Вот изнанка взрывов грозных: в узкий берег моря ширь ткнется, и, взлетев на воздух, море лопнет, как пузырь. Волн разгладится неволя — вот волнения итог: пены перекати-поле и беспочвенный песок.

Произволом бурных волн, зыбью ли обманной, сталкивая небосклон, как с песка баркас — глубиной отечною, тучей ли, туманом море бесконечное движется на нас.

Шторм: вывернуто море наизнанку. Шторм: море расползается по швам. Шторм: снова в обреченную атаку идти и небосводу и волнам. В рядах воды тяжелое броженье, и на поверхность выброшено дно. Шторм: бешенство бескрайнего движенья, что на пустой застой осуждено.

Запредельность света. Пляжа гаснут дали. Наши силуэты столь прозрачны стали, чтоб исчезнуть вскоре в звездном многоточье у подножья моря, у подножья ночи.

Отнерестился тополь. Лип цветение отпахло. Цикорий светится, раскрыв полдневный серый глаз. И сорняки так велики: на них, как на деревья, садятся воробьи, едва покачивая их.

В предосенних елях, в предосенних соснах птицы — те, что пели — замолчали вовсе в июле — в начале осени безбрежной. А те, что кричали, те кричат, как прежде.