Глава тринадцатая, в которой мы нащупываем конец длинного клубка интриги. Впрочем, герой об этом не подозревает…
— Вы ведь хотите поговорить о том… стеллинге, да? — слегка скосив голову, по-птичьи, набок, вымолвил Эр Патер.
— О нём самом, Эр. У меня, конечно, сложилось своё мнение о произошедшем, но хотелось бы услышать версию, которую знаете вы.
Патер, отведя глаза в сторону и уставившись на стену, глубоко задумался, вороша багром мысли свою память.
Каморка, в которой они находились, была личными покоями Эра, которая, в свою очередь, располагалась в глубинах храма; несмотря на то, что иные гостиницы и постоялые дворы могли предложить более статусные варианты, наш знакомый придерживался мнения, что скромность — лучшая добродетель для настоятеля.
Стены, холодные, из серого камня, но укрытые деревом. Крепкая кровать, в рост человека, занимающая собой около трети комнаты, начинавшаяся практически от дверного косяка; узкий, небольшой писарский стол с ящиками, с кипой свитков, каких-то бумаг, книги из пергамента, набором свечей и — вот где была роскошь — в четверть роста зеркалом, прикреплённым к стене, рядом с которой стояла некрупная золотая статуэтка Шестирукого. Запах благовония, гуляя по затхлому помещению, старательно вытеснял другие более неприятные ароматы. Например, подгнившую древесину.
Атмосфера, в общем-то, обычная для места, бывшего простой храмовой кладовой, покаместь туда не переехал Эр. Густаве, сидя на стуле, немного зажался, поскольку объём помещения, и до того небольшой, казалось бы ужался донельзя; оттого он чувствовал себя словно тавер, загнанный в узкое стойло. На столе покоилась зажжённая свеча, которую, войдя в помещение, занёс Ар.
Эр, в своей вдумчивости, скрестил руки на груди. Наморщил лоб, став необычайно хмурым и собранным. Наконец, точно бы нехотя и осторожно, начал молвить:
— Честно сказать, всё в этом деле пахнет необычайно мерзко, Ар Густаве. Суд, одержимость, сила чужого Бога…
— А вас разве не учили бороться с подобными тварями?.. — усмехнулся в усы рыцарь. Священник покосился на его довольную физианомию.
— Ар, мне льстит ваше высокое мнение о подготовке простого Кардинала… — уста визави разошлись и того шире.
— Простой Кардинал, я думаю, не смог бы применить восемь мечей связывания. Больно уж приметная молитва… более характерная для кого-то с из… имеющих особую подготовку, но никак не для зелёного Эра, пусть и кардинала.
Некоторое время они молчаливо бодались взглядами. Священнослужитель сдался первым, отведя глаза в сторону и немного обиженно поиграв челюстью; воин сохранил спокойствие и стать. Пригладил рукой усы.
— Вы ведь знаете, кто я, не так ли? — устало произнёс Патер, бегло покосившись на Ара.
— На удивление — нет, — в глазах говорящего возникли весёлые искорки, — но догадываюсь. Только вот не уверен, что Церковь забыла в этих краях… Сан Георгино не одобрит расширения ваших полномочий. — Эр сжал кулаки. Рыцарь убрал кулак из-под подбородка, затем размял шею, пару раз хрустнув. — Я бы даже сказал, что этот случай, с безродным отродьем… он был уж слишком удобен и вовремя…
— Да что вы себе позволяете, Густаве!.. — от степени возмущения Эр подскочил на постели но, в меру своей слабости, тут же застонал и опустился обратно, умудрившись слегка приложиться головой о низенький потолок. Слуга короля покачал головой и мрачно заметил:
— Церковь воспитала в вас послушного пса, Патер. Но давайте отложим ненужную склоку в сторону: у нас есть общий враг и общая проблема, которую надлежит каким-то образом решить.
— Стеллинг… — почти что выплюнул это слово Эр, наполнив его максимальной степенью презрения. Густаве кивнул.
— Мне нужны все ваши догадки, все домыслы, все сведения, все свидетельства и свидетели, будь это хоть последняя шлюха в городе… — на последней фразе голос аристократа перешёл практически на шёпот, а его взгляд точно бы помутнился: он смотрел как будто сквозь Эра, притом бормоча себе под нос что-то неразборчивое… Патер ощутил холодок в районе спины.
— Сколько я был без сознания, Ар Густаве?
— Десять дней, Эр Патер. — глаза Ара прояснились. Он мотнул головой, посмотрел на собеседника. — Десять дней вас лихорадило, покуда весь приход сбивался с ног, пытаясь вас выходить. Десять дней… — в глазах рыцаря можно было прочитать горечь, злость и какое-то разочарование. Его губы сжались в недовольную линию.
— И за десять дней вы так и не смогли отыскать стеллингов? Вы? Лучший и вернейший пёс короля, который прославился своими навыками сыска и способностью идти по следу?.. — скепсис из лица священника можно было черпать ложкой. Густаве, явно сдерживаясь, недовольно и громко выпустил носом воздух.
— Эти десять дней, Эр Патер, мне пришлось потратить на усмирение беспорядков и вашей паствы, — льдисто-синие глаза Ара Густаве начали наливаться кровью. Его плечи расправились, а спина выгнулась идеальным образом. — И я надеюсь, что теперь, когда вы наконец вернулись к нам, вы приложите усилия, чтобы обуздать их, а я, наконец-то, смогу прочесать каждый чёртов камень и дол в этой глуши!.. — под конец речи Густаве говорил тихо, но крайне эмоционально и сильно. Эр снова почувствовал холодный клинок, приставленный к горлу, образно выражаясь.
— Десять дней?.. Что… что творится в городе, Ар Сильдориан Густаве, во имя Шестирукого?! — мужчина хрустнул кулаками и промолчал. Затем, точно бы преодолевая себя, ответил:
— Ничего доброго, Эр Стайн Патер. Беспорядки, грабежи, насилие… было несколько случаев, когда на себя пытались наложить руки. В городе невозможно находиться: давящий, тяжёлый дух пропитал каждый ррейхов уголок этой богом забытой Гелоны.
— Влияние Бога, которого призвал стеллинг, — побледнев, вжался спиной в стенку Патер. Его лицо было каменным. — И за десять дней… оно не развеялось?
— «Развеялось»? О нет, Эр. Мне кажется, оно только усилилось от разрухи, беспорядков и беззакония. Вана Ганидзе, достопочтенного слугу короля, зарезали на улице, точно какую-то крысу, посреди дня. Некоторые из солдат дезертировали, подались в разбой; говорят, не могут выносить этого голоса, что шепчет слова безумия… — седовласый (теперь) рыцарь с унылым видом покачал головой. — Только молитвой и милостию Шестирукого, Гелона ещё продолжает держаться хоть как-то. Вся надежда лишь на вас и ваши литании, Патер.
— Площадь!.. — на лице священнослужителя промелькнуло понимание, смешанное с испугом. — Но ведь!.. Какой силой должна была обладать эта тварь, чтобы превратить место своего призыва в источник скверны!..
— А вот это к вам вопрос, Эр Патер. Я опросил Эра Ганса… кстати, он до сих пор не может оправиться от своей травмы… — в этом месте оба представителя сглотнули и, сами того не сознавая, поелозили пятыми точками. — Он говорит, что тварь вела себя самым обычным образом, как все стеллинги: умоляла о пощаде, смирении, просила вернуть домой, её к сёстрам. В преступлении созналась сразу; повторно подтвердила после пытки мясом, когда её внутренность рвало наружу…
— Ар, вы ведь сами всё это протоколировали, изучали и одобряли…
— …и тварь ни разу, ни разу, не продемонстрировала и доли той наглости, что она показала на суде или на костре. Понимаешь?.. Что-то в ней изменилось после той кормёжки…
Наступило зловещее молчание. Пламя свечи тихо колебалось ровным потоком, давая на стене ближайшей к священнику две густые и фантасмагоричные тени, колыхавшиеся вслед за огоньком.
— Я вспомнил!.. — внезапно, на лице Эра возникло озарение. Его дыхание сбилось, а голос взволновался. — Стеллинги!..
— Стеллинги?.. — покосился на него Ар, подняв брови.
— Их было трое!.. Но город покинул всего один!
Ар Густаве поднял бровь, ожидая продолжения. Эр Патер сглотнул.
— Торговый день, когда эти богомерзкие твари приезжают меняться. В город вошло трое, но наружу до наступления темноты выбрался только один. Подробного описания я не знаю: вы же знаете, они все на одно лицо…
Молчание. Слуга короля хрустнул кулаками.
— Значит, я достану их описание из-под земли и не будь я Сильдорианом!..
Патер, ощутив волну ненависти, которая так и сочилась из слов, зачарованно закивал головой.
***
…превозмогая боль, страдания, здравый смысл и законы мироздания…
Систем! Не лезь под руку! Не видишь… у человека (стеллинга) это… как его… нет, вдохновение — плохое слово. Отаку вдохновляется… кхем, нет, не вдохновляется. Отаку отачит, во!
Как понимаете, я решил остаться на внеурочное время (правильней сказать «увлёкся»), продолжая с остервенелым упрямством изготовлять стрелы. В какой-то момент меня накрыло той самой волной транса, в которую впадает любой человек, обречённый заниматься долгое время монотонным трудом.
В последний раз у меня столь глубокий запар случился, когда я, снедаемый тоской в ожидании новинок, решил пересмотреть Хвосты Фей. Затариваться снедью, или алкоголем я в тот момент не стал: решил, ну, это ж не Кусок, не Хлорка, тут всё ж элементарно!.. Так вот: где-то серии эдак после тридцатой мой мозг выключился, а включился через несколько дней, и я с удивлением обнаружил себя в вусмерть замызганной квартире, с шумящей в ванне водой и ломящимися в дверь коммунальщиками. Попытка вспомнить что происходило внутри этого «пустого» отрезка, всякий раз вызывала жуткую головную боль. Соседи, после того, со мной почему-то не разговаривали целый месяц, обходили на расстоянии и даже вызывали священника на повторное освящение квартиры; коммунальщики были чуть более человечны и просто чистосердечно выставили мне счёт, взглянув на который, я с грустью пошёл в банк брать кредит… Печальный опыт, надо сказать, научил меня тому, что, де, анимехи-анимехами, но вы эта, закусывайте, батенька!.. Водочкой, коньячком, пивасиком…
Мои руки тряслись; по тонким белёсым пальцам скользили крупные капли пота, на которые уже, надо сказать, я внимания не обращал. Молоточек и колышек, которыми оббивали наконечник будущей стрелы, все насквозь пропитались сукровицей из лопнувших волдырей. Боли я не чувствовал, слава Богу, но каждый удар, даже маленький, отдавался в моих руках гудением. Сдерживая дрожь, отложил инструменты, после чего взглянул на результат своих многочасовых матов и трудов. Ну, один из.
Наконечник для стрелы
Материал
Качество — хорошее (+2)
Описание: …удивительно, но довольно сносный наконечник для стрелы. Внезапно.
Да, сучка, да! Папочка тебя сделал! Кто тут папочка? Я тут папочка!
Малый навык «Наблюдательность» поднял степень! Новая степень: 1/9.
Шта?..
— Поздравляю, Пятница-кун!
Совершенно неожиданно, я обнаружил себя затисканным Шестой, которая… стоп, а как она тут очутилась?
— А-а… Шестая?.. А что ты тут… как… — Шестая, заметив смятение на моём лице, хихикнула.
— Ты тут сидишь уже часов десять. Скоро время отбоя, ужин даже пропустила. А Вторая так старалась ради тебя!.. Даже выпросила у старшей по кухне дозволение готовить второе!..
Свернув многочисленные окошки, накиданные Системой (там было что-то важное! Зуб даю!), я представил картину: Вторая, готовящая… второе (и снова тавтологизмом пахнет, однако). Покосился на улыбающуюся сестру. Нахмурил брови.
— Жертвы?.. — будничным тоном поинтересовался я. Шестая приложила палец ко рту… и тут же возмущённо топнула ногой.
— Почему сразу жертвы?! — …но осеклась под моим взглядом, полным скепсиса. Вздохнула. — …никто не решился прикоснуться. Кроме Отца и сестры Четвёртой. Отец просил больше не экспериментировать с продуктами. Я тебе, кстати, принесла поужинать!
С невероятным подозрением я покосился на ранее не примеченный мною глиняный кувшин, который, прикрытый плотной тканью, давал о себе знать непередаваемым ароматом… тухлых яиц и какой-то химии? Система милостиво пришла на помощь:
Рагу из овощей (?)
Качество — ужасное (-5)
Описание: …УП, возжелавший накормить (убить) своего единственного поклонника, превзошёл самого себя: эти ароматы, от которых, как кажется, гибнет всё живое, этот вкус, который можно попробовать лишь раз в жизни…
Эффекты: 1) статусное состояние «Кровоизлияние в мозг»;
2) статусное состояние «Что ж я маленьким не сдох»;
3) статусное состояние «Познавший дзен и тщетность бытия»;
???
Сроки хранения: Ушли в сторону минус бесконечности
Дополнительно: Ваш Покровитель ХОЧЕТ чтобы вы это попробовали. И даже готов за это предложить печеньки ^_^
Почему по моей спине пробежался сонм мурашек в этот момент, а?..
— Ну что, Пятница-кун! Попробуешь готовку сестрёнки Второй? Или попозже чуть-чуть?..
Я покосился на горшок, который, как мне показалось в тот момент, медленно и тихо плавился под воздействием этого варева… внезапно оно булькнуло и плюнуло фиолетовую каплю на пол. В камне образовалось небольшое круглое отверстие. Сглотнув, я снова заглянул в честные-честные глазки Шестой, которые лупали, смотря на меня с надеждой. Её ушки грациозно дёргались.
…вежливо улыбнувшись, я пообещал, что обязательно попробую в другой раз. Когда-нибудь. Не сейчас. Никогда…
Имя: Разджол-наум Тринадцатая (Имя — не выбрано/не заслужено)
Раса: Стеллинг (бесполый, полукровка)
Базовые характеристики:
Уровень (2) — 0/51 Оп
Очки жизни (ОЖ) — 16/16
Очки маны (ОМ) — 18/18
Тело — 2.5
Ум — 5
Дух — 1
Познание — 3
Харизма — 2
Воля — 4
Отчаяние — 2/13 — лёгкая нервозность/крайняя степень усталости (Спят усталые ублюдки… и подонки спят…)
Свободных очков для распределения: 1
Классовые характеристики/особенности — класс не выбран
Навыки — малые — 3
Умения — умения Покровителя — 2 (Монокума)
Покровители: Монокума(не доступен) (0/9)
Доступно нераспределённых очков покровительства: 1
М?.. Очки покровительства? Это что ещё за зверь?.. Систем, отзовись! Дай справочку!
Подождите, идёт создание интерфейса…
…как вы понимаете, я занимался любимым делом любого настоящего качера — любовался результатом своего дневного труда, листая логи и прочие радости. Да, кстати, о логах!
Задание «Свой в доску», опциональная цель — частичный успех!
Наплевав на всё, превозмогая боль, страдания, здравый смысл и законы мироздания, вы всё же смогли сделать целый НАКОНЕЧНИК стрелы (качество >=+1). Браво!.. Конечно, вам осталось ещё справиться с ДРЕВКОМ, но, то ли ваши годы?..
Уровень успеха: 15 %
Результат: Многочасовой сеанс садо-мазо наградил вас мозолями, гудящими мышцами, а также невероятной усталостью. Кроме того, ваша большая часть «поделок» ни на что другое, кроме как быть отправленной в утиль, не годится; стоил ли один наконечник стольких жертв?
Награда: Недостающие очки опыта для повышения уровня, Воля +1.
Последствия: На последующие три дня вы будете подвергнуты состоянию «Тяжёлое переутомление».
Учитель местной школы будет вашим примером пугать детвору ещё двадцать лет.
Повышение уровня!
Внимание! Вы достигли уровня 2, поздравляем!
Получено 1 очко покровительства.
Так что, жизнь начинает налаживаться!..
…вывод базовой справки…
…не считая такой маленькой детали, что меня перевели в общагу. Сволочи! Верните мне мою лазаретную комнату, я всё прощу!..
«Общежитие» представляло собой небольшой отнорок пещеры, который, по старой стеллингской традиции, превратили в комнату. Это было сухое пространство, тёплое, уютное… в котором мне предстояло спать, улёгшись в спальный мешок прямо на каменный пол. Бр-р!..
Помимо меня комнату занимали пятеро: близняшки Одиннадцатая и Двенадцатая (которые, на момент моего прихода, уже крепко спали, обнявшись во сне под одним одеялом), а также Пятая и Четвёртая… спальное место последней сейчас пустовало. Вообще, стеллингский минимализм и презрение к предметам мебели и интерьера меня уже порядком нервировал. Вместо шкафчиков и мебели — мешок, клянусь вам, самый, мать его, обыкновенный мешок, провонявший чем-то тухлым. Вместо гардероба — странная деревянная конструкция, отдалённо напоминавшая спиленную макушку дерева с кучей извилистых ветвей, на которых предполагалось вешать одёжку — я решил, что буду спать так, не раздеваясь. А то мало ли!..
Конструкция эта, кстати, не занимала много пространства и тянулась, в основном, вверх. Однако, она стояла по самому центру, а уж вокруг неё расположились мы со своими спальными местами.
Спальники мне напомнили японский футон: тот же матрассик, плотное одеялко, небольшая подушка. Поскольку вещей у меня было… хотя, я всё-таки, на память, утащил с собой свою первую (удачную) стрелу, а также, к несчастью, не смог отделаться от котелка-подарка Двоечки. Всё это сиротливо лежало в моём вещевом мешке, который я прислонил к стене по правую руку от себя.
Сейчас внутри пещеры царила полутьма, разгоняемая всё теми же загогулинами на стене, правда, их свет был приглушён для того, чтобы все желающие поспать смогли это сделать. Пятёрка, кстати, уже закончила читать свою книгу, и, отложив её, свернулась калачиком и тихонечко сопела. Тем же самым занимались близняшки. Слабаки, что ещё сказать! Отаку не спит — отаку качается, молится богам и познаёт мироздание, созерцая прекрасные и спелые…
ОЧКИ ПОКРОВИТЕЛЬСТВА (ОПо)
Покровители, подобно навыкам, имеют УРОВНИ Покровительства; Уровень Покровительства (УП) определяет то, насколько сильно ваш покровитель вам благоволит и помогает; какое количество его силы и навыков можете использовать. УП, в отличие от личного отношения Покровителя, может быть повышен ТОЛЬКО за ОПо.
ОПо вы получаете: на каждом третьем уровне, считая с нулевого; выполняя задания вашего Покровителя; как награду за выполнение заданий сложностью не ниже «Героической»; за победу над сильными врагами/создание уникальных предметов/принятия участия в событиях, определяющих историю.
Будьте внимательны! Чем больший уровень покровительства вы хотите себе приобрести, тем большее количество ОПо вам потребуется; кроме того, потратив энное число ОПо вы можете приобрести ЕЩЁ одного покровителя (каждый новый стоит дороже предыдущего); потратив одно очко покровительства, вы можете сменить уже имеющегося Покровителя/установить отношениям с ним на нейтральность (0/100).
Внимание! При смене покровителя будет потеряны все бонусы/уникальные умения/особые параметры, которые он даёт! Навыки, при этом, сохраняются, но их развитие откатывается к малый 0/9.
Расширив глаза широко-широко, я, в возбуждении, уселся на спальник. В нетерпении облизнул губы. Потёр руки. Оскалился. Ну медведь, ну монобир, я тебе сейчас!..
Чтоб вы понимали — я ни капли не маньяк. Вот вообще нет. И пусть медвед меня вытащил из дурной передряги, но он же, в общем-то, меня же в неё, частично, и затащил! И, покуда я валялся и проклинал всё на свете в лазарете, я пообещал себе, что при первой же возможности сменю его. Если будет, конечно, такая возможность. Потому, что одно дело «упупукать» в компании таких же гиков как и ты, и совсем другое — носиться с бензопилой наперевес, покуда Ар с подтанцовкой пытаются пустить тебя на шашлык — согласитесь, это совсем невесело!.. Я уже, грешным делом, согласен даже на Кайт Сита из седьмой финалки (кто пробовал его лимиты, знает, что это — БОЛЬ), да даже на героя из Сёдзе игр, только уберите от меня этого шизоида!
Ваш Покровитель, тронутый вашим сердечным мнением о нём, пускает слезинку. (отношение Покровителя +1).
…о чём и речь. И, когда я уже хотел щёлкнуть по использованию имеющихся очков покровительства… моё тело замерло, после чего я ещё раз задался вопросом о целесообразности данного действия. На одной стороне — донельзя универсальный, и даже в чём-то читерский навык «Игры с отчаянием» и чуть менее полезный «Кажется, дождь собирается». То, что оба навыка пришлись к месту тогда, когда у меня подгорало на площади, да и потом, с Папаней… А на другой стороне — отравление Отчаянием, лазарет и прочие радости, вроде психологической неуравновешенности, которая, надо сказать, у меня и так-то цвела и пахла полным букетом.
В этот момент, варево Двойки, которое я отложил специально на некоторое расстояние от себя, опасно булькнуло. Невольно покосившись на него, я нечаянно вызвал справку.
Дополнительно: Ваш Покровитель ХОЧЕТ чтобы вы это попробовали…
В перду медведя!..
Вы хотите потратить очки покровительства?
Хочу! Давай, не тормози!
Как вы хотите потратить свои очки?
Смена покровителя!
Недоступно! Вы находитесь под воздействием состояния, препятствующего смене Покровителя! Ошибка, смена покровителя невозможна!..
…сука!.. Тельпомеш и его друзья!
Разочарованно сплюнув на пол, я снова улёгся под одеяло, после чего, не питая особых надежд, попытался расшевелить Систему на покупку нового Покровителя.
Ошибка! Недостаточно очков Покровительства! Внимание! Обнаружено статусное состояние…
Потыркавшись ещё минут десять и признав, что Тельпомеш и его заточки — это нецензурного размера имба, я, разочарованный, всё же уснул.
***
Каменная зала невероятных размеров с множеством выдолбленных на стенах лиц и тел. Природный цвет камня — серый, был неведомым образом доведён до сверкающе-блестящего белого, точно бы мрамора или извести. Зала, освещённая мощным, но потусторонним голубоватым сиянием, которое исходило от некоторых фигур на стенах сотворённых рукой искусного мастера. Стеллинги — множество их, сплетённых в единый большой узор, образовывали подобие корневой системы. Можно было даже сказать, что эти каменные изваяния, застывшие, словно живые — части невероятного и фантастически гигантского древа, уходящего ввысь на столько, что крону его можно было разглядеть лишь с трудом. Могучая кафедра, с ярусами каменных столов вырезанных из цельного куска породы, образующая единую конструкцию — всё это создавало непередаваемую атмосферу, торжественную, но будто потустороннюю, не реальную.
Освещённые этим космическим сияние, за столами воссидали старейшины — стеллинги, на чьё лицо и тело уже легли первые, но не последние следы старости. Пятеро было их; пятеро почтенных старцев, что вели общину. К процветанию ли, упадку ли, но именно они решали то, каким будет завтра Убежище. Пятеро — с золотыми волосами, в простых мантиях ярко-пурпурного цвета; и пусть сама ткань была грубой и невзрачной, но этот насыщенный, богатый пурпур…
Перед возвышением с трибунами располагался круг из затейливой вязи странных символов, чей рисунок рука мастера умело увековечила на каменном полу. В этом кругу, преклонив колени, стоял стеллинг. Взрослый, мужчина, с донельзя усталым лицом, которое, впрочем, сохраняло достаточную стать и холод, необходимый для поддержания статуса.
— Разджол-наум, ты хочешь нам сказать, что не о чем беспокоиться общине нашей, ибо дитя твоё пусть и больно душой, но здорово умом и телом?.. — говорил старейшина, который занимал середину. Его волосы были собраны на затылке в высокий и роскошный хвост. Разджол-наум, находясь под холодными перекрестиями взглядов старейшин, кивнул.
— Кажется нам, Разджол-наум, что что-то ты не договариваешь общине нашей. Слухами странными сень великого древа множится, точно бы и не Тринаверсе это. Что ответишь на высказывание сие? — на губы центрального старейшины наползла лёгкая полуулыбка, немного насмешливая.
— Духи говорят, что под сенью великого древа завелось нечто чужеродное и опасное; как на это ты ответишь, Разджол-наум? — эту фразу произнесла старуха, женщина, крайняя справа, чьё пергаментное лицо слагалось из паутины морщин, покуда глаза, впалые и чуть прикрытые веками, блестя зеленоватым блеском, изучающе водили по гостю.
— Люди говорят, что Великое зло пришло с нами в сей мир; они ищут, охотятся и даже убивают нас. Что на это ты ответишь, Разджол-наум? — теперь говорил стеллинг с лицом, украшенным шрамами, с рассечённой бровью и кривым носом, у которого из-под мантии выглядывало железо доспеха.
Больше никто из старейшин высказываться не торопился. Но Разджол-наум напрягся телом больше прежнего, ещё сильнее его сущность сжалась, точно бы пружина перед тем, как выстрелить собою в воздух. Не поднимая взгляда, он ответил:
— Шесть путей стеллинга укажут и покажут, достойна ли моя дочь быть сенью великого древа; возможно, звёзды будут к ней благосклонны и она снова вспомнит себя и свою суть.
— А если не вспомнит, Разджол-наум? А если взаправду приютили мы зло в корнях древа?
После этой фразы наступило леденящее душу молчание. Наконец, стеллинг поднял глаза.
— Тогда я буду первым, кто оборвёт жизнь этой твари, старейшие. И не будет ей спасения или покоя…
***
Утро в Гелоне начиналось с первыми лучами солнца. Именно тогда, местный собор, огласив округу ударами колокола, начинал свою утреннюю службу во славу Шестирукого владыки. Птицы защебетали и взмыли в небеса, обеспокоенные волнами шума. Раньше всех, конечно же, просыпались крестьяне, которых нужда и труд сгоняли на поля и пастбища; от них чуть отставали ремесленники и торговцы. Последними же, как правило, просыпались важные господа и особы, вроде местечковой аристократии. Впрочем, были и те, кому покой и сон только снился.
— Проходите сюда пожалуйста, Ар Густаве.
Устало вздохнув, Ар Густаве поправил перевязь полуторника, закреплённого на поясе. Его лицо, надо сказать, за прошедшие дни несколько осунулось, даже постарело; что, впрочем, не мешало ему оставаться верным и въедливым слугой короля. Однако, мешки под глазами, как бы, намекали о том, что не мешало иногда позаботиться и себе; на щеке, между тем, продолжал рубцеваться рваный шрам, оставшийся после роковой встречи. Из-за него, когда Ар пытался улыбнуться, вместо прежней лучезарной улыбки получалось что-то жутковатое и нечеловеческое.
Возле берега небольшой реки, текущей неподалёку от города, сейчас собралась целая компания. Стражники, пейзане, горожане. Все они, переговариваясь между собой, заметив прибывшего Ара, расступились, открывая благородному дорогу к предмету их интереса, а именно, на недавно вытянутый из речных вод мешок, мокрый, набитый чем-то под завязку и тяжёлый даже на вид, который кинули на самое дно, из расчёта, что тина и водоросли прикроют его и тем самым скроют от посторонних глаз. Густаве, окинув раздражённым взглядом толпу, ничего не произнёс, но только подошёл ближе и ослабил шнур мешка.
Под лучами утреннего солнца блеснуло золото, небольшие кругляши грубой чеканки, с изображением Танцующего Шестирукого. По толпе прошли шепотки и ахи, точно бы они только сейчас узнали о содержимом; впрочем, вероятно, для кого-то оно так и было.
Рыцарь затянул пояс мешка, слегка приподнял его, прикидывая вес. И результат… Ар Густаве Сильдориан, грязно выругавшись, отпустил мешок, и, в каком-то полуотчаяньи, поднял глаза к небу и протянул к нему же свои трясущиеся ладони с растопыренными пальцами застыл каменным изваянием.
Люди, наблюдавшие за реакцией благородного, в испуге попятилась назад.
А рыцарь Тельпомеша третьей ступени, Ар Густаве, устремив свой взор в небо мысленно проклинал тот день, когда он решился приехать в этот чёртов городишко. Проклинал чёртова стеллинга, с его одержимостью, выступлениями и прочим. Проклинал саму Гелону, которая, точно бы вязкое болото, с каждым днём всё больше втягивала его в себя. в итоге, он разошёлся так, что закинув голову, издал нечеловеческой силы вопль.
Народ в изумлении и ужасе прыснул в стороны.
А Ар Густаве проклинал всё на свете потому, что мешок весил так… словно бы в нём была тысяча мер. Чуть больше, чуть меньше, но где-то около того.
Но, даже несмотря на временную слабость (небольшой нервный срыв) Густаве, всё же являлся профессионалом — может и не лучшим, но дотошнейшим и вернейшим слугой короля. Вскорости, Ар смог справиться с эмоциями: его лицо снова превратилось в холодную маску, подобающую человеку его сословия.
— Как вы это нашли?..
Щекастый парень, зябко поёжившись, вышел вперёд, после чего стукнул кулаком по груди, брякнув кольчугой.
— Ар! Мы нашли его после того, как Эр Гагнер, присланный церковью, помог разобрать нам бумаги покойного Вана Ганидзе!.. — он был явно молод, даже усы только-только начали пробиваться на его лице. Ар погладил бородку, серебрившуюся на солнце. Молодчик, расценив это как знак продолжать, сглотнул, снова стукнул по груди. — В одной из его расходных книг несколько раз упоминалась река Геланика! И, как вы и приказывали, «Цепляться за каждую мелочь», мы прочесали реку в нескольких местах, прежде чем мне повезло, Ар, — он сделал акцент на своей заслуге (Густаве отметил про себя, что тот, вероятно, тщеславен), — наткнуться на эту находку! Я… найдя меры, тут же послал за вами!
— Хвалю, — рыцарь положил руку на перекрестье меча. — Кто таков будешь? — щёки стремительно раскраснелись.
— Борлох, ваше справедлейшество! — Ар кивнул, затем окинул того взором. Прищурился.
— Теперь ты мой поверенный, до тех пор, пока я буду охотиться за Отродьем, — и, не давая переварить новость (судя по расширившимся зрачкам — молодчик готовился хлопнуться в обморок), продолжил, — день только начинается, вперёд. Нам нужно ещё многое успеть.
И, не оглядываясь, Ар направился в сторону оставленной неподалёку лошади — пегой бело-коричневой кобылке, которую держали под уздцы.
Борлох, которого со смехом и хохотом растолкали товарищи, припустил вслед за своим теперешним патроном.
«Что только, ррейх подери, творится в этом городе?!» — устало подумал Ар, взбираясь в седло кобылы.
С тяжёлым сердцем, он сложил про себя молитву, после чего посмотрел по сторонам, ожидая какого-нибудь знака от своего владыки. Но ответа, как понимаете, не последовало, разве что Борлох, которому Ар наказал выдать лошадь (пришлось отобрать у кого-то из духовенства), при попытке взобраться в седло, умудрился соскользнуть и плюхнуться оземь всем телом, при этом, звонко брякнув обмундированием. Несильно, но очень пыльно. Детвора собравшаяся поглазеть на происходящее, да и остальные любопытные зеваки, смеясь, подтрунивали над несчастным парнем, лицо которого щедро залило пунцовым оттенком. Поглядывая на неуклюжего бойца, который натужно пыхтя, упорно пытался взгромоздиться в седло, Ар усомнился в своём решении… впрочем, не в его правилах было забирать данное слово назад.
Наконец, когда Борлох, видимо не без помощи Бога, очутился на коне, они направились в Гелону. Этим двоим предстоял долгий и нелёгкий день.