Альберт смог перевести дух, лишь когда звук удаляющихся шагов затих. Сказать, что беседа с Эрикой ему не понравилась, не сказать ничего. За время своих странствий он повидал всякое, но несмотря на предупреждения талерманца, столкнуться с подобной особой никак не ожидал. Вывод напрашивался неутешительный, кузина недалеко ушла от своего мерзкого наставничка. Какая там принцесса, если ее и женщиной то не назовешь. Самодовольное существо с манерами неотесанного головореза.

Все, что по мнению Виктора он должен был знать про кузину, укладывалось в несколько предложений. Талерманец был ее наставником, она ненавидит лекарей, святош, выпивает, курит, выражается как вздумается и вдобавок спит с Евой. В конце Виктор успокоил, душу Проклятому Эрика не продала. Что тут сказать, неоднозначное утешение с учетом предыдущих пунктов. Впрочем, тут же талерманец уверил, Ее Высочество не такая ужасная, просто дабы избежать проблем, он не должен читать ей морали и ни в коем случае не должен интересоваться ее здравием. Понимай как хочешь. А если учесть, что людей Альберт и при длительном общении понимал с трудом, слова талерманца только озадачили. Ладно святош она не выносит, но лекарей… Все же он сам лекарь. Чего они ей сделали такого? Виктор объяснять не счел нужным. Отмахнулся, захочет сама расскажет, а он не трепач и не сплетник. В конечном итоге Альберт решил, зловредный талерманец издевается над ним. А чего ожидать от головореза? Конечно, будет лгать и запугивать, тем более, в отместку за попытку сбежать.

Впервые он убедился, талерманец как минимум наполовину прав, когда увидел Эрику на похоронах. Узнал ее Альберт только по принадлежности к альбиносам. В тот момент она недвусмысленно обнималась с его сестрой. На первый взгляд Ее Высочество походила на высокого худощавого юношу, вдобавок изрядно потрепанного жизнью. Неблагородная осанка, волосы длиной по плечи криво обрезаны и не причесаны, на левой щеке небольшие шрамы в виде трех порезов, а на левой скуле красноречиво красовался синяк. Если бы принцесса не была одета в грубый воинский костюм и не была вооружена до зубов, он бы принял ее за бродягу. Но вкупе с облачением, она была похожа на головореза из припортовых трактиров. В лучшем случае.

Но Альберт не был бы собой, если бы не заинтересовался человеком в первую очередь как лекарь. По правде говоря, люди его в другом плане практически не интересовали, что нередко мешало ему в вынужденных отношениях с обществом. Он и в отшельники подался из-за отсутствия потребности в общении. Так можно было иметь дело с людьми исключительно в деле, то бишь, только лечить. Так же он при первых мыслях о любимом деле совершенно отрывался от реальности. Вот и на похоранах Альберт быстро отвлекся от скорби, тягостных воспоминаний и удивления, предпочитая начать размышлять о том, каким образом лечили принцессу. Как бы неподобаще статусу она не выглядела, все равно это было намного лучше, чем шесть лет назад. Альберт пришел к выводу, неплохо было бы спросить лично, ибо судя по всему, его знаний явно недостаточно, чтобы самому додуматься.

В реальность его вернул уже успевший изрядно напиться талерманец. Потащил его на разговор. Грубо, практически пинками. Начал читать морали, а не увидев никакой реакции, пустил в ход кулаки. Альберт в принципе ненавидел, когда ему читают морали. Еще сильнее он ненавидел, когда лезут драться. В итоге озверевший Виктор чуть не пришиб его, а помешавшая смертоубийству принцесса вскоре подтвердила все предупреждения талерманца. Ничем она не лучше, если не хуже.

Оставив мысли относительно шокировавшей его наследницы, Альберт задумался, что делать дальше. Пусть странная кузина решила оставить его в покое, сочтя идиотом, и даже милостиво позволила погостить, это не значит, что талерманец не вернется. Но с другой стороны, он хотел увидется с сестрой, а заодно поинтересоваться ее здоровьем. Все же ее обморок и бледный замученный вид вызывали беспокойство. Эрика едва ли обеспокоится, а он все же лекарь. Да и у Евы можно поинтересоваться относительно лекарских методов, коими лечили его кузину. Спрашивать напрямую все же чревато, а своей любовнице принцесса рассказать могла. Все же Альберт не был бы собой, если бы не думал о своих ученых лекарских изысканиях при каждом удобном и не очень случае. И с этой одержимостью он ничего поделать не мог. Поэтому он решил на свой страх и риск воспользоваться гостеприимством принцессы.

Альберт, намереваясь поскорее увидеться с Евой, встал, и тут же поморщился от мучительной боли. Перед глазами все расплылось. Доковыляв до двери, он, понимая, что рискует свалиться прямо на лестнице, только задвинул засов и поплелся к кровати. Вечно он уходя в свои мысли про себя забывает, бывало даже, увлекшись опытом, не ел по двое суток. Но тут дело похуже голода, талерманец точно ребра ему переломал, заодно недурно приложив головой об стол. Что тут сказать, Эрика, прямо сама гуманность. Всего лишь челюсть вывихнула.

Долго отлеживаться Альберт не собирался, намереваясь попытаться привести себя в порядок, немного воспользовавшись своим целительским даром. А именно, избавиться от последствий ушиба головы. На большее он и не рассчитывал. Это высшему целителю, способному черпать силу от Мироздания, легко себя исцелить. А он бы в другой ситуации предпочел отнюдь не магический способ. Да что там, раньше Альберт дар на себе толком не применял. Если не считать заживления царапины в целях опыта. А так, не было серьезного повода, ничем не болел, жил себе тихо отшельником.

Он и пользоваться даром оъ научился всего пару лет назад. Устроился помощником к старому целителю Алмею в надежде хотя бы понять суть использования магии. Мало родиться магом, если этому серьезно не учиться, в лучшем случае можно только фокусы показывать, в худшем, толку от дара никакого. Алмей тогда сразу почувствовал у него способности, и даже согласился его обучать. Поведал он, его магический дар по классификации Гильдии относился к третьей степени. Самый слабый дар, который Гильдия принимает в расчет. Это значит, он может пользоваться магией весьма ограниченно, да и то, в счет собственных ресурсов. Учиться ему тоже надо дольше, чем более сильным магам. При том, добьется он меньшего. В итоге Альберт пробыл в учениках три месяца, и научившись только элементарным вещам, покинул Алмея, решив снова сосредоточиться на обычном лекарском искусстве. Во-первых, чтобы толком научиться, нужны годы, а ему стало скучно, так как тянуло заниматься исследовательскими опытами. Во-вторых, ему надоело постоянно терять сознание и пребывать в вялом состоянии из-за очередного перерасхода сил.

Альберт попытался сосредоточиться, дабы направить энергию, однако получилось плохо. Все же самоцелительство в случае неумелого использования магии дело непростое. Тем более, с его способностями, еще и в такой поганой обстановке. Он то и дело отвлекался, лезли неуместные мысли. Перед глазами маячил старый портрет матери, который был написан еще до его рождения. Когда он был здесь в последний раз, на его месте висел совместный портрет Беатрис и Генри. Наверное, талерманец заставил снять. Разумеется, слова Виктора, будто ему наплевать на смерть матери, не имели ничего общего с реальностью. Да лучше бы ему и впрямь было плевать.

Уже злясь на самого себя, Альберт взял себя в руки и таки сосредоточился. Боль он перетерпит, но когда перед глазами все плывет, а в добавок тошнит, делом он точно не займется. Вскоре у Альберта получилось, резко перестала болеть голова, тошнота исчезла. Не желая терять ни минуты, он приподнялся и вдруг ощутил небывалую слабость, перед глазами все потемнело. «Идиот, зря пытался, должен был понимать…» — едва успел упрекнуть себя Альберт, перед тем как лишиться сознания.

* * *

13 лет назад….

Время уже давно перевалило заполночь, но Альберт увлекся чтением и совершенно потерял счет времени. Учитывая, что все в замке спали, а сам он отправился в библиотеку тайно, его никто не беспокоил. Да и кому прийдет в голову идти в библиотеку в такое время. Разве что отцу, дабы оприходовать очередную шлюху или изнасиловать служанку, но Герцог к радости Альберта, отбыл неделю назад. Так что можно читать спокойно. Но переворачивая очередную страницу, Альберт вдруг услышал шаги. Скорее по привычке он задул масляную лампу и юркнул в ближайшее укрытие, затаившись между стеной и шкафом. Когда Герцог заставал его за книгой, это оказывалось чревато побоями и оскорблениями. Приходилось скрываться. В этот пыльный угол, в который мог поместиться только ребенок, никто не заглядывал. Даже отец.

Скрипнула дверь, в библиотеку вошел один человек. Уже пребывая в укрытии Альберт осознал, мог бы не прятаться. Отец же уехал. Видимо, за тот месяц Генри совсем его запугал. Еще бы, он успел высечь его шесть раз, не говоря уже о бесчисленных подзатыльниках и оскорблениях. Но сейчас, даже если бы его застала матушка, максимум, она бы просто отправила его спать. Все же он глупый трус, особенно если учесть, вошел кто-то из караульных. Наверное, просто проверить библиотеку. Но так как он уже спрятался, Альберт решил себя не выдавать. Стыдно предстать идиотом, стражник точно догадается, он испугался. Впрочем, об этом своем решении Альберт вскоре пожалел.

Вошедший человек уходить не спешил. Он поставил факел в кольцо, и судя по заскрипевшему стулу, сначала присел за стол. Посидев так несколько минут, он принялся расхаживать по библиотеке и даже успел попасться на глаза Альберту. Он узнал гвардейца Уилла, который прибыл совсем недавно вместе с отцом и был оставлен служить в замке. Памятуя о привычках отца, Альберт в ужасе предположил, у гвардейца тут встреча с девицей. Не желая наблюдать предполагаемые развлечения, он уже решил, стоит себя выдать и уйти, но тут снова послышались шаги. По характерному стуку каблуков Альберт догадался, это женщина. Снова едва проскрипела дверь, она осторожно вошла. Решив уйти пока не поздно, Альберт приподнялся, но едва рассмотрев лицо кинувшейся в объятия Уилла женщины, тут же вернулся в укрытие. Это была его матушка. Следом он услышал скрежет ключа в замке.

Альберт сидел в углу между шкафом и стеной и боялся вздохнуть. Он невольно выслушал разговор Уилла и матушки. Сначала гвардеец расказывал про Эрхабен, жаловался, как ужасно было служить в гвардии Генри. Следом матушка принялась плакаться по поводу мужа, Уилл утешал и обещал защитить ее. А потом началось то, чего Альберт боялся сильнее всего.

— Уилл, я люблю тебя… — едва слышно в очередной раз прошептала Герцогиня и сдавленно застонала.

Он в ужасе слушал прерывистое дыхание, перемежающиеся довольными стонами матушки и мысленно клял себя за привычку постоянно прятаться. Лучше бы ему не узнать этого. Альберту было стыдно и одновременно мерзко. Почти так же мерзко, как слушать вопли мучимых отцом служанок. Те порой были слышны на весь замок, даже подслушивать не надо было. И пусть сейчас все было по согласию и, кажется, с удовольствием, Альберт счел происходящее в библиотеке отвратительным.

Возможно, оттого, что доселе он считал матушку едва ли не святой. Даже несмотря на ее признание относительного его настоящего отца. Год назад Герцогиня обеспокоилась интересом сына к лекарскому делу, и позвала на беседу. Тогда она поведала, что его отцом был маг целитель, а значит у него должен проявиться магический дар. Беатрис уверила, она сильно любила мага, а потом взяла с Альберта клятву скрывать все проявления дара. Иначе Герцог их убет. Альберт, до этого даже не догадывающийся о возможном даре в один момент узнал, он не только маг, но и ублюдок. Конечно, матушка уверяла, Герцог ничего не знает, и бьет его по причине своего дурного характера. Тогда Альберт, хоть и долго не мог прийти в себя, поверил, разве что стал бояться отца еще сильнее. А теперь происходящее просто не укладывалось в голове. Когда отец бил матушку, он всегда называл ее шлюхой… Выходит, так и есть?

Матушка уже оделась и прощебетав на прощание очередное признание в любви, ушла. Следом ушел Уилл. Альберт, все еще пребывая в шоке, дождался, пока шаги утихнут, забрал с собой недочитанную книгу и нервно оглядываясь по сторонам, решил пойти к себе. Впредь будет читать там. Спать ему все равно не хотелось. С такими дурными мыслями все равно не уснет. Отец изверг, мать шлюха, а он трусливый нерешительный ублюдок, который даже разговаривать не заикаясь не может. И ни матушке ни так называемому отцу он совершенно не нужен.

Герцог только бьет и оскорбляет. Наверное, чует, на его сын. Да это и так ясно. Отец всегда был им недоволен. Не устраивал его сын, не интересующийся оружием и драками. Еще и читать любит, а сам Генри добровольно ни одной книги не прочел, чем гордился. Альберт же, как только научился читать, практически не вылезал из библиотеки. Как не бил его отец, требуя вести себя как будущий мужчина, ничего изменить не мог. А теперь стало ясно, что и матушке на него плевать. Родила непонятно от кого. Зачем, непонятно. Магический дар, если он проявится, придется скрывать всю жизнь, еще и Герцог бесится, когда в нем себя не узнает. А если узнает правду, вовсе убьет. Матушка только и делает, что умоляет слушаться Герцога, а сама только про любовников думает. Если бы не интерес к науке, точно пошел бы и удавился.

Пока он бел по мрачному замку, в очередной раз мелькнула мысль — если умирать не вариант, можно сбежать. Поселиться в лесу, если повезет, прибьется к отшельнику или старухе отшельнице, но в очередной раз его удержало стремление к знаниям. Будучи совсем маленьким Альберт не раз хотел сбежать, но тогда он боялся, а теперь считал это глупостью. Бродяжничая, он ничему не научится, книги дорого стоят, и в Академию Мудрости тогда он не поступит. А так, дядя Фердинанд, будущий Император, обещал ему оплатить учебу в Академии по достижении возраста, позволяющего начать обучение. Ему нужно всего то перетерпеть редкие приезды отца, а в остальное время можно заниматься любимым делом. А что матушка шлюхой оказалась, так это не должно мешать его стремлениям. С такой мыслью Альберт взялся дочитывать книгу под названием «Кровь белого рогопса в излечении недугов людских»

* * *

Альберт очнулся в кромешной темноте, за окном лил дождь. Сколько времени, не ясно, но главное, талерманец его до сих пор не убил, да и голова больше не болела. Правда, это нельзя было сказать о ребрах и челюсти. Впрочем, беспокоили его теперь отнюдь не последствия общения с Виктором и даже не его планы по лекарским свершениям. «Что же я натворил…»- мысленно вознегодовал Альберт, оценивая последние события.

Эрика была права, быть Герцогом и лекарем, одно другому не мешает. Другое дело, как она это сказала… Но чего еще ожидать от нее? Его же предупреждали. А он, занимаясь опытами в лесу, многого не сделает, возможно, все его открытия умрут вместе с ним, безвестным отшельником. А так, он бы мог открыть свой лекарский дом. Появились бы средства для опытов. Риск погибнуть от недовольных святош или магов стал бы куда меньше. Альберт в очередной раз пожалел, что все хорошие идеи приходят к нему, когда он уже успел со всеми разругаться. По сути, Эрика ничего дурного не предлагала, и, разумеется, удивилась, когда он отказался. Обычно все люди рады наследству. А он, как неблагодарный ублюдок не просто отказался, еще и взбеленился на пустом месте спровоцировав ссору. И все бы ничего, не привыкать, никогда он с людьми общего языка не находил, если только говорили не про науку. Но как он мог упустить такую возможность…

Он вскочил, и мысленно выругался из-за резко нахлынувшей боли в ребрах. И вот зачем он пьяному талерманцу о своем уходе заявил? Ясно же, силы не равны, а тот к тому же бешеный кровожадный убийца. Послушал бы морали, согласился и смог бы тихо уйти. Но нет же, как всегда… Еще и с принцессой поцапался. В осознании совершенной ошибки Альберт схватился за голову. Второй раз Эрика точно не предложит… Придется пойти к ней на разговор самому. А мог бы просто согласится… И почему он о науке не подумал?

Альберт, понимая, что отсиживаться по меньшей мере бесполезно, вышел из покоев и поплелся в сторону холла. Несмотря на темное время суток, оказалось еще не так поздно. Караульный нехотя поведал, принцесса еще не отошла ко сну, однако в замке ее нет. Спросил Альберт и про Виктора. К его удовольствию, талерманца в замке тоже не оказалось. А вот Ева находится в своей комнате и скорее всего спит. Заодно Альберт убедился, в когда-то родном замке он пребывает в качестве гостя, и никто ему ни о местонахождении ни о приходе Эрики докладывать не станет. Ну да, спасибо на том, что его вообще не вышвырнули. Принцесса, видимо, слово сдержала, и предупредила своих людей. В очередной раз Альберт пожалел, что не согласился на предложение Эрики.

Караульный все же сделал ему одолжение, посоветовав ждать Ее Высочество не заднем дворе. Туда он и поплелся. Ева все равно спит, а ему еще надо обдумать, что говорить. Чтобы укрыться от моросящего дождя, Альберт присел за пустущий стол для челяди. Там предусмотрительно был установлен навес. Вокруг не было ни души, разве что вдалеке у задних ворот скучали двое караульных. Раньше эти столы, да и сам задний двор никогда не пустовали. Впрочем, сейчас факт отсутствия челяди скорее обрадовал, никто не станет отвлекать его от обдумывания предстоящей беседы. Ему придется разговаривать с человеком, которого в другой ситуации он бы десятой дорогой обошел. Но на какую только жертву не пойдешь ради науки.

Побыть в одиночестве Альберту оказалось не суждено. Вскоре со стороны заднего хода в замок послышалось громкое пьяное пение. Орали несколько человек. Следом в темноте появились три фигуры, двое среднего роста, один очень высокий и здоровый. Он нес факел. Альберту удалось разобрать лишь одну фразу из песни. «А на поле разбросаны кишки, Проклятый — тяни свои мешки!» Ничего хорошего это не предвещало. Такую песню обычно поют головорезы в трактирах. Вдруг талерманец среди них? Но деваться было уже некуда, те как раз направлялись к столу. Не убегать же, как трус.

Когда троица подошла, пение резко прекратилось. Альберт успел рассмотреть пожаловавших людей, узнав в них присутствующих на погребении воинов. Талерманца среди них, к его счастью, не оказалось.

— Опа, а ты кто такой? Нанялся в челядь? — выпалил рыжий здоровяк, подсвечивая факелом.

Альберт растерялся. Похоже, этим людям ничего про него не сказали. Как им отвечать? Сказать правду, вдруг не поверят, он же одет как оборванец. Еще по пьяни драться полезут. А если солгать, что из прислуги, вдруг с Эрикой удасться договориться, так потом же неловко будет.

— Ты чего, язык проглотил? — грубо осведомился мужчина со шрамом на губах.

— Велер, не кипятись, это Лютый напугал бедолагу своим видом, — добродушно вклинился третий небритый воин. Судя по морщинам и проседи он был старше других.

— Я лекарь. И целитель, — Альберт решил и правду не говорить и не солгать. Он же, правда, целитель, пусть и не ахти. Ну и лекарь. Хоть и Академию не закончил.

— А, вспомнил, где я тебя видел! На погребении. Это тебя Виктор притащил. Гляжу, рожа знакомая, а где видел, не помню. Ахахаха, — рыжий здоровяк расхохотался.

— Добро пожаловать! Нам целитель нужен. Прошлый на днях сбежал, скот трусливый. Не к кому даже с похмельем обратиться. Я Велер, — мужчина со шрамом на губах криво улыбнулся и протянул руку. Альберт пожал руку и назвал свое имя.

Затем в порядке очереди представились здоровяк Лютый и небритый Гарри.

— Мы гвардейцы Ее Высочества, если что! — с гордостью заявил Лютый, когда все рассаживались, и тут же предупредил, — С нами лучше дружить. Но это не сложно, всего-то подлечивать от похмелья!

— Ну и от срамных болезней, тоже! — добавил Велер. Лютый снова расхохотался.

— Да не пугайте вы человека, ишь какой бледный! Еще сбежит! У кого потом от срамных болезней лечиться будете? Альберт, ты не боись, у нас хорошо служить! — Гарри дружески похлопал его по плечу, отчего из-за сломанных ребер он едва не взвыл от боли.

— А вы не знаете, когда прийдет Ее Высочество? Мне поговорить бы с ней, — осторожно поинтересовался Альберт, одновременно удивляясь поведению гвардейцев принцессы.

— Пес ее знает, ушла куда-то, поминать с нами не захотела, — ответил Велер.

«Да уж, какае принцесса, такие и гвардейцы…» — еще сильнее обалдел Альберт, но виду постарался не подавать. Эти люди скорее неотесанных головорезов напомнили. Он учился в гвардейской школе. Отцу служили два десятка, потом в два раза больше. Не принято гвардейцам так пьянствовать прямо в замке.

Тем временем Лютый вытащил из-за пазухи бутыль.

— Надо бы продолжить поминки! — радостно воскликнул он.

— Эрика же сказала, завтра на рассвете куда-то выдвигаемся, — возразил Гарри.

— Да брось, у нас есть целитель, он нас в порядок приведет! Да? — уточнил Велер.

Альберт кивнул. Отчего не помочь, хоть делом займется. Он знает десятки зельев от похмелья. Даже магию применять не придется.

— Лекарь, ты на Лютого внимания не обращай, у колдландцев принято на поминках радоваться. Оплакивают только при погребении, потом не положено. Ну и мы за годы службы эту традицию оценили, — заметил Гарри.

— И правильно, это хорошая традиция! Вот гляди, если помер хороший человек, он попадет в Царство Дармилда», где будет благоденствовать, а плохой человек попадет в Пасть Черного Рогопса! И нужно радоваться, а не плакать. Плакать на поминках это посчитать умершего плохим! Чтобы Дармилд увидел, умер именно хороший человек, его должны с радостью помянуть и проводить в Царство. Вот! Давайте же помянем Герцогиню! — С этими словами колдландец прильнул к бутыли и сделав несколько глотков передал ее Велеру.

— И ты давай помяни с нами. Заодно выпьем за знакомство. Сантала отменная, — Лютый отхлебнул уже по второму кругу и протянул бутыль Альберту.

Он выпивать не очень любил, однако на этот раз решил не отказываться. Неудобно, нужно помянуть. Тем более, матушку. Да и для храбрости не помешает. Ему еще с Эрикой разговаривать. Сантала и впрямь была не самая плохая, правда усердствовать Альберт все же поостерегся, очень уж давно не пил ничего крепче вина.

Пьяные гвардейцы, в особенности рыжий колдландец оказались на редкость словоохотливыми. Альберт почти все время молчал, только иногда отвечал на вопросы, а чаще просто кивал. Сам он ничего не спрашивал, но этого и не требовалось. Те так обрадовались появлению целителя, что сами решили просветить его по поводу здешних реалий. Пожаловались на сбежавшую глупую челядь, из-за которой теперь жрать только в трактирах можно, потому что девицы, которых позвала некая шлюха Мариэтта, стряпают отвратно. О принцессе высказывались они сугубо положительно. Даже восхваляли. Наперебой уверяли, тупые люди говорят вздор, Ее Высочество никакой не демон, а наоборот, оплот справедливости в Империи. Не забыли они упомянуть, что помимо талерманца, в свое время тоже были ее наставниками. Оговорились заодно, что сами в прошлом наемники.

«Теперь понятно, где принцесса таких манер набралась. Пять лет в окружении головорезов…» — сделал отстраненный вывод Альберт. Однако, может выпивка повлияла, может хвалебные речи служивших ей людей, перспектива еще одной беседы с Эрикой пугала уже не так сильно. Тем более, Альберт задумался о предстоящем лечении охочих к выпивке гвардейцев.

Все же малоиспытанное зелье применять на них опасно, если они останутся недовольны, это чревато. Нужен проверенный способ, еще и подходящий именно для этих людей. Поэтому Альберт стал вспоминать все опыты, проводимые как на на пьяницах так и на редко выпивающих людях. Гвардейцев он счел ближе к пьяницам, и даже подумал, отчего бы им не дать зелье заодно и от пьянства. У него такое есть, в Аркадии научился делать. От выпивки человека неделю воротит, а потом надо подливать, пока не отвыкнет. Но с другой стороны, а если гвардейцы будут недовольны? Кажется, они любят пить. Одно дело, когда жена мужу пропойцу втихаря подливает, а другое дело взять и опоить таким открыто.

Размышлял о делах лекарских Альберт увы недолго. Вскоре он стал мечтать только о том, чтобы гвардейцы ушли поминать в другое место. Настолько его утомили их разговоры. Похвалив Эрику и себя, они вернулись к своим обычным беседам. И ладно бы просто обсуждали шлюх, потасовки в трактирах, и былые подвиги, они же его дергали постоянно. Только Альберт погружался в свои размышления о лучшем зелье от похмелья, как его одергивал беспардонный Лютый, полагающий, что очередной рассказ будет ему интерсен. Более того, гвардеец периодически с энтузиазмом совал ему бутылку, требуя отхлебнуть в знак уважения, еще и периодически навязывал самокрутки, хотя Альберт четко сказал, он не курит. Пару раз он даже порывался уйти. Лучше он потратит время, обдумывая очередной трактат, чем слушать такой вздор. Но гвардейцы его не пускали, настаивая, что Эрика все равно пройдет мимо, так что ему лучше посидеть тут.

Альберт решил не спорить, уже наспорился сегодня, поэтому делал вид, что пьет, терпеливо отказывался от дурмана и ожидал, когда, наконец, появится принцесса. В итоге, вместо того, чтобы провести время с пользой, ему пришлось выслушать не только впечатления о борделях и трактирах Небельхафта. Хвастливый недалекий болтун Лютый счел нужным поведать именно ему про все значимые события в городе за последние месяцы. Остальные гвардейцы рвению не препятствовали, с энтузиазмом поддерживая начинание. Причем, чем дальше, тем более путаными становились рассказы. Пить они ведь не прекращали, в ход пошла уже третья бутыль, и это не считая выпитого ранее.

— Недавно еще случай был, охереть какой. Эрика устроила пир! Позвала всех знатных мудаков с округи. Хер его знает, зачем, я уж и не помню! — заплетающимся языком начал очередную байку колдландец.

— Дундук, она их позвала, чтобы войско собрать для войны с хамонцами! — вклинился не менее пьяный Гарри.

— Какая разница, все равно теперь не до хамонцев. Ахахах! — Лютый чем больше напивался, тем громче ржал.

— Точно, про хамонцев уже забыли. Тут клыкастые наседают, — отметил Велер, который уже практически засыпал.

— По хер на клыкастых, нашел кого бояться. Они тупые! Так о чем это я говорил? — возмутился Лютый, и стукнул кулаком об стол.

— Эрика позвала всех знатных мудаков в замок! — напомнил Гарри и затянулся дурманом. Лютый отпил из бутылки и удивленно уставился на гвардейца.

— Когда позвала? — в недоумении выпалил он.

Велер и Гарри рассмеялись. Альберту было не до смеха, и так наслушался.

— А, я вспомнил! Она их как-то позвала. Ну, знатных мудаков. Но ничего не вышло. Пришли какие-то мудаки, кажись из Эрхабена! Они насыпали всем дерьма и все уснули. Даже мудаки. Которые знатные, а не из Эрхабена. Тьфу, запутался. Короче, мы все…

В этот момент Лютого перебила внезапно явившаяся Эрика.

— Я смотрю, вы решили помянуть не только Герцогиню, но и два десятка мудаков, которых мне пришлось вырезать лично. Потому что вся моя гвардия и стража вместо дела страдали херней. Как вы сейчас! Я же просила, не напиваться как свиньи! — возмутилась принцесса. Судя по ее виду, она успела изрядно вымокнуть под дождем.

— Эрика, дык целитель с утра нас в порядок приведет. Он уже пообещал, — оправдался Велер и потряс Альберта за плечо.

Альберт в ужасе уставился на принцессу. Подождал, называется, теперь еще виноватым останется.

— Целитель, значит… Пообещал… Ну-ну. Альберт, попробуй только не сдержи слово, шкуру спущу, — с угрозой предупредила Эрика и направилась в замок.

— Эрика, я… хотел бы… поговорить, — выпалил Альберт вдогонку.

— Пошли, поговорим, — бросила она, не оборачиваясь.

Подниматься пришлось на пятый этаж, именно там находились покои принцессы. Из-за боли в переломанных ребрах Альберт едва поспевал за ней. В итоге он споткнулся, и при падении приложил себя по тем же ребрам.

— Твою мать, что за херня? Тоже напился? Мало того, плетешься так еще и свалился! — возмутилась Эрика, даже соизволив остановиться.

— Я не напивался, это результат неприятной беседы с талерманцем, — пробурчал Альберт поднимаясь.

— Ну так вылечил бы себя, лекарь же, — издевательски бросила Эрика, глядя сверху вниз и уже более жестко добавила, — На жалость мне давить без толку. Хочешь поговорить, шевелись. Я тебя тащить не буду, и ждать тоже не собираюсь!

Альберт молча поднялся и поплелся вверх. И с таким человеком он собрался разговаривать. И на что надеется? Мало того, хамло, еще и чурбанье, каких мало. Будто ей дерьмово никогда не было. Ушел бы, послав все, да только чего не сделаешь ради науки.

— Я слушаю? — тут же спросила Эрика, только они вошли в ее покои.

В какой-то момент Альберт растерялся, еще по пути успев забыть всю свою хорошо продуманную речь. Неловко ему было просить. В тоже время неловко ставить условия. Но вариантов всего два, или ставить условия или просить.

— Чего замолчал? Ты же хотел поговорить. Передумал?

— Я могу зайти завтра, если тебе некогда, — неловко предложил Альберт.

— Некогда мне будет завтра с тобой носиться. Пришел — выкладывай. Или жди неделю, я уезжаю завтра, — поставила перед фактом принцесса.

— Я готов принять твое предложение, но у меня есть условия, — выпалил Альберт. Он решил, просить все же хуже, чем ставить условия. Тем более, в случае кузины, та вполне способна додуматься спустить человека с лестницы в обеих случаях. А в случае, если он выставит свои условия, не так обидно будет.

— И какие твои условия? Ты присаживайся, тебе же вроде херово, — принцесса уже избавилась от обуви, из который вылилась лужа воды и принялась стягивать с себя мокрый плащ.

Альберт осмотрелся, заметил на двух ближайших креслах валяющиеся детали гардероба.

— Спасибо, я постою. На счет условий, я готов помочь, но сам факт титула и наследства для меня не важен. Меня волнует ученое дело, — продолжил он.

— Не пойму, как я могу помочь в твоем ученом деле? Хочешь возглавить Академию Мудрости? — недоумевала Эрика. Присев за стол, она не отрывая от него взгляда, достала самокрутку.

— Когда ты получишь власть, я хочу быть твои советником по вопросам науки. Для меня важно бороться с всеобщим невежеством, навязываемым Орденом Света, — как на духу, выложил Альберт.

— Не жалуешь Орден Света? — оживилась Эрика.

— Не жалую. Особенно не жалкю его вмешательство в деятельность Академии.

— Это уже интерсно, сказал бы сразу, что святош не терпишь. Присядь, ато стоишь как потерянный. Хлам помешал, сбрось его к херам. Все равно бардак. Челяди нет, убираться некому, — с иронией пояснила принцесса.

Альберт осторожно сдвинул скомканный халат и с облегчением присел на край кресла. Эрика затянулась дурманом и продолжила.

— Знаешь, я ничего против науки не имею. В отличии от Ордена Света, который я ненавижу. Меня вот что волнует, чего ты сразу не попросил, а устроил представление? Цену набивал? — небрежно уточнила она.

— Накануне я испытал опыт не очень приятного общения с талерманцем. Прошу меня простить, но после погребения матушки, а следом попытки убийства, я не мог размышлять здраво. Я хотел, чтобы меня оставили в покое, — выдал Альберт заученную фразу, которую он придумал в качестве оправдания. По сути, это было чистой правдой.

— Понимаю, Виктор в гневе страшен. Сама виновата, нашла время предлагать. Что же, меня твои условия устраивают. Мне так даже лучше. Ты будешь заинтересован помогать мне в дальнейшем. Ведь пока я не получу власть, ты не станешь советником. Какие еще пожелания? — довольно уточнила Эрика.

— Я не хочу даже слышать о женитьбе. Никаких наследников тоже не будет. И вопросов на эту тему я тоже не хочу. И потом, когда я стану советником, я вряд ли смогу управлять Клеонией. Более того, честно заявляю, я не разбираюсь в этом, — добавил осмелевший Альберт уже с ходу.

— Мне на твою женитьбу похер будет, особенно когда я престол получу. С кем ты трахаться будешь, это твои личные дела. Хоть со скотиной. Ничем управлять, кроме своей любимой науки, ты потом все равно не будешь. Сам говоришь, не разбираешься в этом. Желающих, поверь, хватит. Твой папаша Герцог тоже все похерил, и ничего, — уверила Эрика.

— Хорошо, спасибо, — Альберт не мог поверить, как все оказалось просто. Он и не ожидал, что Эрика так спокойно согласится. На должность советника он вообще не надеялся, всего лишь не желая выступать в роли просителя. Думал, поторгуется, и согласится стать просто наследником. А зловещая кузина, еще недавно издевавшаяся над ним, в итоге обрадовалась.

— Не благодари. Учти, если пойдешь на попятную, пеняй на себя. Согласился, иди до конца. Иначе сочту изменником, а это чревато. Из под земли достану, — предупредила Эрика. Впрочем, угороза звучала не так жутко.

— Не стану я изменником, все же не хочеться оказаться прилюдно приколоченным к столбу, — уверил Альберт, уже мысленно представляя себя в роли советника по науке. Сколько можно сделать полезного, например, не допустить вмешательства в науку святош и магов.

— Надеюсь. Значит, завтра с утра будет тебе бумага о признании наследником. Глашатаи объявят о твоем вхождении в права. Я покину город, вернусь где-то через неделю инкогнито.

— Так сразу, — изумился Альберт.

— А ты как хотел? Чтобы мы неделю сопли жевали? Нет у меня на это времени.

— Понял. Но что мне делать? — Альберт растерялся. Не думал он, что все так быстро решится.

Эрика задумалась. Достала еще одну самокрутку, закурила.

— Не делай пока ничего. Просто сиди в замке. С сестрой время проведи. Ученым делом своим займись. Если горожане или еще кто, например, с переговорами, донимать начнут, смело сошлись на траур по матушке. А если серьезное что случится, ты же вроде не совсем дурак? Но думаю, за неделю ничего не случится. Вернусь, разберемся. Можешь идти. Утром тебя разбудят. Ты пообещал моим гвардейцам с утра привести их в порядок. Придеться держать слово, — устало распорядилась принцесса.

— Хорошо, я сделаю, что смогу. И можно последний вопрос, талерманец останется тут?

Эрика задумалась.

— Наверное, да. К чему вопрос я поняла. Я с ним поговорю завтра, поверь, не в моих интересах, чтобы он тебя прикончил, — уверила она.

— Я надеюсь, ибо у меня есть основания опасаться за свою жизнь.

— Только тебе придеться сначала привести его в порядок. Я уверена, он уже успел нажраться, как свинья. Когда он пьян, приказывать ему бесполезно, меня он, конечно, послушает, но потом все равно забудет, — недовольно заметила принцесса.

— Хорошо. Но если он опять напьется и решит меня убить? — не унимался Альберт. Взбешенный Виктора до сих пор был перед глазами, да и ребра болели.

— Твою же мать, а ты прав. Проклятый пьяница, чтоб его. Мне на хер не надо, чтобы он тебе башку открутил, — было заметно, принцесса в замешательстве.

— Я знаю зелье, от которого даже самый жуткий пьяница неделю пить не будет. Если еще подливать, не станет пить дольше, — неуверенно сообщил Альберт, памятую о скептическом отношении принцессы к его занятию.

— Ты уверен, что оно действует? — Эрика глунула на него с недоверием.

— Увитывая, что в Бездну я не хочу, не предлагал бы, будь не уверен. Человека будет тошнить от горячительного, но иных последствий нет, напротив, отвар добавляет бодрости.

— И то правда. Значит, сваришь его. Заодно гвардейцев напоишь, ато спасу уже нет от этого пьянства. Это когда все спокойно, можно расслабиться. Я сама не против выпить. А когда вокруг херня, пьнство только хуже делает, — зло негодовала Эрика, отводя взгляд.

Альберт догадывался, такой урок принцесса извлекла явно из своего опыта. Гвардейцы многое взболтнули.

Эрика пояснила, куда обращаться по поводу компонентов, пообещала, если чего не хватит, она утром лично озаботится и распрощалась с ним до рассвета. Альберт сразу же направился к своим пожиткам. Проверить, в порядке ли зелье от пьянства. Благо, оно могло хранится почти месяц. Учитывая, что именно это зелье пользовалось немалым успехом у замужних крестьянок, Альберт следил, чтобы оно всегда было в наличии. Вот и сейчас пригодится. Зелье от похмелья у него тоже имелось, ибо пользовалось не меньшим спросом.

***:

— Виктор, теперь Альберт законный Герцог, более того, он мой союзник, и в твою обязанность входит защищать его жизнь и помогать ему освоиться. Это мой приказ, между прочим, — давала наставления Эрика едва отошедшему от похмелья талерманцу.

— Я не идиот, хватит мне мозги трахать. Повторяешь одно и то же в пятый раз. Я даже за вчера извинился, чего мне теперь, ноги ему целовать? — негодовал Виктор, зло косясь на стоящего в стороне Альберта.

— Пойми, я просто не хочу, чтобы из-за пьянства все мои планы снова полетели к херам!

— Позволь напомнить, пока все планы летели к херам именно из-за твоего пьнства, — недовольно процедил Виктор.

— Заткнись, — рявкнула Эрика, — но тут же смягчила тон, — Да, сама не святая, дров наломала. Поэтому, знаю, о чем говорю. Пора заканчивать с глупостями.

— Рад за тебя. Я тоже все уяснил. Может, наконец, пойдем в замок? — предложил талерманец.

Принцесса спорить не стала. Альберт вовсе обрадовался, хотелось поскорее избавиться от общества Виктора. Он, конечно, уповал на действие зелья, но мрачный убийца доверия не внушал. Как бы не тронулся на почве смерти возлюбленной.

Когда они вышли из трактира, на улице стало уже достаточно людно. Злачное место, где изволил напиться талерманец, находилось прямо напротив рынка. Часом ранее вокруг было пусто, но теперь город окончательно проснулся. Пока они дошли до лошадей, Альберт заметил странную реакцию горожан. Только завидев принцессу, забывшую набросить капюшон, люди резко останавливались в оцепенении. Как минимум, они кланялись. Двое рухнули на колени. Одна старуха так и не посмела поднять головы. Но это не походило на трепет или благоговение. На их лицах людей читался неприкрытый ужас. Альберт отметил, так горожане не боялись даже Генри.

— Твою мать, когда же это прекратится, — недовольно пробубнила Эрика набрасывая капюшон. Видно, что ей нравилась подобная реакция на ее появление.

— Ваше Высочество, нам отогнать их подальше? — оживился наемник Зак.

— Не надо, мы сейчас все равно в замок, — отмахнулась Эрика, уже будучи верхом.

— Чем ты не довольна? Сама мечтала внушать ужас и страх. Забыла? Мечты сбываются, — мрачно сыронизировал талерманец.

Принцесса только зло посмотрела на Виктора, но ничего не ответила. Альберт не знал, о чем мечтала Эрика, но прекрасно понимал, что происходит. По сути, ему предложили стать Герцогом лишь благодаря сложившемся обстоятельствам. Утром, по пути к трактиру принцесса все же кратко ознакомила его с обстановкой. Поведала она и про случай в темнице, когда гвардейцы, вызволяя ее, случайно всех отравили, едва не отправив в Бездну ее саму. Генри не просто всем поведал про поддельные документы, но и вдобавок выставит ее убийцей. Теперь Альберт своими глазами видел последствия всех событий. Пусть он не интересовался властью, и не особенно разбирался в людях, тут и дураку ясно было, насколько ужасна репутация у наследницы.

Когда они прибыли в замок, талерманец отправился в фамильный склеп Клеонских. Эрика представила его как вступившего в наследство Герцога Клеонского, познакомила с Мариэттой, которая служила управляющей замка, и окончательно распрощалась с ним. Ее уже ждали. Принцесса отправилась в Камирии, а именно в Алерну. Впрочем, утверждать, что его так волновали планы принцессы, он бы все равно не стал. Альберт предпочитал строить планы относительно своей лекарской практики.

В первую очередь он решил озаботиться здравием Евы. Та как раз проснулась, дабы проводить Эрику. Она заодно представила их друг другу. Когда принцесса отбыла, пребывающая в подавленном настроении сестра сразу поплелась в свои покои. Никого вокруг она будто не замечала. На блудного брат ей тоже было плевать. Впрочем, здесь иллюзий не питал сам Альберт. Эрика ему кратко поведала, Герцогиню убили практически у нее на глазах, потом Ева собственноручно прирезала виновника смерти матери. «Ты присматривай, как бы не спятила», совершенно в будничной манере распорядилась тогда Эрика. Альберт согласился, хотя и сомневался, что сможет помочь. В последний раз он виделся с Евой десять лет назад, она была маленькой девочкой. Тогда он с ней практически не общался, предпочитая сидеть в билиотеке. Малолетняя сестра не представляла для него никакого интереса.

Ева не стала отнекиваться от общения как минимум из вежливости. Они присели в парадном холле. Альберт понятия не имел, о чем говорить с убитой горем сестрой, поэтому дабы избежать неловкого молчания, он просто выразил соболезнования и тут же поинтересовался, ничего ли у нее не болит. Почему Ева расплакалась, Альберт не понял. Он же ничего плохого не сказал. Как реагировать, он тоже не знал, по идее, он мог разве что зелье успокоительное сделать. Но с другой стороны, можно ли оставлять ее одну? К счастью, вовремя явилась Мариэтта, которая принялась успокаивать сестру. Альберт, сказав, что идет варить зелье, практически сбежал. Единственное, что он сейчас хотел, это остаться в одиночестве.

Альберт, как и обещал, сварил зелье для Евы, попросил служанку отнести его и, наконец, решил сосредоточиться на работе. Он перенес в свои покои рукописи и прихваченные зелья и только принялся разбираться, как в дверь постучали. Пришла Мариэтта, поинтересовалась его пожеланиями на счет обеда. Альберту было все равно, что подадут. Лишь бы не отвлекали. Но только Мариэтта ушла, не успел он вернуться к своему занятию, снова стук в дверь. Пришел стражник, передал прошения от горожан. Глашатаи только час назад объявили о его вступлении в титул, но горожане уже принесли три прошения на его имя. Альберт автоматически взял прошения и задумался.

С Эрикой этот момент они не обсуждали, попросту забыв. Однако сюрпризом это не стало. Альберт был в курсе подобных порядков. По закону горожане вправе подать прошение герцогу. Правда, обычно герцоги ничего не читали, ибо по большей части писали ерунду. В лучшем случае все прошения сразу отдавали Имперскому Судье. По сути, к нему обратиться куда разумнее. Есть надежда, что жалобу хотя бы прочтут и даже дадут ответ. Пусть и не скоро. В худшем случае, прошения герцогу просто выбрасывали, как например делал его отец. Только иногда подобными делами мог заниматься секретарь герцога.

Читать их и потом разбираться, это дело явно не для него. Это же пока три прошения, а к вечеру их сколько будет? Выбросить прошения тоже нельзя, Эрика ведь четко дала понять, ей нужна его хорошая репутация. Секретаря у него не было и желания озаботиться этим вопросом — тоже. Поэтому он решил передать прошения Имперскому Судье. Для этой цели он обратился к первому попавшемуся караульному. Но тут же он узнал, что оказывается, Имперского Судьи сейчас нет. Тот, кого назначил его отец — в темнице. А предыдущего судью Генри казнил.

В конечном итоге, Альберт попросил не беспокоить его с прошениями до вечера. Пусть копятся, а там он решит, что делать. А тчнее, назначит Имперского Судью. Только рукописи и зелья свои разложит. Увы, еще через полчаса постучал все тот же стражник. Оказалось, пришли горожане на поклон. Уповают на встречу или хотя бы надеются узнать, когда их смогут принять. Альберт уже начал нервничать, ну сколько можно его отвлекать.

— Не знаю! Через неделю, нет, через две. Достали. Скажи им всем, у меня траур. Матушка и отец умерли, горе у меня. И вообще, передай всей страже, чтобы меня сегодня не беспокоили! Вообще никогда не беспокоили, пока я сам не решу, что кому приказать, — с негодованием потребовал Альберт.

Он запер дверь и вновь вернулся к своему занятию. Когда он разложил рукописи по полкам, он принялся записывать запланированный трактат под названием «Избавление женщины от нежелательного плода механическим путем». Когда он все дописал, уже стемнело. Никто его все это время не беспокоил, что весьма радовало. Закончив написание, Альберт вспомнил, что ничего с утра не ел. Рассудив, что можно и подкрепиться, он решил распорядиться, чтобы ему принесли ужин.

Первое, что его удивило, это старательно метущий пол стражник. Однако, рассудив, что дело в нехватке челяди, он ничего уточнять не стал. Наверное, Эрика распорядилась стражу пока привлечь, вот и пусть метут. Он даже не стал отвлекать стражника своими распоряжениями. Решил, сам найдет служанку, тем более пройтись не мешало бы, весь день просидел.

В холле перед парадной трапезной он застал Мариэтту в компании одноглазого стражника. Управляющая держала в руках стопку бумаг и вслух читала.

— … От дома с девками нет житья благонравным горожанам. Дочь моя пяти лет от роду давеча сказала, что хочет быть жрицей любви. Уповаю на вашу милость…

Мариэтта вдруг прервалась и расхохоталась. Стражник расхохотался следом. Тут же она заметила Альберта.

— Ваша Светлость, тут вам прошения и жалобы от горажан принесли! Не возражаете, что мы читаем? — спросила она.

— Читайте, мне не жалко. Их что так много? — он уставился на кучу бумаг.

— Это еще не все! — заявила Мариэтта.

Альберт задумался. Он даже забыл о голоде, так жутко стало. Он скорее сдохнет, чем эти прошения прочтет. А ведь надо не только читать, но и меры принимать. И ведь и сослаться на траур нельзя. Эрике надо, чтобы у него репутация была лучше, чем у нее. Надо значит, срочно Имперского Судью назначить, потому как в случае игнорирования горожан его репутация станет отвратительной. Он решил, Эрика в суматохе запамятовала назначить, но потом, как вернеться, голову ему оторвет. Да и вообще, если будет назначен судья, всех можно посылать к нему, а его никто не станет беспокоить. Только кого назначать, он понятия не имел. Он тут не знает ни кого. А если назначит, кого не надо? Хуже сделает? Мелькнула мысль посоветоваться с Виктором. Тот, конечно, до сих пор вызывал страх, но все же Эрика распорядилась, чтобы он помогал ему.

— Где сейчас Виктор? — осведомился он.

— Я сама его обыскалась. Стражу посылали, без толку, будто пропал, Ваша Светлость, — развела руками управляющая.

Глянув на Мариэтту, которая с таким интересом читала прошения, он вдруг задумался. Эрика ей точно доверяет, раз назначила управляющей замком. На такую должность кого попалу ведь не назначают. Значит, эта леди точно грамотная. Считать и читать умеет, да и вон как интересуется делами горожан. Возраста она весьма почтенного, уже четвертый десяток пошел. Ну а то, что женщина, а их судьями обычно не назначают, так Эрика тоже не мужчина, так что против не будет. Наверное, даже обрадуется, что он Мариэтту судьей назначит. Управлять в замке все равно некем. Старуха ключница, да четыре девицы.

— Ваша Светлость, что с вами? Вам дурно? — голос Мариэтты отвлек его от размышлений.

— Вам эти прошения и жалобы нравится читать? — спросил он.

— Да, любопытные они. Такое горожане пишут, прямо диву даюсь! — управляющая снова едва не рассмеялась.

— Вот и хорошо, давайте я вас судьей назначу, — выпалил Альберт.

— Меня? Вы шутите? — Мариэтта хихикнула.

— Не шучу. Читать умеете, управляющей служите. Указ напишу, жалование назначу. В Свод Законов Имперских загляните, коли чего не ясно станет. Главное, Эрика вам доверяет, а у меня нет времени все это разгребать, — заявил он.

— Но Ваша Светлость, а как же обстоятельства… Я женщина, ну как бы… вы разве не понимаете…, - Мариэтта начала неловко мяться.

— Мне все равно, Эрика вам доверяет, вот и судите. Это приказ, — резко отговорился Альберт, которому было абсолютно все равно, что судьей станет женщина. И препираться ему не хотелось, уговаривая. Скорее бы его в покое оставили и он бы занялся тем, что его волнует. Именно об этом он договаривался с принцессой, а не о том чтобы прошения читать.

— Ну хорошо, если вы так хотите, Ваша Светлость, — пробубнила Мариэтта. Стражник, стоящий рядом вдруг расхохотался, хватаясь за живот.

— Ану заткнулся, или в темнице окажешься! Я теперь судья! — погрозила она пальцем.

— Ладно, ладно, молчу, — едва сдерживаясь выдавил из себя одноглазый.

Про то, что он хотел поесть, Альберт вспомнил, когда уже вернулся в свои покои. В итоге спать ему захотелось сильнее, чем есть, поэтому он решил отложить трапезу на завтра.

* * *

— С этого дня Цегенхафт объявляется вольным городом! Поздравляю! — принцесса поставила подпись на грамоте, следом поставила печать. Собравшиеся господа из числа уважаемых горожан неловко захлопали. Принцесса понимала, такого исхода те никак не ожидали.

— Графский замок ввиду отсутствия наследников я передаю под нужды города. Надеюсь, я не ошиблась в выборе, назначив управлять Цегенхафтом именно вас.

Совет длился еще час. Принцесса на всякий случай зачитала новоявленным управителям «Устав о вольных городах», спешно ответила на вопросы и, к своему удовольствую, покинула зал заседаний. Задерживаться в этом городе она не собиралась.

Цегенхафт оказался маленьким захудалым городишкой, не идущим в сранение даже с Небельхафтом. Дорог не было даже на площади, улицы грязные и очень тесные, на некоторых едва могли разойтись двое. Замок Графа походил на огромный мрачный сарай в несколько этажей. Город производил на только гнетущее впечатление, что его хотелось покинуть как можно скорее. Тем более, если учесть, ериехала она сюда зря.

Полюбовавшись на объявившего себя графом Клемия Ергинского, который теперь весьма красноречиво висел на столбе посреди площади, принцесса сплюнула и последовала к ждущим ее гвардейцам и наемникам.

— Отправляемся, и так задержались, — бросила она и погнала коня вперед.

Все оказалось проще, чем она ожидала. Никаких наемников при Цегенхафте не оказалось. Только местная стража и той немного. В город вошли без проблем. Замок взяли в первую же ночь. Охраняли его так сяк. Даже не все прихваченные алхимические зелья использовали. Часть людей усыпили, пятерых оглушили, а там и Клемий попался. Разочарование постигло, когда захваченный Клемий, только увидев ее, принялся каяться в содеянном. И хер бы с этим, когда смерть близка, все каются, да только причина, по которой он отравил дядюшку, была отнюдь не на руку принцессе.

Клемий, ранее служивший в Камирии управляющим в замке Герцога по приглашению дяди прибыл на поминки Юлия. Как оказалось, Алкений к этому моменту не только занемог здравием, но еще и спятил. Отпустил наемников на все четыре стороны, а почти всю казну он отправил в качестве пожертвовния Ордену Света. В построенный год назад Храм на юге Камирии. Алкений стал плести племяннику про демонов, поминая при этом Эрику, и начал упрашивать, чтобы он, Клемий, отвез его дочь Изольду в Храм Мироздания. Кузен, рассудив, что это его шанс, решил ускорить кончину спятившего дядюшки, пока он все Графство святошам не отписал. Также, чтобы укорениться в правах, он решил жениться на Изольде, единственной оставшейся наследнице Графства. В итоге, как уже было известно, девушка сбежала. Но что самое досадное, казна была практически пустой.

Клемия принцесса решила, разумеется, повесить. Ну а что еще с ним делать? Графство ему пожаловать? Так ей все равно выгоды никакой, войска у Клемия нет, казна пустая, только еще больше она себе репутацию изгадит. Разговоры поползут. Да и за что жаловать? За то, что Генри согласился присягнуть? Ну уж нет. Отпустить, отправив в изгнание? Тоже не дело. Он то, может, и правильно сделал, когда безумного дядюшку пришиб. Но насильно женить на себе девицу, которая вдобавок родственницей ему состоит? Да и вообще, должен же быть хоть какой-то порядок. А если все начнут друг друга травить, зная, что им все простят? Как минимум, если уж попался на дерьме, и не можешь ничего предложить в обмен на прощение, ступай на висилецу.

Казну Эрика на всякий случай сама проверила. Да что там, весь замок прочесали. Увы, брать оказалось нечего. Расправившись с графом самозванцем, принцесса, как и планировала, объявила город вольным. Наследницы Изольды нет уже более месяца и не факт что она жива, тем более, когда вокруг такое творится. Варвары, мятежи, бандитизм на дорогах… Но в итоге, мероприятие для нее оказалось совершенно бесполезным. Золота добыть не удалось.

«Да пошло оно все. Вернусь, осведомлюсь, что твориться, и пойду ограблю сраный Храм» — успокаивала себя Эрика, когда они выехали из города.

Возвращались они все будучи верхом. Необходимости тащиться с обозом, притворяясь торговцами, больше не было. Они и так ехали в Цегенхафт дольше, чем планировала принцесса. Дожди шли беспрестанно, предвещая скорое наступление осени. Следовательно, грязи было по колено, повозки периодически погрязали, приходилось толкать. Но теперь дорога должна была занять от силы два дня.

На ночь они решили остановиться в единственном придорожном гостином доме Черный конь. Кормили там скверно, а в отсыревших комнатах давно уже обосновались клопы и тараканы. Но другого места все равно по пути не предвиделось. Подобный вариант все равно был лучше, нежели ночевать под проливным дождем.

Заведение, как и в прошлый раз, пустовало. Торговые караваны и путники в последнее время не особенно жаловали здешние дороги. А беженцы, кто хотел, уже сбежали. Так что их отряд оказался единственным среди гостей хозяина Черного коня Утриха. Разумеется, перед сном решили перекусить. Эрика, хоть и есть здешнее мерзкое варево не собиралась, спать тоже не хотела, поэтому спустилась в трапезный зал вместе со всеми. Она присела за один стол с гвардейцами, затем к ним присоединились Керн и Зак.

— Твою мать, я не понимаю, какого хера меня от пойла тошнит! Я думал, тут дерьмо льют, но я в Цегенхафте тоже блевал. И вот снова! — негодовал вернувшийся с заднего двора Велер.

— Та же херня. Надо будет в Небельхафте к лекарю показаться, — с пониманием заметил Гарри.

Эрика только молча ухмылялась, поминая зелье Альберта. Не хрен было им нарушать запрет на горячительное. Это сейчас выпить можно, а когда туда ехали, принцесса предусмотрительно запретила выпивать.

— Как по мне, тут просто дерьмовая выпивка. Даже пить мерзко, — заявил Зак, сморщившись. Он предпочитал травяной отвар.

— Это вы допились. Все, никогда не полезет больше, — съязвил Керн, отхлебывая кубок.

Лютый, которого, к слову, ничего не взяло, расхохотался, и снова приложился к кубку.

— Да пошел ты! Странно, чего эта зараза только к нам с Гарри приклеилась? Может, Герцог Альберт чего намешал? — заговорщицким тоном предположил Велер.

— Лютого он тоже от похмелья лечил, и ничего, — вклинилась принцесса, дабы отвести подозрения от кузена.

— А может он только нас дерьмом напоил, а Лютого испугался? — подметил Гарри.

— Просто этого борова ничего не берет, — не унимался Велер.

— Да чего вы придумываете. Просто вы уже отпили свое. Теперь будете травяные отварчики хлебать, — бросил Керн и снова расхохотался.

— Точно точно, и молочко. Как девки. А мне больше пойла достанется. Вот я скорее сдохну, чем пить перестану! — с гордостью ударил себя в грудь Лютый и сделал смачный глоток из кубка.

— Ненавижу молоко, — страдальчески процедил Велер.

— Придеться полюбить. Еще курить бросьте, заодно! — не унимался Керн, который был уже навеселе.

— Настоящий клеонец умирает с самокруткой, — заявил Гарри и тут же закурил.

Тем временем Велер налил себе кубок.

— Ни хера я не отпил свое, — с вызовом заявил гвардеец и прильнул к кубку, прнявшись пить залпом.

Все сидящие за столом уставились на него в немом ожидании.

— Вот, види…,- с гордостью было сказал Велер, и резко запнулся вытаращив глаза. Уже в следующий миг он под дружный смех выблевал выпитое прямо себе под ноги. Разве что Гарри не смеялся.

— Хоть бы посочувствовали беде. Тоже мне, товарищи! — с укоризной бросил Гарри, с завистью глядя на пьющих наемников.

— Да ладно вам, приедем в Небельхафт, покажетесь лекарю. И будете пить, сколько влезет, — приободрила Эрика гвардейцев, впрочем, ничуть не сожалея о своей затее. Надо было их проучить.

Велер и Гарри долго не задержались. Не имея возможности выпивать, они быстро перекусили и предпочли уйти. Дабы не травить себе душу. Принцесса, воспользоваться их трезвостью, отправила гвардейцев на караул. Сменить их должен был также не выпивший ни капли Зак. Сама она пить не стала, настроения не было. Это для остальных дело закончилось удачно, порядок вроде навели, предателя повесили. Но у нее была другая цель, которой она не достигла. Так что нечего ей праздновать. А пить с горя она с некотрых пор зареклась.

Раздеваться в этом клоповнике Эрика не рискнула, предпочтя прилечь в чем есть. Сон никак не шел, отвратительный запах сырости то и дело вызывал тошноту. Еще и размышления о туманном будущем покоя не давали. Как теперь быть? Вокруг бардак, все летит к херам, а она скоро по миру пойдет. В конечном итоге ей удалось задремать, сказалась прошлая бессонная ночь.

— Тревога! Подъем! — сквозь сон услышала принцесса голос Велера и подскочила, силясь понять, это ей привидилось или действительно, следует браться за оружие.

— Тервога, мать вашу, — услышала она уже Зака. За дверью послышался топот.

— Твою мать, — выругалась она, выглянула в окно. Был близок рассвет, самое время для нападения. На крыльце пусто. Значит, уже ворвались.

Принцесса, сжимая меч в одной руке, а кинжал — в другой, притаилась у двери, пытаясь определить, сколько напавших. Но топот, стук дверей и ругань едва ли помогли понять хоть что-то.

«Наверное, снова за мной. Хотя, плевать, все равно сдохните «— в совершенно будничной манере подумала Эрика и не дожидаясь, пока дверь в ее сомнительные покои начнуть ломать, вышла в коридор.

Там было темно, но ей это было лишь на руку. Из соседней комнаты в этот момент выскочил человек. В руке он держал факел. Лицо его было прикрыто. Точно не из ее людей, сразу определила принцесса и метнула в него кинжалом. Увернуться мужчина не успел, кинжал попал прямо в шею. Мужчина свалился, выронив факел на деревянный пол. Принцесса, дабы избежать пожара, хотела было затушить, однако из двери напротив уже выскочил очередной противник. Тоже с прикрытым лицом.

Первый отбитый удар показал, ей придеться иметь дело отнюдь не с новичком. Вооруженный саблей противник не намного сильнее, но зато очень быстр. Он тут же обрушил на нее несколько ударов, от которых она едва успела отбиться. Манера боя проивника напоминала халифатсткую. Да и оружие халифатское. Закралось подозрение, без хайрана не обошлось. Или не обойдется, хотя Эрика не хотела входить в измененное состояние, искренне надеясь, делать этого не придеться.

Отскочив назад подальше от разгорающегося пожара, принцесса успела достать кинжал и тут же метнуть его в противника. Тот легко увернулся.

— Сука халифатская, — выругалась Эрика отбивая очередной молниеносный удар противника и уже порядком разозлившись, исхитрилась ударить его ногой в пах.

Но тому было хоть бы хны, он продолжал молотить саблей, будто ничего не произошло. Значит, хайран. Ну и ладно, все равно ему это не поможет, рассудила Эрика, и сознательно не меняя манеры боя, принялась отступать назад, тупо отбиваясь и при этом не придпринимая даже попытки нападать. Дальше был тупик, да и судя по звукам, ни души.

Эрика решила, пусть халифатский ублюдок уверится, на большее она не способна. Заодно уведет его в темноту, подальше от освещающего коридор огня. Тем временем тот весьма быстро разгоарался, заполняя узкий коридор дымом, так что долго тянуть с противником тоже было неразумно. Если он в состоянии хайран, ему плевать, а ей дым на пользу не пойдет.

Понимая, что еще пару шагов и она упрется в стену, Эрика вдруг резко сменила манеру боя на более рискованную. Вместо того, чтобы как обычно, отбить очередной удар, она вдруг увернулась. Оружие ничего не ожидающего противника по инерции впечаталось в стену, в этот момент принцесса перехватила его руку, и тут же всадила ему в живот меч. Противник захрипел, их его рта брызнула кровь, попав ей в лицо.

— Сдохни, — прошипела Эрика, и со злостью оттолкнула мужчину, оставив меч в руке. Огонь тем временем, разгорался, уже перейдя на дверь, дым продолжал заполнять коридор, в глазах защипало. Где-то слышался топот и ругань. Первой мыслью принцессы было вломиться в первую попавшуюся комнату и выпрыгнуть в окно. Второй этаж всего-то. Но с другой стороны, огонь еще не разгорелся, не мешало бы разбудить людей, если они еще живы.

Принцесса прикрыв лицо и возвещая о пожаре, побежала вперед к лестнице. Меч она тем не менее, не опускала. Наивно надеяться, что пришли всего двое или остальных уже перебили. Пробежав через завесу дыма, она услышала грохот. Дверь отворилась. Эрика уже приготовилась к очередному бою, как увидела окровавленного Гарри.

— Твою мать, кхе, кхе, я чуть не пришибла тебя, — бросила принцесса.

— Я талерманца, кажется, убил… Не знаю сколько их еще. Выпивка отравленная была, — Гарри закашлялся.

— Сваливаем, там разберемся. Ато угорим тут на хер без талерманцев, — приказала Эрика.

— Мне надо Лютого вытащить, он жив. А ты иди, — бросил гвардеец и наклонился, ухватив колдландца за ноги.

— Сам дотащишь? — осведомилась Эрика, и услышала какой-то грохот внизу.

— Дотащу, — крикнул Гарри, снова закашлявшись.

— Ладно, если не убьют, вернусь, помогу, — пообещала принцесса, предусмотрительно забрала боевой тонор из-за пояса колдландца и побежала к лестнице. Грохот и лязг снизу ничего хорошего не предвещали.

И действительно, перед ней предстала весьма красноречивая картина. Посреди разгромленного зала окровавленный Велер с трудом отбивался от длинноволосого рослого брюнета. Судя по чертам лица, да и манере боя, снова халифатец. У двери в луже крови валялся Зак. Больше никого в зале не было.

Стремительно спускающаяся принцесса, разумеется, не могла не привлечь внимания халифатца. Возможно, поэтому он так резко обезоружил Велера. Чтобы убить его, ему не хватило буквально доли секунды. Эрика швырнула топором прямо в голову халифатцу. Тот увернулся, но тем самым она успела не дать ему добить лежащего противника. Буквально в следующее мгновение она вынуждена была отбить практически молниеносный удар. Халифатец, судя по взгляду, пока в хайран не входил. Но, судя по опыту, если надумает, сделает это быстро.

Несколько раз отбив секущие удары, Эрика нарочито отступила. Затем она резко отскочила к прилавку, схватила кувшин, плеснула водой в наступающего противника и запустила в него кувшином. Правую руку с мечом она, казалось, весьма опрометчиво опустила вниз. На первый взгляд, рискованно и глупо. Как и ее поведение. Но на это и была ставка. Никакой логики, пусть противник будет в замешательстве. Главное, ей логика его действий понятна.

Уворачиваясь от ожидаемого секущего удара, Эрика взмахнула мечом снизу вверх, и вскользь пройдясь по оружию противника, отскочила в сторону. Халифатец зарычал. На пол закапала кровь. Принцесса, как и собиралась, рассекла ему нижнюю часть живота. Не очень глубоко, но зато задев гениталии. Не собираясь дожидаться, пока хслифатец прийдет в себя и окончательно войдет в хайран, принцесса перешла в активное наступление. Поигралась и хватит, пора заканчивать.

Эрика со всей возможной силой набросилась на халифатца. Тот ожидаемо заблокировал удар и оттолкнул ее, не забыв для верности пнуть ногой. Принцесса отлетела назад, едва не навернувшись из-за попавшегося под ноги стула. Впрочем, на ногах она удержалась. Зато едва успевший войти в хайран противник никак не ожидал, что Эрика одновременно с такой же силой всадит свою левую руку в его рассеченный живот. И отлетела она, разорвав тому внутренности. Еще и кишки прихватила.

Помимо запаха дыма, Эрика почувствовала запах мочи и кала. Появилось еще более сильное желание поскорее прикончить халифатца. Тем временем тот не просто рычал, глаза его налились кровью. Красный хайран, неконтролируемое бешенство. Разъяранный противник полетел на нее с четким намерением разрубить на куски, и уже едва отдавал отчет в своих действиях.

Не подготовленного к подобному человека он бы и зарубил, причем ни одного, и только потом испустил бы дух. Но Эрика знала, как обращаться с бешеными халифатцами. Она парировала его удар бешеной силы, вовремя отступив в сторону и едва проскользнув по его мечу. Следом, она всадила оружие в спину противника, и тут же пнула его под колени, дабы свалить.

Он взревел. Как принцесса предподагала, даже это не добило озверевшего от хайрана халифатца. Но подняться, дабы продолжить бой, Эрика ему не дала. Тот резко подался назад, дабы вскочить, но в этот момент принцесса, уже успевшая вытащить из его спины меч, одним взмахом отсекла ему голову.

— Не помог тебе хайран. И оракул тоже, — зло прошипела Эрика, сморщившись и тут же осмотрелась, нет ли еще желающих ее убить. Желающих не было. Зато дыма стало больше, пожар усиливался.

— Неплохо. Спасибо, что успела, — прокряхтел растянувшийся у стенки Велер.

— Не за что. Мог бы и ты помочь, — в шутку возмутилась Эрика, вытирая об скатерть испачканную в крови и не только левую руку.

— Когда? Я только глянуть успел, уже кишки полетели… А следом и голова… Ты точно не демон? — съязвил гвардеец и закашлялся.

В этот момент ее отвлек грохот и кашель сверху. Весьма потрепанный Гарри едва тянул бездыханного Лютого.

— Твою же мать, — выругалась Эрика, уже представляя, как придеться помогать тащить колдландца.

Предусмотрительно выглянув на крыльцо и не увидев там никого, кроме мертвого незнакомого мужчины, принцесса вернулась к гвардейцам.

— Грабаное дерьмо, ну как можно быть таким увальнем, — сокрушалась Эрика, вытаскивая за ноги колдландца через порог.

С лестницы стягивать было еще терпимо, но тут пришлось постараться. Гарри оказался ранен, но его все равно пришлось послать помогать изрядно потрепанному Велеру вытаскивать Зака. Тот оказался жив, хоть и потрепан обезглавленным ею халифатцем.

Управившись с Лютым, принцесса выругалась и снова вошла внутрь. Осведомиться, что с остальными. Оказалось, Гарри потерял сознание, а Веллер тем временем пытается привести его в чувство.

— Дерьмо, ну какого хера, — снова выругалась Эрика. Впрочем, после Лютого вытаскивать Зака и Гарри оказалось не так ужасно.

— А если там еще живые, — вдруг бросил едва державшийся на ногах Велер.

— Ты хочешь, чтобы я весь дом осматривала? Кто мог, уже выскочил. Гарри сказал, всех потравили! Или эти мудаки перерезали. Надо лошадей выводить, пока огонь на конюшню не перешел, — вспылила принцесса, уже изрядно вымотавшаяся спасением одного Лютого.

— Ну а вдруг… Лютый ведь жив… Я сам схожу, а ты лошадей… — гвардеец, хромая, направился к двери.

— Сам иди в конюшню, а я тебе не конюх, — огрызнулась принцесса, перевязала лицо платком и пошла внутрь.

Она рассудила, вероятность того, что раненый Велер там свалится и угорит, куда больше. А у нее пару синяков, а если дышать нечем станет, всегда в хайран войти можно.

Огонь уже охватил половину второго этажа. В очердной раз мелькнул мысль, толку искать кого-то нет. Двери взломаны, убийцы везде прошлись пока до нее добирались. Врочем, раз поднялась, глянет, чтобы убедиться. В крайней комнате обосновались Керн и еще двое наемников. Тела их были уже холодными, никто из них не дышал. Правда, Керн погиб не от яда, ему вспороли брюхо.

— Ну я же говорила, кхе, кхе, — пробурчала Эрика, и закашлялась.

Затем она направилась в другую комнату. Там она застала похожую картину. Все отравлены. Пройдя еще три комнаты, дальше идти не было смысла, там уже все горело. Решив выпрыгнуть в окно, принцесса вдруг услышала звучащий сверху вопль. Чердак, значит. Пробираться через огонь желания у нее не было, поэтому она, мысленно проклиная весь Халифат и вероятных нанимателей, полезла снаружи. Это оказалось проще простого, по стене крепости карабкаться и то сложнее.

Там она застала кашляющего трактирщика Утриха. Видимо, решил спрятаться на чердаке, а тут пожар. Чтобы выйти, надо бежать через второй этаж, там огонь, а по стене слазить или хуже того, прыгать, тучный боров боится. Но увы, придеться прыгать. На чердак уже проник огонь, было все задымлено. Дышать там, казалось, совсем нечем. Мало того, раскаленный пол вот-вот норовил обвалиться.

— Спрыгивать придеться, или здохнешь тут, — поставила перед фактом Эрика, вытягивая трактирщика за руку наружу. Но тот в самый последний момент уперся, ухватившись за откос.

— Кхе, я не могу. Я высоты боюсь, — завизжал тот как резаная свинья и снова закашлялся. Изнутри дым повалил еще сильнее, что-то громко треснуло.

— А мне насрать, потом спасибо скажешь, — процедила Эрика, ударила его под ребра и когда тот отпустил рукую столкнула вниз. Все равно сгорит, а она что, лезла сюда зря. Следом, слыша за спиной подозрительный грохот и треск, она спрыгнула сама.

Утрих, в отличии от принцессы, приземлился не очень удачно. Он схватился за ногу и начал выть, периодически прерываясь на кашель. Эрика после пребывания в дыму чувствовала себя не намного лучше. Мало того, одолел кашель и тошнило, еще и голова разболелась.

— За что мне это… наказание… У отца трактир горел, на моем веку в третий жгут… У-у., - подвывая, причитал трактирщик, держась за ногу.

Глянув вверх, принцесса увидела, как огонь охватил обвалившийся чердак. Тут ее отвлек возмущенный голос Лютого.

— Какого хера меня не разбудили? И вообще, где мой топор? Без меня всех перебили?

— Идиот, я то думал, ты тоже траванулся… как эти… Знал бы, пнул как следует! Чуть не сдох, пока тащил твою тушу! — устало негодовал в ответ Гарри. Тот уже очнулся, хотя выглядел не важно.

Принцесса подошла к кучке гвардейцев. Кроме Зака, все были в сознании. Гарри сидел, опершись о забор и пытался перевязать себе руку. Велер осматривал Зака. Лютый стоял и весь его вид возвещал о небывалом негодовании.

— Это конечно хорошо, что тебя отрава не взяла, но я же твоей башкой все ступеньки пересчитала. Как можно было не проснуться? — недоумевала принцесса.

— У него башка пустая, — бросил Велер, не отрываясь от попытки разобраться с раной Зака. Лютый погрозил ему кулаком.

— Какая отрава? Кого-то отравили? Вроде, бойня же была? Это из-за отравы вы блевали? — в недоумении посыпал вопросами он.

Эрика кратко поведала о случившемся, выказав предположение Гарри, что выпивка в трактире была отравленной.

— А, ну так все понятно. Я те помои не пил. На хер надо, если я из графского погреба отменной и крепкой санталы прихватил. Знал, тут говно разбавленное наливают! Ее мы с Керном и приговорили, — довольно заявил колдландец.

— Теперь ясно, отчего Керн погиб именно насильственной смертью, — озвучила мысли вслух принцесса, вспомнив вспоротое брюхо командира. Тут же она обратила внимание на скучающую у ворот клячу. Рядом стояла дряхлая телега.

— Что это? Где наши лошади?

— Потравили. Эта кляча только и осталась, кажись трактирская, — сообщил скорбную новость Велер.

— Ну халифатцы не пешком же пришли, надо бы в округе их лошадок поискать, — предложил Гарри.

— Лютый, сходи, поищи, заодно округу осмотри, — распорядилась Эрика.

— Да, да, пойду! Но я правда, не виноват, что так… Прям досада… — неловко оправдывался проспавший все самое интересное варвар.

— Чего уже теперь. Иди, — отмахнулась принцесса.

— Пойду. А покурить есть у кого? — осведомился он.

— Ты бы еще про опохмел спросил. Нет ни хера, — раздраженно ответил Гарри.

— Дерьмово, — бросила Эрика. Ей тоже покурить хотелось.

Лютый тяжело вздохнул и поплелся за ворота. Повисло молчание и принцессу снова привлек трактирщик, который попытался встать, но в итоге с воем рухнул на землю.

«Нечего было на чердаке прятаться» — подумала Эрика и тут ее осенило.

«Какого хера он на чердаке оказался? Его покои внизу. Эти твари пришибли его бы, если дом шерстили. Но даже если они сразу на второй этаж побежали, он же не дурак за ними идти. И вообще, если всех отравили… Твою же мать, это получается, я спасала упыря, потравившего моих людей. И лошадей…»

Эрика в негодовании сплюнула, направилась к Утриху и без разговоров ударила его ногой в челюсть. Мужчина взвыл и распластался на земле.

— Сука, а теперь ты мне расскажешь, как потравил всех. Поверь, рассказать в твоих интересах.

Допрашивать трактирщика оказалось не сложно. Тот даже не думал отпираться. Сначала он рыдал, как его заставили, как угрожали сжечь трактир, а его четвертовать, если не согласится. Вдобавок, увезли его жену и дочь, и у него не было выхода. Но после пары болезненных пинков он заговорил по сути.

Как оказалось, накануне их прибытия в Черный пес к нему ввалились двое халифатцев и шантажем заставили подсыпать яд в выпивку. Сбежать он не мог, те, действительно, захватили его жену с дочерью, а ему запретили покидать трактир. Принцесса может и не поверила бы, но вспомнила, в прошлый раз Утриху помогали две женщины. Вчера их не было. Подобные убийцы никогда бы не позволили просто так уйти девицам. Зато шантаж вполне в духе тех, кто намерен убить любой ценой. Кому, как не ей это понимать.

Кто эти люди, на кого работают, они Утриху не докладывали. Он запомнил только прозвища, а именно «Черный», «Пес» и «Боров». Стандартные придуманные прозвища на время задания. Помимо прочего, он выказал подозрения, что эти люди уже заходили в трактир, причем пришли они сразу после отъезда их каравана. Хоть ничего существенного выяснить не удалось, принцесса ничуть не пожалела, что ощаботилась спасением этого мудака. Как минимум ясно, за ними следили, знали, куда они следуют, знали, что вернутся. Следовательно, кто-то из своих сдал ее. Об этом она еще подумает, но сначала нужно разобраться с трактирщиком.

— Все ясно, — произнесла Эрика и пнула отравителя по ребрам.

— Умоляю, не убивайте… У меня семья… Жена…, - взмолился трактирщик.

— Нет у тебя ни хера. Ни жены, ни дочери, ни трактира. Убили они твоих девиц. А совсем скоро сдохнешь ты, — Эрика и со злостью ударила его теперь уже в челюсть.

Валяющийся Утрих заорал. Но крик только разздорил принцессу в ее решении забить мразь до смерти. Причем, забить медленно, чтобы помучился. Конечно, можно просто убить, но твою же мать, зря она что ли за ним на чердак лезла? Чтобы в один миг прикончить? Надышалась дымом, башка теперь раскалывается. И вообще, у нее и так было плохое настроение. Все летит к херам, а тут еще этот упырь потравил ее людей. И ее травануть собирался, осталась жива по счастливой случайности. Так что она имеет право насладиться процессом.

— Сука, это тебе за Керна, а это за Люка, — приговаривала она и снова била.

Эрика пинала трактирщика, куда придется. Тот сначала орал, пытался просить пощады, потом он только выл и хныкал, а там и вовсе умолк. Но принцесса не останавливалась, искренне полагая, чем дольше она его будет пинать, тем ей станет легче. Никто ее не одергивал, даже слова не говорили. Впрочем, она была уверена, едва ли пострадавшим гвардецам была не по душе эта картина. В конечном итоге Эрика поняла, легче не становится, а бить уже надоело. Да и не требовалось, посиневший окровавленный Утрих был мертв.

— Сдох, ну надо же, — процедила она, плюнула на мертвое тело и направилась к уставившимся на нее гвардейцам. Те даже отвлеклись от своих занятий.

— Что с Заком? Жив или все? — поинтересовалась она.

— Жив, но никак не очнется. На ребрах рана плевая. Больше ран и нет, вроде. Видать, башкой приложили, — предположил Велер.

— Мда. А вы то как?

— Бывало и хуже. До Небельхафта доберемся. Покурить бы еще, — с надеждой заметил Гарри.

— К вечеру будем в Небельхафте. Там и покурим, если в деревне или в пути не разживемся.

— С такой клячей мы будем в Небельхафте завтра вечером, — поправил ее Велер.

Только принцесса хотела выказать надежду по поводу лошадей халифатцев, как явился Лютый.

— Нет лошадей. И вообще никого, какие-то крестьяне издали поглядывали, но меня увидали и убегли. Еще две обезглавленные женщины лежат прямо у порога, — отчитался тот.

Все одновременно выругались. В конечном итоге было решено быстро обрабатытать раны и незамедлительно отправляться. На телеге, запряженной клячей.

С ранами дело оказалось туго. Гарри и Велер больше храбрились, на деле все оказалось хуже. Гарри буквально спросонья попался талерманец. Настоящий или просто так клеймо набил, уже не выяснишь, но драка там была жестокой. Велер вовремя подскочил к халифатцу, и тем самым спас Зака. Одного он завалил, даже не был ранен, а вот второй, непонятно откуда взявшийся халифатец здорово потрепал его. И хрен бы с этим, раны мерзкие, но не смертельные, но что было странно, они уже начинали гноиться. Это значило одно, оружие напавших было отравлено.

Обрабатывать раны оказалось нечем, если не считать воду из колодца. Лютому пришлось бежать в деревню хоть за какой-то бормотухой. Заодно, на всякий случай осведомиться по поводу лошадей. Как и предполагала принцесса, в деревне с лошадьми ситуация не лучше. Но с остальным варвар справился, даже более того, раздобыл дурман и притащил старуху знахарку. От последней толку оказалось немного, при одном виде Эрики её чуть не хватил удар. Когда принцесса представилась, рассудив, что это успокоит несчастную женщину, та еще сильнее распереживалась. В итоге Магда оказалась обычной повитухой и в лечении ран, тем более отравленных, знала еще меньше, чем она сама. Старуху отправили с миром. Раны обработали водой и бормотухой, перевязали и на том закончили. Тем более, если учесть возможное отравление, задерживаться было нельзя.

Увы, быстро продвигаться возможности тоже не было. Дорога ужасная, грязь по колено, снова дождь пошел. Это когда пожар был и трактир горел, ни капли не выпало, а тут будто прорвало. Телега едва вместила троих. Эрике и Лютому, как наименее пострадавшим, пришлось идти пешком. Но даже с таким раскладом кляча оказалась настолько посредственной, что едва волокла телегу. Пешком бы дошли быстрее, не будь у них раненых, состояние которых постепенно ухудшалось. У Гарри начались странные видения, которые ни о чем хорошем не говорили. Разве что теперь принцесса могла с уверенностью утверждать, их отравили халифатским ядом «Климери Априхи», звучащем на антарийском «Безумная смерть».

Яд наносится на оружие, в итоге даже безопасные раны гнояться, становятся глубже, и одновременно человек за несколько дней теряет адекватность, что весьма усложняет лечение. По сути, любое ранение становится смертельным. Если не применить противоядие. Да и то, яд то действовать перестанет, а раны лечить все равно придется. О том, чем все закончится, Эрика предпочитала не думать. Свои выводы она никому не выказала. Толку, быстрее все равно они не доберуться, а всеобщая нервозность никому на пользу не пойдет. Тем более, гарантировать наличие противоядия она не могла. Есть ли у нее в подвале нужные для приготовления компоненты, Эрика понятия не имела. В любом случае, без Карла или хотя бы Виктора она ничего не сделает.

— Твою мать, эта кляча ползет медленне, чем даже я прогуливаюсь, — в очередной раз вознегодовал Лютый.

— Когда кляча сдохнет, а это, судя по ней, случится очень скоро, на ее место придеться встать тебе, — горько сыронизировала Эрика.

— А чего это мне? Я что, конь? — вспылил колдландец.

— Ну а кому? Раненых везти надо. Предлагаешь им идти самим? Или бросить собираешься? Ну не мне же впрягаться? — продолжала иронизировать принцесса.

— Не, не придется, вон впереди целый загон лошадей идет, — прохрипел Велер.

— Да уж, — пробубнила Эрика, понимая, что видения теперь стали одолевать еще и Велера.

Никаких лошадей впереди не наблюдалось. Да что там, ни единой души. Даже путников никаких. Разбойники, и тех не видать. Только лес вокруг, дождь и дорога, больше напоминающая болото.

— А если не довезем? — с беспокойством бросил Лютый, дабы прервать повисшее молчание.

— Надеюсь, довезем, — отмахнулась Эрика и будто специально, именно в этот момент едва дышащая клячя повалилась на бок и заржала.

— Твою мать, — выругалась принцесса и не удержалась, чтобы не пнуть ни в чем не повинную лошадь.

— Толку ее бить, — прокряхтел Гарри.

Лютый молча подошел к павшей лошади, добил ее, распряг. Оттащил труп в сторону и тяжело вздохнув, взял оглобли себе на плечи. Это было бы смешно, если бы не было грусно. Принцесса, докурив самокрутку, выбросила окурок, мысленно выругалась и встала сзади телеги. Придеться помогать толкать.

— Где наша не пропадала, а бросать точарищей по оружию дело последнее, — бодро бросил варвар и затянул, — А на поле разбросаны кишки, Проклятый, тяни свои мешки…

К песне попытался подключится Велер, но в итоге закашлялся. Эрика молча вздохнула. Подпевать она не собиралась. Не с ее настроением.

В очередной раз ее посетила мысль, она ошиблась. Даже не сейчас, а в принципе. Вроде как принцесса, наследница, замахивается на престол, а торчит по колено в грязи, и толкает дряхлую телегу с собственными гвардейцами. Понятно, сейчас выхода нет, не бросать же всех, раз так вышло. Тем более, она сама их в это дерьмо втянула. Но проклятье, как она дожилась до такого, бездарно просрав все, что только можно? Разругалась почти со всей знатью герцогства, скоро пойдет по миру, превратилась во всеобщее пугало. Едва ли она мечтала об этом, когда отправлялась в Небельхафт. Но оказалось, Виктор был прав, можно быть непревзойденным воином, но совершенно бездарным военачальником. Или бездарным правителем. Суть одна.

Какой из нее правитель, если даже с Клеонией не сладила. Бардак, пустая казна, пол округи врагов нажила. Теперь вот телегу по грязи толкает. «Ты кроме как резню устраивать, ни на что не пригодна. Править собралась? Кем? Шайкой головорезов? Так и те у тебя сопьются» — в порыве гнева выпалил Виктор, когда случилась история с Юлием. «Ну-ну, а когда то ты говорил, я и на это не способна. Ошибся, сам признал. Шел бы ты со своими выводами,» — самодовольно парировала Эрика, не придав значения его словам. «Как минимум, в том случае ты понимала, что должна учиться, дабы достичь цели. Но я не припомню, чтобы ты сомневалась по поводу отсутствия у тебя должного ума и опыта, как для правителя» — Съязвил Виктор. Эрика послала его, сделав вывод, тот беспокоиться из-за идиотки Беатрис. Вскоре разговор был забыт. А что в итоге? Этот мудак прав оказался. Никчемный она правитель, если даже собственных гвардейцев прекратить пить заставить не может.

Теперь, задумавшись о событиях последних месяцев, Эрика с прискорбием осознавала, единственное что у нее нормально получается, так это убивать. Только благодаря этому умению она и не сдохла, несмотря на бездарные действия, как правителя. Даже собственную свиту, гвардию и стражу она по нормальному организовать не смогла. В итоге в очередной раз ей приходиться разбираться с убийцами лично. Хотя, чего еще ожидать? Пять лет она была зациклена только на тренировках, прерываясь на выпивку, курение и шлюх. Она не пыталась ни с кем налаживать отношения, искать союзников, толком даже не интересовалась делами в Империи, отдав все на откуп Тадеусу. Даже Клеонией толком не занималась. Эрика была уверена, все это ерунда, она и так знает, как добиться власти и как надо править, но ей мешают репутация больной, пол и беззащитность. Но никак не отсутствие ума. Оказалось, ни хера она не знает.

Нужно было постараться, чтобы переполошить горожан, помнящих изверга Генри. Зато у нее репутация неубиваемого демона, и ее пол теперь вообще никого не волнует. Люди приходят в ужас от одного упоминания ее имени. А ведь чего кривить душей, именно этого она и желала. Талерманец, как обычно, не применул напомнить ей. «Чем ты не довольна? Сама мечтала внушать ужас и страх. Забыла? Мечты сбываются». Снова он оказался прав, она получила, что хотела. Додуматься, чем грозит ее мечта, или хотя бы прислушаться к предупреждениям, не хватило ума.

Мелькнула мысль, а может ну его все на хер? Кем править? Тупыми безмозглыми идиотами, которые шарахаются от одного ее вида? Зазнавшимися аристократами, так и горовящими нагрести побольше? Да пусть они перебьют друг друга и передохнут от голода. Ей до них какое дело? Им же до нее дела нет. Ради мести стараться? И так отомстит. Вырежет к херам, кого давно планировала, а именно Лорана, Миранду, Альдо. И еще Тадеуса. За то, что предал. А что потом? А потом на вольные хлеба. Делать, что умеет. Убивать за золото, пить, курить, трахать шлюх. И так, покуда ее не прикончат. И не надо ни с кем договариваться, союзников искать, интриговать, трястись за репутацию. Репутация демона будет для убийцы в самый раз.

Как быть с теми, кто делает на нее ставки? Никак, им же лучше, оставь она всех в покое. Все равно, кроме как в Бездну, она их никуда не приведет. Наверняка, для одних она бездарь, которую сих пор не послали из страха. А другие и сами не понимают ни хрена. Тот же помешанный на науке Альберт, или гвардейцы, которые не факт, что живы останутся. Вон, даже недалекий Алан и тот предусмотрительно свалил. А Виктор давно все понял и торчал в Небельхафте только из-за Герцогини. Скорее всего, она его уже там не застанет. Карл? Давненько его нет, и едва ли его смогли прикончить. Он не дурак, когда понял, с Тадеусом херня, рассудил, ловить тут нечего и тоже, наверное, свалил. Как челядь и половина стражи разбежались.

— Путники какие-то, при лошадях, — от размышлений ее отвлек внезапно остановившийся Лютый.

Принцесса присмотрелась. Действительно, к ним приближались двое всадников. Неслыханная удача. Она не особенно задумывалась, кто эти люди, и захотят ли они помочь. В крайнем случае, убьет и заберет лошадей.