§ 1. Принцип законности

Принцип законности является одним из важнейших принципов уголовного права, в том числе и назначения наказания. Данный принцип, известный еще из римского права: «Без закона нет ни преступления, ни наказания» (Nullum crimen, nulla poena, sine lege), рассматривается в уголовно-правовой литературе весьма широко.

Для принципа законности, универсального принципа права, исключения и оговорки неприемлемы. Этот принцип исключает возможность государственных органов и соответствующих процессуальных субъектов руководствоваться своими субъективными соображениями при применении норм уголовного права, а также при назначении наказания.

Законность как универсальный принцип права рассматривается в качестве основы нормальной жизнедеятельности цивилизованного общества, всех сфер общественной жизни. Охватывая своим действием наиболее важные сферы человеческого общежития, в том числе и правоприменительную деятельность органов уголовного преследования, законность вносит в него гармонию, обеспечивает справедливую дифференциацию деятельности людей.

Традиционно понятие «принцип законности» сводилось к точному и беспрекословному соблюдению требований законов, строгому и ответственному применению правовых норм. Однако такое понимание принципа законности в последнее время часто подвергается справедливой критике. Суть этих критических замечаний заключается в том, что законы не могут быть «механически» исполнены независимо от их характера и не может считаться целесообразным применение законодательства, нарушающего демократические принципы или даже не соответствующего таким принципам. Авторы таких критических высказываний предлагают в связи с этим заменить в определение понятия принципа законности фразу «соблюдение требований законов» на «соблюдение требований правовых законов». С этой позиции примечательным является следующее общетеоретическое понятие законности: «Законность есть строгое и полное осуществление предписаний правовых законов и основанных на них юридических актов всеми субъектами права».

Однако такое понимание законности на первый взгляд таит в себе опасность возникновения споров по поводу того, демократичен или не демократичен конкретный законодательный акт, и как следствие этого уклонение правоприменительных субъектов от исполнения «неугодных» законов. На самом деле злоупотребления в этом вопросе невозможны, поскольку единственным субъектом, уполномоченным рассмотреть вопрос о демократичности или недемократичности закона, должен быть Конституционный Суд, который при наличии соответствующего механизма в оперативном порядке будет решать аналогичные споры. Более широкое понятое принципа законности предлагается процессуалистами и цивилистами (Я. А. Ляхов, Н. С. Малеин и др.).

Таким образом, один из важнейших принципов права — «Dura lex, sed lex» («Закон суров, но это закон») ставится под сомнение.

Понятие «принцип законности уголовного права» имеет более широкое содержание по сравнению с понятием «принцип законности назначения наказания». Принцип законности уголовного права (уголовного закона) своим содержанием охватывает соблюдение требований закона не только при назначении наказания, но и при применении норм других институтов уголовного права. По этой причине принципы назначения наказания выступают по отношению к принципам уголовного права как часть и целое.

Законность как универсальный принцип права требует наличия определенных предпосылок. Такими предпосылками можно назвать следующие: 1) приоритет международного уголовного права перед национальным; 2) подконституционность уголовного закона; 3) запрещение применения уголовного закона по аналогии. Требования законности включают также те принципиальные положения правовой жизни общества, без которых реальная законность невозможна. В научной литературе по уголовному праву к числу основных требований законности относятся следующие:

— деятельность правоохранительных органов, в том числе суда, по применению уголовного закона организована и осуществляется только на основе законов;

— деяние может быть признано преступлением, а лицо, совершившее такое деяние, преступником только на основе закона (ст. 71 Конституции Азербайджанской Республики, ст. 3, 14, 20, 21, 25, 26 УК Азербайджанской Республики);

— применение наказания к лицу, признанному виновным в совершении преступления допускается только на основе закона;

— основой уголовной ответственности лица является совершение им общественно опасного деяния, образующего состав преступления. Преступность и наказуемость деяния определяется только уголовным законом;

— если деяние лица является преступлением и его вина в совершении этого деяния доказана, к нему может быть применено наказание в пределах санкции статьи, предусматривающей ответственность за данное преступление;

— применение к лицу иных мер уголовно-правового воздействия, освобождение его от уголовной ответственности и наказания возможны только в случаях, предусмотренных уголовным законом.

Любое из этих положений в той или иной мере может считаться принципом назначения наказания. При этом следует подчеркивать, что все они выступают в качестве элементов, в той или иной степени составляющих одно целое — принцип законности.

Осуществление принципа законности назначения наказания предусматривает применение того или иного наказания строго на основе УК Азербайджанской Республики и в порядке, определенном законом.

Принцип законности требует в первую очередь правильную квалификацию совершенного деяния. Ошибка при квалификации приводит к отмене или изменению судебного приговора. Так, Суд Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях своим приговором от 3 июля 2001 г. осудил М. к 6 годам лишения свободы по ст. 126.2.4 УК Азербайджанской Республики за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью гражданина Н., совершенное из хулиганских побуждений. Однако Апелляционный суд Азербайджанской Республики, рассмотрев апелляционную жалобу обвиняемого, установил, что в уголовном деле нет никаких доказательств, подтверждающих хулиганское побуждение обвиняемого, и при такой квалификации деяния орган следствия и суд первой инстанции за основу взяли только показания потерпевшего. Апелляционная коллегия изменила приговор суда первой инстанции и, переквалифицировав деяние обвиняемого на ст. 126.1 УК Азербайджанской Республики, приговорила его к 3 годам лишения свободы.

Принцип законности назначения наказания в первую очередь выражается в том, что преступность и наказуемость деяния, а также перечень и основа применения иных мер уголовно-правового воздействия определяются только Уголовным кодексом (известный принцип «Nullum crimen, nulla poena sine lege» — «Без закона нет ни преступления, ни наказания»). Преступность деяния определяется в диспозиции статьи Особенной части УК Азербайджанской Республики, а наказуемость деяния, понимаемая как реальная угроза применения вида и размера наказания, предусмотрена в санкциях статей Особенной части УК в случаях совершения таких деяний.

Реальность угрозы применения наказания обеспечивается системой наказаний и практикой применения наказаний, а также деятельностью правоохранительных, особенно судебных органов. Наличие в действующем уголовном законе Азербайджанской Республики институтов освобождения от реального отбывания наказания (в связи с болезнью — ст. 78, в связи с истечением срока исполнения обвинительного приговора — ст. 80, на основе амнистии — ст. 81, в порядке помилования — ст. 82 и т. д.) дает основание утверждать, что наказуемость деяния является именно угрозой.

Впервые в ст. 2 действующего УК Азербайджанской Республики предусмотрено применение к лицам, виновным в совершении преступлений, иных мер уголовно-правового характера наряду с наказанием. Под иными мерами уголовно-правового характера, применяемыми к совершившим преступление лицам, понимаются принудительные меры воспитательного характера и принудительные меры медицинского характера, предусмотренные в УК Азербайджанской Республики.

Принудительные меры воспитательного характера применяются к несовершеннолетним, впервые совершившим преступление, не представляющее большой общественной опасности, или преступление небольшой тяжести. Данная мера уголовно-правового характера применяется вместо наказания в том случае, когда, исходя из обстоятельств, характеризующих как совершенное деяние, так и лицо, его совершившее, суд приходит к выводу, что исправление такого несовершеннолетнего преступника может быть достигнуто и с помощью принудительных мер воспитательного характера. Статья 88.2 УК Азербайджанской Республики предусматривает следующие принудительные меры воспитательного характера, которые могут быть применены к несовершеннолетним: предупреждение; передача под надзор родителей или лиц, их заменяющих, либо соответствующего государственного органа; возложение обязанности загладить причиненный вред; ограничение досуга и установление особых требований к поведению несовершеннолетнего.

Круг лиц, к которым могут быть применены принудительные меры медицинского характера, определен в ст. 93 УК Азербайджанской Республики. К ним относятся: лица, совершившие деяние (действие или бездействие), предусмотренное статьями Особенной части УК в состоянии невменяемости; лица, у которых после совершения преступления наступила психическая болезнь, исключающая назначение или исполнение наказания; лица, совершившие преступление и страдающие психическими расстройствами, не исключающими вменяемости; лица, совершившие преступление и признанные нуждающимися в лечении от алкоголизма или наркомании. Статья 95 УК Азербайджанской Республики предусматривает следующие принудительные меры медицинского характера: амбулаторное принудительное наблюдение и лечение у психиатра; принудительное лечение в психиатрическом стационаре общего типа; принудительное лечение в психиатрическом стационаре специализированного типа; принудительное лечение в психиатрическом стационаре специализированного типа с интенсивным наблюдением. Необходимо отметить, что такие же виды принудительных мер медицинского характера существуют и в Российской Федерации (ст. 99 УК РФ), и в других странах — участницах СНГ. Например, подобными мерами в Республике Беларусь, именуемыми «принудительные меры безопасности и лечения, применяемые к психически больным» являются: 1) принудительное амбулаторное наблюдение и лечение у психиатра; 2) принудительное лечение в психиатрической больнице (отделении) с обычным наблюдением; 3) принудительное лечение в психиатрической больнице (отделении) с усиленным наблюдением; 4) принудительное лечение в психиатрической больнице (отделении) со строгим наблюдением (ст. 101 УК Республики Беларусь).

Принцип законности назначения наказания конкретно выражается в том, что наказание применяется только судом и в отношении лица, признанного виновным в совершении конкретного преступления.

В уголовном праве основным и первым условием назначения наказания считается наличие предусмотренных в уголовном законе оснований для привлечения к уголовной ответственности лица, совершившего общественно опасное деяние. В ст. 3 УК Азербайджанской Республики впервые основание уголовной ответственности предусмотрено в отдельной норме. В ней говорится, что уголовная ответственность наступает только за совершение деяния (действия или бездействия), содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК Азербайджанской Республики.

Отсутствие в деянии лица хотя бы одного из признаков состава преступления, предусмотренного уголовным законом, исключает назначение судом наказания этому лицу. Данное условие назначения наказания исходит из ст. 63 Конституции Азербайджанской Республики и ст. 7 УК Азербайджанской Республики. Согласно ст. 7.1 УК Азербайджанской Республики уголовной ответственности и наказанию подлежит только лицо, вина которого в отношении совершенного деяния (действия или бездействия) и его последствий установлена. Закрепление в отдельной норме принципа ответственности за вину, несмотря на то, что вина является признаком субъективной стороны состава преступления, связано именно с конституционным положением о презумпции невиновности.

Необходимость соблюдения условия применения наказания только при наличии в деянии лица всех признаков состава преступления непосредственно связана также с закреплением в уголовном законе целей наказания. Согласно ст. 41.2 УК Азербайджанской Республики суд, назначая наказание лицу, виновному в совершении преступления, преследует достижение целей восстановления социальной справедливости, исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений как осужденным, так и другими лицами. Таким образом, в случае отсутствия в деянии лица состава преступления неуместно говорить об исправлении этого лица и восстановлении социальной справедливости.

Назначение наказания лицу, в деяниях которого отсутствуют признаки состава преступления, противоречило бы цели «предупреждения совершения новых преступлений осужденным», закрепленной в ст. 41.2 УК. К тому же назначение наказания лицу, в деянии которого отсутствует состав преступления, означало бы необоснованное осуждение этого лица, что не только не соответствует, но грубо нарушает принцип социальной справедливости.

В постановлении Пленума Верховного Суда Азербайджанской Республики «О практике применения судами общих принципов назначения наказания» № 3 от 30 декабря 1997 г. говорится, что назначение законного, обоснованного и справедливого наказания, являясь важным средством борьбы с преступностью и укрепления правопорядка, обеспечивает необходимое чувство наказуемости, способствует исправлению и перевоспитанию осужденного, предупреждает совершение новых преступлений им, а также другими лицами.

Применение наказания только лицам, совершившим преступление, является одной из важнейших гарантий прав граждан. Применение наказания только виновному в совершении преступления лицу, с одной стороны, исключает случаи необоснованного и незаконного осуждения, с другой стороны, обязательное применение наказания общественно опасным лицам приводит к их изоляции от общества, исключает совершения ими новых преступлений и таким образом, обеспечивает сохранность прав и законных интересов граждан, учреждений и организаций.

Статья 5.3 УК Азербайджанской Республики, как и нормы большинства цивилизованных стран планеты, запрещает аналогию при применении уголовного закона. Этот запрет также выступает сущностью принципа законности. «Однако в настоящее время, — как считает С. Ф. Милюков, — применение уголовного закона по аналогии продолжается». Автор приводит пример: в составе разбоя термин «нападение» распространяется на деяния, к таковым не относящиеся (подмешивание сильнодействующих веществ в напитки потерпевшему с целью приведения его в бессознательное состояние). Необходимость аналогии закона появляется при возникновении в уголовном праве так называемых пробелов.

Под пробелом в праве понимается «полное или частичное отсутствие правовых установлений (норм), необходимость которых обусловлена развитием социальной жизни и потребностями практического решения дел, основными принципами, политикой, смыслом и содержанием действующего законодательства, отвечающего правовым требованиям, а также иными проявлениями права, вытекающими из природы вещей и отношений».

Безусловно, ясна невозможность полной аналогии закона. Однако допустимо ли в крайне редком ряде случаев восполнение частичного пробела в законе, когда его аналогия как бы «является одним из системосохраняющих элементов уголовного законодательства»? Ведь всем ясно и то, что полная беспробельность, как, впрочем, и абсолютное совершенство уголовного законодательства если и достижимы, то в достаточно отдаленной исторической перспективе. Поэтому, подводя черту под рассуждениями относительно аналогии в уголовном законе, стоит, наверное, согласиться с В. В. Мальцевым, который указывает, что частичная аналогия уголовно-правовой нормы все же имеет место.

Принцип законности назначения наказания находит свое выражение еще в том, что лицам, виновным в совершении преступления, могут быть применены только те виды наказания, которые непосредственно предусмотрены уголовным законом. В связи с этим важное значение имеет закрепление в уголовном законе четкого и усовершенствованного перечня (системы) наказаний, которые на основе уголовного закона могут быть применены в отношении лица, совершившего криминальное деяние.

Достаточно емкое определение понятия «система наказаний» было дано еще 90 лет назад С. В. Познышевым, писавшим, что система (лестница) наказаний «представляет собой совокупность карательных мер данного кодекса в их соотношении друг с другом и имеет вид перечня, в котором наказания размещаются по степени их относительной важности». Подобные определения даются учеными и спустя ровно 90 лет: «Система наказаний — это исчерпывающий перечень взаимосвязанных между собой, имеющих определенную функцию и расположенных по тяжести в установленном законом порядке видов наказания». Отметим, что данные определения системы наказаний при всей их емкости недостаточно полно отражают сущность этого сложного уголовно-правового понятия. В этой связи, мы согласимся с позицией С. Ф. Милюкова, который определяет систему наказаний как «совокупность предусмотренных законом видов государственного принуждения, которые находятся в отношениях взаимосвязи, взаимозависимости и взаимозаменяемости, способны обеспечить достижение целей кары (восстановления социальной справедливости), общего и специального предупреждения, а также исправления преступника; назначаются судом за конкретные преступления, исходя из принципов уголовного права».

Именно такой подход к системе наказаний позволяет дать наиболее полную и объективную ее характеристику в современных условиях.

Перечень и расположение видов наказаний, предусмотренные в ст. 42 УК Азербайджанской Республики 1999 г., отличаются от перечня и расположения видов наказаний, закрепленных в УК Азербайджанской ССР 1960 г. Новый уголовный закон нашей республики определил систему видов наказаний от менее строгого наказания к более строгому наказанию. Такой порядок расположения видов наказания имеет важное практическое значение. Дело в том, что такое расположение видов наказаний дает суду возможность назначить менее строгий вид наказания из альтернативно перечисленных в санкции конкретной статьи Особенной части УК видов наказаний или назначить более мягкое наказание, чем предусмотрено за данное преступление (ст. 62 УК), а также намного облегчает деятельность суда при назначении наказания по совокупности преступлений (ст. 66 УК) или по совокупности приговоров (ст. 67 УК) путем поглощения менее строгого наказания более строгим или путем полного или частичного сложения наказаний.

Новый уголовный закон Азербайджанской Республики внес существенные изменения и дополнения в существующую систему наказаний. Из нее исключены некоторые виды наказаний, не соответствующие требованиям современного периода борьбы с преступностью и далекие от существующей реальности (увольнение от должности, общественное порицание, лишение родительских прав, направление в воспитательно-трудовой профилакторий и смертная казнь). Последнее из указанных наказаний в Азербайджанской Республике было отменено еще в 1997 г. в соответствии с международными обязательствами, взятыми Азербайджаном для вступления в Совет Европы. В свою очередь, перечень наказаний обогащен новыми видами наказаний, ранее не известных уголовному закону. В ст. 42 УК Азербайджанской Республики закреплены следующие новые виды наказаний: лишение права управлять транспортными средствами; общественные работы; ограничение по военной службе; принудительное выдворение за пределы Азербайджанской Республики; ограничение свободы; пожизненное лишение свободы. Также внесены изменения в названия и содержание ряда существующих ранее наказаний. Например, вместо исправительных работ без лишения свободы предусмотрены исправительные работы, вместо отправления военнослужащих срочной службы в дисциплинарный батальон — содержание в воинской части дисциплинарного характера, а вместо лишения званий или почетных имен, а также государственных наград — лишение специального, воинского или почетного звания и государственной награды. В действующем УК нашей страны окончательно отказано от таких видов наказания, как ссылка и высылка, увольнение от должности, общественное порицание, исключительная мера наказания — смертная казнь, которые были исключены из системы наказания до принятия нового уголовного закона или же во время его принятия.

В новом уголовном законе существенному изменению подверглось содержание такой меры, как конфискация имущества, применяемой в качестве дополнительного наказания. В прежнем уголовном законе конфискация имущества предусматривалась как принудительное и безвозмездное изъятие и перечисление в государственную собственность находящегося в частной собственности осужденного имущества или его части. Новый уголовный закон Азербайджанской Республики с учетом постановления Конституционного Суда Азербайджанской Республики «О соответствии ст. 32 УК Азербайджанской Республики части IV ст. 29 Конституции Азербайджанской Республики» от 12 января 1999 г. внес изменение в содержание этого вида наказания. Действующий УК нашей республики, существенно ограничив круг имущества, подлежащего конфискации, установил, что в порядке конфискации могут быть изъяты только орудия и средства, использованные при совершении преступления, а также имущество, добытое преступным путем. При этом следует особо подчеркнуть, что может быть конфисковано, т. е. изъято в пользу государства, только то добытое преступным путем имущество, которое не подлежит возврату пострадавшему.

Установление исчерпывающего перечня видов наказания означает, что суд за совершение того или иного преступления не может назначить наказание, не предусмотренное в данном перечне.

Принцип законности назначения наказания выражается еще и в том, что виды наказаний, предусмотренные в системе наказаний, могут быть применены только в пределах и размерах, установленных для каждого вида наказания в уголовном законе. В ст. 44–57 УК Азербайджанской Республики установлены нижние и верхние пределы отдельных видов наказаний.

В обеспечении законности назначаемого наказания принципиально важное значение имеют положения ст. 58 УК Азербайджанской Республики. Согласно ст. 58.1 УК, лицу, признанному виновным в совершении преступления, суд назначает справедливое наказание в пределах, предусмотренных соответствующей статьей Особенной части УК, с учетом положений Общей части УК. Пределы наказания, предусмотренного в санкции соответствующей статьи Особенной части УК, определяющей уголовную ответственность за конкретное преступное деяние, должны соответствовать пределам, установленным в статье Общей части УК для каждого вида наказания.

Принцип законности назначения наказания выражается также в положении о том, что суд за совершенное преступление может применять конкретный вид наказания только при строгом соблюдении условий и порядка применения этого вида наказания. В УК Азербайджанской Республики наряду с перечнем видов наказаний предусмотрены также условия применения отдельных видов наказаний (например, в ст. 44, 47, 49 и 55 УК закреплены условия применения наказаний в виде штрафа, общественных работ, исправительных работ и лишения свободы на определенный срок).

В нормах уголовного закона, закрепивших порядок и условия применения отдельных видов наказания (ст. 43–57 и 85 УК Азербайджанской Республики), содержатся положения, устанавливающие: какие наказания применяются в качестве основного, дополнительного или как основного, так и дополнительного наказания; какие ограничения и лишения возникают при применении того или иного наказания. Также содержится возможность условного назначения отдельных видов наказаний; возможность и порядок замены одного вида наказания другим и другие важные вопросы, связанные с применением наказания.

В уголовном праве для срочных видов наказания (лишение свободы на определенный срок, исправительные работы, ограничение свободы и т. д.), как правило, устанавливаются нижние и верхние пределы наказания. Вместе с тем для некоторых из них в уголовном законе определяются и иные условия их назначения. Например, согласно ст. 49.1 УК наказание в виде исправительных работ отбывается по месту работы, или же наказание в виде общественных работ отбывается в свободное от основной работы и учебы время и безвозмездно — ст. 47.1 УК.

Установление в УК порядка и условий назначения отдельных видов наказания имеет важное значение для строгого соблюдения судами законности при назначении наказания. Эти положения представляют собой своеобразные гарантии, направленные против возможного произвола судебных органов при назначении наказания. Примером может служить назначение наказания в виде штрафа. Так как при назначении наказания в виде штрафа суд не имеет права определить сумму штрафа по своему усмотрению, пределы суммы штрафа, назначаемого за конкретное преступление, установлены в санкции соответствующей статьи Особенной части УК Азербайджанской Республики. Суд с учетом тяжести совершенного деяния и имущественного состояния осужденного определяет конкретную сумму штрафа (ст. 44 УК).

Принцип законности назначения наказания выражается еще и в том, что суд может назначать наказание только в пределах санкции статьи Особенной части УК, по которой квалифицировано деяние виновного лица. В санкциях статьей Особенной части УК наряду с видом наказания, устанавливаются также размеры и сроки этих наказаний. Суд не может назначить наказание, не указанное в статье Особенной части УК, по которой квалифицировано совершенное преступление. Исключение из этого правила закреплено в ст. 62 УК. Данная статья определяет три формы назначения более мягкого наказания, чем предусмотрено соответствующей статьей Особенной части УК за совершенное преступление:

— назначение наказания ниже низшего предела, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК;

— назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено соответствующей статьей Особенной части УК;

— неприменение дополнительного вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей УК в качестве обязательного.

Назначение наказания ниже низшего предела, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК, выражается в том, что суд выбирает наказание, указанное в санкции статьи, определяющей уголовную ответственность за совершенное деяние, но размер этого наказания выбирается ниже того минимального предела, который установлен в этой статье. Основанием для назначения такого наказания являются исключительные обстоятельства, указанные в ст. 62.1 УК, которые свидетельствуют о небольшой общественной опасности как совершенного преступления, так и самого преступника. Однако в таком случае суд не может назначить иное наказание, не указанное в санкции соответствующей статьи.

Право суда на назначение наказания ниже низшего предела, установленного соответствующей статьей, не является неограниченным. Как уже было отмечено, соответствующие статьи Общей части УК определяют низшие и верхние пределы любого вида наказания, имеющего размеры. Суд, решившись назначить наказание ниже низшего предела, установленного соответствующей статьей Особенной части УК, обязан учесть требования этих статей Общей части УК. Иначе говоря, суд не может назначать наказания ниже низшего предела, определенного соответствующей статьей Общей части УК для данного вида наказание. Таким образом, при наличии исключительных обстоятельств суд может назначить наказание ниже низшего предела, предусмотренного санкцией конкретной статьи Особенной части УК, но размер этого наказания не может быть ниже низшего предела данного вида наказания.

Второй вариант назначения более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление, выражается в том, что суд при наличии исключительных обстоятельств, указанных в ст. 62.1 УК, применяет в отношении совершившего преступление лица вид наказания, который является более мягким, чем виды наказания, которые закреплены в санкции статьи Особенной части УК, предусматривающей уголовную ответственность за данное преступное деяние. Таким образом, рассматриваемая норма дает суду право в исключительных случаях назначить наказание, не предусмотренное в санкции статьи, по которой квалифицировано деяние. По характеру такое наказание обязательно должно быть более мягким, чем предусмотренное в соответствующей статье Особенной части УК. Однако назначаемый судом более мягкий вид наказания тоже должен быть из перечня наказаний, закрепленного в ст. 42 УК.

Третий вариант смягчения наказания, назначаемого виновному в совершении преступления, заключается в том, что суд не применяет ему дополнительный вид наказания, предусмотренный в качестве обязательного. При этом следует иметь в виду то, что такой вид наказания должен быть предусмотрен санкцией соответствующей статьи в качестве обязательного дополнительного наказания.

Назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за совершенное деяние, возможно только в случаях, предусмотренных в ст. 62 УК Азербайджанской Республики. В остальных случаях суд не вправе выходить за рамки санкции статьи Особенной части УК.

В связи с этим краеугольным камнем ст. 62 УК Азербайджанской Республики, как и аналогичной ст. 64 Уголовного кодекса Российской Федерации, является понятие «исключительности» обстоятельств. Законодатель, ссылаясь на необходимость учета исключительных обстоятельств, вместе с тем не раскрывает понятие «исключительные обстоятельства», оценку их предоставляет суду. Так же решался вопрос и во время действия УК АССР 1960 г. и УК РСФСР 1960 г. В юридической литературе также не было единства мнений относительно понятия «исключительные обстоятельства дела». Ряд авторов (В. С. Орлов, Я. М. Брайнин, З. А. Вышинская и др.) под исключительными понимали такие обстоятельства дела, в силу которых данный конкретный случай выходит за рамки обычных случаев. В силу этого «исключительные» обстоятельства не совпадают со «смягчающими» обстоятельствами, при наличии которых наказание может быть лишь смягчено в пределах санкции статьи. В. И. Ткаченко также указывал, что «исключительные обстоятельства — это обстоятельства конкретного дела, свидетельствующие о пониженной степени общественной опасности преступления и лица, его совершившего, по сравнению со степенью общественной опасности типичного для данного вида преступления при смягчающих обстоятельствах…».

Данные точки зрения оспаривались Г. И. Чечелем. Он считал, что под исключительными обстоятельствами дела могут пониматься и смягчающие обстоятельства, указанные в законе и не указанные в нем. Свою точку зрения он обосновал в том числе и судебной практикой, согласно которой суды при назначении наказания ниже низшего предела ссылались в 36 % случаев на обстоятельства, смягчающие наказание, указанные в законе, и в 64 % случаев — на обстоятельства, в законе не указанные.

Новые уголовные кодексы Азербайджанской Республики и России (соответственно в ч. 2 ст. 62 УК АР и ч. 2 ст. 64 УК РФ) дали четкий ответ на существующие вопросы, установив, что исключительными могут быть признаны как отдельные смягчающие обстоятельства, так и совокупность смягчающих обстоятельств. Данной нормой новые кодексы также развеяли все противоречивые точки зрения относительно минимального количества смягчающих обстоятельств, необходимого для применения этих норм.

В мотивировочной части приговора при обсуждении вопроса о назначении наказания судом должно быть указано, какие обстоятельства признаны исключительными и по каким основаниям. Учитывая эти обстоятельства, суду следует оценить цели и мотивы преступления, роль виновного, его поведение во время и после совершения преступления, данные, характеризующие его личность.

Закон особо подчеркивает исключительность такого обстоятельства, как активное содействие участника группового преступления раскрытию этого преступления. Тем самым законодатель акцентирует внимание и дает возможность для смягчения наказания лицам, случайно ставшим участниками группового преступления и желающим исправиться и искупить свою вину. Данная возможность должна толкнуть «случайных» участников преступных групп на содействие правоохранительным органам, что разумеется облегчит их работу по борьбе с групповой организованной преступностью.

В практике зачастую встречаются дела, по которым наряду с исключительными обстоятельствами, имеющимися в виду в ст. 62 Уголовного кодекса АР, есть в наличии и отягчающие обстоятельства. Например, несовершеннолетний участвовал в совершении тяжкого преступления в составе организованной группы, в которую был вовлечен взрослыми и выполнял в нем роль пособника, т. е. второстепенного лица. Поэтому при назначении более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление, возникает вопрос о возможности применения этой нормы при наличии отягчающих наказание обстоятельств.

Этот вопрос возникал в теории и на практике и ранее. В литературе существовала точка зрения, согласно которой применение наказания ниже низшего предела или более мягкого невозможно при наличии обстоятельств, отягчающих наказание. Так, Г. И. Чечель полагал, что такое снижение наказания вряд ли допустимо. Наличие отягчающих наказание обстоятельств противоречит требованию закона об «исключительности обстоятельств дела» смягчающего характера. Уже сам по себе учет судом отягчающих обстоятельств свидетельствует о повышенной общественной опасности содеянного и виновного, а следовательно, о невозможности назначения наказания ниже низшего предела. Такой же точки зрения придерживается К. Н. Флоря, Ю. Мельникова, А. Плешаков. Противоположную позицию занимают В. Н. Кудрявцев, Ю. Манаев, С. Щерба.

С нашей точки зрения последняя позиция представляется более верной. Применение ст. 62 УК в некоторых случаях возможно и при наличии отдельных отягчающих обстоятельств. Сам по себе факт наличия какого-либо отягчающего обстоятельства не должен автоматически лишать суд возможности снизить размер наказания если в деле имеются исключительные обстоятельства. Судебная практика разделяет такую позицию. Так, примером может послужить дело, рассмотренное Судом Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях по обвинению гражданина П.

29 мая 2001 г. П., будучи в состоянии опьянения, по месту своего жительства на почве личных неприязненных отношений умышленно нанес соседу по квартире Г. множественные удары кулаками и ногами по голове, различным частям тела, причинив ему кровоизлияние в затылочной области, закрытые переломы грудины, разрыв почки, разрыв правой доли печени. Все эти повреждения относились к тяжкому вреду здоровья; в результате этих повреждений наступила смерть потерпевшего. Вечером, зайдя в комнату соседа, П. обнаружил того мертвым. Он сразу же вызвал «скорую помощь» и милицию.

Суд квалифицировал действия П. по ст. 126.3 УК Азербайджанской Республики как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее за собой смерть потерпевшего. Но суд также учел, что П. свою вину признал полностью, явился с повинной, по месту работы и жительства характеризовался положительно, страдает тяжким заболеванием сердца. Длительное время П. находился в больнице с диагнозом ишемическая болезнь сердца, перенес дважды острый инфаркт миокарда, страдает органическим заболеванием головного мозга.

С учетом всех этих исключительных обстоятельств дела и данных о личности П. Суд Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях назначил наказание ниже низшего предела — в виде лишения свободы сроком на четыре года.

Таким образом, суд учел совокупность смягчающих обстоятельств, признав ее исключительной. Причем главное место среди этих исключительных обстоятельств занимает явка с повинной и, конечно, состояние здоровья П.

Хочется также отметить, что большое количество вопросов вызывает практика применения ст. 62 УК Азербайджанской Республики. В последние годы суды Азербайджана назначают наказание с учетом ст. 62 УК за 60 % преступлений, предусмотренных ст. 234.2-234.4 (хранение в целях сбыта и сбыт наркотических средств), за почти 50 % разбойных нападений, 41 % грабежей, 10 % краж. Подобная практика сложилась и в России. Эту практику нельзя признать правильной. Зачастую в качестве исключительных учитываются рядовые обстоятельства, характеризующие личность виновного. Тем самым происходит дискредитация самого понятия «исключительные обстоятельства». Причина таких приговоров одна — явно завышенные и ничем не обусловленные нижние пределы санкций за подобные преступления.

Подобное частое применение рассматриваемой статьи объясняется тем, что, во-первых, суды иногда допускают необоснованное ее применение, во-вторых, в диспозициях отдельных статей Особенной части УК недостаточно точно определены типичные менее опасные формы (способы) совершения преступлений данного вида, в-третьих, минимальный предел санкций некоторых норм Особенной части УК завышен. С учетом приведенных соображений в доктрине уголовного права высказывались обоснованные предложения по совершенствованию законодательства. На наш взгляд, для устранения сложившейся ситуации прежде всего необходимо критически оценить и пересмотреть нижний предел санкций, а также диспозиции (например, путем введения дополнительных привилегированных составов) статей Особенной части, по которым применение ст. 62 УК Азербайджанской Республики и ст. 64 УК РФ достигает 30 и более процентов.

При назначении более мягкого наказания, предусмотренного за данное преступление, суд обязан в своем приговоре указать причину такого решения и обстоятельства, которые стали основанием для такого решения.

Все вышеизложенные составляющие элементы принципа законности назначения наказания призваны обеспечить законность, обоснованность и справедливость судебного приговора. Строгое соблюдение этих положений служит в первую очередь осуществлению задач, стоящих перед уголовным законом, достижению целей уголовного наказания и как следствие всего этого — укреплению правопорядка и законности в масштабах общества.

В заключение следует отметить, что принцип законности, будучи универсальным принципом права, призван обеспечить точное и строгое соблюдение требований уголовного закона. Осуществление данного принципа при назначении наказания означает обеспечение неотвратимости наказания, справедливости и обоснованности судебных приговоров, что очень важно в успешной борьбе с преступностью. Цели и социальное назначение наказания могут быть достигнуты только при условии соблюдения законности. Таким образом, принцип законности назначения наказания является связующим звеном всего института назначения наказания.

 

§ 2. Понятие принципа индивидуализации наказания

Назначение наказания лицу, совершившему преступление, является весьма важным этапом деятельности суда по осуществлению правосудия. Статья 58 УК Азербайджанской Республики предусматривает общие начала назначения наказания. В ней говорится: «Лицу, признанному виновным в совершении преступления, назначается справедливое наказание в пределах, предусмотренных соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса, с учетом положений Общей части настоящего Кодекса…

При назначении наказания учитываются характер и степень общественной опасности преступления, личность виновного, в том числе обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, а также влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи».

Общие начала назначения наказания определяют основные принципиальные положения, которыми руководствуется суд при выборе меры наказания по каждому уголовному делу. Они получают конкретное выражение в зависимости от состава совершенного преступления и личности виновного, которому назначается наказание. Каждое из приведенных положений общих начал имеет самостоятельное значение в качестве отдельного компонента, обязательно учитываемого при назначении уголовного наказания. Однако самостоятельность этих компонентов не означает их изолированности друг от друга. Только в совокупности они обеспечивают индивидуализацию, законность, справедливость и гуманизм наказания. Общие начала обязывают, прежде всего, назначить наказание в пределах, установленных статьей Особенной части уголовного закона, предусматривающей ответственность за совершенное преступление. Реализуя это требование, суд руководствуется санкцией статьи уголовного закона, по которой квалифицированы деяния лица, признанного виновным в совершении преступления. Ниже низшего предела санкции назначение наказания допускается при наличии обстоятельств, которые суд признает для этого достаточными в соответствии со ст. 62 УК Азербайджанской Республики. Назначение более строгого наказания, чем предусмотрено соответствующими статьями Особенной части тоже возможно в исключительных случаях только по совокупности преступлений и по совокупности приговоров в соответствии со ст. 66 и 67 УК Азербайджанской Республики.

Санкции уголовного закона, таким образом, являются важнейшей предпосылкой назначения уголовного наказания в определенных пределах, как по виду, так и по размеру отдельного вида, когда вид наказания имеет и количественное содержание (например, лишение свободы, исправительные работы, штраф). Следовательно, санкции уголовного закона существенно влияют на карательную практику по отдельным категориям преступлений и в целом на уголовную политику государства.

Это положение ст. 58 УК Азербайджанской Республики уже само по себе свидетельствует о том, что индивидуализация наказания ведется на последовательном соблюдении судом общего принципа права любого демократического, правового государства — принципа законности. Принцип законности является основным, руководящим началом деятельности всех государственных органов, в том числе и органов правосудия. Вот почему вся деятельность суда, в частности, деятельность по применению наказания, должна строиться на принципе законности. Рассматриваемое требование ст. 58 УК Азербайджанской Республики подчеркивает, кроме того, неразрывную связь назначения наказания с общими принципами уголовного права: лишь при условии последовательного соблюдения и применения этих принципов к конкретному случаю суд может назначить справедливое наказание. Задача суда при индивидуализации наказания состоит, таким образом, в том, чтобы, установив признаки определенного состава в рассматриваемом деянии, т. е., квалифицировав его, определить затем в пределах санкции, связанной с данным составом, уже конкретное наказание конкретному виновнику совершения преступления. Суд в своей оценке степени общественной опасности конкретного преступления должен исходить из оценки, данной законодателем рассматриваемому виду преступления, а установленные законодателем пределы наказания должны быть для суда теми рамками, за которые он не вправе выходить, лишь за отдельными исключениями (ст. 62, 66, 67 УК Азербайджанской Республики). Соблюдение этого требования ст. 58 УК Азербайджанской Республики обеспечивает единство карательной политики государства и способствует укреплению начал законности.

В санкциях, связанных с каждым составом преступления, определены вид и пределы наказания, которое может быть применено в отношении лица, совершившему данное общественно опасное деяние. Отсюда следует, что предпосылкой правильного назначения наказания и является, прежде всего, правильная, соответствующая воле законодателя оценка совершенного деяния, т. е. его правильная квалификация. Ошибочная квалификация преступления, в чем бы ни выразилась ошибка, исключает по общему правилу назначения справедливого наказания, соответствующего интересам как государства и общества, с одной стороны, и преступника — с другой. Грубейшим нарушением закона и извращением судебной политики является произвольное или ошибочное назначение наказания за совершение действий, фактически не содержащих признаков определенного состава преступления. Нетерпимы в условиях правового, демократического государства и случаи необоснованного привлечения к уголовной ответственности, проистекающие от недостаточно тщательной проверки обвинительных материалов, небрежного или формального отношения к вопросу об основаниях или условиях уголовной ответственности. Суд, решая вопрос о наличии состава преступления в действиях лица и о привлечении его к уголовной ответственности, должен принимать во внимание все указания Общей части уголовного закона об условиях и основаниях уголовной ответственности. Особенно недопустим в уголовном праве формальный подход при квалификации деяний, в результате которого лицо может быть привлечено к уголовной ответственности и наказано за малозначительные проступки, лишь формально подпадающие под признаки того или иного состава преступления, в то время как фактически они не представляют общественной опасности в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий. В этом случае обвинительный приговор подлежит отмене как противоречащий важнейшему принципу уголовного права — принципу материального понимания преступления. Не может быть также оставлен в силе обвинительный приговор, если он вынесен вопреки другим положениям Общей части УК об условиях и основаниях уголовной ответственности (давность уголовного преследования, состояние здоровья, вменяемость, необходимая оборона, крайняя необходимость и т. д.).

Допустив неправильную квалификацию, суд получает неправильное представление о характере и степени общественной опасности данного деяния, а как следствие этого и о пределах его наказуемости. При таком положении суд не может назначить наказание, соответствующее действительной общественной опасности рассматриваемого преступления и преступника. Например, приговором Болотовского районного суда Новгородской области от 13 февраля 1998 г. В. осужден по ч. 4 ст. 111 УК РФ к 7 годам лишения свободы. Он признан виновным в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью Б-вой, повлекшем смерть потерпевшей, 31 августа 1997 г.

Судебная коллегия по уголовным делам Новгородского областного суда, отменяя приговор в связи с неправильным применением уголовного закона, в определении от 23 апреля 1998 г. указала следующее.

Материалами дела установлено, что приговором того же суда от 11 ноября 1993 г. В. был осужден по ч. 3 ст. 206 УК РСФСР к 3 годам 3 месяцам лишения свободы и на момент совершения последнего преступления эта судимость не была погашена. В соответствии со ст. 15 УК РФ по характеру и степени общественной опасности ранее совершенное деяние, за которое В. отбывал наказание в местах лишения свободы, является тяжким преступлением, а последнее — особо тяжким.

При таких обстоятельствах суд в соответствии с п. «в» ч. 3 ст. 18 УК РФ обязан был решить вопрос о наличии в действиях В. особо опасного рецидива и в связи с этим назначить ему наказание по правилам ч. 2 ст. 68 УК РФ. В частности, согласно данным правилам срок наказания при особо опасном рецидиве преступлений не может быть ниже трех четвертей максимального срока наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление. Санкция ч. 4 ст. 111 УК РФ предусматривает максимальный срок лишения свободы 15 лет. Следовательно, суд не вправе был назначить В. данный вид наказания ниже 11 лет 3 месяцев.

Для назначения справедливого наказания имеет весьма важное значение учет изменения общественной опасности преступника при совершении им не одного, а двух или более преступлений. Назначение наказания при совокупности преступлений регламентируется специальной нормой Общей части уголовного закона, которая обязывает суд в подобных случаях вначале определить соответствующее наказание за каждое преступление отдельно, а затем же вынести окончательную меру наказания путем поглощения менее строгого наказания более строгим или путем полного или частичного сложения наказаний. Не вызывает никаких сомнений то, что выполнить это указание закона суд может лишь при условии, если все содеянное виновным найдет точное и полное отражение уже при квалификации, т. е. если каждое из совершенных обвиняемым преступлений будет правильно квалифицировано по соответствующей статье Особенной части уголовного закона. Иногда вопрос квалификации осложняется тем, что в совершении одного и того же умышленного преступления принимает участие не одно, а несколько лиц, выполняющих различные роли, а также, когда лицу, намеревающемуся совершить преступление, не удается довести до конца свой преступный умысел и его преступная деятельность прерывается на стадии приготовления или покушения. В этих случаях в уголовном праве устанавливаются некоторые особенности ответственности виновных, регулируемые специальными статьями Общей части — о соучастии (сг. 31 УК Азербайджанской Республики), об оконченном и неоконченном преступлении (ст. 27 УК Азербайджанской Республики). В этих институтах отражена соответственно специфика преступной деятельности отдельных соучастников и лиц, совершивших приготовление к преступлению или покушение на преступление, а также указано значение этих обстоятельств как для уголовной ответственности, так и для назначения наказания.

Итак, квалификация преступления дает ясное представление о характере и степени общественной опасности деяния данного вида и в то же время определяет те рамки, в пределах которых может быть назначено наказание судом за конкретное преступление. Однако квалификация преступления является лишь предпосылкой для назначения справедливого наказания, т. е. такого наказания, которое в полной мере отвечало бы требованиям принципа индивидуализации наказания. Определение конкретной меры наказания виновному уже в пределах санкции представляет собой для суда очень важную и ответственную задачу. Для успешного выполнения этой задачи большое значение имеет вопрос о порядке и критериях индивидуализации наказания. В нашем уголовном законе не дается исчерпывающего, раз и навсегда данного перечня всех тех обстоятельств, которые должны учитываться судом при назначении наказания за конкретное преступление, а также не содержится указаний о степени влияния на размер наказания отдельных обстоятельств, взятых абстрактно, вне связи с конкретным преступлением и всеми условиями и обстоятельствами его совершения. Однако закон дает суду нечто большее, выдвигая общие критерии индивидуализации наказания, опираясь на которые суд может назначить наказание, отвечающее всем требованиям правосудия. Это — характер и степень общественной опасности преступления, личность виновного, обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, а также влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи.

Наказание непосредственно воздействует не на внешние объективные условия, способствующие преступности, а на психологию людей, стимулируя должное поведение человека или удерживая его от поступков, наносящих вред обществу. И поскольку конкретное наказание всегда обращено к конкретному преступнику, оно должно быть индивидуализировано с учетом всех обстоятельств конкретного дела и личности человека, совершившего преступление. Индивидуализация является одной из важнейших уголовно-правовых идей, она основывается на целях наказания и исходит из того, что не может быть двух абсолютно одинаковых преступлений и преступников. В широком смысле принцип индивидуализации распространяется на ряд этапов правоприменительной деятельности: назначение наказания, его исполнение, полное или частичное освобождение от отбывания наказания.

Индивидуализация наказания — важнейший принцип уголовного права. Сущность данного принципа, на наш взгляд, очень лаконично была выражена К. Марксом: «Если понятие преступления, предполагает наказание, то действительное преступление предполагает определенную меру наказания». Таким образом, Карл Маркс указывает не только на неотвратимость уголовного наказания, но и на необходимость его индивидуализации.

В науке уголовного права институт индивидуализации наказания начал складываться давно. К этому принципу обращались такие русские дореволюционные юристы, как Н. С. Таганцев, С. Баршев.

Данная проблема исследовалась в работах многих советских ученых. Однако единодушного мнения о понятии принципа индивидуализации в советской уголовно-правовой науке не было. Наиболее четко и точно, на наш взгляд, он сформулирован И. И. Карпецом: «Индивидуализация наказания в советском уголовном праве — это принцип, заключающийся в учете характера и степени общественной опасности совершенного преступления, личности виновного, отягчающих и смягчающих обстоятельств, который позволяет посредством наказания добиться в конечном счете исправления и перевоспитания преступника, а также предупредить совершение новых преступлений как самим осужденным, так и другими лицами». Данное определение указанного принципа актуально поныне и с некоторыми оговорками применительно к российской и азербайджанской уголовно-правовой доктрине.

Позицию И. И. Карпеца в целом разделяют Н. Ф. Кузнецова и Б. А. Куринов, которые определяют этот принцип следующим образом: «Индивидуализацией наказания называется определение судом конкретной меры наказания лицу, виновному в совершении того или иного преступления, осуществляемое на основе закона и социалистического правосознания судей, исходя из степени общественной опасности деяния и лица, его совершившего».

А. С. Горелик отмечает, что хотя «индивидуализация» этимологически происходит от слова «индивидуум», она не может сводиться к учету личности и включает учет свойств деяния, ибо в деянии обязательно проявляется личность деятеля. В то же время индивидуализация означает «процесс избрания меры наказания определенной личности». Индивидуализация при назначении наказания — это выбор его определенного вида и размера. Индивидуализация наказания, будучи принципом, отражающим специфический подход суда к деянию и лицу, его совершившему, связанным с учетом очень многих обстоятельств, в то же время получает выражение в законе (ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики). Однако следует обратить внимание на то, что ни в старом, ни в новом уголовном законе Азербайджанской Республики термин «индивидуализация наказания» не называется, хотя его содержание получило четкое юридическое закрепление. Именно поэтому мы этот принцип именуем «правовым». Здесь обращает на себя внимание не только то, что индивидуализация наказания представляет собой основанный на законе правовой принцип, но и то, что она имеет нравственный характер, требующий учета особенностей личности человека, совершившего преступление. Для суда человек — не абстракция, не субъект, нарушивший букву закона, а человек со всеми его особенностями, совершивший преступное деяние, которое, в свою очередь, имеет свои особенности и вызвано определенными причинами.

Осуществляемый на основе и в рамках ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики принцип индивидуализации наказания позволяет суду учитывать все многообразие явлений и обстоятельств объективного и субъективного порядка, сопутствующих преступлению и характеризующих личность человека, его совершившего, и избрать законное, наиболее целесообразное наказание виновному. Индивидуализация наказания идет как бы от абстрактного к конкретному, от общих указаний законодателя, от индивидуализации по деянию, составу преступления и обстоятельствам, лежащим за рамками состава, к личности виновного, совершившего преступное деяние. Человек, совершивший преступление, оказывается центром проблемы индивидуализации. Общие указания ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики, которые должен учитывать суд и которые носят абстрактный характер, реализуются затем в суде применительно к конкретному человеку, совершившему преступление. Поэтому, как правильно отмечает И. И. Карпец, «теоретически следует различать: а) индивидуализацию наказания в законе, т. е. выражение в нормах уголовного права общих положений, в абстрактной форме обязывающих суд учитывать их в рамках санкции статьи закона при назначении наказания лицу, совершившему преступление; б) индивидуализацию наказания в суде, что означает применение положений Общей и Особенной частей уголовного закона при назначении наказания конкретному лицу с учетом особенностей личности виновного и обстоятельств, смягчающих и отягчающих ответственность (наказание. — С. А)».

Принцип индивидуализации реализован, как мы видим, в первую очередь в общих началах назначения наказания. Кроме того, ряд предписаний, включающих правила индивидуализации для частных случаев, содержится в нормах об ответственности за неоконченную преступную деятельность и соучастие, о назначении отдельных видов наказания, о его назначении ниже низшего предела, условно либо с отсрочкой исполнения приговора. Возможности индивидуализации отражены также в правилах назначения наказания по совокупности преступлений и приговоров. Однако и в перечисленных случаях индивидуализация в конечном счете сводится к учету деяния, личности виновного, смягчающих и отягчающих наказание обстоятельств, а также влияния назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи. Итак, к факторам, влияющим на индивидуализацию наказания, следует отнести: а) деяние; б) личность виновного; в) смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства; г) влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи. Все они находятся во взаимосвязи, взаимозависимости и с трудом поддаются отдельному анализу. Характер и степень общественной опасности деяния тесно связаны с личностью виновного, ибо являются результатом ее поведения; смягчающие и отягчающие обстоятельства относятся как к деянию, так и к личности виновного; а влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи связано, наряду с личностью, еще и с семьей виновного.

Исходя из того, что принцип индивидуализации наказания нашел свое воплощение в общих началах, в критериях назначения наказания, нередко отождествляют понятия «назначение» и «индивидуализация» и ставят вопрос об исключении из соответствующей нормы уголовного закона указаний на обязательность учета судом характера общественной опасности преступлений.

Думается, это неверно, ибо из заголовка и содержания данных норм уголовного закона видно, что ими регламентированы общие начала назначения наказания, а не только его индивидуализация. Назначение наказания не может сводиться лишь к его индивидуализации, выражающейся в максимальном приспособлении уголовно-правовых мер к целям исправления и частной превенции: оно, как и справедливость наказания, охватывает единство двух сторон — равенства и индивидуализации.

В данном контексте представляется верным замечание В. Л. Чубарева о том, что, раскрывая содержание нормы, закрепляющей общие начала назначения наказания (сг. 58.3 УК Азербайджанской Республики), авторы подчас обнаруживают односторонний подход: они сводят содержание этой статьи к индивидуализации наказания, упуская при этом из виду другой основополагающий принцип — равенства перед законом и судом. Равенство и индивидуализация — две основные идеи, составляющие содержание требования справедливости наказания. «Преступление, — отмечал Ж. П. Марат, — одинаково унижает всех людей. Поэтому все правонарушители за одно и то же нарушение должны нести одно и то же наказание».

Л. Л. Кругликов считает, что «равенство является как бы оборотной стороной индивидуализации: суд при назначении наказания равную меру применяет к обстоятельствам и людям, которые неравны друг другу, не одинаковы». В области избрания наказания равенство проявляется: а) в применении судом единых пределов санкции при избрании наказания за определенный вид преступления независимо от происхождения, социального и имущественного положения, расовой и национальной принадлежности, пола, образования, языка, отношения к религии, рода и характера занятий, места жительства и других обстоятельств; б) в использовании по каждому уголовному делу соответствующих положений Общей части уголовного закона; в) в применении единых критериев назначения наказания; д) в учете не только степени, но и характера общественной опасности содеянного. Без осуществления требования равенства граждан перед законом невозможно обеспечить в сфере назначения наказания единства уголовной политики и практики избрания наказания, единого подхода в каждом конкретном случае.

Индивидуализируя наказание, суд, таким образом, должен постоянно держать в поле зрения требование равенства, которое только на первый взгляд несовместимо с идеей индивидуализации наказания. На самом деле лишь в диалектическом единстве указанных двух требований может быть обеспечено назначение справедливого наказания. Поэтому прав В. З. Роговин в том, что неизбежная социальная дифференциация не является антитезой равенству. Если при совпадающих в целом характеристиках содеянного и данных о личности осужденным назначены судом заметно различающиеся меры воздействия, нельзя говорить не только о соблюдении равенства перед законом, но и о справедливости наказания.

Наиболее широко индивидуализация наказания проявляется в учете личности подсудимого и обстоятельств, смягчающих и отягчающих его наказание. Изучение личности при рассмотрении дела играет особую роль для назначения наказания. Поскольку целью наказания, кроме восстановления социальной справедливости, является исправление осужденного и предупреждение совершения новых преступлений, судом тщательно должны быть исследованы как биологические, так и социальные особенности личности. Порой на вид и размер наказания влияют пол, возраст, состояние здоровья виновного. Важное значение имеют цель и мотив совершенных преступных действий, данные, характеризующие виновного.

Ну и наконец, принципиальным моментом при вынесении приговора по любому уголовному делу является установление всех смягчающих и отягчающих обстоятельств. Об обстоятельствах дела, смягчающих и отягчающих наказание, говорится в общих началах назначения наказания (ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики), их учет обязателен при выборе меры уголовно-правового воздействия. Уголовный закон содержит раздельные и довольно подробные перечни обстоятельств обоих видов (ст. 59, 61 УК).

Таким образом, в современном азербайджанском, как и в российском, уголовном праве им отводится далеко не последняя роль. «Как бы ни было важно установить характер и степень общественной опасности совершенного преступления, — еще в советские времена отмечал В. Шубин, — правильное назначение наказание, его индивидуализация, а именно этого требует наш закон, — невозможны без всесторонней оценки… обстоятельств дела, смягчающих и отягчающих ответственность (наказание. — С. Я.)».

Правовую природу смягчающих и отягчающих обстоятельств, их классификации, а также влияние на итоговое наказание, назначаемое по приговору суда, мы рассмотрим в шестом параграфе данной главы.

Отдельное внимание мы, безусловно, уделим и учету личности виновного при определении меры наказания, а также учету влияния назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи. Последние обстоятельства являются новыми в общих началах назначения наказания. Они по отношению к общественной опасности содеянного и личности виновного являются в определенной степени второстепенными обстоятельствами. Бесспорно, что такие данные, как наличие малолетних детей, наличие у них болезней, тяжелое материальное положение и другие неблагоприятные факторы, характеризующие семейное положение, не повышают и не снижают общественной опасности преступления или личности виновного. Тем не менее, «они должны приниматься во внимание, потому что, во-первых, такой подход вытекает из принципа гуманизма, а во вторых, наказание, как правило, затрагивает интересы не только осужденного, но и членов его семьи. Кроме того, наказание преследует цели не только общей, но и частной превенции, и учет возможного влияния наказания на исправление осужденного значим для прогноза опасности рецидива».

 

§ 3. Прогностический аспект назначения наказания

Назначение наказания следует понимать как процесс подготовки и принятия решения о применении к виновному в совершении преступления уголовно-правовой санкции. Эту функцию, как известно, осуществляют судебные органы. Судебная деятельность по назначению наказания оказывает существенное влияние не только на состояние преступности, но и непосредственно или опосредованно на общественную жизнь в целом. Поэтому обеспечение функционирования правосудия по уголовным делам в соответствии с наиболее актуальными общественными потребностями приобретает важное социальное значение. В литературе справедливо отмечается, что «выявление складывающихся в области судебной деятельности проблемных ситуаций — одно из важнейших условий плодотворности научного поиска». Судебная деятельность по рассмотрению конкретных уголовных дел генетически и функционально связана с прошлой преступностью. Применением уголовного наказания судебная система стремится изменить в желательном для общества направлении состояние будущей преступности посредством частного и общего предупреждения преступлений. Совокупность прогнозируемых, планируемых или полученных положительных изменений в будущей преступности образует предупредительный эффект судебной деятельности по уголовным делам. Однако состояние будущей преступности предопределяется ее причинами, и в этом плане непосредственным объектом судебной деятельности являются также субъективные причины преступного поведения, т. е. тот элемент криминогенного комплекса, который находится в пределах досягаемости уголовного наказания. Названные причины сосредоточены в личностных характеристиках виновных в совершении преступлений, а также потенциальных правонарушителей, т. е. лиц, склонных к совершению преступлений. Вопросы о назначении наказания являются частью общей проблемы взаимоотношения общества и личности, поэтому принципы рассматриваемого уголовно-правового института, в конечном счете производим от тех общих начал, на которых строятся отношения между обществом и личностью в условиях правового государства. Практика судебной деятельности показывает, что общих законодательных начал назначения наказания недостаточно для выбора и назначения максимально-целесообразного вида и размера наказания. Поэтому ни в какой другой области судебной деятельности не допускается столько судебных ошибок, сколько при решении вопросов, связанных с назначением наказания.

Так, примером может служить уголовное дело, рассмотренное Санкт-Петербургским городским судом по обвинению С. в совершении преступлений, предусмотренных п. «к» ч. 2 ст. 105 и п. «б», «в» ч. 2 ст. 158 УК Российской Федерации. 10 января 2002 г. С., имея неснятую и непогашенную судимость за кражу, совершенную с незаконным проникновением в квартиру, совершил новые преступления — убийство гр. Н. и кражу из квартиры гр. Н. имущества на общую сумму 120 000 рублей.

Как видно из материалов дела в 1999 г., С. за совершение квартирной кражи был приговорен Петроградским районным судом Санкт-Петербурга к четырем годам лишения свободы условно. Во время испытательного срока С., совершая хищение имущества из квартиры Н., был застигнут потерпевшим на месте преступления, после чего С. с целью скрыть совершенное им преступление совершил убийство Н. и с похищенным скрылся, но был изобличен и задержан сотрудниками милиции.

Данное уголовное дело является наглядным примером ошибки Петроградского районного суда Санкт-Петербурга при назначении С. наказания. С. являлся профессиональным преступником, специализирующимся на квартирных кражах, и условное наказание ничем не было оправдано и привело к совершению С. нового особо тяжкого преступления.

Дело в том, что указание закона и рекомендации вышестоящих судебных инстанций относительно того, что мера наказания должна быть назначена в пределах санкции с учетом характера и степени общественной опасности преступлений и личности виновного, не дают суду конкретного ответа на вопрос, следует ли назначить данному подсудимому 3 или 5 лет лишения свободы, а может быть год исправительных работ. Этот вопрос решается каждый раз во время изучения психологии, социологии, уголовно-исправительной педагогики и других дисциплин. Конечно, можно положиться и на собственный опыт, на сложившуюся практику. Но было бы куда более эффективно, если бы судья знал хотя бы основные положения теории по этим вопросам.

«Вместе с тем определить необходимую меру наказания на практике далеко не просто, — пишет Г. П. Новоселов, — тем более что многие вопросы, связанные с этой проблемой, не разрешены законодательно и не освещены в научно-теоретической литературе». Итак, определяя вид и размер назначенного наказания, суд во время вынесения приговора не знает, будут ли достигнуты цели наказания или нет, ибо судебное решение о возможности достижения этих целей предназначено для будущего. А это приводит к тому, что для эмпирической интерпретации ст. 58 УК Азербайджанской Республики («Общие начала назначения наказания») каждый судья в каждом конкретном случае ищет ответ на вопрос: справедливо ли назначено наказание?

Можно умело расследовать дело, хорошо с точки зрения профессионального мастерства и культуры провести судебный процесс, а затем неправильным, несправедливым назначением наказания свести на нет всю эту работу. З. Астемиров и Ю. Байбаков правильно отмечают, что «приговором подводится итог всей предшествующей работе по воспитательному влиянию на правонарушителя, оказанному в ходе расследования и разбирательства дела, а также намечается на будущее процесс его исправления и перевоспитания».

Ввиду того, что решение суда оказывает существенное влияние на судьбу лица, совершившего преступление, общество вправе требовать от суда предвидеть: какое необходимо оказывать воздействие на то или иное лицо и какое действительно воздействие окажет приговор на осужденного в ходе отбывания наказания, к которому он его осудил. Следовательно, определяя вид и размер назначенного наказания, суд тем самым обязан дать не только конкретную оценку характера и степени общественной опасности преступления и личности преступника, но и должен сделать конкретный вывод о том, что определенного им видом и размером наказания объема уголовно-исправительного воздействия будет достаточно для достижения целей исправления и перевоспитания данного осужденного, общего и специального предупреждения. А это значит, что судебное решение о наказании предназначено для будущего.

Прогностический аспект назначения наказания заключается в двух моментах. Во-первых, судебное решение необходимо рассматривать, как предписание поместить осужденного в такие условия, в рамках которого определенное судом исправительно-карательное воздействие будет способствовать наиболее эффективному достижению основных целей наказания. Во-вторых, судебное решение следует понимать как средство для удержания как самого осужденного, так и других лиц от совершения преступления.

Поэтому назначенное наказание есть вероятностное логическое осуждение, т. е. прогноз. Лайош Надь пишет: «Назначенное наказание — это прогноз, силлогизм, выведенный из существующих в данное время причин в отношении последствий, которые должны наступить в будущем, предвидение того, что назначенное в настоящем наказание в будущем приведет к осуществлению его цели, а именно — обеспечит восстановление социальной справедливости, исправления осужденного и предостережет членов общества от совершения преступления».

Прогностическая сущность наказания состоит в том, что все цели наказания — восстановление социальной справедливости, исправление осужденного, общее и специальное предупреждение направлены на будущее. Поэтому при решении вопроса о назначении наказания, т. е. при выборе вида и размера наказания, суд исходит прежде всего из того, что наказание содержит не то, что есть, а то, что должно быть.

Лайошь Надь совершенно правильно подчеркивает: «Хотя наказание назначается на основе фактов, соответствующих действительности, с соблюдением требований закона и справедливости, оно является лишь выводом о будущем, прогнозом, сделанным с большей или меньшей точностью и, в конечном счете, имеющим вероятностный характер. Вывод здесь осуществляется путем движения от причин (эффективности примененной санкции)». Сколь бы ни был обширен информационный материал, на основе которого суд принимает окончательное решение относительно наказания, все же важная роль, вследствие прогностического характера этой проблемы, принадлежит вероятностным элементам при определении эффективности уголовного наказания. Поэтому вероятность есть элемент, присутствующий в назначенном наказании. Таким образом, получается, что суд при назначении наказания не располагает никакой информацией относительно будущих результатов принятого решения. А это значит, что суд, используя только прошлую и настоящую информацию о преступлении и подсудимом, ограничивается в своей деятельности только «простым» назначением наказания, учитывающим лишь «чисто» юридические требования, указанные в ст. 58 УК Азербайджанской Республики. Но практика свидетельствует, что этих общих законодательных начал недостаточно для максимально-целесообразного и справедливого выбора вида и размера наказания. Для того чтобы судебное решение о наказании было справедливым и действенным, необходимо обеспечить суд соответствующей информацией относительно будущих результатов назначенного наказания. А этого можно добиться, как нам кажется, путем прогнозирования результатов уголовного наказания. Но возможно ли такое прогнозирование?

В. Г. Виноградов пишет: «Предвидение того, что только возможно возникнет, — самый трудный вид предвидения». Являясь одной из задач любой науки, прогноз необходим и возможен как в социальных, так и в естественных науках, ибо любая наука имеет описательную, объяснительную и предсказательную функцию. Б. С. Грязнов совершенно правильно отмечает, что «в конечном итоге задача любой науки заключается в том, чтобы уметь предсказать поведение изучаемой системы, будь то машина, живой организм, человек или же общество в целом. Отрицание возможности прогнозирования, по существу, ведет к отрицанию существующих связей между прошлым, настоящим и будущим.

Для прогноза характерно и то, что в нем содержится обоснованная оценка будущего развития прогнозируемого объекта, его потребностей и возможностей их удовлетворения, предвидение характера действия этого объекта и ожидаемых последствий такого действия на каждом из этапов прогностического периода.

Итак, возможность прогнозирования вообще, судебного прогнозирования в частности, основывается на принципиальном гносеологическом положении о том, что нет вещей непознаваемых, а есть лишь непознанные. Б. Г. Кузнецов пишет: «Характерная особенность нынешнего этапа в развитии науки — включение прогнозов в само содержание научных теорий. Поэтому вопрос о возможности прогнозов ставится теперь по-новому. Вернее было бы сказать, что подобный вопрос уступил место другому: возможно ли сейчас развитие науки без прогнозов? Ответ отрицательный». Таким образом, вопрос не в том, возможно ли прогнозирование при назначении наказания, а в том, что можно и чего нельзя прогнозировать.

Суд нуждается в прогнозировании лишь основных тенденций, направлений логики развития будущих результатов назначенного им уголовного наказания, а не каких-либо отдельных, маловажных деталей. «Практическая роль прогнозирования, — отмечает И. М. Рагимов, — состоит в том, что оно необходимо для успешной реализации уголовного наказания, оно дает возможность подготовиться к будущим результатам этого наказания, влиять на них, целенаправленно формировать, изменять и развивать нужные нам процессы».

Развивая эту идею, можно отметить, что практическое значение прогнозирования особенно важно при разработке уголовной политики, которая содержит основные направления борьбы с преступностью. Научный анализ состояния преступности, причин и условий совершения различных преступлений, реальных результатов примененных наказаний и некоторых других аспектов криминогенной обстановки позволяет правильно определить главные направления уголовной политики государства. В ходе такого научного анализа приходится прогнозировать будущую динамику развития преступности, качественные изменения в социальной среде, которые могут способствовать росту или снижению преступности. С учетом результатов такого анализа суды обязаны прогнозировать достигаемость тех или иных целей наказания и все это иметь в виду при выборе и назначении конкретного наказания.

Прогнозирование в деятельности суда по применению наказания должно осуществляться по двум основным направлениям, что соответствует основным группам целей наказания: а) прогнозирование в общем плане; б) прогнозирование в индивидуальном плане. В первом случае суд обращает основное внимание на общепредупредительную цель наказания. При этом учитываются такие факторы, как распространяемость совершенного преступления, реальная угроза социальным отношениям, отношение широкой общественности к данному виду преступления и т. д. Именно эти факторы являются тем основанием, в результате анализа которого суд определяет эффективность назначаемого наказания с позиции достижения целей восстановления социальной справедливости и общего предупреждения.

В индивидуальном плане судебное прогнозирование непосредственно касается уже личности самого преступника. При этом основной акцент делается на то, способно ли назначаемое конкретное наказание исправить данное лицо и способствовать его превращению в социально полезную личность.

Несомненно, разделение прогнозирования на два направления имеет весьма условный характер, поскольку это составная часть деятельности суда по назначению наказания. Правильное прогнозирование позволяет более успешной индивидуализации наказания и тем самым обеспечивает справедливость, законность и обоснованность судебного приговора.

В итоге следует особо подчеркнуть, что совершенствование судебной деятельности по назначению наказания посредством прогнозирования является проблемой весьма перспективной, хотя прогнозирование в этой области отличается и будет отличаться небольшой точностью. Но надо исходить из того, что даже несовершенный прогноз лучше неопределенности.

 

§ 4. Общественная опасность преступления и ее учет при назначении наказания

Согласно ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики выбор судом уголовно-правовой санкции должен находиться в зависимости от социального содержания преступления, т. е. характера и степени его общественной опасности. Несоответствие назначенного судом наказания тяжести преступления является основанием отмены или изменения приговора. Для интерпретации данного законодательного требования необходимо получить ответы на следующие вопросы: а) что следует понимать под общественной опасностью совершенного преступления и какие критерии и показатели надлежит использовать для ее измерения; б) с реализацией каких социальных требований связан учет характера и степени общественной опасности совершенного преступления; в) как должен изучаться и соответственно практически обеспечиваться учет рассматриваемого фактора при выборе вида и определении размера наказания?

Некоторые авторы пытались трактовать сущность понятия общественной опасности преступления с сугубо институциональных позиций. По их мнению, «доказательство наличия в действиях лица всех элементов предусмотренного законом состава преступления есть тем самым и доказательство общественной опасности этих действий».

При таком подходе противоправность из юридической формы выражения общественной опасности превращается в ее содержание, и поэтому этот признак преступления становится главным и определяющим признаком, а общественная опасность — производным, автоматически следующим за противоправностью.

Юридизация общественной опасности преступления объясняется, по-видимому, не только институализированным характером мышления профессионального юриста, но и тем, что при изучении «социальной значимости правонарушений прежде всего бросается в глаза их противоправность». Однако то обстоятельство, что «правонарушения — есть нарушения закона, недостаточно для понимания социальной значимости правонарушений, их внутренних свойств». Поэтому сторонники критикуемого мнения непоследовательны в отстаивании своей позиции и вынуждены включать общественную опасность в состав преступления, т. е. рассматривать ее как часть противоправности или же как нечто по всем элементам состава преступления.

В процессе назначения наказания противоправность все же выполняет самостоятельную функцию, так как в значительной мере предопределяет подлежащую применению законодательную санкцию. Однако к определению индивидуальной общественной опасности преступлений, подлежащих под признаки диспозиции одной и той же уголовно-правовой нормы, противоправность (и соответственно квалификация как суждение о ней в судебном приговоре) отношения не имеет. Поэтому представляется правильным мнение В. С. Прохорова о том, что общественная опасность деяния не зависит от его противоправности.

Некоторые авторы в число факторов, определяющих общественную опасность совершенного преступления, включают личность виновного. Существует даже мнение о полной и исключительной зависимости общественной опасности деяния от характеристики личности виновного, в том числе и от ее изменений после совершения преступления. Однако представительна группа авторов, рассматривающих общественную опасность совершенного преступления и социально-психологическую характеристику личности виновного в качестве объективных факторов, не находящихся в соотношении целого и части и при назначении наказания подлежащих самостоятельному учету.

Вторая точка зрения представляется правильной по следующим соображениям: а) в ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики общественная опасность преступления и личность виновного названы в качестве самостоятельных оснований индивидуализации наказания, и потому попытки рассматривать их как частично или полностью совпадающие друг с другом противоречат закону; б) признание зависимости оценки социального содержания преступления от характеристики личности виновного подрывает сущность права как применения одинакового масштаба к различным людям; в) содержание подлежащих измерению и учету внешних проявлений личности виновного не может быть сведено лишь к факту совершения преступления и нуждается в отражении и оценке с более широких социальных позиций; г) даже если содержание личности виновного ограничить ее общественной опасностью, то и в этом случае последняя далеко не всегда находит адекватное отражение в общественной опасности совершенного преступления (может быть больше или меньше ее).

Таким образом, личностные свойства виновного, во-первых, выходят за рамки внешнего проявления в совершенном преступлении и, во-вторых, непосредственно не участвуют в формировании его общественной опасности. Общественная опасность преступления и характеристика личности виновного — самостоятельные основания индивидуализации наказания.

В целом в уголовно-правовой науке господствует социологический подход к определению сущности общественной опасности преступления. Его характеризует стремление рассматривать эту категорию с точки зрения функциональной связи преступного деяния с системой общественных отношений, охраняемых уголовным законом. При таком подходе общественная опасность трактуется как особая вредность совершенного деяния, как причинение или возможность причинения им существенного ущерба социальной системе. «Общественная опасность, — пишет В. Н. Кудрявцев, — важнейшая социальная характеристика преступления, но она отражает только одну его сторону: тот вред, который причинен или может быть причинен обществу преступным поведением».

В основном данный подход представляется правильным, но нуждается в существенных уточнениях. Бели при определении общественной опасности ограничиться указанием на вредоносность, то этого окажется недостаточным ни для содержательной характеристики общественной опасности, ни для установления тех свойств деяния, которые ее формируют, что подтверждается отсутствием единства взглядов по этим вопросам среди тех, кто сущность общественной опасности усматривает по вредоносности. Следует заметить, что среди философов и этиков также существуют значительные расхождения во взглядах на факторы, подлежащие учету при оценке социальной значимости человеческого поведения.

Отсутствие единства мнений по вопросу о содержании одного из важнейших понятий уголовно-правовой науки обусловлено четырьмя недостатками методологического характера. Во-первых, чрезмерной абстрактностью и лаконичностью существующих определений общественной опасности, недоведением теоретической разработки этой категории до уровня, при котором исключалась бы неоднозначная интерпретация ее содержания и создавались бы предпосылки для создания системы конкретных показателей, отражающих это содержание и позволяющих обеспечить его эмпирическое измерение. Во-вторых, стремлением «строить здание» общественной опасности начиная с «крыши», т. е. с критериев и показателей оценки общественной опасности, в то время как методологически правильнее начинать с определения того, что (а не как) подлежит измерению и оценке. В-третьих, отсутствием комплексного подхода к решению проблемы и акцентированием внимания на отдельных компонентах общественной опасности и отдельных углах зрения, через призму которых они должны рассматриваться.

Преступления, попадающие под признаки одной и той же диспозиции, т. е. тождественные по своей видовой принадлежности, могут более или менее существенно (в зависимости, в частности, от широты диспозиции) отличаться друг от друга по своей типовой общественной опасности. Не оказывая влияния на квалификацию, эти различия имеют важное значение для выбора наказания. В результате возникает проблема внутривидовой классификации преступлений по характеру и степени их типовой общественной опасности.

Действительно, степень общественной опасности в рамках одного состава преступлений может быть очень различной. Например, статья 129 УК Азербайджанской Республики предусматривает ответственность за умышленное причинение тяжкого или менее тяжкого вреда здоровью в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта). Безусловно, что при причинении тяжкого вреда здоровью в этом случае степень общественной опасности гораздо выше, чем при причинении менее тяжкого вреда здоровью в аналогичной ситуации. Поэтому суд в первом случае при всех прочих равных обстоятельствах, безусловно, должен назначить более суровое наказание, чем в последнем. Наказание, на наш взгляд, в первом случае должно быть приближено к верхнему пределу санкции, установленной в ст. 129 УК Азербайджанской Республики; во втором же — к нижнему. Несоблюдение этого правила, по нашему мнению, означает несоблюдение ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики, обязывающей суд учесть степень общественной опасности преступления.

К названной проблеме внимание криминалистов стало обращаться сравнительно недавно, и пока еще она находится в стадии постановки и поисков общих подходов, а не разработки конкретных решений.

Принципиальная возможность классификации одновидовых преступлений сомнений не вызывает хотя бы потому, что с использованием этого же основания (общественной опасности) в законодательстве осуществлено распределение преступлений по степени их тяжести. Столь же очевидно, что внутривидовое распределение (шкалирование) преступлений по их типовой общественной опасности (например, на три группы: пониженной, средней и повышенной общественной опасности) имело бы важное значение для назначения наказания. При использовании научно обоснованной и нормативно признанной шкалы распределения общественной опасности одновидовых преступлений у суда появилась бы возможность по имеющейся в уголовном деле и собранной в процессе судебного следствия информации отнести совершенное преступление к тому или иному типу, т. е. определить его конкретную общественную опасность значительно точнее, чем это вытекает из квалификации преступления. Внутривидовая классификация преступлений предполагает нахождение системы формализованных показателей, характеризующих общественную опасность каждого выделенного типа. И главные трудности начинаются после перехода к вопросу о том, что подлежит измерению и шкалированию и как эти процедуры следует производить.

В литературе наблюдается три основных подхода к решению вопроса о методике измерения общественной опасности преступлений. Одни авторы предложили использовать для этого законодательную или (и) судебную санкцию, другие — экспертные оценки, третьи — социальное содержание совершенных преступлений.

Для определения объективного аспекта общественной опасности преступления как предпосылки последующего учета этого свойства при назначении наказания первые два подхода представляются неприемлемыми (хотя для решения иных исследовательских и практических задач их плодотворность сомнений не вызывает).

Использование при измерении этого свойства преступлений предусмотренного законом или (и) назначенного судом наказания (так называемой модели оценивания) было бы оправданным при наличии по меньшей мере следующих условий: а) измерение невозможно ни путем непосредственного обращения к содержанию общественной опасности, ни посредством изучения ее внешних проявлений (следствий), что присуще так называемой модели идентификации; б) на законодательную или (и) судебную санкцию, рассматриваемую в качестве оценки общественной опасности соответствующего преступления, существенно не влияют иные факторы; в) та оценка общественной опасности преступления, которая выражена в санкции, достаточно объективна и потому ориентация на нее существенно искажает выводы относительно содержания оцениваемого явления. Однако использование санкции для определения общественной опасности как отдельного преступления, так и преступности в целом ни одному из названных требований не отвечает.

Во-первых, непосредственное или опосредованное измерение объективного аспекта общественной опасности преступлений — процедура весьма сложная, но вполне возможная. Поэтому оно может производиться с помощью модели идентификации. Во-вторых, вид и размер наказания, назначенного судом, зависят не только от социального содержания преступления, но и от личности виновного. Таким образом, без вычленения влияния последней недопустимо рассматривать судебную санкцию как оценку только общественной опасности преступления. В-третьих, как законодательная, так и особенно судебная санкция достаточно субъективны и их обоснованность сама нуждается в проверке, в том числе (и прежде всего) с точки зрения соответствия санкций характеру и степени общественной опасности тех преступлений, за которые они предусмотрены или назначены. «Поэтому не тяжесть преступления зависит от характера санкции или возможности применения того или иного уголовно-правового института, а, напротив, последние должны определяться в зависимости от тяжести (общественной опасности) преступления как следствие его».

Неприемлем для решения рассматриваемой задачи и предложенный Ю. Д. Блувштейном метод экспертных оценок, при использовании которого определение (и соответственно — шкалирование) общественной опасности преступлений производится на основе экспертных оценок, причем в качестве экспертов привлекаются работники правоохранительных органов. Во-первых, здесь также применяется модель оценивания и меняется лишь основание оценки, в то время как гораздо более точные результаты могут быть получены с помощью модели идентификации. Во-вторых, проблемные ситуации в практике назначения наказания в основном обусловлены, по нашему мнению, отрицательными изменениями, произошедшими за последние десятилетия в общественном правосознании, включая судейское. Предположение о том, что правосознание профессиональных юристов — наиболее точный измеритель общественной опасности преступлений, неизбежно ведет к идеализации, принятии за эталон существующей карательной практики, в которой это правосознание находит свое отражение. В-третьих, преступления причиняют ущерб общественному правосознанию (правосознанию населения), а не только специализированному правосознанию работников правоохранительных органов, и поэтому в качестве объективного аспекта общественной опасности надо ориентироваться на первое, а не на второе.

Наиболее правильным является тот подход, сторонники которого, во-первых, стремятся использовать для измерения общественной опасности модель классификации, а во-вторых, для классификации одновидовых преступлений предлагают взять за основу типологические различия в характере и степени их общественной опасности.

Одна из первых попыток осуществить типологизацию одновидовых преступлений на типы представляет собой их типологизацию в зависимости от наличия или отсутствия указанных в законе смягчающих и отягчающих ответственность обстоятельств. Аналогичное решение, но в более конкретизированном, обоснованном и несколько измененном виде предложено Л. Л. Кругликовым. В соответствии с этой позицией преступления, при совершении которых отсутствуют или уравновешиваются смягчающие и отягчающие ответственность обстоятельства, относятся к среднему типу, преступления с превалированием отягчающих — к верхнему.

Изложенной позиции, несмотря на ее внешнюю логичность и привлекающую простоту, присущи серьезные недостатки, требующие вести поиск основания, критериев и показателей внутривидовой классификации преступлений в несколько ином направлении. Во-первых, основная точка отсчета (средний тип общественной опасности) выбрана формально, без учета внутреннего содержания и внешнего проявления общественной опасности преступлений, подлежащих классификации. В результате возникает реальная возможность грубых ошибок. Во-вторых, автор данного подхода не прибегает к классификации одновидовых преступлений, полагая, что отягчающие и смягчающие ответственность обстоятельства имеют универсальное значение для классификации преступлений любого вида. Но в действительности то, что, скажем, отягощает нанесение телесных повреждений (например, совершение преступления с особой жестокостью или издевательством над потерпевшим, общеопасным способом и т. д.), не может выступать в качестве обстоятельства, отягчающего кражу. Поэтому предпочтительнее мнение В. И. Курляндского о том, что критерии классификации разновидных преступлений могут быть неодинаковыми.

Действительно, процедура измерения существенно зависит от свойств измеряемого объекта. В силу разнохарактерности вреда, причиняемого преступлениями, и не тождественности других признаков, влияющих на их общественную опасность, создание универсальной методики измерения и шкалирования последней вряд ли возможно. Теоретически достижимая в современных условиях и практически наиболее важная задача состоит поэтому в разработке и внедрении моделей измерения общественной опасности одновидовых преступлений.

Сказанное не означает, что не могут (и не должны) формулироваться общие правила измерения общественной опасности преступлений независимо от родовой, видовой и типовой принадлежности последних. Речь идет о том, что «не определив четких критериев единичного, нельзя получить достаточно полную характеристику общего».

В качестве критериев (наиболее обобщенных показателей) общественной опасности выступают ее характер и степень, которые согласно господствующему в уголовно-правовой науке взгляду соответственно отражают качественную и количественную стороны социального содержания совершенного преступления.

В принципе такой подход представляется правильным, но нуждающимся в уточнении. Во-первых, характер и степень общественной опасности существуют как взаимосвязанные, а не изолированные друг от друга показатели, ибо количество и качество диалектически связаны между собой, выступают как единство противоположностей. Поэтому свое суммарное выражение, дающее основание для отнесения совершенного преступления к определенному типу, они находят в мере общественной опасности. Во-вторых, отнесение характера общественной опасности к качественному критерию, а степени — к количественному весьма условно, так как содержание характера может раскрываться и с помощью количественных показателей (например, число участников преступной группы), а содержание степени — с помощью качественных (например, степень вины, т. е. осознание общественной опасности деяния и предвидения общественно опасных последствий). Правильнее, очевидно, исходить из того, что характер общественной опасности раскрывается преимущественно качественными, а степень — в основном количественными показателями. В-третьих, нельзя представлять себе дело так, что характер общественной опасности как ее качественный критерий всегда весомее, чем количественный критерий — степень.

Научная классификация одновидовых преступлений, как правило, не может иметь целью создание инструментария для определения индивидуальной общественной опасности каждого совершенного преступления. Во-первых, на индивидуальном уровне классификация вообще невозможна, ибо каждое конкретное преступление уникально по своей общественной опасности и потому должно занимать особое место в классификационном ряду, что лишает подобную «классификацию» всякого теоретического и практического значения. Во-вторых, точного определения индивидуальной общественной опасности совершенного преступления (даже если бы удалось найти для этого надежный инструментарий) не требуется, так как: а) ограничен набор видов наказаний, могущих быть примененными за совершение того или иного преступления, и б) эти наказания измеряются с помощью шкалы, имеющей весьма крупные единицы меры (например, лишение свободы исчисляется годами и месяцами, а не сутками или, тем более, часами и минутами). Поэтому максимально достижимый и практически пригодный уровень научной классификации — это типовая классификация одновидовых преступлений. «Сущность дифференциации юридической ответственности, — справедливо отмечал В. И. Курляндский, — состоит не в том, чтобы определить различные уровни ответственности по отношению к индивидуальному случаю нарушения, а в том, чтобы классифицировать формы ответственности в зависимости от наиболее типичных свойств, характеризующих в обобщенном виде различные группы правонарушений».

Конструирование шкал типовой общественной опасности одновидовых преступлений предполагает создание для каждого вида системы специфических показателей, выражающих содержание наиболее значимых показателей ее характера и степени, а также поиск индикаторов, т. е. «элементарных частиц», характеризующих выраженность соответствующего показателя и допускающих эмпирическое измерение. Кроме того, данная процедура по необходимости является многомерной, включающей в себя несколько этапов.

Обобщая вышеизложенное можно утверждать, что характер общественной опасности совершенного преступления — это не индивидуальный признак конкретного преступления, а признак, характеризующий все преступления определенной группы или определенного вида. Как справедливо отмечают некоторые авторы, характер общественной опасности преступного деяния определяется в первую очередь значением и важностью того охраняемого законом общественного отношения, которое является объектом преступных деяний. Тем самым при определении характера общественной опасности криминального деяния следует обратить внимание на то, в какую группу преступлений оно включено в системе Особенной части УК Азербайджанской Республики и какая санкция предусмотрена за это преступление в конкретной статье. Данная позиция совпадает и с позицией уголовного закона, так как ст. 15.1 УК Азербайджанской Республики классифицирует все преступления на следующие четыре вида в зависимости от характера и степени их общественной опасности: 1) преступления, не представляющие большой общественной опасности; 2) менее тяжкие преступления; 3) тяжкие преступления; 4) особо тяжкие преступления. При этом основным критерием дифференциации преступлений на перечисленные категории является санкция конкретной статьи, а точнее, размер наказания, выраженного в лишении свободы.

Однако, как известно, санкция, предусмотренная за конкретное преступное деяние, не является субъективным выражением воли законодателя. Хотя она не полностью освобождена от субъективизма, но при ее определении главными критериями являются форма вины, ценность общественных отношений, которые подвергаются общественно-опасному посягательству, время и место, а также способ совершения преступления и другие подобные факторы. Но эти же факторы являются основанием и для определения характера и степени общественной опасности преступлений. В этом и заключается логика ст. 15.1 УК Азербайджанской Республики, которая в качестве критерия классификации преступлений называет характер и степень их общественной опасности.

Уголовный закон не детализирует обстоятельства, которые должны учитываться при определении характера и степени общественной опасности преступлений, даже об этом не упоминает. Это является основанием теоретической полемики по поводу того, какие обстоятельства должны быть взяты за основу при определении характера общественной опасности, а какие — при определении степени общественной опасности преступлений. Однако, как уже было отмечено, теория уголовного права выработала практически одно единодушное мнение: характер и степень общественной опасности деяния — это находящиеся во взаимосвязи признаки, выражающие соответственно качественную и количественную стороны преступления.

Итак, при определении характера общественной опасности преступления суды должны обращать внимание на следующие обстоятельства: 1) ценность общественных отношений, которые являются объектом данного преступления (их общественная значимость); 2) форма вины посягающего; 3) в какую группу преступлений отнесено данное деяние; 4) в какой главе Особенной части УК помещена статья, предусматривающая ответственность за данное преступление. Профессор Ф. Ю. Самандаров предлагает, что в качестве обстоятельства при определении характера общественной опасности преступления следует учитывать уголовную политику государства по борьбе с конкретными преступлениями. Это мнение является совершенно справедливым, поскольку государство свою уголовную политику в отношении конкретной группы преступлений строит на основе того, насколько опасны данные криминальные деяния для существующих общественных отношений и какова тенденция их развития.

Зачастую в литературе под характером общественной опасности понимается не индивидуальный признак конкретного преступления, а общий признак преступлений данного вида, например, убийства, кражи, оскорбления. Но тогда как для данного, так и для любого иного преступления определенного вида он всегда одинаков, не отличает одно преступление от другого, является типовым. Тем самым его учет при назначении наказания за совершенное преступление не влияет на увеличение или уменьшение наказания. В связи со сказанным некоторые авторы предлагают исключить из общих начал следующее положение: «При назначении наказания учитываются характер… общественной опасности преступления…».

Действительно, законодатель уже учел характер общественной опасности каждого деяния, изложив его признаки в соответствующих статьях Особенной части Уголовного кодекса. Именно в связи с характером общественной опасности того или иного преступления законодатель закрепил соответствующие санкции за его совершение. Этой же цели служат квалифицирующие признаки, повышающие общественную опасность типового деяния. Например, законодатель уже предусмотрел, что грабеж более общественно опасен, чем кража, а разбой опаснее грабежа. В связи с этим наказание за разбой суровее, чем за грабеж, а наказание за грабеж суровее аналогичного за кражу. Тем не менее исключать такую категорию, как «характер общественной опасности преступления» из общих начал назначения наказания, на наш взгляд нельзя, так как при ближайшем рассмотрении характер общественной опасности однотипных преступлений может разниться.

При индивидуализации наказания суд обязан также учитывать степень общественной опасности совершенного деяния, т. е. сравнительную опасность конкретного преступления по отношению к другим преступлениям того же характера и вида. Степень общественной опасности есть признак, характеризующий конкретное преступное деяние и обстоятельства его совершения. По мнению В. Ткаченко, степень общественной опасности — это количественная сторона преступления и зависит она от размера причиненного вреда конкретному объекту либо интересу. И. В. Шмаров также подчеркивает, что «степень общественной опасности преступления определяется обстоятельствами, связанными с признаками данного состава преступления, т. е. индивидуальными его признаками, которые в каждом совершенном преступлении могут быть выражены по-разному».

При характеристике степени общественной опасности преступного деяния важное значение имеют такие обстоятельства, как: 1) субъективная сторона деяния; 2) квалифицирующие признаки состава преступления; 3) степень осуществления преступного намерения; 4) форма участия лица в преступлении; 5) особенность места времени и способа совершения преступления; 6) вид и размер причиненного или возможного вреда или тяжесть наступивших последствий; 7) поведение виновного во время и после совершения преступления и др..

Из этого перечня видно, что при определении степени общественной опасности преступления учитывают обстоятельства как объективного, так и субъективного характера.

При назначении наказания суд должен, даже обязан, не только указать, что он учитывает степень опасности преступления, но и раскрыть содержание этого признака, т. е. назвать те обстоятельства, которые его определяют. К сожалению, в судебной практике, как правило, можно встретить лишь ссылку в приговоре на учет характера и степени общественной опасности преступного деяния. Однако, что конкретно под этим имеется в виду, неясно.

В этой связи Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 11 июня 1999 г. «О практике назначения судами уголовного наказания» разъяснил, что степень общественной опасности преступления определяется обстоятельствами содеянного (например, степенью осуществления преступного намерения, способом совершения преступления, размером вреда или тяжестью наступивших последствий, ролью подсудимого при совершении преступления в соучастии)».

Однако перечень обстоятельств, на основе которых определяется характер и степень общественной опасности преступлений не является исчерпывающим. Это объясняется тем, что каждое преступление в отдельности — индивидуальное социальное событие, которое имеет различные свои стороны. При назначении наказания суд обязан учитывать все, даже малейшие детали преступного поведения, чтобы полностью раскрыть характер и степень общественной опасности этого поведения.

Проблему соотношения характера и степени общественной опасности преступления рассматривают В. И. Зубкова, Р. Р. Галиакбаров и некоторые другие.

Так, Р. Р. Галиакбаров пишет: «По характеру общественной опасности можно отличать одни преступления от других, объединять их в однородные группы… Степень общественной опасности преступления устанавливается в границах преступных посягательств одного и того же вида… Степень общественной опасности характеризует ее количество в одних преступлениях в сравнении с другими посягательствами данного вида».

Таким образом, характер и степень общественной опасности — категории взаимосвязанные и, характеризуя преступление с разных сторон, дают в совокупности его качественно-количественную характеристику. Поэтому, как верно отмечает Л. Л. Кругликов, «при назначении наказания недопустимо как игнорирование характера общественной опасности совершенного преступления, так и ее степени, конкретных обстоятельств содеянного».

Типологизация общественной опасности различных видов преступлений — сложная и трудоемкая процедура, так как велико количество подлежащих учету и оценке показателей, а среди последних появляются (и в ряде случаев становятся доминирующими) качественные признаки, содержание которых не всегда поддается достаточно точному количественному измерению. В принципе, однако, эти трудности не являются непреодолимыми, но требуют проведениям конкретных уголовно-правовых исследований с использованием сложных математических и социологических методов.

 

§ 5. Личность виновного и ее учет при назначении наказания

Учет личности виновного при назначении наказания — одна из традиционных, но достаточно актуальных проблем уголовного права. Личность виновного в уголовном судопроизводстве выступает в качестве объекта назначения наказания. В то же время вообще личность является высшей ценностью, охраняемой уголовным законом. Следовательно, суд при назначении наказания обязан максимально учесть такое двойственное значение личности виновного, чтобы назначаемое наказание, с одной стороны, подвергло виновного справедливым лишениям и ограничениям, а с другой — не унижало его честь и достоинство, не причинило ей физическую боль и моральные страдания и способствовало его возвращению в общество в качестве достойного и честного гражданина.

Наказание всегда конкретно и индивидуально. Но и личность, к которой применяется наказание, тоже и конкретна, и индивидуальна. В азербайджанском и российском уголовном праве, и особенно в криминологии последних лет большое внимание уделяется проблеме личности тех, кто совершает преступления. Соответственно и правоприменители в лице всех без исключения органов, борющихся с преступностью, решительно должны заниматься изучением личности людей, совершивших и совершающих преступления.

Как пишет П. С. Дагель, под личностью виновного (преступника) понимается совокупность социально-политических, психических и физических признаков лица, совершившего преступление, имеющих уголовно-правовое значение. «Личность виновного — понятие собирательное, объемлющее общественную сущность человека, его психологические и биологические особенности».

Изучение личности преступника с позиции уголовного права имеет целью установление тех ее черт и характерных признаков, которые должны учитываться при решении вопроса о наличии оснований для уголовной ответственности, о квалификации преступления и определении меры наказания. Таким образом, изучение личности при рассмотрении уголовного дела приобретает особое значение. Однако в ряде случаев этот вопрос решается поверхностно. Зачастую суды при обосновании размера наказания указывают лишь на то, что наряду с повышенной общественной опасностью содеянного, характером действий и степенью вины подсудимого они учитывают его личность. Но какие данные о личности были учтены судом, из приговора неясно.

В соответствии со ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики при выборе уголовно-правовой санкции суд должен учитывать наряду с другими обстоятельствами совершенного преступления, личность виновного. Несоблюдение этого требования является основанием для того, чтобы судебный приговор считался несправедливым и необоснованным, и может привести к отмене или изменению такого приговора.

Результаты эмпирического изучения учета судами личности виновного свидетельствуют о наличии ряда проблемных ситуаций в этой стороне судебной деятельности по применению уголовноправовых санкций. Недостаточно глубоко и всесторонне разработана проблема учета личности виновного и в уголовно-правовой науке.

Разработка теоретических моделей учета судом рассматриваемого фактора включает в себя последовательное решение следующих вопросов: а) что следует понимать под личностью виновного как объектом назначения наказания; б) с реализацией каких социальных требований и в какой мере связан учет судом личности виновного; в) каковы теоретические предпосылки типологизации преступников, совершающих одинаковые преступления, и шкалирования соответствующих санкций с целью создания моделей учета личности виновного при назначении наказания; г) возможно ли (и если «да», то как именно) измерение личностных характеристик виновного и обеспечение их оптимального совмещения с содержанием уголовно-правовой санкции.

Комплексный подход к изучению личности виновного как объекта уголовно-правового воздействия в своем проявлении предполагает: а) четкое и полное определение совокупности структурных элементов понятия «личность», имеющих существенное значение для их учета при применении уголовно-правовых санкций; б) описание тех функций (основных видов деятельности) личности, которые должны влиять на выбор меры уголовно-правового воздействия; в) рассмотрение структурно-функциональных характеристик личности виновного не только в статическом, но и дополнительно в ретроспективном и перспективном (прогностическом) планах. Гносеологический компонент комплексного подхода требует, в свою очередь, чтобы система структурно-функциональных характеристик личности виновного была рассмотрена в целостном единстве институционального, социологического и аксиологического аспектов.

Следует отметить, что проблема личности виновного значительно превосходит по своей сложности и объему рассмотренные ранее проблемы, связанные с индивидуализацией уголовной ответственности. Мы не ставим своей задачей исследование этой проблемы во всем многообразии ее сторон и проявлений и ограничимся описанием лишь наиболее общих методологических и теоретических подходов к ее решению.

Проблема личности преступника находится в состоянии интенсивной научной разработки. Не обойдены вниманием и вопросы учета личности при назначении наказания. Несмотря, однако, на обилие публикаций (среди которых преобладают криминологические исследования личности), учение о личности виновного как объекте назначения наказания делает лишь первые шаги и находится на стадии феноменологического, модельного, комплексного и конкретного описания, что, в частности, объясняется: а) исключительной сложностью изучаемого объекта; б) пока еще слабой разработанностью общей теории личности на основе новой системы социальных ценностей, без которой уголовно-правовые разработки лишены прочного научного фундамента; в) сравнительно недавним обращением криминалистов к данной проблематике; г) отсутствием или недооценкой дифференцированного подхода к изучению личности в зависимости от специфики предмета и задач криминологических, уголовно-правовых и иных исследований; д) чрезмерно узким пониманием системы социальных требований, предъявляемых к учету личности виновного в процессе судебной деятельности по применению уголовно-правовых санкций. Остановимся несколько подробнее на двух последних недостатках.

В последнее время наметилась тенденция к монополизированию криминологией учения о личности преступника и мерах уголовно-правового воздействия на нее. Так, М. И. Ковалев и В. Н. Кудрявцев полагают, что лишь криминологические исследования обеспечивают изучение «изменений в личности преступника (это предмет криминологии) под влиянием нового законодательства и практики его применения». Другие авторы, настроенные не столь решительно, считают, что криминология действительно «идет дальше и глубже уголовного права в изучении личности преступника», а потому, хотя «проблема личности преступника… и входит в предмет криминологической теории», последняя выполняет лишь ведущую роль, но не исключает проведения в этой области уголовно-правовых исследований.

Предпринимаются также попытки «развести» криминологические и уголовно-правовые исследования личности не столько по изучаемому предмету и решаемым задачам, сколько по якобы присущим методам познания. Существует, наконец, мнение, что криминологическое понятие «личность преступника» наиболее широкое и емкое понятие, в то время как уголовно-правовое понятие «личность виновного» уже и является, следовательно, частью первого. Все эти позиции вряд ли могут быть признаны бесспорными по ряду соображений.

Во-первых, криминология и уголовное право — равноправные, самостоятельные науки, между которыми нет отношений субординационного подчинения. На прикладном уровне каждая из них имеет свой собственный предмет и решает специфические задачи. Поэтому стремление поставить криминологию при изучении личности преступника на более высокую ступень иерархической лестницы и возложить на нее методологическую функцию в отношении уголовно-правовых исследований не имеет под собой достаточных оснований.

Во-вторых, в области индивидуальной профилактики преступлений предметом криминологии может быть личность потенциального преступника, а не того, кто уже совершил преступление и потому стал объектом уголовно-правового воздействия. Изъятие из уголовно-правовой науки учения о личности логически влечет за собой исключение из нее и учения о наказании (по крайней мере, в той части, где речь идет об обеспечении оптимального соответствия мер уголовно-правового воздействия личности виновного).

В-третьих, представляется бесперспективной попытка разграничивать криминологические и уголовно-правовые исследования материалов эмпирических наблюдений. В современных условиях наблюдается универсализация методологических и методических приемов исследования, не говоря уже о том, что и в самой криминологии (как, кстати, и в уголовно-правовой науке) используются методы, заимствованные из других наук (математические, социологические, психологические и т. д.). Обязательным для любого исследования является также соединение теоретического и эмпирического компонентов.

Между понятиями «личность преступника» и «личность виновного» нет, как представляется, соотношения «целого» и «части». Как бы не отличались друг от друга существующие подходы со стороны различных наук к определению понятия «личность преступника», они сходны в одном, а именно в признании специфическим признаком этой личности — способность «при определенных условиях и впредь поступать подобным образом».

Однако наличие общественной опасности как потенциальной предрасположенности к совершению преступлений в будущем не является атрибутивным (непременным) признаком личности виновного как объекта назначения наказания. Лицо, совершившее преступление и, следовательно, находившееся в тот момент в общественно опасном состоянии, может полностью или в значительной мере утратить это состояние ко времени рассмотрения дела в суде, что в соответствии со ст. 74 УК Азербайджанской Республики отнюдь не предопределяет его освобождения от уголовной ответственности и наказания, а лишь создает такую возможность. Изложенное позволяет утверждать, что уголовно-правовое понятие «личность виновного» нуждается в самостоятельной разработке в соответствии с теми специфическими служебными функциями, которые оно призвано выполнять при решении как аналитических, так и практических задач.

Один из основных недостатков существующих подходов к определению понятия «личность виновного» выражается в стремлении функционально связать законодательное требование об учете личности при назначении наказания только с превентивными целями или же, в лучшем случае, со всей системой целей наказания, но при отвлечении от связи этого требования с принципами назначения наказания. В результате формулируется вывод о необходимости учета личности при назначении наказания лишь для достижения его целей, содержание личности виновного сводится только к общественной опасности как реальной возможности совершения им нового преступления, а классификация преступников осуществляется исключительно или преимущественно по характеру и степени этой опасности. Такой сугубо институциональный подход неверен не только потому, что личность виновного как объект назначения наказания не всегда включает в себя общественную опасность, но и по другим причинам.

Социальное назначение учета личности не исчерпывается предупреждением преступлений и созданием оптимальных предпосылок для исправления виновного. Рассматриваемое законодательное требование обусловлено не только целями, но и принципами назначения наказания. Поэтому взгляд на личность виновного только как на носителя общественной опасности страдает односторонностью и является неприемлемым. Лица, совершившие аналогичные преступления и обладающие одинаковой общественной опасностью, могут (и должны!) подвергаться различным мерам уголовно-правового воздействия в зависимости от содержания иных личностных характеристик, отсюда вытекает необходимость подходить к конструированию общего понятия «личность виновного как объект назначения наказания» с более широких социальных позиций, отражающих многоплановость тех социальных требований, которые предъявляются к организации уголовно-правовой борьбы с преступностью в современном обществе.

Некоторые авторы стремятся расширить объем понятия «личность виновного» путем включения в него не только криминогенного комплекса, характеризующего общественную опасность, но и иных свойств личности, но два существенных недостатка, присущих этой позиции, значительно снижают ее теоретическую и практическую ценность.

Во-первых, вывод о том, что «суд должен учитывать личность виновного в целом», вообще не связан или же недостаточно связан с реализацией социальных требований, выходящих за рамки целей наказания и соответственно за пределы личностных свойств, характеризующих общественную опасность личности. Поэтому он становится практически не реализуемым ввиду своей широты и неопределенности (невозможно, да и не нужно учитывать при назначении наказания «все то, что характеризует личность в целом»), либо же не вносит ничего нового (по сравнению с сугубо институционным подходом) в решение проблемы, так как назначение целостного познания личности усматривается опять-таки в определении ее общественной опасности.

Во-вторых, личностные свойства виновного как объекта назначения наказания и характеризующие их показатели либо вообще не систематизируются, а лишь перечисляются, либо же группируются не по специфическим уголовно-правовым, а по общим основаниям (например, подразделяются на демографические, социальные, психологические и психофизические). Однако, как отмечается в методологической литературе, интеграция частных показателей в целостные модели, обеспечивающие системную характеристику изучаемых объектов, должна производиться по специфическим критериям, отражающим, в частности, предметно-функциональные и иные особенности объекта.

Личность виновного как одно из объективных оснований индивидуализации наказания представляет собой сверхсложную систему по своей внутренней структуре и связям с внешней средой. Она является интегральной совокупностью биогенной, психогенной и социогенной подструктур, а со стороны основных форм жизнедеятельности функционально связана на разных уровнях с экономической, политической и духовной сферами общественной жизни. Поэтому возникает необходимость выделить из всего многообразия личностных свойств, присущих обвиняемому, только те компоненты, которые имеют существенное значение именно для назначения наказания, а не для решения каких-либо иных задач.

Представляется в принципе правильным мнение П. С. Дагеля о том, что в понятие «личность виновного» должны включаться лишь те признаки, которые имеют уголовно-правовое значение. Поскольку изучение личности каждой наукой (а к этой проблематике ныне причастны около двухсот научных дисциплин) не является самоцелью, а выступает в качестве одной из информационных предпосылок для решения специфических познавательных и практических задач, то указание на уголовно-правовую значимость сужает предмет исследования от беспредельного «личность в целом» до более определенного — «личность как объект уголовно-правового воздействия».

Следует, однако, отметить, что в силу недостаточной конкретности понятия «уголовно-правовое значение», оно может интерпретироваться по-разному. Как уже отмечалось, большинство авторов, включая П. С. Дагеля, усматривают единственное или, в лучшем случае, основное уголовно-правовое назначение изучения личности в определении ее общественной опасности, что неизбежно и неправомерно сужает предмет и задачи такого изучения.

Представляется необходимым подходить к конструированию общего понятия «личность виновного как объект назначения наказания» на основе всех социальных требований, предъявляемых к судебной деятельности по применению уголовно-правовых санкций.

Под личностью виновного как объектом применения уголовного наказания следует понимать совокупность социальных, психологических и биологических свойств индивида, признанного виновным в совершении преступления, которые существуют к моменту вынесения приговора и имеют важное значение для выбора меры уголовно-правового воздействия с точки зрения целей и принципов назначения наказания.

Для обеспечения оптимального (необходимого и достаточного) учета в процессе назначения наказания личности виновного особо значимую роль выполняют цели восстановления социальной справедливости, частного предупреждения и исправления осужденного, а также принципы справедливости и гуманизма. Через призму этих социальных требований и следует подходить к решению проблемы типологизации лиц, совершивших одновидовые преступления. В соответствии с ними личность виновного должна выступать в трех относительно самостоятельных качествах и соответственно внешних проявлениях: 1) как носитель общественной опасности; 2) как носитель перспективной полезности; 3) как носитель ретроспективной ценности.

В юридической науке существуют различные подходы к определению понятия «общественная опасность личности». Существует, например, формальное определение этого понятия как специфического правового положения личности, являющегося последствием виновного совершения преступного деяния. Но в действительности, как правильно отмечает П. С. Дагель, общественная опасность личности — это определенное социально-психологическое состояние, а не правовое положение виновного, и является она предпосылкой, а не следствием совершенного преступления. Именно такой взгляд и является господствующим в уголовно-правовой науке.

Некоторые авторы стремятся связать общественную опасность личности виновного с состоянием, существовавшим во время совершения преступления, и к тому же приходят к выводу о том, что это состояние зависит исключительно от общественной опасности содеянного.

Представляется, что характер и степень общественной опасности личности, существовавшие во время совершения преступления и нашедшие в последнем более или менее адекватное отражение, вообще не имеют непосредственного отношения к назначению наказания и учитываются лишь при определении такого компонента общественной опасности совершенного преступления, как субъективная направленность преступных действий. Непосредственно суд интересует при назначении наказания лишь та общественная опасность, которая существует к моменту вынесения приговора. Кроме того, определенные рассогласования между общественными опасностями деяния и личности существуют и во время совершения преступления. Как обоснованно отмечал И. Д. Шмаров еще в 1969 г., «степень социально-нравственной испорченности личности может не соответствовать общественной опасности совершенного преступления». Нельзя, наконец, не отметить, что определение общественной опасности личности исключительно через общественную опасность совершенного преступления вообще снимает проблему самостоятельного учета данной личностной характеристики.

Для уточнения некоторых определений общественной опасности личности требуется также подчеркнуть, что, во-первых, ее сущность состоит не просто в возможности, а в реальной возможности совершения нового преступления, и не всякого преступления, а лишь сходного с прежним по своему генезису (криминологической природе). Таким образом, под общественной опасностью (антиобщественной направленностью) личности виновного следует понимать существующую к моменту вынесения приговора реальную возможность совершения им нового преступления, сходного с прежним по своему генезису.

Для измерения и оценки общественной опасности как определенного состояния личности, позволяющего прогнозировать будущее поведение, нужно обратиться к тем факторам, которые генетически связаны с возникновением и изменением этого состояния. Среди этих факторов следует прежде всего назвать субъективные причины преступного поведения, т. е. совокупность отрицательных (криминогенных) личностных свойств, которые сами по себе (при наличии поведенческой антиобщественной установки) или в сочетании с внешней криминогенной ситуацией (при наличии ситуативной антиобщественной установки) способны детерминировать совершение общественно опасных деяний определенного криминологического вида.

Проблеме субъективных причин преступного поведения посвящены многочисленные криминологические, уголовно-правовые и исправительно-трудовые исследования, в которых заложен солидный теоретический фундамент для установления основных объективных и субъективных факторов, порождающих общественную опасность личности. Все же представляется целесообразным остановиться на некоторых спорных или недостаточно четко решаемых вопросах.

Существует мнение о преимущественно природной, биопсихической обусловленности общественной опасности личности и соответственно ее преступного поведения. Такой взгляд упорно отстаивается многими западными криминологами, утверждающими, что большинство актов преступного поведения непосредственно вытекает из инстинктов, внутренне присущих человеку от рождения и господствующих над всем человеческим бытием. Даже рост материального благосостояния и другие позитивные социальные перемены рассматриваются как факторы, способствующие проявлению якобы присущих людям разрушительных инстинктов (агрессии, аморализма, стремления к власти и пр.). Наиболее последовательным и энергичным сторонником личностного подхода к объяснению причин сохранения преступности является И. С. Ной. Концепция И. С. Ноя неоднократно критиковалась в советской криминологической литературе. Остановимся лишь на тех моментах, которые вовсе не рассматривались или в незначительной мере освещались в печати.

Позиция И. С. Ноя не выдержана с методологической точки зрения. И не только на социально-философском уровне, но и в гносеологическом аспекте. И. С. Ной отождествляет или подменяет два разноуровневых явления: непосредственные причины преступления как конкретного акта человеческого поведения и причины преступности как массового социального явления.

В настоящее время никто не отрицает влияния психофизических особенностей личности на поведенческие акты, но из этого вовсе не следует, что на современном этапе развития общества эти особенности подлежат включению в комплекс первопричин преступности, ибо к последним следует относить только то, что: а) определяет основной массив преступности, а не какую-либо незначительную ее часть; б) относится к исходным, а не производным факторам. Ни одному из этих условий не отвечают генетически наследуемые психофизические особенности личности.

Возражая, однако, против гипертрофирования роли психофизиологических (особенно генетически наследуемых) особенностей личности в этиологии преступного поведения, нельзя впадать в другую крайность — полностью отрицать их участие в формировании того состояния личности, которое принято называть общественной опасностью. Эти особенности в большей или меньшей мере (в зависимости, например, от вида преступления) влияют на формирование потребностей, на приспособляемость к объективным условиям существования, на способы реагирования на внешние ситуации и пр. Так что без их учета не всегда можно обойтись при типологизации личности виновных по характеру и степени выраженности их общественной опасности.

С точки зрения современного уровня развития наук, изучающих внутренние источники человеческой активности, следует признать односторонним господствовавшие ранее в уголовно-правовой науке представления о субъективных причинах преступного поведения только как о присущих соответствующей личности антиобщественных взглядах, выражающих отрицательное отношение к общественным интересам. Конечно, степень сознательности индивида, включая способность подчинять (в случае необходимости) личные интересы общественным, — важный фактор, влияющий на формирование поведения. Однако он — не единственный и не решающий детерминант человеческого поведения, в том числе преступного.

Преступление всегда свидетельствует об имевшем место конфликте между той или иной потребностью лица, его совершившего, и желательными возможностями удовлетворения этой потребности, объективно находившимися в распоряжении данного индивида и осознаваемыми им. Острота данного противоречия зависит от социального содержания соответствующей потребности (качества и степени развития, ее места и значения в общей структуре потребностей личности и пр.), с одной стороны, и объективных условий, обеспечивающих уровень ее удовлетворения — с другой. Чем больше рассогласование между потребностями индивида и легальными возможностями их удовлетворения, тем выше (при прочих равных условиях) вероятность разрешения этого противоречия посредством антисоциального (и как крайний случай — преступного) поведения. Степень остроты рассматриваемого противоречия и следует использовать для типологизации общественной опасности различных лиц, совершающих одновидовые преступления. Особенно это относится к виновным в совершении корыстных преступлений.

Но какой бы остроты не достигало охарактеризованное выше противоречие, его наличие само по себе еще не свидетельствует ни о неизбежности, ни даже о реальной возможности преступного поведения, ибо в детерминации человеческой деятельности по обеспечению условий для удовлетворения потребностей активное участие принимает сознание и обусловленная им способность к выбору между желаемым и должным поведением. Поэтому без показателей, характеризующих уровень социальной сознательности индивидов, при измерении и оценке общественной опасности личности виновных не обойтись.

Однако общественная опасность личности зависит не только от присущего ей внутреннего криминогенного комплекса (субъективных причин преступного поведения), даже если последний рассматривается в соотнесенности с конкретными объективными условиями, обеспечивавшими удовлетворение ее потребностей. Характер и степень выраженности рассматриваемого компонента личности виновного могут находиться в существенной зависимости от социального статуса личности, от ее места в системе общественных отношений (например, при совершении преступлений, связанных с использованием служебного положения). В таких случаях изменение социального статуса — надежное средство уменьшения общественной опасности личности.

Таким образом, структурная модель изучения общественной опасности личности виновного может быть представлена следующим образом:

Условные обозначения:

ЛВ — общественная опасность личности виновного;

1 — характер и степень рассогласования между потребностями и легальными возможностями их удовлетворения, имеющего непосредственное отношение к генезису соответствующего преступления:

2 — уровень сознательности виновного, выражающийся в его субъективной готовности подчинять свое поведение в определенной области общественным интересам, охраняемым уголовным законом;

3 — объективные возможности, облегчающие или обеспечивающие совершение преступлений определенного вида в силу социального статуса виновного.

По критерию общественной опасности распределение осужденных при изучении карательной практики может производиться с помощью ранговой шкалы. Наиболее предпочтительной представляется четырехэлементная шкала: 1) нулевая общественная опасность; 2) низкая общественная опасность; 3) средняя общественная опасность; 4) высокая общественная опасность. Такая шкала может использоваться и в процессе назначения наказания, т. е. для решения практических задач.

Соответственно шкалированию общественной опасности личности виновных должно производиться шкалирование санкций соответствующих уголовно-правовых норм. При этом «важно иметь адекватное реальной действительности представление об объективных возможностях соответствующих санкций влиять на общественную опасность личности виновного и учитывать ограниченность использования индекса жесткости для оценки карательной практики с точки зрения учета в ней рассматриваемого фактора».

Достижение цели частного предупреждения обеспечивается не только исправительным воздействием на осужденного, но и тремя основными элементами превентивного содержания наказания, в полном объеме или частично, в большей или меньшей степени присущими всем его видам: а) устрашением (У) осужденного карательными элементами наказания, введением в его сознание определенной воздерживающей установки; б) установлением за образом жизни и поведением осужденного специального контроля (СК), сужающего объективные и субъективные условия, способствующие противоправному поведению; в) изменением социального статуса осужденного (ИС) и на этой основе ограничением или устранением объективной возможности совершения им нового преступления. Таким образом, механизм специальной превенции, т. е. воздействия законодательной санкции (ЗС) на личность осужденного (ЛО) может быть представлен с помощью схемы:

Общепредупредительная функция наказания обеспечивается устрашением лиц, склонных к совершению преступлений определенного типа, угрозой применения к ним правового принуждения карательного характера, сходного с тем, которому был подвергнут осужденный. Эффективность общего предупреждения преступлений зависит от: а) неотвратимости ответственности (Н); б) информативности (И) потенциальных правонарушителей о существующей карательной практике; в) жестокости (Ж) судебной репрессии. Механизм общепредупредительного воздействия законодательных санкций (ЗС) на потенциальных правонарушителей (ПП) может быть представлен с помощью следующей схемы:

Получение адекватного представления о механизме предупредительного воздействия законодательных санкций позволяет сформулировать следующие теоретические выводы и практические рекомендации:

1) повышение эффективности как частного, так и общего предупреждения преступлений может обеспечиваться по нескольким

направлениям и не зависит только и исключительно от ужесточения уголовной репрессии;

2) частнопредупредительные потенции законодательных санкций, не связанных с лишением свободы, могут быть повышены за счет усиления специального контроля (в том числе — общественного) за образом жизни и поведением осужденных;

3) при осуждении за должностные злоупотребления и иные преступления, связанные с использованием служебного положения, или совершаемые в сфере профессиональной деятельности, высокими превентивными потенциями обладают наказания, выражающиеся в изменении социального статуса (увольнение от должности, лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью);

4) для повышения эффективности общего предупреждения преступлений не исчерпаны такие резервы, как обеспечение неотвратимости ответственности и улучшение информированности потенциальных правонарушителей с существующей карательной практикой.

Шкалирование законодательной санкции для последующего ее совмещения со шкалой общественной опасности личности виновных допустимо, как правило, лишь с помощью ранговой системы, где могущие быть примененными виды уголовно-правового воздействия отражаются без их выражения в условных единицах наказания. Использование индекса жесткости возможно при решении исследовательских задач, да и то в весьма ограниченных пределах (при построении статистических моделей) и без претензий на высокую точность оценок. Это объясняется рядом обстоятельств, среди которых наиболее значимыми являются: а) шкала общественной опасности личности виновных всегда является ранговой, а потому такую же шкалу следует использовать и для соответствующего распределения видов воздействия, предусмотренных законодательной санкцией; б) учет общественной опасности личности диктуется соображением институциональной целесообразности, которая, в отличие от принципа справедливости, не находится в исключительной зависимости от уровня карательной санкции.

По числу элементов шкала санкции должна совпадать со шкалой общественной опасности личности виновных. Но при этом необходимо учитывать следующее важное обстоятельство: в нее должны включаться и те виды уголовно-правового воздействия, которые непосредственно не предусмотрены санкцией соответствующей нормы Особенной части, но в принципе могут применяться в соответствии с положениями Общей части УК. К ним относятся: назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление (ст. 62 УК Азербайджанской Республики), условное осуждение (ст. 70 УК Азербайджанской Республики), все случаи освобождения от уголовной ответственности и наказания (ст. 72-0 УК Азербайджанской Республики), отсрочка отбывания наказания беременным женщинам и женщинам, имеющим малолетних детей (ст. 79 УК Азербайджанской Республики), применение принудительных мер воспитательного характера к несовершеннолетним (ст. 88 УК Азербайджанской Республики). Один из этих видов (ст. 74 УК Азербайджанской Республики) включается в группу 1, которая соответствует нулевой общественной опасности, остальные — в группу 2 (низкая общественная опасность личности).

Общественная опасность личности виновного чаще всего определяется различными обстоятельствами, входящими в состав преступления. Так, граждане Российской Федерации чеченского происхождения Л. и Д. по предварительному сговору контрабандным путем привезли на территорию Азербайджанской Республики крупную сумму поддельных долларов США с целью дальнейшего сбыта. Данные граждане были изобличены и, несмотря на оказанное ими ожесточенное сопротивление, были задержаны полицией города Баку при сбыте поддельных денег. Суд Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях признал Л. и Д. виновными в совершении преступлений, предусмотренных в ст. 204.1, 204.3.2 (сбыт поддельных денег в крупном размере) и ст. 206.1, 206.3.2 (контрабанда, совершенная группой лиц по предварительному сговору) УК Азербайджанской Республики. При этом совершение обвиняемыми сразу нескольких преступлений, наличие корыстной цели, а также совершение преступлений группой лиц по предварительному сговору были признаны обстоятельствами, свидетельствующими о высокой общественной опасности личности виновных. С учетом этого суд приговором от 16 марта 2001 г. назначил обвиняемым Л. и Д. окончательное наказание в виде соответственно 10 и 8 лет лишения свободы с конфискацией имущества путем частичного сложения наказаний.

Говоря об определении общественной опасности личности, следует отметить еще один важный момент — учет принципа социальной рациональности. Принцип социальной рациональности имеет непосредственное отношение к учету личности виновного в процессе судебной деятельности по назначению наказания во всех своих проявлениях: экономическом, политическом и духовном.

В современных условиях, когда нередки случаи профессиональной преступности, все же большинство преступлений совершается лицами, наделенными локальными и поверхностными криминогенными свойствами. А это в свою очередь свидетельствует о том, что в будущем имеются основания предполагать в основном позитивный характер социальной деятельности со стороны таких лиц, являющихся объектом назначения наказания.

Для типологизации виновных по критерию социальной рациональности можно использовать такой типообразующий признак личности, как перспективная полезность. Под этим следует понимать совокупность положительных экономических, общественно-политических и духовных результатов, которые на основе личностного потенциала (реального и прогнозируемого), можно ожидать, в будущем не изменится в худшую сторону, если социальный статус личности, т. е. ее место и активность в системе общественных отношений, будет изменяться в результате применения санкции. Группировка виновных по данному основанию может выглядеть так: I группа — лица с отрицательной потенциальной полезностью; II группа — лица с низкой потенциальной полезностью; III группа — лица со средней потенциальной полезностью; IV группа — лица с высокой потенциальной полезностью.

Основным показателем перспективной полезности являются данные, характеризующие прогнозируемую трудовую деятельность виновного и его прогнозируемое отношение к правилам общежития, ибо отношение к труду на благо общества, а также уважение к правилам общежития являются высшим критерием для оценки человека и определения содержательных элементов отношения к нему со стороны общества. При этом основной акцент делается на отношении личности к общественно полезному труду, и это не случайно. Именно в труде как главной форме жизнедеятельности человека проявляется подлинная сущность личности. «Трудолюбие оказывается, как правило, связанным с другими положительными качествами личности, вот почему оценка по этой мерке является достаточно эффективной, ясной».

Конечно, сущность человека (в том числе и перспективная) определяется не только производственной квалификацией и отношением к труду. Она включает в себя и общественно-политическую, и иные формы деятельности в различных сферах общественной жизни. Однако основным показателем перспективной полезности личности виновного (особенно по делам о хищениях и некоторых других корыстных преступлениях) следует использовать все же трудовую активность.

Учет рассматриваемой характеристики личности при назначении наказания требуется в целях минимализации социальных потерь, связанных с исполнением тех или иных уголовно-правовых санкций. Перспективная полезность — одно из важных оснований для сужения сферы применения лишения свободы, расширения масштабов использования в борьбе с преступностью исправительных работ, условного осуждения и т. д..

Выше мы рассмотрели различные подходы к изучению личности виновного и изложили факторы и обстоятельства, на основе которых определяются степень и характер общественной опасности лица, совершившего преступление. Однако законодатель в ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики, говоря об учете личности виновного, имеет в виду учет тех конкретных признаков личности, которые не только характеризуют социальный облик лица и степень его опасности для общества, но и которые должны быть установлены судом и указаны в приговоре как одно из оснований выбора вида и размера наказания. Данное указание уголовного закона имеет цель, чтобы суд при назначении наказания не ограничивался рассмотрением лишь тех субъективных и объективных обстоятельств, которые содержатся в законе в качестве признаков состава преступления и непосредственно определяют опасность преступления и его совершившего субъекта. Суд всегда обязан обращаться к выяснению всех обстоятельств, характеризующих социально-политический, моральный, психологический облик лица, преступившего уголовный закон.

Однако учет личности виновного не означает выявление только тех признаков личности, которые подтолкнули ее к совершению преступления и свидетельствуют о той или иной общественной опасности данной личности. Суд изучает личность виновного не только с целью получения ясной картины о ее прошлой деятельности, т. е. о том, как данный субъект совершил рассматриваемое преступление. Цели изучения личности виновного более широки.

Лицо, совершившее криминальное деяние и подлежащее применению наказания, становится объектом изучения со стороны суда сразу с трех позиций: 1) как лицо, в прошлом совершившее криминальное деяние; 2) как лицо, которому должно быть назначено наказание; 3) как лицо, которое является участником различных общественных отношений в качестве члена общества. Изучение личности виновного судом, по нашему мнению, должно быть осуществлено именно с этих трех позиций, и соответственно для каждой из этих позиций должны быть свои подходы к исследованию его личности. С каждой из этих позиций личность виновного приобретает как бы особое уголовно-правовое значение. Дело в том, что в каждой из названных позиций преступник выступает в иной роли, существенно отличающейся от других. Вместе с тем изучение личности виновного с названных трех позиций позволяет суду получать полную характеристику данной личности и эффективно решать задачи, стоящие перед уголовным правосудием.

Остановимся на некоторых деталях вышесказанного. Изучение личности виновного, несомненно, начинается с того, что он совершил и в связи с чем стал объектом судебного исследования. Основными обстоятельствами, характеризующими личность преступника на этом этапе, будут отдельные признаки элементов состава преступления. Круг таких признаков, одновременно содержащих сведения о личности преступника, достаточно широкий и по сути дела таковыми могут быть любые признаки состава преступления. И это естественно, поскольку все, что содержится в составе конкретного преступления, непосредственно связано с виновным и одновременно может выступать в качестве источника информации о его характере. Однако с точки зрения изучения личности виновного особое значение имеют такие признаки состава преступления, как форма вины, цель и мотив преступления, способ совершения преступления и т. д.

Общим для всех признаков, одновременно являющихся элементами состава преступления и характеризующих личность виновного, является то, что они связаны с прошлым поведением субъекта преступления, с конкретным фактом совершения им криминального деяния. Естественно, эти признаки не могут полностью характеризовать личность виновного, поскольку они связаны всего лишь с одним эпизодом из его поведения. А в некоторых случаях совершенное преступление может иметь случайный характер для виновного и, таким образом, не являясь закономерным проявлением его образа жизни и характера, не может выступать в качестве достоверного основания для всесторонней характеристики его личности. Одним словом, суд на основе одного лишь анализа совершенного преступления как эпизода поведения конкретного лица не может получать исчерпывающую и достоверную информацию о его личности.

Следует отметить, что изучение личности виновного как лица, совершившего конкретное криминальное деяние, для суда не составляет особой трудности, поскольку личность виновного в данном случае изучается на основе обстоятельств, подлежащих доказыванию. Эти обстоятельства устанавливаются и проверяются в ходе предварительного следствия и судебного разбирательства.

Однако лицо, виновное в совершении преступления, является не только субъектом уголовно-правовых отношений, но продолжает оставаться членом общества, в котором имеет разнообразные социальные связи с другими индивидами. Поэтому для суда особое значение имеет изучение личности виновного со второй позиции, т. е. как лица, являющегося членом общества и находящегося в различных общественных отношениях. Думается, что, изучая личность виновного именно с данной позиции можно получить более достоверные и подробные данные о его социально-политическом облике и моральных качествах.

Человек как индивид живет в определенном кругу лиц, учится, работает или служит в определенном коллективе, является членом семьи, участвует в конкретных общественных мероприятиях. Такая жизненная обстановка играет решающую роль в воспитании личности с самого детства, формирует у нее социально-политический облик и определенные нравственные качества. По этой причине выявление этой жизненной обстановки может служить самым надежным источником информации о характере лица, которое обвиняется в совершении конкретного преступления.

Изучение личности как участника социальных отношений в различных сферах общественной жизни в некоторой степени сложная работа по сравнению с изучением личности преступника как лица, совершившего конкретное криминальное деяние. Дело в том, что в данном случае приходится собирать информацию о всех сферах жизни и деятельности виновного, а это в свою очередь может охватывать очень широкий круг фактов и обстоятельств его жизни, начиная с раннего детства и даже от того, где и в какой семье он родился.

Получение информации о виновном как о члене социума возможно из различных источников: ими могут быть характеристики с места учебы, работы или службы, справки с места жительства, о составе семьи, показания знакомых, товарищей, близких, сведения, имеющиеся в органах полиции по месту жительства, сведения о его заслугах перед Родиной, об общественной деятельности и т. д. Как видно даже из этого неполного перечня источников данных о личности виновного, в реальной общественной жизни виновный выступает в различных качествах, и в ходе уголовного судопроизводства приходится собирать всю информацию, чтобы получить ясную картину о его личности. Однако не всегда удается выяснять все детали, связанные с поведением виновного в обществе, с его нравственным обликом. Это особенно осложняется тем, что характеристики и справки из различных учреждений и организаций носят формальный характер, не ведется должный учет случаев нарушения общественного порядка, совершенных виновным до привлечения к уголовной ответственности, а показания различных лиц часто носят односторонний, предвзятый характер.

Данные, характеризующие личность виновного как участника общественной жизни, могут быть противоречивыми с теми данными о личности виновного, которые вытекают из материалов уголовного дела. В таких случаях индивидуализация наказания и учет при этом личности виновного приобретает несколько сложный характер, поскольку перед судом стоит, с одной стороны, виновное в совершении конкретного криминального деяния лицо, а с другой — честный, трудолюбивый, даже законопослушный гражданин. Однако наличие в уголовном законодательстве различных особых правил назначения наказания (например, назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данные преступление — ст. 62 УК Азербайджанской Республики), а также альтернативность санкций большинства статьей Особенной части УК позволяют назначать справедливые и обоснованные наказания и в таких случаях.

Наконец, изучение личности виновного завершается сбором и исследованием данных о нем как о лице, которому будет назначено наказание. В этом случае, несомненно, на первый план выходит изучение личности виновного для уяснения — применением какого вида наказания и в каком размере в отношении виновного можно более эффективно достичь целей наказания и удовлетворить принципы справедливости и гуманизма.

Изучение личности виновного как объекта назначения наказания осуществляется на основе данных, характеризующих его как преступника и как участника разнообразных общественных отношений. Тем самым к моменту исследования личности виновного с этой позиции суд располагает достаточной информацией о нем, на основе которой можно делать выводы. Однако изучение личности в этом плане имеет прогностический характер, поскольку решается вопрос о том, какое наказание с точки зрения достигаемости целей наказания и удовлетворения принципов назначения наказания целесообразно применять лицу, имеющему уже известные суду данные о личности.

Особенностью изучения личности виновного как объекта назначения наказания является то, что при этом суд, анализируя данные о личности виновного, выбирает конкретное наказание, применение которого с наибольшей вероятностью приведет успешному осуществлению целей наказания и при этом будут соблюдены требования справедливости и гуманизма. По существу это означает завершение одной из сложных составляющих индивидуализации наказания — индивидуализации наказания с учетом личности виновного.

Завершающая стадия изучения личности виновного представляет собой сложный мысленный процесс, в ходе которого сопоставляются две группы разнохарактерных категорий: а) данные о личности виновного; б) цели наказания и принципы назначения наказания. При этом, несомненно, на первый план выходят цели наказания, которые осуществляются в отношении виновного (восстановление социальной справедливости, исправление осужденного и частное предупреждение), а также принципы справедливости и гуманизма. Умелое сочетание этих целей и принципов с данными о личности виновного, а также учет других общих начал назначения наказания способствуют вынесению законного, обоснованного и справедливого судебного приговора.

Выделение трех стадий изучения личности виновного имеет весьма условное, поскольку речь идет о выявлении и оценке данных об одном субъекте — лице, совершившем уголовно наказуемое деяние. Но вышеизложенный подход к изучению личности виновного имеет важное теоретическое и практическое значение. Во-первых, такой подход позволяет охарактеризовать личность виновного во всем комплексе данных о ней, выявить все детали поведения, социально-политического и нравственного облика виновного, имеющие значения для уголовного судопроизводства. Тем самым обеспечивается максимальная возможность учета личности виновного для индивидуализации наказания.

Во-вторых, такой подход к изучению личности виновного способствует суду убедительно решать вопрос о том, какая группа данных о личности виновного имеет определяющее значение для оценки его личности: данные, характеризующие его как преступника, или данные, характеризующие его как нормального участника общественных отношений. Несомненно, ответ на этот достаточно сложный вопрос зависит от содержания различных данных, характеризующих личность преступника в том или ином качестве. Думается, что в отношении лица, совершившего умышленное преступление с корыстной целью, особой жестокостью, общеопасными способами и т. д., при индивидуализации наказания основное внимание должно быть уделено к данным о личности, свидетельствующим о ее устойчивой криминальности и повышенной общественной опасности, а в отношении лица, обвиняемого в совершении неосторожных преступлений с незначительными вредными последствиями, внимание суда должно быть акцентировано на те данные о его личности, которые характеризуют его социальное положение, поведение в обществе и т. д. Такая позиция суда может обеспечить максимальную справедливость наказания, применяемого к виновному.

Так, примерами могут служить достаточно многочисленные уголовные дела, возбужденные по фактам халатности или нарушения техники безопасности при производстве работ. При назначении наказания должностным лицам (прорабам, инженерам по технике безопасности, директорам предприятий и др.) суды Азербайджанской Республики зачастую учитывают положительные характеристики с места работы, совершение подобных преступлений впервые, большую долю вины самих пострадавших и другие обстоятельства, свидетельствующие о сравнительно небольшой степени общественной опасности подобных преступлений и лиц, их совершивших. При этом в 90 % указанных случаев суд ограничивается лишением свободы на срок не свыше 2 лет условно или менее суровыми наказаниями.

Успешность индивидуализации наказания с учетом личности виновного во многом зависит от системности исследования собранных данных о личности виновного. Системность исследования данных, характеризующих личность виновного, означает, что анализ информации о ней необходимо проводить в определенной последовательности с учетом того, к какой стороне жизни и деятельности человека относится данная информация. Обобщение позиций разных авторов показывает, что данные, характеризующие личность виновного и имеющие уголовно-правовое значение, затрагивают четыре стороны жизни и деятельности человека: 1) физическое состояние; 2) психическое состояние; 3) социальный статус; 4) правовой статус.

Такая последовательность исследования данных о личности виновного имеет не только теоретическое, но и важное практическое значение, поскольку, на наш взгляд, с одной стороны, позволяет выяснить причины преступного поведения лица, глубину его преступной наклонности и степень общественной опасности, а с другой стороны, применять максимально целесообразное наказание с точки зрения достигаемости целей наказания и удовлетворения принципов назначения наказания.

Физическое состояние лица, совершившего преступление, характеризуется следующими данными, имеющими уголовно-правовое значение: возраст, пол, состояние здоровья, наличие беременности, инвалидность. Например, среди осужденных судами Российской Федерации в 1996 г. мужчины составили 86,8 %, женщины — 13,2 %. Из них 50,5 % лиц преступление совершили в возрасте от 14 до 29 лет; 43,5 % — от 30 до 49 лет и 6 % — 50 лет и старше.

Учет подобных обстоятельств особенно важен при назначении наказания, поскольку некоторые из них отнесены к обстоятельствам, смягчающим наказание (несовершеннолетие, беременность), а некоторые из них обязательно учитываются при выборе вида наказания (например, согласно ст. 47.4 УК Азербайджанской Республики наказание в виде общественных работ не может назначаться инвалидам первой или второй группы, беременным женщинам, лицам, достигшим пенсионного возраста).

Иногда физическое состояние виновного является основанием для смягчения наказания из соображений гуманизма. Так, гражданин М. на почве ссоры ударил ножом своего брата Р. и причинил его здоровью опасный для жизни вред. Суд Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях признал М. виновным в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью (ст. 126.1 УК Азербайджанской Республики). При назначении наказания суд, взяв за основу тот факт, что обвиняемый является пожизненным инвалидом I группы, считал возможным назначение ему наказания ниже низшего предела санкции (ст. 62 УК Азербайджанской Республики). Приговором от 3 апреля 2001 г. М. был осужден к 2 годам лишения свободы.

Выявление психического состояния виновного требует еще более тщательного исследования. Психика человека — явление очень сложное, и о ее состоянии можно судить на основе таких данных, как характер, воля, направленность, темперамент, уровень умственного развития и т. д.

Уголовный закон придает очень серьезное значение психическому состоянию субъекта и среди совершивших преступление в зависимости от него различает четыре категории лиц: 1) вменяемые — психически здоровые лица, подлежащие к уголовной ответственности на общих основаниях; 2) лица с психическим расстройством, не исключающим вменяемости; 3) несовершеннолетние лица, отстающие в психическом развитии; 4) невменяемые лица.

Согласно ст. 21 УК Азербайджанской Республики невменяемость исключает уголовную ответственность и при наличии соответствующего заключения судебно-психиатрической экспертизы в отношении такого лица суд назначает принудительную меру медицинского характера.

Предложения о том, чтобы расстройства психики, не исключающие вменяемости, считались смягчающими наказание обстоятельствами, в юридической литературе встречаются давно. Но особое уголовно-правовое значение приобрели они только по УК Азербайджанской Республики 1999 г. Статья 22.1 этого УК определяет, что наличие у лица таких психических аномалий не исключает уголовной ответственности. Однако согласно ст. 22.2 УК Азербайджанской Республики психическое расстройство, не исключающее вменяемости, учитывается судом при назначении наказания и может служить основанием для назначения принудительных мер медицинского характера.

Еще одним нововведением, касающимся психического состояния лица, совершившего преступление, является положение, предусмотренное в ст. 20.3 УК Азербайджанской Республики. Согласно этой статье, если несовершеннолетний достиг возраста, с которого наступает уголовная ответственность, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанного со слабоумием или психическим расстройством, во время совершения преступления, не представляющего большой общественной опасности или небольшой тяжести, не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своего деяния (действия или бездействия) либо руководить ими, он не подлежит уголовной ответственности. Тем самым закон уголовную ответственность лица непосредственно связывает с его психическим состоянием.

Однако всестороннему исследованию и учету при назначении наказания подлежит психическое состояние и лица, совершившего преступление в состоянии вменяемости. Психическое состояние виновного позволяет определить степень криминальной наклонности и общественной опасности лица, выяснить обстоятельства совершения преступления и условия, способствовавшие ему. При прогнозировании эффективности конкретного вида и размера наказания, назначаемого виновному, одним из основных обстоятельств, подлежащих обязательному учету, является его психическое состояние.

Данные исследования, проведенного российскими учеными Ю. М. Антоняном и С. В. Бородиным, показали, что среди виновных в совершении тяжких преступлений против личности доля лиц с аномалиями психики составляет около 68 %.

Все эти факторы подтверждают необходимость исследования судом психического состояния преступника и учета его при назначении наказания. При этом, как правильно указывает М. Н. Становский, к психическим свойствам человека можно отнести темперамент, характер, направленность преступника и другие обстоятельства.

Темперамент личности, по выражению С. Л. Рубинштейна, представляет собой совокупность психических особенностей, связанных с эмоциональной возбудимостью, т. е. с быстротой возникновения чувств, с одной стороны, и силой их — с другой. Темперамент изначально присущ человеку и отражает главным образом его динамическую сторону.

Психологической основой личности является ее характер, т. е. целостный и устойчивый склад душевной жизни человека, проявляющийся в отдельных его психических актах и состояниях, а также в его манерах, привычках, складе ума и свойственном человеку круге эмоциональных переживаний. По своей сути «характер есть сложное единство индивидуального и типологического, результат взаимодействия наследственных задатков и качеств, вырабатываемых в процессе развития личности и ее воспитания». О характере преступника можно в определенной степени судить исходя из направленности его личности, которая характеризуется кругом интересов преступника, его потребностями, мировоззрением, общим уровнем развития, совокупностью мотивов и задач, которыми он руководствуется в своем поведении.

Например, такие обстоятельства, как совершение преступления впервые вследствие случайного стечения обстоятельств, тяжелых жизненных условий, по мотиву сострадания либо в результате физического или психического принуждения и т. п., как правило, свидетельствуют о том, что у преступника отсутствует антиобщественная направленность, а само преступление явилось случайным эпизодом и не было заранее обдуманным. В то же время совершение преступления, например, неоднократно, по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды, из мести за правомерные действия других лиц, с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение и т. п., наоборот, доказывает устойчивую антиобщественную направленность личности преступника. Именно поэтому наличие по делу первой группы обстоятельств законодатель называет смягчающими, а второй — отягчающими наказание.

Социальный статус личности виновного содержит еще более широкий круг обстоятельств, подлежащих исследованию и учету при назначении наказания. К числу данных, характеризующих социальный статус личности виновного могут быть отнесены отношение к труду, семейное положение, профессия, занимаемая должность, отношение к обучению, отношение к соседям, коллегам по работе, общественному и государственному долгу, поведение в различных жизненных ситуациях, соблюдение правил общественного порядка и моральных принципов, образ жизни, отношение к охране окружающей среды и т. д. Такой широкий спектр обстоятельств, характеризующих социальный облик, может свидетельствовать о различных общественных положениях преступников.

Данные о социальном облике виновного содержат в себе информацию двойственного характера. С одной стороны, они способствуют правильному выяснения причин совершения преступления и условий, способствующих этому. С другой стороны, именно данные о социальном статусе виновного позволяют с наибольшей точностью прогнозировать достигаемость целей наказания. На самом деле цели наказания, осуществляемые в отношении осужденного (исправление осужденного и предупреждение совершения им нового преступления), направлены в первую очередь на улучшение его социального облика, т. е. на то, чтобы лицо, совершившее преступление, стало законопослушным, трудолюбивым гражданином, соблюдающим правила общественной жизни и принципы нравственности.

При этом установлению по делу и учету при назначении наказания, по мнению Верховного Суда СССР, выраженному в постановлении Пленума от 29 июня 1979 г. «О практике применения судами общих начал назначения наказания», подлежат как данные, положительно характеризующие личность подсудимого, так и отрицательные факторы, например, уклонение от общественно полезного труда, злоупотребление спиртными напитками, плохое отношение к работе, нарушение общественного порядка и др..

Как показывают статистические данные, например, за 2000 г., по социальной принадлежности осужденные судами России распределяются следующим образом: рабочие — 27,5 %; служащие — 4,9; учащиеся — 6,5; работники частных организаций, предприятий — 6,7; прочие — 7 %. Из общего числа осужденных, трудоспособные неработающие и неучащиеся составляют 47,4 %. Схожие данные мы можем наблюдать и в Азербайджанской Республике.

Однако на сбор данных о социальном статусе виновного иногда не обращается должного внимания, что сказывается на информации, неполной и недостаточно характеризующей личность обвиняемого. Суды обязаны предпринять меры для устранения таких пробелов, иначе это может привести к вынесению несправедливого и необоснованного приговора.

Нельзя не отметить, что указанные недочеты всегда отражены в должной мере в судебных постановлениях, о чем не раз подчеркивалось в решениях Верховных Судов СССР, РСФСР и РФ. Так, в Обзоре кассационной и надзорной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ за 1998 г. обращается внимание на то, что одним из оснований отмены приговоров судов России за мягкостью наказания является недоучет ими данных, отрицательно характеризующих личность осужденных и совершенных ими преступных деяний.

Согласимся с М. Н. Становским, который указывает, что при отсутствии данных, полно и всесторонне характеризующих личность обвиняемого, т. е. его социальный статус, суды должны требовать от следственных органов, органов дознания, прокуроров, участвующих в деле, восполнения их непосредственно в судебных заседаниях. В противном случае невозможность восполнить такой пробел следствия самим судом может вести к вынесению явно несправедливых приговоров.

Наконец, еще одним важным моментом в изучении личности виновного является выяснение его правового статуса. Правовой статус личности содержит в себе такие данные о виновном, которые подлежат обязательному учету при назначении наказания и влияют на выбор вида и размера наказания. К данным, характеризующим правовой статус виновного могут быть отнесены наличие судимости, достижение возраста, с которого наступает уголовная ответственность, наличие признаков специального субъекта и т. д.

О степени общественной опасности виновного чаще всего свидетельствует его прошлое криминальное поведение. Так, несовершеннолетний гражданин М. был условно осужден по совокупности преступлений Судом Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях к 8 годам 6 месяцам лишения свободы за кражу (ст. 177.2.1, 177.2.2, 177.2.3 УК Азербайджанской Республики), разбой (ст. 181.2.5) и вымогательство (ст. 182.2.1 УК Азербайджанской Республики). Апелляционный Суд Азербайджанской Республики, рассмотрев апелляционный протест государственного обвинителя, признал необоснованным применение ст. 70 УК Азербайджанской Республики (условное осуждение) лицу с таким криминальным опытом и, изменив приговор суда первой инстанции, своим постановлением от 29 октября 2001 г. приговорил осужденного к 4 годам 6 месяцам лишения свободы.

Основным обстоятельством, характеризующим правовой статус личности преступника, является наличие у него судимости. Под судимостью в уголовном праве понимается официально удостоверенный факт осуждения в прошлом лица за совершенное им преступление. Таким фактом, по мнению А. Н. Тарбагаева, Н. М. Кропачева, А. И. Бойцова, является вступивший в законную силу обвинительный приговор. В частности, они пишут, что судимость возникает в момент вступления обвинительного приговора в законную силу и прекращается в связи с ее погашением либо снятием.

Согласно ст. 83.6 УК Азербайджанской Республики погашение или снятие судимости аннулирует все правовые последствия, связанные с судимостью. Отсюда следует, что уголовно-правовое значение судимости законодатель признает лишь в тех случаях, когда она не снята и не погашена. Применительно к рассматриваемому вопросу судимость в таком понимании учитывается при определении рецидива преступлений и назначении наказания при рецидиве, а в отдельных случаях (например, при совершении нового преступления условно осужденным) — при назначении наказания по совокупности приговоров, назначении осужденному к лишению свободы вида исправительного учреждения и т. п.

Если же судимость лица за предыдущее преступление погашена, то она не должна учитываться в правовом смысле. Например, Верховный Суд РФ, исключая из приговора по делу А. отягчающее обстоятельство — «совершение преступления лицом, ранее совершившим преступление», отметил, что, поскольку прошлая судимость погашена, она не может учитываться в качестве отягчающего обстоятельства при назначении наказания.

Вместе с тем в теории и практике зачастую возникает вопрос о возможности учета совершения лицом не первого преступления независимо от погашения либо снятия судимостей за ранее совершенные деяния в качестве социальной характеристики преступника. В одном из обзоров судебной практики Верховный Суд РФ указал, что до сих пор встречаются случаи, когда лицам, ранее судимым по 6-10 раз и вновь совершившим умышленные преступления, в том числе относящиеся к тяжким, назначалось наказание в виде штрафа либо вопреки закону такие лица осуждались к лишению свободы условно. С правовой точки зрения это вполне объяснимо, так как уголовный закон позволяет учитывать лишь ту судимость, которая не утратила своих юридических свойств. С социальной же точки зрения зачастую у граждан возникает недоумение, почему преступник, ранее многократно отбывавший наказание за совершение общественно опасных деяний, но судимости за них погашены либо сняты, поставлен в один ряд с лицом, впервые совершившим преступление.

Безусловно, погашенная или снятая судимость не может учитываться в качестве отягчающего обстоятельства или при определении наличия рецидива преступлений, влекущего за собой существенное усиление наказания. Однако в качестве характеристики личности виновного она, по нашему мнению, должна иметь определенное значение. В противном случае цели уголовного наказания будут труднодостижимы. Этот вывод, на наш взгляд, не противоречит принципу справедливости. Прошлые судимости, безусловно, отрицательно характеризуют личность виновного. Совершение им нового преступления говорит о том, что те наказания, которые были назначены за прежние преступления, не привели к цели исправления, не оказали должного влияния на сознание виновного.

Необходимо также сказать, что личность преступника следует изучать и учитывать, индивидуализируя наказание, не огульно, а в определенных рамках. Учету, на наш взгляд, подлежат только те социально значимые свойства и особенности виновного, которые имеют уголовно-правовые значение. Так, например, можно не согласиться с Н. С. Лейкиной, которая предлагала «учитывать такие данные о личности, как уравновешенность, вспыльчивость, необщительность, а также отношение к людям, основанное на грубости и невнимательности и т. п.». Эти обстоятельства, на наш взгляд, хотя и характеризуют личность преступника, но важны, скорее всего, не в стадии индивидуализации наказания, а в стадии исполнения наказания. Эти обстоятельства будут являться предпосылкой для мер исправления и перевоспитания преступника при исполнении наказания. Но следует опять же согласиться с Ю. Б. Мельниковой, которая указывала, что «если эти отрицательные черты характера человека проявились в совершенном им преступлении (например, жестокость, цинизм и др.), они, безусловно, должны быть учтены судом при индивидуализации наказания».

В связи с вышесказанным необходимо понимать, что такие качества личности, как грубость и необщительность, не должны учитываться при назначении наказания. Совсем по-другому мы должны относиться к людям, которые проявляют жестокость. Хотя многие исследователи относят жестокость не к свойствам личности, а к способу совершения преступления, мы считаем, что необходимо говорить о жестокости и как об объективной характеристике конкретного преступления и как о крайне отрицательной черте этой личности (здесь мы имеем в виду учет жестокого поведения виновного, выходящего за рамки состава конкретного преступления). Следует согласиться с И. И. Карпецом, который утверждал, что «жестокость больше характеризует свойства личности, чем что-либо другое».

Жестокость чаще всего присуща либо лицам с низким уровнем интеллектуального развития, либо преступникам, многократно судимым, для которых моральные ценности и даже жизнь другого человека часто не имеют большого значения. Более того, совершая преступление, такой преступник часто желает жестоко, а не как-либо иначе поступить с человеком. Это его личное качество есть следствие образа жизни, результат длительного общения с такими же по взглядам и характеру поведения людьми, причинившими зло другим людям или государству.

Поэтому, если при рассмотрении уголовного дела суд установит какие-либо факты, свидетельствующие о проявлении подсудимым жестокого поведения в прошлом или настоящем, он имеет право (и даже должен) указать в приговоре, что «в качестве характеристики личности виновного суд при назначении наказания учитывает его жестокость в отношении… (и здесь необходимо раскрыть конкретные случаи проявления жестокости).

Учет данных о правовом статусе виновного позволяет правильно квалифицировать совершенное деяние. Кроме того, наличие у виновного прошлой судимости свидетельствует о том, что примененное за предыдущее преступление и уже отбытое наказание не достигло целей, определенных уголовным законом. Безусловно, при индивидуализации наказания в отношении такого преступника суд обязан по мере возможности выяснить еще и причину недостижения целей предыдущего наказания. Таким образом, исследование личности такого виновного приобретает определенное своеобразие.

В заключение следует отметить, что исследование личности виновного достаточно сложный процесс. И его сложность заключается не в том, что приходится собирать и исследовать широкий круг данных о личности, но в том, что любая личность — сложное, многостороннее явление и в ходе уголовного судопроизводства трудно выявить все, ее характеризующие признаки. Изучение личности виновного во всех деталях потребовало бы длительного наблюдения за ним в различных жизненных ситуациях, что не так просто, а порой даже невозможно. Однако тщательное исследование имеющихся данных о личности виновного и их учет при назначении наказания — неотъемлемая составляющая основ, обеспечивающих справедливость, обоснованность и законность судебного приговора. Всестороннее изучение личности виновного призвано свести к минимуму судебную ошибку при применении наказания и в то же время обеспечить в рамках уголовно-правовых санкций целесообразность и рациональность назначаемых наказаний.

 

§ 6. Смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства при назначении наказания

Требование ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики об учете обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание — важное нормативное положение, определяющее наряду с другими основания назначения наказания. Своеобразие этих обстоятельств, заключается в том, что они характеризуют различные стороны совершенного преступления и личность виновного и дают основание для избрания законного, обоснованного, гуманного, индивидуализированного и справедливого наказания.

Смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства, о которых говорится в ст. 59 и 61 УК Азербайджанской Республики, имеют принципиально важное значение при индивидуализации наказания в рамках санкции соответствующей статьи Особенной части уголовного закона. В теории уголовного права нет единой терминологии при определении этих обстоятельств, а также нет единого мнения относительно их роли. Одни авторы называют обстоятельства, перечисленные в ст. 59 и 61 УК «смягчающими и отягчающими вину», другие — обстоятельствами, «смягчающим и отягчающими ответственность».

Третьи считают эти обстоятельства, смягчающими и отягчающими наказание. Этот разнобой в терминологии связан с различным подходом к вопросу о понятии и значении смягчающих и отягчающих обстоятельств, с различным подходом к понятию вины и уголовной ответственности. Однако основной причиной разногласий авторов по данному вопросу является то, что в течение длительного периода отсутствовало единое наименование данных обстоятельств в самом уголовном законе. Так, в первых советских уголовных кодексах встречаются термины «отягчающие вину обстоятельства» и «смягчающие обстоятельства при определении наказания». В УК Азербайджанской ССР 1960 г., а также УК РСФСР 1960 г. те и другие обстоятельства были закреплены как «обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность».

Анализ терминологии, используемой для обозначения данных обстоятельств в уголовном законодательстве зарубежных государств, показывает, что и там она не отличается единообразием. В УК Республики Беларусь и КНР их именуют обстоятельствами, смягчающими и отягчающими ответственность, в Своде законов США они называются смягчающими и отягчающими факторами, в УК Франции и Швейцарии — обстоятельствами, смягчающими и отягчающими наказание, в УК Испании — обстоятельствами, смягчающими и отягчающими ответственность, наказание и вину.

Представляется весьма спорным мнение о том, что исследуемые обстоятельства оказывают влияние на вину или степень вины. Вина является обязательным признаком субъективной стороны преступления. Обстоятельства, регламентированные в ст. 59 и 61 УК Азербайджанской Республики, характеризуют не только субъективные свойства деяния, но и объективные, а также личность виновного.

Неправильным также следует считать определение этих обстоятельств как обстоятельств, смягчающих ответственность. Это наименование мало согласуется с содержанием раздела, посвященного лишь вопросам, непосредственно связанным с наказанием (его понятием, целями, видами и назначением). Кроме того, если под ответственностью понимается обязанность лица отвечать за свои действия, то как можно смягчить эту обязанность? Смягчить можно только наказание, т. е. его размер или срок. Как верно указывает Г. П. Новоселов, «не восприняв позицию УК РСФСР 1960 г., законодатель, видимо, исходил также из положения, в соответствии с которым уголовная ответственность не может быть большей или меньшей: она либо существует, либо отсутствует».

Таким образом, современная формулировка наименований этих обстоятельств представляется абсолютно правильной.

Думается, что наименование «обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность» более подходит, с определенной долей условности, для обозначения обстоятельств, указанных в Особенной части УК, — квалифицирующих признаков состава преступления, потому что именно они, являясь одним из именно на меру этой ответственности.

На основании изложенного, на наш взгляд, наиболее правильно говорить о смягчающих и отягчающих обстоятельствах при назначении наказания, или, короче, об обстоятельствах, смягчающих и отягчающих наказание.

Действующий УК Азербайджанской Республики рассматриваемые обстоятельства закрепил как смягчающие и отягчающие наказание. Преимущество такого определения заключается в том, что оно ориентирует суды на необходимость их учета именно при назначении наказания. Такая законодательная формулировка, как правильно отмечает В. Ткаченко, означает, что смягчающие обстоятельства принимаются в расчет при избрании в пределах санкции более мягкого наказания, а отягчающие влияют на назначение в пределах санкции более сурового наказания. Все остальные подходы к исследованию сущности этих обстоятельств сужают их действительный смысл.

При уяснении сущности смягчающих и отягчающих обстоятельств следует исходить из того, что установление судом таких обстоятельств связано с определением виновному меры наказания. Эти обстоятельства приобретают определенное значение лишь после того, как в действиях обвиняемого будут установлены признаки состава преступления.

В теории уголовного права господствующей является точка зрения, что смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства по своей природе не являются элементами состава преступления. Там, где они включены законом в качестве элементов состава, квалифицирующих преступление, или, наоборот, делающих его менее опасным, суд не может ссылаться на них при определении наказания.

Профессор А. Н. Трайнин еще более 50 лет назад в своей монографии о составе преступления, имея в виду обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание писал: «Дальнейшая весьма важная задача — определение индивидуального наказания, соответствующего конкретному совершенному виновным преступлению, должна строиться уже при помощи иных критериев, вне состава лежащих оснований». Приведенные положения правильно подчеркивают, что смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства могут иметь значение в качестве таковых только в случае, если они не включены в состав преступления. Если они уже включены в него, то становятся не смягчающими и отягчающими наказание обстоятельствами, а элементами состава преступления.

По данному вопросу, вызвавшему столь длительную и бурную дискуссию в юридической литературе, новый уголовный закон определил четкую и, на наш взгляд, совершенно правильную позицию. Согласно ст. 59.3 и 61.3 УК Азербайджанской Республики, если смягчающие или отягчающие наказание обстоятельства предусмотрены соответствующей статьей Особенной части УК в качестве признака преступления, они не могут повторно учитываться при назначении наказания. Такая позиция законодателя примечательна тем, что позволяет разграничивать признаки состава преступления от обстоятельств, одинаково относимых в потенциальном плане к любому преступному деянию. На самом деле в случае включения смягчающего или отягчающего обстоятельства в состав преступления в качестве обязательного признака отсутствие данного обстоятельства означало бы отсутствие вообще состава преступления, тогда как отсутствие смягчающего или отягчающего обстоятельства, подлежащего учету наряду с признаками состава преступления, не означает отсутствие состава преступления и всего лишь влияет на вид и размер назначаемого наказания. В то же время повторный учет уже включенного в состав преступления смягчающего или отягчающего обстоятельства приводил бы к применению необоснованно сурового или мягкого наказания, поскольку при конструировании соответствующей санкции законодатель уже учел данное обстоятельство.

Так, например, приговором Кировского районного суда Новосибирской области В. был осужден по п. «в» ч. 3 ст. 111 УК РФ. Хотя неоднократность является признаком данного состава преступления, суд в нарушение закона при назначении наказания В. необоснованно учел в качестве отягчающего обстоятельства его предыдущую судимость по ч. 1 ст. 108 УК РСФСР. Судебная коллегия Новосибирского областного суда из приговора исключила это указание суда.

Однако абсолютное утверждение о том, что смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства не имеют никакой связи с составом преступления, недостаточно для правильного понимания природы смягчающих и отягчающих обстоятельств. Более того, без существенного уточнения эти положения могут дать основание для неправильных выводов. Смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства самым тесным образом связаны с составом преступления. Состав преступления, как известно, является основанием уголовной ответственности лица. Без наличия в действиях лица признаков состава преступления, естественно, не может быть и речи о смягчающих или отягчающих обстоятельствах. Состав преступления определяет рамки наказуемости деяния, следовательно, рамки индивидуализации наказания.

Как мы уже отметили, смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства характеризуют различные стороны совершенного преступления и тем самым связаны с теми или иными элементами состава преступления. Таким образом, в общем виде состав преступления определяет относимость тех или иных смягчающих или отягчающих обстоятельств к конкретному преступному деянию.

Соответствующий состав преступления определяет характерную для него группу смягчающих и отягчающих обстоятельств, которые суд должен учитывать в первую очередь при назначении наказания. Когда мы говорим, что смягчающие или отягчающие обстоятельства не являются элементами состава преступления, то это означает, что само наличие указанного в законе обстоятельства нельзя признавать смягчающим или отягчающим обстоятельством, ибо этот факт учел законодатель, признав то или иное преступление более опасным или, наоборот, менее опасным. Характерная особенность смягчающих и отягчающих наказание обстоятельств заключается в том, что они, оставаясь за рамками состава конкретного преступления, влияют на степень наказуемости виновного и обусловливают конкретную степень общественной опасности деяния. Таким образом, смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства выступают в качестве своего рода показателей характера и степени общественной опасности как самого криминального деяния, так и его совершившего лица.

Говоря о связи смягчающих и отягчающих обстоятельств с другими общими началами, подлежащими обязательному учету при назначении наказания, особенно с характером и степенью общественной опасности преступления и личностью виновного, следует отметить один очень важный момент. В ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики смягчающие и отягчающие обстоятельства закреплены в качестве самостоятельного начала назначения наказания. Однако, как утверждают большинство авторов, смягчающие и отягчающие обстоятельства представляют собой различного рода факторы, относящиеся к личности виновного и совершенному им преступлению. Такая позиция не отрицается законодателем, поскольку при нормативном закреплении смягчающих и отягчающих обстоятельств в качестве самостоятельного начала назначения наказания в тексте ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики употреблена фраза «в том числе», что означает тесную связь данных обстоятельств с характером и степенью общественной опасности преступления и личностью виновного.

Степень общественной опасности преступления и размер наказания, таким образом, — величины прямо соотносительные, и одним из факторов, определяющих их соотношение, являются смягчающие и отягчающие обстоятельства. Однако при индивидуализации наказания суд учитывает не только смягчающие (отягчающие) обстоятельства, которые непосредственно определяют конкретную степень общественной опасности деяния (размер ущерба, способ совершения преступления и т. д.), но и те обстоятельства, необходимость учета которых вытекает из задач и целей наказания в уголовном праве.

Не будет ошибкой сказать, что наиболее уязвимым местом современной уголовно-правовой доктрины назначения наказания является представление о соотношении критериев, подлежащих учету при избрании мер уголовно-правового воздействия. Нередко встречается неверное понимание их взаимосвязи, и даже отождествление их понятий. Серьезные затруднения по этому поводу испытывает практика. Встречаются случаи, когда понятия «степень опасности совершенного преступления», «личность виновного» и «смягчающие и отягчающие обстоятельства» отождествляются частично по содержанию, а некоторые практические работники считают, что всякие влияющие на наказание обстоятельства суть смягчающие и отягчающие, а потому в сфере назначения наказания они в своей совокупности исчерпывают содержание двух других критериев. Иногда смягчающие и отягчающие обстоятельства понимаются лишь как часть содержания преступления и личности, поэтому понятия преступления и личности в своей совокупности шире и включают в себя другие понятия (форма вины, соучастие, возраст, с которого наступает уголовная ответственность, вменяемость и т. д.), которым посвящены соответствующие статьи УК Азербайджанской Республики.

Надо отметить, что сложности и противоречия в части понимания критериев назначения наказания, в их числе обстоятельств дела, смягчающих и отягчающих наказание, характерны не только для правоприменительной деятельности, но и для научных работ. Так, Н. Ф. Кузнецова, касаясь понятия и роли названных обстоятельств, в одной из работ пишет: «Некоторые смягчающие и отягчающие обстоятельства помогают уточнить степень общественной опасности преступного деяния, так как относятся к тем или иным его признакам… Большинство же отягчающих и смягчающих обстоятельств, перечисленных в соответствующих статьях уголовного закона учитывается при индивидуализации наказания самостоятельно, так как не связаны с общественной опасностью преступного деяния… Часть этих обстоятельств в известной мере связана с социально-психологической характеристикой личности. Другая же часть играет вполне самостоятельную роль основания индивидуализации наказания».

Л. Л. Кругликов с этим категорически не соглашается: «Спорным, прежде всего, представляется утверждение автора (т. е. Н. Ф. Кузнецовой. — С. Я), что некоторые из смягчающих и отягчающих обстоятельств связаны с общественной опасностью, большинство же — не связаны. Дело как раз обстоит наоборот — абсолютное большинство названных в законе обстоятельств помогает уточнению опасности содеянного, и не случайно в указанных статьях преобладают формулы: “совершение преступления вследствие…”, ’’совершение преступления под влиянием…”, “причинение преступлением…”» и т. д..

На наш взгляд, указывая в одном ряду критерии «характер и степень общественной опасности совершенного преступления», «личность виновного» и «обстоятельства дела, смягчающие и отягчающие наказание», законодатель тем самым подчеркивает несводимость каждого из этих понятий к другому, недопустимость смешения данных понятий, их отождествления и т. п.

Следует подчеркнуть, что отягчающие и смягчающие обстоятельства — это конкретные данные по делу. В отличие от этого личность виновного — это собирательное понятие, а характер и степень общественной опасности — обобщенная, итоговая характеристика преступления с точки зрения его социальной значимости.

По мнению Л. Л. Кругликова, «чтобы сделать рассматриваемые понятия допустимыми для сравнения, необходимо их “выровнить”, представить как однопорядковые. Такая задача вполне выполнима». Действительно степень общественной опасности совершенного преступления представляет собой совокупную социальную оценку конгломерата обстоятельств дела, нашедших отражение в содеянном, а понятие личности виновного, будучи расшифрованным, предстает как совокупность данных, характеризующих личность осужденного. Сопоставляя на этом уровне названные в ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики критерии, нетрудно заключить, что смягчающие и отягчающие обстоятельства составляют определенную разновидность данных, характеризующих содеянное и личность виновного, не исчерпывая вместе с тем их содержание.

По поводу соотношения понятий «смягчающие и отягчающие обстоятельства» и «степень общественной опасности совершенного преступления» в теории уголовного права наметились две крайности. Одна из них — склонность к отождествлению упомянутых в перечне смягчающих и отягчающих обстоятельств с признаками состава преступления. Другая крайность ведет к разрыву связи рассматриваемых обстоятельств с содержанием преступления, его признаками. Так, В. С. Марков, исследовавший связь смягчающих и отягчающих обстоятельств со степенью общественной опасности преступления, в качестве исходного избрал верное само по себе положение о том, что понятия эти «находятся между собой в отношении относительной независимости». Однако, на наш взгляд, отсюда он сделал логически не вытекающий вывод о том, что «обстоятельства, смягчающие или отягчающие ответственность, не являются признаками преступного деяния», понимая под последними не только признаки состава преступления, но и иные особенности содеянного.

Значительно чаще в теории уголовного права, смягчающие и отягчающие обстоятельства, имеющиеся в деле, рассматриваются в их соотношении не со степенью общественной опасности преступления, а с личностными данными, т. е. со вторым критерием, названным в ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики. Однако и здесь должной ясности не достигнуто, и причин тому, на взгляд Л. Л. Кругликова, две. «Во-первых, исследователей невольно “смущает” закрытый перечень отягчающих наказание обстоятельств. Во-вторых, допускается просчет в исходном — вопрос о соотношении пытаются решить, отталкиваясь от этимологического значения слов в употребленном законодателем выражении “обстоятельства дела, смягчающие и отягчающие ответственность”».

Личность виновного — самостоятельный элемент общих начал назначения наказания и в этом качестве имеет собственное содержание; в ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики о ней упоминается ранее, чем о смягчающих и отягчающих обстоятельствах, что не позволяет рассматривать ее как «придаток» к последним. Данные, относящиеся к личности осужденного, должны учитываться судом при назначении наказания независимо от того, упомянуты они в перечне ст. 59 и 61 УК Азербайджанской Республики или не упомянуты.

Своеобразной позиции придерживается Г. Загорский, полагающий, что «смягчающие и отягчающие ответственность обстоятельства по своей природе связаны с составом преступления и характеризуют субъект преступления, его объективную и субъективную стороны. Личность же преступника характеризуется многими другими чертами, проявлениями индивида, которые не относятся к составу преступления». Позиция Г. Загорского нам представляется весьма спорной. Во-первых, потому, что в перечнях указаны виды смягчающих и отягчающих обстоятельств, не «вписывающиеся» в предложенную автором схему. Во-вторых, правоприменительная практика последовательно признает в качестве смягчающих и отягчающих ответственность обстоятельств и те обстоятельства дела, которые не связаны с содеянным.

Согласно еще одной высказанной в литературе точки зрения, единственным и достаточным критерием выбора меры наказания должна быть признана общественная опасность личности виновного, устанавливаемая на основе характера и степени общественной опасности совершенного преступления и обстоятельств дела, смягчающих и отягчающих ответственность. По мнению автора данной позиции «мерой наказания, наиболее эффективной для исправления и перевоспитания осужденного, несомненно, может быть только та, которая соответствует общественной опасности личности виновного». Таким образом, предложено ограничиваться учетом общественной опасности личности, оставляя за бортом многие обстоятельства, не связанные с категорией общественной опасности личности.

Судебная практика показывает, что часто в уголовных делах имеется множество смягчающих наказание обстоятельств, и, естественно, этот факт еще убедительнее подтверждает невысокую общественную опасность и деяния, и лица, его совершившего. Так, гражданин X. по предварительному сговору с группой неизвестных лиц при попытке к незаконному пересечению государственной границы и контрабандной перевозке 17 штук ковров был задержан пограничниками. Суд Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях признал его виновным в покушении на преступления, предусмотренные в ст. 318.2 (незаконное пересечение государственной границы группой лиц по предварительному сговору) и ст. 206.3.2 (контрабанда, совершенная группой лиц по предварительному сговору) УК Азербайджанской Республики. Однако наличие в уголовном деле таких смягчающих наказание обстоятельств, как совершение преступления в силу тяжелого материального положения, чистосердечное раскаяние, помощь в раскрытии преступления, неоконченность преступления, молодость обвиняемого, первая судимость и т. д. стало основанием для применения ст. 70 УК Азербайджанской Республики и приговора от 3 мая 2002 г. Обвиняемый М. был условно осужден к 5 годам 6 месяцам лишения свободы с установлением 3 лет испытательного срока.

Статья 59 УК Азербайджанской Республики оставляет открытым перечень смягчающих наказание обстоятельств, т. е. предоставляется судам право при назначении наказания учесть в качестве смягчающего обстоятельства и такие, которые прямо не предусмотрены в ст. 59 УК Азербайджанской Республики. Однако данная норма уголовного закона не может быть трактована произвольно. В качестве иных смягчающих наказание обстоятельств могут быть учтены только такие, которые свидетельствуют о меньшей социальной опасности как самого виновного, так и совершенного им деяния. На наш взгляд, такими дополнительными смягчающими обстоятельствами могут быть заслуги виновного перед родиной, его болезненное состояние, престарелый возраст, положительная характеристика и т. д. В связи с этим особое значение приобретает мотивировка в судебном приговоре смягчающих и отягчающих наказание обстоятельств.

Положение о возможности суда учитывать в качестве смягчающих обстоятельств и иные, не указанные в законе обстоятельства, содержится в Уголовном кодексе РФ, а также в уголовных кодексах большинства стран мира. Эта норма полностью соответствует принципу индивидуализации наказания, а также принципу справедливости, так как невозможно в законе предусмотреть все те обстоятельства, которые смогли бы охватить все многообразие обстановки преступления, личных свойств виновного и указывающие на меньшую степень общественной опасности как содеянного так и самого виновного.

Причем при изучении судебной практики видно, что обстоятельства, смягчающие наказание, не указанные в законе, суды учитывают намного чаще, чем те, которые в законе указаны. Так, Г. И. Чечель еще в 1976 г., исследуя более чем две тысячи уголовных дел, выяснил, что при назначении наказания в отношении 19,7 % человек судами были сделаны ссылки на смягчающие наказание обстоятельства, указанные в законе, и 80,3 % ссылок — на смягчающие обстоятельства, в законе не указанные.

Почти аналогичные данные мы выявили при ознакомлении с более чем сотней уголовных дел, рассмотренных Судом Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях в 2001–2002 гг. В мотивировочной части приговоров в 70 % просмотренных нами дел суд сослался на смягчающие наказание обстоятельства, не указанные в ст. 59 УК Азербайджанской Республики. Причем судами чаще всего учитываются следующие смягчающие обстоятельства: первая судимость (ранее не судим, к уголовной ответственности не привлекался) — 24 % ссылок от общего числа учтенных обстоятельств; положительная характеристика по месту жительства, работы, учебы, изоляции) — 22 % ссылок; чистосердечное раскаяние — 15,5 % ссылок; признание своей вины — 15 % ссылок (в том числе частичное признание своей вины — 2,5 % ссылок); наличие иждивенцев — 6 % ссылок; тяжкая болезнь виновного — 10,5 % ссылок; возраст, граничащий с несовершеннолетием (18–20 лет) — 2 % ссылок; отсутствие тяжких последствий — 8 % ссылок; занятие виновного общественно полезным трудом — 6,5 % ссылок; роль виновного в совершении преступления наименее активна — 3,5 % ссылок и некоторые другие.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что в азербайджанской судебной практике нередки случаи, когда в качестве смягчающих наказание обстоятельств признаются те, которые не указаны в ст. 59 УК Азербайджанской Республики. Так, гражданин Ш. по предварительному сговору в качестве пособника (ст. 32.5 УК Азербайджанской Республики) участвовал в совершении преступлений, предусмотренных ст. 320.1 (подделка удостоверения, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей) и ст. 178.2.1, 178.2.3 (мошенничество, совершенное группой лиц по предварительному сговору и лицом с использованием своего служебного положения) УК Азербайджанской Республики. Суд Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях признал Ш. виновным в пособничестве совершению вышеназванных преступлений. При назначении наказания смягчающими обстоятельствами были признаны наряду с другими также те факты, что обвиняемый является вынужденным переселенцем, участвовал в боях за территориальную целостность Азербайджанской Республики и получил ранение. Исходя из этого приговором суда от 10 июля 2001 г. Ш. был условно осужден к 3 годам 6 месяцам лишения свободы с установлением 3 лет испытательного срока.

«Как бы мы не пытались продлить имеющийся в законе перечень смягчающих обстоятельств, — справедливо пишет В. С. Минская, — он никогда не может стать исчерпывающим, так как сочетания определенных признаков конкретного преступления, личности виновного и других обстоятельств настолько индивидуальны, специфичны и вместе с тем многообразны, что их невозможно вписать в определенную схему». Проведенное В. С. Минской конкретно-социологическое исследование практики учета смягчающих обстоятельств судами позволило ей также прийти к выводу о том, что обстоятельства, не указанные в законе, учитываются чаще, чем указанные в нем.

Тем не менее обязанность суда учитывать обстоятельства, не указанные в ст. 59.1.1-59.1.10 УК Азербайджанской Республики, вовсе не означает, что можно любые обстоятельства признавать в качестве смягчающих и учитывать их при определении наказания. Правомерна только такая практика, когда смягчающими признаются главным образом только обстоятельства, связанные с общественной опасностью преступления или личности преступника.

Так, в связи с этим считаем необходимым сослаться на случай, когда суд в 1987 г. необоснованно посчитал смягчающим наказание обстоятельством истечение годичного срока со дня совершения преступления.

Приговором Омского областного суда, оставленного без изменения определением Судебной коллегии по уголовным делам ВС РСФСР, были осуждены несовершеннолетние Кучменко, Кабардин за изнасилование малолетней, а У станин за пособничество в этом преступлении к 4 годам лишения свободы каждый. Обосновывая назначенное им наказание ниже низшего предела, суд указал, что преступление ими совершено впервые, в несовершеннолетнем возрасте, что от действий виновных не наступило тяжких последствий. Мотивируя условное их осуждение, суд отметил, что «с момента совершения преступления прошел год и в настоящий момент они не представляют особой опасности для общества». Кассационная инстанция вопрос о законности условного осуждения вообще не обсуждала. Заместитель Генерального прокурора СССР, согласившись с назначением осужденным наказания ниже низшего предела, посчитал, что применение к ним условного осуждения необоснованно. Недопустимо мотивировать такое решение тем, что после совершения преступления прошел год (дело расследовалось и рассматривалось в суде длительное время по вине работников правоохранительных органов) и виновные перестали представлять «особую общественную опасность» (такой термин в уголовном законодательстве отсутствует).

Президиум Верховного Суда РСФСР согласился с доводами протеста о назначении осужденным чрезмерно мягкого наказания и вернул дело на новое судебное рассмотрение, при котором Кучменко, Кабардин и Устинин приговорены к 3 годам лишения свободы.

Следует отметить, что каждое смягчающее и отягчающее обстоятельство является предметом доказывания в судебном заседании. Лишь при условии, что эти обстоятельства с достоверностью установлены и подтверждены, они могут быть положены в основу судебного приговора при назначении наказания. Сказанное, несомненно, еще в большей степени относится к тем смягчающим обстоятельствам, которые не предусмотрены в уголовном законе, однако суд учитывает их в качестве таковых при выборе меры уголовно-правового воздействия,

Мы рассмотрели понятие и сущность смягчающих и отягчающих наказание обстоятельств. Однако с позиций правоприменительной практики наиболее важное значение имеет не сущность этих обстоятельств, а их учет при назначении наказания, т. е. то, каким образом эти обстоятельства влияют на принятие судебного решения по конкретному уголовному делу.

Следует отметить, что уголовный закон содержит прямое указание по вопросу об учете двух смягчающих обстоятельств, имеющихся в деле. Однако в отношении других смягчающих наказание обстоятельств, а также отягчающих обстоятельств такое нормативное указание не предусмотрено. Согласно ст. 60 УК Азербайджанской Республики при наличии обстоятельств, смягчающих наказание, предусмотренных статьями 59.1.9 и 59.1.10 УК, и отсутствии обстоятельств, отягчающих наказание, срок или размер назначаемого наказания не могут превышать ipex четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК Азербайджанской Республики. Этими смягчающими наказание обстоятельствами являются: 1) явка с повинной, активное способствование раскрытию преступления, изобличению других соучастников преступления, розыску и обнаружению имущества, добытого в результате преступления; 2) оказание медицинской и иной помощи потерпевшему непосредственно после совершения преступления, добровольное возмещение или заглаживание имущественного ущерба и морального вреда, причиненных в результате преступления, стремление достичь примирения с потерпевшим лицом, иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему.

По нашему мнению такая конкретная позиция законодателя об учете этих двух смягчающих обстоятельств свидетельствует о дальнейшем развитии и углублении одного из фундаментальных принципов уголовного закона — принципа гуманизма. Но это далеко не все, что может делать суд при наличии смягчающих наказание обстоятельств. Дело в том, что в упомянутой норме законодатель определил лишь верхний предел срока или размера наказания, который не может превышать назначаемая судом мера уголовно-правового воздействия при наличии только двух смягчающих обстоятельств.

Обобщение судебной практики и мнений различных авторов, а также анализ уголовного закона показывают, что учет смягчающих наказание обстоятельств для суда означает следующее:

1) возможность назначения наказания ближе к низшему пределу (минимуму) санкции статьи Особенной части УК Азербайджанской Республики, по которой квалифицируется деяние виновного;

2) возможность применения менее тяжкого вида наказания, если соответствующая статья Особенной части УК Азербайджанской Республики, по которой квалифицируется деяние виновного, содержит альтернативную санкцию;

3) возможность неприменения дополнительного наказания, предусмотренного в санкции соответствующей статьи Особенной части УК Азербайджанской Республики;

4) в соответствии со ст. 62 УК Азербайджанской Республики, возможность назначения наказания ниже низшего предела, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК Азербайджанской Республики;

5) возможность назначения на основе требований ст. 62 УК Азербайджанской Республики более мягкого вида наказания, чем предусмотрен соответствующей статьей Особенной части УК Азербайджанской Республики;

6) возможность применения условного осуждения в соответствии со ст. 70 УК Азербайджанской Республики;

7) возможность назначения лицам, осужденным к наказанию в виде лишения свободы, менее строгого режима уголовно-исполнительного учреждения.

В свою очередь наличие отягчающих наказание обстоятельств даст суду право назначать осужденному более строгую меру уголовно-правового воздействия, которое конкретно может быть выражено в следующем:

1) возможность назначения наказания ближе к верхнему пределу (максимуму) санкции статьи Особенной части УК Азербайджанской Республики, по которой квалифицируется деяние виновного;

2) возможность применения более тяжкого вида наказания, если соответствующая статья Особенной части УК Азербайджанской Республики, по которой квалифицируется совершенное преступление, содержит альтернативную санкцию;

3) возможность применения дополнительного наказания, предусмотренного в санкции соответствующей статьи Особенной части УК Азербайджанской Республики, ближе к верхнему пределу;

4) возможность исключения применения наказания ниже низшего предела, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК Азербайджанской Республики.

5) возможность исключения перехода к более мягкому виду наказания, чем предусмотрен за совершенное преступление;

6) возможность исключения применения условного осуждения;

7) возможность назначения лицам, осужденным к лишению свободы, более строгого режима уголовно-исполнительного учреждения.

Отягчающие наказание обстоятельства в судебной практике чаще всего оцениваются как основание для назначения наказания ближе к верхнему пределу санкции. Так, гражданин С. поженившись на заведомо не достигшей шестнадцатилетнего возраста гражданке К., вступил с ней в половое сношение. Спустя несколько месяцев, С. на почве семейной ссоры убил бабушку своей фактической жены и спрятал ее труп в недостроенной артезианской скважине. Суд Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях признал С. виновным в совершении преступлений, предусмотренных ст. 120.1 (убийство) и ст. 152 (половое сношение с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста) УК Азербайджанской Республики. Но при назначении наказания наличие у С. прошлой судимости, совершение им двух преступлений и тяжкие последствия преступления (смерть потерпевшей) были учтены как отягчающие наказание обстоятельства и приговором суда от 2 ноября 2001 г. он был осужден окончательному наказанию в виде 13 лет лишения свободы путем частичного сложения наказаний.

В отличие от смягчающих обстоятельств, перечень отягчающих наказание обстоятельств является исчерпывающим и расширительному толкованию не подлежит. Вместе с тем судебной практике известны случаи расширительного толкования судами отягчающих обстоятельств. «Таковыми, — как верно отмечает А. П. Чугаев, — признаются: совершение преступления в состоянии опьянения, непризнание осужденным своей вины, непринятие лицом мер к возмещению материального ущерба».

Если смягчающее или отягчающее обстоятельство предусмотрено соответствующей статьей Особенной части Уголовного кодекса Азербайджанской Республики в качестве признака преступления, оно само по себе не может повторно учитываться при назначении наказания. Тем не менее вопреки этому требованию повторно учитываются как отягчающие наказание обстоятельства, и такие, которые предусмотрены в качестве признака преступления. Так, подобным примером может служить уголовное дело из российской судебной практики. Приговором Кировского районного суда Новосибирской области В. был осужден по п. «в» ч. 3 ст. 111 УК РФ за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, совершенное неоднократно. Хотя неоднократность является признаком данного состава преступления, суд в нарушение закона при назначении наказания В. необоснованно учел в качестве отягчающего обстоятельства его предыдущую судимость по ч. 1 ст. 108 УК РСФСР. Судебная коллегия Новосибирского областного суда из приговора исключила это указание суда.

Что касается определенных правил влияния существующих в деле смягчающих или отягчающих обстоятельств на вид и размер наказания, то в законе указаны правила учета только смягчающих обстоятельств. Эти правила изложены в ст. 60 и 62 УК Азербайджанской Республики.

Согласно ст. 60 УК Азербайджанской Республики: «При наличии смягчающих наказание обстоятельств, предусмотренных статьями 59.1.9 и 59.1.10 настоящего Кодекса, и отсутствии отягчающих обстоятельств срок или размер наказания не могут превышать трех четвертей наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса». Здесь закон придает определенным обстоятельствам статус обстоятельств, особо смягчающих наказание виновного. К ним относятся: явка с повинной; активное способствование раскрытию преступления, изобличению других соучастников преступления и розыску имущества, добытого в результате преступления; оказание медицинской и иной помощи потерпевшему непосредственно после совершения преступления, добровольное возмещение или устранение материального и морального вреда, причиненных в результате преступления; попытка прийти к согласию с потерпевшим; иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему. Всем вышеперечисленным обстоятельствам закон придал статус особо смягчающих, так как эти обстоятельства существенно понижают степень общественной опасности преступления и лица, его совершившего. Но если суд установит по делу исключительные обстоятельства, связанные с целями и мотивами преступления, ролью виновного, его поведением во время или после совершения преступления и другие обстоятельства, существенно уменьшающие степень общественной опасности преступления, а равно при активном содействии участника преступления, совершенного в соучастии, раскрытию этого преступления, он в соответствии со ст. 62 УК Азербайджанской Республики может назначить наказание ниже низшего предела, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК, или назначить более мягкий вид наказания, чем предусмотрен этой статьей, или не применять дополнительный вид наказания, предусмотренный в качестве обязательного.

Краеугольным камнем ст. 62 Уголовного кодекса Азербайджанской Республики является понятие «исключительности» обстоятельств. Законодатель, ссылаясь на необходимость учета исключительных обстоятельств, вместе с тем не раскрывает понятие «исключительные обстоятельства», оценку их предоставляет суду. Также решался вопрос и во время действия УК АССР 1960 г. В юридической литературе также не было единства мнений относительно понятия «исключительные обстоятельства дела». На наш взгляд под исключительными необходимо понимать такие обстоятельства дела, в силу которых данный конкретный случай выходит за рамки обычных случаев. Причем согласно ст. 62.2 УК Азербайджанской Республики исключительными могут быть признаны как отдельные смягчающие обстоятельства, так и совокупность таких обстоятельств.

Сегодня большое количество вопросов вызывает практика применения ст. 62 УК Азербайджанской Республики, так же как и практика применения аналогичной ст. 64 УК Российской Федерации. Судебная статистика свидетельствует о том, что наблюдается тенденция к расширению применения указанной статьи. Так, в 1990 г. от общего числа осужденных к лишению свободы суды назначали более мягкое наказание 2,9 % лиц, в 1996 г. — 7,2 %, в 1997 г. — 8,4 % и в 1998 г. — 8,2 %.

Сделав небольшой статистический анализ, касающийся судебной практики назначения наказания ниже низшего предела, мы пришли к следующим поразительным выводам. В последние годы суды Азербайджана назначают наказание с учетом ст. 62 УК за 60 % преступлений, касающихся незаконного оборота наркотических средств, за 50 % разбойных нападений, за 45 % грабежей. На наш взгляд, эту практику нельзя признать правильной. Зачастую в качестве исключительных учитываются «рядовые» обстоятельства, характеризующие личность виновного. Тем самым происходит дискредитация самого понятия «исключительные обстоятельства». В результате то, что должно быть по закону исключением, на практике иногда по тем или иным статьям становится правилом.

Подобное частое применение рассматриваемой статьи объясняется тем, что, во-первых, суды иногда допускают необоснованное ее применение, во-вторых, в диспозициях отдельных статей Особенной части УК недостаточно точно определены типичные менее опасные формы (способы) совершения преступлений данного вида, в-третьих, минимальный предел санкций некоторых норм Особенной части УК завышен. С учетом приведенных соображений в доктрине уголовного права высказывались обоснованные предложения по совершенствованию законодательства. На наш взгляд, для устранения сложившейся ситуации прежде всего необходимо критически оценить и пересмотреть нижний предел санкций, а также диспозиции (например, путем введения дополнительных привилегированных составов) статей Особенной части, по которым применение ст. 62 достигает 50 и более процентов.

Итак, наличие смягчающего или отягчающего обстоятельства само по себе не означает автоматическое смягчение или же, наоборот, отягчение меры уголовно-правового воздействия, назначаемой осужденному. Имеющиеся в конкретном уголовном деле смягчающие и отягчающие обстоятельства могут влиять на вид и размер наказания в той степени, в которой они соответственно снижают или повышают общественную опасность совершенного деяния и его совершившего лица. Таким образом, суд обязан индивидуально относиться и к самим смягчающим и отягчающим обстоятельствам. На самом деле, факт несовершеннолетия виновного, в одном случае совершившего умышленное убийство (ст. 120 УК Азербайджанской Республики), а в другом — хулиганство (ст. 221 УК Азербайджанской Республики), не может иметь одинаковое значение в качестве смягчающего наказание обстоятельства при назначении наказания в каждом из этих двух случаев.

Подытоживая сказанное, заметим, что введение в круг критериев назначения наказания наряду с характером и степенью общественной опасности преступления и личностью виновного обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание, объясняется чисто практическими соображениями. Законодатель тем самим стремился дать при назначении наказания всестороннюю оценку всем обстоятельствам дела. В действительности эти обстоятельства взаимосвязаны. Эту связь Л. Л. Кругликов совершенно верно усматривает в том, «что отягчающие и смягчающие обстоятельства — это не нечто инородное, а факторы, относящиеся к преступлению или к личности (либо к тому и другому одновременно) и характеризующие их смягчающим или отягчающим образом, в силу чего они и учитываются при индивидуализации ответственности и наказания».

 

§ 7. Влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи

Новый уголовный закон расширил круг обстоятельств, подлежащих обязательному учету при назначении наказания. Тем самым законодатель нормативно закрепил необходимость более тщательной индивидуализации уголовной ответственности и наказания, придал особое значение некоторым обстоятельствам, ранее не имевшим самостоятельного значения. Такого рода нововведения, развивая институт назначения наказания, служат дополнительной гарантией справедливости, гуманности, законности и обоснованности судебных приговоров по уголовным делам.

Свое дальнейшее развитие институт назначения наказания получил закреплением в ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики нового основного начала назначения наказания — учета при назначении наказания влияния назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи. Данное положение уголовного закона можно характеризовать как дальнейшее развитие начал гуманизма уголовного закона и стремление законодателя включить в число подлежащих учету при назначении наказания факторов максимально возможное количество обстоятельств, связанных с различными сторонами жизни и деятельности осужденного.

При этом применительно к рассматриваемым обстоятельствам назначенное судом наказание должно соответствовать и его целям, и общим принципам уголовного права. Это значит, что, «с одной стороны, наказание должно быть справедливым, строго индивидуальным, т. е. соответствовать содеянному, обстоятельствам его совершения и личности виновного, а с другой — влиять на исправление осужденного как в юридическом смысле (уверенность осужденного в неизбежной связи преступления и наказания), так и в нравственном отношении (воспитание привычки к труду, повышение образовательного уровня и т. п.)».

Перейдя к анализу обстоятельств, влияющих на исправление осужденного и на условия жизни его семьи, следует отметить тот факт, что данное общее начало назначения наказания пока еще не подвергалось должному научному исследованию. Причина этого, несомненно, заключается в том, что влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи получило самостоятельное значение для индивидуализации наказания недавно — с введением в действие нового уголовного закона. Однако это вовсе не означает, что по данному вопросу наука уголовного права вообще ничего не содержит. Данные обстоятельства, т. е. влияние наказания на исправление осужденного и его семейное положение были и остаются предметом научных дискуссий достаточно давно и частично мы их затрагивали в предыдущих параграфах. Однако разница заключается в том, что ранее они рассматривались с иных позиций. Так, семейное положение осужденного и в дальнейшем влияние назначенного уголовного наказания на него большинство авторов анализировали как обстоятельство, характеризующее личность виновного, а исправительное значение назначенного наказания широко анализировалось в публикациях, посвященных целям уголовного наказания. Такой подход к исследованию рассматриваемого вопроса и на сегодня не потерял свою актуальность, поскольку влияние назначенного наказания на условия жизни семьи осужденного неразрывно связано с его личностью и всесторонне может быть исследовано вместе с ней. Что же касается влияния наказания на исправление осужденного, то оно успешно может быть установлено только с позиций достигаемости целей уголовного наказания. Судебная практика при индивидуализации уголовной ответственности и наказания тоже исходила из аналогичных позиций.

Однако новый уголовный закон рассматриваемым обстоятельствам придал самостоятельное значение, что требует соответствующего научного анализа. Названное положение ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики по существу содержит два относительно самостоятельных обстоятельства, влияющих на выбор вида и размера наказания: а) влияние назначенного наказания на исправление осужденного; б) влияние назначенного наказания на условия жизни семьи осужденного. На наш взгляд, эти обстоятельства должны быть анализированы отдельно.

Учет влияния наказания на исправление осужденного заключается в том, как отмечает А.В. Кладков, что «суд, назначая наказание, прогнозирует его действие на осуждаемого. Именно с учетом этого он решает, какой именно вид наказания и какой размер (срок) будет достаточен для исправления осужденного (т. е. повлечет за собой переоценку ценностей) и предупреждения совершения им новых преступлений».

Требование уголовного закона об учете влияния наказания на исправление осужденного преследует две цели. Во-первых, законодатель включением в число общих начал назначения наказания названного положения придал особое значение цели исправления осужденного среди остальных целей уголовного наказания. Во-вторых, данное требование уголовного закона призвано акцентировать внимание суда на изучении личности виновного и других обстоятельств, связанных с ней, с точки-зрения его исправляемости и на их основе избирать и назначать такое наказание, которое с достаточно большей вероятностью будет способствовать его возвращению в нормальную социальную жизнь. Хотя эти цели по содержанию очень близки и одна из них логически вытекает из другой, но при рассмотрении уголовного дела и принятии соответствующего судебного решения исследование обстоятельств, свидетельствующих о той или иной степени вероятности исправления осужденного в будущем, и их самостоятельный учет в комплексе с другими обстоятельствами приобретает по существу важное значение.

Однако при анализе рассматриваемого положения перед судом встает логичный вопрос: на основании каких данных определить степень влияния назначенного наказания на исправление осужденного? Ответ на этот вопрос уже частично дан в предыдущих параграфах, посвященных рассмотрению целей уголовного наказания и учету личности виновного при назначении наказания. Тем не менее, здесь необходимо уточнить некоторые детали.

Несомненно, определение заранее степени влияния назначенного наказания на исправление осужденного имеет прогностический характер. При этом в центре внимания находится личность осужденного, поскольку речь идет о его исправлении. С другой стороны, должное значение следует придавать виду и размеру наказания, а точнее, тем последствиям, которые наступят для осужденного с применением к нему конкретного наказания. Таким образом, для правильного установления влияния назначенного наказания на исправление осужденного суду необходимо сопоставить две неравнозначные категории: данные о личности осужденного и последствия назначаемого к нему наказания.

Установление последствий назначенного наказания для суда не составляет особой трудности, поскольку в уголовном и уголовно-исполнительном законодательстве содержание всех видов наказания, а также ограничения и лишения, наступающие с их применением, предусмотрены в нормативном порядке. А что касается исследования данных о личности виновного, на основе которых можно судить о способности наказания влиять на его исправление, то в этом случае задача суда приобретает некоторую сложность. Сразу следует отметить, что в этом случае речь идет не просто об исследовании личности виновного, но о прогнозировании исправительного воздействия на него назначенного наказания на основе данных о виновном.

На наш взгляд, суд должен прогнозировать исправительное воздействие наказания на осужденного в двух направлениях. Во-первых, назначенное наказание должно влиять на исправление осужденного в юридическом смысле. Это означает, что осужденный в результате применения к нему конкретного наказания должен быть убежден, что лишения и ограничения, наступившие для него, являются последствием социально опасного, криминального поведения. Тем самым в будущем следует избежать такого поведения и соблюдать предписания правовых норм.

Влияние назначенного наказания на исправление осужденного определяется на основе анализа данных, характеризующих личность виновного, и сопоставления этих данных с характером назначенного наказания. Так, гражданин Г. на почве ссоры куском железа ударил по голове своего знакомого Ф. и нанес его здоровью опасный для жизни вред. Суд Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях признал Г. виновным в совершении преступления, предусмотренного в ст. 126.1 УК Азербайджанской Республики (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью). При назначении наказания суд обратил внимание на то, что обвиняемый совершил рассматриваемое преступление очень хладнокровно и при этом проявил совершенно безразличное отношение к жизни и здоровью потерпевшего. Исходя из этого, суд счел возможным исправление осужденного только путем его изоляции от общества и приговором от 22 декабря 2000 г. осудил его к 6 годам лишения свободы.

Во-вторых, назначенное наказание должно воздействовать на исправление осужденного в нравственном отношении. Иначе говоря, применяемое к осужденному наказание должно вызвать у него чувство ненависти к своему криминальному прошлому и способствовать его перевоспитанию в духе честного, добросовестного гражданина. Конкретно это может выражаться в изменении отношения осужденного к труду, в повышении им своего образовательного уровня, в повышении его социальной активности и т. д.

Изучение личности осужденного может привести к выводам как положительного, так и отрицательного характера с точки зрения возможного влияния назначенного наказания на его исправление. Именно оценка этих выводов и требуется от суда в соответствии с рассматриваемым положением ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики. Несомненно, наличие прошлой судимости является фактом, свидетельствующим о трудной исправляемости осужденного, а такие факты, как положительные отзывы с места работы, службы, учебы или жительства, честное отношение к труду, чистосердечное раскаяние и т. д. — наоборот, свидетельствуют о высокой вероятности его исправления.

Конечно, не очень просто заранее угадать, каким образом назначенное наказание будет воздействовать на исправление осужденного. При этом нельзя забывать еще и то, что суд рассматриваемое обстоятельство учитывает вместе с другими общими началами назначения наказания, а также с общими принципами уголовного закона и целями наказания. Однако соблюдение данного положения уголовного закона способствует максимальной индивидуализации наказания и через нее осуществлению общих принципов уголовного закона и целей наказания.

Другим обстоятельством, призванным способствовать максимальной индивидуализации наказания, является, как мы уже отметили, влияние назначенного наказания на условия жизни семьи осужденного. По существу, закрепление такого положения в уголовном законе означает учет при назначении наказания обстоятельства, выходящего за рамки состава преступления. Несомненно, главной целью законодателя, включившего такое положение в уголовный закон, является охрана прав и интересов членов семьи осужденного и охрана семьи вообще.

Как обоснованно отмечает А. Л. Цветинович, «суд должен иметь в виду, что почти всегда наказание причиняет лишения и страдания не только человеку, виновному в совершении преступления, но и его ни в чем не повинным родным и близким, и избрать его вид и размер таким образом, чтобы, не ослабляя исправительного воздействия на совершившего преступление, в наиболее возможной мере облегчить неизбежные трудные последствия наказания осужденного для его семьи».

Развивая начала гуманизма уголовного закона, рассматриваемое положение позволяет применять к осужденному наказание с учетом его семейного положения. Однако данное положение обязывает суд учитывать не просто семейное положение осужденного, как это имеет место при исследовании его личности, но его конкретную роль в жизни семьи.

В этой части показательна позиция Верховного Суда Российской Федерации. Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 11 июня 1999 г. № 40 «О практике назначения судами уголовного наказания» указал, что «для правильного выбора вида и размера наказания надлежит выяснять, является ли подсудимый единственным кормильцем в семье, находятся ли на его иждивении несовершеннолетние дети, престарелые родители, а также имелись ли факты, свидетельствующие о его отрицательном поведении в семье (пьянство, жестокое обращение с членами семьи, отрицательное влияние на воспитание детей и др.)».

На необходимость учета данных обстоятельств неоднократно указывалось в решениях Верховного Суда РСФСР и РФ при рассмотрении конкретных дел. Например, очень показательна позиция Верховного Суда РСФСР по делу К-вой, осужденной по ч. 2 ст. 189 УК РСФСР к лишению свободы. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, смягчая осужденной наказание до одного года исправительных работ, отметила, что, решая вопрос о назначении наказания К-вой, суд привел в приговоре обстоятельства, смягчающие ответственность осужденной, однако их и данные об ее личности учел не в полной мере. Как видно из материалов дела, муж К-вой осужден к лишению свободы на длительный срок, у нее на иждивении осталось двое несовершеннолетних детей, одному из которых лишь два года. С учетом этих обстоятельств назначение К-вой наказания в виде лишения свободы не вызывалось необходимостью.

Если осужденный в жизни своей семьи играет определяющую роль, то это является основанием для смягчения наказания, назначаемого ему. Так, гражданин С. на почве ссоры со своим знакомым Т. нанес ему ножевое ранение в области живота и причинил тяжкий вред его здоровью. Суд Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях признал С. виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 126.1 УК Азербайджанской Республики (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью). Однако при рассмотрении дела выяснилось, что на иждивении С. находятся его малолетний ребенок, 67-летний отец, являющийся инвалидом I группы, больная мать, состоящая на постоянном диспансерном учете. Также было установлено, что кроме осужденного в семье нет другого кормильца. С учетом этих обстоятельств суд своим приговором от 5 июля 2002 г. назначил ему минимальный размер наказания, предусмотренного в санкции ст. 126.1, — 3 года лишения свободы.

При изучении более чем сотни уголовных дел, рассмотренных Судом Азербайджанской Республики по делам о тяжких преступлениях, мы заметили, что только в 10 % приговоров суд учел обстоятельства, тем или иным образом влияющие на исправление осужденного и на условия жизни его семьи. Причем почти в каждом приговоре из числа последних суд ограничился тем, что указал: «При назначении наказания суд учитывает… а также иные обстоятельства, влияющие на исправление осужденного и на условия жизни его семьи». Какие конкретно обстоятельства суд имел в виду, не ясно, как приговор отразится на семье подсудимого также не ясно. Считаем, что такие формулировки, отраженные в приговоре, недопустимы.

Полностью согласимся с М. Н. Становским, который указывает, что при учете обстоятельств, влияющих на исправление осужденного и на условия жизни его семьи суд в приговоре должен конкретно назвать их и указать, какое влияние они оказали на выбор вида и размера наказания. При этом следует иметь в виду, что эти обстоятельства могут быть признаны для виновного как положительными (престарелые родители, виновный является единственным кормильцем в семье, многодетный отец, женщина одна воспитывает детей и др.), так и отрицательными (постоянное пьянство виновного и драки в семье, жестокое обращение с членами семьи и т. д.).

Неучет таких обстоятельств при их реальном наличии в уголовном деле говорит о неправосудности такого приговора. В любом случае эти обстоятельства должны найти свое отражение в приговоре и быть учтены при назначении наказания, поскольку они согласно ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики являются необходимым условием назначения виновному индивидуального и справедливого наказания.

В случае если суд установит, что подсудимый не заботился о своей семье, не оказывал ей материальной и моральной поддержки, то он вправе не смягчать виновному наказание по тому основанию, что он имеет семью, условия жизни которой, по мнению подсудимого, существенно ухудшатся при назначении ему сурового наказания. В подобных случаях срок и размер наказания существенно не затрагивают права третьих лиц. Если же подсудимый является кормильцем своей семьи, на его иждивении находятся нетрудоспособные, то суд обязан учесть данный факт и при возможности смягчить ему наказание.

Безусловно, что большее значение такого рода обстоятельства имеют при рассмотрении уголовных дел о преступлениях, не представляющих большой общественной опасности, и менее тяжких преступлениях. Если по таким делам суд придет к выводу, что исправление виновного возможно без лишения его свободы, он вправе назначить менее суровое наказание из числа тех, которые указаны в санкции соответствующей статьи Особенной части УК Азербайджанской Республики. Тем не менее суд не ограничен в праве учета подобных обстоятельств и при рассмотрении дел по обвинению лица в совершении тяжких и особо тяжких преступлений. Меньшее значение эти обстоятельства должны иметь при назначении наказания рецидивистам. Данные лица уже были осуждены ранее за совершение умышленных преступлений. Наказание по прежнему приговору не оказало должного воспитательного воздействия на данных лиц. Совершая новое преступление, они, скорее всего, не думали о том, в каком положении останется их семья в случае повторного осуждения, поэтому суд в полной мере имеет право не учитывать рассматриваемые нами обстоятельства, мотивировав в приговоре причины такого неучета.

Несомненно, для правильного разъяснения сущности названного в ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики нововведения необходимо ответить на вопрос: как может влиять назначенное наказание на условия жизни семьи осужденного? На наш взгляд, влияние назначенного наказания на условия жизни семьи виновного может выражаться в трех формах: а) правовое влияние; б) материальное влияние; в) моральное влияние.

Правовое влияние назначенного наказания на условия жизни семьи осужденного напрямую связано с правовыми последствиями назначенного наказания. В этом смысле следует отметить ст. 17.2.2 Семейного кодекса Азербайджанской Республики, согласно которой на основе заявления супруга (супруги), может быть аннулирован его (ее) брак с супругом (супругой), осужденным (осужденной) к лишению свободы на срок свыше трех лет. Названная норма семейного законодательства практически означает одностороннее прекращение брачно-семейных отношений с осужденным, которому назначено наказание в виде лишения свободы свыше трех лет. Закрепление такой нормы в семейном законодательстве не может считаться бесспорным, но дискуссии такого рода выходят за рамки нашей темы. На самом деле, с одной стороны, данная норма связывает брачно-семейные отношения лица со степенью его правопослушности, что неправильно с позиций современной концепции прав и свобод человека. С другой стороны, закреплением такой нормы законодатель преследовал цель предоставить гражданам возможность в упрощенном порядке избавиться от брачносемейных отношений с лицом, совершившим грубое криминальное поведение. Однако нельзя забывать, что семья характеризуется не только правовыми, но и множеством других отношений.

В связи с правовым влиянием назначенного наказания на условия жизни семьи осужденного необходимо отметить еще и аналогичную по сущности норму жилищного законодательства. Согласно первоначальной редакции ст. 60 Жилищного кодекса Азербайджанской Республики, осуждение лица к наказанию в виде лишения свободы на срок свыше шести месяцев является основанием лишения данного лица права на жилое помещение. Однако Конституционный Суд Азербайджанской Республики постановлением от 12 марта 1999 г. признал эту норму противоречащей Конституции и приостановил ее действие.

Таким образом, правовое влияние на условия жизни семьи осужденного связано только с наказанием в виде лишения свободы. Это означает, что суд при применении этого вида наказания обязан учитывать его последствие в судьбе семьи осужденного.

Материальное воздействие назначенного наказания на условия жизни семьи осужденного может иметь место в различных случаях. Конкретно это будет выражаться в лишении семьи кормильца в лице осужденного, в уплате штрафа из семейного бюджета, в лишении осужденного определенной деятельности, являющейся источником материального обеспечения его семьи и т. д. Однако материальные последствия различных видов наказания неодинаковы, как и неодинаковы роли различных осужденных в материальном обеспечении своей семьи. Индивидуализация наказания требует от суда правильного определения как роли осужденного в материальном обеспечении своей семьи, так и материальных последствий применения к нему конкретного вида и размера наказания.

Здесь стоит отметить, что учет обстоятельств, влияющих на исправление осужденного и на условия жизни его семьи, имеет особое значение при назначении наказаний имущественного характера. К наказаниям имущественного характера мы относим штраф, исправительные работы и конфискацию имущества.

Безусловно, что если осужденный имеет семью, то назначение ему суровых имущественных наказаний отразится и на материальном благополучии его семьи. Поэтому размер штрафа или срок исправительных работ может волновать не только самого осужденного, но и его семью. Конфискация имущества по смыслу ст. 51 Уголовного кодекса Азербайджанской Республики означает принудительное безвозмездное изъятие в собственность государства всего или части имущества, являющегося собственностью осужденного. Зачастую же эта собственность является составной частью общей совместной собственности супругов. Выдел доли в общей собственности представляет большую проблему. Именно поэтому законодатель предоставил суду право учета подобных обстоятельств при назначении наказания виновному.

Изучение судебной практики показало, что суды, как правило, не уделяют должного внимания учету влияния избираемой меры наказания на условия жизни семьи виновного. В качестве достаточно редкого примера внимательного исследования вопроса о влиянии наказания на условия жизни семьи преступника можно сослаться на приговор Кировского районного федерального суда Санкт-Петербурга в отношении А., признанного виновным в совершении нескольких грабежей и вымогательств. Мотивируя избираемую виновному меру наказания, суд резонно указал в приговоре, что, исходя из требований учета влияния назначенного Наказания на условия жизни семьи виновного, принимая во внимание наличие у А. двух несовершеннолетних дочерей, конфискация Имущества отрицательно скажется на условиях жизни его семьи. Поэтому суд счел возможным не применять дополнительное наказание в виде конфискации имущества.

При назначении такого вида наказания, как штраф, его размер определяется судом с учетом как тяжести совершенного преступления, так и имущественного положения осужденного. Первый критерий определения размера штрафа — тяжесть совершенного преступления — является общим и применяется при назначении любого вида наказания. Применение же второго критерия — имущественное положение осужденного, — как правило, характерно и весьма важно при назначении наказаний, связанных с материальными ограничениями осужденного. Однако правовое закрепление данный критерий получил лишь в ст. 44 УК Азербайджанской Республики (ст. 46 УК РФ), регламентирующей порядок применения штрафа. В то же время факты, содержащие указания на необходимость учета имущественного положения осужденного при назначении штрафа, в судебной практике можно встретить нередко. Например, президиум Новгородского областного суда постановлением от 13 ноября 1998 г., снижая размер штрафа, назначенного приговором Мошенского районного суда от 19 августа 1998 г. осужденному М. в количестве 700 минимальных размеров оплаты труда (58 100 р.), до одного года заработной платы М. (4620 р.), указал, что при назначении штрафа суд недостаточно учел имущественное положение осужденного. Между тем из материалов дела видно, что на иждивении М. имеет троих малолетних детей, его средняя заработная плата составляет 385 р., каких-либо данных о наличии у него других доходов суд не установил.

В этой связи Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 11 июня 1999 г. «О практике назначения судами уголовного наказания» особо подчеркнул, что при назначении подсудимому штрафа судам следует выяснять его материальное положение, наличие на иждивении несовершеннолетних детей, престарелых родителей и т. п.. Представляется, что подобная практика должна присутствовать и в Азербайджане.

Причиной неучета судами указанных обстоятельств, на наш взгляд, является недостаточная ясность в толковании самого понятия «имущественное положение осужденного». Так, если обратиться к судебной практике, то под имущественным положением суды главным образом подразумевают материальный доход лица в виде заработной платы и далеко не во всех случаях учитывают количество лиц, состоящих на его иждивении, и т. п.

Безусловно, лишь такая трактовка имущественного положения явно недостаточна. Мы согласимся с М. Н. Становским, полагающим, что «при оценке имущественного положения осужденного необходимо учитывать: а) заработную плату осужденного во всех ее видах; б) доходы, получаемые от другой деятельности, не запрещенной в Российской Федерации, в том числе в виде денежной, включая иностранную валюту, или в натуральной форме; в) доходы от приусадебного участка; г) доходы от ценных бумаг (акций и т. п.); д) проценты, получаемые по банковским вкладам; е) наличие домовладения, других строений на праве личной собственности; ж) наличие у осужденного иждивенцев, например, несовершеннолетних детей, престарелых родителей и других нетрудоспособных лиц». Перечень названных факторов нельзя считать исчерпывающим. В каждом конкретном случае суд вправе учесть и другие обстоятельства, которые существенно влияют на размер штрафа.

Решая изложенные вопросы, суд должен располагать данными о действительном имущественном положении лица, осуждаемого к штрафу, и требовать их исследования от органов дознания или предварительного следствия, иначе это может вести к постановлению фактически неисполнимых либо несправедливых приговоров.

Несомненно, применяемое к осужденному уголовное наказание оказывает также и определенное моральное воздействие на членов его семьи и суд обязан обращать должное внимание на эти последствия назначенного наказания. Моральное воздействие наказания конкретно может выражаться в изоляции осужденного от своей семьи, в психологической травме, которую терпят члены семьи с применением наказания к осужденному, и т. д. Оно всегда зависимо от вида и конкретного размера наказания.

Разграничение трех форм воздействия назначенного наказания на условия жизни осужденного имеет важное практическое значение. Дело в том, что при индивидуализации наказания суд обязан заранее определить влияние конкретного вида и размера наказания на условия жизни виновного и, несомненно, данную задачу удачно можно решать, исходя из составляющих элементов такого влияния. При этом необходимо иметь в виду, что влияние наказания на условия жизни семьи, с одной стороны, зависит от вида и размера наказания, а с другой — от условий жизни конкретной семьи и роли осужденного в семье. Таким образом, рассматриваемое положение уголовного закона требует от суда индивидуально относиться к условиям жизни семьи осужденного, исходя из его роли в семье.

В заключение следует отметить, что рассматриваемый критерий индивидуализации наказания будет правильно учтен только в том случае, если будут правильно определены фактическая роль осужденного в своей семье и степень зависимости жизни семьи от него. Как справедливо отмечают некоторые авторы, условия жизни семьи осужденного и его роль в жизни семьи могут иметь как положительное, так и отрицательное значение при назначении наказания. Так, если осужденный является единственным кормильцем семьи, на его иждивении находятся престарелые люди, несовершеннолетние или инвалиды, то данные обстоятельства должны быть учтены как основание для смягчения наказания, и наоборот, если осужденный постоянно пьянствует, оказывает отрицательное влияние на воспитание детей, своими действиями наносит материальный ущерб семейному бюджету и т. п., то это будет влиять на избирание более сурового размера наказания.

 

§ 8. Проблема измерения зависимости между преступлением и наказанием

Для эмпирической интерпретации предписаний ст. 58 УК Азербайджанской Республики суду необходимо ответить на следующие вопросы: а) что следует понимать под характером и степенью общественной опасности деяния; б) какие критерии и показатели могут быть предложены для эмпирического определения характера и степени общественной опасности совершенного деяния: в) как должен осуществляться комплексный учет личности виновного, смягчающих и отягчающих наказание обстоятельств, а также влияния назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи при назначении наказания. Иначе говоря, каким образом суд, назначая наказание, должен соизмерить зависимость между преступлением и личностью виновного, с одной стороны, наказанием — с другой? Как мы знаем, любая зависимость должна иметь свои специфические единицы счета. А это значит, что характер и степень общественной опасности преступления, личность осужденного и другие общие начала назначения наказания обязательно должны подлежать отражению, измерению и оценке через призму научно обоснованных представлений о целях и принципах назначения наказания.

Но как? Безусловно, мы не в состоянии получить абсолютно точных математических данных о сравнительной тяжести различных преступлений и о требуемом соотношении между соответствующим преступлением и определенным видом, а также размером наказания за него. Но столь же очевидно и другое — в общей форме такие оценки и соизмерения производятся и в уголовном законе, и в судебной практике, хотя далеко не всегда безупречно. Еще в 1916 г. инженер по специальности Н. Д. Оранжиреев сделал попытку разработать математические методы соизмерения преступления и наказания. Он отмечал, что по методам выработки приговора в части назначения наказания суд стоит на тех основаниях, как и тысячу лет назад, и в данном отношении почти не прогрессировал. Отсутствие единообразного способа учета элементов и факторов приводит к тому, что процесс назначения наказания «сильно напоминает гадание на кофейной гуще». Для преодоления этого автор предложил перейти к математическому сопоставлению обстоятельств, существенных для определения виновности осужденного.

По его мнению, всем преступлениям необходимо придать значение количественных эквивалентов соответственно санкциям, а для учета различных вариантов разработать специальные коэффициенты: например, при соучастии коэффициент главного участника 1,0, подстрекателя — 0,9, укрывателя — 0,75; степень вины при полной осознанности деяния оценивается в 1,0, ослабленной — 0,9, а состояния аффекта — 0,7 и т. д.

Далее вычисляется индивидуальная сумма коэффициентов и с учетом эквивалента данного преступления, получаем размер подлежащего назначению наказания. Как видим, суть предложений Н. Д. Оранжиреева заключается в методе шкалирования. Взяв за основу эту идею, В. И. Курляндский предлагал оценить в баллах, с одной стороны, определенную единицу меры наказания, а с другой — значимость критериев его назначения, относящихся к деянию и к личности виновного. Деление суммы баллов, полученных в результате оценки критериев, на количество баллов, в которых оценивается единица меры наказания, даст показатель, который мог бы стать вспомогательным инструментом, облегчающим деятельность судей при принятии решений и помогающим избежать грубых ошибок при назначении наказания. Предложения Н. Д. Оранжиреева и В. И. Курляндского несомненно представляет большой интерес. Однако применение шкалирования требует ответ на вопрос: кто и каким образом будет устанавливать критерии и придавать им количественное значение? По мнению А. С. Горелика, «наиболее приемлемым является метод экспертных оценок. Субъективизм, характерный для отдельных экспертов, должен нейтрализоваться их количеством и компетентностью, что позволяет получить объективные (насколько это возможно для решения данной задачи) результаты. Роль экспертов при установлении санкций выполняют законодатели и их консультанты, при назначении наказания — судьи; кроме того, в процессе научных исследований авторы работ дают собственные экспертные оценки и привлекают к этому юристов — ученых и практиков».

Ю. Д. Блувштейн провел сопоставление средних размеров наказаний, назначенных судами за определенные виды преступлений, со средними оценками тяжести тех же преступлений, данными экспертами. Степень согласия оказалась весьма высокой, экспертные оценки, полученные в эксперименте, были близкими к реальной правоприменительной деятельности, что свидетельствует об объективности примененной методики. В. Д. Чубарев считает, что алгоритм перехода от качества (тяжести деяния и опасности личности) к количеству (индивидуальной мере наказания) неизвестен, но его трудно оценить путем сравнения количественного выражения общественной опасности преступления как аргумента, с количеством в наказании, выполняющим роль производной. Для решения задачи В. Л. Чубарев присвоил ряд показателей общественной опасности деяния, личности виновного и обстоятельств совершения преступления, оценки в баллах и полученные результаты сопоставил с наказаниями, назначенными по конкретным делам. Д. О. Хан-Магомедов предложил, используя метод распознавания образом, при помощи ЭВМ выявить в количественном выражении степень общественной опасности разных видов преступлений и тем самым найти оптимальные размеры санкций за них. На возможность использования компьютерной техники для формализации правил назначения наказания указывает норвежский ученый Нильс Кристи, который пишет, что, если команда дана правильно, компьютер всегда назначает одинаковые меры по одинаковым делам, совершенно независимо от числа факторов, применяемых во внимание, а судья должен только нажать кнопку. Исследование возможностей применения кибернетики в судебной деятельности и, в частности, доведение общих и теоретических положений и выводов до их конкретного использования на практике предполагает широкое сотрудничество юристов, логиков, математиков, кибернетиков, техников и т. п.

В последние годы многие авторы также взяли на вооружение математические методы назначения наказания, учитывая при этом опыт некоторых зарубежных государств. Неоднократно в юридической литературе также отмечалось, что разработка алгоритмов процесса назначения наказания сможет оказать заметное влияние на совершенствование практики назначения наказания.

Так, А. А. Арямов предлагает определить точные «шаги повышения» и «шаги понижения» репрессии. «Определяя шаг повышения, необходимо диапазон между средневзвешенным наказанием и максимальной границей санкции разделить на количество всех возможных в данной ситуации отягчающих обстоятельств… Шаг повышения репрессии определяется как деление всего диапазона повышения репрессии на число возможных отягчающих обстоятельств. Эта величина должна определять вес каждого доказанного в деле отягчающего обстоятельства». Аналогично он предлагает решать вопрос и с учетом смягчающих обстоятельств.

С. И. Дементьев разработал бальную систему назначения наказания, при которой приговоры по уголовным делам должны выноситься в зависимости от числа баллов, в которые оценено преступление. Обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, соответствуют баллам. Затем установленные баллы переводятся в месяцы по специальной таблице. С. И. Дементьев ссылается на успешный опыт такой практики штата Нью-Йорк в США.

И бальная, и пошаговая системы назначения наказания, как и все остальные «крайние» меры в вопросе учета обстоятельств дела при назначении наказания, по нашему мнению, представляются достаточно спорными. Дело в том, что оба автора определяют алгоритм назначения наказания с учетом только обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание. Но в соответствии со ст. 58.3 УК Азербайджанской Республики (также как и в соответствии с ч. 3 ст. 60 УК РФ) помимо этих данных при назначении наказания учитывается также степень общественной опасности преступления, личность виновного и обстоятельства, влияющие на его исправление и на условия жизни его семьи. Как математически можно оценить эти данные? Как можно перевести их в баллы? Представляется, что никак.

В связи с этим мы приходим к выводу, что создать окончательный и до конца точный алгоритм назначения наказания невозможно. Оценка любых социальных явлений не подлежит точному математическому анализу (все же необходима определенная свобода судебного усмотрения). Также надо учитывать то, что среди перечня отягчающих и смягчающих обстоятельств много оценочных понятий и категорий; если перечень отягчающих обстоятельств исчерпывающий, то перечень смягчающих обстоятельств — нет.

Уже первое приближение к этим проблемам показывает, что решение вопроса о возможности использования кибернетических методов в практике назначения наказания требует весьма трудоемких и сложных логических анализов. Хотелось бы в связи с этим сразу оговориться, что мы категорически против существования так называемого «электронного судьи». Конечно, во многих отношениях машина имеет гораздо больше возможностей, чем человек (беспристрастность, способность решать сложные логические задачи, иметь колоссальный массив информации и т. д.). Хотя все эти качества очень необходимы для судьи, тем не менее математика и кибернетика не могут заменить мыслящего человека, которому поручено судить поступки других людей.

По мнению И. М. Рагимова, это невозможно по двум причинам. Во-первых, потому, что судебный процесс — не технический механизм, а реальная область жизни, и восприимчивый организм, в котором лица, участвующие в деле, выступают в определенные временные взаимоотношения, регулируемые нормами права. Во-вторых, «электронному судье» присуще формально-логическое умозаключение. Общие же начала назначения наказания требуют диалектического умозаключения, т. е. индивидуализации уголовной ответственности.

А. С. Горелик также не убежден в полезности формализованных правил назначения наказания: «Любое дело и каждая личность характеризуются индивидуальными особенностями, причем полностью запрограммировать их невозможно, и выигрыш от строго формализованных правил может оказаться меньшим, чем проигрыш из-за невозможности учесть какие-то значимые особенности деяния и личности». Имеются и явные противники применения математики, ЭВМ в судебном процессе.

Так, И. М. Гальперин пишет: «Правосудие и арифметика, я бы сказал, — антиподы. Установить прейскурант по типу: украл триста рублей — один год лишения свободы, шестьсот — два — значит уничтожить принципы правосудия. Поэтому вполне возможно, одному преступнику, похитившему государственное имущество, будут назначены исправительные работы, а другому, причинившему такой же ущерб, — лишение свободы. Оба приговора в этих случаях могут быть вполне справедливыми».

На наш взгляд, ЭВМ можно использовать в качестве помощников человека в реализации норм права. Вывод машин следует рассматривать не как окончательное решение, а лишь как «мнение» высококвалифицированного «консультанта», способного обеспечить запросы судебных органов. ЭВМ может оказать судье исключительно большую помощь в плане получения, хранения, переработки информации относительно будущего результата уголовного наказания. Таким образом, складывается информационное взаимодействие между судьей и ЭВМ. Но только на суд ложится вся полнота ответственности за принятое решение: она не может быть передана ЭВМ. Итак, исследование в области применения кибернетики в судопроизводстве, в частности при назначении наказания, находится пока еще в зачаточном состоянии, и в настоящий момент применение его результатов в достаточно больших масштабах на практике является еще отдаленной перспективой. В принципе законодатель установил определенные законодательные рамки санкций и правила их применения, а в их пределах предоставил возможность судьям избирать конкретные варианты. Однако, как правильно заметил А. М. Яковлев, с одной стороны, никакая норма не в состоянии охватить всего многообразия фактов, вызывающих применение уголовного закона, а с другой — свобода усмотрения суда, перейдя за определенные границы, чревата опасностью вынесенных ошибочных, а то и произвольных решений, т. е. жизнь показала неприемлемость обеих крайних позиций. В юридической литературе учеными предприняты попытки разработать систему рекомендаций для судов в целях назначения максимально справедливого наказания.

Так, Л. Л. Кругликов считает необходимым выделить главные (особые) смягчающие и отягчающие обстоятельства. При этом он предлагает свой способ их воздействия на размер наказания: установить меры их влияния относительно максимума санкции, например, при некоторых особых смягчающих обстоятельствах — не выше трех четвертей (3/4) максимального размера санкции статьи.

В. П. Нажимов рекомендует с учетом степени общественной опасности выделить главные смягчающие и отягчающие обстоятельства, соответственно им разбить санкции на насколько ступеней, а при переходе от одной ступени к другой установить более или менее широкие пограничные области, в пределах которых наказание должно назначаться с учетом иных (не главных) смягчающих и отягчающих обстоятельств.

На наш взгляд, наиболее реальным и плодотворным является идея А. С. Горелика, предлагающего установление не абсолютно четких значений, а примерных ориентиров, как это сделано для мелкого хищения, т. е. критерии влияния обстоятельств на размер наказания должны сочетать формализованные ориентиры с возможностями отступления от них в пределах «пограничных зон», широта которых зависит от размера самого ориентира, а отступление допускается при наличии каких-то конкретных обстоятельств с обязательной мотивировкой в приговоре. Как видим, этот метод соответствует относительному, колеблющемуся в некоторых пределах характеру объективной истинности размеров наказания и может применяться при индивидуализации наказания и за одно преступление, и по совокупности.

Следует отметить, что к настоящему времени мы не располагаем завершенной концепцией измерения зависимости между преступлением и наказанием в целях назначения справедливого наказания. Процедура измерения существенно зависит от свойств соизмеренного объекта. В силу разнохарактерности преступлений и не тождественности признаков, определяющих каждый состав преступления в отдельности, разработка и внедрение общей методики измерения данной зависимости представляется достаточно сложной задачей. При этом, конечно, одним из основных критериев определения вида и размера наказания остается общественная опасность совершенного деяния. Поэтому возможность эмпирического измерения общественной опасности представляется целесообразной в отношении каждого конкретного состава преступления. В свою очередь, в качестве критерия общественной опасности могут выступать ее характер и степень, отражающие качественную и количественную стороны, которые свое суммарное выражение получают в мере общественной опасности. Задача теории судебной деятельности в настоящее время заключается в разработке теоретически правильных и практически реализуемых показателей, с помощью которых судьи могут определить общественную опасность преступления, личность преступника и другие значимые обстоятельства совершенного деяния в целях максимальной индивидуализации наказания.

Однако трудность разработки всеобъемлющей методики измерения зависимости между преступлением и наказанием вовсе не означает бесперспективности научных поисков в этом направлении. Нам представляется, что поиски в этом вопросе могут увенчаться успехом в том случае, если будут приняты во внимание все предложения, независимо от их разнообразия.

Конечной целью всех попыток по решению проблемы измерения зависимости между преступлением и наказанием является открытие такой закономерности, при помощи которой можно будет назначать максимально справедливое и законное наказание за любое криминальное деяние. Несомненно, при этом важное значение имеет точное определение тех критериев, которые должны стать своего рода опорной точкой для установления искомой зависимости. Выше мы рассмотрели мнения некоторых авторов, которые предлагали различные варианты таких основных критериев (характер и степень общественной опасности преступления, личность виновного, смягчающие и отягчающие обстоятельства). Однако учет одних из этих критериев и оставление на стороне других, а равно придание некоторым из этих критериев статуса «особых» не может привести к желаемым успехам. Дело в том, что рассматриваемая проблема затрагивает более сложный процесс — процесс назначения наказания, в ходе которого рассматривается и оценивается достаточно широкий круг обстоятельств, так или иначе имеющих определенное отношение к совершенному криминальному деянию.

Говоря о решении проблемы измерения зависимости между преступлением и наказанием, следует отметить, что речь идет о соизмерении двух критериев — преступления и наказания. При этом, конечно, в первую очередь необходимо определить «параметры» каждого из соизмеряемых объектов. Установление «параметров» одного из этих объектов — наказания — не представляет особой трудности, поскольку уголовный закон четко определил виды, размеры, а также сущность всех наказаний. Суду только остается избирать в пределах санкции соответствующей уголовно-правовой нормы конкретный вид и размер наказания. Но именно в этом вопросе и возникают проблемы, поскольку выбор наказания осуществляется только после определения индивидуальных «параметров» первого соизмеряемого объекта — преступления.

Говоря математическим языком, следует подчеркивать, что зависимость между преступлением и наказанием не является прямой, поскольку приходится учитывать ряд обстоятельств, не являющихся составной частью преступного деяния. Именно такой широкий круг обстоятельств затрудняет определение зависимости между преступлением и наказанием. Успех соизмерения в этом случае может быть обеспечен только путем всестороннего учета всех значимых для дела обстоятельств.

На наш взгляд, создание единой, стандартной схемы измерения зависимости между преступлением и наказанием на сегодняшний день не представляется возможным. Однако это не означает, что математическое моделирование при назначении наказания вообще не имеет никакой перспективы. Думается, что математическое моделирование такого типа, когда в ЭВМ вводятся данные о преступлении и нажатием кнопки получается вид и размер подлежащего применению наказания, в данном случае неприемлемо вообще. Во-первых, это привело бы к замене судейского корпуса кибернетиками, способными лучше всех разобраться в такой компьютерной программе. Во-вторых, как мы уже отметили в предыдущих параграфах, каждое преступное деяние представляет собой уникальное социальное явление, со своими многими обстоятельствами и признаками. Оно не может быть аналогичным с другими преступными деяниями. По этой причине для оценки такого уникального, неповторимого явления человеческое мышление пока не может быть заменено ничем другим. Математическое моделирование успешно может быть применено для решения более узких вопросов, входящих в состав правоприменительной деятельности. Так, например, с помощью кибернетики можно определить степень и характер общественной опасности преступления путем анализа таких данных, как размер нанесенного преступлением морального, материального или физического ущерба, способ совершения преступления, форма вины, форма соучастия и т. д. Математическое моделирование может быть применено также для оценки степени социальной опасности личности виновного на основе данных, характеризующих его физическое и психическое состояние, социальный облик и правовой статус. При этом об эффективности применения кибернетики в судебной деятельности по применению наказания речь может идти только в том случае, когда с помощью созданные компьютерных программ возможно будет определить степень и характер общественной опасности всех преступлений и всех преступников, а также когда эти программы без особой трудности будут доступны всему судейскому корпусу.

В заключение следует отметить, что успешное решение проблемы измерения зависимости между преступлением и наказанием представляется возможным при помощи индивидуального подхода к каждому случаю совершения преступления и назначения наказания. При этом, конечно, незаменимую роль призвана играть компьютерная техника, с помощью которой с достаточно высокой точностью могут быть определены отдельные «параметры» совершенного преступления. Однако основную обязанность по назначению наказания, несомненно, будут нести судьи, которые с учетом всех требований уголовного закона и детальным изучением всех обстоятельств дела могут максимально индивидуализировать наказание и принимать справедливое, законное и обоснованное решение.

В связи с рассматриваемым вопросом примечательным является тот факт, что по решению проблемы измерения зависимости между преступлением и наказанием существенные сдвиги произошли и в уголовном законе. Новый уголовный закон страны расширил круг общих начал назначения наказания и уточнил их содержание (ст. 58 УК Азербайджанской Республики), конкретизировал сущность принципов уголовного закона и уголовной ответственности (ст. 4–9 УК), предусмотрел особый порядок назначения наказания при наличии некоторых обстоятельств, смягчающих наказание (ст. 60 УК), за неоконченное преступление (ст. 63 УК), за преступление, совершенное в соучастии (ст. 64 УК), за рецидив (ст. 65 УК), по совокупности преступлений (ст. 66 УК), по совокупности приговоров (ст. 67 УК) и т. д. Несомненно, такая нормативная база призвана обеспечить успешную деятельность суда по индивидуализации наказания и вынесению справедливого приговора.