Со скоростью курьерского экспресса Несётся вдаль стремительная жизнь. А что там впереди? Ну, дюже интересно. Мы ждем чудес, богатства и любви. Мелькают чьи-то лица, полустанки, Пейзаж просторов… Времечко стучит. Пыхтит наш паровоз. И звук тальянки На сердце сладкой песенкой звучит. И невозможно тут остановиться, Задуматься о смысле бытия. Летит прогресса чудо-кобылица, Бубенчиками атомов звеня. С разгону проскочив на пункт «Конечный» И слыша страшный скрип и визг колёс, Мы уповаем лишь на звёзды и Путь Млечный. И не стыдимся бесполезных слёз.

«Потуже затяните пояса! На пару лет. Терпите, мужики! И будет вскоре рай на небесах». Так говорили русские цари. «Товарищи! Потуже пояса! Разруху и врагов всех победим, И станет величайшею страна». Вожди вещали про социализм. «Чуть-чуть подзатяните пояса! Ведь перестройка жизнь перевернёт. Хлебайте гласность свежую пока». Талонами кормили наш народ. «Немножко подтяните пояса! Насытят газ и нефть теперь навек!» Талдычил, весь раскручен как попса, Агент Газпрома, психотерапевт. Когда бы мог я на Историю влиять, То с пояса ремень давно уж снял И выпорол врунов, едрёна мать! А лучше бы – удавку применял.

Однажды я, прислушавшись к себе, Средь тишины заслышал сердца стук. Всю жизнь моторчик трудится в груди: Тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук… Вдыхают воздух мои легкие легко. Я задержать процесс могу на некий миг Или вздохнуть, напротив, глубоко, Но не могу совсем остановить. Желудок, позаполненный едой, Урчит довольно, словно сытый кот. Кишечник, позабыв про выходной, Как будто песенку веселую поёт. А печень кровь фильтрует чрез себя. У селезенки – сотня важных дел. И свой же мозг не слушает меня: Кидает мысли сам. Во беспредел! И даже член, не занятый ничем, Укромно примостившийся меж ног, И тот, завидев прелесть женских тел, Встаёт без разрешенья, идиот. А где ж я сам?! О, как бы мне сбежать От этих органов, живущих как хотят… Ужель средь них болит моя душа? Зачем я раб телесных поросят?!

Говорят, что Ганнибал Многих баб пере…любил. Да, он малость подустал, Но не выбился из сил. Нет, не зря трудился он, Эфиоп и ловелас, Хоть в России много поп, Пушкин – лишь один у нас!

Я недавно вздрогнул. Что за странный вздор! В мозг, горячий как расплавленное пекло, разворачивалась и входила убийственная мысль: «Нет теперь товарищей на белом свете». Это – вождь?! По роже узнаю. В блюдечках-глазах спасательных кругов. В пиджаке, при галстуке, в жилете… И, конечно, рад: супер-богатый и живой. И дымит по жизни средь таких отпетых дураков, что глупее не найти на белом свете. И куда он ни поедет, ни пойдёт, всюду — плоско, пошло, скучно, мелко. От Москвы до Бреста – беспредел. И народ уж докипел до пенки. Помню, помню, в бытность человеком он чаи гонял аж в дип-купе. Медленно из мерзких кабинетов поползли его курьеры по стране. Глаз кося в печати сургуча, напролет болтали и болтали. Воровали, наш народ уча. Животами сытыми урчали. Засыпали в закрома песок. Аж до отвращенья, до икоты речи так толкали, видит бог, будто осчастливили кого-то. Думали, что через год-другой поплывут на белом пароходе. И, деньжищи черпая кормой, очень здорово вздыхали о народе. Залегли в Кремлевских блиндажах. Будто век собою освещая, в коридорах бюрократ-червяк норов показал и хряка харю. В демократию червяк поверил средне: «Мало ли, что можно там с трибуны намолоть! А бабло, товарищи, не бредни, а основа жизни из основ». Нищий коммунизм оплеванный, распятый умер на кресте. Воняет плоть. Мы живем, зажатые проклятой бандой под названьем «газовая жмоть». Это – чтобы жировать за счет России – олигархов верный интерес. Жить народу тупо и бессильно — вот «демократический» прогресс. В наших жилах кровь течет водицей. Мы бредем сквозь револьверный лай, чтоб бандит смог в мэра воплотиться. Банк его – швейцарский, а банкир – английский. Вот такие, брат, теперь дела… Мне бы жить и жить. Еще не пробил час. Но в конце хочу — других желаний нету — Мордой сунуть дерьмократов в унитаз. Смерть иудам! Жалко, бомбы нету.

Мне будет тебя не хватать. Но это нисколько не значит, Что может случиться иначе. Ведь я не умею прощать. Мне будет тебя не хватать — Очей обжигающе светлых И платьев твоих разноцветных. Я буду тебя вспоминать. Мне будет тебя не хватать, Тепла, пониманья и неги. Гранит пробивают побеги. Любить – значит, что-то терять. Мне будет тебя не хватать. По жизни ты в вальсе кружилась. Пока только раз оступилась. Но будет опять и опять. Мне будет тебя не хватать — Летящего милого чуда. Хоть облик я твой не забуду, Но мне на тебя наплевать. Мне будет тебя не хватать. Другая займёт твоё место. А ты станешь чья-то невеста — Красивая, яркая …лядь. Мне будет тебя не хватать…

Однажды я осознал, что все люди одинаковы. Понять это было не легко. Они лишь кажутся разнообразными благодаря моему беспокойному «я», Тормошащему их и поворачивающему той или иной странной стороной, Как избушку на курьих ножках перед не слишком мудрым чудаком, Отправившимся на поиски трепетно ожидаемого обязательного счастья, Но не знающим, что это такое и что с ним надо будет делать потом. Нелегко открыть Америку: все человеки – клоны, такие же, как ты сам. И еще трудней смириться с мыслью, что ты такой же, как они, черт побери. А различия столь малы, что мы – на одно лицо, не только для инопланетян. Вариации в росте, весе, ужимках и даже характере каждого человека — Лишь издержки не идеального копирования одной и той же великой ДНК, Победоносно распространяющейся половым путем от века до века. Миллиарды жизней, отделенных друг от друга материальным миром, Путешествуют в своих бренных телах во времени и пространстве. Прикрепившись к огромному голубому шару, они вращаются вместе с ним Вокруг земной оси и Солнца, дающего тепло и свет огня протуберанцев. И, разрушаясь от механического износа, тела соединяются в вязкую глину. А их детские души, истончившись жизнью, стареют и исчезают пунктиром. Никто не знает, зачем среди бесконечной Вселенной есть родная планета. Никто не понимает, откуда на ней взялась жизнь и зачем воспроизводится. Никто не найдёт точку незримой опоры, ибо не было начала и нет конца. Никто не объяснит (поскольку занят важными делами), откуда он сам и куда. Никто не расскажет, почему бьется сердце и каким ключиком заводится. Но теперь я чувствую в себе зреющие ответы. И улыбка не сходит с лица.

Снедаемые жадностью позывов К обжорству, развлекухе, мотовству, Рабы ничтожных низменных порывов, Убогие по чувствам и уму, Хитрюги, ушлые, бездушные, тупые, Развратные до кончиков волос, Необязательные, жадные и злые, Без сострадания к потокам чьих-то слез, Подонки, воры, зверские бандюги, Погрязшие в разборках и судах, Бездельники, нахалы и хапуги С глумливою ухмылкой на устах, Забывшие про честь, плюющие на совесть, Все, как один, достойные тюрьмы, Смердящие, как бесовская помесь… — Такими почему-то стали мы.

Ох, уж эти поэтессы! Чуть чего – любовь, экстаз! Словно порохом заправлен Их заезженный Пегас. Резво скачут, как кобылки. Необузданная прыть. Так восторженны и пылки — Айсберг могут растопить! И в словес хмельном угаре Бубенцами рифм звеня, Всё спешат, как на пожаре, Соблазняя и маня. Если б кто знакомство начал, Обернувшись рысаком, То увидел: это клячи, С прибабахами притом. Жаль, кобылку помоложе В этом стаде не найти. И несусь с веселой рожей Я по Млечному Пути!

Странники бродят по миру, Влезши у компов в нору, И в виртуальной реальности сгинут На http://rambler.ru Без графоманов нет цирка: Трут в каждой букве дыру, Резво махая словами, как киркой, На http://proza.ru Чувства щипая, как лиру, В перьях и диком бреду Стонут поэты, слагая куплеты На http://stihi.ru Эроса не для блезиру Ищут все люди вокруг, Слюни пуская совсем не от сыра На http://porno.ru Сытые бесятся с жиру, Жрут, как чума на пиру. Нынче Россия – подобье сортира На http://putin.ru

Если женщина болтлива, Это норма. Привыкай! Хуже если молчалива. Шиш в кармане, так и знай. Если женщина игрива, Осторожно надо с ней. Ведь такая егозлива. Наплодит тебе детей. Если женщина слезлива, Хнычет из-за ерунды То как мышь она пуглива. Будет есть тебя, как сыр. Если женщина ревнива, Поскандалить любит всласть, То с такою грозной дивой Можешь запросто пропасть. Если женщина смешлива, Хохотушка без забот, То по глупости наивной Все мозги тебе снесёт. Если женщина ворчлива, Проклянешь её язык. Не докажешь ей ночами, То, что ты еще мужик. Если женщина красива, Любить жить, стихи слагать, Танцевать и петь, как дива… Знай, товарищ, это – … лядь.

Девушка мечтала стать актрисой, Зал собою гордо покорять, Уходить победно за кулисы И на бис повторно выступать. Чтобы рвался шквал аплодисментов, Режиссеры падали к ногам, А мужчины и интеллигенты Гимн слагали персям и устам. Красотой, однако ж, не блистала. В общем, замухрышкою слыла. Пела, как пищалка. А плясала — Будто бы припадочной была. При таких «талантах» вышла замуж. Тут мозгов хватило ей вполне. Все подруги восклицали: «Да уж! Не в красе везенье, а в уме!» По ночам она стихи читала. Муж вообще-то театр не любил. А она – с патетикой вещала… Он её в конце концов убил.

Писала девочка стихи О сказочной природе. И ей купили сапоги, Почти по моде. Писала девушка стихи Про свои чувства. Вокруг роились женихи, В порывах буйства. Писала женщина стихи В любви томленье. Гундосил муж: «Ох, прекрати Свои стихосложенья!» Писала бабушка стихи, Слезу роняя. Ей внучка вытерла щеку, Стихи читая.

Один мальчишка много книжек прочитал. Фантазиями дюже одержим, Над прозой жизни он упрямо воспарял И чувствовал: о, как прекрасна жизнь! Взрослея, юноша печально осознал, Что мир не прост, коварен и суров; И что друзья умеют предавать; А девушки – играются в любовь. Мужчиной став, он весь заматерел, Покрылся панцирем, иронии броней. Он сделал кучу разных важных дел. И деток наплодил. Такой герой. Он малодушья слабость презирал И не считал ни сил, не дат, ни лет… И вот родной пацан ему сказал: «А ты крутой, хотя уже и дед!».

Растаял снег. Блестят на солнце лужи. Прохожие ругают тротуар. Наш городок весной уже разбужен. Мешочники заполнили базар. Синички резво крылышками машут. Коты в подъездах про любовь орут. С колясками счастливые мамаши Победной поступью к скамеечкам идут. Бездомные дворняги хороводят. Березы – сок качают из земли. И девушки меня собой заводят. И воробьи купаются в пыли. Автомобили мчатся по дороге, Привычно по делам своим стремясь. Вот и меня несут куда-то ноги. И я иду, надеясь и смеясь.

У Поднебесной Снежнокрылый спросил: «Куда с тобою мы летим?» – «Да прямо к Солнцу, друг мой милый!» – «А мы под Солнцем не сгорим?» – «Да что ты! Я любовь познала. И ты познай её со мной! Я всю бы стаю променяла, Чтоб ближе видеть образ твой!» И вот они под небо взмыли — Красиво, весело, легко. И – снег растаял. Снежнокрылый Без крыльев грохнулся на дно.

Среди людей ты вечно одинока. Живешь, как будто в стылой пустоте, И ожидаешь, с замираньем, срока, Когда растает лед в твоем окне. Ты странная, немного диковата. Боишься оступиться и пропасть. Но я, мужчина вроде не женатый, Себя навек не смею предлагать. Ты ждешь, не первый год уже надеясь. А я мечтаю, как в волшебном сне, Что утром обязательно побреюсь, И ты под вечер вспомнишь обо мне. С небес глядят задумчивые боги. И сизой дымкой стелется печаль. А у тебя ночами мерзнут ноги. И мне обоих нас немного жаль. P.S. Навеяно чьей-то песней

Елена! Славы не алкая, Тружусь на ниве просто так, Для развлечения стреляя В пиитов с мутью в головах. Ведь если нету пародиста, Они вердыщенку несут, Как флаг – победно и лучисто, И чушь шедевром назовут.

Мужчина – он кобель по сущности натуры. Природа женщину так хитро создала, Что рядом с леди он – карикатура. Видать, природа что-то не дала… Так что же не дала ему природа? Какой дефект имеет организм? Похоже, мозгу не хватает кислорода. В постелях угнетает альпинизм. А почему у женщин – всё нормально? Ведь и у них, как помнится, мозг есть… Мозг женщины – как автомат игральный: Монетку в щелку бросил… И – отдала честь. Итак, беда, как видим мы, не в мозге. Проблемы возникают от того, Что задаем дурацкие вопросы. В ответ же хочется нам только одного… Чтобы размеры были о-го-го!

Когда-то, лет назад почти две тыщи, Бродил по миру очень странный тип. Он говорил, что душу свою ищет И истины несложные постиг. Он возвестил, что все на свете – братья. Что убивать – особо тяжкий грех. Что стыдны злоба, зависть и проклятья. Что драгоценен каждый человек. «Не лгите, не воруйте, не блудите», — Запреты он упрямо повторял. «Так это ж псих опасный, посмотрите!», — Каифа посохом по паперти стучал. Народ завыл: «Убить его, собаку!». Ученики удрали кто куда. Легионеры просто для забавы Хлыстом хлестали этого Христа. Он умер на кресте в тяжелых муках, В крови. Один. И Бог не спас его. И не издал никто нигде ни звука. Иуды – все . Да, все до одного! Прошли века. И, нежно крест целуя, Толпа ждет счастья, манны и чудес. «Христос воскрес!», – кричат они ликуя. И церковь соблюдает политес. Среди избытка чувств и лобызаний Хвалы поются, бьёт ключом елей. Но за порогом божеского храма Не многие похожи на людей… И если вновь средь них возникнет кто-то, Кто скажет просто: «будьте же людьми!», Они его тотчас живьем зароют Или повесят, черт меня дери!

– Инструкцию возьмите. Внимательно читайте. И разные предметы бездумно не втыкайте. Дарите ей тюльпаны. Зарплату отдавайте. Детишек наплодите. В носу не ковыряйтесь. Не шляйтесь, не курите, не пейте, не сморкайтесь. Целуйтесь с ней почаще. И матом не ругайтесь. Дарите ей подарки. Возите на курорты. Наряды покупайте, пирожные и торты. А главное – любите; иначе они чахнут. Когда их обожают, они как розы пахнут! – Мадам, я передумал. Мне стало вдруг понятно, Что всё, чем вы торгуете, имею я бесплатно.

«Я люблю тебя! – сказала мне она, — Буду верная и нежная жена. Одарю любовью, счастьем и детьми, Только замуж ты меня скорей возьми». Я в раздумье молвил: «Не пойму. Ты ведь пела это мне не одному, Что любовь пришла к тебе теперь навек. У тебя ведь было сорок человек». «Ах, любимый, всё, что было, то ушло. Я отдамся и за так, раз то пошло. И без загса я готова быть твоей. Слышишь, в роще нам щебечет соловей?» «А ответь ты мне, красавица, сейчас С кем была ты на свиданьи в прошлый раз? У тебя потом катилась крупная слеза И стыдливо бегали блудливые глаза». «Что ты выдумал, любимый!? Посмотри! Я чиста собой и внешне, и внутри! А царапины и пятна на спине — Это явные стигматы о тебе!» «Может, я немного странный и чудак, Но вообще-то не наивный, как дурак. Коль блудишь, пожалуйста, блуди. Но, как птичка, про любовь мне не свисти».

Приготовил я обед: Сало, хрен и винегрет. Пригласил к себе гостей: Женщин, девушек и фей. Налетел прекрасный пол, В вожделенье сел за стол. Я перцовки всем налил. Выпил сам. И закусил. Дамы постные сидят. На тарелки не глядят. Все в обиде на меня. Говорят: «Обед – фигня!». Им конфеты подавай. Шоколад, чтоб через край. Вкусы разные у нас. Я сюрприз для них припас: Пиво, водку и коньяк. «Сам всё пей, такой дурак!». Вынимаю огурец… Мне устроили трындец.

Обычно я Не напиваюсь, как свинья; Ведь свиньи только трезвыми бывают. Я пью запойно три-четыре дня. Потом недельки две опохмеляюсь. Обрывки мыслей чудом сохраня, Стишки о трезвости с моралью не слагаю. Иду в кабак, в разгул. Прощай семья! От алкоголя я офигеваю. Лакаю водку с пивом и коньяк, Вино с портвейном царственно глотаю. Хотя я не алкаш и не маньяк, Но только в подворотне оживаю. Богатырём я чувствую себя, Залив нутро аж до потери пульса. Проспиртовавшись, стану как броня. Герой страны. Подарочек на блюдце. Да, я такой! Гуляй Россия-мать! Пропьём, сограждане, свою судьбу навеки! Ведь нам на всё на свете наплевать. Мы лишь по паспорту остались человеки.

Отдайте Киев, Крым и Севастополь, Днепропетровск, весь угольный бассейн И море Черное, и тот из детства тополь, Что в сердце врос сплетением корней! Отдайте Гоголя, Шевченко и горилку, Вареники, гопак, раздолье, степь! За прелести молодки-украинки Я хоть в бою способен умереть! Отдайте православие и хаты! Верните удаль, песни, сало, речку Днепр… Вдруг будем мы по-прежнему богаты И не ограбят нас ни Ющенко, ни Кремль!?

Поймала бабуля рыбёшку Из ближней у дачи реки. «Отдай нам улов!», – понарошку Кричали ей вслед рыбаки. Старушка – домой, взявши рыбку. Терзала её чешую. А рыбка была без улыбки, Молчала на долю свою. Почистила рыбку бабуля, Измазав весь дом в чешуе, И бросила рыбку в кастрюлю, К родной отправляя воде. Сварилась уха понемножку. Сбежался за запах весь двор. И даже соседские кошки Семьей забрались на забор. Слюну проглотили соседи. Внучёк, малолетний бандит, За стол прибежал в рваных кедах. Он с ложкой огромной сидит! И, скушав несчастную рыбку, Он бабке спасибо сказал. О, радость счастливого детства! У рыбки – печальный финал.

Кремлевский доктор вставил клизму. Россия, волю сжав в кулак, Неповторимо ищет смысла, А он её ведёт в кабак. Рабы на весельных галерах Готовы драться завсегда, Боготворят своих хозяев И мысли гонят со двора. Впадая то в маразм, то в детство, Рисуют планов громадьё. И голосуют только сердцем . И всё клянут своё житьё…

У Дня Победы вкус есть от беды. И пахнет он ужасной трупной гнилью. Война была. Её кровавые следы Затеряны среди крестов могильных. Мильоны полегли. За что и почему? Ответ простой. Он каждому известен: Чума фашизма лезла на страну Под барабанный бой победных песен. Все под ружье! И маршем строевым, Колоннами построив батальоны, Солдаты наши шли на рубежи… И похоронки приносили почтальоны. Разбит был враг тяжелою ценой. Хоть ликованье посетило следом, И ветераны горды той войной, Но пусть не будет новых Дней Победы…

Спичка, захотевши стать счастливой, Чиркнулась головкой в коробок. Выбив искру, самозапалилась. Жизнь любить дала себе зарок. Но прошло всего лишь полминуты, И у спички кончился экстаз. Вся сгорела. Даже почему-то Скрючилась, стрельнув в последний раз. Стала спичка словно головешка. Ей теперь уж счастья не видать. Тот, кто прикурил, не понарошку Бросил спичку в мусор погибать. Он вообще остался безразличным, Ибо спичек полон коробок. Вот мораль. Не вспыхивай, как спичка. Пусть головка помнит сей урок.

Жил да был один сперматозоид, Шустрый и подвижный, словно ртуть. Он пока что не был гуманоид, Но мечтал им стать когда-нибудь. Средь собратьев, коих миллионы, Отличавшись редкостным чутьем, Он умел преграды и препоны Преодолевать своим путем. Взявши старт, он устремился к цели. Хоть с трудом, но он её достиг: Через тернии, без роз и без свирелей, Прямо к яйцеклеточке проник. И, дрожа в порыве возбужденья, Плотно к оболочке прикрепясь, Этот живчик, улучив мгновенье, Впрыснул ДНК, познавши страсть. В сей же миг он стал совсем не нужным И пропал во мраке навсегда. Вот удел того, кто слишком тужится, Рьяно мчась куда-то, как балда.

Я сегодня летал во сне. Ухвативши покрепче штурвал, Я решительно плыл в синеве, Подчинив непокорный металл. Оторвавшись от милой земли, Над полями и лесом парил. Даже звёзды увидеть могли, Как я высь навсегда покорил. Весь бескрайний планеты простор Открывался под мощным крылом. И моторы гудели легко, Наполняясь ночи волшебством. Как прекрасен свободный полёт! Я, как сокол, под небо взмывал… Но вдруг рухнул со мной самолет. Я с кровати под утро упал.

А вы не ели сало с шоколадом? Из морозильника они – как кирпичи. Но вот нарежешь столько, сколько надо, И в кайф жуешь. И, словно кот, урчишь. А хрен с мороженым? Не пробовали даже? А пиво с водкой, тоже охладив? И тут же – кофейку погорячей (знай наших!), Селёдочкой всё это закусив. Контрасты всюду. Ночь и день – соседи. Луна и Солнце – в чём-то близнецы. Любовь и ненависть. Родители и дети. С порядочными рядом – подлецы. Читая книжки, я курю сигару. Пред телевизором свои стихи пишу. На гору лезу с милою гитарой. И в драке – друга радостно ищу. Обнявши женщину, шучу, как клоун в цирке. От худенькой – к толстушке ухожу. На джинсах все потертости и дырки, Как принц, хоть в министерстве покажу! Люблю контрасты. Сладкое – с солёным. Высокий штиль – с забавным юморком. Улыбку – с грустью. Красное – с зелёным. И огурец – с топленым молоком.

Я б лобызнул у Вас колено, На брудершафт поцеловался. Но – слишком много кавалеров: В толпе рискую затеряться. Мной мысль владеет о колене… Елена, я не в силах врать. Как много мест на женском теле, О коих можно помечтать!

Раз ко мне поэт пришел И спросил с подвохом: «Что такое хорошо И что такое плохо?» У меня секретов нет. Слушай, друг-братишка. Плохо – если на куплет Ни одной мыслишки. А вот если смысл пришел, Строчки бьют по цели, Это значит – хорошо. Слово видно в деле. Если кто прочтёт стишок И потом заплачет, Это очень хорошо: Понял что-то, значит. Хрень стихирная подчас Побеждает мысли. Пусть не будет она в нас! Главное ведь в смысле. …И пошел поэт домой — Сочинять про розы, Затуманенной башкой — Рифмовать про грёзы.

Любая женщина способна изменить. Уж так у ней устроена природа. И виноваты тут не секс, нужда иль мода. А просто женщине так хочется любить! Ей комплиментов надо ненапрасных, Кокетливо в постели поиграть, В объятьях жарких сладко умирать, Любить! И быть любимой ежечасно. Да есть ли смысл от близости сдержаться, В томлении терять напрасно дни? Ведь муж и друг не ангелы они… А как приятно с новым целоваться! В сравнении с убийством иль растленьем Измена не такой уж тяжкий грех. Ну, малость поразвлекся человек. Так это ж разновидность вдохновенья!

Журавлик летит шизокрылый, Старается конь в борозде. Ах, где же ты бродишь, мой милый! Томлюсь я кругом и везде. Снежинки в ладошку упали Вослед за горячей слезой. Как счастливы вместе бывали Мы этой осенней порой! Страдаю, рыдаю, тоскую. На что ты меня променял? Ты страстно целуешь другую. А прежде меня ты ласкал. А помнишь, как мы обнимались? Неужто меня ты забыл? Моим всем подружкам на зависть О Загсе ты мне говорил. Тебя никогда не забуду! Попала любовь в невпопад. Я к звёздам лечу, словно чудо. Но все же ты сволочь и гад!