(1) «Видение, еже виде Исаиа сын Амосов, еже виде на Иудею и на Иерусалим, в царство Озии и Иоафама, и Ахаза и Езекии, иже царствоваша во Иудеи».

Из чувственных наших органов самое ясное представление об ощущаемом имеет зрение. И страшного невозможно познать так слухом, как познает зрение, и вожделенного не восприемлет так ни одна способность, как зрение. Посему созерцание истинного, по ясности и несомненности, именуется видением. А от сего–то и Пророк называется видящим и провидящим. Ибо узнаем у Амоса, что говорил Амасия: «видяй гряди и отыди ты на землю Иудину, и тамо да прорицаеши» (ср.: Ам. 7, 12). Провидящим же в книгах Царств называется Самуил. Ибо сказано: «пророка нарицаху людие в предняя прозревающим» (ср.: 1 Цар. 9, 9). Поскольку они провидели будущее, то и назывались «в предняя», и поскольку прозревали в советы Божии, то и именовались видящими. Посему наше дело — приложить попечение об уме, чтобы он, усовершившись чрез сообразные упражнения, сделался прозорливым; осияться же нам Духом к уразумению таин Его есть Божий дар.

Пророк наименовал сперва «видение», а потом присовокупил и словесное объяснение, желая показать, что принял сие чрез слух, но возвещает смысл слова, напечатленный в уме. Ибо нам потребно слово для выражения своих мыслей, а Бог, прикасаясь в достойных к самому владычественному их души, напечатлевает в них видение собственного Своего намерения.

Для чего присовокуплено Пророком имя отца? Чтобы показать, что пророческое дарование у него есть отеческое наследие.

«Еже виде на Иудею». Что значит сие повторение? Пророк первым словом выражает общность видения, а вторым означает уже особенность, то есть что это за видение, каково оно и чем отличается?

Итак, слова были видимы, то есть удобосозерцаемы умом, и их–то видел Пророк, по сказанному в книге Исхода: «И вси людие зряху глас» (Исх. 20, 18). Подобным сему образом начинали свои пророчества и другие Пророки. «Видение Авдиино. Сия глаголет Господь Бог Идумеи: слух слышах от Господа, известие во языки посла» (Авд. 1, 1). И у Наума: «Пророчество» (возложение, поручение), «о Ниневии; книга видения Наума сына Елкесеева» (Наум. 1, 1). И у Аввакума: «Видение» (το λημμα), «еже виде Аввакум пророк» (Авв. 1, 1). Малахия также употребил слово «поручение», не присовокупляя слова «видение»: «Пророчество» (το λημμα) «словесе Господня на Израиля рукою Ангела Его» (Мал. 1, 1). И кажется, Пророки словом «поручение» (το λημμα) выражают то, что не сами от себя имели, но получили силу пророчества, так что слово «поручение» может быть равнозначительно слову «дар Божий». Одни из Пророков утверждают, что есть книги видения, другие же говорят, что слышали слова от Бога. Ибо сказано: «Слово Господне, еже бысть ко Осии сыну Веириину, во днех Озии и Иоафама, и Ахаза и Иезекии царей Иудиных, и во дни Иеровоама сына Иоасова царя Израилева. Начало словесе Господня ко Осии» (Ос. 1, 1–2). И у Амоса: «Словеса Амосова, яже быша в Кариафиариме от Фекуи, яже виде о Иерусалиме во дни Озии царя Иудина и во дни Иеровоама царя Израилева, прежде двою лет труса» (ср.: Ам. 1, 1). Здесь превращен порядок против Исаии. Там наперед выставлено видение и присовокуплены слова «слыши, небо» (Ис. 1, 2), а здесь за предложенными словами последовало видение. Ибо сказано «словеса Амосова», а не видение Амосово; «словеса», не «яже слыша», но «яже виде». А у Михея сказано: «и бысть слово Господне ко Михею Морасфитину, во дни Иоафама и Ахаза и Езекии царей Иудиных, о нихже виде о Самарии и о Иерусалиме» (ср.: Мих. 1, 1). И «Слово Господне, еже бысть ко Иоилю сыну Вафуилеву» (Иоил. 1, 1). «И бысть слово Господне ко Ионе» (Иона 1, 1). И «Слово Господне, еже бысть к Софонии сыну Хусиину, сыну Годолиину, Амориину, Езекиину, во дни Иосии сына Амоня, царя Иудина» (Соф. 1, 1). А у Аггея особенным образом выражаются и означение времени, и принятие слова. Ибо сказано: «Во второе лето, при Дарии цари, в шестый месяц, в первый день месяца, бысть слово Господне рукою Аггеа пророка» (Агг. 1, 1). Но мне кажется, что употребленное здесь выражение «рукою» равнозначительно написанному у других слову «поручение» (το λημμα). И у Захарии: «Во осмый месяц, втораго лета, при Дарии, бысть слово Господне ко Захарии Варахиину, сыну Аддову, пророку» (Зах. 1, 1).

«В царство Озии и Иоафама, и Ахаза и Езекии». Замечание о времени было необходимо, чтобы всякий видел, за сколько времени предсказано и через сколько времени исполнилось, и разумел, что при умножении немощи преизбыточествовало и Божие попечение. Почти большая часть Пророков по времени сходились между собой. Осия был во дни Озии и во дни Иеровоама; Михей — во дни Иоафама и Ахаза; Софония — во дни Иосии, сына Амонова. Из прочих же Пророков одни написали пророчества без означения времени, другие означили царствования варваров, как более известных в то время по своему могуществу. Аггей и Захария, Авдий и Наум, Аввакум, Иона и Малахия не упомянули о времени. А многие из Пророков не упомянули и об отцах. И может быть, происходившие от знаменитых отцов могли чрез это привлечь большее внимание, потому что более доверяют людям известным. А происшедшие от родителей незнатных умолчали о них. Впрочем, отец Исаии не тот Амос, который в числе двенадцати меньших Пророков, ибо и произношение имен не одинаково, и означаемое ими не одно и то же. Одно произносится с густым, а другое — с тонким придыханием. Также и значения различны: имя отца Исаии и свойство этого слова означают твердость, силу и крепость, а именем Пророка выражается жестокое слово.

Кажется, что прежде Исаиина пророчества было пророчество Осии, по сказанному: «Начало словесе Господня ко Осии» (Ос. 1, 2). Еще должно знать, что тот же самый Озия назывался и Азарием. В Первой книге Паралипоменон назван он Озией, а во Второй книге Царств — Азарией, впрочем, сыном того же отца и той же матери, ибо матерь — Халия, отец — Амасия и время царствования то же — пятьдесят два года. При Озии пророчествовали Исаия, Осия и Амос. Но поскольку «начало словесе Господня ко Осии», то не первый ли он начал пророчествовать? И поскольку Амос пророчествовал «прежде двою лет труса», то не прежде ли видения Исаиина, в котором говорится: «И взяся наддверие» (Ис. 6, 4)?

(2) «Слыши, небо, и внуши, земле, яко Господь возглагола».

Поскольку пророчество было роду лукавому и не находило слушателей между людьми, то Пророк говорит небу и земле. При сих же свидетелях дан и закон, как говорит Моисей: «засвидетелствую вам днесь небесем и землею» (Втор. 4, 26), и еще: «Вонми, небо, и возглаголю, и да слышит земля глаголы уст моих» (Втор. 32, 1). Да и прилично было — употребленных свидетелями, когда дан был закон, призвать также во свидетели при обличении в нарушении закона. Ибо сказано: «соберите ко мне племеноначалники ваша и старцы ваша, и судии и книговводители, да возглаголю во уши их и засвидетелствую им небом и землею» (ср.: Втор. 31, 28). Замечательно же, что речь у Исаии в противоположном порядке с песнию Моисеевой. Ибо там сказано: «Вонми, небо», или по другим изданиям: «Внуши, небо, и да слышит земля»; а здесь: «Слыши, небо, и внуши, земле». Когда народ рассуждает возвышенно и не отступает от Бога, тогда Пророк призывает небо, как нечто близкое, и его просит вложить слова себе в уши — таково значение слова «внуши». Когда же народ стал далек от небесного, Пророк говорит небу, как чему–то дальнему: «Слыши, небо». То же должно разуметь и о земле. Посему Моисей, по причине преуспеяния народа как бы близким к себе имея небо, говорит: «Вонми», или, как прочие толкователи, «внуши, небо». Исаия же, поскольку народ пребывал в грехах и мудрствовал земное, повелевает земле, как близ него находящейся, принять в уши себе слово, ибо сие значит слово «внушить». Или, чрез перемену имен, небом названы обитающие на небе, как городом называем живущих в городе и землей — всех пребывающих на ней; в таком случае из слов Пророка не извлечем повода почитать небо и землю одушевленными. Так и престолом Божиим именуется небо, потому что Пренебесные Силы имеют непоколебимо водруженное в них ведение Бога. Так и земля называется подножием, потому что живущие на ней люди едва способны вмещать в себе низшие познания о Боге. Посему и сказано: «Муж разумивый престол чувствия» (Притч. 12, 23); престол же бесчестия — жена, ненавидящая правду. Как человек чувствительный и мудрый есть престол чувства, так уразумевший самое высшее в сказании о Боге есть престол Божий.

«Яко Господь возглагола». Страшно быть невнимательным к словам Божиим.

«Сыны родих и возвысих, тии же отвергошася Мене».

Какое человеколюбие! Господь входит в суд, чтобы, доказав права Свои, воздать по достоинству. «Сыны родих и возвысих». Человек составлен из души и тела; плоть взята из земли, душа же небесна. Итак, поскольку у человека есть сродство с тем и другим, то Бог обличает грех в том, что более всего свойственно человеку. «Сыны родих и возвысих». Рождение бывает двоякое. Одно есть образование по Богу, совершаемое делами и принятием догматов: так, Павел рождает благовествованием, болезнует падшими и преображает их, воссозидая в благочестие. Другое рождение есть вступление в жизнь, как, например: «Сия книга бытия небесе и земли» (Быт. 2, 4). Посему Бог указывает им на оба рождения и укоряет, что приведенные из ничтожества в бытие и созданные по образу Божию (ибо сие означает «родить» и «возвысить») не возблагодарили Его как Творца и не уподобились Ему как Отцу, но, обратившись к худшему, Бога отринули, отцом же своим сделали диавола. «Ибо всякий, творяй грех, от диавола» рожден «есть» (ср.: 1 Ин. 3, 8). И Господь говорит лукавствующим: «вы отца вашего диавола есте» (Ин. 8, 44). Велика вина — быть сыном, получить телесное рождение и оказаться неблагодарным к родившему, но нестерпимой ненависти достоин тот, кто возвышен так, что стал причастником небесного, и при всем том не пребывает в любви к благодетелю.

(3) «Позна вол стяжавшаго и, и осел ясли господина своего; Израиль же Мене не позна, и людие Мои не разумеша».

С волом и ослом сравнивается отринувший Бога, потому что «в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им» (Пс. 48, 13). А таковы живущие не по разуму, но по страсти и по неразумию увлекаемые в жизнь скотоподобную. Пророк взял для подобия животных домашних и известных, чтобы пристыдить нас, которые и их несмысленнее и к Создателю своему не оказываем даже такого благорасположения, какое сами видим от бессловесных. Ибо вол, данный нам в сотрудники при земледелии, различает голос питающего и знает того, кто обыкновенно приносит ему пищу. Осел же сам собой находит дорогу к привычным местам отдыха. Посему если у бессловесных такая привычка к имеющим о них попечение, то в какой мере требует любви к Богу разумная природа? Заметь еще, что волу приписывается большая смышленость, нежели ослу. Ибо один «позна» самого «стяжавшаго», а другой — только «ясли». А сим показывает слово, что осел — животное прожорливое, знает только место удовольствия, вол же имеет некоторое сведение даже о добром и полезном. Посему, так как сии животные не сходны между собой, во Второзаконии запрещено «орать юнцем и ослятем вкупе» (ср.: Втор. 22, 10), то есть рьяного и трудолюбивого в душе не должен ты сопрягать со сластолюбивым и страстным. Ибо не «о волех радит Бог, нас же ради всяко написася» (ср.: 1 Кор. 9, 9–10). Но в другом месте вол и осел опять сопряжены. Ибо «блажен сеющий при всяцей воде, идеже вол и осел попирает» (ср.: Ис. 32, 20), то есть блажен, кто поучительным словом возбуждает в душе трудолюбие и врачует ее сластолюбие. Ибо как осел есть животное вьючное, так и вожделевательная сила души обременяется тяжестью греха.

«Позна вол стяжавшаго и; Израиль же Мене не позна», Творца своего. И «осел» распознал «ясли господина своего», Израиль же не уразумел Меня. Яслей много, однако же осел не ошибается в яслях господина своего. Но Бог один, и неблагодарный народ блуждает вслед богов, которые не существуют. «Мене не разумеша» — Меня, возвещаемого небом, указываемого землей и морем, открываемого солнцем, луной, звездами и всей тварью. Собственно же под образом вола представляется Израиль, а под образом осла — простой народ. Ибо какая разность между волом и ослом, такое же различие между Израилем, что в переводе значит «видящий Бога», и так называемым простым народом.

(4) «Увы, язык грешный, людие исполнени грехов, семя лукавое, сынове беззаконнии».

Слова «язык» и «людие» во многих местах Писания употребляются совокупно. Например: «Во мнозе языце слава царю, во оскудении же людсте сокрушение сильному» (Притч. 14, 28). И еще: «Вскую шаташася языцы, и людие поучишася тщетным?» (Пс. 2, 1). А теперь начавшие тем, что стали языком грешным, по умножении лукавства соделались людьми, исполненными беззакония. И начавшие тем, что стали семенем лукавым, дошли до того, что сделались сынами беззаконными. Ибо как преспеяние в добродетели от меньшего возрастает до большего, так и распространение порока, начинаясь с незначительного, доходит до неисцелимого. Между семенем же и сынами есть тесная связь в самой природе вещей. Ибо, возникая из семени, делаются сынами не только в телесном рождении, но и в душевном возрастании, когда принявшие наставления от семян учения достигают до уподобления наставникам и потому называются сынами — или сынами Царствия, если, приняв спасительные семена, усовершаются сообразно с ними, или сынами геенны, если вследствие худых наставлений готовят себя к погибели. Но велико обвинение назвать целый язык грешным, так что нет в нем человека, который бы делал доброе, назвать людей исполненными грехов, так что совершаются ими все роды беззакония, открываются в них даже противоположные один другому пороки, как сказано: «исполненых всякия неправды» (Рим. 1, 29), и еще: «исполнишася греси Аморреов» (Быт. 15, 16), и как сказал Спаситель: «и вы исполните меру отец ваших» (Мф. 23, 32).

«Семя лукавое». Плевелы, всеянные врагом человеком среди чистой пшеницы, пришедшие в полный возраст, стали сыном беззаконным, который есть сын погибели и сын геенны. Посему и признаются достойными слез те, которые, вместо того чтобы быть сынами Вышнего, стали сынами беззаконными и, вместо того чтобы пребывать в божественном рождении, соделались «семенем лукавым». А сверх сего, обратившееся в навык лукавство губительно для тех, которые имеют его в себе первоначально. Ибо лукавство в крайней степени несогласно и само с собой.

«Остависте Господа и раздражисте» (слав. — разгневасте) «Святаго Израилева».

Какое доказательство злобы сильнее сего — оставить Благаго! И какой преизбыток лукавства — раздражить Благаго и Кроткаго! Но в том же обвиняются иудеи и у Иеремии: «Мене оставиша, источника воды живы» (Иер. 2, 13). По мере же оставления, каждый собирает себе меру гнева в день воздаяния.

«Отвратишася» (слав. — «отвратитеся») «вспять».

Сие прибавлено Феодотионом как толкование на слово «оставить», то есть отвратиться от Бога чрез отпадение в худшее. Ибо как усовершающийся простирается «в предняя», так согрешающий отступает назад, удаляясь от Господа и чрез это губя себя. Ибо сказано: «се, удаляющии себе от Тебе погибнут» (Пс. 72, 27). Посему так будем жить, чтобы прошедшее не было никогда лучше будущего или настоящего. Сие запрещает и Екклезиаст: «Да не речеши: что бысть, яко дние прежднии беша блази паче сих? Яко не в мудрости вопросил еси о сем» (Еккл. 7, 11). Ибо если предыдущие лучше последующих, то нам будет сказано: «Напрасно вы столько потерпели, добрые дела обратив в ничто последующим нерадением». Ибо Иезекииль говорит: «аще совратится праведник от правды своея и сотворит неправду по всем беззаконием, яже сотворил беззаконник, вся правды его, яже сотворил есть, не помянутся; в преступлении своем, имже преступи, и во гресех своих, имиже согреши, в них умрет» (Иез. 18, 24).

(5) «Что еще уязвляетеся, прилагающе беззаконие?»

Смысл слов сих таков: «За грехи ваши вразумляя вас, наказывал Я бичом. Поскольку же не покаялись, но еще более согрешали, то непрестанно налагал Я на вас новые бичи, так что каждая часть тела покрылась исправительными ударами». Согрешающим не неисцельно угрожает слово, что посетит «жезлом беззакония их, и ранами неправды их» (Пс. 88, 33); а неисцелимым говорит: «Что еще уязвляетеся?» — «Испытав на себе удары, вы презрели все бичи, побуждающие вас к обращению. Вас ожидает сокрушение». Это голос доведенного до крайности и отчаивающегося в исправлении, как у Иезекииля: «рвение Мое отступит от тебе, и не разгневаюся на тебя» (ср.: Иез. 16, 42). Из случающихся же с нами бедствий иные постигают в наказание за грехи, другие — для исправления нравственности в искушаемых и иные — для истребления безнадежных, как было с фараоном. Посему иудеям, как безнадежным, Пророк угрожает не ударами, не бичами, но истреблением.

«Всякая глава в болезнь, и всякое сердце в печаль. Что еще уязвляетеся»

вы, у которых тела и души покрыты ранами и ни в чем нет исправления, но вся глава болезнует и все сердце преогорчено? Без сомнения, не телесный член называет Пророк главой, то есть не в одной голове утвердилась боль, но сказано «всякая глава», вместо «каждый человек», по словоупотреблению Писания. Например: «возмите начатки всего сонма сынов Израилевых по сродством их, по сонмом их, по домом отечества их, по числу имен их, по главам их» (ср.: Чис. 1, 2, 20). Поскольку весь язык грешен и все люди исполнены беззаконий, то за сие и наказание простерлось на всех, и «всякое сердце» опечалено, потому что народ за грехи отводится в плен.

(6) «От ног даже до главы несть в нем целости: ни струп, ни язва, ни рана палящаяся».

Слово «глава» Пророк взял за целого человека. «От ног даже до главы несть в нем целости: ни струп, ни язва, ни рана палящаяся», потому что за каждый грех наложены были бичи Промышляющим о них. Потом, поскольку струп (рана) — расторжение связности в теле от пресечения соприкосновения в какой–либо небольшой части, а язва (рубец) есть кровавый след удара при поражении тела от наносящего удар чем–нибудь жестким, и он возникает на какой–либо части тела; воспаление же есть соединенная с жаром опухоль от стечения в большую часть тела влаг, палящих страждущий член с неестественным разгорячением, — что говорит пророческое слово о пораженных недугом во всех частях? «Болезнь коснулась вас, — говорит оно, — не как струп, не как язва, не как рана палящая. Напротив того, зло налегло на вас соединенными силами, так что все слилось вместе: и струп, и язва, и рана».

«Несть пластыря приложити, ниже елеа, ниже обязания».

Поскольку болезнь сильнее и струпа, и язвы, и раны палящей, то «несть пластыря приложити» к ране, «ни елеа» струпам. «Не нужны сии пособия, — говорит Пророк, — припадки так велики, что не уступят им». Итак, струп — расколы в Церкви, язвы — лживые сердца, воспаление — превозношение души, надмевающейся неразумным самомнением и потому «взимающейся на разум» Христов (ср.: 2 Кор. 10, 5). «Пластырь» же есть слово, которое с кротостью и тихостью смиряет суетное надмение; а «елей» есть слово, которое с милосердием и состраданием смягчает коварство, лживость и жестокость в лицемерии говорящих ложь; и «обязание» есть слово, которое сдерживает стремящихся к разделению.

(7) «Земля ваша пуста, гради ваши огнем пожжени, страну вашу пред вами чуждии поядают, и опусте низвращена от людий чуждих».

Поскольку отчаялся в исправлении, то угрожает истреблением. Но сие совершилось не во времена Исаии. Напротив того, пророчеству обычно говорить о будущем как уже о бывшем. Например: «даша в снедь мою желчь, и в жажду мою напоиша мя оцта» (Пс. 68, 22). Ибо по уверенности в событии предсказанного, как непререкаемо имеющего исполниться, сочетается будущее с прошедшим. Случилось же сие во время плена Вавилонского. Тогда земля лишена обитателей, города сожжены огнем, и страна, в глазах оставшихся иудеев, поядена высланными из Персии поселенцами: тогда–то «вся страна» стала «низвращена от людий чуждих».

Но по высшим понятиям, по которым ветхозаветное применяется и к нам, когда отступаем от Бога нашего, «воздеваем руки наша к богу чуждему» (ср.: Пс. 43, 21), тогда бываем преданы чуждым, которые опустошают и низвращают нас. Ибо можно видеть, что все угрозы исполняются над грешниками. «Земля ваша пуста». Землей Писание часто называет душу, приемлющую в себя семена слова, как в Евангелии научаемся из притчи Господней, что иные семена пали на добрую землю, которая удобно приемлет в себя Божественные наставления и способна к плодоношению. А душа пуста, которая не имеет в себе ни мудрости, ни разума, не живет по правде, не ходит в истине. «Гради ваши огнем пожжени». Город есть собрание людей, которые при различных родах жизни связаны в общежитие, и он, поскольку в делах его многое суетно — дрова, сено и солома, в день суда пожигается, и общества нечестивых предаются огню. «Страну вашу пред вами чуждии поядают», когда вторгшиеся чуждые помыслы истребляют приобретенное трудами в прежней жизни при благой деятельности, которая наполнила душу духовными плодами: любовью, радостью, миром, долготерпением, благостью. Но если и в житейских делах деятельную силу души предательски предаем нечистым духам, то земля наша бывает «низвращена чуждими», потому что мы — «Божие тяжание, Божие здание» (1 Кор. 3, 9). Пока мы розги, пребывающие на виноградной лозе, приносящие Христу требуемые от нас плоды (см.: Ин. 15, 1–2), дотоле Бог — наш «тяжатель». А если отпадаем от животворящего корня, от веры во Христа, то засыхаем и бываем изринуты вон и сожжены, и «наздание» наше на учении, если живем неприлично, разрушается. Ибо как скоро не утверждаемся на основании Апостолов при созидании дорогих своих зданий, как не имеющие основания, распадаемся, и падение наше бывает велико. Тогда как бы поядаются целомудрие невоздержанием, щедрость в подаянии — сребролюбием и любовь — враждолюбием. Посему сожаления достойно, когда душа, изобилующая плодоношением добрых дел, делается снедью сопротивных, которые не довольствуются нашим опустением, пока не низвратят совершенно, ибо низвращение происходит от лукавых наставлений и душа вводимого в заблуждение как бы уравнивается с землей. Опустошение же есть отнятие прежних прав. И этому легко быть с человеческой душой. Посмотри на иного юношу, который с детства воспитан в честной жизни, тщательно ходит в дом молитвенный, не нерадит по силам делать добро, помнит вечный Суд, с любовью приемлет слово учения, а потом поползнулся он в блуд: как в нем за утратой целомудрия и лишением плодов следует уже совершенное низвращение. Лукавая совесть не ведет уже его на место молитвы, потому что он не устоял в числе верных, но отпал. Он не становится вместе с плачущими, потому что стыдится. С сего времени ленив он к молитве, выдумывает мнимые предлоги в ответ спрашивающим. Он говорит: «Меня понуждает такой–то, не могу ждать Божественной службы» — и опять по такой–то причине (какую случилось ему выдумать) уходит из храма прежде молитвы верных. Потом от постепенного навыка рождается мысль об отступничестве, и он доходит до совершенной погибели. Вообще лукавым силам свойственно, как скоро лишат нас плодов правды, дотоле не удаляться от нас, пока не опутают заблуждениями разум.

(8) «Оставится дщерь Сионя, яко куща в винограде и яко овощное хранилище в вертограде».

Воздаяние равным за равное служит доказательством Божия правосудия. Поскольку оставила Господа «дщерь Сионя», то и она оставится. Но Господь сохраняет еще к ней Свое человеколюбие, именует ее дщерью, называя прежним именем, какое имела до своего отчуждения. «Оставится, яко куща в винограде». Для охранения плодов в виноградниках ставятся кущи. Посему, когда виноградник изобилен свойственными ему плодами, о куще заботятся и прилагают всякое попечение, чтобы сторож смотрел из нее, не обирают ли винограда проходящие мимо; когда же виноградник бесплоден, то необходимо небрегут об охранении винограда. Посему Бог угрожает израильскому народу оставлением за то, что не приносит надлежащих плодов.

Убоимся и мы стать бесплодными, чтобы не остаться без Божия призрения! Страж наш есть Дух Святый. Когда душа приносит плоды, достойные вечных житниц, Дух пребывает с нею, охраняет ее и отражает козни «уединеннаго дивия» (ср.: Пс. 79, 14). Но когда произращает «грозд желчи» и приносит «грозд горечи» (ср.: Втор. 32, 32), тогда Дух оставляет бесплодную душу, и она попирается зверонравными помыслами и скотскими пожеланиями всякого рода.

Писание же нередко в переносном смысле называет виноградом Израиля, например: «Виноград из Египта пренесл еси» (Пс. 79, 9), и «виноград бысть Возлюбленному» (Ис. 5, 1), и «Аз же насадих тя виноград плодоносен, весь истинен» (Иер. 2, 21). А ежели Израиль — виноград, то куща сего винограда — дом и, может быть, храм. Ибо он называется «селением славы» (ср.: Пс. 25, 8) и «селением, идеже вселися в человецех» (ср.: Пс. 77, 60). Посему пока виноград сей приносил многие плоды, стояла и куща для сбережения плодов. Но поскольку Насадивший его ждал, «да сотворит гроздие», и он «сотвори терние» (ср.: Ис. 5, 2), которым увенчали Господа, и весь обратился в горечь, ибо сотворил «грозд желчи» и «грозд горести», почему и в снедь Господу дали желчь, то за сие оставлена куща винограда. Ибо сказано: «Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23, 38). Тогда исполнилась сия угроза, ибо Израиль оставлен, как «куща в винограде»; с тех пор уже «заповедано и облаком, еже не одождити» на виноград (ср.: Ис. 5, 6). Поэтому нет у них пророков, нет небесной благодати, но стали они «лядиной» (пашня, заросшая травой), годной к попранию (ср.: Ис. 5, 6). Разорены ограждения народа сего, то есть защита святых Сил: если и по закону что сделают, и то послужит им в погибель. Посему ныне «обымают мимоходящии путем, озоба и вепрь от дубравы, и уединенный дивий пояде» (ср.: Пс. 79, 13–14): ныне попирают их невидимые Силы.

«И яко ов о щное хранилище в вертограде ». Для сбережения овощей строят осенью хранилища. Почему «вертоград» (гряды с огурцами) есть место, приносящее плоды временные, скоро пропадающие, служащие более к услаждению, нежели на пользу. Но таков и закон, который имеет кратковременное употребление. Ибо служение было временное и процветало ненадолго, потом предоставило продолжение жизни пище истинной и более твердой — евангельскому учению. Итак, «оставится» Сион и «яко овощное хранилище», место, в котором хранятся овощи. Но овощи — не твердая и постоянная, а нежная и временная пища. А таков закон, имеющий в себе подобие служения, а не самую истину, почему он есть «образ и стень небесных» (ср.: Евр. 8, 5).

Поскольку же и душа каждого из нас уподобляется винограду, как в псалме: «Жена твоя яко лоза плодовита» (Пс. 127, 3) и как Господь говорит: «Аз есмь лоза, вы же рождие» (Ин. 15, 5), то да не постигнет и нас сия угроза, если не приносим должных плодов. Ибо куща, может быть, означает и тело, в котором обитает Святый Дух: «Или не весте, яко телеса ваша храм живущаго в вас Святаго Духа суть?» (1 Кор. 6, 19). Виноград же есть душа, от которой требуется плодоношение, достойное первоначального насаждения и Божиего возделывания. Ибо она насаждена, будучи сотворена истинной, по образу истинного Бога; возделывается же особенными о каждом попечениями Творца, Который очищает плодоносящее, чтобы приносило больший плод. Если посвящаем себя чистой жизни, Бог вспомоществует нам в очищении себя от страстей, усовершая нашу старательность и ревность о добре. Посему как обрезывается виноград, когда излишние побеги останавливают его плодородие, так и мы обсекаем в душе попечение о суетном, сберегая всю силу ее к плодоношению добрых дел, чтобы она, разросшись в тщеславном мире, не источила всей своей силы на человекоугодие, раcсееваемая образами мира сего, как бы листьями и молодыми побегами. Но душа и окапывается также, чтобы все близкое к ней могла обращать в свойственную себе пищу и таким образом приуготовиться к принятию учений Духа. Как неокопанный виноград глохнет и от плотности окружающей его земли не участвует в пользе, доставляемой водой, так и душа, не свергнувшая с себя плотского и без отдыха им отягощаемая, будучи угнетена тяготой вещественного, не способна к плодоношению и потому, не приемля помощи свыше, пребывает бесплодной. А когда душа бесплодна, удаляется от нее Дух Святый; падают ограждения — вспомоществование Ангелов; вторгаются же мимоходящие чужеземцы — это силы, производящие в ней заблуждения разума; и предварительно поселившиеся в ней страсти оскверняют ее, подобно свинье, которая предается неразумным стремлениям и валяется в зловонной тине. И тогда исполняется на таковой душе слово: «Оставится дщерь Сионя, яко куща в винограде и яко ов о щное хранилище в вертограде ». Не приносящие плодов, достойных небесной житницы, но восхищающиеся скорогибнущими плодами мира сего, полагающиеся на богатство, превозносящиеся славой, высоко думающие о благородстве предков или о телесном здравии уподобляются вертограду, потому что производят плод непитательный, который наполняет тщеславным надмением и суетным обременением приготовляет душу к напыщенности и надутости. Таких плодов возжелал похотливый народ и погребен в пустыне. Ибо сказано, что они плакали, вспомнив об огурцах и дынях, египетских снедях (см.: Чис. 11, 5), которых не стал бы вкушать израильтянин, питающийся небесным хлебом — манной. Но ее пренебрегли тогдашние израильтяне и возжелали «червленаго лука» (ср.: Чис. 11, 5). Да не постигнет сие и нас, если жизнь сластолюбивую предпочтем жизни разумной. Ибо плотские удовольствия действительно подобны луку и чесноку: сообщают много остроты и раздражительности; кто вкусил оных, у того из внутренности издают они тяжелое и едва истребимое зловоние и причиняют много слез вкусившим.

Между угрозами сказано и то, что «оставится, яко град воюемый». Нас ожидают неприятели, поджидая, когда расслабеем, чтобы напасть на нас, неосторожных. Как в городе, который взят приступом, по расхищении находившегося в нем богатства, остаются ворота незапертыми, на стенах нет бодрствующих стражей, так и душа, лишенная находившихся в ней по Божиему дару сокровищ, остается в пренебрежении, как недостойная уже Божиего охранения. Посему и сказано: «Всяцем хранением блюди твое сердце» (Притч. 4, 23). Посему не только будем бодрствовать и трезвиться, но помолимся, чтобы и нам за бдительность на страже своей получить, да «не воздремлет, ниже уснет храняй Израиля» (Пс. 120, 4). Ибо «аще не Господь сохранит град, всуе бде стрегий» (Пс. 126, 1). Когда же за неимение нами добрых дел оставит нас без охранения, тогда пред врагами останемся готовыми к похищению, пленению и отведению в рабство.

(9) «И аще не бы Господь Саваоф оставил нам семене, яко Содома убо были быхом, и яко Гоморру уподобилися быхом».

Если целый народ «грешен», все «людие исполнени» беззаконий, все «сынове беззаконни» (ср.: Ис. 1, 4), то какое же семя осталось у Израиля и препятствует ему потерпеть то же, что потерпели Содом и Гоморра? Бывшее у Израиля семя было «семя лукавое» (ср.: Ис. 1, 4), оно не могло служить виной спасения, но достойно было погибели. Какое же это было семя? Не то ли, о котором сказано в обетованиях Аврааму: «тебе дам и семени твоему» (ср.: Быт. 13, 15)? «Не глаголет же», говорится, «и семенем, яко о мнозех, но яко о единем: и семени твоему, иже есть Христос» (Гал. 3, 16). Сие–то Семя Своим явлением в мир остановило казнь тех, которые по заслугам дел должны были претерпеть участь Содома и быть истреблены огнем и жупелом за злобу, пришедшую в меру содомской. Впрочем, и после того, как согрешили они против Христа, «останок по избранию благодати» спасен (ср.: Рим. 11, 5); а прочие ослеплены и преданы разорению, как говорит Амос: «Разорих вы, якоже разори Бог Содому и Гоморру, и ниже тако обратистеся ко Мне, глаголет Господь» (ср.: Ам. 4, 11). Хотя Бог многократно угрожал и многократно прощал, но напоследок на нераскаянное сердце послал бедствия, достойные дел. Так, у одного Пророка Бог устремляется уже отмстить народу за неправду, но медлит по свойственному Себе человеколюбию. «Что тя устрою, Ефреме?» что сотворю тебе, Иуда? «Якоже Адаму положу тя, и якоже Севоим» (ср.: Ос. 11, 8). Города же сии принадлежали к Содомскому пятиградию. Потом, по избытку человеколюбия, тотчас присовокупляет: «превратися сердце Мое в нем, смятеся раскаяние Мое. Не сотворю по гневу ярости Моея» (Ос. 11, 8–9). Однако же когда впали они в крайнее беззаконие, тогда храм сожжен, весь город предан пламени, сами же истреблены голодом, заразой, мятежом и кознями друг против друга. Из всего Израиля спаслась только часть уверовавших во Христа, потому что избрание нашлось не во многих. Сия–то часть, став закваской для народов, соделала всех подобными себе, так что с сего времени уверовавший из язычников называется Израилем и народом Божиим и есть «иже в тайне Иудей» (Рим. 2, 29) и наследник обетований духовных.

Поскольку же Содом в переводе значит «уклонение», а Гоморра — «мятеж», то толкование имен наводит нас на такую мысль, что если бы не пришло обетованное Семя, то нам, уклонившимся от Бога, ничто не воспрепятствовало бы впасть в совершенную погибель; и если бы не воссиял нам мир с высоты, «превосходяй всяк ум» (Флп. 4, 7), то каждый из нас был бы истреблен от собственного мятежа и от живущей в нем брани. Ибо греховные страсти и все неразумные движения обыкновенно производят в душах неумолкающую молву и неукротимый мятеж. Посему Церковь, сознавая, сколько благодетельно пришествие Спасителя, Который, как малое семя, чрез плоть человеческую вошел к нам в мир, в виде благодарения говорит сие:

(10) «Услышите слово Господне, князи Содомстии; внемлите закону Божию, людие Гоморрстии!» —

дабы показать, что явление семени, оставленного ей Господом Саваофом, сделалось для них виной спасения. Поскольку они сами по себе заслуживали бедствия содомского города, то называет их князьями содомскими и народом гоморрским, то есть более и князей порочными, потому что Содом был как бы столицей нечестия, а сей город по преизбытку пороков брал верх и над князьями. Но за что же князья содомские? Или за то, что содомляне, когда справедливо рассуждающий Лот старался избавить принятых им странников, не послушали его, говоря: «пришел еси обитати, еда ли и суд судити?» (Быт. 19, 9), так и они не послушали правдивого Судию, вопия: «распни», распни, истреби «Его» с земли (ср.: Ин. 19, 15). Но здесь гораздо большее злодеяние. Содомляне нагло поступали со странниками, ничем не оскорбившими их, а они поступили так с Тем, Кто оказал им в преизбытке великие благодеяния; содомляне — со странниками, а они с Тем, Кто «во своя прииде» (ср.: Ин. 1, 11); содомляне — с Ангелами, а они — с Богом. Посему справедливо дается им название князей содомских. Впрочем, благодетельствующий им Бог призывает их к слышанию полезных Его глаголов, а управляемый ими народ, который за лукавые учения называется «людие Гоморрстии», заставляет внимать закону: тем, которые более смыслены, повелевает слушать, а неразумным — внимать, или принимать слухом, что преподали другие.

Какое различие между словом и законом, такое же — между слушанием и принятием на слух. Закон есть правило для праведных и неправедных, предписывающее то, что должно делать, и запрещающее то, чего не должно делать; его многие соблюдают, даже не зная заключающейся в нем пользы; а слово представляет и причину, почему учреждено что–нибудь. Особливо же наше слово, которое объясняет закон возвышенно и духовно, превосходнее одного буквального соблюдения закона. Чем же слушание отличается от принятия в слух? Тем, что слушание есть дело разумения, как показывает Господь, возбуждая к разумному слышанию того самого намерения, с каким говорится: «имеяй уши слышати да слышит» (Мф. 11, 15), а принять слухом — значит вложить в уши голый звук. Посему и народ в книге Исхода говорит: «вся, яже возглаголет Господь, сотворим и послушаем» (ср.: Исх. 24, 3), хотя согласнее с разумом было бы сказать: «Послушаем и сотворим». Но, без сомнения, человеку можно и с самым грубым разумением сотворить, например: соблюсти субботу, телесно воздержаться от снедей, обрезать в осьмый день и трижды в год явиться в храме; но проникнуть в основание сих постановлений свойственно уже совершенному и далеко простершемуся в ведении.

Говорят же, что сия одна причина побудила тогдашних иудеев злоумышлять против Пророка. Но князьями содомскими потому ли названы, что начальствовали над людьми лукавыми? Или потому, что сами были лукавы? Ибо начальник порочных людей может быть сам свободен от порока подчиненных. Но если бы умолчено было о народе, то, может быть, имело бы место такое недоумение. Теперь же, поскольку народ назван людьми гоморрскими, то он менее достоин укоризны, нежели князи его; и Писание показывает тем, что Содом был главный в пятиградии, имел как бы первенство в лукавстве и всякими пороками превзошел прочие города. Собственно же о князьях содомских история ничего не предала, кроме известия о царях побежденных (см.: Быт. 14, 10). По причине дерзновения, с каким Исаия обличает неправды иудеев, Апостол говорит о нем: «дерзает и глаголет» (Рим. 10, 20). Но кто держится здравых учений и неукоризнен по жизни, тот может иногда употреблять такие обличения противу начальников Церкви, живущих беззаконно, и против народа, заблуждающегося и ведущего себя гнусно.

(11) «Что Ми множество жертв ваших, глаголет Господь?»

Вот одно из того, что должно слышать князьям и соблюдать народу! «Что Ми множество жертв ваших? Жертвы нечестивых мерзость Господеви» (Притч. 15, 8). Как же посредством жертв, приносимых во множестве без достодолжного покаяния, надеетесь приобрести избавление душам своим? Бог умилостивляется не кровью животных, не заколениями жертвенными, но сердцем сокрушенным. Ибо «жертва Богу дух сокрушен» (Пс. 50, 19). А то же прилично сказать о тех, которые не щадят издержек, но не приносят покаяния на деле. Посему Писание отвергает не вообще жертвы, но жертвы иудейские. Ибо говорит: «Что Ми множество жертв ваших?» Множества не одобряет, а требует одной жертвы. Каждый сам себя принеси в жертву Богу, предоставив себя «в жертву живу, благоугодну Богови», чрез «словесное служение» заклав Богу жертву хвалы (ср.: Рим. 12, 1). Поскольку же отринуто множество подзаконных жертв как бесполезное, то принята единая Жертва, принесенная в последние веки во оставление греха. Ибо Агнец Божий взял на Себя грех мира, предав «Себе за ны приношение и жертву Богу в воню благоухания» (Еф. 5, 2).

«Исполнен есмь». Здесь хорошо окончить чтение и последующее читать как начало новой мысли. Богу всего наиприличнее быть исполненным собственного Своего блаженства и в Себе Самом иметь преизбыток; говорить же о Себе, что исполнен тука всесожжений и крови закланных жертв, не достойно Бога. Итак, исполнен Тот, «от исполнения» Которого «мы прияхом» (ср.: Ин. 1, 16) и в Ком «живет всяко исполнение Божества телесне» (Кол. 2, 9). Бесам, по их любосластию и страстному состоянию, доставляют некоторое услаждение и удовлетворение жертвы, когда они сожигаются, потому что кровь во время горения испаряется и, таким образом утонченная, восприемлется ими в собственный их состав. Всецело и совершенно напитываются они сими испарениями не чрез вкушение и не с помощью чрева, но подобно волосам, ногтям животных и всему тому, что в целую сущность свою принимает пищу. Посему они до жадности любят тук и услаждаются дымом ладана, как годным к питанию их. И, может быть, в животных есть некоторое сродство с отличительными качествами бесовских тел. И постигшие желания бесов приносят одно предпочтительно пред другим, как более сродное к питанию. Но Богу приличествует слово: «исполнен есмь». «Я ничего не желаю, но все Мое». Ибо все стремится ко благу. А благ в истинном смысле Бог. «Я источник исполнения». «Еда небо и землю не Аз наполняю? рече Господь» (Иер. 23, 24). И «Господня земля, и исполнение ея» (Пс. 23, 1). «Посему и Сам Я ни в чем не имею нужды, и к кому приближаюсь, тем сообщаю исполнение. Мною бывают исполнены святые». «Стефан же исполнь благодати»  «и силы творяше знамения и чудеса велия в людех» (Деян. 6, 8). И Павел, как скоро познал Христа, исполненный Духа Святаго, возвратился в Иерусалим. От сего исполнения и Авраам был «старец исполнен дний» (Быт. 25, 8). И в людях обращающихся «дние исполнени обрящутся» (Пс. 72, 10).

«Всесожжений овних и тука агнцев, и крове юнцев и козлов не хощу».

Это также принадлежит к слышанному слову и к закону, который должно принять в слух. Вникните, точно ли узаконяется и заповедуется сие вопреки Моисееву закону, и что у Моисея требуется, то здесь отвергается? И каким же образом «иота едина, или едина черта не прейдет от закона, дондеже вся будут» (Мф. 5, 18)? Или, может быть, пророческое слово показывает, что духовно, возвышенно и в высоком смысле надлежит изъяснить и то, что предписывает внешняя сторона закона. Без сомнения, говорит Бог: «Я не требовал овна, то есть животного, но требую, чтобы Мне всецело был посвящен ум, то есть владычественное души, ум, не развлекаемый земными заботами, как бы очищенный огнем и оказавшийся достойным похвалы. Хочу не того, чтобы тук агнцев посредством огня обращаем был в тончайшие пары, но чтобы непорочная душа приносила Мне простоту нравов; хочу не того, чтобы кровь быков и козлов проливалась на подножие жертвенника, но чтобы вожделевательное и раздражительное в душе истребляемо было многотрудной молитвой и постоянным пребыванием во святилище».

Заметь же, не сказал, что не хочет всякой крови, но крови известных животных. Ибо не сказал, что не хочет Крови, излиянной в последние веки в отпущение грехов, которая «лучше» глаголет, «нежели Авелева» (ср.: Евр. 12, 24), но прелагает жертвы на духовное, потому что должно быть пременение и священству (см.: Евр. 7, 11–28). А если отвергает телесные жертвы, то отвергает и подзаконного первосвященника. Ибо как подзаконные первосвященники освятят руки, не принося во всесожжение овна, на которого они возлагали руки? Как окропятся, не окропляемые кровию? Таким образом, то и другое имеет место: и закон Моисеев, и введение лучшего закона. Посему извергаются первосвященники от семени Ааронова, чтобы на их место вступил «Первосвященник по чину Мелхиседекову» (ср.: Евр. 5, 10). Нет уже жертв «всегдашних» (ср.: Исх. 29, 42), нет жертв в день очищения, нет пепла юницы, очищающего «оскверненыя» (ср.: Евр. 9, 13). Ибо одна жертва — Христос и мертвость святых по Христе; одно кропление — «баня пакибытия» (ср.: Тит. 3, 5); одно умилостивление за грех — излиянная за спасение мира Кровь. Для того отменяет первое, чтобы постановить второе.

(12) «Ниже приходите явитися Ми».

Речь зависит от того же глагола «не хощу». Отменяет не только закон о жертвах, но и тот закон, по которому «всяк мужеск пол» должен был «три краты в лете» являться «пред Господем» (ср.: Исх. 23, 17). Поскольку они не раскаялись в том, что были неправедны и имели строптивые намерения, то Бог удалил их от очей Своих, ибо «очи Господни на праведныя» (Пс. 33, 16) и «правоты виде лице Его» (Пс. 10, 7). Гнев господина к служителям выражается тем, что у них отнимается право иметь к господину доступ. А что умозрение о Боге простирается до трех раз, это означает познание богословия о Троице. По той же причине предпочел и «мужеск» пол как достойный Божиих очей, чем внушается, что слово требует душ сильных, твердо и мужественно соблюдающих повеления, а не слабых, удобопреклонных и изнеженных. Посему сказано: «Три краты в лете да явится всяк мужеск пол предо Мною» (ср.: Исх. 23, 17). И сие–то самое, плотским Израилем исполняемое телесно, отвергается.

«Кто бо изыска сия из рук ваших?»

Пророк показал уже, что разумеет под словом «сия»: это — внешнее закона, овен, предаваемый всесожжению, тук агнцев, кровь тельцов и козлов, прихождение телом во храм, как будто очам Божиим для зрения нужно приближение, а иначе они не досягают до находящихся вдали. «Сия» — дела столь низкие и земные, говорит слово, «кто изыска из рук ваших?» Видишь, с какой силой и необходимостью доводит до того, чтобы мы намерение закона понимали сколько–нибудь духовно. Если признано, что от Бога даны самые слова закона, между тем говорится, что Бог не требует совершаемого ныне по закону, то сим ясно и непререкаемо убеждает нас Пророк возводить ум к духовному разумению закона, почти так вопия и свидетельствуя: «милости хощу, а не жертвы, и уведения Божия» паче, «нежели всесожжения» (ср.: Ос. 6, 6), и «возвестися тебе, человече, что добро, или чесого Господь ищет от тебе, разве еже творити суд и любити милость и готову быти, еже ходити с Господем Богом твоим» (ср.: Мих. 6, 8), и «пожри Богови жертву хвалы» (ср.: Пс. 49, 14).

Кажется, что все учение о жертвах и всесожжениях заключается в учении о милости и любви, потому что весь закон сокращенно выражается в словах: «возлюбиши искренняго твоего яко сам себе» (Мф. 19, 19). И места, в которых говорится о праздниках, подводятся под тот же образ объяснения, так что и Пасху должны мы праздновать «ни в квасе злобы и лукавства, но в безквасиих чистоты и истины» (1 Кор. 5, 8), во славу закланного к вечеру, то есть при скончании века, истинного овчати — Христа, Которого «Плоть истинно есть брашно» (ср.: Ин. 6, 55); и жить в кущах должны мы не определенное число дней, но все время пресельничества нашего в ожидании истинного отечества, «емуже художник и содетель Бог» (Евр. 11, 10); и совершать Пятидесятницу по исполнении седьми седмиц, то есть отрешиться от жизни, как бы находясь при последнем дне.

«Ходити по двору Моему не приложите».

Страшная угроза для разумеющих! Но иные из принадлежащих к Церкви не чувствуют сего вреда, и которые могут с ним еще встретиться, те остаются беспечными, а которые осуждены уже за грехи, те пребывают равнодушными. Но пророческое слово показывает, сколько оскорбительно для церкви вхождение в нее осуждаемых, как попирающих Святая. Итак, совершенный проникнет в самое Святая Святых, внутрь завесы, то есть, переступив телесное, непокровенным созерцанием приступит к божественным умопредставлениям. А не достигший совершенства коснется в дому Божием предалтария, по причине телесного служения. Кто же недавно введен в благочестие, тому дозволяется быть только во дворе. А исключенный и отсюда находится вне обителей благочестия. Посему какая опасность, чтобы не отняли и того, что иной думает иметь у себя? Святый, паче всего любящий Бога, с любовию лобызает все символы Божии, говоря: «Желает и скончавается душа моя во дворы Господни» (Пс. 83, 3). Он знает, что невозможно ему иначе процвесть и положить начало плодоношению, как только находясь во дворах Господних. И Бог благодетельно изгоняет их из двора Иудейского, чтобы прибегли во двор Христовых овец, да «будет едино стадо и един Пастырь» (Ин. 10, 16).

(13) «Аще принесете Ми семидал, всуе: кадило мерзость Ми есть». (14) «Новомесячий ваших и суббот и дне великаго не потерплю, поста и праздности, и новомесячий ваших и праздников ваших ненавидит душа Моя».

Ясно отвергает плотское разумение Божиего закона Возвестивший его и великими укоризнами Возбудивший князей и народ к его соблюдению. Ибо хотя ничего Сам от Себя не возвещает, однако же изглаждает написанное древле, говоря, что таков Божий закон и таково Божие постановление, чтобы не было ничего, совершаемого ныне. «Аще принесете Ми семидал, всуе». При жертвоприношениях часто употребляется семидал (пшеничная мука), иногда не приготовленный, с возлитым только елеем, иногда и без елея, как в «жертве ревнования» (ср.: Чис. 5, 15), в иных случаях — как «хлеб елеен», а в иных — как «опреснок» (Лев. 8, 26), в иных же — как тесто, сделанное из семидала с елеем. Назвавший теперь суетным употребление семидала отменил и большую часть жертв. Итак, что значит сказанное? То, что в слове подразумевается другой смысл, а вы, оставив намерение Законодателя, прилагаете старание о суете телесной. Ибо под пшеницей надлежало разуметь слово, которое наподобие семени влагается в души ваши, и, обнажив ее (пшеницу — слово. — «Ред».) от всякого мирского понятия, употреблять такой, какова она сама в себе, в невещественном и чистом служении Богу. Это и есть семидал духовный, слово о Боге, отделенное от телесных понятий. Посему семидал, представляемый телесно и приносимый по–иудейски, «всуе», а «кадило» — даже мерзость пред Господом. Ибо, действительно, мерзостно думать, будто бы Бог, для услаждения Своего обоняния, установил известный состав фимиама, а не представлять, что «кадило» пред Господом есть освящение в теле, совершаемое при душевном целомудрии, когда все части души равносильно и безмятежно соблюдают взаимное одно к другой отношение. Сказано: «возми себе ароматы, стакти, ониха и халвана благовонна и ливана чистаго» (Исх. 30, 34). Четыре сии благовония имеют сходство с четырьмя стихиями, из которых слагаются тела, именно же: стакти — с водой, оних, по сухости, — с землей, халван, по теплоте, — с огнем, ливан же, по прозрачности, — с воздухом. «Все то в равну меру да будет» (Исх. 30, 34), то есть от несоразмерного растворения происходящие стремления к бесчинным похотям обуздывай и уравнивай. «И раздробиши от сих по тонку» (Исх. 30, 36), то есть, уничтожая в душе плотскую дебелость и вещественность, старайся соделать сие духовным. «И тако положиши прямо свидению в скинии, отонудуже познан буду тебе тамо» (ср.: Исх. 30, 36). Ибо когда приблизился к совершенному соединению и утончен, тогда достоин быть внесенным во Святая и приблизиться к познанию о Боге. Сказано: «положиши сия прямо свидению, отонудуже познан буду тебе тамо». Запрещено же кому бы то ни было делать подобное для своего услаждения, то есть себе приписывать заслуги, но должно возводить их к Богу — Вине всех благ. Таким фимиамом был Павел, сказавший: «Христово благоухание есмы» и еще: «Богу же благодарение всегда победители нас творящему и воню разума Его являющу в нас» (ср.: 2 Кор. 2, 15, 14). А фимиам телесный, входящий в отверстия ноздрей и возбуждающий ощущение, справедливо признан мерзостью для Бестелесного.

Пророческое слово хочет также, чтобы разумные и «новомесячия» представляли себе сообразными с летами вечными, а не разумели одного, совершающегося чрез тридцать дней, возврата луны, которая то настигает солнце, то удаляется от него. Поскольку же «безумный яко луна изменяется» (Сир. 27, 11), то слово сие требует, чтобы возвращение к свету, которого не было у безумного, и восстановление в прежнее состояние посредством покаяния почиталось праздником для братолюбивого и сострадательного, и чтобы он проводил новомесячие, как бы начало светлой жизни после того, как утратил свет чрез изменение на худшее, и чтобы снова востек к свету чрез обращение.

За сим о ненавистных субботах можно было бы сказать, что предписания «не носити бремен» (ср.: Иер. 17, 27), и не исходить «от места своего» (ср.: Исх. 16, 29), и не возгнетать «огня во всех домех» своих (ср.: Исх. 35, 3), — которых, как само собой оказывается, невозможно соблюсти и исполнить в точности, — делают подлежащим проклятию того, кто слушает их телесно. Ибо не трогаться с места невозможно, и все поднимаемое, хотя бы самое легкое, называется бременем, как, например, одежда, или хлеб, или другое что необходимое. Но закон не повелевает возгнетать и огня, то есть велит не воспламеняться плотскими страстями; он предписывает «не носити бремен», то есть не обременяться тяготою греха; не уклоняться от пребывания в Боге, но твердо и непоколебимо стоять в вере. Не так совершающих субботы, не в праздности от злых дел, но в воздержании от должного, справедливо отвращается Бог и не терпит их, как лживых. Ибо таковы субботы, оплакиваемые Пророком: «Люте вам, приближающиися и прикасающиися субботам лживым» (ср.: Ам. 6, 1, 3)! Истинные субботы — это упокоение, предназначенное народу Божиему; их, потому что они истинны, приемлет Бог. И сих суббот упокоения достигает тот, в ком распялся мир, — достигает по совершенном удалении от мирского и по вступлении в собственное место духовного упокоения, пребывающий в котором не подвигнется «от места своего», по безмолвию и безмятежности сего состояния. Он и огня не возгнетет в вечной обители, потому что не собирает воспламеняющего огонь вещества: дров, сена, тростия. Он не носит и бремен, потому что не лежит на нем тяжкой ноши беззакония, но упокоится, проводя подлинно покойную субботу.

Вместо же «дне великаго», другие перевели «нарочитаго». Так, Феодотион: «нарочито нареченнаго не терплю»; а Симмах: «нарочитаго наречения не потерплю». Из сего заключаем, что говорится не об одном исключительно великом, но о всяком дне, который называется нарочитым. Ибо об опресноках говорится: «первый нарочит», потому что «свят будет вам». И «день седмый нарочит свят да будет вам». И в «день седмый новых плодов, егда принесете Господеви жертву седмиц, нарочит свят будет вам» (ср.: Чис. 28, 18, 25, 26). Посему кажется, что одним словом отвергает многие дни, носившие одно имя, и почти все значительные по закону праздники. Итак, отвергающий дни сии какой приемлет день? Тот, о котором сказано: «дню Господню великому» (ср.: Иоил. 2, 31), который не это чувственное солнце произведет, но осветит восток Солнце правды, который будет един и непрерывен, не сменяем ночью, но спротяжен всему веку. Сей день в подлинном и собственном смысле велик. А плотской иудей ищет великого дня между теми днями, о которых блаженный Иаков утвердительно сказал, что они «малы и злы» (ср.: Быт. 47, 9).

В перечисленном у Пророка примечаем четыре разности: одно, из совершаемого по–иудейски, суетно, другое мерзко, третье нетерпимо, а четвертое ненавистно. К последнему роду принадлежит и пост иудейский. Как о прочем показано, что в нем есть и отметаемое, а есть и приемлемое Богом, так должно сказать и о посте. Воздержания от пищи, соблюдаемого напоказ и не простирающегося далее заповеди: «Не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи» (Кол. 2, 21), ненавидит душа Господня; но воздержание, употребляемое для порабощения плотского мудрования, любит Господь, потому что оно чрез изнурение плоти устрояет освящение. Воздержание же от пищи само по себе недостаточно к тому, чтобы сделать пост похвальным, а надобно, чтобы и в прочем соответствовало поведение, то есть и речи, и обращения, и сближение должно иметь с теми, от кого можно получить пользу, так чтобы воздержание от пищи было дополнением подвижничества. Посему ревностный много упражняет ум, трудится над уловлением истины, редко нисходит к попечению о теле и потом, услужив телу в необходимом, без хлопот напитав его чем случилось, немедленно оставляет занятие бесполезным и возвращается к прежней своей жизни. Такой образ жизни отнимает у плотского мудрования все, чем оно питается, и не дает ему преобладать над духом, а плоти творить дела, ей свойственные: «блуд, нечистоту, страсть, похоть злую». Посему, «умертвив уды наша, яже на земли» (ср.: Кол. 3, 5) и словом укоризненным, усмиряющим страсти, и воздержанием от пищи, будем поститься постом приятным и благоугодным Господу! Так воздержание от пищи обуздывает похотливость чрева и того, что ниже чрева. И трудолюбец с пользой будет упражняться в этом, имея пред собой пример в жизни Илии, Моисея, Даниила, Иоанна и прочих святых, «ихже не бе достоин мир», иже «проидоша в милотех и в козиях кожах, лишени, скорбяще, озлоблени» (ср.: Евр. 11, 38, 37). Но и усиленного воздержания от пищи еще недостаточно для совершенства, если душа не будет вполне воздерживаться от того, что питает грех. Как человек двойствен, состоит из души и тела, так и пища у него двоякая, и если она сообразна с составом каждой части человека, то делает питаемое более сильным к отправлению свойственных ему действий. Как в телесных упражнениях твердая пища, принятая борцом после приличных упражнений, в какой мере преодолевается силой питаемого, в такой же и тело возводит в большее здравие и служит к приращению его сил, потому что входит в самый состав его, — так и в подвиге благочестия догматы веры и уроки нравственности, постоянно преподаваемые душе, обогащая ее постепенными приращениями, приготовляют к тому, что с большей силой и с большим трудолюбием приступает она к изучению важнейшего и совершеннейшего в догматах.

Посему нам должно остерегаться поста по внутреннему человеку; о нем по всей справедливости говорится, что ненавидит его Господь; его не желает и Пророк, говоря: «Не убиет гладом Господь души праведных» (ср.: Притч. 10, 3). Ибо разумеет не телесный голод (в таком случае сказал бы «тела праведных»), но голод душевный. «Не убиет гладом души праведных». Если телесным, то было бы противоречие в жизни блаженных, так как Павел между прочим хвалится и сим: «в пощениих многащи» и «во алчбе и жажди» (ср.: 2 Кор. 11, 27), а Пророк не желает голода праведных. Но лучше то и другое понимать, держась высшего понятия о воздержании. Таково и следующее изречение: «не видех праведника оставлена, ниже семене его просяща хлебы» (Пс. 36, 25). Ибо помним об Илии, который просил хлеба у вдовицы Сидонской, да и семя Иакова, праведника, просило хлебов в Египте. А если избегнем низкого понятия, то уничтожится и нелепость противоречия. Итак, сим постом постились иудеи, убивая в себе гладом внутреннего человека, за что и постигла их угроза, в которой сказано: «Се, дние грядут, глаголет Господь, и наведу глад на землю сию, не глад хлеба, ни жажду воды, но глад слышания слова Господня» (ср.: Ам. 8, 11). О сих–то постах Господь говорит, что ненавидит их, о постах тех, которые изнуряют свой ум невкушением спасительных и животворных учений, утучняют же и чрез меру питают внешнего человека. Как на весах, когда обременена одна сторона, противоположная ей поднимается вверх, так и в человеке, как всякий может видеть, происходит подобное. С приращением плоти ум делается иногда несколько слабее; и обратно: при благоустройстве ума нередко утончается плоть. И в сем–то смысле говорит Апостол, что сколько «внешний наш человек тлеет», столько «внутренний обновляется» (2 Кор. 4, 16) и еще: «егда немощствую, тогда силен есмь» (2 Кор. 12, 10). Ибо дымные какие–то испарения, поднимающиеся из обильной и грубой пищи, подобно густому облаку, не допускают до ума нашего нисходящих на него озарений Святаго Духа. Посему и Моисей, восходя умом к созерцанию Бога, без пищи и питья провел сорок дней, чтобы владычественное в себе поставить в невозмущаемом состоянии. Подобным образом Илия, когда намеревался взыскать Бога, столько же времени отвращался от пищи, чтобы не произошло от нее какого–либо омрачения в уме. Напротив того, Господь, востав от мертвых и восходя на небеса, прикасался к пище, чтобы удостоверить в естестве воскресшего тела, а нисходя к людям, постился, вразумляя тем, что исходящему на борьбу с искушениями необходимо подвижничество. Ибо изнурение тела как бы приучает нас к победе. Впрочем, не так надо поступать с плотью, чтобы естественную ее силу расслабить и привести в совершенное бездействие воздержанием и чтобы от чрезмерного расслабления дошла она до невозможности следовать за умом. Поскольку же нам, пока Жених с нами, повелено не поститься постом воздержания от слова — таким постом, в который бы мы не питались Хлебом, сшедшим с небесе, и отвращались вкушения Плоти Господней, в Котором основание жизни, то Господь говорит, что ненавидит такого поста.

К ненавидимому Господом принадлежит и праздность, неделание того, что должны мы делать. Кажется, что последствие всякого праздника есть праздность, потому что о днях нарочитых прибавляется и сие: «всякаго дела работня не сотворите» (Лев. 23, 7). А поскольку увольняющие себя в праздники от дел житейских впадают в несообразности всякого рода, то справедливо говорится, что они предаются ненавистной праздности. Да и как не быть ненавистной праздности, когда она хуже муравья и пчелы делает человека, который в самом начале по сотворении поставлен в раю «делати его и хранити» (ср.: Быт. 2, 15)? Посему всего первоначальнее и свойственнее для человека ревность к делу, и напротив, как бы противоестественна ему праздность, которую ненавидит Господь, как Сам говорит. Но какого же празднованиия требует от нас Бог? Такого, чтобы мы не делали «брашна гиблющаго» (ср.: Ин. 6, 27), не возводили очей на суетное, не принимали ушами пустого слуха, «оттрясали руце от даров» (ср.: Ис. 33, 15), имели «нозе» не «скори пролияти кровь» (ср.: Ис. 59, 7) — одним словом, не прилагали всех своих стараний о теле.

«Ктому не стерплю грехов ваших».

Это слова, приличные утомившемуся непрестанными возвращениями ко греху облагодетельствованного им. «Ктому не стерплю». «Многократно призывал Я вас к покаянию. По видимому оказывали вы послушание, а потом снова продолжали идти своим путем. Не надеясь на ваше нераскаянное сердце, «ктому не стерплю», чтобы вы остались без должного вам наказания». Не тот исповедует грех свой, кто сказал: «Согрешил я» — и потом остается во грехе, но тот, кто, по слову псалма, обрел грех свой и возненавидел (см.: Пс. 35, 3). Какую пользу принесет больному попечение врача, когда страждущий болезнью держится того, что разрушительно для жизни? Так нет никакой пользы от прощения неправд делающему еще неправду и от извинения в распутстве продолжающему жить распутно.

Но в каком случае отпускаются душевные грехи? Когда добродетель, возобладав душой и всецело оградив ее своими уроками, произведет в ней отвращение от противоположного расположения, так что душа, имея случай к любостяжанию, добровольно стремится уважать равенство, и хотя удобно было бы сделать неправду, даже без свидетелей, избегает сего, как величайшего зла. Кто так расположен вследствие своего навыка, тому могут быть отпущены прежние неправды. Подобно сему и целомудрие, когда душа приобретет в нем навык и постоянство, заглаждает прежнее распутство. Целомудренным же называем не того, в ком невоздержные пожелания ослабели от старости, или от болезни, или от другого какого–либо случая. Ибо в таком человеке хотя грех еще и живет, но деятельности его препятствует немощь членов. А целомудрие есть истинная, с сознанием соединенная сила, глубоко отпечатлевшаяся в душе и уничтожающая оставшиеся следы срамных движений. Кто так уврачевал себя, приняв расположение, противное греховному, для того полезна и благодать прощения. А здесь пророческое слово тем, которые от многих падений под человеколюбивым руководительством неоднократно воставали и потом преодолены наконец немощами, угрожает совершенным оставлением. Здесь слово «не ктому» дает нам разуметь, что уже неоднократно прежде были им прощаемы подобные грехи. Ибо невозможно, чтобы кто–нибудь без Божия прощения предался добродетельной жизни. Посему премудрый Домостроитель нашей жизни хочет, чтобы живший во грехах и потом дающий обет востать к здравой жизни положил конец прошедшему и после содеянных грехов положил некоторое начало, как бы обновившись в жизни чрез покаяние. А кто непрестанно дает обещания и непрестанно нарушает их, того, как совершенно отчаянного, Он лишает Своего человеколюбия.

(15) «Егда прострете руки, отвращу очи Мои от вас».

Молящиеся наружно хотя простирают руки, но не получают того, чтобы очи Божии взирали на молитву их. Но опять это обычный образ молитвы святых, как узнаем от Давида, который говорит: «воздех к Тебе руце мои» (Пс. 87, 10) и «воздеяние руку моею, жертва вечерняя» (Пс. 140, 2). А Моисей, когда израильтяне по захождении солнца продолжали сражаться, держал руки распростертыми. Сюда же относится и апостольское наставление: «да молитвы творят мужие на всяцем месте, воздеюще преподобныя руки» (1 Тим. 2, 8). Но, может быть, пророческое слово имеет какой–нибудь более глубокий смысл, именно о том, кто совершает дела великие, небесные и возвышенные, как о человеке, у которого деятельная сила как бы устремлена вверх, говорит, что он воздевает руки; но кто делает что–нибудь низкое, земное и подлежащее тлению, тот имеет руки, клонящиеся и опущенные книзу. Сие дает разуметь и повествуемое о Моисее, то есть поскольку и дела преуспевших не равны между собой, но иногда живут они лучше, а иногда впадают в расслабление и действуют с меньшей силой, то происходившее с Моисеем было символом человеческого состояния. Ибо «егда воздвизаше Моисей руце, одолеваше Израиль, егда же опускаше руце, одолеваше Амалик» (Исх. 17, 11). То есть когда ослабевает наша деятельная сила, тогда одолевают противоборствующие нам; но с возвышением и устремлением ее горе приходит в большую силу наша прозрительность, которая и называется Израилем. Заметь, что здесь не сказано: «Когда будете воздевать руки», но «егда прострете». Ибо воздевает, кто ищет горнего, а простирает, кто просит помощи на дела телесные. Поскольку же простретие рук у младенцев к кормилицам и матерям бывает часто по привязанности к ним, то, желая показать нерасположенность молящихся, не сказал: «Егда прострете ко Мне», но просто говорит: «Егда прострете руки, отвращу очи Мои» и присовокупляет причину: «руки бо ваша исполнены крове».

«И аще умножите моление, не услышу вас».

Да слышат слова сии те, которые не сделали в жизни ничего доброго, но думают оправдаться продолжительностью молитвы. Ибо молитвенные слова не просто полезны, но когда произносятся с усердным расположением. И фарисей по–видимому «умножал» моление. Но что говорит слово? «Фарисей же став, сице в себе моляшеся» (Лк. 18, 11), — «в себе», а не к Богу, ибо на себя обращал мысль, так как был во грехах гордыни. Посему и Спаситель говорит: «Молящеся же не лишше глаголите, якоже язычницы; мнят бо, яко во многоглаголании своем услышани будут; не подобитеся убо им» (Мф. 6, 7–8). И еще сказано: «От многословия не избежиши греха» (Притч. 10, 19). Итак, надобно просить Царствия Божия и правды его, а не чего–либо телесного и земного (см.: Мф. 6, 33). По этой причине и псалом говорит: «Едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни» (Пс. 26, 4).

«Руки бо ваша исполнены крове».

Вот причина, по которой очи Божии отвращаются, когда простирают они руки. Сии самые знаки их моления служат поводом к раздражению. Если кто, убив чьего–нибудь любимого сына, окровавленные еще после убийства руки станет простирать к разгневанному отцу, прося у него правой руки в знак дружбы и умоляя о прощении, то кровь сына, видимая на руке убийцы, не к большему ли еще гневу подвигнет оскорбленного отца? Таковы ныне молитвы иудеев: когда простирают они руки, напоминают Богу и Отцу грех против Единородного Сына и при каждом воздеянии рук своих показывают, что они наполнены Кровию Христовой, ибо, оставаясь в ожесточении, пребывают наследниками убийства, сделанного отцами, по сказанному: «кровь Его на нас и на чадех наших» (Мф. 27, 25).

(16) «Измыйтеся, чисти будите».

Пророческое слово сие, взятое буквально, по–видимому, заключает в себе противоречие и как бы обвиняет Бога во лжи. Ибо сказал: «ктому не стерплю грехов ваших» и «аще умножите моление, не услышу вас», а теперь, как будто уврачевать не трудно, говорит: «Измыйтеся, чисти будите». Но в предшествовавших словах доказывается бессилие закона спасти желающих жить по закону, а в последних — указывается другой путь ко спасению; там отменяется образ жизни чувственный и по закону Моисееву, а здесь показываются начатки жизни евангельской. «Аще принесете семидал, всуе: кадило мерзость; тука агнцев, крове юнцев не хощу». Итак, что же нам делать и что приносить? Не лучше ли, оставив вещественное служение, обратиться к праздникам и ими служить Богу? «Новомесячий ваших и суббот и дне великаго не потерплю». Посему не должно ли нам поститься? Но «постов ваших ненавидит душа Моя». Итак, остается молиться по–иудейски и возносить законные молитвы. Но, «аще умножите моление, не услышу вас» и, «егда прострете руки», не преклонюсь на моления, но прогневаюсь за кровь. Что же нам делать? Как умилостивить Тебя? Как смыть с себя кровь? «Измыйтеся, чисти будите». «Да, — говорят иудеи, — помним, что сказал Моисей об омовении. Он говорит: Коснувшийся чего–либо нечистого и осквернившийся "да исперет ризы, и измыет тело водой, и чист будет"» (ср.: Лев. 11, 28, 32, 40). Но Пророк не сказал: «Омывайтесь после каждого осквернения» — говорит же только: «Измыйтеся». Одно крещение, одно очищение. Там сказано: «да исперет ризы», да измыет тело водой; а здесь говорится: «отымите лукавства», а не грязные пятна, «от душ», а не от одежд. Не домогайся ни «ливана», ни «халвана», ни «ониха», ни «стакти» (ср.: Исх. 30, 34), не ищи уже «юницу» совершенно «рыжу» (ср.: Чис. 19, 2), которая бы не имела никакого другого цвета и каких едва три найдено было во все время подзаконного служения. Не постись по–иудейски, не вдавайся в праздность. Требуется от тебя одно, простое и краткое, что состоит в полной вашей власти. Что же это такое?

(17) «Научитеся добро творити».

Вот правило, которому вы вовсе не покоряетесь и которому не обучились. А поскольку можно доброму научиться, закон же вас не научил, потому что его предписания отринуты, как недобрые, то по всей необходимости должно вам наконец прибегнуть к евангельскому учению. Уразумей же ясно из примера способ домостроительства слова. Представь человека роскошного и богатого, у которого приготовлены различные снеди для стола, но все прочее ему не нравится, а есть у него расположение к одному только; и после того как он отверг поодиночке все неугодное ему, служители необходимо доходят до того, чего тайно требует его природа. Так и теперь, после того как отринуто все подзаконное, необходимо устрояется принятие Евангелия. «Измыйтеся». Какая же от того польза? Да «чисти будите». А для чего нужна чистота? Да узрите Бога. Ужели для меня достаточно измыться и, получив прощение в прежних делах, остаться в покое? Или нужно и другое что–нибудь?

«Отымите лукавства от душ ваших пред очима Моима».

Ибо очищение чрез омовение зависит от человеколюбия Господня, а отложение лукавства есть дело собственной нашей тщательности. Но чтобы мы, понадеявшись на одну благодать омовения, не оставили исполнения заповедей, для сего совокупляет воедино целый объем жизни. «Отымите лукавства от» сердец «ваших», как бы искорените лукавые помышления во владычественной силе души, чтобы не отражалось ни слова, ни дела худого. «Пред очима Моима». Поскольку и те, которые вне веры, хранят многие из правил честной жизни, например, воздержность в супружеском обращении и в приятностях пищи, также постоянство и безмятежность нрава, то не удовольствовался, сказав: «отымите лукавства», но присовокупил: «пред очима Моима», потому что ни одно дело не может быть совершено надлежащим образом без благочестивой веры во Христа. Или поскольку Отец «видит в тайне» (ср.: Мф. 6, 6), то слова «пред очима Моима» значат: на всяком месте, видимом Богу, чтобы мы отъяли лукавство не только в делах, но и в помышлениях. А сие приобретается посредством совершенной любви, потому что «любы», по слову Павлову, «не мыслит зла» (ср.: 1 Кор. 13, 4, 5).

«Научитеся добро творити», потому что нравственное учение не ясно и не всякому с первого раза бывает открыто, а надобно учиться и тому, как делать добро. Ибо сказано: «Праведне праведное гоните» (Втор. 16, 20), то есть по законам правды совершай праведное дело. Как можно делать что–нибудь, относящееся к врачеванию, не по способу врачебной науки, так можно сделать что–нибудь и праведное, но неправедно. Например, самое употребление травы есть нечто, относящееся к врачеванию; и оно — по правилам врачебной науки, когда приняты во внимание сила травы, и свойство болезни, и время, и мера, и образ употребления. Но сделанное по науке отлично от сделанного наудачу. Кто действует по правилам искусства, тот всегда будет производить одно и то же, пока держится сего закона. А кто действует наудачу, тот не всегда достигает полезного конца, но если помог ныне, то в другое время тем же самым повредит. Так и упражнение в добре, производимое по науке, совершается чинно, пока этот внутренний закон управляет каждым действием. Но Пророк в других местах показывает необходимость учиться тому, что должно делать, говоря: «всяк, иже не научится правде на земли, истины не сотворит» (Ис. 26, 10). А Давид и страх Божий полагает в числе изучаемого, говоря: «Приидите, чада, послушайте мене, страху Господню научу вас» (Пс. 33, 12).

«Взыщите суда», или суда Христова, которым судит нас и воздает нам по достоинству Христос, Которого не взыскав и не имея пред очами, не можем пребыть делающими доброе, потому что наставником в благочестии служит размышление о проповеданном страшном для нас предстоянии на Суде; или поскольку все подвергнется исследованию и суду, так как ничего не бывает без рассуждения и случайно, ибо сказано: «все твори с советом» (ср.: Сир. 32, 21) и «мысли праведных судбы» (ср.: Притч. 12, 5), то надобно, чтобы разум, как судья, заняв в нас самое высшее место, всякий раз рассуждал и исследовал, что должно говорить и что делать, и по тщательном рассуждении соизволял на дела и уступал стремлениям души. Сие–то говорит и Павел: «Аще бо быхом себе разсуждали, не быхом осуждени были» (1 Кор. 11, 31).

«Избавите обидимаго».

Обиды бывают двоякие: иным нанесена обида в телесном, например, в имении и в чем–нибудь другом внешнем, а у других терпит обиду самая душа. Но нам без сего различения повелевается избавлять обидимого. Надобно знать, что мы обязаны иметь большее попечение о тех, в которых терпит вред самое главное. Кто подпал власти диавола и держится у него в плену, того должны мы со всем тщанием освободить от диавола и привести его разум в послушание Христово. Но надобно прилагать попечение и о том, чтобы нуждающихся избавлять от телесных обид, когда, подпав власти хищников и притеснителей, увлекаются их насилием, как потоком. А если мы не в состоянии избавить, то словами утешения подкрепим в них терпение к перенесению трудностей, не щадя ничего, от нас зависящего. Если же и в сем не достигнем желаемого, то, по крайней мере, окажем сострадание по братолюбию.

«Судите сиру» — потому что возраст сирот легко пренебрегается и сиротам трудно вести в суд обидчиков. Посему судите сирот, которые лишены защитников; собой восполните им то, чего недостает у них по возрасту, чтобы вам похвалиться с Иовом: «аз бых отец немощным» (Иов. 29, 16). А может быть, смысл сего изречения можно протолковать и более духовно. Поскольку Бог называется Отцом уверовавших во Христа и возлюбивших жизнь, сообразную с Евангелием, то, если кто чрез преступление закона сделал себя чуждым Богу и как бы осиротел, лишившись Его о себе промышления, ты потщись правдивым и разумным судом снова ввести его в свойство с Богом, и не снисходя к нему безрассудно, и не употребляя безжалостного отлучения. Но судите ему, предлагая полезные способы покаяния. И поскольку «всяк творяй грех от диавола» рожден «есть» (ср.: 1 Ин. 3, 8), то если кто добровольно отлучил себя от сего сродства с лукавым отцом и приступает к учению благочестия, чтобы посредством Евангелия возродиться во Христе Иисусе, как блаженно осиротевший, да будет он предметом особой попечительности у поставленных домостроителями общих всем благ. А что есть сиротство полезное, это показывает псалом, желающий детям Иуды, чтобы они осиротели от лукавого. Ибо, таким образом, окажется справедливым желание: «да будут сынове его сири» (Пс. 108, 9), да не имеют лукавого учителя жизни, за недуг сребролюбия принявшего на себя укоризненные имена татя и предателя.

«И оправдите вдовицу».

И это — такое лицо, которое по немощи во многих случаях жизни терпит лишения, потому что вдовство открыто нападениям желающих обидеть. И вы всеми мерами помогайте вдовству, оказывая ему должную справедливость, особливо же если найдется действительная вдовица, лишенная человеческой помощи, всю же надежду имеющая в Боге и пребывающая в молитвах, так что по своему подвижничеству и в сердце своем чиста от всякой скверны. Поскольку же во многих местах Писания Бог говорит о душе человеческой как о Своей невесте, то, если душа стала вдовой по причине отпадения от Христа, духовно блудодействовала чрез идолослужение и отлучена от союза с Женихом–Словом, надобно, чтобы она оправдалась и научилась оправданию чрез покаяние. Или, поскольку Израиль по плоти есть вдовствующая Церковь, освободившаяся от ига рабства законного, так что она без нарекания в прелюбодеянии может принадлежать другому мужу — Христу, обручающему ее Себе во спасение; надобно, чтобы и она оправдалась, наученная нами евангельской правде Христовой.

(18) «И приидите, и истяжимся, глаголет Господь. И аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю; аще же будут яко червленое, яко волну убелю».

Во многих местах Писания находим подобные выражения, будто бы Бог нисходит на суд, поставляет Себя на одну степень с человеками. Таково, например, следующее: «Сам Господь на суд приидет со старейшины людий и со князи их» (Ис. 3, 14). То же и у Михея читается так: «слышите слово Господне, Господь рече: востани, судися с горами, яко суд Господень к людем Его, и с людьми Его претися имать. Людие Мои! что сотворих вам, или чим оскорбих вас, или чим стужих вам? отвещайте Ми» (ср.: Мих. 6, 1–3). Да и прилично, чтобы суд Божий был не насильственный, а напротив того, имел более общего с теми судами, какие бывают у людей, и подсудимым давал место к оправданию, чтобы человек, видя дело свое приведенным в ясность, и при наказании подтвердил неопровержимые суды Божии, согласившись, что наказание положено на него по всей справедливости, а также и при помиловании усматривал, что прощение дано ему по закону и в порядке. Писание же представляет сие олицетворенно, не потому что Судья каждому из нас будет предлагать вопросы или давать ответы судимому, но чтобы внушить нам заботливость и чтобы мы не забыли подумать о своем оправдании. Вероятно же, что какой–то несказанной силой, во мгновение времени, все дела нашей жизни, как на картине, напечатлеются в памяти нашей души. И таким образом услышим сие: «ныне обыдоша их совети их, противу лицу Ми быша» (Ос. 7, 2). И книги, упоминаемые у Даниила (см.: Дан. 7, 10), что иное означают, как не возбуждение Господом в памяти человеческой образов всего соделанного, чтобы каждый вспомнил свои дела и чтобы мы видели, за что подвергаемся наказанию.

Посему после того, как омыт и очищен от скверны греховной, отъял лукавство от души пред очами Божиими, престал от лукавых дел и воспринял познание дел добрых: взыскал суда, избавил обидимого, судил и оправдал вдовицу, — Израиль призывается на состязание, приемля обетование, что будет убелен или как снег, или как волна. Таким образом, омовение само по себе недостаточно, чтобы омываемого довести до белизны снега или волны, а нужны дела и немалая тщательность; так что омовение производит очищение от скверны, а «суд сиру» и «оправдание вдовицы» доставляют и белизну, равную белизне снега или волны. Ибо иное и багряное может быть чистым, но не удостоиться убеления. Поскольку же багряное имеет бледно–красный цвет, и червленое — более красный и совершенно красный, то замечено отношение первого к снегу, а последнего к белой волне. Итак, красному цвету уподобляются наши грехи, потому что они убийственны для душ. И как неоднократно и тщательно погружаемое в красильный раствор получает цвет более прочный и несмываемый, а окрашенное слегка и как ни есть имеет на себе цвет линючий и легко смываемый, так и душа, напоенная грехом и снискавшая навык ко злу, отпечатлевает в себе невыводимое и как бы выжженное греховное пятно; а душа, менее и как бы слегка пребывавшая во зле, слабее окрашена и запятнана грехом, потому что соразмерно с грехами и цвет выходит сильнее или слабее. Но почему для уподобления из белых веществ избраны снег и волна? Потому что волна, будучи по природе бела, еще белее делается от тщательной обработки. Посему и жизнь человеческая, естественные пособия усовершая подвижничеством, может гораздо много преуспеть в добродетели. Так и снег, в существе своем будучи вода, от привзошедшего воздуха делается белым, когда влага, порывами ветра сбиваемая в облаках, вследствие сильного движения надувается в пену, отвердев же от охлаждения в воздухе и получив некоторую связность и тяжесть, по естественному влечению несется вниз. Подобно и душа, естественные пособия приумножив собственным подвижничеством и содействием Духа, на праведном суде Божием удостаивается светлости по благодати Божией, данной святым.

(19) «И аще хощете и послушаете Мене, благая земли снесте»; (20) «аще же не хощете, ниже послушаете Мене, меч вы пояст».

Здесь особенно показывается свобода человеческой природы. Ибо думаю, что такой смысл согласен со всем предыдущим. Пророк говорит: «Если вы оставите служение по убивающему письмени, если измыетесь и, соделавшись чистыми, наконец на деле покажете предписанный вам образ жизни, приидете на суд, то будете изобиловать тем и другим, насладитесь обетованным утешением, не сделаетесь пищей карающего и истребительного меча». Слушающим с понятиями низкими наградой послушания даются земные обетования, а духовно вслушивающимся в намерение Писания говорится о благах духовной земли, которую, по сказанному, наследят ублажаемые «кротции» (Мф. 5, 5). Подобным образом и меч разумеется одушевленный, о котором сказано, что он упился кровию язвленных (см.: Иер. 46, 10) и на небеси пояст плоти (см.: Ис. 34, 5).

«Уста бо Господня глаголаша сия».

Может быть, устами называется теперь Дух Святый, содействовавший к написанию сего, так как о Духе говорится, что Он исшел из уст Божиих. Чтобы ты не с пренебрежением слушал сии угрозы, слово Господне засвидетельствовало нам, что не лживые уста глаголали сие. Но кто же так низок и плотян умом, чтобы под благами, какие Благий Бог соблюдает людям в воздаяние за благопокорность, стал разуметь снеди, то есть плоды земные, предаваемые разрушению в самом употреблении? Но, конечно, по евангельской притче, семя, посеянное на доброй земле, есть доброе и благое сердце, которое слышит слово и держит его, и «плод творит в терпении» (ср.: Лк. 8, 15). Посему достойно обетования Божия вкушение сладчайших плодов сердца. А плоды сердца — это услаждение при созерцании Божией красоты. Плоды же сии возделываются из посеянного в Духе, пожинаемые в вечную жизнь. Собирающий рукояти их в веселии (см.: Пс. 125, 6) наслаждается «Господеви», получая от Него просимое (ср.: Пс. 36, 4). Прежде надобно пожелать, а потом услышать, чтобы состоящее в нашей власти было не вынуждено. И опять: «аще же не хощете, ниже послушаете Мене», вследствие нежелания и неуслышание. Так, всякое блаженство, а равно и жизнь, проводимая в наказаниях и скорбях, зависят от того, что в нашей власти.

(21) «Како бысть блудница град верный Сион полн суда? В немже правда почиваше, ныне же в нем убийцы».

Чудный вопрос, выражающий сильное изумление о необычайности события: каким образом град верный и полный суда, в котором упокоевалась правда, стал блудницей и жилищем убийц? Ибо не достойно ли горького удивления, что целый город после чистоты веры впал в нечистоту блуда, когда и то странно, если одна душа, утвержденная в вере, совращается в блуд неверия? К какому же времени относится сие обвинение, если не к тому, когда город сей, сделавшись рабом лукавым и прелюбодейным, убил приникнувшую с неба и успокоившуюся в нем Правду — Христа, Господа нашего? Удивление увеличивается и необычайность делается большей оттого, что тогда именно, как явилась Правда, приумножилась неправда. И это сделал город, не познавший здравых учений о суде, ибо таково значение слов «полн суда». Надобно же заметить, что неверие есть матерь блуда. Ибо верующий, что Бог везде, присутствует при всяком событии, пристоит при каждом действии, видит советы сердечные, допустит ли в себя дурную мысль или совершит ли злое дело? Напротив того, в предположении, что Бог или не взирает на них, или не заботится о происходящем, люди устремляются к делам нечестивым. Но иногда о Церкви (да не будет только сего сказано о нашей Церкви) говорится: «Како бысть блудница град верный Сион?» — когда она, отринув слово веры, которым вначале была уневещена, по преданию Отцов, представивших ее «единому Мужу деву чисту» (2 Кор. 11, 2), принимает многие и различные семена слова от осквернивших святость таинств и от всеявших учения нечестия на растление душ. И о ней справедливо будет сказано: «како бысть блудница град верный Сион?» Ибо святые Ангелы, которым вверено охранение Церквей, зная прежнее и взирая на настоящее, с удивлением скажут о них: «Како бысть блудница град верный class="comment"», своими блудодеяниями собравший убийц — убийц не тел, но душ, которые хитростью и обманом отнимают жизнь у людей простых и, как бы мечом, своим словом, с помощью мирской мудрости изощренным до правдоподобия, наносят душам смертельные раны? После сего излагается причина, по которой град, прежде верный, стал блудницей.

(22) «Сребро ваше неискушено», то есть слово веры не имеет на себе ясного и подлинного отпечатка; на нем не сохранилось точное начертание царского образа. А что к такому смыслу ведет сие загадочное выражение, и что «сребром» Пророк называет слова веры, это доказывается многими местами, особливо же следующим: «Словеса Господня словеса чиста, сребро разжжено, искушено земли» (Пс. 11, 7). Итак, испытайте сокровищницы сердец своих, все осмотрите в тайных влагалищах, нет ли где подделанной драхмы, то есть переиначенного догмата, которого не назнаменовал Дух собственными Своими начертаниями веры, какие дарованы нам чрез Пророков и Апостолов, но который назнаменован людьми злокозненными, по собственному вымыслу, тайно и незаметно полагающими свою печать, людьми, вносящими в царские сокровищницы чуждые сребреники, имеющие на себе вражий образ, повреждающими великое богатство и делающими, что многие с сомнением приступают к выбору. Ибо не много честных торжников, не много таких, которые могут все подвергнуть испытанию и доброе удержать при себе, от всякого же вида зла воздержаться.

«Корчемницы твои мешают вино с водою».

Выслушайте буквальный смысл сего речения вы, продающие вино, и не вводите тварь в обман. Это не такое дело, которым можно шутить, но зло, достойное самого величайшего осуждения. Но, впрочем, слово поспешает к духовному смыслу. Есть вино, веселящее сердце человека, то есть ум и владычественное в душе, это — учения Писаний, чрез святых Апостолов и Пророков преподанные нам от виночерпия — Духа — в вечное веселие. Многие, корчемствуя ими, разжижают слово водой, примешивая собственную мысль, ко вреду слушающих. Ибо, служа их удовольствиям и угождая льстивыми речами, питают их страсти на их же погибель. Ослабляя, что в Писании строго, сильно и с пользой обуздывает, и к погибели слушающих допуская какое–то невежественное человеколюбие, безрассудное извинение грехов и иное подобное, нравящееся многим, более и более расслабляют они души сластолюбцев.

(23) «Князи твои не покаряются».

Мы корчемники, мы и князи, мы первые своей непокорностью и неверием делаем, что верные грады впадают в блудодеяния. Ибо по нравам властвующих, обыкновенно всего чаще, образуются подчиненные, почему каковы вожди, таковы же по необходимости и водимые ими. Поскольку князи верного города были некогда непокорны, то и город, уподобившись им и перестав быть верным, впал в блуд. Не будем же непокорны мы, и неверие наше да не возобладает! «Князи твои не покаряются» — очевидно, что не покоряются Богу, уклоняясь от Него и не пребывая в заповедях Его. А в числе заповедей было — и «руце оттрясать от даров» (ср.: Ис. 33, 15), и не ходить заодно с татями. Но они по сребролюбию, для гнусной корысти, сделались «общницы татем».

Под татями, конечно, разуметь должно не тех только, которые подрезывают карманы или крадут платье в бане, но также и тех, которые, предводительствуя войском или приняв начальство над городами и народами, иное отнимают тайно, а другое открыто берут с насилием. А если признаваемый начальствующим в Церкви берет что–нибудь у подобных людей, или для собственного своего употребления, под предлогом подобающей ему по предстоятельству почести, или под видом снабжения бедных в Церкви, то и он бывает общником татьбы. Ибо, когда надлежало обличить, усовестить, отклонить крадущих от несправедливости, он охотно простирает руку за подарком и ублажает крадущего. Кого надлежало тем более ненавидеть, чем более крадет, того готов он хвалить, ухаживая за ним, сопровождая его, не отходя от его дверей и касаясь тех рук, которыми расхищал он все как наедине, так и всенародно. Поступая таким образом, по всей справедливости называемся «общницы татем». Нам надлежало бы попрать беспорядки целого мира и его призраков, когда видим, что в судилищах большие тати наказывают малых, а мы за что ненавидим рабов, в том им удивляемся; первых убегаем, потому что они тати, а на последних взираем с изумлением, потому что они чрез татьбу разбогатели. В чем еще обвиняются князи?

«Любяще дары».

Весьма отчетливо сказано: «любяще дары», а не «приемлюще дары». Ибо в последнем случае охуждалось бы и то, что при житейских взаимностях дается правильно. Но: «любяще дары», то есть преданные пожеланию брать. Вина же князей в том, что священную любовь расточают на тленное и земное. Ибо Господа Бога любить должно всей силой, какую имеем для любви, а также должно любить ближнего, любить и врагов, чтобы сделаться нам совершенными, подражая в благости Небесному Отцу, Который «солнце Свое сияет на злыя и благия» (Мф. 5, 45). А на иное расточать силу любви не позволено. Если же худо — любить что–нибудь, кроме сказанного, то любить сребро так, как обязан человек любить Господа Бога, то есть «всем сердцем своим, всею душею своею и всею мыслию своею» (ср.: Мф. 22, 37), значит не Богу работать, но работать мамоне, воздавая сребру ту меру любви, какой обязаны мы Богу. Посему–то любостяжание делается идолослужением, ибо Господу Богу приносимые дары приносит оно земному. Итак, нам заповедано не любить даров, чтобы мы ради них приходящим с дарами не стали дозволять многое из запрещенного. Вообще же пророческое слово не позволяет нам ни любить таких даров, ни иметь к ним страстной привязанности и, напротив, дозволяет допускать их приношение как необходимость. Ибо требование — любить всем сердцем — делает невозможным удаление любви на другой предмет. Как в сосуде, наполненном какой–нибудь жидкостью, сколько вытекает вон, столько по необходимости недостает до полноты, так и в душе, сколько расточается любви, к чему не должно, столько по необходимости оказывается недостатка в любви к Богу. Ибо кто однажды начал любить сребро, тот изливает на сие всю любовь свою. Ибо «любяй сребро не насытится сребра» (Еккл. 5, 9).

«Гоняще воздаяние».

Самая важная вина князя, если он скор на мщение и придумывает все способы огорчившим его воздать равное. Ибо как научит он другого не воздавать никому злом за зло, когда сам употребляет все меры, чтобы отомстить и нанести огорчение причинившим вред, не подражая в кротости Давиду, который говорит: «аще воздах воздающим ми зла» (Пс. 7, 5), не помня сказанного у Иеремии: «Благо есть мужу, егда возмет ярем в юности своей; сядет на ед и не и умолкнет, яко воздвигну на ся; подаст ланиту свою биющему, насытится укоризн » (Плач. 3, 27–28, 30)? Что же сказать о заповедях Господа? Сколько пренебрегут их «гонящие воздаяние»? Господь говорит: «аще тя кто ударит в десную твою ланиту, обрати ему и другую» (Мф. 5, 39). Итак, виновен всякий «гонящий воздаяние», а тем паче, если кто делает это по начальнической власти. Он должен на самом деле быть для народа учителем касательно благ терпения. Какое подлинно величественное, дивное и едва не превышающее человеческую природу зрелище, если человек, много злословимый, а иногда вытерпевший удар в ланиту, перенесший много других оскорблений от тех, которые словом и делом хотят довести его до крайнего бесчестия, не вскипает гневом, не востает на отмщение, но, став кротко и без гнева, молится за обидчика, чтобы прощен был ему всякий прежний грех, чтобы и впоследствии удостоился он надлежащего Божия попечения и перестал быть наглым! А ныне мы, начальствующие, сверх прочих грехов, погрешаем и в этом, «гоняще воздаяния»: не только воздаем равной мерой, но отомщаем с преизбытком; раздражаемся, не только когда нас оскорбляют, но и когда не оказывают нам чести; почитаем врагами тех, которые нам воздают менее чести, нежели сколько сами признаем себя достойными.

«Сирым не судящии и суду вдовиц не внимающии»

Прочее о сиротах и вдовицах сказано уже выше. А здесь обрати внимание на слово «не внимающии». Какое высокомерие выражает оно в начальнике, представляя, что он превосходит жестокостью и «судию неправды» (ср.: Лк. 18, 6)! Тот сколько ни был в других случаях несострадателен, однако же, по неотступности вдовы, хотя после многих просьб, внял суду, избегая того, чтобы она не стала утруждать его больше. А о сих князьях говорится, что они во всяком случае не хотят внять суду вдовицы.

(24) «Сего ради тако глаголет Владыка Господь Саваоф: горе, крепкие во Израили!».

Это особенность Писания в словосочинении: вместо того чтобы сказать «горе крепким», сказано: «горе, крепкие». Сим выражается, что восклицание, произносимое в скорбях, едва выносимых, прилично тем, которые вскоре будут находиться в нестерпимой муке. «Крепкие во Израили». И это не по догадке сказано Пророком, но по определению, вышедшему из уст нелживых. А под «крепкими» должно разуметь одних и тех же с князьями, которые, кроме того что «не покаряются Богу, любят дары и гонят воздаяния», делают и все прочее, в чем они обвиняются. Горе крепким и непокоряющимся, потому что немощному, может быть, есть и извинение. «Ибо малый достоин есть милости, сильнии же сильне истязани будут» (Прем. 6, 6); и «емуже предаша множайше, множайше истяжут от него» (Лк. 12, 48). Посему горе и богатым, потому что, имея возможность утешить бедных, силу богатства не употребили на то, для чего получили его. И если кто быстрее кого умом и не употребляет естественной своей крепости к исследованию истин Божественных, то горе и ему, когда истяжется дело по мере данных ему дарований. А если иные, получив предстоятельство в Церкви, не украшают дела своего жизнью, приличествующей проповеди, то и им горе.

«Не престанет бо ярость Моя на противныя».

Противники Богу — противоборствующие Его заповедям. И доколе они противники, «не престанет» на них упоминаемая Пророком «ярость» Божия. Ибо, пребывая в лукавстве, мы прилагаем грехи свои, как сгораемое вещество в огонь, и воспламеняем против себя ярость Божию, по сказанному: «огнь возгорится от ярости Моея» (Втор. 32, 22). А как скоро престали мы от греха, Господь говорит: «суд врагом Моим сотворю!». Сказано: «Веруяй» в Мя «несть осужден, а не веруяй уже осужден есть» (ср.: Ин. 3, 18). Посему виновники суда — враги, по сказанному: «сих ради грядет гнев Божий на сыны непокоривыя» (Еф. 5, 6). Но из сказанного: «не престанет ярость Моя на противныя» — не должны мы заключать, будто бы гнев Божий на раздражающих Бога нерассудителен. Хотя и раздражаюсь на противников, однако же не безрассудно наложу на них наказание, но рассудив достоинство и меру преступлений — сие значат слова: «суд врагом Моим сотворю». А враги Богу — делающие неправду. Благому враждебно лукавство, Праведному враждебна неправда, Святому — нечистота, Истине — ложь. Посему на таковых «не престанет ярость», доколе будут они противниками, и наказание на них, как сказано, наложено будет не без суда.

(25) «И наведу руку Мою на тя, и разжегу в чистоту».

Вот благий конец праведного суда и по суду налагаемых наказаний! «Не престанет ярость Моя, суд сотворю, наведу руку, разжегу». И для чего? Чтобы показать тебя чистым. Так гневается Бог, чтобы сделать благодеяние грешникам. Не для истребления наказывает, но вразумляет для исправления. Наводит сей огонь для истребления того, что ввергнуто огненными стрелами диавола в душу, не имеющую щита веры. Сей Божественный огнь, впадая в душу, погашает стрелы лукавого и делается очищением другого огня, который возжигает в нас «похоти несмысленны и вреждающия» (1 Тим. 6, 9). Посему–то говорит Сам Господь: «входит яко огнь горнила и яко мыло» (мыльная трава) «перущих. И сядет разваряя и очищая яко сребро и яко злато». Какая же от сего польза? Сказано: «и будут Господеви приносяще жертву в правде» (Мал. 3, 2, 3).

«И отыму всех беззаконных от тебе».

Великое благодеяние душе, которая, по вине худо начальствующих, впала в отчуждение от Бога, что отъемлются от нее беззаконные! Посему и церковные уставы обличенных в тяжких грехопадениях отлучают от прочего тела, да не «мал квас все смешение» повредит (ср.: 1 Кор. 5, 6). Посему согласно с волей Благаго Бога — отнимать беззаконных от народа. Ибо беззаконные не войдут со святыми во Святая, потому что «лопата в руце Господней» (ср.: Мф. 3, 12). Но те, которые ныне как беззаконные отлучены от народа, спокойно переносят с ними случившееся, не помышляя, что это есть образ того, что постигнет их на Страшном Суде Божием. А сколько вредно — не отделять беззаконных от общения со святыми членами Христовыми, сие выразил Апостол, укоряя коринфян за то, что не плакали, «да измется от среды их содеявый таковое» (ср.: 1 Кор. 5, 2).

(26) «И приставлю судии твоя якоже прежде».

Почему, миновав царей, Пророк упомянул о судьях, хотя и между царями были некоторые, с похвалой начальствовавшие над народом? Или потому, что правление судей было свободнее, сообразовалось с природой и народ жил тогда по своим законам, признавая царем одного Бога; а цари поставлены впоследствии по собственному их неразумию. Почему надлежало, чтобы облагодетельствованные возвратились в блаженное состояние. И поэтому Бог, даруя им свободу, обещал приставить не царей, а судей. Ибо «не бяше царя во Израили, но кийждо, еже право пред очима его, творяше» (ср.: Суд. 17, 6). Или поскольку по пришествии истинного Царя не царей уже было время, то обещал дать судей, подобных прежним, то есть учеников Господа, о которых сказано: «сядете на двоюнадесяте престолу, судяще обеманадесяте коленома Израилевома» (ср.: Мф. 19, 28).

«И советники твоя яко от начала».

Опять и здесь, сохраняя им свободу, говорит, что даст им не повелителя, но советника. Ибо царю свойственно давать приказы подчиненным, а советнику — посредством совета убеждать в полезном. Ибо не всякий имеет достаточные силы сам собой найти, что нужно. Посему благодеющий Бог дает советников, а не властителей. А поэтому и из нас каждый да почитает себя не начальником, но советником, данным народу от Господа. Так, все пророки, которые внушали полезное, были советники, преимущественно же таков прежде всех — Моисей. И посему Господь, благодетельствуя народу, обещает восставить советников, подобных бывшим от начала, то есть Апостолов и Евангелистов, каковым советником был Павел, служитель Нового Завета, который говорит: «совет же даю, яко помилован от Господа» (1 Кор. 7, 25). Великое благодеяние — появление благоразумного и благорасположенного советника, который восполняет недостаток благоразумия в требующих совета! А какая польза от совета, всего более доказывает это собой Моисей, который «наказан бысть всей премудрости Египетстей» (Деян. 7, 22) и беседовал с Богом, «якоже аще бы кто друг возглаголал к другу» (ср.: Исх. 33, 11). Но и он принял совет от тестя своего, Иофора, поставить «тысященачалники, и стоначалники, и десятоначалники, да судят людий» (ср.: Исх. 18, 21–22). И Давид пользовался советником Хусием, с помощью которого разорил воинский совет Ахитофелов (см.: 2 Цар. 17, 14). И вообще, совет есть священное какое–то дело, единение воли, плод любви, доказательство смиренномудрия. Ибо страшное кичение — думать, что ни в ком не имеешь нужды, но внимать только себе самому как единственно способному присоветовать лучшее. А мы медлим предаться тем, которые преподают, что нужно, и стыдимся признаться, что они благоразумнее нас в жизни. Притом кто в ожидании советника дает место и собственным рассуждениям, тот в продолжительнейшее время, с трудом только и вниманием, нападает на след того, что нужно.

«И по сих наречешися град правды, мати градовом, верный Сион».

Пророк показал, какой конец имеют частные благодеяния. Ибо вместо града убийц — «град правды», и вместо града блудницы — «мати градовом», то есть и другим городам подаст пример целомудрия. И опять град верный, каким был до осквернения блудом. Так украшенная приличными ей украшениями, то есть советниками и судьями, Церковь во Христе может быть названа «мати градовом», потому что она как бы высылает от себя какие–то поселения для жизни по Богу.

(27) «С судом спасется пленение его и с милостынею».

Пророк, ничего не сказав выше ни о чувственных врагах, ни о плененных, восстановление же города называя освобождением из плена, наводит нас на мысль, что, поскольку каждый из нас находится под грехом, то под владычеством врага мы бываем как бы узниками греха и отводимся лукавым в плен для того, чтобы представить «уды наша рабы беззаконию в беззаконие» (ср.: Рим. 6, 19). Для сего — судии, спасители, защитники народа, избавители от врагов, каковы Варак, Сампсон, Гедеон и Иеффай; для сего — советники, путеводствующие ко спасению, чтобы пленники сего града сделались достойными получить спасение. Ибо сие значит «спастися с судом», то есть по суду и исследованию. Потом, поскольку «аще беззаконие назрит», никто «не постоит» (ср.: Пс. 129, 3), Пророк присоединил к суду и «милостыню», чтобы строгость суда смягчалась срастворением милости. Таким образом, по суду город предан пленению, а по милости возвращен из плена.

(28) «И сокрушатся беззаконнии и грешницы вкупе».

После того как достойные восстановления в первоначальное состояние спасены с судом и с милостью, совершенно беззаконные и пребывающие во грехе «сокрушатся вкупе», и одни — за то, что «осуетишася помышлении своими» (Рим. 1, 21), а другие — за то, что «преступлением закона Бога безчествуют» (ср.: Рим. 2, 23). Беззаконны же те, которые не покоряются Божиим законам, потому что или отступили от них, или и не начинали их исполнять; а грешники — те, которые «волею согрешают по приятии разума истины» (ср.: Евр. 10, 26). Но, может быть, Бог и в тех, которым благодетельствует, сокрушает ветхого их человека, чтобы они ходили во обновлении жизни. Посему «жертва Богу дух сокрушен» (Пс. 50, 19). Ибо сокрушается дух мира сего, произведший грех, да «дух прав обновится во утробе» (ср.: там же, 12). Сокрушается также «мышца грешника» (ср.: Пс. 36, 17), то есть деятельная сила греха, да «взыщется грех его и не обрящется» (Пс. 9, 36). Подобно и следующее место: «Аз убию и жити сотворю, поражу и Аз исцелю» (Втор. 32, 39). Ибо убиет худо живущего, чтобы по очищении худой жизни даровать ему новую. Для того «сокрушатся беззаконнии и грешницы вкупе», чтобы они перестали быть неподчиняющимися и преслушными.

«И оставившии Господа скончаются», то есть не будет более совершаем этот грех — оставлять Господа. Подобно сему сказано в псалме: «Да скончается злоба грешных» (Пс. 7, 10), как если бы кто приглашал врача прекратить болезнь у недужных или искусством своим остановить распространение гнилости. Но скончание это вовсе не означает совершенного уничтожения, останавливает же только известное действование в действующих. Ибо Павел, пророчествуя фессалоникийцам о сыне погибели, сказал: «егоже Господь Иисус убиет» (сразит) «духом уст Своих, и упразднит явлением пришествия Своего» (2 Сол. 2, 8). Если убиение (αναλωσις) есть совершенное уничтожение, то как же упразднится уже не существующий? Но очевидно, что ложь в беззаконнике уничтожится духом уст истины, и таким образом упразднится он явлением пришествия Христова. Многократно уже замечали мы, что истребляются пороки, а не самые существа, в которых они были, как видно из следующих мест: «и путь грешных погубит» (Пс. 145, 9), «и путь нечестивых погибнет» (Пс. 1, 6).

(29) «Занеже постыдятся о идолех своих, ихже сами восхотеша».

Великое благодеяние — даже быть постыжденным в таком деле, которым прежде человек хвалился, потому что не был в состоянии видеть, что в деле гнусно, но находил славу в самом стыде. Посему постыждение «о идолех» производится ко благу постыждаемых. А сие бывает тогда только, когда служившие дотоле идолам приходят в познание истинного Бога. Ибо тогда приходит в сознание несообразности и покрывается стыдом молившийся бездушным вещам, как будто бы они имеют силу спасти. Но и всякий сластолюбец, чему бы из запрещенного порабощен ни был, обоготворив это, как идола, ставит в скверном храме, то есть в сердце своем, неотступно пребывает при нем своей мыслью и носит в себе образы вожделеваемого. Так богатолюбец, там имея сердце, где его сокровище, служит идолу любостяжательности, чревоугодник, порабощенный вожделениями снедей, имеет богом чрево свое. Но «проклят человек, иже сотворит изваяние и слияние, мерзость Господеви» (Втор. 27, 15). Блаженны же те, которые, по совету Иакова, повергают «боги чуждыя» и изменяют «ризы, восходя в Вефиль», то есть в дом Божий, «сотворити тамо жертвенник Богу» (ср.: Быт. 35, 2, 3). Итак, отвергнем чуждых Богу идолов, и изменим ризы, совлекшись ветхого человека, и еще прежде отринем «усерязи яже во ушесех» (ср.: Быт. 35, 4) наших, то есть ветхие учения, которыми мы услаждались. Сие сказано нам на слова: «постыдятся о идолех своих, ихже сами восхотеша». Ибо не против желания имели этих идолов, какие пред сим описаны, потому что, сами вожделев страстей, боготворим их.

«И посрамятся о садех своих, ихже возжелеша».

Находим, что слово «сад» (κηπος) берется в ту и другую сторону. Например, в книге Бытия по переводу Аквилы: «И насади Господь Бог сад во Едеме» (Быт. 2, 8). Но опять Египетская земля в укоризну названа «вертоград» (κηπος) «зелейный» (ср.: Втор. 11, 10). И еще укоризненное упоминание о саде, когда Ахаав пожелал наследство израильтянина Навуфея сделать «вертоградом зелий» (ср.: 3 Цар. 21, 2). С похвалой упоминает о саде Екклесиаст, говоря: «сотворих ми вертограды и сады» (κηπυς και παραδισυς) (Еккл. 2, 5). Но благословен тот сад, в котором был гроб, принявший в себя временное домостроительство смерти в теле Господнем! Впрочем, здесь охуждается сад, потому что причиняет стыд вожделевшим. И кажется, что Пророк разумеет теперь рощи, какие насаждались обольщенными в честь идолам, а под рощами разуметь должно погрешительные направления и наружное благообразие, которым прикрываем свои страсти, например, если кто, погруженный в удовольствия, показывает вид честности, или если кто, порабощенный скупости, старается показаться щедрым. В сем–то «посрамятся» вожделевшие, когда откроются сердечные наши советы.

(30) «Будут бо яко теревинф отметнувый листвия, и яко вертоград не имый воды».

В буквальном смысле Пророк, по–видимому, говорит о садах, вожделенных идолослужителям, что они будут неприятнее обнаженного от листьев теревинфа и вертограда, засохшего от безводия. Нравственный смысл тот, что уловляющие внешним благообразием человеческую славу, по обнаружении тайного, когда будет «вся нага и объявлена, и» ни едина «тварь неявлена» (ср.: Евр. 4, 13), с уничтожением окружающего их ныне обольщения представят собой неблагообразное зрелище, почему они и уподобятся дубу. Ибо так иные (Симмах) перевели слово «теревинф»; и из книги Бытия знаем, что дуб и теревинф — одно и то же (см.: Быт. 12, 6; 35, 4). Итак, они будут подобны «теревинфу», или дубу, который, по опадении листьев, обнаруживает то, что прежде было закрыто зеленью. Ибо дуб украшен густой зеленью листьев и доброцветностью их удобно затеняет неуклюжесть своих сучьев. Пророк говорит, что они будут безобразнее и сего дуба по обличении прошедшей их жизни. «И яко вертоград не имый воды». Таков будет и Израиль, подобно дубу имеющий листья, то есть сень законную, которую скинет с себя при исполнении времен. Он — как «вертоград», насажденный Господом по первоначальному сотворению, но засохший, потому что утратил, что было животворного в догматах. Посему должно стараться истинно веровать во Христа, чтобы из чрева нашего истекали духовные потоки и не допускали нас сделаться неблагообразными и бесплодными.

(31) «И будет крепость их яко стебль изгребия, и делания их яко искры огненныя».

Из сего явствует, что для каждого будут дела его причиной мучительности наказания, потому что сами себя приуготовляем к тому, чтобы стать годными к сожжению, и, как искры огненные, возгнетаем в себе душевные страсти для возгорения геенского пламени, как и палимый жаждой в пламени богатый (см.: Лк. 16, 19–31) томим был за собственные свои удовольствия. Ибо по мере приемлемых нами в себя стрел лукавого подвергаемся большему или меньшему жжению.

«И сожгутся беззаконницы и грешницы вкупе, и не будет угашаяй».

В другой уже раз в пророчестве поставлены вместе беззаконники и грешники. Выше: «И сокрушатся беззаконнии и грешницы», а здесь: «и сожгутся…» Никто не обольщай себя невежественными словами: «Хотя я и грешник, но христианин, потому не впаду в геенну, где идолослужители. Мне поможет самое имя христианина, если и преступил я Христовы заповеди». Ибо слышишь: «сожгутся беззаконницы и грешницы вкупе». Для тех и других одна причина сожжения: в тех и других — «стебль изгребия», то есть жизнь, удобно возгорающаяся и легко приемлющая в себя пламень; в том и другом по праву зажигает душу искра, которая теперь как бы таится еще в пепле, поскольку закрыта оболочками плоти, но возгорится от Божия суда в день отмщения, раздуваемая и воспламеняемая обличениями.