1

Наташа проснулась от горького привкуса во рту, ей было не хорошо, открыв глаза, она поняла, что совершенно одна и от этой мысли ей стало по настоящему страшно. В комнате было еще темно, но было ясно, что уже забрезжил рассвет, за заколоченными досками окнами не было той ужасающей тьмы. Наташа, опустив ноги на пол, сунула их в свои кроссовки и, подойдя к окну, заглянула в одну из немногочисленных щелей. Там за окном ничего не изменилось, как все это было похоже на город призрак. От этой мысли у нее подкосились ноги, она вспомнила ту растрепанную девчонку и поняла, что ее догадка похожа на правду, но зачем они здесь. Подойдя к входной двери, она дернула ее на себя, но та не поддалась. Наташа поняла, что Антон запер ее в этом странном и чужом месте. Этот дом был убежищем оттого, что могло ее ждать снаружи, однако чувство беспокойства не покидало ее. Она вернулась в комнату и, натянув на себя джинсы и футболку, направилась на кухню, где на столе ее не ждал прекрасный завтрак. Единственное, что она поняла, так то, что кроме нее в доме ни кого нет. От этой мысли ее передернуло, что если Антон оставил ее здесь одну, зная что выйдя за порог она никогда не вернется обратно. За окнами стало светлее, Наташа еще раз посмотрела в щель между досками и тут же в ужасе отпрянула назад, встретившись с чужими глазами по ту сторону. Это были глаза наполненные безумием и жаждой крови. Боже мой, Антон, где же ты, Наташа в ужасе попятилась к противоположной стене и, бросив взгляд на стол в поисках чего-нибудь, что могло защитить ее, схватила большой кухонный нож. Сжимая его в руке, она прижалась к стене и, медленно сползая по ней, чувствовала, как холодный пот струиться по позвоночнику. Внезапно в спальне, что-то заскрипело, Наташа сжалась как пружина, приготовившись к самому худшему, но вместо призрака в кухне появился Антон.

— Что с тобой, тебя кто-то напугал?! И… зачем тебе этот огромный нож…

— Где ты был?! Я так испугалась! — бросив нож, Наташа кинулась к нему и, прижавшись к его груди, расплакалась, — там… были глаза, на меня кто-то смотрел.

— Не бойся, со мной тебе нечего опасаться, это инфернальные сущности — неприкаянные души. Они не могут даже коснуться тебя, только испугать, очень сильно напугать, что человек может даже сам на себя наложить руки.

— Зачем мы здесь? — Наташе все это не нравилось, — ты все время молчишь, говоришь загадками, я не знаю, куда попаду с тобой на этот раз, может быть, было бы лучше с пулей в сердце, но у себя, ДОМА, а не в этом проклятом месте.

— Ты думаешь, Тэлль оставил бы тебя в покое, твоя жизнь превратилась бы в ад, — он поставил на стол бутылку с водой, — на вот, умойся и можешь попить, я был ночью в одном месте и все подготовил для нашего прибытия.

— Ты был в Ганновере? — удивленно спросила она.

— Да, — улыбнулся Антон и, поставив сумку на стол, вытащил из нее два загранпаспорта. — Меня ждал там один человек, поэтому все произошло быстро, я посмотрел квартиру, где мы остановимся, и вернулся сюда, а прошло… целых восемь часов. Везде по-разному, чем ближе между собой реальности, тем меньше разница во времени, но задерживаться здесь тоже не стоит, и чем дальше мы отдаляемся от твоей реальности, тем быстрее в ней идет время. Я уже и счет потерял месяцам и годам своего мира, теперь я и не вспомню какой там век и год, только Тэлль безошибочно определяет дату в разных мирах. И только он может вернуть домой того, кого посчитает нужным. Ну, пошли, время не ждет, еще немного и дом не сможет удерживать духов, они войдут сюда и сведут тебя с ума.

— Мне страшно, — Наташа еще сильнее сжала его руку, — пойдем скорее.

Антон покосился на окно за своей спиной и, быстро сложив в сумку паспорта, направился в комнату, где они спали. Откинув крышку люка, что был в полу, он пропустил вперед Наташу.

— Леди вперед, — она увидела уходившую вниз лестницу, которая с первого взгляда не внушала доверия. — Ну что там все спокойно?

Антон закрыл люк и, повернув ключ, бросил его в боковой карман сумки.

— Будь осторожна, лестница совсем плохая, там несколько ступеней сгнили, смотри под ноги.

Он осветил фонарем проход, и внезапно фонарь начал мерцать.

— Что происходит? — непонимающе спросила Наташа.

Антон, остановившись, вынул из кармана зажигалку.

— Помоги, — он протянул ей гаснущий фонарь, — я достану факел, а ты подержи сумку.

Наташа не задавала больше вопросов, понимая, что все равно сейчас не получит на них ответ или его ответы могли еще больше напугать ее. Наконец в полной тишине они услышали чьё-то дыхание.

— Они здесь, — прошептал Антон, и Наташа поняла, что ему тоже не по себе, — как только спустимся, сразу открывай дверь несмотря ни на что и главное ничего не бойся, чтобы не случилось…

Фонарь еще раз моргнул и погаснул, Антон щелкнул зажигалкой и поджег один из факелов, протянув его Наташе, которая вся дрожала.

— Будь осторожна, я не хочу, чтобы ты сломала себе шею. — Они начали спускаться, отблески от факелов бросали на стены причудливые тени, и Наташа видела, что их гораздо больше, чем должно быть, за ними кто-то шел, и она ощущала присутствие чего-то неведомого. Внезапно она провалилась и, выронив факел, полетела вниз. Больно ударившись, она поднялась и услышала, как хрустнуло под ногами. Осторожно перебравшись на другую ступень, она обернулась и к своему ужасу не увидела Антона и огня, который он нес. Еще несколько ступеней и факел совсем близко. Наташа подняла его и, осветив проход, продолжила спуск, помня, что нельзя терять самообладание. Кто-то коснулся ее руки, она обернулась, но как того и следовало ожидать, ни кого не увидела. Когда же кончится эта лестница, она уже совсем доконала ее. Удивительно, но страх уже не так преследовал ее. Словно читая ее мысли, впереди возникла фигура. Наташа остановилась, помня предупреждение Антона, но это было дьявольски трудно. Если бежать, закрыв глаза по лестнице, можно и вовсе переломать кости. Она понимала, что должна преодолеть свой страх, который, вырастая в ней, служил пищею этим неведомым тварям. Она выставила вперед факел и смело ринулась вперед, хотя сердце стучало так громко, что кровь пульсировала в висках. Внезапно она услышала шаги и, обернувшись, увидела Антона.

— Слава Богу, — выдохнул он, — мне показалось, что ты упала.

— Да, я прямо таки покатилась…

— Осталось немного, — он взял ее за руку, — они всегда ведут себя так, неприятно конечно, но если не бояться ничего не случится.

— Откуда такие познания? — усмехнулась Наташа.

— Было дело, в моей реальности инферналы, вервольфы, вампиры и всякая другая нечисть существуют так же реально, как ты или я.

— Смотри, впереди, свет, — воскликнула Наташа, но тут же ощутила, как почва уходит из-под ног. Уже у самой двери мимо нее пронеслось то самое лицо с безумными темными глазами и сеткой красных кровеносных сосудов на белках. Наташа отпрянула и, схватившись за руку Антона, вдруг поняла, что он снова исчез.

— Иет луфит тирип! — услышала она сквозь нарастающий гул из шепота сотен или даже тысячи напевов, голос Антона, — Девомер деаналс!!!

Казалось, темнота немного отступила, но Наташа чувствовала это злобный ненавидящий взгляд и бросилась к спасительной двери.

— Шинаб! — прокричал Антон, и они влетели в распахнувшуюся дверь. Закрыть ее было еще сложнее, особенно когда неведомая сила налегала на нее как бульдозер. Наташе показалось, что она увидела чьи-то руки, скользкие, покрытые зеленой слизью, но, помня слова Антона, она сосредоточилась на двери, толкая ее все сильнее. Наконец, когда она захлопнулась, они облегченно вздохнули.

— Сегодня эти мерзкие духи ведут себя безобразно.

— Ты так говоришь, словно они твои бывшие друзья, — только сейчас Наташа почувствовала, что ее тело просто мозжит от боли. — Сегодня, видимо, они хотели со мной познакомиться.

— И это верно и верно то, что у тебя очень сияющая на их языке жизненная сила.

— Ой, только не надо, — взмолилась Наташа. — А то мне становится не по себе. Отправляемся в Ганновер, надоели мне эти духи, как горькая редька, я чуть шею себе не сломала на этой чертовой лестнице!

Он усмехнулся и, протянув ей руку, потянул ее за собой.

— Ты помнишь, возьми меня крепко за руку, сейчас будем телепортировать, — они остановились около большого массивного зеркала, — попробуй ты, — он легонько подтолкнул ее вперед, и Наташа первая коснулась холодной глади зеркала. Зеркало, как зеркало, холодное стекло. — Постарайся слиться с ним воедино, это как нырнуть в воду, только не надо бояться. Если у тебя есть дар, у тебя получится. — С этими словами он сжал ее руку, и Наташа шагнула себе навстречу. Она ничего не успела понять, удивиться, испугаться или еще что-нибудь, она почувствовала, как холод обволакивает ее и как проникает в нее словно киселеобразная жидкость, ощущение не из приятных. Она чувствовала руку Антона и слышала звон тысячи хрустальных колокольчиков, сначала пол ушел из-под ног, теперь же они словно опустились на что-то мягкое. Было совсем темно и, оглядевшись, Наташа увидела Антона, стоявшего рядом с ней, они еще крепко сжимали руки, Наташа ощущала, что здесь все иначе, чем в той реальности, откуда они телепортировались.

— Вот мы и на месте, — улыбнулся Антон, — теперь пути назад нет.

— Что ты хочешь этим сказать? — недоверчиво спросила Наташа.

— Только то, что мы в безопасности, идем, — он крепко сжал ее руку.

Шли они не долго. Когда вышли на дорогу, Наташа обернулась, окинув взглядом пустырь, на котором они появились, словно пытаясь запомнить его. Вскоре они оказались на оживленной трассе.

— Сейчас мы в окрестностях Мелендорфа, скоро будет мой человек, который отвезет нас на место. Он оказался прав, через несколько минут, около обочины остановился серый автомобиль, как выяснилось позже «Фольксваген». За рулем сидел молодой человек с отсутствующим выражением на лице.

— Ты скажи, мы в моём измерении, — тихо прошептала Наташа, на что Антон покачал головой.

— Поговорим позже.

Наташа кивнув, обняла его и, склонив голову на его плечо, закрыла глаза, она очень устала и ей внезапно страшно захотелось спать. Впервые за долгое время она так хорошо не спала её не мучили кошмары и, казалось, все плохое осталось позади. Она нежно прижалась щекой к груди Антона и улыбалась во сне. Его же мучили сомнения, так же все начиналось у прежнего Антона, который не смог выполнить задание Тэлля, и был ликвидирован. Этот Антон не хотел повторить его судьбу, у него были на то свои оправдания, он закрыл глаза, и перед ним встала картина.

Его небольшой домик в пригороде Ганновера, может быть, именно поэтому его тянуло сюда? пусть это была совсем другая реальность, но они всегда так похожи. У него когда-то было все, жена две замечательные дочки, и в один момент все оборвалось словно соловьиная трель ружейным выстрелом. Случилось так, что его предал его партнер по бизнесу, все его деньги были вложены в новый проект, и Антону ничего не оставалось, как попытаться выбраться из долговой ямы, из которой, увы, выхода не оказалось. В итоге ему пришлось участвовать в охоте, он чудом остался жив, но взамен выигрыша его забросили в реальность Наташи, чтобы, выполнив задание, он смог вернуть жену и дочерей. В случае провала их всех должны выставить на торги и охота будет удачной, но не для них.

Охота проводилась два раза в году, победитель мог получить хорошую награду и вернуть себе все то, что потерял, но из сотни участников оставался только один. Это была кровавая жатва, когда каждый был за себя, невзирая, кто рядом мужчина, женщина или ребенок. Дети допускались к охоте с двенадцати лет, как охотники или жертвы. Таков был закон, закрывавший глаза на дикость, нашедшую в Великой Европе благоприятную обитель. Обитель зла. Каждый охотник выпускал своего вервольфа, вампира или инфернальную сущность. Это была кровавая бойня, для непосвященного с первой минуты все могло закончиться сумасшествием…

Он разлепил потяжелевшие веки, перед глазами еще стояли морды с пеной на клыках взбешенных оборотней и всякой нечисти. Когда сон окончательно ушел, Антон обнял Наташу и принял решение, он не мог поступить иначе.

2

Журавлев чувствовал себя намного лучше, исчезла колющая боль в боку, еще немного и он вернется к своим делам, как это ни странно, но смерть Маши внесла положительные коррективы в их с Ирой семейную жизнь. Все налаживалось, и Журавлев снова начал ощущать себя отцом и мужем, приятное чувство о котором он забыл. Может быть, раньше оно тоже казалось приятным, но годы рутины привели к тому, что радость он ощущал только с Машей, которой восхищался и с которой он ощущал себя героем. Возможно, этого ему и не хватало, того самого ощущения рыцаря в сверкающих доспехах каким он перестал быть для жены Ирины.

Теперь оставалось только одно, поскорее забыть тот разговор на кладбище и вернуться к нормальной жизни, постараться быть проще и не гнаться за большими деньгами. Вот итог всех этих гонок, неприятности с законом или с теми, кто попирает его.

— Борис Германович, — в его палату заглянула медсестра Аня, — к вам посетитель, как вы себя чувствуете?

— Кто это? — вскинул брови Журавлев, он сегодня ни кого не ждал.

— Следователь по особо важным делам… — начала, было, Аня, но Журавлев махнул рукой, мол, пускай заходит.

Комисаров в небрежно наброшенном на плечи белом халате, вошел в палату и, подойдя к Журавлеву, протянул ему руку.

— Доброе утро, Борис Германович.

— М-да, — протянул Журавлев, — устал я от всего этого. Продам бизнес и уеду в деревню.

— Надолго ли? — улыбнулся Андрей, — у меня к вам интересный разговор. Я присяду? — он устроился в мягком кресле у окна.

— Садитесь, — буркнул Журавлев.

— Дело в том, что теперь я понял, зачем она встречалась с вами.

— О ком вы? — не совсем понял Журавлев.

— О девушке в черном, это она вас напугала так, что вы как безумный умчались с кладбища.

— Откуда вам это известно? — Журавлев немного приглушил голос, словно боясь, что кто-то их услышит. Ему было неприятно все это вспоминать, но внезапно он поймал себя на мысли, что ни кому не говорил об этом и о возможности поделиться произошедшим, он в тайне мечтал. — Вы… тоже её видели?

— Если вы о нашей общей знакомой с сатанинским макияжем, — улыбнулся Комисаров, — вам еще повезло, а мне пришлось с ней вместе телепортироваться, так они называют перемещение в параллельную реальность. Знаете, я понял, для чего она познакомилась с нами, прежде всего, с вами. У нас общие интересы. Вы хотите узнать, кто убил Машу или хотя бы чтобы виновники понесли наказание, и уехать, как вы только что сказали в деревню. Ну, там, в деревне хорошо, понимаю, коровы, домашние яйца. Летом рыбалка, зимой… ну, скажем каток, лыжи на худой конец.

— Вы издеваетесь? — усмехнулся Журавлев, но в его голосе не было обиды, — возможно, но не здесь.

— Как насчет приятной беседы на свежем воздухе? — улыбнулся Андрей, — у меня мало времени, а на улице такая благодать, скоро уже наступит осень и опять холод и слякоть.

— Вы правы, я не прочь немного пройтись, — неожиданно быстро согласился Борис, — только вот тапочки…

Он застегнул молнию на лёгкой спортивной куртке и, направившись к двери, покосился на медсестру, усердно читающую общую биологию, по всей видимости, подготавливаясь к учебе.

— Она такая строгая у меня, надеюсь, не будет потом ябедничать жене, — усмехнулся Журавлев.

— А я всегда вас считал более смелым и решительным, чем вы хотите казаться.

— Да, уж, — протянул Журавлев, — я сегодня ни кого не жду, а Ирина будет только вечером.

— Тогда нам нечего бояться, — улыбнулся ему в тон Комисаров.

Они вышли в тенистый сад, щедро раскинувшийся на территории больницы, где зеленели раскидистые кусты душистой жимолости Каприфоль и играючи, словно желая что-то сказать, шелестели ветками клены. Нежные, тонкие, словно молодые девушки, березы кивали им в такт зелеными головками, склоняясь то к осинам, то к рябине с ярко-красными, но еще кислыми ягодами.

Устроившись на скамейке, Комисаров, вынув сигареты, предложил Журавлеву, поднеся к сигарете зажженную спичку и, затянувшись, выпустил струю сизого дыма.

— Что вам сказала Элейн? — начал первым Андрей, — что произошло в тот вечер.

— Она сказала, чтобы я запомнил ее, — выдавил из себя Журавлев, — какое-то глупое недоразумение, но я ж действительно запомнил. Элейн — красивое имя Я как сейчас помню ее слова, она предупреждала меня о том, что я не должен бояться, и все сделать, чтобы помочь вам. Потом я хотел что-то возразить, но она сказала, что у нее слишком мало времени, и что здесь оно бежит чересчур быстро. Еще она сообщила, что Машу убил не маньяк и всех тех людей тоже. Элейн просила о помощи, она говорила, иначе они будут снова убивать и не ограничатся двенадцатью… пострадают невинные. — Журавлев побледнел, вспоминая их встречу, его все это здорово напугало, и он не стеснялся в этом признаться. — Не каждый день у тебя на глазах появляются и исчезают девицы да еще таким странным образом. Это было так, словно зеркало всосало ее в себя… а потом оно разбилось…

— Вы кому-нибудь рассказывали об этом? — серьезно осведомился Комисаров, вынув ещё сигарету.

— Что вы, Андрей Сергеевич, я не хотел бы, чтобы меня считали ненормальным.

— А теперь, я на кое-что проясню вам глаза, — начал Комисаров. — Она неспроста связалась с вами, а потом со мной. Мы для нее части одного целого, я ей нужен, чтобы остановить Тэлля и его сообщников, а вы мне нужны для того, чтобы рассказать об их делах и о том, как были связанны убитые с его компанией. Вы, конечно, можете сказать, что это не мое дело, и вы вообще не хотите связываться с Тэллем и его друзьями, хотя друзей у таких людей не бывает, но не будем отступать от главного… рано или поздно вас найдут так же подвешенного за ноги с выпущенными кишками или вашего сына или вашу жену. Как могла Маша помешать Тэллю, мне кажется, это было сделано, чтобы напугать вас, а вы в свою очередь поведете себя по сценарию, о котором даже не догадываетесь. Вас будут дергать за ниточки, и вы спокойно будете вертеть головой, болтать ножками и ручками. — Андрей немного помолчал, — надеюсь, мои слова не обижают вас?

— Нет, Андрей Сергеевич, к сожалению, вы говорите верно, поэтому я и хочу избавиться от всего этого, от «Альянс-строя» и от всего остального в Ачинске.

— Вы можете мне не верить, но Элейн — агент из службы по надзору за несанкционированными проникновениями в другие измерения. И я был там, она коснулась меня и я вместе с ней телепортировался в ее реальность, а потом обратно. Понимаю, все это похоже на бред, но таким образом она хотела, чтобы я поверил, и ей удалось это. Потом же она словно скользнула в зеркало, и оно рассыпалось прямо в моей машине на заднем сидении.

— Да, — оживился Борис, — так же было и у меня, зеркальце лопнуло, словно взорвалось изнутри. Как я все это понимаю, я испугался, думая что, наверное, схожу с ума, потом еще эта авария…

Ветер стал немного сильнее, подбрасывая вверх облетевшие листья и тонкие, словно нити ветви ивы, Комисаров, посмотрев на эту круговерть, поднялся со скамейки и сказал, что ему пора.

— А что мне теперь делать? — Журавлев был в полной растерянности от происходящего.

— Помочь мне при первой возможности и немедленно скрыться из города, а лучше из страны.

— Вы думаете все так серьезно?

— Куда уж серьезнее, Борис Германович, — Комисаров протянул ему руку.

— Если так, то давайте без этой официальности, теперь, когда мы станем своего рода… партнерами.

— Согласен, — кивнул Комисаров, протягивая ему в ответ руку, — тогда, просто Андрей.

— И просто Борис, — улыбнулся Журавлев, пожимая ему руку. — Когда мы встретимся?

— Я позвоню, как только…

— А может, вы приедете с фотографиями, с теми, что показывали, когда я был у вас и мы начнем сначала говорить об этих людях.

— Они вам известны?! — не скрывая удивления, спросил Андрей, на что Борис, опустив глаза, молча кивнул и, помолчав, добавил.

— Я помню их всех до одного, просто тогда… не смог, а может быть, не захотел в этом признаться. Бедные девушки, все они были просто марионетками в руках Тэлля, Раскина и Динарова, все они замешаны в тёмных делах, но я думаю, что есть еще один человек, который не станет светиться и кто он никому не известно, а именно он главный кукловод.

— Ладно, — выдохнул Комисаров, — если что, я могу и утром приехать.

— Хорошо, — согласился Борис, — я все подготовлю и пусть эти суки, потом умоются кровавыми слезами.

— Пока я представитель закона, — сурово ответил Андрей, — все будет по закону.

Борис не стал с ним спорить, а, только вздохнув, махнул рукой, теперь пути назад не было, и он знал, что если ищейки Тэлля пронюхают о его делах с Комисаровым, все кончится очень погано.

Как и следовало ожидать после того, как на следующее утро к нему пришел Комисаров и Борис проговорил с ним добрых два часа, после обеда к нему нежданно-негаданно заявился Воля. Он сообщил, что перебросил часть средств глиноземного комбината в акции «ЛангепасУрайКогалымнефть» (ЛУКОЙЛ), и что это перспективная компания, которая в будущем принесет много прибыли. Борис понимал, что, согласившись на сотрудничество с Комисаровым и следствием, он ставит под угрозу свою жизнь и жизнь близких людей. Однако он надеялся, что все пройдет мимо зоркого ока кукловода потому, что ни кто больше не знал об их делах, хотя как говорят, и у стен есть уши.

— Да, а что к тебе следователь приходил? — как-то странно заинтересованно осведомился Дмитрий у Журавлева.

— Да, все спрашивал, когда я Машу, последний раз видел, какие у нас были отношения, представляешь, сегодня два часа меня промариновал, — Борис в упор посмотрел на Волю, — но придется еще несколько раз встречаться, тем более, если найдут убийцу.

— Не найдут, ты уж прости, — прищурился Воля, — а у нас могут быть большие неприятности, если кое-кто поймет, что ты копаешь под Тэлля. Знаешь, Раскин уехал с девчонкой Тэлля, его ни кто не может найти, скажешь, откуда знаю, Архимеда сегодня встретил, и он интересовался, не встречал ли я Антона.

— Ты думаешь, Архимед, стал бы тебя спрашивать? — усмехнулся Борис, — не темни, Дима, со мной лучше играть в открытую.

Дмитрий молчал, а про себя подумал: Ага, сейчас, сыграешь с тобой в открытую, и все козыри обратятся против тебя и тогда мне будет крышка, а я так не договаривался, прости Боря, но кушать хотят все.

— О чем думаешь, друг мой? — саркастически улыбнулся Журавлев, ему так и хотелось сказать Воле, чтобы он переписывал все на себя и оставался с этим сокровищем и проблемой на свою голову. У меня, по крайней мере, есть еще деньги на Каймановых островах и этого хватит, чтобы не протянуть ноги, а потом, когда все поутихнет, может быть снова, подняться.

— Да вот думаю о том, что натворил.

— Ты об акциях?

— Угу, — Дмитрий налил себе воды, — нефть есть нефть, там всегда будет прибыль, а где прибыль там деньги — естественный круговорот в природе.

— Ну, да, — словно находясь в другом мире, отозвался Журавлев и потом, как бы придя в себя, добавил, — устал я, Дима, знаешь, хочу продать все и уехать, слишком все это подкосило меня. Ни какого желания нет работать.

— Ну что же, мне кажется это временно, немного отдохнешь и снова в бой, — он потрепал своего босса по плечу, — мы же одна команда, ты только скажи, что сделать, и я все устрою, и все мы будем в шоколаде.

— Пока нужно лечь на дно, — Журавлев опустился на кровать, — а теперь оставь меня, я хочу побыть один, мне всё не по себе…

— Ладно… может, охрану усилить, Борь, не нравишься ты мне, — Воля отпил еще из стакана с водой, — и следователь этот ушлый совсем тебя достанет.

— Следователь — ерунда и у меня к нему свой интерес, Маша была мне не совсем безразлична, я… любил ее и хочу, чтобы виновный понес наказание, как бы это не звучало.

— Понимаю, — кивнул Воля, вполне понимающе кивнул, хотя Борис, почему-то, начал подозревать, что Дмитрий начал отдаляться от него. Не зная почему, Журавлев стал подозревать всех вокруг, даже медсестру Анечку, кто кроме нее мог рассказать Воле о визите Комисарова. Ему стало не по себе при мысли, что теперь нельзя доверять ни кому. Раньше такого с ним еще не происходило, времена были разные и было всякое, но никогда он не чувствовал себя таким до боли одиноким. Где-то вдали в конце черного тоннеля мерцал огонек надежды, и Борис не знал, не дано ему было этого знать свыше, доберется ли он до спасительного света, словно мотылек, летящий наугад, то ли к свету, то ли к своей гибели.

Воля словно читая его мысли, как-то посерьезнел и, протянув руку, сказал, что он не одинок и все будет нормально.

— Ты не думай, Борь, я с тобой, мы же друзья, — Журавлев сжал его ладонь и, заглянув в его глаза, не увидел ничего, снова все казалось нормально, но ему всё равно неумолимо казалось, что всё против него.

— Давай, Дима, до встречи.

Когда Воля ушел, Борис закрыл глаза и почувствовал, как ноет сердце, и боль была такая странная, словно это болел зуб, только не во рту, а в груди. Эта странная, пугающая, словно перед смертью тоска заполнила все его существо и, закрыв глаза, он попытался уснуть

3

Наташа проснулась снова от дикой головной боли, так плохо она себя еще не чувствовала. Разлепив сонные глаза, она увидела, что в комнате еще темно. Наверное, уже утро, поежилась она, было довольно-таки прохладно и ей было зябко под тонким покрывалом. Сквозь темные занавески пробивался свет нового дня. Наташа потянувшись, откинула плед и подойдя к окну распахнула серые, покрытые паутиной занавески. Когда-то они были, по всей видимости, приятного кремового цвета, а может быть желтыми. Теперь же это были серые грязные шторы, как и всё в этой старой захламленной квартире. Еще вчера ей здесь сразу не понравилось, Антон успокоил, что все не так трудно привести в порядок. Потом он еще сообщил, что с утра они поедут по магазинам и купят все необходимое. А теперь его, как назло не было, она ненавидела так просыпаться в незнакомом месте совершенно одна, сейчас к чужому месту добавился чужой город, другая страна, и другой, незнакомый мир. Веселенькое положение, усмехнулась Наташа и направилась в ванную, где надеялась найти зубную пасту, щетку и хотя бы горячую воду.

В ванной она нашла записку, новый тюбик с зубной пастой и щетку в упаковке.

Извини дорогая, мне пришлось уехать, буду в час, ни куда не выходи, я купил все что нужно, тут зубная щетка, паста, шампунь, мочалка, в зале найдешь пакет с полотенцами, белье и халат, все остальное привезу. Не сердись, целую. Антон.

Ну, слава Богу, хоть что-то, она повертела в руках записку и, открыв воду, попробовала ее пальцем, через секунду другую пошла горячая и это радовало. Наташа вернулась в комнату, где нашла пакет с полотенцами и всем тем, о чем говорилось в записке, и с радостью приготовилась залезть в ванную. Ванная казалось чистой, но на всякий случай, Наташа помыла ее с помощью чистящего порошка и щетки, которую Антон предусмотрительно купил, надеясь, что она приведет в божеский вид этот хлев.

Покончив с уборкой в ванной, Наташа решила, что сначала нужно все убрать в квартире, а потом уже заниматься блаженством в душе, поэтому почистив зубы, она приступила к уборке. Выдраила кафель на кухне, плиту, шкафы, а потом приступила к комнате, прежде всего, содрав пыльные шторы, пропитанные табачным дымом и собрав паутину. Дело шло с переменным успехом, и когда с уборкой было покончено, Наташа с блаженством залезла в ванную, наполненную доверху горячей водой. Закрыв глаза, она чувствовала, как тепло разливается по телу, теперь ей было по настоящему хорошо. Квартира блистала чистотой, и теперь отдых приносил удовлетворение.

— Балдеешь? — она вздрогнула от звука его голоса.

— Ты напугал меня, — Наташа опустилась под воду и, вынырнув, откинула мокрые волосы назад, — вечно ты исчезаешь в самый неподходящий момент.

— Я хотел кое-что уладить.

— Ну, и? — она вопросительно подняла брови, — удалось?

Антон присел на край ванны, опустил руку в теплую воду, коснувшись колена Наташи, и ничего не сказал. Наташа, казалось не заметила этого или устав, не хотела ничего замечать.

— Я скучал, — улыбнулся Антон, — проведя пальцами по ее щеке, выходи побыстрее, нам нужно поговорить, вопрос… — он немного помедлил, словно хотел сказать вопрос жизни и смерти, но вместо этого сказал, — … чрезвычайно важен.

— Хорошо, — кивнула Наташа, — сейчас ополоснусь и приду.

Вода была теплая и странная, на вкус совсем не такая как была в Красноярске, заметила Наташа. Волосы приятно рассыпались по плечам, не хотелось выходить, и было такое ощущение, словно она не принимала душ вечность.

Выключив воду, она насухо вытерлась полотенцем и, набросив на себя красивый шелковый халат цвета темной вишни, толкнула запотевшую дверь. Антон сидел на кухне и цедил только что приготовленный кофе.

— Горячий? — улыбаясь, спросила она и Антон, подняв глаза, кивнул.

— Знаешь, я тебе хочу рассказать одну историю.

— Типа, начнем издалека? — улыбнулась Наташа, — валяй, мне уже наскучила эта неопределенность.

— Перестань, — он положил на столик ключи, — вот, это от квартиры, возьми.

— Ага, — Наташа потянула к себе за брелок связку из четырех ключей, — ну так что там за история?

— А, да, извини, отвлекся. — Он посмотрел на нее в упор, — Ты такая красивая, Наташа и я так… привязался к тебе, но слушай, только слушай внимательно и не перебивай.

У одного человека, много лет назад была жена и двое детей, две дочери. Человек был очень богат и имел много денег, ему казалось, что он может купить всех и всё, но, к сожалению, он жестоко ошибся. Его предал близкий друг, которого он считал братом. Как часто бывает, предательство приходит совсем не оттуда, откуда ты ожидаешь, может быть, потому это было так больно. Вся его жизнь полетела к чертям, и его ничего не могло спасти. Был единственный выход — участие в охоте, но это была не простая охота, когда человек идет на зверя. Нет, это был тот случай, когда звери охотились на человека. Это было в Нижней Саксонии, в окрестностях Вильгельмсхафена. Тогда стоял холодный ноябрь, слишком холодный для конца осени, временами шел мокрый снег, но это не стало поводом для переноса охоты. Она всегда происходила в определенное время, первого ноября на Хэллоуин. Десятки вампиров, оборотней, троллей, ведьм и всякой нечисти приготовились к единственному в году пиршеству. Слава богу, эльфы не хотели пачкать руки в крови невинных, они обычно действовали в одиночку, создавая о себе нежный образ, этаких аскетов, воинов, но не о них сейчас речь.

Тот из простых смертных, кто первым доберется живым до Гельголандской бухты Северного моря, будет награжден, и награда стоила того. Приговоренный к смертной казни мог возвратить себе свободу, потерявший возлюбленную — вернуть ее даже из мира мёртвых, а лишившийся всего, как тот человек, с которого я начал свой рассказ, вернуть утраченное.

— И он пошел на это? — спросила Наташа, увлеченная рассказом, у нее почему-то вылетели все потусторонние мысли из головы, так она прониклась рассказом Антона.

— У него не было другого выхода, — продолжил Антон, — он слишком любил свою семью и даже не подумал, что, погибнув, обречет ее на нищенское существование. Он был уверен, что останется в живых, и принял участие в охоте.

Его жена и дочери умоляли отказаться от этой кровавой бойни, но он был уверен в своей победе, у него был секрет, о котором никто не знал, волшебный амулет, доставшийся от предка, который сражался с легендарным Беовульфом плечом к плечу и тот вознаградил его после победы над чудовищным Гренделем. Этот артефакт защищал от нечисти и долгие годы потомки Хротгара с его помощью уничтожали зло. Потом о нем забыли, не всем же быть героями и амулет долгое время коротал годы в старом сундуке среди старинных вещей, пока его не нашли дети и не отдали своему отцу, который слышал о его волшебной силе, но до конца не верил в легенду.

Пришел тот день, а если быть точным — ночь, холодная и непроглядная. Небо было затянуто тучами, и луна лишь изредка показывала свой щербатый бок. Шел мокрый снег и у потомка Хротгара дрожали ноги не от холода, а от ужаса, который был ведом только ему. Его бедная жена молилась, обливаясь слезами и веря в то, что ее муж вернется домой.

А он, продираясь сквозь терновник, которого было вдоволь в этом дремучем лесу, чувствовал боль, страх и отчаяние, его спасала лишь мысль о том, что рядом амулет и вера в него. Перед охотой, он перебрал много книг и нашел то, что искал — это записи об утерянном амулете Хротгара. Он не знал толком, как им пользоваться, но был уверен, что он сам подскажет ему верное направление. Промокнув насквозь, он угодил в овраг, упав туда и покатившись вниз, содрал с рук кожу, цепляясь за корни деревьев, нависших над его склоном. Там его дожидалась тварь, мерзкий, покрытый колючей шерстью вервольф, он не торопился напасть на свою жертву, а лишь подергивал верхней губой, обнажая страшные клыки. От него разило псиной и какой-то дрянью, от которой к горлу начал подкатывать тошнотворный комок, но наш герой, который еще не почувствовал себя героем, выхватил артефакт и словно меч сжал его в своих дрожащих от страха и холода руках. Зверь оскалился и, поднявшись на задние лапы, бросился на него. Внезапно взявшийся свет ослепил чудовище и заставил его завыть и заскулить, словно собачьего щенка. Человек поднялся на ноги и, взмахнув амулетом, заставил вырваться из него еще большему снопу света, который рассёк оборотня пополам, лишив его сил и, заставив шерсть подернуться и вспыхнуть синим пламенем. Когда дым рассеялся, человек увидел лишь пепел. Сквозь гарь и дым, он двинулся дальше, теперь боль и страх отступили, уступая место уверенности, он уже не был так испуган и вера, что он дойдет до Гельголандской бухты, становилась крепче.

Из того, что он пережил можно было сложить легенду, если бы это не было бы правдой.

— Так он смог добраться до Северного моря?

— Да, при этом, убив еще двух троллей, четырех оборотней и двух вампиров, остальные просто не решились вступить с ним в открытую схватку. Но кое-кто решил все иначе, ему не досталась победа несмотря ни на что.

— Как?! — воскликнула ничего не понимающая Наташа.

— Ему выдвинули условие, что он будет считаться победителем, если сделает одно дело. Так как победил не совсем честно… мне помогал древний амулет викингов. Понимаешь, тем человеком был я.

— Погоди, — Наташа, все еще находясь в замешательстве, встала из-за стола, — что за бред ты мне сейчас говоришь?

— Я пытался все изменить, но они смогли найти мою жену и дочерей, теперь их жизнь зависит от моего решения. Я не могу ничего изменить, и тебе придется выполнить свое предназначение. Антон тоже не смог противостоять тебе, ты полна любви и света и каждый прикоснувшийся к тебе не сможет тебя забыть. Никогда.

— Так ты тот самый человек, о котором меня предупреждал Антон? Он сказал, что в других измерениях можно найти подобных людей…

— Тэлль и нашел меня, я тот же Антон, только Антон Хротгард, у нас разные фамилии…

— Но… ты так говоришь по-русски…

— Это все ерунда, — отмахнулся он, — ты должна понять, что в одиночку тебе не справится с Тэллем, он уничтожит тебя, сделает послушным орудием в своих руках.

— То же самое мне говорил и Антон, — она на мгновение замолчала и, взяв «Антона» за руку, сжала ее. — Ты не можешь бросить меня и отдать им не съедение, это предательство, — она не выпускала его руку, глядя в упор в его виноватые глаза, — неужели ничего нельзя изменить?!

— Наташа, если я снова начну бегство с тобой, они уничтожат мою семью, если я верну все на свои места, меня признают победителем охоты, и я верну себе всё, всё что потерял. Прости, иначе я не могу.

— Антон, — Наташа бросилась к нему на шею, — ведь у меня здесь никого нет, я даже в реальности другой, здесь все чужое, как мне вернуться домой, я прошу… помоги мне в последний раз? — она плакала, и Антон не мог смотреть на ее слезы. Его сердце разрывалось от желания вернуть свою семью и быть с ней. Он не знал, что ему делать, Наташа плакала, и ее тело сотрясалось от рыданий, она кричала и сжимала его плечи, зная, что это последние минуты. Для него это тоже были последние минуты, когда он мог обнять её.

— Не мучай меня, — его голос дрогнул, — я ничего не могу изменить, если ты будешь бежать, рано или поздно они найдут тебя.

— А амулет, ты мог бы отдать его мне? — вдруг спросила она, вскинув голову, — почему ты обо всем не мог сразу рассказать?!

— Амулет у Тэлля, именно он забрал его у меня и признал победу недействительной, только потом я понял, что они хотели использовать меня, а Антона Раскина жестоко убили. Его и одну девушку накачали наркотиками, а когда те очнулись, то поняли, что их ждет. Подвесив за ноги, их хладнокровно и жестоко выпотрошили, словно домашнюю скотину на бойне, я видел это, они заставили меня смотреть на их смерть. Это было ужасно, я словно видел свою гибель, Наташа, я был уверен, что все закончится гораздо быстрее, поверь, я не мог долго спать после увиденного, это ужасно увидеть смерть своего двойника и жить с этим.

— Я чувствовала, что с моим Антоном что-то случилось, я подозревала, что ты это не он. Но я не могу смотреть на тебя и верить в то, что все кончено. Я не знаю теперь, кого я люблю, наверное, его, ты лишь его тень, образ. Сейчас ты уйдешь и оставишь меня одну, а потом придут люди Тэлля? — тихо просила Наташа, вздрагивая и всхлипывая. — Я все понимаю, но ты не должен так поступать со мной, ты просто трус!

Он нежно коснулся ее плеча и увидел, с какой яростью и ненавистью она посмотрела на него.

— Не трогай меня! Убирайся к черту! — она сбросила его руку и, оттолкнув его, направилась в комнату, — я… я убегу, чего бы мне это не стоило. Меня тронула твоя история, но половина из нее вымысел, я не верю в вампиров и оборотней, только не надо меня в этом убеждать.

— Я и не пытаюсь, — ответил Антон, остановившись в дверном проеме, — ты сама все увидишь, тех, кто существует рядом, просто в вашем мире они не так активны, как здесь.

Наташа сдернула с себя халат, кинув его на пол, и подняла брошенные джинсы и футболку. Антон не сводил с нее глаз, даже в своей ярости она была прекрасна, а может у нее в предках были валькирии, может быть она последняя оставшаяся из них? Может быть, поэтому Тэлль так жаждет добраться до нее? Если так, то она все преодолеет и вернет себе все то, что у нее хотят отнять.

— Уйди! — Наташа толкнула его в грудь, прорываясь к выходу, — я уйду, и они меня не найдут, я тоже умею ходить сквозь зеркала, я поняла, как это делается!

Он задержал ее и, схватив за запястья, притянул к себе.

— Успокойся, выслушай, что я тебе скажу.

— Довольно, я уже сыта по горлу, Антон! — она попыталась вырваться, но он крепко держал ее в своих объятиях. — Пусти, мой Антон умер бы за меня, но не предал бы никогда, как я могла поверить…

— Знаешь, есть такое слово долг, и этот долг превыше всего на свете, тем более моих чувств, — он больно сжал ее в своих объятиях и прильнул к ее губам. Наташа начала сопротивляться и высвободив руку, залепила ему пощечину. — Если бы ты, хоть на мгновение оказалась на моем месте, — он ослабил железную хватку, и Наташа без труда вырвалась. — Прежде, чем ты уйдешь, послушай совет. Все, что должно случиться — случится, мы не можем изменить судьбу. Кто играет с ней, утраивает беды и несчастья, уготованные ему, а итог один.

— Моя судьба в моих руках! — бросила Наташа, — будь счастлив, Антон, если сможешь!

Она выскочила на улицу и почувствовала, что когда-то с ней это уже было, она снова на улице одна ни кому ненужная, она не замечала, что на улице слишком холодно и на ней нет куртки. Обхватив себя за плечи, она снова заплакала и направилась в сторону реки. Становилось совсем холодно, Наташа не понимала, что ей теперь делать, у нее не было дома, не было денег, она была совершенно одна в чужой стране. Внезапно она услышала топот ног, обернулась и увидела догоняющего её Антона, в его руках был плащ, который он быстро набросил ей на плечи. Наташа хотела сбросить его, но ей было слишком холодно.

— Ты можешь телепортировать, — он остановился, чтобы перевести сбившееся дыхание, — но… это напрасно, они все равно отыщут тебя рано или поздно. Вот возьми, тут ключи, деньги и твои документы. Это все… что я могу для тебя сделать.

— Еще одно, — сухо ответила Наташа, — дай сигарету.

Он протянул ей пачку и зажигалку.

— Поверь, я хочу, чтобы все обошлось, чтобы тебя оставили в покое, я, кажется, догадываюсь, в чем причина такого интереса к тебе.

— Да, неужели? — саркастически усмехнулась Наташа, выпуская в сторону струю дыма.

— Ты последняя из рода валькирий.

— Кого? — не совсем поняла его Наташа.

— Долго объяснять, в твоей реальности по поверьям англо-саксонских мифов это бессмертные девы чудной красоты, которые носятся в золотом вооружении по воздуху, распоряжаясь, по повелению Одина, битвами и распределяя победу или смерть между воинами. С грив их коней капает роса, а от их мечей сияет свет. Они подбирают павших героев, отводят их в Валгаллу и там угощают медом.

— Да с тобой точно свихнешься, — Наташа выбросила недокуренную сигарету, — я верю в то, что могу увидеть, ты принимаешь меня за ненормальную.

— Хочешь, могу показать тебе кого-нибудь из них, и ты поймешь, что это правда, — он грустно улыбнулся, но потом улыбка спала с его лица, она была сейчас явно неуместна.

Наташа застегнула плащ и облокотилась на поручни, глядя на серую воду реки, медленно несущую свои мутные воды.

— Уходи, я больше не могу тебя видеть, — бросила Наташа. — Если ты меня предал, заманил в ловушку, то мне не хочется ничего знать. Пусть люди Тэлля найдут меня, может, тогда я узнаю, что им надо и возможно не все так плохо…

— Ну да, от них можно ожидать всего, только хорошего вряд ли, — он протянул ей сверток, — вот здесь пять зеркал для телепортации, они гораздо быстрее перенесут тебя в другую реальность, но это не может длиться бесконечно, ты не сможешь убегать всю жизнь.

Наташа подняла на него глаза, в них уже не было слез, они высохли и ее бездонные глаза были похожи на два темных высохших колодца. Антона испугала эта пустота и отрешенность, теперь в ней словно погас свет, который так притягивал его.

— Можно я обниму тебя, — спросил он, — может быть, мы больше никогда не увидимся, поверь, если бы все было в моих руках.

Наташа опустила глаза и прильнула к его груди, ей было невыносимо, она любила его и в то же время ненавидела. Она злилась на себя за то, что оказалась такой наивной и доверилась ему просто потому, что любила и чувствовала, что он очень сильно любит ее. Это было ошибкой, причём роковой. Ей хотелось расплакаться, но слезы словно высохли, теперь нужно было собрать все свои мысли воедино и разобраться во всем.

— Прощай, Антон, — она разжала свои руки и отпустила его, — спасибо, что все-таки рассказал мне обо всем.

— Я хочу помочь тебе, но…

— Не надо, — бросила Наташа.

Через пару шагов, она почувствовала, что немного согрелась, и тоска не уходила, смешавшись с пустотой и холодом, которые пронизывают насквозь, несмотря на то, что телу уже вовсе не холодно. Она шла не оборачиваясь, ускоряя шаг, и понимала, что убежать нельзя, пока она под пристальным взглядом не ведомых ей сил. В квартиру возвращаться опасно, и ей нужно было постараться телепортироваться дотемна, чтобы не искать ночлега. Наташа понимала, что на ночных улицах и так много бродяг и оставаться здесь опасно.

Вынув из кармана бумажник, она нашла там документы на имя Натали Вольф, с фотографии на нее смотрела другая девушка, хотя они были очень похожи, Наташа знала, что это она. Где-то то же есть такая же Наташа, у нее все может быть по иному, как она устала, жутко хотелось спать. Медленно бредя по набережной, она чувствовала, что еще немного и ей придется искать гостиницу, где можно остановиться, а что потом, спрашивала она себя. Сунув руку в карман, Наташа нащупала сверток, который ей оставил Антон. Боже мой, как же они были похожи, и кого же на самом деле она любила, не ведая, что теперь все по иному. Зайдя в маленькое кафе, она заказала чашку кофе и улыбнулась при воспоминании, что совсем недавно собиралась приезжать по обмену в Германию, ходила на курсы немецкого. Да все это было нужно, чтобы заказать кофе, бутерброд и воду, горько усмехнулась про себя Наташа. Именно для этого нужны были курсы немецкого языка. У кофе был странный вкус, чужой, как и у бутерброда, он казался каким-то пластмассовым, не настоящим. Похоже, я останусь голодная, подытожила она, запивая все водой, на улице опять пошел дождь, и выходить совсем не хотелось.

— Frau, noch etwas werden Sie bestellen? — спросил ее подошедший официант, в его руке был блокнот, он оторвал листок и, протянув ей, добавил, — Ihre Rechnung, Frau. Наташа плохо понимала его и, взяв листок, осознала, что ей нужно расплатиться и уходить.

— Verzeihen Sie, ich sage auf Deutsch schlecht, es wird ausreichen? — осторожно спросила она и увидев довольную ухмылку официанта, добавила, — Mir ist der Wohnraum notwendig, helfen Sie bitte.

— Du russisch?? — почему-то спросил он и его вопрос насторожил её, не зная почему, ей не понравились его колючие маленькие глазки, но она все-таки ответила немного с вызовом, может потому, что не хотела показать, как напугана.

— Ja, und was es so merklich?

— Gut sprechen auf Deutsch, — более дружелюбно улыбнулся он, — Jetzt werde ich mit dem Wirt reden. Erwarten Sie.

Наташа села на высокий стул в ожидании и подперев подбородок руками, закрыла глаза. Осталось совсем немного, сейчас она разденется и ляжет спать. Спать, хотелось ужасно спать. Она очнулась от легкого прикосновения к плечу. Наташа вздрогнув, открыла глаза, пробормотав по-русски «извините».

Перед ней стоял высокий стройный мужчина с длинными светлыми волосами, которые были аккуратно затянуты в хвост на затылке. Его голубые глаза, казалось, излучали свет, он был очень красивым, по мнению Наташи, наверное, много сердец разбил. Стоп, одернула она себя, о чем это я.

— Добрый вечер, — произнес незнакомец на безукоризненном русском языке, — Ян Зингер, — он протянул свою руку с длинными пальцами, на которых были длинные, как у женщины ногти, аккуратно подпиленные покрытые как показалось Наташе прозрачным лаком.

— Натали, — выдавила она, из себя не желая назвать свое настоящее имя, — Натали Вольф.

— Мы ждали вас, — улыбнулся Зингер, показывая безупречные зубы, — я хозяин этого дома, пойдем со мной дитя, я покажу тебе твою комнату.

Ничего, не понимая, Наташа последовала за ним, какая-то половина в ней толкала ее и просила немедленно убираться отсюда, но вторая была сильнее и словно по неведомому зову следовала за Зингером, так словно была знакома с ним сотню лет. Он легко поднимался по ступеням узкой каменной лестницы, словно весил не больше перышка, что-то было в нем завораживающее, и Наташа не могла понять, почему безропотно следует за ним. Поднявшись, как показалось ей на третий этаж, они оказались у массивной двери, он прикоснулся к ней и произнес.

— Солк, — в двери щелкнул замок, и глазам Наташи предстала просторная квартира. Она последовала за Зингером и вздрогнула от хлопка, дверь закрылась и явно не собирала выпускать мышку из мышеловки.

— Не бойся, Натали, — он провел рукой по ее волосам, — тебе будет здесь лучше, здесь они тебя не найдут, потому, что я наложил на замок заклятие древних духов.

Наташа чувствовала, как начинают дрожать ноги. Она не могла больше стоять и, рухнув на кровать, почувствовала неимоверную слабость.

— Мы искали тебя, ты не просто девушка, ты настоящее лакомство и радуйся, что ты попала ко мне, а не к темным сущностям, так жаждущим твоей крови. Тебя бы они просто сожрали. Знаешь, — Зингер пододвинулся к ней ближе и, склонившись, прошептал почти у самой щеки, — таких как ты больше не существует в целой вселенной, ты последняя из рода валькирий из тех, кто дарит любовь и свет. В твоем нынешнем положении лучше оставаться под моим покровительством, иначе тебе просто грозит смерть. Ты еще не понимаешь, как уникальна, но нельзя жить с таким даром только для себя. Мы можем помочь друг другу, наша помощь будет двусторонней. А пока отдыхай, тебе нужен сон, — он коснулся ее щеки губами, и Наташа почувствовала, как закружилась голова и она проваливается в темноту и пустоту, в мягкую тьму, осязая всем телом опасность и желание остаться здесь навечно.

Снова лабиринт, давно ей не снился этот сон, который опять, как предупреждение пытался что-то показать, сказать… колючий кустарник поднимался из-под земли, становясь, неприступной стеной слева и справа. Наташа шагнула вперед и поняла, что ей снова придется искать выход, которого нет. За спиной она слышала чьё-то дыхание. Может остановиться и не бежать, может, все в том, что я боюсь и убегаю, может все нужно просто принять, повернувшись лицом к этой опасности. Наташа обернулась и увидела, как на нее надвигается тьма, ей почему-то вспомнился дом, где они с Антоном спускались в подземелье. Как из щелей дома начало надвигаться нечто, она помнила глаза этого нечто, темные с красными сосудами на пожелтевших белках. Сейчас почему-то она вновь почувствовала этот страх, словно перед ней стояло древнее, как сам этот мир зло, не привыкшее отступать. Здесь, в мире снов, была его территория и его власть, Наташа поняла это и, повинуясь, словно испуганное животное какому-то инстинкту рванулась вперед, она не смогла остановиться и, не оглядываясь, бежала, чувствуя, как под ногами дрожит земля. Что-то неведомое надвигалось на нее.

Наташа посмотрела под ноги и поняла, что все повторяется снова. Босая она бежала по острым камням, сначала не ощущая боли, но теперь ее ноги словно пронзило огнем, она упала и, разодрав руки до крови, поняла, что в одном из снов она видела на своих руках кровь. Это была ее кровь. Платье было слишком длинное, она вспомнила, что уже была в этом платье. Преодолевая боль, она поднялась на ноги и вновь ощутила дежа вю, словно какое-то смутное воспоминание. На ней было белое платье, такое, какое бывает у невест. Теперь она поняла, почему низ изорван и забрызган кровью. Странно, но в этом сне, Наташа вспоминала все свои предыдущие сны, как будто это было совсем реальное место, а не игра подсознания.

Она сделала шаг и почувствовала, все настолько отчетливо, будто это был не сон, а самая, что ни на есть явь. Легкое дуновение ветра трепало ее волосы, запах прелой листвы и сырой земли становился сильнее, еще было что-то, но Наташа не могла понять. Оно дышало и, казалось, звало ее, но Наташа не чувствовала страха, он словно спрятался в глубинах ее души.

— Натали, — тихо шепнуло что-то, и звук этого таинственного шепота разлился, словно звон колокольчиков над ее головой. — Натали, — чуть громче позвал голос, и она почувствовала, как постепенно ее начинает обволакивать липкий ужас, тот который остался в далеком детстве, когда мы все боимся темноты. Когда нога сползает с кровати и ты, просыпаясь быстро, засовываешь ее обратно под одеяло, опасаясь неведомых сил спрятавшихся под кроватью. Когда, оставшись один дома, включаешь свет во всех комнатах и ждешь за занавеской в ванной увидеть что-то такое, что навсегда останется с тобой.

Именно это чувствовала Наташа и поэтому ей оставалось лишь одно, бежать вперед не жалея сил или проснуться. «Я должна проснуться»- повторяла она, летя сломя голову, но у нее ничего не выходило. Ветер усиливался, и звук голоса становился все явственнее, словно нечто приближалось с каждой минутой.

— Натали! — прогремело, наконец, у нее над ухом, Наташа подняла глаза и увидела рваную тень, несущуюся на нее. Закрыв руками лицо, она закричала и проснулась. Так было всегда, неизменно ее что-то пугало и она просыпалась с криком и в слезах. На этот раз слёз не было, но ощущение ужаса не покидало ее.

Самым большим удивлением было то, что она не узнала места, где уснула, все вокруг было украшено красными драпировками, на стенах висели странные картины, изображавшие любовные сцены, а самое жуткое было то, что с ней рядом в постели лежал незнакомый мужчина. От него разило алкоголем, на столике возле кровати стояла пепельница полная окурков, два стакана с недопитым пивом и гора шелухи из-под креветок и фисташек. Наташа вылетела как ошпаренная из кровати и, обнаружив себя в совершенно голом виде, схватив первое, попавшееся, бросилась к двери. Это оказался пиджак того мужчины, она отшвырнула его в сторону и, выглянув из-за угла, убедилась, что незнакомец спит. Тихо, на цыпочках проскользнув мимо кровати, она увидела на полу шелковый халатик, именно такой ей купил Антон, когда она проснулась в квартире одна, еще до того, как он ей во всем признался. Больше из своей одежды она ничего не могла найти, ни одежды, ни белья. Это было ужасно, и Наташа поняла, что ее снова обманули и теперь бежать некуда. Она запахнула поплотнее халат.

— Черт, — вырвалось у нее, — и почему он такой короткий!

Незнакомец пошевелился и, открыв глаза, посмотрел на нее.

— Gehe zu mir, die Puppe.

— Кто вы? — Наташа отступила к окну и, медленно двигаясь вдоль стены, рванулась в сторону двери. Незнакомец даже не попытался ее остановить, видимо, он еще был в полусонном состоянии, чтобы чинить ей препоны.

Повернув ручку двери, она поняла, что та заперта, а как же иначе, по-другому и быть не могло. Тут она вспомнила, что, подойдя к двери, Зингер сказал какое-то слово. Чёрт, но это же бред, — Наташа не хотела верить тому, что видела и слышала, но поняла, что здесь происходит нечто странное и всему этому нужно найти объяснение.

— Сок, — она безрезультатно повернула ручку, — как же еще, Сол… Сокла… Солк… — от неожиданности она вздрогнула, ручка сама повернулась, и дверь тихо отворилась, — Господи, — Наташа прижала к губам ладони, — что здесь происходит, неужели все, что говорил Антон…

— Натали, — она вздрогнула от голоса Яна Зингера, он был в длинном сером плаще, накинутом поверх дорогого костюма, который сидел на безупречной фигуре Зингера, как нарисованный. Его длинные волосы были распущены и в какой-то момент, Наташа начала понимать, что теряет над собой контроль.

— Что здесь происходит? — спросила она испуганным, но решительным голосом, ощущая внезапную слабость во всем теле.

— Я не понимаю тебя, Натали, — улыбнулся Зингер, показывая красивые белые зубы, — у нас с тобой был заключен договор, с какой стати ты вылетаешь в коридор в таком виде?

— Какой договор?! И, вообще, где моя одежда?!

— Но ты не выходишь отсюда, да и зачем тебе, — приблизился к ней еще ближе, — ты забыла, кто я?

— Я ничего не понимаю, я… уснула и помню только то, что вы сказали, что защитите меня, что меня ищут, и вы знаете об этом…

— Поговорим позже, Натали, а пока займись господином Верденом, — бросил Зингер.

— Что? — округлила глаза Наташа, — ничем таким Я не должна заниматься…

— Калюсто страде громко сказал он, и Наташа почувствовала ужасный свист в ушах, от которого казалось, лопнут перепонки, она закрыла уши, но свист становился нестерпимым. Упав на колени, она скорчилась от боли и, закрыв глаза, начала терять сознание. Зингер ударил ее в бок ногой, и Наташа, перевернувшись на спину, закричала.

— Страде, — проговорил Зингер, и ужасная боль отступила, — теперь ты понимаешь, что должна выполнять мои указания, тогда все пойдет хорошо. Ты сделаешь для меня добро, я в долгу не останусь. Поговорим позже, сейчас тебя ждет твой клиент. Возьми, — он бросил ей платок, — у тебя кровь.

Наташа посмотрела на руки, из носа капала кровь. Она подняла платок и, посмотрев в глаза Зингера, спросила.

— Кто вы, что вы за человек?

— Человек?! — фыркнул Ян, — ты меня оскорбить хочешь? В силу твоей неосведомленности, я не стану принимать близко к сердцу твои слова. Вернись в комнату и закончи дело, потом я приду и повторю все то, что обсудил с тобой накануне, когда ты была более сговорчива, Натали.

— Натали? — переспросила она.

— Натали, — улыбнулся Зингер, — не Наталья Зверева, а Натали Вольф, теперь ты поняла меня, это твое настоящее имя Tragend den Glanz der Liebe — несущая сияние любви.

4

Комиссаров ехал домой совсем расстроенный разговором с Борисом, и наполненный еще более темными мыслями. Что же это за человек Тэлль, рассуждал Андрей, дорога была осклизлой, после жаркого лета осень нагрянула совсем внезапно, превратив дорожную пыль в скользкую грязь. Он старался не гнать, но домой хотелось приехать поскорее, тем более страшно хотелось есть, а при мысли о жареной курице, о которой сообщила Юля по телефону, в желудке начинало нетерпеливо урчать.

Свернув на знакомую улицу, он немного сбавил ход и, подъехав к своему подъезду, заглушил двигатель. Завтра предстояло встретиться с Борисом, который обещал покопаться в глубинах своей памяти и выудить оттуда все то, что может пригодиться. Его данные о Желебине, Николаеве, Сизове и Сидоркиной отличались от тех, что были у него на них по базе данных. Желебин числился в КрасГУ на очном отделении, но фактически был заочником, он работал в химической лаборатории Тэлля, под видом лаборанта, на самом же деле он возглавлял там специализированную лабораторию, где изготавливался принципиально новый синтетический наркотик, который сильно отличался от привычного набора наркотических и психотропных средств. Его не могли обнаруживать собаки, да и сам собой он был похож на обычные витамины Аскорбиновой кислоты, которые упаковывались в такую упаковку, что не сразу наведет на мысль, что тысячи «аскорбинок», являются новым и очень опасным наркотиком.

Юрий Сизов занимался налаживанием сбыта нового наркотика, который начал приживаться на молодежных дискотеках и ночных клубах. Его недорогая цена привлекала не только деток богатых родителей, но молодых людей попроще. Опасность таилась в том, что через неделю употребления этого психотропного вещества, человек превращался в раба, и ему ни что не могло помочь, ни сила воли, ни лечение, только смерть. Привязанность была такая, что наркоман становился животным в облике человека и вот тогда появлялся Антон Раскин. Комисаров и вообразить себе не мог, что целью Тэлля было не изготовление и сбыт наркотиков, а превращение людей в его послушных рабов. Не всякому Сизов предлагал попробовать новую «кислятину», только тем, кого определял Динаров и Раскин. Эти люди, как говорил Борис, бесследно исчезали. Об этом знал кроме Тэлля только Раскин и только он мог ответить, куда исчезают люди, но он был мертв. Об этом рассказала сегодняшняя экспертиза, и Пруткова лично позвонила Комисарову, чтобы пригласить его на беседу.

— Как вы еще живы с такими-то знаниями, — усмехнулся Андрей, глядя на Журавлева.

— Во-первых, у меня нет прямых доказательств и кое-что, я разузнал сам, Тэлль не знает, что я могу принести ему неприятности.

Его опознали по слепкам зубов и в том, что это Раскин Антон Александрович сомнения не было. Он много мог рассказать, но теперь, к сожалению или нет, был мертв. Сизов сам стал наркоманом, но, по-видимому, это не входило в планы Тэлля, может быть, поэтому его и нашли обледеневшего на чердаке своего дома.

— О чем задумался, Андрюша? — Юла ласково погладила его по руке.

— Что, прости? — он налил себе еще компота.

— Я говорю, о чем задумался? — она села напротив него, сложив руки на столе, как ученица за партой. — У тебя проблемы?

— Да, Юль и боюсь, вам придется уехать из города.

— Что так серьезно? — она закусила нижнюю губу, — я понимаю, ты не можешь ничего рассказать, но если нужно мы уедем к маме в Шимановск.

— Знаешь, что мне всегда нравилось в тебе, — он протянул руки и сжал ее пальцы, — то, что ты все понимаешь, но я не хочу подвергать вас опасности, тебя и Дашеньку. Сейчас, понимаешь, пришло такое время, что нам будет не безопасно находиться вместе.

Юля, опустив глаза, сжала губы и сказала, что если нужно она уедет. Хотя ей будет непреодолимо тяжело жить от него вдалеке и не знать, что здесь происходит.

— Я, надеюсь, что пока ничего страшного не произошло? — осторожно спросила она.

— Если бы я знал, что для тебя это безопасно, то с большой радостью облегчил свою душу, — улыбнулся Андрей, — однако, мне неизвестно что ждет меня, да и нас всех в будущем. Если все закончится хорошо, ты главная, кто обо всем узнает первой.

— Обещаешь? — она встала из-за стола и, склонившись, ласково обняла мужа за плечи. — Пойдем тогда ляжем сегодня пораньше.

Она потянула его за собой, и, Андрей, посмотрев на две чашки с остатками компота, почувствовал себя так, словно уже подписал себе смертный приговор и это последняя его встреча с женой. Как ему хотелось ей во всем объясниться, но он понимал, что сейчас это невозможно. Они зашли в комнату дочки, которая сладко спала, раскинув ручки, казалось, она во сне улыбалась, но в полумраке комнаты это было плохо видно, если быть точным. Андрей так хотел взять ее на руки и прижать к своей груди, но он не хотел будить этого безмятежно спящего ангела, ведь, по сути, говорят, все дети — ангелы, они так же невинны, как беззащитны и в этой слабости столько силы, сколько в женщине защищающей свою семью, свой очаг.

— Она такая хорошенькая, — улыбнулась Юля, — посмотри на нее, Андрюш.

— Ты права, дорогая, — Комисаров, обернувшись, коснулся ее плеча рукой, — пойдем, а то разбудим.

Андрей очень любил свою маленькую семью и ни когда у него не было желания хорошенько оттянуться, с девочками, с пивом или покрепче. Ему всего хватало дома, где его ждала любящая семья, у него и так было мало времени на них, и поэтому каждую свободную минуту он отдавал Дашеньке и жене. Юля, с виду скромная серая мышка была темпераментной пантерой, и что его радовало очень понимающей женщиной, она ни когда не давала ему повода усомниться в ней. В последнее время она стала еще более покладистой, и Андрея удивляло то, с какой легкостью она соглашалась с ним.

Ее кудрявые полные силы волосы приятно щекотали шею, Андрей ласково обнял ее, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.

Через два дня Юля позвонила матери, и они купили билеты на поезд до Шимановска, оставалось всего ничего, но Андрей не мог найти себе места.

— Не переживай все будет хорошо, Дашенька будет с мамой, а я всегда найду работу, медсестры везде нужны.

— Меня немного беспокоит то, что ты так спокойна, — он вопросительно посмотрел на нее, — ты всегда была такой, но не до такой же степени…

— Хорошо, — в ее голосе звякнули металлические нотки, — тебе нужен скандал, моя истерика или еще что-нибудь в этом роде?

— Нет, просто, — он не находил слов, чтобы объяснить все то, что у него в душе.

— Мне очень тяжело, но я… еще тогда, много лет назад поняла, что если хочу быть с тобой, то не нужно спорить и пытаться отстаивать свою точку зрения, работа всегда для тебя была, прежде всего. Ничего не говори…

— Нет, я скажу, — на этот раз выпалил Андрей, — ты не права, одно слово и я уйду с этой проклятой работы!

— Ты сам-то в это веришь? — спросила она, и Андрей не мог понять, что было в ее голосе насмешка или сожаление.

— Ладно, — бросил он, — может быть ты и права, не могу я сейчас бросить это дело, не могу и все и тут дело не в самолюбии, я должен… понимаешь, я так хотел бы тебе все объяснить, но не хочу, чтобы и ты оказалась замешана в этом.

— Ладно, — Юля направилась к выходу, — ты же обещал все рассказать.

— Если жив, останусь, — улыбнулся он, — нет, я пошутил… не надо, ну вот…

Как я мог, идиот, отругал себя Андрей, обнимая расплакавшуюся жену, целуя ее и прижимая к своей груди.

— Дурак, ты своего добился, — она больно хлопнула его по плечу, — думаешь, мне так легко?

— Ну, перестань, Юленька, девочка, я не думал…

— Все, — выдохнула она, — все будет нормально, только больше ни когда не говори так, — она посмотрела на него в упор, — с тобой ничего не может случиться, потому что у тебя есть мы, я и Дашенька. Ты понял?

— Конечно, — он пожал плечами, — буду стараться, мыть посуду обязуюсь уж точно.

— Ладно, поехали, Дашенька еще в садике, по дороге заберем ее.

— Поехали, — Андрей поднял сумку и направился к двери.

Всю дорогу до детского сада они молчали, и когда машина остановилась возле зеленого забора, Юля открыла дверь:

— Пойду, заберу ее, там еще пижама и полотенце.

— Ага, — кивнул Комисаров, — я покурю тогда.

Юля быстрыми шагами направилась в сторону двери, которая вела в группу Даши, как вдруг ей навстречу из здания вышла… нет, этого не может быть… последнее, что она помнила это смех дочери, которая бежала следом за женщиной… Юля не могла поверить глазам, Даша еще бежала по коридору, еще мгновение и она выбежит во двор, где стояла она и… как назвать происходящее… после этого Юля покачнулась и упала навзничь, ломая тонкие ветки кустарника. В глазах помутилось, и сознание куда-то медленно потянуло, словно в густом тумане.

— Мама, что это с тётей? — спросила немного испуганная Даша.

— Все в порядке, Даша, тётя немного устала, — Юля улыбнулась малышке и, крепко сжав ее ручку, направилась к машине.

— Юля, что так долго? — Комисаров бросил недокуренную сигарету.

— Да не могли найти кое-какие вещи Даши, — улыбнулась она, — поехали, а то еще опоздаем.

Они ехали быстро и почти не разговаривали, пока, наконец, Дашенька не сказала:

— Пап, а когда меня мама забирала, там тетя в кустах валялась.

— Чего? — непонимающе спросил Андрей.

— Да слушай её больше, какая-то женщина в кусты упала, может пьяная, а может, плохо стало, некогда было спрашивать.

— Я не узнаю тебя, Юлёк, а как же первая помощь?

— Некогда было, Андрюш, посмотри на часы, время опережает нас, только чтобы не опоздать.

— Пап, я точно говорю, тетя там мертвая была, — упорно стояла на своем Даша.

— Ну что происходит с вами, девочки? — устало обернулся Андрей и, посмотрев на жену, задержал взгляд на ее блузке. Ничего не понимаю, на ней была черная блузка, но эта же совершенно другая, похожая, но другая. Что-то не так. Он посмотрел на Юлю, в ней что-то было не то, Андрей стал понимать, что перед ним не его жена, не мать Дашеньки. Но кто это и где его Юля. Похоже, я схожу с ума, бред какой-то.

— Папа, я хочу в туалет, — захныкала Даша, — а можно я с тобой?

— Сейчас к вокзалу подъедем, — улыбнулся ей Комисаров и как можно ласковее посмотрел на Юлю, — посидишь в машине?

— Нет, пойдем на вокзал.

— Сейчас Дашеньку в туалет свожу.

— Ну ладно, только быстро.

Подъехав к зданию вокзала, Комисаров припарковал автомобиль и, открыв дверцу, взял из рук Юли дочку.

— Пойдем со мной, — он подхватил ее на руки, — скажи маме пока.

— Пока мамочка, — Дашенька помахала ей рукой и, обхватив папу за шею своей маленькой ручкой, улыбнулась.

— Ты, правда, хочешь в туалет? — весело спросил Андрей, на что к его удивлению Даша ответила:

— Нет, просто с мамой что-то случилось, — я ее боюсь, она какая-то чужая.

— А ты не думаешь, Дашенька, — Андрей опустил ее на ноги, — что ты просто балуешься и не хочешь уезжать.

— Ты мне не веришь, но это не мама, от нее пахнет… не так как-то, — Даша смешно наморщила нос.

— Это что такая игра?

— Нет, я не знаю, но мама не такая какая-то…

— Угу, мне нужно кое-куда позвонить, — Андрей подошел к ближайшему телефону автомату и набрал номер Белова.

— Алло, Белов слушает, — Андрей ничего не объясняя, попросил его срочно приехать на вокзал.

— Что случилось, Андрей?

— Нет времени объяснять, старик, дуй сюда и возьми с собой Серова, заодно отправь группу в детский сад Даши, там, скорее всего труп женщины, хотя… — он немного помолчал, — давай, мухой.

— Едем, — отчеканил Белов и Андрей знал, что через несколько минут все его люди будут на месте. Когда он вышел из телефонной будки, на перроне стояла Юля. Она удрученно покачала головой и когда они подошли к ней, протянула руки к Дашеньке, но та, была умной девочкой и ласково протянула ручки к папе.

— Можно я к папе, мамочка.

— Ну, конечно солнышко, мы же неизвестно когда приедем, — она погладила дочку по щеке. — До прибытия поезда пятнадцать минут.

— Да, — выдохнул Комисаров, — ой погоди, Белов здесь, надеюсь не за мной.

— Иди-иди, — скороговоркой пробормотала Юля, — Даш, пойдем в кафе, я тебе сок куплю.

— Я с тобой в поезде еще долго ехать буду, а с папой увижусь не так быстро, — Дашенька еще крепче сжала папину шею.

— Андрей, ну, в самом деле, сколько можно с ней таскаться? — раздраженно спросила Юля.

— Сейчас, дорогая, только спрошу Белова, что он здесь делает.

Казалось «Юля» ничего не понимала и не догадывалась, что Андрей раскусил её.

— Привет, Саш, ну что ты мне скажешь? — тревожно спросил Комисаров коллегу.

— Я ничего не понимаю, — Белов покосился на «Юлию», — кто эта женщина?

— Теперь я тебя не понимаю, — усмехнулся Андрей, — Юля — жена моя…

— Так вот вам, наверное, предстоит немного задержаться потому, что во дворе детского сады мы обнаружили убитую женщину, похожую на Юлю.

— Нет, это какая-то ошибка, — покачал головой Андрей, — этого не может быть.

Он повернулся к Юлии, которая, достав билеты, о чем-то говорила проводнику.

— Понимаешь, она сегодня ехала со мной в машине и на ней была совершенно другая блузка.

— О чем ты, какая блузка? — ничего не понял Белов и посмотрел на Комисарова как на законченного идиота.

— Еще раз. Мы выехали из дома за Дашенькой в садик, на Юле была черная блузка, когда она вышла из садика на ней уже была другая, но такая же черная кофточка, мне это бросилось в глаза, и потом еще слова дочки, что в садике лежит женщина, поэтому я тебе и позвонил.

— Но тогда кто она?

— Тебе было бы кое-что понятно, если бы у меня было немного больше времени все объяснить, — Андрей еще раз посмотрел на Юлю, которая непонимающе смотрела на него.

— Пусть едет, а мы пока разберемся с телом, что нашли во дворе детского сада, все очень непонятно…

— Но я не могу отпустить с ней Дашу, это выше моих сил, — Андрей, развернувшись, подошел к Юле и сказал, что она не куда не поедет.

— Ну что еще случилось, — она нервно поставила сумку на асфальт.

— Надо задержаться на несколько дней и если кое-что не выясниться, ты уедешь с миром.

— Андрей, мне это не нравится, то ты наводишь панику, то заставляешь меня остаться, — разберись в себе и в своих делах…

— Одна ты можешь уезжать, когда захочешь, а Даша останется здесь.

— Так, — Андрей еще ни когда не видел свою жену такой, в ее глазах пылал огонь ненависти, если так можно назвать все то, что она не сказала, а что было на ее лице. — Ты меня удивляешь Комисаров.

— Поехали нам надо поговорить, это очень важно.

Она нехотя направилась за ним, видя, как странно смотрят на нее его коллеги, почему-то прибывшие сюда на вокзал, и поэтому Андрей, что-то заподозрил неладное.

Всю дорогу они молчали, а уже дома, Андрей набрал номер матери Юлии и сообщил, что у них не получается приехать по независящим от них обстоятельствах. Однако Дашу привезет к ней его сослуживец, которому он полностью доверяет.

— Что у вас там происходит? — ничего непонимающе спросила Надежда Степановна, — вы, что там поругались?

— Нет, мама, у нас все хорошо, просто это связанно с работой, я позвоню вам и сообщу когда встречать моего человека с дочкой.

Когда он положил трубку, их глаза встретились, Юля с трудом скрывала свои эмоции, но у нее все было написано на лице.

— Я ничего не понимаю, зачем Даша осталась с Беловым или как там его еще? Ты меня словно в чем-то подозреваешь?

— Да, подозреваю, — резко ответил Андрей, — и я был бы счастлив, если все мои подозрения были лишь следствием моего больного воображения.

— Тебе точно в психушку пора, — огрызнулась она, — что я сделала, что ты так изменился?

— А почему утром, — он подошел к шкафу, и раскрыв его хотел вытащить ту самую блузку, как он хотел ошибаться, но той блузки в шкафу, как и следовало, ожидать, ни как не могло быть. — Я очень хорошо помню, в чем ты была, Юля, почему все и произошло… утром на тебе была твоя черная блузка с кошкой, а сейчас это совершенно… что-то другое… Никогда не обращала на такую вещь в кинематографе, как «киноляп»? Вот женщина заходит в магазин в белых туфлях, а выходит тут же в черных или когда на руке у римского война электронные часы. Ты где-то просчиталась и лучше сейчас скажи, кто тебя послал.

— Я тебя не понимаю, — Юля расплакалась, — ты пугаешь меня, Андрей, за кого ты меня принимаешь? И я не собираюсь играть в твои дурацкие игры.

— Прямо в точку, — усмехнулся Андрей, — и знаешь, что я тебе скажу. Тебе нечего бояться, если ты действительно моя Юля, если я пойму, что это ты, но с некоторых пор я начал в это сомневаться, надо было лучше подготовиться. Именно из-за этой чертовщины я и хотел вас отправить в Шимановск.

— Ты меня пугаешь, Андрей, — она поднялась с кресла и направилась в его сторону, — как я могу быть не я, а насчет блузки, это такой бред, мало ли что тебе могло показаться…

— Сядь, где сидела, и поговорим позже, как только мне будет кое-что известно.

— Так нам придется долго сидеть, судя по тому, как медленно работают твои эксперты.

— Ничего, — он вынул из пачки сигарету и закурил, — мне просто интересно, ты ни словом не обмолвилась о Дашеньке, ты не соскучилась или просто там у тебя в твоем мире не было дочери, и ты не знаешь, что это такое быть матерью.

Юлия ничего не ответила, молча уставилась перед собой и своим молчанием еще больше накаляла обстановку. Андрей решил больше не говорить с ней, раз она не хочет идти на контакт, а он был уверен, что ей есть, что ему рассказать, и кто послал ее, и с какой целью. Но теперь ему меньше всего хотелось говорить, Андрей просто ждал звонка Белова.

Становилось сумрачно, Юля встала с кресла и включила свет.

— Раз уж я под домашним арестом, может быть, поужинаем.

— Иди, я не голоден, — Комисаров был молчалив как скала.

— Когда Даша будет у мамы? — спросила Юля.

— С ней будет все нормально, — сухо ответил Андрей.

— Ну, ты и урод, — не сдержавшись, Юля, залепила ему пощечину, — да тебе такому вообще нельзя было жениться и заводить детей!

Он потер пылающую щеку и спокойно сказал.

— Мне бы очень хотелось верить, что та женщина, которая погибла во дворе детского сада не моя любимая жена, а что ей являешься ты…

— А ты не думал, что я просто соберусь и уйду от тебя? — она решительно посмотрела на мужа. — Это то самое дело, о котором ты не хотел мне говорить?

— Да, но я не стану тебе все объяснять, скоро мне позвонят и смотри, если я буду прав, я не буду так спокоен, и ты выложишь все, что мне нужно.

— Даже под пытками? — усмехнулась Юля.

— Надеюсь, до этого дело не дойдет…

Его прервал телефонный звонок. Комисаров быстро поднял трубку и, услышав голос Серова, почувствовал, как все похолодело внутри.

— Белов вылетел в Шимановск, рейс номер 143, а тебе нужно приехать на опознание.

— Так что это…она? — его голос дрогнул, — тогда кто… — он покосился на Юлию, стараясь сохранить самообладание.

— Андрей, я не понимаю, кто та женщина, что была с тобой на вокзале, если она твоя жена, то… скорей всего она самозванка.

— Я так и знал, — выдохнул он.

— Чтобы развеять все сомнения, я сейчас пришлю к тебе ребят, и она будет доставлена для освидетельствования, у нее мы возьмем отпечатки пальцев, и все такое, Только смотри, чтобы она не устроила цыганочку с выходом.

— Я постараюсь, — выдохнул Андрей.

Положив трубку, он посмотрел на Юлию, которая, усевшись в кресле, по-турецки уплетала бутерброды. Она не была похожа на предателя и может быть, он своими подозрениями все разрушил, все то, что было у них все эти годы.

— Я тоже думаю, как легко ты уничтожил все то, что было между нами.

— Ты уже читаешь мои мысли? — усмехнулся он, не скрывая удивления. — Если это не ты, то всё должна понять и простить мою излишнюю бдительность.

— Не бдительность, а мнительность и самодурство, вот что это, я много лет терпела твои отлучки, поздний приход, все ваши задания и разборки, а теперь ты будешь еще мне что-то объяснять. Что бы ни было, но если вы меня больше не будете подозревать во всех смертных грехах, я ухожу от тебя.

Андрей был полностью уверен, что перед ним не Юля, а что-то другое пришедшее из чужого мира, а его любимая лежит в морге. От этих мыслей по его спине пробежали мурашки, Комисаров еще не верил, что с Юлей могло что-то случиться. Но если там все-таки Юля, почему так плохо работали те, кто заслал сюда другую, почему они не замели следы. Он снова посмотрел на нее, в ней было что-то не так, что и заставило его поверить в то, что это не она, а если. — Он даже не хотел думать об этом, — а если он ошибся и тем самым взял и разрушил их очаг их семью… нет, он не может быть настолько непрофессиональным, Андрей явно помнил, что из садика Юля вышла другая.

Вскоре приехал Бероев с несколькими крепкими ребятами для сопровождения Юли. Руслан удивленно смотрел на нее и шепнул Комисарову.

— Одно лицо, я бы сам растерялся… а может она сестра близнец.

— Перестань Русик, я уже сам извелся, — он не отрывал глаз от жены и думал, что если она окажется не той.

— Слушай, а у нее были особые приметы?

— Да, шрам после кесарева сечения, — кивнул Андрей, Юля сидела напротив них и мало интересовалась их беседой, больше смотря в окно.

— Так, а что еще, вспомни?

— В детстве, она ломала руку и у нее шрам от открытого перелома…

— Так-так Лариса Михайловна ждет нас и мне самому все это кажется каким-то странным. Словно, — он покосился на Юлю, — она словно копия, я сам бы с ума сошел на твоем месте.

Когда они были у здания морга, Андрей почувствовал, как похолодели его руки. Юля выглядела устало, да и он сам порядком вымотался от метаний кто это его жена или засланный враг. В отделении, где Пруткова производила вскрытие, лежала женщина. Андрей опасливо посмотрела на нее.

— Здравствуй, Андрей, — она протянула ему руку, — эта женщина очень похожа на твою жену, — она приподняла покрывало, и Андрей закрыл лицо руками, липкий пот бросил его в дрожь, и ему пришлось, преодолевая себя взять себя в руки.

— Лариса Михайловна, у нее есть особые приметы?

— Я не понимаю тебя, Андрей, — она подняла брови.

— Секундочку, — Андрей вышел в коридор и попросил «Юлю» следовать за ним. — Теперь вы понимаете мой вопрос?

Пруткова с трудом скрыла испуг, увидев двойника убитой, но тут же ответила на первый вопрос, что задал Комисаров.

— У убитой шрам на животе от кесарева сечения, шрам на локте от открытого перелома…

— На какой руке? — спросил Андрей.

— На левой, — она посмотрела на него поверх очков, — что еще, родимые пятна отсутствуют.

— Вот эта женщина или убитая… кто-то из них моя жена?

— М-мда, — протянула Лариса Михайловна, — все это очень странно.

— А как умерла она? — спросил он, на что Пруткова сказала, что в ее крови найдены следы яда группы цианидов, но в слизистой оболочке рта я не нашла следов, словно она это вдохнула, скорее всего цианистый водород, это я смогу заключить после более тщательного анализа.

Андрей повернулся к убитой Юлии.

— Я хочу убедиться, что это не моя жена… оставьте нас наедине…

— Ты имеешь на это полное право, — горько констатировала Лариса Михайловна.

— А у этой женщины необходимо взять отпечатки пальцев и все то, что делается в этих случаях.

— Пойдемте, — Лариса Михайловна взяла под руку Юлю и они вышли из патологического кабинета, оставив Андрея наедине со своими сомнениями и страхами. Он не верил, что та, что была живой — его жена, она вела себя, как ему казалось, странно и не естественно. Откинув простыню, он еще раз посмотрел на Юлю, была ли это его любимая. Да на ней была черная блузка с котом, — подумал про себя он и, подойдя к столику, где лежали вещи убитой, вынул из пакета черную блузку, на которой действительно был кот. Вернувшись к телу, он откинул покрывало, ничего не говорило об обратном, на столе действительно была его любимая. Он взял ее за холодную руку и поднес ее к лицу. Что же теперь будет, почему Юля, она ведь ничего не знала… он еще раз посмотрел на ее ладонь. Тут что-то было не то, но у нее были совершенно другие руки, как отпечатки могли совпасть. Андрей отшатнулся от тела женщины. Как он мог ошибиться, нет, не веря глазам, он снова поднес ее ладонь к глазам, которая казалось, была слишком мягкой, даже для трупа. Я совсем запутался, пронеслось в его голове, и тут он почувствовал, как ему на ногу что-то упало, он наклонился и, вытерев рукой туфлю, непонимающе поднес испачканные в крови пальцы, к лицу. Потерев средним пальцем о большой, он поднес испачканную руку к лицу. Что это? Андрей вытер руку о простыню, которой был накрыт труп и увидел, как та стала покрываться ярко красными пятнами, словно тело убитой начало источать из всех пор кровь или что-то еще.

— Лариса Михайловна! — крикнул он в открытую дверь, но на его крик ни кто не пришел, он еще раз обернувшись, посмотрел на тело, которое таяло на глазах. На пол медленно сочилась вязкая кровавая жидкость, и Андрей ощущал безграничный ужас перед увиденным, нет, раньше он ни с чем подобным не сталкивался. Оставив дверь открытой, он бросился в лабораторию, где должна была находиться Юля с Ларисой Михайловной и Русланом Бероевым. Распахнув дверь лаборатории, он остолбенел Пруткова полулежа, сидела в кресле за своим столом, ее горло было перерезано. Андрей подошел ближе и увидел, что монитор компьютера забрызган кровью. Рядом на полу валялся Бероев с поломанной шеей, его лицо было полно ужаса, а выпученные глаза, казалось, выскочат из орбит. Тут же находились двое сотрудников лаборатории, которые даже не успели оказать яростному натиску сопротивления. Юли среди них не было. Андрей вернулся в покойницкую, и его глазам предстала кровавая лужа и простыня, которая обтянула пустой стол. Осторожно чтобы не наступить в это месиво он обошел стол и, взяв на подносе пробирку для собирания анализов трупа, взял образец этой субстанции и, вернувшись в кабинет, набрал номер Серова.

— Сережа, срочно собирай команду экспертов и выезжай в морг на Арнаутской… я был на опознании… всех… это не телефонный разговор, чертовщина какая-то… все, я жду.