Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура

Векс Майкл

Глава 10

Привет, подставляй тухес!

Идиш от рождения до бар-мицвы

 

 

I

Трудно найти период жизни, который идиш воспринимал бы всерьез. Даже беременность — казалось бы, святая святых — не осталась нетронутой. Есть вежливые определения трогедик и швангер («беременная»), но их затмевают такие обороты, как цуштелн а байхл («обрюхатить», дословно «сделать животик»); само зачатие — повод для ироничных выражений вроде айнредн а кинд ин бойх, дословно «уговорами сделать ребенка». Это классический идишский фразеологизм, означает он «заставить поверить в полную чушь» (и зачастую они таки верят). Для евреев архетип такой ситуации — вера в то, что Мария понесла от Святого Духа, влетевшего ей в ухо. На самом-то деле уши никак не участвуют в процессе; любой еврей скажет вам, что фун зогн верт мен ништ трогн, «от разговоров не беременеют».

Подобные выражения не являются насмешкой над беременностью как таковой (в отличие от, скажем, бай ир из дер бойх шойн аф дер ноз, «у нее пузо уже под носом»), но в них чувствуется легкомысленное отношение к беременности, которое в других культурах сочли бы неуместным. Видимо, из всех возможных человеческих состояний идиш пощадил только одно — роды; к ним евреи относятся с искренним почтением и немалым страхом.

«Рожать» на идише — гейн цу кинд (дословно «идти к ребенку»); роды называются кимпет — от кинд бет, «детская кроватка». К кимпет относятся настолько серьезно, что в языке даже не возникло ни одной насмешливой поговорки с этим словом. В старину роженицу, кимпеторн, тщательно оберегали от различных опасностей. Часто она носила штерншиc, орлиный камень, чтобы не случился выкидыш. Иногда на стену над кроватью подвешивали пекарскую лопату и пару буханок хлеба, чтобы ребенок вышел из матери легко и гладко, как булочка из печи. Кроме того, роженицу всегда охранял амулет, зачастую даже несколько. Он назывался кимпет-бривл, «родильное письмецо», или йолдес-квитл. Йолдес — еще одно идишское название роженицы, не путать с этимологически родственным йолд — «болван» или «молокосос»; квитл может означать «записка», «квитанция (в частности, ломбардная)» и — самое еврейское значение — «молитвенная записка», то есть листок с именами просителя и его матери, например Мендл бен Яне, Миндл бас Марго; материнское имя указывают вместо отцовского, поскольку в иудаизме считается, что душа приходит к ребенку от матери. Ниже проситель излагает свою просьбу и отдает послание ребе, хасидскому духовному лидеру, а тот обязуется похлопотать за него на небесах. Квитл можно также оставить на могиле ребе или мудреца, а можно отвезти (самолично либо через посыльного) в Иерусалим и сунуть в щель между камнями Стены Плача. Все эти бумажки, торчащие из Стены, и есть квителех, оставленные там в надежде на ответ.

В йолдес-квитл содержится текст Псалма 120: считается, что он обладает защитной силой. Один из его стихов гласит: «Господь охранит тебя от всякого зла», и слово «всякий» евреи понимают в самом что ни на есть буквальном смысле. У моей матери была цепочка для ключей, на брелке которой были выгравированы слова псалма. Но поскольку этот текст обеспечивал только общую защиту, то в амулетах, помимо него, писали имена патриархов, а также ангелов и духов, противостоящих Лилит. Что бы там ни говорили еврейские феминистки, Лилит — непокорная предшественница Евы, первая жена Адама, изгнанная из рая и ставшая дьяволицей, — внушала людям страх не потому, что была независимой женщиной, а главным образом потому, что убивала (или пыталась убивать) младенцев и их матерей.

Новорожденный на идише зовется кимпет-кинд (дословно «ребенок из детской кроватки») или эйфеле. Второе название — одно из тех еврейских ласковых обращений, что попали даже в речь людей, редко говорящих на идише. Это уменьшительное от оф («цыпленок» или «домашняя птица»). Лековед шабес, ѓоб их гекойфт ан оф — «я купил курицу, чтобы отпраздновать шабат (дословно: в честь шабата)». Когда ребенка называют эйфеле, «цыпленочек», возникают жутковатые ассоциации с «кошерные ручки и ножки» и «так бы тебя и съела!». Обратите внимание, что эйфеле — это так называемая уменьшительная форма второго порядка: например, полное имя — Роберт, уменьшительное первого порядка — Боб, второго порядка — Бобби. В случае с оф последовательность такая: оф — эйфл — эйфеле. Однако идиш переходит сразу к эйфеле, пропуская эйфл: словосочетание ан эйфл (ан — неопределенный артикль) звучит в точности как а нейфл — «мертворожденный ребенок». Эйфл встречается в сложных словах: эйфлшафт («младенчество»), эйфлвайз («в младенчестве»), иногда даже в прямом обращении: «Ой, майн тайер, зис эйфл» («Ах ты мой дорогой, сладкий малыш»), но никогда не употребляется в третьем лице (ан эйфл — «один младенец», «какой-то младенец») — в этом случае используется только ан эйфеле.

На восьмой день после рождения все здоровые эйфлы мужского пола проходят обряд посвящения в евреи — церемонию брис миле, где миле — обрезание — является символом брис, союза еврейского народа со Всевышним. Делать обрезание — мал зайн; есть и другое выражение, которое мы встречали в главе 4: йидишн дос кинд (дословно «делать ребенка евреем»). Обрезание совершает специальный человек, мойел. Обряд заканчивается тем, что все присутствующие восклицают: «Так же, как приобщился он к завету, пусть придет он к Торе, и к хупе, и к добрым делам».

Новорожденную девочку просто шлепают по попке, чтобы та начала дышать, а чуть позже, во время молитвы о здоровье матери, дают ей имя. Молитву читает служитель синагоги, когда отца девочки вызывают к Торе, так что имя младенцу дают в понедельник, четверг, субботу или на праздник. Присутствие самого ребенка и матери желательно, но не обязательно. Отцу полагается выставляться: за молитвой следует кидеш, освященная трапеза; в зависимости от дня, обстоятельств и порядков данной синагоги кидеш может варьироваться от бутылки виски до целого банкета.

 

II

В идишской лексике нет особого раздела, посвященного детям ясельного возраста. Ребенка, который уже начал ходить и разговаривать, называют пицл кинд, «кроха» (ср. пицл бройт — «кусочек, крошка хлеба») или даже пицеле кинд, «крохотулька». Его словарный запас может ограничиваться лепетом вроде татеши («папочка»), мамеши («мамочка»), коше («лошадка») — а может и включать в себя стихи-потешки для пальцев, с которым мы сталкивались в главе 4:

Йиделе, Шпил фиделе, Кнак ниселе, Путер шиселе, Гробер гой. Пальчик — еврейский мальчик, На скрипке игрунчик, Ореховый щелкунчик, Масла горшочек, Жирный гой.

Есть очень известные еврейские «ладушки»:

Патше, патше, кихелех {72} , Ди маме гейт койфн шихелех, Шихелех вет зи койфн, Дос кинд вет ин хейдер лойфн. Лепим, лепим пирожки, Мама купит башмачки. Башмачки принесет — Детка в школу пойдет.

Еще есть «потягушки»: в конце первой строки мать тянет ребенка за ручки:

Ви гейт Шмереле ваксн? От азой гейт Шмереле ваксн! Какой Шмереле вырастет? Вот такой Шмереле вырастет!

Мальчиков отдавали в хейдер в возрасте трех лет (неудивительно, что на «ясельный возраст» времени особо не было); там им предстояло провести почти все дни на протяжении последующих десяти лет. Если вы найдете человека, который учился в восточноевропейском хейдере до Второй мировой войны, то узнаете из первых рук, как дети выходили из дома затемно и возвращались впотьмах (только по пятницам они приходили домой раньше), освещая себе дорогу бумажным фонариком. Почти все школьные дни, с октября по май, заканчивались так: дети становились в ряд и ждали ребе, учителя; он подходил к каждому и зажигал его фонарик. Что касается девочек, большинство из них учились читать, писать и молиться на базовом уровне; их образование не было таким серьезным, как у мальчиков, из которых растили самостоятельных евреев — то есть мальчики должны были знать, что́ следует делать еврею в тех или иных обстоятельствах, а также хоть немного разбираться в Талмуде и раввинистической литературе.

Такого результата учителя достигали не всегда (не у всех детей были способности и любовь к книжной премудрости; кроме того, у многих семей попросту не хватало денег, чтобы ребенок доучился до конца срока), но на удивление часто. Если мальчик покидал школу в десять лет — то есть задолго до срока, — к этому времени у него за плечами уже было семь лет учебы, по двенадцать часов в день.

Начальная школа называлась дардеке-хейдер, а каждый из ее учеников — дардеке-йингл, он же дардеке-кинд. Дардеке — от арамейского дардак, «маленький ребенок». Слово хейдер изначально было сокращением от хейдер тойре — «комната Торы», т. е. учения. Зачастую хейдер тойре представлял собой обычную комнату в доме учителя; есть множество историй о старых европейских хадорим (мн.ч. от хейдер), где поперек помещения была натянута веревка, на которой висели простыни, скрывавшие от детей учительскую кровать. До недавнего времени хейдером также называли еврейскую вечернюю школу. Обычная комната в доме на идише называется цимер или штуб, но можно сказать и хейдер, если речь идет о хейдер меюход, «личном кабинете» писателя или какой-то важной персоны: например, у судьи либо хасидского ребе.

Хейдер в значении «классная комната» упоминается в популярной поговорке ойсзогн фун хейдер («выносить сор из избы», дословно — «выбалтывать за пределами школы»). Гейн ин хейдер бай…/гейн ин [чей-то] хейдер — «досконально знать [кого-то или что-то]». Вы как бы «прошли эту школу» и выучили там все, что можно. Их бин геганген ин блюзишн хейдер, «я прошел школу блюза» — то есть вы знаете эту музыку от А до Я, что объясняет вашу извечную меланхолию.

В дардеке-хейдере учат непреложным истинам: как пишется алеф, как произносятся огласовки, как буквы соединяются с огласовками — в еврейском алфавите гласные звуки передаются на письме точками и черточками, стоящими над, под и между согласными буквами. Эту премудрость уже способен освоить и дардеке-йингл, поэтому его еще называют алеф-бейс йингл, «алфавитный мальчик».

Основной метод обучения в хейдере увековечен в многочисленных мемуарах и народных песнях; хасиды применяют его по сей день. Поскольку все еврейские буквы — согласные, а для обозначения гласных используются диакритические знаки, то дети повторяют алеф-бейс много раз подряд, заучивая, как звучит каждая из букв в сочетании с каждой огласовкой: «комец-алеф — о, комец-бейс — бо, комец-гимел — го». Все это произносится нараспев: так учитель подготавливает почву для геморе-нигн, мелодической интонации, с которой читают Талмуд. Добравшись до «комец-соф — со», ученик возвращается к первой букве алфавита и прибавляет к ней следующий гласный звук: пасех-алеф — а, пасех-бейс — ба, пасех-гимел — га… и так далее, пока не переберет все возможные комбинации. Затем детей учат читать буквы подряд, потом — слова.

Одновременно с базовыми навыками чтения на иврите (идиш как отдельный предмет никогда не преподавался в таких хадорим) дети знакомились с простыми молитвами и благословениями, зазубривая их наизусть. Письму зачастую обучали с помощью шуре-гризл — строчки, которую ученик переписывал раз за разом, зачастую просто обводил на просвет — до тех пор, пока не получалось то, что надо. Шуре переводится как «строка», «линия», «ряд»; ди унтерште шуре («нижняя строчка») означает «итог», «вывод».

Кроме того, на примере шуре мы можем познакомиться с еврейским детским юмором. Поскольку шуре — именно прямая линия, то еврейских Шур вечно дразнили «криме» («кривая», «кособокая»). Еврейские дети, как и любые другие, бывают жестоки:

А мол из гевен а майсе, А цигеле а вайсе, А киеле а ройте, Мендл из а шойте . В этой сказке было так: Один беленький козленок, Один рыженький теленок, А наш Менделе — дурак [26] .

Первые две строки — традиционный зачин еврейской колыбельной. Третья — отсылка к поро адумо, рыжей телице из девятнадцатой главы Книги Чисел: намек на искупление грехов. Четвертая возвращает слушателя на землю, точнее, на детскую площадку, где вместо «Мендл» могут выкрикнуть имя любого из нас. Издеваться над именами других — важное умение для тех, кто желает научиться квечу об окружающих, а еврейские имена годятся для насмешек не хуже прочих. Я до сих пор помню множество обидных рифмованных прозвищ: Малке — ѓалке («шарик из мацы»), Дине — маслине («маслина») или слине («слюна»), Ноте (уменьшительное от Носн, то есть Натан) — блоте («грязь»), Соре — поре («корова»), Гецл — пецл (уменьшительное от поц), Ицик — шмичик (здесь: «половой член»), Лейбл — швейбл («спичка»), Мендл — фендл («сковородка»). Эту дразнилку я даже встречал в книгах), и англоязычные дразнилки Шмул — fool («дурак») и Шмул — tool (здесь: «член»). Году в 66-м, когда наши родители думали, что их дети уже большие для таких глупостей, мы с друзьями распевали модную в то время песенку Ширли Эллис «Name Game», заменив английские имена на еврейские: вместо «Ширли, Ширли, бо бирли» — «Мендл, Мендл, фо фендл; Банана кане („клизма“), бо бендл („шнурок“)» и так далее; зачастую мы пели это в автобусе.

В дорадиовещательную эпоху, если ребенок уже был достаточно вредным и мог сам сочинять такие стишки — значит, скорее всего, он учился уже не в дардеке-хейдере, а в обычном хейдере, то есть перед нами уже не алеф-бейс йингл, а хумеш-йингл, «пятикнижный мальчик». В хейдере дети изучали одновременно иврит и хумеш мит Раше, Пятикнижие с комментариями Раши. Очень распространенное название хумеш (мн.ч. хумошим) широко обозначает Тору как книгу со всеми огласовками и ударениями — в отличие от свитка Торы, где нет ни огласовок, ни ударений, ни знаков препинания. Мы уже несколько раз упоминали имя Раши; как видно из выражения хумеш мит Раше, Тора и его комментарии в еврейском сознании были неразделимы. Любое слово из Торы было известно не само по себе, а в комплекте с пояснением Раши; каждый мальчик из хейдера был не просто знаком с трудами Раши, но и — сам того не осознавая — мыслил как ученый XI века; согласитесь, неслабо для ученика средней школы начала XX века.

Ниже вы можете увидеть, как выглядел типичный отрывок из хумеш мит Раше, — только не забывайте, что хумеш и комментарий Раши написаны на иврите, а ученикам приходилось фартайчн, переводить все на идиш. В квадратных скобках я оставил несколько ивритских слов из текста Торы, необходимых, чтобы понять объяснение Раши; комментарий самого Раши дан курсивом.

Мы рассмотрим Книгу Бытия 22:2, где Бог сказал Аврааму: «Убей-ка мне сына» — «возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мория и вознеси его там в вознесение-всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе».

ВОЗЬМИ [ КАХ НО ]. «Но» выражает не что иное, как просьбу. Сказал ему: «Прошу тебя, ты ради Меня должен устоять перед этим испытанием, чтобы не сказали, что предыдущие были несущественны». (Санѓедрин 89)

СЫНА ТВОЕГО . Сказал Ему: «Два сына у меня». Сказал ему: «Единственного твоего». Сказал Ему: «Этот единственный (сын) у своей матери, и этот единственный у своей матери». Сказал ему: «Которого ты любишь». Сказал Ему: «Обоих я люблю». Сказал ему: «Ицхака». А почему не открыл ему с самого начала? Чтобы не ошеломить его внезапностью: как бы разум его не помутился и он не лишился бы рассудка [27] . И чтобы ему осознать важность повеления. И чтобы вознаградить его за каждое слово в отдельности.

ЗЕМЛЮ МОРИЯ . Йерушалаим. И также в Хронике: «возводить Дом Господень в Йерушалаиме, на горе Мория» (2 Пар. 3:1). А наши мудрецы разъясняли (название так): «Потому что оттуда исходит учение [ѓоро’о], наставление для Израиля». Онкелос {76} переводит это как связанное по значению с воскурением, в которое входит мирра (мор), нерд и другие благовония.

И ВОЗНЕСИ ЕГО . Не сказал ему: «Заколи». Потому что Святой, благословен Он, не желал заклания Ицхака, но чтобы возвел его на гору и подготовил как жертву всесожжения. Когда же Авраам привел его на гору, Он сказал ему: «Веди его вниз».

ОДНОЙ ИЗ ГОР . Святой, благословен Он, удивляет праведных, а затем открывает им. И все это для того, чтобы умножить им вознаграждение. И подобно этому — «землю, которую укажу тебе», и также, как сказано в книге пророка Ионы, «воззови над ним зов» [28] .

Немалое пояснение к восьми ивритским словам, а ведь это еще отнюдь не сложный отрывок. В нескольких абзацах мы успели встретить: цитату из трактата Санѓедрин; цитату из мидраша с разговором Авраама и Бога; разъяснение слова, отсылающее читателя к другому разделу Танаха, где это слово упоминается; этимологию того же слова согласно мудрецам-толкователям; арамейский перевод стиха, подтверждающий толкование слова; продолжение диалога между Авраамом и Богом; наконец, два других случая из Библии, когда Бог утаивал от людей некие сведения, необходимые, чтобы выполнить Его повеление.

Десятилетние дети с такими текстами уже не работали, разве что отстающие. В таком возрасте они уже переходили к Талмуду; хумеш мит Раше изучали в восемь-девять лет. Подобные отрывки заучивали наизусть, переводили на идиш и читали нараспев — и делали это малыши, многим из которых еще мамы нос вытирали. О том, чтобы учить хумеш без Раше, не могло быть и речи. Они немыслимы друг без друга: однажды я слышал, как жена известного раввина утешала кого-то, расстроенного своим невежеством в области иудаизма. «Даже рабби Акива [выдающийся талмудист, умерший во II веке н. э.] начал изучать хумеш мит Раше только в сорок лет», — сказала она.

Если вы думаете, что люди, которые ушли из религии, забывают все это, — учтите, вышеприведенный отрывок читают вслух ежедневно, поскольку он входит в текст службы. Даже если человек порвал с религией в шестнадцать лет, к тому времени он успел произнести его больше раз, чем Клятву на верность флагу. Он может возненавидеть его, но забыть — вряд ли.

Хумеш мит Раше также использовался как учебник иврита — языка, который дети еще почти не знали, но уже переводили с него. Цель тайча (который становился все более осмысленным по мере того, как ребенок изучал Тору) — убедиться, что дети имеют какое-то представление о том, что они изучают. Нельзя вбить кому-то в голову то, чего он не понимает; учителям стоило немалых трудов донести до учеников цурес алеф («форму алефа») или шайтл ивре («обрубок иврита»). Оба выражения используются только в отрицательной форме: ништ кенен цурес алеф, «не знать даже как выглядит алеф». Не путайте этот цурес с другим, означающим «горе-злосчастье». В данном случае перед нами притяжательный падеж гебраизма цуре — «образ», «форма», «внешний вид». Если о ком-то говорят «эр ѓот а цуре» (у него есть цуре) — значит, он почтенный, всеми уважаемый человек; здесь цуре означает «репутация». Кто-то шпарт ин цуре, то есть обжирается (дословно «напихивает физиономию»), — а кто-то наоборот: будучи не от мира сего, отказывается от наслаждений и вейст ништ кейн цурес матбейе, «даже не знает, как выглядит монета».

Шайтл ивре, по сути, означает то же самое: ивре — иврит как древний язык молитв и священных текстов, в отличие от того языка, на котором сейчас говорят в Израиле. Можно быть знатоком ивре и не уметь связать двух слов на современном израильском иврите. Выражение зогн ивре (дословно «сказать ивре») означает не «разговаривать», а «читать вслух». Шайтл в данном случае — «полено». «Эр кен нит кейн шайтл ивре» — «он не знает языка даже в самом общем, грубом (как полено) виде». Плохое, корявое чтение называют ѓилцерне ивре, «деревянный иврит»; если человек так читает, то вполне вероятно, что он шрайбт Нойех мит зибн грайзн — «пишет „Ной“ с семью ошибками» (а на идише и на иврите слово Ной состоит из двух букв).

Классический пример ѓилцерне ивре и его последствий можно увидеть — где бы вы думали? — в Новом Завете. В трех Евангелиях из четырех Иисус въезжает в Иерусалим на осленке, тем самым якобы исполняя пророчество из Книги пророка Захарии: «Возликуй, дочь Сиона, издавай крики радости, дочь Иерусалима: вот царь твой придет к тебе, праведник и спасенный он, беден и восседает на осле, на осленке, сыне ослиц» (Зах. 9:9).

Однако есть еще Евангелие от Матфея — и вот тут у Иисуса начинаются трудности с ивритом. Вместо того чтобы увидеть в словах «осел, осленок, сын ослиц» параллелизм — один и тот же осел назван несколькими именами, — Иисус делает элементарную ошибку в ивре и говорит двоим ученикам: «пойдите в селение, которое прямо перед вами; и тотчас найдете ослицу привязанную и молодого осла с нею; отвязав, приведите ко мне <…> Ученики пошли и поступили так, как повелел им Иисус: привели ослицу и молодого осла и положили на них одежды свои, и он сел поверх их» (Мф. 21:2, 6–7).

Если бы существовало движение еретиков — дипопистов, — то оно бы началось именно здесь, с этого описания Иисуса с четырьмя ягодицами, на одной заднице, который заглянул в будущее, узрел там идишскую пословицу «ме кен ништ зицн аф цвей штулн мит эйн тухес» («на двух стульях одной задницей не усидишь») — и решил опровергнуть ее заранее. И опровергал всю дорогу.

Не подумайте, что я хочу оскорбить Иисуса — если бы хотел, то писал бы эти строки на идише… но еврейская школа — не для слабонервных. Это душное заведение, переполненное подростками; дети вынуждены продираться сквозь дремучие джунгли силлогизмов, бобе-майсес и трудновыполнимых запретов: нельзя касаться своих волос, когда молишься; нельзя гладить собаку в шабес; нельзя купаться в речке на протяжении трех самых жарких недель в году — чтобы руководить хейдером, нужно быть тюремным стражем, толкователем Торы и детским психологом в одном лице. Но поскольку мы живем в голес, их всех нам заменяет меламед.

 

III

Меламед не пользовался особым почтением среди евреев, иногда слово меламед расшифровывали как сокращение от мер лернен, мер далес — «чем больше учишь, тем больше нищаешь»; он был в равной степени необходим и заменим. В обществе, где чтению, заучиванию, толкованию текстов уделяли столько внимания, почти любой взрослый мужчина, по идее, мог стать преподавателем. Педагогических учебных заведений у евреев не было, диплом учителя не требовался, начальный капитал — тоже. Аз а балаголе фалт дос ферд, верт эр а меламед — «когда у извозчика дохнет лошадь, он идет в учителя». Мало того что извозчик стоял почти в самом низу еврейской социальной лестницы — даже само слово балаголе до сих пор окрашено дополнительными смыслами: «грубый», «невежественный», «неграмотный». Таков парадокс высокообразованного общества: когда ученость ценится, но не является редкостью, учителями становятся лишь те, кто не нашел себе лучшего применения. Платили им мало, они яростно пытались отбить друг у друга учеников, семьи детей часто запаздывали с платой за обучение или не платили вовсе. Тем не менее работа педагога была и остается чрезвычайно важной. Ученики и их родители называли учителя ребе («Ребе тебя побил? Так я еще добавлю!»). Зарождавшийся хасидизм перенял это школьное название, отражавшее характер отношений между хасидами и их лидером: дружба и ученичество. Ребе — идеальный учитель, второй отец. Несомненно, среди меламдим были славные, терпеливые, преданные своему делу люди, у которых действительно возникала духовная связь с учениками после нескольких лет десяти- и двенадцатичасовой учебы (именно такие отношения имели в виду хасиды, когда взяли себе термин «ребе»), но эти меламдим не вошли в еврейский фольклор. В народе прославились другие учителя, с канчиком и байчем наперевес. Канчик — кожаный хлыст вроде девятихвостой плетки, байч — обычный кнут. Не знаю, используются ли они сейчас в еврейских школах, — может быть, меламдим в черных долгополых сюртуках тайком пробираются в магазины садо-мазо атрибутики в поисках учебных пособий, — но в целом кнут из обихода вытеснили тайтл (указка, этот твердый и острый инструмент, который можно засунуть в ухо или ноздрю провинившегося) и обыкновенная линейка.

Телесные наказания и страх перед ними считались самым действенным педагогическим приемом; у традиционного хейдер-ребе всегда имелся целый арсенал различных тумаков. Все вместе они назывались матнас яд, «дар руки». В идише это выражение означает в первую очередь «подарочек», переходящий из рук в руки, то есть взятку. Во втором, школьном, значении подарком становится сама рука. Словосочетание матнас яд встречается во Второзаконии; оно было на слуху, поскольку упоминалось в тексте праздничной службы. Каждый мужчина обязан приходить в Храм трижды в год, «и не должно явиться пред Господом с пустыми руками. Каждый по дару своей руки [матнас йодой], по благословению Господа, Бога твоего, какое Он дал тебе» (Втор. 16:16–17). В разговорном идише фраза обрела настолько буквальный смысл, что стала почти насмешкой над собственным библейским значением.

Есть различные степени матнас яд; эта шкала применима не только к школьной, но и к домашней дисциплине. Мы начнем с кал, легких наказаньиц, и постепенно дойдем до хоймер, тяжелой артиллерии, — и помните, что все они вершатся во благо вам и всему еврейскому народу.

Книп, «щипок», предназначен для крепышей. Он может варьироваться от несильного пощипывания (ребе, проходя мимо, даже не замедляет шаг — просто протягивает руку и, будто пинцетом, ухватывает складку кожи) до мощного зажима с последующим выкручиванием по часовой стрелке, что может продолжаться добрых сорок пять секунд.

Коварство книпа в том, что вообще-то это знак одобрения. Ласковый книп ин бекл, щипок за щечку, — стандартный еврейский жест, выражающий похвалу или поздравление. Фраза «а книп дир ин бекеле!» («щиплю тебя за щечку!»), которая обычно не сопровождается настоящим книпом, означает «Молодец!». Когда тот же самый жест оборачивается другой стороной, предстает как бы пародией на самого себя, то щипок становится не только болезненным, а еще и обидным. Ребе-книперы были в весьма удобном положении: они могли использовать этот прием и как кнут, и как пряник. Сделал ошибку — получаешь книп. Хорошо поработал — таки опять получаешь книп, только с другим комментарием.

Шнел — «щелбан», который производится с помощью среднего и большого пальцев; набрав разгон, он обрушивается на голову незадачливого ученика. Если делать это умеючи, может получиться чертовски больно; такой щелчок ни в коем случае не должен попадать в область глаз. Шнел уходит корнями в традицию еще глубже, чем книп. Считается, что души нерожденных детей изучают Тору, постигают тайны рая и ада. В одном мидраше сказано: к каждому ребенку, который вот-вот должен родиться, приходит ангел и так щелкает его под носом, что тот забывает все выученное. Согласно фольклору, именно поэтому у людей на верхней губе впадинка — и чем она глубже, тем человек умнее: познания его были так обширны, что ангелу пришлось щелкать изо всех сил, чтобы выбить их.

Меламед — это антиангел: он использует шнел, чтобы вбить науку в нерадивую башку; в отличие от ангела, он не всегда атакует напрямую. Учитель мог подойти к ничего не подозревающему ученику сзади (при этом мальчик, возможно, и не сделал ничего дурного, более того — правильно ответил на вопрос) и залепить ему такой подзатылочный шнел, что голова бедняги отправлялась в дальний полет.

Истинный книпер почти не занимался шнелами — он отращивал длинные ногти, так что щелбан был бы для него так же неприятен, как и для его жертвы; убежденный шнелер предпочитал действовать исподтишка, а шнел для этого подходит как нельзя лучше. Хотя и шнел, и книп бывали весьма болезненными, но дети воспринимали их как нечто вечное, с ними мирились как с обязательной частью школьного быта, «вредностью производства». Настоящие телесные наказания начинаются с пача.

Пач, «шлепок», имеет целью скорее заставить ученика сосредоточиться, а не причинить ему боль. Можно сказать, механический энергетик. Пачн мит ди ѓент — «хлопать в ладоши». Игра в ладушки, которая уже упоминалась в этой главе, могла приобретать угрожающий оттенок. Вопрос меламеда «вилст шпилн мит мир ин паче кихелех?» («хочешь со мной в ладушки поиграть?») следовало понимать как угрозу: «закрой рот, а то получишь». А пач ин поним — «пощечина» и в прямом, и в переносном смысле: «Когда ему отказали в премии за жизненные достижения, для бедняги это был прямо-таки пач ин поним».

Следующий уровень — зец, то есть «удар», «тумак». Это слово часто сопровождается указанием места: а зец ин поним арайн, ин ди кишкес арайн, ин ди крижес арайн — «в лицо», «в брюхо», «в поясницу» соответственно (предлог арайн означает «в», «вовнутрь»). Зец — удар средней тяжести; он мощнее, чем обычный шлепок, но не настолько сокрушителен, чтобы окончательно вышибить мозги у несчастного ученика. Зец связан с двумя близкородственными областями: дурным поведением и непониманием. В культуре, где ученость считается наивысшей добродетелью, эти два порока, считай, неразделимы: непонимание и есть дурное поведение, и наказующий удар приходится in situ: по бестолковой голове.

Клап — тоже тумак, но более серьезный, чем зец. Он знаменит своим коварством. В отличие от зеца, честного джентльменского удара, клап неожиданно выпрыгивает на жертву сбоку или даже подкрадывается сзади. «Пли!» — и, стремительно просвистев в воздухе, он обрушивается на жертву. Клап — этакий неуловимый мститель, нападающий из засады.

Далее следует флем («звонкая оплеуха»); обычно он бывает ин ди пискес арайн, «по морде». Представьте себе пач тройной мощности: от такого человек поневоле развернется к учителю. Есть штука посильнее, чем флем, — фраск; даже звучит свирепо. Как и предыдущие удары, он наносится ладонью; это меламедовский ответ каратистам. Еще страшнее хмал, или хмалье, — сногсшибательная, зубодробительная затрещина, от которой можно зен Кроке мит Лемберик, «увидеть Краков и Львов» (то есть искры из глаз посыплются). Лемберг, на идише Лемберик, — старое название Львова; во времена Австро-Венгерской империи оба города входили в состав Галиции: Львов находился на одном конце провинции, Краков — на другом. Смысл поговорки в том, что от подобного удара ваша голова дернется так, что долетит до Кракова, потом мотнется назад, аж до Львова, при этом тело останется сидеть на месте.

Оплеуха становится особо опасна, когда бьющий наносит сразу несколько петш (мн.ч. от пач) подряд, это называется ойсдрейен а шалшелес. Ойсдрейен означает «выкручивать», «поворачивать», гебраизм шалшелес — во-первых, «цепь», во-вторых — один из знаков кантилляции, которые печатаются в хумеш (они показывают, как именно выпевать ту или иную фразу, когда Тору читают вслух в синагоге). Шалшелес — зигзаг, похожий на цифру 3, коряво нацарапанную над словом. Ойсдрейен а шалшелес значит «осыпать градом пощечин» — попеременно то по одной щеке, то по другой. Если вы видели шоу «Three Stooges», то знаете, о чем речь. «Stooges» привнесли в массы дух традиционного хейдера. Они проделывали на сцене классический шалшелес, причем Керли сопровождал каждый пач визгливым «ууу!».

Этот вид телесных наказаний еще называется гебн кушн ди мезузе («дать поцеловать мезузу»). Мезузе, как известно, — трубочка или коробочка, где хранится полоска пергамента с первыми двумя частями молитвы «Шма». В еврейских домах ее вешают справа от каждого дверного проема, кроме входа в ванную. Кушн ди мезузе — ритуал, который совершают религиозные евреи каждый раз, проходя мимо нее: сначала дотрагиваются до мезузы кончиками пальцев, потом целуют пальцы, прикасавшиеся к ней (чтобы сама коробочка не намокла и не стала рассадником болезни).

Для поговорки важен именно клап, шлепок по мезузе как неотъемлемая часть поцелуя. В гебн кушн ди мезузе слова кушн ди мезузе следует воспринимать как единое целое, как некий технический термин, можно его даже закавычить: «Ты у меня получишь „целуй-мезузу“», то есть оплеуху. А за что? Да за то, что у тебя азой фил сейхл ви ин клойстер мезузес («ума не больше, чем в церкви — мезуз»).

Обычай клапн и кушн мезузу породил еще несколько интересных идиом. Иногда мезузой называют мать, потому что мен клапт зи ун мен кушт зи, «ее бьют — то есть плохо ведут себя с ней — а потом целуют». Что еще удивительнее (учитывая стереотип «для евреев мать — это святое»), женщин легкого поведения и проституток тоже называют мезузе, поскольку ейдерер лейгт он а ѓант ун гит ир а куш — «каждый трогает и целует ее».

Во всех предыдущих поговорках удары наносятся голыми руками. Когда в дело вступает байч или канчик, всплывает глагол шмайсн — «стегать», и относится он, как правило, к заду. У этого излюбленного места евреев есть много имен; самые изысканные — ѓинтн («зад»), ѓинтерхейлек («задняя часть») и унтерхейлек («нижняя часть»). Есть уважительные, чуть шутливые, прозвища: гезес («седалище»), мехиле («извините за выражение»), дер зайтс мир мойхл («простите меня») и дер ви ѓейст мен эс («как бишь его»). Более популярны вульгаризмы (по степени грубости все они эквивалентны слову «жопа»): охор («задница»), ахораим («задние части»), морш («задница») и — самое знаменитое из всех — тухес, от ивритского предлога тахас («под», «внизу»). Это слово встречается у Эли Бохера, автора «Бове Бух»: в своей книге «Сейфер ѓа-Тишби», написанной в 1541–1542 годах, он утверждает, что слово это уже укоренилось и широко распространилось в языке. Выражение киш мих ин тухес («поцелуй меня в задницу») — одно из самых известных идишских ругательств, а его хейдеровская версия, киш мих ви ди йидн ѓобн герут («поцелуй меня туда, где евреи отдыхали»), — одно из самых симпатичных. В Книге Чисел 33:26 сказано, что израильтяне, блуждая по пустыне, «расположились станом в Тухесе» (в стандартной транслитерации — Тахат). Сорок лет в пустыне — и все ради того, чтобы послать кого-то в задницу.

Будучи мишенью для гневных вооруженных меламдим, тухес занял выдающееся место в школьном фольклоре. Во многих хадорим (мн.ч. от хейдер) ребе регулярно устраивали массовые порки — по пятницам, перед обедом — как раз тогда, когда дети уже собирались домой на шабес. Каждого мальчика вызывали: «Гиб тухес ун гей варемес» («подставляй задницу и иди обедай»). Смысл такой порки — наказать ребенка за все то, что он, может быть, безнаказанно совершил на этой неделе (считалось, что в чем-нибудь он да виноват), а также укрепить дисциплину и esprit de corps учащихся:

С’из фрайтик, с’из фрайтик, Дер тухес из цайтик. Лейгт айх аф ди кни, Вел их шмайсн он ми. Пятница, пятница, Будь готова, задница. Всем на коленки стать, Чтобы легче было хлестать.

В школьном языке выделялось несколько типов рабейим (мн.ч. от ребе), в зависимости от их любимых дисциплинарных мер: книпер, шнелер, пачер, зецер, клапер. После слова клапер достаточно было назвать имя меламеда — и без фамилии было понятно, о ком речь. Упрашивая родителей перевести его в какой-нибудь другой хейдер, ребенок мог назвать учителя и мердер (убийца).

Наказывая учеников, меламдим руководствовались принципом (на практике подтверждавшимся с точностью до наоборот) «эйн шойте нифго», «дураку не навредишь». Изречение пришло из Талмуда (трактат Шабос 13б), и Раши разъясняет его так: «с ним не может случиться плохое, ибо он не понимает, что это плохо». Иными словами, дурака нельзя оскорбить, потому что он не поймет, что его оскорбили. Обычно это выражение цитируют неправильно: «эйн шойте маргиш» («дурак ничего не чувствует»), перепутав его с другой фразой из того же отрывка: «мертвец не чувствует [маргиш] удара ножом». Сам меламед мог по ошибке сказать «эйн шойте маргиш» перед тем, как отдубасить ученика, — но если бы такую ошибку допустил сам ученик, то его бы отлупили еще сильнее. А посмей бедняга спросить, зачем же его бьют, если, согласно Талмуду, он ничего не чувствует, — меламед, наверно, и вовсе убил бы его на месте.

Зато, по крайней мере, ученики знали, чего ожидать от учителя. Каждого могли назвать нар («дурак»), типеш («глупец»), шойте, шейгец, гой — список почти бесконечен. Есть еще хохем — что вообще-то переводится как «мудрец», но обычно употребляется в значении «дурак» — и его двоюродный братец из главы 1, хохем бе-лайле, «мудрец по ночам»: он блещет умом лишь тогда, когда все спят, когда никто не видит. Кроме того, есть а штик флейш мит ойгн («кусок мяса с глазами»), а штик флейш мит цвей ойгн («кусок мяса с двумя глазами»), а поц мит ойрем («хрен с ушами»), а поц мит а капелюш («хрен в шляпе») — меламед бы не сказал такого вслух, но подумал бы непременно, — а гойлем аф редер («голем на колесиках») и, возвращаясь к теме природы, а шойте бен пикѓолц («олух дятлович»).

Каждое учительское оскорбление в адрес ученика давало самому учителю новый повод для затрещины. Но это была вовсе не забава, не садистская игра, а педагогический прием с целью заставить детей понять урок, арайнлейгн а фингер ин мойл (дословно — «вложить палец в рот») то есть подтолкнуть их, разжевать все так, чтобы они в конце концов дали правильный ответ. Если о ком-то говорят «ме дарф им ништ арайнлейгн а фингер ин мойл» («ему не нужно класть палец в рот») — это значит, что ему ничего объяснять не надо, он знает свое дело не хуже — а может, и лучше — нас с вами.

Кроме того, учитель мог вайзн что-то аройс афн телер, дословно — «преподнести на тарелке», то есть подробно расписать все от начала до конца; сравните с идиомой целейгн аф зибн телерлех, «разложить по семи тарелочкам» (речь всегда идет об одной вещи) как бутерброды на вечеринке, то есть раздуть целую сенсацию из какой-то банальности да еще и ждать за это похвалы.

Не все учащиеся были идиотами. Хорошего ученика называли тайере кейле, «драгоценный сосуд»; плохого же — пусте кейле, «пустой сосуд». Гебраизм кейле (мн.ч. кейлим) означает как «сосуд», так и «инструмент». Посуду и кухонную утварь тоже можно назвать кейлим. «Я бы рад помочь, но я не захватил с собой кейлим» — здесь имеются в виду рабочие инструменты. В музыкальном контексте кейле зачастую обозначает певческий голос: Паваротти ѓот а тайере кейле геѓат, «у Паваротти был прекрасный голос». Здесь, видимо, сыграло роль немецкое Kehle («горло»), которое произносится точно так же и может использоваться в значении «голос». Выражение аройс фун кейлим («вне сосуда») означает «вне себя от ярости». Весьма точное описание обмена веществ в состоянии покоя у большинства рабейим из еврейского фольклора. Теперь вы понимаете подоплеку старой пословицы: «Вен фрейен зих хейдер-йингелех? Аз дер ребе зицт шиве» — «Когда ученики радуются? Когда ребе сидит шиву» (потому что его целую неделю нет в хейдере).

Судя по этой логике, рабейим, несмотря на все свои ошибки, таки сумели научить детей кое-чему. Ученики не хотят, чтобы ребе умер; однако это не говорит об их высоких нравственных качествах. Если он умрет, их отправят в другой хейдер — сразу или на следующий день; если же он соблюдает семидневный траур по родственнику, то все знают, что скоро он вернется на работу, значит, дети снова будут под контролем. Мечта учеников: здоровый ребе с многочисленным хворым семейством. Учитель умер — пришлют нового; учитель в трауре — неделя каникул.

 

IV

Хейдер-йингл растет, и вот он уже бар-мицве бохер («юноша, вступивший в возраст бар-мицва»). В идише нет такого выражения, как «праздновать бар-мицву». Нет обязательной церемонии с последующей пирушкой. Это вам не первое причастие. Просто каждый еврейский мальчик, который сумел дожить до тринадцати лет и одного дня, автоматически становится бар-мицве; для этого ему не нужно ничего делать, он может даже сам о том не знать. Бар-мицва — нечто вроде совершеннолетия: вас никто не заставляет голосовать или пить спиртные напитки, но вот если захотите, чтобы вас судили как несовершеннолетнего, то начнутся серьезные проблемы. Бар на арамейском — «сын», но здесь имеется в виду «подлежащий мицве», «подпадающий под действие мицвы». Бар-мицве бохер — как бы бохер, доросший до мицв; они годами пылились в шкафу, ожидая пока он подрастет, — и вот теперь он может примерить их на себя (особенно если их представляют талес и тфилин).

Термин бар-мицве — своего рода эвфемизм, заменяющий бар-оншин (выражение столь неприятное, что его стараются не использовать) Оншин означает «наказания»: вот она, истинная суть «совершеннолетия». Бар-мицве — «подлежащий мицве», бар-оншин — «подлежащий наказаниям» (за то, что не соблюдал мицвы). Даже сам Бог не может заставить ребенка исполнять заповеди, зато Он может задать ему хорошую трепку за уклонение от оных. В этом и заключается смысл бар-мицвы: человек становится ответствен за свои поступки.

В разговорном идише борух ше-пторани произносится как борех ше-потрани и зачастую означает «туда ему и дорога», «как я рад, что отделался от этого» (чаще речь идет о человеке, чем о предмете). В слове потрани корень тот же, что и в потер — «свободный [отчего-либо]»; есть выражение потер верн — «избавиться». О мальчике моложе тринадцати лет можно сказать, что он потер фун мицвес, свободен от заповедей; ему официально разрешено не соблюдать их.

Главные внешние признаки того, что мальчик уже не потер фун мицвес, — талес (молитвенная шаль) и тфилин (филактерии). Есть «технический» показатель, на случай, если вдруг мальчик не знает точной даты своего рождения или возникли еще какие-то сомнения, — наличие двух волосков на лобке; этот критерий применим и к девочкам. Что касается двух первых — не столь щекотливых — атрибутов, из них более надежным (или: достоверным?) признаком зрелости являются тфилин, но интересных идиом это слово не породило. А талес, как мы вскоре убедимся, обычно связывают не с бар-мицвой, а с другой, более поздней жизненной вехой.