собирался, нужно еще Клифа опоить. Еще побеседуют. Тем более, придется кое-что рассказать. Альберт поди не в курсе многих обстоятельств. Но это все потом, а пока пусть посидит в сарае.

Поспать Виктору так и не удалось. Из-за неожиданной находки планы пришлось поменять. Опоить графа он решил этой ночью. Чтобы развеять или подтвердить свои сомнения. Но Клиф заснул только к третьему часу после полуночи. Как оказалось, тревога была ложной. Зря время потратил. Да и зелье. Граф оказался верен и ничего не замышлял. Его действительно напрягало присутствие талерманца. Причем, обвинять графа в трусости Виктор бы не стал. Как оказалось, Клиф был в числе тех, кто принимал участие в разгоне темного ордена. Об этом граф предпочитал не говорить и даже не вспоминать. Провоевал он недолго. В одной битве бедолага потерял почти всю свою сотню, двоих друзей, и сам едва не отдал концы, умудрившись столкнуться с темной магией Талермана. До сих пор ему кошмары снились.

Подъем был назначен на пять часов после полуночи. Виктор едва успел прилечь, как протрубили. Что же, выспиться в Небельхафте, рассудил он. Задерживаться он не собирался, полагая свое присутствие здесь излишним. Торчать над душой Клифа, пока тот не может места себе найти, не зная куда деться от зловещего соглядатая? Смысла никакого. Клиф, и его сын, не идиоты, обезглавленый сброд сами разгонят. А неожиданная находка в лице Альберта стала весьма веской причиной для скорейшего возвращения в Небельхафт.

Не желая наблюдать суматоху, которая вскоре охватит штаб и всю округу, он приказал только продравшему глаза конюху приготовить лошадь, а сам отправился к сараю. Караульных он там не заметил, ворота оказались настежь открыты.

— Твою мать, гребаное дерьмо. Вот ведь сучонок! — выругался талерманец, войдя в сарай.

Перед его взором открылась весьма печальная картина. Связанная троица изрядно помятых караульных сидела посреди сарая и дружно мычала. Рты у них были заткнуты и крепко перевязаны.

— Идиоты! — с этими словами он со злостью пнул первого попавшегося караульного. Потому что так облажаться могли только полные недоумки. Подумать только, втроем не совладали с одним не особенно крупным лекаришкой.

Когда он развязал рот Хью, на чьем лице красовался синяк под глазом, тот сразу же начал путано рассказывать о хитрости пленника, коварно воспользовавшегося лопатой. Виктор не собирался выслушивать историю от начала до конца. Потребовал только сказать время, когда это случилось. Оказалось, с того момента прошел примерно час. Это все, что интересовало талерманца. Он даже не стал развязвать их. Пусть Клиф сам со своими бездарными людьми разбирается. А он незамедлительно отправится искать беглеца.

Клиф, едва ли догадывающийся о ночном допросе, похоже, еще толком не проснулся. Талерманец кратко поведал о бездарности его людей и попрощавшись, покинул штаб. Конюх, который уже запряг его лошадь, с волнением успел рассказать о пропаже коня графа. Караульному у конюшни тоже крепко досталось, по словам конюха, тот валялся с расшибленной головой и сломанными ребрами.

Виктору оставалось только мысленно выругаться. Вот ведь гаденыш, не просто коня угнал, еще и графского. Разбирается в лошадках. Одновременно талерманец разозлился на самого себя. Недооценил щенка. Оставил в сарае с множеством предметов, подходящихдля нападения. А ведь Альберт успел отучиться в императорской гвардейской школе. Насколько успешно, Виктор понятия не имел, не выяснял. Со слов той же Беатрис, держали мальчишку там лишь по настоянию Генри, потом Император не просто позволил племяннику пойти в Академию Мудрости, но и выделил средства. Да и сейчас, этот знахарь едва ли производил впечатление опасного человека. Но как бы там ни было, Альберт оказался отнюдь не безобидным отмороженным отшельником.

И все бы ладно, да только где теперь искать беглеца? Тот не дурак явно, только существует множество вариантов, куда он мог податься. От окрестного леса, до Вадтара и даже Клеонии. По идее, желательно пуститься в погоню немедленно. Но в какую сторону? Талерманец понимал, у него слишком мало информации об этом человеке. А та, что есть, явно устаревшая. При том, что Беатрис про него не так уж много рассказывала, ей было тяжело говорить про сына. Герцогиня вспоминала, тот в детстве был нелюдим, не вылезал из библиотеки, где читал книги. Еще он любил сарай, где пытался лечить животных. Постоянно вел какие-то записи, которые не показывал даже матери. Она утверждала, тот отличался застенчивостью, добротой и сердобольностью. Жалел животных, даже из лесу приносил, чтобы вылечить. И очень расстраивался, когда не получалось. Также она рассказывала, Альберт не ладил с отцом, жутко боялся его. Генри же был вечно недоволен тихим книгочеем.

Ну и как по такой информации пытаться просчитать действия человека? Никак. Виктор принялся вспоминать вчерашнюю беседу с Альбертом, попутно сожалея, что не поговорил с ним дольше. А лучше бы сам лично караулил. Да что теперь. Вспомнил он и отчет солдата. Тот говорил, что весь дом был забит свитками и книгами, а так же неизвестными странными приспособлениями. В конечном итоге Виктор пришел к выводу, ему необходимо обыскать дом Альберта. Пусть он потеряет время, но пускаться в погоню, тыкая пальцем в карту, тоже дело неблагодарное.

Талерманец оставил лошадь в конюшне и попросил проводить к знахарю первого попавшегося крестьянина. Им оказался молодой юноша около шестнадцати лет. Сем, так он представился, явно воспринял просьбу как приказ. Да и вообще, не сильно обрадовался такому вниманию со стороны талерманца, покосившись на клеймо. Даже если юнец раньше понятия не имел, кто это такие, вчера ему солдаты точно успели рассказать. Впрочем, Виктору было как-то плевать на душевное состояние Сема. Лишь бы хижину Альберта показал, а там пусть идет на все четыре стороны.

Так как Виктор по понятной причине спешил, им пришлось бежать. Сэм не роптал, исправно следуя приказам шевелиться быстрее. Альберт окопался не так уж и близко. Точно отшельник, забрался в самую глушь. Пришлось бежать, наверное, целый час, если не дольше. Когда на горизонте показалась весьма добротная хижина, талерманец решил отпустить крестьянина. Тот, несмотря на то, что весьма запыхался, обратно бросился со всех ног.

«Теперь до смерти запомнит. Будет что внукам рассказать» — мысленно сыронизировал Виктор, глядя вслед бегущему юноше.

Первое что бросилось в глаза Виктору, это свежая куча навоза на крыльце. В сам дом дверь была распахнута. Внутри царил беспорядок. Действительно, присутствовали уже разгромленные странные сооружения. Талерманцу они напомнили алхимические приспособления. Во всем этом бедламе он не заметил ни одной бумажки или свитка. За хижиной стоял большой сарай, туда он тоже решил заглянуть. Там он наткнулся на схожие странные приспособления, а так же две недавно убитых коровы, одну лошадь, одну лисицу и свинью. Вид у зверей был весьма потрепанный, будто над ними измывались перед смертью.

Картина была предельно ясна. Альберт оказался помешанным на своих ученых делах отшельником, который не брезговал опытами, как минимум, над животными. Он, рискуя попасться, вернулся за своими драгоценными рукописями. Виктор пару раз сталкивался с подобными людьми, в обоих случаях это были алхимики. Их увлеченность походила на одержимость сродни религиозному фанатизму. Действительно, такие фанатики в жизни свою ученую писанину не бросят. Как бы там ни было, в этом смысле талерманцу повезло. Выследить Альберта теперь будет не так уж сложно.

Если судить по свежести лошадиной кучи, отправился знахарь не раньше, чем двадцать минут назад. И далеко не ушел. Коня он, скорее всего, нагрузил по полной. Но по такому густому лесу верхом все равно не поскачешь. Талерманец спешно развернул карту Ринского Герцогства, осмотрел ее и обратно свернув, побежал в сторону деревни. Он уже предполагал, где будет искать беглеца.

В любом случае Альбрту придется выйти к северному тракту, а он проходит мимо деревни с западной стороны. Крепкие Пни находятся на западе от хижины. Туда напрямую он точно не пойдет. На юг идти глупо, особенно в свете готовящегося наступления на Вадтар. Город обходить придеться долго, еще и по лесам и полям. До ближайшей деревни в той стороне далеко, и опять же, чтобы выйти на тракт, придеться миновать Вадтар. Едва ли Альберт захочет угодить в мясорубку. На восток к Лемскому Герцогству пойти можно, да только придеться переходить реку вброд, а потом долго тащиться по непролазному лесу. Там и без лошади не пройдешь. Остается север. Там тоже лес весьма дремуч, но до деревни ближе, а от нее идет дорога к тракту. Ну а там выбор невелик. В сторону Вадтара он точно не побежит, ибо это гарантированная ловушка. Так что Альберт поскачет в сторону Клеонии и, возможно, свернет на развилке. Направится в Эрское Герцогство. Там тоже сейчас не очень спокойно, но все же потише, нежели в Ринии. А в Клеонию Аьберт едва ли сунется. Но это скорее всего будет неважно. Талерманец планировал перехватить резвого знахаря еще на выезде из деревни. Усмеет. По лесу с груженой лошадью он будет идти долго.

До деревни талерманец добрался не очень скоро, в спешке поначалу заблудившись в лесу. Солнце затянуло тучами, вот и не заметил, как сбился с пути. Благо, ориентироваться в лесу Виктор умел, и в итоге досточно быстро выбрался. Но время все же потерял. Когда он был в деревне, войско уже выдвинулось к Вадтару. Проклиная лес и Альберта, Виктор гнал, как только возможно. Северный тракт ожидаемо пустовал. В свете происходящих событий это было неудивительно. Сброд бежит на юг. А здешние крестьяне сейчас по домам сидят.

Оказавшись у поворота к деревне Зеленые Яблони, Виктор спешился и осмотрел саму дорогу. Со вчерашнего дня никто здесь верхом точно не проезжал, сделал вывод он. Только сейчас он вздохнул спокойно. Если Альберт выбрал этот путь, велик шанс его встретить. Ну а если тот изначально пошел в другую сторону, останется сделать вывод, что знахарь идиот, который или поперся неделю бродить по лесам или решил понаблюдать за наведением порядка в Ринии. Ну а следом придется еще раз признать, что он, талерманец, тоже идиот, и возвращаться в Небельхафт ни с чем.

До самой деревни было рукой подать. Еще у самого поворота красовалась дощечка с кривой надписью. Гостиный двор «Под яблоней», впрочем, виднелся и без таблички. Талерманец направил коня к постройке. Гостиный двор, как и трактир при нем, оказались закрыты. Окна заколочены, вся ясно. В свете происходящих событий, снова неудивительно. Путников и караванов из-за мятежа и разгула бандитизма стало намного меньше. Возможно, разбойники, да и сами мятежники уже отметились. Осмотревшись, возле пристройки, видимо, служившей хозяину домом, талерманец заметил стирающую девицу. Он подошел к самому забору и подозвал ее. Решил, на всякий случай узнать про путников.

Молодая девушка обернулась, испуганно уставившись на него.

— Скажи, сегодня путники тут проходили? Я друга ищу, разминулись в Вадтаре. Он еще с большой поклажей был, верхом.

Девица нервно замотала головой. В этот момент дверь из пристройки резко отворилась. Вышел дородный лысеющий мужик в летах. Похоже, хозяин. В руках он держал топор.

— Чего надо от моей дочери? Двор закрыт, иди своей дорогой! — выпалил он, направляясь к забору и вдруг резко остановился, задержав взгляд на лице Виктора. Клеймо рассмотрел, не иначе. Девица, тем времнем, шмыгнула в дом.

— Ни хера мне от нее не надо. И дыра твоя мне нахер не нужна, лучше в лесу заночую. Я спрашиваю, путники тут сегодня мимо не проходили? — раздраженно повторил свой вопрос талерманец.

— Ааа, вы простите, я то думал, то Хмырь причапал. Пьянь местная, дочери проходу не дает, — вместо ответа, принялся оправдываться теперь уже перепуганный мужик. Хотя еще мгновением ранее он выглядел куда более решительно.

— Твою мать. Ты ответишь мне или как? Путники тут проходили? — уже с угрозой спросил Виктор.

— Ааа, путники… Да, был один, недавно совсем. Лошадь хотел купить, да только всех лошадей моих забрали. Мятежники. Я его к Цейну отослал, только у него кляча осталась. Мятежники побрезговали, — отчитался мужик.

— Как путник выглядел?

— Бородатый был, в одежде драной. С поклажей больше него. Я еще подумал, откуда у такого бродяги на лошадь монеты, — заявил трактирщик.

Ответ Виктора обрадовал. Все же, он не просчитался. Талерманец уточнил место нахождения дома Цейна, и не попрощавшись, поспешил в деревню.

Выяснить, где сейчас находится Альберт, труда не составило. Тот и впрямь приходил к Цейну. Единственную клячу на всю деревню крестьянин продать отказался. Но узнав в нем единственного в округе знахаря, Феодора, отправил его к Ерону. У того дочь заболела. Альберт, судя по всему, отказываться не стал. Ну и отлично, возьмет его тепленьким. Даже гнаться не надо.

Стучаться в калитку Виктор не стал. Вдруг Альберт в окно увидит его и надумает бежать. Не хватало еще гоняться за ним. И так уже лес оббегал, будь он не ладен. Взломав ветхую калитку, талерманец приготовился сделать тоде самое с дверью. Но та была незаперта, поэтому он беспрепятственно вошел в дом. Там он застал вполне типичную картину из крестьянской жизни. На скамье сидели трое малолетних мальчишек. Одному и двух лет не было. В углу на табурете тощий мужик что-то строгал. Возле лежанки у окна суетился наш знахарь. Рядом с ним стояла худая женщина неопределенного возраста. Впрочем, благодаря появлению Виктора, вся эта идиллия была тут же нарушена.

— Знахарь, ты думал, сможешь обмануть талерманца? — с ухмылкой бросил Виктор, как только все на него обернулись.

В этот момент Альберт резко кинулся к стоящему посреди комнаты столу и схватился за тесак. Женщина вскрикнула, резко присела на лежанку, прижав к себе подскочившую перепуганную дочь. Девочке, по виду, и пятнадцати не было. Самый младший из мальчишек разрыдался.

— Вы чего творите! — возмутился глава семьи, резко встав, но на него уже никто не обратил внимания.

— Я никуда не пойду. И мне насрать, что ты талерманец. Убивай, но я не пойду! — трясясь от бешенства, поставил перед фактом Альберт, выставив перед собой тесак.

Доселе казавшийся отмороженным знахарь выглядел весьма агрессивно. Даже черезчур. Похоже, он, действительно, не хочет в Небельхафт. Впрочем, у него никто и не спрашивает.

— Пойдешь, как миленький, — приговаривал талерманец, подходя ближе. Женщина заверещала. Ерон, не выпуская из рук ножа, встал перед детьми.

— Да заткнитесь вы уже, мать вашу! Я заберу этого идиота, и уйду! — рявкнул Виктор.

— Я сдохну, но не пойду, — прошипел знахарь, зло уставикшись прямо в глаза телерманцу.

Виктор даже проникся некотором уважением к нему. Решительный какой, не трус, каких мало. Знает, небось про талерманцев, образованный, а сдаваться даже не думает. Вот только причина этой решительности ему определенно не нравилась. Да и не поможет она ему даже умереть. Он доставит гаденыша живым.

Ничего больше говорить талерманец не собирался. Ясно и так, переговоры с Альбертом сейчас невозможны. Вот и незачем тратить время, только дольше несчастное семейство пугать будет. Виктор позволил озверевшему знахарю замахнуться тесаком, и увернулся, перехватив руку. Следом он нанес противнику болезненный удар под ребра и по колену одновременно. Через мгновение скрученный и безоружный Альберт уже корчился на коленях, предпринимая безуспешные попытки высвободить руки.

— Ну вот и все. Я же сказал, ты поедешь в Небельхафт, — с ухмылкой заявил талерманец, ожидая выслушать тираду из всех возможных ругательств.

— Ясно, господин талерманец, — спокойно, как ни в чем ни бывало, согласился Альберт.

— Меня зовут Виктор, если что, — он вспомнил, что до сих пор не представился.

— Понятно. Только позвольте мне все же помочь нуждающейся больной, — попросил он.

Виктор хотел было выругаться и отказать. Он еще и просить смеет. И так хлопот доставил. Но талерманец вовремя остановил себя. Впрочем, тут уже подключился хозяин.

— Мы не нуждаемся, идите своей дорогой! — пытаясь скрыть страх, выпалил он.

— Нет, он поможет. Он же знахарь. Да и я не зверь, все понимаю. Дайте только веревку, ноги ему перевяжу. Вдруг сбежать надумает, — попросил Виктор.

Едва ли талерманца так волновала судьба умирающей юной крестьянки. Тем более, в умениях Альберта он очень сильно сомневался. Из Академии выгнали, засел в лесу, крестьяне о нем не очень хорошо высказывались. Не факт вообще, что он поможет девочке. Но, с другой стороны, так уж и быть, пусть попробует. Иначе срдобольная Беатрис его сочтет еще большим демоном, когда от сына узнает, что он даже не позволил вылечить несчастную крестьянку. Все мероприятие тогда коту под хвост. Так что, пусть лечит.

Когда Ерон принес веревку, талерманец, как и собирался, перевязал Альберту ноги, и только тогда позволил вернуться к делу. Сам он присел на освободившуюся скамью. Дети по требованию отца ушли на улицу. Сам Ерон, заметно нервничая, наблюдал за действиями Альберта.

— Мне нужно остаться одному с Хеллой! — вдруг заявил знахарь.

— Но почему? Я же ее мать! — возмутилась женщина. Ерон нахмурился, но покосившись на Виктора промолчал.

— Я не буду осматривать ее в вашем присутствии! Хотите, чтобы лечил, уйдите! — сухо поставил перед фактом Альберт. Виктор стал догадыватся, почему крестьяне называли его мерзким грубияном.

— Ладно, я выйду. И вы, делайте, чего он говорит. Выметайтесь, если хотите, чтобы ваша дочь не померла! — пригрозил талерманец. Ему хотелось, чтобы так называемый знахарь закончил поскорее.

Ерон с женой, хоть и нехотя, но ушли. Осматривал девочку знахарь недолго. Не прошло и десяти минут, как тот вышел во двор. Альберт заявил, что Хелла больна лесной лихорадкой, и чтобы вылечить ее, нужно минимум два дня. До вечера он должен заниматься ее лечением, наблюдать за ней всю ночь и закончит он лишь утром.

«Твою мать, вот дерьмо, не удивлюсь, тот специально тянет! Ищет повод сбежать» — мысленно выругался Виктор.

— Господин талерманец, вы позволите мне исполнить свой долг знахаря? — спросил Альберт.

— Конечно, я ж не изверг. Исполняй, я даже помогу тебе. Я в лекарском деле немного ведаю, так что вылечим. Это условие, — заявил Виктор, на деле умеющий разве что готовить яды и противоядия, да обрабатывать раны. Но так надолго оставлять Альберта без присмотра он не собирался, уже оставил однажды. Так что поприсутствует, а заодно поглядит, больна ли девица вообще. Он, конечно, не сильно понимает в делах знахарских, но и не идиот, различить блеф от правды может.

* * *

Чтобы ехать им двоим, еще и везти огромные узлы Альберта, пришлось запрячь телегу. Ерон отдал свою, даже не взяв монеты, мол в благодарность за спасение дочери. Впрочем, если учесть, что лошаь у него увели, едва ли тому эта телега пригодилась бы.

— Не знал, что девиц так от приплода избавляют. Мне шлюхи всякое рассказывали, но чтобы так, варварски. Ты что, не мог ей зелья сварить? — задал волнующий вопрос Виктор, как только они отъехали от деревни.

Альберт ничего не ответил, даже не обернулся. Он явно устал. Чтобы девица не скончалась от потери крови, ему пришлось пользоваться своим даром. Причем, возился он целых два дня. Сам почти не спал, и Виктору тоже не дал. Надо же караулить пленника. Правда, знахарь, хоть и поспал дольше, вымотался куда сильнее. Увы, его магические способности были весьма скромны, их использование явно истощало его, еще и пользоваться даром он толком не умел. Насколько понял Виктор, Альберт при помощи магии мог разве что ненадолго снять боль и ускорить заживление раны. А в остальном, тот и вовсе шарлатан самоучка.

Талерманец за эти два дня не раз думал, знал бы, чего этот шарлатан собрался делать, увез бы его сразу в Небельхафт. Альберт оказывается, решил помочь девице избавиться от нежеланного ребенка. Как выяснилось, пятнадцатилетняя Хелла нагуляла дитя от случайного путника еще четыре месяца назад. Думала, обойдется. Но когда поняла, в чем дело, испугалась, что строгий отец выгонет из дому или убьет и пыталась отравиться совьими ягодами. Девку вытошнило, осталась жива, а тут как раз добрый знахарь Альберт явился. Хелла упросила его помочь, сказала, что иначе повесится. Тот и взялся, причем, как полагал талерманец, взялся зря.

Увы, когда Виктор понял, что оказывеется никого лечить никто не будет, было уже поздно. Альберт уже начал свое дело. Талерманцу в итоге пришлось помогать знахарю извлекать нерожденного младенца прямо из чрева девицы. И нельзя сказать, что это ему так понравилось. Он, конечно, убийца, но такой херней заниматься ему еще не приходилось. Ничего против подобных действий со стороны девиц талерманец не имел, не ему судить. В конце концов, если девку отец убьет, она все равно никого не родит, а если с дому погонит, так тем более, куда ей брюхатой идти? Но какого хера этот шарлатан лез делать то, что не умеет? Залили кровью все вокруг, девка чуть не померла сначала от боли, потом от потери крови. Это хорошо, у Альберта магический дар был, так бы точно померла.

— Так и скажи, не умеешь зелье варить, вот и полез кочергой выковыривать, — скептически заметил талерманец и сплюнул.

— Умею я зелья варить, такие, что тебе и не снилось, — в этот раз Альберт молчать не стал. Видимо комментарий его задел.

— А мне и не должны эти сраные зелья сниться. Я не знахарь и уж тем более не девка. Но если ты зелья варить умеешь, какого хера не сварил? Может, тебе над людьми издеваться нравится? Видел я, что ты со зверьем в сарае сделал, — возмутился талерманец, припоминая, что в самом процессе Альберт даже бровью не повел.

— Я не палач, а лекарь. Со зверьем я ученые опыты делал, а не издевался. А с девкой по иному нельзя было. От зелья померла бы. Месяц уже четвертый, плод большой. Надо много зелья, оно вредное. А девка и так слаба после совьих ягод. Я знал, что делал, — пояснил Альберт.

— И кто же тебя научил такое делать? В Академии из которой тебя выгнали? А может, инквизитор какой-нибудь? — сыронизировал Виктор.

— Это мое научное открытие, если вы вообще понимаете, что это такое. А в Академии ничему не учат, там всем плевать на науку. Кому я вообще это говорю, будто вам наука интересна. Хотите, считайте меня шарлатаном, мне все равно. Я не обязан вообще с вами беседовать, — отчеканил Альберт и замолчал.

Дальше они отправились молча. Выехали к пустому тракту и отправились на север. Виктору через пару часов молчать надоело. Тем более, нужно как-то успеть поведать горе знахарю про обстановку в замке, чтобы тот не был шокирован. Но Альберт вести беседу категорически отказывался. Он, даже узнав, что талерманец служит последние пять лет в Небельзафте, ничего не спрашивал, предпочитая сидеть с безразличным видом. Виктор пытался задавать ему вопросы, но в ответ ожидаемая тишина. Так они молчали до самого вечера.

Виктор, уже когда солнце было близко к горизонту, решил, пора делать привал. Прямо в лесу, ибо тащить пленника в деревню как-то не хотелось. Связав пленника, талерманец быстро организовал костер, швырнул туда наскоро освежеванную утку и достал бутыль купленного у крестьян пойла. Напиваться он не собирался, решил просто немного расслабиться. Предложил Альберту, понадеявшись, выпивка его разговорит. Тот выпить не отказался, но разговаривать даже не думал. Зато, весьма невкусная, но зато крепкая настойка разговорила самого Виктора.

— Тебе молчать не надоело? О себе говорить не хочешь, так хоть бы поинтересовался, как там твоя мать. Что в замке делается. Неужели плевать? — спросил талерманец, затягиваясь очередной самокруткой.

Альберт вновь ничего не ответил, даже не обернулся.

— Ну ладно, допустим, плевать. Расскажи хоть про науку, раз так любишь ее. Какие опыты над зверьем ты делал? — продолжил задавать вопросы Виктор. Снова тишина.

— Придурок, у тебя что, язык отсох? Не хочешь со мной разговаривать, ну и хер. А я с тобой все равно поговорю. Тем более, мне есть что рассказать. Я признаюсь тебе, никто меня за тобой не посылал. Точнее, Беатрис давно тебя искала, и я помогал искать, но без толку. И вот, я случайно на тебя наткнулся. Ну и решил порадовать женщину, которая мне… небезразлична. Надеюсь, ты не удивлен.

— Нет. Матушка, насколько я знаю, не прочь раздвинуть ноги при каждом удобном случае, — прокомментировал Альберт, даже прервав молчание.

— Следи за языком, щенок, — с этими словами уже опьяневший Виктор влепил ему смачную затрещину.

— Че, думаете, вы первый и единственный? — ехидно бросил Альберт, и, наверное, впервые с момента их встречи, рассмеялся.

— Ничего я не думаю. Хотя нет, думаю. Я могу сказать, что я думаю про тебя. Ты неблагодарный эгоистичный щенок, которому насрать на родную мать. Ты знал, что из себя представляет твой папаша, и должен был догадаться, почему Беатрис написала то письмо. Она же тебе потом писала десятки раз, посылала людей, но ты же у нас гордый. А между прочим, Генри пригрозил ей тебя убить! — уже распалился талерманец.

— Шел бы ты со своими моралями. Чего она тебе там наплела? Да все я догадался. Достали они меня, достали! Ты можешь притащить меня в замок, герой любовник, но ты не сможешь принудить меня корчить любящего сына. Или может, приставишь мне к горлу кинжал, пока я с ней разговариваю? — с возмущением поинтересовался Альберт.

— Поверь, я могу заставить сделать то, что мне надо, любого, кто хочет жить. Без кинжала. Например, я напою тебя ядом, от которого ты через неделю сдохнешь, если я не дам тебе противоядие. И не лги мне тут, что готов скорее умереть, — заявил талерманец.

— Нет, я не хочу умирать. Но по поводу яда, ты не с тем связался. Когда я говорил о науке, я не лгал, это мой смысл жизни, и я потратил годы, чтобы изучить в том числе противоядия, — парировал Альберт.

— Пусть так, но неужели ты так ненавидешь родную мать? Почему? — недоумевал Виктор.

— Да потому что она шлюха! Можешь сколько угодно тут говорить мне, это не мое дело. Но это мое дело. Она нагуляла меня от какого-то целителя. Зачем то родила. Я должен был с детства скрывать дар, а ей тогда было насрать на меня. Стребовала клятву, чтобы я молчал про магию, и даже не объяснила ничего. Только я сам догадался. Чтоб ты знал, мне там жизни вообще не было, когда он приезжал, то был вечно недоволен, не было и дня, чтобы он не высек меня. Мать могла ведь сбежать, хоть куда-то, но не делала этого. Она предпочитала кувыркаться с очередным любовником. Я не был идиотом, все видел. И знаю, от кого она наплодила сетричек. Моя воля, ноги бы моей там не было, — мрачно закончил Альберт.

Виктор, выслушав объяснительную речь, поначалу не нашел, что ответить и задумался. Мелькнула мысль, отпустить знахаря на все четыре стороны. Насильно ничего тут не сделать. Ну отметелит он эгоистичного гаденыша до полусмерти, а толку. Как бы хуже не стало, если он притащит Альберта к Беатрис. Несчастная совсем умом тронется, если ее сын пошлет. Впрочем, тут же закралась мысль, попытаться договорится по хорошему. Например, попросить знахаря об услуге.

Прежде, чем предлагать сделку, талерманец для начала вкраце поведал о сложившейся ситуации. Упомянул он и Эрику и Еву. Смысл тут лгать. Под конец он предложил Альберту помочь ему, то есть приехать на пару дней, поговорить по душам с матерью и убираться, куда душе угодно. Разумеется, помочь не просто так.

— … Если поможешь, проси, что хочешь. Ну, разумеется, то что в моих силах. Генри не жилец, может, ты хочешь снова стать наследником? — предположил он.

Альберт молча помотал головой.

— Ну, может, убить кого надо? Еще я могу подделать тебе свидетельство об окончании Академии. Не отличишь от настоящего. Правда, в Империи с ним придется осторожно, но в иноземных странах устроишься.

Альберт продолжал молчать, уставившись в костер.

— Ну чего тебе надо? — Виктор уже не знал, что предложить, как вдруг вспомнил про сарай знахаря и его одержимость, — Кстати, ты вроде опытами учеными увлекаешься. Может помочь чем? У нас в темнице смертники есть, а скоро их больше будет. Времена неспокойные. Я могу тебе некоторых мудаков на опыты отдать, Эрика не будет против, я все обставлю…

Альберт вдруг оживился.

— Ты что, и впрямь так воспылал к ней? — поинтересовался он.

— Не важно. Лучше давай к делу, — одернул его Виктор.

— Делай мне свидетельство и давай несколько преступников на опыты. Хотя после твоего рассказа о творящемся в замке разврате, мне даже порог переступать противно. Но ради науки потерплю, и даже полюбезничаю с матерью, если ты так хочешь, — решительно заявил Альберт.

— Значит, по рукам, — довольно бросил Виктор, отхлебнул из бутыли и протянул ее Альберту.

* * *

«Гребаная жизнь, ну почему мне так везет воевать в непотребном виде?» — мысленно возмутилалась Эрика, приготовившись встретить незваных гостей. Здоровенный двуручник Лютого, в отличии от ее одеяния, вполне подходил для этой цели.

С дверью колдландец ожидаемо справился. Вынес с петлями, заодно хорошенько приложив как минимум двоих неудачливых взломщиков. Вместе с дверью они с грохотом опрокинулись на землю. Не дожидаясь, пока незваные гости прийдут в себя от нагрянувшего сюрприза, во двор выскочил Велер, пройдясь прямо по вышибленной двери и тем самым не дав осуществить попытку придавленного стражника встать. Затем ему удачно подвернулся поднимающийся второй подстрадавший, но о действиях гвардейца Эрика могла только догадываться. Лютый, с топором наперевес, пошел следом, закрыв все обозрение и не забыв при этом снова помешать подняться погребенному по дверью бедолаге.

Принцесса, еще раз мысленно выругавшись на свое мало подходящее для подобной ситуации одеяние, пошла следом. Наблюдать за происходящим со стороны она не собиралась. На этот раз, конечно, можно было бы. Если судить по настрою варвара, одного его достаточно, чтобы всех перебить. Да и Велер только в беседах с Гарри само спокойствие, а пусти его в бой, камня на камне не оставит. Только вот убивать всех стражников принцесса сочла крайне неразумным. Неплохо бы допросить хоть одного, а там видно будет. Так что придеться вмешаться.

Придавленный дверью стражник, чудом не лишившийся сознания даже после того, как по нему прошелся Лютый, снова зашевелился.

— Лежи, вдруг живым останешься, — бросила Эрика, наступая на дверь в том месте, где предположительно оказалась голова несчастного.

Принцесса бегло осмотрелась. Неподалеку от пресловутой двери со стоном плевался кровью стражник. Он был в облачении с гербом Графа. Лютый своим топором пробил доспехи одного представителя городской стражи и как раз загнал в угол второго. Рядом с Велером корчился на земле такой же городской стражник, а сам гвардеец наступал на безуспешно отбивающегося графского прихвостня. Тот, судя по выражению лица уже морально приготовился спасаться бегством.

Только Эрика успела подумать, что и драться уже не с кем, наоборот, надо бы своих людей одернуть, пока всех не перебили, как за нее зацепился взглядом почти поверженный Лютым противник. Происходившее дальше и вовсе походило на фарс. Испуганные противники Велера и Лютого резко прекратили сопротивление, бросили оружие и рухнули на колени.

— Ваше Высочество, пощадите! Не ведал я! Кабы знал, что ваш дом, голова с плеч, не посмел бы даже подойти! — неистово возопил стражник из местных, согнувшись не то в подобострастном поклоне, не то от страха перед занесенным топором Лютого.

— Ваше Высочество, Миро… простите, Проклятым клянусь, и я не ведал! — подключился служащий Викентию мужчина, и тут же получил от Велера пинок в челюсть.

— Ишь как запел, гнида графская. Проклятого помянул. Задница дорога, поди! Тьфу! — Велер смачно сплюнул.

Тут зашевелился валяющийся у двери еще один графский вояка.

— Васе высосество, нам прикажали…, - шепеляво проблеял своим окровавленным ртом он.

В этот момент Эрику отвлек женский визг, а следом грохот, раздавшийся со стороны дома. Не больше двоих, тут же сделала вывод она.

— Всех тащите в сарай! Сама разберусь, — жестко распорядилась Эрика, кинувшись в дом. Не хватало, чтобы кто-то сбежал и позвал подмогу.

Разбираться оказалось не с кем. На полу среди перевернутых стульев Алан сидел на поверженном противнике, и будучи вне себя от гнева, лупил того кулаками по морде.

— Давай, убей эту скотину! Вышиби из него дух! — сверху раздавался гневный голос Мариэтты.

Все это великолепие завершали доносившиеся с чердака рыдания Амелии.

— Прекратите! — приказала Эрика.

Алан прекратив бить противника, уставился на принцессу. У гвардейца был разбит лоб и нос. Стражник, судя по облачению человек Викентия, был уже как минимум без сознания.

— Этот гад хотел силой уташить Амелию, Ваше Высочество! На чердак влез, окаянный! — продолжала возмущаться Мариэтта, выглядывая с чердака. Амелия продолжала жалобно плакать.

— Орать тоже прекратите! — потребовала Эрика, поморщившись. Шлюха заткнулась, а вот Амелия продолжила рыдать.

— Алан, тащи этого в сарай. Разоружи только. Мариэтта, успокой Амелию, пожалуйста! — на последней просьбе принцесса едва не умоляла. Мало того, не хотелось выслушивать вопли, так еще и Амелия нужна была ей в адекватном состоянии. Поговорить.

Девица, будучи приближенной Герцогини, должна быть в курсе, кто помог бежать той с Евой. Эта информация может оказаться полезной, хотя бы потому, что сделал это не самый последний человек в стане врага. Едва ли это смог бы провернуть каральный или дровосек. Зачем кому-то захотелось так рискнуть, остается только догадываться, не исключен даже вариант особой душевной доброты. По сути, это не так важно. Главное, этот человек пошел против Генри, и если выяснить его имя, а заодно место, где прячутся наши леди, можно путем шантажа заставить его помочь. Если он смог вывести Герцогиню, ее дочь и служанку из замка, где на каждом шагу караул, значит, сможет впустить их милую компанию. Разумеется, не просто так. А с условием теплого местечка в случае удачного мероприятия по расправе над Герцогом и его ближайшими прихвостнями. Выбор у него будет невелик, пойти ей с встречу и остаться в выиграше или быть казненным Герцогом за предательство.

Но беседовать с Амелией она собиралась немного погодя, решив пока разобраться с пленниками. Допросить, например.

В сарай затащили всех, и живых и мертвых. Пока Велер караулил снаружи, Алан с Лютым осматривали на предмет оружия выживших, попутно их связывая. Таковых оказалось всего четверо. Причем двое были потрепаны настолько, что их можно было даже не связывать. Немудрено, одного дверью приложили, еще и прошлись всей гурьбой. А второго по очереди отпинали Велер с Лютым. Как минимум, выбили почти все зубы, и сломали челюсть. В более менее приличном состоянии оказались вовремя попросившие пощады местный стражник Тед и графский наемник Зак. А вот с противником Алана вышла заминка. Стражник, которого так неистово колотил гвардеец, оказался мертв, причем умер он от перелома шеи. Кто его так приложил, догадаться было нетрудно. Мариэтте, не терпелось поделиться возмущениями, поэтому она заткнулась ненадолго. Она успела посокрушаться, как гад залез на чердак и попытался утащить Амелию. Успела она и похвастаться, как не растерялась, расцарапала гаду лицо, зашибла ему причинное место, огрела ведром и столкнула вниз. Потом уже на него кинулся Алан. Принцесса мысленно предположила, гвардеец с перепугу принялся лупить уже мертвого. Правда, отчего у того нос разбит, вопрос открытый. Выснять подробности она не собиралась, других проблем хватает.

Пока гвардейцы занимались живыми, принцесса решила зря времени не терять и занялась мертвыми, то есть принялась стаскивать с них одежду. Нужно же ей переодеться, в самом деле. Рассудила, подберет себе чего, пока те не околели. Расхаживать в халате с перьями неуместно, а Велер притащил крестьянские портки с рубахой, еще и размером не подходящие, широкие, да короткие. Впрочем, не успев даже стащить доспехи, Эрика лишь в очередной раз выругалась. Похоже, в последний раз мылись и стирались эти господа в прошлой жизни. Принцесса, с трудом справившись с тошнотой, отскочила, сплюнула и полезла за самокруткой.

«Твою мать. Дерьмо. Когда престол будет мой, издам указ обязательно всем мыться каждую неделю. И стираться тоже!» — мысленно вознегодовала она, затягиваяаь спасительным дымом.

Такое вонючее потасканное тряпье она точно не наденет. Ну не сможет и все тут. Мерзко стало до потери сознания. Эрика не считала себя изнеженной леди, но ведь она и не свинья. С такой ужасной вонью она никогда настолько близко не сталкивалась. У всех благородных было в чести мыться как можно чаще. Надеть несвежую одежду считалось постыдным. Всех служащих во Дворце, да и в любом мало мальски приличном замке традиционно обязывали поддерживать себя в чистоте и порядке. То бишь, мыться хоть раз в неделю и не допускать неприятных ароматов от одежды. Это было условием выгодной службы. Недаром в гвардейских школах муштра включала в себя не только боевую подготовку и этикет, но и привычку мыться, бриться и поддерживать облачение в подобающем виде. Естественно, Эрика не привыкла даже лицезреть месяцами нестиранные портки. В замке Небельхафта никто не позволял себе носить несвежее тряпье. Конечно, когда она за разбойниками охотилась, от многих пахло не сильно приятно. Но прикасалась она к ним только с целью отвесить люлей или убить. А так, принцесса не особенно рвалась лишний раз прикасаться, например, тащить те же тела, предоставляя такую честь гвардейцам. И уж тем более ей в голову не пришло бы раздевать кого-то.

— Алан, снимай свои тряпки, — приказным тоном потребовала Эрика, когда гвардейцы справились со связыванием пленников.

— Как? А мне что, голым? — Алан ошарашенно уставился на неё. Лютый заржал.

— С этих снимешь, — Эрика показала пальцем на мертвецов. В самом деле, тот ведь из простолюдинов, на войне бывал, с него не убудет несвежую одежду разок нацепить.

— Но… Почему я? У Лютого возьми! — растерянно предложил гвардеец.

— Я бы с радостью отдал, только ж на меня не налезет ихнее! — развел руками колдландец и был полностью прав. С его статью, действительно, не налезет.

— А у Велера, — обиженно предложил гвардеец, скорчив жалобное выражение лица.

— Так, я сказала раздевайся! Я даже могу объяснить, почему! Ты не принес тряпье по моему приказу! Это раз! Привел сюда хвост! Это два! А еще, твое мне больше всего подходит, и это главная причина! Раздевайся по-хорошему! — Эрика уже начала злиться. Мало того, гвардеец накосячил, еще и пререкается.

— Да, слушаюсь, — пробубнил Алан и под хохот Лютого принялся раздеваться.

Гвардеец сейчас бесил принцессу как никогда ранее. И вроде все делает, старается, даже польза есть, девку вон привел, а как подумаешь, к чему могли привести, а в иных случаях уже привели его косяки, дурно становится. В целях обогащения он скрысятничал, стащив порошок. Ладно, потом он решил помочь ей этим порошком. А что в итоге? Всю темницу отравил, едва ее саму на тот свет не отправил и попутно обеспечил ей весьма нелицеприятную репутацию.

Ясно ведь, отчего стражники так одного ее вида перепугались. И до сих пор трясуться, поглядывая. Теперь от нее долго как минимум весь Небельхафт шарахаться будет. По слухам, а также утверждению выступавшего на площади Генри, она, Эрика Сиол, демон из Бездны, одним желанием умертвила всех вокруг. Прелесть просто, еще чуть чуть, и ей можно объявить себя Проклятым. Ее и раньше побаивались, да и слухи дурные про нее ходили, а теперь попробуй отмойся от этого дерьма. Спасибо Алану, который хотел как лучше. Воистину, благими намерениями вымощена дорога в Бездну. И ведь претензии предьявить Алану можно только за глупость. Хотя это скорее станет причиной его разжалования. Но это, не сейчас. Не время разбрасываться людьми.

Перед тем как переодеться, она выставила гвардейцев на улицу, раздав перед этим указания. Лютый пусть караулит вместе с Велером, Алан пусть успокоит Амелию. Все же они любовники, вдруг тот сумеет привести девушку в себя, не допустив серьезной истерики. Сама она планировала допросить пленников лично. Конечно, если по хорошему, лучше допрашивать всех по отдельности. Но это лишняя морока. К тому же, те испытывают ужас перед ней, пусть и необоснованный. А раз уж так вышло, нужно пользоваться этим.

Переоделась она не стесняясь пленников. Пусть на «демонские прелести» полюбуются, не умрут. Одежда Алана пришлась почти в пору, так, широковата немного, но в целом даже неплохо. Но главное, она была сравнительно чистой. Теперь можно было приступать к самому допросу.

— Итак, вы хотите жить? — сразу уточнила Эрика.

Те ожидаемо кивнули.

— Понимаю. Все хотят. И я хочу жить. Спокойно жить. А приходиться убивать. Предателей всяких. Знаете, как надоело? Вон как с темницей некрасиво получилось, — с укоризной упомянула Эрика, ничуть даже не солгав. Действительно ведь некрасиво вышло. Пленники, услышав про темницу, побледнели еще сильнее.

— Поклянитесь мне перед ликом всевидящего ока Повелителя Бездны, что скажите мне правду! — зловеще потребовала Эрика и улыбнулась.

«Хотят видеть демона, что же, мне не жалко. Не привыкать.»

— Клянусь Проклятым!.. И я клянусь! Проклятым! — хором выпалили стражник и наемник.

— Хорошо. Вопрос первый, какого хера пришли сюда? Вот ты утверждал, кабы знал, что мой дом, не пришел бы. Скажи, кого ты здесь искал? — Эрика пристально посмотрела на Теда, того самого городского стражника, уверявшего ее в своей верности.

— Клянусь, не вас. Вас за городом искали! — подобострастно ответил тот.

— Слушай, я спрашиваю, кого ты искал тут?

— Я не… не знаю! Клянусь… Проклятым! — дрожащим голосом уверил стражник.

— Ваше Высо… — осторожно вклинился уже наемник.

— Заткнись, я не с тобой разговариваю! — рявкнуша принцесса, — Ну так, что Тед. Рассказывай!. Давай по порядку. Что тебе приказали? Как ты вышел на этот дом? — принялась уточнять она.

— Мы с Яном… Уже мертвым… Мы просто караулили улицы. Как обычно… Был… был приказ обыскать дома. Найти Герцогиню. И ее дочь. Еще… Командир Гай говорил про девчонку, воспитанницу… Да, девчонку. Но мы свою улицу обошли и просто ходили ну… как обычно. А потом подошел Командир Зак, — Тед повернул голову в сторону сидящего рядом с ним пленника, — приказал идти с ним. Мы пошли. Он… это, как десятник имел право. И еще вчера объявил Командир городской стражи Гай объявил… Теперь люди с синими плащами могут отдавать приказы… Я не знаю зачем, но нам просто приказали… вломиться в дом. Кабы я знал, Ваше Высочество… Клянусь… Я бы никогда… ни за что…

— Все вы никогда и ни за что, — прокомментировала Эрика и обратилась к Заку с тем же вопросом.

В конечном итоге, допросив Зака, затем, удачно очнувшегося после общения с дверью Кира, потом снова Теда, ей удалось выяснить, искали стражники, действительно, не ее, а Герцогиню с девицами. Саму принцессу искали уже за городом, послав подорожные отряды. Похоже, сочли, будто она сбежала через сточную канаву. А с нападением вышло все банально. Как она и предполагала, Алана с Амелией заметили. Зак счел поведение бегущей парочки странным. Девица была одета прилично, но при этом вся перепачкана. Наемник вспомнил про юную воспитанницу Беатрис, счел описание схожим. Они с Ульхом проследили до дома. Затем Зак на всякий случай сбегал за подкреплением, и собрав первых попавшихся стражников, приказал вломиться в дом.

Уточнила она и про обстановку в городе. Ничего нового узнать не удалось, Велер все уже и так разведал. Дела ожидаемо плохи. Ворота заперты, ни войти ни выйти. Помимо местной стражи, Граф привел своих гвардейцев и наемников. Сам Викентий отбыл в свой замок. Стражей и тремя сотнями наемников командует ни кто иной, как Гай Леонтийский, племянник Графа. Человек весьма дотошный и суровый, если судить по тому, как он возглавлял городскую стражу. И это помимо того, что все, в том числе простые горожане, считают Эрику исчадием Проклятого.

— И что же мне с вами делать? — бросила Эрика.

В ответ ожидаемая тишина. Впрочем, этот вопрос был скорее риторическим. Принцесса уже знала, что сделает с этими на смерть перепуганными людьми.

— Просто так убивать я не люблю, может принести вас в жертву Проклятому? — со всей серъезностью поинтересовалась она. Тед и Зак в ужасе вытаращили на нее глаза.

— Ваше Выс-с-сочество… — проблеял Тед.

— Не хотите. Ладно. Так как искали вы не меня, и вообще, просто выполняли приказ, я могу дать вам шанс. Но за это я хочу получить абсолютную верность, — заявила Эрика.

Пленники заметно оживились и не переглядываясь, закивали.

— Так вы согласны выполнять любые мои приказы и умереть за меня, если потребуется?

Те снова дружно закивали.

— На слово я вам уже не поверю, придеться вам сначала посвятить себя служению Проклятому. А потом, вы, уже как адепты тьмы, поклянетесь мне, посланнице Повелителя, в вечной верности. Пройдете ритуал крови, то есть, оставите мне в залог ваши жизни и душу. Вы будете жить, но мои приказы станут законом для вас. А в случае неповиновения Бездна заберет вас, а все, кто с вами одной крови, будут прокляты, покуда их род не иссякнет. Согласны? — принцесса бросила взгляд сначала на Теда, потом на Зака.

— Согласен, — решительно и чуть ли не с радостью выпалил наемник графа. Тед, тем временем в ужасе замялся.

— Выбирай. Или я сейчас приношу вас в жертву Проклятому или служите мне. Для меня оба варианта хороши, так что я проявляю милость, предлагая тебе выбор, — обратилась она к мнущемуся стражнику.

— Я буду служить, — выпапил бледный Тед.

Принцесса улыбнулась и оставив пленников, пошла в дом за посудиной. Попутно она придумывала, как обставить так называемый ритуал, чтобы он выглядел как можно более зловеще. Конечно, белолаги и так в ужасе и верят в байку про страшного демона, убиваюшего одним желанием. Но с другой стороны, если уж играть, так играть хорошо. То, что она задумала, было весьма далеко от морального поступка, но раз она для всех демон, проще воспользоваться этим, нежели оправдаться. А эти люди могут приготиться, особенно в ближайшее время.

Велер с Лютым исправно несли караул, Алан сидел на чердаке с Амелией, видимо, исполняя приказ успокоить ее, а Мариэтта, вздыхая и сокрушаясь, пыталась навести в доме хоть какой-то порядок. Эрика, да и то, при помощи Мариэтты, из посуды нашла только щербатую глиняную кружку. Что же, и такая сойдет. Чай, не благородных посвящает.

Приказав гвардейцам не входить в сарай, если только не случится внезапное нападение, Эрика вернулась. Из груды трофейного оружия принцесса взяла два кинжала. Затем она освободила Зака с Тедом от веревок и сунула каждому в руки по кинжалу. Вариант, что кто-то из них бросится на нее, Эрика не исключала. Она шла на риск осознанно, во-первых, едва ли у них есть шанс, а во-вторых, «всемогущей посланнице Проклятого» не пристало бояться простых смертных вояк. Играть, так до конца.

— Сейчас вы посвятите себя служению Проклятому. Тед, ты первый. Перережь горло Киру! — загробным голосом приказала Эрика.

Она и так собиралась добить тех двоих потрепанных стражников. С их ранами без лекаря они все равно долго не протянут, да и не факт, что лекарь поможет. А на высшего целителя несчастным в любом случае рассчитывать нельзя. Раз все равно те умрут, лучше их пустить в расход с пользой. Сначала у нее была мысль, заставить им вырезать сердца, но, рассудив, что это долго, она решила ограничиться перезанным горлом.

Тед, сжимая в дрожащей руке кинжал, испуганно глянул сначала на окровавленного Кира, затем на Эрику. Потом снова на Кира.

— Ты передумал? — сурово уточнила принцесса.

— Нет, Ваше Высочество, — дрожащим голосом выпалил стражник, подошел к связанному Киру и стиснув зубы, резким движением рассек ему горло. Губы его дрожали. Из неправильно рассеченной глотки брызнула кровь. Принцесса сунула под струю чашу.

— Теперь на колени! — все так же сурово приказала она.

Тед подчинился. Следом она приказала ему повторять за ней. На мертвом языке она просто произнесла молитву Проклятому. Эрика сначала хотела предложить им помолиться Мирозданию, чтобы таким вот образом сыронизировать над незадачливыми невежами и заодно, над высшими силами. Но рассудила, мало ли, вдруг тот же Зак, уже как три года наемник, немного знает мертвый язык. Глупо подставиться на такой мелочи.

Когда с Тедом было закончено, принцесса, оставив его стоять на коленях, приказала Заку перезать горло Кайлу. Тот как на зло, пришел в сознание.

— Прошу… Нет…,- простонал стражник.

Но Зак, в отличии от напарника по ритуалу, оказался решительнее. Все же, он точно убивал уже, а Тед, просто местный деревенщина. Небось, кроме обычных драк, в иные передряги не встревал.

Зак, мастерски перерезал глотку и не дожидаясь приказа встал на колени рядом с Тедом. Молитву правда повторить сам не смог. Эрика, не забыв перед этим подставить чашу для крови, произнесла ее снова. Когда Зак все сделал, она приказала обоим надрезать руки. Собрав немного крови от каждого в ту самую чашу, принцесса сделала надрез на своей левой руке, и капнула несколько капель.

Встав перед преклонившимися мужчинами, она выставила вперед чашу.

— Готовы ли вы, новообращенные слуги Повелителя Бездны поклясться в вечной верности мне, его посланнице, дабы впредь служить душей и телом, до самой смерти? — зловеще вопрошала она.

— Да! — решительно выпалил Зак.

— Д-да! — промычал Тед.

Следом она стребовала с каждого клятву повиноваться ей, и возведя чашу с кровью вверх, принялась зловеще произносить воззвание к Проклятому. Сначала на антарийском языке, зачем, для пущей правдоподобности, на мертвом. В какой то момент, осознавая абсурдность данного действа, Эрика едва не сорвалась на смех. Сдержалась с трудом. Хотя, если подумать, смех перепуганные «слуги» вполне восприняли бы как должное.

— А теперь, слуги мои, скрепим договор жертвенной кровью. Пусть она свяжет ваши души и вашу кровь со мной, отныне вашей повелительницей, навеки! — торжественно объявила принцесса и протянула чашу Заку, — Испей!

Наемник, взял чашу и отпил даже не один, а несколько глотков. Принцесса даже испугалась, как бы все не выпил с таким рвением. Не отравится, конечно, но ведь надо и для Теда оставить.

— Отныне и до смерти ты служишь мне! — с этими словами принцесса взяла у Зака чашу.

Новообращенный слуга в ответ улыбнулся. «Вот так дела, он еще и радуется» — мысленно изумилась Эрика, передавая чашу Теду.

Стражник дрожащими руками взял щербатую посудину и с ужасом заглянул внутрь. Даже при свете факела было ясно видно, к его горлу подкатил ком.

— Испей! — принялась подгонять его принцесса.

— Тед, пей давай, это не страшно! — решил подбодрить его Зак.

Стражник, явно себя пересилив, с трудом сглотнул. Посудина выскользнула из дрожащих рук Теда. Тот виновато уставился на Эрику.

— Плевать. Главное, отныне и до смерти ты служишь мне! — заявила она, улыбаясь.

Первым приказом принцессы стало молчание про все, что происходило в сарае. Для всех ее гвардейцев они просто решил перейти на ее сторону. Почему, пусть объясняют как хотят. Так же они обязаны молчать про то, что она посланница. Следом она предупредила, чтобы обращались к ней просто по титулу, не упоминая Проклятого. Только потом она позволила им выйти из сарая, дабы присоединиться к Велеру и Лютому.

— Велер, Лютый, знакомьтесь, это Зак и Тед, они теперь с нами. Велер, пока меня нет, приказываешь им ты. Введи в курс дела, и присматривай, разумеется, — распорядилась Эрика.

Велер спорить не стал, хотя и явно не обрадовался такой перспективе. Как и Лютый. Но их мнения она спрашивать не собиралась. Оставив гвардейцев, Эрика пошла в дом. Пора поговорить с Амелией.

Подумав о девице, настроение у нее резко испортилось. Она решила, сначала покурит, очень уж дело ей предстоит сложное. Амелия уверена, что перед ней мерзкий демон и враг Беатрис. Герцогиню девица обожает, она действительно ей верна. Пытать Амелию Эрике не хотелось, та дура, но и она же не изверг. Тем более, девушку даже пытать не надо, она в любой момент может сорваться на истерику. К тоже же, не исключен вариант, что Амелия предпочтет умереть в муках, но не сдаться демону. Святоши, благодаря своей вере, вполне могут проявлять неожиданную силу духа и тому есть примеры.

Сейчас бы спасительное зелье правды пригодилось. Но у нее его нет, и приготовить она не сможет, даже если найдутся весьма редкие компоненты. Алхимия, увы не являлась одним из ее талантов. Эрика пыталась научиться варить хотя бы это зелье, но всегда получалась какая-то мерзость. Один раз она едва себя не сожгла, Карл с Виктором долго еще удивлялись, как так можно было постараться. Ну а в последний раз, около года назад, Эрика едва не отравила служанку, на которой решила опробовать собственноручно приготовленное варево. Та попытка была последней, принцесса решила больше не мучиться. Все же, алхимия это слишком тонкай наука, не для нее.

Так что, увы, зелья нет. Просить Алана поговорить с собственной любовницей, бесполезно, гвардеец, который ни один приказ выполнить нормально не может, точно все испортит. Эрика понимала, сейчас, как это не прискорбно, ей придеться искать к этой истеричной дуре подход. Кровь из носу ей нужно как можно быстрее узнать имя того, кто помог Беатрис бежать. Даже если это пешка, типа караульного, через него можно выйти на истинного организатора. Весь ее план сейчас зависит от разговора с этой девчонкой. И все бы ничего, да только принцесса прекрасно понимала, искать подходы к святошам она умеет еще хуже, чем готовить алхимические отвары.

Выкинув окурок, принцесса еще раз окинула взглядом молчащих гвардейцев и новоявленных служителей Бездны и пошла в дом. Мариэтта сидела перед старым щербатым зеркалом и, видимо от безделья, занималась привычным дело, прихорашивалась. Алан с Амелией все еще сидели на чердаке. Принцесса полезла по старой дряхлой лестнице к ним.

«Подумать только, идти на разговор с перепуганной святошей страшнее, чем выходить на бой с неизвестным количеством противников» — подумалось Эрике. Но с другой стороны, немудрено, особенно если от святоши столько зависит.

На чердаке в полумраке Алан обнимал заплаканную Амелию. Они о чем-то шептались. Только услышав скрип от прогнивших досок, оба обернулись. На лице девушки скользнул испуг.

— Алан, иди во двор к остальным. Нужно усилить караул, — распорядилась Эрика.

Гвардеец, глянув на Амелию, которая в этот момент умоляюще посмотрела на него, встал.

— Я должен идти, любимая, — объяснил он и пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о крышу, направился к лестнице.

— Иди, я поговорю с Амелией, — тоном, нетерпящим возражения, поствила перед фактом принцесса.

Ей с трудом удавалось сдерживаться, чтобы не сорваться на грубость в отношении Алана. Когда гвардеец покинул чердак, принцесса присела рядом с девушкой. Та чувствовала себя явно неуютно. Эрика тоже ощутила некую растерянность. Но деваться все равно было некуда.

* * *

Разговор не клеился с самого начала. Принцесса старалась говорить мягче, осторожнее, хотя нервы уже сдавали. Ей было совершенно плевать, что говорить этой дуре. Про неземную любовь к Еве рассказать? Пожалуйста. Себя обвинить? Хорошо. Она даже скорчит из себя невинную жертвенную овцу, оправдывающую объект любви. Святоши ведь чтут жертвенность. С нее не убудет, тем более, стыдиться перед такой идиоткой как Амелия ей и в голову не приходило. Только не помогло. Девушка пыталась лгать. Да только лгать девчонка не умела, жесты, голос, странное волнение, все выдавали ложь. Но главное, Амелия прокололась в утверждении, будто Генри так просто отпустил ее. Тогда какого хрена всей городской страже и наемникам приказали искать не только Беатрис и Еву, но и так называемую воспитанницу Герцогини? Вместе они бежали, вместе.

— Но если ты не знаешь, куда и с кем они ушли, почему ты утверждала, что с Евой все хорошо? Вдруг ее и Герцогиню похитили с мерзкой целью? Ты хоть понимаешь, что делается вокруг? — принцесса пытелась сокрушаться, но скрывать раздражение становилось все сложнее. После всех событий нервы уже сдавали, а тут еще эта овца…

— Я не знаю… Ваше Высочество, просто я подумала, им помогли добрые люди, — проблеяла Амелия.

— Когда делят власть и золото, добрые люди подыхают в первых рядах, — зло процедила принцесса и в этот раз ничуть не слукавила. Ей уже надоело быть доброй. Она присела напротив девушки, так чтобы видеть ее лицо.

— Зачем ты мне лжешь? Думаешь, я дура? Говоришь, Генри отпустил тебя. Тогда какого хера вся городская стража ищет не только Беатрис и Еву, но и тебя? — теперь уже жестко спросила Эрика.

— Не знаю… — растерянно ответила девушка. Глаза ее забегали, а губы задрожали.

— Говори правду. Кто помог вам бежать?! — резко потребовала принцесса.

Амелия всхлипнула, и дрожа всем телом, сжалась в комок. Через мгновение она уже содрогалась от рыданий. Терпение у Эрики лопнуло. Она грубо схватила Амелию за подбородок, и заставила смотреть себе в глаза. Один только вид этой рыдающей святоши приводил в бешенство.

— Отвечай, я тебе приказываю! — зло процедила она.

— Не знаю… Не могу… Мирозданием клянусь… Я не виновата…, Я поклялась…,- нечленораздельно, прерываясь на рыдания, практически провыла девушка.

Но чем сильнее плакала Амелия, тем сложнее Эрике было держать себя в руках. Поклялась она, значит? Принцесса понимала, еще немного, и она просто придушит эту овцу.

— Амелия, последний раз спрашиваю, кто вам помог? Неужели тебе так сложно рассказать? Я обещаю, если ты скажешь, никто тебя не тронет. Ни я, ни они. Главное, скажи! Просто имя! И все закончится. Прийдет Алан, потом вы поженитесь! Я придарое вам выделю! Скажи имя! — принцесса решила в последний раз попробовать стребовать ответ.

Но девушка ничего не ответила. Она теперь только истошно рыдала. Эрика, уже не в силах сдерждиваться, схватила Амелию за волосы.

— Говори, кто вам помог бежать! — практически прорычала она, притянув ее к себе.

Но Амелия продолжала издавать только жалобные всхлипывания.

— Если не скажешь, я тебя принесу в жертву Проклятому, будешь вечность у Бездне гореть! — тихо, но зловеще прошипела принцесса, вцепившись в спутанную шевелюру девушки.

И снова без толку. Амелия, казалось, лишилась рассудка, рыдала, выла, кричала, несколько раз призывала Мироздание. Но правду рассказывать даже не думала. Принцесса, дабы не свернуть шею ненавистной Амелии, отпустила девицу и в бешенстве пнула сундук, а затем разломала стул. Только вопли девицы заставили вернуться почти потерянное самообладание.

«Твою мать, какого хера она орет? Сейчас же сюда половина Небельхафта сбежится, нужно лишить ее сознания» — подумала принцесса, но вместо того, чтобы сделать все безболезненно, не удержалась и со злостью влепила Амелии пощечину.

— Заткнись уже, дура! — в бешенстве прошипела Эрика. Девушка отлетела в сторону с грохотом стукнувшись головой о сундук.

Ничего больше делать не пришлось, вопли прекратились. Похоже, от злости приложила она ее знатно. Только сейчас Эрика услышала ругань и грохот внизу. Звучали голоса Лютого и Алана.

Принцесса бросилась вниз. Ее все еще трясло от бешенства. Первое, что она увидела, как Лютый держит вырывающегося Алана, а перепуганная Мариэтта прижалась к стене. Герой любовник, значит, не вынес воплей девицы. Рвался помочь, сукин сын.

— Лютый, пусти его. И проваливай во двор караулить. Мариэтта, ты тоже уйди! — приказала принцесса, стоя на лестнице.

— Пусти! — Алан, наконец, освободился от железной хватки Лютого. Мариэтта вылетела во двор, как ошпаренная. А вот колдландец замялся.

— Лютый, пошел вон! — уже повысила голос Эрика. На этот раз он послушался.

— Ну, я слушаю, — небрежно бросила все еще взбешенная принцесса, неспешно спускаясь вниз и при этом сверля взглядом Алана. Тот молча уставился на нее, не зная, что предпринять.

— Алан, что ты хотел? — не особенно сдерживая гнев спросила Эрика, уже подойдя к гвардейцу на расстоянии вытянутой руки, — Если ты хотел что-то сказать, я внимательно слушаю. Ну? Чего язык в жопу засунул, мне твоя овца и так нервы потрепала. Или может ты подраться хотел? Ну так давай, чего уставился? — предложила она, глядя Алану в глаза.

— Я не собирался, нет, ты… ты не так поняла. Как я мог…, - принялся оправдываться гвардеец, — И Лютый, он же не понял. Я просто хотел рассказать… Если тебе так важно это… Я не подслушивал, просто вы так… орали там. Амелия рассказала мне. Им помог Командир Гай Леонтийский. Ночью вывел их. А потом Амелия от них бежала ко мне. Где Герцогиня с дочерью сейчас, она не сказала, — с волнением поведал Алан, косясь в сторону входа на чердак.

— Ты не лжешь? Эта информация очень важна, — уже спокойно заметила принцесса.

— Я клянусь, она это сказала мне, — уверил гвардеец.

— Хорошо. Ты молодец, что сказал. Жаль, не доложил это раньше. Амелия так бы не нервничала, — пожурила она Алана, похлопав по плечу, хотя еще буквально минутой ранее собиралась отправить его в Бездну.

— Прости, я хотел доложить, но… на нас напали, а потом я забыл. Я не думал, что это важно, а вы не спросили. Виноват, — отчитался гвардеец.

— Ладно, хер с тобой, — довольно отмахнулась Эрика. Все же от Алана не только убытки но и польза имеется.

— А можно спросить? Про Амелию. Ты же больше не станешь, ну… пытать ее? — осторожно поинтересовался Алан.

— Ты с ума сошел? Кого пытать? Если бы я твою истеричку пытала, она бы все мне поведала! Я с ней просто поговорить хотела. Да, мне пришлось пощечину влепить, иначе бы на ее крик вся стража сбежалась! А пытать, и даже бить я ее не буду. Будет орать, рот заткну кляпом. Но как только мы покинем этот дом, я полагаю, ей лучше уйти. Зачем мне такая проблема, как эта ненормальная девица? — с претензией пояснила принцесса, решив немного напугать гвардейца.

Неожиданно Алан упал на колени.

— Эрика, прости ее! Просто, она поклялась Беатрис, что не скажет ничего. Ей важны клятвы. Но она не хотела дурного. Она же пропадет, — взмолился Алан.

Принцесса заставила гвардейца встать и пригласила на разговор в сарай.

— Алан, твоя любимая останется только при условии, что ты постараешься разговорить ее по поводу местонахождения Беатрис и Евы. Я думаю, она про нашу беседу не слышала, так что будем считать, ты ничего мне не говорил. Если до вечера дожмешь, я не стану ее прогонять. Ты согласен? — на всякий случай уточнила она.

— Согласен, — опустив глаза, ответил он.

— И без шуток, мне нужна прада, а не ерунда. К тому же, раз ты привел ее, следи, чтобы она вела себя прилично. А теперь иди к ней. И не пугайся, она немного без сознания, — с этими словами принцесса вытащила самокрутку, и закурив, направилась во двор. Алан вышел за ней следом.

Это был чистейший блеф. Вот уж кого она не выгонет, так это девчонку. Чем еще шантажировать Гая, как не передачей «воспитанницы Беатрис» Герцогу? Тот ведь не знает, что Амелия такой крепкий орешек. Но Алан, влюбленный в эту дуру и при этом не желающий покидать службу, пусть старается. Вдруг ему свезет узнать что-то важное.

Во дворе на нее сразу удивленно обернулись Велер с Лютым. Мариэтта буквально подскочила со скамьи. Зак и Тед тоже отвлеклись, но в тот же момент вернулись к наблюдению за улицей.

Мариэтта спросила позволения войти в дом, и получив его, скрылась за дверью. Затем Эрика попросила Велера доложить обстановку. Как оказалось, все было спокойно. Не удивительно, если все ближайшие стражники или мертвые в сарае лежат или теперь служат ей. Только это затишье перед бурей, прекрасно понимала она.

Исчезновение стражников и наемников всплывет как минимум после вечерних сборов командиров, если не раньше. Где они патрулировали, не тайна, так что облава с прочесыванием местности — обеспечена. Из дома Мариэтты нужно сваливать и поскорее. В надежное место, где можно спрятать девчонку. Нельзя же ее таскать за собой все время. Куда вот только прятаться такой приметной компании, принцесса понятия не имела. Будь она одна, еще ладно, а так, нужно хорошо подумать. По городу они может и пройдут, если еще принарядятся в трофейные доспехи и плащи. В темноте хрен разберешь лица. Но куда податься? Как-то не предусматривала она такой мерзкий вариант, что ей придеться скрываться в Небельхафте в статусе разыскиваемой. Даже этот ветхий дом, принадлежащий хозяйке борделя, просто удачное стечение обстоятельств.

Принцесса, куря одну самокрутку, сиделана ветхой скамье ко вдворе, обдумывая все возможные варианты. Вроде город не такой уж маленький, а ничего путного в голову не приходило. Вспомнился заброшенный так называемый проклятый дом. Но учитывая ее репутацию, туда точно заглянут. Засесть в каком-то подвале или где-то на чердаке? Так их обыскивают в первую очередь, и где гарантия, что люди их не заметят, и не побегут докладывать страже. Конечно можно ночью завалиться в любой дом, связать хозяев и засесть там, да только где гарантия, что туда вдруг не заваляться стражники? С обыском. Сегодня же шастали по всему городу. Если их накроют всем составом, хрен бы с этим, отобьются. Да только не сидеть же им так до пришествия Проклятого? У нее были далекоидущие планы, касающиеся Гая Леонтийского. И потому требовалось надежное местно, где можно оставить девицу с небольшим караулом.

Принцесса, вдруг обратила свой взор на вышедшую на улицу шлюху. В конце концов, раз ей самой в голову ничего не приходит, может, она хоть подскажет. Бывалая шлюха лучше чем принцесса знает укромные уголки Небельхафта.

— Мариэтта, пошли в сарай, поговорить надо! — предложила принцесса.

Та спорить не стала, хотя, судя по выражению ее лица, беседовать в компании мертвецов ей не очень хотелось. Эрика ее понимала, самой неприятно, но другого места, где можно поговорить наедине, увы, не было.

— Сюда скоро заявятся, как только стражников хватятся. Надо сматываться. Можеть подскажешь, куда? Желательно, чтобы там можно было спрятать и оставить Амелию? — напрямую спросила принцесса.

— Ваше Высочество, я только и думала об этом. Уж поверьте. Я много мест знаю. У меня три девки служат, домишки к них есть. У меня заработали! И к вам две хаживали. Не раз. Каэлина и Виола! Номните? Точно не сдадут! — уверила Мариэтта.

— Ну да, и к ним каждый час будут шастать сластолюбивые гости, — скептически бросила Эрика.

— Ой, а вы правы! Не подумала, дура, простите. Но у меня еще места есть, не беспокойтесь! Вот, еще к Куцому можно. Клиент мой старый. Под ним сейчас все карманники и попрошайки города ходят. А место сходняка их, подземная конура под канавами, единицам известно. А кто знает, к стражникам не побегут, воры не чтят их, — с энтузиазмом предложила шлюха.

— Твою мать, ты совсем умом тронулась? К ворам? Попрошайкам? В канаву? Да как я им девку там оставлю? — возмутилась принцесса.

— Вы не переживайте, они не станут насильничать, Куцый порядок держит, не допускает непотребства! Да и я пригляжу, коли что. А меня они уважают!

— А другие варианты есть? — спросила Эрика, которая не так пеклась об Амелии, как в первую очередь не очень хотела связываться с местным ворьем. Те власть в принципе не жалуют. А она кто, если так посудить? К страже, может, не побегут, но подлянку сделают. А у нее и так проблем хватает.

— Ну, еще к Борхесу, хозяину трактира Синяя Свинья можно пойти. Тот примет нас, точно! — невозмутимо предложила Мариэтта.

— Может, сразу на площадь выйдем? Злачные места обыскивают в первую очередь! — вознегодовала Эрика, уже пожалев, что вообще затеяла этот разговор.

— Дык я не договорила. О вас он говорил всегда хорошо. А еще, в доме у него подвал хороший, двойной! Он там Алтарь прячет, и Проклятому молится тайно! Девка одна моя видала. Год назад. Борхес поди уверен, Проклятый ему в деле помогает. А вас же демоном выставили, дык он за свою сочтет! — заговорщицки заметила Мариэтта.

— Ты уверена, что у этого пьяницы есть подвал с Алтарем? Как-то не видно, если судить по его успехам, что ему кто-то помогает. Податей задолжал, давно пора его в долговую яму, в трактире у него одна драка за другой. Как помер его отец, Жеген, он едва концы с концами сводит, — усомнилась Эрика.

— Я точно знаю. Уляна то знать не должна была. Борхес сонного отвару ей дал, и перед Алтарем оприходовал. А девка она опытная, не вчера родилась. Да и не даром я ей мастерство преподала. Унюхала то она, чего надо. А делать вид, что пьешь и даже пьянеешь, я ее тоже учила. Девка тогда страху натерпелась, в подвале том, кости, черепа лежали. Она думала, Борхес ее в жертву там и принесет. Уж помышляла, что делать станет, коли тот попытается… Я то учила ее. Но ничего, оприходовал ее трактирщик, вытащил в дом, и на том все. Ну а мне она, как полагается, поведала потом! — как на духу, выложила шлюха.

— И много ты таких служителей знаешь? — скептически поинтересовалась Эрика.

— Ну, немного, но есть они. Ваше Высочество, Борхес не один Проклятого тут почитает. Я знаю про других. Как не знать если в постелях моего борделя каждый второй мужик хоть раз, да побывал. Да только не ведаю, есть ли у кого еще такой укромный уголок.

— Значит, к Борхесу и пойдем, — обреченно согласилась Эрика.

Она решила, нужно озаботиться конспирацией в плане применения трофейных доспехов, дождаться темноты, и следовать к Синей Свинье.

* * *

— Ваше Высочество, я молился! Хорошо молился, каждый день. И сейчас молюсь! С усердием! А что Алтаря нет, так я каюсь, что убрал. Это я испугался, что обыщут! Хотите, сейчас же новый построю? — подобострастно распинался перепуганый трактирщик, показывая опутанный паутиной тайник, в который поди, давно не заглядывал.

— Не надо ничего пока строить! Паутину прибери. Девиц тут спрячем! — раздраженно распорядилась принцесса.

— Да, да, Ваше Высочество, — Борхес тут же принялся руками снимать паутину.

Эрика прекрасно все поняла. Никакому Проклятому этот пьяница давно не молится. Может, он и увлекался год назад, но судя по состоянию дел в трактире, молитвы не помогли и Борхес бросил это дело. Теперь он весь дом клеонскими оберегами обвешал. На рынке такие веники продают старухи, зазывают, мол купишь веник с синими цветочками, лесные нимфы будут дом оберегать, а если с желтыми цветочками, то дела пойдут лучше. Трактирщик, похоже, накупил обереги всех цветов. Правда, в делах ему они не помогли.

Конечно, когда к нему завалилась Эрика, трактирщик принялся оправдываться, мол обереги это для виду, а так он только Проклятому молится. Даже предложил Алтарь восстановить. Неудивительно, до него тоже дошли слухи про ужасного демона. Принцессе было плевать, кому молился Борхес. Конечно, лучше бы он и впрямь Проклятому поклонялся, ей было бы спокойнее, но раз они уже пришли живыми, и даже притащили Амелию, придется рискнуть оставить девиц тут. Как минимум до своего возвращения.

Эрике не хотелось тянуть со своим весьма рискованным планом. Она собралась побеседовать с Гаем Леонтийским именно этой ночью. Как она и предполагала, Алану не удалось добиться от Амелии какой бы то ни было полезной информации. Зачем Гай им помог? Где спрятал? Девица ничего не знает и все тут. Принцесса решила, ждать все равно без толку, проще самого Гая допросить чем эту святошу блаженную. Зак поведал, что Командир засел в штабе городской стражи, там же он и ночует. Главное, пробраться к нему без лишнего шума, а там разберется. Припугнуть сначала, потом шантаж, немного блефа и этот упырь расколется.

Чем его шантажировать, уже ясно. А вот чтобы выяснить мотивы столь рискованного ноступка, придется постараться. На хрена Гаю заделываться в благодетели? От доброты душевной? Так жалко стало Беатрис, подыхающую на позорном столбе? С чего бы это? Он же в Небельхафте даже не показывался как минимум последние пять лет, ни один пир не посетил. А что служил здесь когда-то, так это сколько лет прошло. Эрика была уверена, этот мудак что-то задумал. Ведет свою игру за спиной престарелого дядюшки. Может, Гай с тем же Дирмием сговорился? Тот богат, может позволить себе амбиции, да и зря что ли столько наемников набрал. В любом случае, она решила не оставлять этот вопрос без внимания. Не хотелось потом получить сюрприз.

Принцесса знала о Гае немного. Да и то, из отчета Виктора четырехлетней давности. Тогда он выяснял некоторые подробности о многочисленном семействе Леонтийских. Гая он тоже упоминал. Даже больше, чем других, менее интересных. После окончания Императорской Гвардейской школы во Дворец Гай не попал, но зато юношу взял в свою гвардию Герцог Генри Клеонский. Похоже, отец Гая, генерал Агний, который служил вместе с Генри, и даже был его другом, выхлопатал теплое местечко сыну. Вскоре Агний погиб на войне с Хамонским Королевством. Юноша прослужил в замке Небельхафта два года, а потом сам ушел воевать. Ничего удивительно в этом не было, отличиться на войне это единственный шанс не имеющему право на наследство юноше получить землю.

Но за два года Гай ничего себе не навоевал, так и остался командиром сотни пехоты, никаких земель ему не пожаловали. После войны он остался служить на границе с Хамоном, но и там не отличился. Возможно, поэтому он добровольцем отправился воевать с Талерманом. Но там Гай воевал тоже недолго. Известно только, он был тяжело ранен, ушел в отставку и вернулся в родной город, где вскоре возглавил городскую стражу. Там он проявил себя как весьма суровый, но толковый командир. Ни жены, ни детей у него нет, упомнинал Виктор и о слухах, будто Гай мужеложец. В общем, типичный неудачник, все еще не оставивший своих амбиций. Иначе, с чего бы это он так рвал задницу на ниве служения Герцогу? Сидел бы в Гадвенхафте и не высовывался, но нет же. Еще и надумал увезти Герцогиню с дочерью. Неспроста, была уверена Эрика.

Амелия и Мариэтта, как и предполагалось, остались у Борхеса. Так же с ними остались Тед и Лютый. Стражник был оставлен, так как выглядел запуганным, этим мог навлечь подозрения, да и вообще доверия не внушал. Лютого принцесса оставила присматривать за всеми, в том числе и за трактирщиком. Причем выбор пал на колдландца именно из-за его слишком приметного внешнего вида и невозможности натянуть на него трофейные доспехи.

К штабу они выдвинулись в третьем часу после полуночи. Эрика отправилась в компании Велера, Алана и Зака. Гвардейцы и наемник были одеты в облачение с символикой Леонтийских. Эрика хоть и натянула доспехи, которые на самом деле терпеть не могла, предпочла незаметно следовать немного поодаль. Она полагала, с ее приметной внешностью даже ночью она может вызвать подозрение. Но как бы там ни было, добрались они без приключений. Тем более, идти было всего ничего. Зак с гвардейцами спокойно прошлись по улице так никого и не встретив. Принцесса, правда, едва не споткнулась о спящее у стены тело, которое толи было мертвым, толи совсем пьяным.

На карауле у штаба были выставлены всего два человека. Первым, как и было спланировано, к ним подошел Зак. В какой-то момент принцесса ждала предательства, но наемник сработал как положено. Пока он отвлекал караульных, Алан с Велером без лишнего шума избавились от ненужных свидетелей, спешно затащив тела внутрь штаба. При дальнейшем обыске в небольшом здании, помимо спящего в собственном кабинете командира, окопались еще пятеро наемников. Разумеется, те спали, и как не прискорбно, проснуться им было уже не суждено. Чтобы всех перерзать, им понадобилось не больше пяти минут.

Зак и Велер были отправлены вместо караульных, Алан остался стоять за дверью кабинета в который принцесса предпочла войти одна. Гай до сих пор преспокойно спал на диване. Похоже, они, действительно, умудрились сделать все очень тихо. Принцесса зажгла еще один факел, предварительно отшвырнула лежащий у дивана пояс с ножнами, взяла со стола графин и вылила воду прямо на голову спящему. Тот подскочил, как ошпаренный, и вытаращив на нее глаза, принялся нащупывать оружие. Но ничего сделать он не успел, Эрика уже приставила к его подбородку меч.

— Не дергайся. Бесполезно. Как и орать без толку. В штабе сейчас только мои люди, — издевательски произнесла принцесса.

Следом она потребовала отдать ей все оружие, а затем раздеться до нижней рубахи и панталон. Не зря, Гай надеялся припрятать кинжал.

— И что же вам угодно, Ваше Высочество? — обреченно бросил Гай, оставшись даже без кинжала.

— Просто поговорить хочу. По душам. И даже если мне разговор не понравится, я тебя даже пальцем не трону. Потому что тебя убьет Генри, к которому вскоре мои люди приведут Амелию. Я уже послала их в замок, они ждут отмашки, — Эрика улыбнулась и вытащила из-за пазухи прядь волос Амелии и цепочку с амулетом Мироздания. Как доказательство, что девица у нее.

Гай помрачнел и тяжело вздохнул. Принцесса продолжила.

— Сам подумай, мне убивать тебя нет смысла. Когда Генри узнает правду, он сильно разозлится. Ты же не идиот, умирать поди неохота. Возможно, как только я и мои люди покинут штаб, ты попытаешься бежать. Может и наемничков прихватишь, на всякий случай. Мне это выгодно, ведь по сути, добрая половина стражников только и ждут моего приказа, — она осознанно блефовала, — Но с другой стороны, ты же не дурак, после всех своих стараний пускаться в бегство? Возможно, ты соберешь нанятых на золото дядюшки наемников, пойдешь и грохнешь герцога. Это тоже неплохо. Пусть мудак этот сдохнет. Зато начнется заваруха, мне это на руку. Тем более, скоро талерманец с армией пожалует, как раз наведем порядок. Попался ты с этой девчонкой, не углядел. А она все и рассказала. Так вот, — с укоризной приговаривала она.

— Что вы хотите? — выпалил Гай, вздрогнув.

— Для начала я хочу узнать, куда ты дел Герцогиню и особенно Еву. Она хоть в порядке? — с подчеркнутой угрозой спросила Эрика. Тот ведь в курсе, девица ее любовница, может начать оправдываться, вдруг выдаст свои планы.

— С ней все хорошо. Вы что, меня совсем за выродка держите? — оскорбленно выпалил Гай.

— А кто тебя знает, на что ты готов ради власти. Вон, что за спиной графа Викентия, дяди родного творишь, — зловеще сокрущала принцесса.

— Да мне плевать на этого скупердяя! — с возмущением уверил Гай и тут же начал оправдываться, — Но я бы точно не смог убить родную дочь. Ева жива и здорова. А Беатрис…Да, она сегодня утром повесилась. Но я ее не убивал, это Ева подтвердит! Я просто хотел увезти их подальше! Они были не против. Да, не от доброты душевной, а ради золота и власти собирался увезти, что уж тут. Едва ли вы осудите меня. Герцогиня обезумела, могла сказать Генри правду. Я устроил им побег! А Беатрис совсем спятила и повесилась, прямо при дочери, пока та спала. Не углядел, — Гай развел руками.

— Твою мать, — выругалась Эрика, услышав неожиданное объяснение от Гая. В кабинете повисло молчание.

Вот так сюрприз. То, что все детишки Беатрис не от мужа, Эрика была в курсе. Талерманец не так давно взболтнул это в разговоре с любовницей, который принцесса услышала. И Виктор, поди, знал, от кого герцогиня Еву нагуляла, но не сказал, гад. Впрочем, это уже было не важно. Учитывая, что безумная Беатрис повесилась, неравнодушному к ней талерманцу можно только посочувствовать.

— Вы пришли предложить мне перейти на вашу сторону? — первым нарушил тишину Гай.

— А не много ли чести? — задала встречный вопрос все еще не пришедшая в себя Эрика.

— Я больше не вижу причин, по которым вы могли прийти ко мне сейчас. Сообщить хотели, что меня ждет? Едва ли. Так вот, я согласен, — раздраженно заявил Гай.

— Прямо так сразу? Даже условиями не поинтересуешься? — удивилась Эрика, видя в столь быстром ответе какой-то подвох.

— А куда мне деваться теперь? Не хочу бежать, не в том возрасте. А прихлопнуть Генри, а потом воевать еще и с вами, более хлопотно и рискованно. За Герцогом пошли бы минимум половина графов и баронов, причем, не только в Клеонии. А за Викентием, увы, так сразу не пойдут. Начнется дележка. Мне выгоднее просто перейти на вашу сторону. Тем более, настолько я знаю, вы никогда скупостью не отличались. Отблагодарите, — как ни в чем не бывало предположил Гай.

— Ладно, я смотрю, ты не дурак. Чего ты хочешь? — прямо спросила принцесса.

— Графство дядюшки Викентия, — ожидаемо заявил тот.

— Хорошо, будет тебе графство. Правда, тебе придеться вместе со своими наемниками самому со своим семейством разбираться. А потом еще идти со мной прямо до Эрхабена, без короны я могу ведь только обещать. А официально подтвердить твое право на земли пока не смогу, — как на духу, выложила Эрика.

— Ну, какие приказы, Ваше Высочество? — осведомился командир.

Принцесса спросила, куда он дел Еву. Оказалось, девушка находится в потайной комнате штаба. Рассудив, той пока лучше оставаться на месте, Эрика отдала приказ Гаю направляться с ней сначала к трактиру Синяя Свинья, а затем, они уже в полном составе отправятся в замок.

Она прекрасно понимала, что рискует. Разумеется, Гай будет не против убить Генри, но что дальше? Слишком странно, тот с такой легкостью предал родного дядю, который судя по всему, доверяет ему. Но, с другой стороны, Викентий давно уже успел прославится скупостью даже в отношении родственников. Мог достать неудачливого племянничка. А Эрика сразу согласилась на предложенные условия. Генри максимум, пожаловал бы ему баронство, да и то, с его то жадностью, мог бы поскупиться. В любом случае, принцесса решила рискнуть. Сейчас, главное, пробраться в замок и взять под стражу Генри, а там действовать по ситуации. Городская стража роптать не станет, им по большей части плевать, кто ими командует. Как легко они предали ее, так же легко забудут о Генри. А Гая с наемниками надо с утра выпроводить в Гадвенхафт добывать себе графство. Под предлогом, пока не всплыло ее возвращение. Сдержит слово, отлично, не сдержит, будет видно. Там глядишь, талерманец подоспеет с войском. Ну а до утра нужно просто присматривать за Гаем, приставив к нему своих людей. И если тот решится роптать, убить его. Наемники, которых набирал и оплачивал именно Гай, после смерти нанимателя, по устоявшейся традиции развернутся и уйдут. Разумеется, если их не нанять заново. Так что, по сути, все не так уж плохо.