Холостяцкое логово Козловского оказалось вполне уютным. Двухкомнатная квартира, над которой явно потрудился дизайнер с хорошим вкусом. Деревянный пол был приятно прохладным, и я с удовольствием ступала по нему босыми ногами, отказавшись от любезно предложенных гостевых тапок. Вымыла руки в ванной, отметив царившую там чистоту. Оказавшись на кухне, не удержалась от завистливого вздоха. Здесь тоже было идеально чисто. Краны, раковина и ручки шкафчиков сверкали хромированными поверхностями, на мраморной столешнице не было ни единой крошки.

— У тебя здесь стерильность, как в операционной, — отметила я, опускаясь на угловой диванчик. — Даже странно. Не представляю себе, чтобы ты в свободное время заморачивался с уборкой.

— А я и не заморачиваюсь, — белозубо улыбнулся Костя. — Есть специально обученные люди, готовы за некоторую сумму избавить меня от неблагодарного труда по клинингу и драингу. Тебе латте, как обычно? С каким сиропом?

— А какой есть? — заинтересовалась я.

— Кокос, миндаль, мята, блю кюрасао и шоколад, — перечислил Козловский. — Все вместе тоже вполне неплохо сочетается. — Выбрал нужную программу на дисплее кофемашины, нажал на кнопку. Агрегат зажужжал, и в воздухе тут же запахло свежемолотым кофе. Костя вышел из кухни, предупредив: — Я быстро, только переоденусь.

Пока его не было, я написала Машке в вайбере. Предупредила, что буду поздно. Подруга прислала подмигивающий смайлик и пожелала нескучной ночи.

— Пожалуй, я тоже переоденусь, — задумчиво протянула я, взглянув на вернувшегося Костю.

Он был в лёгких домашних штанах и серой футболке. Волосы влажно поблёскивали после душа. И впрямь шустрый, за пять минут управился. Хорошо, что я взяла из машины пакет с леггинсами. И ещё лучше, что мы в принципе были сегодня на скалодроме.

— Дать тебе рубашку? — предложил Козловский, обласкав меня взглядом.

Я представила себя в его рубашке и мысленно тут же согласилась. Учитывая разницу в росте, она будет мне как платье. Соблазнительно, да… И, между прочим, даже модно в этом сезоне!

— А давай, — озвучила решение вслух.

Костя снова ушёл в комнату, вернулся с клетчатой рубашкой с коротким рукавом. Выглаженной и приятно пахнущей каким-то хвойно-пряным кондиционером для белья. Гель для душа, кстати, тоже пах можжевельником и то ли перцем, то ли гвоздикой, я не разобрала. Рубашка и впрямь целомудренно закрывала всё, что нужно, и всего на полторы ладони не доставала до колена. Свой сарафан я оставила там же, в ванной, на свободном крючке.

Кофе немного остыл, как раз так, чтобы можно было пить его, не боясь обжечься. Мне было настолько комфортно и уютно, что я даже нагло вытянула ноги, как дома, и поставила ступни на мягкую обивку дивана, рядом с Костей. И он тут же не преминул провести по моей лодыжке ладонью. На возмущённый взгляд лишь пожал плечами и пояснил:

— Не удержался.

В качестве извинения протянул кусочек сыра, продолжая поглаживать мою ногу. Неторопливо, с каждым новым прикосновением поднимаясь чуть выше. Эту ласку можно было бы назвать целомудренной, если бы не взгляд Козловского. Жадный, голодный, обжигающий. И его ладонь, казалось, тоже становилась всё горячее. Я ухватила губами протянутый сыр и неторопливо откинулась на спинку дивана, прикрыв глаза. Почему бы не позволить себе маленькое удовольствие? Главное, не думать о том, как тяжелеет дыхание, как томительно-сладко тянет внутри. Не думать, я сказала! Отхлебнула кофе и практически не почувствовала его вкуса. Сейчас я с равным успехом могла выпить и воду и деревенскую самогонку, слишком сосредоточилась на других ощущениях. Ни с кем из своих бывших я не испытывала настолько волнующего, мучительно-трепетного, жаркого желания. А ведь Костя едва добрался до границы рубашки, очертил её на коже кончиками пальцев, не сдвигая, не сминая лёгкую ткань. Он не спешил, искренне наслаждаясь этими нехитрыми прикосновениями и моей слишком откровенной реакцией на них.

— Кофе закончился, — даже не пытаясь подавить лёгкую хрипотцу в голосе, выдохнула я.

— Хочешь ещё? — с лёгкой улыбкой спросил Козловский.

И я была готова биться об заклад, что говорил он вовсе не о кофе. Коварный мужчина!

— Пока достаточно, — ответила ему.

Поднялась, чтобы поставить кружку в раковину. А когда обернулась, обнаружила, что Костя тоже встал и успел бесшумно, словно дикий зверь, подойти и остановиться за моей спиной. Я замерла, глядя в его глаза, словно загипнотизированная. Сильные руки легли мне на бёдра, на миг качнули вперёд, прижимая к мускулистому телу. Если бы я и хотела что-то сказать сейчас — не смогла бы. Мысли разлетелись стайкой вспугнутых воробьёв, слова растерялись по пути, утекли водой сквозь пальцы. Костя легко, точно пушинку, подхватил меня и усадил на столешницу. Качнулся вперёд, сокращая расстояние между нами до минимума. Я сжала пальцы на его плечах, обвила ногами поясницу и запрокинула голову в ожидании поцелуя. Но вместо того, чтобы коснуться моих губ, Костя неожиданно прошёлся языком по ключице. По телу словно пропустили разряд тока. Я беззвучно ахнула, выгибаясь навстречу Козловскому, стремясь почувствовать его как можно ближе. Свободная рубашка неожиданно показалась слишком тесной, сжимающей грудную клетку, не позволяющей вдохнуть. Ладони нырнули под футболку Козловского, наконец-то коснувшись гладкой горячей кожи. Я легонько провела ногтями по его груди, не царапая, лишь слегка прижимая, и с удовлетворением почувствовала, как Костя вздрогнул. Отстранился, насколько мог, потому что я его отпускать не собиралась, стащил футболку, отбросил её в сторону дивана. Я едва не замурлыкала от удовольствия, рассматривая красивый загорелый торс.

Провела указательным пальцем по замысловатой татуировке на правой стороне груди, но разобраться в хитросплетениях узоров не успела. Козловский поймал мои губы поцелуем, и мне стало совсем не до изучения знаков на его теле.

Требовательность и нежность, сумасшедший, головокружительный голод, прикосновения, то мягко-дразнящие, то настойчивые, откровенные. Ноющие от поцелуев губы. Дрожь желания по телу. Расстёгнутая рубашка, сползающая с плеч, открывающая для прикосновения ладоней и губ чувствительную кожу. Предвкушение и ожидание. Я полностью покорилась, окончательно позволив всё, чего он захочет. И охнула от неожиданности, когда Костя подхватил меня, стянул со столешницы и куда-то понёс. Опустил на широкую кровать, на миг придавив всем весом, и сразу перекатился, устроив меня сверху.

Я тут же воспользовалась предоставленной возможностью и снова вернулась к изучению татуировки на его груди. Провела подушечками пальцев по переплетённым линиям, пытаясь понять, что же это такое. Склонилась ниже, почти касаясь кожи дыханием. Не удержавшись, шаловливо лизнула. А что — ему можно, а мне нет? На этом знакомство с татуировкой снова временно прервалось, потому что Костя, приподнявшись на одной руке, второй прижал меня к себе и резко уронил обратно на прохладное покрывало, подмял под себя. Рубашка потерялась где-то ещё по пути в спальню, а бельё с меня он снял в несколько секунд.

— Вопиющая несправедливость! — хрипло прошептала я. — Ты ещё одет!

— Ненадолго, — уверил меня Козловский.

А потом стало не до разговоров, потому что слово он сдержал и от остатков одежды избавился почти моментально. Кажется, я слышала шуршание разрываемого фольгированного пакетика: защитой мой мужчина не пренебрегал и награждать меня незапланированной беременностью не торопился. А потом — короткая передышка, когда страсть поцелуев снова сменила приятная тяжесть тела. Костя обхватил рукой мои ладони, легко завёл их за голову и прижал. Я покорно развела колени, скрестила лодыжки на его пояснице и задержала дыхание. Резкое, требовательное движение вперёд, ощущение первого мига проникновения и такой восхитительно желанной наполненности, а после — всё возрастающее наслаждение. Ещё ни с кем из любовников у меня не было вот так, чтобы с первой секунды гореть и плавиться, желая поскорее достигнуть вершины, за которой мир разлетится сияющими звёздами, и одновременно — продлить эту сладкую пытку. Я дрожала, изгибалась навстречу, подхватывая темп, комкая пальцами покрывало и до боли сжимая ткань в ладонях. Костя брал меня требовательно, жадно, ненасытно, но и давал в ответ несоизмеримо много, так, что я задыхалась от удовольствия. Казалось, ещё миг, и я просто сойду с ума от разрывающих на части эмоций, ощущений, неутолимого жара желания. Тело казалось невесомым, и внезапно в одно мгновение мир исчез, ярко вспыхнув за закрытыми веками. И вместе с ним растворились, разлетелись сверкающими искрами эта комната и кровать, растаяли в пространстве тяжёлое дыхание в унисон и дрожь, одинаково сильно прошедшая по нашим переплетённым телам.

Реальность возвращалась неторопливо, вначале — ощущением тяжести мужского тела, потом — бешеным стуком сердец и лихорадочным дыханием. Костя приподнялся на локтях, освобождая меня, поцеловал, а после обнял рукой за талию, переворачиваясь и вновь устраивая меня на себе. Я распласталась на его груди, понимая, что даже разговаривать сейчас будет лениво. Козловский прикрыл глаза, легонько поглаживая меня по спине. Потрясающий мужик! И чего, спрашивается, я упиралась? Знала бы, что так будет — сама бы его в укромный уголок затащила, вот сразу после встречи в парке. И заставила бы извиняться, глубоко и неоднократно, мммм…

— Ты так довольно улыбаешься, — прошептал Костя, убирая с моей щеки прядь волос.

— Размышляю, достаточно ли ты извинился за то, что едва не сбил меня велосипедом, и если нет, то какую контрибуцию потребовать, — я потёрлась носом о его грудь и выпрямилась.

— Требуй, — щедро разрешил он и хитро прищурился: — А чтобы лучше думалось…

Провёл ладонями по моим бёдрам, легко приподнял и опустил на себя. Я закусила губу от удовольствия и прерывисто выдохнула сквозь стиснутые зубы, едва сдержав стон. Ох, как быстро кто-то созрел на второй раунд! И ещё издевается, чтобы лучше думалось, говорит… Эта мысль была последней до того, как меня снова поглотил водоворот эмоций и ощущений. Затянул, завихрил, закружил, будто щепку, и не было ни сил, ни желания вынырнуть. Костя ласкал меня требовательно и нежно, чутко откликаясь на мои желания, пока пламя страсти вновь не охватывало тело, а приятная усталость не отступала, уступая жажде единения. Я сбилась со счёта, сколько раз мне было невыносимо хорошо с ним. И в итоге, расслабленно-довольная, обессиленная, вымотанная до предела, в очередной раз вытянулась на его груди, прикрыла глаза, решив позволить себе краткую передышку, и моментально вырубилась.

Проснулась, когда ещё даже не начало светать. Пошевелилась, пытаясь аккуратно, не потревожив Костю, выбраться из его объятий, и поняла, что это нереально. Константин свет Кириллович не просто обнимал меня, он ещё и умудрился намотать мои волосы на руку. Не иначе, чтобы точно никуда не ушла. Вот ведь доминантная натура! Но стоило легонько качнуть головой, пытаясь освободиться, как он тут же отпустил меня. Освободившаяся ладонь тут же сонно скользнула по моему плечу, добралась до груди, легонько сжала. Тело моментально отреагировало вспышкой желания. Оно прекрасно помнило, как хорошо было с этим мужчиной. И даже лёгкий тянущий дискомфорт внизу живота ничуть не смущал. Слишком давно у меня не было настолько жаркого и долгого чувственного марафона, к тому же, размерами природа Костю не обделила. Но, чёрт возьми, я бы не отказалась от повторения, тем более, некоторые части тела моего соседа по кровати явно проснулись раньше всего остального организма и тоже были не против закрепить вчерашний успех.

— Пусти, — подавив вздох сожаления, шепнула я, всё-таки выбираясь из-под всё более настойчиво поглаживающей меня ладони.

Подобрала с пола бельё и аккуратно, по стеночке, чтобы ни на что не налететь в темноте, ушла в ванную. Я ненавидела неизменную неловкость, возникающую после первой совместной ночи, когда всё уже случилось, но непонятно, что будет дальше, как станут развиваться отношения. Как взрослая самостоятельная и самодостаточная женщина, я берегла свою нервную систему от подобных потрясений и либо уезжала сама, либо выпроваживала любовника. Для того, чтобы проснуться утром вместе, на мой взгляд, одного шикарного секса было недостаточно. Вот и сейчас я решила, что вызову такси. Но когда вышла из ванной, обнаружила, что сонный и взъерошенный Козловский в одних штанах стоит в дверях спальни. Такой домашний и уютный, что я не удержалась, подошла и обняла его. Провела кончиками пальцев по татуировке, мимолётно подумав, что так и не успела рассмотреть её детально. Проговорила:

— Хорошо, что ты встал. Скажешь адрес и дверь за мной закроешь.

— Не говори глупостей, — хриплым со сна голосом ответил он. Потёр глаза левой ладонью, шумно вздохнул. — Убедить тебя остаться не получится?

Правая ладонь тем временем скользнула по моей спине и замерла на талии. Вот даже не сомневаюсь, как именно он планирует меня убеждать! И ведь имеет все шансы на успех.

— Получится, — не стала врать я. — Но буду благодарна, если ты не станешь этого делать. Всё-таки хочу попасть домой. Вызову такси, только адрес скажи, пожалуйста.

Костя нахмурился, во взгляде отчётливо мелькнуло недоумение. Но задавать вопросов типа «Неужели тебе было так плохо?» или «А в чём дело?» он не стал. Лишь коротко заявил:

— Сам отвезу. Мне так будет спокойнее.

Город жил и ночью. Не так активно, как Москва, конечно, но назвать улицы пустынными было нельзя. Гуляли отдыхающие, с веранд летних кафе доносился звонкий смех.

— Костя, а что означает твоя татуировка? — поинтересовалась я.

— Расскажу, когда останешься со мной до утра, — хитро усмехнулся он.

— Вредина! — фыркнула я. — Шантажист!

— Настоящий козёл, — согласился Костя. — Большой и гадкий, с тремя га-га-га.

И заявил он это таким серьёзным тоном, что я не удержалась и расхохоталась. Придумал же — с тремя га-га-га! Вот уж правда: креативному директору — креативные сравнения.

— А вот и не настоящий! — я наставительно покачала пальцем. — Рогов нет.

— Есть, — тихо хмыкнул Козловский. — Только я не всем показываю сей атрибут.

Пошлый намёк был абсолютно прозрачен. Да уж, «рог» был весьма внушительным. Ну и ладно, в следующий раз не отвертится. Я обожала слушать интересные рассказы о значимых для людей вещах и украшениях и не сомневалась — с Костиной татуировкой тоже связана какая-то увлекательная история. Слишком продуманным был узор, не похожим ни на одну татуировку, виденную мной раньше. Да и сам Козловский не производил впечатления человека, способного бездумно украсить своё тело ничего не означающей фигнёй.

В окнах Машкиной квартиры было темно. Подруга наверняка видела десятый сон. Невзирая на протест, Костя проводил меня до лестничной площадки, крепко поцеловал на прощанье и, пожелав доброй ночи, легко сбежал вниз, по-хулигански прыгая через ступеньку. Впрочем, почти бесшумно. Талант, однако! Если бы я так скакала по лестнице, от грохота проснулся бы весь дом.

Машка действительно спала. В приоткрытую дверь её комнаты я видела, как тёмно-фиолетовые волосы подруги разметались по подушке. Тихо прокралась к себе, переоделась в лёгкую сорочку и моментально уснула, едва вытянувшись на кровати. Как оказалось утром, даже не накрылась.

* * *

Костя давно уже не чувствовал себя таким счастливым. Настя была потрясающей. Эта голубоглазая москвичка за несколько дней успела настолько вписаться в его жизнь, что, казалось, была в ней всегда. Ради неё Козловский наконец-то отыскал баланс между работой и личной жизнью. Ему хотелось проводить время с Настей, разговаривать с ней обо всём на свете, обсуждать фильмы и книги, любоваться её улыбкой и, чего уж там скрывать, иногда дразнить её. Эмоциональная, отзывчивая девушка реагировала так ярко, что устоять было невозможно. А как жарко сегодня она откликалась на его страсть. Именно так, как ему хотелось. И снова удивила — не осталась до утра. Поначалу Козловский хотел возмутиться и настоять на своём, но после её признания передумал. Понял, что пока Настя не готова впустить его в свою жизнь до такой степени и не стал давить. Странным образом, вместо раздражения это обстоятельство теперь вызывало азарт и желание стать для этой необычной девушки таким же важным и нужным, как она для него.

«Накрыло тебя, Константин Кириллович, — подумал он. — Качественно и беспросветно. А ведь она вернётся в Москву максимум, через неделю…» Последняя мысль вызвала всплеск ярости и категорическое неприятие. Как это — уедет? Ещё чего не хватало! Но обдумать, как удержать Настю рядом, Козловский не успел. Завибрировал лежащий рядом смартфон. Звонил Зубастый.

— Не разбудил? — осведомился он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Срочно хватай ноги в руки и ланью мчись в офис. Посмотрим интересное видео.

Ага, значит, установленная в приёмной генерального скрытая камера записала что-то любопытное. Костя удовлетворённо кивнул. Секретарь Зубастого, молоденькая Бельцова, была вне подозрений. Не встречалась после работы с подозрительными лицами, не звонила конкурентам и вообще готовилась к свадьбе. А вот её общительность на работе вполне могла выйти боком. Жаль только, утренний кофе в компании Насти сегодня отменяется… Но можно попробовать пригласить её на обед. Костя написал ей короткое сообщение с извинениями, пожелал хорошего дня и умчался на работу. Лев Тигранович ждать не любил.

Предположение оказалось верным. К Бельцовой каждый день захаживала Мурлыкина. А вчера вечером, пользуясь тем, что секретарь отлучилась в уборную, села за её компьютер и сфотографировала на телефон несколько электронных писем. Нетрудно было догадаться, к кому отправились снимки. И теперь стало понятно, откуда у конкурентов такая точная информация об условиях договоров с самыми крупными заказчиками. И от кого они узнали о появлении в офисе Насти.

— Вот… кошка драная! — сквозь зубы выдохнул Козловский.

— В Краснодарском крае она работать не будет, — веско и зло заявил Зубастый, откидываясь на спинку кресла. — И в крупных городах по всей России — тоже. Ни в одном. Уж я позабочусь.

Не откладывая дела в долгий ящик, он взял телефон, выбрал из списка контактов нужный. Костя слегка приподнял брови, услышав имя собеседника Льва Тиграновича. Однако, ну и знакомства у Зубастого! Этот — точно перекроет все вентили. С этого дня принять Мурлыкину на работу будет равнозначно подписанию приговора собственному бизнесу.

— Уважаемый, просьбу имею, — не растекаясь мыслью по древу, тут же перешёл к цели звонка Лев Тигранович. — Нужно, чтобы одну даму внесли в чёрные списки хэдхантеров во всех городах с населением больше пятидесяти тысяч. С меня причитается.

Козловский вышел в приёмную, чтобы не мешать разговору. Набрал номер Перова.

— Доброе утро, Андрей Викторович, — произнёс он. — Как только Мурлыкина появится на рабочем месте, отправь её ко мне.

Заглянул обратно в начальственный кабинет. Зубастый как раз закончил разговор. Принтер тихо зажужжал, выплёвывая какой-то документ. Лев Тигранович подписал его и протянул Козловскому:

— Ознакомишь Мурлыкину. С кадрами сам поговорю.

Костя кивнул и уже почти вышел обратно в приёмную, как Зубастый остановил его вопросом:

— Костя, а что за новая сотрудница у нас в отделе Куропатова?

Тон был почти безобидным, но Козловский слишком хорошо знал начальника. Лев Тигранович желал знать, что сподвигло его креативного директора взять на работу в агентство человека.

— Подрядчик, — ответил он. — Устойчива к нашему магнетизму.

— Лично проверял? — недоверчиво усмехнулся собеседник.

— Да, — отрезал Козловский.

Зубастый замолчал, смерил его тяжёлым задумчивым взглядом. Поинтересовался:

— Ты в курсе, что ею интересуются наши знакомые из «Белого клыка»?

— Держу этот вопрос на контроле, — кивнул Костя.

Лев Тигранович ещё несколько секунд не сводил с него пристального взгляда, а после веско произнёс:

— Закрой дверь и слушай внимательно. Константин, она уязвима. Твой интерес к ней понятен, но подумай, можешь ли ты позволить себе такую слабость? И стоит ли вмешивать девушку в наши дела?

— Я вас понял, — процедил Козловский.

— Великолепно, — с царственным достоинством кивнул Зубастый. — Иди.

Костя вышел в коридор, медленно, глубоко вдыхая, чтобы успокоиться, направился в свой кабинет. Внутри бушевало яростное цунами. Зубастый был прав: пусть Настя и не реагировала на обаяние оборотней так, как большинство женщин, она была уязвима. Слабее как минимум физически, одна в чужом городе. Псиглавец и его коллеги из «Белого клыка» заинтересовались Настей лишь потому, что он, Константин Козловский, принял её на работу. А о том, что рабочий интерес тесно переплёлся с личным, крыса в обличье кошки наверняка тоже успела доложить. Костя не имел права подставлять Настю под удар.

Вошёл в свой кабинет, абсолютно механически включил компьютер. Пока тот загружался, размышлял, как быть дальше. Ну, допустим, он действительно не желает отпускать девушку от себя. Слишком высок был пока ещё интерес, и, говоря по правде, откровенно мало одной-единственной ночи. Но что он может предложить Насте? Пару-тройку месяцев в качестве его любовницы? А потом? Козловский недовольно поморщился. Всегда терпеть не мог попыток препарировать собственные эмоции, чувства и ощущения. Они были слишком нестабильными и не поддающимися никаким долгосрочным прогнозам. Сейчас он твёрдо знал, что испытывает к Насте, как минимум, глубокую симпатию, но утверждать, что это чувство сохранится и окрепнет через месяц, два, три — не рискнул бы за неимением достаточных оснований. Как и поручиться, что интерес не связан с тем фактом, что она почему-то не реагировала на звериный магнетизм. К тому же, в отношениях всё зависело от двоих, а копаться в чужой душе было ещё более гиблым делом, чем в собственной.

Костя раздосадованно ударил ладонью по подлокотнику. Как же бесила невозможность решить всё так, чтобы не пришлось ничем жертвовать! Насколько было бы проще, окажись Настя двуипостасной. А у романа между человеческой девушкой и оборотнем перспективы были, мягко говоря, не радужные. Настя останется здесь чужой, как бы он ни старался ввести её в свой круг. Её начнут проверять на прочность, и, чёрт возьми, через неё будут пытаться повлиять на него. Зубастый верно оценил ситуацию и озвучил то, о чём он сам Козловский думать не хотел: Настя — слабость. И может пострадать только потому, что он ставит на первое место личные амбиции и желания. Пытаясь добраться до него, боль могут причинить ей. Значит, выход лишь один. Нужно прекратить всё одним махом, вывести Настю из зоны интересов конкурентов.

Костя задумчиво потёр висок указательным пальцем. За время знакомства он достаточно хорошо изучил Настю, чтобы безошибочно определить уязвимые места. Костя знал, куда можно и нужно ударить так, чтобы девушка его возненавидела. Знал, что это необходимо сделать, как можно быстрее, без тактичности и деликатности. Знал и категорически не желал так поступать. Быстрый аналитический ум просчитывал иные варианты и отметал их один за другим. Негромко пискнул вайбер, принеся очередное сообщение от предмета его размышлений. Настя желала доброго утра и полушутливо сетовала, что «Белый клык» продолжает обещать златые горы с бриллиантовыми вершинами и не теряет надежды переманить её к себе. Козловский глубоко вздохнул и покачал головой, чувствуя себя… Да, собственно, самым последним козлом. Но решение было принято. Позволить себе и дальше быть рядом с Настей означало подвергнуть её опасности. Он не мог этого допустить.

— Роман Леонидович, — произнёс он в трубку, набрав номер Куропатова, — как только появишься на рабочем месте, распечатай мне проект, который ведёт Волкова. Да-да, маркетинг-кит. Жду.

Закончив разговор, положил телефон на стол и с силой потёр лицо ладонями. Что поделать, иногда верные решения требуют пренебречь личными желаниями. И пожертвовать хорошими отношениями тоже. Но так будет лучше. Для всех.