В центре стола стояла маленькая, но прекрасная шкатулка, очень тонкой ручной работы гениального мастера, с затейливым витиеватым узором, инкрустированная россыпью драгоценных камней. Но то, что она в себе хранила, было несравнимо ценнее и прекраснее её самой. Крупная, белая жемчужина удобно устроилась на мягкой бархатной подушечке, отсвечивая своим перламутровым боком, переливаясь всеми цветами радуги в свете обычной электрической лампочки.
— Симпатичная… коробочка — выдал Прапор, разглядывая сокровище.
— Ай, ерунда! — небрежно махнул рукой довольный собой Манчестер. — Бонусом дали.
— Ну, ты же понимаешь, что мы всё равно пойдём на него? — обратился серьёзный Леший к счастливому Манчестеру.
Счастье с того, словно рукой сняло — улетучилось…
— Тут дело уже не только в жемчуге, — включился в разговор Седой, — это уже политика.
— Не понимаю! Не понимаю я вас. Какая, на хрен, политика! — Манчестер опёрся кулаками о стол, подавшись чуть вперёд, сверля Седого убийственным взглядом. — Ну, причём тут политика? — взгляд с рассерженного сменился на жалобный и уставший.
— При том, — буркнул Прапор. — Это армия и усиление нашей власти, это новые возможности и обосранные штаны у соседей. Тебе дальше перечислять или, наконец, до тебя дошло?!
— Герман предложил десять жемчужин за живого скреббера и одну за дохлого. — Кир поудобнее устроился в кресле, которое стояло в стороне от стола, и, закинув ногу на ногу, сверкая начищенными ботинками, продолжил. — Это неплохое подспорье для развёртывания бурной деятельности и развития нашего стаба. К тому же, теперь у нас есть доступ к очень мощному снотворному. А это уже колоссальные новые, заметь, Манчестер — Кир поднял указательный палец вверх, — безопасные возможности охоты… И не только. — Хитро прищурился. — Сам же остров — отличная база для развития новой армии. Никто не о чём не узнает до определённого времени. Чернота превосходно скрывает от лишних глаз и предохраняет от самоволки и случайных заблудившихся, — слегка улыбнулся лишь одним краешком губ. — А за дочерью Дока мы поедем уже после обмена с Германом, потому как на данный момент мы слишком ограничены по времени.
— А не боитесь открыть ящик Пандоры? — Манчестер грузно плюхнулся на стул, который жалобно скрипнул под его весом.
Седой хмыкнул и одарил его снисходительным взглядом.
— Ах, ну, да, как же я мог забыть! У нас ведь есть собственный мозгоправ. — Манчестер вернул взгляд Седому.
— Не ёрничай, Хомяк. Мы же не малые дети и прекрасно отдаём себе отчёт, затевая такое, — ответил Седой Манчестеру. — Твои торговые дела тоже подкрепятся не хилым таким аргументом, сам же говорил. Вот мы после тех твоих слов-то и задумались. Ты же знаешь, кто под нас копает и зачем. Ну, сколько мы ещё от них бегать будем, вынюхивая и предупреждая их пакости в наш адрес? Не пора ли нанести визит вежливости и поговорить по душам?
Мир нужно заключать только тогда, когда за твоими плечами армия. И она у нас скоро будет.
— Аргумент, говоришь, в торговле моей и в вашей обороне? — Манчестер усмехнулся, переводя взгляд с одного своего товарища на другого.
— Ну, рожай давай, не томи. Вижу же-жу-жу-же, тфу, бля! — запутавшись в собственном языке, Леший плюнул. — Вижу же, что рожа хитрая у тебя!
— Леший, — начал вкрадчиво Манчестер, — вот смотри. Например, тебе люди приносят мёд по два, три, в лучшие дни — по пять кило. По чём ты его скупаешь?
— По спорану за два кило, — насторожился Леший.
— Да, тво-ю-ю-ю же мать! Scheissdreck (Мудак, нем.), — подскочил Кир с кресла, как ужаленный, и со злобной гримасой быстрым шагом вышел из комнаты.
— Во-о-от, до него уже дошло… — Манчестер указал пальцем себе за спину, на захлопнувшиеся следом за Киром двери. — А до вас — нет? Мне продолжать? — В ответ только кхеканье, кряхтение и молчание. — Продолжаю. Приходит к тебе такой вот поставщик и предлагает сразу пятьсот кило мёда. Ты дашь за него ту же цену?
— Ну, ты и жучара, Хомяк! — хлопнул ладонью по столу Седой.
— Во-о-от, ещё до одного дошло, — Манчестер окинул взглядом Прапора и Лешего. — Продолжать? Жемчужин, говорите, десять даёт?
— Всё, всё, понял я, — закивал косматой головой Леший и посмотрел на Прапора, до которого до сих пор так и не дошло. — Резкое перенасыщение рынка, и на этом фоне упадок цены…
Лицо прапора просветлело, и, перебив Лешего, он продолжил начатую мысль:
— А постепенная продажа нас не устраивает, потому что денег надо много и сейчас. Так?
— Во-о-от! — медленно кивнул Манчестер со снисходительной улыбочкой. — Братец нашего Кира не так-то уж и прост. Тут многоходовая комбинация, вот только я не могу понять, чего он хочет этим добиться.
— Как чего?! Он пускает пыль в глаза. — Кир вернулся в своё кресло злой, как чёрт. — Вроде как и хороший, и платит щедро, чтобы мы активнее шевелились, жизней не жалея, добыли ему вожделенный объект для исследования, а на деле получается, что подосрал капитально. Он ведь прекрасно понимает, что одним скопом мы по любому продать их не сможем, и даже в одном регионе по разным стабам, даже в других регионах… Слух пойдёт, что у них много и им надо продать, поэтому реальную цену нам никто и не даст. Гильдия торговая ваша, — Кир посмотрел на Манчестера, — как сеть инфо… Слухи быстро разлетаются.
— Отложить? Продавать по штуке в полгода? В год? И когда мы, в таком случае, получим задуманное? В итоге, мы, практически, ничего не получим, а вот он… Ein Scheissdreck werde ich tun! (Ни хуя я не сделаю! Хуй тебе! — нем.).
— Вы точно от одной матери? — спросил Прапор, посмотрев на Кира с недобрым прищуром. — Вот, ты — человек как человек, а твой братец, извини, говна кусок.
Кир опустил глаза в пол и тяжко вздохнул.
— Мда-а-а… — протянул Седой, подпирая щёку одной рукой, а второй барабаня пальцами по столешнице. — А какие планы были. — Вздохнул. — Вот же ш…, - сокрушённо покачал головой. — Слышь, Хомяк, а, может, можно как-то вывернуть это дело? Ты же хитрован ещё тот, придумаешь чего, а?
— Нечего тут пока думать. — Манчестер сложил руки на своём шаровидном пузе, сцепив пальцы в замок. — Остров, конечно, хорошая база, и потерять её обидно, да и мутантам где жить, не в городе же. Тем более они к воле, природе привыкли. Воспитать армию? Тоже идея хорошая, только следить за этим делом крепко надо. — Многозначительно глянул на Седого. — Ну, а с вооружением и финансовыми вложениями, тут уж только на свои силы рассчитывать. Говоришь, он за дохлого одну белую обещал? — хитро посмотрел на поникшего Кира и расплылся в улыбке услужливого швейцара. — А скреббер, он же, как лотерея, может и одну жемчужину дать, а может и джек-пот в виде шести высыпать.
— Вроде, большой мальчик, а веришь в эти сказки, — усмехнулся Прапор, — я больше четырёх ещё ни у кого не видел и не слышал. Хм, шесть. Ну, ты, Хомяк, и размечтался. — Прапор улыбнулся своим любимым оскалом. — Дал бы четыре и за труп — одну, уже пять…
— Ну, а почему не взять все десять, если есть такая возможность? Пусть лежат себе. Карман не тянут, — перебил его Манчестер.
— Ну, ты, брат, определись! — Возмутился Прапор. — То не надо брать, то надо! Тебя, хрен, поймёшь!
— Я вам объяснил, что ваши планы, задуманные с получением десяти, нет, девяти жемчужин, летят к коту под хвост. А вот брать или не брать — это уже вопрос совершенно другой, и решать его надо по мере событий. Медведь ещё в лесу малину жрёт, а вы уже шкуру его делите! Не находите ли вы это неправильным?
— Да-да, курочка в гнезде, яичко… — Леший усмехнулся, — а мы, как дети малые.
— Кстати, насчёт детей, — нахмурился Манчестер. — Что-то Арман с Доком и Умником задерживаются…
— Ты думаешь — он жив? — Зацепился Седой.
— Уверен. Иначе, просто быть не может. — Заявил Манчестер.
— Мне бы твой оптимизм, — Седой с сарказмом.
Леший тяжело вздохнул, уставившись в никуда.
* * *
— Ну, чего приуныл? Поднимайся, нужно идти. Время поджимает. — Рыжий пытался вытянуть Дока из прострации.
Док реально завис у водопада, глядя на это природное или явно рукотворное безумие.
То, что эта планета — искусственна, теперь сомнений не осталось. Техника ломается и не всегда подлежит восстановлению. Сколько ещё таких вот поломанных кластеров? Интересно, а где сидят эти самые создатели и наблюдатели? В недрах планеты, или в космосе болтаются? — Мысли всё лезли и лезли в голову, и конца им просто не было. — Но, да, идти, действительно, нужно. Увижу ли я ещё когда-нибудь такое?
Док вздохнул и мотнул головой, сбрасывая оцепенение.
— Ну, что, Гаврики, по коням? — Посмотрел он на уже притихших детей, сидящих рядом на траве и жующих галеты.
— Где кони? Мы на конях поедем? — Алёна крутила головой, высматривая «транспорт». — А они с крыльями, или обычные? Дяденька, а тут кони бывают с крыльями?
— Алёнка, умолкни! — Оборвал болтовню девчонки Взрывник. — Ногами мы топать будем, а кони твои, с крыльями, вон там пусть летают, — кивнул в сторону парящих островов и улыбнулся. — Не будь занудой, пожа-а-а-а-луйста, — сделал бровки домиком и посмотрел на девочку.
Алёнка по-взрослому вздохнула и сказала:
— Ну, ладно, не буду, не буду. Только не смотри на меня так. Дяденька, — перевела она своё внимание вновь на Дока, — а нам далеко идти?
— Далеко, Алёнушка, но если ты совсем устанешь, я немного побуду конём. Правда, крыльев у меня нет. Ты согласна на такой транспорт?
— Согласна, — девочка заулыбалась и активно закивала растрёпанной головкой.
Причёска у неё была — «Я УПАЛА С СЕНОВАЛА». Волосы выбились из двух косичек, торчали в разные стороны, делая эти косички похожими на ёршики, а из головы, то тут, то там, виднелась запутавшаяся в волосах солома из подстилки в лабазе.
* * *
— Ты, Взрывник, будешь ведущим. Только внимательно слушай мои команды. Алёна пойдёт замыкающей, а я в середине связки, — объяснял я детям, обвязывая их и себя верёвкой.
— Почему так? Разве не должны в середине идти самые слабые, а ведущими — самые сильные?
— Обычно да, но не на болотах. Если провалишься ты, я тебя легко вытащу. И это значит, что я со своим весом там точно не пройду. А где мох выдержит меня, Алёнку и подавно. Понял, Матроскин? — легонько щёлкнул пацана по носу.
— Дяденька, Артёмка не Матроскин. Он — Взрывник, — поправила меня Алёна, строго посмотрела и деловито проверила на прочность узел, затянутой на поясе верёвки.
Мы с пареньком улыбнулись.
— Вот это, — протянул я Взрывнику длинную палку, — называется слега. Работаешь ею вот так, — показал на собственном примере, тыкая слегой перед собой, прощупывая путь на прочность. — Наступать нужно вот так, и только потом переносить вперёд весь вес тела, завершая шаг.
Взрывник внимательно слушал и потом повторял всё в точности.
Поначалу шли мы очень медленно, но вскоре мальчик приноровился, и движение пошло гораздо быстрее.
* * *
Два раза садились, чтобы отдохнуть и перекусить. Дело шло к третьему привалу, когда я неожиданно ухнул с головой в чёрную жижу.
На такой случай я выдал Взрывнику нож и строго настрого приказал резать верёвки, чтобы ненароком не нырнули вместе со мной в пучину. Погибнуть самому — это одно, а быть виновником в смерти других людей — совсем другое.
Дрыгаться в вязкой субстанции, похожей на сметану, не было никакой возможности, и хоть успел набрать полные лёгкие воздуха, но поплавок из меня получился хреновый. Я, всё равно, медленно, но уверенно погружался вниз. Лёгкие резало болью, в висках стучали молотки, уже слышал своё сердце, когда вдруг почувствовал на поясе рывок верёвки. Ещё и ещё. Моё тело пошло вверх. В лёгких кислорода не осталось, и выдох вырвался сам собой, образуя здоровые пузыри.
— Тяни! Тяни, Артёмка! Дяденька! — услышал я писклявый, почти плачущий голос Алёнки.
Моя голова, наконец, показалась над поверхностью ковра. Первый длинный вдох буквально разорвал лёгкие болью, наполняя тело жизнью. Я закашлялся, отплёвываясь, и ухватился за край.
Двое детей вцепились в верёвку и, упираясь ногами в «живую почву», тянули изо всех сил короткими рывками. Во взгляде Взрывника, полном решимости, я увидел не мальчика — мужчину!
* * *
Я лежал на «суше» как выброшенная рыба, жадно хватая ртом воздух. Обессиленные дети молча валялись рядом.
— Тебе же было сказано — резать верёвки! — Прохрипел я парню, немного отдышавшись.
— Чем?
— Я ведь тебе нож дал.
— Да я забыл про него.
Дети переглянулись между собой, думая, что я не заметил. Вот же неслухи…
Отдышавшись и придя в себя, мы двинулись дальше.
* * *
— Дяденька! У меня ножки болят, и я кушать хочу.
— Алёнушка, видишь, во-о-он там деревья? — Я указал рукой вперёд.
— Ага. Там лес?
— Да. Там начало нормальной земли и конец болота. Ты сможешь дойти или тебя понести?
— Смогу! Немножко ведь осталось. Идём быстрее! — Алёна припустила вперёд меня.
— Тихо, тихо! Разогналась, — я усмехнулся. — Не спеши. У берегов очень часто встречаются опасные, топкие места. Называются окошки. — Придержал я её за руку.
— Окошки? Это как в домике? — Повернула она чумазую мордаху с голубыми глазёнками в мою сторону.
— Док, она сейчас тебе мозг вынесет своими расспросами, — сказал деловито Взрывник, не оборачиваясь, продолжая шагать вперёд.
Девочка замолчала и обижено засопела.
* * *
— И никаких окошкаф я не видела, — всё ещё обижаясь, буркнула юная бестия.
— Это хорошо, что не видела. Потому что, куда провалился Док, это и есть окошко. Правильно же я понял, Док? — сказал Взрывник и посмотрел на меня.
— Абсолютно верно. — Я улыбнулся и устало опустился на зелёную траву под деревцем.
Сообразительность паренька меня очень радовала. Да и вообще, я этим детям жизнью теперь обязан. Думал, приедем в стаб, обязательно поговорю с главами о судьбе этих мальцев.
— Док, мы дрова собрали. Давай костёр сделаем? — Взрывник стоял с охапкой хвороста.
И откуда в детях столько энергии? Вот, вроде сидели рядом со мной, уставшие, а уже носятся как черти, дрова собирают.
— Нет, Взрывник, нельзя нам костёр разводить. И не шумите. Говорите тихо, не пищите, — я посмотрел на Алёну, которая замерла на месте и стала испуганно озираться.
— Зомбия? — прошептала она.
— Да, вполне возможно, территория ведь незнакомая. Мы не знаем, что находится поблизости. Может, населённый пункт или просто забрёл кто нечаянно. В рейде всегда надо быть на стороже и соблюдать правила безопасности. — Не стал я успокаивать напуганных детей, а наоборот, ещё больше нагнал жути.
Пусть лучше так, целее будут.
* * *
Выпили живчик, доели последние консервы в холодном виде и легли спать. Дети отключились, практически, моментально.
— Док, ты меня обязательно буди. Я тебя сменю на посту… Ты же всю ночь… не спать… м-м-ня-м… тяжело… — промямлил Взрывник и засопел.
И вот сижу я, смотрю на них и думаю… И мысли мои очень печальны…
* * *
— Алёна? Алёна, что с тобой? Тёть Люба, вам плохо? Алёна, что ты делаешь?
Артём зашёл в игровую комнату своего родного детского дома и увидел лежащую на ковре тётю Любу, любимую повариху, которая всегда баловала чем-то вкусным и вечно норовила обнять, прижать, а потом глаза её блестели от слёз.
Она лежала такая удивительно, пугающе бледная и, кажется, мёртвая, а над ней спиной ко входным дверям сидела, склонившись, Алёнка, самая любимая её сиротка и что-то делала, чавкая и дёргая тётю Любу.
— Алё-ё-ёна, — вновь тихонько позвал Артём девочку.
Жуткий, липкий страх заползал в душу холодной змеёй, подсказывая, что происходит ужасное, неправильное.
Глаза поварихи распахнулись, и она прохрипела синими губами, обращаясь к Артёму:
— Беги-и-и-и…
Алёна издала странный, урчащий звук, и резко повернулась.
Мёртвые белые глаза и всё лицо в крови! Она ела тётю Любу!
— Бе-е-е-ги-и-и-и… — вновь прохрипела женщина.
И Артём побежал!
Он бежал, а ноги почему-то не хотели слушать, еле передвигались, а Алёна была всё ближе и ближе! Она урчала и тянула окровавленные руки, скалясь и клацая грязными зубами. Впереди показалась спина знакомого человека с топором.
— Да! Это Док! Он спасёт! Только нужно добежать!
Артём не мог вспомнить, откуда он знает этого человека, но он точно знал, что этот мужчина его защитит.
— До-о-ок! — Закричал мальчик изо всех сил, видя, что не успевает, Алёна уже слишком близко.
— ДО-О-ОК!!!!
Мужчина с топором повернулся и заурчал, глядя на мальчика белёсыми глазами.
Артёма поймали и стали есть живьём, отдирая плоть от костей.
В горле будто застрял ком, не пропускающий звук! Мальчик пытался кричать, но голос исчез! Он смотрел, как вырывают куски его плоти, и не верил своим глазам! Он орал беззвучно!
* * *
Проснулся Взрывник весь в холодном поту. Сердце колотилось о грудную клетку, норовя пробить её и ускакать в лес.
Мальчик окинул взглядом их маленький лагерь.
Под боком тихонько сопела Алёна, нормальная, живая, совсем не зомби, какой она только что ему привиделась во сне.
Взрывник судорожно выдохнул и перевёл взгляд на Дока, который спал сидя, привалившись спиной к дереву, с топором в руках.
Подходить близко было страшно, но чтобы убедиться, что и с Доком всё в порядке и это лишь дурной сон, страх пришлось пересилить.
Мальчик аккуратно встал, чтобы не потревожить сон подружки и, стараясь не шуметь сухими веточками, попадающимися под ногами, медленно подошёл к спящему мужчине и всмотрелся в лицо.
— Нет, всё в порядке, нормальное спящее лицо. — Подумал взволнованный страшным сном ребёнок.
Чувство облегчения прошло по всему телу и отразилось на мочевом пузыре. Утерев тыльной стороной руки, нос, Взрывник огляделся и, выбрав направление, двинулся по нужде.
— Я же говорил: уснёт. Всю ночь сидеть тяжко, тем более, мы все так устали. Нечё, пусть спит, теперь я покараулю, — думал мальчик, поливая ствол дерева, пока на глаза ему не попалась странная светящаяся тусклой зеленью штука.
Застегнув штаны, он отправился поглядеть на светящийся предмет. В воздухе летал странный, знакомый запах химической кислятины. Под ногами у самой земли стелилась туманная дымка…
* * *
— Док! Проснись! Ты, кажется, парня проспал! — раздался голос Рыжего в голове.
Док раскрыл глаза, и в тот же миг сердце будто оборвалось, окатив ледяным ужасом плохого предчувствия всё нутро.
Алёна мирно спала, свернувшись в клубок, а вот Взрывника на месте не было.
— Где? — выдохнул Док с замиранием сердца.
— Не знаю. Мы вокруг лагеря патрулировали, а когда к вам заглянули, вот, — указал Рыжий на пустое место ночёвки — Его уже не было. Я подумал: он отлить пошёл. Подождал немного, потом промчался по округе, но не нашёл. Разослал ребят на поиски, а сам разбудил тебя. Вот… — Взгляд призрака был встревоженным и виноватым.
Подскочив с лежанки, Док принялся исследовать лагерь. Леший учил, как читать следы. Хоть и не очень хорошо, но всё же, эта наука была знакома. Вот она и пригодилась.
Так, ага, вот он встал, подошёл ко мне, спящему идиоту, потоптался немного и двинулся вон туда. Ага, в туалет сходил. И чего же ты парень не вернулся назад? Куда же тебя черти понесли?
Док направился по следам дальше, пока не наткнулся на старый трухлявый пень.
— Гнилушка. Вот же падла! Наверно, привлекла пацана свечением… Так, а это что? Тво-о-ою мать! — Догадка, осенившая Дока, буквально выбила почву из-под его ног.
Чуть дальше старого пня проходила граница кластеров, и следы Взрывника обрывались как раз на ней.
— СУКА!!! ПЕРЕЗАГРУЗКА!!!! — Док просто был убит горем. Схватившись за голову, он упал на колени, проклиная себя за то, что уснул. — У-у-у-у-у!!
За такой короткий срок он слишком сильно прикипел душой к этим детям, и в подсознании был уверен, что с ними уже ничего дурного никогда не случится. Это одна из распространённых ошибок, которая глушит бдительность. Страшный урок на всю жизнь. Урок — ценою в жизнь.
— Дяденька?! — раздался голос проснувшейся Алёнки — Дяденька, а где Артёмка?
* * *
Муха сидел на вершине холма и медитировал.
Слишком много свалилось на него за этот год. Особенно за последние несколько месяцев, и такие упражнения хорошо помогали не свихнуться.
С тех пор, как удалось выжить после длительного спорового голодания, возможности его организма очень сильно возросли, да и сам организм изрядно изменился. Едва ли он теперь человек. Зрение стало универсальным, многоспектральным и бинокулярным, слух многочастотным, обоняние, улавливая запахи, раскладывало их на химические составляющие. Защитный купол держался неограниченное количество времени на пять человек и одного мутанта. Возможно, он мог бы и больше взять, но больше ни людей, ни разумных мутантов на острове во время тренировок и опытов, попросту не было. Ко всему прочему, его организм перестал нуждаться в споровом растворе, а чернота действовала, как источник энергии. Заходя в чёрный кластер, Муха чувствовал, будто вернулся домой. Он ощущал себя этаким полубогом.
Невнятно уловив странное передвижение вблизи острова на чёрной территории, Муха встрепенулся. Как он ни всматривался, ничего и никого не заметил, но чувство тревоги обожгло словно кипятком. Поднявшись с насиженного места, он спешным шагом направился к дому. Беспокойство нарастало, перейдя в гулкий набат. Муха побежал.
* * *
Томара во дворе у дома чистила рыбу, стоя перед разделочным столом, и напевала песню:
— Молодой, удалый витязь собирался на войну.
За воротами, простившись, оставлял свою жену.
Молодая, причитая воротилася в избу.
Да не думала и не гадала, да откуда ждать беду.
А она не знала горя, век не зналася с тоской.
Посмотрела во след мужу, прошептала:
— Не со мной… о-о-ой, это не со мно-о-ой…
День за днём, неделя, месяц солнце по небу кружит.
А ей снится: с милым вместе ветру навстречу бежит…
И только милый во походе, гложет всё печаль по дому.
До сих пор не ранен, вроде, и не чает по-другому.
Но, вот грудь его пронзает стрела. Пущена с далёка.
И внутри всё выгорает. И последний вздох глубокий…
О-о-ОЙ, это не со-мно-о-О-О-й…
Тяжело остаться вдовой в осемнадцать зим неполных.
Бородатый воевода отсчитал ей похоронных.
Только деньги не нужны ей, жгут ей руки золотые.
Враз остаться незамужней в её годы молодые.
Она плакала, рыдала, на закат с тоской смотрела.
Почто мужа смерть забрала, а я деток так хотела.
О-о-ОЙ, это не со-мно-О-ой…
Ох, остался тёмный омут, тот, в который с головой.
Знать, душа-то, не потонет. Буду, милый, я с тобой. буду я с то-бо-О-ой…
— Красиво, — сказал Кеп, улыбаясь.
Он собрался наколоть дров. Взяв топор и точильный камень, принялся править лезвие, но заслушался. Остановился, поставил ногу на колоду, облокотившись на колено, и, отбросив все мысли, залюбовался женой. Лицо его в этот момент было неземным.
* * *
Каким-то шестым чувством Муха знал, что не успевает. Он нёсся со всех ног, перепрыгивая через кусты, кочки и поваленные деревья. Душа его вопила раненым зверем от безысходности, а тело летело выпущенным снарядом! Успеть!!
* * *
Странный, клокочущий звук прервал идиллию влюблённых, и молниеносной тенью со стороны леса во двор ринулось медузообразное существо о семи головах. Остановившись между Тамарой и Капитаном, оно, извивая своими головами на длинных змееобразных шеях словно Гидра, будто рассматривало замерших людей. Тварь клокотала и шипела, одновременно перетекая с места на место телом как живой серо-зелёный, с коричневым отливом, холодец. Головы глаз не имели, там вообще ничего не было, кроме пасти, напичканной в два ряда острыми, игольчатыми зубами. Шеи переплетались между собой, качаясь в разные стороны, но на удивление — не запутываясь. Кеп перевёл взгляд с чудовища на Тому.
Тамара, словно предчувствуя ужасное, посмотрела на супруга. В глазах её читалось сожаление и безграничная любовь к этому сильному мужчине.
— Как же она прекрасна… — подумал он, и тихонько переложив в руках топор, прошептал одними губами:
— Люблю… — и, улыбнувшись в последний раз, навсегда прощаясь с Томой, кинулся на скреббера, с размаху вонзив лезвие в одну из длинных шей. Топор завяз в ней…
Глаза Томы распахнулись от ужаса. Она лишь прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть и не привлечь внимания к себе, потому что поняла: муж дал лишние пару секунд на спасение её и их сына. Ринувшись в дом, она увидела боковым зрением, как сразу три головы одновременно вцепились в её горячо любимого супруга, мгновенно разрывая его тело на части. До порога добежать она не успела. Последнее, что женщина увидела, это мелькнувшая тень на стене дома, и свет навсегда погас. Тома даже не ощутила боли, потому как её тело разорвали сразу с четырёх сторон.
* * *
Муха остановился на краю опушки, как вкопанный. Разгромленные строения и брызги крови на земле говорили о том, что всё уже кончено. Его синие глаза налились чернотой, кости на сжатых в кулаки пальцах захрустели, а из носа потекла чёрная кровь. Из ступора буквально вышиб знакомый запах, принесённый порывом ветра от реки. Вспыхнувший огонёк надежды опрометью бросил Муху в ту сторону.
* * *
Разделавшись со второй добычей, скреббер метался в ярости, круша всё вокруг себя. Он ненавидел людей, которые заполонили собой уже всё вокруг, и даже в самых укромных местах от них нет покоя. Такие слабые существа, но такие настырные и нескончаемые. Они снова уничтожили его кормушку, перебив всю его еду, которую он так долго ждал. Устроили тут своё логово! Ни один человек не заменит ему того, что даёт крупный перерождённый. Мясо мясом, но источник сил и энергии, который развивается только у взрослых особей, никакое мясо не заменит. Скреббер ждал много месяцев, рассчитывая сразу на несколько крупных перерождённых, а в итоге получил ничтожную стайку двуногих. Он был в ярости.
Откинув одной из голов кусок строения, злобное существо увидело ещё одну добычу. Но такую ничтожно маленькую, что аж сморщилось в душе, посмотрев на него, как на таракана, но на достаточно вкусного таракана, чтобы пренебречь. Скреббер уже занёс одну из своих голов над детёнышем, разинув страшную пасть.
Ребёнок задрал вверх личико, рассматривая невиданную бабайку и улыбнувшись, с восторгом сказал:
— О-о-о-го-о-о!
Иногда случается то, чему не найти объяснения в этом мире…
Посмотрев на лопочущего ребёнка, скреббер захлопнул пасть и стремительно покинул разрушенное логово людей.
* * *
Выскочив ураганом на берег реки, Муха увидел, как у вырытой неглубокой заводи возится Феникс, пропихивая в воде палочкой маленький игрушечный кораблик.
* * *
Умник нёсся вскачь не хуже породистой, беговой лошади. Арман, прижавшись к спине, держался за шипы, уже не чувствуя рук. Мутант давно ощущал волны от своего любимого брата и двигался навстречу. Но сегодня рано утром на рассвете всплеск эмоций, прилетевших от Дока, заставил Умника нестись быстрее ветра. Достигнув леса, скорость пришлось изрядно сбросить и продираться сквозь частые деревья напролом, оглушая округу хрустом и грохотом ломающейся растительности. Бесшумное передвижение в лесу сейчас для Умника было не доступным. Все способности утеряны вместе с пузырём, а новый пока не дорос до нужного размера.
— Эх, если бы хоть одного рубера сожрать, — думал Умник, проламываясь словно динозавр, обдирая себе шкуру в незащищённых местах. — Ох, как же теперь не хватает того, к чему давно уже привык и даже не обращал внимания, воспринимая эти способности как должное и незначительное.
Арман теперь бежал рядом. Сидеть на спине, когда все ветки летят тебе в морду, так и норовя скинуть или выколоть глаза — опасное занятие. Лучше уж пешочком, целее останешься. Арман не знал, что стряслось. Умник вскочил как ошпаренный и, написав — «Док — беда», понёсся сломя голову. Он полностью доверял чувствам мутанта и, схватив оружие и рюкзак, тут же запрыгнул в «седло».
Встретились они неожиданно, буквально вывалившись из леса на маленькую полянку с противоположных сторон.
Распихав по карманам остатки еды, Док прорезал в нижней части рюкзака две дыры и, просунув в них ноги Алёнки как в трусы, завязав шнурок затяжки в районе груди, накинул лямки себе на плечи и отправился в путь. Алёнка сидела в рюкзаке, прислонившись головой к спине Дока, и беззвучно плакала. Слёзы сами собой текли по щекам, и не было возможности их остановить, пока она не уснула. Что в тот момент происходило в душе Дока, поймёт только тот, кто терял близких, причём терял по собственной вине. Он готов был убить себя всеми самыми страшными казнями мира, но понимал, что этим мальчонку не вернуть.
— С Алёны он теперь глаз не спустит. Её он не потеряет, — думал Док, пока не услышал нарастающий жуткий треск.
Док насторожился, пытаясь понять, что это за шум. Включил свой сканер эмоций и, не поверив в обнаруженное, отправил на разведку призраков.
— Да это Умник с Арманом прут, как лоси сквозь заросли, прямо на тебя. Видимо, у мутанта чуйка компасом ведёт чётко и уверенно, — обрадовал вестью Каштан.
Док припустил вперёд изо всех сил.
* * *
В доме Лешего в просторном зале собрались все главы стаба Парадиз-Светлый и оставшиеся члены команды. Сидели молча, кто-то просто уставился в стену, кто-то пялился в пространство перед собой. Сидели погружённые в скорбные мысли, переваривая все вести, принесённые с острова и из рейда.
Арман, Док с Алёной и Муха с Фениксом вернулись в стаб с трёхчасовым интервалом. Умник остался за стенами Парадиза, у озера, недалеко от периметра, присоединившись к остальной стае. Дежурные их прекрасно видели, но поступил приказ о «меченых мутантах» и их неприкосновенности. Люди сильно нервничали, пялясь на огромного элитника, двух здоровенных руберов, кусача и топтуна. У всех нарисованы по две белых головы элитника на плечевых пластинах, и никакой агрессии по отношению к ним вояки не проявляли, исполняя приказ — «НЕ СТРЕЛЯТЬ! ОХРАНЯТЬ!». Люди были в шоке от такого приказа, слухи моментально поползли по всему стабу. Часто на стену поднимались любопытные, чтобы поглазеть на это скопище, мирно прохлаждающееся у воды и вылавливающее лапами рыбу из озера.
Раз в сутки им подвозили фуру замороженного мяса. И самое удивительное, мутанты даже не собирались есть людей, которые привозили им еду.
— Достаточно крупного элитника нашли в западном районе. Шарится меж двух городских кусков. Я уже отправил своих на его отлов, — нарушил затянувшуюся тишину Прапор.
— Идти сейчас через черноту — то же самое, что плыть пешком через пролив, зная, что где-то рядом плавает большая, белая акула-людоед, — подал голос Кир. — Тут пятьдесят на пятьдесят. Кого ещё мы готовы потерять? Кем рискнуть?
— Ерунда. Я прикрою. Он четыре раза мимо меня проползал и не заметил, — сказал Муха, играя желваками. — Зато я очень хорошо его рассмотрел.
Глаза у парня так и остались полностью чёрного цвета, без белков. Смотрелось это очень жутко, но друзья, казалось, даже и не замечали этого изменения, что нельзя сказать о сторонних прохожих. На КПП Муху с перепугу чуть не пристрелили, а начиная от городских ворот, все встречные буквально шарахались от альбиноса, и если бы не Феникс, которого Муха нёс на руках, точно бы открыли огонь на поражение, подумав, что в город проник хитрый мутант. Даже здоровые квазы обходили Муху стороной, потом долго глядели ему вслед, хотя и сами были далеко не красавцами.
Сидели долго, до глубокой ночи разрабатывая и обсуждая план боя и возможных вероятностей, прорабатывая на бумаге всё до мелочей. Были и споры, особенно с Манчестером, который ни в какую не желал оставаться в мирном стабе.
— Ну, ты сам подумай, Хомяк, кто ещё сможет в одиночку справиться с городом? — Седой буквально приплющил Манчестера тяжёлым взглядом. — А с детьми?
— В няньки, значит, меня записали! — чуть ли не шипел толстяк от ярости.
— Вот вроде умный, а иногда ты такой идиот, что даже тошно! Какие, на хрен, няньки?! Мозг включи, придурок старый! — не выдержал Кир. — Думай! — Постучал себя костяшками пальцев по голове.
— Хорошо, если все выживем, но, если сгинем, то никто с нашим детищем лучше тебя не управится. В бою ты силён, но силы той и у нас хватает, а вот умения твоего, управленческого, ни у одного из нас, такого, как у тебя, нет. Сгинем мы, сгинет и город. Дети наши сгинут. Всё прахом падёт и не возродится ни-ко-гда… — Леший тяжело вздохнул. — Кир, — обратился здоровяк к другу, — может, всё-таки, и ты останешься? Случись беда со всеми нами, Манчестеру тяжко в одиночку придётся, очень…