После телефонного разговора с Настей Костя не мог отделаться от неприятного предчувствия неприятностей. Беспокойство угнездилось в душе, настойчиво долбило в мозг и мешало работать. Пожалуй, он всё-таки перегнул палку, разговаривая с Настей. Ещё и её угроза всё же уйти к конкурентам… Чёрт, насколько было бы спокойнее, вернись она в офис! Вечером Чернобурова увезла бы её домой и Насте ничего не угрожало бы.

— Константин Кириллович, вы сволочь, — ледяным тоном заявила влетевшая в кабинет Мария. Легка на помине! — Вы мне обещали!

Злая, со сжатыми в кулаки ладонями, растрёпанными волосами, слегка запыхавшаяся, она так и прожигала его взглядом. Если бы тот мог убивать, от Козловского остались разве что ботинки.

— А я слово держу, — не моргнув глазом, соврал Костя. — Ваша подруга, Мария, слишком эмоциональна и несколько неадекватно отреагировала на мои замечания. Я огорчён.

— Костя, ты мне голову не морочь! — прошипела оборотница, подходя к его столу вплотную. От едва сдерживаемой ярости у неё на миг проявились лисьи уши. — Я знаю Настю не первый год! Ты, морда рогатая, её зачем обидел!

— Я перед тобой отчитываться не собираюсь, — отрезал Козловский, поднимаясь. — Мы с Настей достаточно взрослые, чтобы разобраться самостоятельно. Работать иди.

— А ты меня не затыкай! — зарычала Чернобурова, поставив руки на стол.

Костя приподнял брови, наблюдая, как ногти на её пальцах удлиняются и безупречный маникюр превращается в опасные изогнутые кривые когти. Мария и впрямь была готова растерзать за подругу.

— Маша, так было нужно, — устало произнёс он, решив всё-таки дать минимальные пояснения. — Без меня ей безопасней.

— И поэтому она рвётся прямиком в «Белый клык»? — зло поинтересовалась Чернобурова. — Это, по твоему мнению, безопасней? Костя, не приведи прародитель, с ней что-то случится…

— Теперь не случится, — перебил он. — Успокойся.

Лиса не поверила, но спорить дальше не стала. Несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Когти на пальцах вернулись в нормальное состояние. Пронзив его напоследок ещё одним яростным взглядом, Маша вышла из кабинета, от души хлопнув дверью так, что задрожали стены.

Душевного спокойствия этот разговор Козловскому не добавил. Напротив, заставил обеспокоиться ещё сильнее. Он взял телефон, набрал Куропатова. Без предисловий заявил:

— Роман Леонидович, направьте Волкову к заказчику. Пусть ознакомится с процессом тюнингования на месте. О выполнении доложите.

Нажал «отбой» и сцепил пальцы. Вот так. С Куропатовым Настя хотя бы поговорит. А он будет знать, что всё в порядке.

Роман перезвонил через несколько минут и трагично доложил, что телефон Волковой вне зоны действия сети. Козловский напрягся. Конечно, Настя могла и сама отключить телефон, чтобы её не беспокоили, но интуиция буквально выла пожарной сиреной.

— Мария, подскажите, где вы с Волковой обедали? — поинтересовался он, набрав дизайнерский отдел и велев Перову позвать к телефону Чернобурову. — Хорошо, благодарю за информацию.

Запер кабинет и быстрым шагом направился было к лестнице, но почти сразу свернул к лифту. Ради того, чтобы на минуту раньше убедиться, что с Настей всё в порядке, можно один раз изменить привычке ходить пешком.

В кафе девушки не оказалось. А вот торчащие из урны возле входа листы с собственными пометками Костя узнал. Тревога усилилась. Молодая бармен за стойкой не смогла припомнить посетительницу и предположила, что та приходила в смену её напарника, уехавшего домой полчаса назад. Как большинство женщин, почти моментально «поплыла» в его обществе, любезно предложила номер коллеги и даже его адрес. Заодно написала и свой, мол, вдруг понадобится ещё что-то узнать. И предложила угостить любым напитком за счёт заведения. Он отказался, вышел из кафе и тут же набрал Георгия, того самого коллегу. Тот вспомнил темноволосую девушку, которая пила кофе с подругой. «Знаете, у неё был такой необычный цвет волос — фиолетовый!» А вот сказать, с кем и когда она ушла, он не смог. Не обратил внимания. А может, и вовсе вышел из-за стойки в этот момент. Оплату заказа девушка оставила на столе, а большее его и не интересовало.

Хмурый и недовольный Козловский возвращался в офис, всерьёз размышляя над тем, чтобы обратиться к знакомому в полиции и попросить его пробить местоположение телефона Волковой.

— Эй, мужик, — окликнул его кто-то.

Обернувшись, Костя увидел ухажёра Чернобуровой. Тот вышел из своей разукрашенной машины и облокотился на дверь.

— Слушай, по-братски, отпусти Чернобурову пораньше, — заговорщицки подмигнул тот. — Как мужик мужика прошу. Помириться хочу. Ресторан, музыка, все дела… С меня магарыч.

— А Мария что по этому поводу думает? — прищурился Козловский.

— Брат, ну что она думает! — недовольно покачал головой залётный орёл. — Ворчит пока. Слушай, мозги мне не делай, отпустишь или нет?

— Если она захочет, — кивнул Костя.

— Блин, ну что ж ты такой несговорчивый, а! — цокнул языком собеседник. — За своей бабой бы так следил, как за чужими!

— А с этого места поподробнее, — почти отвернувшийся Козловский моментально снова шагнул к парню Чернобуровой. — Где ты её видел?

— Да час назад с каким-то хмырём из наших, двуипостасных, из кафе выходила, — пожал плечами тот. — Я как раз мимо ехал. И что вы все в ней нашли только?

— Не твоё дело, — отрезал Костя. — Что за хмырь? Описать подробно можешь?

— Я тебе что, фотокамера? — хмыкнул орёл. — Ну серый такой, невысокий, щупловатый, но жилистый. И рожа неуверенная, словно накосячил где-то и боится, что спалят.

— Походка дёрганная? — уточнил Козловский, моментально подобрав подходящего под описание мужчину.

Костя видел его лишь один раз, но с его фотографической памятью этого было достаточно. Валерий Ословецкий, сотрудник «Белого клыка». Козловский знал всех, кто работал у конкурентов.

— Ну да, — кивнул ухажёр Чернобуровой. И тут же обнаглел, заявив: — Я тебе помог, помоги и ты. Отпусти Машку пораньше.

— Отпущу, — согласился Костя. — Но если она тебя опять пошлёт, я ни при чём. Твой шанс, твоя ответственность.

— Так я без претензий, — уверил орёл. — Спасибо, брат. От души прям!

— Не за что, — бросил Козловский, направляясь в противоположную сторону от офиса, к своей машине.

По дороге набрал Андре Перова, велел отпустить Чернобурову на час раньше. Слово Костя держал. Infiniti стрелой сорвалась с места и устремилась в соседний район, туда, где снимали офис конкуренты. Если Настя у них, Псиглавец с компаньоном уже в курсе, что внушение на неё не действует. Будут пробовать иные методы, не слишком законные… Кажется, у Шакалова брат в «скорой». Костя скрипнул зубами, подумав о том, как именно конкуренты могут отмазаться от обвинений в похищении. Либо накачают девушку наркотиками, либо запугают до полусмерти. Козловский шумно выдохнул, чувствуя, насколько он близок к частичной трансформации. Не приведи звериные боги, с Настиной головы упадёт хоть волос! Почему-то сейчас не осталось никаких сомнений в том, насколько значимой девушка стала для него за эти дни. Община будет против? Плевать на общину, на недовольство родных, непонимание знакомых! Тот, кто посмеет косо взглянуть на Настю, будет иметь дело с ним! Если её не примут в его кругу общения, что ж, это повод сменить круг общения.

Он ворвался в приёмную Псиглавца, перепугав секретаршу. Та вжалась в кресло и на вопрос «У себя?» лишь судорожно кивнула. Александр Анатольевич был не один, а в компании так нужного Козловскому Ословецкого. Тот, впрочем, выглядел не лучше секретарши: такой же бледный и зашуганный.

— Где Волкова? — не размениваясь на приветствия, задал он вопрос.

— А… а с чего ты взял, что она у нас? — тявкнул Псиглавец и тоненько взвизгнул, когда Костя за шиворот вытащил его из-за стола и хорошенько тряхнул.

— Слушай сюда, собачья морда, — процедил Козловский, — мой самоконтроль на волоске висит. Вы, уроды, посмели поднять лапу на мою женщину. Я тебя сейчас в кровавую кашу замешаю прямо здесь. Получу срок, но тебе уже всё равно будет. Ещё раз спрашиваю: где Настя?

— В-в-внизу, — тоненько проскулил Псиглавец, моментально растеряв остатки лоска. — В боксе в паркинге. Я ни при чём, этот придурок её сам приволок, без распоряжения.

Придурок Ословецкий, сидевший, как привязанный, понял, что бить сейчас будут его и сжался на стуле.

— К ней Тимур Ратмирович пошёл, — сдал он начальство с потрохами. — Разговаривать и убеждать.

— И Тимура тонким слоем размажу, — пообещал Козловский и тряхнул Псиглавца, как тряпичную куклу. — Веди!

Оставшаяся в приёмной секретарша, тихонько всхлипывая и тоненько подвывая от страха, беспорядочно тыкала в кнопки телефона, промахиваясь по цифрам.

— Отставить, — приказал Козловский и снова тряхнул Псиглавца. — Трубку положи! И не звони никому.

— Даша, делай, как он говорит, — послушно вякнул соучредитель «Белого клыка».

Секретарь послушно положила трубку и отодвинула телефон подальше. Костя поволок едва перебирающего ногами Псиглавца к лифту. Пока спускались, процедил:

— Если с ней хоть что-то случилось…

Провёл ладонью по горлу. Псиглавец сглотнул и едва не съехал по стенке на пол. Сейчас идея дёрнуть Козловского за рога казалась совсем, совсем непривлекательной. Затопчет же! И забодает. Чёрт бы побрал этого осла Валеру! Воистину, нет ничего страшнее инициативного идиота!

* * *

Я никогда не боялась темноты. Но сейчас, оказавшись в чужой машине, связанная скотчем, ощутила, как меня начало трясти, едва погас свет. Никогда не была верующей, скорее, причисляла себя к умеренным безбожникам, равно сомневаясь в существовании и бога, и дьявола. Только почему-то теперь я была готова молиться любому из них, чтобы он помог мне выбраться. Говорят, в падающем самолёте атеистов нет. Что ж, от себя я могла добавить, в какой ещё ситуации можно резко уверовать в кого угодно. Хоть в макаронного бога, хоть в паучиху Ллос, хоть в деревянного истукана! Потёрлась щёкой о плечо, пытаясь снять скотч со рта. Тот поддавался неохотно, но я не оставляла попыток. Щека уже горела от трения, когда дверь бокса вновь поехала вверх и внутри шагнул мужской силуэт. Чёрт, не успела!

Это был не мой похититель. Незнакомый мужчина средних лет, смугловатый, с коротким ёжиком чёрных волос. Он уверенно открыл машину, сел на водительское сидение, заблокировал двери и дружелюбно улыбнулся мне.

— Здравствуйте, дорогая Анастасия. Если пообещаете вести себя прилично и не орать, я сниму скотч с вашего прелестного личика. Впрочем, в машине отличная звукоизоляция, а на паркинге пусто. Поговорим?

Я кивнула. Болезненно поморщилась и ойкнула, когда он одним резким движением сорвал полоску скотча. Кожу словно кипятком обожгло.

— Так вот, Анастасия, произошло ужасное недоразумение, — мягко, вкрадчиво продолжил незнакомец, освобождая мои руки.

— Уголовно наказуемое недоразумение, — подчеркнула я.

— Вы всё не так поняли, — покачал головой мужчина, и я с ужасом увидела, как из его головы внезапно выросли два уха, похожих на собачьи, только более круглые.

Отшатнулась, больно ударилась плечом.

— Что-то не так? — заботливо поинтересовался собеседник и протянул ко мне… лапу.

Натуральную лапу, покрытую густой короткой рыжевато-серой шерстью.

— М-мамочки! — взвизгнула я и снова стукнулась о дверь. — Ваша рука!

— А что с моей рукой? — непонимающе спросил мужчина, рассматривая абсолютно нормальную ладонь.

— А… — я выдохнула. — Показалось, что…

И тут же замолчала, с ужасом наблюдая, как лицо моего собеседника обрастает шерстью и превращается в звериную морду. Морда щёлкнула зубами рядом с моим лицом, обдала вонючим дыханием, и я снова в ужасе забилась на кресле, пытаясь вырваться из страшной машины.

— Тише, тише, — словно сквозь туман, пробился ко мне обеспокоенный голос мужчины. — Настя, не волнуйтесь. У вас тепловой удар. Мой сотрудник нашёл вас на улице и привёз сюда, чтобы оказать первую помощь. Вот, выпейте воды. — Он протянул мне открытую бутылку, которую я тут же уронила. Руки дрожали, словно при болезни Паркинсона. — «Скорая» скоро будет. У вас галлюцинации и бред.

— Н-наверное, — согласилась я.

В тепловой удар и бред верилось куда охотнее, чем во в произвольном порядке обрастающего шерстью собеседника.

— Вам уже лучше? — незнакомец дотронулся до моего лба. Слава всем богам, ладонью, а не лапой! — Нам пришлось обездвижить вас, потому что вы могли причинить себе вред…

Скруглённые уши снова выросли из его головы, заинтересованно дёрнулись в мою сторону. Я зажмурилась. Да ну его нафиг, я бы тоже себя обездвижила! И до приезда врачей не развязывала. Интересно, они мне сразу психиатрическую бригаду вызвали?

— … потому что очень опасно разгуливать под палящим солнцем, если вы к нему не привыкли, — вещал собеседник. Я приоткрыла один глаз. Чёртовы уши никуда не исчезли. — Настя, Настя, вы меня слышите?

— Слышу, — согласилась я, ощущая дикий сюр происходящего.

Не может ведь здоровый адекватный человек видеть на чужой голове собачьи уши! А вместо руки — лапу. А вместо головы — морду… Не может, в общем, всё это видеть и одновременно понимать, что с ним что-то не так. Или может? Голова начала болеть.

— … мы пытались найти контакты родных, но ваш телефон почему-то выключился… — словно через вату, доносился голос незнакомца.

Я уже ни в чём не была уверена. Ну выключился, бывает. Может, и похищение мне тоже привиделось. Мозг сопротивлялся, уверяя, что он прекрасно помнит, как всё было, но… Уши, лапа, зубастая морда. Уж лучше пусть всё это будет один большой общий глюк!

Словно в продолжение и подтверждение всего бреда, порождённого моим пришибленным сочинским солнышком мозга, в бокс ворвались ещё два действующих лица. Точнее, одно проломило боковое стекло другим и вытащило через образовавшуюся дыру моего собеседника. Послышалось несколько коротких ударов, чей-то стон. А потом в дыру на месте стекла просунулась вполне знакомая рука и нажала разблокировку дверей.

— Настя, Настенька, ты в порядке? — Костя подхватил меня на руки и прижал к себе, с тревогой вглядываясь в лицо.

— Ага, в случайном, — всхлипнула я, прижимаясь к нему.

Трясло, как в лихорадке. Честное слово, будто в каком-то низкобюджетном кино: герой явился спасти свою героиню из лап злодеев. Даже расшвырял их, как котят. Всё по канону. Почему-то одновременно со слезами напал истерический смех, и остановиться не выходило. Наконец, организм решил, что на сегодня с него достаточно и отключился.

Очнулась от того, что на лоб легло что-то холодное и мокрое. Открыла глаза, попыталась сфокусироваться на окружающей обстановке. Я была в квартире Козловского, в гостиной. Сам хозяин сидел на придвинутом кресле рядом, встревоженный, словно заботливая наседка, и поправлял компресс. Никаких дополнительных ушей, лап и прочих не предусмотренных человеческим организмом частей тела на Косте не отрастало. Я вздохнула с облегчением. Кажется, отпустило…

— Пить хочешь? — спросил Козловский и протянул мне стакан.

Вода была холодной, с кисловатым привкусом лимона. Странно, но мне удалось выпить почти всё, прежде, чем накатило осознание всего произошедшего и руки снова задрожали.

— Тихо-тихо, всё хорошо, — Костя поддержал стакан, не позволив ему упасть. Поставил его на стол и внезапно соскользнул с кресла, чтобы оказаться на одном уровне со мной, прижался щекой к моей холодной ладони. — Настя, солнышко моё, прости. Я придурок.

— Костя… — прошептала я.

— Самовлюблённый болван, редкостный идиот, полный кретин, — глядя мне в глаза, продолжал он. — Я тебя обидел.

— Дурак потому что, — согласилась я, проводя ладонью по его щеке, но не отнимая руку.

— Дурак, — подтвердил Костя. — Простишь?

Он не смог бы выбрать лучшего времени для извинений. Потому что сейчас, после пережитых ужасов от тех кошмаров, которые подсунуло мне подсознание, мне было катастрофически необходимо почувствовать себя нормальной, живой, здоровой. Ощутить весь спектр добрых, приятных и позитивных эмоций, стереть из памяти жуткие воспоминания.

— Прощу, — кивнула я и потянулась к нему, скидывая на пол противный холодный компресс. Заметила тревогу в его глазах и шепнула: — Я в порядке.

В этот раз его страсть была совсем иной. Нежной, бережной, не забирающей, а дарящей, наполняющей силой. Костя баюкал меня в объятьях, чутко откликался на каждое движение, не пытаясь подчинить и завоевать. И было уже непонятно, в чьих лёгких зарождается вдох, с чьих губ срывается выдох. Тела плавились, перетекали друг в друга мягким, податливым воском. Ладони Кости скользили по моим рукам, плечам, вплетались в волосы. Один воздух, одно дыхание, одна жизнь, разделённое на двоих биение сердца. За окном сгущался полумрак, но для меня времени сейчас не существовало. Оно застыло, словно роза в куске льда, замерло, не смея мешать нам. Это было не просто слияние тел, а нечто большее. И мне даже показалось, что в какой-то момент, на выдохе, едва слышно прозвучало:

— Люблю…

Утомлённая, но счастливая, я нагло вытянулась поверх Кости, удобно устроила голову на его груди и закрыла глаза. Завтра. Всё завтра. В конце концов, имею я право почувствовать себя женщиной. Желанной, сводящей с ума, любимой. А утром разберёмся со всеми последствиями моего теплового удара. Хотя, кажется, я нашла неплохое лекарство.

* * *

Осторожно, боясь потревожить задремавшую девушку, Костя перенёс её на кровать.

Настя тут же обняла подушку и свернулась калачиком, хмурясь во сне. Он погладил её по щеке, дотрагиваясь, скорее, не к коже, а к невидимым волоскам на ней, не ладонью, а движением воздуха. Настя, не просыпаясь, потянулась следом за этой лаской, требуя, чтобы мимолётное касание стало полным, мягким, ощутимым. Козловский с сожалением убрал руку и вышел из спальни, прикрыв дверь. Следовало предупредить Чернобурову. Та наверняка сходит с ума, обрывая телефоны. Свой смартфон он перевёл в беззвучный режим, едва привёз Настю к себе. Стоило написать сразу, но было не до того. Взглянул на экран. Так и есть, куча пропущенных и десяток непрочитанных сообщений. Набрал номер Марии. Услышав взволнованное, на грани истерики «алло!» заявил:

— Настя у меня, не волнуйся.

В трубке повисло напряжённое, гнетущее молчание, а после Чернобурова тяжело выдохнула:

— Козловский, я тебя загрызу! Мог хотя бы написать?

— Был немного занят, — ответил он. — Утром привезу твоё сокровище.

— И уезжай быстро, — мрачно предупредила лиса. — А то у меня руки чешутся случайно уронить на твою машину тяжёлый вазон. За все пострадавшие нервные клетки!

— И тебе спокойной ночи, — усмехнулся он.

Вернулся в спальню, лёг рядом с Настей, по-хозяйски подгребая её под бок. Девушка сонно мурлыкнула, повернулась, обняла его за шею. Нежная, чувственная, ласковая. Ни с кем ему не было так хорошо, ни с одной из тех, кто был до неё, не хотелось засыпать и просыпаться много, бесконечно много дней подряд. Козловский подхватил на ладонь мягкую шелковистую прядь волос, позволил ей скользнуть между пальцами, словно вода. Теперь он точно знал, что хочет быть рядом с ней. Всегда. Столько, сколько отмерено богами — звериными и человеческими. Вопрос был только в том, готова ли она принять его, узнав правду? Сможет ли смириться с его звериной ипостасью? Не сменится ли тёплый свет в её глазах холодным отвращением и липким страхом? Он не знал ответов, их должно было принести утро. Но сейчас Настя доверчиво спала в его объятьях и он наслаждался её близостью. А до утра, которое всё расставит по местам, было ещё достаточно времени.