В пародиях и комментариях я не называю авторов (http://www.stihi.ru), дабы не обижать, тыкая пальцем, и не цитирую их «шедевры», т. к. многие слишком длинны, и у читателя может не хватить усердия дочитать. Если пародия удачна, она будет жить даже без первоисточника. В пародиях я использую АБСОЛЮТНО ТЕ ЖЕ СЛОВА, СТИЛИСТИКУ И ОБРАЗЫ, какие были у авторов. Поэтому над ними можно от души смеяться, на здоровье!
Себя к орлам не причисляю,
Ни к тиграм также, ни к слонам.
Я пародист слегка бываю,
Подсыпав перца в зад ослам.
* * *
Ни стрелочник, ни Бог, ни кто другой
Не защитит от суеты и спячки.
Но поезд наш гудит-гудит порой
На полустанке возле водокачки.
* * *
Тек упрямый ток…
…да по проводам.
Унести-унесть…
…долам и долам.
Мне б тебя не знать…
…нервы не текут.
220 вольт!
…не влезай, убьют!
* * *
Терпеть опасно в секса грешном деле:
От чувств избытка будет простатит.
К жене не тянет, но – гормоны в теле?
Смени жену, блудливый паразит!
* * *
Болтает поэтесса неспроста.
Она не Муза. Просто пустота.
* * *
Императив подводит нас не редко
И женщина ругает филантропом.
Но выход есть: виагра . И соседка
Бежит к нам быстренько стремительным галопом.
* * *
«Что наша жизнь? Игра!» Отсрочка!
Fenita la comedia!.. Ногою
Мы отворяем двери лихо, гордо
И наплевать на скорбные аккорды!
* * *
« Ниочем »? За это двойка,
Ведь грамматика «на дне».
Да и слов не надо столько ,
Хватит тут трех букв вполне…
* * *
Не попадает зуб на зуб,
Видать, поправить надо прикус!
Осоловел и осовел
Бубнящий что-то майский фикус.
* * *
Вот коротнуло меня через годы,
Продернуло током.
Я не эстет и гурман,
Брызжужий соком.
Крикнул электрику
Чтоб распаял всю проводку.
Ох, обменять бы квартиру на пиво и водку!
* * *
Подо мною вечность распростерта
И дымятся грудями уста.
Вот прорвался в конвульсиях мне навстречу
Твой живот, а также прочая разная требуха.
А потом ты ушла,
Кончен был разговор.
Ты меня так зажгла!
Я горю до сих пор!
* * *
Май окончился. И вновь: идет дурнушка!
Что случилось? Это мы все знаем:
Фен сломался, небо стало в тучках,
Визажиста переехало трамваем.
* * *
Так поставь же наутро будильник!
Под него никогда не проспишь!
Если замуж не вышла во вторник,
То в субботу ты в ЗАГС угодишь!
* * *
Поэт поэму написал о Боге.
Но вышел стих корявый и убогий.
Когда Господь поэму прочитает —
Вздохнет с печалью: «Бес! Все знает!»
* * *
Потухли люстры. Просветлели чакры.
У мантры стал усталый в общем вид.
В кастрюле доварились быстро манты.
У кармы львы сожрали реквизит.
* * *
Раззудись рука!
Отвали тоска!
Каблучком влеплю
Посередь стиха!
* * *
Утро е ния света не видно в мерцании туч.
Город сжался в объятиях лопнувших струн.
Бушевал между нами любви поцелуй.
Громыхнула гроза: «Ты, поэт, и велик и могуч!»
* * *
Здесь гром и звезды, и зарницы,
А также розы, сердце, птицы…
Летит-летит степная кобилица…
Поэт! Покой нам только снится.
* * *
Разве легко отогреться от холода жаркого лета?
Только коньяк тут спасенье. Жаль, комары донимают.
А вот зимой комаров, слава богу, здесь в общем-то нету,
Разве что зубы стучат. А рак и лимон на снегу засыхают.
* * *
Кругом все – суки: особисты,
Генсеки, просто коммунисты…
А виноваты – сионисты.
Убей еврея – будет в доме чисто.
Жванецкий, Толкунова, Игорь Губерман,
Высоцкий, Левитан… Да всё едино нам!
Стреляй подряд всех инопланетян!
* * *
Шаг у философии тяжелый.
Заплетаются слова меж ног.
Мир – вериги. В шок меня вгоняя,
Проскакал, пыхтя, единорог.
* * *
В голове моей почесушки в затылке открылись.
Запятые пропали в надрывной тоске.
Ух, как-то долго мы с моим левым глазом не мылись!
А про шею уж лучше вспоминать не буду совсем и вообще!
* * *
Сыплет, сыплет дождь унылый
На моря и на поля.
Весь Парнас лежит в руинах.
Ох, копали его зря!
* * *
Завыла душенька в объятиях.
Раскован мой любви порыв.
Смешались в кучу кони, братии…
Власы разброшены, как взрыв!
* * *
Рисую кистью хвост павлина.
С ума сойти! Я весь крылатый.
Трясусь от страсти лебединой,
Как Прометей с сакурной ватой.
Шумит камыш. Деревья гнутся.
И мачта гнется и скрипит.
Цунами дыбится. Но чувство
В душе моей огнем горит!
* * *
С трудом представляю я женщину – Льва,
Которая вдруг притворилась не спящей,
Потом поломал Лев весь ритм неизящно,
И вот – у Нее отпадает листва…
Когда же поляна во сне «задышала»,
То призрака тень из цветочка восстала.
* * *
Хорош мой стих! Жаль, это не награда
За мглистый, но цветущий день.
Читаю вслух – пугаю тех, кто рядом:
У всех у них улыбки набекрень.
* * *
Девочка стонет в уютном вагоне.
Поезд на углях катается, сволочь!
Мальчик потеет на жарком перроне.
Тамбур о тамбур трепетно трется…
Машинист с кочегаром в блаженной истоме…
Тихо. Полночь.
* * *
Рифмы складывать в стихи
Можно и в Италии.
Но при этом непременно
Обувай сандалии!
* * *
От шартреза хмельна я, но больше люблю я эклеры,
Ведь от вишенки с розой не будет нисколько утехи.
Где ж мой рыцарь из гриля с беспечным отростком? Сонеты
Не помогут никак, если дама ворует конфеты.
* * *
Луна закатилась за форточку. Месяц уехал.
На мель посадил капитан (как в маразме) фрегат.
В ручье рыбу ловит медведь с распушившимся мехом.
И зуммер зашкрябал по жилам, блин, воющим смехом.
Так разве в подобных кульбитах поэт виноват!?
* * *
Тут «майя» и «навь», и иные загадки,
Антей и Мальвина в неясном порядке,
Монада хранится в сердечном обряде,
«N-ных» где-то прячется скорбно в засаде…
А что – русских слов не хватает заметно,
Когда мы поем дифирамбы поэтам?
* * *
Бессонной выдалася ночка:
Среди лобзаний и любви
Стишок родился заморочный
И обреченный. Се ля ви!
* * *
Нет, никогда тебя я не оставлю
Среди врагов, роящихся вокруг.
Хоть к алтарю вести тебя не стану,
Но слёзы лихо оботру, почти как друг.
* * *
Соберутся поэты в тусовочку,
От восторженных чувств трепеща,
И, наклюкавшись тихо, по рюмочке,
Будут виршами всех донимать.
* * *
Веткой прорезался стук,
Крик на деревьях заснул,
Слепо снегирь засвистел.
Стих закричал «караул!»
* * *
Выпил бутылку водки —
Стал весь собою великий.
Выпил затем вторую —
Р э мбо мне стал родным.
Третью бутылку выпил —
Шлюшка ко мне явилась.
Ох уж мне эти глюки!
Ну, зачем же я столько пил?!
* * *
Орфографических ошибок кутерьма
Нанизана на тему «застрелись».
Претензий уйма на игру ума.
И мат убогий вроде «з@ебись».
* * *
У дома виден чей-то след.
Плавник упал через сугроб.
Ах, лето! Кокон мой ослеп,
А стих запрыгнул прямо в гроб!
* * *
Облако крылатое щелкнуло кнутом.
Принц пошел по радуге прямо королем!
Серафим по лестнице ангелов спустил
И их всех пельменями быстро отравил!
* * *
Каррарским светом,
Абаддоновой могилой
И серых красок локтем (!)
Меня ты озадачил,
Пиит ненастно-сирый.
* * *
Мораль у этой сказки есть еще одна:
Пока любимого подруга ждет иль ищет,
Он с некой мышкой непременно заведет роман,
Чтоб дать любви очередную пищу.
* * *
Постой, паровоз! От консенсуса скулы воротит от скуки.
На уши навешена ночью загадки великой лапша.
Четвертый десяток синдромчик рожает здесь в муках.
Цветочков кроссворды плетет тут усердно машина-душа.
* * *
Я таращу глаза, без намеков совсем вопрошаю,
И мура ж ки от тока дро ж ат в тормозах через ж .
Разбивается камень стекля ж кою чрез передрягу,
Абсолютно бесвесный (бесве сн ый – вот ужас!) без «т»!
* * *
Опять: страдания и муки,
Огонь и звезды, сердца душ …
Прощай поэт! Летите мухи!
Антей рыдает! Вот ведь чушь!
* * *
Не грусти… не грусти… не грусти…
Вспоминай… вспоминай… вспоминай…
Нас в любви… нас в любви… нас в любви…
И пластинку заело опять… заело опять…
* * *
И вот весь голый и в прострации
Я сунул свой свинцовый палец…
Нет не в ассигнации!
В звезду! И страждущим
Все помнящим скитальцем
Слезу смахнул и высморкался…
Нет, не платком бумажным,
А вновь своим бредовым пальцем!
* * *
Я стоял в магазине за очень полезным кефиром,
И зефира купил, ну всего ничего – два кило!
Попросил мне отвесить немножечко сыру
И ржаного отрезать хоть четверть буханки всего.
Я вернулся домой и залил весь кефир в амариллис,
А потом я шиповник тихонько жевал у окна.
На снегу алкаши пропивают загубленный фикус.
Вот уроды! Клубнички зимой не достать…
* * *
От смеха здесь я чуть не опис а лся.
Ай да Чертяка, бес его дери!
Ну, насмешил! Средь мата смысл совсем не потерялся,
А Ёжик бравый просто чудеса творил!
* * *
Так уж устроена не положительно
Жизнь наша странная и полосатая:
Нынче куплеты – тебе исключительно,
Завтра – подружке. Кто ж виноватая?
* * *
Я червь, я царь и даже бог,
Я волн морских большой плевок.
Слова рублю я на дрова —
От чувств, а вовсе не со зла.
Сначала я косой кошу,
Затем я сею, после – жну.
Кипит во мне жестокий бой:
Борюся сам с самим собой!
* * *
Облаком дулю направлю на север:
Стихни, заглохни северный ветер!
* * *
Я отрываю, как фея, один лепесток за другим:
«Любит не любит?». Под кайфом играю с цветком.
И высок о скоростным курьерским экспрессом морским
Я пролетаю в окно беззаглавным шрифт о м.
На препинания знаки и смысл мне вообще наплевать.
Вижу в колодцах чертей сквозь глазницы ресниц.
Нефть и уродцы смешались. Червовая масть
Сплюнет в окно, распугает всю стаю ничейных синиц.
* * *
Кто превращает тучи в облака
И силой воли вызывает гром,
Того боюся пародировать пока:
А вдруг в меня он молнию метнет!?
* * *
Дорога тут кружит, петляет,
Зимой душа на ней болит.
Увы! Кто счастия не знает
Тот не от счастия бежит.
Тут лес и дол видений полны,
А на заре играют волны.
Но тридцать три богатыря
Топочут ту дорогу зря.
* * *
Войди в меня, крылатого такого,
Хоть чем-нибудь, но все-таки войди!
Мужчина я амурно бестолковый:
Не в курсе, кто в кого должон войти.
* * *
Глаза (вот бред!) от кисти стынут.
Маэстро, скомканный виной,
Аллегорически пустой,
Своею лирой все отринет.
* * *
Здесь крылья, сердце и дыханье,
Волненья и воспоминанья,
Глаза и розы, счастье в поцелуе…
Ну где ж поэзию найти другую ?!
* * *
Изливается струя
Многократно вновь и вновь.
Я не понял ни…фига.
Может, это про любовь?
* * *
По Канавке, по Канавке
Конопля растет, не травка.
И поэтому в Канавке
День и ночь – народу давка.
Молодухи и старухи
Ковыряют свои ухи.
И сипят в щелях сипухи,
В шею лезут словно мухи.
В мае тут метет метель,
А в горах уже апрель!
* * *
Тебя пытался я ласкать.
Меня ты стала полоскать.
Стенания в ночи тихи.
Закончил я свои стихи.
* * *
Смех взорвался как граната,
Ноги – мягкие как вата.
Руки тянет ввысь листва.
Вдруг разверзлись небеса.
Сад играет без оград.
Облака плывут назад.
По земле бредет поэт,
Сочиняет на обед.
* * *
Распоясался я, замусолил тебя поцелуем.
Моя карма встревожила чакру твою.
На снегу среди роз гильотина меня четвертует.
А пока я в бреду на кресте родником от стиха хохочу!
* * *
Поэту диктовала муза.
Душа набухла тяжким грузом.
Он рвал бумагу, всех терзал.
И рухнул стих. Таков финал.
* * *
Пойма клеверная голубым алела.
И застряла мысль среди коряг.
Тряпка в снеге б и нтом леденела.
Вроде – про любовь? Или не так?
* * *
«И мозг кипящий»?
Это перл! Сплетенье слов
Дает финал, увы, ужасный:
Кипеть – опасно это для мозгов!
* * *
Да нет у этой Жаны Фриськи
Ни голоса, ни попы и ни сиськи!
* * *
Ты стоишь предо мной
С преогромною… звездой.
Я себя утопил в твоём теле.
Мы ведь ангелы этой весенней весной.
* * *
Шагают ноги по душе,
Калина красная белеет,
Поэт здесь душит сам себя,
Глаза отдельно стекленеют.
* * *
Вогнав вирус нот прям куда-то под сердце,
Которое треснуло вдруг,
Поэт вознесс я целиком в поднебесье,
И люди вздохнули вокруг.
* * *
Вот повезло солдату, счастье навалилось!
Одна горячая мадам над ним всю ночь трудилась.
Всё порвала на нём, взасос зацеловала.
Солдат мужчиной утром встал.
Поэта – как и не бывало.
* * *
Коктебель. Жаркий день. Это вроде бы Крым.
Но каким языком мы о нем говорим?
Променад, канотье и наяд антураж…
Вы в Париже, мадам? Уберите плюмаж!
* * *
Ну, раздевайтесь. Дыш и те, милашка, поглубже.
Трубку вставляю, хоть глаз в Ваши поры въедается.
Голову суньте сюда. И представьте, что Вы сейчас с мужем!
Что говорите? Ах, муж – импотент!? Но он хоть старается?
* * *
…А ты род и ла б мне тогда
Младенцев – тройню сразу!
И я б им попки подтирал
По твоему приказу!
* * *
Товарняк под откос залетел на крутом повороте,
Потому что инцест приключился, к несчастью,
в соседних вагонах.
Машинист возжелал соблазнить проводницу. Уроды!
Снесло крышу у них. Пассажиры остались голыми на перронах.
* * *
Поцелуйное орошение
Разрыванием обеспардонилось.
Порождалось пиитом стенание.
Наказание слов обезумелось.
* * *
Зеркала, зеркала, зеркала,
Отразите меня, отразите.
Я пою, я пою, я пою.
Зеркалами зеркальность узрите.
Зеркала вы мои, зеркала,
Вы меня, лишь меня, отразите.
А пока, а пока, а пока,
Вы мой стих, вы мой стих, извините.
* * *
С характерным звуком
снимаю
Штаны и подтяжки.
Привычно
– задницей —
плюхаюсь попой
на новый диван.
Вот и квакнулся день.
Залетела в окошко
букашка,
И, ударившись в лоб,
расколола
его набекрень.
* * *
Шизый выпасть снял роголку
На кочуме близ салазки.
Он учистил клювик слизнем,
Наблеснув русалчим кузем.
Эти присказки указкой
Тыкнуть в жабу бы, щек о ча.
И ужо тады марашки заморочат
Леших кур.
Облюбив постелью тюлем
На потешном сеновале,
Заслюнявился кудлато
Снигель – чудель светлякатый.
* * *
Упал поэт. Не встал он как герой.
К ногам своим же собственным свалился.
Что слава? Слава – дым! А значит – не дыми собой.
Прославься тем, что просто застрелился!
* * *
Стоя, весь в слезах, думая о ней,
Промелькнула ночь и нач а лся день.
Ты пошел к другой, прямо на кровать.
Я гляжу в окно, чтобы сочинять.
Выстрелят глаза на тебя в упор.
Раззудись рука! Будет хорошо.
Оголю плечо. Тут интриги нет.
Я горю от чувств. Приходи ко мне!
* * *
Сгоняя странным опахалом,
Весь в муках, стаю диких мух,
Я попку щупаю недаром,
Хоть персик, кажется, протух.
Упругость ягод на латыни
Прославлю, блюзу вопреки.
А Вы стихи писать могли бы,
Как бабка лепит пироги?
* * *
Вот Снегурочка села.
Зазвучала капель.
И растаяла, глупая.
Ведь утюг был под ней!
* * *
Поэт решил чуток слегка похулиганить
И свой блестящий, богом данный, легкий слог
Он матерком и чушью подзаправил.
А жаль, что ничего получше Пушкина он выдумать не смог!
* * *
Про любовь мы с тобой напролёт говорили,
А потом где-то в радуге сонно бродили.
Мишуру мы друг другу взаимно дарили
И стихами своими людей насмешили.
* * *
Ты такая воздушная, нежная!
Жаль, ледник навалился на грудь.
И вода затопила до пояса.
Ураганом тебя не согнуть!
* * *
С обильем чувств кор о ток путь до слез.
И тут: повторы с сердцем, перламутром
и слишком много звезд.
* * *
Как во вторник по дороге
Бес шагал. Устали ноги.
На телегу он взобрался.
Тут мотор заглох, сломался.
* * *
Гранатой бухнуло в мозгах:
Не торопись в своих стихах!
* * *
Любовь и водка так правят миром,
Что агнец божий, нетрезвый шизик,
Возьмёт тетрадку, закусит сыром
И – стих родится небрежно кроткий.
* * *
К Белоснежке, прямо внутрь книжки,
Я вошла. Набросилась на чай.
Угощай меня, моя подружка!
Королеву Снежную встречай!
Слишком быстро этот чай горячий
Я взахлеб усиленно пила…
И – растаяла. Вот незадача!
И, без принцев, речкой утекла.
* * *
Стала девица парнишку разбуживать:
«Хватит уж дрыхнуть! Совсем оборзел!
Мне бы скорее оформить замужество».
Парень проснулся и – вмиг поседел.
* * *
Все мы родом из милого Рая.
Бог изгнал нас оттуда. Спасиб!
Я кайлом камень вещий долбаю.
Это в радость кому-то. И, значит, я жив!
* * *
Затупились клыки.
Жизнь летит мимо кассы.
Я поп и сал на гжель.
Людям корчу гримасы.
Бытиё навалилось
Анашой из-под чипсов.
Балалайка лечилась,
Но берёза вся в гипсе.
Нагишом по Руси
С головою, как тыква,
Я ползу весь в шерсти,
И все члены поникли.
* * *
Я подстрелил в лесу вальдшнепа.
Купил, на поезд сел, билет.
Давай, сосед вдвоём повоем
На хутор дальний и буфет.
Давай стрельнём с тобой в колёса,
В пейзаж малярный иль мосток.
Пусть проводник с тоскливым носом
В штаны уронит кипяток.
Чего б сейчас накуролесить?
Что сотворить? Ведь мы – жулье.
Борзых щенков утопим в чае.
И все воскликнут: «Ё-моё!»
* * *
Чтобы утро сменилось днём,
Мы по лужам с тобой идём.
Звездопад обещают с дождём.
Мы дождя за стеклом подождём.
* * *
Ну, зачем много букв в алфавите?
Предлагаю оставить лишь семь.
А в семье моей – восемь детишек.
Шутит магия. Грустно совсем.
* * *
Я лечу над тобой. Ну, взорви свои вены!
Облака поцелуй мне взасос.
Пусть подавятся люди деньгами и сеном!
Мы ликуем, как лес. В небе – SOS.
Мы поём о любви, но не страстно – искристо,
По кусочкам на ветках висим.
Наши страшные жертвы не рвите так быстро!
Под мостами мы тонем и спим.
* * *
С Воландом плохи игрушки.
Есть ведь в столице Пути! ..
Грохнули танки и пушки —
Кремль в пух и прах разнесли!
* * *
Упали штаны (расстегнулась ширинка).
Капризная дама, взгляни на «картинку»!
Пылаешь? Измотана? Слюнки текут?
Наш секс на дистанции – пять-шесть минут.
Танцует мужик без штанов на паркете,
Разводит чувиху в рефлексов ответе,
Торгует «любовью» как пошлая шлюха.
Ползёт по подушке навозная муха.
* * *
Тени что-то обещали,
Но потом упали ниц.
Много слов они кропали
Средь линованных страниц.
«До ре ми», – они сказали,
Тренируя миокард.
«Фа и соль», – им отвечали
Все тузы игральных карт.
Чуффства – преданы на вынос.
Эхо – бросилось за край.
Зн а ком в них плеснул гостинец…
Что ж, дружище, наливай!
* * *
Как хорошо, что жизнь во мне течет.
Ах, лето, лето! Пусть оно меня прочтёт!
* * *
Осенью случился Новый год.
Осень зажигает. Небосвод
Падает на карты, словно блиц.
Стол сказал: «Не нужно кислых лиц!».
Снова осень давит на глаза.
В прошлое обрушилась слеза.
Осень не отступит ни на миг.
Я притворство осени постиг.
Осень зажигается опять.
Смысл совсем не трудно постигать.
На осеннем странном языке
Шепчет что-то осень прямо мне.
* * *
Летает рядом что-то золотое.
Оно блестит, всё в перьях и огнях.
И радостью манительно сверкает,
Влечёт и растворяет среди «ах!».
* * *
Жизнь вызревает подсолнухом.
Люди рождают спор.
Делайте ставки из воздуха,
Но не клеймите гор!
Слово стреляет выстрелом.
Семя, как семечки, – в лёд.
Всё, опростались подсолнухи!
Теперь подснежник цветет.
Свежестью он раскрывается.
Слышите? Он поёт!
Лучше его не срывайте.
В небе гудит самолёт.
* * *
Бомж у помойки весь пахнет сиренью.
Дети смеются. Родился укроп.
Нет, я не буду их всех ненавидеть.
Уши заткну – и услышу хип-хоп.
Буду кричать и стонать я за дверью,
Ждать из Израиля снова письмо.
Но не уеду туда. Там стреляют.
Бросишь имущество разве своё?
* * *
Затерялась любовь настоящая.
Наступила весна на Земле.
Где ты чувство гуляешь пропащее?
Неужель не достанешься мне?
Сердце сдаст все зачёты, экзамены даже,
Застревая в объятьях чужих.
Эполеты души пусть мне чувство подскажут!
Счастье я получу через стих!
* * *
Вот рыба плывет под водою
С одним-разъединственным глазом.
И коршун парит в поднебесье.
И глаз его – тоже один.
Но дважды иллюминатор
Угрюмо сверкнул в этих строчках.
Хоть серна под сенью присела,
Два раза блеснул чей-то взгляд.
Венчалась природа гореньем (!),
И в чём-то весь мир уличался.
Поэт поразмыслил логично.
И тут же стишок сей скончался.
* * *
Настала слякоть,
Снег снежит снегами…
Рука сжимает
Чей-то добрый зад…
Рука и зад
С друг другом не в разладе…
Поэт в таких стихах не виноват!
* * *
Давай закурим, водочки нальём,
Обмоем прекращенье перестрелки.
Ушел он к третьей. Мы и с ней попьём,
Когда к четвёртой он сбежит на посиделки.
* * *
Глотали мы универмаги
Средь балаганов передряги.
Гудрон гудел, сипел в зигзаге.
Мы зацепились за коряги.
Всё это было в Монреале.
Что нового мы там узнали?
Музеи, храмы, галереи…
Так это было и в Расее!
* * *
Хватит там за стеной копошиться!
Вздохи, стоны… Достали уже!
Стукнул в стену. Возня прекратилась.
И соседка пришла в неглиже…
* * *
Попав в объятия хирургов,
Я перестал быть металлургом.
У сталевара – в плавках сила.
Как жить без плавок?! Гроб, могила.
* * *
Писатель предлагает тонкий ключ Ь .
А критик лезет с молотком и ломом.
От этого писатель станет злюч
И критика сразит ужасным словом!
* * *
У квартиры двести третьей
Две собачки на паркете.
Кто бы смог их описать?
П и сать – проще, чем писать.
* * *
Чем кропать фигню бесстыже,
Гнись, девчоночка, пониже
И ступай к себе в постель.
Здесь Стихи. ру, не бордель!
* * *
Заснежил превоснегом снег.
И снежинки снеглися в снега.
С негой снежную бабу Ега
Нежно нежил в снегу человек.
* * *
Не носильщик я, Ира,
И даже не мальчик.
Я король, а не паж. Пусть
Чемоданы таскает Ваш «зайчик»!
* * *
Поэта распирали чувства,
Давили грудь и сердце изнутря.
Он графоманом стал и жертвою искусства,
Стишки кропая так, от фонаря.
* * *
Как можно небо – застирать?
Планету – резать на куски?
Себя как стих – переписать?
И вечер – крепко простудить?
Да очень просто! Ведь поэт
Реальной жизнью не живет.
Слова он сыпет из руки,
А смысл из ноги идёт!
* * *
Он не Нерон, увы.
А тот совсем не он.
Об этом каждый лучик солнца знает.
Пииты! Не летайте среди туч!
Не майтесь, не мешайте урожаю!
* * *
Разный люд есть на Стихире,
В коммунальной стих-квартире:
Кто на кухне, кто в эфире,
Кто в прихожей, кто в сортире.
Место – каждый выбирает.
Пусть другого не ругает.
Если кто как псих залает,
Это стыдно. Каждый знает!
* * *
Я о т должу (через «т»!) у Луны золотое монисто,
В птичку игристую вмиг оттого превращусь,
После чего я исчезну и стану… улыбкой!
Песней, как лапкой, я сердце поглажу, клянусь!
* * *
Коллеги, пародисты по перу!
Бороться с автором – такое не к добру.
Смеяться нужно над плохим стихом,
Не обзывая автора лохом.
Разить иронией и дружески шутить —
Вот способы зазнайство проучить.
А если каждый будет на стихире
Плевать в друг друга – будем все в сортире!
* * *
Когда в груди бушует ураган,
Покинь Стихи. ру!
Пей эспумизан.
* * *
Сизифов труд всегда был не в почёте,
Напоминая труд российского поэта,
Который бодро плавает в болоте.
Но как же я люблю его за это!
* * *
Серебром блестит Луна.
В серебре мечта моя.
Даже князь мой в серебре.
Ночью бес у нас в ребре.
* * *
Гитара звучно, с перебором,
Пронзила выстрелом меня.
Она в упор по мне пальнула.
Слеза скатилась втихаря.
Я весь горю в огне, как спичка.
Гитара рвётся и скрипит.
Гони скорее, электричка!
В дыму алеют мне лучи.
Исчез бродяга из вагона,
Ушел с гитарою своей.
И даже без магнитофона
Он новых сделает людей.
* * *
На юге очень много разных шлюшек
Прирезал, как овечек, сей маньяк.
От этого на море стало лучше.
Вот только скучен опустевший пляж…
* * *
«Везде за нею страха тень»?
Понятно. Тр@хал каждый день.
«Безумной ревностью томим»?
Я где-то слышал этот гимн.
Её он «злобой изводил»?
Простительно. Ведь он любил!
«Взошла она на эшафот»?
Рыдает весь российский флот.
«И он ушел за нею вслед»?
Ремейки слов – как винегрет.
«Любовь познавшие сердца»?
Кажись, шаблонам нет конца.
* * *
Я тебе позвоню не чайно,
Я тебе позвоню кофейно.
Ты такой у меня отчайный !
Почему раньше мной был невстречный?
Украду я тебя беспечно.
Под луной украду, мой милый.
А назавтра украдкой – обратно,
Ведь детей не твоих я растила.
Поутру отмолюсь перед Боженькой,
Вся такая печальная, грешная…
По дорогам мой милый на ноженьках
Вновь потопает криво по-прежнему.
* * *
Хотелось ей до одури в Париж.
Короче, ей хотелось, так хотелось!
Гулял сквозняк от головы до крыш.
И в детстве ей на месте не сиделось.
Визжа на санках, постигая мир,
Она пещерно с пандусом крутилась.
Воробушки на крыльях голубиных
Несли её в колодец из квартир.
* * *
Ах, пародистка! Сколь живу на свете,
Ни разу в этой жизни не видал,
Чтоб курица, кудахчащая в клети,
Долбала своим клювом петуха!
* * *
Когда путана жжёт последний мост,
У кобелей всех повисает хвост.
Когда путана станет жечь звезду,
Нажми на тормоз. Загляни в… глаза.
* * *
Телефон, услыхав мои крики,
Стал трезвонить почти целый день.
И теперь я, усталый и дикий,
Ору в трубку: «Пошли на фиг все!»
* * *
В телевизор гляжу. Там сплошная порнуха.
И в постели моей разверзается ад.
По экрану ползёт очень жирная муха.
Я закрою глаза. И открою свой зад.
* * *
Поэму сочинил поэт
Про Ихтиандра. Сей сонет
Пытался долго я понять,
Стараясь зевоту унять.
В лавине слов, бессмыслицы и мата
Я тщился смысл открыть замысловатый.
Шедевр этот трезвому осилить не дано.
Пойду напьюсь. Поэма – как г@вно.
* * *
Вот заметалась звезда.
Странно она звездит.
Блудно идёт строка.
Что-то во лбу горит.
Если бечевку смотать,
Может притопать Бог.
Вымолив стёгнутый слог,
Пьёт через горло клоп.
* * *
Пулю пустил поэт
В лоб себе. Призрачен рай!
Грохнулся стих в гроб.
Эй, пародист, не скучай!
* * *
Полёт души к мулату сладострастный
Пронзил поэтку. А говорят, любовь – прекрасна…
* * *
Отпеваю страсть, ликую.
И в объятиях дотла
Жгу могилу поцелуя
Где-то в перьях у крыла.
* * *
По комнате бродит медведь тишины
И тихо пускает свои шептуны.
* * *
Бразды пушистые взрывая,
Кибитка гнётся и скрипит.
Летит над ливнем, пыль сбивая,
Дракон. И бешено шумит.
Рисуют молнии зигзаги,
Бушует ливень грозовой.
Смешались в толпы кони, люди…
Но в грозной буре есть покой.
* * *
Я «стреляю» в тех и этих
Каждый раз в своих куплетах.
Жаль, что толку не даёт.
Дайте, братцы, пулемёт!
* * *
Тут в коровниках злой ветер свищет.
Обветшали, продырявились кровы.
А найдёт – тот кто вовремя сыщет,
То, что было сначала едой для коровы.
* * *
Распахнулся прямо настежь
Козерог пред Овном в нимбе.
Лавры голову пронзили
Из-под Южного Креста.
Вышло тут моретрясенье
И вулканы вдруг ожили.
Обнажилась Афродита
Аж до слёз, до самых сбитней
Цвета бронзы, до пупка.
* * *
Где-то взмахнули в глубинах большие ресницы,
Губы по сердцу скользнули, проникнув куда-то во внутрь.
Плёс тонкокоже в рассвете дрожал, как страница.
Снился бессонно мне вереска слов. Караул!
* * *
Мерин, может, и балда,
И живет он на конюшне.
Но не гадит никогда.
И стишки кропает лучше.
* * *
Я нашёл в душе сказкины краски,
Поцелуйных улыбок среди.
Акварельные глазкины маски
Без труда никогда не найти.
* * *
В час, когда наскучили игрушки,
Задымил плывущий пароход.
Я не знаю: скушать, что ль, ватрушку?
Иль идти к старушкам на компот?
* * *
Зарифмовав «любовь» и «кровь»,
Начну-ка я писать стихи.
Еще срифмуется – «морковь»,
А со «врагами» – «пироги».
* * *
Дрожь промчалась колкою мурашкой
По ногам, по бедрам, по спине…
Брызжет нагота. Летит букашка
На метле, в конвульсиях, к мечте!
* * *
Горстями скуку пить! И сразу – на троих!
Уфф! В страшном сне такое не приснится!
Когда электрик выключит постель,
То канитель с трусами сможет застрелиться!
* * *
Знаю я, что в той стране не будет
Этих губ, багрящихся во мгле.
От того и дороги мне люди,
Что с губами ходят по земле.
(пародия не на Есенина, а на его подражателя)
* * *
Я мысленно сегодня чего-то вдохновился
О том, что сиротливо грустит вчерашний день.
В башке гуляет ветер. И я брожу как призрак.
И нет до женщин дела. И вот – у них мигрень…
Курлычет и кудахчет синичка, как голубка,
Щекочет, разлюбезная, мне тело и нутро.
Мне ссориться не хочется. Сведу всё дело к шутке.
И заголю все нервы, рубашку и пальто.
* * *
Смеялся храбрец над уродливой смертью.
Весь в шрамах, как рыцарь, по жизни бродил.
Ключи потерял (перспективу бессмертья)
И тут же в могилу к себе угодил.
* * *
В моей пучине ты не сгинешь.
Взорваться я тебе не дам.
Кипящей глиной ты застынешь,
Кувшином станешь для вина.
Своим небесным птичьим взглядом
Ты крылья сбросишь в облака
И, ощутив озноб прохлады,
Придешь в себя в моих руках.
И пусть твоих сирен стенанья
В живой истоме страстных слов
Раскроют гейзер для лобзаний!
Таков сценарий про любовь.
* * *
Давай скорей дыхнём, товарищ, среди ягод.
И выдохнем затем. Потом слегка вздохнём.
Вздыхает здесь земля, вся в трещинках от тягот.
И трещинкам небес мы ягод принесём.
* * *
Объяло время огненно яз ы ки.
Опасность ходит прямо по пятам.
И весь он в перьях, огненно-великий.
Какое ж наслажденье небесам!
* * *
Разбитые стихи
Торчат в кусочках слов —
Кишками из башки.
Есть чтиво для ослов.
* * *
Погладь мои носки!
Утюг стоит на полке.
А после будет секс,
Оргазмы и любовь.
Прижмись ко мне скорей!
Давай быстрее кончим!
Всего ведь час у нас,
Мобильник и морковь.
* * *
В полёте
стаи поэтов стремятся упрямо на солнце,
все спорят с ветром,
поскольку не ходят на рынок.
Люди все – пешки,
на крыльях они не летают,
ездят на шинах
в своих разномастных машинах.
Боже! Ведь в пробках они застревают.
Почерком робота
буквы корячатся в строчках…
пахнет резина
и прочая гадость в подъездах…
Сгинут поэты в геенне
и в ад поползут на карачках,
если погрязнут в словесных потерь
заморочках.
* * *
Задержи меня в августе, Дева,
Хоть пора привыкать к сентябрю.
Поцелуи любви не остыли.
Я в осколках зари не сгорю.
* * *
Мы сошлись разномастные, слон с королевой.
И тут слон чуть не раздавил свою подругу.
Дружит ведь он с королевой белой.
А я гоняюсь за ним по кругу.
Слон весь белый, белый, белый. И масть ему не мешает
Брать в полон черных пешек-девок.
Всех сожрал. Теперь от трудов праведных отдыхает.
Что ж мне делать? Конём скакнуть что ли резво?
* * *
Алел восток, дрожал зелёный лес.
Шалун поэт сказал «прилёт желан».
Стремглав, услышав это, юркий бес,
Кряхтя, умчался сквозь густой туман.
* * *
Уж никто не вернет нам
Ни зиму, ни лето.
Хочет славы поэт.
Осень! Пора жарить котлеты.
* * *
Я себя воскрешу стихами
Про звезду, про звезду, про Луну.
Я от мозга костей с потрохами
Весь Амуром мажорным горю.
* * *
Амариллис зашифрован на латыни.
Между строк произрастает беладонна.
Захлестнули чувства грудями постели.
И послала к чёрту мужа примадонна.
* * *
Звездопады и свечи
Полыхнули в стишке.
Распахнулося небо
Среди танцев вообще.
* * *
Камень-камень-камень
Смотрит-смотрит косо.
Те-те-рев, шагая,
Лакомится просом.
В м-м-глу руины
Ж-ж-ждут впустую.
Маятник старинный
Спит в углу вглу-х…ю.
* * *
Сижу я в неглиже на подоконнике.
Кудрявлю стих. Вокруг снуют поклонники.
Мне ни к чему ни трусики, ни треники.
Не баба я и не варю вареники.
* * *
Откусивши от крайней плоти,
Звук родной на губах раздался.
Словно выстрел из подворотни,
Недоклеванным стих остался.
* * *
Маруся заплачет, прочтя этот стих.
К нам Гитлер с Батыем вернулся!
Икотою суффиксов символа чих
На русский язык замахнулся.
* * *
Да, в Вас умерла Цветаева,
Погибла Анна Ахматова,
Пропала совсем Ахмадулина.
Страдалица! Кто ж виноватая!?
* * *
В голове пустота с перепоя.
Крыша сорвана мантрой в ночи.
И, стегая коней под собою,
Средь рыдающих луж мы молчим.
* * *
Я тебя размалюю красками,
Среди радуг малюя радугу.
А из кисточек возьму кисточку.
Застрелю тебя – глазом наглухо.
* * *
Поёт в колесах смутный перестук.
Поэт гундит про «вечную весну».
Заветной лирой Пушкина, мой друг,
Не надо портить стих и тишину.
* * *
Рухнул под мачо диванчик ужасно скрипучий.
Грохнулись оба они на меня нежеланно.
Всё бы могло тут окончиться чуточку лучше,
Если бы сексом мы занялись в кухне иль ванной.
* * *
Бутафорию чувств лучше жечь не в огне,
А горниле плавильной для стали,
Средь непознанных игр рикошетом во мгле,
Чтобы птицы назад прилетали.
* * *
Шипело стадо и бросалось грязью
В свою паршивую, но гордую овцу.
Баран резвился перед коновязью.
Слеза овцы стекала по лицу.
* * *
Закричала вечность скорбно в декабре.
Крикнувши, залаял пламень в серебре.
Гордо поскользнувшись, забыв ав в искре,
Раздиралась вечность прям на Сти-хере.
* * *
Рунет преумножен. И вспомнен предстатель.
И, горние строчки могуче открыв,
Прославился гимна поэт и создатель,
Свой пыл на Рунете, как в битве, сложив.
* * *
Освежевались, взопрели строчки.
Бегом от них бегунки сбежали.
Чем меньше смысла в дырявой бочке,
Тем больше видится содержание.
* * *
Налепил нелепый лепарь
Много масок среди грима.
В горле тень его застряла,
Языка лишившись мигом.
* * *
Стучат часы по сердцу льдом.
В бокале льдинки. За окном
Плеснула льдинка. Я не пьян!
Но почему ж в стихах туман?
* * *
Протяни мне свою ладошку.
Я прославлю ее нетленкой.
Пропадет почему-то голос,
Коль увижу твои коленки.
* * *
Снова осень накрылась багрянцем,
Птицы к югу привычно летят,
Небо в тучах, природа в убранстве…
А поэты, как прежде, в слезах!
* * *
Растворилась она синей птицей
Под лучом золотистым в судьбе.
Он сказал: «Чтобы так раствориться
И на крыльях ресниц поселиться,
Надо крылья отрезать себе».
* * *
Я любовь дарил царевне,
Я ее вообще любил.
И стихи дарил, поверьте.
Всё потратил – разозлил.
* * *
Прибежал Колобок, хотя был он без ног,
Ариаднина нить оборвалась.
А над нитью висит хала-хупный крючок.
Шелкопряд молью съеден. Вот жалость!
* * *
Как умирают стихи при рождении?
Они ведь жданные и желаются !
Да очень просто: когда бредом стихоплетения
Тени дерев и слезинки трав среди птенчиков завиваются.
* * *
Яки перышко белое
Я мелю всяку-всячину
Про траву во дворе
И дрова во дворцах.
Я кружусь, словно лист,
Над Москвою и Гатчиной.
И ругнулся читатель
Безмолвно, в сердцах.
* * *
Она работала уборщицей.
Махала тряпкой у дверей…
И олигарх из сливок общества
Женился сразу же на ней.
* * *
Вот тянутся-тянутся будни,
Уныло звучит «баю-баю».
Совсем, ну совсем трехэтажный,
Стишок улетел баттерфляем.
* * *
Что минуло – минуло,
Что быть должно – то будет.
Вот так-то стало быть!
А что угодно с чем угодно
Мор о кой в м о рок угодит!
* * *
Чертовщиной свечка скачет.
Бесу чёрт кричит: «Скачи»!
Хоть вино чего-то шепчет,
Жги свечу, поэт, молчи!
* * *
Когда нам нерв терзает душу,
То это значит: хватить пить!
И Бог поможет. Только нужно
Свой стих не слишком волочить.
* * *
Константная спектральность обожанья
Изнежила любовь янтарным взглядом.
Контральто обнаженного лобзанья
Шла босиком в насыщенность желанья.
* * *
Засветилась Россия, в предзимье катясь.
Харчевала в стране сатанинская власть.
В бане – кровь. Океаны упали в моря.
Отдыхает Господь прям в конце октября.
И пылает Луна. У-ух! Харизму, видать,
Не успел В. И. Ленин врагам распродать.
Изобилье ушло в космодромную пыль.
Коммунизм помаячил. Такая вот быль.
И взъярилась Россия по чьей-то вине.
И продали её наяву, не во сне.
И подвёл свой итог наш российский пиит.
Он такой не один. Он теперь знаменит.
* * *
Среди ветров лишь ветер гоняет листву.
В листопаде плащи, как дожди.
Хороводит дождем листопад на мосту.
Ты ж пришла, осень. Больше не жди.
Грусна осень, ох грусна! – без буковки «т».
Как хорош родной русский язык!
Уж не та я. Но осень в моем букваре
Резво лепится в вянущий стих.
* * *
Желтизною осенней листья желтой печали
Снова осенью желтой, ну, уж замордовали!
* * *
Одиноки в России поэты,
Как прыщи на заду за грехи.
Сочиняют в кровати сонеты,
Проституткам читают стихи.
Ну а чем же еще им заняться,
Подгоняемым взмахом ресниц?
Без любимой – любовью заняться?
Или – сгинуть средь рифм и страниц?
* * *
Наливай! Давай с тобой напьёмся
До потери чувств, как до весны!
Женский гнев под утро рассосётся,
Снова будем мы с тобой на «ты».
* * *
А какая ж слаще хренотень?
Про эротику иль, может, про портвейн?
Алкоголь? Или страстей оргазм?
Сочиняйте лучше про маразм.
* * *
Ангелочки хмельные в твоих волосах,
Словно блошки флюидов грустят.
Зарождается шторм на душе и губах.
Даже струны чего-то хотят.
Мир заполнился страстью до самого дна.
Задрожала в ночи тишина.
Над Пегасом хромым глазом светит Луна.
И смычок захмелел от вина.
* * *
Послушно принимая канитель,
В апрельских лужах сдох седой Апрель.
Рука впустую шарит. А постель
Средь слов желтеет шариком недель.
* * *
Светили звёзды в тишине,
Струились капельки дождя,
Злой рок бурлился в бытие,
И де-жа-вю душил меня.
* * *
Простынь потолка
Нависает вниз.
Зацепился лист
Краем за карниз.
Штор унылый вздох
Стал совсем шальной.
Стих поэта сдох
Прямо под Луной.
* * *
И звёзды, и Луна не есть банальность, Мила,
Поскольку это всё – небесные светила.
Как кожура банана, банальной мысль бывает…
Что красота прекрасна – то даже школьник знает.
* * *
Тополя задышали грудью,
Тучи ринулись в небо толпой.
И под дождь побежали люди.
Без зонта прошел геморрой.
* * *
Дважды тут печаль кружилась,
Дважды женщина звала.
Раз кого-то полюбил он —
Вмиг красивая нашлась.
* * *
Светило путь не подсветило
И ряби свет хладил рассвет.
Стучал поэт по светлой раме
И чмокал следом трижды вслед.
* * *
Ох, не просты как стишки Миларепы!
Папа мыл раму, а Милочка – репу.
* * *
Беспокойный сонет мне покоя не дал:
Я уснул и – ушел. Вот такой был финал.
* * *
Поёт чего-то пьяный милый ёжик.
Торчит умильно рожица средь ножек.
* * *
Следить за напряжением сосков
Приятней, чем за чистотой носков.
* * *
Грачиные гнезда на голых деревьях,
На голых деревьях… Всё в дубле и перьях!
* * *
Опять я вижу этот стих про «сонную волну».
И рецку вновь даю: ныряйте в глубину!
* * *
От напряженья поэтессы вянут крылья,
Приходит ночь без сна и ускользает день,
Хозяйство рушится, и муж ворчит бессильно,
И тараканы шастают, и крыша набекрень.
* * *
…И на этом на Парнасе
Встречу мужа на Пегасе.
Он захочет еще раз
И – уложит на матрац.
* * *
Перенапряг рожоном с травмами
Встряхнул у демонов оскал.
Сиё мираж есть и стенание.
А стих – совсем не идеал.
* * *
Играй, играй, танцуй, танцуй,
Блистай, блистай… вай-вай-вай-вай!
* * *
Отлюби своего стихоруковца, день!
Виноградное слово его расцвело.
Кистеперый недуг кинул тень на плетень.
И кромешный дурман выпивает его.
* * *
Не боись дотла, гой еси поэт!
Из сырых хлебов делай винегрет…
* * *
Санчасть лишь пилотку в окопе нашла:
Скрипач дезертировал, рота ушла.
* * *
В сентябре разрослись шампиньоны,
Вдохновляя на творческий путь.
Перелетные птицы в бульоне
Уж не смогут под небо вспорхнуть.
* * *
Бродит осень по строчкам, мается.
А еще эта осень – кается.
Плюс скрипит эта осень и стелется.
Может, осенью стих отелится?
* * *
Средь hard and soft-ов радостно жужжа,
Она, крутясь, случайно села на ежа.
* * *
Среди слов немота захохочет.
Из словес не свар и шь холодца.
Словословье слова опорочит.
Обнищают в созвездьях слова.
* * *
Я был кофейником и паклей,
Вареньем, дегтем и лисой,
Бандитом, одиноким, мафией,
А также хлебом с колбасой.
Я тенью был, а также свечкой,
Калейдоскопом тут мелькал.
Азъ есмь! И аки течкой
Своим стихом заколебал!
* * *
Мораль сей басни явственно проста:
Когда добычи нет, пожарь котлеты,
Как варвар, приготовивший обед,
Но не раскрывший кулинарные секреты.
* * *
Если любимый у зеркала
Ноет, желая уйти.
Значит, мужчины тут не было
В силу каких-то причин.
* * *
Ты живешь. Я – существую.
Ты отдал мне свои крылья;
Я свои тебе дарую
Против пафоса бессилья.
Звёзды дико повзрывались
Под Луною в родах, муках.
Мы с тобой поцеловались.
Прыгнем в пропасть в час разлуки!
Так взлетай же выше Бога,
Хлопай крыльями получше.
В вожделенье счастья много.
Но лапшу не вешай в уши.
* * *
Не терзайте аккордами слабого нежного сердца,
Бросьте в мусор кларнеты, забудьте про фуги.
И подавятся нотными звуками в Лейпциге немцы,
Коль рванет в тишине мой транзистор, вопя «буги-вуги».
* * *
На Купалу я купалась,
Долго мылась, полоскалась.
Ох, Купало ты Купало!
Время я не потеряла…
* * *
Забулькал поэт через заумь и плеск,
Енотом по нотам расплавил ледок,
Щенячий восторг сунул перьями в песнь
И зернами кормится, чавкая, впрок.
* * *
Оглох подъезд и воцарилась тьма.
Я стих лепить могу от фонаря!
Соря словами словно бы листвой,
Глушу в тиши туманом образ твой.
* * *
И настал вдруг в среду вечер средь субботы.
Погасить огни? Средь забот – заботы!
Подведем итог, не пристроясь сзади:
Стих упал в нокаут; сжальтесь, бога ради!
* * *
Бесполезною не бывать любви,
Зарастать не дадим ей коростою!
Пусть в тисках души не заноет стих,
Волочась по словам с наростами!
* * *
Наливаю, как Ваня, по стопке.
Как Муслим, алкоголя не пью.
Как Иосиф паленую водку,
Я стихи не продам по рублю.
* * *
Я так люблю тебя! До боли.
Мадеру бросил. Ангел мой!
Подай мне шанс! В печальной доле
Я бреднем выловлю покой.
* * *
Озимые взопрели.
Деревня померла.
Слеза катилась еле.
А Господу – хвала!
* * *
Бланманже середь телеги
Стыл закатным холодцом.
Запуржило. Лошадь в беге
Прибалдела над стихом.
* * *
Крепко с окном целуется
Здесь в ноябре метелица.
Стих не мычит, не телится.
Вечность в руках… рисуется (!)
Снег! Он лежит сверхтипажно,
Прям под щекою поэта.
Снег! Он заснежил кроссворды,
Вечность, ответ и газету.
* * *
Дышит, страдает мужчина у ног,
Сыплет в атаке осенней словами…
«Ну, атакуй же, скорее, урод!
Всыпь мне разряд вожделенный в нирване!»
* * *
Осень мне в висок тыкнула дуло.
В небе пролетает много тел.
Лужа листья в уши мне надула.
Как банальна слякоть этих тем!
* * *
От души отмолчавшись холодом,
Научусь летать в небо соколом.
Крылья взяв в прокат у болот чертей,
Ринусь средь пустынь я к любви моей!
* * *
Папа по рации дал мне сигнал.
У папарацци под глазом фингал.
Хлебушек тяжким поэта трудом
Я добываю средь рифмы кайлом.
* * *
Ветр а , свиваясь, душу хлещут.
Журавлики – пускай летят!
Рука, простертая над бездной,
Осилит вечность. Стих – отпад!
* * *
Вангогово дыша средь ангелов Парижами,
Топорщившись на стружке рашпил я ,
Чихнув на башне, кр е пами изнежена,
Она лохмато гладила себя.
* * *
Звезда горит, звезда моргает.
У кладбищ ь вылез мягкий знак.
К услугам кресло село. Братец,
Нетрезвым – грех писать вот так!
* * *
Для малолетки был бы стих не плох.
Но если вырос, то читай газетки,
Покрепче спи и совершенствуй слог.
Тогда не будешь словно дятел в клетке.
* * *
Проснулись как-то раз ежи под зиму.
Ах, чем заняться б в стужу и метель?
На посиделки ринулись. Такое было диво,
Что Дед Мороз рехнулся. И пришел апрель!
* * *
Кулак – он как букет из роз уже увядших.
Зажмурила глаза несчастная на миг.
А он тем кулаком не двинул и не вдарил.
Такой он добрый маг. Он тишину постиг.
* * *
Ложатся кривые строчки,
Горбатится дождиком слог.
Увы! Поскользнувшись на кочке,
Сложилися вирши без ног.
* * *
Поэт любил его – пространство.
Её – вааааще боготворил.
Задергавшись в горбатом трансе,
Свой стих он хныканьем убил.
* * *
Звездопадный отпад!
Среди звездных ночей
Зазвездился мой тезка
Звездой средь звездей.
* * *
Солнце билось лицом об скалы,
Обагрились глазами снега,
Исковеркался крик средь лавы,
Ветры вздыбили крыши села…
Боже мой! Отпусти поэту
Все содеянные стихи!
И раскается он, убитый
Брызгом стрел за свои грехи!
* * *
Тихим бульком скрип телеги обрамил стишок поэта.
Шип листвы в томленьях плоти распростерся в полусвете.
Накануне недосыпа, недоеда, недопоя
Звук пилы сороконожки клячей рухнул, страхом воя.
* * *
В твоих глазах я видел камень,
Ущелье, пропасть и обрыв,
Рубя во сне свирепый пламень
И стих свой лопастью раскрыв.
* * *
Забегался мужик средь баб обеих.
Гарем создайте! Вот совет мой вам.
Не нужно ни упреков, ни истерик.
И не дел и те дуб могучий пополам!
* * *
Среди верных мужчин
Глупо было б робеть.
Нет нисколько причин
Ни грустить, ни реветь.
Паучок ловит мух.
Он на этой земле
Не смутит чей-то слух.
Любит он мушек есть.
* * *
Что застряла в дверях, моя нежность!?
Не вмещаются формы в проём?
Пролезай на торшер! Стих небрежный
Мы оплачем с тобою вдвоем.
* * *
Поэт был глупостью томим.
Она бежала мимоходом.
Из чувств модель обоим им
Расхлябалась хмельным заходом.
Кордебалет об пол разбил
Своей небрежною рукою
Всю рать словес. И полюбил
Поэт подругу всей душою.
* * *
Разменять бы все строчки на крылья!
Чтобы перья летели кругом!
Улететь бы, как принц, портативно
На задворки в сознанье больном!
* * *
Два ангела – как два крыла,
Короче – оба однокрылы.
Один чернее, чем смола,
Другой белесый, но не хилый.
Прицел качнулся пред собой,
Грозя загнать в тюрьму иль карцер.
Хоть ад нам слышится порой,
Но рай зовет звончее, братцы.
* * *
В этом городе – кафе;
В нем воспеть уместно кофе.
В этом городе – бассейн.
В магазинах – есть картофель.
В этом городе – пиит.
Он на веки воспевает
Реку, стекла и гранит.
И луна в слезах моргает.
* * *
Стих растворился настежь
В словах, опрокинутых крепко.
Суши весла, приятель!
И обними мою рецку!
* * *
Ты падешь на мои колени
И простишь мне мои стихи.
Почитал б меня дедушка Ленин,
Так ожил бы, схватясь за грехи!
* * *
Рисует ночь любви анфас.
Шагает ферзь средь плоских фраз.
Гамбит хорош. Но слаб пейзаж.
Повис бескрылый секс-типаж.
* * *
Заболтались девчонки в девичник.
Завертелись вокруг хомяки.
Раз уж сняли, подружки, свой лифчик,
В белый свет не лепите стихи!
* * *
Палач устал
Топором рубить.
Закрой уста,
Чем фигню лепить!
Дурная рать
Опозорит век.
Рифмуй не с рать —
Будешь человек!
* * *
Если парень смелый
Не снимает лыж,
Значит, под сосною
Голой не стоишь.
* * *
Уж коли контрабас молиться начал,
То я пред этим голову склоняю,
Хотя с улыбкой все ж не совладал.
Смеюсь, как дикобраз. И Вас к тому же призываю!
* * *
Выстрелил щебет птицы.
Взрывом бухнула дверь.
Кофе застыл в ресницах.
Очень смешно теперь.
* * *
Синей ночью свечи не ржавеют.
И не гоже лифчиком махать.
Пусть мистраль поэт средь кож сумеет
От касаний чакрами искрять!
И, с лица снимая землянику,
Павой удивляя парижан,
Пусть разбросит ветры горделиво,
Обнажив блю-блю стихов туман.
* * *
Забив детикатесом холодильник,
Супруги распростились с неглиже.
Сожрали оливье, врубив свой телек,
Чтоб задолбаться Путиным уже!
* * *
«Смущать девиц своим растленным телом»?
Шикарный перл! Спасибо, Леонид!
Я на досуге, просто между делом,
Начну стихами петь – и стану знаменит.
* * *
Я как птица пою. Но бесчувственен день!
Мне слезу исторгать, ну, нисколько не лень.
И, спонтанно живя в одиночку с собой,
Эту жизнь, как Шекспир, назову я игрой.
* * *
На забор мы залезли с любимой.
И в глазах тут же звёзды зажглись.
Флиртовали с друг другом игриво.
Тут забор обвалился. Держись!
* * *
Запустит вазой полтергейст
В несчастную девицу.
А волк без тапочек уйдет,
В поэта превратится.
* * *
Если долго идти по дороге,
Извлекая квадрат из корней,
То отвалятся руки и ноги.
Но без них ведь еще веселей!
* * *
Клевый ты, блин, Джонатан!
Слово – воробушек: прыг!
Ну, ты прикинь-ка, братан,
Сколько пешком мне пройти!?
Чайки все дуры кругом.
Золушки ждут королей.
Ласточки крови в камзол
Все приоделись уже.
Жаль, перепелки молчат.
Жареным им не запеть!
Глупые чайки кричат.
Птички поют: «Офигеть!»
* * *
Млечно рассвет полыхнул прям по небу.
Лес, как причал, свой закат обнимал.
Угли чертили чего-то без снега.
Молча язык всё без слов понимал.
* * *
Чтобы верить мужикам,
Я совет такой Вам дам:
Душу в запахах держать,
Телом – думать и мечтать.
* * *
Суши палитру, гений, ты – герой!
Дави рыданья прям трещащей кистью!
Фигерас с Федерико пред Горой
Квантованно средь сангвы запах ищут.
Пусть Мальдорор расплавит Кибермиф,
А Хаос Галу обретет в нагом экстазе!
Изыска Слон и Лебединый миф
Мистически свергаются не наземь.
Коль мандарины взоры подопрут,
Елена так махнет своей Косою,
Что обрамленно-алчные умрут
И нитки жгучие всё окропят росою!
* * *
Сижу в раздумье над стихом.
Невольно чуть вздохнул.
Так где же смысл и красота?
Лишь рифма. Я уснул.
* * *
За тарелку еды чтоб убить человека,
Это ж год голодать надо прежде того.
Чтоб убить сотню тысяч в каком-нибудь веке,
Нужно сытым и знатным быть, только всего!
* * *
Как-то раз огромный кит
Выплыл прямо в книжку
И теперь мычит «му-му»
Маленьким детишкам.
* * *
Сидят палачи у теплой печи
И кости поэта глодают.
А бедный поэт горит, но молчит
И ввысь как ракета взлетает.
* * *
Глаз стекленеет
От желтых морганий.
Морок морочит
Морочистым мраком.
Ветер гуляет
По грязным аллеям.
Катят навоз свой
Жуки-скарабеи.
* * *
Хорей.
Затайфунили колёса,
Дышит грозный материк,
В шахту ухнул свет белесый,
Застучал хорея стих.
Ямб.
Дорожной мукою икаясь,
У ямба отвалился рубль.
И, нотным знаком притворяясь,
Сказал поэт: «Буль-буль, буль-буль».
Дактиль.
Бьется отечество носом в фрамугу.
Фуги фонемы дактиль оседлали.
В музыку музык засунули фигу
Те, кто надлуньем весь луг обосс@ли.
Амфибрахий.
В отваре былого – попутчик (вот враль!)
Врачует ворону среди амфибрахий.
Печально. Такая настала печаль,
Что чёрт в чемодан залезает иль на хер.
Анапест.
Вдруг состав подвалил, словно бес из небес.
От конца без конца не кончался сей сор.
Почему-то я вспомнил удавку из рельс.
В анапест, в анапест, в анапест… утыкается взор.
* * *
Паеты пользуйутса руским изыком
Частенька как зубилом иль кайлом.
В них чуства роспирают изнутря,
И шибка нравитса ызвесности стизя.
Ысчо магу я туд дабавить:
Породии ни кажный понимайт.
Абид жистоких плодит порадист.
Атсуда ясна: порадиста путь тирнист…
* * *
2007