Когда Ларк вошла в магазин, там сразу прекратились все разговоры. Около дюжины фермеров, которые искали там тени, кондиционированной прохлады и приятного общества, сидели на раскладных стульях вдоль стены. У всех на головах были кепки-бейсболки разной расцветки, с застежкой сзади, так, чтобы один размер подходил всем. В итоге, правда, выходило так, что один размер не подходил никому.

Говорили они о том, о чем в этом городе сейчас говорили все, — ведь не каждый день одного из местных парней арестовывали по подозрению в убийстве. По всей видимости, они только что пришли к выводу, что для такого дела здесь просто не было другой, более достойной кандидатуры.

Дойти до прилавка под их взглядами было все равно что пройти сквозь строй. Не глядя по сторонам, Ларк чувствовала их взгляды кожей. Подойдя к прилавку, она сказала продавцу, что ей нужно.

— У Натана Сенатры больше нет кредита в нашем магазине, — предупредил продавец.

Напряженный, острый интерес аудитории к их разговору повис и растворился в воздухе.

— Я заплачу наличными, — сказала она. За ее спиной завозились и засопели.

Ларк расплатилась и подождала у прилавка, пока продавец принесет мешок из кладовой.

— Положить его вам в машину? — спросил он, держа мешок с сухим молоком на плече.

— Я сама, — ответила она.

Он с бесстрастным выражением поставил мешок на прилавок, и Ларк потянула его к себе, надеясь, что он не окажется слишком тяжелым. Так и вышло — двадцать фунтов самое большее. Она подняла его и, держа в объятиях, словно дитя, вышла.

Оказавшись снова на ослепляющем солнце и под жарким ветром дня, она почувствовала страшное облегчение и, бросив мешок с сухим молоком в багажник, стряхнула с ладоней белую пыль.

Кто-то позвал ее. Подняв глаза, она увидела, что в нескольких шагах от нее из своего голубого “Шевроле” появился Брет Жиллет. Он приветливо помахал ей.

Почти никого не зная в этом городке, она не рассчитывала, что столкнется с каким-нибудь знакомым, да и в данный момент была совсем не расположена к светским разговорам.

Брет заглянул в ее багажник и увидел сухое молоко.

— О, да у вас новая диета! — воскликнул он.

— Простите, Брет, я тороплюсь, — сказала Ларк, не желая отвечать шуткой на шутку.

Она захлопнула багажник и, обогнув свою машину, уселась за руль. Она не успела еще захлопнуть дверь, когда Брет, шагнув к ней, оперся одной рукой о стекло, а другой — о крышу машины. Она повернула ключ зажигания, надеясь, что он поймет намек

— Мне надо кормить теленка, — сказала она.

— Чьего теленка? Натана? Я слышал — Натан в тюрьме?

— Совершенно верно, — сказала она. Что-то сверкнуло в его глазах, но тут же погасло. Или ей показалось?

— Не хотите еще раз сходить куда-нибудь? — спросил он.

Ей не хотелось огорчать его, но она чувствовала себя чересчур уставшей для того, чтобы рассыпаться перед ним в реверансах, так что некоторое время она даже не могла найтись, что ему ответить.

— Похоже, ваш ответ — “нет”?

— Брет, я… — ей все-таки хотелось как-то смягчить отказ.

— В тот раз, когда мы были в кино, вам понравилось?

Он пристально посмотрел на нее.

— Все было прекрасно, Брет, — сказала она и не соврала — но только это было до Натана.

Он кивнул с озабоченным выражением, потом сказал что-то, но она не поняла.

— Что? — переспросила она, думая о том, что где-то надо будет доставать хорошего адвоката, поручителя и вообще предпринимать все, чтобы вызволить Натана из тюрьмы.

— Я могу заехать на ферму к Натану по пути с работы. Вы будете там?

— Да, но я буду занята.

— О да. Конечно. Ладно.

Он попятился. Ларк захлопнула дверцу и поехала.

* * *

Жара стояла уже долго, и дом Натана раскалился, как духовка. Даже с раскрытыми окнами внутри было по меньшей мере вдвое жарче, чем снаружи.

Фиалки все еще стояли в стеклянной банке возле раковины и выглядели так, словно их только что сорвали с клумбы. И, несмотря на то, что дом выглядел заброшенным, так, словно кто-то, начав переселяться в него, исчез, не доведя дела до конца, здесь все равно чувствовалось присутствие Натана.

Ларк тщательно выполнила все инструкции по приготовлению сухого молока, указанные на пакете, наполнила бутылку, натянула на нее соску и направилась на пастбище.

Теленок увидел ее раньше, чем она успела увидеть его. Когда она подошла ближе, он, пытаясь дотянуться до бутылки, почти сбил ее с ног. Бутылку объемом в две кварты он опустошил меньше чем за тридцать секунд, а потом боднул Ларк, требуя еще.

Она погладила его по курчавому лбу, стараясь успокоить, но он абсолютно не пришел в восторг. Он хотел еще, а все остальное просто глупости.

— Материнские чувства никогда должным образом не ценятся, — сказала она неблагодарному малышу.

Он еще раз боднул ее, а потом стал тереться мокрым носом о край ее шорт, оставляя на них влажные следы.

Остальные коровы казались абсолютно спокойными — одни лежали группами, другие стоя жевали свою жвачку, третьи бродили среди травы. В общем — полное довольство. По крайней мере, хоть кто-то доволен. Ларк пошла к дому, осторожно переступив через провод электрической изгороди.

То, как Натан выглядел в тюрьме, не шло у нее из головы — униженный, избитый. На подходе к дому она почувствовала легкое головокружение и вспомнила, что сегодня целый день не ела.

Она поставила пустую бутылку на крыльце и присела на качели, сиденье которых было сплетено из ивовых прутьев, а вместо веера взяла журнал из стопки на полу. Журнал назывался “Континент”.

Ей почему-то вспомнился разговор местных жителей на заправочной станции, куда она еще в первый день заехала позвонить. Люди говорили, что Натан принимал участие в издании какого-то экологического журнала, и даже произнесли вслух его название “Континент”.

Она перелистала журнал. Он был напечатан на грубой бумаге, сделанной, скорее всего, из отходов, краска пахла, значит, скорее всего, она содержала соевое масло. Статьи представляли собой сообщения разных фермеров о своих успехах в разведении каких-либо видов животных или растений, встречались всякого рода рецепты и полезные советы. Была одна статья о почвосберегающем земледелии, и одна — о гуманном обращении с животными, и еще одна — о посадке деревьев. Были статьи о ротации сельскохозяйственных культур, о защите почвы от ветровой эрозии, о зонах охраны дикой природы.

Все статьи казались разумными, проникнутыми любовью к природе и вместе с тем — полезными, практичными. Но, насколько она смогла убедиться из собственного опыта пребывания здесь, все это было страшно далеко от среднего обывателя. Натан Сенатра и тут пытался плыть против течения.

Она еще раз перелистала журнал. На последних страницах была статья самого Натана — он писал о том, что последние несколько лет работал над выведением нового сорта карликового подсолнуха, который будет способен успешно переносить как жару, так и повышенную влажность и при этом иметь удвоенную продуктивность. Еще он писал, что семена для дальнейшего отбора проращивает в деревянных ящиках у себя дома в отдельном помещении.

“Боже мой”, — охнула она и снова перечитала эти строчки.

Чтобы вывести этот гибрид, он уже потратил несколько лет. Он уже почти получил то, что хотел, но надо было еще проделать кое-какую работу.

Боже мой! Ларк вспомнила об уничтоженной ею рассаде. Это была вовсе не марихуана, это были годы его напряженной работы. Понятно теперь, почему он был вне себя. И, несмотря на все это, он не только не убил ее на месте, он еще и возился с ней, как с ребенком.

Ей стало так стыдно за себя, что она не услышала, как рядом с домом остановился автомобиль и из него вышел Адам Трент.

Впервые за все время он был не в полицейской форме — он был в джинсах, ковбойских сапогах и рубашке-безрукавке из ткани “шамбрэ”. Его голые руки бугрились устрашающими мышцами.

До сих пор Ларк думала, что его форменная одежда была столь пугающа, но без нее он оказался еще страшнее. Он быстро огляделся, пересек двор, подошел к крыльцу и встал, поставив на него ногу и опершись рукой о перила.

“Какой суровый вид, — подумала она, — неужели он никогда не смеется? Невероятно. Он, кажется, не может себе позволить даже на мгновение, хоть на чуть-чуть утратить самоконтроль, никак не иначе”.

— Я чувствовал, что вы все еще здесь, — сказал он.

— Натана отпустят под залог? — спросила она, не обращая внимания на его замечание.

Она плохо представляла, как это делается. Знала только, что его не выпустят, пока кто-то не внесет залог.

— Нет. По крайней мере в течение еще трех дней.

Трех дней! Ей было отвратительно думать, что Натан может находиться там еще три дня.

— А поскольку речь идет об обвинении в убийстве, судья вообще может не разрешить отпустить его под залог, — добавил Трент.

Из зарослей вечнозеленого кустарника донеслось щебетание дроздов. Начинало темнеть. В последний раз Ларк сказала Натану, что не намерена помогать ему бежать, но сейчас эта идея показалась ей не такой уж плохой и к тому же вполне осуществимой. За ним ведь почти не следят, и она могла бы быстро и незаметно провести его мимо поста дежурного и…

— Вам нельзя больше оставаться здесь. — Реплика Трента прервала поток ее мыслей.

Ларк стала раскачиваться на качелях, пытаясь притвориться спокойной.

— Куда же мне деваться после того, как меня так грубо выставили из единственной гостиницы в городе?

— В заведении миссис Баррингтон строгие порядки.

— Глупые порядки.

— Но здесь не Голливуд или откуда еще вы там, и, чтобы не привлекать к себе внимания, надо вести себя как все. В маленьких городах порядки гораздо более строгие, чем в других местах, некоторые вещи, которые там допустимы, здесь просто неприемлемы.

Она перестала раскачиваться.

— Если кто-то родом из Калифорнии, вовсе не обязательно, что он склонен к беспутной жизни.

— Наконец, нам может потребоваться опечатать дом, — сказал он, не обращая внимания на ее реплику.

“Какой смысл опечатывать дом спустя несколько недель?” — подумала Ларк.

— Мне некуда больше идти, — сказала она вслух.

— Перебирайтесь ко мне, — ответил он, как будто предложил ей сходить в кино.

Она ошарашенно посмотрела на него. Глядя на пол, он коротко вздохнул и провел большим пальцем руки по перилам.

— У меня уже столько времени не было женщины.

Он поднял взгляд на нее, и ее потрясло выражение голодного животного в его глазах.

— Я каждый вечер буду готовить вам на ужин жареное мясо. Вы любите жареное мясо? Обещаю, вы не пожалеете, — добавил он после паузы.

Она вся сжалась, и в его глазах блеснула злоба.

“О боже, — подумала она, — я его разозлила!” Не стоило делать этого, сейчас они здесь одни, и он может сделать с ней все, что захочет. Мысли бешеным колесом завертелись у нее в голове.

Странно, что Трент появился как раз тогда, когда из ее машины украли провода зажигания. Как он сумел тогда найти ее в глухом месте? Он почти было уговорил ее сесть к нему в машину, но, к счастью, рядом оказался Брет.

Неужели это Трент вытащил провода, потом вернул их, а потом нашел другие, которые использовал для того, чтобы взвалить вину на Натана? Другая догадка поразила ее еще больше. Раз Натан не помнил, что с ним происходило в ночь убийства Мэри-Джейн, то он просто идеальная жертва для Трента.

— Вы что-то имеете против полицейских? — спросил Трент, возвращая ее назад к реальности, к его злобе, которая была все еще весьма очевидна.

— Нет, — сказала она, стараясь больше не злить его. — Если я правильно понимаю, что именно вы мне предлагаете, то это мне не подходит. Боюсь, я не из тех женщин.

Он попытался улыбнуться, но у него это не вышло. Лицо его настолько отвыкло улыбаться, что получилось какое-то похоронное выражение.

Мурашки побежали у нее по спине.

— Вы были с Сенатрой, так почему бы вам не попробовать меня?

Это была уже настоящая паранойя. До прошлой ночи она вообще не знала мужчин, а теперь вот этот ведет себя с ней, словно со шлюхой.

— У меня это неплохо выходит, уверяю вас, — сказал он.

Глядя на него, вполне можно было этому поверить. Пусть так, но только не с ней. Ей было достаточно одного взгляда на это чудовище.

— Или вы собрались хранить ему верность? — Трент презрительно фыркнул. — Этот парень вообще не уважает женщин, он ими пользуется. А потом выбрасывает. Пятнадцать лет назад это случилось с моей сестрой, когда она от него забеременела, он ее бросил.

У Ларк перехватило дыхание. Сестра Трента была беременна от Сенатры? Ей казалось, что ничто уже не способно потрясти ее, но, выходит, она была не права.

— Знаете, что было дальше? — спросил Трент. — Моя сестра попыталась покончить с собой.

Ларк тряхнула головой. Не слишком ли много сообщений в единицу времени? И как отделить правду от лжи? Было невыносимо выслушивать все это, но Трент продолжал свой рассказ:

— Ее спасли, но ребенка она все-таки потеряла.

— Как ужасно, — пробормотала Ларк.

— И с тех пор ее не выпускают из психиатрической клиники.

Теперь все вставало на свои места, по крайней мере, в отношении того, что касалось мотивов Трента, — это была месть.

— Мне очень жаль, — прошептала Ларк.

— Мне тоже, — согласился Трент.

“Он убил Мэри-Джейн, — подумала Ларк, — а теперь использует ее смерть для того, чтобы свести счеты с Натаном”.

— Забудьте Сенатру, он — отрава, — сказал Трент. — Ну что, пойдете со мной?

Она еще раз посмотрела на его устрашающие мышцы и вспомнила, как он отделал Натана. Натан сам был не из слабых, и все же Трент вышел из схватки почти без потерь. Теперь, когда Трент возвышался над ней, словно башня, ей было страшно до смерти, и от страха она начала качать головой из стороны в сторону.

С замиранием сердца она следила, как он борется со своей злобой, стараясь унять вскипающую ярость.

— Я не из тех, кто может позволить себе совершить насилие над женщиной, — наконец сказал он. — Но я еще вернусь проверить, уехали вы или нет.

Слава богу, он уходил. Вскочив с места, Ларк долго следила, как удаляется прочь его машина. Как только автомобиль скрылся из вида, она быстро побежала в дом, захлопнула дверь и, заперев ее на все запоры, бессильно прислонилась к ней спиной.

Ларк закрыла глаза. Теперь ей стало абсолютно ясно, что именно Трент и есть настоящий убийца. И что же теперь делать? Звать полицию? Но он сам и есть полиция.

К тому же в этом доме нет телефона, и ей снова придется отправляться на знакомую заправку. Надо кому-нибудь все рассказать. Внезапно в дверь постучали, и снаружи донесся знакомый голос — голос Брета.

Он постучал еще раз. Ларк быстро отперла дверь и широко ее распахнула.

На крыльце стоял Брет, такой знакомый и безобидный. Она обрадовалась ему как родному. Кажется, никогда в жизни она так не радовалась.

— Брет! — воскликнула она, хватая его за руку.

Он вошел в дом, и Ларк быстро захлопнула и заперла дверь.