Всю ночь сыщики бессменно дежурили у Палаццо дель Анджело. Никто не мог незаметно войти в дом или выйти из него. Доктор Мартенс, не довольствуясь этим, нанял гондолу и всю ночь ездил по каналу вокруг дворца.

На первом этаже до поздней ночи горел свет. В окне мелькали и двигались какие-то тени. Только около часа во всем доме стало темно, и лишь тогда измученный комиссар решил вернуться в гостиницу, где он с бароном фон Сфор занимали одну общую комнату.

Барон встретил его несколько взволнованный.

— Скажите, бога ради, где вы все время пропадали? Я уже начал беспокоиться. Думал, не случилось ли с вами несчастья. В этой средневековой Венеции ничего нет легче. Ну что? Как все обошлось у Кастелламари?

— Мы завтра уезжаем,  — серьезно ответил доктор Мартенс.

— Мы уезжаем? Как это понимать? Уезжаем мы с вами или вы с баронессой?

— Все трое.

— Значит, вы арестовали ее?

Комиссар пожал плечами:

— К несчастью, это не входит в мои полномочия. Не забывайте, что мы находимся в Италии, то есть на чужой территории. А затем вам ведь известны инструкции, данные мне начальником тайной полиции. Вообразите, что это был бы за скандал, если бы я попросил содействия здешних властей для ареста дочери первого сановника города! Нет, сначала мы должны перевезти ее через границу. Там ей уже не миновать моих рук. Поскорей бы только все это осуществилось! С подобной женщиной надо быть готовым ко всему.

— Вы убедились в ее виновности?

— Она так запуталась в собственных показаниях, что было бы настоящим чудом, если бы она оказалась непричастной к убийству. Одно несомненно: она знает больше, чем все полицейские вместе взятые.

— Не верится мне что-то,  — заметил барон.

— Если бы видели ее сегодня, так поверили бы. Я боюсь только, чтобы она напоследок не сыграла с нами какой-нибудь шутки. Я боюсь даже лечь спать.

Как бы в подтверждение его слов с улицы раздался громкий свист.

— Вот оно! Готово.

Комиссар бросился к дверям и кубарем слетел с лестницы.

Внизу он нашел агента Губера.

— Она пробовала бежать,  — прошептал он.  — Крафт следует за ней по пятам.

— Следует! — раздражительно повторил комиссар.  — Надо было не следовать за ней, а задержать ее. Куда она направилась?

— По старой дороге, к мосту Риальто.

Пароход уже давно не ходил, и, как назло, не видно было ни одной гондолы. Оставался сухопутный путь.

Во весь дух помчался комиссар через площадь Святого Марка к мосту Риальто.

Барон фон Сфор и полицейский агент с трудом поспевали за ним.

Запыхавшись, добежали они наконец до моста Риальто. Прошло пятнадцать минут, полчаса. Никого не было видно!

Агент Губер был послан к Палаццо дель Анджело. Вместо него вернулся второй агент.

Он сообщил следующее:

— Мы с Губером караулили замок, как вдруг увидели, что задняя калитка тихо отворилась и из нее вышла баронесса. Одета она была на этот раз в свое собственное нарядное платье. Внимательно смотрела она по сторонам. Не видя нас, она быстро перешла на другую сторону улицы и, скрываясь в тени домов, миновала Палаццо Бьянко Канелло и вышла на площадь за церковью Святого Марка. На площади она бросилась бежать, видимо, опасаясь встретить знакомых. Тогда я послал к вам Губера, а сам последовал за ней. Около вашей гостиницы она остановилась, бросила взгляд на ваши окна и хотела было обойти отель, но свисток Губера испугал ее. Она оглянулась и бросилась бежать по направлению к дому.

— Значит, она теперь у себя? В этом не может быть никакого сомнения?

— Никакого. Я собственными глазами видел, как она вошла, и не отходил от дверей, пока меня не сменил Губер.

— Значит, мы напрасно волновались,  — проговорил барон.

Комиссар не ответил.

— Не спускайте глаз с замка,  — приказал он агенту,  — особенно утром, в те часы, когда отходит скорый поезд.

Медленно отправились комиссар и барон к гостинице.

Барон молчал.

— Она пробовала бежать, это несомненно,  — продолжал комиссар,  — слишком уж мы ее затравили. Да, с такой женщиной надо держать, как говорится, ушки на макушке.

— Неужели мне придется уехать завтра с вами, доктор? — осведомился барон.

— А вам бы больше хотелось остаться здесь? — усмехнулся доктор Мартенс.  — Впрочем, в вашем положении это понятно! Пожалуй, оставайтесь. Это даже лучше. Но я беру с вас слово, что ваше зрение и слух будут заняты не одной только прекрасной Марией. Вы должны зорко следить за всем, что здесь будет происходить.

Усталые и измученные добрались наши путники до отеля, где им наконец удалось заснуть.

Рано утром на следующий день доктор Мартенс был уже у Палаццо дель Анджело.

Агент дежурил на своем посту, но не мог сообщить ничего нового. Остаток ночи прошел спокойно. Видимо, баронесса не решилась на новую попытку к бегству.

Днем комиссар нанес прощальный визит австрийскому консулу, затем уложил свои вещи и уже готовился отправить их на вокзал, когда ему подали записку от баронессы.

«Любезный доктор,  — писала она,  — согласно условию, я выеду сегодня с поездом, отходящим в восемь часов двенадцать минут вечера. Прошу вас еще раз, не говорите со мной на вокзале, так как мне хотелось бы возможно спокойнее проститься с семьей. Мне оставлено маленькое купе первого класса».

Комиссар пешком отправился на вокзал. Внимательно изучив расписание, он убедился, что скорый поезд на Вену действительно отходит в восемь часов двенадцать минут. Двумя минутами позже шел почтовый в Рим.

Обратившись к начальнику станции с просьбой оставить ему отдельное купе, доктор Мартенс узнал, что места все заняты и последнее купе заказано несколько часов назад сенатором Кастелламари.

Взяв билеты для себя и своих агентов, во избежание лишней проволочки вечером, комиссар вернулся в отель.

Здесь он написал подробную телеграмму начальнику тайной полиции Вурцу, извещая его о своем приезде с баронессой, и сделал агентам необходимые распоряжения и указания.

Губера командировали на вокзал со строгим приказанием идти за баронессой до дверей купе и не отходить от вагона, пока не тронется поезд. Агент Крафт должен был дежурить у палаццо и подать сигнал об отъезде баронессы.

Сам комиссар намеревался наблюдать с другой стороны канала за появлением баронессы и ехать за ней следом.

К половине восьмого все были на местах.

Сквозь легкую дымку облаков виднелся бледный, узкий серп луны, озарявший слабым мерцающим сиянием черную золотистую линию канала.

Было темно и тихо. Мраморные палаццо неясно отражались в темном зеркале вод. Смутными пятнами вырисовывались старинные, многоцветные гербы на фасадах домов. Издали доносилась серенада под мерный шум волн, рассекаемых гондолой. Мягкий тенор с чувством пел знаменитый «Vorrei morir» Тости. Слышались взмахи весел, цветными точками мелькали огоньки фонариков.

На церковной башне пробило три четверти восьмого, а сигнала об отъезде баронессы все еще не было слышно.

Но вот распахнулись тяжелые двери, ведущие на канал.

Лакей кликнул поджидавшие гондолы, и эхо громко повторило его возглас.

В проеме открытой двери показались четыре фигуры. Комиссар мог отчетливо различить каждую из них. Это были сенатор, баронесса и еще две какие-то женщины. Одна из них почтительно держалась в отдалении: очевидно, это была горничная.

Баронесса обняла сестру.

Лакей разложил ковер по блестящим, сырым ступеням.

Трое из присутствующих сели в гондолу; четвертая женщина вернулась в дом.

Шагах в тридцати за гондолой сенатора следовала гондола комиссара, к которому присоединился агент Крафт.

Почти без шума скользили они по темным улицам Венеции. Только мерные удары весел нарушали тишину, да изредка на поворотах и в опасных местах раздавались предостерегающие возгласы гондольеров.

Но вот в отдалении показался вокзал. Агент дал сигнальный свисток, на который дежуривший на вокзале агент Губер немедленно ответил таким же свистом.

Доктору Мартенсу показалось, что баронесса вздрогнула и обернулась.

Он приказал гондольеру ехать потише, так как не хотел встречаться с гондолой сенатора. К тому же, зная, что баронесса находится теперь под надзором агента Губера, он мог дать ей время беспрепятственно проститься с семьей.

Когда гондола комиссара причалила к берегу, доктор увидел сенатора и обеих женщин, оживленно беседующих на пороге зала первого класса.

Агент Губер был на своем посту.

Доктор Мартенс вошел на платформу; часы показывали пять минут девятого.

На двух путях стояли поезда. Поезд, идущий на Вену, стоял на первом пути; для того чтобы попасть на второй — Венеция — Рим, пассажиры должны были перейти рельсы первого пути.

Найти купе баронессы не представляло труда. В экспрессе было всего два вагона прямого сообщения. Когда комиссар хотел отворить дверь первого купе, то увидел, что она заперта; на его вопрос кондуктор сообщил, что купе это заказано сенатором Кастелламари.

Доктор Мартенс встал за колонной против самого вагона. Отсюда ему удобно было наблюдать за баронессой, пока она не сядет в поезд, а там — бегство уже было невозможно!

Между тем большая стрелка вокзальных часов двигалась вперед.

Оставалось всего четыре минуты до отхода поезда, но комиссар не беспокоился: в зале первого класса находился Губер, а у выхода дежурил второй агент.

Прошла еще минута… На пороге зала показалась высокая фигура сенатора, за ним шли две женщины, в отдалении следовал Губер.

Кондуктор торопливо указал компании на заказанное купе.

Не прощаясь с отцом и не оглядываясь, вошла баронесса в сопровождении камеристки в вагон.

На ней был темный английский дорожный костюм и густая вуаль.

Агент Губер, согласно полученным инструкциям, немедленно поместился у выхода вагона; другой агент стал у входа.

За запотевшими стеклами окна, сверкавшими при свете электричества, точно разбитые, мелькало неясно и расплывчато лицо баронессы. Она сняла шляпу. С отца перевела она взор на комиссара. Несколько мгновений она пристально смотрела на него, затем отвела глаза и опустила занавеску.

Комиссар вскочил в вагон.

Мимо агента Крафта торопливо пробежала камеристка баронессы и спрыгнула на платформу.

Почти в ту же минуту раздался свисток, и поезд тронулся.

Доктор Мартенс приказал обоим агентам охранять вход и выход из вагона и, подойдя к купе баронессы, тихонько постучал в дверь.

Ответа не последовало.

Он попробовал отворить дверь: она была заперта изнутри.

Занавески были опущены, но сквозь щелку дверей, при неясном свете фонаря с задернутой синей шторкой комиссару удалось различить фигуру женщины, съежившейся на диване. Лицо ее было закрыто руками, густые золотисто-рыжие волосы слабо мерцали в полумраке. Доктор Мартенс вернулся к себе в отделение и закурил сигару.

Слава богу! Теперь уже ничего не могло случиться. Она в его власти. Наконец-то после всех приключений и волнений он мог спокойно выкурить сигару. На границе все купе будут открыты, а до тех пор он мог не беспокоить баронессу. Пока они на итальянской территории, арестовывать ее не представлялось возможным; к чему же навязывать ей свое общество?

Доктор Мартенс еще раз прошелся по вагону, проверил агентов и заглянул в купе баронессы: она продолжала сидеть в той же позе, не шевелясь.

На дворе стояла непривычно холодная для Италии ночь. Они ехали по мосту, соединяющему плавучую Венецию с твердой землей. Направо и налево виднелись контуры лагун, казавшихся при слабом сиянии месяца туманными пятнами. Вот изменился стук колес: поезд съехал с моста и шел по твердой земле. Сказка Венеции осталась позади… Сквозь замерзшие рисунчатые стекла еще некоторое время мелькали огоньки… Затем густая тьма непроницаемой пеленой окутала равнину. Однообразное пение колес успокаивало и убаюкивало…

Комиссар с довольной улыбкой откинулся в угол дивана, ничто больше не смущало его покой.

В Тревизо к нему в купе сели несколько пассажиров.

Посмотрев по расписанию время прихода в Понтафель и приказав разбудить себя за четверть часа до остановки, он расположился на ночлег. В теплом купе с мягкими, уютными диванами он как-то сразу почувствовал, что сильно устал. Его клонило ко сну.

Задачу свою он выполнил блестяще: баронесса была в его руках.

Доктор Мартенс закрыл глаза и крепко заснул.

Он не знал, долго ли ему пришлось проспать, помнил только, что его разбудило чье-то прикосновение к плечу.

— Пора,  — шепнул ему агент Губер,  — сейчас подъезжаем. Она тоже собирается.

Комиссар протер глаза и быстро вскочил на ноги.

Занавески соседнего купе были плотно закрыты. В окне можно было разглядеть тень женщины. По-видимому, она готовила вещи для таможенного досмотра.

Поезд замедлил ход. В окнах замелькали сигнальные огни. Раздался пронзительный свисток, и поезд с грохотом остановился.

Первыми вышли из вагона полицейские агенты и заняли указанный им наблюдательный пост.

В коридоре вагона остался доктор Мартенс…

Двери купе распахнулись. Пассажиры спешили со своими вещами на таможенный досмотр.

Дверь купе, занятого баронессой, тоже не замедлила отвориться… и комиссар в ужасе и недоумении отпрянул назад.

Совершенно незнакомая женщина с темными волосами, в сером дорожном костюме вышла ему навстречу.

Откуда взялась эта незнакомка? Разве баронесса ехала не одна? Или она осталась в купе?

Незнакомка, не обращая внимания на комиссара, прошла к дверям. По дороге она обратилась с каким-то вопросом к одному из пассажиров. Агент Крафт беспрепятственно выпустил ее из вагона.

Расталкивая пассажиров, бросился доктор Мартенс к купе баронессы и изо всех сил толкнул раздвижную дверь.

Купе было пустым!.. Чемоданы чинно лежали на диване…

Это превосходило все, что могла создать человеческая фантазия!.. Ведь незнакомка, только что вышедшая из вагона, была не баронесса, это он видел ясно…

Конечно нет! Это было совершенно невозможно! Ведь он смотрел ей в лицо, слышал ее голос!.. Это была не баронесса!

Значит, незнакомая женщина была ее сообщницей.

Комиссар бросился к дверям.

— Куда девалась незнакомка?

— Какая незнакомка, господин комиссар? — с недоумением спросил агент Губер.

— Высокая черная женщина… Напрягите свою память, Губер! — крикнул комиссар.

— Господин доктор, я пропускал только посторонних… я не знаю, о ком вы изволите говорить,  — лепетал сбитый с толку агент.  — Баронессы я не видел!

Комиссар бросился в таможню. Ничего!

Он обыскал буфет… Все напрасно!

Высокая черная женщина как в воду канула…

Венский экспресс стоял в Понтафеле сорок минут. Сорок минут пребывал комиссар в состоянии мучительной тревоги, бессильной ярости, униженного самолюбия.

Он никак не мог примириться с мыслью, что в последнюю минуту рухнули результаты трехнедельной тяжелой работы. Он мог преодолеть любые трудности, был готов к самой упорной борьбе, но что его так проведут — этого он не ожидал. Что теперь делать?

Баронесса ускользнула. В этом, увы, не могло быть сомнений. Приходилось считаться с печальной очевидностью. Он в бессильной ярости сжал кулак. И это случилось… с ним!.. Женщина, которую он так тщательно стерег, была незнакомой, вероятно, подкупленной баронессой особой! Он казался сам себе каким-то жалким дураком.

Но как они все это проделали? Ведь он в Венеции своими глазами видел баронессу в окне вагона.

Даже незнакомку он не мог, не сумел задержать. Она, конечно, не теряла времени и находится уже на итальянской земле. У него опустились руки. Его, опытного комиссара, провели, как новичка, как последнего мальчишку. И кто же — женщина!

А баронесса! Сидит себе в безопасности и посмеивается над ним.

Он заскрежетал зубами…

Что делать? Что делать?

Обратиться к итальянским властям? Пойти на скандал, которого его так просили избегать?

Вернуться в Вену и явиться к начальнику тайной полиции с повинной: так, мол, и так, меня одурачила женщина, прошу принять мою отставку — я неспособен продолжать службу.

Опустив руки в карманы зимнего пальто и нервно сжав кулаки, шагал он взад и вперед по платформе.

К нему подошел кондуктор.

— Извините, барин, не вы ли будете доктор Мартенс из Вены?

— Да, я.

— Вот вам письмецо.

— От кого?

— Барыня, которая ехала в купе рядом с вами, приказала передать вам его, когда мы будем в Понтеббе.

Лихорадочно разорвал комиссар конверт и прочел:

«Многоуважаемый доктор, очень сожалею, что мне пришлось преподнести вам этот маленький и неприятный сюрприз. Но иначе я поступить не могла. Во время нашего последнего свидания я просила вас дать мне два дня отсрочки, но вы не пожелали оказать мне эту любезность. Поэтому мне ничего не оставалось, как прибегнуть к обману, как это ни противно моей натуре и моим убеждениям.
М. Шт .».

Не трудитесь меня искать. Через два, самое большее три дня я тем же поездом, которым должна была ехать сегодня, прибуду в Понтафель.

Венские власти мне не страшны. Я сдержу свое слово, так как больше заинтересована в открытии преступления, чем вы даже можете предполагать.

Еще раз простите, что мне пришлось прибегнуть к мерам, крайне мне неприятным. Я была к тому вынуждена.

Комиссар дважды прочел письмо и яростно смял его в руке. Наивно, нечего сказать. Его, кажется, считают за круглого дурака, если могут думать, что он хоть на минуту поверил этой записке.

Надо было действовать не откладывая. Второй раз не удастся обойти его!

Он справился у начальника станции, в котором часу пойдет поезд в Венецию. Ответ был неутешительный: завтра в шесть часов утра.

Он топнул ногой. Вот не везло-то! Он был обречен на шесть часов, долгих, ужасных шесть часов бездействия. Ехать в Венецию в экипаже нечего было и думать! Эту ночь приходилось провести здесь, в томительном ожидании.

Тем самым баронесса выигрывала двенадцать часов. Она легко могла доехать до какой-нибудь гавани и сесть на пароход, прежде чем он сдвинется с места.

Комиссар справился в расписании о времени отбытия трансатлантических пароходов.

Утром рано пароходы отходили во все части света из Генуи, Венеции, Бриндизи и Триеста. След окончательно терялся…

Комиссар послал телеграммы во все приморские города, прося местную полицию задержать женщину, похожую по приметам на баронессу. Имени ее он из предосторожности не называл.

Затем он приказал принести багаж баронессы и в присутствии своего коллеги, местного представителя австрийской полиции, вскрыл ее чемоданы. Помимо белья и прочих мелочей, нашел он золотисто-рыжий парик, дорожную шляпу с густой вуалью и темный английский костюм, тот самый костюм, в котором он своими собственными глазами видел баронессу на вокзале в Венеции.

Прежде чем расположиться на ночлег, он дал подробную телеграмму начальнику тайной полиции Вурцу, в которой чистосердечно все рассказал и просил дальнейших инструкций.

Между тем несчастные агенты сидели, прижавшись друг к другу, на лежавшем на платформе багаже. Венский экспресс давно уже ушел, когда доктор Мартенс вспомнил о них и приказал следовать за ним в находившуюся против вокзала гостиницу. Здесь он велел приготовить две комнаты.

Долго ворочался он в постели, пока наконец не заснул тяжелым, беспокойным сном.

С рассветом он уже снова был на ногах и, не позавтракав даже, побежал на станцию.

— А я только что хотел к вам посылать,  — встретил его начальник станции,  — вам есть телеграмма из Вены.

Она была коротка.

«Случившееся предвидел. Оставайтесь на границе. Буду завтра утром. Баронессу найдете скорее, чем думаете.
Вурц ».

В безмолвном недоумении глядел комиссар на полученную депешу.