Глава 1

Вот и сердце… большое какое, так, а вес… ого! 560 граммов!.. В полостях свертки… мышца какая дряблая… А что удивляться – это ведь бабушка… ей за 80 уже… Так, где тонкие ножницы… нет, такими коронарные артерии не исследуешь. И, не поднимая головы, спросил у санитара:

– Саша, опять ты забыл положить… Где тонкие ножнички?

Однако санитар не ответил. «Вот глухня!» – подумал Эксперт и, не поднимая головы, рявкнул во всю глотку:

– Ножнички гони, Разгильдяй Иваныч! – и снова ни звука и ни шевеления вокруг. Эксперт поднял голову и никого не увидел. И вообще в секционном зале был только он – Эксперт и распластанный на столе труп. И еще тишина! Не шумела вентиляция, холодильный агрегат тоже не издавал привычно-монотонного и довольно громкого гула.

– Странно… А как это санитар умудрился выйти, а я не заметил?.. Нам же еще голову вскрывать… – подумал Эксперт и, аккуратно положив инструменты на стол, повернулся и пошел из зала. Когда он подошел к двери и взялся за ручку, сзади послышался звук. Нож упал на пол – мелькнула мысль. Повернув голову назад, Эксперт замер пораженный: мертвая бабушка какими-то дергаными движениями поднималась со стола: вот уперлась локтем, вот уже ладонью, свесила одну… другую ногу. Стенки брюшной полости вдоль секционного разреза колыхались, как листки книги, поставленной стоймя. Эксперт хорошо видел позвоночник… Бабуля шевельнулась, и огромные, дряблые груди свесились до бедер. Эксперт замер! Вдруг мертвая бабушка каким-то неравномерным движением подняла руку и провела по волосам, после чего повернула голову и, не открывая глаза, посмотрела на Эксперта. Именно посмотрела – несмотря на закрытые глаза, Эксперт почувствовал этот тяжелый взгляд. Он только в этот момент понял, что так быть не должно, ведь бабушка-то мертвая. А она соскользнула на пол и, опираясь на стол, стояла, покачиваясь, не отводя взгляда от него. Вдруг с громким щелчком открылись набрякшие веки мертвого человека, и Эксперта обдало светом…

– Синий какой!.. Да это же ультрафиолет, – отрешенно подумал он.

А бабушка, как будто услышав его мысли, сделала шаг… другой… и протянула вперед руку, слепо нашаривая того, кто стоял рядом с ней.

– Мать честная! – подумал Эксперт, пятясь, а бабушка продолжала коротенькими шажками идти к нему. Он отчетливо слышал шлепки босых ног по кафельному полу. Стенки вскрытых полостей трупа – трупа! – колыхались при каждом шаге. А Эксперт стоял как завороженный, не в силах сделать и шага прочь от страшной бабули. Вот она протянула к нему руку…

– Миша, Миша… да проснись же ты, проснись! Ты чего так кричишь?

Эксперт, откинув одеяло, сел, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле… Во рту все пересохло, а руки тряслись как… как…

– Приснилась какая-то хрень! Пойду попью… – сиплым и незнакомым голосом сказал он супруге и, шлепая босыми ногами, – как та, мертвая, из сна, – пошел на кухню. Там он припал к банке с холодной водой, что с вечера стояла в холодильнике, чувствуя, как все внутри у него продолжает подрагивать от страха… или от напряжения. Вернувшись назад, он увидел, что дражайшая половина, накрывшись одеялом, мирно посапывает. Он немного полюбовался четырьмя саблями, висящими над кроватью – гордость коллекции! Вспомнил про пистолет в сейфе на работе – какой-то чудик уступил его всего-то за червонец – при реальной цене не менее сотни рубчиков. Потом вздохнув, посмотрел вниз, на кровать:

– Слышь, Маша! Ма-а-а-ша! – потряс он ее за плечо. – Уже почти семь, вставать пора!

– Да не сплю я, не сплю. Разве после твоих воплей уснешь? – и, откинув одеяло, села: – Что снилось-то?

– Да… так. Ерунда! – и коротенько, в трех словах, рассказал сон.

Жена выслушала и, накидывая халат, хмуро сказала:

– Плохой сон, Миша… плохой! – и пошла умываться. Оттуда через полуоткрытую дверь повторила:

– Плохой! Не к добру сон!

– Вот заладила… – с досадой подумал муж и, помахав руками, – вроде как гимнастику изобразил – стал собираться на работу. На ходу проглотив кусочек колбасы и выпив пару глотков кофе, вышел на улицу, где, несмотря на утро, солнышко припекало весьма прилично. Уже на территории больничного комплекса он встретился с патологоанатомом, человеком преклонного возраста, и неожиданно рассказал ему свой сон. Кириллыч, так все звали дедульку, отмахнулся:

– П-а-а-адумаешь, мертвая бабка ему приснилась… Е-р-у-н-д-а все это, коллега! – и, помолчав, задумчиво сказал: – А вот то, что вам приснился упавший на пол нож – это плохо! Жди наплыва покойников в вашу… экспертизу! Примета верная, проверенная… – и, помахав Михаилу сухонькой ручкой, Кириллыч свернул в дверь своего отделения, а Михаил, плюнув с досады, – и тут приметы! – пошел в свое. В отделении его встретила санитарка Анечка – та, которая мыла полы, окна – то есть наводила порядок везде, кроме секционного зала. Глаза ее были на мокром месте. После довольно долгих расспросов она рассказала, что ее мужа посадили за хулиганство, и сейчас он сидит в ИВСе местного РОВД.

– Михал Николаич! Помогите… позвоните… узнайте, может, отпустят.

Делать нечего, Эксперт дозвонился до «дежурки» и, поговорив пяток минут, сказал:

– Значит, так! Сейчас ему дали 15 суток. Потом отпустят и могут возбудить дело по краже. Все будет зависеть от потерпевших, – и отдал санитарке бумажку, – здесь адрес и имя: договаривайтесь, чтоб забрали заявление, – дело-то пустяковое. Ну, в конце концов, деньги посулите, луну там с неба… Если договоритесь – отпустят. Если нет – до пяти лет светит твоему… суженому-посаженному!

Потихоньку в отделение подтянулся весь коллектив. Когда пришла санитарка тетя Нина, Эксперт опять вспомнил свой давешний сон: а откуда появился санитар Саша? Такого отродясь не было. Интересно! В то утро работы – на удивление – не было. Ни мертвых ни живых. Впрочем, через полчасика пришел рентгенолог Толя Брячанинов с очень неоригинальным вопросом:

– Николаич, а у тебя есть хоть капелюшка? – и щелкнул пальцем по горлу.

– Слушай, Толя, если ты вдруг придешь и спросишь… ну, например: «Как твое здоровье?» – так я от удивления, наверное, умру.

– Не выделывайся, а! Если нет, так и скажи, а если есть…

– Да есть-есть, – успокоил его Эксперт и полез в сейф.

– Ого, а это что такое… взаправдашний? Дай подержать!

– На, сначала хватани, а то перестреляешь еще кого-нибудь!

Толя, взяв флакон быстрым и отработанным движением развел спиртягу и одним глотком хватанул содержимое мензурки. Отдышавшись, он взял с полки пистолет:

– «ТТ»? – глянул на Эксперта и подкинул на ладони «пушку». – Точно… тэтэшник! Где взял? – начал было он, но зашла Анна и сказала:

– Так я поехала, Михаил Николаевич… Ой, а это, а это что такое? – и она показала на пистолет в руке Анатолия.

– На дело собираемся, – серьезно сказал Толя. – Банк брать будем. – И, прицелившись в Анну, щелкнул курком.

– Иди, Анечка, и делай, как я сказал, а этого пьяного дяденьку не слушай! – И, отобрав пистолет из рук рентгенолога, спрятал его в сейф. – Если что – звони.

Когда санитарочка вышла, Эксперт сказал:

– Ты, Толя, придурок! Никогда не целься в человека!

– Так ты ж сам сказал, что патронов в нем нет.

– …но ты же знаешь, что и незаряженное ружье раз в жизни стреляет! – возразил Эксперт. – В человека целиться нельзя.

 

Глава 2

Иван Сидорович вообще спал плохо, а последние три месяца и того хуже, разве что стакан доброго самогона помогал… Да и то ненадолго, а потом снова – близкий потолок, отблески фар редких машин да мысли, мысли, мысли. А еще его мучил возраст – за 50 перевалило, в любой момент может прийти приказ и тю-тю – вот она пенсия. А у него ни детей, ни внуков, ни жены, и вообще никого родных – один на белом свете. А еще работа. Почему-то именно сегодня вспомнились родители. Они всегда говорили, что чужие деньги счастья не принесут… Да где они теперь? И отец, и мать пропали в конце 1944 года. То ли с немцами ушли – они тогда под Львовом жили, – либо их убило шальным снарядом, или наступающие москали захватили и в лагерь угнали. Ему в 1945 году всего-то десять годочков было. А вот брату уже стукнуло пятнадцать. Его москали и арестовали – захватили с автоматом в руках и посадили. А потом, по слухам, угнали в Сибирь. Искать брата он поехал через несколько лет. Но ни в Новосибирске, ни в Красноярске, ни в Иркутске следов его он так и не нашел и тогда… сам поступил на службу в охрану лагерей. Идти-то ему некуда было. За это время он объехал не один десяток лагерей, но даже упоминаний о фамилии брата нигде не нашел. А потом – став опытным опером-кумом! – перевелся в милицию небольшого сибирского городка.

Прозвеневший будильник вернул его в настоящее, и он, кряхтя, медленно поднялся, умылся и, не надевая формы, благо работникам уголовного розыска это разрешалось, пошел в свой РОВД.

Анна в милицию пошла пешком и через десяток минут уже подходила к зданию РОВД. Пока шла, все думала про своего Петьку – ведь хороший он, работящий и ее любит, хоть и стесняется показывать это другим. Вздохнув, она вспомнила, как еще весной он подрался и сломал кому-то нос. Тогда только благодаря Николаичу дело удалось замять, и вот опять… А вдруг Петьку посадят? С такими горестными думами она вошла в здание милиции и после долгих расспросов: к кому, по какому вопросу, ей сказали, что следователя нет, а если хочет, то могут пропустить к работнику уголовного розыска, который в курсе того, что натворил ее муженек. Анна согласилась и прошла на второй этаж. Там немолодой уже мужчина поначалу долго ее пугал тем, что Петьку посадят, что это у него второе правонарушение за короткий промежуток времени, что светит ему лагерь. В общем, долго рисовал ей мрачные перспективы как относительно Петра, так и ее самой. Потом вкрадчиво сказал:

– Впрочем, вы, как я убедился, барышня положительная, и я вам могу помочь. Трое суток ему гарантированы, он их отсидит – уж не обессудьте, а потом на ночь буду выпускать его домой. А когда пройдут пятнадцать суток, я с потерпевшей поговорю, чтобы она заявление забрала.

– Ой, спасибо вам, товарищ майор. Мне и Михал Николаич так же говорил, что потерпевшие должны забрать заявление…

– Вот, кстати, про Михаила Николаевича… вернее не про него одного, а вообще! В общем, вы, гражданочка, нам должны помочь! – перебил ее майор, испытующе глянув в глаза женщины.

– А как же я вам могу помочь? Товарищ…

– Меня Иван Сидорович звать. Фамилия – Жабыко, но ты можешь меня звать дядя Ваня. – И, немного помолчав, продолжил: – Чем помочь, говоришь? А ты иногда рассказывай мне о том, что у вас в морге творится. Кто приходит к Эксперту, о чем говорят, кого ругают?

– Мне что ж, предлагаете стучать на Михал Николаича? – округлив глаза, спросила Анечка, простая душа.

– Ну, во-первых, не стучать, а сообщать! А во-вторых, людей в своих мыслях, Аня, частенько заносит не в ту сторону, а мы, если будем знать о таких мыслях, сможем предупредить плохие поступки. Ведь для этого советская милиция и существует – не дать преступлению совершиться! Ведь так?.. Ну что скажешь, Анна Сергеевна?

– А вы точно Петьку моего отпустите?

– Слово даю! – ответил искуситель. Анечка немного поерзала, повздыхала и, скромно потупив глазки, сказала:

– Ну… в морге часто выпивают врачи, потом еще из гаража приходят пить…

– Ну это я и без тебя знаю! Я тоже там бывал, это все пустяки, хотя…

– Ой, чуть не забыла, товарищ… дядя Ваня… я сегодня видела в сейфе у доктора большой пистолет… Как же он его назвал?.. Не помню.

– Ну да? Так уж прям и пистолет? – и увидев, как она кивнула головой, вытащил из шкафа большущую книгу и, положив на стол перед девушкой, стал листать:

– Как узнаешь…

– Да вот он, дядя Ваня, вот точно такой!

– А ты, дочка, не ошибаешься? – вроде бы как светлея лицом, переспросил майор и, повернув книгу к себе, переспросил: – Точно «ТТ»?

– Ой, правильно… они с Брячениновым так его и называли – «тэтэшник»! Вот!

– Интересно… – задумчиво сказал майор, – интересно!

Потом, встрепенувшись, сказал:

– Все, беги домой, девочка. Часам к восьми вечера жди своего хулигана дома. И чтобы в шесть утра следующего дня он был уже в «дежурке»!

После этого майор несколько минут с задумчивым видом сидел за столом, выбивая пальцами по столу нервную дробь. Затем взял чистый лист бумаги, ручку и, написав с десяток строк, сложил его пополам и спрятал в сейф. Тщательно замкнув его, он прошел по коридору и заглянул в один из кабинетов, где довольно молодой парень орал на сидящего в углу кабинета потрепанного мужичонку:

– Да ты урод, если не признаешься, я тебя… ты у меня…

– Антоша, – укоризненно сказал Иван Сидорович, – вежливее с людьми надо, вежливее… Через десять минут в скверике, на нашем месте жду. Давай, шибче, шибче…

Вскоре к сидящему на скамейке под большущей елью Деду – так звали сослуживцы старого опера – подошел Антон, старший лейтенант розыска.

– Садись, – похлопал по скамейке Дед, – разговор есть! – И, дождавшись, когда тот уселся, сказал:

– Значит, так. Эксперт, как я и ожидал, приобрел пистолет у того барыги из Покровки. Теперь надо точно убедиться, что это именно тот пистоль. А если все ж Барыга продал другой – надобно заменить его и положить нужный «ТТ», тот, что… ну ты понимаешь какой.

– Дальше! Петька твой обнаглел – напился, нахулиганил, и его посадили на пятнадцать суток. С Петькой что-то надо решать. Я его завтра выпущу…

– Как решать, Иван Сидорович?

– А вот так и решать! Или ты что, хочешь, чтоб нам всем лоб зеленкой вымазали? А Петька, сам понимаешь, психует, нервы у него врастопырку. Ведь если нам упадут на хвост опера из КГБ – слышал, что их тоже к этому делу подключили, – то Петька, сука гнойная, расколется до самой жопы. Поэтому нам надо ускорить проведение нашего плана – переключить все внимание на Эксперта и Касторку. У тебя письмо готово?

– Которое намалевано его почерком? – весело спросил Антон.

– Ты не скалься, не скалься, а отвечай как положено.

– Так точно, готово.

– Держи его в надежном месте. Дам сигнал – сделаешь, как уговаривались. А теперь – ноги в руки и дуй в морг. Там точно проверь, что за пушка и… ну, в общем, сам знаешь что делать! Все, свободен!

Оставшись один, Дед снова погрузился в воспоминания. Когда он переводился из ГУИНа в МВД, то в лагерь, где он отрабатывал последние дни, пришла новая партия осужденных и, листая вместе со своим преемником их дела, обратил внимание на осужденного по кличке «Касторка» и сказал:

– Ох и веселуха у вас начнется сейчас! Второй Вор в Законе на зоне? Скучать будет некогда, – и, хохотнув, добавил: – Впрочем, то уже не моя головная боль.

В МВД Иван Сидорович пришел после почти полугодового отпуска, и именно тогда, получив солидные отпускные, он впервые съездил на Батькивщину, на Львовщину. Ехал туда с тяжелым сердцем. Ему почему-то казалось, что земляки его живут в невыносимых условиях, что москали все повывезли оттуда, что люди голодают. Но все было не так, как он себе нафантазировал. Люди ничем не отличались от тех, кто жил в Сибири или Подмосковье (он как-то в санатории там по бесплатной путевке отдыхал). Все были веселы и довольно беззаботны. Украинская мо́ва слышалась на каждом углу. В общем, уехал он оттуда и радостный – живет Ридна Украина и грустный – по той же причине. Оказывается, москали вовсе не брехали о хорошей жизни своих земляков.

После этого он остался навсегда в Сибири. Да и сам стал настоящим сибиряком – неплохо узнал нравы тайги, стал завзятым охотником, даже говорить стал так же как и сибиряки – твердо и резко выговаривая слова. Так Иван Сидорыч дожил до середины 80-х, дожил в полном единении и с собой, и с окружающим миром. А потом началась – не к ночи будет помянута – перестройка, и он понял, что власть коммунистов заканчивается и что дальше будет в стране – никто, и он в том числе, и представить не мог. Но он знал лишь одно – ничего хорошего не будет. Эту нехитрую аксиому он – многоопытный розыскник и немало повидавший человек, знал твердо: коль власть пошатнулась, коль партийная верхушка ослабила вожжи, которыми понукала народ полвека, жди бардак, неразбериху, жди развал. Такое он видел и в лагерях – маленьких и закрытых мирках, когда по той или иной причине «Хозяин» выпускал бразды правления, и тогда начинались склоки и ссоры, доносы и стукачество друг на друга по поводу и без повода. Так же и среди заключенных – стоило откинуться сильному пахану и все! Порядок в Зоне кончался, или, как говорили, Зону держать было некому. В таком случае сразу находилась кучка горлопанов, которым ничего в общем-то не надо было, и в то же время все было не по их нраву, – смутьяны, одним словом.

И тогда Иван Сидорович решил, что единственным спасением в надвигающемся бардаке будут деньги, одни только деньги! И желательно большие деньги, которые надо будет раздобыть любым путем. В те же примерно дни он оказался в Зареченске, соседнем городке. Там они проводили совместное с тамошним РОВД оперативное мероприятие по поиску двух зэков, сбежавших из лагеря. И вот, толкаясь по рынку, он взглядом Опера выцепил лицо, показавшееся ему знакомым. Не теряя его из вида, он прошелся немного за ним и вспомнил – это «Касторка», вор в законе. А такие граждане просто так на рынках время не убивают. Значит, он не просто так. Вот это совпадение его мыслей о наживе любой ценой и абсолютно случайная встреча с вором в законе едва не привели его к провалу. Провалу того дела, которое хотел осуществить и которое даже еще не начинал осуществлять. У него в голове только смутные мысли бродили и не более того.

Так вот, тогда он установил, где Касторка проживает, выяснил, что его фамилия Сидоров, по воспоминаниям ему казалось, что раньше фамилия была другой. И вот под утро он к Касторке и наведался. Подойдя к домику, – от оперков он знал, что законник на месте, – Иван Сидорович постучался, и дверь ему отворили почти тут же, без вопросов.

– Что не спрашиваешь? А вдруг порешить кто тебя задумал? Грехов-то небось вагон и маленькая тележка?

– А чего мне, начальник, бояться? Я твою фотографию срисовал еще вчера и видел, как ты за мной топал. Знал, что рано или поздно придешь. А ментов мне бояться теперь ни к чему. Чист Гриша Сидоров перед законом. Последний срок отмотал и после этого даже зайцем в трамвае не ездил. Вот так-то. А ты чего, мил человек, ко мне приперся, а?

– А не сильно ли ты наглеешь и вольно себя держишь… Гриша Сидоров… а может, не Гриша и не Сидоров? Может… Касторка?

– Может, и Касторка. Только я уже давно не Касторка. Сход воров в законе мне разрешил уйти на покой, и я сейчас на пенсии, выращиваю ягодки и торгую ими – не желаешь, начальник? – и, открыв дверку холодильника, достал большущую миску с клубникой. – Говорят, лучшая в округе. Угощайся.

Иван Сидорович аккуратно взял ягоду – самую большую – сначала надкусил, а потом съел всю. И правда – хороша! Съев несколько ягод, спросил:

– А не впадлу угощать мента?

– Не, начальник. Я в завязке, и мы с вами теперь одинаковые. Вы мне не гражданин Начальник, а я вам не Касторка.

– Ну и хорошо, ну и правильно… А не хочет ли в таком случае товарищ Сидоров помочь товарищу майору провернуть дельце на много-много тысяч рубликов?

Некоторое время они мерялись взглядами – два волка, всю жизнь прожившие за колючей проволокой, только по разные ее стороны. Но эта колючая проволока, несмотря на разницу сторон, делала их взгляды и поступки порой одинаковыми. Или по крайней мере взаимно понимаемыми.

Касторка первым отвел взгляд и сказал, усмехнувшись:

– Рыбку в мутной воде хочешь споймать, а? Время подошло?

– А почему бы и нет? Ты всю жизнь этим занимался, и ничего?

– И дельце, видать, из таких, по сравнению с которым фирма «Рога и Копыта» – детская шалость? Так?

– Какие такие рога? Какие копыта? Ты что плетешь, старый?..

На некоторое время в комнатенке воцарилась тишина, а два собеседника сердито сопели по разные стороны круглого стола.

– Вот мое слово, начальник, – наконец молвил Касторка, – я в завязке! А если бы и был в деле, то и тогда на дело с ментом не пошел бы. И ты это знаешь!

Опер несколько секунд смотрел на Касторку и его издевательскую улыбку, а потом поднялся и, не сказав больше ни слова, вышел на улицу. Почти полная тарелка с красной ягодой сиротливо осталась стоять в центре стола почти не тронутой.

Иван Сидорович по утренним улочкам Зареченска шел в гостиницу в крайне мерзком настроении. Отказ Касторки сильно нарушил его планы. Ему почему-то казалось, что Касторка с удовольствием примет участие в акции – за такие-то деньги. Придя в свой номер, он помылся и решил, что все что ни делается, делается к лучшему, и лег вздремнуть на часок, но сон не шел. Спать мешала мысль о Касторке, вернее, о настоящей фамилии того. Она была навязчивой, не дающей покоя. В конце концов Иван Сидорович Жабыко, майор милиции и начальник уголовного розыска маленького провинциального городка, составил план действия. Утром он сходил в местный отдел и, пройдя к Начальнику РОВД, попросил разрешения воспользоваться одним из телефонов. Разговаривал майор недолго и, положив трубку, ушел из РОВД с очень довольной физиономией. Местные любопытные опера быстро выяснили, что разговаривал майор с неким подполковником из Управления лагерей.

По приезде домой майор вызвал своего подчиненного Антона Гудкова.

– Значит, слушай: в зависимости от той информации, что придет, мы будем осуществлять один из двух планов. Номер один – сберкасса, номер два – автобус, перевозящий деньги. Петьке ничего не говори, используй пока втемную. Вопросы? Нет? Свободен!

Глянув на закрывшуюся за Опером дверь, он усмехнулся: уж в ком-ком, а в нем он были уверен, так как замазан был Антоша по самую маковку. У Сидоровича лежал материал о том, как Антон обирал пьяных в вытрезвителе, майор покрыл и более его серьезный проступок – во время допроса он изнасиловал молодую девушку, и Ивану Сидоровичу стоило немалых усилий замять это дело. И еще! Антон просто был врожденным подлецом, лишенным всяческих моральных устоев. И это для предстоящего дела было хорошо. Но… Но от него все равно избавляться придется. По окончании акции и по той же причине – подлец предаст любого.

А когда еще через три дня пришел пакет из управления лагерей, Иван Сидорович, ознакомившись с содержимым пакета, даже засмеялся. Значит, он не ошибся. И, сложив все бумаги в сейф, он вышел на улицу, за угол, где был сносный телефон-автомат. В будке он цепко огляделся по сторонам и набрал номер:

– Все подтвердилось! И про Ка… хорошо, не буду имена светить… а про Э… еще лучше… Хорошо, на старом месте… завтра обсудим в деталях… Да, понимаю, что всех ложить… да… да. До завтра, Батя!

Положив трубку, зашел в магазинчик и купил молоко, пряники – для обеда и отвода глаз сослуживцев.

 

Глава 3

Автобус с инкассаторами… Впрочем, какой автобус? Какие инкассаторы? Просто раздолбанный советский «пазик», переваливаясь на ухабах сельско-таежной дороги, то ныряя в колею, то выбираясь из нее, шел в дальний леспромхоз со средней скоростью 30–40 км/час. Сидевшие в салоне – чуть не сказал «инкассаторы»! – нет, отнюдь не инкассаторы, а дядечки весьма сельского вида дружно ржали над очередным анекдотом. Впрочем, временами они, покрикивая на водилу, напоминал тому, что он все ж не дрова везет, а их, облеченных доверием партии и правительства, сотрудников. И они обязаны своевременно доставить зарплату работникам леспромхоза, учителям, фельдшеру, ее помощницам, пенсию пенсионерам и многим другим гражданам. Мешки с четвертью миллиона рублей небрежно валялись в проходе, и временами то один их них, то другой совершали при кренах автобуса длинные экскурсии по проходу, между сиденьями. Когда до реки оставалось километра три, водитель закричал:

– Гляньте, гляньте! – и показал вперед и влево. Там по глубокой колее, между еще не совсем растаявшими сугробами снега, по примыкавшей дороге двигался шестьдесят девятый «газон».

– Вот чудаки на букву «м»! – опять сказал шофер. – Охотнички… мать их! Поехали по тайге, а передний мост не удосужились починить. Вон как их мотает, а передок-то, передок…

И точно, «газик» перед подъемом на полотно главной дороги попробовал разогнаться, резче запрыгав на кочках, чтобы выскочить на относительно ровное место с помощью инерции, но усилий одного заднего моста явно не хватило, и «газон», въехав лишь наполовину, застрял, безуспешно крутя задними колесами и потихоньку скатываясь назад. До «газика» оставалось метров 300, когда из него вылезли двое мужчин и попытались его вытолкать на дорогу. Однако, только вымазавшись грязью, летевшей из-под колес, так и остались ни с чем. Машина скатилась и окончательно встала. Сидевшие в подъехавшем к «газику» автобусе мужики услышали только отборный и многоголосый мат, обращенный к водителю «газика».

И в ответ на какие-то тихие слова водилы, что так и не вылез из-за руля, опять раздался взрыв матерных эмоций.

Подъехавший вплотную автобус остановился, и один из «застрявших», протягивая конец тросика, знаками показал:

– Вытащи, мил человек!

Автобус осторожно объехал немного мешающий ему «газик», и в какой-то момент показалось, что он так и не остановится, поедет дольше. И никто в этот момент не заметил, как у водителя «газика» задеревенело лицо и напряглись скулы. Но автобус остановился, а затем короткими толчками подался назад. Подъехав вплотную, остановился, причем дверки не открылись. Стоящий возле «газика» мужик сам взял свободный конец троса и прицепил его к буксировочному крюку автобуса:

– Трогай, помалу… – и махнул рукой.

Автобус медленно двинулся вперед, и только тросик натянулся, как со звоном стальной струны тут же лопнул. Снова раздалась многоголосая ругань, а затем – просьбы к автобусникам:

– Ну вы че, не мужики, что ли? У вас же должен быть трос? Помогайте…

Через пару минут открылась передняя дверка автобуса, и оттуда вылез мужчина, вынося с собой трос, свернутый в кольцо приличной толщины.

– Ого! – воскликнул один из охотников. – Таким тросом и танк можно дернуть! – и они пошли крепить его к автобусу. Когда человек с тросом скрылся сзади автобуса, идущий рядом мужчина коротко взмахнул рукой: мелькнула сталь, по шее несчастного побежала кровь, и он, захрипев, стал валиться на своего убийцу. В этот же момент спереди загремели выстрелы. Толкнув жертву от себя, под автобус, мужчина с ножом кинулся вперед, к открытой двери. Влетев в салон, он увидел всех инкассаторов в крови, после чего сам, хладнокровно нажимая на курок своего «ТТ», тщательно целясь, прострелил голову каждому из лежащих в автобусе.

– Водила? – запыхавшись, спросил он. В ответ молодой парень сделал руками крест, но мужчина приказал:

– Добавь! – и тотчас раздался сухой и какой-то не страшный хлопок. Тело водителя выгнулось и завалилось сначала на руль, а затем вбок, к дверке, которая, как и боковое стекло, стали красными.

Быстро покидав мешки с добычей в подошедший «ГАЗ-69», они все забрались в салон, и «газик» ходко пошел по дороге, причем все четыре колеса крутились вполне исправно…

Это убийство с ограблением наделало много шума. Были подняты по тревоге сотрудники обоих РОВД – Зареченского и Озерного. Из области прибыли опытные следователи и оперативники. Удалось выяснить, что в показаниях редких свидетелей фигурировал какой-то «ГАЗ-69». Но ни чей он, ни откуда – выяснить не удалось. А учитывая, что таких машин в руках частников было раз-два и обчелся, то и получалась совсем грустная история, на ментовском сленге обзываемая «темнухой». А так как в те времена преступлений такого масштаба и дерзости было совсем мало, то информация о нем докатилась до Столицы. Это позже, в лихие 90-е, такая жестокость стала довольно обыденным делом. И хотя был проведен огромный объем работы, был собран большущий фактический материал, он так и лежал мертвым грузом. Не то что обвиняемых, но и просто подозреваемых за два месяца не нашли. И дело застопорилось.

 

Глава 4

Приемная начальника областной милиции была просторной. Вдоль стен стояли полукресла, на них, как правило, сидели офицеры, дожидающиеся приема у генерала. Внезапно дверь отворилась, и в приемную вошли еще двое мужчин в штатском.

Подойдя к столу секретаря, один из них представился:

– Полковник Леонов! Доложите генералу, что о встрече было оговорено заранее. Дело не терпит отлагательства.

– Минуточку, – сказал секретарь, бесшумно скрылся за дверью генеральского кабинета и тут же появился обратно: – Проходите. Олег Эдуардович вас ожидает.

Хозяин кабинета, подтянутый и сухощавый генерал милиции, встретил их посреди своего обширного кабинета:

– Ну что, Сергей Валерьевич, – обращаясь к полковнику Леонову, сказал генерал, – никак пришел похвастаться новым званием?

– Увы-увы! Генерал в этом кабинете только вы… и давайте к делу. Прошу! – обращаясь к спутнику, сказал начальник областного КГБ. Неторопливо рассевшись у приставного столика, спутник Леонова из папки, что принес с собой, достал листочки, фотографии и начал рассказ:

– Я – полковник Колокутин Василий Васильевич. Возглавляю один из отделов второго главного управления КГБ СССР. В 1977 году наш отдел – я тогда капитаном был – участвовал в разработке одного американца. Он вроде был при посольстве и сначала не имел дипломатического иммунитета, но в тот период он ни в чем подозрительном замечен и не был. Мы даже не совсем понимали его роль и чем, собственно, он занимался у нас. Вроде значился корреспондентом одной довольно заштатной газетенки, но ни с кем контактов не имел. Ни журналистских, ни других. Мы предположили, что он ждет связь, но это не подтвердилось. Так он нас водил за нос примерно год, и мы уже подумывали спровоцировать его по пустяку и выдворить из страны – уж сильно на него много сил уходило. И когда решение об этом уже было принято, он вдруг вышел на контакт. В Москве подсел к советскому гражданину, и они о чем-то долго говорили.

– И вы тогда не выяснили личность гражданина? Как-то не верится.

– Вот в том-то и дело. Это главная задача – выявить контакт американца и затем установить, кто он такой и, соответственно, просчитать, к чему проявляют интерес «наши заокеанские партнеры», но этот неприметный гражданин ушел от наших сотрудников. Ушел настолько профессионально, что всем стало понятно – это был человек со спецподготовкой и, возможно, «крот» из какой-то нашей спецслужбы.

– И что, ваша служба не засекла, о чем шла речь?

– В том-то и дело, что нет. Кстати, в этом частично и моя вина была… уж позвольте без подробностей. Скажу только, что паника тогда поднялась очень приличная. Весь отдел стоял на ушах неделю, не меньше.

– Представляю… – пробормотал генерал, беря протянутую полковником фотографию.

– Вот, посмотрите – не знакомо вам это лицо?

– Это тот ловкач и есть? – разглядывая фото, спросил генерал. – Нет. Не знаком. – И, посмотрев на оборотную сторону, отложил фотографию и повторил: – Не знаком!

Встав со стула, он подошел к окну. Несколько секунд молча стоял, а потом, повернувшись, спросил Колокутина:

– Ну я так понимаю, сейчас появились подробности, коль полковник из Москвы прилетел в нашу глушь.

– Появились, – ответил Колокутин и достал следующую фотографию.

– А что скажете про этого? – спросил он генерала.

– Этот? – задумчиво переспросил генерал. – Да-да, это же тот… майор, он, кажется, первым нашел в тайге остатки упавшего спутника из серии «Космос». Помните, об этом широко писали-говорили осенью. Кстати, его наградили тогда. Постойте, где первая фотография? – и, вглядываясь в обе, недоуменно спросил: – То есть вы хотите сказать, что этот с американцем, – и генерал помахал первой фоткой, – и этот майор… майор… как его?

– Жабыко. Майор Жабыко из Озерновского РОВД, – ответил полковник Леонов.

– …одно и то же лицо?

– Это не я хочу сказать. Это доказала экспертиза, идентифицировав обе фотографии как изображение одного и того же человека.

– Так, понятно. И как вы намерены действовать? В чем моя помощь будет заключаться?

– Позвольте, Василий Васильевич, мне, – сказал Леонов и, обращаясь к генералу, продолжил: – Мы планируем провести в Озерном и Заречном плановые – якобы плановые – проверки деятельности обоих отделов милиции. Просим в каждое РОВД направить по одному проверяющему от Области – желательно подобрать занудливых, медлительных, но основательных проверяющих. С ними под видом помощников будут работать по 2–3 наших сотрудника – тоже якобы милиционеров, ну и нам нужно все – абсолютно все! – на майора Жабыко. По линии прежней службы мы уже получили все данные. Самое интересное, что Жабыко встречался с американцем перед тем, как перешел на работу в МВД.

– Да, – сказал генерал, – вспомнил! Два месяца назад там произошло ограбление автобуса, перевозящего деньги, и были убиты несколько охранников.

– Да, это и у нас по сводкам проходило. Мы туда направляли своих людей, – ответил начальник областного КГБ. – Правда, по поводу майора мы не работали и информации о нем не собирали.

– Это все – убийство и ограбление – не входит в нашу непосредственную задачу, – продолжил полковник из столицы. – Если вдруг пойдет результат, если что-то нароем, то мы, конечно, вам все передадим, но нас за это начальство не похвалит и не поругает, а кисло намекнет, что не пора ли нам всем отделом в милицию переходить, раз у нас лучше получается бандитов ловить, а не шпионов? Понимаете, в истории с этим американцем была еще одна болевая, так сказать, точка. Когда мы дозиметрами замеряли уровень радиации там, где они сидели, и потом багаж американца, были отчетливые сигналы радиоактивного излучения. То есть мы решили, что тот, с кем встречался американец, передал ему контейнер с образцами руды. Мы замерами установили только факт радиоактивности, а вот откуда образцы руды – выяснить не удалось. Мы, конечно, попытались проверить все места, где она добывалась, но по фотографии «Ловкача» – это оперативное имя того неизвестного – никто не узнал. Ну так вот, когда фото майора напечатали, когда наши эксперты идентифицировали их по фото, то узнали, что «Ловкач», он же неизвестный с американцем, он же майор, нашедший обломки спутника, – одно и то же лицо – в 70-х служил в охране лагеря в Краснокаменске. А что там добывают, вы, товарищ генерал, знаете. Вот так цепочка замкнулась, и нам остается поводить его с месячишко, выявить связи и взять.

 

Глава 5

Пообедав молоком с пряниками, Иван Сидорович некоторое время сидел, размышляя: «Вот деньги взяты, все вроде тихо, расследование дела зашло в тупик, а вот почему-то спокойствия не было. Ляпа? Антоша? Нет, с ними все будет в порядке. Сначала они уберут Расписного, потом Антон Ляпу, потом он Антона… А потом Батя – меня… – впервые подумал Жабыко. – Батя, Батя… Тьфу, о чем думаю, совсем уж мозги заплел. Ладно, это потом». И, решившись, встал, пошел к начальнику РОВД и прямо с порога бухнул:

– Слышь, Иваныч, помнишь историю с ограблением автобуса с зарплатой в соседнем районе?.. Ну, тогда убили трех человек, похитили почти 200 тысяч рубликов и оружие охранников – две «тэтэшки» и два нагана.

– Ну-ка, ну-ка! Что, подвижка есть? Давай, выкладывай.

– Да, понимаешь, у нашего судмедэксперта в сейфе лежит пистолет «ТТ». Видели минимум два человека…

– Ну, Иван Сидорович, вот ты загнул так загнул? Николаич никогда не свяжется с таким… эксцессом. И ты сам это знаешь. А во-вторых – если бы был замазан… Он что, дурак, держать в сейфе такое оружие? Да что я тебе прописные истины говорю? Ты и сам это знаешь!

– Ну, а вдруг это ниточка? Считаю, что пистолет надобно осмотреть и идентифицировать. Вот только как к нему подобраться? – задумчиво проговорил Сидорович.

– А что тут думать? Садись на «уазик», езжай в морг и спроси у Николаича: откуда дровишки и делов-то?

– Петрович, а давай немного по-другому поступим. Давай в морг отправим опера посмышленнее, например Антона Гудкова. Там он пусть убедится, что этот пистолет не выдумка, а реально существует и, коль он его увидит, – номер посмотрит. И все! Если совпадут – берем Эксперта в разработку. Если разные – то просто выясняем историю оружия и тоже его изымаем.

– Годится! Зови лейтенанта и ставь задачу!

Михаил Николаевич печатал на пишущей машинке очередное заключение и одновременно смаковал чай, только что принесенный санитарочкой. Настроение у Доктора было хорошим – работа спорилась, чай был отличным и, вопреки всем плохим снам, ни мертвые, ни другие неприятности его не донимали. Да и посетителей почти не было. Опохмеленный Бряченинов не в счет. Правда, перед самым обедом забегал Антошка Гудок – опер из розыска. Притащил пару пива, посидели, потрепались, а заодно он попросил посмотреть пистолет. Вроде сначала заинтересовала его эта игрушка. Но когда узнал, что в нем нет бойка и просверлен «казенник», потерял к нему всякий интерес. Он посидел еще пару минут, а потом убежал по своим хлопотным розыскным делам. Эксперт дописывал заключение, когда под окнами отделения снова остановился милицейский «уазик» – то прибыл майор Жабыко, а с ним несколько незнакомых мужчин. Майор, указав на немолодого мужчину в форме советника юстиции, сказал, что это следователь и у него есть вопросы к Михаилу Николаевичу, на которые хотелось бы получить ответы.

– По поводу? – спросил Эксперт. Начальник розыска снова открыл было рот, но следователь прокуратуры сказал:

– Позвольте, дальше я… Дело в том, Михаил Николаевич, что два месяца назад в Загорском районе было совершено нерядовое преступление. Вы, должно быть, слышали о нем?

– Ну еще бы…

– Был ограблен инкассаторский автомобиль, похищены значительные денежные средства в размере почти в четверть миллиона рублей, а также были убиты трое инкассаторов и водитель. Также было похищено их личное оружие. Два пистолета «ТТ» и два револьвера системы «Наган». Один из пистолетов «ТТ» – находится в вашем сейфе. По крайней мере утром там находился.

– Вот Антон-жук: дай посмотреть… дай посмотреть! – пробурчал Эксперт и, подойдя к сейфу, вынул ствол и положил на стол:

– Вот! Изучайте. Он все равно не является боевым оружием. И именно таким он и попал ко мне в руки.

– Михаил Николаевич, – мягко сказал прокурорский следователь, – нам необходимо подробно вас именно по этому поводу допросить: когда, от кого и каким образом ствол оказался у вас. А также нам придется его изъять, чтобы установить, является ли он боевым или не является, и удостовериться, что это именно тот пистолет.

– …а также уточнить, где в момент совершения оного преступления находился вышеозначенный Эксперт? Коль у него еще и пистолет обнаружился? Так? – спросил Эксперт.

– И это тоже, – вздохнув, сказал следователь, – начнем?

– Ну, а куды деваться? Допрашивайте!

– Итак, – сказал следователь, раскладывая на столе бумаги и какие-то папочки. – Где вы находились во время совершения преступления… и кто это может подтвердить?

В тот вечер Михаил Николаевич добрался домой только к семи часам вечера. То есть его общение с «карательным» органом длилось не менее трех часов. Пришел злой и голодный. Увидев его, жена снова заохала:

– Вот! Я ж говорила, что сон твой не к добру. Посмотри на себя в зеркало – лица на тебе нет!

– Да устал я, голоден, работы много…

– А почему весь день возле тебя милицейские машины крутились? – подозрительно спросила жена.

– Не возле меня, – устало ответил супруг, – а возле отделения, которое, как ты, должно быть, знаешь, называется судебно-медицинским. Вот если бы эти машины крутились вокруг пивного ларька…

– Ага, тоже мне загадка! Это значило бы, что те, кто на машинах, с Экспертом целый день пиво жрали! – с чисто женской логикой ответила жена.

Следующий день – вернее, его начало – ничем не отличался от вчерашнего, разве что мертвые вдоль сна Эксперта со вспоротыми животами не стояли. А утро было таким же жарким. Если бы Эксперт еще знал, насколько жарким будет день… На работе его встретила сияющая Анечка и сказала, что, во-первых, Петьку на ночь домой отпустили…

– …небось всю ночь спать не давал? Вон, какие круги-то под глазами, – добродушно сказал Михаил Николаевич. Санитарочка покраснела, потупилась и радостно сказала:

– А еще, потерпевшая – ну, та, которую Петька обматерил, – забрала заявление. Вот! Спасибо вам, Доктор! – звонко крикнула Аня и убежала к себе.

Пройдя в свой кабинет, Доктор обнаружил всего один документ на вскрытие, что было совсем неплохо, а вот специфический запах, доносившийся из холодильника, говорил совсем о другом.

После традиционного утреннего чая Эксперт распорядился:

– Тетя Нина, пошли-ка сразу же работать, а то мне надо пораньше освободиться… Ты переодевайся и начинай… одежду пока с трупа сними, разложи ее…

– Учи, учи… – проворчала санитарочка и пошла готовить секционную к работе. Эксперт мельком глянул на направление: так… Сидоров… 77 лет – приличный возраст! – проживал один… без признаков насильственной смерти… обнаружен примерно через пять суток соседями (понятно, откуда запашок!). Потом Эксперт тоже начал переодеваться:

– Михалниколаич, Михалниколаич! – раздалось из секционной. И Эксперт, за десяток лет изучивший все нюансы голоса санитарки, тут же влетел в секционную.

– Глядите, что у него за ремнем!

Эксперт присмотрелся: под широким брючным ремнем трупа был заткнут пистолет… вернее, револьвер. Эксперт несколько минут рассматривал его, а потом, наказав санитарке, чтоб она его не трогала, позвонил Начальнику Розыска. Через десяток минут морг был полон «людей в штатском». Пока они изымали револьвер, пока составляли документацию, Эксперт продолжал работу. Послойно снял одежду, после чего обнаружился еще один сюрприз: все туловище и руки были густо исписаны татуировками. Они были прекрасно различимы и на фоне подвергшейся общему гниению кожи трупа. Там были и купола церквей, и многое-многое другое.

– Это Законник! – с уверенностью сказал стоящий сзади Опер. – Вор в законе!

– Ты что, Иван? Откуда у нас законники? Нет у нас их лет пятнадцать уже! – сказал следователь. – Да и никто из простых воров-сидельцев никогда не упоминал о таком монстре. – И он кивнул на картинную галерею, лежащую на секционном столе.

– А ведь они не могли не знать, что в округе проживает Пахан. И самое главное, мы об этом не знали! – огорченно проговорил Оперативник.

Вскоре приехал эксперт-криминалист и с помощью специальных методик «откатал пальчики», ибо, как сказал старый Опер дядя Ваня, пальчики такого монстра обязаны быть в картотеке. Одновременно проверили и наган. Естественно, он оказался из той же партии, что и вчерашний ТТ. То есть он тоже был украден у убитых инкассаторов.

– А от чего он помер-то? – задал вопрос только что приехавший следователь. – Ведь не от старости?

– Посмотрите вон туда! – и Эксперт показал на шею трупа. Там отчетливо просматривалось довольно широкое углубление в мягких тканях шеи.

– Неужели задушили? – озадаченно спросил следователь. – Этого нам еще только не хватало.

– Скорее всего, так, – проговорил Эксперт, обнажая область расположения подъязычной кости. – Да… вот… Смотрите, подвижность какая! Да и кровоизлияния в мягких тканях отчетливые. Удавление петлей – странгуляционная асфиксия!

– Что, Иван Сидорыч, подельники деньги не поделили? Убирают лишних? – раздеваясь и размываясь, спросил Эксперт Опера.

– Да, ты знаешь… – задумчиво проговорил тот, – навряд ли. А вообще, пока много тумана. Сплошь непонятки. Убрать законника – а я не сомневаюсь, что это вор в законе – не каждый решится, ибо чревато. Надо дождаться информации по этому, – и Опер ткнул пальцем в труп, – и тогда решать. Вот завтра результаты дактилоскопии узнаем и…

Потом все разъехались, и Эксперт занялся рутинной работой: напечатал описательную часть заключения, принял двоих пострадавших граждан, а дальше…

Дальше, часа в два дня приехал Иван Сидорыч и молча положил перед Экспертом листок бумаги, сказав:

– Это мы нашли при обыске в домике Расписного. Почитай, почитай…

И Михаил Николаевич с изумлением прочел:

– «…Ляпа, ты долго еще будешь вилять и бегать… Ты когда отдашь долю всей братве? Ты не хотел отдавать бабки Эксперту – все кричал, что он только советовал, как и куда стрелять, что невелика заслуга, но ты не отдал деньги и остальной братве. Это крысятничество, на ножи тебя…» – Эксперт поднял глаза и растерянно посмотрел на Опера:

– Ну ты ж все понимаешь, – ответил Эксперт, – фуфло все это…

– Но письмо написано почерком Касторки…

– Мало ли что написано! – перебил его Эксперт. – На сарае тоже иногда такое написано, а на самом деле там дрова лежат!

– А вы знаете, что обнаружен еще труп означенного Ляпы? И именно с огнестрельным ранением. – И, увидев, что Эксперт пытается что-то ответить, мягко сказал:

– Михаил Николаевич, вы уж не посетуйте, но мы вынуждены задержать вас. – И, подойдя к окну, махнул рукой. Тотчас же в комнату вбежали несколько оперативников, и не успел Эксперт и глазом моргнуть, как на его запястьях защелкнулись наручники. Тут же Эксперта вывели на улицу и буквально втолкнули в «обезьянник» милицейского «уазика». Все произошло настолько быстро, что в его памяти остались лишь огромные, наполненные слезами глаза Анечки, что стояла у самой двери.

 

Глава 6

Экспертное заключение о тяжести телесных повреждений частенько служит основанием для того, чтобы злодей, совершивший правонарушение и причинивший кому-то серьезное повреждение, был водворен в изолятор временного содержания. Потом его отправляют на постоянное пребывание в тюрягу, а по решению суда на много лет могли отправить в те места, где его проживание в течение ряда лет было комфортабельно окружено колючей проволокой. И вот Эксперт, много лет писавший такие заключения, сам перешагнул порог камеры ИВС и, сев на свободное место, затряс головой. «Фантасмагория! Откуда такое письмо? При чем здесь он? Кого-то учил куда-то стрелять? Бред! Кто такой Ляпа? Впрочем… Ляпа… Ляпа, – он задумался. – Если ему не изменяет память, Анька так пару раз называла своего Петьку. Ляпа… Неужели правда убили? А он какое отношение имеет к этому… Расписному?»

Эксперт огляделся. Кроме него в камере было еще два человека – один спал лицом к стенке, а другой сидел за столом и с любопытством смотрел на Эксперта.

– А вас-то за что замели, Михал Николаевич?

– Да ни за что… А вы откуда меня знаете?

– Да вы же написали в заключении, что я тяжкие телесные повреждения причинил, – сказал, усмехнувшись, мужчина и, помолчав, добавил: – Серов я, месяц назад бабушку сбил на перекрестке.

– А-а-а… – вспомнил Эксперт. – А когда суд будет?

– Да вот завтра или послезавтра начнется, – ответил тот.

– И что? Считаете, что мое заключение неправильное?

– Да нет, наверное, правильное. Только вот я ничего не помню, пьяный в дымину был. Вот и все дела.

Тут загрохотали засовы, и в дверях появился прапорщик:

– Окладников! Собирайтесь, на выход, с вещами.

– Да какие у меня вещи? – сказал было Эксперт, но прапорщик рявкнул:

– Руки за спину, лицом к стене…

Вскоре через несколько решеток с замками его вывели во внутренний дворик и посадили в довольно потертую «Волгу». Сидевший рядом с водителем мужчина сказал:

– Я полковник Колокутин, КГБ СССР. И не смотрите так на мои милицейские майорские погоны – вот удостоверение. Вы что-то хотите сказать?

– Да уж! Вам нарисовать, что письмо… этого, Расписного, что удостоверение и пришлепать майорские погоны, как… как…

– Успокойтесь, Михаил Николаевич, просто нам так надо. Надо чтобы кое-кто считал, что вы – один из участников нападения на автобус с деньгами и убийством охранников.

– Я… участник… убийства? – совсем растерялся Эксперт.

– Понимаете, сейчас мы вас увезем, якобы в изолятор КГБ в Город, и посмотрим, кто будет выяснять, куда вас увезли и, самое главное, для чего?

– То есть я меняю шило на мыло – одну камеру на другую?

– Нет, эта машина так и пойдет в Город, а вас в укромном месте пересадят на другую, неприметную машинку и отвезут на явочную квартиру, где вы 2–3 суток побудете вместе с нашими сотрудниками.

– Чтобы не сбежал?

– Чтобы глупостей не натворили!

– А как же жена? Ей же сообщить…

– К сожалению, ваша жена будет знать, что вы находитесь в ИВС. Уж простите нас, но если она будет чересчур спокойна, это возбудит подозрения. Это надо перетерпеть. И еще ваш начальник будет знать реальное положение дел, но на ваше место, по нашей просьбе, отправит коллегу-эксперта – ведь работать кому-то надо?

И у меня к вам еще один вопрос, Михаил Николаевич. У кого вы купили пистолет и точно ли он был уже негодным?

Доктор помолчал и сказал:

– Есть в Покровке один человек, он торгует оружием: сабельки, ножи, огнестрел… Правда, все огнестрельное он продает уже в таком виде, как и я купил, но как мне думается, не брезгует он продавать и боевое оружие. По крайней мере «Марголина», вполне исправного, он мне предлагал. Его адрес я назову, а фамилию нет. Его все по кличке или прозвищу знают – Лудильщик. Если надо, вы его легко найдете…

Привезя Эксперта на квартиру, полковник Колокутин дал короткий инструктаж двум ребятам спортивного вида и, пожелав всем успехов, – каких? – подумал Эксперт, – полковник укатил. Один из ребят тут же спросил, не голоден ли Эксперт. А потом, достав колоду карт, спросил:

– Вы вроде бы заядлый преферансист? Сразимся?

– И это даже знаете? А можно я сначала полежу, вздремну?

– Михал Николаич, вы в пределах этой квартиры можете делать все, что хотите… в пределах разумного. Вон холодильник – если хотите, там и коньячок имеется – можете подкрепиться.

 

Глава 7

– Товарищи офицеры, тишину соблюдаем, осталось последнее. Как вы все знаете, в нашем и Зареченском Отделах вот уже неделю работает комиссия из УВД, проверяют всю нашу работу, и они будут «копать» еще с неделю, не меньше. Я так полагаю, что эта проверка инициирована в связи с отсутствием результатов по убийству инкассаторов. И по итогам проверки полетят чьи-то головы. Не исключено, что и моя, – сухо сказал начальник РОВД. – Но самое неприятное я, товарищи, приберег напоследок. Сегодня приезжает и с завтрашнего дня начинает работу комиссия по личному составу – а это серьезно. Я, полковник Литвинов, отпахал в милиции без малого 35 лет и в руки такой комиссии ни разу не попадал. Приготовиться всем, но в первую очередь офицерам уголовного розыска.

– А что? Мы хуже всех работаем? – хмуро спросил майор Жабыко.

– Ты же сам все понимаешь, Иван Сидорович… А также участковых будут трясти, дежурные службы – это я точно знаю. Короче, к тому, что завтра начнут… кишки мотать, должны быть все готовы. Но в первую очередь – названные мной отделения.

– А вы, товарищ…

– И я! Только меня будут прессовать в УВД, а не здесь. Все! Свободны! Иван Сидорович, останься! – сказал полковник и, пройдясь по кабинету, сказал: – Ты знаешь, вчера вечером мне звонили из главка и интересовались работой майора Жабыко. В основном интересовались моральным и материальным его положением.

– А семейным не интересовались?

– Брось шутить, майор. Они почему-то именно про тебя спрашивали. Так что учти. В кабинете и сейфе наведи порядок и выкинь, товарищ майор, пустые бутылки, наконец-то. Да, вот еще! В Главке почему-то интересовались твоим отношением к урановой руде.

– К какой, к какой?.. К урановой? – с явным недоумением переспросил майор. – Им что, там делать больше нечего? А про золотишко или там про алмазы они не интересовались? Совсем делать им нечего! – возмутился Жабыко.

– Все, можешь идти.

Иван Сидорович встал и пошел к двери, и в этот момент полковник спросил:

– Да, а где у тебя Гудков? Что-то третий день не видать на работе. Может, запил?

Майор несколько секунд так и стоял лицом к двери, потом, повернувшись, сказал:

– Так он же почти не пьет. Сегодня я его непременно разыщу и…

– Ладно, топай…

Начальник милиции прошел к двери, через которую вышел майор, и, повернув ключ, закрыл ее. Затем, пройдя по тканевой дорожке, отчего-то именуемой ковром, вошел в заднюю комнату для отдыха. Сидевший там мужчина в погонах майора вопросительно глянул на вошедшего:

– По-моему, товарищ… Василий Васильевич, вы ошибаетесь. Реакция на вопрос была абсолютно искренней, никакой игры. А вот вопроса про Гудкова он явно не ожидал, замешкался с ответом… – и, немного помолчав, недоуменно спросил: – Неужели он?

Колокутин тоже поднялся с диванчика и встал рядом, глядя на сплошную зеленую стену за окном:

– Вам бы эти ели срубить, Владимир Иванович! Отличное место для засады. А про Жабыко? Не знаю. Завтра и выясним. Меня гораздо больше беспокоит вопрос руды и американца, а уж потом и… этого Жабыки. Тьфу, ну и фамилия!

Остаток рабочего дня майор Жабыко приводил в порядок сейф и документы и при этом постоянно думал, не прокололись ли они где. Впрочем, Ляпа уже ничего не расскажет, Антоша – тоже. Потом, сидя за столом и рисуя непонятные узоры, майор еще раз прошелся по всем узловым моментам, за что могла бы зацепиться комиссия, но все вроде было в порядке. Уже в самом конце дня к зданию подкатили две черные «Волги» с номерами УВД Области. Из машин вылезли очень хмурые ребята, причем все как на подбор рослые и спортивные – «скорохваты». А среди них была парочка уже немолодых людей с умными и проницательными глазами. И впервые у майора появилось желание… исчезнуть, как Батя. По дороге домой он зашел в телефонную будку и, набрав привычный номер, сказал односложно:

– Номер три. Ни пуха!

Наутро в актовом зале собралось человек двадцать пять личного состава – все хмуро-торжественные и очень молчаливые.

Вскоре стали вызывать. Первый вышедший, когда его окружили любопытствующие коллеги, сказал:

– Вообще какая-то ерунда: сначала, как обычно, доложился. И знаете, какой первый вопрос был? – И тут же сам ответил: – Как звали вашего дедушку? И зачем им это? Единственный относящийся к делу был вопрос: где я был в момент ограбления и как, по вашему мнению, из личного состава РОВД кто-то замешан в ограблении?

– Майор Жабыко! – раздался голос от двери, и Иван Сидорович вошел в кабинет начальника. Там он цепко огляделся, и первое, что его поразило, то, что давешний майор милиции, что уже с неделю болтался по отделу, оказался полковником. Он и задал первый вопрос:

– Скажите, майор, когда, в каком году вы первый раз имели контакт с американцами?

Иван Сидорович ожидал всего – и вопросов об убийстве, и о деньгах, и о Ляпе с Антоном, но…

– Я… с американцами?.. С какими? – с искренним недоумением переспросил он.

– Вот фотография. Узнаете? – протянул тот майору фотографию, на которой Иван Сидорович с изумлением узнал себя и того прибалта, с кем случайно беседовал, когда лечился в санатории.

– Ха, да какой же это американец? Он из Прибалтики откуда-то. Он тогда просто подсел ко мне, мы поговорили минут десять и все, разошлись!

– А какие радиоактивные элементы вы передавали ему?

– И в мыслях не было. Зачем мне кому-то и что-то передавать? Тем более американцу, тем более радиоактивное?

Ответы майора были искренними, и полковник Колокутин видел, что вопросы шли, как говорится, мимо цели. Видел он и то, что если поначалу майор был напряжен как струна, то сейчас он расслабился, и в голосе его появилась нотка самоуверенности и превосходства.

«Не он, – с горечью подумал полковник. – Не он, вот это фокус! А что же за фон в его квартире? Ладно, об этом потом».

– Тогда поясните нам, как вы, майор, осуществили нападение на автобус, где находились деньги и оружие?

Майор побагровел и, казалось, еще минута, и его разорвет, – так налилось кровью его лицо:

– Да как вы смеете?..

– Смею! Ответьте на вопросы, разъясните недоумение, и вы свободны. А вот вопросы, на которые хотелось бы получить ответ:

– Вы знали еще до нападения на автобус, что Сидоров на самом деле – бывший вор в законе по кличке Касторка. Мы выяснили, что вы звонили на место вашей последней службы в исправительной колонии своему знакомому подполковнику Звонову, и он вам дал письменный ответ о боевой биографии Касторки. Вопрос: почему вы знали это и разыгрывали недоумение? Даже на вскрытии Касторки? Только не говорите, что всерьез заподозрили, что Касторка и судмедэксперт Окладников – родственники, хоть настоящая фамилия Касторки – тоже Окладников. И ответ здесь один – вы специально пускали следствие по ложному пути. И последнее, как у сотрудницы морга Анны Ляпиной оказались купюры, которые перевозили в том автобусе?

«Сука Анька, сука Ляпа! Ведь говорил, чтоб не смели», – подумал майор и ответил:

– А что вы меня спрашиваете? У них и спрашивайте!

– Мы у вас, майор, спрашиваем… Откуда у вас дома оказалась пачка купюр из того же автобуса?

– Подкинули…

– Хорошо, подкинули. Но зачем вы, майор, из сил выбиваясь, выясняли, куда и почему перевели судмедэксперта Окладникова?

– Так не чужой человек…

– …ага, особенно после того, как вы его так подставили с Касторкой, тем поддельным письмом. Трогательная забота. Кстати, мы нашли мастера, который писал это письмо, и он показал, что заказывать его приходил ваш подчиненный Гудков.

Вид у майора был неважный. Лицо красное, глаза бегают, руки нервно двигаются и полный разлад в голове: «все… конец… если бы не этот гэбэшник…»

– И последнее: кто такой Батя?

И нервы у майора не выдержали. Он вскочил и бросился к окну, пытаясь прямо сквозь стекло выпрыгнуть со второго этажа. Но раздался негромкий хлопок, и майор, словно споткнувшись, упал на пол, зажимая левое бедро рукой, а между пальцами набухало и сочилось кровавое пятно.

 

Эпилог

На этом историю про убийство инкассаторов можно было бы и закончить. Судмедэксперт Окладников вышел благополучно на работу и по-прежнему с увлечением занимается своей экспертной деятельностью. Майора Жабыко арестовали, и он, просидев в камере для подследственных полгода, заболел, был переведен в больницу и через пару месяцев там и умер – у него был выявлен рак желудка с метастазами. Как потом рассказал следователь прокуратуры, что вел это дело, болезнь эта приключилась из-за того, что майор носил на груди так называемый мелонг – тибетский амулет. А сделан он был, как потом выяснилось, из камня, содержащего большое количество урана, по сути из урановой руды. Кстати! Его майору подарил бурят, что освободился из колонии. Благодаря майора за хорошее отношение и даря мелонг, снятый со своей шеи, он сказал: «Амулет будет оберегать тебя до тех пор, пока ты не сделаешь людям зла. А как только ты принесешь зло в наш мир – мелонг тебя убьет». Вот и не знаешь, что после таких слов думать? Майор проносил на шее радиоактивный амулет не менее 10 лет, и ничего с ним за эти годы не произошло, но как только сам убил – то есть принес в мир зло – заболел и умер. Хотя здравомыслящие люди объясняют это так: никакой организм не выдержит присутствия радиоактивного элемента на груди. Удивительно даже, как Жабыко смог столько лет проносить его. А с другой стороны, бурят, что передал мелонг майору, был довольно преклонных лет и носил его на груди не менее полувека, и ничего!

О том, кто такой Батя, майор так и не сказал, деньги тоже не нашли. А потом случился 1991 год, и страна, в которой случилась эта история, исчезла с карты мира.

Но то знаменитое ограбление, ставшее первым в цепочке последующих и очень жестоких преступлений, все-таки получило свое продолжение, вернее свое логическое завершение, и случилось это так.

Стояло начало лета 1992 года. Было так же жарко, как и пять лет назад. Эксперт Окладников пришел на работу как всегда рано, но санитар Александр Иванович его опередил – уже гремел инструментами в секционном зале. На вскрытие в этот день было два трупа – дедушка, решивший покончить счеты с жизнью. Надев на шею петельку и шагнув со стула, повис в ней и умер, а также бабушка, умершая от какой-то болячки. Для установления характера этой болячки ее и направили на исследование. И вот, когда начали вскрывать бабушку, санитар вдруг уронил на кафельный пол секционный нож, и тут Эксперт вспомнил свой давний сон: бабушка… вскрытая… поднимается… санитар Александр. В этот момент Эксперт содрогнулся, ибо, посмотрев в лицо бабушки, узнал ту старушку из давнего сна. Точно – именно это лицо ему тогда и привиделось. Стало неприятно, и он – впервые в жизни – испугался. Вдруг мелькнула идиотская мысль, что сейчас бабушка начнет вставать. Но сон не повторился. У бабульки нашли тромбоз легочной артерии, от которого она умерла и спокойненько лежала на секционном столе, никак не реагируя ни на мысли, ни на манипуляции, производимые с ее мертвым телом.

Вторым вскрывали дедушку, которого звали Игнат Ильич Перепичай. Было ему уже хорошо за шестьдесят, и причина смерти была четко видна на шее – странгуляционная борозда от повешения в петле – что не вызывало сомнений. И вот, когда снимали одежду, санитар обнаружил записку, в которой этот дед и написал, что он – старший брат майора Жабыко, что изначально «сидел» под другим именем и случайно с родным братом встретился уже в 1977 году, когда узнал в начальнике оперчасти своего брата. После этого они и приняли решение остаться жить в маленьком сибирском городке. Младший перешел на службу в милицию, а старший вел неприметный образ жизни в том же Городке, причем они тщательно маскировали свои отношения. Ни один человек в городе не знал, что они – братья. Написал, как замыслили и осуществили ограбление автобуса. Еще он написал, как убил Гудкова (кстати, до сих пор числившегося в розыске), и указал, где спрятаны труп и деньги – проклятые и не нужные теперь никому деньги.

Вот и вся история, случившаяся однажды в маленьком сибирском городке.