— Благодарю за все, Ваше Высочество, — откланялся Вилар. Дверь захлопнулась, и он остался стоять в пустом темном коридоре. Все оказалось не настолько ужасно, как ему виделось ещё каких-то полчаса назад. В очередной раз подумалось, все-таки странная наследница. Не только своим поведением. Вроде бы жестокая, получает удовольствие от убийств, более того, говорят, она из-за одного слова в Бездну отправить может, но в иных случая раздает милости направо и налево. А в итоге, непонятно, чего же ждать от нее.

Но как бы там ни было, сейчас Вилар с чувством выполненного долга плелся вниз по лестнице. Спать хотелось до безумия. Немудрено, вторые сутки как на иголках, какой уж там сон. Служба в замковой страже для него заключалась в ночном карауле у задних ворот замка. И ладно бы служба, вот только весь вчерашний день пришлось носиться с Амелией. Сестра в очередной раз преподнесла тот ещё сюрприз. Сначала по надуманной причине сбежала. После спасения у нее случился истерический припадок, во время которого она оскорбила Её Высочество. Вилар думал, Эрика тот час их выставит на улицу. Благо у нее нашлось другое занятие, так называемый поединок. Вилар не видел это короткое, но весьма занятное зрелище, но был уже наслышан. Только ленивый не рассказывал, что принцесса озверела и чуть голову противнику не открутила. Впрочем, до недавних пор его волновало отнюдь не зверство наследницы относительно уже мертвого Юлия Ергинского.

Всю ночь накануне он думал, как теперь выкручиваться. Петер, стражник, с которым ему довелось нести караул, не умолкая, рассуждал про последние события, чем только раздражал. Недалекий стражник был уверен, из-за убитого графского сына обязательно начнется война. Вот только Вилару было не до войны. Во-первых, не факт, что она ещё начнется, во-вторых, если и начнется, то явно не завтра, а у него проблемы сейчас. Сестра все его перспективы похерила, когда наговорила Эрике гадостей. Часто случается, когда один из членов семьи оказывается неблагонадежным, со службы выгоняют всех. Вилар был уверен, во всем виновата только Амелия. Принцесса уже второй раз спасла эту дуру, а та её проклинать стала. Разве не идиотка? И хрен бы с ней, так ему теперь расхлебывать. Вилар понимал, что рассуждает как последний эгоист. Но с другой стороны, а как ещё рассуждать? Сестра с удовольствием отправится в Храм Мироздания, а он потеряет шанс. Когда ещё появится возможность попасть в Императорский Дворец? Никогда. Вот и пришлось Вилару решиться на разговор с наследницей. Чтобы убедить ее в своей верности, он был готов пойти даже на унижение. Вилар не считал себя виноватым в чем-либо, и оттого считал унизительным оправдываться. Но другого выхода он тоже не видел.

Теперь, после недолгого разговора с Эрикой, Вилар, наконец, вздохнул с облегчением. Все оказалось не настолько печально. Никто его из-за ненормальной сестры не выгонит, а значит можно надеяться на лучшее. Единственное, что вызвало недоумение, странный приказ принцессы. Амелия как минимум месяц не сможет покинуть замок. Во-первых Вилару не терпелось отправить сестру в Храм. Так и ей лучше, и ему спокойнее, а теперь придется терпеть ее как минимум месяц. Также было непонятно, зачем это нужно и почему именно месяц. Вилар принялся припоминать все слухи, которые ему пришлось услышать в последние дни. Действительно, его сестру приплели куда только можно. Оказывается, Амелия — любовница наследницы. Сбежала она из-за угроз Евы, та решила убить себя, когда узнала, что Эрика отправилась за Амелией. Другие утверждали, принцесса пыталась насильно склонить Амелию к разврату, и та сбежала. Подобную чушь пытался рассказывать и Алан, по мнению Вилара, истинный виновник сумасшествия Амелии. Ясно же, сестра тронулась умом из-за любовных переживаний, и никакого отношения к остальным событиям не имеет. Вот только покинуть замок она все равно не может. И зачем она Эрике? Как бы он не пытался размышлять, никаких мыслей все равно не возникало. Он думал даже заглянуть к Амелии, но в итоге решил все-таки для начала отдохнуть. В том числе и от сестры, которая вчера вымотала ему нервы.

Спустившись на первый этаж, он поплелся в свою комнату. Конечно, отдельные покои даже замковым стражникам не полагались. Те, кто не из Небельхафта, а таких было большинство, жили в казармах по несколько десятков человек в комнате. Но Вилару повезло. Изначально он был обычным гостем, его как гостя поселили, а потом о нем, можно сказать, забыли. Сам он не просил предоставить место в казарме, сделав вид, будто все так и надо. Конечно, сослуживцы недоумевали, чего это он живет отдельно, но никто напрямую не возмущался. Вилар догадывался, это одна из причин слуха, будто Амелия любовница Эрики. Но с другой стороны, не объяснять же каждому о случайности? И не отказываться же от дополнительных удобств? Покои конечно не ахти, окна его комнаты выходили прямо на задний двор, и днем, когда ему приходилось спать, было слышно, как рубят дрова, кто-то перекрикивается, а то и вовсе ругается. Но все равно лучше, чем казарма. Так что грех жаловаться, тем более, когда устанешь, никакой шум не помеха. Вот и сейчас, несмотря на изрядный галдеж за окном, Вилар даже не заметил, как уснул.

Проснулся он в кромешной тьме, и тут же вскочил, при этом, едва не споткнувшись о собственные сапоги. Неужели проспал? Спешно нащупав огниво, он зажег факел у двери, и принялся спешно одеваться. Сколько сейчас времени, он не знал. Увы, часы в его скромной комнате не предполагались. Обычно он просыпался, когда только смеркалось, и даже успевал на ужин. Но сейчас проспал. Натянув на себя форму, и обувшись, он прихватил плащ и уже буквально через пару минут был возле ворот. На фоне тусклого факела его встретил вытянувшийся по струнке Петер. Похоже, стражник испугался, что прибыл кто-то из командиров.

— Доброй ночи. Я сильно опоздал? — осведомился Вилар.

— Часа на три. Я уж думал, тебя выгнали, а замену не прислали. Повезло тебе, Командир не показывался, — лениво ответил Петер, расслабившись.

— Не выгнали, а что Командира не было, хорошо, — хотя бы на этом успокоился Вилар. Оглянувшись вокруг, он присел, опершись о стену.

— Сестру успокаивал? — Петер присел рядом.

— Спал. Должен же я спать иногда, а не только с ней носиться, — отмахнулся он.

— Так ты не знаешь, наверное, что тут делалось, — заметил Петер.

— И какая же тут херня ещё могла случиться? Война что ли началась? — сыронизировал Вилар.

— Нет, пока не началась. Но скоро точно будет, — Петер взялся за свою любимую тему, — Кухарка рассказала, сегодня на рынке прорицатель ходил. И войну предрек. Он сказал…

— Так что тут было? — перебил его Вилар, ему совсем не хотелось слушать опостылевшие рыночные сплетни.

— Скандал был большой. Сестра твоя с Герцогиней надумали ехать в Храм. А Её Высочество приказали — не выпускать обеих. Но Герцогиня настырная оказалась. Они ещё на ночь глядя собрались. На конюшне им ни лошадей, ни, тем более, повозку не дали. Они решили пешком идти. Не выпустили их. Сестра твоя молчала, а Её Светлость устроили крик. Стражники пришли, челядь сбежалась. Не знали, что делать. Приказали — не выпускать! Выпустили бы, так потом отвечать пришлось! Но и не уймешь ведь, Герцогиня все-таки. Пока талерманец не пришел, и насильно не утащил, она всю собравшуюся стражу осыпала проклятьями, — с энтузиазмом поведал Петер.

— Ну и дела. Хорошо, что я проспал, — Вилар искренне обрадовался.

— А тебе не говорили, с чего такой приказ, не выпускать даже Её Светлость? — осведомился стражник.

— Без понятия, мне не докладывают, — отмахнулся он, а сам, в который раз задумался. Ещё и Беатрис приказано не выпускать, это что-то новое.

— А мне кажется, я понял, почему. Они с ума сошли, как же их отпустить? Пешком на ночь глядя чуть не ушли. А на юге разбойники, вон, все говорят, опасно там, ну, а Храм ведь на юге! Талерманец неравнодушен к Герцогине, и попросил Её Высочество не выпускать её. И сестру твою пожалели. А ты как думаешь? — допытывался Петер.

Вилар, выслушав эту наивную версию, только пожал плечами. Романтик тот ещё, не знает жизни. Да и откуда ему понимать? Петер, семнадцати лет от роду, в замке всего неделю, а до этого в деревне жил. В стражу попал на отборе, на который его притащил Гарри. Никто не знал, но Вилару Петер по секрету поведал, что он племянник гвардейца. Причем, клялся при этом, что честно прошел, а дядя только научил мечом орудовать. На честность Вилару было плевать, а вот завязать приятельские отношения с племянником гвардейца наследницы он счел полезным.

— А хрен их знает. А что с ума сошли, похоже, — согласился Вилар, а тем временем пытался нащупать флягу, пока не убедился в ее отсутствии.

— Дай воды, впопыхах забыл, — попросил он. Петер сразу полез за флягой, но та оказалась пустая.

— Закончилась. Схожу, наберу, — поднимаясь, бросил он.

— Да я сам бы сходил, чего уж, — ради приличия предложил Вилар.

— Я уже три часа стою, хоть пройдусь, — настоял Петер, и вскоре растворился в темноте.

Вилара тем временем все никак не покидал навязчивый вопрос, что нужно Эрике от его сестры и Герцогини, и почему только на месяц? И вообще, что творится тут? Ему не очень нравились ситуации, когда происходящее не складывалось в определенную картину. Пусть он сейчас просто стражник, но учитывая его честолюбивые планы, желательно опнимать, что делается. Но в голове все будто смешалось. Непонятные слухи. Помолвка. Поединок. Храм Мироздания. Истерики с проклятиями… И тут его буквально осенило. Дело не столько в Амелии, сколько в Герцогине. А ещё в Ордене Света, куда, судя по всему, собралась последняя. Похоже, Её Светлость очень недовольна, и в Храме выложит весьма нелицеприятные факты про наследницу. Потому выпускать Герцогиню опасно. А сестра его, как обычно, просто не с той связалась. Если позволить Амелии покинуть замок, та может передать от Беатрис послание. Почему именно месяц, а потом все равно уже? Видимо через месяц Эрика надумала возвращаться в столицу. Не зря же поговаривали, что у принцессы есть подобные планы.

Теперь Вилару было все понятно. Придется его сестре побыть фактически в заложницах. А ему придется поспешить за этот месяц выслужиться или наладить дружбу с нужными людьми. Потому что служба в замковой страже его совершенно не устраивала. За последнюю неделю он для себя понял, нет ничего ужаснее такой службы. Хуже, чем пахать в поле, пусть и почетнее, да и жалование больше. Но скука смертная, и особенно скучно караулить ночью. Да ещё у ворот на заднем дворе. И это при том, что Небельхафт сейчас ещё не самое плохое место для службы. Судя по разговорам среди стражников, Эрика по сравнению с другими господами, несмотря на титул, требовательностью совсем не отличалась. Главное, чтобы караулили хорошо, и никого не впускали. Учитывая, что никто все равно в замок не лез, это было не сложно. Недавно, правда, возобновили обязательные тренировки. Но Вилару это было как раз в удовольствие. А так, принцессе на церемонии плевать, никто болтать не запрещает, кури дурман, сколько хочешь, иногда даже выпивали втихаря. Кормят, жалование сносное, больше, чем даже у тех, кто ремеслами промышляет. Для деревенщины такая жизнь — предел мечтаний, вот только Вилар стремился отнюдь не к этому. И теперь, получается, у него всего месяц, чтобы проявить себя. Если Эрика уедет, служить здесь смысла не будет.

От размышлений его отвлек вернувшийся Петер. Он таки принес воды. Жажда замучила так, что Вилар выпил половину фляги разом.

— Надо было тебе сразу ведро нести, — бросил он, передавая флягу.

— Вилар, так ты к Её Высочеству ходил? — заговорщицким тоном вдруг спросил Петер.

— Ходил.

— Ни хрена себе! И как? Она тебя приняла? — почти шепотом поинтересовался он.

— Как? Отлично все! Я сначала подождал немного, ну пока она в холле покажется. Не дотерпел, и пошел прямо в её покои…

— Прямо в покои? Ни хрена себе ты смельчак! И чего она? Не гневалась? — перебил его изумленный Петер.

— Ну да, поднялся в покои. Постучал, как полагается. Её Высочество выслушали меня, уверили, что меня не выгонят. Теперь все отлично! — самодовольно заявил он.

— Вот это да, я бы так не смог. И что, она даже не обругала? — не унимался стражник.

— Я же говорю, нормально все было! Не такая она и свирепая, как ты думаешь. Успокойся уже, не ест она людей, — уверил Вилар Петера. Тот служил, как и он сам, недавно, и, видимо наслушавшись всяких баек, страшился наследницы как огня.

— Зато убивает, глазом не моргнув. Ты ж не видал, как она Юлия то, а я все зверство видел, — пробурчал Петер.

— Не видел, но наслышан. Только где там зверство? Был поединок, заранее оговоренный и объявленный. Тем более, дело из-за девицы было. Ты бы за свою женщину разве не убил бы?

— Не в том дело, за что убила. Понимаешь… Я же видел, как оно было. Она ему шею свернула, будто каждый день такое делает! Зверски так. Да и не в поединке дело. Всякое толкуют, будто она убивать любит, — так же шепотом пояснил Петер.

— Дураки толкуют, или те, кто не знает ни хрена. Вот, стражники, кто давно служит, ничего плохого о ней не говорят, между прочим. Они лучше твоих крестьян её знают, — возразил Вилар. Действительно, принцесса пользовалась искренним уважением практически у всего воинского состава Небельхафта, прослыв человеком справедливым и понимающим. Даже за недавнюю смену едва ли не половины состава замковой стражи её особо не осуждали, признавали, до той поры по недосмотру много сброда на службе оказалось. А так она лишнего не требует, не придирается, ещё и с жалованием не скупится. Как выпьет, так и вовсе душка, а какие пиры устраивает, песни хорошие любит. А что ведет себя странно, так не им её осуждать. Людей она по делу только убивает, а что сама рвется иной раз разбойников ловить, так увлечение такое. Большинство Эрику как женщину не воспринимали. Но находились и те, кто спьяну пробалтывался, что не будь она принцессой, да ещё и увлекающейся девицами, они были бы не прочь узнать, какова она в постели.

— Понимаю я все. Генри тоже расхваливает её, едва ли не святой считает. А я как гляну, душа в пятки уходит, и ничего сделать не могу. Трус я, наверное, — обреченно произнес Петер.

— Ладно тебе, чего сразу трус. Ты ж только с деревни сюда попал, а там болтают вздор. Привыкнешь, сам поймешь, — приободрил Вилар приятеля, и решил сменить тему.

Утро выдалось по обыкновению мрачным. Небо затянуло тучами, и уже несколько часов моросил дождь. Вилар, укутавшись в бесполезный мокрый плащ, считал мгновения до смены караула. Кажется, ещё час, а может и два. Последние часы всегда длятся долго, особенно когда идет дождь, а он идет почти каждую ночь.

— Ещё не передумал казнь смотреть? — спросил он у скучающего Петера.

— Не передумал. А ты? — задал встречный вопрос он.

— Издеваешься? Будут вешать мудаков, которые Амелию дважды чуть не сожгли! Сам бы вздернул!

— Да, не завидую тебе. Я не ради казни иду. Не радостное зрелище, — Петер тяжело вздохнул.

— А зачем идешь? — недоумевал Вилар.

— Надеюсь повидать друзей, соседей… Традиция ведь, на казнь всех окрестных созывать. Подорожные вчера по деревням ездили. Поди, много народу будет, может, своих увижу, — объяснил явно погрустневший сослуживец.

— Ещё бы, сразу семерых казнят. Пусть больше людей приходят, посмотрят! Будут знать, как людей жечь! А в твоей деревне, кстати, самосуд творили?

Петер замялся, и Вилар это заметил.

— Можешь, как есть говорить. Ты же там все равно ни хера не решал, я все понимаю. Да и не скажу я ничего никому, я же про Гарри не выдал тебя, — подбодрил его он.

— Точно не скажешь? — шепотом спросил Петер.

— Слово даю, — уверил Вилар, все равно стоять было скучно, а так, хоть повод для беседы.

— Ходят слухи, года три назад девушку в лесу сожгли. Поговаривают, я сам не знаю, не видал, так, шептались только. Всем сказали, она ушла.

— Её тоже ведьмой считали? — уточнил Вилар.

— Ну да, поговаривали, мол, ведьма, — согласился Петер, и тут же начал оправдываться, — Но я не верил, дядька объяснил мне все. Ещё когда жива она была.

— А с чего решили, что ведьма?

— Ты только не говори никому, а то меня дядька убьет.

— Не скажу, слово же дал.

— Тамара, так ее звали, родила ребенка с красными глазами. Ну, как у Её Высочества. На деревенском совете решили утопить. Тамара смирилась, сама испугалась, будто демона понесла. У нас ведь в деревне двое мужиков лично видели демона. С головой отрезанной в руках. Один спятил потом и повесился, а другой выпивать стал! Так вот, дитя утопили, но люди стали шептаться, Тамара ведьма, несчастье принесет. Через месяц пожар в деревне случился, три дома погорело. Я не верил, что Тамара виновата, дядька говорил, что демоны не рождаются, а красные глаза просто редкость, — тут же оправдался он.

— А почему Гарри не помешал, он же гвардейцем тогда был? — недоумевал Вилар.

— Когда дитя топили, его не было. Он редко у нас бывал. А потом, дядька сам напутствовал, коли нашей семье жить спокойно охота, не надо влезать. Жизни нормальной человеку с красными глазами все равно не видать, так что не зря утопили. И Тамаре в деревне житья все равно уже не дадут, без толку нос совать. Вовремя уйдет — спасется, а защищать ее, только беду на себя навлекать. А потом Тамара исчезла, но слух ходит, сожгли ее. Так то, — закончил Петер.

— Да уж, — выдавил из себя Вилар, хотя сам мысленно выругался. Не в адрес Петера, а в адрес Гарри, который, скорее всего, даже не доложил Эрике про творящийся беспредел. Вот оттого и здравствует невежество, потому что молчат все, боясь за свою шкуру.

— Ты только Её Высочеству не говори, иначе дядька меня убьет, — испуганно попросил Петер, видимо заметив на его лице замешательство.

— Я же слово дал, сколько можно, — раздраженно огрызнулся Вилар.

— Ты пойми тоже. Дядька то не со зла утаил, я клянусь, сам просил его доложить на несправедливость. Он сказал, что Её Высочество ничего не изменит, а только сожжет всю деревню. У нее ведь тоже красные глаза, а дитя решили топить всей деревней. Понимаешь?

— Понимаю, не бери в голову, — уверил Вилар, и тут же решил сменить тему, — Чувствую, много народу на казнь придет.

— Да, и оттого у меня дурные мысли. Ты ж сам из местных, знаешь, что в народе говорят про Её Высочество. А ты же знаешь, что провидец вещал, — Петер в который раз напомнил о рассказе кухарки, который вспоминал уже несколько раз за ночь, и таки выложил все подробности Вилару. Оборванец ходил по рынку, и рассказывал, как движимый светом гнев народный обрушит тьму, и демона, власть держащего. Очередная чушь из уст шарлатана. Вилар знал, что это за провидцы. Когда он ещё воровал в Портах, его хозяину приносили доход так называемые ведуны и гадалки. Те же карманники, только люди сами монеты им давали.

После смены караула, они с Петером отправились в трапезную для стражи, где как раз кормили тех, кто шел с караула. Они пришли в числе первых, но совсем скоро в помещении было не протолкнуться. Разговор шел про надвигающуюся войну. Все были уверены, война не за горами. Причем не только с Графом Ергинским, некоторые вспоминали про варваров клыкастых с запада, говорили о полчищах бунтовщиков с юга. Увлекательную беседу прервал Командир. После приветствий, он обратился к затихшим стражникам.

— Незанятые караулом стражники через час у конюшни. Это касается всех. Десятникам просьба явиться сразу после трапезы, — объявил он.

Когда Командир вышел, все, разумеется, загалдели в возмущении. Но приказ есть приказ. Совсем скоро выяснилось, их отправляют на городскую площадь обеспечивать порядок. Туда же отправляются все свободные городские стражники, и почти все подорожные отряды. Уже на сборе, десятники рассказали что твориться, и почему всех собрали. Народу на казнь ещё за три часа до полудня прибыло столько, сколько обычно приезжает на ярмарки за весь день. И люди продолжают прибывать, причем, судя по их виду, настроения не особенно мирное. Несмотря на это, отменять публичную казнь принцесса наотрез отказалась. Не приняла она также предложение запереть городские ворота. Более того, она почему-то лично решила зачитать приговор. Единственное, на что она согласилась пойти, это согнать всю стражу, дабы народ не вздумал роптать.

На площадь они прибыли за два часа до полудня. Идти далеко не пришлось, площадь находилась прямо перед парадными воротами в сам замок. Здесь проходили ярмарки, выступали бродячие цирковые артисты, ну и, разумеется, устраивались публичные казни. Народу было не протолкнуться. Работники наспех доделывали виселицы. Отряду, в котором состоял Вилар, приказали стоять сбоку от виселиц. Десятник объяснил, их задача обеспечить безопасность конвоя приговоренных к виселицам в первой линии, если люди все-таки прорвутся. Поступило распоряжение — не церемонится, главное, чтобы они не прорвались. За несколько метров выстроились ещё два отряда. Что там дальше, непонятно, народу было не протолкнуться.

Атмосфера на площади несколько отличалась от традиционно царящей на таких сборищах. Вилару много раз приходилось бывать на публичных казнях ещё в Двинне. С приятелями из деревни ездил он и в Небельхафт, если вдруг случалась возможность воспользоваться чьей-то телегой. В Империи публичная казнь часто считалась чем-то вроде праздника. Любителей посмотреть на казнь разбойников, убийц и предателей всегда хватало. Едва ли кто-либо скорбел, скорее наоборот. Сейчас же царила именно скорбная атмосфера. Люди выглядели испуганными, ходили кучками и перешептывались. Судя по одежде, в основном на площади собрались крестьяне. Горожане, которых обычно всегда было больше, видимо решили остаться дома. Торговли тоже не было, что казалось весьма странным. Обычно публичная казнь сопровождалась неким подобием ярмарки. Торговать никто не запрещал, главное чтобы подать заплатил, потому и городские торговцы, и желающие что-либо продать крестьяне отнюдь не брезговали поводом.

Такое количество стражников во время казни Вилар не встречал даже в Двинне. Обычно, когда казнили тех же разбойников, следить за порядком отправляли не более трех десятков, а тут две, если не три сотни. Причем всем приказали облачиться в полное воинское облачение, включая щиты. Обычно те же городские стражники, идя на караул, просто надевали кольчугу и вооружались мечом и кинжалом. Сейчас же по сути всех вооружили как на случай войны. Странные дела все-таки происходят.

Вилара, впрочем, все устраивало. Особенно место караула. Посмотреть на идущих к виселице врагов, и даже кое-что сказать им, разве не об этом он мечтал, думая о предстоящей казни. Петер его энтузиазма не разделял, ему не очень нравилось стоять прямо у виселицы. Насколько знал Вилар, приятель не понимал смысла публичных казней, и не считал подобные зрелища увлекательными. К тому же он выглядел испуганным, то и дело говорил про возможность народного бунта, чем в итоге достал не только Вилара. Петеру предложили заткнуться, что тот и сделал, окончательно поникнув.

К полудню на площади стало совсем не протолкнуться. Дождь закончился, и пространство начал окутывать густой туман. Собравшиеся крестьяне старались переговариваться в полголоса, будто чего-то боялись. Учитывая такое количество стражи, да ещё в полном воинском облачении, это казалось вполне естественным. Вилар непринужденно болтал с сослуживцами, периодически высматривая, не везут ли узников. Наконец из переулка выехала повозка с клеткой, которую сопровождали около десятка всадников в характерном облачении надзирателей. В целом надзирателей можно было легко спутать с городскими стражниками, если бы не особый атрибут — плеть.

Когда приговоренных крестьян повели в виселице, Вилар буквально приковал свой взгляд к процессии. Вот они, самые яростные ненавистники глупой Амелии, теперь ответят за все. Закованные в цепи, они шли, опустив головы. Шестеро мужчин и одна девица. Та самая дрянь Полина, сейчас горько рыдает. И бывший женишок его сестры, и его друг, и отец мальчишки, которого хотела спасти Амелия, все теперь ответят. Первой вели Полину, он хотел было окликнуть её, однако его отвлек поднявшийся шум сзади. Памятуя приказ десятника, он резко обернулся. Линию из стражников пыталась прорвать орущая проклятия женщина. Вилар пригляделся, это оказалась Демира, мать Полины. Стражник оттолкнул ее щитом, после чего возмущенная толпа начала напирать. Все из Туманной Долины. При этом Демира упала, и ее чуть не затоптали свои же. Началась драка, так как стражники выполняли приказ — не пускать. В итоге людей растащили, надавав пинков, а самых агрессивных — увели. Когда Вилар обернулся, узников к этому моменту спешно загнали к виселицам. Площадь зашумела, послышались женские вопли. С противоположной стороны уже поднялись сначала Карл, потом Эрика. Карл сразу же приказал надзирателям подвести приговоренных к виселицам, и надеть на них петли. Шум начал затихать, но над площадью витал какой-то зловещий шепот и всхлипывания.

— Не нравится мне это. Не пройдет все спокойно, — шепнул ему обеспокоенный Петер.

Вилар ничего не ответил, продолжая смотреть в сторону виселиц. Карл с суровым выражением лица расхаживал и оценивающе смотрел, как смертников готовят к казни. Он явно чувствовал себя хозяином положения. Учитывая, что так называемый темный мессия весьма поднаторел в деле палача, это было неудивительно. А вот обычно самоуверенная Эрика на этот раз выглядела испуганной. Как будто её собираются вешать. Принцесса нервничала, не знала, куда деть руки, которые, если присмотреться, едва дрожали. Она определенно пыталась скрыть волнение, но получалось плохо. «Убивать она привыкла, чего ей стоит повесить, если недавно она троих сожгла? Неужели, возможный бунт напугал, и ее так пришибло?» — мысленно недоумевал Вилар, ожидая начала казни. Вокруг было спокойно, однако, судя по ругани и характерному шуму, где-то дальше случились потасовки, которые, впрочем, длились недолго. Также стали звучать мольбы о помиловании. Когда приговоренные узники уже стояли с надетыми петлями, протрубили и площадь затихла. Первым взял слово Карл.

— Приветствую горожан и гостей Небельхафта на этом празднике торжества справедливости! Как гласит Свод Законов Имперских, казнь публичная — есть благо, дарованное Императором, дабы чтился закон и порядок на земле вверенной ему Мирозданием! — традиционно поприветствовал он всех собравшихся, и традиционно бросил, — Слава Императору!

— Слава Императору» — отозвалась площадь. Затем восславили Империю, и темный мессия продолжил свою вступительную речь, в которой назвал свершившееся преступление настолько возмутительным, что на него обратила внимание принцесса. Именно поэтому она лично зачитает приговор. Это был не рядовой случай. Обычно приговор зачитывал Имперский Судья. Впрочем, Император и его представители, то есть Герцоги, а в военных походах, Маршалы, тоже имели право судить и назначать наказания. Причем их слово имело больший вес. Имперские Судьи прежде всего подчинялись Императору и его наместникам. Учитывая, что именно Эрика представляла здесь Императора, никаких вопросов её решение вызывать не должно было. Другое дело, те же Герцоги, не говоря уже об Императоре, не утруждали себя зачитыванием приговоров на площадях, оставляя эту рутинную работу Судьям. Именно поэтому подобное решение Эрики казалось странным. Тем более она, если смотреть со стороны, удовольствия от происходящего не испытывала. В этом смысле, было непонятно, зачем принцесса вообще сюда пришла.

Когда Карл закончил, он, разумеется, восславил принцессу, и передал ей слово. В толпе в который раз послышались неодобрительные возгласы, которые, впрочем, быстро стихли. Теперь Вилару стало понятно, зачем столько стражников по всей площади.

— Приветствую вас, мои подданные, — глухим и несколько дрожащим голосом произнесла она, и на какой-то момент замолчала. Со стороны площади вновь раздались мольбы о пощаде, а также бессвязные шушуканья. Принцесса все-таки продолжила.

— Правом, данным мне Императором, я… — принцесса в который раз запнулась, — я обвиняю этих людей в попытке самосуда. Приговариваю их к смертной казни. Предоставляю слово Имперскому палачу, — последние два предложения она произнесла быстро и довольно бессвязно, и закончив, направилась к лестнице. Только Карл хотел обратиться к толпе, как в этот момент несколько женщин неистово заорали, и одновременно из уст какого-то мужчины прозвучал призыв.

— Демон жаждет отнять жизни невинных! Не дайте погубить невинных!

— Храни нас лесные нимфы, — заорал уже другой мужчина, и по площади поднялся неистовый гул из проклятий, воплей, и ругани. Вблизи Вилар мог наблюдать, как стражники, грозя мечами, требуют соблюдать порядок. Нескольких особо рьяных приложили щитами, и увели в переулок. Что происходило там, дальше, Вилар мог только догадываться по характерному шуму.

— Стража, заткните их, — приказным тоном заорала остановившаяся уже возле лестницы Эрика, и вернулась обратно. Принцесса не отрывая взгляда наблюдала за происходящими потасовками на площади. Причем, судя по выражению её лица, она была не просто недовольна, наследница была в бешенстве. Неудивительно, если её кляли и даже призывали сжечь. Странно вообще, что она рискнула остаться и вновь обратиться к толпе, а не сбежала в сопровождении стражи.

Когда шум благодаря стараниям стражников все-таки начал утихать, Эрика обратилась к толпе вновь.

— Какие на хер демоны? Идиоты! Вы кого слушаете, невежи! Свод Законов Имперских касается каждого подданного Империи! — жестко, с нескрываемой агрессией говорила она, — Там ясно сказано: Самосуд — презрение священного закона, ибо Император есть закон! Император дает право вершить суд на вверенной ему земле! Подданный, посмевший свершить суд, не имея такого права, должен быть приговорен к казни, ибо посягнул на священные основы Империи! И эти люди буду казнены по закону! Смотрите, и принимайте в назидание! Так будет с каждым, кто по своему тупому разумению посмеет устраивать самосуд на землях Империи! — похоже, Эрика разошлась, и обычным приговором ограничиваться не стала, — И это справедливо! Или может вам закон не нравится? Жечь друга друга хотите, когда вздумается? Обращаюсь к каждому недовольному, не будет закона, завтра ваши соседи сожгут вашу дочь, жену, сестру! По своему разумению! Этого хотите? Но этому не бывать! Пока есть власть Императора на этой земле, будет и закон! Правом, данным мне Императором, приказываю Палачу казнить виновных! — с этими словами она повернулась к виселицам.

Вилар приготовился к любому развитию событий, в том числе и к беспорядкам. Но толпа молчала, слышался только протяжный плач. Вряд ли кто-то внял сути сказанного, но стражники сделали свое дело, намяв бока посмевшим роптать. Принцесса, тем временем, совершенно не стесняясь, закурила, и с явным злорадством уставилась на виселицы. Вилар также приковал свой взгляд на виселицы, стараясь рассмотреть выражения лиц вчерашних врагов. Карл, тем временем, приступил к исполнению приказа. Первой на очереди была Полина. Палач с улыбкой дернул за веревку и девушка повисла.

— Нет, нет, за что! — где-то вдалеке послышался истерический вой, но его тут же перебили крики одобрения. Распоряжение громко приветствовать казнь касалось всей присутствующей на площади стражи. Это также была своего рода традиция в Империи. Учитывая, что в этот раз стражников было очень много, со стороны казалось, будто ликует вся площадь. Да и многие из присутствующих крестьян волне могли одобрять из страха перед теми же стражниками. На всякий случай.

— Да здравствует закон! Слава Империи! — прокричал Вилар, причем, можно сказать, даже искренне.

Карл дергал веревку, и каждый раз толпа неистово ликовала.

— Смерть убийцам…! Слава Императору…! Слава принцессе…! Да здравствует закон…! Слава Империи…! Ура…! — вразнобой звучали различные возгласы, которые перекрикивали плач скорбящих крестьянок.

Никаких серьезных потасовок, во всяком случае, поблизости к виселицам, больше не произошло. Когда казнь закончилась, Эрика покинула эшафот. Карл последовал за ней. Толпа стремительно редела. Крестьяне живо потянулись в сторону городских ворот. Некоторые шли пешком. Другие ехали на запряженных клячами телегах по пятеро, а то и более, человек. Вилар, ожидая, когда им все-таки прикажут уходить, переговаривался со стражниками, обсуждая вероятность народного бунта, и пресловутой войны из-за графского сына. Петер стоял рядом поникший, Вилар это заметил.

— Чего заскучал, в сон клонит? — спросил он.

— Угу, устал, — согласился тот, не поднимая взгляда.

Вилар не стал допытываться дальше, тем более показался Карл, тот уже был верхом. Командир окликнул десятника, и отдал приказ отправляться в замок.

По пути к задним воротам они столкнулись с небольшим отрядом городских стражников. Те возвращались в свои казармы, находящиеся в городе по другую сторону замка. Один из них был ранен, что привлекло внимание. Завязалась беседа, во время которой всплыли неожиданные подробности. Вилар, стоя у виселицы, оказывается, даже не предполагал, что творилось в толпе. Оказалось, намечался народный бунт, у некоторых крестьян оказались припрятаны тесаки, топоры, и камни, которые они пытались применить, чтобы прорваться к виселице. Им это не удалось. Вероятно, мятежники просто не ожидали такого количества стражи. Из жертв, среди крестьян как минимум трое убитых. Это из тех, кого видели повстречавшиеся стражники. Многих бунтовщиков, в том числе раненых, увели в темницу. Таких, вроде бы, несколько десятков, если не больше. Среди стражников тоже есть раненые, сколько их, пока не известно. Насчет убитых, пока известен только один случай. Стражник, родом из Туманной Долины, перешел на сторону мятежников, за что был убит в потасовке. Ещё двое стражников доставлены в темницу как предатели. Вилар был в курсе, в Небельхафте служат трое мужчин из его деревни, но пока ни с кем он не сталкивался, все они служили в городской страже, и жили в другой казарме.

Вернувшись в замок, он распрощался с сослуживцами, а сам пошел в свои покои. С одной стороны, хотелось спать, но с другой — он не виделся с Амелией с того момента как у нее случился припадок. Конечно, она блаженная дура, чуть не подставила его, но ей, наверное, тоже плохо, по сути, она ведь заложница. Все-таки она его названная сестра, а он когда-то поклялся заботиться о ней. Вилар, хоть и нехотя, решил отправиться к Амелии. У Вилара были опасения в здравом рассудке сестры. Мысль о ее сумасшествии пугала, и вызывала чувство вины. Но уже когда она, не успев отворить дверь, бросилась ему на шею, Вилару стало понятно, припадок прошел.

— Почему меня с Её Светлостью не выпускают? Мы же не хотим ничего дурного, мы просто хотим уйти в послушницы. Что Эрике от нас нужно, — едва не плача, спросила Амелия, когда закончив обниматься, они присели на кровать.

— Ничего ей не нужно, потерпи, это ненадолго, — мягким голосом уверил Вилар.

— Мне страшно, правда. Ты не верил, что она демон, а теперь… Ты был на казни?

Вилар замялся, и Амелия ответила сама.

— Я знаю, был. Всех заставили пойти, кухарка Дахиша сказала. Вилар, ты мог бы выполнить одну просьбу…

— Какую? — резко спросил он, уже догадываясь, о чем пойдет речь.

— Я прошу тебя, помоги нам бежать. Мне уже лучше, я успокоилась. Но тут страшно. А Её Светлости ещё тяжелее, она уже не в силах тут жить. Плачет постоянно, молится. Ты же можешь помочь, я знаю, ты можешь нас выпустить, — Амелия теперь едва сдерживала слезы.

— Милая, я не могу, поверь! Меня казнят за предательство, ты этого хочешь?

— Но зачем тебе сюда возвращаться? Бежим вместе? Ты поможешь нам добраться до Храма. Её Светлость отблагодарит тебя. Тебе нужно золото? У ее Светлости есть золото, она не пожалеет, она сама говорила! — никак не унималась сестра.

— Это она тебе предложила такую сделку? — возмутился Вилар.

— Нет, я просто в отчаянии, я сама рассказала про тебя, сказала ей, что ты хочешь стать богатым! Ты поможешь?

— Ты ошиблась, я не стремлюсь к богатству. Но дело даже не в этом. Выслушай меня, и тогда поймешь все. Я не смогу вас вывести днем, только ночью я на карауле. Но есть ещё городские ворота, они заперты до утра. Всей страже отдали такой же приказ не выпускать Её Светлость и тебя. И там не два стражника, их там теперь десяток, — солгал Вилар, не в силах так просто отказать сестре, — Я не справлюсь со всеми. И даже если случится чудо, и мы проскочим, нас догонят.

— Святое Мироздание, что же с нами будет? А если она… сделает со мной как с Евой? — Амелия в этот раз не сдержала слез. Вилар обнял сестру.

— Не сделает, у нее ведь есть Ева. Если бы хотела, уже бы сделала! Но она выбрала Еву! Я тебе сейчас расскажу кое-что. Только это секрет, я случайно услышал. Её Высочество через месяц уезжает, и вы будете свободны. А пока Эрика не может вас отпустить, потому что Беатрис расскажет в Ордене Света какой она демон. И принцесса опасается, ты тоже разболтаешь.

— Я клянусь, что буду молчать! — сквозь слезы взмолилась Амелия.

— Но разве ты оставишь Её Светлость тут одну? Она сойдет с ума, — Вилар и в этот раз решил сыграть на милосердии Амелии.

— Да, ты прав, нельзя её тут оставлять, она так много сделала для меня. Ты не лжешь про месяц?

— Нет, я клянусь, что ненароком подслушал ее беседу с талерманцем, — в очередной раз солгал Вилар.

— Да поможет нам Мироздание, я не знаю, как мы это все переживем. Хорошо, ты понимаешь теперь меня! Я тебя прошу, будь осторожен. Она само зло, — сокрушалась Амелия, пока Вилар продолжал её обнимать. На самом деле ему сейчас хотелось поскорее уйти. Только он закрывал глаза, в сознании возникал умирающий Демиорис, который умолял позаботиться об Амелии. А теперь он, имея возможность прекратить её мучения, ради своих честолюбивых помыслов, обрекает её быть заложницей. Вилар старался гнать эти мысли, сознательно заставляя себя злиться на сестру. Это у него получалось, но когда он видел её страдания, заткнуть голос совести он уже не мог.

— Амелия, я пойду к себе, — выдавил из себя он, и отпрянул от сестры.

— Прошу, побудь со мной, мне так одиноко, А Герцогине нездоровится и она спит, — утирая слезы, попросила она.

— Я устал, пойми. Ночь, и ещё эта ужасная казнь, — отговорился он, отводя взгляд.

* * *

На ужине в этот раз, чуть ли не забыв про еду, горячо обсуждали прошедшую казнь и едва не начавшийся бунт. К этому моменту события не только не прояснились, но и обросли всевозможными слухами. Точное количество убитых и брошенных в темницу мятежников никто не знал. Но зато все что-то слышали. Спорили, из-за чего стали бунтовать. Те, кто из городских, а также из дальних деревень, не верили в мятеж из-за казни крестьян. Все чаще вспоминали восстания на юге. Дурной пример заразителен. Говорили и про войну, куда уж без нее. Как утверждал один десятник, стражу на воротах увеличили до шести человек, и вроде бы приказали досматривать всех входящих в город, а вооруженных — не пускать. Такие меры обычно принимались только во время угрозы войны. Причем, вилы и тесак предлагалось считать оружием.

Не все стражники проявляли энтузиазм в беседе. Часть выглядели обеспокоенными и отмалчивались. Петер был в их числе. Насколько знал про некоторых Вилар, они как раз из ближних деревень. В какой-то мере их можно понять, хотя с точки зрения службы сантименты не очень уместны. После ужина все пошли на объявленные сборы ночных караульных. Измотанный Карл объявил, что общими усилиями городской и замковой стражи предотвращен мятеж, поблагодарил за хорошую службу и пообещал небольшую прибавку к жалованию. Под конец он затронул животрепещущий вопрос предательства. На сторону мятежников перешли три человека, двое из деревни Туманная долина, и один из деревни Синие Мхи. Как раз та деревня, из которой Петер, про себя отметил Вилар, бросив взгляд на поникшего сослуживца. Один из предателей, как уже рассказали, убит, двое отправятся на каторгу. Ещё пятнадцать человек отстранены от службы за явное бездействие. Карл толкнул речь о службе, и под конец призвал трусов, а также всех сочувствующих крестьянам, покинуть ряды стражников. Петер едва не решился, но что-то его остановило.

— Ты хотел уйти со службы? — спросил Вилар, когда они уже стояли на карауле.

— Нет, хотя, да, наверное. Дурные у меня предчувствия, — обеспокоенно ответил тот.

— Не бери в голову, бунт разогнали, и хер с ним, — отговорился Вилар, на самом деле понимая, к чему ведет сослуживец.

— Всех разозлили, понимаешь. Ты же сам из деревни. Слыхал, что толкуют? О демонах и поборах? Недовольство зреет, — не унимался Петер.

— Крестьяне всегда недовольны, что я, не знаю. Четыре года прожил, и все одно и то же, все вам не так. То вам демоны, то ещё какая то херь жить мешает. Пожили бы в Мизбарии, где война, или в Преквистии, где крепостное право, так не роптали бы о демонах! А то мракобесие сплошное! — возмутился Вилар.

— Но ведь сегодня бунт почти случился. С юга приходят слухи о восстаниях, люди верят, что Её Высочество демон, — последнее Петер сказал шепотом.

— И что? Разогнали же сегодня. В темницу забрали многих, на каторгу отправят. Будет в назидание, в другой раз роптать попусту не станут! А если станут — ещё раз погоним! Или ты считаешь, бунт оправдан?

— Нет, что ты, я так не считаю! Но не обессудь. Да я как представлю, что против своих соседей, друзей с которыми вырос, я с мечом иду, страшно становится. А коли прикажут, и убивать придется. Сегодня убивали же. А я не убивал никогда в жизни. Если война, где враги, иное дело, а если сосед твой, или родыч? И предателем тоже совестно становиться, дядьку тогда подведу, — сокрушался Петер.

— Так чего ж ты на службу пришел, если боишься всего? — раздраженно спросил Вилар.

— Я же не ведал, что такое будет! Да и дядька настоял!

— Но если тебе служба не мила, ушел бы.

— Тоже не могу. Что я дядьке то скажу? Он всегда говорил, не дело в деревне сидеть. А так получится, я неблагодарный, а он зазря приезжал каждую неделю, и воинскому делу меня учил. Да и дядька обещал, скоро в столицу поедем! Как я так уйду? Что я скажу? Да и мать… Она же надежды на меня имеет! Ты пойми, я не службы боюсь, а кабы бунта не было, и меня бить своих не послали, — грустным голосом уверил Петер.

— Успокойся, не будет больше мятежа. Сегодня им хватило. А если и случится такое, так я сейчас тебе расскажу, как схитрить в суматохе, — принялся успокаивать его Вилар, уже придумывая, что бы тому посоветовать.

К утру Петер уходить со службы окончательно передумал. Мало того, он ещё и пообещал Вилару поговорить с Гарри, чтобы и его в столицу взяли. Последнее обнадеживало, не зря все-таки он с этим щенком носится. Так что с караула он шел в отличном настроении. На трапезе удалось узнать новые подробности про вчерашний бунт. Убитых, оказывается, девять крестьян. Городская темница переполнена. Что будет с мятежниками, пока никто не знает. Караульные из самого замка утверждают, что наследница в бешенстве. В городе ходят слухи о предстоящей массовой казни. Горожане бояться, что это спровоцирует восстание, подобное тем, что уже произошли на юге. Также из самой темницы дошли слухи, будто мятеж не случайный, и скоро будет война. Новости несколько подпортили настроение. Слухи слухами, однако, вероятная война может затянуться, а ему все-таки хотелось поскорее оказаться в столице.

* * *

— Не очень хорошая казнь выдалась. Эти упыри надумали мне мятеж устроить. Правда, безуспешно, но выслушать проклятий и прочей херни пришлось, — кратко поведала Эрика, отвечая на вопрос Евы о том, как прошла казнь. Наверняка та и так все знает и спрашивает только для поддержания разговора, на который её потянуло после весьма бурного времяпровождения.

— Какой кошмар! Они могли разорвать тебя. Тебе разве не было страшно? — изумленно спросила Ева, и отхлебнула вина. Принцесса в который раз посмотрела на полный кубок, сглотнула слюну, и тяжело вздохнула.

— Ну не разорвали же. Скорее было мерзко, а не страшно. Тупые скоты, нечего сказать! — отговорилась принцесса, и потянулась за самокруткой. Предаваться похоти с Евой занятие конечно приятное, но отвлекает ненадолго. Пить нельзя, но хоть курить можно, и то хорошо. С такой веселой жизнью иначе не расслабишься. Одна казнь чего стоит.

— Я бы так выйти не решилась, — заметила Ева.

— Мне, как будущему правителю, постыдно трястись перед своими подданными. Должно быть наоборот. Пусть они бояться, — объяснила принцесса, и, почувствовав, что ей стало несколько холодно, накинула на себя покрывало. Было уже за полночь, и из открытого окна веяло прохладой.

— Отец утверждал так же, — погрустневшим голосом произнесла Ева и отставила кубок на поднос.

— Значит, этот мудак был хоть в чем-то прав, — безразлично ответила принцесса.

— Ты же меня не оставишь тут? — вдруг обеспокоенно спросила любовница и взяла её за руку.

— Сколько можно задавать одни и те же вопросы. Мы договорились, ты отправишься со мной в Эрхабен, — возмутилась принцесса, которую порядком достали эти разговоры.

— Я тебя прошу, не оставляй меня в Небельхафте даже на время! — умоляюще просила кузина.

— Вообще-то война на пороге, мало ли, когда я отправлюсь в столицу. Между прочим, варвары на Камирию напали, на юге мятежи. Мне тебя взять в военный поход? Поедешь ты в столицу, я же обещала! — уверила Эрика. Действительно, она не собиралась таскать свою любовницу по всей Империи.

— Просто мне страшно. Я боюсь! — отводя взгляд, призналась Ева.

— Чего или кого ты боишься? — недоумевала принцесса.

— Отца. Если он вернется и узнает… Я боюсь даже представить, что со мной будет! — выпалила девушка.

— Успокойся, Генри насрать и на жену, и на тебя, ты уж не обессудь. Вон, уже лет пять этого мудака не видно, — отмахнулась принцесса. В последние годы Генри совсем не интересовался не только семьей, но и Клеонией. Тадеусу даже не приходилось прикладывать усилий, дабы он сюда не сунулся.

— У меня плохие предчувствия. Поверь, они меня обычно не обманывают. Отец может вернуться. Раньше я не так боялась. Когда матушка была с Виктором, он бы не позволил ему бесчинствовать. А теперь…, когда она сошла с ума… Если вы уедите, вдруг отец вернется и узнает все? Если это случится, я предпочту сразу умереть. Ты ведь не знаешь, насколько он страшный и опасный человек! Его боялась вся челядь и все стражники! — едва не плача, уверяла Ева. Принцесса поняла, та действительно боится и её понять можно. Виктор ведь не останется, и если Генри вернется, юной леди не позавидуешь.

— Никто тебя тут не оставит. С чего ты вообще взяла, что я не знаю ничего? Все я знаю, как Генри поколачивал Беатрис, измывался над слугами, стражников гонял, совращал служанок. Мудак, одним словом, — согласилась принцесса.

— Пойми, ты понаслышке знаешь, и то не все. А я испытала эти ужасы. Он в страхе держал весь замок. Мы с Лолитой дни считали, когда он уедет. А как страдал от него несчастный Альберт. Бедняга, он даже согласился пойти в гвардейскую школу, только бы отец отстал. А в итоге братишка исчез, от него уже много лет ни одной весточки. Его, наверное, уже нет в живых, так мне иногда кажется, это отец кго убил. Матушка же страдала больше всех, когда он приезжал, на ней живого места не было, отец бил её постоянно. Называл её шлюхой, подозревал в изменах, просто потому что ненавидел женщин. И нам с сестрой говорил, будто мы будущие шлюхи. Я боюсь его, он может убить меня, — умоляющим голосом уверяла Ева.

Для Эрики все эти факты были не новостью. Правда, утверждения о подозрениях в изменах позабавили. Мало кто знал, что Беатрис изменяла Генри не только с Виктором. Герцогиня всех троих детей умудрилась родить от разных мужчин. Может отношение мужа спровоцировало её, а может, наоборот, измены вынудили Генри колотить супругу, непонятно. Впрочем, этот вопрос не волновал Эрику, да и узнала она про эти факты случайно. Вскоре после её тринадцатилетия, принцессе захотелось опоить Герцогиню эликсиром правды. Чтобы удостовериться в её лояльности, так сказать. Виктор уперся, утверждал, нет надобности, и в итоге отказался это делать. Карлу было плевать, кого опаивать. Так они узнали не только про истинное отношение Герцогини к принцессе, но и всякие любопытные подробности. Не только Лолита рождена не от Генри, все её дети не имеют к мужу никакого отношения. Беатрис так ненавидела муженька, что принципиально не понесла от него ни одного ребенка. А вот каждого любовника она любила, во всяком случае, так она утверждала. Альберта она родила от целителя, у того, оказывается, был слабый целительский дар, который ему приходилось скрывать. Вот он и рвался в лекари. Лолиту она родила от недолгой интрижки с простым гвардейцем, мать которого была магом. Отцом Евы, которая, по сути, не являлась её кузиной, стал племянник Графа Викентия, в свое время часто бывавший на приемах в их замке. Принцесса тогда предложила использовать эти факты для шантажа Беатрис, Весьма любопытна была реакция Виктора на это. Он выслушал, уверил, что разберется сам, попросил не распространяться и больше об этом предпочитал не вспоминать. В итоге до сей поры Герцогиня не беспокоила, а сейчас, когда та спятила, шантажировать казалось бесполезным.

— Не сделает тебе ничего твой папаша. Сунется, будет иметь дело со мной. Если не повезет, лично. Ты довольна? — попыталась приободрить любовницу Эрика.

— А если тебя не будет рядом. Да, я понимаю, гвардейцы и все такое. Но… Мне страшно. Я расскажу кое-что. Выслушай только, — взмолилась Ева.

Принцесса не возражала. В итоге любовница ей поведала душещипательную историю о том, как её отец изнасиловал в чулане служанку, а десятилетняя Ева именно в тот момент пряталась там от Лолиты, с которой те играли в прятки. Генри в итоге заметил дочь, надавал оплеух и пригрозил убить, если та будет болтать, ну а служанка на следующий день исчезла. В конце Ева расплакалась.

— Вот так мудак. Нечего сказать, — зло процедила Эрика. Её отношение к насильникам было всегда однозначным. Мразей надо убивать без разговоров. Одно дело, просто совращение тех же служанок, но изнасилование это повод для вынесения смертного приговора.

— С тех пор я его до жути боюсь, — добавила Ева.

— Можешь не бояться. Теперь Генри моя проблема. Только учти, я не желаю видеть твою истерику, если ты вдруг узнаешь, что твой отец отправился в Бездну. Ты сама этого хотела, иначе бы не рассказала мне, — жестко поставила перед фактом принцесса.

— Если ты его убьешь, я не пророню даже слезинки, — решительно и с ожесточением в голосе произнесла девушка и утерла слезы.

* * *

В кабинете Герцога, ныне используемом Эрикой, накурено было так, хоть топор вешай. Принцесса дымила не переставая. Было уже за полдень, Карл и Виктор скоро должны были явиться с докладом. Чтобы занять время, она решила разобраться со счетными бумагами, касающимися казны, однако дело её не увлекло. Через полчаса после невыносимо скучного занятия у нее осталось только одно желание, сжечь все на хрен. Но это было бы не очень разумным решением. Впрочем, болтовня и рассуждения о всевозможных разумных решениях уже успела надоесть до безумия. Перебить бы этих паршивых Советников к гребаной матери, и решить все разом. Она бы лично с удовольствием взялась бы. Ну, или хотя бы прикончить ту мразь, которая вчера мятеж устроила. Наследница была уверена, не могли люди сами так быстро организоваться. Она то и дело вспоминала вчерашний день, ту проклятую казнь. Это можно сказать, её первое явление перед народом, причем явление во всех смыслах неудачное.

Когда Виктор стал предупреждать её о возможных последствиях казни, и возможном мятеже, Эрика даже слышать не хотела о переносе мероприятия. Не хватало ещё, чтобы тот, кто это устроил, решил, что она испугалась. «Выведи всех стражников и пусть перебьют тех, кто вздумает роптать» — распорядилась она. Более того, наследница решила пойти на небывалый для себя поступок, лично зачитать приговор. Первое и последнее её выступление перед публикой случилось несколько лет назад, на пиру в честь её тринадцатилетия. Тогда Эрика напилась, залезла на стол, наговорила всякой ерунды и грохнулась на пол. А так, принцесса ненавидела публичные выступления, и всячески избегала их. Конечно, она понимала, в будущем придется переступить через себя, но полагала, пока можно себя не насиловать. А вчера сам факт возможного мятежа взбесил настолько, что наследница решила пойти на принцип. «Ничтожен тот правитель, который страшится собственного народа. И если кто-то думает, что я испугаюсь, пусть идет на хрен» — с такой мыслью она поднималась на эту импровизированную сцену. Там, на эшафоте она успела пожалеть о своем решении, поддаться панике, и взять себя в руки. Смотреть на беснующуюся толпу, в которой подавляющая часть хотела её смерти, оказалось не особенно приятно. Как было не очень приятно осознавать, ей придется привыкать, едва ли невежественная чернь когда-нибудь воспылает к ней любовью.

Когда Эрика вернулась в замок, ей захотелось напиться, но проклятый спор и этого сделать не давал. Вот и оставалось развлекаться с Евой и тешить себя надеждой выяснить, кто организовал это, и повесить гада. Выяснением и должны были заняться Карл с Виктором. И вот теперь, когда прошли почти сутки, она ждала их отчета.

— Ну что? Какая мразь это устроила? — сразу осведомилась Эрика, когда вошли талерманец и темный мессия. Они оба выглядели замученными.

— Ну как сказать. Крестьянин, который подстрекал народ, убит в потасовке. Это обычный мятеж. Из-за недовольства казнью, и под влиянием слухов о тебе, — кратко высказался Виктор, и присел в кресло в углу. Карл присел на стул напротив принцессы, и закурил.

— Вы кого надо опоили? Допросили хорошо? — разочарованно вопрошала принцесса.

— А что мы все это время делали? Только время потратили! И зелье! Ну, нет ни одной зацепки! Крестьяне тебя очень любят, скажем, так, — сыронизировал Карл.

— Крестьяне стадо, вы же сами понимаете. Мало кто решится! Ладно, Туманная Долина, там взбесились люди. Но как же другие деревни, оттуда тоже были бунтовщики! — принцесса все ещё не могла поверить, что мятеж не был спланирован.

Однако ни одной зацепки в пользу версии о постороннем вмешательстве, действительно, не оказалось. Карл, который в свое время успел повоевать в Антанаре, где организованные народные восстания едва ли не традиция, тоже поначалу придерживался мнения Эрики. Но все оказалось проще. Взбесившиеся мужики из Туманной Долины подняли все близлежащие деревни. Истерия среди крестьян поднялась немалая. Из-за ведьмы красноглазый демон сжег трех честных людей, и ещё семерых собирается повесить. А тут ещё слухи о народном восстании на юге подлили масла в огонь. Все вместе и спровоцировало людей на мятеж.

— Вот мрази! Чернь проклятая! — выругалась Эрика. Это даже не голодный бунт или борьба против податей, эти тупые крестьяне решились на мятеж искренне считая её демоном. Вот что возмущало.

— Чего делать с ними будешь? Темница переполнена, она не рассчитана на пребывание более ста человек одновременно. Как бы мор не начался, — предупредил Виктор. Действительно, в небольшой темнице Небельхафта сразу столько узников не держали, предпочитая быстро отправлять преступников на каторгу или на виселицу.

— Повесить их на хер надо, скотов тупых, пусть к демонам своим отправляются, — возмутилась Эрика, и взялась за очередную самокрутку.

— Ты с ума сошла? Хочешь реальное восстание? — не согласился Карл.

— А оно точно случится, если ты повесишь больше ста человек! — вторил ему Виктор.

— Проклятье, по закону я имею право их повесить! Выступления против императорской власти караются казнью, между прочим! Что я должна по-вашему делать? Отпустить их, дать им денег, а потом пожелать удачи?

— Именно. Нужно их помиловать, — ошарашил всех Карл. Виктор покосился на него.

— Карл, ты не выспался или как? Насколько я знаю, милосердие тебе несвойственно. Лично я хотел предложить дать им пару лет каторги — прокомментировал Виктор. Эрика уставилась на Карла в ожидании объяснений.

— Ты абсолютно прав. Мне по хер на этих людей, и в другой ситуации я бы с удовольствием их вздернул. Но сейчас милосердие стало бы отличным ходом. На юге и впрямь волнения, нам ещё армию набирать, массовая казнь сейчас не уместна, — пояснил тот.

— Какая ещё армия? Гиблое дело это! Мое мнение не изменилось, надо валить в Эрхабен. И вчерашняя херня тому подтверждение, — талерманец вновь взялся за свое. Он полагал, что смысла оставаться в Небельхафте после потери единственного возможного союзника — нет. Казнокрадство и бардак процветают из-за никчемности имперской власти. А значит, нужно при помощи Тадеуса захватить власть в Эрхабене, и уже оттуда решать все проблемы. Эрика после вчерашнего тоже задумалась над этим предложением.

— Сейчас разговор не о дальнейших планах, а про наказание мятежников, — напомнила Эрика.

— Карл кое в чем прав, лучше отпустить их на хрен, в таком случае от здешнего народа опасность будет меньше, — Виктор неожиданно поддержал предложение о помиловании.

— Не развяжет ли им это руки окончательно? — принцесса считала, что если не наказать мятежников, те снова пойдут бунтовать.

— После вчерашнего уже нет. Мятеж не удался, это достаточный урок для черни. А милосердие пыл окончательно умерит. Нельзя окончательно загонять в угол даже крестьян, они могут разозлиться, — пояснил Карл.

Принцесса задумалась. Учитывая, что она все ещё надеется набрать войско, заставив советников подчиниться «приказу Императора», а на юге реально бунтуют, народ лучше не злить. И как бы ей не хотелось пустить кровь, массовая казнь сейчас сделает только хуже. А помилование возможно даже развенчает её репутацию демона.

— Да, пусть валят на хрен, им повезло, — согласилась Эрика.

— Я бы ещё посоветовал тебе лично объявить им всем о помиловании, будет весьма кстати. Тогда в их сознании ты будешь связана не только с казнями, но и с милосердием, — предложил Карл.

— Ну, это уже перебор, может мне ещё извиниться перед ними? Я все вчера на площади сказала, и больше распинаться не намерена, — предельно жестко отрезала принцесса и взяла лист бумаги. Нужно написать указ о помиловании. Когда указ был готов, она сунула его Виктору.

— Вот, зачитай им. И, кстати, насчет твоей идеи. Никакой войны против советников пока не будет, мы действительно рискуем погрязнуть здесь надолго. Будем надеяться, что отмена помолвки остудит пыл этих мудаков, — заявила она.

— Так мы отправляемся в Эрхабен? — оживился талерманец.

— Да, все будет быстрее. Но только после приказа Императора о наборе войска. Но для начала дождемся возвращения гонца от Тадеуса, — предупредила принцесса.

— Это от силы неделю ждать. Если гонец вообще до нашего мага добрался, — заметил Виктор.

— Чего это он не должен добраться, раньше никаких проблем не возникало! — возмутилась принцесса.

— Раньше мятежей таких не было. Беженцы рассказывают, на юге от Клеонии херня такая творится, словами не передать. Мало ли, — предупредил талерманец.

— Слухи всегда преувеличены. Думаю, все будет нормально, — на самом деле Эрика успокаивала скорее саму себя. О надвигающейся катастрофе на юге, увы, твердили не только слухи.

Талерманец отправился в темницу зачитывать указ о помиловании, Карлу повезло больше он, наконец, отправился спать. Эрика спрятала счетные листы обратно в ящик, и попыталась представить будущее. Увы, все виделось смутно. Одна мысль о возвращении манила и пугала одновременно. Эрика давно уже не боялась тех, от кого сбежала сюда. Их можно отправить в Бездну. То, чего боялась она когда-то, вызывало лишь снисходительную улыбку. А вот жуткий бардак, в который начала скатываться Империя, действительно пугал. Принцесса, покидая Эрхабен, даже не предполагала, к чему приведет правление её отца. Теперь все свалится на неё, и что самое мерзкое, она не знает, что с этим делать.

* * *

— Ну что? Опять никаких вестей? — первое, что спросила принцесса у вошедшего в кабинет Виктора.

Талерманец как раз возвращался с утреннего собрания десятников городской стражи. Эрика надеялась услышать хоть что-то хорошее. Гонец должен был вернуться неделю назад, но его все не было. Зато вчера стало известно, что Герцога Жориана Ринского повесили люди атамана Валуры Железного. А три дня назад из Цегенхафта пришла весть о смерти Алкения Ергинского. Ходят слухи, он был отравлен. Конечно, его смерть в какой-то степени выгодна, однако учитывая неясность произошедшего, это скорее настораживало.

— Вести есть. Только снова неутешительные. Гонец так и не явился. Но зато из Камирии прибыла внушительная толпа беженцев, — отчитался он.

— А там что случилось?

— Варвары. Клыкастые взбесились, чтоб их. И это уже не фантазия спятившего Герцога, — пояснил Виктор.

— Вот какого хера они выползли? Проклятье, снова слухи оказывается правдой. Но я не пойму, в чем проблема, Клыкастые примитивный народ, у них даже мечей нет, палками воюют, их разогнать — не хер делать! — возмутилась Эрика.

— Беженцы говорят, варвары неплохо вооружены, — не согласился Виктор.

— Гребаное дерьмо, — выругалась Эрика. Не хватало ей сейчас только неплохо вооруженных варваров. Учитывая, что терзаемая варварами Камирия граничит с Клеонией на западе, на юге бушуют мятежи, причем в Ринском Герцогстве полнейший бардак, ситуация печальная. А ведь ещё неизвестно, что по всей Империи творится. Нужен Тадеус, а гонца все нет, засада прямо.

— Нужно возвращаться в Эрхабен, — в очередной раз предложил талерманец. Как подметила Эрика, для него возвращение в Эрхабен в последнее время превратилось в навязчивую идею. О какой бы проблеме речь не шла, Виктор в первую очередь предлагал вернуться в столицу. Принцесса догадывалась, за этим кроется не столько беспокойство за судьбу Империи, сколько желание поскорее смыться из Небельхафта. Причиной тому была спятившая Беатрис. Она, конечно, старалась его избегать, и вообще с ним не разговаривала, но, видимо, Виктора что-то не устраивало. Талерманец старался меньше бывать в замке, вдруг озаботившись делами городской стражи. Он пропадал в штабе, и, возможно, оттого что не отдыхал, выглядел изрядно замученным и даже похудевшим. Эрика понимала все, однако полагала это личными проблемами Виктора, которые не должны мешать её планам.

— Мы вернемся в столицу, когда я посчитаю нужным! А сейчас пиши письмо от имени Императора. Что писать мы уже не раз обсуждали. Потом разошли Советникам и остальным баронам приглашения. Через пять дней я хочу видеть всех в замке.

— Ты все ещё надеешься набрать войско? — недоумевал Виктор.

— Делай, что говорю. На что я надеюсь, мои проблемы. И ещё, пусть Карл немедленно явится, — нервничая, распоряжалась Эрика.

Когда талерманец вышел за дверь, принцесса в бешенстве сбросила бумаги со стола. Вот что за дерьмо? Как все разгребать? Ещё, ко всему прочему, Герцогиня с утра нервы истрепала. Такую истерику устроила, что ей пришлось приказать запереть её в комнате. До этого Беатрис вела себя тихо, ходила с Амелией к Алтарю. Молилась. Но Ева, которая испортила принцессе настроение ещё вчера, спровоцировала мать.

Началось все с того, что любовница решила устроить ей сцену ревности, видите ли, внимания той мало, ещё вдобавок потребовала выгнать Амелию. Обвиняла в хождении по шлюхам. Эрика, у которой и так поводов для беспокойства хватало, объяснила девчонке, куда она должна идти, если её что-то не устраивает. Мало того, ей как-то не до шлюх сейчас, так принцесса вообще была в шоке, с какой стати Ева такое предъявляет, ещё и в любви признается. Они не договаривались о таких играх. Какая на хрен любовь? Хочет девчонка в Эрхабен? Пожалуйста. Желает мести папаше? Легко. Но на хрен эта нервотрепка с вычитанными из любовных книжек тупыми сценами ревности? В итоге Ева устроила спектакль с угрозой спрыгнуть с чердака. Пришлось приставить к девчонке Алана с Лютым и служанку, чтобы следили за ней. В то, что девица может убить себя, Эрика не верила, но всякие представления ей были не нужны. Ева притихла, но зато с утра нарисовалась Беатрис. Обвиняла, что довела её дочь, и вообще, место ей в Бездне. Учитывая, что и так проблем хватало, бабы только масла в огонь подливали.

Темный мессия явился только через час. Стражникам пришлось искать его по всем борделям Небельхафта. А потом ещё и будить.

— Ну, и зачем я так срочно понадобился? Кого нужно убить? — недовольно вопрошал он.

— Не издевайся, дело серьезное. Завтра ты отправишься в Эрхабен, — с ходу заявила принцесса.

— Ты дозрела и решила все-таки прикончить Генри? — оживился Карл.

Он был в курсе её планов по поводу Герцога. Именно по его совету Эрика опоила Еву, чтобы убедиться в правдивости ее слов. Когда же все подтвердилось, она окончательно приняла решение. Генри — не жилец. Но поручать Карлу эту работа Эрика не собиралась.

— Не раскатывай губу, я этого упыря лично замочу. Думаю, ты понимаешь, почему. У тебя иное задание. Сам видишь, творится дерьмо. От мага никаких вестей, а он мне позарез нужен. А в твоем случае я могу быть уверена, что тебя хотя бы не прикончат по пути. Да и магов ты можешь не бояться, — кратко пояснила свою позицию принцесса.

— Ясно, — несколько разочарованно произнес он, и уже более серьезно добавил, — Ну, я конечно рад попутешествовать, признаюсь, задолбался торчать в этой дыре. Только ты уверена, что это разумная идея? Вокруг бардак, с Советниками не пойми что, личной гвардии у тебя меньше чем у иного барона, половина замковой стражи новички, а ты отсылаешь Командира этой самой Замковой стражи на другой конец Империи? Ты все хорошо обдумала?

— Да, я все обдумала. Я посылаю тебя за Тадеусом, именно потому, что вокруг бардак. От огромной личной гвардии не всегда есть толк. Ты же знаешь, безопасность своей жизни я считаю в первую очередь личной проблемой. В замке пусть талерманец разбирается. Он будет только рад взвалить на себя дополнительные обязанности. Так что решение принято, — отрезала Эрика.

— Понял тебя, ты в своем репертуаре. Кстати, что ты там надумала, Виктор что-то про Советников говорил, сбор какой-то.

— Да, через пять дней. Я созываю советников и баронов. Предъявлю «письмо Императора». К тому времени как ты вернешься с Тадеусом, соберу войско. Там видно будет, что с ним делать. Но война неизбежна, увы, это факт. Герцога Ринского прикончили мятежники. Клыкастые нарисовались, гребаные твари, — с возмущением пояснила Эрика.

— Слышал. Сам охерел. Ты ведь знаешь историю, как я уже повоевал с ними. Прибыло войско, а никаких варваров нет, у старика Камирского крышу снесло. Более того, примитивнее народа я не знаю. Это наполовину животные. А тут говорят, у них оружие, и даже нечто вроде военной тактики. Не нравится мне все это, — обеспокоенно заметил Карл.

— Мне вообще в последнее время ни хера не нравится. Час от часу не легче. Ещё и бабы нервы треплят, чтоб их. Но проблемы нужно решать. Поведение Тадеуса настораживает, за последние пару лет он совсем от рук отбился. Решил, раз на меня в столице махнули рукой, можно расслабиться. Ему нужно доходчиво передать, что с ним будет, если он будет трахать мне мозги. Я уверена, этот гаденыш в курсе, с кем имеет дело, и если я захочу, не просто могу лишить его дара. Я откручу его тупую башку, и никакой дар четырех стихий высшей степени его не спасет, так и передай, — жестко распоряжалась Эрика.

— Разумеется, передам все, что прикажешь. Ты только бумагу с нужной печатью мне сделай, чтобы меня к нему впустили, и этот упырь признал меня. Ты же не хочешь, чтобы я по ходу выполнения задания, перебил кучу народу? Хотя, я бы не отказался развлечься. Может все-таки мне убить Генри? — шутливо спросил темный мессия.

— Я же сказала, не мечтай даже! А так все будет. Отправишься завтра на рассвете. К вечеру послание и печать будут готовы. И насчет трупов. Я, конечно, понимаю твои склонности. Здесь в последнее время ты откровенно скучал. Но держи себя в руках, и не переусердствуй хотя бы там, где лишнее внимание не желательно. А главное, Верховного Мага не пореши ненароком, — предупредила наследница.

— Не издевайся, когда я на твоей памяти беспредельничал? Убивать я буду исключительно по серьезному поводу. Ну тех, кто помешает мне выполнить задание, — наигранно оправдывался Карл.

— Вопрос не в беспределе. Я имею в виду, не стоит искать приключений на свою задницу. Твоя цель, поскорее притащить сюда Тадеуса, — пояснила она.

— Учитывая творящийся бардак, я полагаю, поводов будет предостаточно, чтобы удовлетворить даже твоего цепного пса, так опрометчиво отпущенного на вольные хлеба, — сыронизировал Карл и рассмеялся.

— Ладно, я думаю, ты не подведешь, иначе бы не посылала тебя, — отмахнулась Эрика, которая прекрасно понимала, каким бы кровожадным темный мессия не был, с этим заданием он справится лучше всего. А кого он там по пути убьет, ее заботить не должно. Главное, чтобы Тадеуса живым доставил.