Глава десятая, в которая начинается с позора, перерастает в экскурсию, знакомство с роднёй, а также рассказывает множество занимательных фактов из жизни насекомых.

Знаете, что я вам скажу, слегка забегая вперёд? Зря я грешил, иногда, в своих мыслях, на скуку и однообразие больничного периода: там, хотя бы, мой порядок дня принадлежал мне. Я мог спокойно и вдумчиво перебирать логи Системы (команда «Логи», конечно же), я мог болтать о чём-то без умолку с Шестой или просто спать, отдыхая от прожитых впечатлений. Теперь же… теперь же моё время, решением одного хитрого господина, мне принадлежать категорически перестало.

Нет, Папаня мне оказал добрую услугу: ибо чтобы подробнее узнать о стеллингах (или захотеть узнать), чем я уже знал, большего стимула, нежели какое-то местное испытание было не придумать. Так же, заодно он оказал добрую услугу мне и тем, что снял не малую часть вопросов у местных ко мне; вернее, он их не снял, он их просто разрубил. Потому, что испытуемому дозволялось много больше, нежели простому отпрыску одного из патриархов. В общем, это соломоново решение, с одной стороны, проверяло меня на вшивость, а с другой — мягко (хотя, не сказал бы, очень даже не сказал бы!) помогало мне социализироваться и освоиться. Шестая, кстати, поспешила меня успокоить: даже если я завалюсь (ну, не тотально, хотя бы), то мне это всё равно должно помочь стать своим. Как-то. Типа, если я всё сделаю правильно, то даже если и не получу «билет в совершеннолетие», то хотя бы перестану своей аурой как нечто непонятное. Каким образом, спрашиваете? Ну, Прапредок одобрил… Не, серьёзно, как это должно работать — шайтан его знает. А Шестая на все уточняющие вопросы отвечает уж больно туманно. Зато очень напирала на то, что я должен стараться и рвать жилы.

Но, я уже, в общем-то, настраивался: наказание за полный провал, а также награда за успех и победу, меня уже достаточно мотивировали на то, что, как говорится, будем бороться зубами и ногтями.

В общем, когда я покончил с едой, Шестая вышла из комнаты, оставив меня в полном одиночестве. Пока у меня было время, я снова подглядел в статы:

Имя: Тринадцатая (Имя — не выбрано/не заслужено)

Раса: Стеллинг (бесполый)

Базовые характеристики:

Уровень (1) — 17/25 Оп

Очки жизни (ОЖ) — 16/16

Очки маны (ОМ) — 18/18

Тело — 2.5

Ум — 5

Дух — 1

Познание — 3

Харизма — 1

Воля — 3

Отчаяние — 1/13 — лёгкая паника ((Зевает) пойду я, вздремну… Позовите, когда махач начнётся)

Свободных очков для распределения: 1

Классовые характеристики/особенности — класс не выбран

Навыки — малые — 2 / малый (1)(не выбрано)

Умения — умения Покровителя — 2 (Монокума)

Покровители: Монокума(не доступен) (0/9)

Та-ак. Что ж, уже не так плохо… во всяком случае, раскачка начата! Правда, пока качаются только не совсем боевые статы, но всё равно, мне кажется, неплохо. Как говорится, «Имба не сразу строилась». До Имбы, мне, конечно, как мозгу этого одноклеточного Куросаки Ичиго развиваться до великого Айзен-самы, но всё равно, мне кажется, не так уж плохо… хотя, кого я обманываю… хнык. Какому-нибудь Ару так, на один укус… Спокойно, без паники, без паники, вон, даже Отчаяние поползло наверх, а нам этого не надо, не надо… блин, думал ли я, гадал ли, что буду когда-нибудь заниматься аутотренингом?

Вот на этой весёлой ноте меня и застала Шестая, которая уже успела обернуться. Скосив на неё глаза, я заметил, что она несла в руках какой-то свёрток.

— Сестрёнка Шестая, что это… — меня так и тянуло сказать ниппонское «Нээ-сама!», честно признаюсь! И лишь понимание того, что «Всё вами сказанное будет использовано против вас», заставило придержать меня язык. А то мало ли, получится как с «Пятницей».

Та, улыбнувшись и поведя ушами, уложила его на кровать, после чего развернула. Это оказалась моя одежда, ибо я, грех признаться, но всё это время был голышом: холщовые штаны, довольно плотные, грязно-болотного цвета, грубая рубаха, имевшая серый, застиранный вид, поясок, дабы подвязывать безразмерные штаны, пара простеньких сандалий на ремнях, а также, что удивительно, самые обыкновенные трусы. Не панталоны, ни какая-то ещё другая муть, которую могли бы носить, нет. Тру-сы. Ну, рассчитанные на наши габариты (если быть точным — миниатюрные «нижние» девяносто), правда… мне они напоминали женские, вот вынь и выложь. Ещё такие мягкие, из нежной ткани… нежно-беленькие… лять…

Натянув труселя на двух пальцах, я начал медленно пунцоветь.

— Это… мне? — чуть дрожащим голосом спросил я, стараясь глядеть «мимо» объекта смущения. Шестая хихикнула.

— Конечно тебе, Тринадцатая! Я подумала, что тебе будет сильно натирать, поэтому выпросила у Пятой Эр-кхор что-нибудь из её коллекции… мне, на обмен, пришлось ей отдать гребень! — эм, я не вдупил, что за «Эр-кхор», но, видимо, моё знакомство с «настоящими» стеллингскими именами только начинается. «Пятая Эр-кхор»… м…

Я покосился на Шестую, приподняв бровь. Та повела ушами.

— А как нашего Папаню зовут? Ведь, ко мне, вероятно, будут обращаться как к Тринадцатой что-то там? — она снова хихикнула.

— Наш отец — Разджол-наум, если ты об этом. Всё! Одевайся! Вон, я тебе даже зеркальце принесла! — и, всучив мне зеркало, она поднялась, после чего уселась на стул возле стола, скосив на меня глаза. Я же, глядя то на одежду (вернее, на один интимный предмет, который покоился в моих руках) то на Шестую, почувствовал смущение. Нет, ну реально! Не в бане же!

— Отвернись! — мне кажется, или я реально сейчас скопировал интонации Нулизы? Свят, свят, свят, не вскочи на шее! Мне сейчас ещё только ещё одного японутого Сайто не хватало на свою голову!

Шестая, коварно хихикнув, отвернулась, после чего я, пылая праведным гневом, посмотрелся в зеркало. А затем, мысленно отдал команду «Тело».

И вот, передо мной в воздухе возникла моя же собственная три дэ проэкция, сиречь «кукла», как называют её РПГшники. Скосившись на своё «лицо», я снова начал покрываться краской: я натурально выглядел как лоли (поправка: злобная, надутая, разгорячённая лолька!)! Нет, даже хуже! Как смущённая Нулиза, мать её! Хорошо, хоть цвет волос не вырвиглазно-розовый…

Состояние здоровья: предположительно, проблем нет. Для получения подробной информации…

«Получите специализацию «Доктор» или возьмите соответствующий навык… мдя…» — тяжело вздохнув, я, поглядывая на «Зеркало», начал натягивать на себя предметы одежды, начав… конечно же, с позора, этого белого и мягкого.

Вообще, я уже попробовал, «погонял», так сказать, функцию, которую мне не дали заюзать в камере; и вот сейчас, соотносясь с изображением (оно, кстати, полностью повторяло все мои движения), я оценил, что штука, на самом деле, неплохая. Например, я мог повернуть самого же себя, чтобы посмотреть спину, плечи… да и другие места, обычно взгляду недоступные. Без зеркала, конечно, не работает, но, я буду (обещаю) над этим работать!

…и я в очередной раз убедился, что обращались со мной очень хреново: вся спина, живот, руки, ноги, были покрыты разной степени толщины шрамами и рубцами, которые, под действием моего навыка «Регенерация», превратились в белые жгуты и кляксы, опоясавшие бывшие места ударов; хотя, на моей белой, почти что белёсой коже, это было заметно не так сильно, нежели будь у меня смуглая. У Шестой, кстати, была чуть темнее.

Натянув на себя труселя, я, тяжело вздохнув, начал одевать штаны… вернее хотел было, как внезапно вздрогнул от сообщения от «любимой» Системы:

Ваши старания понравиться окружающим не остались неоценёнными! (Харизма + 1)

Очень сильно (ОЧЕНЬ) помрачнев, я с подозрением покосился сначала на Шестую, всё ещё продолжавшую сидеть спиной, потом на своё изображение. И лишь затем, подавив желание порвать на лоскуты этот ненавистный предмет, я продолжил процесс.

Скептически оглядев себя в «зеркале», пришёл к выводу, что всё же выгляжу удовлетворительно. После чего, натянув ремешки сандалий на пальцы и покрепче вставив в них ногу, поднялся и немного размялся: расслабился я, конечно, за время больницы. Пора и честь знать, как говорится.

— Готово, — пробурчал я, мысленно закрывая окошко и протягивая карманное зеркальце Шестой: как мне удалось понять с её рассказов, сами стеллинги практически не производят никаких товаров, что не мешает им, впрочем, охотно выменивать разные любопытные безделки у своих соседей. Та обернулась, пристально меня осмотрела, после чего похлопала по спине, пробежалась пальцами по складкам одежды, и, наконец, приглашающе открыла дверь наружу:

— Добро пожаловать в Убежище, Пятница-кун…

Убежище, именно так именовалась эта стеллингская сеть пещер. Хотя, возможно, всё дело в том, что они не любят запариваться с именами (проверено на нас с Шестой), и, возможно, населённых пунктов с таким названием очень много по всему континенту.

Проходя мимо бегущих ручейков, аккуратно ставя ногу промеж камней и стараясь поскользнуться, я поражался масштабом, размерами этой сети. Потолки, уходящие куда-то… куда-то далеко, что не хватало взгляда, многочисленные сталактиты и сталагмиты, местами даже замечал вкрапления минералов. Но главное — воздух. Знаете, в пещерах обычно стоит такой, слегка затхлый, застоявшийся воздух. Почему судить могу, бывал однажды, когда, ещё пацанёнком, отправился с дедом в поход, единственный в моей жизни. Нет, он не был спелеологом, но, так уж получилось, что один раз нам довелось заночевать в каменном коробе бывшей штольни. И меня тогда поразил этот дряхлый, слегка пыльный, в общем-то тяжёлый дух. Так вот, тут — всё совершенно иначе. Он до странности дышал жизнью и свежестью, чем-то схожую с той, которую ощущаешь, идя по хвойному лесу. В небольших местных ручейках я, к своему изумлению, заметил мальков рыб!

Специально для меня, Шестая решила сделать маленькую обзорную экскурсию, проводив по основным остановкам маршрута. Перво-наперво, она показала мне лазаретную дверь (как только мы вышли наружу), и, кивнув на туннель, уходящий куда-то направо, произнесла:

— Если ты пойдёшь туда, то вскорости перейдёшь в общую спальню, там ты будешь отдыхать с сегодняшнего дня. Там же, кстати, находится моя, Первой и отцовская комнаты… но это я тебе покажу позже, а сейчас пойдём дальше…

Так и началось моё путешествие по «Убежищу»… Вообще, несмотря на то, что естественный полумрак практически не был нарушен, местами я замечал выдолбленные на стенах символы, которые слабо светились голубоватым светом, подмечая различные «маршруты». Что значили эти крокозябры — понятия не имею, вот честно, но свет давали на уровне плохонькой лампы Ильича. Впрочем, чтобы не навернуться или не сбиться с пути — хватало. Всюду царил мох, лишайники, даже грибницы, которые аккуратно, но довольно бойко росли подле воды, как раз там, где наиболее активно конденсировалась влага.

Вообще, если это всё творение чьих-то рук — он реально гений, правда, не знаю чего именно, какого искусства, так сказать. И даже если стеллинги просто пришли и приватизировали то, что создала природа — они всё равно это сделали… элегантно, да, иного слова не подберёшь. Местные дорожки-маршруты, туннели и протчая были идеально рассчитаны на наши габариты и комплекцию — например, даже среднему человеку с Земли тут бы уже пришлось трудновато. Кроме того, в некоторых местах даже приходилось снимать обувь, чтобы, прижавшись к стене, миновать особо скользкий участок пути.

Большего всего Убежище напоминало… не знаю, муравейник что ли, да, муравейник. Куча ходов, тропок, ответвлений, короче ад, если у вас проблемы с ориентацией в пространстве, как у меня, кстати. Через полчаса ходьбы и бесконечных пояснений «Этот ведёт туда, ты только поверни на втором перекрёстке направо», я запросил пощады, или хотя бы какой-то карты. На что опять удостоился смеха.

— Что опять не так? Я виноват что ли, что у вас такой адский проектировщик? — обиженно произнёс я, пригибая голову, следуя гуськом за Шестой, которая здесь ходила… ну натурально, блин, как у себя дома!

Отсмеявшись, та ответила:

— У вас очень много общего с Тринадцатой. Она тоже всегда терялась и просила других стеллингов её привести к поверхности, столовой, купальне или спальне… Впрочем, на поверхности дела обстояли не лучше…

Хе… (вздох). Надеюсь, это только в этом адовом Убежище мне, с непривычки пока что сложно разобрался, а не унаследовал от, не дай ты, боже, моей предшественницы топографический критинизм! Мне только эпичных заскоков в духе «Человека-травы с тремя заточками» из «Куска» не хватало! Бр-р! Не думать о белой обезьяне, я сказал! А то всучат вместо одного медведа Ророноа, а я буду потом теряться в роще из одной сосны, сжимая в зубах бензопилу! Окстись, Система! Если ты мне кого и предложишь из «Куска», то лучше давай кого-нибудь няшного и крутого! Вроде Эйса или Робин-тян! Я даже на человека-резинку или кавайного оленя согласен, знаешь ли!

Система благодарит вас за ваше мнение. Оно очень важно для нас!

Э? Э?.. А чё, так можно было, разве? Попросил и всё — тебе вылетело то, что нужно? Да не, она опять прикалывается надо мной… Хотя, возможно, Покровитель и правда может быть не один… м… Да ещё тот, которого хочешь ТЫ, а не корейский генератор чисел… ладно, потом об этом подумаю, а пока — работай, память!

Изредка нам попадались другие стеллинги. Они, кстати, очень любопытно здоровались между собой: обозначали лёгкий поклон головой, дополнительно прислоняя раскрытую левую руку к сердцу, ладонью к себе. Беседы с ними вела, конечно же, Шестая; я лишь только слушал да мотал на ус. Как правило, разговоры не отличались длиной, или информативностью, но зато были весьма… м… в общем, стеллинги промеж своих даже продолжали говорить предельно высоко и вежливо. Как будто… сановники на балу короля, итить твою! Меня такая манера… ломала. Потому что вместо того, чтобы напрямую спросить всё, что требовалось, они… словно бы кружили небольшой словесный танец. Я только удивляюсь, почему что Папаня (с его невыговариваемым именем), что Шестая, когда надо, вполне говорили обыденно и в лоб, что называется. Или это чисто семейная черта? Прощались кстати, тем же жестом, что и здоровались; я, дабы не прослыть дикарём, повторял всё за Шестой.

В общем, за час ходьбы, мне в общих чертах показали основные «точки» этого места. Итак, во первых, конечно же общая зала. Я немного прихренел, признаюсь, когда попал сюда в первый раз. Потолки в пещерах, за исключением, в общем-то, маленьких комнат, были высокими. Но я и представить себе не мог, что они бывают высоки настолько! Закинув голову наверх, я, пребывая в состоянии близком к кондратию, пытался сосчитать ярусы (небольшие перешейки, которые заканчивались отнорками, образующие некую змеиную ленту, уходящую вверх), которые отсюда было видно… на тринадцатом, я плюнул, после чего попытался запомнить, хотя бы примерно, как выглядит это помещение: каменный пол здесь, кстати, в отличии от остальной части пещеры был то ли выдолблен, то ли выложен, образуя рельефную поверхность, вроде каменных плит. И, кроме того, тут было очень светло, потому что на светящиеся крокозябры в этом месте не пожидились. Честно скажу, центральная зала напоминала башню, вывернутую наизнанку. То же ярусное строение, та же круговая, продолговатая форма… Условно, это место можно было считать «центром» Убежища, поскольку отсюда ходы вели практически в любую точку пещер.

Следующим по списку шло посещение местной столовой. Да ребят, самой настоящей столовой. Оказывается, стеллинги не занимались готовкой сами по себе, нет: каждую неделю здесь сменялась команда поваров, которая и должна была кормить прорву проглотов, проживавших тут. А это, немного не мало, сто двадцать один стеллинг, считая всех патриархов с семьями, старейшин (чем они отличались от того же папани, Шестая так и не стала мне рассказывать). Говорят, в былые времена, когда этот регион был гораздо перспективнее для наших сородичей, здесь могло проживать и до тысячи, даже! В общем, что-то такое я и чувствовал, глядя на сложную инфраструктуру, а так же развитую дорожную сеть. Столовая, кстати, это только подтверждала: она была огромной. Это была… пещера, да, пещера, но величиной с какой-нибудь актовый зал ДК!

Условно она делилась на зону готовки и зону кушанья: в первой находились котлы, а под ними валялись тлеющие угли, каменные плиты, которые, как я понял, использовались вместо жаровен, или сковородок, несколько печей, а так же водоём, небольшая речка, уходившая в неизвестную вглубь породы, еще имели место быть пару больших столов для нарезания/разделки, из крепкого дерева. Вторая половина была скромнее: обеденные места тут обозначались уложенными коврами, на краю которых распологались ряды тарелок, пиал, а также стакан со столовыми принадлежностями. В общем, питались ребята сидя, хардкорненько. Разве что местами валялись маленькие подушечки под пятую точку… Но главное, что опять же меня поразило — очень, очень чистый и свежий воздух, вот никак не ассоциирующийся с кухней и местом кушанья.

На данный момент здесь уже остались лишь те, кому выпал наряд на уборку и мытьё посуды: три-четыре стеллинга, которые сновали между ковров, раскидывая тарелки и приборы, а так ещё два, которые ловко и споро подметали полы. Один из этих стеллингов нас заметил, расцвёл лицом, после чего, бросив своё дело, подбежал к нам, на ходу выкрикнув:

— Сестрёнка Шестая, добрых звёзд тебе! — вот ещё, кстати, один из примеров странностей моей расы — ребята никогда не делили «утро», «день», или «ночь», а всегда здоровались нейтральным — «добрых звёзд тебе». И у меня, до сих пор, эта фраза вызывала смешки и диссонанс. М… так, если я что-то понял, то такое «неформальное» обращение… короче, эта одна из моих товарок. Так, кто у нас там на кухне сидел?

— И тебе добрых звёзд и верного пути, сестра Вторая, — между тем отвесив стандартное приветствие, ответила Шестая.

Я же, скосив взгляд, начал изучать мою «вторую» сестру: она вполне себе походила на стандартного стеллинга. Те же волосы, золотого цвета, с белым ободком на макушке, скреплявшим причёску, сероватые глаза, а так же слегка замызганный и подпаленный фартук. Ростом и комплекцией она почти что повторяла меня, то есть, была чуть меньше и ниже, нежели Шестая. Та, вообще-то говоря, превосходила меня ростом на целую голову. Ну, а так же лицо, которое, несмотря на следы копоти, было один в один как у всей нашей семейки. И как Папаня нас не путает, мне прям очень интересно?

Наконец-то взглянув и на меня, Вторая заметно напряглась, а радостная улыбка медленно сходила с её лица. Взгляд стал серьёзным, колючим, и даже, не покривлю душой, если скажу, что посмотрела она на меня прямо таки надменно, с неприязнью.

— М… всё ещё возишься с этой бракованной, сестрёнка Шестая? — одно из слов, видимо, чтобы я не понял, Вторая произнесла тихо и… на стеллингском языке. Впрочем, мой гугол вполне справился со своей задачей; кроме того, тот факт, что меня проигнорировали и не стали приветствовать, несмотря на то, что я, вроде как, и сделал нужный жест, о чём-то да и говорит…

— Вторая, не смей, — грозно зашипела Шестая, тоже перейдя с гарданского на стеллингский. Пусть я и не видел мою защитницу (или опекуншу, уж не знаю, что ближе) спереди, поскольку стоял чуть позади, но зато заметил, как напряглась Двойка, точно бы готовясь к драке, или удару. Чую, что если не вмешаюсь, быть беде… так, красноречие, работаем! Камера, мотор!

— Добрых звёзд тебе, сестра Вторая. Как проходит твой день на фронте кухонных работ? Всё ли хорошо? Ничего не убежало? Наверняка порадуешь нас чем-нибудь вкусненьким на обеде! — сделав свой голос максимально миролюбивым и приятным, снова приложив руку к сердцу и отвесив поклон, я чуть-чуть шагнул вперёд, не забывая без умолку работать языком.

Правда, мои слова, почему-то, вместо того, чтобы быть воспринятыми как надо, произвели фурор: Шестая и Вторая, игравшие в гляделки, обе вздрогнули и ошарашено обернулись на меня. Мне показалось, или Двойка имела такой вид, точно бы увидела говорящую табуретку? Да не, глюки… но, однозначно, что её личико состроилось в гримасу среднюю между изумлением, отвращением и испугом. Помотав головой, она, сверкнув глазами в сторону моей вожатой, что-то пролепетала, после чего быстро ретировалась.

Шестая, посмотрев на меня с немым укором, только покачала головой, после чего мы поспешили покинуть ставшую такой негостеприимной столовую. М, мне кажется, или я спиной на себе чувствовал провожающие нас взгляды?

Покуда мы шли к следующей остановке нашего маршрута, я решил переговорить о недавнем «инциденте» с моей проводницей:

— Сестрёнка Шестая, а почему Вторая так странно на меня отреагировала? — уточнять, что я частично понял их шипение, я не стал. Шестая, снова вздохнув, замедлила шаг, после чего, дёрнув ушами, обернулась на меня. И глаза её были о-очень задумчивые. Некоторое время, видимо не решаясь начать разговор, она молчала, пока её губы то открывались, то закрывались. Наконец, она ответила:

— Понимаешь, сестрёнка Тринадцатая… — и многозначительно так поводила зрачками по сторонам, мол, а вдруг тут есть уши? Я же, сложив руки на груди, чуть надул губы и ещё так намекающе постучал ногой об пол. Та моргнула, затем опять тяжёло выдохнула и наконец решилась: — Тринадцатая… другие сёстры, особенно Вторая, Третья и Седьмая — не особенно тебя жалуют, Тринаверсе, — ну, это я как раз понял, господин кэп! Особенно по тому, как Седьмая приходила меня потроллить. «Тринаверсе», кстати, это и есть «Тринадцатая», ну, на гарданском. Правда, почему-то в этот раз синхронист решил оставить это без перевода…

Заметив, что та снова стихла, погрузившись в мысли, я покашлял, привлекая внимание. Шестая очнулась, помотала головой, затем продолжила:

— Понимаешь, ты всегда была очень слабой, часто болела, постоянно терялась, а так же всё время вляпывалась в неприятности и истории… именно поэтому отцу приходилось уделять тебе больше времени, чем всем остальным. Ну и…

— Короче, мои сёстры мне завидуют? — видя, что Шестая побаиваеться сказать прямо, я, что говорится, «украл» у неё фразу с языка. А вообще, что-то такое я… ну, не знаю… Просто, когда я впервые увидел Семёрку, у меня сразу, по нескольким случайным фразам затесалось такое подозрение. И чего тут больше — интуиции, провидения, или просто здравого смысла — не знаю. И вот… есть что-то у меня подозрение, что неспроста моя предшественница оказалась в застенках местного гестапо… Как бы её не подставили ещё и злые сёстры… или это уже паранойя?

Кстати, система расщедрилась на целое сообщение:

Внимание! Вами обнаружено новое личное свойство: «Под звездой ненастья…», подробную справку можете посмотреть в разделе личной информации.

Шестая, посмотрев мне в глаза, кивнула, после чего отвела взгляд, точно бы устыженная.

— Ну, и ладно, — махнул я рукой, отметив, впрочем, что, вероятно, моя вожатая в чём-то себя винит. Во всяком случае, она заметно расслабилась, когда я не стал заострять на этом факте внимание. Заметно повеселев, та внезапно произнесла:

— Вторая тебе не простит такой издёвки, Пятница-кун.

— Издёвки? — дёрнулась у меня бровь вверх.

— Она… ужасно готовит, ненавидит уборку, а ещё у неё всегда случаются казусы. Я понимаю, что ты хотел её подбодрить… но лучше бы промолчал… — улыбаясь и хихикая, произнесла та, покуда я, внутренне чувствуя пробегающие по спине мурашки, зарекался сам перед собой влезать в местные разборки, предварительно не ознакомившись с раскладами. Та же, окончательно вернувшись в прежнее, доброе расположение духа добавила: — Да и тем более, Вторая не привыкла к тому, что ты можешь быть смелой. Прежняя Тринадцатая вжалась бы в мою спину, но никогда бы не позволила себе влезть в наши разборки… так что, ты её очень напугала, Тринадцатая…

Знаете, изучая быт стеллингов, я всё больше приходил к странной мысли, что ребята таки познали дзен, то есть, конечно же, построили коммунизм. Не верите? Во-первых, общая столовая. Это раз. Во-вторых, отсутствие денег, банка, рынков, а так же вообще всякого намёка на пенитенциарную систему. Натуральный обмен, добрососедские отношения, а так же бесплатная медицина и образование (местная школа для детворы). И практически полное отсутствие частной собственности! Да даже была библиотека, бесплатная и без читательских билетов!

А заправляли порядком нашей общины — старейшины, о которых здесь говорят с почтением и осторожностью. Короче, это либо очень развитый первобытный строй, либо голубая мечта социалиста. Да даже с тунеядством боролись — вон, система местных дежурств и нарядов только об этом и говорит! Кстати, самый «непопулярный наряд», даже не чистить сортиры (в местном варианте — чистить выгребные ямы), а… угадайте? Нет, ни кухня, хотя Двойку, как мне сказала Шестая, туда определили в качестве наказания за какую-то провинность. Самый непопулярный наряд здесь — идти на поверхность в город торговать. Почему? Хе, а вы думаете, я тут один такой красивый страдаю социофобией и косноязычием?

Чуть ниже по популярности была охота. Ну, тут уже дело в том, что стеллингам глубоко отвратительна идея убивать другое существо, опять же, со слов моей проводницы. Даже ради мяса и меха… но приходилось, потому что ничего иного предоставить на обмен мои сородичи не могли. Третий в этом списке «непопулярных» работ — стоять «на воротах». Ну, то есть сторожить один из нескольких выходов на поверхность. Надеюсь, объяснять не надо, почему?

Собственно, к одному из таких выходов меня сейчас и тянула Шестая. Как она сказала, мне его знать — полезно, ну а так же, между делом, там должна стоять ещё одна из моих товарок. На этот раз Первая.

Ещё не подходя к поверхности, я уже издали ощутил сквознячок и поток свежего воздуха. Он приносил ароматы трав и деревьев, земли и пыли… знаете, я, конечно, никогда не жаловался в прошлой жизни на обоняние, но здесь оно стало, пожалуй, сверхчувствительным. Особенно, как уже понял, по части различной травы и цветов. Удивительно сказать, но запахи, попадая мне в нос, не смешивались, а точно бы раскладывались на невидимые глазу инструменты, из которых и состоял этот «оркестр». Пусть я и не ориентировался в местных растениях, вот ни капли, но ощущение мне понравилось.

Тихонько балдея от всей этой симфонии жизни, я продолжал следовать за Шестой. По мере приближения, становилось всё светлее и светлее, и, неожиданно, мы вышли наружу. В первое секунды мои глаза ослепли, отвыкнув от яркого палящего солнца, и, только спустя пару секунд, проморгавшись, мне открылся величественный вид на долину. Да, самую настоящую долину. С высокими деревьями, чьи макушки уходили к вершинам гор, с бурными реками, сраставшимися вместе в один журчащий поток… Место, вид на которое мне открылся, было столь девственно прекрасно, той красотой дикой, ничем не отравленной природы. Птицы, в обилии голосившие и певшие на разные тона свои заливистые трели, какие-то, необычайно яркие насекомые, различные животные… и всё это имело свой неуловимый аромат, отголосок которого донёсся и до меня.

Признаться честно, этот вид настолько захватил моё сознание, что даже не обращая внимания на оклики, я просто подошёл к самому краю, чтобы упереться в обрыв, с высоты которого и мог с восторгом созерцать весь этот сказочный дол. И я настолько оказался поглощён раскинувшимся предомной зрелищем, что очнулся только тогда, когда ощутил на себе крепкую, удушающую хватку, точно бы меня заключил в свои объятия удав.

— Нравится, Тринадцатая? — раздался у меня над ухом низковатый голос с хипотцой.

— Никогда в своей жизни я ничего красивей не видел… — честно признался я, и попытался вырваться из удушающих тисков, обратив внимание на крепкие мускулистые руки, слегка смуглые, которые и сжимали мою несчастную грудную клетку. Наконец, когда мне всё же «позволили» вырваться, я обернулся, и… натурально опешил: передо мной стоял… ла… ло… нечто, не знаю, короче, какого пола оно было, но… это «нечто», очень большое и высокое, с грудой мускулов лучезарно улыбалось глядя на меня, маленького и не на шутку испуганного.

Белые, точно бы пепел волосы, убранные назад при помощи обода, не очень длинные, но аккуратно торчавшие, смуглая кожа, знаете, такого ближневосточного оттенка, слегка в шоколад. Рост — судить не берусь, но, может быть, немного ниже Ара Густаве, который, из всех встреченных мною, был наиболее высоким. В плечах — точно бы они могли бы поспорить, а уж в количестве мускулов, которые так и бугрились замысловатыми скрутками жгутов по всему телу и кубиков на прессе… из одежды — только некое подобие набедренной повязки бурового цвета, которое лишь символически прикрывало наготу; в ушах — две небольшие деревянные серьги, в виде странного прямоугольника. Но удивительнее всего было на контрасте всего этого, его-её, лицо. Оно… выглядело удивительно женственно. Мягкие черты, улыбка до ушей, обнажавшая ровные, белые зубы… Цвет глаз — тёмно-красный, словно текущая из вен кровь.

Я смутился под этим взглядом.

— Что, уже и не признаёшь свою сестру, Тринадцатая? — сказать по правде, я растерялся и даже струхнул в моменте от такого…такой…сестрички и её напора.

Я вырос единственным ребёнком в семье, там, в прошлом мире, поэтому такая… ну, не любовь, но привязанность к своим корням, которую демонстрировали стеллинги, меня вводила в ступор. От нервов я закусил нижнюю губу.

— Ладно, не смущай её, Первая, — хихикнула неунывающая Шестая, выглядывая из-за широкой спины и помахивая мне рукой, — я же тебе говорила, что наша вечная потеряшка лишилась памяти…

— Так услышать одно, а увидеть — совсем другое, — многозначительно скосилась Первая в сторону говорившей сестры. В этот момент, я заметил торчавшую у неё из-за спины ручку; обнаружив мой интерес, та усмехнулась, после, одним слитным движением, выхватила из-за спины настоящий боевой молоток.

— Ого!

Я, знаете, думал, что молотки таких размеров и диаметров — исключительно прерогатива Вахи или каких-нибудь укуренных японских РПГшек. Ну, реально: двуручный меч аля Дункан Маклауд или заточка с длиной как у Сефирота — скорее будут мешать в бою, поскольку пока ты её вытащишь, тот же мушкетёр со шпагой успеет в тебе сделать пару десятков дырочек. Однако… глядя на Первую, я почему-то не сомневался, что когда дело дойдёт до схватки — этот молоточек будет летать как игрушечный, разметая в мясо кости, доспехи и вообще всё, что попадётся на его пути. Так что, я проникся, до самой печени, что говорится. Нервно икнув, я всё же нашёл в себе силы сложить руку для традиционного приветствия:

— Добрых тебе звёзд, Первая. Рад познакомиться с тобой… — Первая, тут же убрав в перевязь свою бандуру, снова очутилась возле меня, стиснула так, что у меня всё хрустнуло, после чего, приподняв меня над землёй, покружила…

Уже спускаясь обратно, чтобы отправиться на обед (Первая, с её же слов, поест тут же, в местной «сторожке», о чём она, кстати, очень сожалела…), я снова решил помучить вопросами Шестую.

— М… сестрёнка Шестая! — окликнул я её, пока мы шли по коридорам в обратном порядке. Та приостановилась, после чего обернулась, повела ушами и приподняла бровь. — А почему… Ну… Первая… немного…

— Не похожа на остальных? — чуть склонила та голову набок. Я кивнул. Шестая подложила кулак под подбородок. — Я не знаю, Пятница-кун.

— Э? — тут уже залип я. То есть… как это?.. Та, заметив моё замешательство, хихикнула.

— Понимаешь, я действительно не знаю, почему она… ну… выросла такой. Сколько я её не помню, она всегда была… большой… — «большой» — это ещё мягко сказано, подумалось мне в ту секунду. Я, пусть по меркам местных и был мелковат, но не особо выбивался из общей конвы. Первая же… ну… она смотрелась натуральным Валуевым из мира стеллингов. Хотя, если бы рядом с ней поставили его самого, он бы, конечно, был бы побольше. Хотя, у кого бы оказались плечи пошире ещё большой вопрос.

— Она не большая… она гигантская… — решил всё же озвучить я свои мысли.

— Иногда такое бывает, как я слышала, что стеллинг рождается очень большим и статным, точно бы лучшие рыцари Гардании… А вот касательно внешности, то тут заслуга исключительно нашей мамы: она необыкновенная красавица, и Первая на неё очень похожа…

— А я думал, что все стеллинги исключительно золотоволосые, с голубыми глазами и очень мелкие! — тут же вставил я свои пять копеек. Шестая посмотрела на меня с любопытством, что-то для себя оценила, затем ответила:

— Ну, в известной мере это так. Вернее, правильнее будет сказать, что наша ветвь практически вся такая. На других континентах стеллинги выглядят совсем по-другому…

— А вот с этого места поподробней… — тут же затребовал я продолжение рассказа. Не а что? Мне — «познание» и интересный рассказ, ей — лишние уши, ведь поболтать она, как я заметил, очень любит.

Дальнейший её рассказ, занявший практически всю дорогу до столовой, меня не на шутку увлёк. Потому что, с её слов, стеллинги населяли практически все континенты и материки, крупные острова, даже на некоторых отдалённых и необитаемых обосновались. И, что самое смешное, люди даже не подозревали о существовании оных! Гарданцы, к примеру, еле-еле в прошлом столетии освоили водный маршрут до Каруума, пустынного материка с крутой цепью гор. Вот оттуда, кстати, и вела наш род наша достопочтенная матушка, Эль Селеса. Вообще, изначально, когда стеллинги только «возникли», «появились» («родились из осколков звёзд», дословно цитирую Шестую), то их существовало ровно шесть ветвей. Наша ветвь называлась «Золотой», а ветвь матушки — «Хрустальной», это очень примерный перевод того, что произнесла моя вожатая. И, что интересно, сама же легенда стеллингов говорит о том, что ещё ДО их появления, здесь УЖЕ были какие-то… другие разумные. С которыми, кстати, и воевали наши древние предки. Но, дальнейшие сведения она давать отказалась, сославшись на то, что мне это расскажут в школе, в которую меня уже любезно записали. Во-во, не думал, не гадал, а снова сюда за парту… хнык-хнык.

В общем, ведя приятную и интересную беседу, я даже не заметил, как мы подошли к проходу в местную едальню. В этот момент по ушам ударил гулкий, мощный и низкий колокол, который оповещал всех о начале сбора на обед…