Генри восседал в гостиной в своем любимом кресле, покуривал дурман и с глубочайшим удовлетворением наблюдал, как гвардейцы выносили из его особняка сундуки. Золото, драгоценные камни, трофейные редкие шкуры, все, что удалось нажить Герцогу за более чем десяток лет. Несмотря на склонность к праздному образу жизни и увлечение азартными играми Генри умудрился скопить более чем достаточно. Секрет был весьма прост, бывший Верховный Маршал предпочитал проматывать имперскую казну, а не собственные средства. Особенно он стал грешить этим, когда возглавил имперскую армию, вник в происходящее, и пришел к выводу — золото все равно растащат. Так чем он хуже тех же святош? В итоге, теперь у Генри имелись немалые средства, коих было достаточно, чтобы собрать целую армию. Чем он и решил заняться в ближайшее время.

Герцог удовлетворенно наблюдал за кипящей работой и размышлял над собственным будущим, которое теперь ему виделось как никогда оптимистично. Завтра на рассвете он отправится в Клеонию через Тилию, наберет там наемников, по прибытию в Небельхафт объявит себя Королем, а тех, кто посмеет роптать, приструнит. Так называемую наследницу, а по сути, полуживого выродка, он на всякий случай возьмет в заложницы. Ну и, разумеется, он незамедлительно возьмется за мятежные Эрское и Ринское Герцогства. Пребывая в собственных мыслях, он даже не заметил, как подошел Олис.

— Ваша Светлость, к вам гонец от Герцога Камирского. Утверждает, у него особо важное послание, — как всегда бесстрастно отчитался тот.

— Твою мать, это от того безумного идиота? Ну читай, чего он там хочет? — небрежно бросил Генри.

— Гонец просит личной аудиенции. Утверждает, что у него распоряжение дождаться вашего ответа, — заметил писарь. Генри сплюнул и разразился гневной отповедью.

— Да на хер его слать надо! Затрахал этот упырь престарелый! Со своими клыкастыми гребаными, да когда же он в Бездну провалится, хрыч старый. Чтоб его самого клыкастые сожрали! — выругался Герцог, и отшвырнул как раз докуренную самокрутку.

— Ваша Светлость, мне так и передать гонцу? — уточнил Олис.

— Ладно, пусть заходит. Послушаю очередной бред. Тем более, послание поди Верховному Маршалу адресовано, а меня все равно поперли, суки, — в конце Генри горько рассмеялся.

Писарь поклонился и отправился за гонцом. Герцог достал очередную самокрутку и закурил. Гвардейцы тем временем не переставали носиться, таская сундуки.

Любое упоминание о Герцоге Камирском с некоторых пор вызывало у Генри едва ли не припадки бешенства. А началось все с того, что спятивший старик ввел в заблуждение Императора и Военный Совет, заявив о якобы нападении варваров. Фердинанд назначил Генри, служившего до этого Маршалом на границе с Колдландией, командовать военным походом. Были выделены немалые средства, набраны наемники, все как полагается. И вот, Маршал, уже успевший соскучится по войне, прибыл на передовую. А там никаких варваров нет и в помине. Вскоре разведка донесла, клыкастые, оказавшиеся примитивными полуживотными, сидят себе в лесах, и бояться нос показать. Герцог Камирский клялся, что варвары просто испугались и разбежались, но вскоре выяснилось, вторжение клыкастых происходило разве что в голове у спятившего старика. Крыша у того поехала на почве гибели двоих сыновей, как тот полагал, от рук варваров. И ладно бы все это, так на пиру, устроенному по случаю так называемой победы, Генри едва не стал жертвой покушения. Кто подсыпал ему в пойло какую-то мерзость и столкнул в колодец он так и не выяснил. Зато по войску пошли мерзкие слухи, будто это он сам напился и упал. А Герцог Камирский с того момента не только не унялся, а продолжал третировать Императора и его лично с требованиями прислать войска и разобраться с клыкастыми. И вот очередной случай.

— Верховному Маршалу Герцогу Генри Клеонскому. Ваша Светлость, на сей раз к вам обращаюсь я, леди Розамунда Камирская. Я признаю душевную болезнь моего супруга, глубоко сожалею и в очередной раз извинюсь за те случаи, когда вы были введены в заблуждение. Но, увы, слова, сказанные в не совсем здравом рассудке, оказались пророческими. Армия варваров Клыкастых бесчисленна и не побоюсь сказать этого слова, абсолютно бесстрашна, своими набегами уже полгода изводит Камирское Герцогство. У нас не хватает людей. Воевать ушли едва ли не все, кто способен держать в руках оружие. Но варваров слишком много. Разведка докладывает неутешительные новости, варвары готовятся к захвату всей Камирии. Я прекрасно понимаю, после всех конфузов у вас нет никаких оснований мне доверять, однако я не прошу, я умоляю, пришлите своего человека, чтобы он своими глазами увидел этот кошмар, и вы смогли убедиться в правдивости моих слов. Я верю, что вы, как человек чести, как преданный Империи воин, не оставите нас, верных подданных, в этой беде. Я обращаюсь к вам не только как Герцогиня, но и как просто женщина, как мать. Уповаю на ваше снисхождение. Прошу, дайте письменный ответ как можно скорее, чтобы мы либо надеялись на помощь, либо не тешили себя напрасными ожиданиями. С глубочайшим уважением, Герцогиня Розамунда Камирская, — взволнованный гонец дочитал письмо, и протянул его Генри, чтобы тот посмотрел печать и убедился в подлинности послания.

Герцог взял послание, посмотрел на печать и выпроводил гонца. Когда тот вышел, он смял письмо, швырнул его и рассмеялся.

— Охереть! Толи безумие заразная мерзость, толи старик решил от имени супруги написать. Ещё и письменный ответ этим идиотам подавай. Тьфу, — возмутился он, и обратился к Олису.

— Пошли в кабинет. Нужен им ответ, будет им ответ. Ха-ха-ха, — Герцог вновь разразился хохотом.

Генри развалился в кресле, забросив ноги на стол. Олис сидел напротив него, держа наготове перо и лист.

— Итак, пиши! Глубокоуважаемая леди Розамунда. Ничем я вам помочь не могу, так как не пребываю в звании Верховного Маршала…, - на этом он вдруг запнулся. Все вроде верно, однако может не стоит писать, что его отстранили? Тотчас начнут злорадствовать. Не хрен всяким идиотам давать повод насмехаться над ним. И вообще, с чего это он должен любезничать с этими упырями? Он будущий Король, если не Император, мать вашу!

— Нет, все херня! — рявкнул Герцог. Олис порвал письмо, взял другой лист и застыл в ожидании.

— Значит так, пиши! Ваша Светлость, со всей ответственностью заявляю, вы со своим безумным супругом и дурацкими варварами уже затрахали весь Эрхабен и меня лично! Написал? — Олис кивнул, — Так, чего бы ещё написать? Хотя, чего время на них тратить! Так и напиши! Шли бы вы на хер! — Герцог рассмеялся, и тут же принялся рассуждать вслух, — Скоро я и до Камирии доберусь, что это за невидаль, Герцогством управляют сумасшедшие идиоты! Развел бардак мой тупой братишка, тьфу!

— Ваша Светлость, а вы не думали, что сейчас неплохой повод взять Камирию? — осторожно поинтересовался Олис.

— Конечно повод, там же идиоты сидят! Вон, какие письма шлют, клыкастые их значит одолели. Болваны! — искренне возмутился Генри, и вдруг задумался. Проклятье, а ведь действительно, он может под шумок подчинить себе Камирию. Причем без особого труда!

— Нет, это тоже херня! Пиши другое письмо! — оживился Генри, а сам уже обдумывал, как написать доходчиво про свое согласие выделить войска и едва ли не лично помочь расправиться с варварами. Действительно, таким образом можно без особых проблем совершить переворот.

Пока Генри, порой прибегая к советам Олиса, пытался сформулировать текст письма, в итоге у него окончательно созрел план. Писарь оказался весьма толковым, он прямо озвучивал его идеи.

— Ваша Светлость, получив ваше письмо, я сразу же озаботился вашим вопросом. Более того, оно подтолкнуло меня к принятию решительных действий. По моим данным ситуация в Камирии действительно критическая. Более того, я уже не раз обращался к Императору, Императрице и всему Военному Совету с требованием послать к вам войска. Увы, меня не услышали, все, как ни прискорбно, уверенны в вашем безумии. Вся дворцовая свита настолько увлеклась растаскиванием имперского золота, что им плевать на реальные проблемы Империи. Но я прекрасно понимаю, варвары представляют серьезную опасность, и как здравомыслящий человек, не могу остаться в стороне. Получив ваше письмо, я принял решение подать в отставку и отправится в свое Герцогство, дабы незамедлительно прийти к вам на помощь. По сему, Ваша Светлость, жду вас в Небельхафте первого числа третьего месяца лета, где к тому моменту будет собрано войско. С глубоким уважением Герцог Генри Клеонский, — Олис закончил читать вслух только что сочиненное письмо, и едва улыбнулся.

— Отлично! Здорово я все придумал! Камирия сама приплыла ко мне в руки. Будут им клыкастые. А вместо этого они присягнут новому Императору Клеонскому. Ха-ха-ха, — Довольный Герцог достал бутылку санталы и сделал несколько глотков. За такое грех не выпить.

Генри распорядился отдать письмо Гонцу, и остался в своем кабинете в одиночестве. Настроение было как никогда хорошим. Впереди целый вечер, возникла мысль напоследок отправиться в Честь Империи. Когда он ещё сюда попадет? Возможно уже никогда, потому что Эрхабен рано или поздно падет. Как падет Антарийская Империя. Все идет к этому. Империя обречена, и он внесет в ее гибель не последнюю лепту. А если падет Империя, совсем скоро падет её столица. Не враги, так обнищавшие подданные, которых уже сейчас под стенами тысячи, разнесут погрязший в разврате и бесчестии Эрхабен ко всем демонам.

Только Герцог хотел отдать распоряжение готовить экипаж, чтобы все-таки отправиться в Честь Империи, как в его кабинет постучали. Это был снова Олис, который сообщил, что к нему пожаловал посыльный от Императора. Поначалу Генри хотел потребовать вышвырнуть императорского посыльного, но в итоге решил узнать, зачем тот пожаловал. Вдруг извиниться решили? Но оказалось, никаких извинений не пришло, зато его хочет видеть лично Фердинанд. Все стало ясно, болезный братец не отказался от удовольствия почитать ему морали. Выпроводив посыльного, Генри приказал Олису остаться. Он решил никуда не идти, а просто написать письмо. Впрочем, только писарь приготовился к выполнению своих обязанностей, Герцога переклинило.

— Нет, ни хера я ему писать не буду, как какой-то трус. Я приду и выскажу ему все в лицо. Скажу, какой он бездарный мудила и тупица. Правильно ведь? Я спрашиваю, правильно? — с рыком вопрошал он, по сути, не ожидая услышать иного ответа, кроме как утвердительного.

— Я полностью с вами согласен, однако разве вам не хочется воспользоваться тупостью вашего брата в свою пользу, а заодно отомстить? — вдруг выдал писарь.

— Слушай, твоего мнения никто не спрашивал! Твое дело исполнять мои приказы! — Этот вопрос почему-то взбесил его. На самом деле он уже не раз думал об этом, вот только при всей глупости Императора, прямо сейчас отомстить ему он не может.

— Разумеется. Простите меня Ваша Светлость. Я всего лишь хотел напомнить вам то, что вы говорили накануне. Когда предатель Олаф подсунул вам пойло, вы забыли происходящее. А ваше предложение было очень интересным, — как всегда бесстрастно пояснил писарь. Генри заинтересовался, действительно, из его памяти оказался стерт практически весь день.

— Хорошо, говори, что я такое предлагал? — раздраженно уточнил он.

— Вы сами утверждали, что хотите выказать на военном совете предложение. Вы говорили, Клеония не отправляла воинов по причине бедственного положения, однако вы хотели сделать прошение выделить из имперской казны золото, дабы набрать людей и направить их на передовую, — сообщил Олис.

— Ты какого хера мне это говоришь, совсем идиот? Я это говорил, когда ещё был Верховным Маршалом! Сейчас я даже пальцем не пошевелю! — возмутился Герцог.

— А как вы смотрите на то, чтобы озвучить ваше предложение Императору, получить золото, и послать Империю на хрен? Простите, если я сказал глупость, возможно, вы не желаете идти на обман своего брата, — предположил Олис.

Генри хотел было возмутиться, но тут до него дошел смысл идеи писаря. Проклятье, а ведь сейчас неплохой момент не просто разжиться дополнительными средствами, но и крепко подставить всех мудаков, предавших его. Нужно всего лишь прийти на прием к Императору, сделать вид, будто он сожалеет о своем поступке и желает внести свою лепту в общую победу. Конечно, велика вероятность, ему придется извиниться перед Императрицей. Мерзко до тошноты идти на такое унижение. Но с другой стороны, он представил лица святоши Фердинанда, шлюхи Миранды, их отродия мужеложца, а главное предателя Олафа, когда он вместо помощи пришлет послание с объявлением независимого Королевства, и эта идея показалась ему не такой уж плохой. Поверит ли в его искренность брат? Поверит. Во-первых, Император — мягкосердечный тряпка, а во-вторых, он, Генри Клеонский, едва ли имеет репутацию человека, бросающегося извинениями. Он ещё ни разу перед братом не извинялся.

Фердинанд, несмотря на уже ставшее обыденным, плохое самочувствие, принял его в своем кабинете. Выглядел он как всегда неважно. В последние годы Император все больше становился похож на старика. Большую часть времени он проводил в постели, и все чаще говорил о смерти. Государственные дела он практически забросил, переложив все на Миранду, причем к явному удовольствию последней.

— Здравствуй. Прежде чем я услышу о причине, по которой ты за мной послал, я хотел бы принести свои извинения перед тобой лично, и прежде всего перед Её Величеством Императрицей. Я выпил слишком много, — выдавил из себя Генри, стараясь не выдать кипящее внутри бешенство, и все-таки присел напротив брата.

Император замялся. Похоже, тот был шокирован его словами, никак не ожидая услышать извинения. Что же, все идет по плану.

— Я… принимаю извинения и не сержусь. Я понимаю, насколько тяжело быть Верховным Маршалом, ещё и в такой сложной ситуации. И я уверен, Миранда не сердится, и все бы обошлось, если бы инцидент… — Император явно оправдывался, и никак не мог подобрать слова. Генри решил не тянуть, воспользоваться паузой и выказать свое предложение.

— Я понимаю, что больше не могу оставаться Верховным Маршалом. Более того, я полагаю себя недостойным этого звания. Но я не могу оставаться в стороне в такой сложный момент для Империи. Я шел на совет с предложением и если бы не выпил, обязательно озвучил бы его. Грядет война на два фронта и людей не хватает. Клеония ещё не выделяла воинов, при этом населения этого Герцогства достаточно, чтобы собрать как минимум десяток тысяч. Но так как Герцогство в бедственном положении — необходимы средства на обмундирование и содержание. Теперь, когда я отстранен, я бы мог заняться этим вопросом лично. Я прошу дать мне шанс, — последнюю фразу Генри произнес особенно через силу.

Император на какой-то момент ожил, хотя через мгновение его лицо приобрело прежнее уставшее выражение. Как и предполагал Герцог, брат ему поверил. Более того, ему поверила даже Императрица. Перед ней ему пришлось извиниться лично. Пожалуй, это был один из самых отвратительных дней в его жизни, даже, несмотря на то, что он все-таки своего добился. Но, несмотря на весь успех, из Императорского Дворца Генри выходил как никогда злой.

«Подавитесь извинениями, вы их слышали в первый и последний раз. Совсем скоро все поймут, кто такой Генри Клеонский. Когда мои войска будут штурмовать Эрхабен, извиняться будут они. Только вряд ли это их спасет» — мысленно говорил себе Герцог, который теперь помышлял не просто о Клеонском Королевстве. Пусть Империя Сиолов падет, он построит новую Империю. Собственную Империю.

Отъезд пришлось отсрочить на сутки, так как доставить золото раньше возможности не представлялось. Выехал Генри не на рассвете, а уже за полдень. Золото было предоставлено вовремя, но Герцог накануне напился в Чести Империи. Его пытались разбудить, но это оказалось весьма чревато. Отправился он в сопровождении всей своей гвардии численностью в сотню человек, так что придорожные разбойники едва ли могли стать угрозой. Тем более путь в Тильское Герцогство проходил через достаточно спокойные места. И хотя Генри изначально не планировал нигде задерживаться, на деле выходило иначе. Герцог наотрез отказывался ночевать в экипаже, стараясь не пропускать ни одного мало мальски приличного города, где останавливался в качестве гостя у графов и баронов. Разумеется, все это выливалось в попойки не на один день. В итоге, вопреки планам добраться до Тильского Герцогства за неделю, на дорогу ушло вдвое больше времени.

— Ваша Светлость, вы уверены, что нам стоит отвлекаться на посещение этого злачного места? Насколько я слышал, Золотая Лихорадка всего лишь неудачная копия Чести Империи. Я боюсь, вас постигнет разочарование, — осторожно заметил Олис, когда Герцог объявил о своем решении отправиться в Редград.

— А тебе какое дело? Выполняй приказ и не суй свой нос в мои решения, — отмахнулся Генри.

— Простите Ваша Светлость. На самом деле я беспокоюсь. Гвардейцы могут оказаться не такими морально стойкими как вы и наделать глупостей. Вдруг они напьются, поддадутся азарту, и проиграют свое оружие? — оправдывался Олис.

— Тебе кто дал право сомневаться в моих гвардейцах? У меня сброд не служит! Все высокородные выпускники Императорской гвардейской школы, между прочим. Не какие-то там наемники! Слушай меня писарь, я никакой такой херни не потерплю. Ещё раз посмеешь сунуть нос в мои дела, вышвырну на хер, — пригрозил Генри. По его мнению, этот Олис в последнее время слишком много себе позволял.

— Простите, Ваша Светлость. Я виноват, и обещаю впредь не допускать таких оплошностей, — стал распинаться тот.

— Вот и отлично, — отмахнулся Герцог, и обратил свой взор за в сторону окна. Они уже въехали в Райское баронство и как раз проезжали через деревню, главная улица которой состояла из игорных домов и всевозможных лавок, где любой удачливый игрок мог тут же потратить выигрыш. Стоит отметить, крестьяне здесь даже своим богатым одеянием одеянием не походили на типичных жителей деревни.

В Тильском Герцогстве неравнодушный к азартным играм Генри планировал не только набрать наемников, но и посетить Райское баронство. Именно там находился так называемый Город Удачи, то есть, уже успевший стать легендарным, Редград. В последние три года слава про этот город гремела особенно громко. Все баронство по сути держалось на азартных играх. Но если в деревнях стояли игорные дома для простых людей, Редград был доступен не каждому. А в главный игорный дом Редграда Золотая Лихорадка, который по последним слухам был шикарнее самой Чести Империи, вход был доступен только для очень богатых людей. Как ни странно, Генри ни разу не бывал здесь. Более того, несмотря на все чаще звучавшие заявления, будто даже средний игорный дом Редграда превзошел Честь Империи, он весьма скептически относился к таким утверждениям. Герцог был уверен, не может появившийся всего десять лет назад игорный дом быть лучше, нежели столичное заведение с вековыми традициями. Какой-то выскочка Никосий купил себе баронство, назвался Игроком, понастроил там игорных домов и борделей, и объявил себя Богом Удачи. Однако любопытство и чего греха таить, жажда азарта — взяли свое. Если уж он все равно будет проезжать мимо, грех не заглянуть и не оценить лично пресловутую Золотую Лихорадку. Да и любопытно посмотреть на творение так называемого Игрока, который успел уже прослыть служителем Проклятого.

Когда они подъезжали к Редграду — уже стемнело. Но ещё издалека Генри увидел какое-то сияние. Оказалось, так светились крепостные стены города. Выходит, не лгали, когда рассказывали, будто Игрок для освещения города использует алхимию. Правда, зачем освещать стены ночью, да ещё и снаружи? Ведь это дает дополнительные преимущества противнику, если тот надумает штурмовать крепость. Герцог не понимал, полагая это глупым. Тем более, ворота здесь не запирались круглые сутки, ведь сам город никогда не спал. Чтобы войти в Редград Герцогу пришлось за себя, писаря и десяток гвардейцев отдать целый сундук золота. Остальным гвардейцам он дал распоряжение разбить лагерь неподалеку. Не хватало ещё платить за всех. А для охраны имеющихся ценностей хватит и десятка.

Оказавшись внутри Генри удивился ещё сильнее. На улицах было светло почти как днем. Здания весьма замысловатой постройки светились разными цветами. Разряженный на различный лад народ веселился. Многие были одеты как на маскараде, расхаживая с масками на лице, которые бесплатно давали тем, кто желал остаться инкогнито. Таких было достаточно, что неудивительно, в Редграде люди позволяли себе то, про что не каждый согласился бы обнародовать. На улицах на каждом шагу выступали артисты, жонглеры, акробаты, музыканты и певцы. Тем, кому не терпелось поиграть, предлагали простые азартные забавы, например, угадать в каком из трех стаканчиков находится шарик. От обилия всевозможных увеселительных и торговых заведений на любой вкус разбегались глаза. Почти у каждого заведения стояли зазывалы, в сочных красках расписывающие предстоящие удовольствия, которые ожидают гостя.

— Дамы и господа, Игорный дом Солнце Аркадии приглашает вас окунуться в мир удовольствий и удачи. Помимо костей и карточных игр вас ждет традиционная аркадийская игра — божественная рулетка. В отдельной комнате вы сможете послушать аркадийскую музыку и лицезреть аркадийские танцы. Не проходите мимо, загляните на этот островок счастья. Вход всего пять золотых, одетым по аркадийской моде — вход бесплатно. Всем гостям в подарок десять игральных фишек. Так же вас порадуют яства и напитки по уникальным аркадийским традициям. А прекрасные девушки прямо с островов Алмидеферии позволят вам расслабиться и ощутить себя богами! — Вещал разряженный мальчишка, стоящий у светящегося зелеными бликами спиралевидного здания.

— Платья и костюмы из Аркадии на любую стать! Недорого! Купившему два наряда — украшение из бионитового дерева в подарок! Спешите! Платья и костюмы…, - вещал торговец из лавки по соседству.

Гвардейцы глазели во все стороны раскрыв рты. Генри то и дело сдерживал порывы заглянуть в очередное заведение, напоминая себе, что он направляется именно в Золотую Лихорадку. Правда, увидев, как разряженный в яркие перья чернокожий мужчина приглашает всех «любителей сладких юношей и суровых мужчин в кмерский бордель для настоящих мужчин», Герцог испытал нешуточное негодование. И тут извращенцы, никуда от них не деться. Но когда он тут же услышал про игорный дом для мужеложцев, оформленный в халифатской традиции, удивляться он уже перестал, учитывая, что в Халифате подобное извращение наказывается казнью. В Редграде в плане развлечений можно было почти все, тут тебе и для мужеложца, и для женщины развлечение найдется, и для любителей экзотики.

В отличие от Генри и остальных гвардейцев, Олис шел с обычным бесстрастным выражением лица, и, судя по всему, оставался совершенно равнодушным.

— Тебе что, не нравится? — не удержался от любопытства Генри, удивленный такой обыденной реакцией как для сына простого учителя.

— Так точно. Меня не впечатляет здешняя вычурность, Ваша Светлость, — отговорился тот.

— Ну и хер с тобой. Чего ты там понимаешь, деревенщина. Хе-хе-хе! — бравировал Герцог.

Герцог приказал направляться вверх по главной улице, ведущей прямиком к Золотой Лихорадке. Чем ближе они подъезжали, тем богаче и выше становились здания. Светились они тоже ярче и более замысловато. Публика там крутилась более солидная, из экипажей лишний раз не выходившая. Зазывалы уже почти не встречались, видимо, солидные заведения в них не нуждались.

Золотая Лихорадка представляла собой внушительное, возвышающееся над окружающей архитектурой, здание в форме трех стоящих рядом пирамид. Оно светилось золотыми и красными огнями. Перед пирамидами простиралась огромная площадь, которая была заполнена множеством отнюдь не бедных экипажей. От площади к парадному входу вела широкая мраморная лестница. По обе стороны лестницы находились позолоченные статуи и возвышались светящиеся серебристыми бликами фонтаны.

Что характерно, при всем блеске и шике обстановки, стражи как таковой не наблюдалось. Но Генри уже успел осведомиться, это иллюзия. Действительно, стражи в привычном понимании, то есть вооруженных воинов, в Редграде не было. Порядок здесь обеспечивали многочисленные маги, которые обычно не выделялись из разношерстной толпы. Но стоило появиться нарушителю порядка, ему можно было только посочувствовать. Магам платили изрядно и брали как легальных, то есть из Гильдии, так и самоучек, в том числе и женщин. Герцог успел не раз задуматься, Райское баронство должно было стоять поперек горла и Ордену Света, и Гильдии магов. Однако и те и другие демонстративно закрывали глаза на происходящее. Не иначе как сами тут развлекаются. Либо, что более вероятно, получают часть прибыли.

Чтобы попасть в Золотую Лихорадку Генри пришлось выложить, ни много ни мало, по сто золотых за каждого. С собой он взял только Олиса, гвардейцы же остались караулить наполненный золотом и прочими ценностями экипаж. Первое, что удивило Герцога это требование оставить все оружие в специальном ящичке, запирающемся на замок, ключи от которого оставались у гостя. Оказалось, в любое заведение Редгарда было запрещено проносить оружие. Генри хотел было возмутиться, но обхаживающий его распорядитель смог убедить его согласиться с таким правилом. Помимо этого, им сразу же рассказали про другие правила, действующие в Редграде. В Золотой лихорадке, как и в любом игорном заведении города, еда, выпивка, дурман, эликсиры блаженства, и распутные девицы были бесплатны, все было уплачено ещё при входе. К безопасности относились тут с особой щепетильностью. Драки, и даже оговоренные поединки на территории города были запрещены. Хотите подраться, выходите за стены города, в Редграде сделать этого никто не даст, маги быстро примут меры, а заодно озаботятся, чтобы в город проштрафившегося впредь не пускали. Ещё один любопытный момент, во всем Райском баронстве было запрещено играть в долг. То есть гость мог поставить только то, что взял с собой. Золото, свой экипаж, украшения, одежду, вплоть до панталон, если на такую ставку, конечно, согласятся другие игроки. Человек даже мог предложить расплату собственным телом. Единственное, рабство в Редгарде, как и во всей Империи, не приветствовалось, так что выставлять своих рабов считалось дурным тоном. Да и мало кто из тех же халифатцев рисковал брать своих рабов в Империю. Слишком велик риск побега, причем помогать искать раба никто здесь не станет.

Внутренне убранство Золотой Лихорадки впечатлило даже видавшего виды Генри. Императорский Дворец в этом смысле явно проигрывал. Как за всего лишь десять лет Игрок смог превратить пустырь с бесплодными землями в богатейшее баронство, Герцог в толк взять не мог. Не иначе, продал душу Проклятому. Одна Золотая Лихорадка стоила столько, что на эти средства можно было целый год содержать все Имперское войско. Мраморные полы и колонны, золотые и серебряные, инкрустированные драгоценными камнями огромные подсвечники и люстры, дорогая мебель, статуи и фонтаны, все это составляло баснословные богатства. Гости Золотой Лихорадки были под стать, все разодетые, причем часто в довольно странные наряды. Леди часто были одеты более откровенно, нежели позволяли рамки приличия. Стоит отметить, больше половины гостей предпочитали носить маски. Генри скрываться не собирался, более того, он официально представился ещё на входе. Пусть знают, какой важный гость к ним пожаловал. И действительно, судя по тому, как его принялись обхаживать, он рассудил, что дело в его титуле и родстве с самим Императором. Так с ним не носились даже в самой Чести Империи. Вокруг него ненавязчиво крутились слуги, приносили все, что он захочет, рассказывали про все возможности развлечений в Золотой Лихорадке.

Выбор оказался действительно велик, в распоряжении гостя были не только всевозможные игорные комнаты, но и бордели на любой вкус, питейные залы, редкие эликсиры блаженства. Определенно, Генри здесь нравилось, атмосфера буквально завораживала, обилие развлечений на любой вкус давали ощущение небывалой свободы. На окнах вместо стекол находились зеркала, что поначалу вызвало недоумение, но вскоре Генри понял, именно невозможность понять, какое сейчас время суток давало ощущение, что блаженство будет длится вечно. После нескольких кубков отменной санталы он с чистой совестью признал, Честь Империи даже в сравнение не идет с Золотой Лихорадкой. Герцог уже решил, когда он станет Императором, он обязательно построит подобное заведение.

После посещения питейной залы под названием Креонский воин, где он выпил традиционный креонский напиток — сиал, Генри решил посетить парадный зал. Огромное, сравнимое с парадной залой императорского Дворца, помещение занимало как минимум пять этажей в высоту. Верхние ярусы были заняты всевозможными игорными столами, нижний ярус был предоставлен скорее для отдыха. Ближе к стенам располагались удобные диваны и кресла, между гостями постоянно суетились разносчики и разряженные распутные девицы и юноши. Помещение освещали множество серебристых огней. В первую очередь бросалась в глаза огромная многоярусная люстра. Но помимо нее по всему залу располагались множество замысловатых золотых светильников. Вся посуда и кубки здесь также были как минимум позолоченными. Посреди нижнего яруса располагался величественный фонтан, возле него находились музыканты, игравшие и распевавшие как традиционные в Империи пафосные песни и марши, так и иноземные баллады. Единственное, что поначалу смущало Генри, это спокойно расхаживающие мужеложцы, здесь это было в порядке вещей. Однако Герцог старался не обращать на них внимания, не хотелось портить себе настроение, очень уж в остальном было хорошо здесь.

На Олиса, который следовал за ним по пятам, Генри тоже практически не обращал внимания. Судя по выражению его лица, тот оставался безразличным к происходящему. Впрочем, Герцогу было плевать на чувства своего писаря. Пусть спасибо скажет, что за него заплатили, и он сюда попал. Прогулявшись по нижнему ярусу, Генри перекинулся парой фраз и выпил санталу с несколькими знакомыми Графами, и вскоре завязал разговор с легкомысленно одетой по аркадийской традиции леди в маске, назвавшейся Ариэнной. Пышногрудая девица узнала в нем Верховного Маршала и подошла к нему первая. Герцог счел её общество весьма привлекательным.

— Не сочтите за бестактность, ходят слухи вас отстранили от звания Верховного Маршала из-за конфликта с Его Высочеством? — осведомилась Ариэнна, как только они присели за столик неподалеку от фонтана.

— Вздор. Я сам ушел, — раздраженно рявкнул Генри, и тут же самодовольно добавил, — А конфликт был. Этот тупой выскочка, а заодно шлюховатая Императрица мне уже поперек горла стоят. Я решил заняться своими планами!

— Я могу только представить, какие планы у такого мужчины, как вы, — соблазнительно произнесла Ариэнна, изящным жестом отбросила белые локоны с плеча и прикусила губу.

— Вы ещё услышите обо мне, — самоуверенно заявил Герцог.

— Я в этом не сомневаюсь, Ваша Светлость, — прощебетала Ариэнна, и в этот момент к их столику подошел разносчик. Он поставил перед леди инкрустированный изумрудами золотой поднос, осведомился, чего ещё желают гости, и, получив от Генри распоряжение принести ещё санталы и дурман, поклонился, и спешно пошел прочь. На подносе Генри увидел небольшое блюдце с сияющим белым порошком.

— Сантала это так банально, — протянула Ариэнна, вызывающе глянув на Генри, — Мы же в Золотой лихорадке. Здесь можно все! Вот порошок Пионии, Божественное сияние, восхитителен. Вы пробовали? — кокетливо спросила она, и взяла своими изящными пальчиками тонкую золотую трубку.

— Не приходилось. И не хочу. А дурь одну я раз попробовал. Мерзость, — отговорился Генри и едва не сплюнул, вспомнив, как однажды отведал отвар, якобы вызывающий удовольствие, а потом в итоге блевал всю ночь.

— А что вы пробовали? — уточнила леди.

— Отвар Драмины кажется. Дерьмо ещё то.

Ариэнна рассмеялась.

— О, разумеется отвар Драмины это мерзость. Пойло для хамонской черни. А Божественное Сияние самый дорогой алхимический порошок для избранных. Я поражена, как вы, столь высокородный и влиятельный человек, до сих пор не осведомлены о чудодейственных качествах этого прекрасного порошка, — с удивлением бросила она, взяла в руки блюда, поднесла к лицу, носом через трубку вдохнула немного порошка, блаженно выдохнула и тут же добавила, — Вы многое потеряете, если откажитесь попробовать. Немного Пионии дает ощущение полной свободы, а главное, позволяет пить сколько угодно и оставаться бодрым. С таким обилием напитков как в Золотой Лихорадке это немаловажно!

— Вы меня простите, что вмешиваюсь, но насколько я знаю, это не меньшая мерзость, и… — вклинился сидящий за соседним столиком Олис, но договорить ему Генри не дал.

— Да что ты понимаешь, остолоп! Молчи, тебя никто не спрашивал. Совсем оборзел! — выругался Герцог и взял протянутую Ариэнной трубку. Вдохнув порошок, он поначалу едва не чихнул. Леди расхохоталась, и, взяв у него трубку, нежно провела по его руке.

— Это с непривычки! Совсем скоро тебя закружит божественная эйфория, — произнесла она и закатила глаза.

Действительно, обещанное блаженство не заставило себя долго ждать. Сначала он почувствовал небывалую бодрость, казалось, он готов свернуть горы, следом за этим нахлынули странные, непередаваемые словами ощущения. Всё, что беспокоило его доселе, казалось ерундой, все планы на будущее казались уже свершившимися. Генри мог с полной уверенностью заявить, он абсолютно счастлив.

Вскоре принесли санталу, они с Ариэнной выпили, Генри закурил, и обратил свой взор на игровые столы. Ему как никогда захотелось сыграть. Казалось, он может обыграть кого угодно, а удача сейчас только на его стороне. Леди так же была неравнодушна к игре в покер. Ариэнна страстно поцеловала его в губы, и, взяв за руку, потащила к столу.

Герцогу несказанно везло, он уже сыграл десять партий, и ни разу не проиграл. Он пил кубок за кубком, сластолюбивая Ариэнна сидела рядом с ним, нежно щебетала и периодически массировала плоть, намекая на продолжение. Но игра никак не отпускала, пока выпитая сантала не дала о себе знать, и ему не пришлось отлучиться по нужде. Ариэнна последовала с ним. В шикарно обставленной туалетной комнате находилась не только ваза для испражнений, которую меняли после каждого гостя, но и широкое ложе, укрытое красным шелком. Генри решил не терять времени зря, и совсем скоро Ариэнна неистово орала от удовольствия. Крепко ухватив стоящую на четвереньках леди за волосы, он с упоением удовлетворял собственную разгулявшуюся похоть.

Выйдя из туалетной, пребывающий в эйфории Генри поспешил к игорному столу. Похоть похотью, но в первую очередь им сейчас владел азарт. За тем, столиком, где он играл до этого, шла партия. Генри ждать не захотел, и, забрав выигрыш, а точнее приказав томившемуся от скуки Олису нести увесистый мешок, вместе с Ариэнной отправился искать себе другую компанию для игры. Генри как раз заприметил столик, за которым, судя по ставкам, шла серьезная игра, но при этом партия ещё не началась, как вдруг его кто-то окликнул.

— Его Светлость, Герцог Генри Клеонский, если я не ошибаюсь, — услышал он из-за спины и сразу же обернулся. Вопреки ожиданиям увидеть кого-то знакомого, его постигло разочарование. Перед ним стояло, по его мнению, натуральное недоразумение.

— Собственной персоной. А ты кто такой, и чего тебе от меня надо? — раздраженно спросил Генри, одновременно с отвращением осматривая собеседника.

— Позвольте представиться, Барон Рикиний Аренский. Ваша Светлость, я наслышан о вашей страсти к азартной игре. Я сам страстный любитель игры в покер, а вы, как я наслышан славитесь особым талантом и везением. Я соскучился по достойным противникам и хотел бы предложить вам сыграть со мной хотя бы одну партию, — учтиво объяснился тот.

Генри поморщился от брезгливости и расхохотался. Внешний вид Рикиния просто не мог оставить Герцога равнодушным в негативном смысле этого слова. Мужеложец, ни дать ни взять, даже разряженный принц Альдо по сравнению с этим клоуном казался эталоном мужественности. На первый взгляд было вообще непонятно, перед ним мужчина или распутная девка. Среднего роста и весьма хрупкого телосложения юноша со смазливым бледным лицом был наряжен в светло розовое шелковое одеяние, множество перстней, бус и браслетов. А длинные распущенные волосы, завитые в локоны, и подчеркнуто изящные манеры и вовсе сбивали с толку. Рикиний улыбался, словно распутная барышня, а когда говорил, накручивал длинный локон на палец, чем вызывал у подвыпившего Генри небывалое отвращение.

— Ваша Светлость, что же вас так рассмешило? — осведомился барон.

— Слушай меня, любитель покера, шел бы ты долбиться в зад в комнату для мужеложцев. И не смей оскорблять меня, Герцога, прославленного Верховного Маршала, своими предложениями играть с тобой. Тоже мне, достойный противник, мне даже находиться рядом с тобой противно, клоун, — резко бросил Генри, при этом ощущая желание разукрасить синяками смазливое личико этого мужеложца.

Лицо Рикиния на какой-то миг посерьезнело, однако он тут же расплылся в издевательской улыбке.

— А вы, я гляжу неравнодушны к сладким юношам! Возможно, вы боитесь поддаться искушению? Уверяю, здесь можно полностью освободиться от условностей! А если вас смущает огласка, карнавальные маски в вашем распоряжении, — с вызовом заявил тот.

Услышав это, Генри будто с цепи сорвался. Ярость ослепила его сознание. Как ещё недавно он ощущал блаженство, настолько ярко он чувствовал гнев. Этот попугай смеет ему такое заявлять, смеет подозревать его в недостойном мужчины извращении?

— Гнида, я тебе сейчас язык в задницу засуну, — взревел Герцог, и бросился на Рикиния с четким намерением исполнить угрозу. Но в какой-то момент он понял, что не может сдвинуться с места.

— Что за херня? Ты хоть понимаешь, с кем связался?! — прорычал он.

Барон, тем временем, продолжал улыбаться.

— Генри, какой вы суровый, — барон сладко причмокнул, — я не против, чтобы вы мне засунули в задницу не только язык. Но не при всех же!

Герцог от бешенства, вызванного словами Рикиния и собственными бессилием при этом, на какой-то момент лишился дара речи. Он мог только нечленораздельно рычать.

Барон тем временем подошел ближе, и потянул к его лицу руку с длинными лакированными ногтями.

— Ты, наверное, умеешь быть грубым. А я люблю грубых мужчин — сладко протянул тот.

— Чтоб ты сдох, гребаный извращенец, я тебе обещаю, ты закончишь на камнеломнях! — вытаращив глаза, прошипел Герцог.

Рикиний рассмеялся.

— Успокойся, пошутил я. Ты не в моем вкусе, бывший Верховный Маршал. Ты слишком тучный для меня! Мне по нраву мужчины с иной статью. Например, как Рахим, — барон повернулся к стоящему рядом высокому тренированному смуглому брюнету, и провел ногтями по его щеке.

— Не смей мне тыкать, мразь! Ты ответишь за такие шуточки, — грубо ответил Генри, немного придя в себя, и осмотрелся. Вокруг столпились любопытные, которые с улыбкой перешептывались.

— Прекрати свои фокусы, что это за херня? — со злобой вопрошал он, при этом, не прекращая попытки пошевелиться.

— Это не мои фокусы, а моего мага телохранителя. Если бы мой маг не вмешался, вмешалась бы охрана заведения, и возможно, вход в город стал бы для тебя заказан. Ты же в курсе, что в Редграде драки запрещены. И правильно, они портят настроение гостям. И мне тоже, — надув губы, обиженно заявил барон.

— Мне по хер на твое настроение. И мне насрать на гостей. Будь ты мужчиной, то не прятался бы за своих магов, а вызвал меня на честный поединок. Но ты жалкое трусливое недоразумение, ничтожный извращенец. Ну, так что ты на это скажешь? — зло процедил Герцог. Он рассудил, что попыткой вызвать барона на поединок, он в любом случае опозорит того перед публикой.

Рикиний улыбнулся.

— Ты вызываешь меня на поединок, я не ослышался? — с вызовом спросил он.

— Да, жалкий трус! Ты оскорбил меня, посчитав мужеложцем! И я вызываю тебя! — заявил Генри.

— Принимаю твой вызов, — решительно ответил тот, и тут же добавил, — Но ты же в курсе, что по законам Империи условия ставит принимающая вызов сторона? — со странным самодовольством спросил Рикиний.

— Конечно. Выбирай оружие, я все равно тебя размажу, хоть голыми руками, — бравировал Генри.

— А с чего ты взял, что я надумал с тобой драться? Я же совсем драться не умею. Более того, я теряю сознание при виде крови. Пристукнешь ты меня в два счета, я же не дурак это не понимать. Мой выбор — игра в покер. Напоминаю, среди игроков весьма популярны азартные поединки. Мы будем в равных условиях. Разве тебе, воину, не стыдно позорить себя поединком с никчемным противником? А в условиях Золотой Лихорадки, где драки запрещены — это самый лучший вариант. Жульничать тут не дают, так что все будет честно. Дальнейшие мои условия — играем до тех пор, пока кто-то из нас не останется даже без панталон, — с улыбкой на устах но при этом жестко заявил Рикиний. Окружившие их зеваки с интересом наблюдали за перепалкой, периодически переглядываясь и тихо переговариваясь.

— Игра так игра. Ты пожалеешь, что не выбрал обычную драку, — бравировал Герцог, хотя и сожалел, что у него пропала возможность размазать барона. Впрочем, он же все равно хотел поиграть, так почему бы не обобрать этого идиота до панталон. У него золота сейчас столько, что этому барону и не снилось. Он, действительно, умеет играть в покер. А такой разряженный клоун просто не может быть достойным противником.

Генри не знал, сколько времени шла игра, однако на него уже начала накатывать усталость. Появились признаки похмелья. Чтобы как-то прийти в себя он уже два раза вдыхал Божественное Сияние, но помогало это ненадолго, а в итоге становилось все хуже. Он уже потерял счет партиям, и стал отвлекаться, теряя способность к какому бы то ни было анализу. Сначала ему везло, он выиграл три сундука золота, ставка шла на украшения Рикиния, и тут все полетело наперекосяк. Карта не шла, он проигрывал партию за партией, случались единичные случаи, когда он выигрывал, но это не спасало. И вот он оказался в одних панталонах.

— Так что, играем на твои панталоны, или тебе есть, что ещё поставить? — издевательски спросил Рикиний, не переставая накручивать локон на палец.

Сидящий в одних панталонах Генри, обхватил голову руками. Пот лил с него градом, а сам он едва не рыдал от безысходности. Он не знал, что ему делать дальше. Играть в долг не позволяли правила Золотой Лихорадки, а он к этому моменту умудрился проиграть все имеющиеся ценности: золото, экипаж, гвардейских лошадей, все оружие и даже собственную одежду. На нем остались одни панталоны. Ситуацию усугубляло то, что поединок проходил в парадном зале у фонтана. То есть на виду у всех. Любой желающий гость Золотой Лихорадки мог наблюдать за ходом игры. Так захотел Рикиний. Зевак оказалось предостаточно.

— Ну, я жду ответа? — резко бросил барон.

— У меня ещё есть сто гвардейцев и один писарь, — нервничая, ответил Генри.

— Не пойдет, в Империи запрещено рабство. Они свободные люди, — парировал Рикиний.

— Зато вся их одежда была куплена за мое золото. Я ставлю их одежду! — бросил Генри, и в ярости сбросил со стола кубок.

Барон довольно рассмеялся.

— Хорошо. Но мое условие, ты ставишь всю их одежду, даже панталоны. Я в свою очередь ставлю все, что уже успел у тебя выиграть. Идет?

— Идет, — согласился Генри.

Крупье принялся раздавать карты. В который раз Герцога охватила убежденность, будто в этот раз ему повезет. Ему же везло до этого. И вообще, он может просчитывать на несколько ходов вперед. Ему необходимо только чуточку везения. Но карта не шла, и все тут. Ну не может какой-то мужеложец оставить его без штанов, не может такого случится, успокаивал он себя, не желая признавать, что с его картами выиграть практически невозможно.

— Прикажи привести твоих гвардейцев сюда и прикажи им раздеться. Я готов ради такого случая оплатить вход каждому, — счастливо улыбаясь, практически приказал Рикиний, когда итог партии стал ясен. Генри вновь проиграл.

Посмотреть на то, как сотня гвардейцев и один писарь будут раздеваться догола, собрались, наверное, все гости Золотой Лихорадки. Люди толпились и толкались, пытаясь протиснуться вперед. Гул в зале заглушал музыку, Генри казалось, все это звучит в его раскалывающейся голове. Посреди зала жались возмущенные абсолютно голые гвардейцы, среди которых затесался Олис. Со всех сторон слышался смех.

Весь мокрый, с трясущимися руками, Генри взял карты в руки. Последняя партия. Даже после такого унижения он все ещё надеялся отыграться, только теперь он готов был молиться кому угодно. Мирозданию, Проклятому, да хоть хозяину этого гребаного заведения — Игроку. Казалось, время тянется бесконечно, однако это скорее успокаивало, хотелось оттянуть возможный проигрыш. Герцог то и дело отпивал из бутылки, и при этом беспрестанно курил, но ничто не могло унять дрожь в руках.

— Флеш рояль, господа! — торжественно объявил Рикиний, продемонстрировал карты, и с радостной улыбкой кинулся на шею тому самому Хасану, которого приводил как пример идеального мужчины. Толпа взорвалась овациями, однако вскоре начала затихать. Все затаились в ожидании реакции Герцога, который должен был снять последнее, что у него осталось — панталоны.

Генри не мог поверить. Флеш — рояль? Как? Неужели? Неужели он проиграл? В присутствии всего цвета Империи, если не Миории, он проиграл! Все золото, предназначенное на реализацию своих планов, он проиграл паршивому трусливому извращенцу. Он оставил собственную гвардию без панталон, не говоря уже об оружии. Он превратился в посмешище. И все из-за этого проклятого шулера. Да, шулера, потому что не может быть иначе.

— Ваша Светлость, вы проиграли, а значит должны снять свои панталоны и передать их мне, — сквозь смех и гул услышал он голос Рикиния, и ярость окончательно возобладала над рассудком.

— Сука, поганец, ты жульничал, шулер сраный, я убью тебя, разорву на клочки! — орал он, уставившись на улыбающегося барона. При этом, как и в тот раз, Генри не мог даже пошевелится. Телохранитель Рикиния знал свое дело. Дальше все было как в тумане, его замутило, он начал задыхаться, перед глазами потемнело, и он провалился в забытье.

Очнулся Генри от ощущения холода. Кажется, на него вылили воду. Он продрал глаза и зажмурился от ставшего непривычным солнечного света. Голова разболелась ещё сильнее, а от мерзкого запаха его затошнило. Кое-как протерев глаза и осознав, что он, абсолютно голый, валяется на каменном полу, Герцог приподнялся, стал осматриваться, и остановил свой взгляд на Рикинии. Барон стоял совсем рядом, смотрел на него сверху вниз и натянуто улыбался. Рядом с ним стояла пышнотелая девица с иссиня черными волосами и закрытым лицом. Генри вновь охватило бешенство, он хотел выругаться, но ему удалось только издать хрип. Тем временем барон заговорил.

— Знаешь, почему ты здесь? Думаешь, потому что оскорбил меня? Наивный. Мне плевать на такие мелочи. Просто однажды ты заигрался и разрушил всю мою жизнь, Генри Клеонский! Разве тебе ни о чем не говорит фамилия Аренский? Барон Натиней Аренский, помнишь такого? — неожиданно сурово спросил Рикиний.

Генри попытался понять, что от него хочет барон. «Проклятье, какой на хер Аренский? Этот сучонок обманом оставил его без штанов, а теперь ещё издевается?» От накатившего негодования Генри попросту не находил слов. Рикиний какое-то время смотрел на него, как вдруг его смазливое лицо буквально исказилось от злости.

— Так ты даже не помнишь, мразь? Ни хера не помнишь? — заорал барон, и пнул его ногой прямо в челюсть так, что Герцог помимо прочего, больно ударился затылком об пол. В и так раскалывающейся голове все помутилось.

Герцог, никак не ожидавший от Рикиния подобного, на какой-то момент растерялся. Когда же он попытался встать, дабы ответить, тут же понял, что его сдерживает все та же магия. Какое-то время они молчали, пока барон не начал, наконец, объяснять причину своего поступка.

— Барон Натиней Аренский был моим отцом. Так уж случилось, он увлекался азартными играми. Иногда он пил. Тринадцать лет назад он играл с тобой. И он проиграл. Но дело даже не в этом! Ты, конченый мудак, дабы оплатить собственный карточный долг, напоил его, и подсунул расписку, в которой мой отец поставил все баронство. А чтобы все это не выяснилось, ты ещё подделал расписку на тысячу золотых, которые он, не имея своего баронства, никогда бы не отдал! Ты отправил его в долговую яму! — закончив свою обвинительную речь, Рикиний едва сдерживал слезы.

Генри в какой-то момент осенило, он начал смутно припоминать, кто такой Натиней Аренский. Правда, обвинения Рикиния звучали явно безосновательно. Никаких расписок Генри не подделывал. Герцог искренне увлекался азартными играми, из азарта иногда мог жульничать, но при этом имел иные источники дохода, позволяющие не опускаться до подобного мошенничества. Аренский, о существовании которого Герцог давно уже не вспоминал, был помешанным на азартных играх пропойцей, который ради возможности попасть в Честь Империи был готов мать родную продать. И расписку на баронство он написал собственноручно. Как и расписку на тысячу золотых, которую долго уговаривал принять как ставку в попытке отыграться и вернуть баронство. Не отыгрался, расписку на баронство Генри забрал, и через какую-то неделю проиграл одному купцу. А расписку на тысячу золотых сдал в Имперский Суд. Чтобы с должником разобрались по всем законам, то есть, кинули в долговую яму и отправили на каторгу, а он получил хотя бы частичную компенсацию. Обычно, так все поступали. С какой стати он должен прощать долги?

— Ты, молокосос тупой, твой папаша был конченым пьяницей, и сам все написал! — в негодовании возопил Герцог. Он не желал оправдываться перед этим мужеложцем, однако несправедливые обвинения задевали его ещё сильнее.

— Не смей мне лгать! Я верю своему отцу. Да он пил и играл! Но он клялся! Клялся мне, сестрам, моей матери, перед Мирозданием, со слезами на глазах клялся, что он никогда бы не написал такую расписку! Ты поганый мошенник, ты лишил меня всего. Ты лишил меня семьи, ты мне всю жизнь испортил! Я никогда не забуду, как нас вышвырнули из замка даже не дав забрать вещи. Как мать моя умоляла стоя на коленях позволить забрать хотя бы фамильные драгоценности! А твои люди нас все равно вышвырнули! А через несколько дней за отцом пришли стражники! Забрали на каторгу! Он не вернулся! Мать моя не выдержала нищеты, сошла с ума и умерла через два месяца. Марию, старшую из сестер, оставил жених. Ведь она оказалась не только без приданого, но и без титула. Несчастная с горя стала проституткой, а через полгода утопилась. Нинея, моя вторая сестра, трудилась прислугой и в итоге погибла, потому что на нее обвалился сарай. А малышка Ролия не прожила после того даже года, она умерла от простуды, потому что у меня просто не оказалось денег обратиться к лекарю. А через какой ужас я прошел, об этом я умолчу! Да из-за тебя я… Впрочем, какая разница! Я долго мечтал расквитаться с тобой! И теперь ты свое получил! — в истерике орал Рикиний, а сам при этом рыдал.

Генри слушал эти обвинения, и ему отчего-то становилось смешно и мерзко одновременно. Он теперь опозорен, у него нет даже панталон. А что самое забавное, все это дерьмо из-за пребывающего в Бездне придурка, который не нашел смелости признаться перед своим семейством, что он оставил их голодранцами.

— Ха-ха-ха, не было никаких моих людей, не было! Хе-хе-хе! Я эту расписку проиграл купцу. Он вас и вышвырнул! Срал я на твое баронство! Я Герцог, брат Императора, ты хоть понимаешь, что твое паршивое баронство для меня ни хера не стоило! Мститель ты херов! Твое гребаное семейство разорил твой родной папаша, который давно уже сдох и коротает время в Бездне! Обратись к темному оракулу, авось выяснишь, идиот! Хочешь — считай меня виноватым. Мне насрать, слизняк ты сраный! Ха-ха-ха! — в итоге Генри пробрал истерический смех.

— Заткнись! Прекрати смеяться! Закрой свой рот! — заорал барон.

Генри в итоге все-таки успокоился, потому что просто устал смеяться.

— Что дальше? Убьешь? — с безразличием спросил он.

Рикиний молчал.

— Вы намеревались использовать эликсир правды, господин. Приступать? — подала голос темноволосая женщина.

— Можете влить в меня хоть литр вашего сраного эликсира, ничего нового вы не услышите, — бросил Генри.

— Я не хочу! Мне плевать! Я все равно знаю правду! Я не хочу больше видеть эту мразь! — истерично возмутился Рикиний.

— Я тебя тоже видеть не хочу, извращенец! Хочешь знать правду? Слушай! Мне было насрать на твоего папашу, за долги я отправил его на каторгу, за что просить прощения не собираюсь. Мне было срать на все твое семейство и я в ту же неделю проиграл ваше вшивое баронство! И я ни о чем не сожалею. Потому что не хер было играть на него! Но расписки написал твой отец сам! Если ты все тринадцать лет мечтал расквитаться со мной, поздравляю. А теперь будь добр, избавь меня от своего общества. Или отпускай или прикончи на хер! — ультимативно потребовал Герцог. Ему было плевать, пусть убивают, после такого позора жить не меньшее испытание.

— Мали, вышвырни его! В канаву, где ему и место! — сквозь рыдания приказал Рикиний, и через мгновение Генри ощутил резкий рывок, после которого он обнаружил себя в сточной канаве под стенами города Редград.

От соприкосновения с нечистотами, а в особенности от их жуткого запаха Генри тут же вывернуло. В какой-то миг в голове пронеслось все, что происходило в Золотой Лихорадке и к чему это привело. Гнев, отчаяние, стыд от унижения и просто отвращение перемешались в раскалывающейся от боли голове и образовали собой гремучую смесь. Ему показалось, что его рассудок медленно уходит, а сам он вот вот впадет в безумие. Он рыдал и смеялся одновременно, а потом ему просто захотелось заорать. Заорать что есть мочи и умереть на месте, только бы все прекратилось.