– И ты веришь в это? – вопрошал баритон.

– Верю, а чё тут не верить-то, – уже бас. – Он же сам к Седому ломится, а кабы шо не так, силком тащить пришлось бы, сам понимаешь. – Человек что-то ест… – И Алиску спас. – Что-то жуёт… – А ты ж знаешь, как мы все тут к ней… или не слыхал, шо Арман говорил? Можа, тебе ухи прочистить?

– Себе прочисть, – огрызнулся обладатель баритона.

Неспешный перезвон двух ложек о тарелки, глухое чавканье, сопение, разбавленное хрустом, кажется, огурцов.

– А я не собираюсь ему доверять, пока он от Седого не выйдет… – продолжил баритон, попутно что-то жуя. – И её спасение… моего мнения не изменит. Он может быть хорошим врачом, смелым и обезбашенным, но с гнилью… Вот, как вы Болта проморгали?! А он же почти год с Прапором таскался, и никаких подозрений. Не, Леший, пока этого доктора Седой не просветит, я не смогу ему доверять. Да и вопросов у меня по этому делу тьма просто. Тебя ничего не напрягает в этой истории?

– Не зря ты – Фома! Ох, не зря! – пробасил собеседник баритона. – Давай лучше… за упокой…

Послышалось бульканье. Выдох. Хрумканье… всё же это огурцы.

– Не што. – Продолжил бас. – Нормальный мужик. Зря ты так, Фома. Нельзя так совсем людям не доверять. Тем более, двойняшки абы кого в крестники не возьмут и лишнего кому попало трепать не станут, даже будучи покойниками. Неужто не знаешь?

– Знаю… Ну, не верю я, не верю, что свежак зелёный выжил, вроде как случайно… в квартире он был… не успел! А потом ещё и топтуна завалил из винтовки в закрытом пространстве, попутно завалив двух пустышей и двух спидеров. А машиной как он управлял?! Доктор обычный, да?! Свежак?! Даже Арман охренел, когда узнал, что его свежак вчерашний из этой жопы вытянул. Не каждый бывалый такого мутанта в таких условиях завалит, а этот завалил! И вы с Арманом ему верите. Не, Леший, я вас не понимаю…

– Тише ты, не ори, человека разбудишь, – буркнул, судя по голосу, здоровяк.

Я, конечно, понимаю, что неприлично, прикидываясь спящим, подслушивать чужую беседу, но как-то постеснялся прерывать такой разговор. Не знал, как прилично «проснуться», не смутив беседующих. В итоге получилось то, что получилось. Паскудно, конечно… При словах: «Не ори, разбудишь человека!», я уже не спал, просто лежал, наблюдая за происходящим, подперев голову рукой.

Раздался звук открываемых дверей, вошёл Арман, вытирая чёрные руки замасленной тряпкой.

– Не, мужики, отъездилась ваша тележка. Удивительно, как она вообще прикатила сюда.

Минута гробовой тишины.

– Вот, суки паршивые… Твари, – начал бормотать Фома, набирая тональные обороты, подскочив со стула. – Успели бы! Успели! – глухой удар кулаком о стену. – Ну, почему так происходит?! – парень метался по комнате, размахивая руками. – БЛЯДЬ! СУКА! – Снова ударил кулаком в стену. Обессилено плюхнулся на стул, уперевшись локтями в колени, впился пальцами в голову и начал монотонно раскачиваться. – Трое! Блядь! За один день трое! М-М-М…..

Я сел. Не знаю, как себя вести в подобной ситуации. Сижу молча, наблюдаю. Нервный срыв – на лицо. Я не психолог, к сожалению… у самого не так давно было подобное состояние.

– Не хипиши, – пробасил здоровяк, спокойно продолжая сидеть на диване. – Ничего уже не изменить. Никто не успел. Мелкий погиб, Арман застрял, мы еле выскреблись, Студент с Филином тоже не появились. Живы ли…. Надо исходить из того, что есть… Время вспять не повернуть… Завтра приедем домой, покумекаем все вместе.

Арман налил полстакана водки, протянул Фоме:

– Выпей.

Тот взял стакан и стал пить мелкими глотками, как воду, вернул посудину, достал сигареты. Все молчали.

Оба рейдера были перебинтованы и заклеены пластырем то тут, то там. В сильно потрёпанных грязных камуфляжах. Один, очень внушительного размера, богатырь прям, косая сажень в плечах. Ростом где-то два двадцать, крупные черты лица, густая тёмно-русая, косматая борода до груди. Массивный нос, слегка картошкой, серые, добрые и грустные глаза, большие густые брови и лучики морщинок на лице. На вид – лет пятьдесят, может, чуть больше. Второй сидел ко мне спиной, и я мог видеть только его кучерявую чёрную шевелюру с торчащей сухой веточкой на затылке. Комплекцией он был намного крупнее меня, но за рамки обычного телосложения не выходил.

– О, проснулся? Ну, ты как? – спросил участливо Арман, наконец-то, нарушив тишину.

– Нечего, вроде, нормально. Морда, только, побаливает.

– Видел бы ты себя в зеркале, – усмехнулся мой друг. – А у нас вот, в полку прибыло, – оттирая тряпкой руки, указал подбородком в сторону ребят. – Ладно, знакомьтесь пока, пойду, инструменты соберу.

Я подошёл к столу и протянул руку здоровяку:

– Док.

– Леший, – ответил тот, слегка улыбнувшись, пожимая мою руку.

Ощущение было, будто с медведем поздоровался.

Протянул руку второму рейдеру. Тот немного помедлил, вглядываясь в моё лицо, но, всё же, руку пожал:

– Фома, – буркнул он.

Фоме навскидку лет двадцать пять, выглядел он, как типичный еврей. Крючковатый нос, кучерявый, и глаза такие, с прищуром. Вот только шапочки не хватает и кучеряшек на висках. На вид, нормальный такой парень, просто недоверчивый очень. Но не зря же его Фомой окрестили, наверное.

– Давай кушать с нами, – пробасил Леший. – А то я ща всё съем. Мы с Фомой вторые сутки не кормлены как, так что, не зевай, паря.

Меня уговаривать не пришлось, я накидал себе в тарелку макарон, направился к столу. Конфуз случился, как всегда, неожиданно.

Мой нос уловил вкусный запах, исходящий из тарелки, и желудок тут же на это отреагировал утробным урчанием. Мне-то что, я-то привык, а вот рейдеры отреагировали не однозначно. Фома поперхнулся. Кашлянув, резко развернулся в мою сторону, держа вилку наизготовку, как оружие. А Леший молниеносно, несмотря на его габариты, как-то очень пластично перетёк из сидяче-жующего положения в стояче-вооружённое. Где, когда и как он взял автомат, для меня было загадкой. Дар, наверное. Забыл, как называется. Реактивный…

Я остановился на полшаге, замер, как статуя с тарелкой в руках. Желудок предательски заурчал снова, да так, что я аж сам вздрогнул. В эту секунду мне показалось, что Леший сейчас выстрелит, а синеющий Фома швырнёт вилку прямо в глаз. Я аж почувствовал это физически.

Арман зашёл вовремя.

– Вы чего?! – замер он, ошарашено глядя на нашу экспозицию.

– Желудок, – сказал я, скосив глаза в сторону своего урчащего органа. – Желудок это урчит.

Я перевёл взгляд с ничего не понимающего Армана на изумлённых мужиков. Напряжение начало спадать. Страшный взгляд Лешего сменился на обычный, добрый, лицо расслабилось. Он опустил автомат на пол, садясь обратно к столу. Бедный Фома продолжил кашлять, но бросил вилку на стол. Я поставил тарелку и пошёл налить кружку воды. Протянул её поперхнувшемуся. Тот не отказался, судорожно глотая, осушил до дна.

– Чего у вас тут произошло? – спросил взволнованный, так ничего и не понявший Арман, присаживаясь на табуретку.

– А вона у него, – Леший тыкнул в меня массивным пальцем, – брюхо, словно мертвяк урчит, а я сдуру за автомат. Не знал же. Ты, это, Док, зла не держи. – Перевёл взгляд на красного Фому, утирающего слёзы от кашля.

– Фома, ты живой, штаны сухие? – хохотнул здоровяк.

– Да, ну вас! А, если бы я кинул её – Фома наградил несчастную вилку незаслуженным щелбаном, та слетела со стола.

– Не шали. – Леший погрозил пальцем Фоме.

– Ну, подумаешь, новый глаз бы себе отрастил, или закапали бы за домом, делов-то. – Я улыбнулся, садясь за стол.

И тут мой желудок вновь дал о себе знать. Арман подскочил на табуретке, ошарашено таращась то на меня, то на ребят, а те заржали, как кони иерихонские.

Я виновато пожал плечами.

– Вот это подарочек, так подарочек! Любит тебя Стикс, сразу видно. – Арман был не на шутку озадачен.

– Приедем, я тебя к знахарю отведу. Первый раз такой дар встречаю. Даже не слышал о подобном. Так же и упокоиться раньше времени недолго.

– Не дар это. Физиология организма. Я с детства такой. Бабки соседки говорили, что у меня в утробе бес сидит, – улыбнулся я, вспомнив забавный случай на эту тему, когда мы с приятелем Пашкой прятались в кустах от его матери из-за стыренной миски с пирожками. – Пашка миску держал, – рассказывал я, – а от неё так пахло вкусно, что мой желудок запел на все лады. Вот тогда бабки так всполошились, которые рядом на лавке сидели, что потом корвалолом отпаивались. С тех пор и говорили про демона в моей утробе.

Мужики ржали, как оглашенные, особенно Леший. Аж до слёз.

– А чего раньше я твой желудок не слышал, мы же не один раз ели вместе? – меня спросил отсмеявшийся Арман.

– А, фиг его знает. Он у меня – независимая республика, когда хочу – тогда урчу. – Развёл я руками.

* * *

Алиска проснулась только вечером. Открыла маленькие глазки, посмотрела на нас и лизнула шершавым языком свой сухой раненый нос. Мы все столпились вокруг неё, словно четыре идиота. Всем хотелось что-то сделать, но никто не знал, что.

– Раствор гороха, – прошептал Арман над моим ухом.

И все тут же засуетились, кто за миской, кто разводить горох.

Я взял шприц без иглы, набрал пять кубиков, осторожно стал её поить.

– Всё, девочка. Пока хватит, чуть позже ещё дам.

– А, может, её покормить?

– А, может, ей воды дать?

– А, может…

– Ничего пока нельзя! У неё кишечник шитый. Только завтра – воды, потом на бульонах пару дней.

– Глянь, как она смотрит, видать, полегче стало, – обратил внимание Фома.

Я пощупал нос.

– Сухой, но не горячий, это хорошо. Идём на поправку, – обрадовал я ребят.

С Лешим сдружились как-то сразу. Остаться с этим человеком в нейтралитете было просто невозможно: такой доброты и позитива я ещё ни в ком не встречал. А вот с Фомой общение не клеилось. Он всё больше сидел сычом на диване и педантично вылизывал всё своё оружие, изредка поглядывая на меня, думая, что я не замечаю.

Банные процедуры они уже провели. В новые шмотки, прихваченные Арманом, переоделись. Даже на Лешего с его икс-икс-икс…эль размером нашёлся полный комплект, и не один. Оказывается, мой заботливый друг, увидев вещи, схожие по размеру с чехлом на танк, тут же вспомнил о своём товарище и забрал всё, что только смог нарыть. Леший обрадовался обновке, словно ребёнок новогоднему подарку. Так-то он на заказ, обычно, вещи покупает перешитые, и на переодевание сейчас явно не рассчитывал.

Так что, теперь мы сидели спокойно и беседовали на тему завтрашнего дня и обитателей этого мира. Парни ехали с нами в стаб, так как их УАЗ нуждался в капремонте, ну, или в помойке. И надо было десять раз подумать, стоит ли его вообще ремонтировать или легче новый приобрести.

Их рейд и все планы, связанные с этой вылазкой, накрылись медным тазом. Всё шло наперекосяк. Как сами-то живы остались, удивительно. От стаи во главе с элитником еле ушли. На муров нарвались, на внешников нарвались, миграцию мутантов четыре дня в канализации пережидали. Даже к сектантам в плен умудрились попасть. Фома попал, а Леший потом неделю за ними шёл, пока не подловил момент для спасения друга и остальных несчастных. Потом, не доезжая пару километров до кластера, с которым я прилетел, вновь нарвались на засаду муров. Я так подозреваю, что на тех самых, которых мы с Арманом с заправки видели. Вот там-то машину и добили. Получается, они, практически, следом за нами ехали. И что же им всем в моём городе нужно-то было?

Проснулся утром с ощущением чего-то грядущего, как в канун дня рождения. Чего это я? Удивительно. Неужели такая реакция на первое посещение стаба? Ну, да, начитался ведь, вот и ожидаю теперь увидеть, чего-то эдакого военного, с охраной, огромными стенами и установками пулемётными на них.

– Ну, прям, мальчишка, а не муж. – Усмехнулся я сам себе. – Будто в сказку попал, а теперь чудес ожидаю.

Улыбнулся.

– С добрым утром, Док, – пробасил Леший.

– Хорошее настроение с утра – это хорошо. Кофе будешь? Чайник горячий. Я тут уже бутербродов нарезал. Садись кушать. Эти, – кивнул он в сторону входных дверей – ща битое корыто наше к твоему монстру привяжут и тоже завтракать придут.

– Угу. А им кофе делать? – Спросил я, заливая кипяток в кружку.

– Ну, если не лень, то шо бы и нет. Фоме сахар не клади. На диете он, болезный. – Засмеялся Леший.

– Арману?

– Этому три штуки нормально будет.

Я поставил кружки на стол и пошёл осмотреть Алиску.

– Ну, как ты, девочка? – Пощупал нос. Нормальный, даже мокрый слегка.

Алиска лизнула мне руку.

– Активничаешь? – Я усмехнулся. – Это хорошо.

– Леший, ей сегодня воду или живчик давали?

– Воду не, только живчик, пять кубиков, как ты учил. Ровно в четыре утра дал и мужики тоже по часам, а воду не, ты же сам сказал, шо нельзя пока. Мы и не давали.

Я удовлетворенно кивнул, дал рыжей хворобе ещё пять кубиков и пошёл мыть руки.

– О! Здорова, Док. Проснулся уже! – Арман тоже был в приподнятом настроении.

– Привет, – просто, без эмоций сказал Фома, направляясь к умывальнику.

После завтрака я сделал перевязку сначала лисице, как самой пострадавшей, потом всем нам. Перебинтованы были все. Смотрелось это очень потешно. У кого рука, у кого нога, а у нас с Лешим ещё и на морде по паре пластырей. Ребят после встречи с мурами тоже штопать пришлось и суставы выбитые вправлять.

Регенерация меня поразила, особенно у Армана и лисицы. Ладно, мои мелкие порезы к утру, практически, зажили. У Фомы со стёсанной скулы даже корка отходить начала. Но на этих двоих места живого не было, а утром и половины от того, что было, не осталось. Алиска даже встать попыталась, и, если бы не переломанные бедро и задняя лапа, то, думаю, встала бы. Глядя на такие чудеса, я налил ей плошку воды. Вылакала и ещё попросила. Как я это понял? А сам не знаю, просто понял и все.

Загрузились мы всем табуном в машину уже ближе к обеду. Вроде, с вечера всё было собрано, но всё равно провозились знатно. Пока перевязки, пока прибрали за собой, мусор свой тоже прихватили – по пути выкинем. Убитый УАЗ несчастно тащился на тросе, как телёнок на бойню. Жалко, но решили его откатить из деревни и оставить на ближайшем перезагружающемся кластере. Нечего внимание привлекать тех, кому об этом месте знать не положено. С собой его тащить тоже очень опасно.

Одиночки по Стиксу стараются не ездить, предпочитая сбиваться колоннами, большими и очень вооружёнными, желательно с пулемётами крупного калибра. Потому что, даже самый занюханный кусач может прыгнуть метра на три, заскочив на ходу и вскрыв дверь, словно консервную банку, пообедать пассажирами. А про рубера или элитника и говорить нечего. Для элиты даже танки не проблема проесть. Так что, мой «Комбат» не выдержит их натиска, это точно. Одна надежда на скорость, другая – на удачу. Обычно по Стиксу ходят пешком, вроде как безопаснее потому, что неприметно. Доехали же мы как-то до деревеньки Тихой, вот и до стаба, надеюсь, доедем. Но только без хвоста в виде дохлого УАЗа. Дорога далась нам не так безоблачно, как хотелось. Всё же звук мотора сильно манит всю эту нечисть, причём нечисть, как в прямом, так и в переносном смысле.

Пока мутанты находятся на первых ступенях эволюции, пустыши – они же медляки, джамперы – они же прыгуны и бегуны обыкновенные, все они гадят в штаны. У последних штаны обычно уже отсутствуют, так как, не выдержав напряжения, отлетает пуговица, и вещь благополучно сползает. С юбками сложнее. Они остаются до тех пор, пока не начинаются метаморфозы, а это, как минимум, матёрый бегун, переходящий в спидера. Там уже и конечности удлинённые, и когти, хоть и не большие, но есть, а главное, видоизменяется жевательно-кусательный аппарат. Вытягивается вперёд, и меняются зубы, становятся острые, кривые и не всегда в один ряд. Увеличиваются носовые пазухи, нюх становится лучше, чем у собаки-ищейки. И слышат намного лучше прежнего. Бегают, как страусы, так же быстро и мощно, потому что и ноги уже не те, что были. Они становятся длиннее и мускулистее. Но, всё это – мертвяки низшей ступени эволюции, на которых нормальные рейдеры даже патрон жалеют потратить, упокоевая вручную. И тише, и дешевле.

А вот их старшие собратья – это уже серьёзный контингент, к которому с голыми руками лучше не подходить. Они же относятся к нечисти мифической и фантастической, потому как таких образин даже в самых страшных кошмарах представить жутко до дрожи и мокрых портков. Однако, они имеют место быть, к сожалению. Лотерейщик, прозванный так из-за вероятности пятьдесят на пятьдесят наличия гороха. Он первый на ступени во «взрослую» жизнь. Ростом от двух до двух с половиной метров, имеет хорошие когти, вполне так уже оружие, прекрасные зубы в два ряда, на хорошо выдвинутой вперёд челюсти. Ноги и руки изрядно удлинились, поэтому догнать и схарчить страуса лотерейщику не составит ни малейшего труда. Кожа грубеет, образуются пластины начинающей брони. В такого лучше стрелять желательно с безопасного расстояния.

Топтун – там точно горох есть и даже не один, а прозвали его так, потому что ноги начинают кардинально изменяться. Пяточная кость сильно увеличивается, разрывая кожу, тем самым образуя шпору, которая и стучит при передвижении. Слышно этого голубчика издалека, но это неудобство ненадолго, совсем скоро он перерастает в кусача.

Кусач тем и славен, что отрастил себе чавкало от уха до уха, на зависть крокодилу. Пластинами брони зарос изрядно и зарастать не прекращает. В росте прибавил метров до трёх, с хвостиком. Клешни, с когтями аки нож, вырастают почти по колено. Прыгает не хуже кузнечика: с места на второй этаж – ему раз плюнуть. Появляются зачатки разума. С него, вроде как, начинаются разумные мутанты.

Рубер – животинка крайне опасная и достаточно умная, из-за этого становится ещё опаснее. Может устраивать засады, командовать более низшими собратьями, оценивать свои силы, силу противника, и много ещё всяких сюрпризов можно от них ждать. Это не считая почти пяти метров росту, с хорошей уже бронёй, с шипами и зубищами от десяти сантиметров. Про скорость молчу уже. Надо очень постараться, чтобы удрать от неё даже на машине.

Ну, и Элита. Это вообще, ни в какие ворота не лезет: помесь локомотива с танком, носорогом, Годзилой, и ещё непонятно с кем. Самый мелкий элитник от шести метров ростом. Злющая, очень быстрая, достаточно умная, вечно голодная гора мышц, зубов и сплошной брони. К тому же ещё и обладающая различными способностями, как и мы, иммунные. Ментальное общение, ментальный бой, бесшумность, невидимость, и это далеко не все возможные способности. Элита часто окружает себя свитой из более мелких собратьев. Матёрая элита нередко держит при себе более мелких элитников. У них чётко просматривается иерархия. Руберы и кусачи тоже частенько попадают в свиту матёрых.

Говорят, что самая ужасная элита получается: из крупных кошек типа тигров, львов, пантер; из змей, типа питонов с анакондами и из крокодилов с медведями в придачу. А вот травоядные и коты обыкновенные не перерождаются почему-то, зато они являются излюбленным лакомством для мутантов. Человек не такой вкусный для этих гадов, как корова, собака, или тот же кот.

Вот такие страшилки мне вчера за ужином рассказывали, заботливо просвещая зелёного свежака. Хотя, частично я в курсе местного зомби-населения, но прерывать их повествования не стал. Не хочу привлекать к себе лишнего интереса, он и без того уже велик. О книгах говорить не стал, также мне посоветовали помалкивать насчёт моего дара. Вот я выводы и сделал. А там видно будет, говорить им чего, или нет.

Неведение – иногда благо. Вот не знал бы я всего того, что знаю о Стиксе, намного меньше бы сейчас боялся. А так кручу баранку «броневика», а у самого глаза по всему профилю дороги так и рыщут, на лбу испарина, нервы натянуты струной контроктавной. Несколько раз уже под колёса кидались гады, а то за машиной гнались, но хорошо, что всё мелочь, не крупнее лотерейщика. Хотя, для меня сейчас и этого более, чем достаточно. Насмотрелся, блин. Так и доехали до стаба. Уф!

Первое, что сразу бросилось в глаза, это разбитая дорога, присыпанная гравием, петляющая среди полей. Потом нас остановил первый пост охраны. Выглядел он, наверное, обычно, ничего не могу сказать по этому поводу. У дороги стоял танк, чуть дальше – смотровая башня. Также там были: дот, несколько заслонов из мешков с песком и обычный товарный вагон. Шлагбаум деревянный, хлипкий, наверное, чистая условность. И всё это – посреди поля. А что, очень даже удобно, видно всё вокруг на несколько километров.

Из ДОТ-а вышел лысый здоровяк в горчичной форме, с АКС через плечо. Не такой, как Леший, намного меньше, кило сто с копейками при росте метр девяносто где-то. Его разгрузка была напичкана под завязку, поэтому он казался ещё крупнее, чем есть.

Леший вылез из машины, обнялся с постовым. Похлопали друг друга по спинам. Мда, в объятиях нашего великана лысый уже не казался таким качком, а совсем наоборот. Они о чем-то поговорили, постовой нахмурился, сильно изменился в лице, озадачено покосился на меня. Пообщавшись минут пять, лысый достал рацию, что-то проговорил и махнул в сторону ДОТ-а. Оттуда выбежал белобрысый паренёк, лет одиннадцати, в камуфляже, с пистолетом на поясе. Подбежал к говорившим, потом кивнул и рванул к вагону. Вернулся буквально через две минуты с вещмешком, подбежал к окошку ДОТ-а, видимо, что-то сказал и рванул к нашей машине. У меня сложилось впечатление, что этот ребёнок передвигаться шагом вообще не способен. Он даже не запыхался. Лысый похлопал пацана по плечу, что-то наговорил ему, после они с Лешим попрощались, и лысый пошёл поднимать шлагбаум.

– Здрасьте! – Влетело это чудо в машину.

За ним залез Леший:

– Знакомься, это дядя Док. – Показал на меня пальцем. – А это – наш Абирон.

– Здрасьте! – Ещё раз повторил малец звонким голосом, протягивая тощую ладонь. – А вы – знахарь?

– Нет, я просто доктор.

– Как это – просто?

– Не донимай человека, ирод. – Леший шутя взъерошил пацану волосы. – Эту неделю я тебе батя, так что, – показал кулак, который был не намного меньше головы мальчонки.

Мальчонка улыбнулся.

– Не-е-е, Леший, ты самый добрый. Вот Прапор… – и он оглянулся назад, на удаляющийся пост. – С ним не подурачишься, а с тобой весело, ты у меня самый добрый батя!

– О! Слыхали? – Леший заржал, будто пулемёт заработал.

– Ага, ты это Прапору скажи, что Леший – любимый папка, – смеялся Фома, – а я потом погляжу, кто тебя на вылазки брать будет, – продолжал он хихикать.

– Я и не говорил, что самый любимый, – не растерялся пацан, – я сказал, что весёлый и самый добрый. А одного я не могу выбрать, вы все, по-своему каждый мне дорог, так не честно, если одного выберу, а остальные как же?

Я, ничего не понимая в этом разговоре, молча продолжал крутить руль. Второй пост нас встретил просто ДОТ-ом и двумя джипами с пулемётами. Я притормозил. Четыре бойца только махнули в знак приветствия, и езжай дальше. Наши все махнули в ответ, здороваясь. А вот и стены. Нет, сначала мы проехали два забора, ограждающих подход к поселению, но они были так ничтожны по сравнению с этими стенами! Огромные стены, не меньше восемнадцати метров в высоту, понизу окружённые рвом с водой, метров шести в ширину. Выглядело это эпически! Как замок средневековья. Аж дух захватило! Мы въехали по опустившемуся мосту в уже открытые ворота, и они тут же за нами стали закрываться. Проехали тоннель и упёрлись в другие массивные ворота, которые поползли на открывание. После сразу попали в колодец. Я даже не мог представить такого масштаба стройку, при таких смертельных условиях. Конечно, логично так огородиться, если вокруг тебя бегают плотоядные монстры размером с трёхэтажный дом, но как это возможно сделать, если все твари сбегаются на звук, а во время стройки шуму хоть отбавляй. А это же ещё и материал надо доставить и технику строительную… это нереально. Ан, нет же, вот, на – тебе, стоит. Ехал с открытым ртом в полном восторге, с любопытством разглядывая всё вокруг. Сколько же тут вложено труда и материала, а сколько это заняло времени. Обалдеть! За ограждениями этими стояло всего несколько машин и один БТР. Я припарковался на свободное место. Парень в чёрной форме, похожий на срочника, быстрым шагом шёл к нашей машине.

– Это – за тобой, – сказал Фома. – Нам туда, – показал он на синие двери в стене, – а тебе с ним к Седому.

Я перевёл вопросительный взгляд на Лешего.

– Я Прапору сказал про ребят и то, что ты с Седым поговорить хочешь. Вот провожатого и выслали. Да ты не переживай, машину тут оставь, потом на стоянку перегонишь. Алиску с отпрысками мы заберём. Кормить её когда можно?

– Сегодня вечером бульона нежирного дайте, воды давайте уже нормально, живчика по три раза в день и в ночь. Перевязку завтра сделать… – начал я перечислять все процедуры.

– Ты, никак на неделю собрался? – удивился Арман.

– Да, вроде, нет. – Пожал я плечами.

– В «Барракуду» зайди, когда освободишься. Мы либо там будем, либо там скажут, где нас найти, – сказал Фома дельное.

Пожав друг другу руки, мы разошлись в разные стороны.

Мы поднялись по бетонным ступенькам к двустворчатым дверям из металла, с узкой прорезью для стрельбы. «Срочник» нажал на звонок три раза. Спустя пару минут, дверь открыл примерно такой же срочник, в такой же форме. Мы пошли по коридору, глухому, сплошь бетонному без окон, спустились вниз на два пролёта и опять двинулись по такому же коридору, но уже периодически с дверями. На стенах лампы дневного света, но всё равно, жуткое место, будто душу вытягивает по капле. По спине пробежал табун мурашек, волосы на руках встали дыбом. Подошли к такой же металлической двери, только более узкой. Мой провожатый вежливо постучал.

– Входи, – послышалось с той стороны.

Провожатый молча развернулся и пошагал прочь, оставив меня перед дверью.

Я вошёл.

Передо мной за массивным деревянным столом сидел мужчина, лет сорока, перебирая тонкими, длинными пальцами пианиста какие-то бумаги. Сам худощав, волосы чёрные, как смоль, глаза тоже чёрные и жёсткие, цепкие, колючие, будто внутрь смотрит, а не на тебя. Нос орлиный, губы узкие, плотно сжаты. Гладко выбрит. Стрижка очень короткая, по бокам почти под ноль. Одет по гражданке, но военная жилка, всё равно, угадывалась.

– Добрый день, – сказал я, немного придя в себя от его взгляда и от первого, далеко не приятного впечатления.

Смотрел как-то старый фильм, про КГБ, так вот, ощущение, будто на приём к такому кегебисту я и попал.

– Здравствуй, Док, заходи, присаживайся. Ты хотел поговорить со мной… Чаю или чего покрепче?

– Чай.

Седой подошёл к шкафу, открыл двери. На полке стояло всё для чая, для покрепче, чем закусить и само «покрепче» в виде какого-то коньяка.

– Ну, что, рассказывай, что там у тебя стряслось и куда делись мои ребята?

Мы беседовали часа четыре, по моим ощущениям.

Первое моё негативное впечатление об этом человеке оказалось не совсем верным. Да, он очень опасен и это чувствуется за версту, но он не садист, не моральный урод. Внутренней гнили в нём я тоже не почувствовал.

Я рассказал абсолютно всё, от моего сдвига на тему большого Писца и до входа в эти двери.

Книги его очень заинтересовали и мой дар тоже. Оказывается, этот дар является, практически, безграничным источником информации о чём угодно, а книги – это вообще тема отдельного разговора.

Мне тут же было предложено молчать об этом, и место в секретной службе вместе с гражданством и очень приличной зарплатой, плюс бонусы от проделанных в рейдах операций. Но, пока что я отказался от должности, хотя, сотрудничать при надобности согласился. Я объяснил, что просто не мог себя связать какими-либо обязанностями и ответственностью, пока не привезу домой Василису. Но по окончании своих дел обязательно приму это предложение.

Хм… домой… а я действительно уже считаю это место своим домом. Гражданство мне, всё равно, дали и процент отстёгивать за помощь обещали, честно предупредив, что берут меня «на карандаш», потому что с носителем такого дара надо либо дружить, либо убить. Я это и сам отлично понимал. С наследством близняшек Седой порешал тут же, сделав пару звонков. Синюю, ламинированную карточку на шнурке, указывающую, что я – гражданин стаба Светлый, мне вручили буквально через час после того, как забрали написанные бумаги.

Когда я спросил, с каких это благ мне гражданство, если я пока не работаю на стаб, Седой ответил, что только последний идиот не попытается присвоить такой источник информации.

– Если бы у тебя не было жилья, Док, – продолжал он, – то я бы тебе и дом дал, и даже сам бы его обставил. Кстати, карта у тебя синяя, а это говорит о том, что ты имеешь право хранить огнестрел любого калибра и в любом количестве у себя дома, право передвигаться по Стабу на машине без ограничений.

Я в изумлении поднял брови.

– Ого, вот так всё и сразу? А, если я – псих какой-нибудь?

– Тогда я зря занимаю свой пост, – улыбнулся Седой. – Так ты на скреббера идти собрался? – Продолжил он, пригубив чашку с чаем.

– Ну, да.

– Ты хоть представляешь, что это и куда ты сунешься?

– Приблизительно и теоретически. Но я же не завтра побегу его убивать сломя голову. Ясное дело, сначала потренируюсь немного, опыта наберусь, разузнаю всё. Надеюсь, за это время ещё дар какой-то проклюнется и, надеюсь, это будет боевой. Ну, а – нет, так что-нибудь придумаю, у меня ещё три месяца в запасе до следующей перезагрузки.

Седой меня слушал с лицом доктора в психлечебнице, но к концу моего монолога, всё же, не выдержал и заржал:

– Конечно, аж целых три месяца, – повторил он, сквозь смех и слёзы.

– Знаешь, Док, вот хороший ты мужик, но только действительно, с головой у тебя непорядок. Ты такое больше никому не говори, ладно? Не зарабатывай себе славу блаженного, тебе ведь ещё в секретке работать. Давай лучше по пятьдесят конины, пока я со смеху не сдох! А с твоим скреббером мы что-нибудь придумаем. Лады?

Конина была хорошей, и зайду наперед месяца на три: сдружились мы с этим человеком очень даже крепко. Так вот…