БЕСКОНЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ К СВЕТУ

И куда торопились мы так,

Напрягая последние силы,

Если тихо ползущий червяк

Всё ж догнал нас у самой могилы

Максим Богданович

СИГИНИЯ

– Сигиния…. Почему тебя так прозвали?

– Всё получилось случайно: в школе, я участвовала в олимпиаде по математике. Во время составления списков, мою фамилию написали неразборчиво и при всей аудитории зачитали как – Сигиния. С тех пор все меня стали так звать.

– Красиво…. Мне нравится…. В этом есть что-то колдовское. Ты и похожа на колдунью… Добрая, маленькая колдунья…. Ещё неделю назад я ничего не знал о твоём существовании, а сегодня – жить не могу без тебя. Что это, если не колдовство?

РДАКЦИЯ ГАЗЕТЫ

«ВЕЧЕРНИЙ КУРЬЕР»

– Ало! Здравствуйте! Это редакция? Я вчера видел НЛО! Я видел как…

– Тише, тише… Не так быстро и не всё сразу…

В помещении стояла сильная духота. Два больших окна с солнечной стороны были плотно зашторены, причем плотность соединения двух створок штор достигалась тем, что они в нескольких местах схватывались канцелярскими скрепкам. Закрытые наглухо окна и форточки воспрепятствовали проникновению горячего воздуха с улицы. Распахнутые настежь двери в коридор давали возможность более-менее прохладному воздушному потоку заходить в помещение. Но это не спасало.

В комнате находились пять письменных столов и одёжный шкаф. Три стола были свободны, а за двумя, расположенными напротив друг друга, сидели женщины. Та, которая постарше сильно страдала от жары: она обдувалась двумя вентиляторами, откинулась на спинку стула и неприлично задрала под столом юбку.

Неожиданно зазвонивший телефон только усилил её страдания: лицо исказилось, как от зубной боли, движение руки напоминало бросок кобры и телефонная трубка, как обречённая жертва, была схвачена мощной челюстью-пятернёй.

Женщина не успела произнести короткое "Да" как с другого конца провода хлынул поток привычных шаблонных слов. С первой фразы весь интерес женщины к дальнейшей информации пропал. Она лишь утробно выдавила – "Ага…".

– Я видел, как огромный, огненный шар поднялся из леса и улетел….

– Куда улетел? – женщина шарила глазами по столу, заявленному исписанными машинописными листами.

– Вверх улетел. В небо улетел – продолжал собеседник.

– Поподробнее, пожалуйста

– Значит, я вчера залез на крышу…

– Стоп! На какую крышу?

– На крышу дома, семиэтажки, что на Заполье в новом микрорайоне. И вот сижу там, вдруг вижу, из леса, со стороны Тяшанских болот, поднимается огромный огненный шар.

– По времени это во сколько было? – продолжая что-то искать глазами на столе, спросила женщина.

– Где-то половина двенадцатого.

– Днём?

– Нет, ночью. Где-то, приблизительно в 23,30 или 23,40.

– Скажите, как вас зовут? – женщина вдруг замерла взглядом.

– Станислав – растерянно ответил незнакомец.

– А сколько вам лет?

– Четырнадцать.

– Скажите Станислав, а что вы делали на крыше семиэтажки в половине двенадцатого ночи?

– Ну,… просто так…

– Что просто так? Родители знают, что вы там были? Ало… ало…. – женщина положила трубку на колени и, лениво глядя в сторону окна, вяло произнесла – От этой жары у людей уже начались галлюцинации. Если в ближайшее время не будет дождя, я сойду с ума…

Её коллега, сидевшая напротив, оторвалась от чтения и взглянула поверх очков.

– Кто это? – спросила она.

– Какой-то мальчишка, говорит, что вчера вечером видел огненный шар над Тяшанскими болотами – рассеянно произнесла женщина и вдруг, резко переведя взгляд на собеседницу, добавила – А знаешь, Ира, мы дома спим на полу. Так хоть немного прохладнее.

Тень задумчивости проскользнула по лицу Ирины, она переглянулась с портретом Леонида Ильича Брежнева, висевшего на зелёной, давно не крашеной стене и сказала – "Может и не галлюцинации. Вчера на Щеглининском полигоне проходили учение ракетных войск. И, между прочим, ночные стрельбы. Так что это, скорее всего, реальное событие".

ЗА12 ЧАСОВ ДО ЭТОГО

ЩЕГЛИНИНСКИЙ ПОЛИГОН

(ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КАМНДНЫЙ ПУНКТ)

– Разрешите, товарищ полковник?

Полковник выглядел уставшим. Его худое лицо, казалось, чересчур вытянутым, чётче обозначились мешки под глазами, уголки губ опустились и вид стал совсем угрюмым. Он хотел спать, много курил, да и возникшие проблемы, сказывались на его состоянии.

– Заходи Косарев, заходи – тихо произнёс он, облокотился правой рукой о стол и начал массажировать ладонью лоб.

– Касарав – поправил его вошедший молодой, высокий лейтенант с дерзким взглядом голубых глаз.

Полковник убрал руку со лба и, нахмурив брови, недоумённо посмотрел на вошедшего.

– Что?

– Я говорю моя фамилия Касарав. Всё через «а».

– Это не важно – полковник выпрямился, сжал кулаки и положил их на край стола – Слушаю тебя, лейтенант.

– Значит в 22 часа 43 минуты, был произведён запуск ракеты РБ-688 с четырнадцатой установки. На третьей секунде полёта ракета отклонилась на 47 градусов.

– Почему?

– Не могу знать, товарищ полковник. Параметры запуска в норме, никаких сбоев. Я думаю – дефект в самой ракете.

– Лейтенант, ты понимаешь, что РБ, это ракета боевая? Почему она отклонилась на 47 градусов? Почему она не отклонилась на 180 градусов? Красота бы была: боевой ракетой по пусковой установке! А ещё лучше по командному пункту! Мечта Пентагона я тебе скажу – голос полковника повышался, грубел, становился тверже, но до крика не дошёл. Видно сказалась усталость. – Что ещё? – совсем уже спокойно спросил он.

– Ракета улетела в сторону Тяшанских болот и упала, я так думаю, в 78-ом квадрате. Не взорвалась.

– Почему не взорвалась?

– Наблюдательный пункт не зафиксировал этот взрыв.

– Но здесь большое расстояние, а при отклонении оно увеличилось.

– Дело в том, что при взрыве, я так думаю, обязательно бы возникло возгорание леса.

– Ты думаешь? А ты, лейтенант, правильно думаешь. А что если в болото? Что если она упала в болото?

– При такой погоде от болота осталось только название.

– Да… – полковник задумался, глядя на угол стола – Да, но нам от этого не легче. Даже наоборот – только хуже. Эту же неразорвавшуюся ракету обязательно найдёт какой-нибудь грибник хренов.

– Мало вероятно товарищ полковник – осторожно возразил лейтенант – На Тяшанские болота не ходят за грибами. Это гиблое место даже в такую погоду.

– А вот по закону подлости, на нашу голову, какой-нибудь придурок, всё-таки, пойдёт туда и, по этому же закону, найдёт эту чёртову железяку и пнёт её ногой – говоря это, полковник легонько стучал двумя кулаками по краю стола и вдруг, остановившись, посмотрел на лейтенанта вупор – Ты представляешь, что будет?

– Я думою, товарищ полковник, этого не случится.

– Я тоже надеюсь. Я очень надеюсь, что эта чёртова железяка нашла какую-нибудь непроходимую топь и навеки увязла в ней. Ох, как меня достали эти дефектные ракеты! И заметь – это уже вторая из партии. Куда смотрят на заводе? У них там что, руки из жопы растут?

Лейтенант, под вопросительным взглядом полковника, молча пожал плечами.

– Завтра, подробный отчёт мне на стол. И вот ещё что – завтра, возьми двух бойцов, с радиостанцией, и полетай-ка над этим 78-ым квадратом. Вертолёт я закажу. Конечно, я понимаю, искать неразорвавшуюся ракету в тайге, тоже самое, что иголку в стоге сена. Но это больше для очистки совести. Мы все будем спать спокойнее.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ

(район 78 квадрата)

Казалось, этот полёт не устраивал никого: пилота, хотя это были его прямые обязанности, лейтенанта, не выспавшегося после ночных стрельб, радиста, которого явно укачивало в вертолёте. Да и сама винтокрылая машина, казалось, что-то недовольно бурчала по этому поводу своим двигателям.

– Лейтенант, что будем делать? – спросил пилот через плечо.

– Не знаю… А мы весь район обследовали?

– Ну, вот он, 78 квадрат, Тяшанские болота. Что мы вообще-то ищем?

– Дым… пожар… воронку… – растерянно произнёс лейтенант.

– Дыма и пожара, как видишь, нет. А воронку, с такой высоты, мы хрен заметим.

– Может ниже опуститься? – предложил лейтенант.

Это предложение у пилота вызвало бурную реакцию.

– Какое, нахрен, ниже! Если мы снизим высоту хотя бы на половину, знаешь, сколько понадобится топлива, чтобы обследовать весь квадрат? И вообще – у нас в распоряжении осталось, максимум, полчаса.

– Хорошо. Сейчас свяжусь с полковником – согласился лейтенант.

Вдруг один из солдат похлопал его по плечу и крикнул в самое ухо – "Там воронка! Я видел воронку!".

Лейтенант припал лицом к иллюминатору, вглядываясь в указанное направление. И хотя он ничего не заметил, в следующее мгновение обратился к пилоту – "Капитан, разверни влево!".

Сверху воронка была похожа на небольшую чёрную пуговицу на фоне тёмно-зелёной материи леса.

Лейтенант сразу начал докладывать начальнику.

– Мы нашли воронку! Всё-таки ракета взорвалась!

До того как выйти на связь, радист настраивал радиостанцию, а вертолёт, в это время, сделав круг, опустился на минимальную высоту.

Вдруг солдат снова похлопал командира по плечу.

– Там люди! – крикнул он в лицо лейтенанту.

Тот прямо в наушниках, снова припал к иллюминатору.

Три человека стояли на краю воронки и спокойно наблюдали за вертолётам.

– Товарищ полковник, здесь люди! – лейтенант одной рукой прижимал наушник, а другой держал микрофон и кричал в него – Люди, люди здесь… Не могу знать, товарищ полковник… Да, живые… Живые говорю! Не могу знать… Есть, товарищ полковник… Так точно… Есть десантироваться с личным составом… Есть допросить…

Лейтенант резко бросил в руки солдату наушники, микрофон и метнулся к пилоту.

– Полковник приказал десантироваться.

– Хорошо… – ответил тот, озабочено глядя вниз.

– Только где вы сядете?

– Сяду на сук, как ворона – капитан повернул голову к лейтенанту, одарил его снисходительной улыбкой и, снова глядя на верхушки деревьев, продолжал уже на полном серьёзе – Тросом будем опускать.

– А трос выдержит? – забеспокоился лейтенант.

– Этот трос танки выдерживал… Здесь дело вот в чём – внизу я вас не буду видеть…

Капитан долгое время молчал, глядя то на панель приборов, то за окно, потом вдруг громко запел – "Я ворона, я ворона…".

– Слышь, лейтенант, а если я вас опущу прямо в воронку? – задал он вопрос и тут же сам на его ответил – А что? Местность более-менее открытая, я смогу следить за спуском. Для вас, лейтенант, лучшего варианта не придумаешь.

Спуск прошёл легко и быстро, несмотря на то, что срочники эту процедуру проделывали впервые.

Когда вертолёт исчез из поля зрения, а вместе с ним прекратился рёв двигателей, лейтенант начал осматривать место, в котором они оказались.

– Товарищ лейтенант, а ведь это не наша воронка – вполголоса произнёс один из солдат – Что бы сделать такую воронку надо взорвать штук десять ракет РБ-688.

Лейтенант уже и сам это понял, но ему ещё очень хотелось, что бы это была всё-таки их воронка. Сверху она выглядела не такой огромной, а анализировать по поводу расстояния и масштабов, тогда не было времени. Но теперь факт несоответствия стал очевидным.

Три человека стояли на краю обрыва и молча смотрели вниз.

Снизу они казались неестественно высокими, похожими на изваяния.

– Эй! – запрокинув голову, крикнул лейтенант, и только теперь обратил внимание на почти отвесный склон ямы и на то, что земля, из которой состоял этот склон, была очень рыхлой. В этот момент он вдруг понял, что самостоятельно им отсюда не выбраться.

– Верёвка есть? – как бы в продолжение окрика спросил он, обращаясь к людям наверху.

Там стояли два парня и девушка. Парень, находившийся посредине, на какое-то время пропал из виду и появился снова уже с верёвкой в руках.

Лейтенант быстро взобрался по верёвке и, отказавшись у самого верха от предложенной помощи, самостоятельно поднялся на ноги. Здесь он снова осмотрелся.

Это был не обрыв. Это был бруствер, возвышающийся на высоту двух метров. Он состоял из торфа, мха, кореньев, пеньков, стволов деревьев, травы. Создавалось впечатление, что все они теперь находились на краю огромной кротовой норы.

Лейтенант внимательно осмотрел конец верёвки, прикрепленный за ветку кустарника, и дал команду подчиненным подниматься. Затем он стал внимательно рассматривать стоящих перед ним людей.

Все они были моложе его, хотя и не намного. Высокому, крепкому парню, смело глядевшему вупор, он отдал лидерство. Второй парнишка, чуть пониже, круглолицый, конопатый, в очках, имел какой-то беззащитный, испуганный вид. А девушка его поразила своей красотой. Она, в свою очередь, тоже внимательно изучала лейтенанта, скользя глазами по его фигуре вверх-вниз. И, конечно же, она не могла не отметить, что лейтенантик несколько раз, как бы мельком, стрельнул в неё глазами.

– Вы кто? – наконец спросил лейтенант у парня посредине.

– Люди… – спокойно ответил тот.

– Это я понял. Но как вы здесь оказались?

– В поход пошли.

У лейтенанта округлились глаза, и открылся рот.

– В поход? Сюда? На Тяшанские болота? Вы знаете, что это Тяшанские болота?

– Да – спокойно, без эмоций, даже с ухмылкой произнёс парень.

Лейтенант снова обвёл присутствующих удивлённым взглядом и, спустя какое-то время, растерянно спросил – "А вы откуда?"

– Из Жилонова – ответил парень.

– Из Жилонова? – громко переспросил лейтенант – Так и я из Жилонова.

Лейтенант обернулся и посмотрел на подчиненных: один уже выбрался наверх и теперь поднимал радиостанцию.

– И где вы там живёте? – прищурив глаза, снова задал вопрос офицер.

– На улице Каштановай – всё также бесстрастно ответил парень.

– Каштановские?… – на этот раз в голосе лейтенанта появились угрожающие нотки.

– Да… А что? – немного удивлённо поинтересовался собеседник.

Лейтенант расправил плечи и сунул руки в карманы.

– А я с улицы Кривой! – вызывающие сказал он.

– Кривые? – на этот раз сильно удивился незнакомец.

Северо-западный район города Жилонова разделяла небольшая узкая речушка. Один её берег был высокий, а второй низкий. В высокой части располагались административные здания, культурные учреждения, развлекательные заведения, школы, больницы и высотные жилые здания. Низина же была заселена в основном частными одноэтажными постройками. Главная улица верхнего района была широкая, асфальтированная, обсаженная, согласно названию, в основном каштанами. Улица в низменной части также соответствовала своему названию: была узкой, кривой и ухабистой.

С незапамятных времён эти два района враждовали. Вражда была не серьёзной, на уровне шпаны, но милиции доставляла немало хлопот. "Кривые" были многочисленнее, смелее, наглее и в стычках, почти всегда одерживали верх. Случалось, что "каштановские" давали достойный отпор, но дальше условных границ своей территории не заходили. "Кривые" же хотя и чувствовали своё превосходство, но в чужой район тоже особенно не лезли.

Так продолжалось до тех пор, пока на низменной части района не появились новостройки. Вскоре на пустыре возник целый жилой микрорайон под названием – "Заполье". "Кривые", естественно, взяли его под свой контроль. Но вдруг "Запольские" объединились с "Каштановскими" и власти "Кривых" пришёл конец. К тому же новый микрорайон начал интенсивно расширяться в сторону частного сектора, и уже "Заполье – 2" стало усиленно "пожирать" старый микрорайон.

Молодые люди стояли друг против друга, чуть выставив вперёд правый бок и были похожи на мартовских котов, готовых в любой момент броситься в драку. Причём эту позу они приняли инстинктивно, потому, как друг друга совершенно не знали и, на данный момент, у них отсутствовали все причины вести себя агрессивно.

Обстановку разредила девушка.

– А разве улицу Кривую ещё не снесли? – спросила она.

Лейтенант сразу же повернулся к ней, выпрямился и стал охотно отвечать на вопрос.

– Нет. Правда, её уже мало осталось. Но года два ещё протянет, пока молокозавод не уберут.

– Я в одном классе училась с Лидкой Цвейко с вашей улицы.

– С Лидкой Цвейко? – лейтенант сначала удивился, а потом обрадовался – Так это же моя родственница.

– Серьёзно? – девушка игриво улыбнулась, чуть дёрнув бровями.

– Да, тесен мир – произнёс лейтенант "пожирая" глазами девушку.

Возня солдат заставила его обернуться.

– Всё подняли? – спросил он и, не дожидаясь ответа, приказал – "Скрутите и верните верёвку". Он снова повернулся к молодым людям с озабоченным выражением на лице.

– А что здесь произошло? Откуда эта яма?

– А мы сами не знаем – почти хором ответили молодые люди – Мы пришли, она здесь уже была – добавила девушка.

13 ЛЕТ СПУСТЯ

ЧЕЧНЯ

СЕЛЕНИЕ АШЕ-РУК

Сегодня, с самого утра, у Андрея было подавленное настроение. Он везде и всюду чувствовал какое-то невидимое сопротивление всем своим действиям. Казалось, что кто-то шептал ему в затылок – "Не ходи… не делай… оставь… вернись… остановись". Из-за этого у него буквально всё валилось из рук. Появилась какая-то тревога, предчувствия чего-то нехорошего, какой-то опасности. Хотя для военных опасность здесь была всегда. Но они уже привыкли, научились трезво оценивать обстановку, рассчитывать, предсказывать развитие предстоящих событий. И Андрей теперь не мог понять причину появления у него чувств апатии и тревоги. Проверка паспортного режима – дело привычное, накатанное, не сложное. Посёлок Аше-Рук не большой, дворов около пятидесяти, расположенный в равнинной местности. Население здесь относилось к военным если не дружелюбно, то лояльно уж точно.

Погода была хорошая: небо ясное, воздух чистый, безветренно. Зима здесь полная противоположность – слякоть, сырость, холод. Везде серость и уныние. Но зимой, всё-таки, как-то спокойнее.

Дом Ганкуева находился почти в центре селения.

БТР остановился у ворот. Выждав, пока осядет пыль, Андрей осмотрелся и дал команду личному составу «к машине».

Высокий кирпичный забор и массивные ворота свидетельсвовали о том, что глава этого семейства – хороший, преуспевающий хозяин. Это значит крепкий, здоровый мужчина. И возможно не один. А к здоровым, крепким мужикам здесь всегда надо было относиться с настороженностью.

Андрей посмотрел на другую сторону улицы. Там хозяйство выглядело намного скромнее: неровный забор из сетки-рябицы, простенькие ворота, сваренные из арматуры. Дом находился в глубине участка и почти полностью был скрыт деревьями и кустами. В просветах между ними виднелось невзрачное строение.

Вдруг Андрей заметил, как по этому участку пробежала женщина с ребёнком на руках. Причём, бежала от дома, в сторону небольшой хозяйственной постройки, расположенной в глубине сада. И это обстоятельство ему очень не понравилось.

– Внимание, Томский, Кубилин, Быков – остаются здесь. Рымс, Морозов, Чайковский, Токарев и Мальцев – контролируют двор. Со мной идут Попов и Степанов – давал указание Андрей.

Обычные команды, обычный расклад, обычные действия которые они проделывали много раз.

– Док, ты где? Мамедов?!

Андрей обернулся, ища глазами участкового милиционера. Тот должен был идти с ними и разговаривать с хозяевами.

– Здесь я – Мамедов вышел из-за БТРа, поправляя за спиной автомат. Андрею показалось, что лицо у него какое-то бледное.

– Ты здоров? Всё нормально?

– Да, всё хорошо.

И вдруг…

Всё произошло очень быстро – отрывисто зашуршали листья вверху, резко дёрнулась и сломалась ветка акации, послышалось несколько резких щелчков по броне, словно сухим горохом бросили в стекло. Эти звуки были знакомы каждому военному, хотя бы раз участвовавшему в боевых действиях. И говорили они только об одном – их сейчас обстреливают.

– К бою! – что есть силы крикнул Андрей, и прижавшись спиной к БТРу, добавил – Занять круговую оборону!

Токарев лежал, спрятавшись за колесо машины и матерился. Видно в него попала пуля. Автоматная пуля на большом расстоянии бронежилет не пробивает, однако, удар от неё очень болезненный.

Первых выстрелов никто не слышал из-за работающего двигателя БТРа, поэтому определить, где противник, было невозможно. Вдруг крупнокалиберный пулемет, установленный на БТРе, дал очередь. Звуки его выстрелов похожи на тяжёлые, частые удары молота. По внутреннему каналу радиосвязи наводчик-оператор дал ориентиры – по ходу, вдоль улицы, справа кустарник. Андрей громко продублировал сообщение. Сразу же в указанном направлении заработало несколько автоматов. Их стрекотание слилось в один сплошной треск.

Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась.

Прошло около минуты без единого выстрела. У военных даже появилась надежда, что на этом всё закончится. Но вдруг снова начали стрелять одновременно с нескольких мест.

Степанов, укрывшийся за валуном, дал длинную очередь, после чего повернулся к Андрею.

– Их здесь как минимум человек десять! – крикнул он – Это засада!

Андрей понимал, что если это засада, то все они теперь находятся под прицелом. Значит, кто-то планировал это нападение, готовился, расчитывал. И сейчас, чтобы избежать напрасных жертв, им надо действовать очень осторожно, а повозможности – отойти. Но прежде чем отходить, Андрей связался с базой.

База находилась приблизительно в десяти километрах отсюда. Связь была хорошей. Ответили сразу.

Андрей не просил помощи. Он просто доложил обстановку. Но там решение приняли своё.

«Ждите хорошей погоды. Небо проясняется. Укажите путь дракону».

Эфир мог прослушиваться, поэтому информация кодировалась. Понимать это следовало так – ждите поддержку с воздуха. Учитывая расстояние, вертолёты могут быть здесь минут через пять. Значит им надо продержаться всего-то пять или десять минут. «Указать путь дракону» – означало скорректировать огонь, дать ориентиры.

Андрей достал планшетку с картой и развернул её.

И вдруг резкая, сильная боль в левом бедре, парализовало его сознание.

Так получилось, что за всю свою военную жизнь – служба в армии, учёба в Высшей школе милиции, работа в райотделе и полгода пребывание на Северном Кавказе – он ни разу не был ранен. У него даже не было серьёзных ушибов и ссадин. И теперь, когда пуля попала в ногу, адская боль, неведомая до этого, заставила его дико зареветь.

Он обеими руками схватился за рану, словно таким образом хотел остановить боль, и упал на правый бок.

Какое-то время он ничего не соображал. Потом, отдельные мысли начали постепенно проявляться в сознании и даже выстраиваться в логическую цепочку. «Это снайпер – подумал он – Но откуда? Где? Надо быстрее определить иначе он здесь всех положит»

Железные ворота высокие, сплошные, массивные. Такой же высоты калитка. Забор кирпичный, на полметра ниже ворот и тоже сплошной. Здесь личная жизнь была сугубо личной и надежно укрывалась от посторонних глаз.

Андрей был уверен, что стреляли в него сзади. Причём стреляли профессионально. Профессионалы бьют в незащищённые бронежилетом части тела.

Превозмогая боль, Андрей приподнялся на локте и посмотрел назад. В том месте, где заканчивался забор, у подножья ветвистой акации, рос густой кустарник. «Там – мелькнула мысль – Надо бы предупредить ребят». Он попытался отползти, но это было невозможно: от малейшего движения боль стократно усиливалась, затмевая глаза. Казалось, что гигантская пчела вонзала своё острое жала прямо в мозг.

– Как много крови.… Почему так много крови? Я же сейчас истеку кровью… – лихорадочно размышлял Андрей.

Вдруг над ним склонился Токарев.

– Жгут! – собрав последние силы, крикнул ему в лицо Андрей.

Адская боль и страх смерти…. Казалось, в мире больше ничего не существовало. Но случившиеся впоследствии событие, на короткое время заставило Андрея забыть и боль и страх.

Звук пролетевшей пули был резкий и короткий. Одновременно у Токарева под правым глазом появилось чёрное пятно, величиной с фасоль. Голова военного резко дернулась, раздался глухой, отрывистый треск и тут же колесо БТРа обильно окропилось густыми брызгами крови. Всё произошло за мгновение и представляло собой одно действие, неразличимое частями для человеческого глаза.

Токарев вскинул руки, словно хотел в воздухе что-то схватить, чуть привстал, замер на мгновение и всей массой тела рухнул на раненную ногу Андрея.

Огромная волна боли, исходящая от раны, смела всё на своём пути, безжалостно швырнув сознание в чёрную пропасть безпамятства. От этой боли, Андрей из последних сил издал дикий крик, который эхом полетел в ту же чёрную пустоту.

Он приходил в себя медленно, постепенно, словно время превратилось в густое, липкое месиво. Точно также в голове вращались мысли: тяжело, устало, неуклюже. Чернота сползала не торопливо. Со временем, его взору предстало синее, безоблачное небо и край БТРа. Если бы не этот край БТРа, Андрей, может быть, и не вспомнил о том, что с ним случилось. Однако вспомнив, он сильно удивился переменам, произошедшим в нем: совершенно не было боли.

– Но я же ведь ранен… – вспомнил Андрей.

Где-то очень далеко слышалась стрельба и крики людей. Но эти звуки еле-еле пробивались сквозь тонкий писк, который, казалось, невидимой струной, входил в уши и насквозь пронизывал мозг.

Андрей лежал и думал, что надо бы как-то привстать, посмотреть что происходит. Но это были только мысли. Физически он не мог сделать хотя бы какое-то движение. Но что его особенно теперь поражало – появившееся безразличие. Безразличие ко всему происходящему и к себе в том числе. Скованность, тяжесть в теле, придавившая его к земле, и сильнейшая усталость, степень которой он ещё никогда не испытывал, овладели им. Он повёл глазами влево, затем вправо. С правой стороны стоял человек. Что бы разглядеть его Андрей чуть повернул голову. Увиденное было настолько удивительным и невероятным, что в него невозможно было поверить. Всё это походило на наваждение, но поскольку со временем оно никуда не исчезало, то Андрею ничего не оставалось, как поверить в него и принять за реальность. «Так вот как это происходит…» – подумал он.

Где-то в трёх метрах от него, стоял он сам, только не нынешний тридцати трёх летний капитан милиции, а молодой, двадцатилетний юноша, только что вернувшийся из армии. Молодой, красивый и здоровый, в тёмно-синем спортивном костюме, подаренным ему родным дядькой Степаном. Парень смотрел широко открытыми глазами, видел себя, раненного и обессиленного и, по-видимому, был сильно поражён этим.

– Это ангел – подумал Андрей – это мой ангел-хранитель, в моём молодом обличии. А в чём же ещё он должен быть, если это мой ангел? Это он хранил меня всю мою прожитую жизнь. Это он подсказал мне, что уголовник, вор и рецидивист Троян прячет в рукаве финку. Это он при облаве легонько толкнул меня в сторону, и пуля просвистела у виска. Это он неслышно приказал – Стоп! – и машина затормозила в полуметре от пропасти. А теперь? Что же теперь? Почему он меня не предупредил? Или может я его просто не услышал? Или он просто на минуточку куда-то отвлёкся, по своим ангельским делам?

Вдруг перед глазами у Андрея замелькали пыльные сапоги. Кто-то заглянул ему в лицо. Потом его подняли и понесли.

– Подождите! Там мой ангел… – беззвучно, шевеля лишь губами, просил Андрей и, собрав последние силы, протянул руку в сторону своего ангела-хранителя. Тот что-то ему говорил, но Андрей его ещё не слышал…

20 ИЮНЯ 1983 ГОДА

ГОРОД ЖИЛОНОВ

УЛИЦА КАШТАНОВАЯ

ДОМ 8 КВАРТИРА 12

– Где этот солдат?! Покажите мне его! Дайте мне пожать его благородную руку! – слышились в прихожей громкие и радостные возгласы дяди Степана.

Андрей вышел ему навстречу.

– Вот он! Какой красавец! Возмужал, окреп, стал выше ростом, шире в плечах. Черты лица обрели мужественность! А это что под носам? Усы? Усы, прямо как у Марчелло Мастроянни.

– Нет, это просто так, случайно. Я усы носить не буду – смущённо проговорил Андрей.

– Когда демобилизовался?

– Да уже две недели назад.

– А я только вчера узнал. В рейсе был. Отец хотя бы знает?

– Он приехал в тот же день. Его отпустили с работы.

– Ну, правильно. Надо же сына встретить. Как служба? Рассказывай.

– Да что рассказывать, всё уже закончилось.

– Ты в каких войсках служил?

– В десантных.

– ВДВ? Солидные войска. Тяжело наверно было?

– Тяжеловато. Но они этого стоят. Хорошая школа жизни. К тому же, вы знаете, дядя Стёпа, я не ищу лёгких путей.

Степан обнял племянника и похлопал по плечу.

– Вот это по-нашему. Это по-мужски. Браздовы никогда не боялись трудностей. Мы с твоим отцом сами всего добивались. Главное – твёрдо знать чего хочешь, иметь цель, и уверенно идти к ней. А у тебя какие планы?

– Да вот, думаю, в Высшую школу милиции подать документы.

– Офицер милиции? Одобряю. А в каком звании ты демобилизовался?

– Старшина.

– Комсомолец?

– Комсорг роты был.

– Молодец! Очень хорошо. Ты, кстати, права на управление автомобилем имеешь?

– Пока что нет. Но водить я могу.

– Это я знаю. Но надо чтобы всё было официально. Тут такое дело: я может скоро «Жигули» четвёрку возьму, а свой «Москвич» тогда тебе подарю. Ты, надеюсь, не против?

– Что вы, дядя Стёпа, конечно нет.

– У меня машина хорошая, я за ней смотрел. Да, чуть не забыл: вот мы с женой дарим тебе спортивный костюм в честь твоего возвращения. Она ж, супруга моя, теперь на базе спорткульторга работает. Есть возможность достать кое-что.

– Спасибо дядя Стёпа. И Дарье Петровне, тоже спасибо.

– Носи на здоровье. Если что надо из "шмоток" – обращайся. Через жену проходят все эти спортивные костюмы, куртки, кроссовки, сумки. Всё импортное, в основном Финское.

В это время на коридоре появились две женщины – мать и дочь. Они были одного роста и почти одинакового телосложения: высокие и стройные. Их миловидные лица светились радостными улыбками.

– Здравствуйте дядя Стёпа – произнесла молодая девушка.

– Ой, кто это? Валька? Ты что ли? Какая красавица! – дядя Стёпа расставил руки, сгрёб в охапку девушку и прижал к себе – Сколько же я вас не видел? Как вы повырастали – говорил он глядя то на девушку, то на её брата.

– Последний раз вы меня видели у Андрея на проводах.

– Да, да, да. Ну, теперь ты уже совсем невеста. Скоро, наверное, школу закончишь?

– Дядя Стёпа я уже первый курс техникума в Петковлорах закончила – с наигренной обидой сказала девушка.

– Что ты говоришь? – удивился дядя Стёпа – Как летит время! От женихов, наверно, отбоя нет?

– Нет у меня женихов – смущённо ответила Валентина.

– Прямо я так и поверю. Но парень-то, на примете, есть наверняка.

– Нет у меня парня…

– Не может быть.

– Я серьёзно!

– Ой, обманываешь! Ой, хитришь!

В это время мать как бы вступилась за дочку.

– Да, с женихами у неё будет проблема. Она планку высоко держит.

– А мы Браздовы такие! – гордо вскинув голову, проговорил дядя Стёпа – Нам надо, что бы всё было высшей пробы. На меньшее мы не согласны.

Дальше разговор продолжался на кухне, за столом. Выпив по рюмке за встречу, гость стал ещё более разговорчивый и щедро сыпал комплиментами.

– Всё-таки красивые у тебя дети, Галина.

– Да, оба на Данилу похожи. Даже обидно… Я не женщина, я какой-то ксерекс.

– Ну почему же? У Андрея и твои черты – подбородок, глаза – вдруг Степан резко изменил тему, обратившись к Валентине – В стройотряд поедешь на каникулах или дома будешь сидеть?

– Ага, усидят они дома. Им походы подавай: экстрим, приключения. Вот и на эти выходные, на Октябрьские озёра собираются.

– Галя, а ты вспомни себя в этом возрасте. Ты же эти озёра вдоль и поперёк исходила.

– Это не я ходила. Это ты и Данила меня таскали.

– Ну а разве тебе не нравилось? Разве там не красиво? Разве плохо мы проводили время?

В самый разгар застолья мать с дочерью начали увлечённо обсуждать какую-то свою тему. В это время Андрей придвинулся к дядьке и вполголоса начал говорить ему в лицо.

– Дядя Стёпа, скажу вам по секрету, мы тут решили немного изменить маршрут. Вы только маме не говорите. Ну, что Октябрьские озёра? Мы там каждый куст знаем. А вот пойти в устье реки Тяша, и по ней, на лодке спуститься на Октябрьские озёра… Это ж совсем другое дело.

– В устье реки Тяша? Но это же Тяшанские болота? – Степан, глядя на племянника, также говорил вполголоса – Не много ли вы на себя берёте? Там места непроходимые. Мы туда даже не совались.

– В обычное время – да. Но теперь, когда за месяц не выпала ни капли дождя, эти болота стали вполне проходимыми. Мои знакомые бывали в тех местах, говорят, углублялись на десять километров. А река на таком расстоянии и начинается. Зато этим маршрутом ещё никто, никогда не ходил. Тем более у нас компания – пять человек.

– Да-а-а… любите вы приключения. Ну, это у Браздовых в крови. Мы, с твоим отцом, в молодости, тоже искали, что где повыше, покруче, посложнее….

23 ИЮНЯ ЧЕТВЕРГ

КВАРТИРА БРАЗДОВЫХ

Неожиданно, все планы Андрея, рухнули на глазах. Сперва один компаньон отказался от участия в походе, затем второй и третий. Может они действительно испугались маршрута, или у них на самом деле появились неотложные дела. В общем, так получилось, что из всей компании остались только двое – Андрей и Валентина.

– Ну и чёрт с ними! Пойдём вдвоём – предложила девушка.

– Нет. Был бы это обычный маршрут… Этот вдвоём нам не одолеть – рассудительно ответил брат и, подумав, добавил – Нам бы найти, хотя бы, одного человечка.

Андрей долго смотрел на вещи сложенные в углу, как бы всё обдумывая и оценивая, потом причмокнул языком и отрицательно качнул головой, мол, нет, ничего не получится. Он подошёл к окну и глубоко вздохнув, начел смотреть на улицу.

– Жаль, конечно – с грустью произнёс он, оставляя на стекле серое пятно от сказанной фразы. Пятно быстро растаяло, и Андрей снова дунул на стекло, наблюдая за испариной. Вдруг он громко произнёс – «О!» и припал лбом к стеклу.

Валя в это время сидела на диване и без особого интереса листала журнал. Произнесённое братом восклицание означало, что он что-то увидел, или в голову ему пришла какая-то идея. Она вопросительно посмотрела на него.

– Что там?

– Сосед, Васька Простакот идёт.

Девушка разочарованно вздохнула и перевернула страницу.

– Ты же, надеюсь, не хочешь сказать, что это именно тот, нужный нам, человечек.

– Вот именно это я и хочу сказать – Андрей подошёл к вещмешкам, внимательно осмотрел их – Мы дадим ему синий рюкзак.

– Простакот не ходит в походы. Он не любит походы.

– Может он не любит, может он не ходит, но теперь пойдёт.

– И не пойдёт – твёрдо произнесла Валентина в журнал.

– Не пойдёт, если я ему предложу. Но если его позовёшь ты, он ещё как пойдёт.

– Это почему?

Валя посмотрела в лицо брату, вплотную подошедшему к ней.

– Да потому что он в тебя влюблён!

– Ой….

Безразличие оказалось немного приправлено смущением и, что бы скрыть это, Валентина снова уткнулась в журнал.

– Да ни «ой»! Давай: встала, изобразила очаровательную улыбку, и пошла на лестничную площадку. Он уже, наверное, поднимается.

– Никуда я не пойду – заупрямилась девушка.

– Слушай, мне не надо что бы ты выходила за него замуж. Мне всего лишь надо, что бы он завтра нёс вещмешок.

– С чего вы все решили, что он в меня влюблён? Надоело мне это! – со злостью произнесла Валентина, швырнув журнал на диван.

– Да он родился в тебя влюблённым. Между прочим, в детском саду вы всегда были вместе.

– Это он за мной волочился. Я его прогоняла, а всё равно по пятам ходил

– Ну, это уже было потом, в школе. А в саду вы очень даже хорошо играли: бывало, спрячетесь где-нибудь за кустами и так увлечённо во что-то играете. А в школе – да. В школе ему от тебя доставалось. Особенно в младших классах. Ты знаешь, мне его даже как-то жалко: так наивно во что-то верить, на что-то надеяться…. Ну ладно – вставай и иди строить глазки. Вам, женщинам, это раз плюнуть. Между прочим, Октябрьские пляжи собираются закрывать из-за антисанитарии….

ПЯТНИЦА 24 ИЮНЯ 1983 ГОДА

Весь их путь от дома до истока реки Тяша можно было разделить на три части – лёгкая, трудная и очень трудная. Легко было от Жилонова до станции «Чёрные мельницы». Труднее от станции до посёлка с одноименным названием. Но там им повезло: они поймали попутную машину. Самый трудный участок предстояло пройти лесом. Но и его, в свою очередь, тоже следовало разделить на лёгкую и трудную часть.

Половину пути они прошли свободно. Андрею даже показалось, что молва о непроходимости Тяшанских болот сильно преувеличена, что теперь эти места обжитые и исхоженные. Здесь нога человека не просто ступала, а протоптала даже тропинки в поисках одних только грибов и ягод. А ещё – лесхоз собирал смолу, валили и транспортировал деревья. Однако через несколько километров лес постепенно начал меняться. Высокие деревья с густыми кронами уступили место низкорослым кустарникам и высокой болотной траве. В воздухе запахло сыростью, повсюду витал запах гнили. Создавалось впечатление, что просто капни здесь лопатой, или, хотя бы, приподними в любом месте траву и сразу же наткнёшься на воду. Не надо было иметь богатое воображение, чтобы представить, как будут выглядеть эти места, пролейся хотя бы небольшой дождик. Здесь уже в непроходимость Тяшанских болот верилось сразу, без колебаний и сомнений. И то, что теперь тройка молодых, отважных, дерзких, может даже безрассудных ребят, решили бросить вызов этим местам, было чистой случайностью, простым стечением обстоятельств, название которым – банальная засуха.

После нескольких часов пути у Андрея появилась мысль, что пригласить в поход Ваську Простакота была не очень хорошей. Он совершенно не годился к подобным мероприятиям по причине физической слабости. Глядя на него, потного, измученного, сопящего и спотыкающегося, становилось немного страшновато: выдержит ли? Андрею постоянно казалось, что тот вот-вот оступиться, упадёт и сломает себе что-нибудь. И что тогда с ним делать? Однако надо было отдать должное Василию – он ни словом не обмолвился об усталости, не пожаловался на трудности, не попросил передышку. Причина такой стойкости и выдержки была, конечно же, Валентина. Сама-то она держалась молодцом, хотя, чего там говорить, тоже подустала. Её лицо раскраснелось, волосы растрепались, штормовка расстегнулась, грудь, при дыхании, тяжело вздымалась. Но при этом её вид не вызывал жалости. Даже наоборот – от этого была ещё красивее и привлекательнее. Вот что вдохновляло Василия, и придавала ему силы, несмотря на то, что чувства его были безответными, односторонними. Правда, Андрея всё это слабо утешало.

«Какая разница – думал он – Васька «даст дуба» молча или в истерике? Если бы ныл и хныкал, было бы видно его истинное состояние. А так, может быть, он уже давно на пределе, но молчит».

Ещё в начале пути Андрей предупредил, что переход надо делать одним махом, потому как после привала очень тяжело наверстать темп. Вот тот теперь и хорохорится.

– Может, отдохнём? – всё-таки предложил Андрей Василию.

Тот отрицательно замотал головой, и очки чуть не слетели с конопатого носа вместе с каплями пота.

Их мучения окончились внезапно. Они вдруг резко наткнулись на бурлящий поток шириной около двух метров с невысокими, обрывистыми берегами.

– Есть! – громко выдохну Андрей – Вот она река Тяша! Мы, наконец-то, дошли!

Все трое как по команде сбросили с плеч поклажу и упали в высокую траву. Им необходим был небольшой отдых: немного расслабиться, перевести дыхание. Но только немного! Андрей понимал, что ночлег дело хлопотное, но, всё-таки, мелочь по сравнению с тем, что они преодолели.

«Дальше станет легче – думал он – река с каждым шагом будет всё шире и глубже. Километра через полтора они уже сядут в лодку. Ну а там сплошной отдых: охота, рыбалка. Следующий ночлег, я так думою, сделаем возле санатория «Таёжный» или посёлка «Комсомольский». А впрочем, будет видно».

Тут его мысли спутались и он сам того не замечая немного задремал. Но осознав это, быстро подавил в себе зарождающуюся слабину.

– Вася, спишь?! – громко спросил он.

– Нет! – так же громко ответил тот, хотя, скорее всего, эти слова были сказаны через сон.

– Правильно! Нам ещё рано спать, нам ещё предстоит много работы.

Все трое одновременно встали.

Андрей осмотрелся – метрах в пятидесяти от них, вверх по течению начиналось возвышенность. Это было идеальное место для ночлега.

– Ну как ты? – спросил он Василия.

– Хорошо. Нормально себя чувствую. Даже не устал – бодро ответил тот.

Эта бодрость почему-то рассмешила Андрея, но он не показал вида.

– Вася, у тебя есть девушка? – вдруг спросила Валентина, когда они продвигались дальше. «Ну, начинается…» – подумал Андрей. Она его всё время донимала своими шутками и приколами, которые были, иногда, даже жестокими. Но, на данный момент, это был хороший признак – если в ход пошли шутки, значит настроение хорошее. С этого следовало, что и самочувствие у неё такое же.

– Валя, не приставай к человеку. Видишь, он несёт тяжёлый мешок – заступился за соседа Андрей, в благодарность за то, что тот выдержал тяжёлый переход.

– Ну, он же собирается когда-нибудь жениться, заводить семью. А для этого надо познакомиться с девушкой. Кстати, Вася, в твоём возрасте уже можно начинать. Мне просто интересно, когда он женится, у его жены, какая будет фамилия – Простакотова или Простакошка?

Андрей хмыкну от оригинальности шутки, но продолжал защищать Василия.

– Ты прекрасно знаешь – сказал он – что фамилия Простакот, в женском роде, не склоняется.

Может это замечание и подействовало, потому что Валентина дальше шла молча. Однако Андрей спустя какое-то время сам затронул эту тему.

– А ведь действительно, Вася, откуда такая странная фамилия? – спросил он.

– Это всё корнями уходит во времена отмены крепостного права – начал рассказ Василий – У моего предка была фамилия Простаков. Один писаришка ошибся и последнюю букву написал не "в", а "т". Вот так появилась эта фамилия. Как он, мой предок, потом не доказывал, но ничего из этого не вышло. Если написано что ты "кот", значит, ты и есть "кот". Ведь в то время грамотных людей было мало.

Вдруг Василий оступился и чуть не упал. Валентина даже схватила его за вещмешок. Это обстоятельство отвлекло рассказчика и он замолчал.

– Да – произнёс Андрей – вот так, одна маленькая ошибка, может испортить человеку жизнь.

– А вот и нет – Василий поправил на плечах мешок – Даже наоборот, потом всё стало только лучше. Моего предка, в бытность Простаковым, преследовали сплошные неудачи. А потом всё наладилось. Он обзавёлся хозяйством, семьёй. У него было семеро детей. С тех пор, у нас, из поколения в поколение передаётся наказ – ни в коем случае не менять фамилию, потому что она приносит удачу.

– Предрассудки – произнесла Валентина.

– Совсем не предрассудки. Всё действительно так – Василий остановился и, обернувшись к Валентине, говорил именно ей – Моя тётя вышла замуж и, естественно, сменила фамилию. С первым мужем они развелись, второй – умер, попал под поезд, а третьего, посадили в тюрьму. После этого она снова перешла на девичью фамилию. И когда в четвёртый раз вышла замуж, то фамилию уже не меняла. И вот с четвёртым мужем они уже много лет живут душа в душу. У них трое детей, квартира, хорошая обстановка.

– Это что – муж взял её фамилию? – удивлённо спросила Валя.

– Нет, у них у каждого своя фамилия.

– А как же дети?

– Дети на её фамилии.

– Бедные дети.

– Ничего они не бедные.

Андрей не слышал этой, неожиданно возникшей, перепалки. Он остановился и задумчиво смотрел перед собой. Дело в том, что у подножья возвышенности река разделилась на два рукава: один резко уходил влево, а другой – вправо. "Вот он – исток реки Тяша, место слияния двух ручьёв" – подумал Андрей. Правда, его несколько удивило то обстоятельство, что эти два ручья приходили сюда из противоположных направлений, словно огибали возвышенность.

Путешественники взобрались наверх, прошли ближе к центру и остановились на относительно ровном месте.

При разборе вещмешков у Василия откуда-то выпала небольшая книга в мягком переплёте и он этого не заметил.

– Я смотрю, ты собрался оттачивать интеллект? – Андрей поднял книгу, осмотрел её с двух сторон, провёл большим пальцем по нижнему уголку листов – Дуэрдо Рананович. «На другом конце Млечного Пути». О как! Фантастика что ли? – спросил он и, раскрыв книгу ближе к середине, начал читать вслух.

«…земля вдруг задвигалась, всё вокруг задрожала и большой валун начал медленно вылезать из неё. Он поднимался, стряхивая с себя мох, траву, деревья. При этом местами на его поверхности появлялись и исчезали розовые пятна, которые становились всё светлее и ярче, пока, наконец, не превратились в совсем белые. Складывалось впечатление, что камень, каким-то образом нагревался изнутри. И вот уже то тут, то там, из расчелин валуна вырывались языки пламени, белые у основания и ярко розовые, с желтизной, по концам. Они метались из стороны в сторону, будто терзаемые сильными порывами ветра. Само пламя тоже было необычным: оно лизало стволы деревьев, траву, касалось листьев, охватывало ветки, но при этом не один листочек, ни одна травинка, ни один живой организм не пострадали. Листья и трава даже не шелохнулись, словно и пламя, и валун, и жар в нём были каким-то наваждением, которое, поднимаясь из земли, вывалило кучу песка, камней, травы, деревьев. Здесь, всё-таки, было что-то материальное. Валун поднимался всё выше и вскоре оказался над лесом. Он какое-то время неподвижно висел над верхушками деревьев, потом довольно стремительно начал уменьшаться в размерах и вскоре исчез вовсе…».

– Ну вот, что это такое? – спросил Андрей, продолжая смотреть в книгу.

– Ворота времени… – вполголоса произнёс Василий и виновато втянул голову в плечи.

– Ну, и куда же улетели эти ворота?

– В другой мир…

– В какой ещё другой?

– В параллельный…

– Ааа… А я думал в загробный… Чехня какая-то… – сказал Андрей и, небрежно бросил книгу на вещмешок, перед Василием – Вася, книги надо читать жизненные, а не эту бредовую выдумку психически ненармальных людей. Вот ты прочтёшь, и что тебе это даст? Чему ты научишься? Ничему! Жизнь – понятие объёмное и самому всё охватить невозможно. Поэтому надо брать опыт других, тех которые уже побывали в сложных ситуациях. Это человеку надо, что бы ни повторять ошибок. Сейчас достаточно современных писателей и классиков. Ведь люди, жившие сто, двести лет назад, или даже тысячу, внутренне, мало чем отличались от нас. Изменилась обстановка, окружение, а такие человеческие качества как честность, порядочность, трудолюбие – остались. Лично я никакую фантастику не воспринимаю. Сказки это всё, пустая трата времени. Вот, к примеру – Гоголь описывал Украинскую ночь, Тургенев – Бежин луг, Нагибин – зимний дуб. Ну, так это понятно и легко представляется. Здесь есть с чем сравнить и что оценить. А твои «ворота» как оценить? Кто их видел? Кто-то что-нибудь о них знает? Здесь можно нагородить "бочку арестантов" а толку – никакого. В общем – если не знаешь о чём писать, пиши фантастику.

– Я не писатель… – проговорил Василий себе в грудь.

– И не станешь им, потому что ерунду читаешь…

Покуда Андрей занимался нравоучениями, а Василий слушал его, молча опустив голову, Валентина незаметно взяла эту же книгу и начала листать.

– Я люблю романтику – робко оправдывался Василий.

– Какая у тебя там романтика? – сказал Андрей и, указав рукой вокруг, пояснил – Вот здесь романтика – лес, река, звёзды, костёр. Всё реально, всё натурально.

– Я не про эту романтику. Я про романтику в отношениях между людьми. Да, ты прав – человеческие качества не меняются, а меняется обстановка. В будущем люди полетят в космос, будут открывать новые миры, контактировать с другими цивилизациями. Но они по-прежнему останутся людьми: будут грустить и веселиться, плакать и смеяться, страдать и радоваться. Они будут мечтать, влюбляться, создавать семьи…

– А здесь и про любовь есть – неожиданно перебила его Валентина – Вот послушайте – "Они лежали, тесно прижавшись, друг к другу и, несмотря на то, что в комнате никого не было, разговаривали тихо. Он шептал ей в щёку, касаясь кончиком носа её уха.

– Как у тебя дела с Феликсом?

– Похоже, Феликс мне хочет изменить…

– Валя! – вдруг резко оборвал Андрей сестру – в первую очередь, надо приготовиться к ночлегу, а потом можете заниматься литературными чтениями – и, выдержав довольно длинную паузу, уже более спокойно, обратился к Василию – А ты, Вася, оказывается, не «просто кот», а «помойный кот».

Василий молча сидел и возился с застёжкой.

Девушка осмотрелась по сторонам и сказала: «Пойду-ка я поищу дров».

– Зачем искать? Их здесь навалом – удивлённо произнёс Василий, подняв голову.

– О-о-о… – глубоко вздохнула Валентина, слегка закатив глаза и качнув головой из стороны в сторону.

Василий, по её поведению понял, что сказал что-то не то.

– Ведь хватает же кругом хвороста – обратился он к Андрею, после того как девушка скрылась из виду.

– Вася – Андрей ковырялся в мешке и был немного раздражён – она пошла справить малую нужду. Проще говоря – «отлить». Или ты хочешь, что бы она это сделала здесь, при тебе?

Василий резко втянул голову в плечи. Ему стало стыдно за свою бестолковость.

Какое-то время они молчали, занимаясь своими делами. Но вдруг Андрей снова обратился к товарищу.

– Вася, ты тоже можешь отлучиться по этому делу, потому как у меня складывается впечатления, что ты меня стесняешься.

Сначала Василий смотрел на Андрея открыв рот, будто услышал что-то невероятное, потом завертел головой, осматриваясь по сторонам.

– Я быстренько… – произнёс он, вскачил и вприпрыжку помчался в противоположную от Валентины сторону.

Его действия стали неожиданностью для Андрея. Теперь он, удивлённо открыв рот, смотрел вслед Василию, покуда тот не скрылся за кустами.

– О-о-о… – протянул Андрей и, точно также как и сестра, повторил все движения головой и глазами. После этого он подошёл к молодой ёлочке, росшей неподалёку, и тоже начал справлять малую нужду. При этом он оглядывался по сторонам, словно боялся быть замеченным. На самом деле его здесь что-то беспокоило, но он, пока что, не находил причины.

Когда вернулся Василий, Андрей уже достал и собрал ружьё, приготовил потроны.

– Пойдём на охоту? – поинтересовался Василий.

– Сегодня нет…. Может, потом…. Просто оружие надо держать наготове – сказал Андрей и внимательно осмотревшись, добавил – Особенно в этих местах.

Он какое-то время сидел молча, задумчиво глядя в сторону, потом резко поднялся, подошёл к вещмешку и достал радиоприёмник. Вытянув антенну, он стал искать волну. Но, по-видимому, приём здесь был плохой, потому как приёмник только шипел и хрипел.

– Странно… – вполголоса проговорил парень.

Вдруг из-за кустов послышался пронзительный крик Валентины.

Андрей швырнул в сторону приёмник, схватил ружьё и со всех ног побежал в том направлении.

Василий, спотыкаясь и чуть не падая, последовал за ним.

Девушка сидела на коленях, сложив на животе руки, и смотрела перед собой. Её лицо было бледным, но неиспуганным. Видно испуг уже прошёл, уступив место любопытству. На вопрос Андрея она кивком головы указала на корневище поваленной берёзки. Там, за вздыбившимися корнями, зияла чёрная дыра, диаметром около метра.

– Я поднималась наверх, взялась за дерево и рухнула вместе с ним – сказала девушка и немного помолчав, добавила – Просто, всё получилось как-то неожиданно.

Андрей внимательно, осмотрел местность. Здесь уклон был довольно крутой, росла высокая трава, молоденькие, не больше метра в высоту, ёлочки. Упавшая берёзка представляла собой тоненькое, корявое и кривое растение. Это и не удивительно: большая часть корней находилось над пустотой. Не надо было и прилагать больших усилий, что бы вырвать её из земли.

Андрей оттянул в сторону лежащее деревце и начал срывать траву, корни, мох, нависшие над дырой, тем самым обнажая её истинные размеры.

– Может, там медведь? – предположил Василий.

– Медведи летом не сидят в берлоге – не отрываясь от своего занятия, проговорил Андрей – Им надо теперь усиленно питаться, что бы перезимовать. И вообще, я считаю, что сюда никто никогда не лазил: трава вокруг не примята, следов никаких не видно.

Дыра оказалась довольно большой. Андрей освободил её на человеческий рост, но истинные размеры этим не ограничивались.

Ребята собрались у входа в пещеру, заглядывая вглубь. Андрей проверил наличие патрона в ружье и первым шагнул внутрь.

Ход вёл к центру горы и там, на другом конце, пробивался свет. Возможно, этот проход был сквозной. Каменные стены и свод были абсолютно голыми и представляли сплошную неровную поверхность. Низом, по-видимому, когда-то текла вода, которая, скорее всего и создала этот тоннель. Теперь же здесь было сухо.

– Может, я схожу за фонариком? – предложил Василий.

– Не надо – сказал Андрей – Здесь и так всё видно. Да и смотреть, в общем-то, не на что.

– А-а-а… сдрейфил Васька – съязвила по этому поводу Валентина.

– Ничего я не сдрейфил – защищался тот.

Где-то в середине пути, в тоннеле, обнаружился какой-то странный излом. Проходя его, их обдало очень холодным, можно даже сказать до костей пронизывающим, хотя и слабым ветерком.

– Сквозняк…. Я же говорил, это проходной тоннель. Вон и конец уже виден.

После этих слов Андрей пошёл быстрее, по ходу бросая беглые взгляды по сторонам.

В конце тоннель оказался довольно просторным, бесформенным пространством, но никак не выходам на противоположную сторону. В некоторых местах высота свода доходила до пяти метров. По-видимому, здесь находился центр горы, и сюда сходились все ходы. Они были разные по форме, высоте и диаметру. Объединяло их то, что все тоннели светились на противоположных концах матовым светом разной интенсивности. Такой же свет падал сверху, что указывало на наличие в потолке отверстий ведущих наружу.

– Что вы об этом думаете, товарищи комсомольцы? – спросил Андрей, по-ковбойски положив ружьё на правое плечо.

– Пещера… – коротко ответил Василий.

– Но откуда она здесь? – спросила Валя.

– Откуда берутся пещеры? Вася, как ты думаешь? Удиви нас своими познаниями.

– Я думаю, мягкий грунт вымывается, и со временем получились такие вот проходы.

– Совершенно верно. Скорее всего, миллионы лет назад здесь были горы, извергались вулканы, гремели землетрясения. Стекающая лава наслаивалась на мягкий грунт, затвердевала, а потом вода делала своё дело. Кстати – может быть, это вымывание произошло и не так давно. Может даже в наше время. Может даже это сделала река Тяша. Всё течет, всё изменяется. Горы уходят под землю, морское дно становиться сушей. Вполне возможно, в этом месте находятся залежи каких-нибудь полезных ископаемых. А может это окаменевший скелет динозавра?

Андрей внимательно осмотрелся вокруг.

– А ведь здесь никто не бывал – продолжал он размышлять после минутной паузы – Мы первые открыли эти пещеры. Их можно на полном основании назвать нашими именами – Браздовы пещеры! Здорово!

– И Простакотовы – добавила Валентина.

– Не надо меня – возразил Василий.

– Ну почему же? Ведь ты тоже, в равной степени, в этом участвовал.

– Не хочу.

– Вася не капризничай. Я сейчас на стене напишу «Здесь были Браздовы и Простакот»

– Не надо меня! – повторил Василий.

– Да, но здесь и нечем написать – Валентина посмотрела по сторонам – здесь вообще ничего нет: ни веточки, ни камушка, ни травинки. Какая-то странная чистота. Между прочим – она обратилась к брату – мы с тобой в походы никогда не брали ни карандаш, ни бумагу. А эти вещи могут пригодиться в любое время.

– Можно написать углём – задумчиво произнёс Андрей.

– Нет – возразила Валентина – тёмная порода, ничего не будет видно.

– Да и угля нет – добавил Андрей и, глядя вверх, отступил на шаг назад, чуть присел, сделал шаг влево, вправо – Что-то я не пойму – гора как решето, а нигде даже паутинки не видно.

– А может здесь какие-нибудь вредные условия – предположила Валентина и, осмотревшись по сторонам, испуганно произнесла – Ой, ребята, пойдёмте-ка отсюда. Что-то мне уже не нравиться это место.

Никто не стал возражать и все одновременно направились к выходу.

– Мне сразу эта местность показалось странной – говорил Андрей – Казалось бы – земля находиться выше уровня болота, значит здесь должны расти высокие деревья, потому как почва здесь крепче, корням есть за что зацепиться и они не находятся в воде. Так ведь нет же! Деревья здесь растут, их даже много, но какие?

– Ребята, мы не этим тоннелям пришли сюда – перебила брата Валентина.

– Какая разница? Неужели ты думаешь, что этот ход выведет тебя к Щеглини или Мишемани? Площадь всей возвышенности – гектар, ну максимум два. Где бы ты ни вышла, в общем-то, окажешься там, откуда вошла – Андрей пропустил товарищей вперёд и сам пошёл следом, говоря им в спины – Возраст этих деревьев, я так думаю, лет пять не более. Но потом они погибают. Видели сколько там сухостоя? Эта возвышенность похожа на огромного ежа: сухие деревья торчат как колючки. Их высота где-то полтора, два метра. Выше не растут.

Выбранный ими тоннель ничем не отличался от предыдущего. Здесь, также на средине имелся излом, и также гуляли сквозняки.

Василий, вдруг ни с того ни с сего остановился и, запрокинув голову, начел смотреть вверх.

– Ты чего? – удивлённо спросил Андрей.

– Ничего… – как-то растерянно ответил тот.

– Ну, так давай, вперёд! В смысле – назад. Точнее – вперёд назад на выход.

На этот раз они шли быстрее. То ли их что то пугало, то ли просто потому, что этот проход мало чем отличался от предыдущего, и был уже не интересен.

– А почему они падают? – вдруг на ходу спросил Василий.

– Кто падает? – не понял вопроса Андрей.

– Деревья. Почему они не растут выше, а засыхают и подают?

– Потому что почвы нет – раздражённо проговорил Андрей – Здесь внизу камень и корни вглубь не растут. Неужели не понятно.

– Странно… – задумчиво сказал Василий.

– Что странно? – спросил Андрей, но тот шёл молча и вопрос проигнорировал.

Однако, сделав несколько шагов, Василий вдруг снова остановился и задумчиво посмотрел на Андрея.

– Как ты думаешь, сколько этому болоту лет? – спросил он.

Андрей ответил не сразу. Он тоже, какое-то время, задумчиво смотрел на Василия.

– Я думою лет… тысячу. А может даже несколько тысяч.

Они молча стояли и смотрели друг на друга, покуда их не позвала Валентина.

– Ну, вы идёте?!

Выход из тоннеля возвышался почти на метр и был отвесным. Несмотря на это Валентина с лёгкостью преодолела его, взявшись обеими руками за края и поставив ногу на небольшой выступ. Василию же такой трюк не удался: его нога соскользнула, и он ударился грудью о камень.

– Осторожней, умник – сказал Андрей, поднимая товарища, и дальше подталкивая в спину, вплоть до самого выхода. Сам же он, как и сестра, одолел это препятствие одним махом.

Нельзя сказать, что в тоннеле было темно. Свет откуда-то пробивался, и его вполне хватало, что бы все предметы рассмотреть в подробностях. Теперь же, оказавшись наверху, их глаза настолько были ослеплены дневным светом, что пришлось даже какое то время сильно прищуриваться. Наконец, ослепление прошло, зрение адаптировалось, и они смогли осмотреться. Увиденное повергло всех в глубокий шок: перед ними раскинулась огромная водная гладь.

Вода была прозрачная как стекло и такая же ровная. Ни одной волны, полнейший штиль.

– Я же говорила, мы не туда пошли… – сквозь зубы процедила Валя.

– Твою мать!

Слова Андрея были произнесены неожиданно и громко. Валя и Вася одновременно повернули к нему головы и сразу поняли причину появления у товарища ненормативной лексики – ход обратно отсувствовал.

Они стояли на берегу водоёма, поросшим буйной, густой растительностью. Ни болото, ни возвышенности, ни самого входа в пещеру, из которого они вышли минуту назад, не было и в помине. Перед ними раскинулась совершенно незнакомая местность.

– Это сон… – тихо, то ли спросил, то ли просто сказал Андрей.

Но один и тоже сон не мог сниться одновременно всем.

– Сон? – спросила Валентина – А что вы видите в этом сне?

Она бросила беглый взгляд на Василия и тот, решив, что вопрос относится к нему, начал комментировать все, что попадалось на глаза.

– Лес… Но это очень странный лес…. Лиственные деревья какие-то незнакомые, листья большие, широкие и длинные. Некоторые вообще растут кустом, прямо из земли.

– Форма разнообразная – добавил Андрей – Я вижу, некоторые похожи на верхушки пальм. У меня складывается впечатление, что это какие-то декоративные растения.

– А мне кажется, что это трава, только очень большая – сказал Вася.

– Обратите внимание на небо – предложила Валя, и все запрокинули головы.

– Что это? Какая-то сетка? – спросил Андрей – Очень мелкая, чёрная сетка, на фоне голубого неба?

– Или крупная, но очень высоко – высказался по этому поводу Василий.

– Да, мне тоже кажется, что мы находимся в парнике – сказала Валя – в очень большом парнике.

– Кто же и что же здесь выращивает? – спросил Андрей.

– Смотрите, что это там, из воды торчит? – обратил внимание друзей Василий.

– Опоры – предположил Андрей – По форме, напоминающие Эйфелеву башню. Да и по высоте, я думою, тоже. Они здесь повсюду.

– Да, их очень много, поэтому вдалеке мы уже видим сплошную чёрную полосу. Не слабый, я вам скажу, парничёк – удивилась Валентина.

Василий своим предположением пошёл дальше.

– Эти опоры держат сетчатую крышу.

– Ты хочешь сказать, что мы залезли в чей-то огород? – предположил Андрей, и, не дождавшись ответа, снова задал вопрос – А что это там, на правом берегу озера?

– Лес.

– Да нет, вон там, правее леса?

– Это похоже на какие-то чёрные коробки.

– Я не вижу.

– Потому что у тебя плохое зрение, даже в очках. Валя, ты видишь?

– Да. Но я не думою, что это просто коробки. Это какие-то строения и, судя по расстоянию до них, довольно большие.

– Может, пойдём, посмотрим? – предложил Вася.

– Ты с ума сошел! – возмутилась Валентина – Куда ты пойдёшь? Мы здесь должны искать выход. Если мы уйдём, то потеряем это место и останемся здесь навсегда.

– Где здесь? – спросил Андрей – Нам надо как-то узнать: где это, здесь, и что это, здесь?

– Нам надо искать ход, который нас сюда привёл. Я вам говорила, между прочим, что мы идём не туда.

Разговор между братом и сестрой превращался в спор на повышенных тонах. Но вдруг Василий остановил его.

– Тише! – крикнул он и потом уже, более спокойно, добавил – Мне кажется, я слышал какие-то голоса.

Они прислушались и, действительно, уловили отрывки разговора.

Берег, в двадцати метрах от них делал поворот и именно оттуда доносились звуки.

Первое, что путешественникам бросилось в глаза, когда они вышли из-за края леса – асфальтированная дорога, с белой разделительной полосой.

На обочине неподвижно, лежал какой-то чёрный предмет. Это "что-то" имело совершенно гладкую поверхность, в форме купола, диаметром два метра у основания и полтора в высоту.

В пяти шагах от этого «что-то», сидели на корточках два человека, две девочки. Про одну можно было сказать, что это уже молодая девушка, а вторая – ещё подросток, лет десяти. Но одеты они были одинаково: чёрные шорты и чёрные майки-безрукавки. Одежда плотно облегала их тела, и на старшей девочке, подчёркивала совершенное изящество её форм. Они обе наклонились над каким-то цветком и внимательно рассматривали растение, увлёкшись этим занятием настолько, что не заметили подошедших людей.

– Здравствуйте! – с каким-то восторгом произнёс Андрей и, не дожидаясь ответа, продолжал – Не подскажите ли вы нам, где это мы находимся? Что это за местность? Как она называется?

Дети одновременно повернулись в их сторону и встали. Это были две сестры. И хотя внешне они не копировали друг на друга, но даже при беглом взгляде, отчётливо просматривались общие черты.

Андрею и Валентине это было хорошо знакомо. Когда они выросли, и стали вместе появляться на людях, их никто, никогда не принимал за влюблённую пару. Их родство как-то незаметно бросалось в глаза. А одинаковые манеры и поведение окончательно убеждали в близком родстве.

На данный момент на лицах девочек отображалось удивление и растерянность и этим состоянием он стали ещё больше похожи друг на друга. Страха или испуга в их глазах Андрей не заметил. Просто сильное удивление и не более того. И это ему тоже показалось странным – с чего бы им так удивляться?

– Вы кто? – спросила девушка постарше.

– Мы? – Андрей выдержал паузу, посмотрел на коллег, и добавил – Обычные люди, такие же, как и вы.

Девушка внимательно, неотрывно скользила по нему глазами сверху вниз и обратно. Потом посмотрела на Валентину, измерила её беглым взглядом, и мельком глянула на Василия. Затем она снова, ещё более внимательно, уставилась на Андрея. Она зашла ему сзади, осмотрела его со спины, снова вернулась на прежнее место, поднесла тыльную сторону ладони к его лицу, но не коснулась.

– Похоже, вы настоящие… – тихо сказала она, глядя Андрею в глаза.

– Ну, конечно же, мы настоящие – произнёс Андрей улыбаясь и снова бросил взгляд на товарищей – Какие же мы ещё должны быть?

Лицо девушки вдруг помрачнело, и она строго спросила: – «Но как вы сюда попали?»

– Вот это мы и хотим узнать, дорогая моя. А для этого нам надо, что бы вы сказали, где же мы теперь находимся.

Какое-то время они молча, неотрывно смотрели друг другу в глаза и в этом взгляде, между ними что-то происходило: по выражению лиц они оба постепенно становились похожими друг на друга.

– Настоящий, живой парень – медленно, словно под гипнозом говорила девушка, неотрывно глядя Андрею в глаза и, немного помолчав, добавила – Красииивый….

– Спа-сиии-бооо… – растянуто, словно звук зажёванной магнитофонной ленты, ответил Андрей – Вы тооо-же красиваяааа….

Валентина наклонила голову и заглянула в лицо брату, затем перевела взгляд на незнакомку и снова "вернулась" к Андрею.

Сделанный Андреем комплимент не являлся лестью. Нельзя было даже просто сказать, что девушка красива. Она представляла собой эталон красоты: высокая, стройная, длинноногая. Её чёрные, вьющиеся волосы укрывали плечи и доходили до груди. Большие коричневые глаза, чёрные брови, алые губы, контратно выделялись на фоне белой, чистой и гладкой кожи. Утончённые черты лица не могли не вызывать восхищения. Фигура изящными формами заставляла замирать сердце.

Она была совсем молоденькой, только-только перешагнувшей грань детского возраста, с явно выраженными чертами детства. В её взгляде ещё проступала детская наивность и в то же время, здесь уже была та ослепительная, чарующая и манящая искра, способная вызвать бурю до безумия головокружительных эмоций.

Андрей вдруг почувствовал, как сильно забилось сердце, отдаваясь эхом в груди.

– Девочки, домой! – неожиданно прозвучавший у него за спиной женский голос, вывел из оцепенения.

Метрах в трёх от них, посреди дороги, стояла высокая женщина, в чёрном брючном костюме. От её вида «веяло» строгостью: одежда, взгляд, голос. Даже стояла она строго – неестественно ровно, как солдат по стойке смирно, вытянув руки по швам.

Эта строгость передалась и девушке: её лицо также стало суровым, но от этого не менее очаровательным. Она, почему-то, посмотрела на сестру и с презрением произнесла: – «А ты уже успела…».

Дело в том, что охваченные впечатлениями от встречи, когда они рассматривали друг друга, девочка, никем не замеченная, отошла на несколько шагов в сторону и в полголоса что-то, кому-то говорила.

– Я сказала – домой! – ещё громче повторила женщина.

– Хорошо! – также повысив голос ответила девушка и снова посмотрела на Андрея. Выражение её лица тут же изменилось: оно стало нежным и ласковым. Однако в глазах уже появилась грусть.

– Тебя как зовут? – почти шёпотом спросила она.

– Андрей… – так же почти шёпотом ответил он – А тебя?

– Сигиния.

– Сигиния? – восхищённо повторил Андрей – Я недавно читал книгу, «Угрюм-река». Там колдунью, тунгуску, звали почти так же – Синильга.

– Нет, я не колдунья. Это моя далёкая пра-пра-пра-пра бабушка была колдунья. Меня назвали в её честь. А я обычный человек. А вот эта – она кивком головы указала на девочку – моя сестра – Каямка.

Все посмотрели на девочку. Черноволосая, круглолицая, курносенькая девчушка с миндалевидными глазками и маленьким ротиком, сильно засмущалась под пристальным взглядами незнакомых людей. В её внешности явно пробивались восточные черты.

От всеобщего внимания Каямка насупилась, сделала несколько шагов назад и исподлобья смотрела на присутствующих.

– Ну, нам пора… – сказала Сигинья, сделала шаг к сестре и одновременно протянула к Андрею руку. Он тоже, хотя и с опозданием, протянул ей руку навстречу и они, лишь слегка коснувшись кончиками пальцев, разошлись.

Сёстры направились к чему-то чёрному, по-прежнему лежащему всё это время на обочине. Сигиния шла не спеша, повернувшись то боком, то спиной, не сводя взгляда с Андрея. Каямка же, наоборот, бежала со всех ног.

«Что-то чёрное», при их приближении коротко взвыло, приподнялось над землёй, на половину обнажая четыре колеса. Его верх сполз назад, изнутри встали две спинки сидений и велосипедный руль. В общем, за какие-то две секунды «что-то чёрное» превратилось в транспортное средство, отдалённо напоминающее автомобиль.

Как ни странно, но за руль села Каямка. Сигиния даже не успела ещё с земли убрать вторую ногу, как машина с приглушенным воем резка рванула с места и умчалась по дороге.

– Это электромобиль… – тихо произнёс Василий, глядя вслед удаляющейся машине. Впрочем, ей вслед сейчас смотрели все.

Наконец Валентина повернулась и увидела, что женщины на дороге уже нет.

– Ну, и где же эта мадам? – спросила она, но ответа не дождалась. Её брат, с совершенно идиотским выражением на лице, тупо смотрел в сторону уехавшей девушки, а Василий, в глубокой задумчивости, себе под ноги.

Валя несколько раз проследила за направлением взгляда брата и спросила: – «Ты что, уже втюрился?»

Однако Андрей никак не реагировал на её слова. Тогда она со всей силы пнула его локтём в бок.

От удара парень встрепенулся, лицо обрело нормальное выражение, взгляд стал осмысленным.

– Ты похож на придурка! – громко заявила Валя.

– Что? – не понял её Андрей.

– Ты хотел узнать, где мы находимся. Ну и что ты узнал?

Андрей встряхнул головой, сосредоточился, словно что-то вспоминая, уставился взглядам в одну точку.

– Да, стоило только увидеть первую попавшуюся смазливую «кралю», и ты уже «поплыл». Не ожидала от тебя такого, братец – укоряла его сестра.

Василий, стоявший всё это время немного в стороне и, возможно не слышавший этой перепалки, вдруг повернулся к ним и громко произнёс: – «Это параллельный мир!».

Андрей и Валентина молча, довольно долго смотрели на него.

– Вася, если я, допустим, в следующую минуту или когда-нибудь потом, проснусь и буду всё это помнить – я тебя убью. Но теперь я тебя слушаю – сказала девушка.

Василий заложил левую ладонь под правую подмышку, а указательным пальцем правой руки начел стучать себе по губам, сосредоточенно о чем-то размышляя. Наконец он растопырил пальцы на правой руке и тут же сжал их в кулак.

– Природа вещей состоит из противоположностей – начел он говорить себе в кулак, словно в нём сейчас находился микрофон – Противоположность свету – тьма, жаре – холод, воде – суша, небу – земля….

– Короче! – крикнула на него Валентина.

– В противоположность нашему миру существует параллельный мир. Они связаны между собой пространство-временными тоннелями. Вот мы и нашли этот тоннель.

– Ага – коротко произнесла Валентина и, какое-то время, смотрела на Василия, слегка покусывая губы – У меня создаться впечатление, что в этом, твоём, параллельном мире, мозги у мужиков, отключаются – движением глаз она указала на брата – А эта «краля» пялилась на Андрея так, словно впервые видела мужчину. Меня она, почему-то, даже не заметила.

Казалось, Андрей всё это время был в какой-то отключке: он не реагировал ни на слова Василия, ни на слова сестры. Но это было не так.

– Любая противоположность, представляет собой противоположное значение чего-то, чему-то – наконец произнёс он, обращаясь к Василию – Но я не вижу здесь противоположности. Допустим, это параллельный мир, допустим, он отличается от нашего, но не до степени же противоположности?

– Ну, почему же? Там было болота, лес… А здесь… – Василий молча начал жестекулировать руками, указывая на странную местность вокруг.

– О-о-о… – Валентина закатила глаза – Мне кажется, вы оба читали одну и ту же книгу. Этого… как его… Нарановича.

– Ранановича – поправил её Василий.

– Какая разница.

Вдруг все эти рассуждения прервал странный жужжащий звук, доносившийся сверху. Оказывается, над ними, неизвестно откуда взялись и зависли три летающие тарелки. Это определение появилось у всех троих одновременно, при первом же взгляде на объекты. Они были круглые, полметра в диаметре, и выглядели как два одинаковые, неглубокие блюда, сложенные между собой верхами. Посредине у них имелась прослойка, с ярко светящейся фиолетовым светом, полосой.

Диски располагались строго горизонтально. По бокам у них были расположены два винта, которые и обеспечивали полёт. Повисев на одном месте, летающие тарелки вдруг начали медленно кружиться над людьми. Из каждого летательного аппарата, со средины прослойки, стали появляться вспышки очень яркого белого света. Затем, оттуда же, каждая тарелка начала выпускать в людей шарики белого цвета, величиной с куриное яйцо. Шары летели быстро и взрывались, в буквальном смысле, перед самым носом у ребят, не причиняя им, однако, никакого вреда.

Вдруг Андрей резко развернулся и со всей силы ударил кулаком себе в ладонь.

– Твою параллельную мать!

Это было так неожиданно, что Василий и Валентина, занятые тем, что успешно уклонялись от летящих в них шаров, повернулись и замерли на месте.

– Я забыл в тоннеле ружьё – объяснил им Андрей – Я поставил его у стенки когда, между прочим, толкал твою задницу – указал он на Василия и нервно крутанулся на месте – Я бы им сейчас налетал! Ох, как я бы им сейчас налетал!

Тарелки, словно услышав его слова, вдруг резко взмыли вверх и, лавируя между Эйфелевых башен, скрылись из виду.

– Нет-нет… ни в коем случае.… Никакого оружия – запротестовал Василий – Нам надо показать, что мы мирные люди, что не желаем им зла, что у нас благородные намерения. Нам надо поднять белый флаг. Валя, у тебя есть что-нибудь белое?

– Только трусы.

– Это почему мы должны поднимать белый флаг? – возмутился Андрей – Это война? Это поле боя? Нас победили и мы капитулируем? Почему мы должны сдаваться?

Вопросы были адресованы Василию, но тот как-то странно на них среагировал: запрокинув голову и открыв рот, устремил застывший взгляд куда-то вверх. Когда Андрей посмотрел в том направлении, то сразу понял причину – прямо с неба на них сыпалось огромное количество шаров.

Шары падали совершенно бесшумно и строго вертикально. Но это были уже не те яйцеобразные шарики, которыми в них «пуляли» летающие тарелки. Эти были большие по размеру в пять раз, имели светло-серый окрас, и, самое интересное – светились изнутри слабым, розовым светом. Достигнув поверхности земли, или коснувшись какого-либо предмета, они разрывались, производя легкий хлопок, и высвобождали облако белого тумана. Затем, все облака из разных шаров, соединялись вместе, создавая сплошную стену густого тумана, которая поднималось всё выше и выше.

Прежде чем белая пелена сомкнулась над головами людей, Валентина тихо произнесла: «Я боюсь…».

– Давай руку. Вася, ты тоже давай руку. Без паники. Всем стоять на месте и не двигаться – уверенно командовал Андрей, хотя сам в это время пребывал в растерянности. Его одолевали мрачные мысли.

«Это дымовая завеса – думал он – Во время военных действий дымовую завесу применяют для того, что бы скрыть истинные намерения от противника. Кто и что здесь хочет скрыть от нас?».

Но им не оставалось другого выхода как, взявшись за руки, молча ждать, стоя на одном месте.

Василий и Валентина, имеющие о службе в армии, военных действиях и дымовой завесе, весьма отдалённые представления, прибывали теперь в недоумении, граничащем с испугом. Андрей же испугался не на шутку. Он напрягся, до мелкой дрожи в теле, и, незаметно для себя, всё сильнее и сильнее сжимал руки товарищей.

– Больно! – наконец не выдержала Валентина и, только после этого, он ослабил хватку.

Между тем обстановка вокруг постепенно менялась. Из окружающей их пелены начали образовываться белые хлопья, величиной и формой напоминающие кленовые листья. Постепенно хлопья стали мельчать и падать быстрее. В конце концов, этот процесс превратился в сильный снегопад.

– Метель… – тихо, одними губами произнесла Валентина и закрыла глаза, потому как снег, или вещество напоминающее снег, падало уже не вертикально, а металось из стороны в сторону и вполне могло попасть в глаза. То же самое сделали Андрей и Василий. Они через какое-то время чуть приподнимали веки, но поскольку вокруг ничего не менялось, снова опускали.

Первым что-то заметил Андрей.

– Я так и думал – вдруг произнёс он.

Василий и Валентина открыли глаза и, сильно щурясь, начали осматриваться. Оказалось – они уже окружены плотным кольцом людей.

Люди были одеты в одинаковые блестящие комбинезоны серебристого цвета и напоминали космонавтов. Их головы закрывали круглые шлемы из матового стекла, под которыми лиц не было видно. У каждого в руках имелось какое-то оружие, представляющее собой толстую трубу с рукояткой, прикладом и массивным оптическим прицелом. Что это за оружие Андрей не знал, потому как никогда раньше не видел ничего подобного. Но что он знал точно, так это то, что цель у оружия одна – убивать.

– Стоять спокойно, не делать резких движений, выполнять все их команды – вполголоса, но твёрдо приказал он товарищем.

Команды ждать себя долго не заставили.

– Внимание! Вам следует пройти в указанным направлении! Внимание! Вам необходимо выполнить этот приказ! – произнёс женский голос, усиленный мощностью динамика.

Кольцо в одном месте разомкнулось, и они увидели в метрах десяти от себя неясные очертания огромного, продолговатого предмета, внешне напоминающего грузовик– рефрижератор.

– Пошли – скомандовал Андрей и первым шагнул в указанном направлении.

Люди в комбинезонах сопровождали их плотным полукольцом. По ходу Андрей внимательно посмотрел на одного из сопровождавших, на его круглый шлем, в надежде разглядеть что-нибудь за матовым стеклом. Но тщетно. Однако сопровождающий странно отреагировал на его взгляд: испуганно отшатнулся и оружие задрожало в руках.

«Ещё выстрелит, придурок – про себя подумал Андрей – Трусливый как баба…».

Последняя мысль, в дальнейшем, не давала ему покоя. Он смотрел по сторонам, разглядывая сопровождавших людей, и ему, почему-то, казалось, что за матовыми стёклами скрываются женские лица, а под комбинезонами, женские фигуры. И чем больше он смотрел на них, тем больше у его в этом появлялось уверенности. Что-то чисто женское присутствовало в их походке, манерах, поведении.

Вход у фургона находился сбоку и от него на землю спускались три ступеньки. Скорее всего, этот фургон лежал «брюхом» на земле, потому как колёс не было видно.

На верхней ступеньке Андрей остановился и резко обернулся. Может быть, это действительно были женщины, может быть, оружие у них было и настоящее, но вели они себя явно не по военному – толпой собрались у входа и с огромным интересом разглядывали незнакомцев. И хотя их лица были скрыты, по поведению можно было догадаться, что стоят они теперь с открытыми ртами.

Лестница постепенно начала подниматься и, достигнув уровня пола, выпрямилась и слилось с ним. Сразу же после этого, почти одновременно сработали три дверных конструкции. Первая, внутренняя дверь, закрылась наподобие горизонтальных створок, вторая опустилась сверху, а третья, поднялась снизу.

В быстро исчезающем проёме, Андрей, на прощание, успел помахать людям, оставшимся снаружи, рукой. И как ни странно, несколько человек охотно ответили ему тем же.

«Неужели Валя права?» – подумал Андрей.

Помещение, где они оказались, имело форму куба с длиной стороны два с половиной метра. Полоса света, проходившая по потолку из конца в конец, мрачно освещало унылое, пустое помещение с чёрными стенами.

– Ну, вот мы и в плену – обречённо произнёс Андрей.

В это время из правой боковой стены, из нижней её части, совершенно бесшумно выдвинулась широкая и длинная скамейка

– А вот и нары – с наигранным весельем добавил он.

– Нет, это не плен – возразил Василий – Просто они доставят нас в определённое место, чтобы изучить… ознакомиться….

– Ага, как подопытных кроликов.

– Ну, почему кроликов…. Ты представь, что мы, Земляне, встретили инопланетян. Как бы мы с ними обращались? Тоже отвезли бы для изучения и ознакомления в какой-нибудь научно-исследовательский институт или секретную базу.

– В психушку, например.

– Почему сразу в психушку? Нет, ну мы бы их, конечно, изолировали. Вдруг они заразные какие…. В том смысле, я имею в виду, что представляют какую-то опасность для человечества. Неизвестно же откуда они и что у них там…. Также и они нас….

Андрей тем временем подошёл к «нарам», попробовал конструкцию на прочность, сел, осмотрелся.

– Подожди, ты раньше говорил о параллельном мире, а не об инопланетянах. Или ты имел в виду, что инопланетяне, это тот же параллельный мир?

– Нет, я имел в виду, что параллельный мир, существующий на нашей планете, рядом с нами.

– Ну, это совсем другое дело. А то, что же получается – зашёл в кусты с одной стороны, а вышел уже в другой галактике? Это уже слишком.

– Хоть убейте меня, но я не понимаю, что такое параллельный мир – наконец произнесла, до сих пор молчавшая, Валентина.

Василий на мгновение задумался.

– Телевиденье, понимаешь?

– Это понимаю.

– Здесь что-то похожее. Там, по одному проводу, могут идти несколько каналов. То есть – в одном и том же проводе, вмещается несколько разных частот. Если принять, что сама жизнь это определённого вида частота, так сказать своеобразные колебания – то почему и нет? На общей материальной базе, на одной физической составляющей, независимо друг от друга существуют разные миры. Может быть, во всех этих мирах и мы существуем, но в другой обстановке, в других условиях. Может быть, мы и сами там другие.

– Это что ж получается, что здесь мы можем встретить самих себя?

Валя, представив себе такую ситуацию, загадочно заулыбалась.

– Ты раньше что-то говорил о противоположности? – вклинился в разговор Андрей.

– Да – Василий осторожно сел на край скамейки – мне кажется, что наш мир может быть противоположный другому.

– Ты хочешь сказать, что там я буду противоположной себе же? – спросила Валя.

– Вполне возможно.

– А как это узнать?

– Не знаю.

– А почему противоположность? – Андрей повернулся к Василию – Почему не идентичность?

– Нет, в физиологическом смысле – идентичность. Но должна быть и какая-то противоположность. Я не знаю какая…

– Ну, это уже какой-то бред. Нас точно завезут в психушку. Я думаю, сейчас за нами наблюдают – Андрей поднял голову и обшарил взглядом углы – Вася давай говорить серьёзно.

– Понимаешь, Андрей, в природе существует равновесие, так сказать баланс всего существующего. И всё существующее стремиться к этому равновесию. Если бы не было этого баланса, то всё превратилось бы в хаос. Так вот противоположность и создаёт это равновесие. В общем, единое целое, это не что иное, как баланс противоположностей.

– Но ведь баланс можно создать и идентичностью – Андрей в задумчивости сдвинул брови – По-моему, это называется симметрия. Кстати, вот тебе и наглядный пример – человек. В человеке всё симметрично относительно вертикальной линии, проходящей через центр, за исключением сердца и… – он наклонил голову и посмотрел на низ живота, потом на Валентину.

– А там тоже всё симметрично – без капли смущения произнесла она.

– Тем более.

Василий уставился на Андрея каким-то тупым взглядом и Андрей от этого даже растерялся.

– Нет – наконец произнёс Василий.

– Что нет? – допрашивал его Андрей.

– Симметрия относиться к единому целому, разделённому пополам. Как человек в твоём примере. Но в данном случае, человек смещается в сторону, и не переходит линии раздела. Тогда это называется копия. Разве копия создаёт баланс?

– А почему бы и нет?

– Копия создаёт перевес.

– Это почему?

– Потому, что это копия. Если она создаётся, она существует здесь же, рядом.

– Вася, что ты при… – вдруг Андрей резко замолчал, шаря глазами по стенкам и потолку – Вы видите эти светящиеся точки? – спросил он спустя какое-то время – Их раньше не было.

Тишина в ответ свидетельствовала о том, что их никто не видят.

– Красные, синие, зелёные точки. Они тускло просвечиваются сквозь стену и потолок. Коробочки какие-то, провода разноцветные, шланги…. Вон там, колесо какое-то… – Андрей поднялся, вышел на средину комнаты и начел показывать пальцем – А вот это явно объективы кинокамер. Они, наверняка, сейчас нас снимают на плёнку.

– Где ты видишь здесь объективы? Вокруг обычные чёрные стены – сказала Валентина, внимательно всматриваясь в те места, на которые указал брат. Андрей с вытянутой рукой сделал шаг к стене, но сестра его остановила.

– Не трогай здесь ничего! – почти крикнул она.

– Я ничего этого не вижу – поддержал её Василий.

– Ну, ты понятно….

– И я не вижу – на этот раз и Валентина поддержала Василия.

– А вот это уже странно.

– А может тебе всё это мерещится, братец? Нас ведь большинство.

Андрей с обиженным видом сел на скамейку.

На какое-то время в помещении установилась тишина.

– Слушай Вася, а может параллельный мир это загробный? – спросила Валентина.

Вместо Васи ей ответил Андрей.

– Что-то люди, которых мы встречали, не очень похожи на мертвецов.

– Ага! Особенно та волосатая «фифа», в которую ты «втюрился»!

Андрей вдруг как-то засмущался, чем немало всех удивил.

– Чего это я «втюрился»? Просто, красивая девушка… – как-то тихо, даже виновато произнёс он.

Василий, в это время, молча, с задумчивым видом, осматривал помещения. Потом он снял очки и начал протирать стёкла, одновременно прищуренным взглядом шаря по углам. Наконец, он, снова одел очки, глубоко вздохнул и заговорил спокойным, ровным голосом, глядя перед собой.

– Я придерживаюсь противоположностей, не потому, что они мне нравятся, а исходя из законов природы. Дело в том, что противоположности притягиваются друг к другу, как, например, мужчина и женщина….

– Зачем противоположности притягиваются друг к другу? Ну, мужчина и женщина – понятно…. Но ведь тогда получается, что хорошее притягивается к плохому? – перебил его Андрей.

– Потому что разнопалярные заряды притягиваются. Плюс и минус, к примеру.

– Зачем?

– Не знаю. Закон природы – притягиваются и всё.

– Значит, по-твоему, противоположность это асимметрия?

– Нет, это, скорее всего, симметрия только с противоположным значением.

– Короче говоря, в этом мире, исходя из твоих утверждений, в отличие от нашего, должно процветать ложь, насилие, вражда?

– Нет, ты уже слишком бросился в крайность. Разница, конечно, будет, но не настолько контрастной.

Василий задумался. В этот момент у него в голове формировалась мысль, но он её не решался озвучить.

– Я говорю, что асимметрия это граница между противоположностями. Если баланс и равновесие символизируют стабильность и устойчивость то асимметрия это… – Василий снова задумался и спустя какое-то время в той же задумчивости тихо произнёс – Это, возможно, и есть связь с параллельным миром.

– Как это асимметрия может быть границей? – на этот раз очень спокойно, даже мягко возразил Андрей – Асимметрия это одно, симметрия это уже другое, а граница это граница.

Валентина слушала их молча, переводя взгляд с одного говорившего на другого, потом, покачала головой, состроила лёгкую гримассу и сказала: «Далеко пойдёте». Вдруг она громко спросила, почему-то глядя вверх: «Ну, нас сегодня куда-нибудь повезут? Сколько можно ждать? – и взглянув на часы, совсем тихо добавила – Ой, а у меня часы остановились»

– И у меня – сказал Андрей и они, не сговариваясь, одновременно посмотрели на Василия. Тот в ответ только покачал головой.

– А у меня нет часов.

Андрей долго, задумчиво смотрел на циферблат и в той же задумчивости проговорил: «Шестнадцать часов шестнадцать минут…. По-моему, в это время мы пришли к истоку реки Тяша»

– Шестнадцать пятнадцать – поправила его Валентина – Твои постоянно на минуту спешат.

На этот раз брат не возражал. Он, с недовольным видом ещё раз осматревал помещение и, наконец, тоже громко крикнул куда-то в дальний угол: «Эй! Люди! Здесь кто-нибудь есть!»

– Да! – отчётливо прозвучал женский голос.

Это для всех стало даже неожиданностью. Оказывается, действительно кто-то постоянно находился рядом, всё слышал и видел.

Вдруг светящееся полоска на потолке начала быстро расширяться и вскоре заполнила всю его площадь. В помещении стало намного светлее. Однако, на этом всё и закончилось.

– Когда нас повезут? По-моему, вы собрались нас куда-то везти? – снова спросил Андрей.

– Мы вас уже доставили – ответил тот же голос.

Ребята удивлённо переглянулись.

– Вы ощущали какое-нибудь движение, толчки, колебания? – шёпотом спросил Андрей и, после отрицательного ответа, добавил – Я тоже ничего не слышал.

– Значит у них хорошие дороги – сделал заключение Василий.

– А куда вы нас доставили? – продолжал интересоваться Андрей.

– В специальное место – ответили после небольшой паузы.

– Я так и знал – Андрей скрестил руки на груди, прислонился спиной к стене и закинул нога за ногу – СИЗО, или «психушка»? – он вдруг резко сбросил ногу и выпрямился – Простите, мы совершили что-то противозаконное, или что-то нарушили?

– Вы проникли на закрытую территорию.

– А кто же знал, что это территория закрытая? Где было написано? Пещера как пещера, никаких знаков, никаких указателей, Мы зашли и вышли – возбуждённо высказался Андрей, после чего снова прислонился к стене. Закинув, как и прежде нога за ногу, он, уже спокойным тоном, добавил – Может быть, в вашем мире, это закрытая территория. В нашем же – обычное болото.

Василий, слушавший всё это опустив голову, вдруг спросил – «Что такое закрытая территория?»

– И где она находиться? – поддержал его Андрей.

– И с кем мы разговариваем? – присоединилась к ним Валентина – Мне бы хотелось видеть того с кем я разговариваю.

– Да! – вторил ей брат – Покажитесь!

Вдруг боковая стена, слева от них, ярко вспыхнула белым светом и на ней, во всю длину и ширину, появилось огромное человеческое лицо.

От неожиданности Валя ахнула, и прижалось к брату. Тот так же дёрнулся, то ли от испуга, то ли от прикосновения сестры.

– Нет! Уйдите! – крикнул он и махнул рукой – Лучше не надо.

Стена тут же потухла вместе с изображением. Никто так толком не разобрал – мужчина это был или женщина.

– Чего вы от нас хотите? – спокойно спросил Василий.

– Мы хотим вас обследовать – ответил женский голос.

Андрей поднёс к лицу левую руку и потёр кончики пальцев.

– Анализы что-ли? Ну, кровь я могу ещё сдать, а остальное – увы. Нету. Надо подождать.

– Вы согласны дать на исследование образцы крови? – не без удивления спросила женщина.

– Что же делать? Я жертвую собой ради вашей науки, истины, или чего ещё там. Но у меня одно условие – вы говорите, где мы сейчас находимся и что это за местность.

– Это секретная информация.

– Ну, тогда «хрен» вам, а не анализы! – явной грубостью ответил Андрей.

– Я согласен сдать кровь – вдруг произнёс Василий.

– Вася, ты предатель – глядя на него вупор сказал Андрей, но сказал это без злобы и упрёка, скорее шутливо, что, в общем-то, означало одобрение.

Как в помещении появился предмет, во всём напоминающий обычную бытовую тумбочку на колёсиках, никто не заметил. Казалось, она всё это время стояла где-то в углу, замаскированная и незаметная, и теперь, вдруг, неожиданно выкатилась, застав всех присутствующих врасплох.

С тихим жужжанием она подкатилась к Василию и остановилась почти вплотную от него. На её поверхности образовалось круглое отверстие, после чего оттуда вылез прозрачный шар, светящийся изнутри зелёным светом. Прямо в центре шара находился отпечаток руки с растопыренными пальцами.

– Поместите руку ладонью вниз – приказал женский голос.

Василий делал как ему говорили.

Ребята молча, с интересом наблюдали за ним.

– Ну, что? – спустя пару минут поинтересовался Андрей.

– Я ничего не чувствую – ответил Василий.

– Ты смотри, может они ввели тебе анестезию и теперь вовсю качают кровушку.

Василий достал руку из отпечатка и осмотрел её со всех сторон.

– Да нет, вроде…

Вдруг, на одной из стен помещения, появился отпечаток прямоугольной формы, размером со стандартный дверной проём. Отпечаток углубился сантиметров на двадцать и бесшумно съехал в сторону. В проёме появился человек, одетый в комбинезон такой же формы, какую недавно они видели на людях сопровождающих их. В правой, приподнятой руке, человек держал прибор, внешне напоминающий пистолет, только с коротким и широким стволом, сделанным, судя по тому же внешнему виду, из стекла или из прозрачной пластмассы.

Василий, внимательно смотрел на появившегося незнакомца, держа руку на весу. В это время шар опустился вниз, а круглое отверстие снова превращаясь в поверхность тумбочки. Это превращение несколько отвлекло внимание ребят и когда оно закончилось, все вдруг заметили, что незнакомец уже стоит возле Василия.

– Положите руку на поверхность аппарата, ладонью вверх – скомандовал женский голос.

Это уже было знакомое, стандартное положение руки при взятии анализа крови из пальца. Отличие состояло лишь в том, что незнакомец просто одел на палец Василия ствол своего приборчика. Через какое-то время он снял его, движением большого пальца правой руки что-то изменил в механизме и снова установил прибор на палец. Раздались два лёгких щелчка, с интервалом в пять секунд, и ствол также два раза моргнул красным светом. Когда процедура закончилась, незнакомец посмотрел на Андрея и Валентину, задержав на каждом свой взгляд.

Удалился незнакомец быстрее, чем вошёл. Это было даже похоже на бегство. Дверь за ним закрылась плотно и герметично, также как и раньше, слившись со стеной.

– Больно было? – жалостливо спросила Валентина, нежно глядя на Василия.

– Нет – ответил тот – Я даже ничего не почувствовал. Да и следов никаких нет.

– Мы выполнили ваше условия! Теперь ваша очередь! – крикнула Валентина вслед удалившемуся незнакомцу.

Ответ последовал через пару минут.

– Мы зададим вам несколько вопросов….

– Ничего мы вам отвечать не будем! – от возмущения Валентина крикнул ещё громче.

– Да ладно, Валя, подожди – неожиданно вмешался Андрей – Слушаем ваши вопросы.

– Кто вы?

За всех отвечал Андрей.

– Меня зовут Браздов Андрей Данилович, 1963 года рождения. Это моя сестра – Браздова Валентина Даниловна, 1965 года рождения. Простакот Василий Борисович, 1966 года рождения, наш сосед. Живём мы все в городе Жилонов, на улице Каштановой в доме номер восемь, квартирах одиннадцать и двенадцать. Я недавно демобилизовался из Вооружённых Сил, проще говоря – вернулся из армии. Валя учиться в техникуме на первом курсе. Вася в этом году закончил школу. Что ещё вас интересует?

– Как вы оказались на Круглом озере?

– Что бы ответить на ваш вопрос мы должны знать, где находиться это Круглое озеро, так как токового мы не знаем вообще. Мы отправились в поход на Тяшанские болота, к истоку реки Тяша, что бы в дальнейшем, вплавь, спуститься к Октябрьским озёрам. По пути мы наткнулись на какие-то пещеры. Мы вошли во внутрь и вышли здесь. Вот и всё. Кстати – я там, в пещере, оставил своё ружьё. Вернее это ружьё моего отца и если я его утеряю, то будут большие неприятности. Так что, я очень прошу вас, вернуть его мне. В противном случае – этим займётся милиция.

– Расскажите подробнее о пещере.

– Возвышенность, поросшая травой, мхом, деревьями. На пещеру мы наткнулись чисто случайно и вошли туда из-за банального любопытства.

– Что находилось внутри пещеры?

– Ничего. Кругом одни камни.

– Как вы добирались до этого места?

– До Чёрных Мельниц доехали электричкой, а дальше – через лес, пешком.

– От Чёрных Мельниц вы пошли в северо-западном направлении?

– Нет, чисто северное направление. Но возможно немного отклонились.

– Какое расстояние вы преодолели?

– Я думою, километров десять.

– Во время вашего путешествия, вы заметили что-нибудь необычное?

– Нет. Ничего. Кроме самих пещер, конечно.

– Что было необычного в пещерах?

– Само нахождение пещер в этом месте и есть необычное. Мы даже не предполагали, что они там могут существовать. Ладно, ещё можно допустить, что возвышенность там как-то образовалась, но пещеры….

– Ты о деревьях скажи – осторожно вмешался Василий.

– А что деревья? Странность не в деревьях, а в самом камне. Вот как этот валун оказался на болоте? Слушай, а может это метеорит?

– Нет – ответил Василий – Метеориты сгорают в атмосфере, а то, что долетает до Земли, рассыпается на мелкие кусочки.

– Тогда что же это?

– Инопланетный корабль.

– Вася! Мы здесь говорим серьёзные вещи.

Вдруг в разговор вмешалась Валентина.

– Вообще-то странность уже в том, что мы попали на эти болота. Просто в этом году была сильная засуха, и мы рискнули пойти этим маршрутом. А странность пещер в том, что там не было эхо – произнося эти слова, она теребила ногти, положив руки на колени.

Андрей с Василием переглянулись.

– Да, действительно там не было эхо – сказал Андрей – А ещё я заметил, что этот ручей у подножья горы почему-то раздваивался: один рукав уходил влево, а второй – вправо. И ещё – по радио я не мог поймать ни одной волны.

После этих слов наступило молчание. Не было новых вопросов, не было никакой реакции на их ответы.

– Внутри самих пещер существовала какая-то неестественная чистота – снова произнёс Андрей и, послушав тишину, скорее больше для себя, добавил – Все ходы вели вниз…. Они должны были заплыть болотом….

Последние слова он сказал в задумчивости и потом долгое время, продолжал находиться в этом состоянии. Наконец, словно очнувшись, он обвёл взглядом помещение и крикнул глядя в противоположную стену – «Эй, нас кто-нибудь слышит!». Но ответа по-прежнему не было. Это уже начинало вселять какую-то тревогу. Ребята переглянулись, но им больше ничего не оставалось, как просто молча ждать дальнейшего развития событий. Со временем к этому ожиданию стало подмешиваться чувство беспокойство. Установившиеся затишье говорило о том, что люди там, на другой, невидимой стороне что-то замышляют или предпринимают. Все предчувствовали – грядут какие-то изменение. И они действительно случились.

Вдруг стена, по левую руку от ребят, бесшумно начала подниматься вверх, обнажая за собой другое, точно такое же по размерам и внешнему виду, помещение. Посреди этого помещения стоял человек.

Это был мужчина, возрастом где-то в районе сорока лет. Стройный, высокий, широкоплечий. Одет он был в чёрный, идеально сидевший на нём, костюм. Однако в одежде не обошлось без странностей. Как-то совершенно не вписывался сюда объёмный, высокий воротник-стоячка, к тому же ещё зелёного цвета. Острые углы этого воротника были загнуты вниз, а в центрах образовавшихся треугольников, крепилось что-то похожее на две большие, блестящие пуговицы. Точно такая же пуговица, словно брошь, крепилась на шее, как бы застёгивая чёрный воротник его рубашки.

Кожа на лице мужчины была смуглая, чистая и гладкая. Нос прямой, волосы чёрные, аккуратно подстриженные и зачёсанные на правый бок. Взгляд прямой, смелый, губы плотно сжаты. Мужчина стоял идеально ровно, опустив руки и прижав их к телу.

– Меня зовут Фёдор Радугин.

Голос грубый, мощный, сильный.

– Какое у вас звание? – вдруг спросил Андрей.

– Майор. По рангу Всемирной Федерации – капитан третьей степени.

Этот вопрос Андрей задал, заранее зная на него ответ. Внешность Радугина идеально подходила под облик военного человека.

– Да сядьте вы!

Андрей встал, предлагая своё на место на скамейке. Василий и Валентина поднялись следом.

Майор не двинулся с места.

Вдруг откуда-то (и опять никто не заметил откуда) появилась точно такая же, как и раньше тумбочка на колёсиках. Только сейчас она подъехала к майору сзади, и он просто-напросто сел на нее. Тогда Андрей, а за ним Василий и Валентина, тоже сели на прежнее место.

– Вы сказали, что недавно демобилизовались из Вооружённых Сил? – глядя Андрею в глаза спросил Радугин.

– Так точно! – по-военному ответил Андрей.

– Сколько времени вы пребывали в Вооружённых Силах?

– Как обычно, два года.

– В каком возрасте поступили туда?

– Призывался… Это называется, призвался. В восемнадцать лет. А что это вы так интересуетесь Советскими Вооружёнными силами? – хмуря брови, спросил Андрей. Однако майор Радугин в открытую игнорировал его вопрос.

– Что сегодня за день? – вдруг, ни с того ни с сего, спросил он.

– Пятница – ответил Андрей настороженно глядя на собеседника.

– А число? – не замечая этой настороженности, продолжал допрос майор.

– Двадцать четвёртого июня.

– А год какой?

– Вы что, нас за идиотов принимаете? – на этот раз возмутился Андрей.

– Нет – спокойно ответил Радугин и продолжал настаивать на своём – Так какой сейчас год?

– Одна тысяча девятьсот восемьдесят третий – чеканя каждое слово, с возмущением проговорил Андрей.

Майор, двигая лишь глазами, обвёл всех присутствующих взглядом, на мгновение задержавшись на каждом, и вернулся опять к Андрею. Ничего нельзя было прочесть по его лицу. Как было оно монументально – строгим вначале, таким и оставалось.

– Да – наконец произнёс он, после, довольно длинной, паузы – Действительно, сегодня двадцать четвёртого июня. Но не пятница, а вторник.

– Может у вас и вторник, а у нас пятница – решив, что его разыгрывают ответил Андрей. Но Радугин был серьезен, как и раньше. Он опять выждал паузу и опять произнёс глядя Андрею в глаза.

– Да, в одна тысяча девятьсот восемьдесят третьем году, двадцать четвёртое июня была пятница. Но сейчас две, я повторяю, две тысячи девятьсот восемьдесят третий. И в этом году, двадцать четвёртого июля – вторник.

Андрей и майор молча смотрели друг другу в глаза. Один не знал, как реагировать на такую новость, а другой ждал хотя бы какой-то реакции.

В образовавшейся тишине довольно чётко прозвучал не громкий голос Василия.

– Это будущее.

–Ты же говорил, что это параллельный мир – вполголоса спросил Андрей, чуть наклонив к нему голову.

– Откуда я знал – буркнул тот в оправдание.

– И что теперь делать?

– Не знаю.

После этого короткого диалога все сново посмотрели на Радугина.

– Нас интересует, что произошло на Круглом озере в ваше время? – как ни в чём не бывало, продолжал тот.

– Но мы не знаем никакого Круглого озера. Я даже про такое никогда не слышал.

– Дело в том, что Круглое озеро находиться в том районе, где вами были обнаружили пещеры. Вы ничего не слышали о каких-либо событиях или происшествиях случившихся в ваше время в указанном месте?

Ребята молча переглянулись и покачали головами.

– Первые упоминания об этом озере появились в газете «Советский патриот» в одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году. Ничего конкретного, просто военные летчики, пролетая над семьдесят восьмым квадратом, обратили внимание на существование небольшого водоёма, идеально круглой формы. Но на этом всё и закончилось. Боле детально исследовать его начали спустя двадцать пять лет. Во всяком случае, в журнале «Знак вопроса» появилась статья, посвящённая этому объекту. В частности, некий полковник Касаров утверждал, что это озеро возникло на месте образовавшейся воронки, при взрыве боевой ракеты, случайно отклонившейся от курса во время стрельбы. Ещё он говорил, что тогда же и там же, будучи ещё лейтенантом, познакомился со своей первой женой. А ещё, некий Иван Ростянко рассказывал о том, что часто слышал от своего отца такую историю: будто бы тот, забравшись как-то на крышу дома, наблюдал как со стороны Тяшанских болот, из леса, поднялся огромный огненный шар. Автор статьи утверждает, что все эти события произошли двадцать четвёртого июля одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. Вы что-нибудь слышали об этом?

– Ничего не слышали. Я не знаю никакого Ростянко, никакого Косарева….

– Касарова – поправил Андрея Радугин.

– И Касарева я не знаю, и название журнал такого никогда не слышал. А вот полигон и ракетная часть, там действительно существуют. Собственно говоря, здесь нет никакой проблемы – ракета взорвалась, образовалась воронка и заполнилась водой. Вот вам и причина.

– А вы видели воронку, слышали взрыв? – спросил Радугин.

– Это космический корабль поднялся из болота, улетел вместе с нами в космос и перенёс нас на тысячу лет в будущее. А на том месте образовалось озеро – вдруг быстро проговорил Василий.

Андрей не очень дружелюбно посмотрел на товарища, но не сказал ни слово.

– Но вы-то, никуда не улетели – задумчиво произнёс Радугин – Хотя, в общем-то, идея не плохая.

– Это с вашей точки зрения мы никуда не улетели. А нас-то, там, нет. Мы же – здесь – настаивал на своём Василий.

– Да, но… – Радугин видно что-то хотел сказать, но передумал. Или его кто-то остановил.

Валентина всё это время молчала, лишь только переводила взгляд с одного рассказчика на другого. Теперь же, в образовавшийся тишине, она вдруг вся встрепенулась, словно испуганная птица и, обратив лицо к брату начала говорить каким-то восторженным тоном.

– Ребята послушайте – если мы сейчас в будущем и на том же месте, то мы же можем узнать и своё будущее! Ведь для них это уже прошлое, у них это уже произошло. Представляете, как интересно! Ведь вернувшись, мы будем знать своё будущее. Жалко, что мы так далеко переместились. Вот если бы на лет десять, то мы могли бы встретить самих себя. У вас есть информация о нас? – обратилась она к Радугину.

– Да – коротко ответил тот, но как-то без особого энтузиазма.

– И вы можете нам её предоставить?

– Да.

– Давайте.

Радугин, бесстрастно глядя девушке в глаза, выдержав небольшую паузу, спросил – «С кого начинать?»

– Простакот – не задумываясь, предложила она.

– Почему я? – страдальчески взмолился Василий.

– Начинайте с Простакот – настаивала на своём Валентина.

Радугин вопросительно посмотрел на Василия.

– Давайте… – обречённо махнул рукой тот.

– Простакот Василий Борисович, родился в 1966 году, в городе Жилонов… – Радугин говорил спокойно, выразительно произнося каждое слово, не сводя, при этом, глаз с Василия, словно по его лицу читал биографию – В 1983 году окончил десять классов средней школы номер четырнадцать города Жилонова. В этом же году поступил в Петковлорский техникум лёгкой промышленности…

– Что-о-о! – закричала Валентина, повернувшись к соседу – Сколько ты меня будешь преследовать? Вася, это уже не смешно! Вот только попробуй поступить в Петковлори. Убью! Когда он, наконец, жениться? – девушка снова обратилась к Радугину.

– В 1998 году….

– Наконец-то, в тридцать два года. На ком?

– Жена – Простакот….

– Нет, нет…. Девичью фамилию….

– Браздова Валентина Даниловна.

Услышав такое, ребята замерли, удивлённо уставившись на майора. Майор также молчал, предчувствуя бурную реакцию, которая обязательно перебила бы его дальнейшую речь.

– Браздова Валентина Даниловна – это я… – наконец, после длительной паузы, негромко произнесла девушка.

– Значит, он на вас жениться – спокойно ответил Радугин.

Валентина повернула голову к Василию. Тот искоса посмотрел на нее, отклоняясь корпусам в противоположную сторону, потом пожал плечами и развёл руками.

– Да никогда в жизни! – громко "выпалила" девушка прямо в лицо Василию и снова повернулась к Радугину – Этого не может быть!

– Но это уже было – растерянно проговорил тот.

Валентина посмотрела на брата. Тот улыбнулся и произнёс – «Просто кошка».

– Да нет, это не серьёзно…. Это абсурд…. Вы что – издеваетесь? Такого быть не может. Да и не будет никогда. Это какая-то ошибка. Вы, в своём будущем, что-то перепутали. А дайте-ка мне данные по мне, по Браздовой Валентине Даниловне.

– Браздова Валентина Даниловна родилась….

– Я знаю, когда я родилась! Давайте мне, когда я выйду замуж.

– В 1984 году вы выйдите замуж за Касарова Анатолия Анатолиевича….

– Ну вот, я же говорила что здесь ошибка….

– Подождите, какого Касарова? Это не тот ли Касаров, о котором вы недавно говорили? – хмуря брови, спросил Андрей.

– Возможно – коротко ответил Радугин.

Вдруг Андрей резко повернулся к сестре.

– Ты выйдешь замуж в следующем году и после этого ещё говоришь, что у тебя нет парня?

Валентина, приложив ладонь к груди, выставила вперёд подбородок и, округлив глаза, проговорила брату в лицо – «Андрей, клянусь тебе – я его не знаю!»

– Ага, так я и поверил.

Девушка набрала в лёгкие воздух, открыла рот, что б оправдаться, но Радугин её опередил.

– Возможно, эта встреча ещё не состоялась и они ещё не познакомились – сказал он глядя на Андрея и, переводя взгляд на Валентину, продолжал – Через шесть лет вы разведетесь, и вторично выйдите замуж только в 1998 году за Простакот Василия Борисовича.

Радугин сделал довольно длинную паузу, которая тянулась в полнейшей тишине.

– Вы оба умрёте в возрасте девяноста восьми лет. У вас будет четверо детей – наконец продолжил он.

– Ого! Да вы просто коты – тут же с шуткой нашёлся Андрей.

Валентина бросила на его короткий и злой взгляд.

– Так, дайте-ка мне данные на Браздова Андрея Даниловича.

– Вас интересует его семейная жизнь? – спросил майор.

– Только семейная.

Все давно заметили, что Радугин, каким-то образом, откуда-то, получает всю эту информацию. Когда он говорил, то смотрел человеку в глаза. Однако в этом взгляде присутствовала какая-то пространственная пустота. Было очевидно, что он, в это время, кого-то внимательно слушает. Но никто из присутствующих не слышал посторонних звуков и не замечал на рассказчике никаких приспособлений, обеспечивающих эту связь.

– У нас даже есть фотография вашей будущей жены – сказал Радугин и повернулся к стене, противоположной той, у которой они сидели. Там, в это время, появился экран с изображением.

Это было чёрно-белое фото, девочки лет пятнадцати. Причем, по-видимому, далеко не лучшее её фото. На нём она выглядела довольно безобразно: причёска ассиметричная, очки наперекос, глаза навыкате, рот полуоткрыт. Создавалось впечатление, что её недавно сильно напугали, и она не успела ещё прийти в себя. Вполне возможно, что при других обстоятельствах, она выглядела по-другому, и, может быть, в естественных условиях была даже красивой. Но по данной фотографии этого сказать было нельзя.

Известие, что Валентина в будущем станет женой Василия, вызвало недоумение у обоих. Может быть, даже у Василия больше чем у Валентины. Но от того, что эта особа, станет когда-то женой Андрея, Валентина пришла в состояние шока. Она упала спиной на стену и лишь коротка произнесла – «Как?…»

Вдруг Василий неожиданно громко хлопнул себя по колену и, ткнув пальцем в изображение, почти прокричал – «Сигман! Её фамилия Сигман!»

В следующее мгновение, повернувшись к друзьям, поймав на себе их пристальные взгляды, он продолжал уже более спокойно.

– Это я когда-то составлял списки участников олимпиады по математике. Аня Наварава, не разобрала мой подчерк и зачитала её фамилию как Сигиния. А я-то никак не мог вспомнить, где я это слышал?

– А ты уверен, что это она? – спросила Валентина.

– Клянусь! – произнёс Василий, и, как недавно Валентина, приложил ладонь к груди.

– Подожди – Валентина в задумчивости почесала большим пальцем правой руки кончик своего носа и этим же пальцем, указывая себе за спину, в той же задумчивости продолжала – Эта волосатая «фифа» говорила, что так звали её далёкую прабабушку. Слышь, братец, получается, что это твоя дальняя родственница и зря ты так похотливо «пялился» на её задницу.

Валентина снова взглянула на экран и брезгливо сморщила нос.

Скорее всего, Андрей не слышал её последних слов. Он, как заколдованный, смотрел на экран, приоткрыв рот точно так же, как и изображённая на нём девушка.

– Что-то есть похожее… – наконец тихо произнёс он, не отрывая взгляда от экрана.

– Она из нашей школы? – спросила Валентина у Василия.

– Да – ответил тот.

– В каком она классе?

– В восьмом. Перешла в девятый.

– Что-то я её не помню.

Андрей, наконец, закрыл рот, посмотрел на майора, потом снова на экран и снова на майора.

– А в каком году мы поженимся?

– В 1989 году. Через год после вашего окончания Высшей школы милиции.

Андрей, глядя на майора, вдруг расплылся в широкой улыбке.

– Так значит, я поступлю!

– Да, вы поступите, окончите и будите служить в Жилонове. Через шесть лет вы попадёте в Чечню, где вас и убьют.

– Как?! – одновременно произнесли Андрей с Валентиной.

– Вы погибнете в первую Чеченскую кампанию, в бою с незаконными банд-формированиями, в селении Аше-Рук, в мае 1996 года.

– С кем в бою? – спросила Валентина.

– Незаконными банд-формированиями. Проще говоря – бандитами.

– А что это за такая Чеченская компания? – удивился Андрей.

– Так будут называться военные действия на территории Чечни.

– Подождите, Чечня…. Это случайно не Чечено-Ингушская автономная область?

– Да, это она.

– Но ведь это же территория Советского Союза.

– Бывшего Советского Союза. На то время этого государства уже не будет существовать.

– Советского Союза не будет существовать? – Андрей долго смотрел на Радугина, потом криво усмехнулся и язвительно сказал – Вы ещё скажите, что социализма не будет.

– Да, и социализма не будет – совершенно спокойно подтвердил тот.

Все трое какое-то время молча смотрели на майора, в надежде что тот, наконец, улыбнётся и скажет – «Как я вас разыграл?…». Но этого не случилось – его лицо оставалось монументально-серьёзным.

Наконец Андрей первым нарушил это молчание.

– Вася, что ты там говорил на счёт противоположностей? По-моему здесь капитализм. Это гнусная империалистическая пропаганда.

Но Василий не ответил. Он задал вопрос Радугину.

– А почему не будет существовать Союза Советских Социалистических Республик?

– Его упразднят. Восьмого декабря 1991 года Ельцин, Кравчук и Шушкевич подпишут соглашение о роспуске Союза Советских Социалистических Республик.

– А кто они такие?

– На то время – руководители России, Украины и Белоруссии.

– Надеюсь, их потом расстреляют? – спросил Андрей.

– Нет – ответил Радугин.

– С каких пор предателей Родины перестали расстреливать?

– Но они не предавали Родину. Они создали новое государство – Союз Независимых Государств, а старое ликвидировали.

– Ликвидировали… Но зачем? – Андрей скрестил руки на груди и нервно закинул ногу за ногу.

– Что бы быть независимыми.

– Независимыми от чего, или от кого?

– От России… – в голосе майора чувствовалась неуверенность.

– Чушь! У России, Украины и Белоруссии общие корни, общая история. И вообще это фактически одно государство. Как можно быть независимым от самого себя?

– Вы ещё не всё знаете: в 1983 году умрёт Брежнев….

– Сейчас 1983 год – перебил майора Андрей.

– Вот в этом году он и умрёт, в ноябре месяце. На смену ему придёт Горбачёв и начнёт перестройку….

– А это ещё что такое?

– Перестройка? Это реформирование государства. В итоге, все союзные республики захотят выйти из состава СССР.

– Зачем?

– Что бы быть независимыми.

– Не понимаю… Что это им даст?

– Свободу – коротко ответил Радугин.

Андрей криво усмехнулся и проговорил в сторону – "Радио "Свобода", "Голос Америки…" И вы хотите, чтобы мы этому поверили?

– Как хотите… – равнодушно произнёс Радугин – Но это уже история, её изучают в школах.

– Вы нас обманываете – Андрей тяжело вздохнул и укоризненно посмотрел на собеседника – Но зачем? Хотя…. Ваша, буржуазная пропаганда, всегда основывалась на лжи и клевете. Я, Леонида Ильича, недавно видел по телевизору. Он очень хорошо выглядит.

– Я плохо помню историю тысячелетней давности – сказал Радугин – поэтому лучше будет, если с вами на эту тему побеседуют специалисты.

Вдруг с экрана исчезла фотография будущей жены Андрея и на её месте появилось миловидное лицо женщины с чёрными прямыми волосами. Во всём её облике чувствовалась какая-то искусственность.

– Союз Советских Социалистических Республик являлся авторитарным государством… – голос у женщины был грубоват и звучал чересчур официально.

– Вот только не надо мне тыкать в лицо своей буржуазной терминологией – бесцеремонно, даже грубо, оборвал её Андрей – Говорите по-простому, по-человечески.

Женщина не ожидала такого внезапного вторжения в свою речь и явно растерялась.

– Советский Союз был антидемократическим государством – на этот раз она говорила спокойно и даже немного растерянно – Это значит, там ущемлялись права человека, ограничивалась свобода слова и свобода действий…

– Ну, неправда это!

Андрей вдруг вскочил с места и начел ходить перед экраном взад-вперёд.

– Что конкретно запрещалось в Советском Союзе, в смысле, свободы слова? – он остановился и вопросительно посмотрел на женщину.

– Запрещалось высказывать мнение, критиковать руководство, говорить правду.

– Никто, никогда и нигде, не запрещал ничего подобного! Причём, критиковать могли все, и публично: на собраниях, в газетах, на радио, на телевидении. Задавай любые вопросы, обсуждай любые темы, вноси предложения. Только говори по делу, конструктивно.

– Но, коммунистическую партию, членов политбюро вы же не могли критиковать… – робко произнесла женщина.

Андрей снова глубоко вздохнул и, глядя себе под ноги, стал спокойно рассуждать – "Сахаров, Солженицын… Понимаю… Здесь надо отличать критику от клеветы. Я думаю, вы делаете это сознательно".

– Разве ваше общество могло обсуждать решение членов политбюро? – продолжала она в это время.

– Конечно. Наше общество обсуждало даже Конституцию.

– И ввод войск в Чехословакию, Венгрию, Афганистан, тоже обсуждало?

– Ну, знаете ли… – Андрей повернулся, сделал несколько шагов и проговорил в сторону экрана – Такие вещи, как защита Родины, не обсуждаются.

– Но ведь эти государства не нападали на вашу Родину. Они даже ей не угрожали.

– Зато вы угрожали им! – возмущённо крикнул Андрей – Это мы от вас их защищали. Да, если стоит вопрос защиты демократии, то мы, действительно, иногда применяли силу.

– Но у вас не было демократии.

– Как это у нас не было демократии? А что такое, по-вашему, демократия?

– Это власть народа, которая осуществляется путём свободного волеизявления – женщина на мгновение задумалась и не очень уверенно продолжала – На то время у вас не существовала выбора: в списках для голосования был один единственный кандидат. Это уже потом…

– У нас было свободное волеизьявление – остановил её Андрей – Мы выбирали местную власть, а они выдвигали своего представителя в высший эшелон и так до самого верха. Что здесь не правильно? Один кандидат в списках… А зачем нам лишняя бюрократия? Народ доверяет власти а власть народу.

– Какой тогда смысл в голосовании? Назначили бы своего представителя на должность в приказном порядке. Фактически оно у вас так и было. Все ваши выборы, это иллюзия демократии.

– Но вы же не жили в Советском Союзе, вы там даже близко не были – обиженно проговорил Андрей – И вообще, что вы ка мне пристали? Что вы от меня хотите?

– Я даю экономическую и политическую оценку государственного строя, в котором вы жили.

– Вы на себя лучше смотрите….

Почувствовав послабление, женщина, не теряя времени, пошла в наступление.

– Вашей системе во всём была свойственна показушность: как в политике, так и в экономике. Изъяны и недостатки вы маскировали, выставляя напоказ лишь видимость прогресса. Точнее это не вы маскировали, это вам всё так подавалось. А вы, то есть – народ, в это верил. Хотя и не все. Может быть, даже, таких было и большинство, но этому большинству было всё безразлично: как политика, так и экономика. Вот эта апатичность народных масс и привела к застою, хотя по отчётам и докладам у вас всё шло хорошо. Народ начал проявлять недовольство, когда из магазинов стали исчезать продукты и товары, появился дефицит и очереди. Промышленные изделия выпускались низкого качества. Но, несмотря на спад в производстве, дотационная система по-прежнему создавала видимость благополучия. Идейные пропагандисты зомбировали ваше общество. Оно было покорным и послушным. Но иногда этого оказывалось не достаточно. Появлялись личности, которые в открытую выражали недовольство существующей властью. Тогда власть применяла экономические рычаги воздействия, которые были очень эффективны. Народ сильно зависел от власти, в руках которой сосредотачивались все материальные благо. Зависимыми людьми легко управлять и можно манипулировать. Границы вашего государства находились на замке, поэтому вы не имели возможности сравнивать ваш образ жизни с образом жизни людей в других странах. Ваш народ сознательно держался в неведенье. Несогласные изолировались, изгонялись, даже уничтожались физически. Однако, несмотря на все старания, со временем изъяны вашего общества уже невозможно было скрывать. Общество нуждалось в переменах. Это понимали даже те, кто находился у самой верхушки власти. Так у вас появился Горбачёв. Правда перед этим ещё были Андропов и Черненко, но они правили не долго.

– Почему?

– Умерли. Они уже имели солидный возраст, имели проблемы со здоровьем.

– Вы несёте какую-то чушь – сказал Андрей, садясь на скамейку и вцепившись взглядом в Радугина.

– Когда Горбачёв ввел гласность – не спеша начал тот – в обществе поднялись все эти вопросы.

– Что ввёл? – не понял Андрей.

– Гласность. Это когда стало возможным говорить всё, на любые темы и о ком угодно.

– А, ну теперь понятно, почему развалился Советский Союз – разрешили клевету.

Андрей смотрел в сторону и молчал. Лишь только частое и глубокое дыхание выдавало его внутреннее напряжение. Он сосредоточенно капался в мыслях, отыскивая нужные, чтобы продолжать идейную борьбу.

– Скажите – наконец произнёс он, обращаясь к женщине на экране – Как вас зовут?

Женщина заметно сконфузилась.

– Екатерина Круглова – немного подумав, ответила она.

– А по отчеству?

– Без отчества…

– Ну, хорошо… Скажите, Екатерина, вы жили в Советском Союзе?

– Я никак не могла жить в Советском Союзе….

– Ну, вот видите, вы не жили там, не знаете, а говорите.

– Я специализируюсь на истории.

– Эту историю вам преподнесли те, кому было выгодно её преподносить в таком виде. А об истинных событиях вы не знаете. Чтобы судить о стране, надо как минимум там побывать, посмотреть, поговорить с людьми. Вот вы упрекаете нас в недемократичности. Утверждаете, что в нашем обществе не существовало противоположных мнений. А зачем нам эти противоположные мнения? К примеру – мы хотим мира во всём мире. Кому здесь нужна противоположность? Да, у нас одна партия, партия коммунистов. Она руководит государством. Но ведь её же сам народ избрал. У нас народ и партия – едины. Теперь на счёт экономики. Да, возможно некоторые отрасли нашего хозяйства убыточные, дотационные. Ну, так мы ведь над этим работаем: исправляем, ищем. Не всё же сразу. А что вы, собственно говоря, имеете против дотаций? Это же всё делается во благо народа. В этом и заключается забота государства о народе. А что у вас, у капиталистов? Безработица, кризисы, войны. Безжалостная эксплуатация человека человеком. Какая, к примеру, разница между вашим врачом и нашим? А такая разница, что наш врач заинтересован в том, что бы наши люди были здоровые, меньше болели. А ваш – наоборот. Потому что он существует за счёт денег своих пациентов. Чем отличается ваш рабочий от нашего, если они работают на одинаковых производствах и выполняют одинаковые операции? Не знаете? Так я вам скажу – наш рабочий трудиться на благо всего народа, на благо Родины, а ваш на буржуя-капиталиста, ради его наживы. В вашем обществе всем правят деньги, капитал. Мы же работаем для достижения общей, гуманной цели – построения коммунизма.

Все внимательно слушали Андрея и, когда он замолчал, по-прежнему продолжали выжидающе смотреть на него.

Екатерина Круглова первой продолжила дискуссию. На этот раз она говорила спокойным, мягким голосом.

– Я вас понимаю – сказала она – вы социализм считаете прогрессивным шагом по отношению к капитализму.

– Конечно. Оно так и есть – согласился Андрей.

– Да, действительно, теоретически это так. Но практически всё несколько иначе. Дело в том что для того что бы принципы социализма работали надо в обществе иметь соотношение «человек – сознательность» как минимум семьдесят на семьдесят. Это значит, у семидесяти процентов населения нижний предел "яче" должен составлять не ниже семидесяти.

– Что должно составлять не ниже семидесяти? – не разобрал Андрей.

– "Яче". Это принятая у нас единица измерения сознательности общества.

– Вы хотите сказать что наше, социалистическое общество не сознательное?

– Не совсем. Я просто хочу сказать, что у вас был слишком низкий средний показатель сознательности. По нашим данным на то время он составлял всего лишь двадцать семь процентов.

– То есть, вы утверждаете, что только двадцать семь процентов нашего общества было сознательным?

Екатерина Круглова замялась, слегка передёрнула плечами и после небольшой паузы тихо произнесла – «Да». Потом она начала говорить, быстро произнося слова, словно хотела загладить какую-то свою вину.

– Между прочим, в капиталистическом обществе на то время был точно такой же показатель сознательности. Даже сейчас в наше время, в нашем обществе этот показатель доходит почти до семидесяти процентов. Но у нас совсем другое дело… – она вдруг замолчала и посмотрела в сторону и вверх. Видно кто-то или что-то её отвлекло или остановило. Но ненадолго. В следующее мгновения она продолжала разговор, обращаясь с экрана к Андрею – у вас, меду прочим, в ваше время, так же были общества с почти стопроцентным уровнем сознательности. Это религиозные общины.

– Ыгы – промычал Андрей глядя исподлобья на экран.

– Но дело в том, что при социализме – продолжала тем временем Круглова – за основу общества принята сознательность, а при капитализме за основу общества взяты естественные, натуральные отношения. Сознательность здесь зависит от благосостояния этого общества. Чем оно выше, тем выше показатель "ярче". Но и здесь он тоже искусственно завышается для гуманизации общества. При социализме, приняв за основу сознательность, вначале её надо создать, потому, как в природе в чистом виде её не существует. Но принцип капитализма надежнее, потому что базируются на естественных отношениях. Да, надо признать, что принципы социализма действительно в теории выглядит гуманно. Чего стоят одни лозунги – свобода, равенство, братство. На этой почве и был совершён Октябрьский переворот под руководством Ленина…

– Не трогайте Ленина, сволочи! – закричал Андрей так громко, что Василий и Валентина испуганно посмотрели на его – Это наша святыня, и я бы попросил относиться к ней с уважением!

– Простите… – извинилась женщина – я хотела сказать Великая Октябрьская Социалистическая Революция. Между прочим я нисколько не сомневаюсь в благородстве намерений революционеров того времени но… – Катерина на мгновение задумалась – но как вы думаете, в чём разница между социализмом и капитализмом?

– В принципе собственности – не задумываясь, ответил Андрей.

– Правильно. Принцип социализма – общественная собственность на средства производства. Принцип капитализма – частная собственность на средства производства. Так вот, принцип социализма работает только в двух случаях – или высокая сознательность или строгая дисциплина. Поддерживать строгую дисциплину дело затратное, потому как возле каждого индивидуума нужно ставить контролирующий орган. И, между прочим, этот контролирующий орган так же нужно контролировать. А высокой сознательности, так что бы все полностью, никогда не добиться, потому что люди глубоко индивидуальны, неповторимы, с разными характерами, условиями обитания, возможностями и другими особенностями. Поэтому одновременно добиться высокой сознательности невозможно: одинаковыми люди не будут никогда. Руководителям того времени казалось, что для этого достаточно образования и условий. Они думали, что если за счёт дисциплины создать условия и дать образование, то социалистический механизм заработает сам собой. Но этого не произошло. То, что получилось, оказалось фальшивым и ненадёжным. Стоило только ослабить дисциплину и всё разом рухнуло. При капитализме же ставка как раз и делается на разные индивидуальные качества людей: на сильных и слабых, на умных и… и не очень, на талантливых и… обычных. Ну и так далее. Это естественные отношения и разве они не справедливы? Конкуренция, стремление выделиться, выйти вперёд, стать лидерам движет прогресс. Для этого только надо создать справедливый закон, равный для всех, и контролировать его исполнение. Да, при наличии источника средств можно искусственно создать социалистическое общество, но оно будет существовать ровно столько, насколько хватит этих средств. К тому же оно обезличивает индивидуальность. А недостатки существуют в любом обществе, но мы же говорим о жизнеспособности и жизнестойкости общества. И, между прочим, само создание Союза Советских Социалистических Республик произошло обманным путём: объединились Россия, Украина и Белоруссия. Этот тройственный союз был фиктивным изначально и служил маскировкой для насильственного присоединения других республик. Ведь вы сами недавно говорили что Россия, Украина и Белоруссия это одно государство. Как можно объединить то, что являлось единым целым. Но по иронии судьбы так получилось, что обратный процесс пошёл точно таким же путём.

Неизвестно, закончила Екатерина Круглова свою речь, или только замолчала на время. Как бы там ни было, но Андрей воспользовался этой паузой.

– Кто это? – спросил он у Радугина, кивком головы указывая на экран.

– Профессор истории – ответил тот.

– Я не готова, у меня поверхностные данные – тем временем жаловалась кому-то женщина-профессор – Дайте мне полчаса времени и я соберу всю информацию о социализме.

Андрей глубоко вздохнул и задумался.

– Послушайте – сказал он, обращаясь к Радугину – почему мы вам должны верить? Кто вы такие, в конце концов?

У Радугина от этого вопроса взгляд стал неподвижным а лицо словно окаменело.

– Я точно такой же вопрос хочу задать вам – кто вы такие? – металлическим голосом произнёс он.

– Как?! Вы же о нас уже всё знаете – удивилась Валентина.

– Всё, да не всё…

Радугин немного наклонился вперёд, видно хотел встать. Вдруг он резко бросил взгляд на Андрея и застыл в этой половинчатой позе.

– Ого! Да вы, оказывается предок Виктории Навилас.

– Кто это? – спросил Андрей.

Майор вздохнул, посмотрел в сторону, как бы что-то обдумывая и, встав на ноги, сказал – «Хорошо. Сейчас я вам кое-что покажу». После этого изображение Екатерины Кругловой исчезло с экрана.

В стене беззвучно образовался проём и «тумбочка» бесшумно выехала через него. На её поверхности лежал небольшой чёрный предмет, похожий на спичечный коробок, с ярко светящейся наверху маленькой лампочкой красного цвета. Вдруг оттуда, где светилась красная лампочка, на высоту где-то полутора метров взмыл фиолетовый тоненький луч. Но лучом он оставался лишь мгновение, после чего свернулся в фиолетовую точку, размером с горошину. Постепенно горошина увеличивалась и превратилась в полупрозрачный шар, такого же цвета, величиною с футбольный мяч. Зависнув в пространстве, мяч начал медленно вращаться вокруг своей вертикальной оси. Спустя какое-то время на экране появилось изображение. На этот раз на нём изображалось помещение, в котором они теперь находились.

– Ух ты! – воскликнула Валентина, увидев себя и, как перед зеркалом, поправила кофту, причёску.

Андрей с Василием тоже были удивлены, но лишь молча разглядывали свои изображения.

– Вы видите себя? – спросил Радугин, который на экране так же стоял возле них – Передайте себе привет, помашите рукой – предложил он и сам продемонстрировал, что и как следует делать, приговаривая при этом – «Привет, привет».

Валентина коротко произнесла – «Здрасте», а парни снова промолчали.

– Вот это всё записывается – сказал майор, указывая на экран – Сейчас мы посмотрим эту запись.

Шар прекратил вращаться, снова превратился в фиолетовый луч и исчез в «спичечном коробке». Вместе с ним погас и экран.

– А вот смотрите запись – сказал майор.

В следующее мгновение на экране снова появилось изображение, но оно уже отличалось от предшествующего: комната и обстановка остались те же, Радугин так же махал рукой и говорил – «Привет». Но в комнате больше никого не было.

– А мы… где же мы? – первой высказала удивление Валентина.

– Вот в этом-то и дело… – загадочно проговорил майор – А вот ещё одна запись. Узнаёте обстановку?

На экране шёл снег. Обычный снег. Всё вокруг было белым. Потом появился круг из людей в серебристых комбинезонах. Сначала только очертания на белом фоне, но потом изменился фокус съёмки и люди стали видны ближе и чётче. Но лишь по поведению людей можно было догадаться, что в центре круга кто-то находиться. Вдруг изображение застыло и скачками начало увеличиваться. На экране, в верхней его части, осталось только несколько пар ног.

– Вот видите на снегу следы от обуви людей, сопровождавших вас, а ваших следов нет – пояснил майор.

– Но, почему?… – удивился Андрей.

– И я хочу знать почему? – Радугин повернулся к ним – Кстати, там – он кивнул головой в сторону экрана – температура воздуха была минус пятьдесят семь градусов по Цельсию. Вы это заметили?

Ребята переглянулись и отрицательно покачали головами.

– Кто вы? – снова спросил Радугин после небольшой паузы – В этом помещении, когда вы были одни, мы на какое-то время выкачивали воздух. Ну, не весь буквально, но человеку им дышать было нельзя. Вы этого тоже не заметили?

Ребята снова удивлённо переглянулись и снова ответили отрицательно.

– Но ведь мы только что были на экране… – как-то растерянно произнёс Андрей.

– Верно, вы только что были на экране, мы видели вас, вы видели нас. Мы и вы видели друг друга. Но мы вас видим только в реальном времени. Вся наша техника вас не видит и не слышит: ни световые, ни акустические датчики, ни другие приборы. Единственный, что вас хоть как-то определяет, это лазерный датчик присутствия. Он вас определяет как какой-то вид энергии. И не более того. Как нам вас зафиксировать? Мы вас видим и слышим, но мы не можем вас элементарно сфотографировать или записать ваш голос. Наши техники, специалисты с мировым именем, не знают, почему так происходит.

Майор Радугин молча ждал ответа. Но ответа не было.

– Хорошо – продолжал он – Возьмём другой вариант. Вот вы – он обратился к Андрею – Вы видите меня? Вы видите этот предмет – он указал рукой на прибор, лежащий на тумбочке – Вы видите своих друзей?

– Безусловно – уверенно ответил Андрей – всё это я вижу.

– Вы можете дотронуться до своего товарища, например, пожать ему руку?

– Конечно.

Андрей протянул Василию ладонь для пожатия и, после того как их руки встретились, так сильно сжал её что тот даже вскрикнул.

– Вы чувствуете его силу? – обратился Радугин к Василию.

– Ещё как!

– И тепло его тела чувствуете?

– И тепло чувствую.

Майор вдруг взял в руку предмет, лежащий на «тумбочке» и протянул Андрею.

– Держите.

– Зачем? – удивился тот, но вытянул навстречу руку ладонью вверх. Но, видно один не успел дотянуться, а другой раньше отпустил предмет и тот упал на пол.

– Ой, извините – сказал Андрей и собрался поднять упавшую вещь. Однако майор оказался проворнее и сделал это раньше.

– Ещё раз! – громко произнёс он – Держите!

Теперь все внимательно следили за предметом, находившимся над ладонью Андрея.

Майор выдержал паузу и резко распрямил пальцы. Предмет пролетел сквозь ладонь и ударился об пол.

Неизвестно каким был звук от падения, потому что Валентина в это время громко вскрикнула и зажала ладонью рот.

– А теперь можете поднять – сказал майор.

Андрей наклонился и пальцами правой руки попытался сжать предмет, что бы захватить его. Однако, пальцы проходили сквозь материю, и предмет даже не сдвинулся с места. Наконец, он прекратил это занятие, выпрямился и растерянно посмотрел на майора.

– Кто вы такие? – снова спросил Радугин глядя Андрею в глаза и, не получив ответа в течение минуты, озвучил свою версию, в которую, скорее всего, даже не верил сам – Вначале мы решили, что вы чья-то галлаграмная проекция, очень высокого качества. Наше оборудование такого качества, пока что, не создает. Но так на вас же не действуют галаграмные блокираторы. Значит вы не галлаграма, а что-то очень похожее на неё. Но вы и не люди. В общем, по всем показателям, вы какие-то призраки. Я не удивлюсь, если вы сможете проходить сквозь стены.

Андрей перевёл взгляд на ближайшую стену и долго смотрел в одну точку. Потом молча встал, подошёл к ней и начал внимательно осматривать внизу и вверху. Наконец, остановив свой взгляд на средине, он вдруг ткнул пальцем в стену и… и палец наполовину вошёл в материал, из которого она состояла. Причём вошёл легко, без усилий, словно в какую-нибудь жидкость или газ. Андрей достал палец, посмотрел на присутствующих и в следующее мгновение засунул туда пол ладони. Она так же вошла беспрепятственно. В следующий раз он уже засунул руку по локоть. Подержав её там какое-то время, достал, и, поднеся к лицу, внимательно осмотрел. Не заметив ничего подозрительного, он ещё раз бросил взгляд на изумлённых друзей и, наклонившись вперёд, всунул в стену лицо.

Вначале Андрею показалось, что там за стеной просто темно. Однако через какое-то время он вдруг обнаружил, что у него, оказывается, плотно закрыты глаза. Он с усилием открыл их, но ничего не изменилось.

Если опускаешь лицо в воду, кожей чувствуешь её прикосновение и температурную разницу. Даже в воздухе, этой однородной среде, можно определить легчайшее движение воздушных потоков. Здесь же Андрей ничего не чувствовал и ничего не видел. Тогда он ещё больше наклонился вперёд и вдруг очутился в совершенно другом месте.

Это, по-видимому, было какое-то техническое помещение, всё обставленное оборудованием, в закрытых металлических кожухах. На каждой такой установке имелись небольшие экраны, светящиеся разноцветными цифрами, буквами и другими непонятными символами. Установки соединялись между собой трубами, шлангами, коробами проходящим по полу, стенам и потолку. Везде что-то монотонно жужжало, шипело, пищало.

Пока Андрей, таким образом, изучал обстановку, он, незаметно для себя, полностью перешёл в это помещение и стал осматривать место в стене, через которое только что совершил проход. Оно ничем не отличалось и ничем не выделялось от остальной поверхности. Он провёл по ней пальцем, как бы проверяя наличие пыли. Палец погружался в материал и выходил так же легко и беспрепятственно. Даже если на стене имелась хоть какая-то пыль, то проверить это таким образом было совершенно не возможно. Задумчиво глядя перед собой, Андрей тёр кончики пальцев на руке, о чём-то сосредоточено размышляя. И вдруг преодолел стену одним прыжком, только в обратном направлении, легко и свободно, словно перепрыгнул через небольшой ручеёк или канаву. Его товарищи и майор в это время что-то горячо обсуждали, возможно, даже спорили, но при появлении Андрея остановились и замерли на месте.

– Ха! – радостно крикнул Андрей, обвёл взглядом присутствующих и, повернувшись, снова пригнул сквозь стену.

Помещение с трубами его уже не интересовало. В следующим комнате, куда он вошёл не раздумывая, было много мигающих лампочек, разнообразных кнопочек, светящихся экранов. Но люди здесь отсутствовали, поэтому интерес к нему пропал сразу. Зато после очередного перехода, увиденное Андрея даже испугало: в просторном, светлом зале находилось больше десятка круглых столов, которые по форме напоминали огромные бублики с сидящим внутри человеком. Наклонённые к центру стола поверхности, состояли из материала похожего на чёрное стекло и представляли сплошной чёрный экран, на котором отображалась информация. Люди, находящиеся в средине "бублика", вращались в креслах и водили пальцем по экрану, что-то там нажимали, чего-то касались.

За ближайшем к Андрею столом сидела молодая, красивая девушка с чёрными, прямыми волосами. Она была одета точно так же как и майор Радугин, с чего сам собой напрашивался вывод, что они работают в одной организации и эта их рабочая одежда.

Девушка внимательно смотрела на экран, вращалось в кресле, длинными, красивыми пальцами нажимала кнопки, иногда шевелила губами. По-видимому, она что-то говорила, но Андрей не слышал. Внимательно присмотревшись, он заметил, что над всем столом неподвижно висит какая-то еле заметная прозрачная плёнка. Вполне возможно, что эта плёнка была звуконепроницаемой.

Андрей обошёл вокруг стола, даже заглянул под него. Низ был полностью закрыт. Нигде ни лаза, ни прохода. «Интересно, как они за него садятся?» – мысленно спросил Андрей. Он маячил у девушки перед глазами, но та полностью игнорировала его присутствие. «Странно – подумал Андрей – А Радугин сказал, что они его видят. Может эта плёнка во всём виновата?».

Андрей пошёл к другим столам, за которыми также сидели люди. Их всех объединяла форма одежды, эти чёрные костюмы, зелёные воротнички-стоечки, с загнутыми концами и металлическими деталями, похожими на пуговицы. Но и не только. Все сотрудники были похожи и внешне: причёсками, цветом волос, оттенком кожи, правильными чертами лиц.

– Вот они – люди будущего – сказал Андрей, обводя взглядом присутствующих – Ну пускай работают. Не буду мешать.

Следуя обычным человеческим привычкам, он подошёл к двери и только здесь вспомнил о своих новых способностях. Ими пришлось бы воспользоваться в любом случае. Во-первых – на дверях не было ни ручек, ни замков. Во-вторых – даже если б они и были, он бы не смог за них даже взяться. Поэтому Андрей, лишь на мгновение задумался и снова прошёл сквозь стену.

На этот раз он очутился в тоннеле. Огромном тоннеле, прямоугольной формы. По его стенам, полу и потоку двигались светящиеся шары, в диаметре достигающие двух метров. В движение они переходили с пола на стену, потом на потолок, потом снова на пол и при перемещении издавали шипящий звук. Чем выше была скорость, тем тоньше звучало шипение. А некоторые вообще носились со свистом. Андрей даже не успел задаться вопросом – «А что же там, внутри шаров?» – как один такой объект молниеносно промчался через него. Всё что Андрей успел заметить – внутри сидел «зелёный воротничок».

Андрей поспешил убраться с этого места. Не очень-то приятно, когда сквозь тебя проходят предметы.

Совершив очередное прохождение, он оказался в коридоре. Обычном коридоре, светлом и чистом, по которому ходили обычные люди. В большинстве своём это были «зелёные воротнички» но попадались люди в белых халатах, серебристых комбинезонах. Все смотрели на Андрея и равнодушно обходили. Никто не обращал внимания. Лишь один человек остановился, окинул его недовольным взглядом, что-то прошептал, но потом взял немного в сторону и пошёл дальше. И это был единственный, кто хотя бы, таким образом, отреагировал на его появление здесь.

«Странно…. Почему? – думал Андрей – Я ведь не такой как они. Я прохожу сквозь материю, мне не страшен холод, мне не нужен воздух, скорее всего меня не убьёшь пулей, кинжалом, и даже атомной бомбой. Но здесь это никого не удивляет и даже не интересует. Хотя, может, они про это ничего не знают? Кстати – где мои друзья? Они находятся там же или, может быть, разбежались по всему зданию? Тогда представляю рожу у Радугина. А может они меня ищут? Надо возвращаться".

Андрей пошёл обратно, как ему казалось, тем же путем, каким пришёл сюда. Однако после тоннеля он очутился в новом помещении. Это было странное место. Здесь стоял полумрак, и глаза сначала видели только неясные очертания предметов. Лишь спустя какое-то время Андрей смог что-то различить. Здесь люди, одетые в чёрные скафандры, почти горизонтально висели в воздухе. Но они не просто висели, они что-то делали в таком положении, потому как их руки, с растопыренными пальцами, плавно двигались в пространстве. Их чересчур длинные пальцы постоянно шевелились. Иногда они указательным пальцем что-то очерчивали в воздухе, иногда как бы протыкали его.

– Во как… – сказал про себя Андрей – в будущем люди будут висеть на работе. Но я где-то ошибся….

Он повернул обратно. Оказавшись в тоннеле, через него со свистом пронёсся шар. Андрей даже не успел среагировать и, если бы находился во плоти, то последствия для тела были бы весьма плачевны. «Да, здесь мне не грозит погибнуть под колёсами автомобиля. Если все и всё проходит через меня, и я прохожу через всё, значит, меня нельзя схватить, на меня нельзя надеть наручники, меня нельзя арестовать и посадить в тюрьму" – сделал он вывод и остался весьма доволен.

Пройдя несколько шагов по тоннелю, Андрей свернул в правую стенку. На этот раз он оказался в длинном и узком помещении с трубами, проложенными по полу. И хотя он понял, что здесь ещё не был, однако, не задумываясь, пересёк его и вошёл в противоположную стену.

Он не рассчитывал увидеть здесь своих товарищей. Он рассчитывал увидеть какое-нибудь знакомое помещение, где он уже побывал и потом сориентироваться. Но то, что он увидел, было для него полной неожиданностью.

Он прошёл сквозь стену и наткнулся на… голую задницу. В самом прямом смысле. Спиной к нему, приподняв пиджак и опустив брюки, стояла женщина. Сзади у неё находился унитаз.

Никаких подробностей больше Андрей не заметил, потому что сразу же, рывком отступил назад. «Это туалет, и, причём, женский – уже за стеной пронеслось у него в голове – Как-то я совсем упустил из виду, что и такое может быть. М-да…. А женская задница, между прочим, за тысячу лет совсем не изменилась».

Пройдя несколько метров вдоль труб, он снова заглянул через ту же стену. Только теперь делал это уже не резко и не весь сразу: сначала осторожно просунул голову и когда увидел где оказался – остановился. А попал он снова в женский туалет только уже в другую кабину, которая, кстати, тоже была занята. На этот раз Андрей здесь задержался. Его внимание привлёк любопытный факт: женщина, сидела на унитазе, а перед её лицом висел экран, по которому перемещался текст. В руке она держала небольшую чёрную коробочку, похожую на ту, которую демонстрировал Радугин и чуть касалась большим пальцем её поверхности.

«Создаётся впечатление – подумал Андрей – что письменность люди изобрели в туалете. Да, с некоторыми привычками человечество не расстанется никогда. А вот интересно, что будет, если я сейчас выйду и окажусь у неё перед глазами? Представляю, какой визг она поднимет! Однако, что это за пошлости лезут мне в голову. Кстати – вполне возможно, что за мной наблюдают. И что же на самом деле получается? Я использую свои уникальные возможности, что бы подсматривать за женщинами в туалете? Фу! Какой ужас!». Андрей быстро побрёл прочь, никуда больше не сворачивая. Он решительно перешагнул через первую, попавшуюся на его пути стену. И здесь его ждал очередной сюрприз: он вдруг очутился на берегу моря.

Мысль о том, что он окончательно заблудился, теперь могла бы появиться в его сознании. Но неожиданно возникшая обстановка настолько порожало воображения, что он не смог сосредоточится на чём-то другом. Здесь был тихий, тёплый, спокойный летний день. Небо без единого облачка, ласково светило солнышко, тихо плескался прибой. Вдалеке, у самого горизонта белели два парусника. Метрах в пяти от Андрея по песчаному берегу, босиком, закатав брюки, неспешно прогуливались три «зелёных воротничка». С левой стороны вдоль берега тянулась, алея кипарисов. Кое-где, из-за деревьев, проглядывали аккуратные, белые строения, крытые коричнево черепицей.

Андрей сразу уловил какую-то странность в этой райской идиллии. Неестественность исходила от людей. Два парня и девушка, спокойно шествовали по берегу моря, о чём-то разговаривая между собой. Они неспешно переставляли ноги, как бы смакуя голыми ступнями нежное прикосновение тёплого песка. Но они не отдалялись от Андрея. Да, они шли медленно, но шли. И в то же время, оставались на месте.

Приблизившись к ним на расстояние двух метров, Андрей сразу понял причину странного явления – они двигались по широкой ленте. Вернее, это двигалась лента, а они просто переставляли ноги.

– Значит всё это фальшь – сделал вывод Андрей – ложь, обман, иллюзия, мираж. Но, чёрт возьми, как всё естественно и красиво!

Подойдя к ним почти вплотную, он наклонил голову и начел смотреть вниз, как бы с интересом изучая сам процесс ходьбы. Ворс на ленте был очень похож на настоящий желтый песок и даже оставлял такие же следы.

Дальше любопытство и удивление Андрея резко сменилось возмущением. Причиной тому стал крайний, ближайший к нему, «зелёный воротничок». Он посмотрел на Андрея безразличным взглядом и отвернулся.

«Ну, это уже наглость! – в душе возмутился Андрей – Я тут вон из кожи лезу, хожу через стены, а на меня никто не обращает внимания! Как будто это обычное явление. Ну, я им сейчас устрою представление! Где здесь женский туалет?…».

Он развернулся и пошёл прочь, решительно перешагнув через первую, попавшеюся на его пути, стену. За сетной, через которую он прошёл, было пусто. Это оказалась внешняя стена здания.

Он падал вниз как обычный человек, подчиняясь всем физическим законам гравитации. Неизвестно с какой высоты, но шансов остаться живым у него не было.

Страх парализовал тело, чёрная пелена застелила глаза. В какое-то время у Андрея появилась мысль, что в его нынешнем положении, падение с любой высоты не должно представлять угрозы для жизни. Ухватившись за её, он прислушался к себе, к тому, что происходит вокруг и понял, что ни с ним, ни вокруг, ничего не происходит. А чернота, это от того, что просто плотно закрыты глаза. При падении он инстинктивно сжался всем телом и закрыл глаза. Медленно, не без усилия, он поднял веки и понял, что очутился в межзвёздном пространстве…

Это было три года назад. Летом, какое-то время ему пришлось жить в деревне, у бабушки с дедушкой. Однажды тёплой июньской ночью он решил переночевать в стогу сена. Деревенские часто так делали. Правда романтика той летней ночи была напрочь убита насекомыми, которые залезли под одеяло и ползали по телу. Терпения у Андрея хватило только на два часа, после чего он пазорно сбежал спать в дом. Но в памяти остался один момент – он лежал на спине, на верху стога и, затаив дыхание, смотрел в безоблачное звёздное небо.

Как-то ещё в детстве, Андрей вдруг задался вопросом – что происходит с человеком после смерти?

– Я умру? – спросил он у матери.

– Все мы умрём… – неопределённо и грустно ответила та.

– И ничего, ничего не останется?…

– Дети… внуки… память… Тебе рано ещё об этом думать…

Пионервожатый был более категоричен.

– Ничего! Пустота! Небытие! Твою плоть сожрут черви, оставив только скелет, но и тот, со временем, превратится в прах и развеется по земле.

– Почему?… – испуганно спросил Андрей.

Вожатый говорил нарочито грубо, с явным намерением нагнать на ребёнка ещё больше страха – "Ну ты же всю жизнь жрал кого-то? Теперь пришла очередь сожрать и тебя".

Потом, лишь только Андрей начинал размышлять об этом, страх от неизбежной перспективы, ледяным комом засевший глубоко в душе, парализовывал сознание и тело. Особенно ночью, особенно в одиночестве. Поэтому Андрей избегал одиночества и долго отучал себя думать о смерти. И вот тогда, на стоге сена, глядя в звёздную бесконечность, он вдруг осознал, что видит эту пустоту, небытие. Он понимал, что маленькие светящиеся точки это громадные объекты: туманности, звёзды и галактики, где происходят бурные процессы. Но ведь между ними вакуум, пустота? И её значительно больше… А со временем, пусть даже и очень не скоро, вся эта звёздная бесконечность превратится в такую же пустоту и небытие. И ничего, ничего и нигде не останется…

Теперь, его тоже окружало бесконечное множество светящихся точек. Как и раньше, когда Андрей лежал на куче трупов растений, умерщвлённых острым лезвием косы. Но отличия всё-таки существовали – если тогда он слышал звуки ночи, переполненные стрекотанием кузнечиков, слышал удары своего сердца, чувствовал запах подвяленой травы, который ему очень нравился и который, по сути, являлся трупным запахом, то теперь он ничего не слышал и не чувствовал. Однако и пустоты здесь не было. Здесь, всё-таки, что-то происходило. Это он определил каким-то новым, неведомым ему доселе чувством. И вдруг Андрею открылось удивительное обстоятельство – его самого теперь, как бы, тоже не было. Он не чувствовал своего тела: ни рук, ни ног, ни головы. Окружающее пространство он видел всё целиком, одновременно со всех сторон, словно он сам превратился в один сплошной зрачок. Он не мог шевелиться, он не мог двигаться, потому что просто-напросто нечем было двигать и шевелить. Единственное что он мог – это думать, мыслить. Не было его тела, но было его сознание, которое всё помнило – и чувства, и действия, и все события.

На это состояния у него отсутствовала реакция. Оно было настолько новым и непривычным, что сознание не знало, как на это реагировать. Даже элементарное удивление здесь было неуместным. В его представлении о природе вещей этому явлению не существовало названия. Теперь же реальность, которую невозможно даже представить, полностью окружало его.

– Это сон… – внезапно возникла и закружилась в его сознании мысль – Сон… сон… сон… – повторилась она эхом в пространстве и в то же время, здесь же, параллельно первой мысли, зародилось и начала развиваться вторая – А может я умер и это моя душа, оказалась в загробной жизни?

Бабушка говорила о душе, о том, что светлые и чистые души попадают в рай, а грешные – в ад. Андрей теперь был согласен на ад, хотя и тяжких грехов за собой не видел. «Пусть я буду грешник, потому что не верил в Бога – думал он – Но у грешников, томящихся в чёрной, раскалённой смоле, есть всё-таки какая-то надежда, что их страдания, когда-нибудь, закончиться. Даже у самых грешных грешников обязательно присутствует хотя бы маленькая искорка надежды. А если нет ничего, то нет и никакой надежды. Пусть будет грех, пусть за этот грех я буду гореть в аду, но только не пустота…».

– Сон… сон… сон….

Это слово кружилось в пространстве как спутник вокруг планеты. «А если это сон – думал Андрей – то где он мне сниться? И разве призракам могут сниться сны? Собственно говоря – а почему я призрак? Может это они призраки. И эта чёрная, бесконечная бездна космоса не что иное, как наваждение. Но где же тогда я реальный?»

– Сон… сон… сон….

«Мы вошли в пещеру, в которой могли находиться какие-нибудь галлюциногенные, болотные газы. Мы впали в транс и нам всё это мерещится. Если мы не проснёмся – мы умрём. А может, мы уже мертвы?»

– Сон… сон… сон….

«А если это не сон, если я всё-таки в космосе? Тогда где моё призрачное или бренное тело? Как это получается, что нет ни головы, ни серого вещества, а есть мысль, сознание, разум? А может мысль и есть своеобразная материя, из которой состоит космос? Что же тогда такое – мысль? Мысль это отражение души. А душа? Душа это сознание. После смерти душа уноситься в космос и соединяется с чем-то огромным, величественным, фундаментальным. Как реки впадают в моря и океаны, так и души вливаются в общую материю космоса и…. Стоп! Но почему я один? Где все?».

И вдруг, словно в ответ на его мысленный вопрос, он услышал незнакомый женский голос.

– Андрей?!

Мысли замерли и повисли в пространстве. Кто-то его видит, кто-то его знает, кто-то к нему обращается. Но кто?

– Андрей… – снова голос повторил его имя, на этот раз ласково и нежно – Я так и знала, что тебя здесь встречу. И я знала, что это будет именно так. А ты такой же: молодой и красивый, как при нашей первой встрече. Помнишь? Я заметила тебя ещё в автобусе: ты повернулся и неотрывно смотрел на меня всю дорогу. Мы с подругой вышли на остановке, и ты тоже вышел и пошёл следом. Я, хотя и не оборачивалась, но спиной чувствовала твой взгляд. Я даже, поначалу, испугалась – не маньяк ли какой? После занятий, выходя из здания института, я снова увидела тебя: ты стоял возле скамейки и растерянно смотрел в мою сторону. Я ещё сказала подруге – «Галя, смотри, вот тот странный парень, весь день ходит за мной». – «А ты уверена, что за тобой?» – спросила Галя и, взяв меня под руку, повела прямо к тебе. Она по жизни была смелая и решительная. «Вы кого-то ждёте?» – спросила она у тебя. «Да» – ответил ты глядя мне в глаза. Она наверно не ожидала услышать такое поэтому, окинув нас удивлённым взглядом, разочарованно произнесла – «Ну так что вы здесь стоите? Идите, гуляйте». И ушла, оставив нас вдвоем.

А знаешь, я ведь больше замуж так и не вышла. Хотя попадались достойные люди. Конечно, такого взаимопонимания как у нас не было, но, по крайней мере, они мне нравились. Однако я физически ничего не могла с собой поделать: как только меня кто-то касался, перед глазами сразу вставал твой образ. Нет, ты меня не осуждал, не укорял, не упрекал. Ты, возможно, понимал, как тяжело жить одной, без поддержки. Но я ничего в себе не могла изменить. Ты же знаешь, мы с тобой этим не занимались, даже когда в доме находилась кошка. Шли годы. После нескольких неудачных попыток справиться с собой, я их вообще прекратила и занималась только дочкой. А потом появились внуки, и стало вообще не до этого. Да что я тебе всё это рассказываю, ты ведь сам прекрасно знаешь. Я до сих пор помню наш последний….

На этом незнакомая речь вдруг оборвалась. Андрей ждал возобновления, и продолжения разговора. Но его не было.

– Где вы? – наконец мысленно, потому как у него теперь отсутствовали те органы, которые издают звуки, спросил он – Я вас не вижу….

– Ты же на меня смотришь… – скорее всего, так же, мысленно, ответил ему тот же голос.

– Я вижу только какую-то звезду или галактику….

– А я и есть галактика….

Последние слова он слышал на удалении, словно их, как невесомый листок, подхватил сильный порыв ветра и унёс в бесконечный простор Вселенной. И снова стало тихо….

Неизвестно, сколько уже прошло времени этого безмолвного ожидания, и сколько бы ещё прошло, если бы Андрей не заметил изменения вокруг себя. А вокруг, тем временем, всё начало двигаться: какой-то огонёк удалялся, какой-то приближался, один плыл вверх, другой вниз.

«Чёрт-те знает что – мысленно произнёс Андрей – Может это их очередной трюк, как то море? Может, они где-то сейчас наблюдают за мной, экспериментируют?»

Вдруг Андрей заметил, что обрёл своё тело и что оно теперь падает вниз. Причём падает строго вертикально, как стойкий оловянный солдатик, сложив руки по швам.

Светящиеся точки, которые он раньше принимал за далёкие звёзды и галактики, теперь оказались обычными огнями светящихся в темноте окон. Он падал на один такой огонек, который при его приближении разрастался и увеличивался. Вскоре Андрей начал различать предметы, находящиеся под ним. Он падал на довольно большую, круглую площадку, подсвеченную изнутри, со сдвинутым в сторону стеклянным куполом. На этой площадке произрастали удивительные растения самых разнообразных форм и видов. Некоторые находились в кадках, некоторые в горшках, некоторые росли из земли. В средине площадки был создан островок из камней, между которых извивался небольшой журчащий ручеёк. В общем, это место можно было назвать зимним садом.

Между растениями ходила девушка, держа в руке блестящий инструмент, похожий на ножницы. За девушкой, как преданная собачонка, двигался небольшой столик с разнообразным инвентарём.

Свободное падение Андрея как-то само по себе превратилось в плавный полёт. Он спокойно опустился на площадку.

Девушка заметила его ещё на полете и, остановившись, всё время, пока он опускался, сопровождала строгим взглядом.

– Здравствуйте – произнёс Андрей, как только его ноги коснулись пола.

Молчание девушки и серьёзное выражение на лице говорило о том, что она не довольна появлению незваного гостя. Андрей же больше рассчитывал на удивление, потому как это была бы нормальная реакция нормального человека. Но здесь всё было не так, и ожидать можно было всего, поэтому он, засунув руки в карманы, стоял молча и, глядя из подлобья, рассматривал стоящую перед ним девушку. На вид ей было не больше тридцати лет. Высокая, стройная, красивая как впрочем, и все остальные женщины, которых он здесь видел раньше. И так же как у остальных у неё были чёрные, прямые волосы и темные глаза. Одета она была в розовый костюмчик, состоящий из брюк и кофточки, сшитых из лёгкого материала и свободно сидевших на ней. Скорее всего, это была пижама, предназначенная для сна и девушка, скорее всего, собиралась ложиться спать, но видно перед сном решила прогуляться по саду.

– Микаэль, ты это видишь? – спросила девушка, не отрывая взгляда от Андрея.

– Что это? – раздался мужской голос откуда-то из глубины дома.

– То, что здесь происходит.

– Да, вижу.

– Что же ты видишь?

– Ты гуляешь по саду и ухаживаешь за своими любимыми растениями.

– И всё?

– Всё.

– Вот как…. А впрочем…. Молодой человек – это обращение было адресовано уже Андрею – я не знаю кто вы или что вы. Но вы нарушили закон о частной собственности: вторглись в мои владения. Вам следует немедленно покинуть эту территорию иначе я вызову охрану.

«Ну, уж нет! Теперь вы будите играть по моим правилам – подумал Андрей, но вслух сказал – Ну вот, я тут к вам с наилучшими намерениями, а вы меня прогоняете. Однако гостеприимство у вас не на высоком уровне».

– Во-первых – я не жду гостей. Во-вторых – в гости не ходят таким образом. И в-третьих – я не люблю, когда надо мной проводят эксперименты – строго проговорила девушка.

– Какие эксперименты? Что вы говорите? – удивился Андрей – Незваный гость – да. За это вы уж меня извиняйте. А экспериментировать над вами я даже и не думал. И мысли такой не было. Да и как я могу над вами экспериментировать?

Девушка передёрнула бровями, на мгновение задумалась.

– А вы, собственно говоря, откуда? – спросила она.

– Я… – в предвкушении эффекта у Андрея загорелись глаза – Я – из прошлого!

Последнее слово он выделил особенно.

– Я так и думала – разочарованно проговорила девушка – И вы ещё будите говорить, что не экспериментируете?

Внутри у Андрея начала закипать возмущение.

– Это почему вы так думали? – спросил он нарочито грубым голосом.

– Судя по вашему виду, поведению, манере разговаривать.

– А что мой вид?

Андрей осмотрел себя спереди, с боков.

– Да вы светитесь, словно внутри вас включена лампочка. Свет какой-то странный: тусклый, зеленоватый. Микаэль на вас не реагирует.

– При открытом куполе я не реагирую на скопление энергии – снова из глубины здания послышался тоже голос.

– Ты хочешь сказать, что это скопление энергии не человек? – спросила девушка Микаэля, как и раньше глядя на Андрея.

– Нет, это не человек – повторил Микаэль.

– Вот вам, пожалуйста. Если вы не человек, значит вы спроецированная голограмма или что-то там ещё в этом роде. Теперь много всякого напридумывали. Только я не понимаю – почему ко мне? Вы, кстати, из какого времени?

– Из 1983 года.

– Тысячу лет назад…. Да, золотое было у вас время.

– Что же там было такого золотого? Между прочим, в этом золотом времени меня убьют на войне.

– Ну, все мы когда-нибудь умрём. Зато у вас всё было натуральное: воздух, пища, отношения, чувства. Дети рождались от любви.

– А здесь от чего рождаются дети?

– Здесь рождение детей поставлено на поток. Так сказать – промышленное производство людей.

– Как это?

– Что бы рассказать как это, нужно рассказать всё.

– А вы куда-то спешите? Ах, да! Вам же, наверное, завтра на работу, надо рано вставать.

– Мне, что бы быть на работе, не обязательно рано вставать. Я могу работать в любое время суток, не выходя из дома.

– Даже так? – удивился Андрей.

– Да – с гордостью подтвердила девушка.

– А кем вы работаете?

– Я программный аналитик высшей квалификации. В моих услугах нуждаются многие.

– Я даже не слышал о такой специальности. В таком случае, что вам мешает мне рассказать всё.

Девушка на мгновение задумалась, снова осмотрела Андрея с ног до головы и громко произнесла – «Микаэль, дай, пожалуйста, сюда два кресла для отдыха».

Через несколько секунд, из полумрака закрытого купола, лавируя между кадками с экзотическими растениями, тихонько жужжа, друг за другом к ним подкатились два чёрных шара высотой с обычную табуретку. Один остановился возле девушки, второй – возле Андрея. Одновременно началось их превращение: шары раздулись до высоты человеческого роста, с одной стороны появилось углубление и вскоре они приняли форму мягких кресел с высокими спинками и широкими подлокотниками.

Андрей молча следил за процессом превращения и когда тот закончился, обратился к девушке.

– Кто такой Микаэль?

– Это хозяин дома.

– В каком смысле хозяин?

– В прямом.

– Это компьютер?

– В общем-то, да.

– Я так и думал.

– Почему?

– Потому что компьютер меня не видит…. Но это отдельная история. А сейчас я хочу услышать вас.

С этими словами Андрей развернулся и со всего маху упал спиной в кресло. Кресло было мягким и удобным. Оно самортизировало и легонько, несколько раз качнуло тела. Вдруг у Андрея появилась вопрос – «А почему это я не пролетел сквозь кресло и не шлёпнулся на пол? Может я уже потерял способность проходить сквозь материю?». Он незаметно ткнул указательным пальцем в подлокотник, и палец свободно вошёл в него. «А нет, всё нормально» – он даже облегчённо вздохнул.

– А что собственно рассказывать? – произнесла в это время девушка, как-то скромно сидя на краю кресла и растерянно глядя в сторону – Эта история берёт своё начало очень давно, может быть даже где-то из ваших времён. На Земле вдруг появился новый вирус. В общем-то, на Земле всегда были и появлялись вирусы, о большинстве из них люди даже не догадывались. Этот тоже был безобидный, быстротечный, похожий на лёгкую простуду. Единственное чем он выделялся – вызывал аллергическую реакцию: покраснение кожи по всему телу, лёгкий зуд и незначительное повышение температуры. Отсюда, кстати, и пошло его название – «красный вирус». Но это всё легко и быстро проходило даже без медикаментозного вмешательства. Истина открылась потом. Сначала люди заметили, что женщины вдруг перестали рожать. Причём, случилось это, почти одновременно у всех женщин на планете. Они просто не могли даже забеременеть. Внешне, всё было в порядке: и у мужчин, и у женщин. Внутри их тоже: детородная функция была исправна, но на этом всё и заканчивалось. Дальше никакого развития не происходило. Спустя какое-то время выяснилось, что причиной этого массового бесплодия является не кто иной как «красный вирус». Однако было уже поздно: вирус распространился по всей планете, потому что передавался воздушно-капельным путём. Животные им не болели, но распространяли очень хорошо. Ясно было одно – если женщина переболела вирусом, то рожать она уже не могла. И неважно подхватила она его в половозрелом возрасте или в грудном. Начался так называемый «период угасания»: люди старели и умирали, дети не рождались, нового поколения не было. Человечество вышло на финишную прямую, ведущую к исчезновению. За полтора столетия численность население планеты сократилось более чем на две трети. Все государства начали лихорадочно искать выход. На это были брошены все средства.

Вирус обладал одной особенностью: он не переносил низких температур. Уже при плюс пяти он был не активен, а при ноле – погибал. Поэтому людей, постоянно живших в холодном климате, он практически не коснулся.

По всему миру начали искать женщин не болевших «красным вирусом» и увозить ближе к северному и южному полюсу. Некоторых приходилось это делать даже насильно. Здесь уже стояла проблема не одного человека и не одного государства, это уже была проблема всего человечества. Так организовались закрытые объекты морского базирования. Сокращённо – ЗОМБ. Они представляли собой огромные плавучие средства наподобие круизных лайнеров, на которых были созданы все условия для камфорной жизни. Женщины там, только тем и занимались, что вынашивали и рожали детей. Причём мужчины к этому имели весьма отдалённое отношение, в самом прямом смысле. Женщин оплодотворяли искусственно, а мужчины только обеспечивали жизнедеятельность этих объектов, но не приближались к ним на расстояние ближе пятидесяти километров, потому как все они являлись носителями вируса.

Государство очень строго охраняет эти объекты. Так никто, никогда, ничего ещё не охранял. В мире до сих пор не было и нет никого дороже женщины, способной рожать. Конечно, всем обитательницам там создавались идеальные условия для комфортной жизни и, естественно, в первую очередь, для родов.

Тяжело было первым женщинам и их дочерям: они рожали столько, сколько могли. Собственно говоря, это они и спасли человечество. Их имена увековечены во Всемирном Доме Памяти.

Постепенно рождаемость начала превышать над смертностью и уже на данный момент мы имеем стабильный прирост. Теперь на законодательном уровне закреплена норма – трое детей. Сейчас вообще хорошо: в двадцать пять лет ты с ребёнком выходишь на свободу. С мальчиком. Дело в том, что раньше мальчиков на закрытых объектах держали только до двухлетнего возраста. Теперь же, когда пол ребёнка стало возможным прогнозировать ещё при зачатии, начали планировать: первые две – девочки, на выход – мальчика.

В «эпоху угасание», практически, произошло разделение общества по половому признаку – почти полвека мужчины и женщины жили порознь. Их пути пересекались только где-то в районе пятидесяти лет. Теперь это пересечение происходит обычно до тридцати лет. Хотя на общении это практически не сказывается: технологии достигли такого уровня, что два человека могут находиться на разных концах планеты, а видеть друг друга и разговаривать, как мы сейчас. Единственное, что они уже не могут – иметь физический контакт между собой. Но, с другой стороны, это даже и лучше. Короче говоря – рухнули все общественные устои и правила, складывающиеся веками.

Андрей сидел напротив, внимательно смотрел на девушку и слушал. Когда она замолчала, он всё ещё продолжал смотреть на её лицо. Ему вдруг показалось, что она в последнюю секунду внешне сильно изменилась: вся как-то осунулась, появилась какая-то асимметрия в лице, фигура стала не пропорциональной.

– Неужели ваши учёные не могут побороть этот вирус? – удивлённо спросил он.

– В том-то и дело, что не могут – глубоко вздохнув, обречённо произнесла девушка – Это ведь необычный вирус. Попадая в организм, он тут же меняет свою оболочку: старую сбрасывает, а новую создает из материала хозяина. Поэтому иммунная система человека его просто «не видит». А если она «не видит», значит, она не может с ним бороться. И здесь мы ничего не можем сделать. Вот как в лесу найти искусственное дерево, если оно ничем не отличается от настоящего? Учёные конечно работают над этим, но, пока, результатов мало. А вирус, тем временем, живёт себе преспокойненько в каждом из нас и среди нас, и, в общем-то, ничего плохого не делает, за исключением, что где-то, на каком-то уровне отключает у женщин механизм воспроизводства.

– М-м-м-да…. Дела…. – грустно произнёс Андрей и немного помолчав, спросил – Вас как зовут?

– Маргарита – ответила девушка – можно просто Марго.

– Я – Андрей. Скажите Маргарита… простите, не знаю ваше отчество….

– Ха! Отчество! – Маргарита словно взорвалась: она дёрнулась всем телом, резко упала на спинку дивана, громко ударила ладонями обеих рук о подлокотники, потом снова привстала и, вызывающе глядя на Андрея, заговорила громко и возбуждённо – Какое отчество?! Отец у нас один – «Всемирный банк спермы»! Это в ваше время девственности лишались естественным путём. Теперь девственность теряют только при родах. Наши мужики уже лет триста не видели настоящей девственницы. Правда, медицина сейчас на высоком уровне, её легко могут восстановить, даже после каждого совокупления. И она, между прочим, физиологически ничем не отличается от настоящей. Другой вопрос – кому это надо? Но мужики же все сволочи! Им, видите ли, подавай всё настоящее, натуральное. Сволочи! Они и тысячу лет назад были сволочи. Да что там тысячу лет! Они с библейских времён были сволочи. Змей искушал Еву запретным плодом, а где, позвольте вас спросить, в это время был Адам? Небось, валялся где-нибудь под пальмой, фиников обожравшись. А потом они говорят – это женщина виновата! Короче говоря, все мужики – сволочи! Вот мне семьдесят два года, а выгляжу я на двадцать семь. Для кого я стараюсь? Для себя? Ты думаешь, мне это легко даётся?

Вдруг Маргарита резко поднялась и лёгкими движениями обеих рук расстегнула и сбросила с себя всю одежду. Совсем обнажившись, она сделала шаг к Андрею, который находился в шоковом состоянии от происходящего.

– Ты видишь здесь какой-нибудь изъян? – спросила она, поворачиваясь к нему сначала одним, потом другим боком – Или вот здесь что-то не так? – она провела руками по бёдрам, по ягодицам – Может здесь чего-то не хватает? – проскользила ладонями по талии, сжала и приподняла руками грудь – Ты видишь здесь хотя бы один рубец или прокол?

Андрей отрицательно покачал головой, издавая при этом лёгкое мычание открытым ртом.

– А их, видите ли, это не возбуждает. Им надо, что бы всё было натуральное, естественное, настоящее. Одним словом – сволочи!

Маргарита повернулась, подняла одежду, набросила на плечи пиджачок и, не застегнув его, начала возиться с брюками.

Андрей сидел, опустив голову, закрыв глаза и массажируя пальцами переносицу. «Всё это подстроено – крутилась мысль у него в голове – они, теперь, где-нибудь сидят и наблюдают за мной, изучают мою реакцию».

– Скажите, а в восемьдесят два года, вы будете выглядеть на двадцать восемь? – спросил он и посмотрел на Маргариту.

– Конечно – на полном серьёзе ответила та.

– А в девяносто два, на двадцать девять?

Маргарита задумалась, на мгновение замерла и медленно опустилась в кресло, натянув брюки только до колен.

– Нет, в девяноста два, на двадцать девять, я уже, пожалуй, не вытяну – задумчиво сказала она и немного помолчав, добавила – Хотя кто знает, может в технологиях появиться что-то новое. Но я тебе скажу, что всё это очень тяжело. Я уже, если честно, устала.

– А сколько лет у вас живут люди?

– По-разному. Некоторым уже под двести и они ещё бодренькие и в своём уме, а некоторые умирают и в семьдесят. Ну, в среднем – где-то сто двадцать, сто пятьдесят лет. Всё зависит от мозга. Любой человеческий орган можно вылечить и даже заменить новым. Но вот с мозгом всё не так просто. Это очень тонкая материя, здесь скальпелям не «помахаешь». Нельзя человека заставить жить, если он сам этого не хочет. Иной раз приходиться удалять из него всю память и загружать заново.

– Вот как! – восхищённо произнёс Андрей – Да, в медицине вы добились успехов.

– Дело не только в медицине. В первую очередь надо следить за собой, работать над собой. Это, между прочим, титанический труд, который, к тому же, контролирует государство.

– Государство? – удивился Андрей.

– Конечно. Ведь государство в первую очередь заинтересовано, что бы люди жили долго, были крепкие и здоровые. Нас ежедневно проверяют и обследуют.

– Ежедневно… – ещё больше удивился Андрей.

– Каждый день, утром, Микаэль выдаёт мне данные о состоянии моего здоровья. И рекомендации: какие препараты принять, сколько калорий сбросить или сколько набрать, какие процедуры и упражнения сделать.

– Какой умный у вас Микоэль.

– Так себе, средний. Есть дома и сложнее, и умнее. Но я к нему привыкла, он меня во всём устраивает.

– А что он ещё делает?

– Всё. Следит за порядком в доме, готовит, убирает, развлекает, даже может заниматься со мной сексом.

– Как это?

– Рассказать подробнее?

– Нет! Не надо! – в голосе Андрея проступили панические нотки и он сразу же сменил тему – Скажите, вот вы говорили, что есть дома поумнее. Что же они из себя представляют?

– У них выше уровень интеллекта, они сложнее технически. Они могут улавливать настроение человека, подстраиваться под него, даже влиять на него. У них больше вариантов прогнозирования, прогнозы точнее, рекомендации вернее.

– Всё это роботы… – грустно произнёс Андрей мрачнея лицом.

– Да, всё это роботы, машины. Но они никогда не врут, не лицемерят, не предают. Они не хамят, не оскорбляют, никогда никого не обидят.

– Они наверно дорого стоят?

– По-разному. Мой, например, стоит триста тысяч ват.

– Я имею в виду стоимость в деньгах.

– А это у нас и есть деньги, называются – ваты.

– Как это?

– Как обычно – зарабатываешь, получаешь и тратишь.

– Это понятно. Только почему ваты? В ватах ведь измеряется мощность электричества?

– А это и есть электричество. Сейчас всё на электричестве и все расчёты только электричеством.

– Не понимаю….

– С тех пор как люди изобрели вещество, способное накапливать и хранить большие электрические заряды в малом объёме, электричество стало возможным вырабатывать каждому человеку индивидуально. Им стали производить расчёты, потому как это своего рода «продукт», который используется везде.

– Что значит вырабатывать индивидуально? Турбину вращать что ли?

– Да.

– Шутите?

– Нет. Ты вращаешь генератор, он вырабатывает электрический ток, вещество его накапливает. Сколько тока ты выработал, столько ват зачисляется на твой индивидуальный счёт. На эту сумму ты можешь приобрести товара ровно столько, сколько на его производство было затрачено электроэнергии. Вся суть в том, что ты энергию своего тела, через физическое усилие и механизмы, превращаешь в электрическую. Самые распространённые генераторные установки это велотренажёры. Ты вращаешь педали, и твоё усилие через механизм передаётся ротору генератора. Есть механизмы ножные, ручные, комбинированные. На любой вкус.

– И сколько денег я заработаю таким образом?

– Всё зависит от того, какое усилие ты будишь прилагать, какой коэффициент инерции использовать и сколько времени вращать.

– И где находятся эти ваши механизмы?

– Где угодно – в городах, посёлках, даже на дорогах. Везде где есть люди или хотя бы иногда бывают, имеются такие установки. А про частные территории и говорить нечего. К примеру, у меня здесь три такие установки. Это спортивные тренажеры, которые подключены к общей системе энергообеспечение. Зачем, когда я занимаюсь спортом, то есть сжигаю колории, энергия будет тратиться впустую? А ещё у меня на крыше дома установлена солнечная батарея и четыре ветровых генератора, которые также вырабатывают электричество. Его мне хватает для обеспечения бытовых нужд и даже сверх того.

– Так вы наверно больше нигде не работаете?

– Работаю. Я программный аналитик восьмой степени. У меня заказы по всему миру.

– А постоянное место работы у вас есть?

– Какое постоянное место? Ты имеешь в виду долгосрочный контракт с автомобильным заводом на обслуживание программы?

– Не знаю… наверно… А какие у вас автомобили выпускают?

– Самые разнообразные. Какие тебя интересуют?

– «Жигули», «Москвич», «Запорожец».

– Запорожец…? Что это?

– Ну, «Москвич», у вас выпускают?

– Выпускается автомобиль «Москва-Омега». Это очень старый завод. Возможно, раньше он и выпускал ваш «Москвич».

– А какие ещё автомобили выпускают?

– «Тунгуска-Сириус».

– Почему у них двойные названия?

– Потому что сборка машин производиться на Земле, а большинство комплектующих изготавливается в космосе.

– Что на Сириусе?

– Да нет, на орбите Земли. У нас многие производства вынесены на земную орбиту. Поэтому название состоит из двух частей: одно обозначает земное происхождение, а второе – космическое. Например – «Дон-Юпитер».

– Это «Запорожец»?

– Что такое Запорожец?

– А лично у вас есть автомобиль?

– У меня их три.

– Ого! Да вы буржуй! Зачем столько?

– Один – для деловых поездок, второй – для светских выездов, а третий так, для хозяйственных нужд. Хочешь посмотреть?

– Конечно.

– Слушай, это ничего что я к тебе обращаюсь на ты? Всё-таки я на много старше тебя.

– В каком году вы родились? – хитро прищурившись, спросил Андрей.

Маргарита громко рассмеялась, но в следующее мгновение с грустью произнесла -"Неважно, в каком году ты родился, важно, сколько лет ты прожил".

На какое-то время её взгляд стал неподвижным и отрешённым, словно она вспомнила что-то печальное. Потом она глубоко вздохнула и, громко скомандовала – «Пойдём».

Встав с кресла, она здесь же, перед Андреем, уже полностью одела пижамный костюм и пошла между растениями.

Вскоре они оказались у стены с прямоугольным дверным проёмам.

Помещение за ним было небольшое и имело цилиндрическую форму. Они вошли в него и дверь бесшумно закрылась.

Прошло буквально несколько секунд и перед ними, в полукруглой стене, снова появился тот же проём.

– Это у вас такой лифт? – поинтересовался Андрей.

Маргарита шла впереди и отвечала не оборачиваясь.

– Мне достаточно. Я, в общем-то, мало пользуюсь лифтом. Всё больше пешком, по лестнице. Это полезнее. У меня ещё на другом конце дома есть грузовой лифт – она остановилась и громко произнесла – Полный свет!

От этой команды в помещении стало светло.

Здесь не было светильников. Здесь стены, пол и потолок испускали свет. Они равномерно светились всей своей поверхностью.

На полу, посреди довольно просторного помещения, лежало три абсолютно чёрные предмета, внешне имеющих форму огурцов, величиной с автомобиль. Ни колёс, ни дверей, ни фар, ни окон.

Их вид разочаровал Андрея. Он рассчитывал увидеть какую-то сверкающую, «навороченную» технику будущего, с зеркалами, антеннами, локаторами и другими атрибутами совершенства, виденными им в фантастических фильмах.

– Это всё показное – сказала Маргарита, осматривая помещения – В обыденности я включаю только потолок. Стены и пол остаются чёрными. Смысл в этом такой: если что-то излучает свет, то напротив должно находиться такое же «что-то», что его поглощает и снова превращает в электричество. Все потери минимизированы рамками необходимости. То же самое с теплом и водой. Вода не уходит в общую канализацию, а перерабатывается у меня дома. Она проходит очистку, фильтрацию, санитарную обработку и снова возвращается в наполнительные ёмкости, готовая к употреблению. Лишнее тепло также поглощается и превращается в электрическую энергию – Маргарита вдруг замолчала, глядя Андрею в лицо, потом повернулась к своим автомобилям и продолжила – Вот! Последние модели, три степени трансформации, с выдвигающимися наружу сиденьями.

Вдруг, один из трёх "огурцов", от обычного щелчка пальцами, начал шевелиться. Через пять секунд на этом месте уже стоял сверкающий лаком автомобиль, формой напоминающий наконечник стрелы. Андрей не успел его толком рассмотреть, как снова началась трансформация. На этот раз автомобиль обрёл уже форму присевшей кошки, приготовившейся к прыжку. Третья степень была похожа на элипсообразный кокон.

– Точно так же и остальные два – сказала Маргарита – Только их я, к сожалению, продемонстрировать не смогу: один надо подремонтировать, а у второго низкий уровень заряда. Он не выдержит трансформацию.

– Почему они чёрные? – растерянно спросил Андрей.

– Это потому что здесь много света. Если освещённость уменьшается, они автоматически становятся светлее. Но я могу запрограммировать на любой цвет. Просто солнечный свет лучше всего притягивается чёрным цветом.

– Уж не хотите ли вы сказать, что они по ходу могут заряжаться от солнца?

– Совершенно верно. У нас всё заряжается от солнца. Зарядки "по ходу", конечно, не достаточно для движения, но поддерживать режим ожидания, можно.

– А я бы ещё здесь, на крышу поставил ветряк.

Это была шутка и, что бы узнать реакцию Маргариты, Андрей искоса бросил взгляд на её лицо. Но Маргарита восприняла это всё на полном серьёзе.

– Да, одно время пробовали выпускать такие конструкции, но практического применения они не нашли из-за своей громоздкости и малоподвижности.

– Хорошо – Андрей не стал возвращаться к своей шутке – все ваши автомобили работают на электричестве. А если в дороге аккумулятор «сел», электричество кончилось. Что тогда?

– Есть передвижные зарядные установки.

– Но ведь аккумулятор долго заряжать.

– А это смотря где заряжать. Если в бытовых условиях, то долго – часов пять, шесть. А если в специализированных, то сотые доли секунды. Управляемый разряд. Как удар молнии. Конечно, всё это делается в специальных местах, специально обученными людьми.

Андрей ещё раз окинул придирчивым взглядом автомобиль будущего.

– Хорошо, а где же окна, фары, габаритные огни, стоп-сигнальные? – спросил он.

– Фары есть, но я ими практически никогда пользуюсь. Разве что, только габаритная подсветка. Она освещает весь автомобиль, во время стоянки, в тёмное время суток. А во время движения огнями не пользуются.

– А как же вы ездите ночью?

– По приборам ночного виденья.

– Но это же неудобно.

– Неудобно, когда тебе встречные светят в глаза. А на мониторе всё очень хорошо видно. Даже днём на мониторе видно лучше, чем через стекло. Стеклом для обозрения пользуются только пассажиры.

– Скажите, а у вас есть автомобили, которые могут перемещаться по суше, летать по воздуху и плыть по воде?

– Это всё специализированная техника. В бытовом обиходе они совершенно не практичны.

– А вот скажите – почему ваши автомобили без номеров?

– Как это без номеров? Такого не может быть.

– Я не вижу номеров ни спереди, ни сзади.

– А, я поняла. В этом нет необходимости. Все номера находятся в центральной базе данных. При выпуске автомобиля ему присваивается номер, который вносится во Всемирный Кадастр. Ты приобретаешь автомобиль уже с номером. Он потом автоматически регистрируется в районном отделении дорожного транспорта. При выезде ты просто об этом сообщаешь диспетчеру и в дальнейшем держишь с ним связь. Ну а он задаёт маршрут, скорость.

– Подождите – это что бы мне, на своём собственном автомобиле куда-то выехать, я должен об этом сообщать диспетчеру?

– Обязательно. Без разрешения ты не сможешь ездить даже вокруг собственного дома.

– С ума можно сойти. Частная собственность называется. Ну а если я всё-таки поеду без разрешения?

– Ты без разрешения не поедешь.

– А если всё-таки поеду?

– Да не поедешь ты никуда! – Маргарита повысила голос, нервно передёрнула плечами – В дорогу вмонтированы три магнитные полосы, они ведут твой автомобиль, задают скорость, совершают повороты, обгоны и так далее.

– Подожди, подожди…. Вы сказали повороты, обгоны? Это что же получается, что всё это мой автомобиль будет делать сам, без меня?

– Да.

– Может он ещё и рулить будет вместо меня?

– Да.

– Серьёзно?

– Все маневры и движения происходят в автоматическом режиме. На ручном управлении ездят только всё те же специализированные машины, или, при внештатной ситуации. Ну, ещё по просёлочной дороге, где нет магнитных полос. Но это не значит, что ты там можешь ездить как угодно. Где бы ты не находился, даже в гараже, твой автомобиль всё равно будет в поле зрения службы наблюдения.

– Так это же хорошо. Значит, мой автомобиль никогда не украдут.

– Нет, конечно. Я не понимаю, зачем кому-то красть ваш автомобиль?

– Послушайте, если такое дело, то я в поездке, могу и не находиться за рулём а сидеть или лежать где-нибудь на заднем сидении?

– А вот за рулём ты находиться обязан. Без тебя автомобиль не поедет. Хотя теоритически и практически он может ехать без водителя, в автоматическом режиме. Но машина это машина, а человек это человек. Даже сельскохозяйственные роботы-машины при переезде управляются непосредственно людьми.

– Понятно – сказал Андрей и, подумав, с грустью добавил – Это конечно хорошо, но всё-таки в самом процессе вождения есть своя прелесть: те же повороты, обгоны, скорость…

– Зато у нас нет аварий, пробок и других нарушений правил дорожного движения.

– А какую скорость развивают ваши автомобили?

– По техническим характеристикам – триста километров в час. Но выше двухсот пятидесяти практически никто не ездит. Тебе просто не дадут. Ну а так в среднем – сто пятьдесят, двести. Всё зависит от уровня трассы, её состояния, загруженности, погодных условий. А иногда вообще приходиться ехать со скоростью пятьдесят километров в час. И, если надо, ты будишь ехать, ничего не поделаешь.

Андрей, какое-то время, прибывал в глубокой задумчивости, застывшим взглядом глядя на автомобиль. Вдруг, он коснулся пальцем обшивки, и палец наполовину погрузился в неё. Он резко одёрнул руку и обернулся. Маргарита этого не заметила. Не меняя взгляда и позы, шевеля лишь одними губами, он спросил – «В космос часто летаете?».

– Конечно! Там же у нас предприятия, там люди работают.

– Но это же дорогое удовольствие.

– Да, не дешёвое. Только недавно тепловые генераторы последних моделей сделали этот процесс окупаемым.

– А это что такое?

– Тепловые генераторы? Это такие установки, которые преобразуют тепло в электричество. Они широко используются в спускаемых модулях. При прохождении верхних слоёв атмосферы, от трения обшивки с воздухом выделяется огромное количество тепла.

– Я смотрю, вы везде приспособились вырабатывать электричество.

– Конечно. Многие только этим и зарабатывают. Всё идёт в дело: солнце, вода, ветер, тепло, холод, земное притяжение. Ведь в естественные природные процессы ничего не надо вкладывать, они происходят сами по себе. Затраты только на механизм преобразования, которые быстро окупаются. Конечно, если у тебя есть образование, специальность, возможность ещё где-то заработать, то кто же откажется.

– Я это всё, как-то, не очень себе представляю.

– Я тебя понимаю. Дело в том, что всё изменилось, когда люди изобрели вещество, которое, между прочим, имеет название – «электрическая вода». Почему вода? Потому что физические свойства этого вещества похожи на физические свойства воды. Оно, так же как и вода, имеет три состояния: газообразное, жидкостное и кристаллическое. Но если вода изменяет своё состояние под воздействием температуры, то вещество делает это под воздействием электричества. Всё зависит от того сколько в нём этого электричества. Высшая точка накопления – кристаллизация. Но и она ещё делиться на три степени, которые именуются по цвету вещества, меняющемуся в зависимости от накопления заряда – чёрный, красный и белый. Белый цвет это самая высшая и опасная точка накопления. Её никто никогда не использует, потому как, неконтролируемый разряд может произойти в любое время. Мгновенно высвобождается весь потенциал, выделяется колоссальное количества энергии. Как взрыв шаровой молнии. Кстати – это вещество вначале изобреталось как очередной вид оружие, для разрушения. Сгорало всё при его применении. Но вскоре эти качества начали использовать по-другому. Для лучшего восприятия всего принципа, можно привести в качестве примера, надувание воздушного шара. Надуваем шар до предела и прокалываем. Это взрыв. Но ведь воздух можно выпускать и постепенно, частями. И это струя воздуха может производить какую-то полезную работу. Короче говоря, зарядку можно производить или мгновенно или постепенно. Точно так же и разрядку. Система очень компактна – на полностью заряженном аккумуляторе размером с карандаш, на автомобиле, со скоростью сто километров в час, можно проехать больше двух километров. Вот. Теперь у нас вся жизнь на аккумуляторах.

– Так что ж это за вещество такое? – спросил Андрей.

– Это синтетическое вещество. Я не помню его химическую формулу, что-то очень сложное. В обиходе его называют «Прессованный ток». Это вещество изобрели в лабораторных условиях на Земле, но производят его только в космосе. Всё дело в том, что Земное производство имеет ограниченные возможности из-за опасности самого производства. Здесь используется плазменная технология и очень высокое напряжение. К тому же это вещество в первоначальном виде находиться в газообразном состоянии. Это очень летучий газ и при недостаточной герметизации мгновенно растворяется в атмосфере. В космосе же естественный вакуум, нет атмосферы и Земля далеко. Но даже и в этом случае всё производство там сто процентов автоматизировано. Ближайший человек находится на расстоянии десяти километров от самого завода. Произведённое вещество на Землю доставляют в виде жидкости и здесь уже дозаряжается до кристаллического состояния. Всё его достоинство заключается в том, что оно притягивает и удерживает любой электрический заряд. И чем дольше это происходит, тем больше накапливается тока. Например, капля воды, это мало. Но если под капель поставить большую емкость, то она, все-таки, когда-нибудь заполниться. Здесь похожий принцип. Теперь у нас в каждом доме установлены такие ёмкости. Всё вырабатываемое электричество поступает туда. Ещё имеется наружная электрическая сеть. Через неё мы продаём свои излишки электричества или покупаем, что более частое явление.

Маргарита посмотрела Андрею в глаза и произнесла – «Человеческие потребности по-прежнему не всегда совпадают с его возможностями».

– Ну, да… – сказал Андрей, отводя взгляд в сторону – Три автомобиля…. Это действительно как-то… не совпадает.

– Ты ещё не видел, как живут состоятельные люди – оправдывалась Маргарита – У них есть даже свои космические станции….

Она очертила в воздухе указательным пальцем небольшой полукруг и свет в гараже погас.

Они снова направились к лифту.

На этот раз Андрей стоял лицом к входу и наблюдал, как по стене слева направо бесшумно проскользнула вертикально светящаяся полоса и проём исчез.

– Нам сюда – позвала его Маргарита, и они вышли в противоположную сторону.

Несведущему человеку, каким был Андрей, довольно трудно было догадаться, для каких целей служило помещение, куда они вошли. Оно было просторным, хотя размером меньше гаража, совершенно пустым и лишь только белый куб, высотой в метр, одиноко возвышался посредине.

– Здесь у меня кухня и столовая – сказала Маргарита – Обычно, обеденный зал отделяют от кухни, но я не стала этого делать – нет необходимости. Здесь я не использую тёмные тона, и какие бы то ни было декорации. Вот как есть всё белое, так оно и остаётся. Кухня должна служить для приготовления и приёма пищи. Больше ничего постороннего и отвлекающего.

– А где же сама кухня? – спросил Андрей.

Вдруг одна из стен стала прозрачной. Там, за стеклом, находились пять больших капсул, тёмно-серого цвета, высотой около двух метров, расположенных вертикально друг возле друга. Маргарита стала сбоку, как учительница географии возле карты, и движением руки показывала и объясняла.

– Это холодильный отсек, это отсек сухих продуктов, это многоуровневый отсек с поддержанием разных температур, это отсек готовки, это отсек посуды. Схема проста – продукт из отсека продуктов попадает в отсек готовки, где и приготавливается блюдо. Процесс полностью автоматизированный, мне даже не надо нажимать кнопки. Я просто даю команду Микаэлю. Есть ручной режим, но чаще всего используется полуавтоматический: что-то ты делаешь вручную, что-то автоматически. Некоторые люди используют роботов, которые подают на стол и убирают использованную посуду. Я обхожусь без них. У меня только роботы уборщики: пол, стены, потолок. Обслуживать себя я ещё могу сама. Может быть, в глубокой старости, я и обзаведусь всеми этими механизмами. И кто знает, может быть, робот будет возить меня в туалет и сажать на унитаз. Но об этом я, пока что, ещё не думаю.

Я теперь не поднимаю стену, что бы ни разгерметизировать систему и не нарушить стерилизацию.

Андрей молча кивнул и, разглядывая белый куб, с видом профессионала или знатока, спросил – «Стол, на сколько персон?».

– Если растянуть до максимума, то пятьдесят человек свободно помещаются – в тон вопросу ответила Маргарита.

Дльшее они пошли по изогнутаму коридору. По ходу движения перед ними загорался свет и выключался за спиной.

"Сейчас будет спальня" – подумал Андрей, прежде чем они вошли в очередное помещение.

Оно по размеру и цвету была точно такая же, как и кухня, только вместо куба посреди комнаты возвышался прямоугольный объект с размерами стандартной двуспальной кровати.

Маргарита села на средину, и кровать в том месте прогнулась, как пружинистый матрац. Андрею даже показалось, что он слышал скрип пружин. Затем Маргарита легла на спину, закинула ноги и провела руками по поверхности матраца.

– Три степени жёсткости – сказала она глядя Андрею в глаза – Правда сейчас этим никого не удивишь. Уже выпускаются кровати, которые регулируют жёсткость в зависимости от состояния тела человека. Если ты, к примеру, отлежал руку или где-то пережал кровеносный сосуд, то в этом месте матрац сам изменит жёсткость. Такие кровати могут даже переворачивать тело человека во время сна. Может быть, и мне такую приобрести? Последнее время я плохо сплю. Но мне кажется, я не от этого плохо сплю… – с этими словами Маргарита привстала на локте и ещё пристальней посмотрела Андрею в глаза.

Андрей в свою очередь отвёл взгляд в сторону и окинул взглядом стены и потолок.

– Что-то интерьер у вас скудный – произнёс он, изобразив на лице кислую мину.

– Скудный? – переспросила Маргарита – А так?

У Андрея создалось впечатление, что он в мгновение ока переместился в другое место. Теперь стены комнаты были выложены из грубо отёсанного, крупного камня бурого цвета. В высоких, доходивших почти до потолка окнах готической формы, просматривалось звёздное небо. Слева от Андрея, у стены, находился массивный камин, выложенный из чёрного гранита, с пылающей кучкой поленьев. Всё было настолько натурально, что казалось Андрей чувствовал запах смоляков и тепло, исходящее от пламени. Кровать так же изменилась: появились высокие резные спинки, из тёмно-красного дерева, вверху был прикреплён навес из синего бархата, обрамлённый золотистой бахромой, с двух сторон опускающийся полукругом почти до земли.

Маргарита лежала в той же позе, была в тех же одеждах, у неё был тот же взгляд. Только теперь, в этом интерьере, она выглядела как знатная особа: принцесса или даже королева из средневековой эпохи, почивавшая в спальне, своего родового замка. И воображение уже само с лёгкостью дорисовывало – где-то там высокие каменные стены, с тесными бойницами, глубокий ров перед ними, заполненный водой и подвесной мост.

– Иногда я использую этот интерьер, хотя он, может быть, несколько и мрачноват – сказала Маргарита, задумчиво обводя взглядом стены и потолок – Но больше всего я люблю засыпать здесь….

Почти мгновенно средневековье сменилось морем. Вокруг раскинулась бескрайняя, тёмно-синяя водная гладь, с серебристым переливом лунного света. Звёздный купол чёрного неба, с обильной проседью Млечного пути, краями заправлялся за далёкую линию горизонта. Тяжёлая масса воды медленно вздымалась небольшой волной, от чего создавалось впечатление, что море, в облике гигантского существа, просто дышит и, находясь в состоянии глубокого, крепкого сна, покачивоет на своей груди одинокую, маленькую лодочку в форме кровати. Лёгкие всплески воды только усиливали то спокойствие и умиротворение царившее вокруг.

– Здесь я быстро засыпаю – сказала Маргарита, и Андрей нисколько не сомневался в этом. Ещё минута, проведённая в молчании, и он наверняка бы поддался сладостному дремотному состоянию. Но этой минуты не было.

– Ещё у меня есть вот что… – голос Маргариты спугнул его дремоту, и она мгновенно унеслась прочь, прихватив с собой весь морской пейзаж тихой и спокойной ночи.

Ещё у Маргариты были горы. Казалось, что кровать сейчас находится на краю отвесной скалы, с видом на заснеженные вершины. Создавалось впечатление, что здесь очень высоко и холодно. Студёный, пронизывающий ветер тихонько посвистывал, огибая острые края отвесных скал.

Андрей посмотрел вниз и резко попятился назад, увидев перед собой край огромной, бездонной пропасти, находящийся у него прямо под ногами.

Маргарита заметила его испуг и не смогла сдержать улыбки.

– Не бойся, это всё картинки – она выключила изображение и продолжала – У меня ещё был ночной лес, но я его удалила. Ты знаешь, мне, почему-то, там было страшно. И, вроде бы, ничего такого: тишина, спокойствие, иногда звуки кузнечиков, сов, но впечатление неприятные. А вот мой будильник….

Появилась окраина берёзовой рощи на фоне огромного, бело-жёлтого диска восходящего солнца. Беластволые деревца утопали в золотистых лучах, молодая травка, усыпанная каплями серебристой росы, казалось, издавала тихий, шуршащий звон, нежные, только что проснувшиеся бутончики ярких цветков, удивлённо наблюдали за рождением нового дня. Вдруг эту тишину нарушила соловьиная трель. Переливающиеся звуки постепенно усиливались, заполняя собой всё пространство, но не давили и не раздражали слух. Приятная мелодия обволакивала сознание, проникала внутрь и, казалось, заполняла всё тело, призывая его к пробуждению.

Андрей улыбнулся и спросил – «Это всё Михаэль?».

– Ну, конечно, а кто же ещё – ответила Маргарита и встала с кровати – Это всё он. Он и повар, и гувернантка, и нянька. Он готовит, убирает, стирает, развлекает, рассказывает, докладывает, предупреждает, советует и так далее. Но если ты думаешь, что это какой-то мужик в пиджаке, то глубоко ошибаешься. Микаэль, это комплекс услуг, состоящий из паутины проводов, огромного количества датчиков, сенсоров, лазерных преобразователей, монтажных блоков и прочей электроники. Вся информация собирается в аналитическом блоке, где обрабатывается, анализируются и откуда поступают исполнительные команды. Это как мозг у человека. А электрическая ёмкость в подвале, это сердце Микаэля. И если уж придавать всему этому какую-то форму, то она будет иметь форму моего дома. Здесь его и уникальность, и неповторимость. Всё как у людей. Только вот характера у него, конечно, нет, потому как нет органов чувств. Хотя он может оказывать чисто мужские услуги, напрямую касающихся самих чувств: я виртуально могу заниматься сексом с кем угодно и испытывать при этом непередаваемые ощущения. Такая услуга, конечно, имеется только в моей спальне.

– А разве у вас ещё есть спальня?

– Конечно. У меня их три.

– Зачем столько?

– Ко мне иногда приезжают дети, внуки и просто гости. Часто бывает с ночевкой, а иной раз задерживаются и надолго. Я тебе скажу – излишеств у меня нет. Чтобы принимать гостей должна быть гостиная. Для детей есть детская комната. Кстати, это самая большая комната в моём доме. Она занимает всю мансарду. Мой рабочий кабинет. Ещё сауна, два бассейна, два тренажёрных зала, два сада, летний и зимний, подсобные помещения в подвале.

У Андрея округлились глаза, но Маргарита на это не обратила внимание.

– Всё очень даже скромно – говорила она, направляясь к выходу – Но больше всего мне нравиться здесь, в саду – она остановилась, обвела взглядом свои растения – Здесь всё натуральное: и деревья, и трава, и вода, и воздух. И секс, я предпочитаю, тоже натуральный.

Последние слова она произнесла как-то вызывающе глядя Андрею в лицо, после чего подошла к креслу, села, и со вздохом, словно от усталости, откинулась на спину.

Андрей скромно примостился на краю своего кресла и задумчиво смотрел на Маргариту.

– У вас наверно бомжей нет? – спросил он.

– Кто это?

– Ну, это люди без определённого места жительства, которые нигде не работают, питаются объедками, обитают на свалках, на помойках, ночуют в подвалах, теплотрассах.

– Конечно, нет. Если у человека имеются руки и ноги, то он всегда может заработать себе на нормальную еду. А с жильём у нас тем более проблем нет. У нас ещё с тех времён остались невостребованными целые города, которые поросли лесом. На крышах небоскрёбов гнездятся горные орлы. Да и в современных городах никто не хочет жить, они больше содержаться только как культурное наследие. А дома редко кто строит выше третьего этажа.

– Скажите, а у вас есть проблемы с алкоголем? – спросил Андрей и сразу же уточнил – Я, конечно, имею в виду не конкретно вас, а проблему общества в целом.

– А какие могут быть вообще проблемы с алкоголем?

– Ну, например чрезмерное употребление его, запои?

– Что такое запои?

– Запой это когда пьёшь и не можешь остановиться, не можешь выйти из этого состояния.

– Почему?

– Потому, что появляется зависимость. В общем-то, и бомжами, в большинстве своём, становятся по этой причине.

– У нас таких проблем нет. Дело в том, что у нас в общественных местах запрещено появляться в состоянии алкогольного опьянения.

– Ну, это уже, наверно, слишком.

– Нет не слишком. Раньше в этом состоянии совершалось много противоправных и противозаконных действий, даже с гибелью людей. Поэтому приняли соответствующие меры. Теперь везде установлены датчики на алкоголь и другие психотропные вещества. Они срабатывают на расстоянии пяти метров от источника.

– И потом что?

– Потом тебя изолируют.

– Ну вот, сразу изолируют – обиженно произнёс Андрей – а если я просто еду домой, никого не трогаю, ничего не делаю.

– Есть много препаратов, которые в течение получаса выведут из твоего организма весь алкоголь. Эти установки называются адаптерами. Адаптируйся и уже трезвый езжай куда хочешь.

– Как интересно! – удивился Андрей – Но подождите, что же это получается: я, допустим, прихожу в ресторан, выпиваю, закусываю, потом адаптируюсь и ухожу. Ну и зачем я тогда пил?

Маргарита иронически улыбнулась.

– Наверно, чтобы расслабится, для поднятия настроения, для лучшей усвояемости пищи. Хотя пища тоже удаляется, она ведь перемешана с алкоголем. Обычно все адаптируются, когда уже действие алкоголя пошло на убыль. Между прочим – процедура адаптации не очень приятная. И если ты не хочешь адаптироваться, то у ресторанов, специально для этого, есть служба доставки клиентов.

– И где устанавливаются эти ваши датчики?

– Везде. Они обычно идут в паре с датчиками агрессивности.

– А это ещё что такое?

– Это такой прибор, который реагирует на агрессию.

– То есть – когда я злой?

– Да.

– Меня тогда тоже изолируют?

– Конечно. Человек не должен представлять опасность для общества. Если по каким-то причинам у тебя поднялся уровень агрессивности, ты обязательно должен привести себя в норму. Препаратов для этого так же предостаточно.

– Я их должен принимать?

– Обязательно.

– А если я не хочу?

– Значит это патология и тебя будут лечить.

– А если я откажусь от лечения?

– А у тебя никто ничего не будет спрашивать. Болезнь надо лечить и точка.

– Да вы тут вообще озверели в своём будущем. А как же свобода личности?

– Где здесь ущемление свободы личности? Существуют нормы и правила, которые должны выполняться. Закон один для всех и если ты его нарушаешь без видимых на то причин, значит причина в тебе самом. Исправление патологии не есть ущемление свободы личности.

– Слушайте, у вас, наверно, преступности нет?

– Конечно нет. Кто же будет совершать преступление, если оно на сто процентов будет раскрыто.

– Тогда у вас и тюрем нет?

– Естественно.

– И войн у вас не бывает… – задумчиво, в полголоса, глядя сквозь Маргариту, то ли спросил, то ли просто так, для себя, сказал Андрей.

– Ну а воевать то людям зачем? – вопросом на вопрос ответила Маргарита.

Андрей глубоко вздохнул, тоже откинулся на спинку кресла и скрестил на груди руки.

– Зачем люди воюют? – задумчиво спросил он и сам же ответил – Например, на национальной или на религиозной почве.

– А на религиозной почве тем более нет причин воевать. Бог ведь один.

– А вы верите в Бога?

– Верим.

– Да?!

– Да. Почему тебя это так удивляет?

– Нет, ничего. Конечно, это личное дело каждого. Просто… просто достигнув такого уровня в науке и вдруг – вера…. Странно….

– Стой, ты из какого года переместился? Кажется из одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего? Верно? Тогда понятно. Социализм, коммунизм, атеизм…. Всё дело в том, что если убрать Бога, то эту нишу ничем не заполнишь. Вот во что вы верили без Бога?

– В человека.

– Хорошо. А кто создал человека?

– Природа, эволюция.

– А кто создал природу?

– Кто… кто…. А вашего Бога кто создал?

– Бог был всегда.

– И человек… – Андрей вдруг осёкся и медленно пошевелил плечами, словно огибал какое-то невидимое препятствие – Как это всегда? Так не бывает – произнёс он.

– Этот вопрос, конечно, открытый, но он находится намного дальше, чем точка отсчёта появление человечества. Поэтому появление Бога считается условно допустимым. Здесь даже не столь важно есть она или нет. Здесь более важен вопрос в существовании самой реальности. Нельзя же отрицать реальность – Маргарита развела руками – Что-то было всегда, потому как из ничего, ничего появиться не может и тем более совершенствоваться. А если есть факт развития, значит надо признать и факт существования Бога.

– А вот я читал, что наши учёные доказали… – начел Андрей, но Маргарита его бесцеремонно перебила.

– Я тебя умоляю. Наши учёные ничего не могут доказать а ваши тем более. И вообще нельзя подходить к этому вопросу с научной точки зрения хотя бы потому, что саму науку тоже создал Бог. Всё изобретённое человеком давно существовало в природе. Каждое новое открытие даёт ответ на один вопрос и поднимает десять новых. Что можно доказать таким способом? Уж если и доказывать существование Бога, то это надо делать в нравственном ключе.

– Вот как раз этот ваш нравственный ключ и опровергает его. Сколько существует человечество оно постоянно воюет. Люди друг друга унижают, насилуют, убивают. Куда смотрит ваш Бог? Почему этим миром правит грубая сила, обман и несправедливость? Во время Великой Отечественной войны невинных людей сжигали заживо. Да и раньше на Земле хватало кровопролития. Сколько людей убила, сожгла, замучила инквизиция? И всё из-за чего? Из-за пустяков. Их обвиняли в ереси, колдовстве и прочих забабонах. Почему ваш Бог не предотвратил этого?

– Ну, во-первых это опровергает ни Бога, а вашу теорию. Ведь насиловал и убивал тот же человек, в которого вы верите.

– Мы верим в Разум.

– И где был ваш Разум, когда насиловали и убивали?

– Разум совершенствуется точно так же как и сознание человека: детство, юность, зрелость. Мудрость приходит с возрастом и опытом. Люди убивают друг друга неосознанно, от несознательности, необразованности, заблуждения. Но это всё пройдёт. В конце концов, мудрость восторжествует и на Земле наступит коммунизм. И тогда не будет войн, насилия, люди будут жить мирно и счастливо.

Маргарита вцепилась в Андрея задумчивым взглядом и долго не отпускала.

– Вот за это мне и нравиться ваше время. У вас были наивные оптимисты, мечтатели, верившие в непогрешимость человеческого разума. Вы не знали правды и истинного положения вещей, поэтому и были счастливы. Теория коммунизма основана на сознательности, но сознательности в природе не существует. Это нравственное понятие и одним насажденем морали её не добиться. Здесь нужен технический контроль а для этого общество должно быть высоко технологическим. Потом, может быть, когда сознательность, таким образом, установится и закрепиться, возможно, она будет существовать как отдельное понятие и даже передаваться генетически – Маргарита сделала паузу и спросила – У вас уже началась перестройка?

– Да не верю я этому.

– И преданность твоя мне нравиться. Я понимаю ваше время, вы сделали ставку на человеческую сознательность. Но человек не совершенен.

– А ваш Бог совершенен?

– Да, Бог совершенен.

– Тогда почему же он создал несовершенным своё творение в образе человека?

– Потому что нельзя создать совершенство из ничего, сразу и вдруг. Совершенство создаётся методом поиска, проб и ошибок.

– Так а я вам о чём говорил! Разум совершенствуется таким же способом, методом проб и ошибок. Он постепенно и поэтапно развивается и прогрессирует. Но тогда получается, что у вас человеческая жестокость спланирована самим Богам. Но даже если это и не так, то всё равно здесь ничего не меняется. Наш человек насилует и убивает, а ваш Бог равнодушно на это смотрит. И где же гуманность? Человеку это простить можно, но Богу – никогда!

Маргарита какое-то время смотрела на Андрея застывшим и немного удивлённым взглядом. В следующее мгновение она слегка моргнула длинными ресницами и перевела взгляд на пустоту рядом с Андреем.

– В гуманности Бога сомневаться не стоит – задумчиво сказала она по-прежнему глядя в пустоту – Взять хотя бы тот же «Красный вирус». С одной стороны это страшная напасть на человечество, но с другой, это своего рода очищение. Вот посуди сам: девять миллиардов население, полезные ископаемые на исходе, природные ресурсы истощены, всё, или почти всё, загрязнено и отравлено. Люди стали агрессивными, начали истреблять друг друга. И вот вместо страшной агонии катаклизмов, войн и болезней, Бог посылает людям спокойное и тихое увядание. Разве это не гуманно?

– Случайность – иронически улыбаясь, произнёс Андрей.

– Ещё гуманность можно доказать другим способом – не сдавалась Маргарита – надо просто допустить обратное, что Бог не гуманен, что он создал людей для какой-то своей корыстной цели. Как человек разводит коз и овец ради мяса, молока и шкуры. Разве человек допустит, чтобы его козы и овцы калечили и убивали друг друга? Да он даже естественное неравенство среди них попытается ликвидировать. Гуманность Бога заключается в том, что он дал людям свободу.

– Ага. И они вцепились друг другу в глотки.

– Это процесс познания добра и зла. Он мог бы оградить людей от зла, но разве тогда они так бы ценили добро?

– Но это не гуманный процесс.

– Послушай, вот допустим, ты выпускаешь птицу из клетки, даёшь ей свободу. Это гуманный поступок?

– Да…

– Ну, вот видишь, это гуманно. Даже если в следующую минуту её сожрёт кошка, всё равно твой поступок будет гуманным.

– Не слишком ли дорога цена познания?

– Эта цена ничтожна по сравнению с тем, что ждёт человека познавшего Бога.

– Ну, и что же ждёт человека познавшего Бога?

– Свобода.

– Какая свобода? Свобода как у птицы, выпущенной из клетки?

– Свобода перед страхом смерти.

– Ах, вы в этом смысле….

– Да, в этом и только в этом, потому как этот страх самый страшный из всех страхов, существующих на Земле. И победив его, ты обретёшь истинную свободу.

– Да, но что бы победить его нужно быть твёрдо уверенным, что после смерти тебя ждёт что-то большее, чем Земная жизнь.

– Правильно.

– Ну и где же эти доказательства?

– В вере.

– Тогда здесь получается какой-то замкнутый круг: я не могу поверить, потому что у меня нет доказательств, а доказательства я получу, только если поверю.

– Ты не видишь доказательств, потому что находишься среди них. Сама жизнь вокруг нас, и ты в том числе, это и есть доказательства. Откуда же всё взялось? Откуда взялся ваш Разум?

– Разум появился, когда сформировался человек.

– А что у вас было до этого?

– Инстинкты. Естественный отбор.

– Так, а откуда появились инстинкты?

– Сформировались в процессе усложнения организмов.

– А почему они начали усложняться? Чем было плохо жить простейшим одноклеточным организмам?

– Агрессивная среда. Они защищались от агрессивной среды.

– Нет! В первую очередь, это источники энергии. Проще говоря – борьба за пищу. Если нечего жрать, то ты и не сможешь защищаться от агрессивной среды. Но здесь дело в другом: чем сложнее организм, тем ему проще добыть себе пропитание. И борьба с агрессивной средой, это, в сущности, всё та же борьба за пропитание. Кстати – а что такое по-твоему агрессивная среда?

– Ну, агрессивная среда это всё то, что неблагоприятно воздействует на организм: вредит ему, уничтожает.

– Они защищались или подстраивались?

– Какая разница?

– Большая! Защищаться, это бороться с кем-то или чем-то, а подстраиваться – изменять себя.

– Ну… возможно… и то и другое….

– А тебе не кажется, что и то и другое требует наличие интеллекта, не говоря уже об усложнении? Разве способны на это случайно образовавшиеся связи? Да и вообще – как появился этот организм? Он же не мог появиться в агрессивной среде. И откуда тогда взялась агрессивная среда?

– Агрессивная среда появилась путём изменения окружающей среды. А первый организм…. Ну, я не знаю… – замялся Андрей – наши учёные пока ещё не нашли точного ответа, но я где-то читал, что возможно от удара молнии, в совокупности с определённой средой, могли появиться организмы, способные поддерживать фотосинтез и тогда….

– То есть, ты хочешь сказать, что молния ударила в какой-то неодушевлённый предмет, и он ожил? – перебила его Маргарита.

– Не совсем наверно, но….

– Но молния?

– Может и не молния….

– Ладно, пусть будет молния. Значит, это получилось случайно, потому, как если кто-то её направил, то возникает естественный вопрос – кто? Значит вы, в своё время, сделали ставку на случайность?

– Ну да…. Ну и что? Разве в мире мало случайных совпадений? Это было одно из них.

– Так вот! – твёрдо произнесла Маргарита – Организм способный защититься от агрессивной среды это уже интеллект. Значит, он способен анализировать думать, искать. Пускай не так как мы, люди, а где-то на своём уровне.

– Что вы этим хотите сказать?

– Я этим хочу сказать, что Бог был уже тогда, когда ещё не было ни Земли, ни Солнца, ни Вселенной. Даже материи как таковой не было. Более того, он даже тогда знал, что делать, как делать и что из этого получиться. Он был, есть и будет. Он есть во мне, в тебе, в каждой клеточке, каждой молекуле, каждом атоме. Случайность, хаос ничего никогда не создадут, особенно того, что связано с интеллектом. Они могут только нарушить какой-то процесс, быть началом разрушения, но не созидания.

– Хорошо, тогда объясните мне, как ваш Бог создал этот мир?

– Точно так же как и человек что-то создаёт: от простого к сложному.

– Разум совершенствуется точно так же. Я вам уже об этом говорил.

– Дело в том, что разум это субстанция, которая совершенствуется. Но есть ещё то, что его совершенствует, что осознаёт эти пробы и ошибки, контролирует их и исправляет. Если какое-то существо умирает от какой-то болезни, то и все последующие поколение тоже умрут от неё. Но вдруг у них появляется иммунитет. Откуда он взялся?

– Сам выработался.

– Что значит сам? Ты хочешь сказать случайно?

Андрей глубоко вздохнул и снова откинулся на спинку кресла.

– По-моему мы уже идём по второму кругу – сказал он, потерев ладонью лицо – Но всё-таки – кто же создал вашего Бога?

– Бога никто не создавал. Бог это вечность. Это духовное понятие и нам, смертным, не дано познать этого процесса, потому как мы материальны.

– Ну вот, мы не знаем, что было в начале и вам этого знать не дано. Мне кажется, мы с вами зашли в один тупик.

– Почему же в тупик? Мы пришли к Богу.

– Я – атеист.

– И тем не менее.

– Уж не хотите ли вы сказать, что моя атеистическая позиция тоже ведёт к Богу?

– Вот именно это я и хочу сказать.

– А вот это уже интересно. Продолжайте.

– Да – сказала Маргарита глядя Андрею в глаза – опровергая Бога, ты, тем самым, доказываешь его существование. И я тебе скажу больше – ведь это не правда, что ты не веришь в Бога. Ты глубоко в душе веришь в него, но просто ищешь доказательства своей веры. Этот путь довольно своеобразный, но не новый. Ты отрицаешь существование Бога в надежде, что тебе его кто-то докажет, кто-то приведёт тебя к нему. Ты вызывающе грешишь и ждёшь ответной реакции, что за твои деяния Бог тебя накажет. И ты в этом не одинок, вас было целое поколение тех закоренелых атеистов, которые всеми смыслами уничтожали Бога. Но на самом деле, в душе, они тоже верили. Они говорили – «Вот я совершаю самый страшный грех и если Бог есть, он этого не допустит. Он расправится со мной, прервёт моё существование, если не в начале действия, то в конце уж обязательно». Они совершали грех и жадно ждали расправы над собой. Они зверели от того что её не было и грешили ещё больше. Они надеялись, что Он придёт, наставит их на путь истинный и поведёт за собой. И они бы пошли, тихо и смиренно, послушные как овцы, и поверили бы, и верили бы до конца своих дней, ни разу и нигде не усомнившись. Но никто не пришёл и никто не придёт. Не придет, потому что никто никуда не уходил. Бог всегда был здесь, есть и будет. Но дело в том, что неверие и отрицание Бога это уже наказание. Грех был в сомнении. С кем вы остались перед леденящим ужасом небытия? Как вы согревали душу? Но вы отвергли и само понятие души, оставив лишь здравый смысл и холодный расчёт. А как же доброта, преданность, любовь? Но вы, долго не думая и эти понятия бесцеремонно бросили на полки инстинктов. Вы взяли аванс у науки и сделали на него ставку. Но вы ошиблись. Открытия, на которое вы рассчитывали, не только не состоялись, но даже пошли в обратным направлении. Вот если не Бог то кто, по-вашему, создал человека?

– Труд.

– Какой труд – физический или умственный?

– Я думаю тот и другой.

– А для чего человеку надо трудиться?

– Чтобы добыть себе пропитание.

– Но ведь этим занимаются все живые существа?

– Просто человек начал думать, как ему добыть это пропитание.

– Вот! Думать! Думать значит мыслить. А мысль…. Вот скажи что такое, по-вашему, Разум в физиологическом смысле?

– Это мозг, серое вещество, сознание, мысль.

– Правильно. Так вот душа это то же самое. Это мозг, сознание, серое вещество, мысль, интеллект. Только душа это уже понятие Божественное.

– Тогда как же в эти ваши Божественные понятия вписываются такие понятия как бездушие, чёрствость или чёрная душа? Или ваш Бог не всех награждает чистыми и светлыми душами?

– Бездушия и чёрных душ не бывает. Есть путь человека к Богу – путь праведный и путь грешный. Но финал всегда один – Судный день.

– А вот, кстати, и кое – что на счёт судного дня – почему на Земле существует правосудие? Какое право имеют люди судить других людей? Ведь это Божья прерогатива?

– Правосудие существует, чтобы защитить праведный путь.

– Так почему же ваш Бог сам этого не делает?

– А он, таким образом, это и делает.

– Вот как. Тогда как вы смотрите на то, что правосудие может ошибаться, или быть подвержено другому влиянию, или его можно подкупить за элементарные земные деньги?

– Это уже личный путь человека. Придёт время, и он обязательно ответит за свои поступки.

– Да, не зря говорят: религия – опиум для народа – произнёс Андрей в сторону и, резко обернувшись к Маргарите, добавил – Ваши доводы меня не устраивают.

– Это потому что ты ещё не осознал и не проникся. У тебя ещё нет искренней веры – ответила она.

В следующее мгновение Андрей вспылил. Он даже подпрыгнул в кресле и выдвинулся корпусам в сторону собеседницы.

– Вера! Вера! Что вы пристали к этой вере? У вас вера, у меня пулемёт. Я вас ставлю у стенки и даю длинную очередь. И что в итоге останется от вас и вашей веры?

– Мы вознесёмся и будем пребывать в раю. А ты попадёшь в ад.

– Куда вы вознесётесь? Когда я иду по кладбищу, то вижу доказательства тлена. А где доказательства вашего вознесения? Почему на надгробных камнях не написано, что такой-то и такой-то, вознёсся тогда-то и тогда-то и пребывает теперь в Раю? Я не против вашей Веры, но и материальных доказательств ей не вижу. Неизвестность не может служить доказательством чего-либо. Пока что очевидно одно: здесь, на Земле, бог тот, у кого в руках пулемёт. А у вас, кстати, оружие есть? Я имею в виду ваше личное оружие?

– Да.

– Ну, вот вам ещё одно противоречие. Как же вы совмещаете веру и оружие? Значит, вы тоже не доверяете богу, если сами вершите судьбы других людей.

– Я не могу своим оружием, по своему усмотрению, вершить судьбы людей. Дело в том, что в самом оружии заложена программа, которая сканирует окружающую обстановку, анализируе возникшую ситуацию и решает, существует угроза для моей жизни или нет. Если нет угрозы, оружие не сработает, как бы я этого не хотела. Даже парализующий луч не включиться.

– Парализующий луч? Что это такое?

– Это такой луч, который может парализовать всё живое. Ну, конечно, не всё в буквальном смысле, а лишь только то, что имеет развитую нервную систему. Современное оружие может работать тремя независимыми способами – парализующий луч, парализующий газ и пулеметание. Последнее применяется очень редко и в исключительных случаях.

– Интересно… Такое оружие только у милиции или во всех остальных тоже?

– У всех без исключения. Правда, у нас нет теперь ни милиции, ни "остальных". Теперь все эти функции выполняет ГОСБОП. Это Государственная Служба Охраны Безопасности и Порядка.

– Странная аббревиатура. В ней слышится что-то собачье.

– Это ещё что! – Маргарита заметно оживилась – в ГОСБОПе существуют две самые крупные структуры. Одна из них называется – Бюро аномальных расследований биологически активных систем. Сокращённо – БАРБАС. Но изначально, никто, иначе как «барбосы», их не называл.

– Барбосы… – удивлённо повторил Андрей – И чем они занимаются?

– А ты знаешь – тем же чем и настоящие барбосы. В смысле собаки. Ищут, разыскивают, расследуют. Короче и проще говоря, везде суют свой нос.

Андрей улыбнулся и прищурил глаза.

– А если серьёзно?

– Это вполне серьёзно. Биологически активные системы это всё живое. Да, нас, людей, также беспардонно причислили к этим системам. Но у нас есть ещё одна структура – БАРСТОП. Бюро аномальных расследований систем технического обеспечения и поддержки. Одни занимаются живыми системами, а другие – не живыми. А именно – техникой. Людям свойственно болеть, машинам ломаться. В принципе – разницы нет. Всё это называется ненормальная, то есть – аномальное функционирование системы. «Барбосы» занимаются мной, БАРСТОПы – Микаэлем.

– Они расследуют болезни? – заинтересованно спросил Андрей.

– Не только болезни, но и причины, по которым эти болезни появились. Они ещё контролируют ход профилактических мероприятий, предупреждающие эти болезни.

– Так это же хорошо.

Маргарита глубоко вздохнула, бросила неопределённый взгляд по сторонам.

– С одной стороны – да. Это хорошо. Ты чувствуешь себя в безопасности. Но с другой стороны…. От них же ничего не скроешь, они знают всё. Они знают, что я ем, что я пью, как я сплю, с кем я сплю, испытываю ли оргазм при сексе, какой у меня анализ мочи, крови, какая у меня кардиограмма, правильно ли у меня функционируют мои внутренние органы, адекватное ли у меня поведение и так далее. Ну, буквально всё. Где бы ты не находился, что бы ты не делал, за тобой постоянно следит и всё фиксирует всевидящее «око».

– Что за всеми сразу?

– Да, за всеми сразу. Теперь такие технологии, что это не проблема. Им достаточно специальным прибором заглянуть в глаза человеку, и они уже знают всё о его состоянии. К тому же индивидуальные блоки, без которых мы шагу не можем ступить… – Маргарита подняла левую руку, демонстрируя Андрею тыльную сторону запястья, на котором, между тем, ничего не было. Заметив это, она тут же резко опустила руку – Ой, дома их носить не обязательно. Здесь же Микаэль – сказала она – Ну в общем, это такие аппараты, типа браслетов, которые носят на руке или на шее и которые обеспечивают нам связь со всем и всеми. У них тоже есть функция контроля за состоянием здоровья. Как только замечается какое-то отклонение – тебе высылается предписание. Но если ты его игнорируешь, к тебе являются «барбосы» и приводят тебя в норму, независимо от того хочешь ты этого или нет. Средств и методов великое множество. И все очень эффективны.

Сказав это, Маргарита вдруг опустила глаза и задумалась. Она довольно долго сидела молча и Андрею резкий перепад её настроения, показался странным. Вначале он намеревался высказать одобрение такой заботой о человеке, но молчал, предчувствуя существование чего-то недосказанного.

– Моя старшая дочь… – в той же задумчивости вдруг начала говорить Маргарита – моя старшая дочь от такой жизни сбежала в "джунгли".

– Как это! – удивлённо воскликнул Андрей.

– Так. В самом прямом смысле: сбросила с себя всю одежду и ушла в лес.

– Совсем голая?

– Только голая. В волокна одежды вмонтированы датчики и по ним легко можно найти человека, где бы он ни находился. А без одежды его уже найти труднее.

Андрей был шокирован такой новостью.

– Но зачем? И почему в джунгли?

– Джунгли это образное выражение. На нашей широте ведь нет джунглей, хотя наши леса отличаются всего лишь видами растений. По проходимости они точно такие же. Но изначально люди действительно сбегали в джунгли. Там теплый климат, проще с питанием, с одеждой, жильём. Хотя есть и свои минусы. Так же как и у нас. Зачем люди убегают? Да вот от такой жизни. От надзора, от контроля, от всех этих порядков. Они отказываться от комфорта ради свободы. Настоящей, истинной свободы. Сейчас моей дочери пятьдесят два года. Она наверно толстая, некрасивая. У нее грубая кожа, морщинистое лицо, волосатые ноги, плохие зубы, неприятий запах изо рта. Они ведь живут как первобытные люди: одеваются в шкуры, охотятся на диких животных, едят настоящее мясо, готовят на костре. Раньше, когда каждый человек был на счету, их, по мере возможности, вылавливали и возвращали. Но теперь перестали это делать. Там у них свои правила, свои законы, порядки, своя жизнь. Они не идут с нами на контакт.

– Почему?

– Наверно боятся. Им ведь стирают память всей прошлой жизни и записывают новую. А это, в принципе, ничем не отличается от физической смерти. Как личности тебя уже нет. Практически в твоём теле живёт другой человек, с другим прошлым, другими привычками, повадками. Эти люди заметны в обществе. Они смиренные, во всём положительные и никуда уже не убегают. Не убегают, потому что уже физически не могут это сделать: датчики вживляют в их тела. Их постоянно держать на контроле – иногда они что-то вспоминают и последствия бывают очень негативными.

– Странно… – тихо произнёс Андрей – люди, родившиеся в цивилизации, воспитанные этой цивилизацией, вдруг отказываются от неё и убегают. Странно….

– Вот именно – поддержала его Маргарита – Странно не то, что они убегают, а то, что всё это зарождается здесь, в цивилизованном мире, под носом у всемогущих «барбосов». И убегают не какие-нибудь отбросы общества, а нормальные образованные люди.

– Может, следует уменьшить контроль – робко предложил Андрей, на что Маргарита высказалась категорически против.

– Я бы его даже увеличила – сказала она – Ну пускай смотрят, пускай видят, пускай знают. Зато я чувствую себя в безопасности. Я уверена, что меня не побьют, не ограбят, даже не оскорбят. Ни меня, ни моих детей, ни внуков. И ради этой уверенности я готова пожертвовать чем угодно.

– Но почему же ваша дочь не оценила этого? У неё ведь тоже есть дети и наверно даже внуки?

– Моя дочь… – Маргарита снова впала в задумчивость, приложив кулак к подбородку – Дело не только в моей дочери, дело в человеке вообще. Здесь всё намного сложнее. Вот представь – двадцать пять лет ты сидишь, практически, взаперти. Нет, условия, конечно, хорошие. Изоляции ты никакой не чувствуешь но всё равно не то. С появлением «зон»….

– С появлением чего? – удивлённо вскинул брови Андрей.

– Закрытых Объектов Наземного Базирования. Раньше, я уже рассказывала, были объекты морского базирования. А эти – наземного. Сокращённо – ЗОНБ. Конечно, в просторечии, их иначе как «зона», не называют.

– Я смотрю у вас здесь сплошные противоречия: тюрем нет а «зоны» остались. Но я вас перебил. Продолжайте.

– Значит, с появлением «зон» стало намного лучше. Раньше территория ограничивалась рамками корабля. Ну что можно создать на корабле? А здесь под ногами ты уже чувствуешь не качающееся железо, а настоящую, твёрдую землю. Здесь уже всё по максимуму приближенно к естественным условиям: деревья, вода, трава. Изоляция, конечно, осталось той же, технически даже усовершенствовалась. Теперь эта закрытая территория стала похожа на гигантский кокон. Но дело не в условиях, дело в натуре человека. Человеку всегда хотелось иметь то, чего у него нет. В «зоне» всем девочкам хочется свободы. Ты о ней мечтаешь, она тебе снится. Это сладостное слово пьянит, дурманит, будоражит кровь. Ты только и ждешь, что бы скорее исполнить своё предназначение и уйти. Ты готова рожать уже в четырнадцать лет, но тебя держат до девятнадцати. И вот, наконец, всё позади и ты вдыхаешь эту свободу. И у тебя от этого «сносит голову». Ребёнка ты бросаешь на попечение бабушки или прабабушки, потому как бабушки, очень часто, ещё не готовы отдаться воспитанию внуков и сама уходишь, так сказать, в круговорот «разврата и порока». Только и слышишь – повышенный хлорестилин, нагрузка на печень, нагрузка на сердце, неправильный образ жизни, несоответствующее поведение, красный показатель нервной системы и так далее. Ты останавливаешься, всё приводишь в норму и всё начинаешь по новой. Это своего рода переходный возраст, тут уже ничего не поделаешь. Самое интересное, что когда женщины, ещё вначале, выходили на свободу в возрасте пятидесяти лет, то проделывали, то же самое.

С этим явлением когда-то пытались бороться, но только усугубили. Кстати – побеги в леса пошли именно с тех времён. Теперь всё стараются держать под контролем, и сила применяется только в исключительных случаях. Со временем этот период проходит, остаются только воспоминания. И, между прочим, не такие уж плохие воспоминания! Приятно все-таки, когда за тобой бегают мужики всех возрастов. И они же, сволочи, бегают! От этого у тебя происходит помутнение рассудка. Ты уже не знаешь чего хочешь. Но оно так и есть: с «зоны» приходят завидные невесты. Даже если брать по минимуму, родившая всего троих, получает первый уровень обеспеченности. Это значит, что от государства ей полагается жильё и пожизненное денежные выплаты. Не такие уж большие деньги, но если жить скромно, ты можешь всю оставшеюся жизнь ничего не делать. А кто родил десятерых детей и более, у тех седьмой уровень обеспеченности. К слову сказать, президенту нашего государства, положен только шестой уровень. Самые богатые люди на планете это женщины. У них первоначальный капитал, высокий уровень образования, высокий дисциплинарный показатель. Если есть желание, терпение и упорство, женщина может сделать потрясающую карьеру. Мужики, честно говоря, нам нужны постольку поскольку. Какая от них польза? Совершенно никакой. Если ты, к примеру, хочешь получить сексуальное удовлетворение тебе достаточно всего лишь включить прибор и определёнными механизмами воздействовать на определённые участки тела. Ты получишь такие ощущения, что ни один мужчина даже рядом не стоял. И у мужчин то же самое. Но ведь для любой женщины важно, чтоб её мужчина возбуждался ни от химического препарата или электричества импульса, а от романтических чувств. Здесь даже не важен сам процесс, здесь больше важны чувства. Ведь в мире существуют такие ценности как любовь, доброта, искренность, преданность. Это дорогого стоит. Ради этого ты жертвуешь своими принципами, идёшь на попятную. Но мужики, конечно, сволочи. Как-то на государственном уровне, пробовали создавать семьи. На первый взгляд всё предельно просто: мужчина знакомится с женщиной, которая находится ещё в «зоне», у него берут репрадуктивный материал и оплодотворяют его избранницу. Она рожает детей, с ними выходит на свободу и вся семья воссоединяется. Нигде нет никакой проблемы. Но как оказалось в погоне за рождаемостью искусственно создали дисбаланс: женщин получилось в два раза больше чем мужчин. Создание семьи потеряло всякий смысл, если не сказать больше – в обществе резко вырос негатив. В этих условиях «цена» на мужиков достигла заоблачного уровня. И они, сволочи, этим пользуются. Им, видите ли, подавай только молоденьких, что бы всё было натуральным, и тело, и чувства. А где в семьдесят лет возьмёшь эту натуральную красоту? Женщине уже в пятьдесят приходиться из кожи лезть, что бы что-то ухватить. Глядя на наш мир, с позиции вашего времени, он представляется как сплошной бардак и разврат: мужчина одновременно может сожительствовать с какой-нибудь женщиной, её дочкой и даже внучкой. Да, и такое бывает. И это уже перестало быть чем-то аморальным. А что делать? Здесь ещё проблема в том, что у мужиков нет чувства отцовства. Это раньше можно было беременным животом припереть его к стенке и давить на сознательность: мол, это твой ребёнок, твоя кровь. А теперь что ему сделаешь? Он свой репродуктивный материал сдал в донарскую базу и свободен. Куда, когда, кому он пойдёт – неизвестно. И пойдёт ли вообще. Достаточно малейшего подозрения на несоответствие норме и твоя сперма уходит в канализацию. Материал здесь используется только самый лучший и качественный. Но в последнее время за это дело уже взялись по серьёзному, на самом высоком уровне. В некоторых «зонах» планируется даже какое-то время рожать одних мальчиков. Я надеюсь, это поколение девочек уже не будет страдать от недостатка противоположного пола и наконец-то создадутся настоящие семьи.

Вдруг голос Микаэля прозвучал настолько неожиданно, что даже Маргарита вздрогнула.

– Звонит мама….

– Да – ответила Маргарита и, как впоследствии выяснилось, таким образом "подняла трубку".

В следующее мгновение между Андреем и Маргаритой появилась женщина, сидящая в широком, мягком кресле. Она была одета в длинное чёрное платье с высоким воротником, плотно закрывающим ей шею. Её тёмно-рыжие волосы были зачёсаны назад и стянуты в тугой пучок. Женщина сидела, откинувшись на спинку кресла и слегка постукивала пальцами правой руки себе по колену. Она внимательно посмотрела сначала на Андрея, потом на Маргариту.

– Ты опять за своё? – строго обратилась она к Маргарите.

– В чём дело? – недоумённо спросила та.

– Как будто ты не понимаешь в чём дело. И потом ты будишь говорить, что мужики сволочи. А сама?

– Что сама?

– Не прикидывайся невинной дурочкой. К твоему возрасту это уже не идёт.

– Да в чём дело?! – почти закричала Маргарита.

– Ты опять связываешься с молодёжью. Сколько раз ты уже на этом обжигалась? Неужели прошлые ошибки тебя ничему не научили? Тебе семьдесят два года а ведёшь себя как семнадцатилетняя курсантка.

– Ах, ты об этом – Маргарита махнула рукой – Так это совсем не то о чём ты подумала. Его телепортировали из прошлого. Мы просто сидим и разговариваем.

– Это в таком-то виде?

– А какой у меня вид? – Маргарита сидя осмотрела себя – У меня нормальный вид.

– В пижаме, это нормальный вид?

– Да, в пижаме это нормальный вид. У меня, между прочим, и без пижамы ещё нормальный вид.

– Может ты его уже здесь и демонстрировала?

– А как же! Что ты хочешь?

– Вот скажи – тебе не стыдно? – с укором спросила мать.

– А почему мне должно быть стыдно?

– Не удивительно, что ты восемь раз была замужем.

– А ты пять.

Глаза у женщины округлились, она, казалось, начала задыхаться.

– Два! – выкрикнула она, выдыхая воздух и немного спустя, уже более спокойно добавила – Постыдилась бы такое выдумывать, я же всё-таки мать.

– Ну, три.

В голосе Маргариты уже чувствовалась ирония.

– После первого брака я развелась на следующий день – оправдывалась мать – Так что я не считаю это замужеством.

– А кстати, почему?

– Он мне напомнил о брачном контракте.

– Понятно.

– Но я тебе звоню не поэтому. Я сегодня не смогла связаться ни с Элен, ни с Катериной, ни с Варварой, ни с Клеопатрой.

– Так они уже спят.

– Но я после обеда им звонила. А Тамара Кроусс? А Вера Сорокина? Диана Иванова, между прочим, сейчас должна дежурить.

– То есть, получается, что связи нет полностью? – задумчиво спросила Маргарита.

– Так а я тебе о чём говорю. Но ты, я вижу, сильно занята.

– Мама перестань! – на полном серьёзе крикнула на её Маргарита.

– Короче говоря – у тебя есть дети, внуки, правнуки. Потрудись, пожалуйста, хотя бы иногда вспоминать об этом. Почему о них должна думать только я?

Женщина неожиданно исчезла, в самом прямом смысле этого слова.

Маргарита, застывшим взглядом уставившись в пустоту пространство, где только что находилась её мать.

Андрей в это время не сводил глаз с Маргариты. Каждый думал о чём-то своём и неизвестно, сколько бы так продолжалось. Но вдруг Андрей заговорил первым.

– Строгая у вас мама – робко произнёс он.

– Ещё бы – тридцать лет проработала в «зоне». Там дисциплина, порядок, идеальные условия. Внешне она выглядит не хуже чем я. Последние пятнадцать лет она работала руководителям сектора образования. Мне когда-то тоже предлагали остаться в «зоне», но мне хотелось свободы. А зря…. Сегодня я много о чём жалею. К примеру, в молодости меня любил один мужчина. Он был на много старше, не блистал внешностью, не имел достижений. Но он любил меня по-настоящему, искренне, не навязчиво. Он даже напрямую ни разу не обмолвился о своей любви. Я эту любовь чувствовала душой: по взгляду, по голосу, по поведению. Я его не отвергала, мы даже с ним не говорили на эту тему. Я просто не отвечала на его чувства, держалась на расстоянии, в рамках дружбы. А вот теперь мне сильно не хватает этой любви. Но поняла это я слишком поздно. Если бы я его встретила теперь…. Человеческая душа излучает душевное тепло. В молодости ты на это не обращаешь внимания, а иногда даже и не замечаешь. Но с возрастом ты уже ощущаешь потребность в нём и тогда ты вспоминаешь всё.

Не знаю, может быть действительно всё дело во мне? Мне всегда хотелось героя. В молодости я мужчин меняла как перчатки. А теперь мне хочется обыденности, тепла, уюта. Да, где-то я была не права. К примеру, со своим первым мужем я развелась, не прожив и года. И больше он меня не интересовал. А вот он всё это время интересовался моим сыном. Они изначально как-то сдружились, сошлись, нашли общий язык и привязались друг к другу. Такие отношения у них остались и поныне. Нет, я наверно всё-таки не права. Всё-таки отцовство в мужчине заложено где-то на генном уровне. Очень маловероятно, что он в действительности приходится ему физическим отцом. Но вот их отношение друг к другу ни чем не отличается от кровного родства. Если не сказать, что даже ещё крепче.

– Скажите, а вы на самом деле восемь раз были замужем? – осторожно поинтересовался Андрей.

От этого вопроса задумчивость с лица Маргариты сошла мгновенно. Оно вдруг стало суровым, взгляд надменным. Она гордо вскинула голову, выпятила вперёд грудь.

– Я молодая, умная, красивая, обеспеченная женщина. Почему я должна под кого-то подстраиваться? – жёстко произнесла она, всем видом показывая, что никаких возражений на эту тему не потерпит.

– Нет, нет…. Я же ничего… – Андрей заметно растерялся и начал глазами шарить по полу – Но выглядит ваша мама ничего… в смысле, что, хорошо. Может быть и не на двадцать девять лет но….

– А почему бы ей не выглядеть? – перебила его Маргарита – Считай полвека провести в идеальных условиях. Здоровый образ жизни, чистота, спокойствие и надёжный досмотр. Здесь только один минус – потом, очень тяжёлая адаптация к внешним условиям. Некоторые с «зоны» приходят с внешностью двадцатилетних девушек и буквально на глазах, за какой-нибудь год, превращаются в старух.

Вдруг Маргарита снова впала в задумчивость и спустя минуту спросила как бы саму себя – «И всё-таки непонятно – почему нет связи?». Она какое-то время сидела молча, с застывшим взглядом, слегка покусывая нижнюю губу, затем уверенно обратилась в темноту закрытой полусферы дома.

– Микаэль, дай мне Маргариту – сказала она и тут же добавила – В линейном формате.

На этот раз в воздухе появился фиолетовый шар и превратился в экран, на котором начали пульсировать большие цифры, сопровождаемые лёгкими щелчками, производя отсчёт от десяти. Наконец после цифры "три" на экране возникло изображение женской головы с заспанным лицом и взъерошенными волосами.

– Вы что уже спите? – удивлённо спросила Маргарита.

– Что значит уже? Мы ещё спим – ответила девушка с экрана, подперев голову рукой и закрыв глаза. В это время за её спиной одеяло зашевелилось, и появилась голова мужчины такого же заспанного и взъерошенного. Он чуть приоткрыл глаза, глубоко вздохнул и снова упал головой в подушку, скрывшись за плечами девушки.

– Что значит ещё? В Мадриде ведь только вечер? – удивилась Маргарита.

– В Мадриде может быть и вечер. А в Пекине скоро утро – ответила девушка, которая, насколько понял Андрей, приходилась Маргарите дочкой и которую так же звали Маргарита.

– Так вы в Пекине? – ещё больше удивилась Андреева Маргарита – Но вчера же вы были в Мадриде?

– И вчера же были уже в Пекине – произнесла Маргаритина Маргарита не открывая глаз.

– А что вы делаете в Пекине?

– Семинар дизайнеров.

– Ах да! Семинар… – Маргарита старшая поднесла кулак к губам и в кулак произнесла – Ясно.

Маргарита младшая вдруг широко открыла глаза и уставилась на мать недовольным взглядом.

– Что ясно? – повышенным тоном спросила она.

– Я, в общем-то, тебе чего звоню – дело в том, что бабушка полдня не могла связаться с «зоной». И, по-моему, связи нет до сих пор. Может ты знаешь, в чём дело?

– Нет.

– А у Клавдии с Терезой по красной линии тоже никаких сведений нет?

– Я думаю, нет. Они бы мне сообщили.

– Ладно, спи. Я, если что узнаю – перезвоню.

Изображение исчезло, и по экрану побежала разноцветная рябь.

– Интересно, почему же нет связи? – задумчиво произнесла Маргарита и спустя мгновение проговорила в сторону экрана – Микаэль, а дай-ка мне Клавдию.

Снова по экрану начали пульсировать цифры. На этот раз молчали уже на двойке.

– Может, спит? – не смело предположил Андрей.

– Не думою – сказала Маргарита, причмокнув губами. И действительно, когда единица превратилась в ноль, на экране вдруг возникло изображение.

По внешности, увиденную девушку, Андрей назвал про себя «ирокезом в боевой раскраске». Особенно в глаза бросались губы. Они блестели как начищенное серебро. Начиная от переносицы до кончика носа шла тонкая чёрная полоса. По три такие же полоски начинались у глаз и веером спускались по щекам вниз. Чёлка из чёрных волос начиналось почти на макушке и волнами спускалась вниз, раздваивалась в начале лба и уходила к концу бровей, превращаясь в небольшие завитки, которые фиксировались на висках. Волосы на затылке и по бокам торчали в разные стороны как иглы у дикобраза. Каждая такая игла заканчивалась небольшим светящимся помпончиком. На подбородке у девушки была изображена бабочка с расправленными крыльями.

Где-то на заднем плане появившегося изображения приглушённо звучала музыка, и вспыхивали разноцветные огни.

– Слушаю тебя бабушка – сказала разукрашенная личность, и Андрею вдруг стало понятно, что самое интересное в её внешности, он заметил только сейчас: когда девушка говорила, её губы меняли цвет в зависимости от произнесённого звука. Гласные, согласные, шипящие, свистящие имели свой оттенок, который чередовался с той же скоростью, с какой произносились звуки. Но это было ещё не всё. Когда девушка шевелила губами, изображённая на её подбородке бабочка махала крыльями. А ещё при малейшем повороте головы или другом телодвижении светящиеся помпончики в волосах вспыхивали как бенгальские огни разноцветными искрами.

– Ну, и чем мы занимаемся? – строго спросила Маргарита – Опять в «Звездопаде»? Всё вечеринки, танцульки, кавалеры… Совсем забросила учёбу.

– Бабушка, ты мне звонишь, чтобы воспитывать?

– А твоя мать, в твоём возрасте, между прочим, уже имела свой проект.

– Ну а ты, в моём возрасте, ещё крутила велосипед.

– Вот только не надо мне хамить – ещё строже произнесла Маргарита.

– А я и не хамлю – с безразличным спокойствием ответила внучка.

– С «зоной» нет связи. Ты что-нибудь об этом знаешь?

– Впервые слышу.

– Так поинтересуйся. Ты же взрослый человек, у тебя трое детей. Вспоминай об этом хотя бы иногда. Почему о них должна думать только я?

Изображение девушки резко пропало, оставив после себя лишь разноцветную рябь.

– Вот и поговори с молодёжью – сказала Маргарита.

Она напряжённо о чём-то думала, глядя себе под ноги и легонько постукивая костяшкой указательного пальца по губам.

И вдруг у Андрея промелькнула мысль – "А не замешены ли мы здесь?". У него появилось предчувствие, что именно здесь и сейчас следует искать ответы на все интересующие его вопросы.

Собравшись с мыслями, сориентировавшись, он вдруг, резко вскинул голову и спросил – «Что такое Круглое озеро»?

Маргарита медленно повернула к нему лицо. Её правая рука, сжатая в кулак застыла на уровне подбородка.

– Это и есть наша «зона». Закрытый объект наземного базирования – произнесла она удивлённая таким неожиданным вопросом

– Кто такая Виктория Навилас? – продолжал допрашивать Андрей, для чего-то напустив суровости на лицо.

– Это её «зона». Это она её построила, на собственные средства. Виктория Навилас – самая богатая женщина на планете. Она и её сестра Татьяна. Они когда-то вместе начинали, у них был общий бизнес, но сейчас они живут по отдельности – одна в Канаде, вторая в Бразилии.

– Как называется эта местность – Андрей ткнул указательным пальцем себе под ноги.

– Мишемань. Девятый жилой район.

– А Петкавлори, Щеглини?

– О, это старые посёлки, их уже давно не существует. Ничего нет от Шервиячи до Венеци, и от Мишемани до Ковра.

– А Жилонов? Город Жиланов есть?

– Жилонов, то есть но…. Но это закрытый город. Он обслуживает «зону», Круглое озеро. О нём знают только специалисты, а для обывателя, его, можно сказать, не существует. В открытую он нигде не упоминается.

– Кто такие «зелёные воротнички»?

– Это «барбосы». Но почему тебя это так интересует? И вообще, откуда ты всё это знаешь?

Прежде чем ответить Андрей почему-то глубоко вздохнул.

– Дело в том – спокойно начал он – что мы переместились во времени и оказались почему-то на этом Круглом озере.

Маргарита вся замерла, устремив на Андрея неподвижный взгляд.

– Внутри Круглого озера? Внутри закрытой зоны? – спросила она через какое-то время.

Андрей подтвердил кивком головы.

Маргарита продолжала смотреть на него застывшим взглядом, потом резко дёрнула плечами и ударила в ладони.

– Так теперь понятно, почему нет связи! Карантин! Но почему тебя переместили туда? Ты не должен был там оказаться.

– Стой, стой, стой… – Андрей поднял вверх указательный палец – Меня переместили? Вы считаете, что нас переместили?

– Конечно. Наши учёные придумали машину времени, и теперь желающие могут путешествовать во времени. Теперь только и говорят о возможности перемещать людей из прошлого в настоящее и обратно. Я думала ты один из перемещённых.

– Значит, нас всё-таки переместили – Андрей загадочно улыбнулся – Я сразу понял, что здесь что-то не так.

– Но они не могли тебя переместить внутрь «зоны» – как бы вслух размышляя, сказала Маргарита – Здесь что-то не так. А как ты оказался у меня?

– А я от них сбежал – игриво улыбаясь, похвастался Андрей.

– Тебя поймают – сострадальчески улыбаясь, ответила Маргарита, придвинув к нему лицо.

– Пусть попробуют – стоял на своём Андрей.

– Тебя поймают – не отступала и Маргарита.

– Я – призрак.

Маргарита, глядя на него, хмыкнула и вдруг улыбка исчезла с её лица.

– «Барбосы» найдут даже призрака, даже у чёрта в заднице. Современные нана технологии способны вмонтировать наблюдательную аппаратуру в комариный глаз. И не надо им тебя видеть всего. Им достаточно какой-то микроскопичной части тебя, а остальное они доизобразят. И это изображение будет на сто процентов соответствовать оригиналу.

Вдруг Маргарита сосредоточилась, как бы прислушиваясь к тихому шороху, потом указательным пальцем левой руки коснулась уголка губ и громко спросила глядя в темноту дома – «Микаэль, с кем я сейчас разговариваю?».

– Сама с собой – бесстрастно ответил мужской голос.

– Он меня «сдал» – обречённо проговорила Маргарита, обессиленно упав в кресло – Как я раньше не догадалась. В нем же заложена эта программа. В нашем мире никому нельзя доверять. Если ты занимаешься чем-то интимным, то нет никакой гарантии, что за этим кто-нибудь не наблюдает. Некоторые люди под своим домом роют погреб, на глубину трёх метров, спускаются туда и там занимаются интимными делами. Причём всю одежду оставляют наверху. А в погребе не должно быть никакой обстановки, только голая земля. Я не удивлюсь, если в следующую минуту сюда явятся «барбосы».

И вдруг, как бы в подтверждение её догадки, Микаэль возвестил всё тем же бесстрастным голосом – «К тебе гости…»

– Ну, что я говорила – с лёгким смешком в голосе, вскинув брови, сказала Маргарита – Пусть заходят, если они, конечно, уже не здесь.

Но они уже были здесь. В следующее мгновение, как ураган, из темноты к ним ворвались люди в чёрном. Это были высокие, крепкие мужчины, одетые в чёрные комбинезоны, с чёрными шлемами на голове и закрытыми лицами. В руках, перед собой, они держали круглые серебристые щиты.

Военные быстро рассредоточились по помещению и окружили Андрея с Маргаритой. Сразу же за ними, из темноты, показались Василий и Валентина.

– Батюшки, родственники! – с искренней радостью воскликнул Андрей и, обращаясь к Маргарите, совершенно бестактно паказывая пальцем на вошедших, продолжал – Вот это моя сестра. А это её муж. Правда, в будущем, а пока что, он ещё просто наш сосед. И где-то там, мы ещё не знаем где, они сами ещё ничего этого не знают. Вот такой у нас получается дурдом.

– Куда ты пропал? – набросилась на Андрея Валентина – Я волновалась.

– А зачем? – спокойно спросил Андрей – Что со мной, или с вами, может случиться?

– А вот мы не можем проходить сквозь стены – как бы пожаловался Василий.

– Почему это? – удивился Андрей.

– Не знаем…. Не получается.

Андрей огляделся по сторонам и задержал взгляд на людях в чёрном. Точнее, его заинтересовал предмет, который они держали в руках. У него возникло подозрение, что эти щиты предназначены именно для них. Например, для усмирения или нейтрализации в случае неповиновения. И хотя неизвестно, как эта система, работала и была ли она эффективна по отношению к ним, Андрей не стал испытывать судьбу.

– Ну и зачем вы сюда припёрлись? – спросил он глядя на ближайшего к нему человека со щитом, и уже повернувшись к друзьям, добавил – А впрочем, я знаю – вы, наверное, нашли выход и пришли за мной, что бы вместе вернуться обратно. Но я вам вот что скажу – я не хочу возвращаться. Зачем? Там я уязвимый, зависимый, там меня убьют. А здесь мне очень даже комфортно. Вот и Маргарита – одинокая женщина….

– Андрей – перебила его Валентина – Профессор Простаков тебе хочет кое-что предложить.

Девушка отошла в сторону, открывая Андрею для обозрения стоявшего у неё за спиной, человека.

Это был высокий мужчина, одетый в серый элегантный костюм, классического покроя. Выглядел он где-то лет на тридцать пять. Однако обильная седина волос на голове и аккуратно подстриженной бороде, говорили о том, что он, скорее всего, старше этого возраста.

– Простаков? – переспросил Андрей и посмотрел на Василия – Вася, ты нашёл своих родственников?

– Нет… – с грустью ответил тот и бросил короткий взгляд на Валентину – Мы не переживём "эпоху Угасания". Наш род прервётся.

– Знаешь, что это такое? – спросила брата Валентина.

Андрей молча кивнул головой, задержал сочувствующий взгляд на сестре, которая в этот момент опустила глаза, словно была в чём-то виновата. Ему стало жаль её, и он почти выкрикнул в её сторону – «Зато вы жить будете долго!» – и в следующее мгновение посмотрел на Простакова.

– Вениамин Простаков – отчеканил тот, чуть склонив голову.

– Андрей Браздов – ответил таким же движением головы Андрей и сразу спросил – «Барбос»?

– Андрей… – укоризненно посмотрела на брата Валентина.

– Нет, нет – обращаясь к ней, замахал руками Простаков – НИИВА. Научно-исследовательский Институт Временных Аномалий. Это сугубо гражданская организация и я её возглавляю. У меня к вам деловое предложение: на сегодняшний день у нас изобретена, пусть и специфическая, но "машина времени". Мы попробуем переместить вас во времени и изменить ход событий: сделать, так что бы вас ни убили на войне. Вы согласны?

Валентина во все глаза смотрела на брата, вымаливая взглядом согласие.

В общем-то, от такой сделки трудно было отказаться.

– Вы считаете, это сработает? – подумав, спросил Андрей.

– Возможно…. Гарантий нет…. Но я считаю, что попытаться следует.

Когда они уходили, Андрей вдруг остановился и обернулся. Маргарита одиноко стояла возле своего кресла и растерянно смотрела ему вслед. «Я даже с ней не попрощался. Как не хорошо… – сильно смущаясь, подумал он и вслух произнёс – Досвидание".

– Спасибо – тихо сказала она.

– За что? – так же тихо спросил он.

– Не знаю.

Они ещё какое-то время молча смотрели друг на друга, словно близкие люди перед расставанием.

– Досвидание… – прошептал Андрей и, вдруг, улыбнувшись, добавил – Я, при случае, ещё загляну.

– Я буду ждать – также улыбаясь, ответила Маргарита.

Дверь, через которую им предстояло пройти, казалось, была обёрнута полиэтиленовой плёнкой, и дальше, за ней, также всё было в полиэтилене. В самом тоннеле висела лёгкая дымка сизого тумана.

Андрей вдруг остановился, а за ним замерли и все остальные.

– Там, случайно, не минус пятьдесят семь градусов по Цельсию? – спросил он Простакова.

– Нет, ну что вы. Я же, в обычной одежде, иду вместе с вами – ответил тот.

Дальше их путь лежал по полиэтиленовому коридору, который напоминал утробу гигантского животного, лишь с той разницей, что всё здесь каким-то образом подсвечивалась. Пройдя ступеньками, сделав несколько поворотов и спусков, они вдруг оказались перед объектом, похожим на большую детскую песочницу с куполом-грибком, только без песка. Они вошли под купол, края которого сразу же начали опускаться. После того как они коснулись земли вся «песочница» начала медленно вращаться слева на право. Так продолжалось меньше минуты и когда вращение прекратилось, в стене образовался большой круглый проём. Простаков первым шагнул через него и взмахом руки позвал за собой остальных.

Они вошли в помещение, имеющее продольную цилиндрическую форму, верх и стены которого были прозрачными. Вдоль стен, с одной и с другой стороны, находились по пять массивных мягких кресел, с большими, серебристого цвета, шарами над ними.

Валентина наклонилась над креслом и снизу посмотрела внутрь шара.

Андрей догадался, о чём она подумала: эти шары напоминали сушки для волос, которые устанавливались в парикмахерских с той лишь разницей, что в эту сушку запросто мог поместиться весь человек.

– Я вижу, вас заинтересовали эти конструкции? – спросил Простаков, заметив их любопытство – Сейчас объясню. Садитесь в кресла и не бойтесь – эти шары не упадут вам на голову. Садитесь поудобнее, располагайтесь, так что бы вам было комфортно. Спинки сидений, подлокотники, регулируются, как впрочем, и сами кресла. Так что вы можете выбрать любое удобное положение. Ехать нам довольно долго.

Простаков стоял в широком проходе между рядами, потирая руки, поворачивая голову то влево, то вправо, поскольку Валентина и Андрей сели с одной стороны, а Василий – с другой.

– Куда мы едем? – спросил Василий.

– В Ветроград. Вы, конечно, о таком городе не слышали, потому как, его построили всего лишь два века назад. В ваше время, где-то в этом районе, существовал только небольшой поселок, который назывался, кажется, Трубадуры.

– Трубирог – поправил его Андрей.

– Да, да, да. Точно, Трубирог – вспомнил Простаков – Самого посёлка уже давно нет, но где-то в километрах пятидесяти от него, есть место, где почти круглый год дуют сильные ветра.

– Рваные сопки – подсказал Андрей.

– Правильно – подтвердил Простоков.

– Трубирог – бывший охотничий посёлок. Там издревле промышляли пушниной – не без удовольствия блеснул своими знаниями Андрей – Но от Мишемани туда будет больше двухсот километров пути. Мы на автомобиле обычно полдня добирались.

– Мы доберёмся за час.

– Вертолётам что ли?

– Автомобилем. Мы сейчас едем на специальном автомобиле, возможно даже с сопровождением. Я бы с удовольствием ехал с вами полдня. Мне есть что вам рассказать и показать, но это не от меня зависит. Однако кое – что я вам, всё-таки, расскажу и покажу. Окрестности вы будете осматривать через заранее заснятую панораму, потому что сейчас за окном ночь, и вы, при всём желании, в натуре, ничего не увидите. А панорама, между тем, на сто процентов совпадает с оригиналом.

Вдруг ночь за окном превратилась в ясный, погожий день. Но самое главное – они, оказывается, теперь не ехали на автомобиле, а перемещались по воздуху, словно на сказочном ковре самолёте, на высоте птичьего полёта. Казалось, что не существовало этого стеклянного цилиндрического купола, а их кресла были прикреплены на самом краю узкой и не совсем надёжной площадки. От такой неожиданности Валентина даже тихонько ойкнула и отшатнулась от края. Простоков же, в свою очередь, этот крик принял за возглас восхищения.

– Да, мне тоже нравиться панорама – улыбаясь, произнёс он – И не только мне. У нас многие ей пользуются. Ну, посудите сами – что можно увидеть из окна автомобиля на скорости двести километров в час? И вот, кстати, о дорогах – внизу вы можете видеть типичную комбинированную дорогу нашего времени: три двойные полосы в каждом направлении, отделённые друг от друга буферной стойкой. Всё это обнесено защитной сеткой, которая ещё служит и молниеотводом. Здесь есть переходные эстакады и тоннели, с магнитными полосами, контрольными пунктами, трёхступенчатыми датчиками фиксации и так далее. Третья полоса скоростная, поэтому безопасности уделяется особое внимание.

– А железнодорожное сообщение у вас есть? – поинтересовался Андрей.

– Конечно – ответил Простоков – железная дорога самый экономичный вид транспорта. Вон она, как разделительная полоса между встречными направлениями автомобильной дороги. Это сделано для простоты в обслуживании, хотя имеются и кое-какие проблемы. А теперь если вы посмотрите вправо, то увидите типичный жилой район нашего времени.

Жилой район представлял собой необычный дачный посёлок. В первую очередь эта необычность заключалось в том, что почти везде над верхушками деревьев возвышались вращающиеся лопасти ветряков. Их было так много, что издалека они были похожи на какую-то шевелящуюся массу гигантских червей. Дома внизу имели самые разнообразные формы. Но их можно было разглядеть, только приблизившись, так как с высоты даже птичьего полёта они своим чёрным цветом идеально сливались с тенью от деревьев. Чёрным было всё – крыши, стены, заборы и просто участки земли. Лишь только цветочные клумбы выделялись из этой черноты. Дальше, за жилым районом, насколько хватало глаз, распростирались обычные бескрайние леса.

– А зачем вам заборы? – спросил Андрей, не отрывая взгляда от раскинувшегося внизу пейзажа.

– Это естественная защита от диких животных – пояснил Простаков – Возле человека они спасаются от хищников. Людей они не бояться, потому как те их не трогают. Нет, мы их, конечно, можем отпугивать, ставить электромагнитные защитные барьеры. К примеру, мы так и делаем в отношении птиц, которым очень нравятся наши радиолокационные маяки. Но зачем тратить энергию, если можно использовать обычную преграду.

– Что-то я у вас здесь не вижу полей? У вас что, нет сельского хозяйства? – спросил Андрей, повернувшись к Простакову.

– Как вам сказать… – в задумчивости тот поднял глаза к верху – В принципе, сельским хозяйством у нас занимаются все, ввиду упращённости самого процесса: подготовил почву, бросил зерно и жди урожая. Обычно каждый у себя на участке выращивает то, что ему необходимо. Некоторые даже сажают теплолюбивые, южные растения, которые неплохо приживаются и плодоносят. Здесь всё дело в затратах. У себя в парнике ты можешь создать тропический климат и поддерживать его круглый год. И это не будет окупаться, но труда вложить надо много. Здешние почвы, я вам скажу, не очень подходят для занятия сельским хозяйством. Так, ради развлечения. Им занимаются в южных странах, где можно снимать по два урожая в год и где почва более плодородная.

– А животноводство? – спросил Андрей.

– Животноводства, как токового, у нас вообще нет – ответил Простаков.

– Что, может, употребляете искусственное мясо?

– Да – произнёс Простаков и, обведя взглядом удивлённые лица гостей, продолжал – Да, потому что в искусственном мясе можно точно контролировать калорийность. А по вкусу оно ничем не отличается от настоящего. Уж поверьте мне.

– А молоко? – задал вопрос Василий.

– Тоже искусственное. Нет, вы можете есть и пить всё натуральное, никто этого вам не запретит. У нас некоторые так и делают но…. Но возрастные нормы вашего организма, лучше всего поддерживать сбалансированным питанием.

Андрей отвернулся, посмотрел вниз и тут же снова обратился к Простакову.

– А что это у вас за трубопровод?

– Это современные линии электропередач.

– Такие толстые провода?

– Нет, конечно. Это вся конструкция вместе с изоляцией.

– Но я слышал, электричество у вас производиться по месту.

– Да, это так – сказал Простаков – Электричество у нас, действительно, вырабатывается в индивидуальном порядке. Но у нас существует централизованная система накопления и передачи электроэнергии во второстепенные накопители. И это не значит, что именно сейчас по этим проводам течёт ток. Он подаётся только туда, когда у кого-то появляется необходимость в пополнении энергоресурсов. Конечно, подаётся под очень высоким напряжением. От того у проводов и соответствующая изоляция. А вот, между прочим, и типичный город нашего времени. Он, я думою, отличается от ваших городов. Во-первых – у нас в городах никто не живёт. Там только работают. Во-вторых – все наши города разделены на две части – белый город, в самом прямом смысле этого слова, и чёрный город, тоже в самом прямом смысле этого слова. Белый город небольшой, всего лишь несколько зданий, обычно соединённых между собой тоннелями и переходами. В нём располагаются административные здания, культурно-развлекательные и торговые центры. Здесь шик, блеск, чистота. Нельзя сказать, что чёрный город это полная противоположность. Там тоже чистота и порядок, но он просто чёрный по цвету и в несколько раз больше по площади. Здесь располагаются промышленные предприятия и обслуживающий персонал. Производятся товары, вырабатывается электроэнергия и так далее.

– Скажите, а какой у вас общественный строй? – неожиданно спросил Андрей.

Простаков глубоко задумался и долго молчал, глядя в пол между рядами.

– Дело в том – наконец начал он – что этот вопрос у нас в обществе не обсуждается и даже не затрагивается. И вовсе не потому что существует какой-то запрет. Просто это никому не интересно. У нас в обществе давно уже нет политологов, но я рискну вам ответить. Я думою, что у нас что-то среднее между социализмом и капитализмом, потому как признаки того и другого в обществе присутствуют. Существует основной общий принцип – люди получают заработную плату только за выполненную работу. Есть, конечно, отдельные оговоренные категории, но их процент небольшой. Если вы умный, деловой, энергичный, предприимчивый человек, то вы можете заработать сколько угодно. Ограничений здесь нет. Однако, я думаю, существует разница между вашим капитализмом и нашим. Эта разница заключается в том, что у нас никто не может свой капитал передать по наследству. Вы можете вложить его в какое-нибудь предприятие, организацию, бизнес – проект или попросту оставить государству. Но ни в коем случае не можете отдать просто так наследникам или кому-нибудь ещё. У нас все начинают на равных условиях. Конечно, если у тебя есть богатый родственник, ты можешь затеять любое, пусть даже и самое абсурдное дело и получить под этот проект всё его состояние. Если у тебя нет богатых родственников, ты можешь рассчитывать на помощь государства. Однако, в таком случае, тебе придётся доказать, что твоё дело стоящее и оно будет приносить прибыль. Ты можешь получить деньги от любого постороннего человека, если он, конечно, тебе их даст. Но в любом случае обязательно должен быть какой-то проект. Это что касается капиталистической системы, а социалистическая система попросту следит за тем, что бы всё было по справедливости.

Вдруг Валентина, сидевшая всё это время, казалось бы, с безразличным видом, высказала своё мнение.

– Короче говоря, если вы умный и деловой, то вы живёте при капитализме, а если тупой лентяй то при социализме.

Простаков заулыбался глядя на неё.

– Девушка, а вы мне нравитесь – сказал он.

– Э-э-э! – возмутился Андрей – Здесь, между прочим, сидит её будущий муж. Так что вы не очень-то стройте глазки, он у нас страшно ревнивый.

– Нет, нет… – испугано замахал руками Простаков – Я ничего такого не имел в виду. Я просто хотел обойтись без крайностей.

Валентина бросила на брата колючий взгляд, а Василий страшно засмущался.

– К тому же – продолжал Простаков – такого понятия как тупой лентяй у нас попросту не существует. Лень у нас считается болезнь, а всякая болезнь лечиться. Конечно, у людей разные как умственные, так и физические способности. Жадность и тщеславие это тоже отрицательные качества. Но здесь ещё надо смотреть по последствиям. А лень – болезнь однозначно. Так что если вы обычная посредственность, то необходимый минимум у нас для всех одинаковый. А перед законом равны все. Да, у нас есть люди, которые по состоянию здоровья не могут обеспечить себе даже минимум и они находятся на иждивении у государства. Но их очень мало. Совсем другое дело… – вдруг Простаков замолчал и замер, глядя себе под ноги. Какое-то время он находился в этом неподвижном состоянии, потом вдруг резко поднял голову и продолжил – А сейчас я вам хочу рассказать о развлечениях, которые существуют в нашем обществе. Самое популярное развлечения – это птичьи полёты. Суть такова – человек одевает специальные крылья из специального материала, который идентично повторяет форму крыла птицы. Машет ими как птица и как птица летит по воздуху. Конечно, физической силы человека для этого не достаточно. Но мы изобрели усилитель маха, опорную часть а так же соответствующую электронную схему управления. Весь механизм очень компактный и лёгкий. Однако и после этого здесь не всё просто. Самое трудное человеку, так же как и птице – научиться летать. Но когда ты уже научился, то ощущения бесподобные. Самолёт, ракета, дирижабль, дельтаплан – это всё мелочи. А вот управлять полётом собственными руками, грудью чувствовать давление воздуха и пальцами регулировать направление – вот это да! Парить в небесной выси как птица! Что может быть лучше?

Андрей заметил резкое изменение темы, но у него сейчас даже не было желание узнавать причину. Он повернул голову и смотрел в окно, совершенно забыв о том, что это, на самом деле, не естественный вид из окна, а всего лишь умелая, доведённая до совершенства, имитация.

Вдруг Андрей получил сильный удар в плечо. Он резко повернул голову и успел заметить удаляющуюся руку Валентины, которая, без сомнения, и нанесла этот удар. Но сестра не обернулась для объяснения своих действий, а продолжала смотреть в сторону Простакова. Андрей тоже посмотрел туда и….

– О… – непроизвольно вырвалось у него.

Простаков стоял перед ними весь зелёный, с головы до пят. Зелёным было всё: и кожа на теле, и одежда.

– Довольно популярны у нас теперь голографические дискотеки – говорил он как ни в чём ни бывало – Зрелище очень прикольное. Во-первых – ты находишься дома и в то же время всё и всех видишь там. В движении ты можешь проходить сквозь людей и предметы, так же как и они сквозь тебя.

Вдруг он замолчал и остановил свой зелёный взгляд на Андрее и Валентине.

– Что такое? – спросил он, хитро улыбаясь зелёной улыбкой – Вы заметили что-то подозрительное? Здесь что-то не так?

– Профессор, вы… позеленели… – сиплым голосом выдавил из себя Андрей.

– Да? Неужели? – игриво произнёс тот – Вы тоже так считаете? – обратился он к Василию.

Василий вжался в спинку кресла и от этого очки на его лице перекосились. Он зашевелил отвисшей челюстью, из открытого рта послышалось что-то неразборчивое – «Ки… ки… ки…».

– Что вы говорите? – наклонился к нему Простаков.

– Кикимора… – наконец выдавил из себя Василий.

– Даже так… – удивился профессор, после чего довольная улыбка озарила его зелёное лицо – Я рад, что вы все видите меня зелёным. Сейчас я объясню причину. Дело в том, что там, за дверью, сидят «барбосы». Кстати, когда-то я тоже работал в этой организации, то есть был «барбосом». Так вот, они теперь за нами, конечно же, наблюдают. И в этом, согласитесь, нет ничего противозаконного, а для вас – унизительного и оскорбительного. Но дело в том, что я не хочу, что бы сейчас они меня видели и слышали. Я хочу с вами пообщаться с глазу на глаз. Естественно, на законном основании, они на это согласия не дадут. Поэтому я изобрёл одну хитрость и вкратце попробую вам о ней рассказать. В определённых частотах я себя продублировал и в дубляже включил свою запись, специально для этого приготовленную. Из данного сигнала я извлёк зелёный спектр и нахожусь теперь в нём. Здесь я зеленый, но реальный и естественный, а там – голографический. В наше время людей контролируют машины. Всё контролируют – работу, отдых, здоровье, поведение. Человек не может обмануть машину. Машину может обмануть только машина. Кстати, вот этот факт имеет отношения к интересующему вас строю: капитализму и социализму. По сути, это ведь две разные системы, два разных направления. И хотя они и противостоят друг другу, но они не подавляют друг друга, а лишь уравновешивают. Здесь можно сказать так – социалистический строй контролируется капиталистическим, капиталистический – социалистическим.

Социализм – строй справедливый, но лишённый полёта своею практичностью. Новые идеи там рождаются тяжело, риска он не любит, но и по этой же причине у него меньше потерь и ошибок. Капитализмом же движет стремление наживы. И вот эта сила, в общем-то, и движет прогресс. А прогресс, это всё новое: новые технологии, новые отношение, новые связи.

– Простите, вы хотите сказать, что при социализме нет прогресса? – спросил Андрей.

– При социализме прогресс отсутствует даже теоритически – спокойно ответил Простаков, глядя на его своим зелёным взглядом – Если все работают одинаково, если достаток во всех равный, если общество однослойное, то зачем куда-то двигаться, рисковать? Вы достигли желаемого, все вокруг одинаково сыты, здоровы и ухожены, и на этом всё заканчивается. Зачем искать что-то лучшее? Ведь все одинаково равны. Если что и требуется, так это подтянуть, до общего уровня, отстающих. При капитализме, стремление быть богаче, догнать и обогнать тех, кто впереди, создаёт конкуренцию, которая, естественным образом, отбирает всё самое лучшее и передовое. Но этот процесс также необходимо контролировать. Слишком большое расслоение в обществе имеет негативные последствия. Разрыв должен укладываться в рамки способностей среднестатистического индивидуума. У нас, к примеру, каждое новое поколение стартует в равных условиях. Эстафеты капитала здесь не существует.

Вдруг Валентина неожиданно задала Простакову вопрос – «Так что вы считаете лучше – социализм или капитализм?».

То ли от этого вопроса, то ли от задумчивости Андрей опустил голову и закрыл ладонью глаза.

Простаков какое-то время молча смотрел на девушку.

– Как можно ответить на ваш вопрос? – спокойно начал он – Вот представьте, что вы идёте по канату. Какой баланс лучше левый или правый? Необходимо что бы они были одинаковыми, иначе вы просто не удержите равновесие. Никто не говорит, что коммунизм или социализм по своей сущности это плохо или не имеет право на существование. Теоретически это верный, справедливый и гуманный строй. Но он не может существовать в чистом виде без примеси противоположного. Точно так же и капитализм. Этот строй ищущий, мечущийся, бушующий и в тоже время безжалостный и холодный. Он рвется вперёд и ему совершенно безразличны те, кто остался позади. А следом идёт социализм и подбирает тех, кто отстал, сорвался, не выдержал. Он их, в общем-то, восстанавливает и снова даёт возможность "лететь". Я вам скажу ещё вот что – ваше общество, в ваше время, ещё попросту не созрело для социализма. У вас ещё не было такого технического уровня развития, который необходим для формирования сознательности в обществе и для поддержания этой сознательности. Без высокого технического уровня общество, в котором существуют два противоположных строя, будут раздирать конфликты.

Говоря это, Простаков всё время смотрел на Валентину, а она, как бы в знак согласия, слегка, кивала головой.

– Скажите, а какие у вас ещё государства с таким устройством? – спросил Василий.

– А у нас одно государство – ответил Простаков – Всемирная Федерация Объединённым Стран и Государств. Столица – Дубай. Президент – Роберт Илст. Предыдущего, кстати, звали Владимир Дубровин. И ещё, я думаю, вам будет интересно – президенты у нас не выбираются, а назначаются. Правда, их роль, в основном, коардинирующая а не командная. Решение принимает общественный совет.

Вся структура власти полностью прозрачна, как впрочем, и жизнь общества в целом. Но если в самом низу этого общества, ещё где-то, что-то, как-то можно скрыть, то во властных структурах, такое сделать практически невозможно. Конечно, у нас имеется сектор секретности, потому как неправеренные факты, во избежание негативного воздействия на общество, нельзя предавать публичной огласке. Это оговорено статьёй конституции и совершенно не влияет на жизнь общества.

– Всё это неправда – вдруг произнёс Андрей, по-прежнему прикрывая ладонью глаза.

– Что неправда? – насторожился Простаков.

Андрей медленно опустил руку, поднял голову и, глядя в упор на профессора, начал говорить.

– Это не правда, что при социализме не было прогресса. Везде мы были первые. Один космос чего стоит. А промышленность, наука, искусство, медицина? В военной отросли мы всегда лидировали. Танки, самолёты, ракеты, подводные лодки…. Автоматом Калашникова пользуются во всём мире. Разве это не прогресс, не достижения, ни движение вперёд?

Простаков спокойно выдержал его напористый взгляд и словесную атаку.

– Конечно движение, конечно прогресс…. Кто спорит? Но о ком вы говорите? О СССР? Я не имел в виду СССР, я говорил о социализме вообще.

– Какая разница?

– Большая. Во времена СССР была США. Государство во всём противоположное. Это была конкуренция двух мировых держав, так называемая гонка вооружения. Но вы представьте, что вместо США существовала бы какая-нибудь СССША – Соединённые Советские Социалистические Штаты Америки. Одинаковые системы, строй, взгляды, идеология. Никто ни на кого не нападает, никто никому не угрожает, конкурировать не с кем. И так во всём мире. Зачем танки, самолёты, Калашников? Вы, если не ошибаюсь, мечтали, что бы коммунизм победил во всём мире? А вот представьте, что он победил. И что дальше? Чем бы вы занимались?

– Поддерживали порядок, решали общие проблемы.

– Поддерживать порядок, конечно, надо. Но если вся деятельность в государстве ограничивается только этим, то это уже застойное явление. Решение проблем это, конечно, цель. Но эти решения возлагаются только на тех, у кого проблемы существуют и, как правило, совершенно безразличны другим, у кого их нет. Но дело даже не в этом. А дело в том, как решаются проблемы, насколько эффективно? Одно дело заставить человека и совсем другое – заинтересовать его. Вспомните, что произошло, когда рухнул «железный занавес».

– Кто рухнул? – не понял Андрей.

– А, вы ещё не знаете что такое «железный занавес» – Простаков на короткое время нахмурился в задумчивости, но через мгновение, что-то вспомнив, продолжал – Берлинская стена! Знаете что такое Берлинская стена? Её не будет. Сломают, снесут, растянут на сувениры. Но дело не в этом. Дело в том, что выражение «железный занавес» ассоциировался с границами Советского Союза, а точнее, со строгостью контроля при их пересечении. Падение «железного занавеса» означало открытие ваших границ, упрощение и смягчение пропускной системы. Сразу же после этого началась так называемая «утечка мозгов». Все самые лучшие и талантливые люди вашего государства: учёные, врачи, артисты, художники, музыканты уехали к капиталистам. И всё потому, что там им больше платили, лучше ценили.

– Неправда – произнёс Андрей – Я вам не верю.

– А я вас и не буду переубеждать – сказал Простаков – У меня на это просто нет времени. Да и смысла не вижу. А теперь мне бы хотелось, хотя бы поверхностно, коснуться самой «машины времени», потому как вам придётся воспользоваться ей при перемещении.

– Одну минуту… – с этими словами Андрей поднял вверх руку как бы требуя предоставить ему слово – Скажите, только честно, это вы нас переместили сюда?

– Нет – твердо ответил Простаков – Мы ещё ни одной частицы не переместили во времени.

– Но в вашем обществе ведутся разговоры о перемещении людей во времени.

– Всё это пустые слова и не более того. Ещё раз повторяю – мы не одной частицы не мереместили во времени. Может кто-то другой, но не мы. И судя по вашему появлению здесь, этот вариант является самым реалистичным. Вы здесь, как таковые, на данный момент, явление настолько уникальное, что у нас все, до сих пор, пребывают в шоке. Кто? Что? Как? Одни вопросы, одни загадки. Но, тем не менее, вариантов уже появилось не один десяток. К примеру такой – вы наткнулись на межгалактических путешественников во времени или попросту совершенно случайно обнаружили забытые кем-то, или утерянные, «врата времени». Возможно, вас действительно переместили, но не мы, а люди из будущего. Более того они, возможно, этим преследовали какую-то цель. Но какую? Об этом свидетельствует ещё и тот факт, что и ваш мир и наш защищены друг от друга. Вы в этом уже убедились на примере очков.

– Каких очков? Какой пример? – не понял Андрей.

– Вот смотри – быстро, словно боясь упустить случайно выпавшею ему роль рассказчика, заговорил Василий – я беру свои очки и бросаю их.

Он снял с носа очки и действительно несколько раз махнул рукой, бросая их куда-то в сторону. Но очки остались на месте, словно были приклеенными к его руке. Они висели на ладони как гвоздь на магните и совсем не падали на пол.

– Возьми – Василий протянул их Андрею. Андрей осторожно взял очки, повертел в руках и так же сделал попытку бросить. Поначалу он делал это осторожно, боясь повредить чужую вещь. Потом стал махать рукой сильнее и резче и, в конце концов, словно войдя в раж, с остервенением стал трясти руку возле себя, как бы сбивая шкалу термометра. Результата не было.

– Забирай – сказал Андрей, брезгливо морщась и протянул Василию руку с висящими на конце указательного пальца очками.

– Это ещё что – загадочно улыбаясь, произнёс Простаков – А представьте, что вам надо испражняться?

Все трое вдруг остолбенели и испуганно посмотрели на профессора.

– Вы хотите сказать, что… – Андрей медленно произносил слова и остановился, не в силах продолжать.

– Да – этим коротким словом Простаков вынес приговор в неизбежности определённых событий – Да – снова повторил он – Вы у нас, в нашем мире, не оставляете после себя ничего, ни единой, даже элементарной частицы. И в тоже время, ничего не берёте от нас. Вы сами по себе, мы сами по себе. Однако между нами существует прямой информационный контакт. Мы видим вас. Это значит, в наш мозг, через органы зрения или каким-то другим способом, поступает электромагнитный импульс. Мы вас слышим. Это значит, что-то или кто-то создает звуковые колебания, и они так же поступают в наш мозг. Но только в мозг. Возможно, только людям, потому как ни одно техническое средство на вас не реагирует, точно так же как и вы ни на что не влияете. И, тем не менее, вы также нас видите и слышите.

Простаков замолчал, глядя на своих слушателей, которые по-прежнему сидели в оцепенении и которых теперь волновали совершенно другие проблемы.

– Но… как… – первой нарушила молчание Валентина, по-видимому, от смущения так окончательно и не решившись точнее сформировать свой вопрос. Простаков понял её.

– Да никак – ответил профессор, обращаясь именно к ней – Вы хотите сейчас справить большую или малую нужду?

– Пока что нет….

– А хотите есть или пить?

– Нет!!! – хором закричали все трое.

– Ну тогда с чего бы взяться противоположному?

Ответа на его вопрос не последовало, с чего можно было сделать вывод, что это предположение несколько успокоило присутствующих.

– Как видите здесь не физическое ваше тело – тем временем продолжал Простаков – Здесь что-то такое, чего мы не знаем и не понимаем. Вот поэтому вы для нас бесценный экземпляр. Если мы ответим хотя бы на один вопрос, вытекающий из вашего феномена, то вполне возможно, сделаем открытия вселенского масштаба.

– Вы обещали помочь Андрею – сухо произнесла Валентина.

– Конечно, конечно… – Простаков наставил на её зелёную ладонь – если я обещал, значит, я выполню. В этом можете не сомневаться. Тем более что это будет, так сказать, один из путей познания вашего феномена. Значит «машина времени»…. Что это такое? «Машина времени», по своей сути, является симбиозом писателей-фантастов, математиков-теоретиков, физиков-теоретиков, химиков, нейрохирургов, психиатров и «чёрных поводырей». Из всех этих терминов вам, я думаю, непонятен термин «чёрные поводыри». Сейчас объясню. «Чёрные поводыри» пошли от «белых поводырей». А «белые поводыри» это такой прибор, созданный для незрячих людей. Ведь в сущности, что такое зрение? Световые электромагнитные колебания проходят через зрачок, хрусталик, попадают на сетчатку глаза и дальше по нервным клеткам сигнал поступает в определённый участок мозга, где и обрабатывается. Вот так мы видим. Если нарушается работа хотя бы одного звена – мы теряем зрение. Созданная электронная схема заменяет эту цепочку. Она, электромагнитный сигнал из окружающей среды, обрабатывает и посылает в тот участок мозга, который отвечает за зрение. И тогда незрячий человек с помощью этого аппарата начинает видеть и видеть даже лучше чем человек с обычным зрением. Этот механизм используется и поныне. Казалось бы, что в этом нет ничего плохого. Но вдруг всё обернулось отрицательной стороной. Нашлись умельцы, которые по такому же принципу начали создавать компьютерные игры. Вы ещё не знаете, что такое компьютерные игры? Ну, это дело времени. Это похоже на то, если вы, к примеру, смотрите фильм и одновременно сами участвуете в нём. Вы не просто переживаете за главного героя, а испытываете все те чувства, те эмоции, которые главный герой испытывает по ходу сюжета. «Чёрные поводыри» настолько усовершенствовали систему, что она стала охватывать все органы чувств. Надо отдать им должное они очень хорошо в этом преуспели. Казалось бы – ничего страшного нет. Создавались специальные фильмы, специальные сюжеты, где люди получали только положительные эмоции. Но человеку свойственны крайности. Людям так понравилась виртуальная жизнь, что они перестали жить реальностью. Это приобрело свойства наркотика, психологической зависимости, потому как приобретённые ощущения заглушали реальные чувства. Человек, к примеру, был болен, но в искусственной жизни не ощущал этого. Всего-то и надо было, что подключить датчики и запустить программу. Блаженство могло продолжаться вечно. Ни есть, ни пить людям уже не хотелось.

Самое страшное, что этим увлеклась молодёжь. Кучка дельцов, в своё время, неплохо нажились. Нам пришлось приложить колоссальные усилия, что бы справиться с появившейся заразой. Самое смешное, что «чёрные поводыри» своим изобретением, в общем-то, уничтожили самих себя, потому как на базе их аппаратов, служба безопасности создала новые поколения "детекторов лжи". Если раньше ложь можно было видеть только графически, то теперь её можно наблюдать визуально. Ничего нельзя скрыть.

Вы, конечно, можете подумать, что нет никакой «машины времени», а есть так называемая «лапша», которую мы будем вешать вам на уши. И ваши сомнения будут не безосновательны. Почему вы должны верить тому, что здесь услышали и увидели? У вас на дворе 1983 год, построен БАМ, Турксиб, газопровод Уренгой-Помара-Ужгород, развитой социализм процветает. Всё стабильно, всё прекрасно, всё надёжно. Какая перестройка? Какие реформы? Какая война? И я не вижу фактов, которые вас должны убедить в обратном. Поэтому я вам будубуду просто рассказывать, а вы уж сами решайте чему вам верить, а чему нет.

Теперь о «машине времени». Всё это берёт начало где-то из ваших времён. По-моему первым был….

– Герберт Уэльс – опередил его Василий.

– Да – согласился Простаков, улыбаясь зелёной улыбкой – Но это не научная фантастика. Это скорее просто сказка. А научной фантастикой у нас считается теория Наташи Идлевски, писательницы, к самой науке, в общем-то, никакого отношения не имевшей. В своих произведениях она описывала фантастические события и обосновывала это фантастическими теориями. В общем-то – полная чепуха. Но учёные, теоретически просчитали эти теории и вдруг сказали – "А такое вполне может быть".

Теорий на эту тему существует бесконечное множество. Где чья – я и не помню. Между прочим, самыми большими фантастами оказались настоящие серьёзные учёные. Кто-то придумал фантастическую историю о том, что время находиться в состоянии покоя. Прошлое, настоящее и будущее стоит на месте, а движемся мы. Существует коридор времени, по которому мы пронеслись мимо динозавров, мамонтов, ледникового периода, египецких пирамид и так далее. Но если нас приподнять, как иглу над граммофонной пластинкой, отодвинуть назад и снова опустить, то мы опять пронесёмся мимо тех же событий. Абсурд конечно. Но я не удивлюсь, если вдруг математики всё просчитают и скажут – «А почему бы и нет?». Ещё существует теория о том, что материя обладает памятью, и она помнит всё. Из этой памяти можно извлекать определённые события и просматривать как кадры киноплёнки, в подробностях и деталях. Однако из всех теорий, я считаю, теорию Наташи Идлевски самой интересной. Если вкратце, то она предлагает следующее – от ноля в противоположные стороны расходятся два луча. Один луч плюсовой, а второй минусовой. Чисто математически оно так и есть. Один уходит в плюсовую бесконечность, второй – в минусовую. А сам ноль это не пустое место и вовсе не рядовая цифра. Это начало Вселенной, исток Мироздания. Ведь что такое Большой взрыв? Сам взрыв здесь надо рассматривать как превышение какой-то критической массы. Но какая критическая масса "чего", была до этого? Наташа очень оригинальна в своей теории. Она считает, что всё вокруг, и мы в том числе, являемся частью каких-то глобальных цикличных процессов. За начало цикла она взяла Большой взрыв. По теории этого взрыва считается, что спустя какое-то время появилась материя и антиматерия и сразу же началась аннигиляция. Но по каким-то неизвестным причинам материи оказалось больше. Из вот этого излишка теперь состоим мы, и всё что нас окружает. До сих пор учёные выдвигают разные гипотезы по этому поводу. Наташа тоже выдвинула свою. Суть её такова – никакой аннигиляции не было. Где материальные доказательства этого процесса? Да, в теории образовавшиеся вещество и антивещество аннигилирует. Но никто же не знает, тогда всё произошло именно так или по-другому. А что если образовавшиеся материя и антиматерия просто разошлись в пространстве в разные стороны, в противоположные направления, в плюсовую и минусовую бесконечности или в параллельные миры, существуют поныне. Так что не понятно – мы состоим из материи, или антиматерии. Дальше – ещё интереснее. По теории Наташи Идлевски пространство обладает направленной кривизной. Учитывая эту кривизну материя, двигаясь прямолинейно, начинает постепенно отклоняться от этой прямолинейности, причём – в одну и ту же сторону. Точнее – закругляться. В конце концов, когда-нибудь, она опишет круг, и возвратиться в исходную точку. Но дело в том, что и антиматерия двигается точно также и подчиняется тем же законам, с той лишь разницей, что направление её движения противоположное. В итоге материя и антиматерия, описав каждый свою дугу длиною в пол окружности, встречаются. Вот здесь то и происходит аннигиляция. Вся существующая материя и антиматерия превращаются в энергию. А дальше идёт обратный процесс – энергия превращается в вещество и всё начинается заново. Возможно, эти циклы бесконечны. Возможно, это является частью каких-то других, более сложных циклов. А Большой взрыв это переход вещества из одного состояния в другое, которым всё заканчивается и с его же всё начинается. Но это ещё не всё. По теории Наташи Идлевски существует прямая линия, соединяющая собой эти два события. Она похожа на Земную ось, соединяющую северный и южный полюса. И эта линия не что иное, как определённый код, шаблон, программа, где записано всё: как будет развиваться материя и антиматерия, когда и что с ней произойдёт. Существует связь между материей, антиматерией и этой линией, а так же механизм воздействия на материальную часть, в случае если что-то будет идти не так, не по программе. И именно эта линия является главным элементом всего Мироздания. Это нам только кажется, что наш материальный мир формируется и развивается вслепую, от случая к случаю. На самом же деле всё идёт по заданному, может быть кем-то заранее продуманному и просчитанному плану. И вполне возможно, что это не совсем линия, а какая-то объёмная полоса. Причём настолько объёмная, что весь наш материальный мир с его пространством и временем находиться внутри её. А Вселенная вовсе и не расширяется, как мы себе это представляем, а всего лишь двигается прямолинейно, но в разных направлениях и постепенно закругляется, превращаясь в сферу.

Эту теорию нельзя принять или опровергнуть. Нельзя принять, потому что нет доказательств, как впрочем, по этой же причине её нельзя и опровергнуть. Однако по тем же физическим законам – этой Вселенной не должно существовать вовсе. И если она есть, значит это говорит о том, что кто-то для чего-то её создал. Как бы там ни было, но эта теория легла в основу создания нашей «машины времени». Но что бы говорить о «машине времени», надо пару слов сказать о самом времени и затронуть тему бесконечности. Что такое бесконечность? Существует ли она вообще? Очевидна существование числовой бесконечности. Но самое интересное, что она привязана к материальному миру. Если их разделить, то бесконечность сама по себе теряет всякий смысл: что считать, кому и зачем? В противном случае это всего лишь пустота, где считать просто некому и нечего. Всё же материальное имеет начало и конец. Другое дело, что количество этого материального может быть настолько огромным, что мы просто никогда не сможем найти такого числа, что бы его обозначить. Но это вовсе не значит что материя бесконечна. Теперь о времени. Время мы привязали к числовой бесконечности. Но ведь время обозначает что-то конкретное: какой-то цикл, какой-то материальный процесс. Это значит, что время не бесконечно. Мы измеряем своё время полным оборотом планеты вокруг своей оси, а так же полным оборотом этой же планеты вокруг Солнца. Но мы, точнее наше существование, зависим от многих факторов и в первую очередь от Солнца. Исчезнет Солнце, исчезнет Земля и не станет нашего времени. А если исчезнем мы, люди, то кому надо будет наше время? Вполне возможно, что кто-то другой, где-то, измеряет своё время циклами на уровне элементарных частиц, а кто-то, на уровне Большого взрыва. И мы, где-то там, у них, считаемся частью их измерения. Но как же тогда путешествовать во времени, если время нельзя повернуть вспять, подтолкнуть вперёд или остановить? А весь смысл в том, как на это время смотреть. Вот к примеру, как ответить на вопрос – Земля вращается по часовой стрелке или против? Здесь существуют два противоположных ответа и оба правильные. Всё дело в том, с какой стороны смотреть на это вращение. Если смотреть на планету со стороны северного полюса, то "против", а если со стороны южного, то "по". Что-то похожее происходит и со временем. Можно смотреть на время как на какое-то одно цельное событие и на время как на совокупность событий или процессов. Есть теория, в которой предполагается, что мы одновременно живём не в одном времени, а в нескольких или может даже во всех существующих. Вполне возможно, что по чьей-то воле, мы путешествуем во времени взад вперёд, или стоим на месте, или -и– стоим на месте, но сами этого не замечаем и не осознаём. А вообще, время, как и сама жизнь, понятие, скорее, философское. Я не хочу лезть в эти дебри. Но и с материей ясности мало. Очевидно одно – она постоянно находится в движении. А откуда всё это началось и чем закончится – никто не знает. Здесь следует сказать ещё вот что: людям издревле казалось, что стоит покорить ближайшую научную вершину и им откроются все горизонты. Они думали, что, наконец, узнают истину. Но не тут то было. Оказавшись на вершине, перед ними предстали такие необъятные просторы неизведанного, что об истине не могло быть и речи. К примеру, так получилось с тёмной материей: мы приподняли завесу тайны, но вместо света в конце тоннеля получили бескрайний и бесконечный, лабиринт чего-то непознанного. Это очень странная материя. Она ни с чем не взаимодействует, поэтому её невозможно изучить. Она существует везде, во всей вселенной, в далёких и близких галактиках, в живой материи и в неживой. В том числе и в каждом из нас. Для её нет никакой преграды. Более того – учёные доказали что всё сущее образовалось только благодаря ей. И здесь я снова хочу сделать отступление. Как только появился на Земле человек, он стал верить в Бога. Даже первобытный человек интуитивно понимал, что этот мир образовался не сам по себе, что его кто-то создал. И этот кто-то был всемогущим и всезнающим. И пусть даже он создал этот мир бесцельно, просто так, от скуки, однако, тем не менее, нельзя не согласиться, что он обладал огромными знаниями, то есть интеллектом. Здесь даже можно с уверенностью предположить, что Бог это и есть интеллект. Но что же тогда такое интеллект? Я не ошибусь, если скажу что здесь, на Земле самый высокий уровень интеллекта, безусловно, принадлежит человеку. И здесь я обращаюсь к человеческой мысли, что бы рассмотреть её более детально. Что же такое мысль? Как рождается мысль? Где и почему это происходит? Мы что-то видим, слышим и запоминаем. Так что же происходит в нашем мозгу, когда мы запоминаем? Через какой-то промежуток времени мы извлекаем эти воспоминания и просматриваем их в воображении. Это похоже на то, как если бы мы что-то записывали на бумаге. Но мысль то при этом всегда идёт впереди. Мы своими электронами, нейтронами, позитронами, из чего собственно и состоим, моделируем в воображении какой-то предмет или событие. Более того, мы можем сами придумать какие-то предметы или события, ранее не виданные и не слышанные, то есть – фантазировать. Можно сказать, что у себя в голове мы создаём целые миры, целые вселенные. Но где, на каком уровне в человеке всё это зарождается? Вполне возможно, что каждый уровень отвечает за определённый ход событий и процессов. За определённое время мы улавливаем определённые электромагнитные колебания. Это значит, определённые процессы и события должны укладываться в определённый отрезок времени. К примеру – что бы яблоня зацвела ей надо прорости из семени, сформировать корни, ствол, ветки, листья. Для всего этого надо определённое количество времени. И эта последовательность должна соблюдаться. Но ещё существует нить, которая связывает между собой все эти уровни и последовательности, и по теории Наташи Идлевски эта нить и задаёт все эти уровни и последовательности. Человек, да по сути и всё живое, состоят отнюдь не из тупых и бездумных молекул и атомов. На каждом уровне происходит какая-то своя полноценная жизнь, с использованием своего рода интеллекта, обмена информацией, механическими действиями. И кто знает, может быть у человека за его личность или душу отвечает какая-нибудь совсем крошечная частица, имеющая в себе пусть и не большую, но очень важную функцию. Так называемый процесс превращения человека из животного в человека, это всего лишь фрагмент какого-то одного процесса, какого-то отдельного события. Человек просто переходил из одного уровня в другой, но при этом всегда был человеком. Точно так же как яблоня, даже в семени, всегда была яблоней. Но я, по-моему, ушёл от основной сути. А суть теории такова – тёмная материя это и есть интеллект. И человек, в процессе жизни, создаёт и пополняет эту субстанцию даже независимо от того хочет он этого или нет. Тогда получается – тёмная материя заинтересована в существовании человека и она же его и создала. И здесь всё очень хорошо складывается. При возникновении материи вообще, и жизни на Земле в частности, все события и процессы настолько точны и выверены, что возникнуть сами по себе, из простых, случайных совпадений, не могли. Процесс появление жизни можно разделить на несколько этапов и эта точность и размеренность присутствует на каждом из них. Сдвинься что-то, где-то, куда-то и всё было бы совсем по-другому. Возможно, тогда тоже был бы человек, но не такой. Значит кто-то, когда-то задумал создать человека именно такого, какой он есть сейчас. Но у меня, кажется, опять получилось отступление. Значит так – допустим, интеллект и тёмная материя, вещи идентичные. Здесь я, всё же, не рискну предположить, что это одно и то же. Человеческий мозг ответственен за интеллект человека. Можно даже сказать, что он его создаёт. Хотя утверждать, что человеческий мозг создаёт тёмную материю, я тоже не стану. И вот здесь я хочу затронуть интересную тему: если тёмная материя ни с чем не взаимодействует, то она и не разрушается. Значит можно допустить, что мысли человеческие тоже никуда не исчезают. Более того, все поступки людей записываются, таким образом и сохраняются. Как в архиве. А что если тёмная материя это и есть архив Вселенной? А в архиве можно найти всё. И если извлечь оттуда какие-то хронологические события, то получается, что таким образом, мы, как бы попадаем в то время, когда они происходили. Вот на этом принципе и основывается наша «машина времени». Через мозг человека мы устанавливаем связь с этим архивом. Образно говоря – делаем запрос и получаем ответ. Вот так человек, через которого делается запрос, путешествует во времени.

С прошлым получается неплохо, а вот будущее, действительно, туманно. Мы пробовали отправлять людей в будущее и все наши приборы говорят о том, что они туда попадают. Во всяком случае, с людьми там что-то происходит. Однако по возвращению никто ничего не помнит, никто ничего не может сказать. Но это и не удивительно – если мы имеем дело с интеллектом, тем более с каким-то глобальным интеллектом, то это, безусловно, ему решать, куда нас следует пускать и что нам следует знать.

Половина научного мира нас всерьёз не воспринимает и не безосновательно. Ведь практически мы не знаем, с чем имеем дело, даже в теории. Мы перешагнули через какие-то этапы и начали практиковать с неизвестным. Положительные результаты одних смущают, других отпугивают. Да, мы не можем гарантировать сто процентного результата. Да, не все люди поддаются перемещению во времени. И в этом нет ничего удивительного: ведь каждый человек по-своему уникален, своеобразен, индивидуален. К тому же если это всё же интеллектуальная материя, то это она диктует нам условия. К слову сказать, процедура перемещения, очень, даже очень не дешёвая. Что бы спроецировать бозонную асимметрию для управления квантовым потоком, нужно затратить огромное количество энергии. Генератор средних фотонов имеет размер космической ракеты, а что бы его вывести на полную мощность, это, по затратам, почти тоже самое, что слетать в космос. Так что путешествие во времени, пока что, ещё ни всем по карману. Однако желающих – хоть отбавляй. Но это всё праздное любопытство. Вторую же половину научного мира надо разделить на две части. Одна часть, это сомневающиеся, а вторая – верящие при условии. Условие такое – «А есть ли у вас место для Бога?». На что мы отвечаем – «Место для Бога, в науке, пока что, есть всегда. Даже много места». Теоретически в этом мире могут происходить самые невероятные вещи. Рядом с нами могут существовать параллельные миры и анти миры. Мистификация, материализация, астрологическая книга судеб, ясновиденье, хиромантия и всё тому подобное – не такая уж безнадёжная чушь, как это казалось поначалу. Наши учёные теперь по-другому стали смотреть на религию. Они начали подтверждать то, что опровергали их предшественники. Например, загробная жизнь, рай и ад. В вашем времени учёные на всей религии поставили крест, а наши говорят – да. Например, положительные и отрицательные поступки человека имеют положительную и отрицательную энергетику. Исходя из закона сохранения энергии, от источника, она уходит в бесконечность и существует там вечно. Человек умирает, а его энергетика продолжает прибывать где-то в пространстве, тем отрезком времени, сколько продолжалось его физическое существование. И если отыскать этот отрезок, этот лучик, рассмотреть его, прочитать, то о Земной жизни человека можно узнать всё. А поскольку положительная и отрицательная энергетика отличаются друг от друга, то их можно разделить. Вот вам и рай, и ад, и всё что угодно. Весь вопрос в том, куда попадёт та частица, которая отвечает за наше «я». Мы не говорим, что за такое-то деяние ты будишь в аду, а за такое-то, в раю. У нас нет таких полномочий. Мы только говорим – да, всё это может происходить. Или вот, например – что мешало учёным окончательно уверовать в Христа? Его воскрешение. Всё, что сказано в Библии, относящиеся к Земной жизни этого человека, могло происходить на самом деле. Но что он, после смерти, в буквальном смысле, восстал из мёртвых – никогда! Так вот – у нас появилась теория, обоснованная, между прочим, математически, что Христос воскрес в самом прямом смысле этого слова. Что он не кто иной, как человек из будущего, перемещённый во времени для определённых целей. Ведь что, по сути, сделало Христианство? Оно объединило людей под знаменем добра и справедливости. Конечно, там не всё было идеально, но на то время это явилось огромным шагом к объединению народов. В наше время люди исповедуют разные направление религий, но они приходят в один храм, под одну крышу. Некоторые вообще никуда не ходят, хотя они также верят. А есть и такие, которые не верят вообще. И это их личное дело. Христиане, мусульмане, буддисты сходятся в одном – единстве Бога. Это их объединяет. И для верующих, в общем-то, на этом всё и заканчивается. Дальше идут только учёные в надежде что-то опровергнуть или доказать. Однако тем самым они только отодвигают границы. Сущность Бога всегда находилась и находится на недосягаемом расстоянии для его физического познания. Так что и те и другие базируются на духовном принципе. Убери её, эту пусть и абстрактную базу, и весь мир распадётся как карточный домик. Очевидно ещё вот что – Вселенная создана не без помощи Разума. Естественные физические процессы это всего лишь механизм, движущаяся сила, подчиняющаяся заданному направлению. Человеческое тело не может существовать отдельно от Земли. Но кто сказал, что Разум не может существовать отдельно от тела? Что ему тогда мешает находиться в космосе? Да, за личность человека, в первую очередь, отвечает душа. Но и Земная жизнь для него важна, потому как она, в немалой степени, формирует его личность. Физиология человека тоже очень сложный процесс, где могут происходить невероятные явления. К примеру, существует такое понятие как чувство реальности. Что это такое? Я уже говорил о записи мыслей на бумаге. Допустим, что бы осознавать реальность человеку нужно записать на бумаге, за определённое время, определённое количество слов. Но это всё образно. На самом деле за определённое время ему надо увидеть определённые предметы, события, и разложить всё в определённом порядке по ячейкам своей памяти. Если он «пишет» этих слов меньше нормы, то это одна реальность, а если больше, то это уже другая реальность. Вот вам и параллельные миры. Если мы на динамик подаём разные частоты и колебания, то он и звучит по-разному. Жизнь это оркестр где каждый инструмент создаёт свой звук. Ну а в итоге получается музыка. Что бы понять что-то сложное, вполне возможно надо всего лишь обратить внимание на простое. Что бы понять, как появилась Вселенная или как зародилась жизнь на Земле, надо для начала посмотреть, как появляются люди. Этот самый обычный или не обычный физиологический процесс. Мужской сперматозоид проникает в женскую яйцеклетку и оплодотворяет её. Вот, в общем-то, отсюда и берёт своё начало появление человека. Это и есть исходная точка. Этому принципу следует всё живое. Но ведь это происходит не обособленно, не в какой-то пустоте. Вокруг бурлит жизнь: огромные, разнообразные, необъятные процессы. Был парень, была девушка, они жили в обществе. У них сложились какие-то отношения, возникли чувства. Так было и до этого. А может быть, так было и всегда, только в другой форме.

Когда вы садитесь в кресло, шар можно опустить. Допустим, во время поездки вы захотите пообщаться, с тем, кто находиться не здесь, не с вами. Вы хотите с кем-то посекретничать, так, чтобы не мешать окружающим. Вы можете отдельно от всех посмотреть какой-то фильм или передачу. Или просто, банально, взять лечь и поспать. Между прочим, это уже, устаревшие модели. Современные выпускаются намного компактнее и технические возможности их намного шире.

Всё время, покуда продолжался монолог «зелёного» Простакова, присутствующие очень внимательно слушали, словно были загипнотизированы его речью, поэтому как-то не сразу обратили внимание на внешние изменения: из зелёного человека он снова превратился в обычного, каким был вначале. И только со временем, обратив внимание на этот факт, все сосредоточились, и поняли, что его последние слова не совсем в тему.

– Я не предлагаю вам испытать их на себе – продолжал между тем Простаков – хотя бы по той простой причине, что у нас теперь на это нет времени. Может быть потом, а сейчас мы уже на месте, мы уже прибыли.

После этих слов дверь, в которую они входили, разъехалась по кругу, в разных направлениях, открывая проход в соседнее помещение, которое было намного меньше по размеру и имело круглую форму.

Когда люди оказались там, дверь за ними бесшумно закрылась и все почувствовали лёгкий толчок, означавший начало движения. Спустя какое-то время такой же толчок был и окончанием движения, потому как после него дверь сразу же открылась. Простаков первым шагнул через неё.

– Идите сюда – манил он своих спутников рукой – смелее, не бойтесь.

Они выходили по одному – Андрей, Валентина, Василий – и, как дикие звери, выпущенные из клетки, вначале останавливались и осматривались вокруг.

Здесь их взору предстало помещение, размеры которого, даже приблизительно, определить было не возможно, по большей части, из-за яркого света прожекторов, светивших со всех сторон и слепивших глаза. И, тем не менее, среди всего этого светопредстовления чётко выделялась колонна цилиндрической формы, возвышающаяся до самого потолка, где она заканчивалась огромным стеклянным шаром. Создавалось впечатление, что это ангар для космических ракет, и колонна была одной из них.

Путешественники топтались на месте, смотрели вверх, хотя не менее интересные вещи происходили и внизу, у них под ногами. Оказывается, они теперь стояли посредине круглого диска, который словно большой ковёр лежал на полу. Он был метров пять в диаметре и по нему, начиная от края к центру, беззвучно, ступенчата, рывками двигались ярко красные круги.

– Здравствуйте – послышался вдруг незнакомый голос.

Перед ними стоял молодой мужчина, носивший чёрную, аккуратно подстриженную бороду и, приоткрыв рот, восхищённо смотрел на них широко раскрытыми глазами. Одет он был в ослепительно белый крстюм, из котрого, своей объёмностю, особенно выделялись плечи, рукава и капюшон. Мужчина стоял ровно, прижав руки к телу, немного выпятив грудь, как солдат в строю.

– Знакомьтесь – мой коллега, великий специалист по времени Лавр Катомский – представил его Простаков и, обращаясь уже конкретно к своему коллеге, добавил – Ну что, брат Лавр, готов ли ты принять путешественников во времени?

– Всегда готов! – бодро ответил тот, озаряя присутствующих лучезарной улыбкой.

– Тогда вперёд!

После этих слов Простакова, Лавр Катомсий шагнул на диск и подошёл к ним вплотную.

Края диска загнулись внутрь, образуя тем самым своеобразное ограждение, после чего он, вместе с пассажирами стал медленно подниматься вверх. Летательный аппарат плавно и совершенно бесшумно двигался в пространстве, совершая серпантинные круги вокруг колонны.

Достигнув верха, диск подлетел к стеклянному шару, в котором в это время, образовалось круглое отверстие и с идеальной точностью вошл в него. Дальше они уже продвигалась по прямому, ровному тоннелю. Как только тоннель закончился, диск мягко приземлился на большую круглую площадку. Его края распрямились, светящиеся круги исчезли, он слился с серым полом и стал совершенно незаметным.

В середине круглой площадки, находилась большая арочная конструкция, с прозрачным шаром наверху, который описывал в себе такую же прозрачную пирамиду с чёрными гранями. Всю внутреннюю часть арки занимала верхняя его часть маховика. Нижняя же его часть уходила в пол. Ось представляла собой сплошной цилиндр, диаметром не менее двух метров. Лопасти маховика имели форму цифры восемь.

– Это и есть «машина времени»? – спросил Андрей, кивнув в сторону конструкции.

– Нет – ответил Простаков и, совершив в воздухе круговое движение вытянутой рукой, добавил – Вот это всё, есть «машина времени».

– Путешествие во времени процедура безболезненная и совершенно не опасная – на ходу говорил Лавр Катомский, обращаясь к Андрею – Конечно, с таким случаем мы сталкиваемся впервые. Ведь до этого мы работали только с обычными людьми, у которых обычное тело, обычная плоть и кровь. Дело в том, что здесь предусмотрены несколько прямых телесных контактов. Однако я думаю, мы их успешно заменим лазерными датчиками. Для вашей же безопасности мы вас обездвижим, но находясь там, в другом времени, вы этого не почувствуете. Там вы сможете передвигаться как угодно: ходить по земле, летать по воздуху, плыть по воде и под водой и при этом не испытывать никаких трудностей. Но этим вы не очень увлекайтесь – мы теряем драгоценное время. Некоторые люди ощущают дискомфорт при перемещении, а так же внутри перемещённого времени. Но это, обычно, быстро проходит. У нас с вами будет прямая двухсторонняя связь – вы будете слышать только нас, а мы будем слышать только вас. Всё что с вами будет происходить там, будете слышать и видеть только вы. Вас там никто не увидит и не услышит. И запомните – что бы там не происходило, вас это не касается. Вы там неуязвимый.

– Я и здесь такой – сказал Андрей улыбаясь.

– Вот это-то меня и пугает – задумчиво произнёс Лавр, взявшись за бороду – Перемещать перемещённого – такого у нас ещё не было.

Они подошли к центру маховика и остановились.

– Ну, что? – спросил Простаков, поворачиваясь лицом к Андрею – Вы готовы?

– Да – ответил тот.

– Не боитесь?

– Нет.

– И правильно.

Затем оба учёных начали смотреть в одну точку, которая находилась в центре оси маховика. Вскоре оттуда, словно подчиняясь их телепатическим командам, выдвинулась прямоугольная площадка. Простаков и Андрей посмотрели друг другу в глаза и, ни слова не говоря, направились к ней. Андрей лёг спиной на площадку как на кушетку, Простаков поправил ему руки, ноги, и, наклонившись к лицу, ещё около минуты повторял всё те же инструкции, иногда, при этом, жестикулируя рукой. Потом он выпрямился, а площадка медленно увезла Андрея внутрь цилиндра. Затем профессор вернулся на прежнее место и стал вместе с Василием и Валентиной наблюдать за дальнейшими процессами.

Поначалу казалось, что нигде ничего не происходило. Однако это было не так. Все вдруг заметили, что Андрей из цилиндрической оси маховика каким-то образом переместился в центр пирамиды и неподвижно висел там в воздухе, находясь в горизонтальном положении. Какое-то время спустя шар заполнился клубящимся газом, белёсого цвета, спрятав внутри себя пирамиду с Андреям. Маховик в это время начал медленно вращаться.

Простаков жестом рук показал Василию и Валентине отойти и сам пошёл чуть впереди их.

Пройдя определённое расстояние, они остановились и обернулись. Маховик уже вращался настолько быстро, что движение лопастей представляло из себя полупрозрачный диск, а по поверхности шара, как змеи, в разные стороны "полезли" электрические разряды. Возле всей этой конструкции, лицом к ней, надвинув на голову капюшон, неподвижно стоял Лавр Катомский.

– Всё хорошо – сказал Простаков и, обращаясь к ребятам, указал им рукой на проём в стене – Вам туда.

Лифт, безликий, серый, молчеливый и глухой, доставил ивыпустил их в небольшом помещении, которое имело круглую форму. Ни окон, ни дверей, только два массивных кресла стояли посреди комнаты.

– Располагалась, садитесь поудобнее – послышался чёткий голос Простакова, хотя самого его здесь не было: он не проводил их даже до лифта.

Изображение лица Андрея появилось на стене, как только Василий и Валентина сели в кресла.

– О, родственники! – радостно проговорил тот и помахал рукой. Это означало, что он их тоже видит.

За несколько минут расставания друзья уже начали тревожиться о его судьбе. Но теперь, хотя они были и разделены друг от друга, эта тревога исчезла.

– Андрей, ты теперь похож на Юрия Гагарина – сказал Василий, на что Андрей, улыбнувшись, произнёс – «Поехали».

– Сейчас я буду давать отсчёт от десяти – обратился к нему Простаков – а вы, имейте в виду, если услышите цифру «ноль», значит, перемещение не состоялось. Вы должны переместиться после единицы.

– Понятно – ответил Андрей.

– Все системы в норме. Мы готовы – доложил Катомский.

– Значит так – 1997 год. Посёлок Аше-Рук. 18 июля. Двенадцать часов ровно.

Как только прозвучали эти слова, у Андрея потухли экраны с изображениями лиц его друзей. И в это же время, незнакомый мужской голос, очень уж спокойно и бесстрастно произнёс – «Десять». Дальше, в полной тишине и кромешной тьме, где-то около десяти секунд пришлось ждать девятки. А восьмёрка прозвучала вообще, наверно, по истечению минуты.

«Однако они не торопятся считать – подумал Андрей, закрыл глаза и расслабился – Так и уснуть можно».

У семёрки была уже более высокая тональность, а шестёрка, почему-то, прозвучала с длинной буквой «с» впереди – с-с-с-шесть. Вдруг Андрей дёрнулся всем телом, словно его легонько укололи где-то внутри живота. Он знал, что так бывает при дремоте, когда уже, к примеру, начинаешь засыпать. «Ни хрена они меня не обездвижили» – мысленно выругался он и пошевелился всем телом.

– Три – прозвучало в это время.

Андрей замер и от удивления широко открыл глаза.

– Как три? – шёпотом спросил он – Только что было шесть? Неужели я уснул?

Двойка прозвучала совсем низкой тональностью и сильно затянутой буквой «а». Самое интересное, что до этого, цифру «три» произносил вообще какой-то детский голосок. Единица три раза отдалось удаляющимся эхом, как отскакивающий от водной глади, горизонтально брошенный, плоский камушек.

Андрей затаил дыхание, весь сжался, замер в ожидании предстоящих событий. Он уже готов был услышать «ноль». Но вместо этого, вдруг, что-то легонько щёлкнуло, наподобие бытового выключателя, и перед ним «включился» день. В самом прямом смысле этого слова. Обычный, яркий, солнечный летний день.

– Да! Да! Да! – закричал Андрей – Я вижу! Всё получилось! Я вижу небо, деревья, дома, траву…. Я вижу дым…. Что-то горит… – в это время послышалась далёкая автоматная очередь и раздался резкий, глухой хлопок – Слышу выстрелы и взрывы – уже более спокойно добавил он.

– Значит вы в нужном месте – голос Простакова звучал где-то внутри Андреевой головы – Осмотритесь, обвыкнитесь, попробуйте передвигаться, ну и приступайте к поискам самого себя. Только не увлекайтесь полётами. Если что будет не понятно, выходите на связь. Для этого достаточно произнести что-то вслух.

Передвигаться было легко. Андрей реально видел своё тело, всё в нем было привычно и знакомо. Сделав шаг, он переместился на такое же расстояние. Потом повернулся направо, налево, снова сделал шаг и вдруг в ужасе отскочил назад – он чуть не наступил на мёртвое человеческое тело.

Что тело было мёртвым, сомневаться не приходилось. Сразу бросалось в глаза кровавое месиво вместо головы.

Убитый человек был одет в военную пятнистую форму, тёмно-зелёного цвета, обут в шнурованные ботинки, которых в армии Андрей ни у кого не видел, и лежал на спине, раскинув в стороны руки.

И вдруг тошнотворный ком подкатил Андрею к горлу. В общем-то, перед перемещением, он считал, что готов ко всему. Однако, увидев здесь далеко ещё не всё, понял, что оказывается, совсем не готов.

Он зажал рукой рот, отвернулся и наклонился.

– Андрей, что с вами? – снова прозвучал голос Проскокова – У вас сильно участился пульс и дыхание.

– Ничего – произнёс Андрей, справляясь с недугом – Я просто увидел мёртвого человека.

– Ну, это же война. Привыкайте – начал успокаивать его Простаков – Вы знали куда отправляетесь. Вы, главное, ничего не бойтесь.

Андрей выпрямился и начал глубоко дышать носом. «Вот интересно – подумал он – если бы меня теперь вырвало, то где и как всё бы это оказалось?». Он вдруг вспомнил рассказ сослуживца, как один его знакомый, в состоянии алкогольного опьянения, во сне, подавился собственной блевотиной. И вот только эта мысль в Андрея начала вселять страх, как он услышал у себя за спиной грубый мужской голос – «Что ты видишь?».

Андрей резко обернулся. Перед ним, сразу же за трупом, стояли два человека. Они были одеты в такую же военную форму, обуты в такую же обувь. И это всё, что Андрей поначалу заметил. Дело в том, что один из стоящих, мужчина лет сорока, уставился на него каким-то безумным, можно даже сказать диким взглядом. Он стоял неподвижно, как изваяние и неотрывно смотрел Андрею в глаза. От этого взгляда Андрея словно парализовало. Он тоже стоял как вкопанный и не мог даже пошевелиться, скованный взглядом незнакомца.

«Они же сказали, что здесь меня никто не увидит» – пронеслось в сознании Андрея.

– Что ты видишь, лейтенант? – повторил свой вопрос мужчина.

Андрей не мог понять вопроса, адресованного лейтенанту: видит ли он его, Андрея, или видит ли он что-то другое?

Лейтенант, между тем, казалось, с безразличием смотрел в сторону. Однако, после прозвучавшего вопроса, он медленно повернул голову. И вдруг Андрей понял, что этого лейтенанта, от увиденного, мутит теперь точно так же, как и недавно его, Андрея.

У лейтенанта было бледное лицо, плотно сжатые губы и бессмысленный взгляд. Он был молод, самое большое – года на четыре, старше Андрея. Одет с иголочки и экипирован по полной боевой готовности: бронежилет, каска, автомат, подсумок на ремне, с магазинами и заряженными патронами. Его же товарищ наоборот, был налегке: без головного убора, без бронежилета, с расстёгнутым на две верхние пуговицы, кителем. Из оружия у него имелся только пистолет, и тот на данный момент находился в кобуре.

– Человек, убитый выстрелом в голову… – медленно начал лейтенант – Я думаю, это крупнокалиберная пуля….

– Между прочим… – перебил его товарищ, тем самым, наконец-то, отводя свой взгляд от Андрея – такие же последствия и у разрывной пули. Она проходит через человеческую плоть и, если не задевает кость, то даже не разрывается. Продолжай.

Сказав это, он повернул голову и снова уставился на Андрея. Но Андрей уже знал, что это просто совпадение, что этот взгляд для него ничего не значит и облегченно вздохнул. Теперь он мог смело рассматривать стоявших перед ним людей. Первое что сразу бросилось в глаза – человек, который постарше, был, оказывается, в звании полковника. Высокий, худощавый, с угловатым лицом, большими залысинами. Телосложение не пропорциональное: длинные ноги, короткое туловище, сутулая спина, широкие плечи, острые локти. Сильно выпирающий кадык создавал впечатление излома на шее. Нос длинный, тонкий, с горбинкой. Рот широкий, губы узкие. Подбородок раздвоенный, выпирающий вперёд. Казалось, этот человек измучен голодом и что он долгое время пребывал в пустынном, сухом климате.

– Судя по внешнему виду – между тем продолжал лейтенант – возраст убитого можно определить где-то между двадцатью и двадцатью пятью годами. Волосяной покров на уцелевшем куске нижней челюсти говорит о том, что этот человек носил бороду. Военная форма, защитного цвета, указывает на то, что он принадлежал к действующей группе боевиков. Берцы шнуровались в спешке. Об этом говорят пропущенные петли. Это значит, он останавливался у кого-то в доме и, судя по той же обуви, вычищенной до блеска, а так же чистой и отутюженной одежде, ему здесь оказывался тёплый приём.

Полковник, тем временем, бесстрастно разглядывал мёртвое тело и слегка кивал головой.

– Плохо, что они сразу забирают оружие – произнёс он – Оружие много о чём может рассказать. Одни отпечатки чего стоят. А вот скажи мне, лейтенант, как ты думаешь, когда этот человек последний раз занимался сексом?

Лейтенант удивлённо посмотрел на полковника, потом перевёл взгляд на мертвеца, недоумённо пожал плечами и вскинул брови.

– Я думаю давно.

– Почему?

– Потому, что он не здешний, значит, жены у него здесь нет. А мусульмане строго соблюдают обычаи и они не станут вступать в интимную связь с чужими женщинами или девушками до брака. Да и женщины им этого не позволят.

– Да, лейтенант, ты прав. Это у нас могут жениться и выходить замуж всего лишь для того что бы банально потрахаться. У них же вопрос брака намного шире. Он затрагивает интересы нескольких семей или даже кланов. Это не просто решение парня и девушки. Здесь все подчинено определённым законам и порядкам. Мужчина же, должен содержать семью, иначе, попросту, никто не отдаст за него свою дочь. Кстати – обычаями у них допускается и многоженство, если, конечно, состояние мужчины это позволяет. Но ты прав, лейтенант. Скорее всего, он вообще не женат, потому что слишком молод. Люди сколачивают состояние, обычно, к годам тридцати. А вот как ты думаешь, откуда они здесь взялись?

– Не знаю.

– Я тебя не спрашиваю, знаешь или нет. Я спрашиваю, как ты думаешь?

– Я думою – пришли с Полеяра.

– Но ведь это же больше ста километров отсюда. Это как минимум пять постов.

– Значит такие у нас посты.

– Да лейтенант. Прискорбно, но такие у нас посты. Но почему сюда? Зачем им рисковать, если Лисьи горы намного ближе и добраться туда проще? А, лейтенант?

– Потому что здесь их бы никто не стал искать.

– Правильно! Кто бы мог подумать – пять постов за сутки! Да никогда в жизни! А аналитический отдел полковника Лисечинова хорошо работает. Там умные парни. Но нас губит беспечность. Здесь надо было подкрадываться ночью, в тишине, «ствол» к каждому окну и только потом стучать в дверь. А Броздов средь бела дня, так сказать на белом коне, с шашкой наголо… Здесь всё вышло случайно – мы их здесь не ждали, они нас тоже. Ну как, лейтенант, тебя больше не мутит? Привыкай. Это не самое страшное на войне. Меня смерть тоже поначалу шокировала, но потом ничего, привык. В Афганистане, приходилось, человеческие останки штык-ножом соскребать с брани.

В это время из-за кустов появились три грузовые машины и стали двигаться в направлении, где находились полковник с лейтенантом. Два «Урала» крытые брезентом остановились метрах в пятидесяти от них, а «ЗИЛ», с кузовом типа «КУНГ», продолжал двигаться дальше. Он остановился почти рядом, из кабины вылез военный в звании майор.

– Вы здесь закончили, товарищ полковник? – спросил он.

– Да, можете забирать – ответил полковник, ещё раз внимательно осмотрев мёртвого человека.

– Это последний? – снова спросил майор.

– Нет – удивлённо произнёс полковник – ещё две женщины в кустах возле дороги и двое в саду.

– Тогда теперь забирать не буду. У меня нет места. Одного я ещё мог бы как-то пристроить – майор указал рукой на мёртвое тело – Я ещё раз пришлю сюда Миронова. Он заберёт всех.

– Как знаешь – с безразличием ответил полковник.

После того как машина развернулась и уехала, полковник с лейтенантом не спеша начали отходить от трупа. Вдруг они услышали крики и остановились.

Перед этим из кузовов «Уралов» выпрыгнуло человек десять. Большинство из них были военные, но там же находились и гражданские. Вдруг двое из этой смешанной толпы отделились и быстрым шагом направились к месту, где стояли полковник с лейтенантом. Причём быстрым шагом шёл военный, высокий, крепкий парень, в бронежилете и каске. Второй же, гражданский, был на голову ниже его и поэтому, что бы успевать, ему приходилось бежать. И делал он это не добровольно – военный держал его за локоть и тащил за собой.

– Ты знаешь его? – спросил солдат, подойдя к лежащему на земле человеку, и указал на него автоматом.

Гражданский отрицательно покачал головой.

– Не слышу! – громко произнёс военный сильно дёрнув того за локоть.

– Нэт – с явным акцентом ответил человек.

– Что! – крикнул военный, наклонив ухо к лицу гражданского.

– Нет – повторил гражданский на этот раз без акцента.

Солдат выпрямился и, глядя безумными глазами на полковника с лейтенантом, произнёс – «Я х…ею! Никто ничего не видел, никто ничего не знает, а почти взвода наших ребят нет». У него заметно задёргалась щека. Он снова повернулся к стоящему рядом мужчине и долго смотрел ему в лицо каким-то странным взглядом.

– Х…ли ты улыбаешься? – наконец грозно спросил он – Я говорю – х…ли ты улыбаешься? – ещё громче повторил военный и, взяв мужчину за воротник, поднял и сильно тряхнул его в воздухе. Затем он швырнул его на землю и вскинул автомат.

В это время из общей толпы людей, стоявших у машин, отделились двое военных и бегом направились в их сторону.

– Отставить, Антипов! Отставить! – кричал один из них. Однако эти окрики на Антипова совсем не подействовали: он передёрнул затвор и направил ствол на лежащего мужчину.

– Стоять! Сергей, стоять! – что есть силы завопил бежавший.

В это время полковник в два прыжка оказался рядом с Антиповым. Левой рукой он схватил автомат за ствол и отвёл в сторону, а правой вцепился в шею Антипову.

Секунд через пять он отпустил его. Военный попятился назад, однако, сделав заплетающимися ногами всего лишь несколько шагов, спиной упал на землю. К этому времени подобрали бежавшие. Тяжело дыша, они остановились возле лежащего солдата.

Автомат всё-таки успел дать короткую очередь и пуля задела мужчину: тот корчился от боли и глухо стонал.

– Капитан Комаров! – мощный бас полковника был похож на раскат грома – Ты почему не работаешь с личным составом?!

– Я работаю – ответил Комаров глядя на полковника. Вдруг полковник резко швырнул в капитана автомат Антипова, который держал в руке.

Надо отдать должное Комарову: он среагировал и в воздухе перехватил летящее на него оружие.

– Ни х…я ты не работаешь! – продолжал орать полковник – Завтра сюда понаедет куча «воронья». «Айсберги, Вайсберги, Рабиновичи разные там…». И они будут изгаляться перед объективами. Им ведь до п…ды, что здесь лёг взвод наших солдат. А вот что военные стреляют в мирных жителей – это уже мировая трагедия. Ты это понимаешь?

– Разберёмся – небрежно произнёс капитан, опуская вниз автомат.

Полковник резко обернулся и подошёл к Комарову почти вплотную.

– Никто не будет разбираться, капитан – скороговоркой проговорил тот – Что бы прикрыть чью-то задницу тебя вываляют в дерме и отправят под трибунал.

– Это уже не ваша забота – довольно грубо ответил капитан – вы за собой смотрите. Мы ещё не все дома проверили, а вы без бронежилета ходите.

– А вот это уж точно не твоё дело – как-то обиженно произнёс полковник, развернулся и пошёл прочь.

Лейтенант последовал за ним.

Капитан Комаров искоса смотрел вслед удаляющимся и тихо, скорее больше с иронией, чем злобой, проговорил – «Морда в мыле в жопе ветка это в бой идёт разведка».

Антипов тем временем зашевелился, привстал на локте и закашлялся. Но он, оказывается, не просто кашлял, он плакал. Плакал почти в открытую, навзрыд.

– Ну, ну… Серёга. Всё нормально, всё хорошо – капитан Комаров присел возле него, обнял за плечи, начал успокаивать. Вдруг Антипов замолчал и диким взглядом посмотрел в лицо капитану.

– Я хочу кого-нибудь убить… – тихо произнёс он и после небольшой паузы повторил то же самое, но уже громче – Мне надо кого-нибудь убить… – и в следующее мгновение, схватив капитана за одежду, выкрикнул ему в лицо – Дай мне кого-нибудь убить!

– Хорошо, хорошо – спокойно ответил капитан, похлопывая его по плечу – ты потом убьешь, кого захочешь. А сейчас вставай. Тебе надо отдохнуть, успокоиться. Мы сейчас пойдём к Шишкину, он даст тебе таблеточек, ты примешь их и успокоишься. Ты же ведь устал.

Посёлок Аше-Рук был не большой, но растянутый. Дома вдоль центральной улицы размещались не плотно. Меж ними имелись довольно большие пространства поросшие кустарниками, над которыми возвышались деревья – где акации, где каштаны, где тополя. В большинстве своём это была неровная местность, с разбросанными валунами, рвами, впадинами и возвышенностями.

Полковник с лейтенантом уходили в гору, вершина которой была густо поросшая барбарисом.

Андрей последовал за ними. Пошёл как обычный человек, на которого в данный момент, просто, никто не обращал внимания. Пошёл обычным человеческим шагом, будто бы живьём присутствовал там.

Они как-то вскользь, при разговоре, упомянули его фамилию и поэтому он принял такое решения.

Какое-то время военные шли молча. Наконец полковник заговорил первым.

– Лейтенант, ты случайно не еврей?

– Нет – коротко ответил тот.

Они снова прошли молча метров десять.

– Ты, наверно, думаешь, что я еврей? – снова спросил полковник.

– Не думою я… – ответил лейтенант и вдруг добавил – Но даже если это и так, то, что здесь меняется?

– Я забыл – как твоя фамилия? – полковник наморщил лоб, глядя в сторону лейтенанта.

– Антонов – все в той же манере ответил лейтенант.

– Ну, конечно! – полковник, словно чему-то обрадовался – Антонов, сын Антона…. Здесь всё понятно. А вот моя фамилия Кицысов. Что она обозначает – не знаю. И эта буква «ы» после «ц». Когда пишут – всегда путают. Помнишь в школе правописание буквы «ы» после «ц»? «Цыган сел на цыпочки и сказал цыплёнку цыц». Меня в школе дразнили – «Цыган Кицысов сел на цыпочки и сказал цыплёнку цыц». Лейтенант, а ты обращал когда-нибудь внимания, что евреи, сами про себя рассказывают далеко не безобидные анекдоты? Как ты думаешь – почему?

Лейтенант пожал плечами и, немного подумав, ответил – «Наверно, что бы таким образом узнать реакцию окружающих».

– Зачем?

– Что бы знать, как они относятся к евреям.

– Логично. Ну а как ты думаешь, почему Гитлер их не любил?

Лейтенант вдруг остановился, и какое-то время пребывал в глубокой задумчивости.

– А это не Гитлер их не любил, это Германское общество того времени их не любило.

– Хорошо, пусть будет общество. Так за что же их это общество не любило?

– Я думаю, политическая ситуация того времени, сложилась не в пользу Германии. Версальский договор был для немцев унизительным и оскорбительным. В то время, когда немцы чувствовали себя униженными, евреям это всё было безразлично. Их обособленность, практичность и прагматичность не могли не раздражать германское общество. А Гитлер, просто отображал настроение и взгляды этого общества. Вот и всё.

– Да, лейтенант. Человека нельзя унижать, а нацию тем более. Унижение это не просто обида. Унижение генерирует зло и со временем не забывается. Униженный человек самый опасный. Он редко прощает и при любой возможности мстит. Пример Германии это доказывает. А вот скажи, почему Сталин не любил евреев?

– Это не верно…

– Ну как же? Вспомни тридцать седьмой год.

– Просто тогда, Сталин уничтожил прослойку общества, среди которой были евреи. Возможно, евреев там было большинство, но нельзя сказать, что это относилось к целой нации.

– Хорошо. А зачем он уничтожил эту прослойку?

– Потому что это был отголосок политики, которая проводилась да этого. Репрессии тридцать седьмого года, это детский лепет по сравнению с диктатурой пролетариата. Если в тридцать седьмом расстреливали за вредительство или подозрению во вредительстве, что, в общем-то, если не в большинстве, то в половине случаев, имело место, то тогда могли убить лишь за то, что ты хорошо одет. Уничтожение буржуазии как класса. Эту идею ещё Маркс придумал, а Ленин воплотил в жизнь.

– Ого, лейтенант! Откуда такие крамольные мысли? Если бы тебя теперь слышал замполит, полковник Киселько, он бы от возмущения в штаны наложил. Неужели этому сейчас учат в школе?

– Не совсем. Просто сейчас больше дают разносторонней информации, а выводы я уже делаю сам.

– Это хорошо, что ты сам делаешь выводы. В наше время, информацию, давали лишь ту, которую считали нужной. И выводы за нас делали, какие надо. Самому делать выводы у нас было опасно. Смертельно опасно. Это я понял ещё в молодости, правда, никому об этом не говорил. В своё время, будучи курсантом, мне пришлось работать в архиве КГБ. Архив перевозился в другое место и нас направили туда таскать и сортировать папки с личными делами. Обычная рутинная работа, для которой используют бесплатную рабочую силу – курсантов. Нам, естественно, не разрешалось вскрывать пачки и читать. Но старый шпагат часто рвался и мы втихаря, в ожидании машины, кое-что почитывали. Просто так, без определённых целей и умыслов. И вот тогда я понял, что выводы надо делать самому, что нельзя верить тому, что нам преподносят. Лейтенант, а кто у тебя в училище преподавал психологию?

– Полковник Драсанка.

– Что? Феликс Драсанка?

– Да. Вы его знаете?

– Ещё бы. Я с ним прошёл Афганистан. Гордись, лейтенант, в жизни ты прикоснулся к настоящему гению. Это уникальная личность. Его способности понимать людей, предвидеть их поступки а следовательно, и предсказывать события – нет в мире равных. Вот, например – он смотрел на дорогу. Совершенно пустую, чужую, незнакомую дорогу. Просто неподвижно стоял и, как могло показаться со стороны, тупо, бессмысленно смотрел. Но на самом деле он всё сопоставлял, рассчитывал, анализировал. И кто знает, может быть, таким образом он видел будущее? Потом он, вдруг, заявлял, что там то и там должны находиться мины. Или за тем поворотом, возможно, устроена засада. И он, в большинстве случаев, оказывался прав. В полку у него была кличка «Пророк». Хотя внешне в нём ничего сверхъестественного не было: обычный человек, обычной внешности. Просто он хорошо изучил психологию человека вообще и психологию восточного человека в частности. Он знал, о чём он думает, как он думает, что он будет делать в определённой ситуации, как поступит при определённых обстоятельствах. Говорят, однажды он попал в плен, к душманам и сбежал. Но сбежал, это официальная версия, а неофициальная – они его сами отпустили. Как это случилось, он никому не рассказывал. Ходили слухи, что он владел сильным гипнозам.

В Афганистане наш полк бросили на Дабарский хребет. Есть там такой городишко – Дабар. Ну, город это по местным понятием. По нашим же, это просто довольно большая деревня. И вот наше руководство, в Союзе, решило сделать доброе дело: облагородить Дабар. Решили построить современные жилые дома, детские сады, школы, больницу. Оттуда недалеко до Сардской равнины и там можно было выращивать хлопок. Но что бы в Дабаре что-то построить, нужно было из Союза вести строительные материалы и технику. Аэродром, который мог принимать транспортные самолёты, находился на одной стороне хребта, а Дабар – на другой. Эти два пункта связывали между собой две дороги – одна горная, вторая равнинная. Равнинная дорога была, конечно же, безопаснее во всех отношениях, но протяжённость её составляла больше пятисот километров. А напрямую, через горы – сто пятьдесят километров. Но в этих горах имелось так называемое «Чёрное плато». Там был неиссякаемый источник опийного мака. Все окрестные жители, да и Дабар в том числе, существовали за счёт данного промысла. Следовательно, эти места кишели душманами. Раньше здесь различные кланы дрались между собой за сферы влияния, а когда появились Советские войска, стали воевать против них. Наши колонны, проходившие через горный хребет, были для них лакомым куском.

Весь путь в сто пятьдесят километров разделили на три участка. Каждому батальону досталось по пятьдесят километров. Мы должны были следить за состоянием дороги, сопровождать проходившие колонны и обеспечивать их безопасность. Сказать, что это нелёгкая задача, будет не правильно. Это смертельно опасная задача. Дорога узкая, маневренности никакой, о поддержке с воздуха можно было забыть, потому что где-то в то время у душманов появились «стингеры».

Каждый батальон считал свой участок самым тяжёлым. Да оно так и было. Первую же колонну пришлось развернуть и отправить объездным путём. Батальон тогда потерял взвод. А руководство по-прежнему требовало: обеспечить безопасность.

Драсанка разработал операцию под названием «охота на охотника». Душманы на нас устраивали засады, а мы на их засады – свою засаду. Это был целый комплекс мероприятий и подготовка занимала много времени: имитировалась прохождение колонны, рассчитывалось место, где на неё можно напасть, вычислялись огневые точки, забрасывались снайпера и корректировщики, и, наконец, запускалась сама информация о прохождении колонны. Бойцам, в ожидании часа "икс", приходилось неделями сидеть в горах, зашившись в расщелинах как тараканы. Подготовка проводилась тайно, под строжайшей секретностью. Об истинных намереньях знал очень узкий круг людей. И это не удивительно – ведь бандиты были хорошо вооружены и имели довольно обширную сеть информаторов. У нас негласно соблюдались определённые условия – во время проведения операции, никого не брать в плен. А так же мы не должны были оставлять следов. После боя всё убиралось – трупы, вещи, оружие, даже стреляные гильзы. Мы за собой очень хорошо «подчищали» и держали «язык за зубами», поэтому компания имела успех. Даже в полку не знали подробности. И не удивительно: это ведь не просто линия фронта, где спереди враг, а сзади свои. В нас стреляли и спереди и сзади, и снизу и сверху. Доверять нельзя было никому.

Война в человеке формирует очень странные и страшные качества: жестокость превращает в обыденность. Мы с одинаковым чувством кормили голубей и убивали людей. Однажды мы преследовали бандитов. Они скрылись в горном селении. Селение совсем небольшое – четыре-пять ветхих строений. Бандиты отстреливались, и мы вели безприрывный огонь. Всё это время из одной хижины постоянно доносился плачь ребёнка. Мы её уже всю изрешетили – ведь считалось, что там спрятались бандиты. Но плачь не прекращался.

Когда мы вошли в дом, то увидели страшную картину – бандитов там не было. Мы убили женщину и грудного ребёнка у неё на руках. Трёхлетний мальчик лежал в стороне от них и плакал.

Полковник вдруг замолчал и остановился.

– Лейтенант, у полковника Драсанка была семья?

– Не знаю. Сын у него, кажется, был.

– Так вот это и есть тот мальчик, который плакал. Чудом было то, что он выжил после нашего обстрела. Сначала мы его отправили в Кабул, в детский дом. Потом полковник Драсанка решил его усыновить. Может он ему снился, может, были какие-то другие причины. Самое интересное, что мы о дальнейшей судьбе ребенке ничего не знали. Мы только привезли его в расположение полка. Кстати – когда везли, Драсанка держал его у себя на руках. У него на руках он перестал плакать и уснул. Вот и всё. Ни имени, ни фамилии, ни каких других данных. И внешне он ничем не выделялся. В детском доме таких было с полсотни. И вот когда Драсанка туда пришёл и начал искать, этот ребёнок вдруг отчего-то заплакал. Полковник узнал его именно по этому плачу. Вот такая вот судьба.

Мы успешно проводили операции. Во время одной из них довольно долго пришлось сдерживать напор душманов. Держаться надо было до определённого момента, а потом отступить, что бы увлечь за собой и тем самым заманить в капкан. И вот во время этого боя, я вдруг заметил солдатика, в звании младшего сержанта. Молодого, не обстреленого, только что прибывшего к нам в часть. Обычно навичков, в их первом бою, мы держали у себя за спиной, чтоб привыкли, притёрлись. Это был худенький, голубоглазый юноша, не обстрелянный, пугливый. Он присел у скалы, прижался к камню, вцепившись своими белыми ручонками в автомат. Я подошёл к нему, дал очередь из автомата в сторону противника, показывая тем самым, какой я храбрый.

– Страшно? – спросил я. Его глаза говорили «да» но кивком головы он ответил «нет».

– Отходи назад, к машине второго взвода – приказал я.

– Там стреляют – тихо произнёс он. И тут я сорвался. Во время боя испытываешь сильную психологическую нагрузку и срываешься очень легко. Я не любил когда обсуждались мои приказы. Я повторил приказ ещё раз, криком, громко и грязно выругавшись.

Он сделал только два шага и упал как подкошенный.

Я считал, что этот участок не простреливается. Что это было – не знаю до сих пор: то ли шальная пуля, то ли рикошет, то ли затаившийся снайпер, не замеченный нами.

Я склонился над солдатом, он смотрел на меня так же испуганно, но без укора и обиды.

– Держись, всё будет хорошо – сказал я, поднял его на руки и понёс к БМП.

Когда я подошёл к машине, его взгляд уже был остекленевшим. «Младший сержант Шаус» – прочитал я бирку на подсумке.

Мне часто приходилось видеть смерть вблизи, но именно с этого момента я перестал её бояться. Даже подсознательно.

Где-то через год мне вдруг начал сниться этот солдатик. Мне снилось разное, но в каждом сне присутствовал он, младший сержант Шаус. Он всегда находился в стороне и молча наблюдал за мной и моим сном. Даже днём, наяву, я стал чувствовать его молчаливое присутствие.

Уже потом, спустя какое-то время, я побывал на родине младшего сержанта Шауса, нашёл его могилу. Она была без надгробья, но ухоженной. Я стоял возле неё, и мне казалось, что там, под полутораметровым слоем земли, лежит не разложившаяся плоть, а цельное, не тронутое тленом тело солдата, которое я когда-то нёс на руках. И что это тело теперь знает, что я здесь, что я пришёл к нему.

Он был единственным ребёнком в семье. После его гибели отец умер, а мать стала алкоголичкой. Я её не осуждаю. Кстати, мою мать тоже погубил алкоголь. Когда она поняла, что уже не может с ним справится, отдала меня в детский дом, а сама исчезла из этой жизни, в самом прямом смысле. У меня осталось одно единственное, детское воспоминание о матери – я уснул и мне стало холодно. Тогда я встал с кровати, пошёл в другую комнату, где горел свет и нашёл там её. Она в одежде, без одеяла, пьяная спала на диване. Я лёг рядом и прижался к телу. Она меня обняла, согрела и я уснул.

Видно в её жизни что-то не сложилось, раз она приняла такое решение. Я ничего не выяснил и ничего не узнал о ней, но я уверен, что она была хорошим человеком и любила меня. И я ей до конца жизни буду благодарен, лишь за то, что она просто была.

Я в военкомате говорил, что бы на могиле Шауса установить памятник. Они сказали – «Но ведь он же не герой». Кабинетные крысы! Что они знают о войне и героизме? Я ему поставил свой памятник, за свои деньги. Его матери я каждый месяц шлю деньги. Она, конечно, их пропивает. Ну и пусть….

Последние слова полковник произносил, отведя взгляд в сторону. Вдруг он резко развернулся и пошёл вдоль кустов. Лейтенант последовал за ним, а за лейтенантом – невидимый Андрей.

За кустами, на возвышенности, стоял БТР, с выдвинутой телескопической антенной. Рядом располагался ГАЗ-66, с кузовом типа КУНГ. Метрах в пяти от машин ходил часовой. Заметив полковника, он подошёл к открытым дверям КУНГа, и сообщил о его прибытии. Вскоре оттуда выскочил капитан и направился навстречу полковнику.

– Почему без бронежилета?! – сразу набросился на него тот.

– Жарко, товарищ полковник – ответил капитан.

– Да, в морге, пожалуй, будет прохладнее.

– Так я же постоянно в машине.

– Пулемётная очередь эти доски порвёт как туалетную бумагу вместе с тобой.

– Но… – хотел что-то возразить капитан, однако полковник не дал ему сказать, грозно крикнув – «Отставить разговоры!».

– Есть, товарищ полковник – капитан стал по стойке смирно.

– Как обстановка? – спросил полковник, но уже совершенно другим тоном.

– Тишина.

– Этого и следовало ожидать. Но вы продолжайте следить за эфиром. Фиксируйте каждый звук. А где Тарасов?

– К Зубову поехал.

– А почему нас не подождал?

– Он сказал, что один справиться.

– Ну что ж, пускай справляется. Идите на место капитан. Мы его здесь подождём.

Капитан полез обратно в машину, а полковник, осмотревшись по сторонам, сказал лейтенанту – «Пойдём в тень. Здесь действительно жарко».

Метрах в ста росли два высоких каштана, а внизу, как раз в тени, почти в одной куче лежало несколько больших валунов. Подойдя к ним, полковник сел на камень и задумчиво начал смотреть вдаль.

Лейтенант так же присел рядом и, бросив косой взгляд на лицо полковника, стал оглядываться по сторонам. Видно молчание его тяготило и, спустя какое-то время, он заговорил первым.

– А я вот из семьи военных. У меня даже прадед был военный. Мама всю жизнь в санчасти поработала, в звании майор ушла в отставку. А я сам сюда попросился. Захотел себя испытать.

Полковник, казалось, его не слышал. Он по-прежнему, застывшим взглядом смотрел куда-то вдаль, никак не реагируя на слова лейтенанта. Но вдруг, не меняя позы и взгляда, спросил – "Лейтенант, ты веришь в Бога?".

Лейтенант глубоко вздохнул и задумался, глядя в том же направлении, куда смотрел полковник.

– Я даже не знаю… – вполголоса произнёс он.

– Я тебя понимаю лейтенант: когда находишься в начале жизненного пути, когда здоров, полон сил и энергии, которая от избытка бьёт через край, и ты в любое время и в любом состоянии пребываешь в оптимизме, то зачем думать о том, что будет в конце? Всему своё время. И это, в общем-то, правильно. Но на войне всё по-другому. Вот мы здесь сидим, а где-нибудь там, за два километра отсюда, кто-нибудь нас с интересом рассматривает в оптический прицел. Современная оптика хорошо увеличивает, а хорошо пристреленная винтовка, бьёт точно. Они не будут стрелять в бронежилет, они прекрасно, во всех подробностях, видят твоё лицо.

Входное отверстие винтовочной пули, калибра семь шестьдесят два, небольшое, но выходное – страшное. У жертвы, практически, нет шансов. Всё может прекратиться в один миг.

– А какая разница веру я или нет? – вдруг, как-то даже вызывающе спросил лейтенант – Если там что-то есть, так оно было, есть и будет, независимо от того веру я или нет. А если там ничего нет, то ничего и не будет, сколько бы я не верил.

– Лейтенант, вера в Бога нужна не Богу. Вера в Бога нужна, в первую очередь, тебе. Нужно что бы в жизни были какие-то ориентиры, а иначе ты можешь просто запутаться в самом себе и наделать кучу непоправимых ошибок. У них вот – полковник кивнул головой в сторону – вопроса веры не существует. Они верят до фанатизма и веру свою ставят выше жизненных интересов. И я скажу тебе больше: им бы такую техническую мощь, и они разнесли бы нас в пух и прах. Вера – великая сила. А во что верим мы? Кому мы поклоняемся? Когда мы оказываемся на краю пропасти, истошно кричим – "Господи помоги!". А где мы были до этого? Хотя, конечно, у меня к Богу тоже имеются кое-какие вопросы. Например – тот же рай и ад. А что ты об этом думаешь, лейтенант?

– В аду – страдают, в раю – блаженствуют – с явным безразличием, не задумываясь, ответил лейтенант.

– Да, в аду страдают… – согласился полковник и после небольшой паузы, неподвижным взглядом уставившись в пустоту, стал говорить, медленно произнося слова – Ты не поверишь, лейтенант, но я хочу в ад. Я хочу страдать. Страдать так же как страдал лейтенант Громов.

– А кто это? – спросил Антонов.

– Не знаю… – тихо ответил полковник – в Афганистане дело было. Он не из нашей части. Ходили слухи, что он служил в дальнем лётном полку, командиром взвода аэродромной роты. Его душманы взяли в плен и замучили до смерти: поломали кости, выкололи глаза, отрезали уши, вырвали язык. Потом мёртвое, истерзанное тело подбросили нам. Они, таким образом, пытались нас запугать.

– Так вы же не причастны к его гибели.

– К его, нет…. А вот к гибели младшего сержанта Шауса, причастен.

– И здесь нет вашей вины. Вы же не осознанно подтолкнули его под пулю.

– Нет, конечно. Но если бы он подождал минуту или хотя бы несколько секунд… Последнее, что он слышал в этой жизни, была моя нецензурная брань. Так что когда-нибудь, где-то там, со мной будет точно так же как и с лейтенантом Громовым….

Спустя какое-то время, после глубокого вздоха, лейтенант произнёс – "Может всё это и будет, но не так…"

Полковник медленно повернул к нему голову и вцепился взглядом.

– Как не так? Почему не так? Что значит не так?

– А то и значит, что ад, это понятие загробное, существующее уже после смерти – лейтенант положил автомат себе на колени и пальцам стал медленно стирать с него пыль – а Громов страдал физически. В аду у вас просто не будет уже ни глаз, ни костей, ни ушей. Всё это останется здесь.

– А чувства! Чувства! – почти закричал полковник – Мне рассказывали, что когда отрывает, к примеру, руку, ты продолжаешь её чувствовать. Ты чувствуешь боль, хотя руки уже нет. В военном училище, по психологии, мы проходили тему – "Гипноз, как средство дознания". Там приводился пример: человеку, под гипнозам, внушили, что в его тело вонзают копьё. Он испытывал такую же боль, словно всё это происходило наяву. Но в реальности он бы умер, а так… Это могло продолжаться вечно… Вот тебе и вечные муки… Чем это не ад?

– Это мозг – сказал лейтенант – Мозг просто помнит эти чувства, даже если источник боли уже отсутствует. И загипнотизировать можно, только благодаря тому же мозгу. Если нет мозгов, то никакой гипноз уже не подействует. Но дело в том, что у вас там, в настоящем аду, мозга, этого серого с извилинами вещества на углеродной основе, уже не будет.

– А что же будет?

– Хм, это многие хотели бы знать – лейтенант хитро улыбнулся, словно знал ответ, но скрывал.

– Что?! – крикнул полковник, округлив глаза.

– Да не знаю я товарищ полковник! Ну, душа…. Там душевные муки и страдания.

– Да, душа… – уже спокойно произнёс полковник – Душевные муки страшнее всего. Из-за душевных мук люди идут на самоубийство.

Лейтенант какое-то время искоса и с любопытством разглядывал лицо собеседника. Тот снова о чём-то задумался, при этом тяжело дышал, и его глаза бегали из стороны в сторону.

– А как вы думаете, товарищ полковник, сержант Шаус и лейтенант Громов сейчас в раю?

Полковник в это время прибывал в своих мыслях и не сразу осознал суть вопроса. Но осознав его, мгновенно сосредоточился и удивлённо посмотрел на лейтенанта.

– Конечно! Какие могут быть сомнения?

– Почему вы так думаете? А если они были великими грешниками и с их грехами им место только в аду?

Полковник какое-то время смотрел на лейтенанта застывшим взглядом, потом слегка дёрнул головой, словно избавляясь от оцепенения и одновременно произнёс – «Нет. Ты бы видел его тело: на нём же не было живого места. Может быть, до этого у него и были какие-то грехи, но он искупил их все своими страданиями. Полностью искупил. Да и какие могут быть грехи в двадцать или двадцать пять лет? А что ты улыбаешься, лейтенант? Разве это смешно? Я спрашиваю, это смешно?».

– Нет, товарищ полковник. Это я просто вспомнил случай из детства. Обычно лето я проводил в деревне, у своего дедушки. Вместе с ним там жил ещё мой родной дядя с семьёй. У дяди был сын, мой двоюродный брат, старший за меня на два года. Однажды ночью я тихонько встал и помочился в дядькин сапог, а на утро, во всём обвинили моего двоюродного брата. Вот теперь я думаю – мой тогдашний поступок, это грех или невинная шалость?

Они, какое-то время, молча смотрели друг другу в глаза. Наконец полковник хмыкнул и даже слегка улыбнулся.

– В сапог? – переспросил он – Но зачем?

– Дело в том, что в деревне, ночью, дети, да и взрослые тоже, по малой нужде ходили в ведро, которое находилось в спальной комнате. И вот однажды мой двоюродный брат, в темноте и спросонья, перепутал это ведро с сапогом отца и написал туда. Сделал он это по ошибке, без злого умысла. Его тогда даже не наказали. Я рассчитал, что если сделаю то же самое, то в этом опять обвинят брата. Так оно и вышло.

– Но зачем? – уже на полном серьёзе и даже сердито спросил полковник.

– Да потому что мы с ним брали у дядьки велосипед и катались. Иногда без спроса. И вот когда брат катался, он нечаянно разбил фару. Но наказали за это меня, потому что все видели, как я последний раз ездил на этом велосипеде. Наказали не сильно, но меня задело другое: брат в это время стоял и молча смотрел, как меня ругали. Я тоже молчал, не выдавал его, потому что с моей стороны это выглядело бы предательством. А его молчание было трусостью.

– Ага, так это ты сделал ему в отместку – произнёс полковник и добавил – Ну ты и оригинал.

– Да, но теперь я думаю о другом. Я думаю, с какого возраста человек начинает грешить? По закону, за свои поступки, он отвечает с восемнадцати лет. А до этого? До этого ему всё сходит с рук что ли? Ребёнок, допустим, по неосторожности поджёг дом или, если взять крайность, лишил жизни другого человека. Как здесь быть?

– За малолетних детей отвечают родители или тот, кто их заменяет. Но здесь ещё вот что – тяжесть греха зависит от его осознания. Осознаёшь ли ты его? Даёшь ли отчёт своим действиям? Одно дело если ты грешишь из-за собственной корысти и совсем другое дело, если во имя чего-то или ради кого-то. Допустим, ты совершил грех ради спасения человечества или хотя бы ради спасения одного человека. Нельзя же тебя ставить в один ряд с человеком, совершившим такой же грех ради собственной наживы. Это будет не справедливо, а значит – не по-божески. Между прочим, лейтенант, я ещё помню те времена, когда алкогольное опьянение, в котором было совершено какое-то преступление, являлось смягчающим фактором.

– Подождите товарищ полковник, что же это тогда получается, если ты грешишь, но не осознаёшь, то это уже как бы и не грех тогда?

– Конечно грех. Грех всегда остаётся грехом. Степень его тяжести определяется уже в итоге, когда подведена черта под всем. Другое дело, что здесь надо определиться с нормами и «рамками», уяснить, что такое-то деяние это грех, а такое-то – просто нехороший поступок. В одной стране за это тебе голову снесут, в другой обойдёшься батогами, а в третьей, этого даже не заметят. Всё зависит от нравов и обычаев.

– Скажите, товарищ полковник, вы часто вспоминаете младшего сержанта Шауса? – понизив голос, спросил лейтенант.

– Всегда – в тон ему ответил полковник – Это похоже на какую-то занозу в душе.

– А вот вы говорили, что душевные муки страшнее физических. Тогда получается, что вы всё это время мучаетесь? Скажите – у вас не возникало мысли о самоубийстве?

Полковник ответил не сразу: всё также глядя вдаль, напряжённо наморщил лоб.

– Я не трус, лейтенант. Случалось, я в Афганистане, без бронежилета ходил в атаку. И здесь его никогда не одевал. В бою не кланялся пулям, под обстрелом стоял в полный рост, но…. Гранаты рвались, пули свистели…. Других калечило, убивало, а мне – ничего. Я думал об этом, лейтенант, много думал. Честно говоря – я боюсь. Но это какой-то необычный страх, я бы даже сказал, что он похож на состояние паралича. Был у меня один момент в жизни, когда я решил покончить с собой: потрон уже находился в потроннике, ствол у виска, указательный палец лежал на курке. Осталось только приложить маленькое усилие. Знаешь, лейтенант, я так и не смог нажать. Вдруг появилась ощущение, словно исчез мой указательный палец на правой руке. Нет его. Нечем нажимать.

Потом это состояние прошло, разум возобладал над эмоциями… "Значит не судьба…" – решил я. Может на самом деле всеми нашими действиями и поступками управляет кто-то свыше и решает, сколько нам жить и как. Ещё, мне когда-то в детстве, приснился странный сон, который последнее время не выходит из головы. Я болел гриппом, тяжело болел, с высокой температурой и даже проваломи в памяти. То ли я уснул, то ли в горячке потерял сознание, только вдруг вижу, отчётливо и ясно, что подходит к моей кровати молодая, красивая девушка, одетая в белую, длинную рубашку. И я почему-то уверен, что это моя мама, хотя лица её, из жизни, не помню. Подходит ко мне, ласково смотрит, нежно гладит по щекам и говорит – «Спи, сыночек, спи. Ты скоро выздоровешь и мы поедем в Коски. Там хорошо, там твои друзья – Матвей и Серёжа". "Мама – говорю я – ты такая красивая". "Все мамы красивые" – ответила она и я проснулся. На этом тогда всё и закончилось.

Спустя тридцать лет наш детский дом отмечал пятидесятилетие со дня основания.

Я добирался по железной дороге. На перегоне Чехово – Сивайское поезд отстоновили по техническим причинам. И вдруг, посмотрев в окно, я увидел указатель – деревня Коски. И расстояние до неё – три с половиной километра.

Я потом побывал там, навёл кое какие справки. Ничего особенного, обычная небольшая деревушка, в отдаленной глухомани. До нашего детского дома – больше трохсот километров. Ни Матвея, ни Сергея, приблизительно моего возраста, там нет. У меня таких друзей вообще никогда не было. О существовании этой деревни я ничего не знал до последнего времени и тем более не мог знать тогда, в детстве. Я не помню, что бы я от кого-нибудь слышал это названия или читал…

Ты знаешь, лейтенант, мне иногда кажется, что вся эта жизнь мне снится, причем снится каким-то кошмарным сном. Мне кажется, что я однажды проснусь в совершенно другой обстановке, другом месте, может даже другом мире или времени…

Полковник снова замолчал. Лейтенант опять искоса посмотрел ему в лицо и, опустив голову, так же о чём-то задумался.

– Товарищ полковник, я вот о чём подумал, если вы столько времени мучились и страдали, то вполне возможно, что тем самым уже и искупили свою вину?

– Не знаю – тихо ответил полковник – Но физически я ведь не страдал. Мне кажется, это будет не равноценно.

– А может наоборот, вы совершили доброе дело?

До этого полковник говорил отрешённо глядя вдаль. Теперь же, услышав вопрос лейтенанта, он резко повернул к нему голову.

– Как это…?!

Лейтенант смотрел в глаза полковнику и заговорческим тонам шептал в лицо.

– А вот смотрите, товарищ полковник, младший сержант Шаус сейчас в раю. Значит ему там хорошо, он там блаженствует. А благодаря кому? Благодаря вам же. Не было бы вас и он, возможно, да сих пор был бы жив. Но кто знает, как он бы жил? Может быть, за это время он так бы нагрешил, что осталось бы ему только прямая дорога в ад. А так, вы его спасли, получается.

Полковник и лейтенант довольно долго смотрели друг на друга – один растерянно, другой с любопытством. Наконец полковник приложил ладонь к глазам, потом взялся за бороду.

– Нет – сказал он и закусил губу – Нет! – повторил он снова через какое-то время – Лейтенант, ты меня путаешь. У меня был порядок в мыслях, а ты меня путаешь…. Узнаю подчерк Феликса…. Что же это получается что самый страшный грех – «не убей» – это уже и не грех. По сути греха как такового и вовсе нет. Ведь тогда получается, что все мученики должны благодарить своих мучителей за то, что в страшных муках приняли мученическую смерть и из-за этого оказались в раю? Нет, лейтенант, здесь ты не прав.

– Ну почему же не прав! – эмоционально произнёс лейтенант и вскочил на ноги – Здесь как раз всё очень хорошо стыкуется. Вот судите сами: убили ребёнка – он показал рукой в сторону домов – ему, наверно, не было и года. О каком-либо его грехе здесь речи быть не может. Но кто за это ответит? Каму гореть в аду? Разве тот солдат, выпустивший снаряд по сараю, виноват? Он не в ребёнка стрелял, он стрелял в бандита. И здесь даже не важно – был ли там этот бандит на самом деле или ему показалось. А может командир этого солдата виноват в этом? Или командир командира? И вот по этой лесенке мы так доберёмся до самого верха. Может, самый верхний виноват, что погибла безгрешная душа? Так нет же, самый верхний тоже делал всё по закону, согласно конституции и даденному ему праву. Так кому же гореть в аду?

Полковник опустил голову и начал говорить себе под ноги, монотонно и глухо произнося слова – «Они сами виноваты…. Между нами существует негласное правило: они не прячутся в жилых домам, мы не стреляем по жилым домам. Зачем они полезли в этот сарай? Во время боя надо сидеть в доме: в подвале, в шкафу, за печкой, под кроватью, но в доме! Или, если уж так получилось, то не прятаться в сарае или кустах, а взять ребёнка на руки и стать во весь рост. Я уверен – никто бы в них специально не стрелял».

Полковник замолчал, но продолжал смотреть в землю.

Лейтенант, глядя на полковника сверху вниз, сунул руки в карманы и, покачиваясь на носках, задал всё тот же вопрос – «Так кому же, всё-таки, гореть в аду?».

Полковник тихонько застонал, медленно ворочая головой то влево, то вправо и его лицо исказила гримаса боли.

Лейтенант, видя его нерешительность и растерянность, продолжал – «В сущности, Гитлер тоже может сказать, что он ни в чём не виноват, что он за всю свою жизнь не убил ни одного человека. И будет прав. Но он создал систему, эту машину для убийства и взял на себя ответственность. «Не думайте – говорил он подчинённым – За вас думать и отвечать буду я». А тот солдат, выпускавший смертельный газ, тем более скажет, что он не виноват, что ему приказали. Так кому же гореть в аду?!».

– Стоп, стоп, стоп… – полковник вдруг поднял руки, вскочил, начал нервно ходить взад вперёд, опустив голову и махая на лейтенанта указательным пальцем – Это вопрос серьёзный, это тебе не поссать в сапог – он, вдруг, подошёл почти вплотную к лейтенанту и начал говорить ему в лицо – Да, Гитлер таким в этот мир явился не сразу. У него тоже была мать, она ему рассказывала сказки, пела колыбельную. Он был ребёнком, его любили и заботились о нём. Он играл в игрушки, читал стихи. Всё как обычно, но что-то случилось потом, когда он стал взрослым, когда у него сформировались определённые взгляды. И здесь, в общем-то, тоже всё начиналось вполне безобидно: патриотизм, любовь к Родине…. Да, лейтенант, ты прав, это общество было таким. Оно ждало его появления, хотело этих взглядов. Разве они не видели, что творилось вокруг? «А, ну и пусть – думали одни – я посмотрю, что из этого получиться. Меня это не касается. Я здесь не причём – говорили другие – А что я могу? Что я один сделаю? – вопрошали третьи – Я человек маленький и так далее». И они вскидывали руку и как все кричали – «Хаиль!». Сначала думали, что это так, не серьёзно, что это пройдет, но потом, когда поняли, что всё зашло уже слишком далеко и изменить уже ничего нельзя, они вынуждены были вскидывать руку и кричать «Хаиль!». Поэтому виновны все: и тот, кто наставлял, и тот, кто пускал газ, и тот, кто бросал уголь и даже тот, кто просто пахал землю. И пусть последний его взгляды не поддерживал, и даже не вскидывал руку, но он, видя всё это, молчал. Вот в этом и есть его вина.

– Товарищ полковник, вы представляете, что значит сказать Гитлеру – нет?

– Да, представляю. Поэтому преклоняюсь перед теми, кто когда-нибудь осмелился сказать диктатору «нет».

Лейтенант страдальчески вздохнул и покачал головой.

– А ты как думал, лейтенант? – глаза полковника округлились, брови поползли вверх – Зло надо уничтожать на корню. Видишь ложь, обман, несправедливость – кричи, бей в набат, возмущайся, требуй. Иначе, когда это зло разрастётся, окрепнет, будет уже поздно. Оно уничтожит тебя, растопчет, вываляет в грязи, заставит жрать твоё же дермо. И ты будишь жрать, потому что на кону будет стоять твоя жизнь или жизнь твоих близких. Тебя будут унижать, ты будишь молчать. Тебя будут убивать, ты будишь молчать. Причём делать всё это будут публично, для острастки остальных. Вот пчёлы в этом смысле молодцы: если видят, что какая-то особь ведёт себя не нормально, сразу отрывают ей голову.

– Пчёлы, товарищ полковник, не очень хороший пример. Гитлер точно так же боролся за чистоту своих рядов.

– Правильно. Только раньше, надо было с ним так бороться.

– Конечно, если бы с ним так боролись, то Гитлер и не пришёл бы к власти. Но тогда не было бы и демократии.

– Есть такое понятие, лейтенант – диктатура закона. Пчелы подчиняются закону, который называется природный инстинкт. Закон, принятый обществом, продиктован необходимостью и потребностью этого общества. И он подлежит безприкословному исполнению и жесткому контролю. Если прописано в законе – два срока президентства, значит и должно быть два срока, кто бы там и как бы там не просил и не умаля. Да, демократия это очень плодородная почва. Но за урожаем, лейтенант, надо следить. Надо пропалывать, культивировать, удалять сорняки. А так эту свободу у народа потихонечку и отобрали, с его же молчаливого согласия, а то и одобрения. А выращенный таким образом диктатор, в дальнейшем, уже чётко контролировал всходы. Чуть где появился расточек инакомыслия, его тут же бесцеремонно под корень. И с этим уже ничего нельзя было поделать. Уже больше ничего не оставалось как выбросить на помойку понятия честь и достоинство, покорно соглашаться с тем что тебе говорят и бодро, что бы не вызывать подозрения, вскидывать руку и кричать – «Да!». С диктаторами нельзя бороться демократическими методами, по той причине, что их просто уже нет. Есть видимость демократии. Между прочим, в истории имеются факты, когда эта видимость являлось причиной крушения диктатуры. Сейчас я расскажу тебе случай, который произошёл со мной во время учёбы в военном училище. Однажды на политзанятиях преподаватель решил провести экспериментальный урок. Суть эксперимента заключалась в том, что один ученик изображал обычного гражданина Союза Советских Социалистических Республик, политически грамотного, сознательного человека. А другой – его идейного противника. Этим другим был я. Обычный гражданин должен был доказать идейному противнику, то бишь мне, преимущество советского строя. Полемика получилась настолько бурной, что она заняла весь урок. Но самое интересное, что за это время мне ничего не смог доказать ни идейный и грамотный гражданин, ни лучшие ученики взвода, призванные ему на помощь. И не потому что я был какой-то антисоветчик. Просто логически рассуждая, неожиданно для себя самого, я пришёл к определённым выводам. Но в запале дискуссии, в качестве аргументов я использовал кое какие факты из архива КГБ. Помнишь, я тебе о нём рассказывал? После этого случая у меня появились нехорошие предчувствия. И действительно – через два дня меня вызвали в особый отдел.

Мне не интересно и совершенно безразлично было, кто на меня донёс. И шёл я туда смело, не испытывая ни капли страха. Может быть потому, что эти возникшие вдруг противоречия я сам не мог разрешить? Ведь до этого случая я даже и не задумывался над такими вещами и теперь был уверен, что там, в особом отделе, опытные специалисты наставят меня на путь истинный.

В образе «великого инквизитора» явился офицер КГБ в звании полковника. Он был тактичен, вежлив, говорил спокойно, слушал внимательно. Я ему рассказал всё. И об архиве в том числе.

От него я ожидал какой-нибудь воспитательно-пропогандистской нотации, в стиле нашего замполита. Однако он обратился ко мне как к человеку с непонятной мне идейной позицией.

«Зачем ты «капаешь»? Зачем ты «роешь»? Что ты ищешь? – спрашивал он – И самое главное – кому и что ты хочешь доказать? Да, мы работаем как камнетёсы: подгоняем материал под нужную форму, потому что здание социализма, на том фундаменте, не устоит. Но для кого мы всё это делаем? Для того же народа, для простых людей. Мы для них создали эту систему и имеем право, даже обязаны, контролировать и защищать её. А ты для кого стараешься? Кому нужна твоя правда? Может для мирового империализма? Но запомни – здесь никто тебе и спасибо не скажет за твою правду. Куда вы приведёте тех, кто пойдёт за вами? Но за вами даже никто и не пойдёт. Правда ведь неприглядна, жестока и безобразна. А человеческая душа стремиться к добрым и светлым чувствам. Вы, со своей правдой, как слепые каты будите блуждать не находя поддержки и понимания. А мы, для людей, создаём светлый и чистый образ. Да, мы где-то что-то исправляем, где-то что-то добавляем своё, нужное, подходящее нам. И ты посмотри, как счастливы эти люди, как радостью светятся их лица. И не нужна им твоя правда, не хотят они её знать. Наша иллюзия им важнее хлеба, они готовы драться за неё и умирать. А ты со своей правдой хочешь всё это разрушить? Да этот же народ тебя за твою же правду притащит на эшафот, поднимет виселицу и намажет верёвку».

Полковник вдруг замолчал и лейтенант, не выдержав, спросил – «Ну, и что было дальше?».

– Да ничего. Он сказал – «Идите товарищ курсант и запомните – я вам ничего не говорил, вы ничего не слышали – и когда я уже был в дверях, добавил – И имейте в виду, мы ведь можем сделать так, что ты вдруг исчезнешь из этой жизни навсегда. Или, в лучшем случае, тебя проклянут не только люди, но и собственная мать». Это я к чему говорю? Это я говорю к тому, что те явления и факты, о которых я всего лишь случайно предположил, оказывается, существовали на самом деле. Мало того – на них, оказывается, базировалась почти вся система управления государством. Однако бывают случаи, когда диктатура уничтожает сама себя. Если диктатура не может обеспечить процветания, или хотя бы нормальных условий жизни своему народу, то она создаёт иллюзию этого процветания. И эта иллюзия может быть причиной крушения самой диктатуры. Распад СССР – явное тому свидетельство. Вспомни застойные времена. Это ведь тоже была диктатура. Диктатура определённого круга людей. В сущности это ещё хуже культа личности, потому как здесь спросить не с кого. Но это отдельная тема разговора. Нас интересует Горбачёв. Ведь Горбачёв, по натуре своей, был честным, порядочным человеком. К тому же умным и образованным. У него даже в мыслях не было что-то там развалить. Он не был диктаторам, но он был избран диктаторским сообществом, для того что бы представлять интересы этого сообщества. Но ни диктаторы, ни сообщество диктаторов, не признают собственных ошибок. Они создают иллюзию благополучия. Проще говоря – врут. Врут всем и сами себе в том числе. За время существования СССР столько уже накопилось лжи и фальши что никто, даже в руководстве, не помнил где ложь, а где правда. Люди, в то время, может быть даже в большинстве своём, выступали в ряды Коммунистической партии только ради собственной карьеры. Им было глубоко плевать на идею. Кстати, лейтенант, ты не думай что сейчас что-то изменилось. Есть люди, которые приходят в церковь, крестятся, молятся и сразу же грешат, выйдя за пределы храма, а то и там же. Молитва для них как дань моде, но не покаяние. Они думают, что если они заучено говорят нужные слова, то Бог им за это обязан "по гроб жизни"? А ведь это уже двойной грех. Лучше уже не верить и не грешить. Мне кажется, в любом случае, Бог предпочтёт честного человека молящемуся грешнику. Но это я так, между прочим…

Чем на лестнице отличается настоящая ступенька от фальшивой? Внешне – ничем. Но она не может служить точкой опоры. Вот Горбачёв и стал на такую ступеньку. Понадеялся на сто процентную сознательность народа, на те девяносто девять и девять десятых процента населения голосующих «за» на всех выборах. И что получилось в итоге? Всё рухнуло! Рухнула идеология, система, государство и Горбачёв вместе с ним. А почему? Да потому что всё было фальшивым, лживым, надуманным. По этому поводу имеются даже курьёзные случаи. Один такой я тебе сейчас расскажу. Это всё с того же архива КГБ. Во время Великой Отечественной войны в деревне Корчи фашисты поймали и расстреляли командира партизанского отряда. После войны, в этой же деревне, на том месте, где его расстреляли, этому командиру поставили памятник. Каждый год, на День Победы, местные жители приносят к памятнику цветы, отдают дань уважения и так далее. Но весь курьёз в том, что выдали фашистам этого командира те же местные жители. Кто конкретно это сделал, комитетчики так и не выяснили. Никто никого не выдал. Не сажать же всю деревню. Официально, конечно, факт такой скрывался. Партизаны герои, они сражались с врагом, защищали Родину. Фашисты сволочи. Они жгли деревни вместе с мирными жителями. Всё верно. Но вот что этих мирных жителей расстреливали за связь с теми же партизанами – про это, почему-то, говорится неохотно. А партизаны, на то время, были обыкновенным зборищем сомнительных личностей с оружием. Никакой организации, никакой координации. Дезертиры, случайно отставшие солдаты, люди, вступившие в конфликт с немецкими законами. Они в деревню приходили ночью, и если уж быть до конца откровенными, то их там не ждали. И не всегда они просили. Иногда то, что им надо, брали сами и при этом ещё угрожали, мол, если будите сотрудничать с немцами, мы вас убьём. Как может в чём-то отказать безоружный человек, человеку с ружьем? А днём приходили немцы и говорили то же самое. Немцы представляли официальную власть, но партизаны были свои люди. Вот где дилемма. Кому-то отказать означало подписать себе приговор.

Командиру партизанского отряда поставили памятник. А все те мирные жители, которые находились между двух огней и сумели выжить, разве они не достойны памятника?

Мы улицы называем именами великих и достойных людей от науки, искусства, политических деятелей, военноначальников. Последние, кстати, так или иначе, фактически планировали и посылали людей на смерть. Нет, я их за это не осуждаю, я просто констатирую факт. А ещё мы увековечили имена каких-то немецких коммунистов. Я не знаю с кем и как они боролись и, причём здесь мы. Но кто уж наверняка достоин памяти и уважения так это те, кто совершил покушение на Гитлера, те, кто всё-таки осмелился сказать ему «нет». А про наших людей, которые нашему диктатору сказали «нет», вообще ничего не слышно. А в их поступках, между прочим, героизма не меньше чем у тех, кто в бою шёл в атаку. И если последним в спины смотрели пулемёты НКВД, лишая их выбора, то предыдущие свой выбор делали сознательно.

Я не собираюсь осквернять память воинов, павших на полях сражений защищая Родину. Но мне обидно за людей, чей истинный героизм замалчивается в угоду кому-то из власть имущих лишь только потому, что он не смотрится на фоне какой-то их идеи.

Во время перестройки люди почти поголовно бросились искать правду. Что самое смешное – лжи от этого меньше не стало. Но найдя эту правду, оказалось, что с ней ещё надо и жить. Вот здесь полковник КГБ оказался прав – во лжи жить легче, потому что ложь, это иллюзия. Её можно создать какой угодно. Главное, что бы в неё верили. И, тем не менее, как бы там ни было, но нам всё-таки необходимо отделить «зёрна от плевел». Правда нам нужна, что бы обрести истинный путь, исправить ошибки и в дальнейшем не допускать их. Что бы потомкам можно было смело смотреть в глаза и не выслушивать упрёки типа – «Вы, в своё время, трусливо сидели и молчали, прикрывая свои задницы, а нам теперь – отдувайся». Мы должны знать правду, что бы ни терять чувства реальности. А реальность состоит из положительного и отрицательного и от того как мы воспримем отрицательное, зависит, сумеем ли мы создать положительное. Или вот к примеру – почему люди воюют? Почему они убивают друг друга? На войне ведь уже бесполезно искать причину. На войне одна правда – прав тот, кто сильнее. Я считаю, что ответы на эти вопросы находятся в сознании самих людей и имеют нравственную основу. Ты слышал, лейтенант, что-нибудь о семи смертных грехах, таких как гордыня, зависть, гнев, лень, жадность, чревоугодье, сладострастие? Самый главный и страшный из них это гордыня. Но откуда же берётся этот разрушительный человеческий порок? Я вижу только один источник – власть. Любая власть над людьми порождает гордыню. И ей очень трудно противостоять. И чем больше она овладевает личностью, тем сильнее она меняет эту личность, как нравственно, так и физически. Власть, Гордыня и Гнев – вот три кита, на которых держится всё человеческое зло. К примеру – что побудило того же Гитлера напасть на Советский Союз? Ну захватил он Европу, ну и сидел бы там спокойно. Может быть, он так сидел бы там и до сих пор. Но гордыня затмила ему разум. Между прочим – что немцы дошли чуть ли не до Москвы, это заслуга не немцев. Это наша расхлябанность, беспечность. «Бардак – это не отсутствие порядка, это такой порядок». И, в общем-то, всё опять-таки сходится к той же гордыни. Был бы у нас изначально везде и всюду Сталинград, и немцы больше чем на сто километров от границы, не сунулись бы.

А в этой бойне, здесь и сейчас, ведь тоже виновата гордыня. Я больше чем уверен, что все вопросы можно было решить мирно. Всего-то и надо было, двум человекам сделать один шаг назад, попуститься каким-то одним ничтожным принципам. Ты, лейтенант, знаешь, о ком я говорю. Это всем известный Борис Николаевич Ельцин. И, тем не менее – ему, я, всё-таки, поставил бы памятник. Поставил памятник за то, что он не искоренил и не уничтожил гласность, этот важнейший атрибут демократии. А ему, я уверен, хотелось это сделать, очень хотелось. Но он устоял перед этим соблазном. Ведь будь такая гласность во времена Гитлера и, возможно, не было бы Освенцима, Бухенвальда, Требленки. И пускай Гитлер держал в руках всё и всех, однако огласка его тоже бы как-то сдержала. А сейчас? Я ведь сейчас из-за той же гласности не позволил Антипову застрелить того человека, хотя я целиком и полностью поддерживаю Антипова. Я тебе скажу больше – этот посёлок следовало бы вообще сравнять с землёй и посыпать сверху солью. Ведь мы же им полностью доверяли. А они? Внаглую… Средь бело дня… И никто ни словом, ни взглядом… Даже ни намекнули… Эти всё, так называемые боевики, которые шастают по горам и лесам, они же не сеют и не пашут. Но за чей то же счёт они живут? Кто-то их поит и кормит? У меня в Афганистане был такой случай – мы поймали минёра. Здесь уже сомнений не было: мы его застали с полной амуницией за установкой мин. Мы могли его убить на месте. Как угодно убить – застрелить, расчленить, сжечь, подорвать на собственных минах. Но мы побороли в себе это желание и решили отвезти на базу. По дороге мы проезжали через три населённых пункта и, в общем-то, так, ради интереса, спрашивали у местных жителей, указывая на пленника – «Он из вашего селения?». И что ты думаешь, лейтенант, во всех трёх селениях нам сказали – «Да, он наш». Здесь у человека можно спросить паспорт, в Афганистане тогда ни у кого паспортов не было. А ты знаешь как делали немцы во время войны? Они в городах и крупных посёлках устраивали облавы. Забирали в основном мужчин и помещали их в, так называемый, «отстойник». Потом родные и близкие приходили и выкупали своих. А если за человеком никто не пришел, значит, он не местный, значит партизан. У нас в Афганистане таких полномочий не было. У нас там руки были связаны гуманными принципами, спущенными сверху. Но там мы, в общем-то, ничем не отличались от немцев. Да, мы не жгли деревни и не расстреливали мирных жителей. Хотя были случаи, когда мы с ними не церемонились, потому что находились перед выборам: или – или. Там мужчины воюют с двенадцати лет… Что такое двенадцать лет? Человек в этом возрасте, по сути – ребёнок. Да, нам приходилось убивать детей. И если сконцентрироваться на этом факте, то мы ничем не отличались от немецких солдат. Мы точно так же защищали себя.

– Нет, отличались – задумчиво произнёс лейтенант.

– Чем? – жадно глядя ему в лицо спросил полковник.

– Идеологией – ответил лейтенант.

– Браво, лейтенант! – полковник заметно оживился – Лейтенант, тебе тяжело будет сделать карьеру. Ты умный, но для карьеры этого мало. У нас, что бы чего-то добиться, надо угождать начальству. А для этого надо подстраиваться, льстить, притворяться. Умному человеку это делать тяжело. Сейчас у власти много тупых бездарей. Самое страшное, что себе в приемники они выбирают себе подобных. Да, лейтенант, мы отличались идеологией. Ведь простой немецкий солдат, ступивший на нашу землю, был одержим той же гордыней и искренне верил в своё превосходство. Гитлер своей одержимостью заразил большую часть, да я думою не будет преувеличением, если сказать всю нацию. У нас же, в Афганистане, цель была гуманной – мы пришли защищать социалистические принципы от посягательств американского империализма. Мы попросту восстанавливали справедливость – защищали слабых. Потом, перед лицом смерти, когда её дыхание пронизало холодом душу и тело, в самом прямом смысле, тот немецкий солдат вдруг задумался – «А зачем…?». Мы тоже задумались, почему в нас стреляют те, кого мы пришли защищать?

Гордыня заразна, как заразная болезнь. Она может и передаётся воздушно капельным путем.

– Внушением – сказал лейтенант.

– Что? – не понял полковник.

– Я говорю, что гордыня передаётся внушением.

– Ах да, внушением. Конечно, гордыня передаётся внушением… – полковник вдруг замолчал, потом, махая указательным пальцем и указывая куда-то в сторону в задумчивости произнёс – В гибели этого ребёнка виновны все: и тот, кто на верхней ступеньке, и на средней, и на нижней. И тот, кто стрелял, и его командир, и командир командира. И ты, и я, и тот условный гражданский, который сидел перед телевизором и с безразличием смотрел программу новостей. Когда-нибудь, где-нибудь, все мы за это ответим. Ну ладно мы, военные, закованы в кандалы устава. Нам трудно что-то доказать. Но гражданский мог бы постоять за справедливость…

– Гражданский верил в то, что ему говорили властьимущие – робко возразил лейтенант.

– Ну, и сколько стоит его вера, если её бросить на весы справедливости? Всё тот же эгоизм, корыстолюбие и банальная трусость… Да, по течению плыть легче…

Лейтенант опустил голову, ковырнул носком сапога небольшой камень и начал его катать из стороны в сторону.

– Знаете, что я сейчас подумал? – сказал он, не прекращая своего занятия – Если есть где-нибудь ад, то он должен быть намного больше и объёмнее рая и если бы мы теперь там оказались, то встретили бы много знакомых. Ведь прожить земную жизнь, да что там жизнь, прожить обычный земной день и не согрешить – практически невозможно. А поскольку за грехи полагается ад, то каждый человек должен пройти через него.

– Да, лейтенант, ты прав – с явным энтузиазмом поддержал его полковник – И я тебе скажу больше: этот мир, целиком и полностью, не что иное, как самый настоящий ад, созданный кем-то, для чего-то и, возможно, существующий вечно. Вот смотри какой парадокс – вся биологическая жизнь на этой планете основана на смерти. И если мы, в открытую, не лишаем жизни ближнего, себе подобного, то это ещё не значит, что мы чисты и безгрешны. Простой пример – каждый день, и не один раз, нам необходимо питаться. Это значит, что каждый день мы употребляем в пищу мясо, в самом разнообразном виде. Из этого следует – что бы нам жить мы должны лишить жизни какое-нибудь существо, будь то животное, рыба или птица. А иначе никак. Так чем мы отличаемся от обычного мясника, который окровавленным тесаком вспаривает брюхо и отрубает головы несчастным животным? В свою очередь те, которых мы едим, тоже пожирают других существ, а те ещё кого-то. Даже самая обычная травинка, так сказать безобидный цветочек и тот лишает жизни себе подобного, что бы завладеть местом под солнцем. И я уверен, что первый живой организм, появившейся на этой планете, начал с того, что «сожрал» себе подобного. А посмотри, во что играют наши дети? В войну, в насилие, в убийство. А какие фильмы мы смотрим? Боевик, ужасы, детективы, где тоже убийство, кровь и насилие. У нас даже появился интересный термин – иронический детектив. Жанр детектива обычно предусматривает убийство. Как можно насмехаться над чьей-то смертью? Ведь это же чья-то трагедия. Всё это людям досталось по наследству: все хищники в детском возрасте, в своих играх, изображают убийство. Самое интересное – перестань они это делать, и вид опустятся на ступеньку ниже по развитию. А если посмотреть ещё дальше, то он вообще сойдёт на нет. Так откуда же взяться благородству? Нет его. Этот термин придумали слабые человеческие особи в своём бессилии перед более сильными. На самом деле, миром правит всё тот же естественный отбор, со всеми вытекающими последствиями.

Всё это время, слушая полковника, лейтенант, опустив голову, катал ногами камушек.

Полковник молча смотрел на его занятия и через какое-то время снова начал говорить, не поднимая головы.

– Я вырос в детском доме, я сирота. У меня нет ни семьи, ни родных, ни близких. Если меня вдруг не станет, никто об этом не пожалеет. Может быть поэтому, меня всё время посылают на войну. Я воевал в Афганистане, в Приднестровье был… Я привык к войне и хорошо себя чувствую здесь. Но меня мучает один вопрос….

Полковник помолчал и вдруг изо всей силы ударил ногой по камушку, который катал лейтенант. Камушек, описав не высокую дугу, отлетел в сторону.

– Иногда мне кажется, что никакого Бога нет – жёстко произнёс полковник, строго глядя в лицо лейтенанту – Люди придумали Бога, потому что всегда преклонялись перед грубой физической силой. Они обожествляли то, чего боялись и распределили Бога везде, где только можно. Потом, по мере развития науки, когда открывалось истинная природа вещей, люди, перемещали его всё выше и дальше. Теперь оказалось, что и на небесах его нет, и в космосе тоже. А душа настолько абстрактное понятие, что ей даже нет нормального определения. Что такое душа? Кто её видел, кто её слышал? Это иллюзия, какое-то побочное явление в человеческой психике. Что может породить иллюзия кроме такой же иллюзии, какой является она сама?

Есть определённое количество материи, вещества, составляющую плоть, собранного случайным, хаотичным, беспорядочным образом и наделённого тремя основными инстинктами – жрать, убивать и размножаться!

Последние слова полковник произнёс почти криком, ещё больше приблизив голову к лицу лейтенанта.

Лейтенант, замерев всем телом, смотрел в сторону улетевшего камушка.

– А вы не правы, товарищ полковник – медленно произнёс он с сожалением глядя на то место где упал камень.

– Где?! В чем?! – твёрдо спросил полковник.

– Везде, во всём… – всё так же спокойно, не меняя позы, ответил лейтенант – Смерть и ад, это разные вещи. Смерть, это чисто физический процесс, который свойственен всему живому. А ад, это понятие, существующее уже за чертой жизни. Их нельзя ставить на один уровень. А вот рождение, жизнь и смерть действительно находятся на одной линии. Другое дело, что условия жизни на этой планете могут быть не просто хорошими или плохими, а очень хорошими или очень плохими, то есть, в смысле аллегории, или райскими или адскими. И вообще, эта планета, место сплошных контрастов. Здесь одновременно существуют и порядок, и хаос, и логика и бессмыслица, и доброта и жестокость. И я осмелюсь утверждать, что всё это, одни и те же процессы. И они, в сущности, ничем не отличаются друг от друга.

– Как это? – удивился полковник – Жизнь и смерть это одни и те же процессы?

– Да, товарищ полковник, это одни и те же процессы. Вот смотрите – мы, наши физические тела, состоим из молекул. Молекулы состоят из атомов. Атомы, в свою очередь, из электронов, протонов, нейтронов, позитронов, бозонов и так далее. В физике они называются элементарными частицами. Из этих частиц состоит вся живая и не живая материя. Вот допустим я, Дмитрий Антонов, состою из восьмидесяти четырёх килограммов элементарных частиц. Но что же произойдёт когда не станет Дмитрия Антонова? На том уровне – ничего. От этого элементарных частиц во вселенной не станет ни больше, ни меньше. Просто вещество, из которого состоял Дмитрий Антонов, немного по-другому распределится в пространстве. Оказывается и сама жизнь, это всего лишь, перемещение вещества в пространстве. Как, впрочем, и рождение, и смерть. Здесь не существует понятия благородства и подлости, доброты и жестокости. Здесь даже нет разницы – мы едим кого-то или кто-то ест нас. После смерти человеческое тело разлагается, вода из него испаряется, поднимается вверх, там охлаждается и вновь проливается дождём на землю. Мёртвая плоть становиться пищей для бактерий, грибков, личинок, которыми в свою очередь питаются птицы. Куры, например. Курица снесла яйцо, вам из него сделали омлет, вы его съели за завтраком и запили чаем. По сути, вы съели себе подобного. И вообще, сам процесс смерти на том уровне, я бы описал так: во Вселенной, каким-то образом, создано определённое количество вещества. Его не становится ни больше, ни меньше. Например – есть тысяча штук кирпичей. Из этих кирпичей построено какое-то здание. Но вот архитектор придумал новую форму, более усовершенствованную. Но кирпича больше нет. Значит, вывод напрашивается сам собой – старое здание надо разобрать и из этого материала построить новое. Мы умираем, потому что не удовлетворяем какие-то или чьи-то потребности, потому что морально устарели, потому что новое строить не из чего.

Элементарным частицам безразлично кто я – Дмитрий Антонов или Антон Дмитриев. Для них это какое-то абстрактное понятие, как вы изволили выразиться о душе. Но так ли это на самом деле? Как пример вы привели три инстинкта – питаться, убивать и размножаться. Кстати – на элементарном уровне этих инстинктов тоже не существует. Они находятся чуть выше: на молекулярном и клеточном уровне. Но я сейчас не об этом. Вы утверждаете, что они образовались случайным, хаотичным образом. Можно допустить, что так образовался инстинкт убивать. Если имеется изобилие пищи, то можно допустить, хотя и с крайне малой долей вероятности, что инстинкт питаться, так же появился случайно. Но вот как ни крути, а инстинкт размножаться никак не мог появиться сам по себе. Это целая программа. А любая программа, это описание или составления каких-то планов действий в определённой последовательности для достижения определённых целей. Она пишется кем-то, для кого-то и для чего-то. То есть – существует кто-то или что-то, наделённое разумом и у него существует какая-то цель. Случайность, рождённая из хаоса, никогда не создаст ничего подобного. А теперь докажите мне что Разум и Бог не одно и тоже.

Эти программы, обычно, работают при определённых условиях. Сытый волк убивает овцу не потому, что хочет есть, а просто, потому что видит её и от этого у него включается программа под названием «инстинкт убивать». Или вот к примеру – когда двадцать семь лет назад Григорий Антонов, будучи лейтенантом ракетных войск, увидел молоденькую медсестричку Ирину Заюнгу, прибывшую по распределению в госпиталь военной части номер двенадцать тысяч восемьсот сорок три, у них обоих включилась одна и та же программа. И когда сперматозоид в составе семенной жидкости, принадлежащий скоплению элементарных частиц под названием Григорий Антонов, через его мочеиспускательный канал, а дальше через женский половой орган, принадлежащее другому скоплению элементарных частиц под названием, тогда уже, наверно, Ирина Антонова, неся в себе двадцать три парные хромосомы и две не парные, проник в её яйцеклетку, включилась третья программа, которая заставила элементарные частицы в пространстве двигаться в определённым направлении и с определённой целью. Этой целью был ваш покорный слуга, Дмитрий Григорьевич Антонов.

Я согласен, сперматозоид – одна точка. Но Ирина и Григорий Антоновы, это уже своего рода целыя системы, галактики, вселенныя. Пусть Дмитрий Антонов начал развиваться с одной точки. Но его развитие было спланировано, заложено в программы этих галактик. Вполне возможно, что и в нашей галактике все происходящие события тоже кем-то запланированы. И я не удивлюсь, если сама встреча Григория Антонова и Ирины Заюнги была заранее подготовлена и спланрована галактикой под названием Млечный Путь. А может быть где-то и кем-то ещё…

Лейтенант снова посмотрел в сторону улетевшего камушка и спросил – «Товарищ полковник, а зачем вы подфутболили мой камень?».

Полковник только через какое-то время, осознав смысл вопроса, ответил на него.

– Не знаю. А что?

– У вас была какая-то цель?

– Нет. А что?

– То есть – вы, таким образом, выплеснули какие-то эмоции?

– Ну, допустим… Но я же не сделал ничего плохого.

– Да я не об этом…Смотрите, какая интересная вещь получается: под действием силы удара вашей ноги, скопление элементарных частиц в составе этого камня, начало перемещаться в пространстве. Однако, гравитационные силы планеты, название которой Земля, воздействовали на это скопление элементарных частиц, под названием камень и притянули его к себе.

Произнеся такую речь, лейтенант внимательно посмотрел в лицо полковнику.

– Ну и что? – не понял тот.

– Казалось бы, естественные физические процессы – продолжал лейтенант – подчиняющиеся физическим законам природы. А теперь смотрите… – лейтенант отковырял ногой ещё один камушек, той же ногой поправил его, бросил взгляд на камень, который подфутболил полковник – Я хочу этим камнем попасть в ваш – наконец пояснил он свои действия и, так же как и полковник, ударил по камню ногой. Но удар был слабее, камень не долетел метра полтора – Не получилось – спокойно произнёс лейтенант и отковырял ногой ещё один камушек. Он снова прицелился, долго просчитывал и наконец, ударил. На этот раз камень лёг почти рядом – Вот видите – снова обратился он к полковнику – одни и те же действия, одни и те же физические процессы, но разница в том, что у меня была цель, а у вас её не было.

– Но, ты же не попал… – растерянно произнёс полковник.

– Да суть не в этом! Суть в том, что у меня была цель – одним камнем попасть в другой камень. Для чего – не важно. Просто так. И дальше у меня сложилась программа: найти камень, правильно положить его, ударить и так далее. Здесь должна соблюдаться определённая очерёдность, как и в любой программе.

– Ну и что из этого? – никак не мог понять полковник.

– А то, что все эти физические явление в природе, будь то ураганы, землетрясения, извержения, наводнения, камнепады, звездопады, метеориты и так далее, всё это может быть чей-то программой, звеном какой-то цепочки, кем-то построенной. То есть, кем-то, для чего-то спланированной акцией, пусть даже и не понятной для нас, целью. А процессы, происходящие в человеческом обществе? Эти войны, конфликты, болезни, эпидемии? Разве они не могут быть программой? Пуля, казалось бы, выпущенная в никуда, совершенно случайно и бессмысленно, вдруг рикошетит от чего-то и попадает в человека. Или наоборот – складывается ситуация, что у человека нет никаких шансов, а он, каким-то чудесным образом, выживает или спасается. Что это – банальная случайность или продуманный план? А может быть всё это чьё-то предсказание, предупреждение, предзнаменование? Или наказание?

Мы не понимаем, чего хотят от нас, как, допустим, какая-нибудь элементарная частица не может понять, чего хотим мы. Ведь там, на их уровне, всё по другому: другие связи, другие законы, другие порядки. Если бы мы начали видеть окружающий нас мир так, как его видят они, то мы бы не видели ничего. Ничего кроме тех элементарных частиц, которые нас окружают. Например – кроме элементарных частиц, из которых состоит воздух. Там, в их мире, нет ни рождения, ни смерти, а жизнь это всего лишь перемещение из одного место в другое. У меня иногда возникает вопрос – насколько реально наше сознание, если мы постоянно думаем о том, чего может быть вовсе и нет, а то что есть, не менее загадочно и непонятно? Не призрачно ли наше бытие? Может быть, вся наша жизнь, это нам только кажется? Но может быть и наоборот. Может быть, призрачность этого мира является первоисточником всего материального? Может быть, перемещение частиц в материальном мире напрямую зависит от этого призрачного состояние на нашем уровне? А наше призрачное состояние также зависеть от чего-то ещё, ещё более призрачного и не реального? Мы не понимаем этого «чего-то» также как, например, наши домашние животные не понимают наших слов. Они только по интонации могут догадаться о нашем настроении. И если бы им, свиньям, овцам, коровам и так далее, вдруг стало ясно о чём мы говорим, то они бы поняли, что самое страшное для них слово, это слово – шашлык.

– Да подожди ты, лейтенант, с шашлыком! – прервал его полковник – Ты хочешь сказать, что на элементарном уровне Бога нет?

– Ни в коем случае! Даже наоборот: на уровне элементарных частиц Бога больше чем в самом Ватикане. И если есть где-то уровень безразличный к эмоциям и чувствам, то вполне возможно, я даже в этом уверен, что есть и такой уровень который основывается исключительно на эмоциях и чувствах, и которому безразлично всё материальное. Вся наша жизнь это какой-то промежуток чего-то….

– Слушай, лейтенант…. Я тебя перебил, извини…. У меня тоже возникала как-то мысль, что если следовать Библии и принять за истину, что Бог вдохнул душу в тело Адама, то кто же тогда вдыхал души в тела его детей, внуков, правнуков? Если всё это делал Бог, то он должен находиться где-то рядом, поблизости. Он должен присутствовать при рождении каждого человека, даже при его зачатии, а может быть даже планировать все наши события и встречи. Но если допустить обратное, что душа от человека к человеку передаётся по наследству, то присутствие Бога здесь уже не обязательно. Он тогда просто запустил определённую программу, как станок с числовым программным управлением, а сам ушёл по своим делам, скажем в параллельный мир, другую вселенную или галактику. Иногда он наведывается на эту грешную землю, как инопланетянин, чтобы посмотреть – правильно ли работает его программа, не нужно ли чего исправить, подкорректировать. Я прав, лейтенант?

Лейтенант загадочно улыбнулся, отвёл взгляд в сторону и продолжительно хмыкнул.

– Не всё так просто, товарищ полковник – произнёс он, сделал несколько шагов вперёд, постоял в задумчивости и, вернувшись на прежнее место, продолжил – Вы знаете прапорщика Жорика с вещевого склада? Так вот он считает, что рай, это «море» водки, «куча» баб и две пачки сигарет. И он, в этом, своём раю, практически, бывает каждые выходные. Но, в общем-то, он не плохой парень: умница, балагур, весельчак. С ним весело и интересно находиться в одной компании. Но я теперь не об этом… Я вот о чём – рай, если он существует, должен быть понятием обобщённым. Может там и есть что-то индивидуальное, но не такое как на Земле. У Жорика одно представление о рае, у какого-нибудь профессора, с тремя высшими образованиями за плечами – совсем другое, у простого землекопа, который только и умеет, что капать – третье. Я согласен, что рай, это наслаждение. Но наслаждение одного не должно приносить страдания другим. Но и теперь я не об этом… Вот представьте Жорика на судном дне. Назначили ему наказание за его грехи – какое-то время провести в аду. Ведь за грехи полагается ад, потому как там страдают, а страдания очищают душу. Если логически рассуждать то там, в аду, должны быть различные виды наказаний по нашему, земному, принципу: кому-то просто тюрьма, кому-то «строгач», кому-то уборка общественных мест. Я думою на небесах есть общественные места. Или если уж в смолу, то на разное время: кому-то на три минуты, кому-то на триста, кому-то на три тысячи лет и так далее. И как бы там ни было, но когда-нибудь, все грешники очистятся от своих грехов и окажутся в раю. И Гитлер в том числе.

– Нет! – крикнул полковник, испугано посмотрев в лицо собеседнику – Есть такое понятия, лейтенант, как неоправданная жестокость! Когда волк убивает ягнёнка, это жестоко, но это оправдано природной необходимостью. Но когда живых людей, целенаправленно, без какой-либо на то причины, невинных и беззащитных сжигают в печах, то этому уже нет оправдания. Поэтому я считаю, что некоторые личности должны страдать вечно!

– Да, конечно – снисходительно произнёс лейтенант – Но страдают для того что бы искупить грехи. А если нельзя искупить, то нет смысла и страдать. Бессмысленно постоянно тратить какое-то топливо, смолу, к примеру, или что-то там ещё. Здесь нет логики. Не лучше ли сразу эту душу отправить в небытие, в пустоту.

– Что это за наказание – небытие? – удивлённо спросил полковник – Сначала в ад и по полной программе, по всему максимуму! Ну а потом уже и в небытие.

Лейтенант какое-то время очень внимательно смотрел в лицо полковнику, потом тихо, почти шепотом произнёс – «Но ведь тогда получается, по вашей теории, если Бог одновременно присутствует и там и здесь, то он присутствовал и при рождении Гитлера. И в его тело он вдохнул душу».

– У Гитлера не было души! – панически закричал полковник.

Лейтенант вскинул брови и слегка развёл руки в стороны.

– Конечно, если он не был человеком…. Но он был человеком…. Только человек может придумать такие зверства….

Глаза у полковника округлились, нижняя челюсть поползла вниз.

– Ты меня путаешь, лейтенант… – словно пребывая в каком-то трансе, произнёс он.

– Тогда уже лучше выбрать второй ваш вариант – не меняя тональности голоса, продолжал лейтенант.

Полковник медленно закрыл рот, медленно отвёл взгляд от лица лейтенанта и медленно повернулся к нему спиной.

Он стоял молча около минуты, потом вдруг резко и громко ударил кулаком в ладонь и одновременно притопнул ногой.

– Чёрт! – крикнул он и в следующее мгновение снова повернулся к лейтенанту. Его глаза были на выкате, рот полуоткрыт – Слушай, лейтенант, а как это мы этого «парня» забыли? – спросил он – Ему же тоже надо дать какие-то обязанности.

Лейтенант ковырнул носком сапога перед собой землю и, глядя вниз, отрицательно покачал головой.

– А не получится – со вздохом произнёс он, снова глядя на полковника.

– Почему? – спросил тот.

– Потому что тогда надо выбирать, как минимум, что-то одно из трёх вариантов – либо дьявол по значимости равен Богу, либо он подыгрывает ему и всё это происходит за спиной у человека, либо Бог, попросту, расписался в своём бессилии перед ним. Тогда нет ничего удивительного в появлении на свет Гитлера. Даже наоборот: в этом может существовать какая-то закономерность. Ведь во все времена, и даже с какой-то периодичностью в мире появлялись кровавые личности, которые цинично и бесцеремонно лишали жизни людей, по количеству, не меньше чем Гитлер. И вообще, я считаю, что люди придумали не Бога, а дьявола. Придумали для того, что бы было куда «скидывать» свои грехи.

– Подожди, лейтенант. Что же это тогда получается, раз дьявола не существует, то добро и зло в одном лице? – растерянно спросил полковник.

Лейтенант передёрнул плечами и, склонив голову набок, в каком-то смущении произнёс – «Ну, а что же вы хотели?».

– Нет, я этого не хотел. А как же тогда заповеди – не убей, не обмани? Получается, что Бог одной рукой человеку запрещает, а другой его же и искушает? Это не по-божески.

– Ну почему же не по-божески? Вот возьмём, к примеру, обычного зайца. Он, по природе своей, зимой белый, а летом – серый. А почему? Да потому, что ему надо обманывать хищников. Зайца кто создал? Бог. Значит, Бог и заложил в него это качество, то есть – обман. Человек, конечно, не заяц но…. Но в крови у человека имеются специальные клетки, лейкоциты, которые служат для того, что бы находить и уничтожать чужеродные вещества и организмы. Проще говоря, убивать чужих, но созданных тем же Богом, существ. И вы сами совсем не против этого убийства и даже приветствуете его, когда, к примеру, подхватите грипп. Здесь, мне кажется, надо посмотреть на всё это немножко по-другому. Здесь, что бы облагородить сущность Бога, его надо разделить на три составляющие – Добро, Зло и самого Бога. Но вопросов от этого не меньше, хотя сам жизненный процесс, в общем-то, хорошо укладывается в эти рамки. Суть его заключается в равновесии. Всё в этом мире стремится к равновесию. Однако человек не очень хорошо вписывается в эту схему. Получается что добро, как крайность, для него так же губительно, как и зло. И в чём же тогда заключается сущность Бога, если отделить его от добра?

– Ну и в чём? – спросил полковник.

– Не знаю – ответил лейтенант.

Полковник посмотрел в сторону и, опустив голову, начел кусать губу.

– Нет, это дело так оставлять нельзя. Надо что-то решать – наконец произнёс он – Давай попробуем определить эту сущность. Лейтенант, ты же умный.

Лейтенант, в глубокой задумчивости смотрел в горизонт, слегка облизывая губы. Он начал говорить в той же задумчивости, делая большие паузы между фразами.

– Если человек, это маятник, качающийся из стороны в сторону, от добра к злу, то Бог, это что-то стабильное, фундаментальное, непоколебимое, не зависящая ни от добра, ни от зла, на котором держится этот маятник.

Он замолчал и снова начал облизывать губы.

– Ну и что это? – не выдержал полковник.

– Не знаю… – качая головой, ответил лейтенант – Можно, конечно, попробовать определить Бога по его творению. Это так же как, допустим, описывать внешность человека, никогда ранее не видя его, а всего лишь по его творению. Например – глядя на автомобиль. Судя по тому, что у автомобиля есть сиденье, значит можно сделать вывод, что человеку есть чем на нём сидеть.

– Ну… задница – растерянно произнёс полковник, но лейтенант не отреагировал на это.

– Если есть педали, значит, у человека есть чем на них нажимать, то есть – ноги – продолжал он.

– Которые растут из задницы – здесь уже в голосе полковника чувствовалась явная ирония.

– Руль говорит о том, что у человека есть руки….

– У некоторых они тоже растут из задницы.

На этот раз лейтенант неодобрительно посмотрел на комментатора.

– Нет… ничего… продолжай… – как бы немного в замешательстве сказал полковник – Просто, может создаться впечатление, что самый главный орган у человека это задница. Если принять за основу принцип, что Бог создал человека по образу и подобию, то тогда надо определиться с этим образам и подобием. Может быть, это всего лишь какие-то ограниченные функции. Например – человеку надо перемещаться и он создал себе автомобиль, самолёт, пароход и так далее. Ему надо капать – он изобрёл экскаватор, считать – калькулятор. Ну, а «Калашников», известно для каких целей…. Но суть, в общем-то, не в этом. Суть в том, что если собрать и сложить вместе все изобретения человека, то мы врятли получим истинные его образ и облик.

Лейтенант не только не обиделся на шутку полковника, но скорее всего, даже и не слышал её. Он продолжал рассуждать как бы сам с собой – «…Макаров, Калашников… танки, самолёты, атомная бомба…. А ещё – водка, табак, наркотики…. Нет, так мы ничего не добьёмся…. Сколько существует человечество, оно, с одной стороны – призывает к миру, и оно же, только уже с другой стороны – воюет. Мы живём каким-то побочным эффектом. И что же тогда можно сказать о Боге, глядя на всё это его творение? Мне кажется, здесь надо идти другим путём. Мне кажется человек создан для того, что бы что-то понять в этой жизни. Может быть, научиться отличать добро от зла? Вполне возможно, что существует другой мир, где всё вывернуто наизнанку. Там всё видится и оценивается духовной сущностью. А духовная сущность формируется здесь, в материальном мире и от того как мы жили здесь, будет зависеть кем мы будем там. А там, скорее всего, тоже происходят какие-то процессы. Там тоже что-то меняется: разрушается старое, строиться новое. Может быть даже, что наша земная, не совершенная сущность, возвращается обратно на Землю для усовершенствования. Но здесь мы опять возвращаемся к жизни. Всё-таки главное для человека это жить, и человек создан для жизни. Кто-то, что-то из этого имеет. Может быть, кому-то важны зарождающиеся в процессе человеческой жизни эмоции, чувства, процесс самосознания или что-то другое? Однако здесь действительно получается парадокс: жизнь на этой планете базируется на смерти. Я вот о чём часто думаю – если Бог создал сложнейшее, высокоорганизованное, высокоразвитое существо, то почему он совершенно не позаботился о его защите? Ведь случается, что человек погибает по нелепости, банальной случайности, абсурдных стечениях обстоятельств. Почему? Почему Создатель так легко расстаётся с тем, от чего, может быть, зависит сам? Значит истина не в самой жизни, этом биологическом процессе, а в чём-то другом. Может быть, как ни странно, в смерти и в том, что происходит потом? Но эта истина от нас надёжна скрыта природным страхом перед смертью. Если надо было от человека скрыть какую-то тайну, то её следовало прятать только за этой дверью. Мы инстинктивно держимся за жизнь, хотя на самом деле она может быть каким-нибудь второстепенным явлением. Если она так драгоценна, то почему Создатель не охраняет её надлежащим образом? У него для этого недостаточно средств, материала или во вселенной мало места? В сущности – что такое смерть? Вот к примеру: не стало Дмитрия Антонова. Но где его не стало? Его не стало всего лишь на молекулярном и клеточном уровне. На уровне элементарных частиц ничего не изменилось. А что случиться на духовном уровне? По идее, сразу же после смерти я должен попасть в ад. За что? Да по пустякам. За то, что в детстве, случалось, бил слабых, в юности – иногда дерзил старшим, иногда приходилось врать. За то, что нассал в сапог, за то, что заглядывал девушкам под юбки и так далее. Но, в основном, всё по мелочам. Может быть, даже в аду есть выбор – принять наказание целиком или по частям. А дальше ведь рай, состояние блаженства. Что такое блаженство на духовном уровне? Я думаю это когда тебе спокойно, когда нет страха, когда не мучает совесть. А совесть тебя точно не мучает, потому что ты за всё рассчитался в аду. Но сознаёт ли где-то там, вверху или внизу, хотя бы одна элементарная частица или какая-нибудь другая субстанция, когда я буду страдать или блаженствовать, что это я, Дмитрий Антонов? И если смерти нет на элементарном уровне и на духовном, то может быть, смерти нет вообще? Мы просто куда-то уходим на время, что бы потом вернуться обратно, только в другом облике и образе. А вы как думаете, товарищ полковник?

Но полковник его тоже не слышал и не слушал, по-видимому, давно. Он стоял, задумчиво-растерянным взглядом смотрел в пустоту, бормоча себе под нос – «Добро… Зло… Бог… Независимая троица…. Она независимая и в тоже время связанная друг с другом. Да и как понять эту независимость? Как можно отделить Добро от Бога? Если, к примеру, исходя из законов противоположности, Зло разрушает, то Добро – создаёт. А Бог и Создатель это одно и то же….

Последние слова полковник говорил, обращаясь к лейтенанту. Однако лейтенант как-то странно отреагировал на это: он глубоко вздохнул, разачерованно махнул рукой, повернулся и сел на камень. Он был явно расстроен тем, что собеседник его не слушал. Но полковник не замечал этой обиды. Он оставался на месте и не сводил глаз с лейтенанта.

– Но Создатель всегда идёт впереди… – говорил полковник – потому как, для того что бы что-то разрушить, вначале надо что-то создать.

– Ну и что? – чуть повернув голову, с безразличием, бросил лейтенант.

– А то, что Создатель главнее.

– Может быть… – невнятно и тихо произнёс лейтенант.

– Значит нам надо искать Создателя, того кто это всё создал?

Лейтенант, по-видимому, не хотел вообще вступать в разговор. Однако он чувствовал молчаливый взгляд полковника и, скорее из уважения к возрасту и должности, пусть даже с неохотой, ответил.

– Вы не путайте создание с созиданием. Это разные вещи, хотя, в общем-то, сам процесс один и тот же. Если механизм создания это что-то рутинное и обыденное, то созидание это возвышенное и одухотворённое. В вашем случае следует говорить не Создатель, а Творец – лейтенант какое-то время помолчал – А разрушение это вообще естественный процесс. Камень, подброшенный вверх, естественно упадёт на землю. Но нас не это интересует. Нас интересует, кто подбросил этот камень?

– Подожди! Как это естественный процесс? – удивился полковник – Мы создали столько средств для разрушения, а ты говоришь, что это естественно? Естественные процессы не требуют затрат, там всё идёт по пути наименьшего сопротивления.

Лейтенант опять впал в задумчивость.

– О чём это вы? – спросил он, спустя какое-то время.

– О нас. Мы с тобой разрушители, мы убиваем людей.

– Ну почему же, я могу и создавать. Как говорится – была бы красивая женщина – лейтенант сделал паузу и добавил – Мы защитники а не разрушители. Защита, он же инстинкт самосохранения, это и есть естественный процесс. В некоторых случаях даже нападение является защитой.

На этот раз их обоюдное молчание затянулось слишком долго и лейтенанта это насторожило. Он начал медленно поворачивать голову в сторону полковника. Перед ним вдруг предстала довольно странная картина: полковник смотрел на его каким-то растерянно-восторженным взглядом, подняв вверх указательный палец. Еле шевеля отвисшей челюстью, он тихо произнёс – «Лейтенант, ты гений…».

Интуиция подсказывала лейтенанту, что полковник изрёк свою мысль не до конца, поэтому, сконцентрировав всё внимание, он напряжённо ждал продолжения. И действительно, спустя какое-то время, из открытого рта полковника, торжественно выплыли три слова – «Бог это Любовь».

– Оййй… – прошипел лейтенант и, состроив презрительную гримасу, отвернулся в противоположную сторону.

– Да, лейтенант, ты не понимаешь – полковник подошёл к сидящему на камне лейтенанту и начел ходить перед ним взад вперёд – Любовь это не только банальный инстинкт размножения, хотя он тоже заключён в этом понятии, только в светлой, чистой, благородной форме. Любовь это великая энергия, великая сила, всеобъемлимо и многогранна. И она ни от кого не зависит. Она созидает и создаёт, она лечит и возрождает.

Полковник нервно ходил туда-сюда и говорил, на ходу прикладывая кулак к губам.

Лейтенант сидел, подперев голову рукой, поставив локоть на колено и взглядом сопровождал полковника.

– Да бросьте, вы, товарищ полковник – наконец сказал он – Любовь, это одна из заложенных программ, где всё сводится к банальному сексу. Эта программа присутствует во всех живых существ, начиная от ничтожной букашки и заканчивая громадным китом. Человек такая же скотина, как и все.

– Нет, лейтенант, ты не понимаешь. Ты, конечно, гений, но ты не понимаешь. Секс, конечно, программа. Она вызывает положительные эмоции и, скорее всего, относится к разряду добра. Но она всего лишь создаёт. А Созидает и Творит – Любовь.

– Ну, хорошо. Это здесь любовь, а там – лейтенант указал глазами вверх – Звёзды, планеты, галактики…. Там что, тоже любовь?

– И там Любовь – ответил полковник.

Лейтенант глубоко вздохнул и снова повернулся к полковнику спиной. А полковник, между тем, продолжал излагать свою мысль, на этот раз, стоя на одном месте – «Она может быть везде и всюду, и даже в пустом пространстве. Мне когда-то встретились строчки из стихотворения:

Любовь жила в совсем пустом пространстве.

В извечном споре света и темноты.

Любовь могла в созвездие превращаться,

И от любви родились все миры.

Лейтенант, в недоверии, причмокнул языком и дёрнул головой. Но странное дело: когда он причмокну языком, в это время раздался сухой треск, будто бы у него во рту сломался зуб. Но при этом он не чувствовал боли. Он даже провёл языком по зубам, проверяя изнутри всё ли в порядке. Но все его зубы были на месте. И только теперь он про себя отметил, что полковник как-то странно и внезапно замолчал. Лейтенант резко повернулся в его сторону.

Полковник стоял, выпучив глаза и открыв рот. Он прижимал обе руки к груди и, между его растопыренных пальцев, сочилась кровь.

Лейтенант вскочил, сделал шаг к полковнику, но потом резко присел, вскинул автомат и передёрнул затвор. Он шарил глазами по дальним и ближним кустарникам, деревьям, бугоркам, валунам, дальним и ближним постройкам, направляя за своим взглядом ствол автомата, но нигде не находил ничего подозрительного. Когда он снова повернул голову к полковнику, тот уже лежал на земле. Полусидя, держа оружие наизготовку, лейтенант задом подобрался к нему.

Полковник лежал с закрытыми глазами, тяжело дышал, в груди у него хрипело.

И вдруг лейтенант вспомнил, что здесь, совсем рядом находиться точка связи, где была рация, люди, аптечка.

– Эй! – крикнул он часовому, который должен был находиться где-то близко, но которого теперь, почему-то, нигде не было видно.

Вдруг полковник очень тихо, на выдохе произнёс – «Так быстро…».

– Сейчас… сейчас я позову врача… Сейчас… – растерянно произнёс лейтенант и уже приподнялся, что бы отправиться за помощью, как вдруг полковник обеими руками схватил его за одежду.

– Стой… не надо… – довольно громко сказал он – Врач мне уже не поможет…. Я тебе всё расскажу…. Ты один будишь всё знать…. Страха нет…. Я не боюсь…. Смерть, наверно, близко, но я не боюсь…. И боли нет…. Лейтенант, я не чувствую боли…. Почему я не чувствую боли? Что произошло? Одно скопление элементарных частиц, на большой скорости, переместилось в другое скопление элементарных частиц, только меньшей плотности, нарушив тем самым их расположение в пространстве – полковник приподнял свои окровавленные руки и посмотрел на них – Кровь…. Это кровь всего лишь изменённое направление движения элементарных частиц… Правильно, лейтенант? На клеточном уровне произошёл разрыв тканей. Сигнал, из повреждённого места, по нервным клеткам должен поступать в мозг, и я должен чувствовать боль… Так почему же я её не чувствую? Боль приносит страдания. Я хочу страдать… Я должен страдать, лейтенант! Может в мозгу есть программа, которая отключает эту функцию? Может быть всё это предусмотрено Богом? Да, Богом! Во всяком случае, специально или выборочно, он может это сделать… Всё зависит от него… И Шаусу не было больно… И Христу не было больно… Я раньше не представлял – как можно терпеть боль, когда в живое тело вбивают гвозди? – вдруг взгляд полковника остановился на Андрее – Лейтенант, а кто это стоит рядом с тобой? Это не младший сержант Шаус… Я не знаю этого бойца…

Лейтенант посмотрел по сторонам. Его взгляд прошёл сквозь Андрея но никакой реакции не последовало.

– Кто бы ты ни был, боец, прости меня… – сказал полковник Андрею и снова обратился к лейтенанту – Дай мне руку…. Я тебе всё расскажу…. Слушай…. Прости меня, лейтенант…. Прости… прости…

Полковник что-то говорил, но еле слышно и лейтенанту пришлось наклонится к его лицу. Он слушал и иногда почти заметно кивал головой. Наконец взгляд полковника застыл, и его лицо изменилось до неузнаваемости: мышцы расслабились, морщины разгладились, кожа стала белой и чистой. Его лик как бы просветлел, стал добрым, спокойным, умиротворённым.

Лейтенант выпрямился, но всё ещё сидел рядом, держа полковника за руку и застывшим взглядом смотрел в его остекленевшие глаза, продолжая слегка кивать головой, будто тот ещё что-то говорил.

– Андрей….

Голос Простакова, прозвучавший где-то в затылке, был как удар. Андрей даже дёрнулся от неожиданности. За всё это время он позабыл всё и всех.

– Да – ответил он, говоря вполголоса, словно боялся себя обнаружить.

– Ну как, налетались? – интересовался Простаков.

Андрей сделал несколько шагов назад и начал говорить обычным голосом – «Какое я налетался? Вы далеко меня переместили, в смысле по времени. Здесь уже всё кончилось. Надо немного назад».

– Хорошо. На сколько времени назад?

– Я думаю – час. Нет, лучше полтора.

– Только имейте в виду, Андрей, некоторые люди очень плохо физически переносят это перемещение. Я не могу сказать, какие последствие будут у вас, потому как это зависит от индивидуальных физических качеств человека. Но вы будьте готовы ко всему.

– Я готов ко всему – уверенно ответил Андрей.

– Даю отсчёт от трёх – это уже был голос Лавра – Три, два, один.

Ощущение у Андрея было такое, будто бы его сильным, резким ударом втолкнули в темноту. Он представлял, что по-скольку перемещаться во времени он будет назад, то и двигаться придётся, соответственно, задом.

Однако, к своему удивлению, он падал в какую-то чёрную пропасть и, к тому же, падал на спину. Это его, как бы, не устраивало и он решил перевернуться во время падения, что бы приземлиться на ноги. Но в итоге, когда перемещение закончилось, он оказался в своём прошлом головой вниз.

– Ай-я-яй… – непроизвольно вырвалось у Андрея – Вы меня переместили вверх ногами.

– Это не мы – отозвался Лавр – это просто у вас создаётся такое впечатление. У многих так бывает и, обычно, проходит само.

Действительно – вся картина окружающего мира начала медленно клониться набок, пока, наконец, не выровнялась и не приобрела привычный вид.

И всё-таки, Андрей переместился не точно. Это уже была не та местность, где он оставил лейтенанта с полковником. Теперь он оказался в каком-то заброшенном саду, где по близости не было ни людей, ни машин. О заброшенности этого сада говорила высокая, почти по колена, трава и одичавший виноградник, карабкающийся вверх по фруктовым деревьям.

Вдруг послышались стрельба, рёв моторов, лязг метала, неистовый лай собак и отчаянные крики людей.

Андрей не смело пошёл на эти звуки, доносящиеся из-за густого кустарника, росшего в конце сада.

Вдруг из кустарника выскочили двое вооруженных людей в военной форме, с странными повязками на голове и густыми, чёрными бородами.

Андрей остановился, поскольку люди бежали ему навстречу. Те сделали тоже самое, поравнявшись с каким-то ветхим строением, напоминавшим небольшой сарайчик. Они замерли, стали к чему-то прислушиваться, затем побежали один влево, другой – вправо. Андрей подождал пока оба не скрылись из виду, затем продолжил движение.

Когда он почти поравнялся с сарайчиком, над ним, с тяжёлым, мощным рёвом, на низкой высоте, следуя друг за другом, пролетели два военных вертолёта. И почти в это же время сарайчик с оглушительным грохотом разлетелся во все стороны.

В мгновение ока в Андрея полетели доски, щепки, камни, земля и другие предметы. Он даже никак не успел среагировать. На бешеной скорости они пролетели сквозь его тела, не причинив никакого вреда.

Для Андрея, пусть даже и не так давно проходившего сквозь стены, это обстоятельство явилось полной неожиданностью. Он осмотрел своё тело в местах, где сквозь него пролетали осколки, дотронулся пальцем, словно убеждался в целостности плоти. Непривычным было то, что сам-то он чувствовал эту плоть и при желании даже мог причинить себе боль.

«Был бы настоящий – был бы мёртв» – мысленно озвучил он неожиданно родившуюся в голове фразу.

Сделав ещё несколько шагов, он вдруг застыл на месте, держа ногу на весу. В следующее мгновение Андрей резко отпрянул назад. Оказывается, он чуть не наступил на ребёнка, лежащего в высокой траве. На его маленькое, нежное, крохотное личико. Тот лежал в неестественной позе и окровавленных одеждах. Правда его личико было чистеньким, беленьким и только глаза: один полуоткрытый, второй закрытый, говорили о безжизненности крохотного тельца.

«Это тот ребёнок… – подумал Андрей и в это время прозвучал голос Простакова – Андрей, у вас резко подскочил пульс».

– Да, я знаю… – согласился он, но причину объяснять не стал. Обойдя маленький трупик, он медленно пошёл дальше. Вдруг Андрей снова остановился и посмотрев на место где только что находился сарайчик. Там, приподнявшись на локте, лежала молодая женщина. От смертельного ранения она не могла встать. Её растрёпанные волосы частично прикрывали окровавленое лицо, с безумным взглядом. Свободной рукой она шарила вокруг себя, наверно, в поисках ребёнка. Вдруг её взгляд остановился на Андрее и замер.

Они долго с удивлением смотрели друг другу в глаза, и женщина всё это время, медленно опускалась к земле. Наконец она положила голову на вытянутую руку и по прежнему продолжала смотреть на Андрея.

– Она меня видит – очень тихо, лишь шевеля губами, произнёс он.

– Что вы говорите? – послышался голос Катомского.

– Я говорю, что здесь везде стреляют. Я не знаю куда идти.

Вдруг в разговор вмешался Простаков.

– Андрей, давайте мы сделаем немного иначе. У вас ведь там разница в возрасте тринадцать лет. Скорее всего вы внешне изменились и теперь можете себя попросту не узнать. Тем более, что здесь экстремальная ситуация. Я нашёл информацию, что ваш полк располагался в двух километрах от посёлка Чихали. Мы переместим вас туда, где-то за два часа до происходящих событий. Походите по расположению части, послушайте, посмотрите. У вас же там будет какая-то подготовка.. Я думою так вы быстрее себя найдёте и потом уже будите держаться вместе. Иначе мы очень долго будем «прыгать» во времени.

На этот раз перемещение прошло несколько по-другому: темнота узкой полоской промелькнула перед глазами и Андрей словно впрыгнул в другое место и другое время. И земля на этот раз всего лишь немного качнулась влево и вправо.

Взору Андрея предстал военный палаточный городок, и он оказался внутри его. В глаза бросались ровные ряды установленных палаток, даже кое где края дорожек были вылажены небольшими, окрашенными известью, камнями. По дорожкам ходили вооруженные солдаты. Слышались крики людей и шум работающих двигателей.

«Ну, и где мне здесь себя искать?» – подумал Андрей, глядя по сторонам и вдруг услышал сзади окрик.

– Андрей! Браздов!

Прямо на его шёл высокий, красивый, темноволосый парень в звании старшего лейтенанта. Он широко улыбался, обнажая белоснежные, крепкие зубы. Его прищуренные глаза излучали радость.

Андрей интуитивно понял, что эта радость предназначена не ему и обернулся.

Тот, действительно, направлялся к крупному, широкоплечему мужчине, коротко стриженному, с ершистыми, густыми усами.

Мужчина, одетый в военную форму, в звании капитана, имел внушительную комплекцию: высокий рост, широкие плечи. Но вот хорошо заметная округленность, в области живота, не позволяла назвать его стройным.

Лишь только приблизившись на несколько шагов, и ещё более внимательно присмотревшись, Андрей признал в капитане свои черты.

– Ну, кабан… – непроизвольно сорвалась с его полуоткрытых уст.

– Что случилось? – тут же поинтересовался Простаков.

– Тише… ничего… всё нормально… – ответил Андрей шепотом и добавил – Я, кажется, нашёл себя.

Тем временем, старший по возрасту Андрей, широко расставив руки в стороны и тоже изобразив на лице радость, громко произнёс – «Зидерман!». Однако в следующее мгновение он принял стойку «смирно» и, щёлкнув каблуками, вытянул руки по швам.

– Виноват – товарищ старший лейтенант Зидерман! – бойко отчеканил он, нарочито выделяя слово «старший».

– Да – в приятном смущении ответил Зидерман, осматривая свои плечи – как-то непривычно звучит – старший лейтенант.

– Это нормально звучит. Лейтенант, старший лейтенант. Разница не большая – раслабляясь телом, сказал Андрей старший – Вот капитан, это уже действительно, будет непривычно звучать. Когда звёздочки обмоем?

– В воскресенье.

– А почему не в субботу?

– В субботу поеду в штаб дивизии с отчётом.

– А в понедельник ты не можешь в штаб с отчётом съездить?

– Нет…

– Ладно. В воскресенье так в воскресенье.

– А тебе тоже, наверно, скоро майора дадут?

– За что? Мы же подвиги не совершали, как некоторые из здесь присутствующих.

– Какие там подвиги?

– Как какие? Одному целую банду боевиков уничтожить – это надо уметь.

– Это всё случайно…. Слушай, давай покурим. Рано ещё на развод.

Они зашли в курилку, сели на длинный, деревянный ящик, служивший скамейкой, и достали из карманов сигареты.

«Закурил… – мысленно упрекнул себя Андрей младший и обратил внимание на пачку сигарет с надписью «Кэмал» – Заграничные курит…. Где-то же достаёт?».

Щелкнув зажигалками, они прикурили и выпустили по длинной густой струе дыма. Около минуты помолчав, они снова сделали по затяжке и после этого старший лейтенант начал свой рассказ.

– Мы только переехали Чихалинский перевал, когда подбили головную машину. Наш водила, то ли с испугу, то ли от ранения, а может он, вообще, был уже убит, короче говоря, он вовсю надавил на газ. УАЗик «рванул», наскочил на камень, и меня выбросило из машины. Я, наверно, ударился головой, потому как, что было дальше, я не помню. Я очнулся в каком-то странном состоянии. Я даже не знаю, как его описать. У меня до этого никогда не было такого состояния. В общем, я был явно не в себе. Осмотревшись по сторонам, я увидел боевиков. Они стояли метрах в двадцати от меня, их было семеро. Стояли кучей и разговаривали на своём языке. Деловые такие все из себя, смелые…. Смотрю – где-то в трёх метрах от меня лежит «винтарь» с «оптикай». Я подползаю, беру винтовку, передёргиваю затвор, потом перемещаюсь к ближайшему валуну….

Зидерман неожиданно замолчал и задумался. Вдруг он резко повернул голову к Андрею и начел говорить быстро, почти полушёпотом, вцепившись взглядом в его лицо.

– Андрей, я ведь в жизни не такой. Правда. Я по натуре человек не рисковый, на отчаянные поступки не способный. Я не оканчивал военное училище, я окончил институт народного хозяйства. Моё дело – экономика и финансы. Сюда я попал случайно, по протекции друга моего отца, майора Пышкина, и на участие в боевых действиях не подписывался. С теперешним рассудком, на то время, я поступил бы совсем по другому: тихонько отполз к балке и кустами дал «дёру» со всех ног. Но тогда…. Я не знаю, это, наверно, от того что я ударился головой. Короче – я действовал расчётливо, чётко и смело! Спокойствие полнейшее, ясность мысли, пульс и давление в норме. Я смотрю в прицел. Оптика – отличная. Все и всё как на ладони. Навожу перекрестие прямо в сердце. Нажимаю на курок. Выстрел. Потом снова перекрестие, курок, выстре, перекрестие, курок, выстрел… И так четыре раза подряд. Всё в цель. Легко и просто, как в компьютерной игре. Трое успели спрятаться. Я жду. Один высовывает из-за камня автомат и даёт очередь, но в совершенно другом направлении. Потом чуть приподнял голову и снова назад. И вдруг я понимаю, что солнце находится с моей стороны! Им солнце в глаза, они меня не видят, зато я их вижу хорошо. Вторая его очередь была короткой и тоже наугад. Потом вижу, снова медленно высовывается голова. Лоб…, глаза…. Я даже винтовку не трогал. Его глаз сам влез в перекрестие. Остались двое. Через какое-то время у одного не выдержали нервы: он встал и побежал. В него даже не интересно было стрелять. Второй сидел долго и не высовывался. Я тоже никуда не торопился. Наконец тот начал передвигаться ползком. Я его поймал в прицел между камней и «засадил» под ребро. Но потом, Андрей, со мной начало твориться что-то страшное: я встал, достал свой табельный пистолет, подошёл к каждому лежащему на земле и выстрелил в голову. Вот так вот, цинично, не зная даже жив тот или мёртв, подошёл и выстрелил.

– Всё правильно – сказал Андрей – контрольный выстрел в голову.

Старший лейтенант сидел с остекленевшим взглядом и не слышал его.

– Последний был жив – всё с тем же застывшим взглядом продолжал Зидерман – Когда я наставил на его пистолет, он расслабился, закрыл глаза, приготовился к смерти. И я не нажал на курок. И не потому, что мне стало его жалко. Наоборот! Я его оставил в живых, что бы тот помучился.

– Ну и что? – спросил Андрей.

– Это был не я – тихо сказал Зидерман, глядя собеседнику в лицо широко открытыми глазами – Это был другой человек.

Андрей вскинул брови, подумал.

– В экстремальных ситуациях, в человеке могут проявляться, незнакомые ему до этого, качества.

– Андрей, я боюсь этого человека! Если это зло, которое во мне, то оно очень близко… Это страшно… – ещё тише произнёс старший лейтенант с испуганным видом.

– Да, это страшный человек. Если он тебя встретит ночью, в тёмном переулке… – Андрей сморщил нос, вытянул губы трубочкой, как для поцелуя и совершенно неожиданно закончил фразу – то обязательно «трахнет» в задницу.

– Вот тебе смешно, а я серьёзно – обиделся Зидерман.

– Пойдём на развод.

Андрей, встал и демонстративно выбросил сигарету.

Они подошли к большой палатке, брезентовые стены которой были подняты к верху. Возле её уже стояли человек пять офицеров и Андрей старший, подойдя к ним, с каждым поздоровался за руку. Потом они вошли во внутрь, где людей было ещё больше. Вскоре послышалась команда «Становись» и офицеры построились в шеренгу. Громкое «Смирно» заставило всех замереть в соответствующей позе.

Андрей младший везде следовал по пятам за собой, держась немного сзади. Он так же выполнил поданную команду, правда, в следующее мгновение, опомнившись, мысленно проговорил – «Фу ты, чёрт…».

– Вольно! – громовым голосом произнёс вошедший в палатку высокий, седоволосый полковник. Он стал перед строем и "пробежался" по шеренге беглым взглядом.

– Вчера, сто шестнадцатый полк, у населённого пункта Полеяр, вступил в бой с отрядом боевиков под названием «Харджойский Барс» – мощным басом говорил полковник – Есть потери с обеих сторон. По данным разведки половине банды удалось уйти в горы. Теперь появиться они могут где угодно, даже у нас. В последнее время они особенно распоясались. Поэтому я ещё раз повторяю – бдительность, товарищи военные, бдительность и ещё раз бдительность. Есть сведенья, что в наших краях объявился некий Зурам, по прозвищу «Педагог». Он знаменит тем, что работает с подростками: учит их обращаться с оружием, стрелять, готовить взрывчатку, ставить мины и самое главное – проводит пропагандистку работу среди молодёжи. Поэтому подросткам уделяйте внимание такое же, как и взрослым. И запомните – никто нас здесь не любит. Мне доложили, что не далее как позавчера, боец, кажется из третьей роты, полез срать в камыши и «напоролся» на козла. Обыкновенного рогатого козла. И тот поднял его на рога, в самом прямом смысле. Не «гы-гы…», а солдату «мотню» разорвал. В госпитале лежит, швы наложили. Так что здесь даже скотина нас не любит.

Каплун, если я ещё раз услышу, что твои "архаровцы" лазают по минному полю, то самолично, вот этой рукой, оторву тебе яйца. Понял?

– Так никто не лазает, товарищ полковник – послышался голос из строя.

– Я спрашиваю – ты меня понял?!

– Так точно, товарищ полковник!

– Смотри! Лучше тогда сам себе засунь гранату между ног и выдерни чеку. Макеев, ты долго ещё будишь ограждать северный склон?

– До конца недели справимся.

– Макеев, ты уже наглеешь….

– Там скальный грунт, товарищ полковник.

– Если там скальный грунт то надо взять лом и кирку и долбить, долбить, долбить.

– Мы так и делаем.

– Вы больше задницы на солнце греете. Короче, если через два дня не будет ограждения, то я тебя самого поставлю на северный склон пасти баранов. Понял? И уплотните проволку возле пятого хозвзвода. Там же корова пролезет.

Командиры батальонов и спецподразделений, ко мне.

Полковник сделал несколько шагов к противоположной стороне палатки и к нему подошли семь человек. Среди них был полковник Кицысов. Они расположились возле командира почти полукругом и тот, вполголоса, давал им какие-то указания.

Андрей младший посмотрел на себя старшего. Андрей старший в это время внимательно наблюдал за собравшимися офицерами, пытаясь уловить хотя бы краем уха, о чём там говорят.

«Ну, я то запросто могу это сделать» – подумал Андрей младший и, пройдя через шеренгу, направился к месту сбора офицеров. Однако он успел дойти лишь до половины пути, как вдруг там всё закончилось, все развернулись и начали возвращаться. Андрей младший тоже быстренько занял прежнее место за спиной у Андрея старшего и наблюдал через его плечо, как к ним подходит совершенно лысый, плотного телосложения человек в звании майор.

– Значит так… – с ходу начал тот – Земленушкин, надо усилить четвёртый блок пост. Карпов, ты пока в резерве. Браздов, тебе надо проверить дом Ганкуева, в посёлке Аше-Рук. Только спокойно, без фанатизма. Не так как в посёлке Ака-Мус, когда после вашего "шухера" перепуганную лошадь три дня искали по всему району. Хотя Кицысов говорит, дело серьёзное, пошли туда толкового командира с отрядом. А лучше будет, если сам поедешь.

Три офицера, и невидимый для них Андрей младший, быстрым шагом шли по расположению городка. Вдруг Андрей старший резко отделился и пошёл вправо. Обойдя несколько стоящих друг возле друга, покрытых маскировочной сеткой "Уралов", он вышел к большой палатке. Стоящий у входа под брезентовым навесом сержант, при приближении двух Андреев, крикнул в открытый вход в палатку – «Рота, смирно!».

– Строится – бросил на ходу Андрей старший.

Пока командир стоял в стороне и, глядя себе под ноги что-то обдумывал, из палатки степенным шагом выходили рядовые, сержанты, прапорщики и офицеры.

Андрей младший давно заметил, а теперь окончательно убедился в том, что это очень странное подразделение. Выходившие из палатки военные разительно отличались от солдат срочной службы. Это были солидные «дядьки», в возрасте, которые больше походили на «партизан», то есть людей отслуживших и призванных на военные сборы. Однако, ещё раньше, в расположении части, Андрей видел и обычных солдат срочников. Они отличались не только возрастом, но и одеждой: на «партизанах» пятнистая форма была более тёмная, белые и зелёные пятна были более крупные. Хотя вели себя эти военные, совсем не по-военному. Андрей заметил, как при построении, прапорщик, шутя, толкну молоденького лейтенанта, а тот, в ответ, попытался ударить его ногой.

– Рота, равняйсь! Рота, смирно! – послышалась команда дежурного.

Андрею сразу бросилось в глаза, как личный состав, весьма условно выполнил все эти команды.

– Вольно – сказал Андрей старший, подходя ближе к строю, и немного подумав, обратился к одному из офицеров – Фёдор, подготовь взвод на выезд. Что у тебя с комплектностью?

– Пять человек не хватает – ответил Фёдор.

– Укомплектуй третьим взводом. Второй взвод – готовьтесь к патрулированию. Хеськов, остаёшься за меня. Первый взвод – боевая готовность номер один. Построение через пятнадцать минут. Всем одеть бронежилеты.

При слове бронежилеты Андрею младшему показалось, что кое-кто из личного состава тяжело вздохнул.

– А куда едем? – спросили из строя.

– В Аше-Рук – ответил Андрей.

– А-а-а… – небрежно произнёс тот же голос.

– Я сказал – бронежилеты! – настойчиво повторил командир.

– Есть, бронежилеты…

Дав команду разойтись, Андрей старший проследовал в небольшую палатку, находящуюся рядом. Войдя внутрь, он открыл сейф, достал какие-то бумаги, нашёл среди них топографическую карту и вложил её в планшет. Затем он сел на железную, скрипучую койку и начал изучать карту.

Андрей младший в это время так же находился здесь. Вначале он хотел сесть рядом с собой, но его смутила скрипучая койка. Что бы лишний раз не рисковать, он стал перед собой и сверху смотрел то на себя, то на карту.

Вдруг от Андрея старшего, словно изнутри, стала доноситься спокойная, нежная мелодия.

Андрей младший был сильно удивлён, даже испугался и отступил на шаг назад. Он наблюдал, как капитан по-быстрому полез в левый карман брюк и извлёк какой-то небольшой, прямоугольный предмет, серебристого цвета, с множеством кнопок на поверхности. Нажав большим пальцем левой руки на одну из кнопок он, поднёс аппарат к уху.

«Это телефон – мелькнула мысль у Андрея младшего – Вот какой у меня в будущем будет телефон. Это, наверно, служебный. Мне его выдадут, потому что я на войне».

– Да – произнёс тем временем Андрей старший, и его лицо расплылось в радостной улыбке – Здравствуй, дорогая, здравствуй. Как вы там? У меня всё хорошо. Да, утро, я бы сказал, позднее утро. Нет, нет, спокойно…. Готовлюсь к выезду. Да нет, не далеко…. Обычная рабочая обстановка…. Всё будет хорошо, не волнуйся. Конечно, конечно дорогая….

«С женой разговаривает – предположил Андрей младший – Точнее – с моей будущей женой…. Точнее – я разговариваю со своей будущей женой…. Нет, тоже не правильно: она для него уже не будущая жена, а настоящая».

– Ну а вы как там? – продолжал Андрей старший – Какие у вас новости? Как дела у Танюши?

Андрей младший слышал слабый, женский голос, доносившийся из динамика, который напоминал ему писк маленького, невидимого насекомого. Андрею теперь хотелось тоже приставить ухо к аппарату с другой стороны, чтобы вместе слышать о чём говорит его, точнее – их общая, жена. Но он не решался так поступить из чисто этических соображений: он по прежнему всё ещё относился к себе как к постороннему.

– Слушай… – после продолжительного молчания Андрей старший вдруг начал говорить быстро и эмоционально – Мне сегодня приснился странный сон. Мне снилось, что мы находимся в деревне, у бабушки. Вдруг я слышу, что Танюша плачет во дворе. Я подбегаю к ней и спрашиваю – "Что случилось, доченька?". Она показывает рукой на крышу сарая а там, на самом верху, сидит наша кошка, Василиса. "Спаси её!… Спаси её!…" – сквозь слёзы кричит Танечка. Я понимаю, что с этой кошкой ничего не может случиться, но лезу на крышу сарая по водосточной трубе. И вот труба отрывается, я падаю и просыпаюсь… – он внимательно слушал, что ему отвечала супруга и водил глазами из стороны в сторону – Хорошо… – наконец произнёс он и тут же снова задал вопрос – И с кошкой всё хорошо? Хорошо… Да, я буду осторожен… Хорошо… Всё будет хорошо, не волнуйся…

«Сигман… Сигман…. Что-то я её не помню – рассуждал в это время Андрей младший – Может быть я её никогда и не видел, хотя и учились в одной школе. Но как-то же мы встретились, познакомились?…. Надо будет Простакова попросить, что бы переместил в то время. Интересно же всё-таки…».

– Ой, да слушай ты их больше… – вдруг возбуждённо произнёс Андрей старший – Говорить-то они все говорят, но делают совсем другое. Знаешь, мне так надоел этот бардак… – он тяжело вздохнул – Скорее бы всё кончилось…. Ничего не хочу…. Я только хочу побыстрее вернутся домой, увидеть вас, обнять… – он, повернувшись всем корпусом, посмотрел в сторону открытых брезентовых дверей палатки и, глядя туда же, продолжал – Ладно, мне уже пора. Пока…. Не скучай…. Скоро увидимся…. Целую… ага… целую…

После этого разговора Андрей старший долго сидел на койке и, опершись локтями о колени, задумчиво смотрел на телефон, держа его перед собой и слегка поглаживая дисплей большими пальцами то левой, то правой руки.

«А ведь он свою семью уже больше не увидит…» – промелькнула мысль в голове Андрея младшего.

Андрей старший вдруг резко поднялся, взял висевший в углу бронежилет, одел его через голову, застегнул лямки по бокам и обтянул вниз. Затем снял с вешалки каску и направился к выходу.

Если бы кто-нибудь, здесь и сейчас, мог бы видеть Андрея младшего, то обязательно обратил бы внимание на то, с каким подавленным видом он вышел из командирской палатки.

Андрей старший, подойдя к взводу, построенному в три шеренги, спросил, обращаясь ко всему личному составу – «С оружием у всех порядок? Всё проверили?». После положительного ответа, он медленно прошёлся перед первой шеренгой, внимательно осматривая экипировку бойцов. За ним следовал высокий, рыжеволосый старший лейтенант. Они проверили первую шеренгу и приступили к проверке второй. Вдруг капитан остановился, сделал полшага назад и достал из кармана брюк у стоящего к нему спиной старшего сержанта, игральную карту. Тот повернул голову и через плечо испуганно посмотрел на командира. В это время Андрей щёлкнул ему по носу найденной картой, сказав при этом – «Пасть порву!» – и засунул её тому под бронежилет.

– Так вот куда подевался пиковый король – произнёс в это время прапорщик из второй шеренги и добавил – Уууу, «мент поганый».

Стоящие рядом бойцы тихо рассмеялись.

– Отставить смех! – крикнул на них старший лейтенант.

Закончив осмотр, Андрей подозвал к себе командиров и, развернул перед ними карту.

– Миша, ты с отделением высадишься здесь, в начале посёлка. Будишь контролировать дорогу и юго-западный склон. А ты, Николай, поедешь в конец посёлка и возьмёшь под контроль все тропинки к перелеску. И ещё – вот на эту высоту посади пару снайперов, что бы контролировали четырнадцатый квадрат. Ну а мы, тем временем, начнём проверку. Всё ясно? Тогда вперёд, на центральное КПП.

Андрей младший следовал за взводом, смотрел на спины рослых, крепких мужчин, вооруженных автоматами и боевыми патронами, одетых в бронежилеты, в которых они выглядели ещё объёмнее и, тем самым были похожи на могучих древних витязей или сказочных богатырей. Он шёл и с горечью думал, что половина из них, и он сам в том числе, скоро погибнут.

Андрей старший вдруг отделился от взвода и направился к небольшой палатке, укреплённой мешками с песком, возле которой, укрытый маскировочной сеткой, стоял БТР. Из палатки вышел военный, также в звании капитан, и также одетый в бронежилет.

– Андрюха? Ты куда? – спросил тот.

– На проверку, в Аше-Рук.

– А почему ты? Что, больше послать некого?

– А почему не я? Что здесь такого? Меня «Мамай» попросил. Говорит, что дело серьёзное.

– Какое здесь может быть серьёзное дело? Они что, дураки, лезть на открытую местность? Если кто из них и является сюда, то только ночью. Днём их уже бесполезно искать. Кстати, а почему твоего командира зовут «Мамай»?

– Потому что его фамилия Майоров. Когда ему присвоили звание майора, получилось интересное сочетание – майор Майоров. Сокращённо стали звать «Маймай». Новички-то этого не знали, им слышалось – «Мамай».

– А когда он полковника получит, как его будут называть?

– Не знаю. Скорее всего, так и останется – "Мамай". Но когда это ещё будет? У нас ведь званиями не очень бросаются. Твой Попов младше меня, а уже два года в майорах ходит.

– Слушай, Андрей, а ты в Чихали, будешь заезжать?

– Конечно. Мне же участкового надо взять.

– Ой, Андрей, купи мне пару литров минералки.

– Ага…. Я потом с твоей минералкой буду по всему Кавказу мотаться.

– Да какой мотаться? Вы к обеду уже вернётесь. Изойду я от жажды. Вон, какая жара, а что же будет ближе к полудню?

– Там, возле пищеблока, бочка с питьевой водой стоит.

– Ой, не могу я пить этот мыльный раствор.

– Ничего, Барун её обеззаразил.

– Фу, тогда тем более её пить невозможно. Ну, Андрей, будь другом.

– Войтенко попроси. Он сейчас на станцию поедет.

– А он будет заезжать в Чихали?

– Он всегда туда заезжает. Буфетчицу потискать.

– Какую буфетчицу? Это ту ли беленькую, кругленькую, которая в кафе работает?

– Да, ту самую.

– Она ему ещё не дала?

– Вот это ты у его и спросишь.

– Эта буфетчица, между прочим, отчаянная особа. Служил у нас как-то прапорщик по фамилии Антонович. Однажды, будучи «под шафе», припёрся он к ней среди ночи со своей стоячей елдой. Она ему так звезданула между глаз, что тот с ног свалился. И не чем-нибудь, а обычным кулаком. А потом ещё коленкам в пах добавила. У этого Антоновича член полгода не поднимался! Хи-хи-хи….

Андрей старший стоял задумчивый и никак не реагировал на рассказанную шутку. Видя это, его коллега убрал с лица улыбку и, немного помолчав, достал из под бронежилета что-то продолговатое и плоское.

– Смотри, какую вещь мои пацаны изобразили – сказал он и резким движением обеих рук как бы разорвал предмет пополам. Им оказался нож, вытянутый из ножен.

– Ого! – впечетлённо произнёс Андрей, взял нож и с любопытством начел рассматривать.

Это была финка. Острое, блестящее лезвие с насечками и канавками, заканчивалось углом в форме полумесяца. Рукояткой служила козья ножка, мастерски отделанная и обработанная.

– А козла откуда взяли? – поинтересовался Андрей.

– Это тот, который на прошлой неделе на мине подорвался. Громкий с бойцами его достал, а мы в дело пустили.

– А это, случайно, не тот козел, который кого-то там на рога поднял?

– Не знаю. Уже не скажет.

– Кто не скажет?

– Козёл не скажет.

– Сегодня командир полка Каплуну "пистон" вставлял за то, что его подчинённые по минному полю лазят.

– Ну а кому ещё лазить? Они ставили мины, они и лазят. Что плохого они сделали? Этот козёл начал бы разлагаться, вонять, собаки полезли. Представляешь, какой бы был фейерверк?

Андрей младший не слышал их дальнейшего разговора, потому что отвлёкся на осмотр укреплений контрольно-пропускного пункта.

Во время службы в армии ему неоднократно приходилось выезжать на ученья и жить в полевых условиях. Он жил в палатках, копал окопы, капониры, возводил инженерные заграждения. Но там, везде и всюду, чувствовалась какая-то условность. Что-то вроде игры, что-то обязательно добавлялось в воображении. Здесь же всё было по-настоящему. Особенно впечатлял контрольно-пропускной пункт. Ворот, как таковых, не было. Вместо них находился деревянный шлагбаум, разукрашенный бело-красными полосами. По обе его стороны возвышались укрепления, состоящие в основном из мешков, наполненных песком. Верхняя площадка пятиметровой вышки, почти до самой крыши была защищена таким же образом. Подъезд к воротам в двух местах, и с двух сторон, преграждался массивными бетонными блоками, занимающими по длине полдороги. Любое транспортное средство, объезжая эти преграды, поворачивалось боком сначала к одному, а потом к другому укреплению, из бойниц которых торчали стволы пулемётов. По обе стороны дороги находились деревянные столбы с натянутой колючей проволокой, за которой была, по-видимому, сознательно замусоренная заминированная территория. Таким минным полем окружался весь палаточный городок. Вообще вся структура инженерного заграждения походила на слоёный пирог: вначале – забор из колючей проволоки, потом минное поле, потом сетка-путанка и, наконец, снова колючая проволока в виде растянутого рулона. Вдобавок ко всему между этим заграждениями и палаточным городком оставалось свободное пространство, шириной метра два, которое круглосуточно патрулировалось часовыми. Просто преодолеть все эти преграды и остаться незамеченным, было невозможно.

Надрывный гул моторов отвлёк Андрея младшего от задумчивого созерцания укреплений. Повернувшись, он увидел, что БТР и крытый брезентом ЗИЛ, вместе с взводом солдат и им самим, объехав бетонные преграды, находились уже на прямой дороге и набирали скорость, поднимая облако пыли.

– Баля-я-я… Проворонил… – сокрушённо произнёс Андрей и устремился вслед за удаляющимся транспортом.

Он прекрасно понимал, что даже быстрым бегом не сможет догнать уезжающие машины. Да и побежал он, повинуясь инстинктивному порыву, одновременно обдумывая как ему выйти из этого положения. Теперь надо было связываться с Простаковым и просить чтобы его снова переместили назад. Он бежал и думал, как лучше преподнести всё: сказать правду или что-то выдумать. В этом раздумье он даже замедлил свой бег, как вдруг начал замечать, что всё больше и больше приближается к машинам. Осознав это, он посмотрел себе под ноги: оказывается, он перебирал ногами как при обычным беге, но его ступни, при этом, совершенно не касались поверхности земли. Он перемещался в пространстве сам по себе, причём перемещался значительно быстрее, чем делал бы это настоящим бегом. Тогда Андрей перестал двигать ногами вообще, но его скорость от этого не изменилась. Поняв это, он мысленно приказал себе – «Вперёд!» – и одновременно устремился вперёд всей грудью. Его тело подчинилась этому приказу и совершило рывок. Андрей вдруг понял, что управлять полётам, он может своим желанием, то есть – мыслью. В следующее мгновение он уже летел на одном уровне с машинами.

Он летел как птица, расположив тело горизонтально земли, расставив в стороны руки. Потом он прижал руки к телу и летел уже как пуля или ракета. В общем, он мог летать как угодно: головой вниз, вверх, сидя, лёжа на боку. Он залетал то с одной, то с другой стороны движущихся машин, мог лететь над ними и даже под ними, в том смысле, что под землёй. Дело в том, что во время полёта он как-то перестал следить за направлением и врезался в край скалы. Никаких последствий, только тень промелькнула перед глазами. Он посмотрел в бескрайнюю синеву неба и резко взметнулся вертикально вверх.

Андрей был уверен, что теперь мог бы полететь в космос, в его самые дальние уголки. Он мог бы смотреть на галактику Млечный путь как на пятикопеечную монету. Он бы одинаково себя чувствовал в чёрной, ледяной бездне пустоты и в кипящих недрах рождающейся или умирающей звезды. Но он никуда не полетел. Он остановился на каком-то невидимом краю. Причиной тому стала внезапно появившееся мысль – «А вдруг здесь существует определённая точка невозврата?».

В армии Андрей служил в Воздушно-десантных войсках. Ему не раз приходилось летать самолётом и прыгать с парашютом. Он с уверенностью мог сказать, что ему знакомо чувство полёта. Но теперь это оказалось не так.

Когда летишь в самолёте и смотришь в иллюминатор, то истинного чувства нет и быть не может. Ведь ты сидишь в мягком кресле, под ногами твёрдое покрытие, а вид из иллюминатора похож на изображение по телевизору. Немного больше чувствуют пилоты но, по сути, управление самолётом сродни управлению тем же автомобилем или кораблём. Совсем другое дело при прижке с парашютом. Здесь ты уже телом чувствуешь воздушные потоки, натяжение купола, вибрацию строп. И тем не менее, когда Андрей совершал прыжки, он в полной мере не испытывал настоящих чувств. Здесь всё дело в том, что он, в своём сознании, ограничивался определёнными понятиями, такими как самолёт, воздух, стропы, купол. И всё. Больше он ничего не пропускал за это ограничение, в том числе и другие впечатления. Делал он это сознательно потому как считал, что если пропустить хотя бы что-то ещё, пусть даже хорошее, положительное, то вместе с ним обязательно проскочит и что-то плохое, отрицательное. Например – а вдруг что-то случиться с самолётом, а вдруг не раскроется парашют, а вдруг запутаются стропы, а вдруг резкий поток воздуха, а вдруг птица врежется в купол? Достаточно было осуществиться хотя бы одному из этих «вдруг» и на дальнейшем своём существовании можно смело было ставить крест. В смысле не распятие, а русскую букву «Х» или латинскую икс. Ну а потом уже и распятие. Люди, в реальности, столкнувшиеся с этим «вдруг» и оставшиеся в живых, резко меняли свою жизнь. В полку, где служил Андрей, из уст в уста передавалась история, произошедшая когда-то с одним из десантников. Самое смешное, что этот десантник, как потом оказалось, боялся высоты. Но армия существует не для того что бы думать и рассуждать а для того что бы исполнять и подчиняться. Когда тот садился в самолёт, никто не обратил внимания на его бледный вид. Во время прыжка всем его сознанием овладела одна единственная мысль – а вдруг парашют не раскроется. И он, действительно, по каким-то причинам не раскрылся. Когда боец это понял, ему не оставалось ничего другого, как только молиться. И он молился. Пусть не по Библии, не по-церковному, просто повторял одно и то же – «Господи… Господи… Господи…». И так всё время, пока продолжалось свободное падение. И в самый последний момент парашют раскрылся. Солдат приземлился целый и невредимый.

Потом, в жизни этого десантника, всё резко поменялось: принципы, взгляды, мировоззрение. На этой почве его даже хотели комиссовать с формулировкой «психическое расстройство». Но кое-как он, всё-таки, дослужил. А на гражданке, стал священником.

Самым страшным для Андрея были первые секунды после прыжка. Он всей своей сущностью ненавидел даже само понятие, связанное с прыжком, которое называлось свободное падение.

Глухой хлопок и резкое встряска тела, иногда довольно болезненное, после раскрытия купола, приносило моральное и физическое облегчение. Можно было, наконец, свободно вздохнуть. И уже окончательно Андрей расслаблялся, когда ноги касались земли. Напряжение за всё это время было настолько сильным, что после первого в своей жизни прыжка Андрей чуть не намочил в штаны. Потом привык, освоился и страх исчез. Он даже считал, что ему нравиться чувство полёта. Но как оказалось, он даже его не испытывал.

Теперь он мог лететь куда угодно, как угодно, совершенно не думая о безопасности и не испытывая, при этом, ни капли страха. И он летал. Он летел вертикально вниз, вверх, под углом, дугообразно, зигзагом, плавно, мгновенно, медленно, зависая, падая. Теперь ему даже нравилось чувство свободного падения. «Так, наверно, летают ангелы, эти безгрешные и прощеные души» – думал Андрей. Находясь на волне эйфории, в его сознании родились мысли, возможно, даже произнесённые им вслух – «Верую…. Верую в Господа, Создателя, Творца…. Верую в рай, в ад, в небесные силы…. Верую в бессмертие души и истинную справедливость…. Верую…». Но оставалась одна нить, которая, как поводок, пусть даже очень длинный и свободный, не позволяла сполна отдаться нахлынувшим эмоциям и возможно даже окончательно обрести веру. «Не увлекайтесь полётами…». Эти слова Простакова, как гигантский плакат с огромными буквами, возник в его воображении. Насколько крепкой была эта нить, Андрей не знал. Но у него даже не возникало мысли проверить это, потому как явившееся неопределённость могла оказаться чем угодно. В том числе и иметь фатальный исход. Именно это обстоятельство его удерживало теперь от непреодолимого желания умчаться вглубь космической бездны, что бы там, с превеликим удовольствием, бесцельно и бессмысленно мотаться между мирами, пусть даже ради того, чтобы просто за всем наблюдать.

Он снова устремился вниз, падая вертикально, расположив тело так, словно просто сильно наклонился вперёд, где-то под углом сорок пять градусов относительно условного горизонта. Он всматривался в местность под собой. Но он находился ещё очень высоко и нельзя было разобрать, что происходило внизу. И только опустившись до высоты птичьего полёта, Андрей, даже к своему удивлению, обнаружил пыльный след, исходящий от БТРа и ЗИЛа.

Он сопровождал их по посёлку, лавируя между верхушками тополей, и, как только бронетранспортёр остановился у массивных ворот, опустился впереди его, на расстоянии вытянутой руки.

Бойцы спешились, и Андрей старший начал по-деловому отдавать команды и распоряжения.

Первые выстрелы Андрей младший услышал слева от себя. Одна из пуль срикошетила от брани и «фыркнула» в листве деревьев.

Андрей старший в это время давал команду к бою.

Андрей младший сделал пару шагов вперёд, внимательно всматриваясь в ту сторону, откуда звучали выстрелы. Он заметил мерцающий огонёк из куста, находящегося на противоположной стороне улицы. Потом ещё послышалось несколько очередей из разных мест, но на этот раз вспышек Андрей не видел. И вдруг, почти у него над головой, разразилось несколько оглушительных выстрелов из крупнокалиберного пулемёта установленного на БТРе. От неожиданности Андрей пригнулся и отскочил к забору. Покуда он осознавал, что здесь ему ничего не угрожает, бой разгорался всё больше и больше.

Когда Андрей младший зашёл за БТР, Андрей старший, укрывшись там же, развернул перед собой тапографическую карту. Вдруг он резко дёрнулся всем телом, схватился обеими руками за левую ногу выше колена, и, сделав пол оборота, с диким криком рухнул на землю.

Андрей младший стоял возле ворот и растерянно смотрел на себя старшего, корчившегося в это время от боли. И хотя сам он теперь физической боли не чувствовал, но видя муки и страдания фактически самого близкого и родного человека, ему стало страшно. А страдания были не шуточные: бедняга то громко стонал, завывая и плача, то дико кричал и скалился, как угодивший в капкан хищный зверь, то таращил глаза, то закрывал их. Всё это время он рывками хватал воздух, при этом катался головой по земле, глотая поднятые при выдохе клубы пыли. Правая сторона его лица сделалась сначала серой, потом пыль смешалась с потам, прилипла к коже и превратившись в чёрную грязь.

Когда-то в детстве они играли в футбол и парень, из команды противника, оступился и сломал ногу. Андрей находился рядом, слышал его крики, видел страдальческую гримасу на лице и искривлённую ногу, следствие двойного перелома. Он понимал, что товарищу больно, сочувствовал ему. Теперь же, глядя на свои страдания, он, хотя физически и не испытывал того же, всё воспринимал намного ближе и острее. И самое главное, что увиденное теперь вселяло в него страх. Этот страх перед будущей смертью, болью, страданиями, муками и самое главное – беспомощностью. Всё это вместе взятое постепенно вгоняло его в паническое состояние.

Наконец подбежал один из бойцов и, присев рядом, приподнял ему голову. Андрей младший услышал от себя старшего слово – «жгут» – и подумал о себе как о постороннем человеке – «Он истекает кровью…».

Вдруг раздался странный звук, похожий на слабый, глухой треск и одновременно с этим, голова человека, пришедшего Андрею на помощь, сильно дёрнулась назад. Из тыльной части его головы вырвался ком тёмной, рваной массы и расплескался о колесо БТРа, образовав на нём неровное розовое пятно с багряно-чёрными вкраплениями.

Андрей младший от увиденного содрогнулся и в испуге сделал шаг назад.

Андрей старший в это время дико завопил от боли, потому что убитый боец всем телом рухнул на его раненную ногу. От этого голова Андрея немного приподнялесь и в следующую секунду обессиленно упала на землю.

А бой тем временем продолжался, и никто не обращал внимания на двух человек, неподвижно лежащих на земле.

«Надо что-то делать… – растерянно подумал Андрей младший – но что?».

Словно услышав его мысли, ещё один из бойцов направился к ним. Не дойдя метров пять он замер, уставившись на окровавленное колесо БТРа. Ещё через пару секунд, он повернул голову и посмотрел в левую сторону, затем резко присел, одновременно выпуская длинную очередь из автомата по густому кустарнику, находящемуся в конце забора.

Боец стрелял, пока не кончились патроны. Потом он лёг на землю, подсоединил новый магазин и ползком подобрался к лежащим товарищам. По внутреннему каналу радиосвязи он почти криком обратился к стрелку, находящемуся в башне БТРа – «Дима! Прохорев! Сзади! Кустарник у забора!… – и, повернув голову назад, крикнул товарищам – Ребята, командир ранен!».

Башня БТРа сделала четверть оборота, и сразу же пулемёт дал очередь по кустам.

От соприкосновения с пулями листья на дереве конвульсивно задёргались.

Боец начал поднимать мёртвое тело и, возможно, ненароком повернул набок голову Андрея старшего. Его лицо повернулось как раз в ту сторону, где находился Андрей младший. В это время их взгляды встретились.

Андрей старший был в сознании, хотя глаза с безразличием смотрели перед собой а взгляд не выражал эмоций. Но Андрей младший был уверен, что тот теперь его видит. «Они все меня видят перед смертью…» – мелькнула у него мысль.

Тем временем подбежавшие товарищи начали суетиться возле Андрея старшего: подняли на руки, понесли к открытым дверям БТРа.

Андрею младшему показалось, что тот даже протянул к нему обессиленную руку и до последнего сопровождал взглядом.

Его положили на заднее сиденье.

Андрей младший через открытую дверь посмотрел на своё лицо и вдруг резко отвернулся – взгляд уже был неподвижный.

– Андрей, ну как вы там? – голос Простакова снова прозвучал неожиданно.

– Ну, всё… меня убили…

– А вы видели своего убийцу?

Он повернул голову в сторону недавно обстрелянных кустов.

– Нет ещё, но, я думаю, сейчас увижу.

Снаружи кусты напоминали сплошной зелёный шар, состоящий из боярышника, черешни и шиповника. Внутри же, как потом оказалось, имелось довольно много свободного пространства. Тонкие, неровные стволы кустарников, словно опоры, держали круглый, зелёный шатёр из листьев. Простому смертному, что бы зайти внутрь, надо было раздвинуть довольно плотные ветки, и это сделать было не так просто, принимая во внимание обилие растущего здесь шиповника. Андрей же проник туда легко, сделав всего лишь пару шагов.

Он какое-то время стоял неподвижно, внимательно осматриваясь по сторонам, потому как резко изменилась освещенность и глазам нужно было привыкнуть к новым условиям.

Представшая перед ним картина, представляла собой весь ужас войны всех времён и народов, смысл которой, в общем-то, сводился к одному – смерти. Внутри кустов лежали два человеческих трупа. Один труп принадлежал женщине лет сорока, а второй – девочке лет, как определил Андрей беглым взглядом, десяти-двенадцати. Женщина лежала на левом боку, чуть поджав под себя ноги и положив голову на вытянутую левую руку. Если бы не остекленевший взгляд, то можно было бы подумать, что она просто легла отдохнуть в тени кустарника. С девочкой же было всё по-другому. Её тельце почти разорвало пополам. На спине зияла большая, открытая, рана, из которой, где-то на полметра назад, стелился кровавый шлейф из остатков внутренностей, костей, мяса. Небольшие кусочки плоти висели на кривых окровавленных стволах. Её левая рука в промежутке между локтевым суставом и плечом была сломана, и теперь, неестественно изгибалось почти под прямым углом. Тело сложилось пополам, как тряпичная кукла. Голова почти касалось колен, на кончике носа висела крупная капля крови, а из полуоткрытого рта тянулась кровавая нить слюны.

– Опять ребёнок… – промелькнула у Андрея в голове – Они, наверно, здесь спрятались и случайно попали под обстрел.

На этот раз Андрея не тошнило, зато сильно стучало в висках и звенело в ушах.

Наконец он оторвал взгляд от девочки и посмотрел назад, где стоял БТР.

«А ведь стреляли в меня, всё-таки, из этого места» – подумал он. Андрей ещё раз осмотрелся и вдруг увидел снайперскую винтовку, лежащую немного в стороне.

– Что же здесь произошло? – мысленно спросил он и тут же обратился к Простакову – Ало… вы меня слышите?

– Да, мы вас слышим – ответил тот.

– Вы не могли бы меня ещё переместить на десять минут назад? Здесь же, только десятью минутами раньше?

На этот раз перемещение прошло одним щелчком. Андрей даже не сдвинулся с места. Он просто обратил внимание, что трупы исчезли. Сразу же после этого послышался гул приближающихся машин.

Из кустов ему не очень удобно было наблюдать за происходящим снаружи. Однако он не решался оставлять это место и ему всё время приходилось то приседать, то двигать из стороны в сторону головой и корпусом, что бы получше рассмотреть события с той стороны кустов. Вот уже там послышалась стрельба, крики людей, но здесь, внутри, по-прежнему ничего не менялось. Наконец позади раздался легкий шорох и Андрей резко обернулся – перед ним стояла та девочка, изуродованный труп которой он видел только что. Она была небольшого роста, худенькая, одета в чёрное длинное платьице и, несмотря на жаркую погоду, с плотно повязанным, таким же чёрным, платком на голове. В руках она держала какой-то длинный, завернутый в кусок материи, предмет.

Андрею не пришлось долго догадываться – «А что же там такое?». Девочка очень быстро сбросила тряпку, обнажив ту самую снайперскую винтовку. Уперев её прикладом в землю, она двумя руками передёрнула затвор, легла сначала набок, потом на живот, положила оружие на почти горизонтальный ствол дерева и, чуть раздвинув ноги, приготовилась к стрельбе.

Андрей смотрел на её затаив дыхание. Его поразила та уверенность и слаженность в действиях, с которыми она всё это проделывала. Сразу было заметно, что её этому обучали.

Девочка припала правым глазом к прицелу, замерла всем телом, словно кошка перед броском, и….

Прозвучавший выстрел был не громким, лишь немного сильнее лязга возвратной пружины.

Отстреленная гильза ударилась о дерево и зашуршала в сухой листве. Однако отдача от выстрела для девочки была довольно ощутимой: её правое плечо сильно подбросило, а винтовку занесло так, что она съехала со ствола на землю. Потом девочке пришлось снова класть её на опору, снова принимать нужное положение.

Выпущенная пуля попала в цель. Андрей старший в это время уже заходился криком от страшной боли. А «хищница» уже искала себе новую жертву. Она поднимала голову, глядя сквозь листву, снова припадала глазом к прицелу, смещала корпус немного влево, вправо. Наконец она снова замерла и, спустя несколько секунд, опять прозвучал выстрел.

Эти выстрелы, там, возле БТРа, никто не услышал. Вполне возможно, что девочка, таким образом, могла бы перестрелять весь взвод. Но этого не случилось благодаря другому, неожиданному событию.

Вдруг ветки куста раздвинулись, и внутрь проникла та самая женщина, труп которой Андрей здесь видел накануне.

– Эльза… – испуганно произнесла она и в следующее мгновение, как коршун, бросилась на девочку.

Сначала она била её ладонью по голове, по плечам, тормошила за одежду, потом схватила за винтовку и попыталась отобрать. Но девочка не собиралась так просто расставаться с оружием. Она вцепилась в него мёртвой хваткой и не отпускала, несмотря на то, что взрослая женщина была физически сильнее и мотала её из стороны в сторону. В этой борьбе их и настиг свинцовый град.

Женщина вдруг коротко вскрикнула и отпустила руки. Гримаса удивления и боли застыла на её лице. Она ещё какое-то время оставалась неподвижной, потом медленно начала опускаться.

– Мама… – удивлённо произнесла Эльза – Мама! – громче повторила она уже с испугом и, бросив в сторону винтовку, одновременно всем телом подалась вперёд.

Звук пролетающих крупнокалиберных пуль был похож на взмах огромных крыльев невидимого демонического существа. Страшного, уродливого, но сильного и могущественного. Раздался хруст костей, словно кто-то легкими движениями руки сломал тонкие, пересохшие ветки.

Девочка резко дёрнулась назад и влево. Фонтан крови веерном вырвался из её огромной раны на спине. Она ударилась плечами о стволы деревьев, отамартизировала от них и подалась вперёд. Причём подалась вперёд только верхняя часть её тела, а нижняя наоборот, ушла назад. Вся целиком она опустилась и, как перочинный нож, сложилась пополам.

Смерть человека, так близко и подлинно, Андрей ещё ни разу не видел. В этот момент он ощутил пустоту и холод, словно огромный сапог безжалостно наступил и уничтожил маленькую искорку тепла и света в его душе.

«Вот и всё – подумал он – Как мало надо…. Всего лишь миг, мгновение и нет человека…. Нет разумного, высокоорганизованного, высокоразвитого существа. Нет целого мира, может быть даже целой вселенной. С этого момента пошёл безвозвратный процесс разрушение. Сколько было потрачено сил и энергии, что бы взрастить это существо и всё пошло насмарку. Но ведь это не логично, не правильно, не справедливо. Так быть не должно».

Несмотря на то, что именно этот человек только что явился причиной его же собственной гибели и теперь, по всей логике и праву Андрей должен был возрадоваться свершившейся справедливости, ему, почему-то, стало жаль девчонку.

– Дура! Играла бы в куклы – обречённо произнёс он вслух.

– Что вы сказали? – спросил Простаков.

– Я говорю, что нашёл того, кто в меня стрелял – ответил Андрей.

На это Простаков пробубнил что-то невнятное. Потом он какое-то время молчал и после минутной паузы начал говорить неуверенно и сбивчиво – «Видите ли…. Как бы вам это объяснить? Теоретически допускается воздействия частотных изменений в промежуточном временном контексте…. Существует реакция на изменения поле и на уровне элементарных частиц, то есть на материальном уровне…. Но она незначительная…. Короче говоря, попробуйте каким-то образом повлиять на человека убившего вас…. Ну, к примеру, как-то отвлечь его, что ли…. Может испугать… или как-то задержать…. Я даже не знаю…. Ну, попробуйте что-нибудь сделать…».

– Хорошо, тогда переместите меня на десять минут назад – сказал Андрей и, подумав, добавил – А лучше – на пятнадцать.

То ли их техника стала работать лучше, то ли с Андреем что-то произошло, но перемещаться во времени он стал легко и свободно. Никаких побочных явлений, никаких сдвигов, никаких последствий. Он находился на том же месте, его окружали всё те же предметы, просто в один миг изменились кое какие детали.

Андрей простоял около минуты, представляя каким образом, будет влиять на девочку. Однако девочка всё никак не появлялась. «Зря взял пятнадцать минут» – подумал он и пошёл ей навстречу.

В том месте, где росли кусты, кирпичный забор поворачивал под прямым углом и продолжался в таком же виде ещё метров пять. А дальше ограждение было уже самое разнообразное: металлическая сетка, проволока, палки. С одной и с другой стороны этого забора росли абрикосовые деревья вперемежку с вишнями. Дальше за ними, где-то в глубине сада, виднелся виноградник.

Андрей не знал точно, откуда появиться девочка, поэтому шёл не спеша, всё время оглядываясь, всматриваясь и прислушиваясь.

Она появилась вдруг, неожиданно выскочив из-за куста. Хотя она и бежала, семеня мелкими шажками, но передвигалась довольно быстро. В руках она держала ту самую, завёрнутую в тряпку, винтовку.

Андрей бросился ей наперерез и, оказавшись впереди, расставил в стороны руки. Но девочка как вихрь пронеслась сквозь него и помчалась дальше. Тогда Андрей устремился вдогонку и попытался схватить её за одежду. Но он это делал скорее машинально, потому как смысла в таком действии, не было совершенно. Он бежал рядом, сбоку. Он стал говорить к ней, заглядывая в лицо.

– Куда? Куда ты прёшся, дура? Убьют тебя, слышишь, убьют. Перемелют на фарш в прямом смысле. Да остановись ты! Бестолковая! Ну куда ты, куда? Слышишь, ты? Послушай! Прислушайся! Услышь хотя бы что-нибудь!

Возле одного из деревянных столбов девочка приподняла сетку и юркнула в образовавшийся лаз. Она здесь всё знала и возможно, совсем недавно играла в этих кустах в прятки или просто спасалась от полуденного зноя. Теперь же она торопиться навстречу своей гибели.

Несмотря на все усилия, которые прилагал Андрей, события повторялись точь в точь, до мельчайших подробностей. Он пробовал закрывать ей глаза, ставить подножки, отбирать винтовку. Когда она передёрнула затвор и приготовилась к стрельбе, он вышел из себя.

– Сука! Блядь! Проститутка малая! – кричал он, пиная девочку ногой в лицо, по стволу винтовки, по рукам. Но выстрел всё-таки прозвучал – Ну и подыхай здесь – бросил он напоследок, развернулся и пошёл прочь.

– Ничего не получается – обречённо сказал Андрей.

– Да, я знаю – в тон ему произнёс Простаков – Давайте попробуем другой вариант: если не получается повлиять на чужого человека, то может быть получиться повлиять на самого себя. Здесь больше шансов. Мы вас перемещаем обратно в войсковую часть и там вы попытаетесь воздействовать на себя. Любое изменение последовательности событий может принести положительный результат. Вполне возможно, что у вас это получиться намного лучше, потому как вы, можно сказать, родные и близкие люди.

– Да куда уж роднее – ответил Андрей.

Его переместили в расположение военной части, в то же время и на то же место. Все события, которые он наблюдал раньше, повторялись снова с полной идентичностью. Только вот методов воздействия на самого себя у Андрея было не много. Всё сводилось к тому, что он, постоянно следуя за собой, вслух уговаривал себя, что бы тот делал всё наоборот. Андрей, конечно же, пробовал и физически воздействовать, но уже даже изначально на успех не рассчитывал. Так оно и вышло.

– Не ходи на развод! У тебя температура! У тебя болит голова. Ты больной, иди в санчасть. Положи автомат!

И так далее….

Андрей пробовал даже вырвать оружие из собственных рук ну и, конечно же, результат был нулевой. Но иногда ему казалось, что какой-то эффект всё-таки есть: Андрей старший вдруг замирал и к чему-то прислушивался. Иногда он не просто смотрел в ту сторону, где находился Андрей младший, а как-то задумчиво всматривался. Один раз Андрей младший дунул себе в затылок и Андрей старший похоже отреагировал: потёр то место ладонью.

– Вернись! Вернись, ты что-то забыл в палатке! – кричал Андрей младший, когда те шли на КПП. У него уже иссякла надежда на какой-то результат, однако дежурный по КПП глядя на Андрея старшего, когда тот садился в БТР, сказал своему помощнику – «Сегодня Андрюха какой-то рассеянный». Это замечание подстегнула Андрея младшего к продолжению попыток.

Внутри БТРа так же всё шло безрезультатно. К тому же, там было тесно, и Андрей младший влез в чьи-то внутренности. Это он понял по тому, как в кромешной тьме, неожиданно услышал у самого уха глухие и сильные удары чужого сердца. «Хорошо, что не в прямую кишку» – подумал он и переместился наверх машины.

Лёжа на броне, облокотившись о ствол крупнокплиберного пулемёта, Андрей с грустью рассуждал.

– У ангелов-хранителей, если они, конечно, существуют, не такая уже и завидная участь – думал он – Вот как помочь? Как спасти, если тебя не видят и не слышат? Что сделать? Как сделать? Да и в самой ангельской жизни нет ничего интересного: не надо ни есть, ни пить, ни одеваться. Ты никого не боишься, тебя никто не боится. Летаешь себе и с безразличьем смотришь на этот мир. Скучно на самом деле. Хотя адские муки и адская боль, меня тоже не привлекают.

Вдруг в голове у него прозвучал голос Простакова – «Как дела?». Это было так неожиданно, что Андрей вздрогнул и чуть не свалился с брони.

– Да никак! – со злостью проговорил он, хватаясь за ствол пулемёта и усаживаясь на прежнее место.

– А вы где?

Андрей не ответил. Дело в том, что они прибыли в посёлок.

Андрей решил в самый последний момент предпринять ещё одну попытку. Он старший уже говорил по рации, а Эльза, засевшая в это время в кустах, брала его на прицел. Андрей младший пытался хотя бы на несколько сантиметров сдвинуть себя с места. Для этого он пробовал с разгона ударить себя своим телом: слева направо и с право налево. Но их тела проходили друг сквозь друга, ничем и не как не взаимодействуя.

С этого места рокового выстрела слышно не было: стрельба, работа двигателя, крики людей. Свою страшную гримасу на лице Андрей теперь видел вблизи. Он стоял над собой и смотрел на все свои страдания.

– Ну, вот скажи – неужели за всё это время ты так ничего и не услышал? – спрашивал он себя старшего, когда последнего уже подняли и уносили товарищи – Неужели тебе ничего не показалось, не померещилось, ни почудилось? А всего-то, может быть, и надо было, чуть отвлечься, на мгновения где-то задержаться, что-то забыть или что-то вспомнить.

В конце концов, Андрей махнул на себя рукой и, просто так, от безысходности, шагнул сквозь забор.

Он оказался в каком-то продолговатом помещении с низким потолком и настежь раскрытыми двухстворчатыми дверями. Это был гараж, и кирпичный забор служил ему задней стенкой. Здесь же, в полу, как раз посредине, имелась продолговатая смотровая яма. По бокам её, у стен, лежали колеса, сиденья и другие детали для автомобиля.

Андрей вышел через открытые ворота и оказался во дворе. Это был довольно просторный, ухоженный дворик, с заасфальтированной центральной дорожкой, ведущей от ворот к центральному входу в дом. Возле невысокого крыльца, по обе стороны дорожки, имелись две ухоженные клумбы, круглой формы. Стены дома были из красного кирпича, крыша из оцинкованной жести с мансардой наверху. В общем, на первый взгляд, здесь ничто не имело отношение к войне.

«Что же произошло в этом доме? – спросил себя Андрей – Из-за чего начались все эти убийства?».

Он вошёл в дом через парадный вход, без единого звука, не открывая дверей. Он здесь по-настоящему был не званным, не видимым гостем, никем не замеченным, хотя бы по той простой причине, что на данный момент его просто некому было замечать: дом был совершенно пуст. Андрей прошёл коридором, заглядывая внутрь комнат через открытые двери. Он был уверен, что дом опустел совсем недавно: где-то валялись разбросанные вещи, где-то не закрытые двери шкафа… Всё говорило о недавнем присутствии людей.

– Слышите… – вполголоса обратился он к Простакову так и не решившись произнести вслух его имя – а не могли бы вы меня ещё раз переместить назад, где-то… ну, я так думаю…где-то, на полчаса назад?

– Никаких проблем – сразу же отозвался Простаков.

Вдруг все двери закрылись, и именно по этому обстоятельству Андрей понял, что перемещение уже произошло.

Первая же комната, куда он проник сразу же после коридора, оказалась полна людей. Мужчины, одетые в военную форму, самого разного возраста, почти все с густыми, чёрными бородами, сидели на стульях, табуретках, скамейках, кровати, а некоторые и вовсе на полу. Среди них были несколько человек в гражданской одежде. Они не носили бород, но, как минимум, дня два не брились. Отличался от всех только один мужчина, одетый в гражданское, с абсолютно белой бородой и каракулевой шапкой. По возрасту он был старше всех, отдельно сидел за столом и, в основном, только слушал.

Люди вели мирную беседу, разговаривая на своём, непонятным для Андрея языке. Рассказчики менялись, но больше всех говорил мужчина лет сорока пяти, совершенно лысый, с густой, на половину седой, бородой. Был ли он здесь главным, и кто был здесь главным, понять было не возможно. Никаких знаков различия, никаких отличительных черт.

«Значит всё-таки бандиты – подумал Андрей, обведя взглядом комнату – Но ведь меня убьют не они…»

Он снова прошёл сквозь стену и оказался в маленькой, продолговатой комнатке, с небольшим окошком вверху. Эту комнату следовало бы использовать в качестве какого-нибудь чулана. Может быть она так и использовалась, но теперь здесь стояла кровать, на которой спал мужчина с перебинтованной головой и правым плечом. Рядом с кроватью, у изголовья располагался небольшой столик, уставленный медикаментами.

В этой комнате Андрей задержался недолго и, сделав шаг, оказался в другом помещении. Здесь он резко остановился и даже попятился назад – у противоположной стены, из-за спинки дивана на него смотрели два автоматных ствола. Дальше, у прикладов, торчали две детские головки – черноволосые, коротко стриженные, кругленькие. Два мальчика лет пяти играли в войну настоящим оружием. Они губами имитировали стрельбу, взмахом рук изобразили бросок гранаты, и снова губами, взрыв. Вдруг они сорвались с места, подбежали к столу, ползком, волоча за собой оружие, проползли под ним и выбежали в открытую дверь.

Поначалу Андрей удивился: как можно детям давать играть с боевым оружием, пусть даже и без патронов. Потом, его мысли, оттолкнувшись от этой темы, преобрели философский характер. «Все дети играют во взрослую жизнь: котята, львята, волчата. Играя, они учатся убивать. Зверям это надо для выживания, это их работа. А людям? Зачем людям убивать? Разве только этим они зарабатывают на жизнь? Но мы играем также как и хищники – имитируем убийство. В нас это заложено на уровне инстинкта. Значит мы такие же звери, только с разумом. А это ещё только хуже – наши убийства более жестокие и изощрённые. И если зверю жестокость можно простить то нам, людям, из-за того же разума, такое уже никак не прощается».

Андрей вышел через открытую дверь, прошёл коридорчикам и заглянул в другую открытую дверь. «Вот!» – мысленно произнёс он, наконец, найдя то, что искал.

Это была просторная кухня с газовой плитой, печкой, навесными шкафчиками с посудой и длинным обеденным столом, расположенным посреди помещения. Стол, размером наполовину меньше, находился у стены, под окном. Возле него стояла женщина и, ловко орудуя ножом, крошила зелень. Это была мать Эльзы. Женщина, которая погибнет через полчаса, по милости своей дочери. Сама же Эльза сидела на скамейке, стоящей рядом со столом, и что-то перетирала в небольшой ступке. Делала она это медленно, задумчиво глядя в сторону. Её большие карие глаза, с пушистыми ресницами, мечтательно уставились в одну точку. Пухленькие, алого цвета губки ещё хранили отпечаток детской наивности. Андрей мысленно отметил, что она очень даже симпатичная и уже далеко не ребёнок, как он считал вначале. Она уже больше проходила на только что сформировавшаяюся девушку, ещё не успевшую окончательно избавиться от всех своих детских взглядов и привычек. Чёрное платье плотно обтягивало её грудь и под ним, очень даже отчётливо обозначились два молоденьких вулкана.

Андрей стоял перед девушкой, внимательно рассматривал её, а в голове кружились не весёлые мысли. «Мы с ней скоро умрём – с грустью думал он – Неужели ничего нельзя изменить? А ведь она не злая. Она не может быть злой. Тогда почему же она в меня стреляла?».

Вдруг Эльза резко повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Взгляд был настолько осознанный, что Андрей затаил дыхание и попятился назад. Но это оказалось всего лишь совпадением. Она его не видела. Это просто во дворе залаял пёс. Залаял и тут же умолк. Значит, признал своего.

По двору пробежал мальчишка лет десяти.

Мать Эльзы отложила нож и, вытерев руки о передник, направилась навстречу мальчику.

Эльза подошла к окну и стала спиной к стене. Она прижала ступку к груди и, затаившись, прислушивалась к разговору на улице.

Разговор был коротким. Вскоре Эльза вернулась на прежнее место и наблюдала, как мать прошла по коридору, в сторону комнаты где находились мужчины и постучала в дверь. К ней вышел небритый, худощавый человек, в цветастой рубашке и чёрных брюках. Она не произнесли ни слова, лишь слегка кивнула головой, и тот её понял.

Мальчик ждал на улице. Подошедшему мужчине он сказал всего лишь пару фраз. Тот, в ответ, произнёс вообще одно слово. После этого дружески похлопал мальчишку по плечу и тот побежал обратно.

Женщины в это время находились на кухне, на прежних местах, с той лишь разницей, что Эльза продолжала своё занятие, а её мать только взяла в руки нож. Она молча смотрела в окно и тоже прислушиваясь к разговору.

Когда мужчина возвращался, она направилась ему навстречу. Они снова поняли друг друга лишь взглянув в глаза. Потом мужчина пошёл дальше по коридору а женщина снова вернулась на кухню. На этот раз она была сильно взволнована: искушенный, застывший взгляд, глубокое и частое дыхание.

Эльза сидела неподвижно, внимательно всматриваясь в лицо матери. Та подошла к столу, взяла в руку нож и тут же положила его обратно. Она нервно прошлась по кухне и снова остановилась у стола, на этот раз, теребя пальцами уголок платка.

Наблюдая за поведением женщин, Андрей понял – уже что-то произошло. Он решил посмотреть, что теперь происходит в комнате у мужчин.

Здесь напряжение чувствовалось ещё больше. Все повскакивали с мест и стояли словно окаменев. На лицах людей застыло удивление и растерянность. Что-то спросил лысый. Кто-то ему ответил одним словом. Короткую фразу произнёс мужчина, в гражданском. Вдруг громко заговорил белобородый, самый старший из них. Все присутствующие молча повернулись в его сторону. Он снова произнёс длинную фразу, эмоционально махнув перед собой кулаком. После этого наступила молчание. Наконец лысый подошёл к седобородому и они обнялись. Закончив объятия лысый, обратился ко всем присутствующим, что-то произнеся твёрдым, уверенным голосом. И сразу же после этого в комнате началось движение.

В возникшей суете чувствовалась некая организованность и целенаправленность. Как-то незаметно у всех появилось оружие, подсумки с боеприпасами и другая военная экипировка.

И вдруг, в этой суете, на середину комнаты выскочила Эльза. Она громко, почти криком, произнесла какую-то короткую фразу на своём языке и все замерли, молча глядя на девушку.

В образовавшейся тишине она бросила короткий взгляд в сторону Андрея. Но на этот раз не совсем на него, а чуть в сторону. Андрей проследил за её взглядом и обнаружил возле себя молодого человека, где-то своего возраста и роста, одетого в военную форму, с автоматом в руках.

«Стоп! – мысленно произнёс Андрей, внимательно всматриваясь в стоящего перед ним парня – Так это же тот… труп без головы…».

В это время в помещение ворвалась мать Эльзы. Она со всего маху отвесила дочке затрещину, затем схватила её под руку и быстро увела из помещения.

Случившиеся, в общем-то, ничем не примечательное и короткое по времени событие, в действительности, послужило для присутствующих каким-то стимулятором: движение в комнате возобновилось с удвоенной энергией. Только тот молодой парень около минуты ещё стоял в задумчивости и загадочно улыбался. И Андрей столько же времени стоял рядом с ним и зачем-то смотрел на его задумчивую улыбку.

Люди почти одновременно вышли на улицу, комната вмиг опустела. Андрей вначале хотел последовать за ними, но потом решил, что ему лучше следовать за Эльзой. Но что бы за ней следовать, её теперь надо было найти. В кухне, где он её оставил, никого уже не было. Тогда он прошёлся по комнатам, но безрезультатно.

– Неужели «улизнула»? – мелькнула мысль.

Её мать стояла у окна одной из комнат и наблюдала за происходящи во дворе. Андрей из чистого любопытства присоединился к ней, расположился у того же окна и, если бы был во плоти, то закрыл бы женщине весь обзор.

А во дворе тем временем продолжалось суета, начатая ещё в доме. Люди как в муравейнике сновали взад-вперёд: то собирались в небольшие кучки, то снова разбредались. Из гаража, куда в самом начале попал Андрей, выехали белые «Жигули». Они остановились у открытых центральных ворот. Двое мужчин, держа на плечах раненного товарища, подвели и усадили его в салон автомобиля. Один сел рядом, другой возле водителя и машина выехала. Ворота сразу же закрыли. После этого двор моментально опустел. Андрей посмотрел сначала в левую сторону, потом в правую, но никого не увидел – люди словно растворились в воздухе.

Когда он обернулся, женщина стояла прямо перед ним, глядя сквозь него в пустоту двора. Левую ладонь она прижимала к боку правым локтём, а пальцами правой руки теребила, у самой шеи, уголок платка. Её губы непрерывно шевелись, она полушёпотом говорила что-то однообразное и монотонное. "Наверно молится… – предположил Андрей – Может и мне помолиться? Но я же не умею…" Он повернулся лицом к окну, стал рядом с женщиной и, глядя на улицу, начал вспоминать хотя бы какие-то слова молитвы. Но ничего не мог вспомнить, потому что ничего не знал. "Бог, если ты есть, и если ты меня слышишь, сделай так, что бы я ни погиб – мысленно, и неожиданно даже для самого себя проговорил он – Спаси меня, и я буду благодарен тебе всю свою оставшуюся жизнь».

И вдруг перед Андреем очень явственно предстала вся абсурдность явившейся мысли. "Если я предлагаю Богу сделку, значит я уже веру, что он есть – подумал он – Но предлагать ему сделку, это, с моей стороны, по меньшей мере, бестактно. Уж если мне что-то и позволено, так это только просить. Но если я его о чём-то прошу, значит и он от меня может что-то потребовать взамен, потому как он не обязан исполнять мои просьбы. В сущности, я сам, по своей воле избрал этот путь. Я знал, что воевать, это прямая обязанность военных. А на войне убивают. Если солдат погибает в бою, это считается в порядке вещей. На это почти никто не обращает внимания. Так почему же должны убивать других а не меня? Чем я лучше? И если бы я теперь встретился с Богом, то мне следовало бы "пасть" на колени, "бить челом", просить, молить его о спасении. Он всемогущь, он может всё, ему это по силам. Но что я ему могу предложить? Что у меня есть тонкого, чего нет у него? И нуждается ли он в том, что есть у меня? Нуждается ли он во мне вообще? Может всё дело в каких-то нравственных поступках? Может я где-то согрешил или согрешу и моя гибель это расплата за мой грех? Но где и когда? И возможно ли что-то изменить или предотвратить?".

Вдруг, на улице, раздались первые выстрелы и Андрей с женщиной одновременно вздрогнули. «Но где же ваша дочь?» – мысленно спросил её Андрей и сразу же направился на поиски Эльзы.

Он не знал где искать, поэтому просто пошёл прямиком, сквозь стены. Проходя через кухню, он вдруг остановился – здесь было что-то не так. Присмотревшись, он заметил, что одна из настежь открытых дверей вела в какое-то тёмное помещение. Подойдя к ней, Андрей остановился в проёме.

Дверь вела в подвал дома. Там, внизу, у последней ступеньки, стояли два стриженные мальчика, те, что раньше играли в войну. Теперь они молча и испуганно смотрели вверх. «Как дети хищников – промелькнула у Андрея мысль – Родители отправились на охоту, а детей спрятали в укромном месте. Они сидят тихо и ждут их возвращения».

Почему-то у Андрея появилась уверенность, что Эльза только что была вместе с ними.

Вдруг во дворе послышалась какая-то возня, и Андрей бросился к окну. Наискосок ему была видна небольшая хозяйственная постройка. Дверь туда была открыта, возле неё стоял пес и, наставив уши и виляя хвостом, внимательно всматривался внутрь.

– Она там – уверенно прошептал Андрей, проходя сквозь окно.

Он поплыл по воздуху и опустился на землю где-то в пяти метрах от входа. В этот момент произошла неожиданное и непредвиденное событие: пёс резко развернулся и с громким лаем бросился на него.

Это была здоровая лохматая псина, одним только видом внушающая страх и трепет. На ней был толстый ошейник, прикрепленный к крепкой цепи. Всё это свидетельствовало о физической мощи животного и крутом нраве. Андрей на какое-то время даже забыл о своей неуязвимости и ненашутку испугался.

– Он что, меня видит?

Эта мысль была как бы финальным аккордам растерянности.

Андрей уже как-то успел свыкнуться с мыслью, что он здесь для всех невидимый и неслышимый. Были моменты, или это ему только казалось, что люди, может быть, видят его перед смертью. Но это были смертельно раненные люди. Пёс же, на данный момент, выглядел совершенно здоровым. Он остановился на расстоянии двух метров от Андрея, свирепо лаял, обнажая внушительных размеров белоснежные клыки и брызгая слюной, приседая, при этом, на передние лапы.

Андрей посмотрел по сторонам, обернулся назад. Без сомнения пёс видел его и лаял именно на его. Для убедительности Андрей протянул руку, и собака на это незамедлительно отреагировал ещё более свирепым лаем. "Наверно его тоже скоро убьют…" – сделал заключение Андрей, но на всякий случай связался с Простаковым.

– На меня лает собака! – громко произнёс он – Слышите, на меня лает собака!

– Это вы нам говорите? – спросил Простаков.

– Да, вам.

Последовала довольно длинная пауза.

– Вы хотите сказать, что она вас видит?

– Да, она меня видит.

– Может там… где-нибудь кошка… – не очень уверенно предположил Простаков.

Андрей бросил короткие взгляды по сторонам и ответил повышенным тонам.

– Да нет здесь никакой кошки!

В это время в дверях сарая появилась Эльза, с завёрнутой в тряпку винтовкой в руках.

Пёс замолчал, метнулся к ней, виляя лохматым хвостом, но затем снова развернулся и, с ещё большим неистовством, бросился на Андрея.

Эльза Андрея не видела, поэтому была удивлена поведением собаки. Она сделала шаг вперёд и вправо и наклонилась всем корпусом вперёд и вправо, заглядывая за ближайший угол сарая. Не заметив ничего подозрительного, она резко развернулась и побежала в противоположную сторону. Мало ли на кого лает эта бестолковая собака.

Неизвестно, смогла бы эта собака, которая без сомнения видела Андрея, укусить его? Проверять своё предположение у него не было ни времени, ни желания. В стремлении догнать Эльзу он, сопровождаемый захлёбывающимся лаем, в прямом смысле, перепрыгнул через сарай.

Девушка бежала через виноградник а Андрей, перемещаясь в пространстве, следовал за ней как воздушный шарик на верёвочке.

– Эльза, послушай меня – говорил он, «заплывая» то с одной, то с другой стороны и тем самым оказываясь то у её правого, то у левого уха – Ты же умная, красивая девочка. Зачем тебе стрелять, убивать кого-то? Война это удел мужчин, бестолковых, амбициозных, спорящих из-за какой-нибудь абстрактной идеи, проблемы, которой может быть и не существует вовсе, или которую можно разрешить, пошевелив лишь одной мозговой извилиной. Но это у них в крови: демонстрировать силу, насаждать взгляды, добиваться превосходства. Ты же не такая, Эльза. Природа тебя создала совсем для другого – давать жизнь. Ты, наверно, думаешь, что если убъёшь меня, то попадёшь в рай? Ты думаешь, Бог одобрит твой поступок? Но ведь этот же Бог создал и меня. Тогда получается, что мы с тобой, как брат и сестра. Ты убиваешь своего брата, Эльза. Это ведь большой грех и из-за него тебя не пустят в рай. Ты ничего не получишь, потому как благо там, получает тот, кто достойно прожил жизнь здесь. А ты ведь не жила, Эльза, ты только выросла для жизни. Зачем тебе стрелять?

Андрей остановился и не последовал за ней в кустарник, потому что не хотел снова смотреть на свою смерть. Он просто стоял и продолжал недосказанную мысль – «… хотя меня тоже, наверно, не пустят в рай».

– Андрей… – голос Простакова прервал его размыщления – Ваша сестра умная девушка. Она сказала, что менять что-то нужно в вашем времени. Надо сделать так, что бы вы ни пошли работать в милицию, и тогда вас не пошлют на войну. Это называется угол времени. Я о нём совершенно забыл. Суть такова – любое, малейшее отклонение будет заметно на большем отрезке времени. Достаточно лёгкого колебание ветерка и что-то может пойти по-другому. Только заметно это будет, скажем, где-то через тысячу лет. Я предлагаю отправить вас в то время, из которого вы прибыли к нам. Когда вы поступили в милицию?

– А я откуда знаю? Я же ещё не поступал.

– Вот где-то с этого времени, или хотя бы приблизительно, и надо начинать. Ваша сестра мне подсказывает, что можно попробовать третьего июля. Вы не против?

– Я не против.

– Значит, третьего июля одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. Это будет воскресение, где-то часа два ночи. Ночь я предлагаю, потому что во сне существует большая вероятность вступить в контакт. Больше шансов, что вы, или кто-то вас там увидят или услышат. Правда, скорее всего вы там это воспримите как сон, но и, тем не менее, это хотя бы какой-то шанс.

– Хорошо – сказал Андрей и вдруг задумался – «А буду ли я дома, в ночь с субботы на воскресение?». Но было уже поздно.

Он стоял посредине большой комнаты их трёхкомнатной квартиры. За окном в это время шёл сильный дождь. «Ага – подумал Андрей – Если дождь, то скорее всего, я дома». Он посмотрел на пустой диван, где обычно спали родители. «Значит в деревне» – решил про себя Андрей и направился в свою комнату.

Он действительно был дома и лежал в постели. Но…. Но там он лежал не один.

Его комната была самой маленькой: всего одиннадцать квадратных метров. Обставлена скромно, только всё самое необходимое – раскладной диван, шкаф для одежды, стол, тумбочка, книжный шкаф. В разложенном состоянии диван занимал почти всю ширину помещения, оставался только небольшой проход, около метра. Теперь на этом проходе что-то беспорядочно лежало. Сильно нагнувшись Андрей стал рассматривать лежащие на полу вещи. К его удивлению это оказалось женское и мужское нижнее бельё Всё вперемешку.

В его комнате ночью никогда не было сплошной темноты. Фонарь уличного освещения на противоположной стороне улицы всю ночь светил в окно и даже при полностью задёрнутых шторах в комнате стоял полумрак.

Девушка лежала на боку, повернувшись к стене лицом. Она была полностью укрыта его одеялом, а он лежал рядом совершенно голый. «Как хорошо, что этого больше никто не видит – подумал Андрей и посмотрел на стол, где стояли начатая бутылка коньяка и раскрытая коробка шоколадных конфет – Но кто же это?».

Лицо девушки увидеть было не так просто. Мало того что оно находилось у самой стены, так оно ещё было закрыто её длинным, чёрными волосами. Андрею пришлось влезть в стену и наклониться к самому лицу девушки.

– Софа! – почти крикнул Андрей в следующее мгновение и резко отпрянул назад. Он продолжал пятиться спиной и дальше по комнате, и если бы был реальный, то опрокинул бы стоящий на тумбочке телевизор. Пройдя спиной сквозь стену, он снова остановился в зале.

«Софа» и «Сефа» – эти клички пошли от начальных букв их инициалов: Сверчкова Ольга Фёдоровна и Сверчков Евгений Фёдорович. Был какой-то период времени, когда их так дразнили старшие ребята. Но когда они выросли, в глаза такое сказать никто не решался.

Евгений Сверчков вместе с Андреем учился в одном классе. Они дружили, причём хорошо дружили. У них было много общего: оба высокие, красивые, атлетически сложенные парня. Оба отличники учёбы и активисты. Учителя их всегда ставили в пример. Однако после школы их пути разошлись – Женя поступил в институт а Андрей ушёл в армию.

Совсем другое дело Ольга. Она была старше их на пять лет, поэтому жизненные пути её и Андрея никогда не пересекались. Он её почти не видел даже когда приходил к Жене домой. Так, может быть пару раз, мельком. С Женей, о ней, никогда не говорили. Всё что Андрей слышал, исходило от совершенно посторонних лиц. И вот, основываясь на этих слухах, у него сложилось о ней определённое мнение. Ольга была красивая, умная, даже можно сказать, талантливая в своём роде девушка. Она могла сделать блестящую карьеру в любом направлении. Но у неё было одно качество характера, которое сводило её в отрицательную, в нравственном смысле, сторону – она любила манипулировать людьми. И у неё это очень хорошо получалось. Ещё подростком, к немалому удивлению родителей, она увлеклась не по возрасту серьёзными книгами, касающийся, в основном, психологии. И в дальнейшем своё увлечение довела до совершенства. Ей достаточно было посмотреть на человека беглым взглядом, задать ему пару наводящих вопросов и она о нём уже знала всё. Из неё мог бы получиться отличный следователь, психолог или актриса. Но ей это всё было просто не интересно.

Ольга имела потрясающую внешность. В этом смысле она была идеальна. Когда она, на высоких каблуках, в короткой юбке, с распущенными волосами, горда вскинув голову, шла по улице, мужчины всех возрастов провожали её долгими взглядами. Естественно недостатка в поклонниках у неё быть не могло. Все помнят, как её на мотоцикле катал по городу Ярослав Холмовой, крепкий, симпатичный, хотя немного и хулиганистый парень, лидер и заводила в своём окружении. Потом он упал на мотоцикле с моста и разбился насмерть. Тогда на это не обратили внимания – несчастный случай и всё. В последующем с Ольгой стал дружить железнодорожник, помощник машиниста. Однажды он не вернулся из дальнего рейса.

Надо сказать, что Сверчковы были далеко не последние люди в городе. Отец Ольги занимал должность заместителя председателя горисполкома, а мать работала в райисполкоме, возглавляла секретариат. Конечно же, они имели и соответственное окружение. И вот в этом окружении так же начали происходить странные вещи. Сначала повесился личный водитель отца Ольги. Через какое-то время застрелился заместитель начальника районного отделения милиции. Причиной последнего несчастного случая официально называлось неосторожное обращение с оружием. Но люди стали припоминать, что тот неоднократно был замечен в обществе Ольги.

Нельзя сказать, что она была развратна или вела какой-то аморальный образ жизни. Да, её можно было назвать бунтаркой, девушкой с характером, но всё укладывалось в рамки приличия. Единственная её вина заключалось в том, что все поголовно мужчины велись на её удочку. Она с ними могла делать всё что угодно. Возможно, она этим и пользовалась, но доказанных фактов не было. И, тем не менее, в обществе в отношении Ольги начала появляться напряжённость. По-видимому, не простые отношения у неё складывались и в семье. Но это так же всего лишь предположения. После окончания школы, между прочим, с золотой медалью, она уехала поступать в Москву. Куда поступать, и поступила ли – никто не знал. Однако целый год в городе она не появлялась. Спустя год, она приехала среди лета, побыла месяц, но никуда не ходила, ни с кем не встречалась и опять незаметно исчезла. В следующий раз, она явилась, самолично управляя новенькими «Жигулями». И на этот раз у неё уже был новый имидж: она занялась предсказаниями, гаданиям, астрологией. В общем – «чёрной магией». Соответственно стала и выглядеть – одевалась во всё чёрное, сильно красилась, в открытую курила. Если раньше люди на неё просто косо смотрели, то теперь начали шарахаться и иначе как ведьма уже не называли. Хотя, находились и такие, кто пользовался её услугами.

Как бы там ни было, но Андрей был твёрдо убеждён, что никогда в жизни не попадётся Софе на крючок и не поведётся на её удочку. Теперь же получалось наоборот.

– Вы можете сейчас связаться с моей сестрой? – попросил он Простакова.

– Никаких проблем – ответил тот.

– Спросите у неё – Софа, в последнее время, появлялась в городе?

Неожиданно он услышал голос самой Валентины.

– А почему я об этом должна знать? Она мне подруга или родственница? – злобные нотки явно пробивались в её интонации.

Если мужчины к Софе относились, можно сказать, лояльно, то женщины почти все поголовно её ненавидели.

– Послушайте Андрей! – как-то возбуждённо заговорил Простаков – Мы опять совершили ошибку. Есть теория о пространственных коридорах или переходах, которые связывают между собой параллельные миры или вселенные. Вполне возможно, что вы, там, у себя, и обнаружили такой коридор. Но дело в том, что эти переходы не обязательно могут иметь форму коридора или пещеры какими мы их представляем. Ими может быть любой живой организм, начиная от простейшей бактерии и заканчивая человеком. Переходам может служить и неживая материя – от атома до галактики. Суть в том, что в таких местах должна проходить информация. Проще говоря – вас там могут видеть или слышать. Скажите, а не находился ли в это время, когда на вас набросилась собака, где-то поблизости тот человек, который в вас стрелял?

– Да – ответил Андрей.

– Вот! – снова торжественно произнёс Простаков – Вот в этой точке можно изменить события! Здесь надо что-то предпринять, что-то сделать, что бы информация от вас перешла к вашему убийце. Короче говоря – вам надо опять вернуться к собаке.

– Да не вопрос – сразу же согласился Андрей – только дайте мне минуту. Я здесь кое-кому, кое-что хочу сказать.

Он опять прошёл сквозь стену в свою комнату и остановился у кровати. Тот Андрей, в общем-то, из недалёкого будущего, лежал на спине, положив под голову правую руку, а левую, почти по локоть, свесил с дивана. «Опустился до Софы – подумал Андрей, но вслух произнёс – Слышь ты, позорище, не вздумай идти в ментовку. Убьют на войне».

Спящий Андрей никак на это не отреагировал. Его грудь плавно вздымалась, где-то в глубине гортани раздавалось лёгкое похрапывание.

– Если ты меня, конечно, слышишь – с безнадёжностью добавил Андрей, глубоко вздохнул и, повернувшись, пошёл прочь.

Простаков объяснил, что ему, Андрею, необходимо вернуться к тому моменту, когда на него нападёт собака, а там уже, по месту, составить дальнейший план действий.

– Там мы вместе что-нибудь придумаем – напоследок сказал он.

Однако, переместившись во времени, всё пошло по-другому.

Андрей ещё в доме услышал заливистый собачий лай и, оказавшись на улице, увидел Эльзу с винтовкой в руках. Она стояла и удивлённо смотрела на собаку, которая неистова лаяла на пустое место. Затем девочка быстро развернулась и побежала через виноградник. Собака стала лаять ей вслед, совершенно не реагируя на нынешнее присутствие Андрея. Он подошёл к ней вплотную, потом заходил спереди и сзади, но ничего не менялось: собака продолжала лаять в том направлении куда убежала Эльза.

А на улице, за забором, вовсю разгорался бой. Стрельба напоминала сплошной стрекочущий звук, перемешанный с криками людей.

– Здесь что-то не так – удивлённо произнёс Андрей, обращаясь к Простакову – Здесь собака меня не замечает.

– Совсем не замечает? – удивлённо спросил тот и, не дождавшись ответа, добавил – А почему?

– Может это какой-нибудь параллельный мир? – предположил Андрей.

– Параллельные миры… – задумчиво повторил Простаков – с параллельными мирами, по идее, надо быть очень осторожным. Параллельные миры это тебе не соседняя комната за стенкой. Есть теория, что параллельных миров может быть бесконечное множество. И они не стоят на месте. Так что если вы случайно попали в параллельный мир, то в свой, обратно, можете уже не вернуться. Это вечный, бесконечный лабиринт, где с вами может произойти всё что угодно. Здесь ещё важно знать, чем отличается параллельный мир от вашего, родного. Вполне возможно, что там всё будет такое же. Ну а если там, к примеру, люди будут дышать не кислородом, а метаном? Или если тот мир будет состоять из антивещества? Не дай Бог вам там появиться. Ещё есть теория, что параллельные миры соприкасаются друг с другом, пересекаются и даже влияют один на одного. Получается такой запутанный клубок, что я даже не хочу касаться этой темы.

– Дурдом, короче… – вполголоса произнёс Андрей.

– Что вы говорите? – не понял его Простаков.

– Ничего…. Ничего не понятно, говорю….

Вдруг из дома выбежала мать Эльзы и направилась вслед за дочкой.

Андрей какое-то время стоял в нерешительности, боясь отойти от собаки, но воспользовавшись молчанием Простакова, медленно и осторожно пошёл к тем кустам, откуда в него стреляли. Здесь тоже было всё не так как прежде. Сразу же бросалось в глаза отсутствие трупов. Только обнажённая винтовка, одинока лежавшая на земле, свидетельствовала о какой-то связи с прошлыми событиями.

– Алё… а вы не можете меня отодвинуть назад минут на пять – попросил Андрей.

Сначала исчезла винтовка, потом появилась Эльза. Она проделала те же манипуляции и заняла позицию для стрельбы. И вот здесь были очевидны изменения: она не могла найти цель. Видимость отсюда была плохая, но дело не только в этом. Что-то, где-то изменилось. Пусть мало, неощутимо, незаметно для человеческого восприятия, но последствие это изменение имело.

Мать напала на Эльзу неожиданно. После непродолжительной борьбы она вырвала у неё из рук винтовку и отбросила в сторону. После этого девочка развернулась и в отчаянии выбежала из кустов. Мать последовала за ней.

«Она не успела выстрелить…» – подумал Андрей.

Он вышел из кустов и застыл в удивлении: спрятавшись за БТРом, стоял он старший и осторожно выглядывал вперёд.

– Ребёнок, там ребёнок…! Товарищ капитан, мы подстрелили ребёнка! Мы попали в девочку! – кричал в это время кто-то из бойцов.

Андрей старший долго и внимательно смотрел в ту сторону. На его лице застыла гримаса страха и нерешительности.

– Ну и хрен с ним…. Это война… – вполголоса произнёс он и, дав длинную очередь из автомата, громко крикнул – Смотрите, что бы нас сзади не обошли!

В это время Андрей младший не без удивления и радости осматривал себя старшего.

"Ну и что из того если это параллельный мир? – думал он в это время – Главное, что я здесь остаюсь жив".

Посреди дороги тело девочки было почти незаметным: небольшой бугорок или какая-то вещь, случайно выпавшая откуда-то или сознательно кем-то выброшенная. И только силуэт женщины, её матери, суетившийся возле этого бугорка говорил о том, что там лежит человек.

«Ну и правильно, нечего в меня стрелять – подумал Андрей младший и вслух произнёс – Изменилось, всё изменилось – обратился он к Простакову – я остался жив».

– Странно… мы же, вроде бы, нигде, ничего не меняли… – недоумённо проговорил тот.

Вдруг Андрей снова задумался. Перед его глазами проплыли две одинаковых картинки – Эльза передёргивает затвор и ложится. И вот здесь, между первой и второй картинкой существовала разница: теперь, перед тем как прицелиться, девочка на мгновения задумалась, словно к чему-то прислушивалась или что-то вспоминала. Это длилось всего лишь мгновение и, по идее, не могло до такой степени повлиять на ход событий. А может и не было этой разницы, может Андрею всё показалось. Тем более, что он смотрел на Эльзу из разных мест. "Скорее всего, что-то изменилось здесь" – подумал он про себя.

– Давайте мы сделаем вот что – диктовал тем временем Простаков – давайте мы зададим ваш поиск по одна тысяча девятьсот девяносто восьмому году. Если вы там встретите себя, значит что-то, где-то изменилось. Вам тогда какая разница, что и где? Если же вы себя не встретите, то значит вас нет. Тогда вы снова вернётесь в исходную точку.

Андрей на этот раз почему-то сильно заволновался. Однако перемещение прошло быстро и успешно.

Он снова очутился в большой комнате своей квартиры. За окном всё так же шёл дождь. Но в самой квартире всё было далеко не так.

Первое, что сразу бросалось в глаза – грязная, рваная, с одной стороны на половину оторванная от карниза, штора. За ней – стекло, тоже грязное и к тому же разбитое в правом нижнем углу оконной рамы. Облезлая краска на подоконнике, выцвевшие обои, местами отклеившиеся от стены. И вообще – вся комната была завалена натуральным мусором: пакеты, бутылки, обувь, одежда, какие-то ящики…. В пятирожковой люстре не хватало двух плафонов и она перекосилось от создавшегося дисбаланса. Одна единственная, маломощная лампочка тускло освещала комнату.

– Опять ты? – вдруг услышал Андрей за спиной сиплый, словно простуженый голос и резко обернулся. В дверях, ведущих в коридор, стоял, опершись о косяк и пошатываясь, грязный, небритый, мужчина с взъерошенными волосами и отёкшим лицом. Достаточно было беглого взгляда, что бы понять – этот человек из этой обстановки. Всё идеально подходило одно к одному. Но самым страшным и нелепым было то, что Андрей в нём узнавал самого себя даже больше чем в капитане.

– Вы… меня видите? – удивился Андрей.

– Да. У меня есть глаза, и они ещё видят – ответил бомж (это определение, на данный момент, больше всего подходило к облику этого человека) уставившись на Андрея осоловелым взглядом. Он тяжело дышал, шумно сопел и слегка пошатывался после каждого выдоха.

– Но как…? Ты меня не должен видеть… – растерянно произнёс Андрей.

– Вообще-то здесь какая-то чертовщина… – насторожился бомж, но вскоре махнул рукой и отвернулся – Хотя… после двух приступов белой горячки, я уже ничему не удивляюсь.

Вдруг он оторвался от косяка и шаркающей походкой, занося правое плечо вперёд, вошёл в комнату.

Андрей всё это время не спускал с него глаз. Среди чувств удивления и растерянности его несколько смущало одна деталь одежды: на этом жалком и ничтожном человеке были настоящие, импортные джинсы, правда грязные и порванные на коленях.

Бомж подошёл к дивану и, в прямом смысле, упал на него спиной. Диван заскрипел и зашатался. Громко щёлкнула пружина.

Только теперь Андрей заметил, что бомж держит в руке почти выпитую бутылку водки. Спустя минуту он, прямо с горла, как бы демонстративно, сделал несколько больших глотоков, после чего припал ртом к правому рукаву. Было очевидно – человек находиться в длительном запое.

– А что здесь произошло? – наконец спросил Андрей, немного отойдя от первого впечатления.

– А что вообще происходит в жизни? – вопросом на вопрос ответил бомж, неподвижным взглядом уставившись перед собой – По большому счёту в жизни ничего особенного не происходит: всё движется, меняется. Вот к примеру – растёт себе маленький цветочек. Тихо, спакойно, никому не мешает, никого не трогает… И всё у него хорошо: почва даёт пищу и влагу, солнце – свет и тепло. Пчёлки постарались и будущее поколение зарядилось… Но вот пришла корова, лизнула языком и вся жизнь цветка превратилась в дермо. Хотя сама жизнь от этого нисколько не изменилась. Даже наоборот – появилось что-то новое. К примеру жуки навозники. Вот так бывает и с людьми – человек живёт-живёт, потом что-то случается и вся жизнь превращается в дермо…

Бомж замолчал и Андрей заметил, как слегка подёргивается его голова. Но вдруг это подёргивание прекратилось, он повернулся к Андрею и проговорил – «А ведь это ты во всём виноват».

– Я?! – удивился Андрей.

– Да, ты… «Не иди в ментовку, тебя убьют на войне…». Какого хрена ты мне это говорил? Тебе что, заняться было нечем?

– Значит, вы меня слышали? – растерянно произнёс Андрей.

Бомж втянул голову в плечи и уставился на почти пустую бутылку, которую держал в руках. На вопрос он так и не ответил.

– Лучше бы меня убили… – глухо простонал он.

– Но что случилось! – истерично выкрикнул Андрей.

Видно алкоголь уже начал действовать: голова бомжа клонилась всё ниже, словно он постепенно погружался в дремоту. Но вдруг в наступившей тишине прозвучал его голос, пьяный и невнятный по началу.

– «Москвич» занесло на повороте. Мы съехали в кювет и завалились набок. В общем-то, ничего страшного – все были целы. Я выбрался, а заднюю пассажирскую дверь заклинило. Я вышел на трассу, что бы попросить о помощи. Всего и делов – зацепить тросом или верёвкой и опрокинуть машину на колёса. Но как назло – никого. Пустая дорога. И вдруг, у себя за спиной, я слышу глухой хлопок. Оборачиваюсь, а мой «Москвич» уже полыхает как факел…

До сих пор у меня перед глазами их ручки, пытающиеся разбить стекло… До сих пор я слышу их приглушённые крики… Мои девочки… Мои милые бедные девочки… Моя жена и две мои доченьки…. Они сгорели заживо у меня на глазах… Я не смог их спасти… Как после этого жить?… Зачем жить?… Бога нет… Нет и никогда не было… Иначе зачем?… Зачем же так?…

Он замолчал, и какое-то время смотрел перед собой. Потом, закрыв рот кулаком, начал издавать странные звуки. И вдруг Андрей понял – он плачет. Бомж всхлипывал, тихонько завывал и шмыгал носом.

Андрей поначалу просто смотрел и молчал. Было много непонятных вопросов, и он постепенно начал их задавать.

– Ты не пошёл работать в милицию… А куда ты пошёл?

– Я окончил радиотехнический техникум.

– А потом?

– Завод «Калибр» – сказав это, бомж вздохнул, махнул рукой и добавил – А потом всё развалилось.

– Не стало Советского Союза… – подсказал Андрей.

– Да – подтвердил бомж – много чего не стало…

Они какое-то время молчали.

У Андрея бешено колотилось сердце, мысли застопорились. Он медленно обвёл взглядом комнату и вдруг резко повернулся к сидящему на диване.

– А на ком ты женился?

– На Зое Коледубской – невнятно произнёс себе в колени бомж.

– На Зое Коледубской? – от удивления Андрей даже наклонился к собеседнику – Это из нашего подъезда? С первого этажа? Но они же съехали…

– Она у нас на заводе практику проходила – чуть повернул голову в сторону Андрея, проговорил бомж.

Андрей выпрямился и какое-то время растерянно смотрел в глубину комнаты

– Но… а как же Софа? – тихо спросил он.

Услышав это имя бомж тяжело вздохнул и поднял голову. Его взгляд стал даже осмысленным.

– Да, Софа… Конечно… Помню… На следующее утро я рассказал ей об этом странном сне, о том, что меня якобы убьют на войне. Тогда она как-то странно мне ответила: она, словно впала в какой-то транс, и, вытаращив глаза, прошептала – «Это тебя не спасёт…. Тебя уже ничего не спасёт…». Потом, немного придя в себя, посмотрела мне в глаза и добавила – "Если бы ты на мне женился… Но ты меня не любишь… Я не хочу жить без любви…» – бомж долгое время молчал, потом в задумчивости, еле шевеля губами, проговорил – Не надо было связываться с этой ведьмой… Это всё проклятие Софы.

Вдруг, он резким движением, запрокинув голову, допил содержимое бутылки и швырнул её в сторону.

– Надоело… – пробасил он, довольно легко поднялся и, бросив короткое – «Сейчас…» – пошёл в свою комнату.

Андрей остался на месте. Он не последовал за ним. Ему не хотелось видеть подобную картину разрухи в комнате, которая, по сути, и на данный момент, была и его комнатой. К тому же, он так понял, что бомж отправился туда по делу и вскоре должен вернутся. Но время шло, а тот не возвращался. Полная тишина в квартире начинала казаться Андрею уже какой-то зловещей. Наконец, не выдержав, он двинулся следом.

Дверь была открыта настежь.

Бомж стоял на подоконнике с петлёй на шее. Второй конец верёвки он зацепил за центр карниза.

«Выдержит…» – сразу мелькнула у Андрея мысль.

Вспомнился давнишний диалог матери и отца, когда отец крепил этот карниз.

– Не упадёт?

– Не боись, мать. Он меня выдержит.

Увидев Андрея, бомж улыбнулся, словно только его и ждал. Потом тихо, очень тихо, шевеля лишь одними губами произнёс – «Ну вот и всё…». Он сделал шаг вниз с подоконника и петля мгновенно затянулась на шее. Раздалось приглушённое хрипение, руки и ноги бомжа конвульсивно задёргались. Но видно организм отдельно от сознания дал команду к спасению: бомж начал хвататься руками за верёвку и подтягиваться.

Но силы были не равны.

Хватка смерти оказалась сильнее.

"Теперь понятно, почему ты меня видишь" – подумал Андрей.

Его реакция запоздала. Однако даже в этом случае он мог бы ещё спасти висельника, обладай твёрдой плотью. А так…. Он лишь обнимал руками пустоту и прижимая их к груди.

– Стой! Стой! Стой! – истошно кричал Андрей, но жизнь очень быстро уходила с обречённого тела.

Кисти рук бомжа ещё мелко дрожали, когда Андрей вышел из комнаты.

Он ничего не соображал. Его голова была похожа на пустой барабан, из которого от ударов выскачили все мысли, кроме одной – «…тебя уже ничего не спасёт…». Он бессмысленно смотрел перед собой и видел только дрожащие кисти рук. Андрей закрыл глаза и сильно потёр лицо ладонями. Он тяжело, со стоном, вздохнул и, зачем-то повернув голову вправо, громко обратился к Простакову.

– Эй, вы меня слышите?

– Да-да… – быстро ответил тот.

– А вы можете удалить предыдущее моё перемещение?

– Как это, удалить?

– Сделать так, что бы его не было, как будто я никуда не перемещался и ничего никому не говорил.

– Нет, конечно…. На это перемещение потрачена энергия, и она уже заняла своё место в каком-то процессе…. Мы вообще даже не знаем, как это делать и где это делать. Мы только можем вас ещё раз переместить туда. Если, конечно, хотите.

– Хорошо. Давайте ещё раз. В мою квартиру. Только в то же время и то же место, что было перед этим.

Место это было то, но время явно не совпадало. Непривычныая чистота и порядок в доме, настораживали. Отсутствие людей пугало ещё больше. Андрей прошёлся по комнатам, хотя в его действиях не было необходимости. Пустота была зловещей, пугающей, тревожной. Казалось, что пройдясь по комнатам, он вобрал в себя всю тревогу этого дома.

В своей комнате он долго и пристально смотрел на пустой, сложенный и аккуратно застеленный покрывалом диван, в надежде увидеть там себя спящего. Потом он посмотрел в окно – на улице так же шёл дождь. Свет фонаря всё также падал на расположенный у окна стол. И….

Посредине стола находилась траурная рамка с фотографией человека в военной форме…. Угол рамки был перевязан чёрной лентой, которая закрывала часть наград висевших на груди. А с фотографии на Андрея младшего смотрел Андрей старший, только на этот раз в звании майора. Смотрел прямо в глаза пристальным, и каким-то даже укоризненным взглядом, словно упрекал – «Ну, что же ты так…?».

– Это не то… это не то время… – вполголоса произнёс Андрей.

– А другого времени у нас нет – с лёгким раздражением ответил ему Простаков.

– Ну, как же нет? Вы перемещали меня в 1983 год, перед моим поступлением в Высшую школу милиции. Я должен был предупредить себя, чтобы я не поступал туда!

– Всё верно. У нас зададены те же параметры. Разве что-нибудь не так?

Андрей набрал полные лёгкие воздуха, чтобы громко, во весь голос, сообщить о несоответствии, но вдруг остановился и замер с открытым ртом.

"Тебя уже ничего не спасёт…".

Неожиданно возникшая в сознании фраза, была словно каменная стена внезапно выросшая на его пути.

– Нет… это не то время… – растерянно повторил Андрей, находясь в каком-то оцепенении.

Казалось эта растерянность передалась Простокову.

– Я даже не знаю что сказать…– проговорил он.

– Тогда возвращайте меня – с твердостью в голосе произнёс Андрей.

– Куда?

– Да куда угодно! Вообще возвращайте! Я ничего уже не хочу!

– Но вы встретили себя? – допытывался Простаков.

– Да, я встретил себя! Чего вам ещё надо!?

– Значит, изменения произошли, и вы остались живы?

– Слушайте, возвращайте всё обратно! Я не хочу ничего менять! Я вообще уже ничего не хочу! Я не хочу никуда перемещаться и не хочу ничего знать. И особенно я не хочу знать, что со мной произойдёт в будущем: через десять, пятнадцать, двадцать лет или даже в следующее мгновение. Я хочу жить вслепую. И если судьбой мне назначено умереть, то пусть это так и будет. Всё!

– То есть, вы хотите окончательно вернуться из прошлого?

– Ну, неужели я что-то сказал непонятно?! Да!

– Хорошо-хорошо…. Всё сделаем так, как вы хотите – как-то заискивающе проговорил Простаков.

Предсмертная агония оказалась стойким виденьем. У Андрея постоянно стояли перед глазами дрожащие кисти рук. Он закрыл газа и даже прикрыл их ладонью. Но и это не помогло. В этот момент произошло его перемещение, и когда он снова открыл глаза, то оказался уже в совершенно другой обстановке.

Он оказался в просторном, белом помещении прямоугольной формы. Здесь всё – стены, пол, потолок были белого цвета. Правильней даже было бы сказать, что они излучали мягкий и чуть приглушённый белый свет. Ещё здесь имелись такого же цвета большие шары, расположившиеся у стен, по пять штук слева и справа от Андрея. И больше ничего и никого.

Андрей не ожидал такого возвращения. Он рассчитывал, что выйдет из «машины времени» точно так же как и вошёл в неё. Но вполне возможно, что здесь существовала и другая процедура. Теперь ему ничего не оставалось, как ждать дальнейших указаний или событий. И действительно – в стене, у него за спиной, образовался проём и в него вошёл мужчина. Это был незнакомый человек, уже не молодой, но высокий и стройный, одетый в чёрную форму с зелёным воротничком.

– «Барбос» – мысленно сказал Андрей, отступая на шаг, давая тому пройти. Однако мужчина, скорее всего, в этом и не нуждался, потому как не обращал на Андрея никакого внимания а, следовательно – не видел его. Он подошёл к ближайшему белому шару и сразу же перед ним, в воздухе, появилась красная голографическая рамка с буквами, цифрами и символами. Мужчина коснулся пальцем нескольких знаков, она засветилась зелёным светом и исчезла. Шар, тем временем, пришёл в движение. Он двигался так, словно в нём сидело какое-то чудовище и вдруг начало шевелиться, пытаясь выбраться из этой сферы. В общем, всё закончилось тем, что шар превратился в велосипед, опорой которому служили два небольших, квадратных пьедестала. Мужчина сел на сиденье, положил руки на руль и ногами начал крутить педали. На стене, перед ним, появилось большое зеркало, в котором отражался он а также какие-то цифры и надписи.

– Вот так они зарабатывают себе на жизнь – подумал Андрей и в голове у него родился своеобразный каламбур – «Устал на работе – иди отдыхать и заработай денег». Вдруг Андрей заметил, что в этом же зеркале позади велосипедиста, отражается и он сам. И хотя велосипедист его не видел, однако Андрей на всякий случай решил покинуть этот сектор обзора.

Мужчина без особого удовольствия крутил педали, как-то тупо уставившись на своё отражение в зеркале. Но вдруг с ним начали происходить очень странные вещи: он раздвоился. Один слез с велосипеда, а второй по-прежнему сидел на нём и работал ногами. Причём они оба были настолько естественны и натуральны, что у Андрея не было никакой возможности определить, где и кто настоящий.

Тем временем один из них подошёл к шару напротив и точно также запустил его превращение. Всё произошло аналогично первому с той лишь разницей, что здесь велосипедом управляла женщина. Точнее молодая, красивая девушка, одетая, так же как и мужчина. «Барбосиха» – мысленно окрестил её Андрей. Закончив эту процедуру, мужчина неожиданно устроил танцы между двумя велосипедистами. Правда его телодвижения трудно было назвать танцами: он вращал тазом, вскидывал вперёд ноги, судорожно дёргал ими, махал руками и головой, при этом, двигаясь всем телом взад-вперёд.

Андрею вдруг вспомнился анекдот, где-то, когда-то услышанный им – «Опытный хирург поможет плохому танцору». Что бы этот танцор не проходил сквозь тело Андрея, он стал ближе к велосипедистке. Отсюда хорошо было видно как в стене, на том же месте где и прошлый раз, снова образовался проём, и в него вошла та же девушка, что теперь сидела на велосипеде. Она сначала посмотрела на себя, потом на мужчину, вращающего педали, и обратилась к танцору.

– Ты опять мою голограмму запустил раньше меня? Это же заметно, зачем ты рискуешь?

Теперь мужчина стоял напротив её и по-прежнему продолжал свои причудливые выкрунтасы.

– А это что за безобразие? – спросила девушка, указывая на него рукой.

– Это значит, что у нас с тобой начинается новая жизнь – торжественно произнёс мужчина, остановился и сделал широкий жест рукой.

– И в чём же будет заключаться эта новизна? – наклонив набок голову, ехидно улыбаясь, спросила девушка. Но вдруг её лицо озарила восторженная улыбка, газа загорелись, и она, с затаённой радостью, спросила – «Неужели ты, всё-таки, изобрёл средство?».

– Нет, над этим я как раз и не работал.

– Ну, привет! Зачем же я тогда доставала для тебя ингредиенты? А это, между прочим, рискованное дело, потому что материал подучётный и секретный. Если оно раскроется, а при желании это делается легко, то меня ждёт увольнение с работы и «промывка мозгов». И тогда, в лучшем случае, я навсегда забуду, что такое биологический материал группы «М», где находиться лаборатория отдела генетических исследований и кто такой профессор Добросвецкий. А в худшем случае – я не буду помнить большую часть своей жизни и окажусь где-нибудь на Мадагаскаре.

– Не волнуйся. Я всё продумал и рассчитал – уверенно сказал мужчина – По моему сценарию ты станешь героиней.

– Какой героиней?

– Короче – ты забеременеешь.

– Я!? Профессор, вы, случайно, сильно не ударились головой о какой-нибудь твёрдый предмет.

– Да-да, ты. После этого тебя уже никто пальцем не посмеет тронуть. С тобой будут обращаться как с самой дорогой святыней, которая существует на этой планете. Ну и я буду где-то поблизости. Ведь это я сделаю тебя героиней.

– Так – рассказывай….

– Как-то вечером, когда я собрался поработать над вакциной, мне в голову пришла одна мысль. Я вдруг задумался: а почему мы должны уничтожать вирус? Ведь ни практически, ни теоретически не доказано что именно он является причиной бесплодия у женщин. Всё основывается на том, что те женщины, которые его имеют, рожать не могут, а те, кто не имеет – могут. Но механизм его воздействия неизвестен. Мы уже докопались до самых глубин, всё разложили по полочкам и ничего не нашли. Я ещё раз подключил все архивы, ещё раз всё проанализировал и, как обычно, не нашёл никаких видимых патологий. Все те же известные процессы: женская яйцеклетка как обычно созревает в яичниках, дальше двигается по фаллопиевым трубам и попадает в матку. Но эта клетка не реагирует на мужской сперматозоид. Почему? В чём причина? Мы сравнивали геном заражённых женщин с чистыми и не обнаружили разницы. Мы ввязались в борьбу с вирусом и до сих пор безрезультатно. Фактически мы не знаем с чем нам надо бороться. Мы просто ищем вакцину, хотя сами понимаем, что этот путь тупиковый. Но другого пути у нас просто нет. Если официально вакцина создаётся планомерным подбором материала, что бы избежать путаницы, то я решил материал использовать произвольно, основываясь на своей интуиции. Но вдруг в процессе работы у меня возникает мысль – а не находиться ли эта проблема на каком-то другом уровне, например на уровне интеллекта? Вспомни, как в древности люди боролись с алкоголизмом и лишним весом. Одним из способов было кодирование. Людям просто внушали, что они не хотят есть, или их не тянет к алкоголю. И это срабатывало.

– Знаменитое убийство знаменитого Карла Морозова – сказала девушка – Ему внушили, что он не хочет, есть и он умер от истощения.

– Это уже было потом – ответил мужчина – в то время уже во всю использовались разнообразные технические средства, начиная от электронных блокираторов желаний заканчивая разнополярными преобразователями желаний. Карлу Морозову закодировали частоту электромагнитных импульсов, которыми было сделано внушение, поэтому его никто не смог снять. Сегодня бы с этим справились за минуту, напрямую воздействуя на мозг дешифратором. Но в то время техническое развитие на данном направлении было очень примитивным. Они работали с излучателями и безвозвратно потеряли время. Но я имею в виду ещё те далёкие времена, когда всего этого и в помине не было, когда установки давались устно. Взять бы, к примеру, простые запреты, произнесённые простыми словами, без какой-либо технической блокировки – не влезать, не входить, не стоять, не прикасаться и так далее. Что же в таком случае происходит в сознании людей? Вроде бы обычные, не видимые глазу, механические колебания воздуха. Но даже при попытке нарушить такой запрет мозг моделирует возможные последствия и чувством страха блокируются действия. Даже если этих последствий по каким-либо причинам и не происходит, человек всё равно не нарушает полученные установки.

В человеческом организме миллиарды клеток. А почему бы этим клеткам не общаться между собой наподобие людей? Любая живая клетка реагирует на неблагоприятные условия окружающей среды почти, так же как и человек. Если человеку холодно или жарко, он включает кондиционер. Делает он это благодаря своему мозгу, который осознаёт угрозу и даёт команду на устранение. И я подумал – а что если и клетки нашего организма, на своём уровне, обладают каким-то подобием нашего мозга? Тогда они определённым способом могут передавать информацию друг другу, то есть – общаться. Всё точно так же как и в человеческом обществе. А что если этот клеточный мозг, точно так же как и человеческий, поддаётся внушению? А что если Красный вирус посредством такого внушения блокирует какие-то процессы в женском организме наподобие человеческих запретов? Всё те же – не влезать, не входить, не прикасаться и так далее. Если в любой последовательности заблокировать хотя бы одно звено, то прерывается и весь дальнейший процесс. Может быть, это происходит даже не на клеточном, а на молекулярном, если не на атомном, уровне.

– Я не сильно разбираюсь в ядерной физике – перебила его девушка.

– Я тоже – ответил профессор – Но здесь-то, я думою, и скрывается вся проблема: физики считают Красный вирус проблемой биологии, а биологи даже и не подозревают, что эта проблема физики и что решать её надо на уровне элементарных частиц. Я начал рассуждать: допустим, женская яйцеклетка является положительно заряженным объектом, а Красный вирус – отрицательным. Разнополярные заряды притягиваются. Дальше я придумал такую аналогию – если незамужней девушке внушить, что у неё есть муж, то она не будет предпринимать никаких попыток выйти замуж. Здесь, что бы что-то изменить, надо убрать это внушение или, если это невозможно, сделать другое внушение, которое бы исключило первое.

Я не специалист в области элементарных частиц. Я просто наугад взял и облучил женскую яйцеклетку положительными ионами серебра, даже не рассчитывая на какие-то результаты. Я просто вообразил – а что если разнополярные заряды атомов Красного вируса и серебра притянуться и Красный вирус обретёт положительный заряд? И тогда, образно говоря, он как бы поменяет свой пол. По полярности он станет такой же, как и женская яйцеклетка. Если раньше девушка представляла себе не существующего мужа как мужчину, то теперь это воображение станет женщиной. Муж это мужчина. Следовательно, женщина не может быть мужем. И тогда внушение пройдёт само собой. Помнишь, когда-то по психологии мы изучали разрушение воображаемой личности? Только там были люди, а здесь элементарные частицы. Мне, кажется, это тот случай.

В общем, даже к моему удивлению, всё это сработало. В итоге сперматозоид оплодотворил яйцеклетку. Её можно хоть сейчас поместить в женщину и наступит беременность.

Девушка долгое время молча глядела профессору в глаза. Её пытливый взгляд говорил о том, что она не очень-то ещё верит услышанному или, в крайнем случае, пока что находиться в растерянности.

– Ты уверен? – не меняя выражения лица, спросила она.

– Из пяти, таким образом, оплодотворённых яйцеклеток во всех был положительный результат. Значит – на сто процентов – мужчина на мгновение задумался, и, махнув у себя перед лицом указательным пальцем, продолжал – Я долго думал об этом и пришёл к выводу, что если я публично обнародую своё открытие, то это будет, конечно, сенсацией. Но я уверен, что тот же Ферум, самолично, «раскопает» всё вокруг меня. Естественно, он выйдет и на тебя. Ты прекрасно знаешь, как с тобой поступят. И я ничего не смогу сделать. Но если ты забеременеешь – то станешь даже большей героиней, чем я. Мы оба взойдём на пьедестал славы и почёта как спасители этого мира.

Серьёзное выражение лица у девушки вдруг резко изменилось на сияющее и радостное. Одновременно она, взвизгнув от восторга, бросилась мужчине на шею.

– Какой ты умный – девушка, сидя у профессора практически на руках, положив голову ему на плечо.

Всё это происходило на расстоянии полтора метра от Андрея. Профессор, заключив девушку в объятия, сделал полшага назад и в сторону. И в это время как-то так получилось, что где-то, в каком-то зеркале, глаза Андрея и девушки встретились. Она вдруг испуганно вскрикнула и оттолкнула от себя мужчину.

– Что случилось? – спросил тот.

– Там… кто-то есть… – почти шёпотом произнесла она, указывая пальцем на зеркало с левой стороны но посмотрела, при этом, в правое.

– Где-е-е? – протяжным басом спросил мужчина, внимательно осматривая помещение.

– Где-то в зеркале….

– Ах, в зеркале….

Мужчина внимательно осмотрел своё отражение.

– Когда зеркала расположены напротив друг друга, то можно видеть бесконечность – сказал он – Где ты его там видела?

– Где-то в четвёртом или пятом – ответила девушка, растерянно глядя на своё отражение, при этом то поднимая, то опуская голову и двигаясь корпусом то влево, то вправо – Какой-то молодой парень. Одетый очень странно…. Он смотрел прямо на меня.

Но профессор этого не слышал: он стоял и застывшим взглядом смотрел куда-то в строну, думая о своём.

Девушка тем временем не оставляла попыток увидеть Андрея, который предусмотрительно отошёл подальше.

– У меня есть свежие образцы семени, полученные из хранилища в прошлом месяце – вдруг произнёс профессор.

Девушка внезапно остановилась и удивлённо посмотрела на него.

– Почему из хранилища? А твоё?

– Ну, я уже… так сказать… не совсем молод.

– Судя по тому, как ты тащил меня в подвал, на прошлой неделе, я думою, с твоим репродуктивным материалом всё в порядке. Когда ты последний раз проверялся?

– Ой… – профессор безнадёжно махнул рукой.

– Ну, так надо этим срочно заняться! Нельзя откладывать спасение мира. Где мы начнём работать на благо человечества?

– Я не знаю…. Всё это так неожиданно…. У меня ничего не готово….

– Послушай, моя бабушка уехала в Бразилию и просила, что бы я присмотрела за её домиком под Минском. Я планировала поехать туда на следующей неделе, но раз такое неотложное дело, то мы можем съездить уже сегодня. Даже сейчас. Мне только надо взять тестовый материал для проверки качества твоего семени.

– Под Минском, говоришь… – задумчиво произнёс профессор – Это даже как-то символично: откуда всё начиналось, там же всё и закончится.

В это время Андрей услышал голос Простакова. Тот, как обычно, звал его по имени, но Андрей молчал. Молчал, как и раньше, на всякий случай, что бы ни спугнуть эту странную парочку, которая, может быть, в этот момент принимала судьбоносное для всего человечества решение.

– Подожди, а где мы возьмём излучатель серебра? – спросил профессор – Я ведь опыты проводил в лаборатории. Там стационарная камера.

– Излучатель серебра есть в бытовых биогенераторах – ответила девушка глядя ему в глаза.

– Точно – обрадовался профессор – Эта штуковина имеется у каждой хозяйки, которая занимается разведением растений. И мощности там достаточно. Только вот нам нужен внешний излучатель…

– Нет ничего проще – всё так же спокойно и уверенно говорила девушка – надо только в том же биогенераторе отключить синхронизатор защиты.

– Гениально! Слушай, откуда ты всё это знаешь?

– Профессор, вы забыли, что я до этого занималась техническим обеспечением сектора генной инженерии.

– Ах, вот оно что! Ну, теперь понятно….

– Теперь нам вплотную надо заниматься вашей теорией, профессор. Напрямую переходить к опытам. И побыстрее. Вы, как сегодня – в форме?

– Ну, я не знаю…. Надо посмотреть.

– Пойдем, я сегодня позабочусь о том, что бы тебе было что посмотреть. И не только.

Она взяла его под руку и потащила к выходу.

Андрей молча провожал их взглядом и ждал покуда за ними закрылся дверной проём.

В голосе Простакова уже звучали панические нотки.

– Ну, что такое? – наконец спросил Андрей.

– Что случилось? Вы где? – беспокоился Простаков.

Андрей обвёл взглядом помещение, задержался на трансформации велосипедов.

– Да не знаю я. Где-то же у вас.

– Где у нас?

– Не знаю!

– Это уже не ваша квартира?

– Нет…

– Здесь такое дело… – Простаков как-то замялся – Вы только не волнуйтесь… Дело в том, что вы… как бы вам это объяснить… вы, так сказать, зависли во времени. У нас иногда происходят некоторые сбои в оборудовании.

– Ага… Так значит всё что происходило со мной – неправда? Всё это вымысел, ложь, галлюцинации? – немного возбуждённо спросил Андрей – Мне всё привиделось?

– Возможно кое-что вам и привиделось. Но факт вашей гибели реален, он взят из архивных данных. Ну а насчёт сбоя оборудования… так это у нас случается и, если честно, то довольно часто – продолжал Простаков – Но вы не волнуйтесь, у нас всё предусмотрено. Мы вас вернём через систему, так называемого, аварийного выхода. Это совершенно безвредная и безболезненная процедура. Единственное, что вы, возможно, заметите, вас могут посетить странные, мимолётные видения, слуховые и зрительные галлюцинации. И не более того. Это будут всего лишь видения. Всё закончится очень быстро. Так что вы не волнуйтесь….

– У вас там не машина времени, а какой-то добитый колхозный трактор – пробубнил себе под нос Андрей и в следующее мгновение упал лицом в грязь. В самом прямо смысле этого слова.

Казалось, его сбросили с высоты, и он ударился лицом в месиво, состоящее из воды, земли и нечистот. Удар пришёлся на правую щёку и левым глазом он заметил, как брызги разлетелись в разные стороны. Ну, и как тут после этого не волноваться?

Вскочив на ноги, Андрей понял, что находиться на каком-то болоте. «Не Тяшанское ли?» – промелькнула мысль. А ещё – здесь шёл сильный дождь. Каждую минуту сверкала молния и безобразные силуэты кустов, кочек, высокой травы, чёрных скелетов наклонившихся в разные стороны мёртвых деревьев, наводили ужас.

Самое неприятное было то, что Андрей, на этот раз, всё чувствовал. Он чувствовал леденящий холод воды, удушливый, пропитанный плесенью, запах топи, зудящее прикосновение липкой слизи. Но самое страшное, что всё это он чувствовал не своим телом. Были его мысли, его сознание, его ощущения, но тело было не его. И оно не подчинялось его сознанию.

Он бежал…. Он бежал по воде, кочкам, траве, задыхался, ранил до крови ноги, падал от бессилия, но бежал. И он не знал – куда и зачем бежит? Какая сила и куда его гонит? Где и что ему надо?

Он упал на землю и скользил по мокрой, наклонной поверхности, хватаясь за траву, корни, ветки, за все, что попадало под руку. Но он всёравно продолжал скользить, потому что сил удержаться не было.

Наконец не его тело прибило под колючие лапки ели и здесь оно остановилась. И только теперь Андрей обратил внимание, что это тело, оказывается, совершенно голое. Не удивительно, что его трясло от холода, коченели мышцы, саднили и жгли рваные раны.

Тело выбилось из сил, и Андрей ощущал это бессилие. Но находиться неподвижно было ещё хуже. Андрей снова вскочил и сделал шаг вперёд. Но на этот раз он не почувствовал под ногой твёрдой земли. А поскольку всей массой тела он уже наклонился вперёд, а впереди была пустота, то он, естественно, начал падать в эту пустоту. Он падал ровно, словно спиленное под корень дерево. Грудью вперёд.

В это время сверкнула молния, и Андрей увидел, что падает он в какую-то канаву, на дне которой лежит сухое дерево. Один из суков, сломанный и острый как копьё, был направлен ему прямо в грудь.

Ещё в свете молнии Андрей в панике закричал изо всех сил. В темноте сук должен был вонзиться в грудь, прямо в сердца.

Но вдруг всё резко изменилось. Темнота сменилась светом и Андрей, с тем же криком, ворвался в эту новую реальность.

Оказывается, кто-то просто спал и это был его сон. Странный, страшный сон, от которого кого-то бросило в пот. А ещё, у этого кого-то, сильно участились пульс и дыхание. Но чувствовал всё это и Андрей.

Находились они на какой-то открытой веранде ограждённой от улицы резными, деревянными перилами. Здесь же, на веранде, стояло мягкое кресло, в котором этот кто-то уснул и проснулся с сознанием Андрея. Рядом с креслом располагался стол. На нём стояла ваза с цветущим букетом жасмина, пепельница, рядом лежала начатая пачка сигарет и какой-то небольшой, плоский, полупрозрачный предмет красного цвета.

Обстановка изменилась но ситуация с Андреем осталось той же: он по прежнему не владел тем телом в котором находился. Чужая рука помимо его воли достала из пачки сигарету, вставила в рот, взяла неизвестный предмет, который оказался зажигалкой и, щелкнув кремниевым барабаном, извлекла огонь. Затем она поднесла пламя к концу сигареты, и тело вдохнуло в себя воздух.

Андрей почувствовал резкую боль в груди, словно в его лёгкие вонзился острый предмет, наподобие того сука, на который он падал во сне. Он зашёлся рвотным кашлем, и тело среагировало: человек потушил сигарету в пепельнице.

– Я же не курю! – почти крикнул Андрей и не услышал своего голоса.

Между тем этот кто-то вышел с веранды, спустился по ступенькам и, обойдя небольшой кустик жасмина, направился по бетонной дорожке вдоль дома.

Андрей ничего здесь не узнавал: ни кирпичной стены, ни бетонной дорожки, ни аккуратно подстриженного газона, ни цветов у дальнего забора, ни самого забора. Однако его не оставляло предчувствие, что здесь он уже когда-то был.

Тело шло и совершенно не смотрело по сторонам. Видно этот кто-то здесь уже всё знал. Вдруг человек свернул за угол дома, и Андрей увидел росший неподалёку большой тенистый каштан.

– Это же деревенский каштан во дворе у бабушки – то ли сказал, то ли подумал Андрей.

Хозяин тела быстрым шагом направлялся к невысокой кирпичной пристройке, где на крыше крепилась какая-то круглая штуковина, похожая на большую тарелку, поставленную на ребро. Эта штуковина очень сильно напоминала антенну, которую Андрею приходилось видеть в батальоне связи во время службы в армии. Возле пристройки стоял блестящий чёрным лаком импортный автомобиль, неизвестной марки.

Вдруг где-то сзади послышался голос – «Товарищ майор…». Тело обернулось, и Андрей увидел перед собой двух человек. Один был в форме милиции, в звании капитана, а второй – гражданский. В этом гражданском Андрей, к своему изумлению, узнал отца Эльзы, только сильно постаревшего, осунувшегося, небритого.

– Браздов Андрей Данилович? – спросил капитан.

– Да, это я – ответило тело, и Андрей услышал чужой, совершенно незнакомый ему голос, звучащий где-то в затылке и немного отдающейся эхом.

– Это вы в девяносто шестом году проводили операцию по проверке паспортного режима в посёлке Аше-Рук? – спросил гражданский.

– Да, я. А в чём дело?

– Дело в том, что там вы убили мою дочь. Ей было всего четырнадцать лет… И вот она мертва, а вы живы…. Я считаю это не справедливо и хочу восстановить справедливость…. Я мог бы убить твою дочь и это было бы равноценно. Но я поступлю благородно: я убъю тебя.

Вдруг капитан милиции, до этого молча стоявший рядом, направил Андрею в грудь пистолет и выстрелил.

– Ты много говоришь – сказал он, обращаясь к гражданскому и слова "говоришь" три раза эхом повторилось в пространстве.

Андрею было больно. Какая-то объёмная, тупая и очень сильная боль парализовала тело и одновременно давила на него своей невидимой тяжестью. Всё говорило о том, что пуля попала в сердце. Наверно то, второе сознание, которое руководило телом, ощущало такую же боль.

Со временем боль начала ослабевать. Это могло означать только одно – тело умирало. Вместе с тем, сознание Андрея оставалось как бы безразличным к этой смерти. Он по-прежнему видел окружающий мир чужими глазами и воспринимал происходящее как сторонний наблюдатель. Он видел, как стрелявший в его человек начал стремительно расти и когда его голова коснулась верха водосточной трубы, отец Эльзы сделал шаг вперёд и наставил пистолет в лицо Андрею.

Огненная вспышка на какое-то время ослепила глаза. Потом всё резко куда-то ушло и перед ним появилось небо. Высокое, голубое небо с неподвижными светло-серыми облаками. Но постепенно и оно начало покрываться мелкими чёрными пятнами, которые разрастались, сливались друг с другом, превращались в сплошную черноту. И вот, где-то из глубин этой черноты, стало доноситься и постепенно усиливаться какое-то стрекотание. Андрей даже не сразу узнал в нём звуки выстрелов. Стреляли из автоматов, пулемётов. Звуки распространялись равномерно и стремительно, как морская волна накатиашая на берег. Вдруг, среди этих выстрелов, отчётливо и ясно послышались человеческие голоса.

– Ребёнок, там ребёнок! Товарищ капитан, мы подстрелили ребёнка! Мы попали в девочку – кричал чей-то голос.

– Да и хрен с ним…! – ответил ему другой голос, в котором Андрей узнал свой.

Тем временем выстрелы усилились и участились настолько, что стали похожи на сплошной рокот. И вдруг Андрей вспомнил, что когда-то, так стучали капли дождя о жестяный отлив его окна. Однажды ночью был сильный ливень. Такой сильный, что Андрей проснулся и потом долго слушал как дождь барабанит по жести.

Теперь ему тоже захотелось проснуться, увидеть знакомые очертания своей комнаты, осознать, что всё происходящее с ним, до этого и теперь, всего лишь нехороший, тяжёлый, неприятный сон.

Звуки начали удаляться, затихать, оставляя его наедине с чёрной пустотой.

Всё что произошло с ним на данный момент, требовало хотя бы поверхностного анализа. Но Андрею совсем не хотелось что-то анализировать и делать какие-то выводы. Ему теперь хотелось по-настоящему вернуться домой, в своё время, в свою квартиру и ничего не помнить, будь то фантастическая явь или странный сон.

– Что это меня все убивают… Даже обидно… – мысленно произнёс он.

Вдруг, в полнейшей тишине и кромешной темноте, снова послышались человеческие голоса. Говорил мужчина и, судя по голосу – мужчина не молодой. Говорил спокойно, без эмоций, ровно и монотонно.

– Друзья…. Я хочу говорить с вами на тему, которая волнует и волновала людей во все времена. Это тема Добра и Зла. И начнём мы со Зла, потому как оно вызывает у нас наибольший интерес. Но для начала нам надо определиться: что же такое Добро и Зло? Почему мы раздражаемся? Почему мы злимся? Почему, бывают ситуации, когда мы готовы даже убить друг друга? Почему этот Мир переполнен Злом?

Пока Господь не сотворил человека, не существовало даже таких понятий как Добро и Зло. Но что же случилось потом, когда появились люди? Надо сказать, что вся проблема здесь заключается именно в самом человеке. Дело в том, что человек, по сравнению с остальными животными, обладает очень широким спектром чувств. Но зачем нужен человеку этот широкий спектр чувств? Ведь у животных его нет, и они от этого совсем не страдают. Ответ вам, возможно, покажется странным: человеку он нужен для того, что бы обрести Бога. Ведь что бы обрести Бога нужно познать Его отсутствие. А там, где всё создано Богом, где в каждой физической частице есть Бог, такое состояние создать невозможно. И вот человек, даже неосознанно, сам моделирует такое состояние при помощи всё тех же чувств.Так как же рождается Зло?

Слова «зло» и «злоба» – однокоренные. Но понятие Зло, в полном его смысле, мы ставим выше злобы. Однако Зло начинается со злобы, так же как полноводная река начинается с маленького ручейка. Предшественником злобы может быть раздражение. Раздражение и злоба присутствуют в животном мире. Животным они нужны, что бы защититься, избавляться от конкурентов и… убивать. Да, да… Именно убивать,. Убивать ради пищи, для самозащиты а то и просто так. Если уж быть откровенным, то этот мир создан по принципу – убивать чтобы жить. А убивать с любовью – просто невозможно. Естественно, в человеке, поскольку он создан из земного, также присутствуют эти качества и срабатывают эти механизмы. Но с человеком всё намного сложнее… У человека, в его широком спектре чувств, существует такое понятие как – настроение. Вот именно здесь и зарождается раздражение. А дальше всё идёт естественным путём. Человек способен генерировать и аккумулировать злобу, превращая её в полноценное Зло. Одни и те же действия, приносящие ущерб человеку, но вызванные случайным стечением обстоятельств, природными явлениями, животными и другим человеком, вызывают совершенно разную реакцию. А всё потому, что человек – личность, наделённое сознанием. Обычно у него есть выбор – совершать или не совершать определённый поступок. И если он сделал выбор, значит он совершил его осознанно. Значит, у него была определённая цель. И эта цель не всегда благородна. Так почему же человек сознательно совершает отрицательный поступок? Потому что у человека, в его широком спектре чувств, присутствует и порок: жадность, зависть, месть, гордыня. Этот парок превращает обычную злобу во Зло, усиливает и генерирует последнее. Зло одного человека, направленное на Зло другого человека, не уничтожается, а объединяется, становиться сильнее и могущественнее. Что бы окончательно уничтожить Зло надо искоренять два его источника. Но откуда же у человека порок? Зачем он ему нужен?

Дело в том, что всё в этом мире состоит из противоположностей: свет – тьма, день – ночь, зима – лето, тепло – холод и так далее. В нравственной сфере это всё то же Добро и Зло. Но почему? Для чего в этом мире, нужны противоположности? Противоположности нужны для того чтобы уравновесить систему. А равновесие нужно, что бы система была устойчивой. Зло, в чистом виде, не может ничего создать, а Добро, в чистом виде, не может защитить созданное. Эти две противоположности, имея каждая свою функцию, дополняют друг друга. Между прочим, гармония в природе это и есть равновесие положительного и отрицательного. Но здесь же создаётся и перевес. Возьмём, к примеру, такое отрицательное качество как лень. Говоря обобщённо, лень это нежелание производить какие либо действия, для удовлетворения своих же физических потребностей. И если животные поддаются этому пороку, то только до определённой степени. Естественная потребность в питании, а проще говоря – голод, принуждает их к совершению каких-то физических действий. И на этом, у животных, парок заканчивается. А вот человек смог обойти его. Зачем таскать тяжести самому, если для этого можно приспособить животных? Зачем обрабатывать землю, если можно заставить это делать тех же животных или другого человека? И вот таким образом человек сохранил в себе лень, это порочное качество. Взять, к примеру, то же техническое развитие общества. В общем-то, весь технический и технологический прогресс обязан своим появлением порочным качествам человека, таким как жадность, страх и лень. Но лень порождает зависть, зависть – злобу, злоба – месть, месть – агрессию, агрессия – убийство и так далее. Короче говоря – в Мире устанавливается стабильное понятие Зла. Но оно, по сути, ни на чём не базируется и ни на чём не основывается. У истока этого могущественного порока лежат почти иллюзорные понятия, созданные из естественных инстинктов самого человека, которые должны были служить ему для определённых целей и заканчиваться этими целями. А к самому человеческому Злу, как явлению, Бог не имеет никакого отношения. Да, Бог создал людей разными: кто-то сильный, кто-то умный, кто-то красивый, кто-то талантливый. Люди должны были дополнять друг друга. В большинстве своём оно так и есть, но на этой же разнице появилось и отрицательное. Однако Бог милостив. Он указал человеку путь искупления и спасения, который заключается в покаянии и прощении. Это хорошо видно на примере Каина и Авеля. Как известно Каин убил своего брата Авеля всего лишь потому, что Господь предпочёл поднесённые ему дары Авеля, дарам Каина. Но как ни странно, для Бога, Каин не олицетворяет своим поступкам Зло, хотя его помыслы порочны, а действия греховны. Если досконально разобраться в этой ситуации, то получается, что Каин любил Господа не меньше своего брата Авеля, если даже не сказать – больше. Да и как можно было в то время не любить Господа или в чём-то сомневаться, если сотворение самого человека произошло всего лишь на расстоянии одного поколения? Тогда Зла как токового и в помине не было. Это братоубийство произошло не из чёрной завести, а наоборот, из-за сильной любви к Богу. Каин настолько сильно любил и ревностно относился к своему Господу, что не смог вынести его выбора. Да и Господь, делая свой выбор, разве не знал этого? Разве Он, сотворивший Всё и Вся, не мог предвидеть замысла простого смертного, созданного им же? Почему же Он не предотвратил это злодеяние? Но Он это сделал намеренно, что бы создать пример, что бы остальным указать путь искупления.

Дальнейшая судьба души Авеля даже не интересна: Господь наверняка позаботился о ней. А вот что потом произошло с Каином, и заключается вся суть Божьего замысла. А Каин осознал, раскаялся в содеянном и, в конце концов, получил прощение. Страдал ли он? Безусловно! И его страдания были огромными, как физические, так и душевные. И именно за эти страдания он получил прощение. В этом и заключается суть замысла: страдания а потом прощение. Но в начале обязательно должно быть покаяние. Без покаяния душа будет страдать вечно. Поэтому, в первую очередь, Бог помогает раскаевшемуся человек. А также старается наставить его на путь истинный и спасти его душу из пучины греха и порока. Правда люди, в большинстве своём, не осознают эту безвозмездную и бескорыстную помощь. Им кажется, что это они всё сделали сами. Но Господь снисходительно относиться к их заблуждениям. Он вообще снисходительно относится ко всем заблуждениям людей, если только они не связаны с грехом, потому как грех это не заблуждение, это осознанный поступок. Но у Бога даже и грех подлежит расследованию. Допустим, человек совершил грех – украл хлеб. Но если он просто хотел есть и украл хлеб? Голод это одно из фундаментальных чувств, между прочим, данных ему Всевышним. А если этот человек просил хлеб и от него брезгливо отвернулись? Тогда уже даже больший грех совершил тот, кто отвернулся. Хотя и просящего следует спросить – «Почему ты не можешь честным трудом добыть себе пропитание?».

Созданная Богом человеческая душа стремится ввысь, в смысле – к Богу. Следовательно, земное её тянет вниз. Кстати, люди ищут оправдание своим грехам в том же равновесии положительного и отрицательного, мол если всё время делать только добро, то получится перевес, поэтому, одновременно, человек должен совершать и плохие поступки. Но эти рассуждения не верны. Отрицательное в человеке заложено на уровне инстинктов. Оно развивается вместе с становлением человека. Один и тот же поступок, совершённый ребёнком и взрослым человеком, оценивается по-разному. Инстинкты изначально создают в человеке перевес и чтобы устранить его, человеку надо совершать добрые поступки. Это как крылья для птицы: чем чаще и быстрее птица машет ими, тем выше в небо она поднимается. Следовательно – чем больше человек совершает Благодетели, тем ближе он становится к Богу. Но если птица не будет махать крыльями, то рано или поздно она опуститься на землю. То же самое происходит и с человеком: чем меньше он совершает Благодетели, тем сильнее его притягивает к земле. А грехи вообще чернят душу. И это для неё самое страшное. Это как родимое пятно: ничем не смывается и удаляется только с болью. Но это ещё не всё. Самое страшное то, что Бог, очернённую грехами душу, может просто не заметить. Богу дорого каждое его творение и Он старается ему помочь и спасти. Но если Он не заметит грешную душу среди земного, то она растворится и навеки канет в небытие. Но откуда же берутся грехи? И что такое грех? Грех это нарушение Божьих законов, Божьих заповедей, норм и законов общества, в большинстве своём, основанным на тех же Божьих законах. По сути, грех и Зло это одно и то же. Но если Зло больше базируется на естественных чувствах, где всё стихийно и не предсказуемо, то грех обычно определён и обозначен. Совершая грех мы осознанно принимаем решение и берём на себя всю полноту ответственности за него. Поэтому грех значительное и весомее. И вот в силу своей объёмности и материальной значимости грех в обществе обрёл фундаментальное положение, с которым люди не просто считаются, а даже полностью подчиняются его влиянию. Хотя и базируется грех на тех же иллюзорных принципах, что и Зло, и человеку под силу с ним справится. Но в человеческом обществе есть довольно спорный аспект отношений – справедливость. Если ты жертва, то ты жаждешь возмездия. И это справедливо. И тебя не устраивает что когда-то, пусть и обязательно, восторжествует Божья справедливость. Тебе непременно надо видеть наказание твоего обидчика, его страдания. Но надо помнить одно – у Бога, прощение, стоит дороже, чем месть.

Бог допускает существование человеческой системы справедливости, что бы, пусть даже таким образом, ограничить распространение Зла. Но самое главное, что сотворил Бог для спасение человека – бескорыстно наградил его таким понятием как совесть. Именно совесть указывает человеку истинное положение его души и ведёт её к спасению. Именно совесть служит ориентиром в бесконечных лабиринтах поступков, определяющих его дальнейшую судьбу. Но если ты по каким-то причинам опоздал, то та же совесть, уже на Судном Дне, обретает карающий образ.

Святость Христа не только в его учении. Он ещё является примером стойкости перед искушением. Ему было предложена жизнь за отречение от своих идей. И если бы он выбрал жизнь, то был бы прав, потому что жизнь дана ему Богом. Но за ним уже пошли люди, в его ученье поверили. Значит, выбирая жизнь, он должен был предать их, предать тех, кто в него поверил, кто за ним пошёл. Он не мог их предать, не мог поступиться своей совестью и принял мученическую смерть. За это Господь Его вознаградил и поныне вознаграждает тех, кто в Его уверовал.

В современном человеческом обществе, благодаря существующим технологиям, практически отсутствует такое понятие как грех. Здесь, по сути, даже грешные помыслы отслеживаются. И, надо сказать, эти меры дали положительные результаты – в обществе почти не стало Зла. Но по этой же причине люди разучились прощать и каяться. Люди утеряли путь искупления данный им Богом, и понятие Совести, которое развивалось и укреплялось в процессе жизни, также утеряло своё значение. Люди меньше стали ценить честность, сознательность, благородство и стали относиться к ним с безразличной обыденностью. Но самое страшное заключается в том, что в случае, если по каким-то причинам, в обществе исчезнет весь, или хотя бы часть технического прогресса, то люди просто физически не смогут это пережить. Поднимется такой огромный вихрь Зла, что он уничтожит весь человеческий род. Спасутся только те, кто, живя в естественных условиях, сумел сохранить в себе баланс положительного и отрицательного, выработать и воспитать естественные чувства способные противостоять Злу. И в первую очередь это будем мы….

Голос резко исчез и на смену ему пришёл всё тот же шум дождя.

А потом Андрей снова оказался в чьём-то теле. И надо сказать в очень нездоровом теле.

Всё это тело колотило от озноба и в то же время внутренний жар переполнял его. Дышалось тяжело, во рту сушило, глаза слезились, в ушах звенело. Перед собой он видел мрачную картину: непогода, серость, сырость, грязь. Ветер бесцеремонно рвал серое полотно мелкого дождя и обрывками швырял на землю. Чуть поодаль виднелись какие-то неказистые строения. Дальний забор из колючей проволоки ещё больше усугублял всю мрачность этого вида.

Перед Андреем внезапно остановилась повозка. Мокрая гнедая лошадь тащила невзрачную телегу, на уровне бортов которой лежала мокрая солома. На соломе сидели два человека – женщина, с вожжами в руках, и, чуть позади, полулежа, расположился мужчина. Обычные полотняные мешки, углом одетые на их головы, служили капюшонами и защищали от дождя.

Вдруг Андрей, точнее чьё-то тело с сознанием Андрея, чавкая ногами по грязи, направился к телеге. Подойдя сзади, этот кто-то сел на солому, как раз за спиной у мужчины. Мужчина обернулся и внимательно посмотрел на него.

– Что надо? – грозно спросил он.

– Погади, Пятро – обратилась в это время к нему женщина и они какое-то время молча смотрели друг другу в глаза.

– Ладно – наконец произнёс Пятро.

Чужое тело посмотрело влево, и Андрей увидел перед собой высокого человека в куцем, рваном пальтишке, сильно поношенной шапке ушанке, которая ему была явно мала, да и к тому же ещё с надорванным ухом. Его истощённое лицо, заросшее черной щетиной, казалось вымазанным сажей. Он изумлённо смотрел на Андрея.

– Пантелей… – наконец вполголоса произнёс мужчина – Ты с ума сошёл…. Они тебя сдадут…. Ты доедешь только до ворот.

– Пусть… Я уже больше не могу – произнесло тело с сознанием Андрея.

В это время телега тронулась, а тот мужчина продолжал стоять на месте и провожал их взглядом.

Вскоре они повернули за угол какого-то бревенчатого строения. Здесь телега снова остановилось. Андрей слышал, как у него за спиной женщина вполголоса с кем-то разговаривала. Он ничего не мог разобрать и если честно, то и не старался это сделать. Вдруг посмотрев в сторону, он встретился глазами с ещё одним незнакомым мужчиной. На нём была брезентовая накидка, голову покрывал капюшон, из-под которого выступал чёрный козырёк. По длине накидка доходила ему до колен, а ниже, опускался ствол, спрятанной под брезентом, винтовки. Обут был мужчина в добротные сапоги и стоял на дощатым настиле. По его чисто выбритом щекам текла вода. Лицо выглядело уставшим, глаза, неподвижно и безразлично уставившиеся на Андрея, как бы застыли в немом вопросе – «Ты кто?».

Андрей не осознавал этого взгляда. Ему, в общем-то, было всё и все безразличны. Неизвестно о чём думало тело, по имени Пантелей, в котором он, на этот раз, зачем-то оказался, какие оно в это время испытывало эмоции и чувства? Было ли в том, другом теле, своё сознание и ощущало ли оно те физические страдания так же, как их ощущал теперь Андрей?

Человек какое-то время смотрел в глаза Андрею, а Андрей – ему. Наконец тот опустил веки и, одновременно повернув голову вправо, крикнул вознице – «Трогай!».

Телега, скрипя и покачиваясь, проехала через распахнутые ворота, сбитые из жердей с натянутой поверх колючей проволокой, и поехала дальше, по мокрой, расдолбанной дороге, оставляя позади непонятные строения и неизвестных Андрею людей.

Через какое-то время они уже оказались в лесу.

Неизвестно, испытывал ли тот Пантелей радость от случившихся события, или ему тоже было всё безразлично, как теперь Андрею, потому что у последнего под горло подкатил тошнотворный ком, в голове звенело, в ушах стоял монотонный шум? От телесного жара глаза слезились и от этого вид лесной дороги, то прерывался, то неестественно изгибался, то исчезал вовсе.

Они ехали и мохнатые верхушки высоких сосен, раскачиваясь и шипя, слегка наклоняли к низу свои лохматые головы, словно любопытствуя – «А кто это сидит, там, на телеге?».

Может быть, уже начало смеркаться, а может быть просто потемнело у Андрея в глазах. Он этого не знал. Темнота быстро окутывала то ли его сознание, то ли лесную дорогу. Вдруг Андрей почувствовал, что его положение в этой темноте меняется: ему казалось, что он стал медленно кружиться, переворачиваться. Сначала он судорожно цеплялся за что-то руками, но сил держаться не было, и он полетел в чёрную пустоту своего безпамятсва.

Где-то далеко послышался глухой удар, словно разбился глиняный сосуд и жидкость, заполнявшая его, что-то липкое, тягучее, начала медленно расплываться, облегчённо освобождаясь от строгой, может быть даже кем-то навязанной и опостылевшей формы. Именно освобождение от этой формы, на данный момент, ассоциировалось у Андрея с исчезновением боли. Он уже не чувствовал ни жара, ни тошноты, ни озноба. Он ничего не видел и не слышал и это состояние его вполне удовлетворяла.

– Что это с ним? – неожиданно среди темноты послышался незнакомый женский голос.

– Похоже, в обморок упал – ответил ей мужчина – Ай… не надо было связываться с этими доходягами. Пока их поставишь на ноги, на харчи больше средств уйдет. А если окочуриться, что с ним делать?

– Бросим у дороги. Мало ли теперь таких валяется? Нет, ну чего, мужчина-то, вроде, крепкий, в хозяйстве сгодился бы. Степанида Козлова, вон, не нарадуется на своего. Всё по хозяйству делает. А когда прибился, так тоже ведь ветром шатало. Откормили, выходили, теперь гляди, какая помощь.

– Помощь…. Немцы пронюхают, будет ей тогда помощь. А вдруг он еврей или коммунист? Это же укрывательство.

– Ты про кого говоришь: про того или про этого?

– Да и тот и этот….

– Ну, этот-то, вроде, не еврей. А если коммунист то пускай помалкивает. Козловы вообще приучили – если кто к дому подходит, он по-быстрому, шух, и в чулан.

– Ого, да он, кажется, голову разбил. Кровищи сколько. Дай платок, перевязать.

– Может действительно в кустах бросить?

– Так он же ещё живой.

Голоса вдруг смолкли, а Андрей продолжал вслушиваться в тишину. Однако время шло, но ничего не происходило, только усилился какой-то шум, похожий на шум дождя. Однако потом снова стали доноситься приглушённые звуки.

– Только бы не тело, только бы не тело… – мысленно повторял Андрей. Через какое-то время звуки стали чётче, их уже можно было разобрать. Это был плач. Плакала женщина и её тяжёлые, и частые всхлипывания перешли в речь, перемешанный с тем же плачем.

– Ну что ты молчишь? Что ты молчишь, Пантелей?! Удар меня, кричи на меня, убей меня, но только не молчи! Да, я виноватая перед тобой. Я перед тобой сильно виноватая и сама это знаю, и прощения даже не прошу, потому что нет мне прощения. Возьми нож, зарежь или заруби меня топором. Заруби и выбрось моё тело собакам. Ты теперь можешь всё и во всём будишь прав.

Здесь разговор перешёл в громкие рыдания, которые усиливались с каждым вздохом. Вдруг послышался мужской голос. Андрей предположил, что это был голос Пантелея.

– Бог тебя простит…. Мне не за что тебя прощать, потому что ты мне ничего плохого не сделала. За что мне тебя прощать? Тебе ведь тоже было нелегко. Может быть, даже тебе было тяжелее, чем мне. А что новый человек появился, так это и слава Богу. Это Бог нам его послал и, может быть, в этом и есть наше спасение. Чего же здесь плохого?

Голос смолк, и женские рыдания теперь с каждым вздохам затихали.

– Кто же знал, кто же знал, что всё так получится? – говорила женщина, немного успокоившись – Ты ушёл на войну и от тебя ни слыху, ни дыху, ни письма, ни весточки. Откуда мне было знать – где ты и что с тобой? Пришли немцы и установили свои порядки. А потом появился он и сказал, что немцы это уже навсегда, что нам их не победить и что с этим уже надо как-то жить. Мы с ним познакомились случайно – немцы всех согнали на площадь, что бы объявить о новом порядке. Я пришла с детьми. Глаша ещё держалось, а Стеша уснула на руках. После собрания он взял её у меня с рук и нёс до самого дома. Он нёс молча и всю дорогу из глаз его текли слёзы. Почему? Не знаю….

Я его не приглашала, он приходил сам. Приходил и приносил еду, ничего за это не требуя взамен. И я тебе скажу, Пантелей, если бы не он, мы бы не выжили. Помощи ждать было не от кого и не откуда. А тут ещё этот Зимовкин… Когда пришли немцы, начал «стелиться» перед ними также, как когда-то "стелился" перед советами. "Данесу немцам, что муж работает в НКВД, данесу…" – всё стращал меня. Хотел чтобы пустила его в кровать. Сволочь… Здаровский его подкараулил и застрелил. Если бы не он – нас уже, наверно на свете бы не было. С этого момента он остался жить у нас.

А ты знаешь, он был хороший человек: заботливый, добрый, хозяйственный. Дети его полюбили. Ну и как я к нему должна была относиться? Если бы не он, нас бы расстреляли или отправили в концлагерь, или мы бы просто умерли с голоду. Он за это не просил ничего. Он просто спас нам жизнь и всё. И если бы я тогда сказала ему уходить – он бы ушёл. Но мне совесть не позволила это сделать. Всё это время я с ним жила не из корыстных побуждений, хотя ради детей я была готова и на это, а из-за элементарных чувств благодарности.

Когда наши войска стали наступать, немцы начали свирепствовать: жёстче обращаться с людьми, больше проводить казней, жечь удалённые деревни. Это накладывало отпечаток и на его: он стал задумчивым, мрачным, рассеянным. «Нельзя так с людьми, нельзя…» – говорил он как бы про себя. От меня он тоже дистанцировался, дома почти не появлялся. И я стала волноваться, не столько за него, сколько, конечно же, за себя и за детей. Но мне и его было жалко.

Перед исчезновением он тайно, ночью, привёз нам зерна, муки, тушёнки, сала, сухарей.

– Запомни – сказал он напоследок – не зависимо от того кто и когда у тебя будет спрашивать, ты всем должна говорить одно – это я угрозами принуждал тебя к сожительству.

Самый отвратительный момент в моей жизни, это когда потом следователь действительно так и спросил – «Принуждал ли Здоровский тебя к сожительству?». Я ответила – «Да». Этот грех до сих пор сидит в моей душе.

– Бедная… – с грустью произнёс мужчина, помолчал и, спустя какое-то время, добавил – ты тоже такая же бедная….

Голоса смолкли, и на смену им снова пришёл шум дождя. Но продолжалось он не долго, и вскоре откуда-то опять появились голоса, но уже другие.

– Кто это? – спрашивал кого-то мужчина.

– Пантелей Допрудный – ответил ему другой мужчина и, выдержав небольшую паузу, продолжал – Ты помнишь, перед войной у деревни Череза стоял пехотный полк. Так вот, Допрудный, наверно, единственный человек, кто остался в живых из этого полка.

– Это тот полк, который бросили в бой без боеприпасов?

– В бой, это громко сказано. Боя там не было. Немцы их расстреливали как зайцев. Потом уже выяснилось, что в штабе дивизии произошла путаница: машины с боеприпасами отправили совершенно в другом направлении. Командиру полка протелефонировали, мол, занимайте позиции, колонна уже в пути, скоро прибудет. В общем – обычный бардак. По этому делу расстреляли пятерых, хотя виновный там один – тот, кто перепутал путевые листы.

– Ну а он, Допрудный, как выжил?

– Я думою, по деревням скитался. Может быть, где-нибудь и в партизанах был, только он об этом молчит, а мы ещё не все документы проверили. Партизанских отрядов в тех местах знаешь, сколько было?

– А он что говорит?

– Да ничего он не говорит. Что он скажет, дурачок контуженный. «Бог спас» – вот и весь ответ. Каждый день ходит в церковь молиться. Раньше в Пастреловку ходил, а когда там снесли церковь, стал ходить в Румяное. А это десять километров. Десять километров туда, десять обратно. И того – двадцать. Каждый день, в любую погоду, в любом состоянии, пешком. Ну, дурачок, что возьмёшь.

– Может – симулирует?

– Нет, врач сказал дырка в голове. Удивлялся, как он вообще живёт с этой раной. А тут ещё случай интересный – возвращается Допрудный домой, а жена его встречает с ребёнком на руках. И ребёнок этот, конечно, не его, а нагулянный. Здесь и нормальный человек умом тронется. Говорят этот ребёнок от полицая. Но здесь людей не поймёшь: одни утверждают, что жила с полицаем, другие, что не жила, третьи говорят, что он её принуждал, четвёртые, что она сама легла под него. Чёрт их разберёт. Здесь ещё вот что интересно: когда наша армия уже была на подходе, тот полицай, вместо того что бы бежать с немцами, пошёл к партизанам. Пошёл и признался им, что служил в полиции, что расстреливал пленных, что принимал участие в сожжении деревни Пасечки, что Допрудную принуждал к сожительству и так далее. Его, конечно же, долго не думая, там же в лесу и повесили на берёзе. Сам Гринберг, замполит в отряде Лудепова, одевал ему петлю на шею. Но потом выяснилось совсем другое: пленных Здоровский не расстреливал, этим занималась Тонька-пулемётчица, в сожжении деревни не участвовал, а если учесть что Допрудную к сожительству не принуждал, так на нём вообще ничего нет. Здесь можно было и пятнадцатью годами обойтись. Но он специально оговорил себя, он сознательно шёл на смерть. Так оно и получилось. Ну вот не умеем мы работать с людьми, не умеем. Здесь сразу видно, что у человека был психологический излом, все признаки налицо. Этим надо было воспользоваться: поработать над ним, сделать так, что бы он нам принёс пользу. Ведь с мёртвого человека что возмёшь?. Помнишь «Зодиака»? Его, по сути, в последнюю минуту от «стенки» отвели. Решили попробовать в разведке, и не прогадали – какой агент в итоге получился. Хотя Гринберга я тоже понимаю: то, что сделали фашисты с его семьёй, оправдывает все его действия.

Но вот недавнишний случай с Блиновым у меня вообще в голове не укладывается. Он пошёл по расстрельной статье всего лишь за то, что послал на три буквы начальника. И между нами говоря – тот это заслужил. Ещё он обозвал Спринчанского и Метализина тыловыми крысами. И здесь, по большому счёту, он прав. Да, они во время войны находились в тылу, сражались с внутренней контрой. Дело нужное, я не спорю. Но это совсем не то, что передовая. Я был на передовой, я знаю. Если бы не простреленное лёгкое и ни эта культя на левой руке, мы с тобой бы сейчас не разговаривали. Блинову, конечно, обидно: почему он, фронтовик, прошедший войну от начала до конца, переживши все её ужасы, должен сносить унижения и оскорбления пусть даже от своих начальников. А эти полковники тоже хороши! Надо же аккуратнее с людьми работать. Это всё же наши люди, наш народ. Власть над людьми дается, что бы вершить справедливость, а не просто так сносить головы налево и направо. А у нас вообще пошла какая-то нездоровая тенденция: от любой анонимки, клеветы, гнусной кляузы, ты можешь получить срок. Нет, так всё оставлять нельзя. Я подниму этот вопрос на партсобрании.

– А Допрудную не раскручивали по статье «пособничества»?

– Так, фактически, не было пособничества. Да к тому же у неё четверо малолетних детей.

– Откуда четверо?

– Ну как, она ж последнее время с мужем живёт.

– Так он же контуженый, дурачок.

– Ну и что? Одно другому не мешает. Как говориться – «Дурное дело не хитрое…».

Мужчины громко рассмеялись, и сразу же послышался шум дождя.

Андрей предположил, что этот дождь является своеобразной границей между его разными видениями и слуховыми галлюцинациями, в которых он, пусть даже не по своей воле, участвует. Поэтому, когда дождь стал затихать, Андрей уже ждал чего-то нового. И ждать пришлось не долго.

– Председатель? – спрашивал в темноте незнакомый мужской голос – Быть не может! Это ты, председатель? Но подожди – ты же эвакуировал семью а потом и сам эвакуировался. Как же ты здесь оказался?

– По дороге «полуторку» обстреляли и она съехала в кювет. Я подвернул ногу и вот…. Идти я не мог, а в лесу ведь долго не протянешь. Я приковылял в ближайшую деревню и… – отвечал другой голос, судя по интонации, испуганного и растерянного человека.

– Ага, теперь понятно. А я вот думаю – почему это меня судьба забросила за тысячу вёрст от дома? Значит, всё-таки, есть Бог на свете! Ты хотя бы меня узнаёшь? А, председатель?

– Здоровский….

– Помнишь…. А я-то тебя как помню…. Я всё помню. Особенно твою продразвёрстку, когда ты у меня забирал последний кусок хлеба. Как ты ходил у нас по двору и распоряжался – туда посмотреть, там проверить. Надо отдать тебе должное – ты всё нашёл и всё забрал. И ухмылялся, уходя, довольный своей работой. Слушай, вот теперь, по прошествии стольких лет, я хочу у тебя спросить – зачем ты это сделал? Ну ладно эти, люди пришлые. Они чужие, у них другие порядки, обычаи, законы. Но ты же ведь свой! Мы же с тобой росли вместе, купались в одной речке, босиком бегали по одному лугу, в один лес ходили за грибами. За что ты меня так?

– Меня заставили….

– Хорошо, я поверю, что тебя заставили. Но почему же ты не брал излишки у тех, у кого они были? Хочкин, например. А ведь у него было что взять и это ему было бы даже не в ущерб. Но ведь все знали, что ты каждую ночь кувыркаешься с его дочкой в соломе. Поэтому ты к нему даже близко не подошёл. Но ты, председатель, всегда был корыстным и расчётливым. Ты любил выпить, поесть, но работать ты не любил. Зато ты всегда завидовал тому, кто жил лучше тебя. А ты никогда не задумывался, что эти материальные благо кому-то достаются с потом и кровью, что кто-то на них работает от темна до темна.

Ты нигде не уживался: ни у нас, ни у сапожника Лавина, ни у батюшки, отца Григория. У тебя только одно было на уме – украсть и выпить. Поэтому тебя все гнали как шкодливого ката. И ты всех за это возненавидел. Зато как ты ухватился за Советскую власть! С каким энтузиазмом, рвением и упорством ты взялся за раскулачивание. Не удивительно, что тебя вскоре заметили и выдвинули в руководители.

– Ты, это… не говори никому… ну, что я там председателям был…

– Ты меня просишь не говорить? А помнишь, как я тебя когда-то просил? Я тебя умолял, стоял перед тобой на коленях и готов был целовать твои ноги. Но ты пнул меня в лицо грязным сапогом и сказал – «Уйди, кулацкая морда».

А мой Федечка… мой маленький сыночек… научился говорить только два слова – мама и хлеб. Он умер ночью, у меня на руках, тихо и спокойно. Просто уснул и перестал дышать.

Через два месяца умерла жена. В этом ребёнке была вся её жизнь, ведь до этого у неё случились три выкидыша. Да что там говорить, ты сам всё прекрасно знаешь. А я вот выжил…. Бродяжничал, питался объедками, побирался и выжил. Я научился воровать. Ваши коммуны и колхозы, это рай для воров. До сегодняшнего дня я не понимал – зачем смерть обходила меня стороной? А теперь вот понял: Господь даровал мне жизнь только ради этого мгновения, только что бы я увидел час расплаты. Ты когда-то хотел меня унизить? Ты меня унизил. Ты хотел меня уничтожить? Ты меня уничтожил. Ну вот, а теперь пришла пора расплатиться за все свои грехи.

– Прости….

– Простить тебя? А ты знаешь – не могу. Даже при всём моём желании, так как я по натуре человек добрый, даже сентиментальный, я не могу. Не имею право я тебя прощать. Ради сына, ради жены я должен восстановить справедливость. Может быть когда-нибудь потом, в другой жизни что-ли, при других обстоятельствах, но не теперь. Так что – извини…. Филип, позови-ка сюда унтер-офицера! Я хочу ему кое-что сказать.

Последние слова мужчина произнёс громко, почти криком. После этого наступила тишина.

Андрей ждал продолжения разговора, но его не последовало. После длительной паузы начал говорить кто-то другой.

– Ты это слышал? Нет, ты это слышал?! А мы их ещё жалели: пять лет, семь, десять…. Что такое десять лет заключения для врага народа? Время проходит, и он возвращается таким же, как и был. Предатель всегда останется предателем. Всех их надо было к стенке, и стрелять, стрелять, стрелять….

– Тише ты…. Ни за трибуной….

– Бежать нам надо отсюда, Пантелей, бежать.

– Куда? Кругом лес. Мы уже скитались по лесу, пробовали есть кару. Это хорошо, что встретился порядочный человек: одежду дал, накормил, дорогу показал. Если бы не он, загнулись бы мы где-нибудь под сосной и волки сожрали нас.

– Деревни… есть же деревни….

– В деревнях здесь уже появляться опасно. Нарвёшься на немцев или полицаев и тогда уже точно крышка. С беглыми они долго не разговаривают: в лучшем случае – северный барак. А оттуда путь один – под пулемёт. Да и не могу я бежать, я болен и слаб. Куда я побегу – жар, озноб, голова кружиться, дышать трудно. Я вот думаю – может холера? Нас же поят водой из канавы. И никто её не кипятит.

– Но и здесь сидеть нельзя. Деревня Трибояны далеко, но это ничего не значит. Немцы, при малейшем подозрении, нас раскусят в два счёта. Да и что это за легенда: два мужика из Трибоянов пошли в посёлок Жухлый купить соли? Я удивляюсь – как они это ещё «проглотили». А время работает против нас.

– Да, Кузьма, время работает против нас. С этим я согласен. Сидишь здесь как на иголках.

– Согласен он…. А я тебе говорил при облаве – огородами надо было рвануть.

– Куда? В чистое поле? Не так давно с нами такое уже было. Напомнить? Я добежал до леса, потому что первый начал драпать. А остальные все на том поле полегли.

– А я бежал по дороге на Хромовку. Бежал и надеялся, что вот-вот из-за горы или ближайшего поворота покажутся грузовики с боеприпасами. Тогда ещё можно было организовать хотя бы какое-то сопротивление. Но никто так и не показался. Я потом кустами, по ручью, и тоже добрался до леса. И ведь какая-то же сволочь виновата во всём? Разве в штабе дивизии не знали, что нам не доставили боеприпасов? Они же, там, планировали эту реформу. Дело же серьёзное. Всех тыловиков надо расстрелять. Нет, я этого так не оставлю. Вот доберёмся до своих, я сразу рапорт Крокову напишу.

– Так тот же Кроков тебя первого и расстреляет.

– За что?

– А почему ты драпал? Почему ты не сражался?

– Чем? На весь полк только шестьдесят винтовочных патронов.

– Не важно. Добудь в бою, погибни, но сражайся. Бей врага чем придется, а не прячься под кустом как трусливый заяц. То, что мы выжили, скорее преступление, а не подвиг. Почему мы с тобой живы, а остальные нет? Да потому что мы убегали быстрее других. Лично я всё понял в самом начале, как только увидел на горизонте немецкие танки. Да, во всём этом кто-то виноват. Но только я вот что думаю – немец на самом деле такой крепкий или у нас везде такой бардак? Ладно мы, передислоцировались, но разве в дивизии не было ни одной укомплектованные части? Они чего, не вступали в бой, или их так быстро разбили?

– Пантелей, а почему мы не сопротивляемся? Нас здесь около сотни человек, а охранников не более пятнадцати. А ночью вообще – один на вышке, один на воротах и двое в доме. Тут и делов-то – двоим, троим человекам навалиться на столб и ползабора ляжет. Но мы безропотно и даже с каким-то раболепством делаем то, что нам говорят. Мы послушны как стадо баранов. Мы даже хуже баранов: тех надо стегануть хлыстом, только тогда они подчинятся. Нас же и стегать не надо: нам сказали стоять – мы стоим, нам сказали сидеть – мы сидим, нам сказали лежать – мы лежим. Нам скажут повеситься, и мы сами полезем в петлю. Свободу надо добыть в борьбе, а не ждать, пока её преподнесут на блюдечке.

– Все боятся смерти. Пулемёт на вышке, знаешь, сколько людей положит? Конечно, некоторые спасутся, даже большинство. Но ведь кто-то и умрёт. Даже если умрёт хотя бы один человек, всё равно никто не хочет быть этим одним единственным. Вот ты, Кузьма, скажи честно – готов отдать жизнь за свободу этих людей?

– Одному здесь не справиться…. Здесь надо всё продумать, организовать.

– Так организуй! В полку ты здорова организовывал. Но разница в том, что эти люди тебе не подчиняются. Им это не надо, их и так освободят: родственники приедут и выкупят за кусок сала и бутыль самогона. Хорошо воевать с безоружными и руководить бесправными, зависимыми людьми.

– Пантелей, вот ты сейчас говоришь как контра. Если бы мы теперь… не здесь… то….

– Я говорю правду. Мы отвыкли говорить правду, потому что сами сажали тех, кто её говорил. Мы привыкли льстить и поддакивать. И самое страшное – мы стали верить всей этой лжи, сами прекрасно понимая, что это ложь. А ведь лучше не станет, если мы будем врать сами себе.

Ситуация, на данный момент, такова – бежать нам некуда и оставаться здесь нельзя. Вся разница в том, что если останемся и будем сидеть тихо то, может быть, дольше проживём.

– Слушай, Пантелей, а что если нам попробовать устроиться к ним на службу? Не взаправду, а так…. Покуда суть да дело мы бы сориентировались, потом через линию фронта и… к своим.

– А где эта линия фронта? Этот вариант имеет право на существование, но больно уж ненадёжный. Во-первых – мы таким образом, засвечиваемся. Во-вторых – вдруг здесь, в это время, появится кто-нибудь из нашего полка?

– И что?

– И ничего. Где гарантия, что они не сдадут тебя?

– Почему это непременно сдадут? Не верю я, что бы советский солдат предал советского солдата.

– Кузьма, вот я не пойму – ты на самом деле такой… наивный или притворяешься? Вспомни свои бывшие дела. Особенно последнее дело старшего лейтенанта Капустина. За что ты его на десять лет засадил?

– Он вёл антисоветскую пропаганду.

– Кто тебе сказал?

– Военнослужащие сигнализировали.

– Ну конечно, сигнализировали…. Писали анонимку под твою диктовку. Ведь все знают суть этого конфликта. Капустин почти в открытую заигрывал с женой майора Тивилина. А Тивилин с тобой на «короткой ноге». Между прочим, это очевидный сговор. Капустин, конечно, ловелас, по натуре человек вспыльчивый, резкий. Но офицер он хороший: умный, сообразительный, авторитетный. Солдаты его уважали. Да и эта, майорова жена, если честно, добрая курва.

– Что ты говоришь, Пантелей? Ты болен, ты бредишь…. Это бред!

– Да, я болен. И живым мне отсюда не выйти. Поэтому я и говорю правду. Врать самому себе глупо. А перед смертью – тем более.

– Но ты, Пантелей, ведь тоже не святой. За тобой тоже кое какие интересные делишки имеются.

– Да, я не святой, это правда. Ты знаешь, кем я работал, прежде чем попал в отдел Крокова? Самым обыкновенным палачом, в самой обыкновенной тюрьме. Я самолично казнил приговорённых к смерти людей. А что в этом такого? Если есть на свете суды, преступники, если выносятся смертные приговоры, значит должны быть и люди которые приводят их в исполнение. Это такая же работа, как у дворника, пекаря, врача. Правда, здесь нет такой специализации…. Хотя почему нет? Убивать людей тоже нужно, если не мастерство, то, наверняка, хорошая сноровка. Весь вопрос – как казнить? Допустим, отрубать головы, действительно, нужна точность и умение. К тому же это процесс, требующий длительной подготовки и очень уж кровавый. Вешать – намного проще. Ну а расстреливать вообще легко. Но и здесь без сноровки и опыта не обойтись. Лучше всего стрелять в спину. Спина у людей обычно широкая, полностью открытая. Наводишь прицел в центр и наверняка попадаешь в сердце. Стрелять в человека спереди уже хуже. Грудь, глаза, руки, лицо – всё это отвлекает. Здесь уже много неточностей, приходиться исправлять. Ведь те, которые убирают трупы, с раненными дело иметь не хотят. Они требуют, что бы мы работу доводили до конца.

Хуже всего, когда человек паникует: плачет, мечется в истерике. Тогда приходиться делать несколько выстрелов, подходить ближе. На близком расстоянии лучше работать с наганом, но и здесь есть свои недостатки: брызги крови летят. А в общем, убийство человека ничем не отличается от убийства, допустим, барана, только без освежевания. У меня даже иногда возникала мысль – почему мы не едим человечину? Где-то люди голодают, а здесь столько мяса пропадает…

– Пантелей, да ты хуже меня! У тебя руки по локоть в крови.

– У меня руки, а у тебя совесть.

– Но ты ведь тоже донесения строчил и протоколы подписывал.

– Я не по своей воле, меня заставляли.

– Ха! Так тебе и поверили. Кому ты это скажешь?

– Богу…. Я скажу это Богу. Хотя, я думою, он и так всё знает. Ещё в самом начале работы в особом отделе, Кроков спросил у меня – «А почему это от тебя ещё не поступило ни одного рапорта об антисоветской деятельности или вредительстве в полку? У вас там всё идеально? А может ты занимаешься укрывательством? За укрывательство расстрел на месте, без суда и следствия». Да, я "шил" не одно дела. У меня даже две расстрельные статьи. Но во всех, слышишь, Кузьма, во всех моих делах имеет место факт. Да, конечно, может не всегда наказание соответствовало совершённому преступлению. Где-то вполне можно было бы обойтись не так сурово. Даже где-то, какой-то факт можно было и не заметить. Но "вышка" у меня заслуженная! Это сто процентов. А чтобы вот так вот, в открытую "фуфло гнать" – никогда. Так что перед Богом здесь мне каяться не в чем.

– Перед Богом…. Ишь ты…. Скажи ещё, что верующий.

– Да, я верующий.

– С каких это пор? Случайно не после расстрела попа из Щурсинского прихода?

– Нет, это случилось раньше, ещё в самом начале, когда я только стал приводить в исполнение смертные приговоры. Однажды приговорили к смерти вредителя, шпиона. Он кричал, что честный коммунист, что партия во всём разберется, что мы за всё ответим и так далее. Но непосредственно перед казнью умишком то тронулся: начал кричать, метаться. Пришлось привязать. Конечно, он умер не сразу, я добивал. Направил ствол в сердце, и перед тем как выстрелить, посмотрел на лицо. Его взгляд был безумный, а губы шептали молитву. А ведь до этого кричал, что он атеист. Тогда я вдруг понял – независимо от того верим мы или нет, Бог находится внутри нас, где-то глубоко в подсознании. У меня вдруг возник вопрос – «А как бы я себя вёл на месте тех, кого расстреливаю?». Ведь если на этом жизнь и заканчивается, если дальше ничего нет, то ведь это страшно. Даже если условиями жизни человек доведён до крайности, то всё равно должен быть страх, когда пересекаешь эту черту. Но большинство казнённых принимало смерть спокойно, по крайней мере, внешне. И я вдруг пришёл к выводу, что у этих людей есть вера. И не важно какая, главное, что эта вера гарантирует продолжение бытия. А какая другая вера, кроме веры в Бога, обещает продолжение бытия? Вот тогда я и уверовал. При чём – искренне уверовал. Правда я спрятал эту веру в укромных глубинах своей души и никому об этом не говорил. Но она с тех пор была со мной всегда, что бы я ни делал, что бы ни говорил, даже если и говорил и делал совершенно противоположное этой вере. Конечно, я грешил. Я многое делал не так и теперь об этом жалею. Я, к примеру, придирался к жене, обижал её, плохо обходился. И ведь, в сущности – не за что. Не знаю, почему, но тогда меня в ней всё раздражало. Она была обычной женщиной: хорошей женой, матерью, хозяйкой. У нас было где жить, было что есть. Чего ещё желать? Но я почему-то злился, кричал, ругался, случалось даже бил её. Дочери меня раздражали. Доходило до того, что они прятались от меня и не вылезали, пока я не уходил из дома. Меня в доме всё раздражало – быт, обстановка. И ведь, если честно, в начале войны, пользуясь своими связями, я мог бы эвакуировать семью. Но я этого не сделал из-за безразличья к ним. В этом, конечно, страшно признаваться, но я хотел таким образом даже избавиться от них.

Однажды весной на улице я увидел такую картину: двое конченых бродяжек, мужского и женского пола, сидели у помойки. Был апрельский день, было тепло и солнечно. Мужчина каким-то щербатым гребешком расчёсывал женщине волосы и оба они в этот момент выглядели радостными и счастливыми. И я тогда вдруг подумал – вот у меня есть всё: семья, работа, жилье, а у них нет ничего. И вот я теперь раздражённый и злой, а они радостные и счастливые. Так почему же я, сытый, ухоженный, обеспеченный, не радуюсь, так же как и они, этому солнцу, теплу, весне? Не радуюсь просто тому, что я живу: хожу по земле, дышу, думою? Ведь в этом есть какое-то противоречие, несоответствие?

Здесь, в этом бараке, я ночами не сплю. Разве можно спать в таких условиях: вонь, сырость, холод? И вот от бессонницы размышляя над прошлым, я вдруг пришёл к выводу – рай и ад, мы создаём сами. Причём состояния рая мы как-то не осознаём и не замечаем, считаем его, в лучшем случае, какой-то скучной обыденностью. Более того – мы сами его разрушаем и превращаем в ад. Ад для себя и для других. И только когда попадаем в настоящий ад, мы осознаём всю разницу и понимаем, что раньше, оказывается, жили в раю.

– Пантелей, а тебе ведь тоже не избежать ада.

– Конечно нет. Но я не боюсь ада. Более того – я даже хочу страдать, мучиться, чтобы поскорее избавиться от всего плохого и скверного, что бы дальше наслаждаться радостью бытия.

– Подожди, Пантелей, но ведь я сейчас тоже страдаю. Значит, я тоже могу рассчитывать на какое-то избавление?

– Конечно, Кузьма, конечно! Ведь человек создан для добра….

– Пантелей, ты сошёл с ума… Не знаю, на что здесь можно рассчитывать…. Отправить на тот свет пару сотен, или сколько ты их там порешил, человек, и почувствовать после этого радость бытия? Хотя в этом что-то есть….

– Нет, Кузьма, ты не понимаешь…. Вот смотри – если взять тело человека, то в нём нет ничего плохого, отрицательного, ненужного. Каждый орган расположен на своём месте и служит только во благо. Значит, человек рождён для счастья и радости. А всё плохое, что с ним происходит, это всего лишь какая-то иллюзия, выдумка, мираж. Правда эта иллюзия нам кажется настолько реальной, что мы её принимаем за действительность. Но на самом деле ничего этого нет. Это всё человеческое воображение и мы в этом воображении видим в ближнем только плохое, реагируем на него и создаём новое отрицательное воображение. Что бы избавиться от него нам надо видеть в людях хорошее, уметь найти и взрастить это хорошее и положительное. Мы же, на почве своих отрицательных качеств, совершаем такие же плохие поступки. Вот если бы когда-то тот председатель поступил по совести, то семья Здоровского была бы жива, и он теперь не выдал бы его немцам. А если бы все поступали по совести, то никогда никакой войны бы не было.

– Бред… всё это бред… бред больного человека. В конце концов, это не справедливо. Вопрос ведь в чём – у буржуев есть всё, а у пролетариата – ничего. Для одних это радость бытия, для других – страдания и муки.

– Это всё второстепенно и не играет никакой роли. Поступки человека не измеряются его материальным состоянием. Это, Кузьма, в тебе говорит зависть. Здесь вся суть в том, что мы, в борьбе за справедливость, сами поступаем не справедливо. Мы сами создаём то, с чем боремся. Так, тем более, справедливости никогда не добьёшься. И вообще – понятие справедливости не должно входить в компетенцию человека. Это Бог решает, что справедливо, что не справедливо, кому жить, кому умирать. Вот если я только каким-то чудом выйду отсюда и вернусь домой, я буду жить совсем по-другому. Я буду любить жену, относиться к ней с уважением. Я буду покупать дочерям подарки, расчёсывать им волосы, заплетать косички. Я буду каждый день ходить в церковь и благодарить Бога, ставить ему свечки. Я буду жить и радоваться той жизни которая будет.

– Ну а как же революционная идея? Ты когда-то рьяно её пропагандировал и контролировал неоспоримость?

– Да какая там идея? Тогда идея во всех была одна – пожрать. Большевики давали паёк вот и вся идея. Нас в семье было пятеро – кроме меня ещё два брата и две сестры. Я последний, самый младший. У отца в собственности имелся небольшой кусок земли. На ней мы работали и с неё кормились. Сёстры повыходили замуж, братья поженились и унаследовали землю. Я оказался лишним и никому не нужным. Меня, конечно, никто не выгонял из дома, но и большой радости от того что я там жил, тоже никто не испытывал. Ещё подростком меня отправили зарабатывать себе на хлеб к себе местному помещику Зуйтенко. И надо сказать, что ко мне там относились хорошо. Я честно работал и он это ценил. О каких-либо притеснениях и речи не было. Там со мной обращались даже лучше чем в родной семье. Там же меня научили читать, писать и даже разрешали пользоваться домашней библиотекой. Но вот грянула революция и всё пошло прахом. Не стало Зуйтенко, не стало целого мира. Братьев раскулачили, сослали в лагеря, землю отобрали. Я направился в город, потому как только там можно было найти хотя бы какие-то пропитания. Приходилось перебивался случайными заработками, по принципу – где густо, где пусто. В некоторых случаях я даже был близок к отчаянию, настолько всё шло плохо. И вот однажды, в привокзальной корчме я познакомился с хорошо подвыпившим мужчиной. Мы разговорились, и он предложил мне устроиться в полк охраны, в Седагорскую тюрьму, где сам работал. На следующий день я пошёл туда, хотя большой надежды не питал, потому как пьяным разговорам не очень верил. Но за неимением лучшего.... Надо сказать меня там встретили, свели с нужными людьми, пригласили в кабинет, начали задавать вопросы. «Мы тебя возьмём – наконец сказал старший, после того как внимательно меня выслушал – только тебе надо научиться стрелять, сменить фамилию и никому не говорить об отце и братьях». Так я стал Допрудный. А ведь настоящая моя фамилия – Запрудный, потому что мы жили за прудами.

Расстреливать людей я начал не сразу, я даже не знал, что этим буду заниматься. Вначале я знакомился с порядками, обстановкой, условиями жизни в казарме, особенностями объекта. И вот однажды командир сказал – «Надо привести приговор в исполнение».

Первый шаг всегда делается трудно, в прямом и переносном смысле. Даже забить гвоздь не говоря уже о том, что бы стрелять в человека.

Нас, стрелявших, было трое. Я находился в центре. Меня, как потом выяснилось, проверяли.

У стены стоял матрос: высокий мужчина с перебинтованной головой и рваной тельняшке.

Я делал всё по команде, как все.

Выстрелы прозвучали одним звуком. Человек у стены упал, а я стоял. Небеса на меня не обрушились и земля под ногами не разверзлась. Мир вокруг не изменился: всё так же плыли облака, светило солнце, пели жаворонки.

Осмотрели труп. Все три пули попали в сердце. Трехлинейка бьёт кучно, обычно, куда целишься туда и попадаешь.

– Ты нам подходишь – сказал командир.

Так начались мои трудовые будни. Первое время мне снились выстрелы, я вздрагивал и просыпался среди ночи. Но вскоре это прошло.

Именно тогда я начал задумываться: как ничтожно мала цена человеческой жизни и как легко её можно прекратить. Но где-то внутри меня что-то сопротивлялось: так быть не должно, это противоречит здравому смыслу.

У меня тогда ещё теплилась надежда, что мы скоро расправимся с преступниками, прекратятся казани и мы заживём правильно. Но время шло, а количество смертных приговоров только увеличивалось. И я не понимал – почему? Откуда берутся эти преступники? Ведь люди вокруг были как люди, жизнь как жизнь. Казалось бы – весь негатив должен уже закончиться, исчерпаться, или, по крайней мере, его должно стать меньше. Но у меня складывалось впечатление, что он всё время пребывает. И только потом, когда я попал в особый отдел, я понял, что дело-то, оказывается, в нас самих. Мы боремся не с кем-то, а сами с собой. Наш враг это те же мы. В ближнем мы видим только отрицательное и не уравновешиваем добро и зло. Нам проще рубить с плеча, так выгоднее. Мы настолько привыкли к несоответствию, что даже не замечаем его. И только когда нас самих, так же бесцеремонно рубанут по живому, мы вдруг спохватываемся и кричим – «За что?!». И тогда я подумал, что если есть на свете Бог, то он когда-нибудь прекратит всё это безобразие так же как прекратил когда-то Садом и Гоморру. Теперь я в этом убедился. Эта война нам послана в наказание за наши грехи. Мы пошли против Бога, мы унизили и осквернили Его светлый образ. И вот нам расплата. У меня давно существовала мысль, что когда-нибудь, кто-нибудь придёт и точно так же унизит наши святыни, всё, что мы создали, чему поклонялись и что идеализировали. Сама революция это тоже наказание за какие-то грехи. Грехи тех, кто совершил их в прошлом. Причём воюют здесь ни добро со злом, ни ангелы с демонами, а демоны сами с собой, зло внутри себя, увлекая в круговорот этой кровавой бойни всё больше и больше людей, как виноватых так и невинных. Но это не логично и не справедливо: невиновные и безгрешные страдать не должны. Значит, должен быть кто-то, кто всё это уравновесит и расставит по местам, пусть даже и за чертой жизни.

А может в этом и есть Божий замысел, может так и очищаются души от грехов?

Последний вопрос повис в пустоте. Спустя какое-то время послышался грубый голос, звучавший как-то особенно твёрдо.

– Всем управляет голод. Когда у тебя полон желудок, ты можешь рассуждать о Боге, благородстве, справедливости. Но кода ты голоден ты обычнчй зверь. Дрессированные животные проделывают цирковые номера не потому, что они такие умные, способные и талантливые. Они просто голодные.

Здесь следует спросить у Бога – если ты уже отделил человека от всей этой «сирой» массы, то почему не позаботился о соответственной пище, что бы сохранить человеку человечность, что бы он не преклонялся перед тупым инстинктом. В чём здесь благородство Бога? В том, что он создал человека и бросил его на произвол судьбы – мол, выживай, как хочешь, а я посмотрю, что из этого получиться? Только не надо мне тыкать в нос тем, что человек сам должен создать в себе благородные качества. Мне и нахрен не надо такое благородство, если оно сводиться на нет всего лишь куском хлеба. За всё время существования человечества, человек ни на грош не стал благороднее, всё такая же сволочь, как и в начале. Если Бог такой умный и гуманный, то почему не поступает соответственно? Тогда уж лучше пусть его не будет вовсе, чем он есть такой. Поэтому мы боремся за справедливость, что бы не было бедных и богатых, что бы все были равны. Что бы не было обществ, где одни беспардонно обжираются и благодарят своего бога за то, что он послал им пищу, а другие от безысходности ищут спасение в смерти.

Все войны на Земле начинали богачи-эксплуататоры, но воевали и гибли бедные люди, простой народ, пролетариат. Если равенство и справедливость не входят в компетенцию Бога, то люди должны сами создать это равенство. Только тогда зачем им уже Бог?

– А если весь смысл человеческой жизни заключается как раз в том, что бы создать в себе эти благородные качества?

– Ну, и где же здесь благородство Бога? Зачем ему поклоняться?

– В благодарность…. Потому что Бог создал человека, помогает ему, наставляет его, защищает. Надо только верить, а иначе как помочь человеку, если он в тебя не верит.

– Вот скажи, Пантелей, у того «святоши» разве мало было веры? Что же его никто не спас и не защитил? Почему не отсохла твоя рука, нажимавшая на спусковой курок, а свинец не превратился в невесомых мотыльков?

– Значит, Бог так решил. Священники, ведь, обычные люди. Просто на них лежит больше ответственности, потому что они взяли на себя миссию нести в народ слово Божье.

– Ну, вот я посмотрю, как тебе поможет твой Бог. Ты хотел правды? Вот тебе правда – сдохнешь… Сдохнешь по-любому. Ты уже кровью харкаешь, глаза красные, как у кролика. И ждать осталось не долго…

– Это, конечно, тоже Богу решать. Только… а знаешь, Кузьма, мы ведь делаем всё не правильно. Это мне только сейчас пришло в голову…. Нам теперь надо говорить с местными. Сейчас война, в деревнях мужчин мало. Вся тяжелая работа на женщинах. Если бы какая-нибудь старуха нас забрала как родственников… Кто здесь будет проверять? Документов ни у кого нет. Мы бы отработали, осмотрелись, прикинуть что к чему. Или можно договориться и пристроится к тем кто выезжает? За выезжающими охранники, по-моему, уже и не смотрят.

– Это рискованно: в охране-то, в основном, местные. Дня два назад я видел как пьяные охранники-полицаи пристали к парню. «Партизан?! Партизан?! – кричали они – Признавайся, что партизан!». Пантелей, я ведь по большому счёту, человек не сентиментальный. Но мне искренне жаль было того парнишку, честное слово. Он кричал, плакал, божился, клялся, а они ему всё одно – «Партизан…». Поставили к стенке, начали стрелять. Мимо, конечно, всё шутки ради, просто забавлялись, со стороны даже было понятно. Но он-то всё воспринимал всерьёз. Обделался весь, слёзы, слюни, сопли, а им смешно. А эти тоже… европейская цивилизованная нация…. Повыходили, ржут, зубы скалят. Самих бы так поставить к стенке под пулемёт. Ох, как бы они у меня ползали. Я бы их заставил собственное дерьмо жрать! Это я всё к чему говорю – им ведь, охранникам, только дай повод. Если проколемся, они уж над нами поиздеваются!

– А у нас есть выбор?

– Может, всё-таки, лучше бежать?

– Беглых расстреливают на месте. И это в лучшем случае. А если тебя начнут допрашивать, ты всё им скажешь. Они умеют допрашивать и ты это знаешь. Слышь, Кузьма, а вон, рядом с тобой мужик лежит. Спроси-ка, откуда он…

– Мужик, а мужик? Слушай, по-моему, он помер…. Эй, ты, мужик!

Вдруг Андрея кто-то сильно толкнул в бок. От неожиданности он резко открыл глаза. Сильный, мощный поток ослепительно белого света, ворвался в его через поднятые веки и, казалось, сначала подхватил, закружил тело в световом вихре, потом бросил в плотное облоко белого тумана, где он медленно поплыл и словно растворился в невесомости, становясь частью этого облака.

Вдруг из этой белизны начал проявляться какой-то смутный силуэт человека, который постепенно приобретал чёткость. Глядя на это проявление Андрей всё больше и больше узнавал его и вскоре уже окончательно убедился, что перед ним сидит… Эльза.

Она сидела на облаке, вытянув вперёд ноги, сцепив ладони на коленях и, глядя Андрею в глаза, слегка улыбалась. Это был открытый, добрый взгляд и искренняя улыбка.

«Здесь что-то не так» – подумал Андрей и зачем-то обернулся. И только обернувшись он заметил, что опять находиться в чьём-то теле. Однако на этот раз он не был жёстко прикреплён к нему, а находился словно в скафандре, где можно было свободно пошевелиться и из даже попросту выйти наружу. Чем он незамедлительно и воспользовался.

Эльза действительно смотрела на него, только на другого, на старшего Андрея, в звании капитана. Они оба были одеты в ту же одежду, в какой погибли, с той лишь разницей, что теперь она была целой и чистой, без пятен крови и следов от пуль. Андрей старший что-то увлечённо рассказывал, жестикулируя при этом руками, а девушка его внимательно слушала, иногда, чуть кивая головой.

«Он же ничего не знает…» – неожиданно мелькнула мысль у Андрея младшего и он завертел головой, глядя то на девушку, то на себя.

– Э, она ж тебя убила… – несмело произнёс он, обращаясь к себе. Но Андрей старший, как и раньше, не видел и не слышал его. И только теперь Андрей младший заметил, что на этот раз, и он не слышит себя старшего. Тогда он сделал шаг и расположился между Эльзой и собой. Обращаясь лицом к себе, он снова, на этот раз громко, повторил – «Она тебя убила!».

Всё было тщетно: они его не видели, не слышали и как следствие, никак не реагировали.

Между тем всё вокруг непонятным образом начала меняться: то ли Андрей старший и Эльза стали подниматься, то ли Андрей младший – опускаться. В общем, они отдалялись друг от друга по вертикали.

Спустя какое-то время Андрей младший заметил, что они находятся в облаке, которое имеет идеально круглую форму. И таких облаков вокруг великое множество. Они плавно поднимались, сливаясь в общую, совершенно белую массу.

Андрей, хотя и потерял себя из виду, но зачем-то продолжал смотреть на поднимающиеся и удаляющиеся шары. Потом он, сложил ладони рупором, крикнул со всей силы – «Она тебя убила!».

– Ну, а кричать-то зачем? – вдруг послышался сбоку грубый мужской голос.

Андрей резко повернулся и увидел перед собой мужчину лет сорока, худощавого и высокого. У него были чёрные курчавые волосы, торчащие во все стороны, такая же чёрная и курчавая, плешивая борода. Его уставший взгляд выражал полное безразличие ко всему происходящему.

– Она его убила… – растерянно повторил Андрей глядя на незнакомца.

– Ну и что? – равнодушно спросил тот.

– Как что? – Андрей бросил короткий взгляд вверх – Они разговаривают….

– Они разговаривают уже тысячу лет – проговорил мужчина.

– Тысячу лет? – удивился Андрей.

– Может две…. А может десять – мужчина посмотрел вверх и добавил – Какая уже разница?

– А куда они… это… направляются?…

– Не знаю. Может в рай…

– Какой рай?! Она его убила! Она грешница!

– Значит, он её простил.

– Как простил? Почему простил?

– Но ведь у него тоже были грехи. Прощая её грехи он, тем самым, искупил свои.

– А какие у него были грехи?

– Ну вот, мне делать больше нечего, чем считать чужие грехи – огрызнулся мужчина.

Андрей смерил незнакомца взглядом. Выглядел тот более чем странно: из всей одежды на нём был лишь длинный, чёрный фартук, весь испачканный грязью. Особенно изобиловали ею, босые ноги и голые руки. Ещё комки засохшей грязи висели на бороде, пятнами прилипали к лицу, торчали в волосах.

– А вы, собственно говоря, кто такой? – вызывающе спросил Андрей.

– Я – Амур – как-то даже восторженно произнёс мужчина.

То ли эта восторженность, то ли само имя вызвали у Андрея лёгкий приступ смеха, который он тут же подавил.

– Это не тот ли светловолосый кучерявенький мальчишка, с крылышками, луком и стелами? – иронично спросил он.

Мужчина ответил на полном серьёзе.

– Да, это я – и после небольшой паузы добавил – Но с крылышками, это я там – он поднял вверх указательный палец – А здесь – я такой – он опустил руки и развёл их в стороны.

Андрей прошёлся по нём презрительным взглядом и подумал – «На Купидона люди смотрели с умилением… Если же этому снять фартук, то воображение, ничего кроме пошлости, не рисует…».

Амур, в это время, тоже стоял задумавшись и неподвижным взглядом, смотрел в сторону. В этой же задумчивости, не меняя позы, он начал говорить

– Только вот какая интересная вещь получается… – после этих слов он повернулся к Андрею – Там – движением глаз Амур указал вверх – чувство, эмоции, улыбки, радость, а здесь… – он посмотрел на свои руки, пальцем показал на ноги и, после глубокого вздоха, снова глядя на Андрея, добавил – дермо. Но если рассуждать логически – дермо без цветов может существовать, а вот цветы, без дерма – нет.

Здесь он снова задумался, в задумчивости вытер нос указательным пальцем и, обращаясь к Андрею, продолжал – "Хотя здесь получается как бы дилемма: не было бы цветов, не было бы дерма, не было бы дерма, не было бы цветов. Мне кажется всё между собой связано. Цветы могут меняться, совершенствоваться, эволюционировать но на основе того же дерма. Цветы служат для определённых целей и дальше уступают место другому процессу. А состояния дерма вечно. Может меняться всё: условия, виды, способы, цели, но дермо всегда будет дермом. Поэтому, я главнее".

– Ыгы… – промычал Андрей, какое-то время ещё подозрительно смотрел на Амура, потом начал осматривоться по сторонам.

Эта местность, где он оказался, была странной: берег какого-то водоёма, то ли реки, то ли озера, или, может быть, даже океана. Вода почти бесшумно колебалась и по ней плавали странные предметы. Их конструкция состояла из двух частей – небольшой, не более двадцати сантиметров в длину, лодочки и прикреплённой в её центре горящей свечи. Этих свечей и лодочек было так много, что вся водная гладь, до обозримого горизонта, заполнялась ими и представляла сплошную светящуюся поверхность. Из всего этого огненного пространства, из разных мест поднимались, знакомые Андрею белые шары и медленно уплывали ввысь. Причина появления этих шаров была непонятна, но Андрей мельком заметил, как одна свеча по каким-то причинам погасла, и над ней сразу образовалась небольшое белое облочко, которое постепенно поднималось вверх и увеличивалось в размерах. При этом оно также излучало свет.

С другой стороны находилась суша. Если противоположная сторона, сверху донизу освещалась множеством огней, то здесь царил мрак. Вдоль берега вырисовывались какие-то непонятные силуэты то ли леса, то ли гор. Над ними простиралась сплошная тьма. На фоне этой тьмы, хаотично и быстро, двигалось бесконечное множество искрящихся точек. Они были похожи на огромное облако комаров, танцующих в тёплых лучах уходящего солнца. Казалось, где-то там, за горами за лесами, кто-то жёг огромный костёр, постоянно шевеля его, отчего миллиарды горящих искр поднимались вверх и разлетались по всему небосводу.

Одна такая искорка каким-то образом оказалась возле Андрея. Размером с комара, она и вела себя как настоящий комар: вилась у самого лица, как бы выбирая подходящее место и момент, что бы пристроится на каком-то участке тела. Андрей даже начал отмахиваться от неё как от обыкновенного комара. Но и эта огненная точка, как и настоящий комар легко уклонялась от движений его руки.

Вдруг искра сама упала на землю, в нескольких шагах от Андрея, и сразу же на том месте возникла женщина.

У неё были длинные, вьющиеся волосы, соломенного цвета, худощавое лицо, серые глаза, тонкая шея и острый, прямой нос. Особым обстоятельством являлось то, что перед Андреем она предстала совершенно голой. Если подобный случай с Маргаритой вызвал у него приступ смущения, то нагота этой женщины, кроме отвращения ничего больше не вызывала. На вид ей было лет тридцать пять – сорок. Но её тело выглядело страшно: усохшая, обвисшая, грудь, выпирающие ключицы, торчащие рёбра и кости таза, худые ноги и руки. Но самое страшное – всё её тело было покрыто гноящимися ссадинами и царапинами. Это обстоятельство и представление о перенесённых страданиях невольно вызывали жалость.

Женщина почти вплотную приблизилась к Андрею и начала внимательно вглядываться в его лицо, заходя то с одной, то с другой стороны. От этого Андрею стало как-то не по себе: он весь напрягся, чуть отклонился назад.

– Скажите, это не вы 12 августа 1983 года купили билет до Воложина, на время 18,40? – с мольбой в глазах спросила она.

– Нет – быстро и коротко ответил он.

– Я так и думала….

Она тяжело вздохнула, опустила голову и отступила на шаг.

Андрей так же расслабился и выдохнул задержанный в легких воздух.

– Мне остался один билет на Воложин… Всего лишь один билет… – тихо и совсем подавленно произнесла она, после чего снова подняла голову и умоляюще посмотрела Андрею в глаза – Не вы…?

Андрей почему-то виновато улыбнулся и молча покачал головой.

– А что такое этот – Воложин? – спросил он, не сводя с женщины глаз.

– Это небольшой районный городишко…. Но дело не в нём. Когда я работала кассиршей на Жилоновском автовокзале, какой-то молодой парень купил у меня туда билет. И при расчёте я его обманула на три копейки.

– Ну и что?

– Это мой грех….

– Ну… – Андрей улыбнулся и махнул рукой – Я думою, тот парень вас простит.

– О, если бы… – на выдохе произнесла женщина и улыбнулась какой-то грустной, страдальческой улыбкой.

– Вы же не специально его обманули.

– В том-то и дело что специально – женщина громко вздохнула – Я всех обманывала сознательно.

– Зачем? – растерянно и тихо спросил Андрей.

Перед ответом она какое-то время размышляла, прикусив нижнюю губу, потом заговорила совершенно другим тоном, более жёстким и даже злым.

– Я бы их не обманывала, будь они убогие или неграмотные. Но все же нормальные люди, у всех же за плечами, как минимум, восемь классов образования. На каждой кассе, на стекле, практически перед носом, надпись – «Считайте деньги, не отходя от кассы». Ну так и считайте же, товарищи дорогие! Те, кто предъявлял мне претензии, я безропотно возвращала недостачу и даже извинялась. Ну а если нет – значит, нет. Сами виноваты. Все, в основном, забирали деньги и уходили. А на вокзале много людей проворачивалось. Если каждого обмануть хотя бы на копейку, в итоге, за смену, получается не малая сумма. И не то что бы я нуждалась в этих деньгах. Нет, жизненной необходимости в том не было. Просто я один раз не удержалась от соблазна, потом второй, третий, а потом втянулась и уже не могла остановиться. А ещё я имела природное чутьё на «лохов». Мне достаточно было взглянуть на человека, увидеть, как он себя ведёт, как достаёт деньги, как задаёт вопросы, и я уже знала – насколько его можно обсчитать. Всё было так легко и просто…. Я же не думала, что за это придётся так долго расплачиваться. Я же не такая уже безнадёжная грешница. Но и сил у меня больше нет….

С этими словами она упала на колени, закрыла лицо руками и зарыдала.

Но это продолжалось не долго. Вскоре она успокоилась и опустила руки. И тут, к своему удивлению и ужасу, Андрей заметил, что у неё из глаз текут кровавые слёзы.

– Обидно, обидно будет, если я его не найду – сокрушённо продолжала женщина – Мне ведь осталось совсем чуть-чуть, совсем малость, всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Я уже вижу близких, знакомых, друзей, всех кто мне когда-то был дорог, кто меня любил и кого любила я. Я вижу себя… Молодую, красивую, улыбающуюся, счастливую девушку, которая не мучается и не страдает. Но они все словно как за стеклом и я не могу к ним попасть, преодолеть этот невидимый барьер. Чтобы мне с ними воссоединиться я должна умереть здесь. Умереть, или проснуться, или исчезнуть… Но здесь меня держит этот единственный грех. А здесь страшно…. Здесь не у кого просить помощи, здесь Бога нет… А ещё – мой ангел-хранитель….

После этих слов женщина повернула голову назад и замолчала.

В это время Андрей почувствовал лёгкую вибрацию в ногах и услышал слабый гул, похожий на далёкий раскат грома. И вдруг позади женщины, в нескольких шагах от неё, из земли вырвался огромный столб огня. Через мгновение этот огненный столб приобрёл человеческий облик.

Если бы нужно было всё Зло изобразить в форме человека, то явившийся облик, вполне соответствовал всем требованиям и параметрам. Это был громадный мужчина, атлетического телосложения. Он выглядел могучим: широкие плечи, мощная грудь, "бычья шея", бугристая мускулатура. Но этого могущества было явно в избытке, что и делало его уродливым. Сзади, за плечами у него, торчали огромные, чёрные, перепончатые крылья. Находясь в полурасправленном состоянии, они концами касались земли, а верхними изгибами, где-то на метр, возвышались над головой. Его тёмно-красное тело было похоже на пережжённый кирпич, который только что достали из раскалённой печи и по этой же причине от него исходил сильный жар. Вместо волос на его голове трепетали ярко-красные язычки пламени. Выражение лица имело чисто демонический вид: большие, навыкате, глаза, в которых искрились ярко-красные зрачки, крупный, крючковатый нос, раздвоенный подбородок, сильно выпирающий вперёд. Нижняя губа его полуоткрытого рта, толстая и чёрная, была оттопырена и почти касалась кончика носа. Имелась ещё одна особенность этого тела, которая сильно бросалась в глаза – он, как и женщина, был абсолютно гол и его внушительных размеров, ничем не прикрытый пенис, уродливо болтался на фоне коротких бёдер. «Ещё один взрослый Купидон…» – промелькнула у Андрея мысль.

Демон явился с огненным хлыстом в правой руке, которую сразу же занёс над головой и, в следующее мгновение, с силой опустил пылающую плеть на тело несчастной женщины. Раздался глухой свист, завершившийся сильным щелчком. В том месте, где хлыст коснулся тела, появилась и вспыхнула ярким пламенем полоса. Затем послышалось шипение, словно раскалённый металл со всей силы прижали к открытой коже, и сразу же на теле женщины проявился широкий, ярко-красный рубец.

– Это не он! – истерически закричала несчастная, завалившись на бок и защищаясь от очередного удара выставленной вперёд рукой.

Демон, с поднятым хлыстом, замер, удивлённо глядя на её.

– Не он? – переспросил демон глухим басом и перевёл удивлённый взгляд на Андрея – Если это не тот человек, он тебя не сможет простить. Но если это тот человек, ты его уже больше никогда не встретишь. Здесь шанс даётся только раз. Я думою, следует убедится.

– Нет! – изо всех сил закричала женщина и попыталась боком отползти в сторону. Демон наклонился, схватил её правой рукой за волосы и, как тряпичную куклу, поднял перед собой. Левую руку с растопыренными когтистыми пальцами он поднёс к её промежности и, вытаращив на Андрея глаза, спросил – «Хочешь, я через влагалище достану все её внутренности и перед тобой сожру её алчное сердце, пожелавшее твоих денег? Но перед этим я оторву ей пальцы, которые прикасались к твоим деньгам?». После этих слов он отпустил её волосы и уже подающую, на лету, схватил за руку в районе кисти. Затем, другой своей рукой, он провел ладонью по её пальцам. Послышался лёгкий хруст, и указательный палец на её левой руке неестественно загнулся назад. Женщина истерически взвыла от боли и стала извиваться всем телом.

– Ты прощаешь её? – спросил демон у Андрея.

– Да, я её прощаю… конечно… – испуганно ответил тот.

– Ну, зачем же так… сразу? – казалось, демона расстроило его согласие – Давай сначала поиздеваемся над телом: снимем кожу, посадим на кол, поломаем кости, отрубим конечности. Знаешь, как ей будет больно…Пусть страдает, мучается… Она это заслужила…

– Нет! Я её прощаю! – почти крикнул Андрей.

Демон вдруг тяжело вздохнул, осунулся и обречённо произнёс – «Это не он…».

Отпущенная женщина лежала на земле, сжавшись в комок, тихонько всхлипывала и постанывала.

– Ладно, вставай – демон легонько подтолкнул её ногой.

– Мне больно… – сквозь слёзы произнесла она.

– Больно…. А я ведь ещё там тебя предупреждал: не ври, не обманывай, не бери чужого. Ты же меня не слушала. «Ещё успею пожить честно. У меня есть время всё исправить» – отвечала ты. А потом бах – рак лёгких. Всё кончилось в течении двух недель. Ты ещё удивлялась: откуда рак лёгких, ты же не курила? Да, ты не курила, но и по совести не жила. Бог помогает тем, у кого есть совесть. Совесть!!! Понимаешь? Этот закон действует везде и всюду. Об этом все знают и ты знала тоже. Ты поздно одумалась, у тебя уже не осталось времени. Ведь в сущности, что такое рак? Это же твоя собственная плоть, клетки твоего же организма, которые, по каким-то причинам, перестали выполнять свои функции. В своём роде, они, так же как и ты, не жили по совести. Это всё то отрицательное, которое собралось в тебе. В итоге, оно же тебя и погубило. Если ты сознательно или не сознательно сделала что-то плохое, так сделай же что-то и хорошее, хотя бы через силу, что бы оно растворило это плохое, нейтрализовало, уравновесило и не накапливалось, превращаясь в смертельный яд…. Вставай, у тебя мало времени!

Женщина села, прижимая к груди руку с изогнутым пальцем.

– Ты меня покалечил….

– Ну а что я сделаю? Современных людей не проймёшь обычным насилием. Им подавай увечье, причём в особо жестокой и извращённой форме. Да вставай уже ты!

Демон когтистой рукой осторожно поднял женщину и поставил на ноги.

– Я устала….

– А я не устал? Я не устал терзать твою плоть, копаться в твоём дерьме? А я, может быть, тоже хочу летать в облаках, купаться в лучах восходящего солнца, порхать среди цветов. Отойди, не хватало ещё мне обжечься. И отвернись.

Женщина сделала пару шагов назад и повернулась к нему спиной.

Демон набрал полные лёгкие воздуха, при этом его грудь сильно увеличилась в объёме, затем с силой выдохнул из себя огромную, гремящую струю пламени. Огонь вмиг охватил женское тело.

Женщина с диким криком начала метаться из стороны в сторону.

Пламя резко исчезло, как только демон перестал дуть. В темноте хорошо было видно маленькую красную искорку, которая ещё какое-то время продолжала метаться из стороны в сторону, потом резко устремилась вверх и затерялась среди бесконечного множество таких же огненных точек.

Демон посмотрел на Андрея и, приложив ладонь к груди, произнес, брызгая изо рта огненной слюной – «Извиняйте, ошибочка вышла». Затем он расправил огромные крылья, взмахнул ими и сразу же превратился в пылающую массу, которая приподнялась над землёй и молниеносно умчалась за горизонт.

– Кто это? – спросил Андрей у Амура. Тот всё это время стоял рядом и безучастно за всем наблюдал.

– Непрощённые души… – задумчиво ответил он, по– прежнему глядя вверх.

– Непрощённые души? – тихо повторил Андрей, обводя удивлённым взглядом всё необъятное пространство движущихся огненных точек – А что они делают?

– Мечутся в поисках прощения – Амур сделал небольшую паузу и всё так же глядя вверх, добавил – А на Земле всё было бы проще. Там всего и делов-то – простить и покаяться. Ведь если ты кого-то прощаешь, значит, кто-то и тебя прощает. А так теперь метайся по всему мирозданию.

– Это из-за трёх копеек? – удивился Андрей.

Амур повернул к нему лицо и, глядя прямо в глаза, чётко и ясно произнёс – «Душа должна быть чистой, абсолютно чистой. Только тогда она обретёт покой и сможет переместиться дальше».

– Куда дальше? – спросил Андрей.

– А вот этого я не знаю – Амур развёл руками – Куда? Зачем? Как? Понятия не имею.

Он повернулся и сделал шаг назад. И только теперь Андрей заметил, что на нём кроме фартука из одежды больше ничего нет. Сзади, полы фартука сходились не до конца, и в образовавшемся просвете мелькала его волосатая, ничем не прикрытая, задница. «Что это они все здесь голые ходят? – мысленно спросил Андрей и тут же в его голове возник второй вопрос, который стал ответом на первый – А зачем в аду одежда?».

Амур сделал шаг и остановился. Он, какое-то время о чём-то сосредоточенно размышлял, потом вполголоса бросил через плечо – «Я знаю только одно – должна быть вера. Если есть вера, значит, будет всё. Плохое или хорошее – это уже другой вопрос. Но если нет веры, значит, нет ничего».

Окружающей походкой Амур пошёл вдоль берега. В том месте, куда он направился, на берегу, почти у самой воды, стоял стол, наспех сколоченный из грубых неотёсанных досок, а рядом, какое-то корыто. Подойдя к этим предметам, мужчина поднял лопату, лежащую под столом, и начал ей бросать в корыто землю. Затем, из-под стола, он достал кувшин с длинной ручкой, подошёл к воде, зачерпнул, вылил в чан и лопатой стал всё это перемешивать.

Андрей перевёл взгляд на двигающиеся в небе искры.

– Скажите, а что будет с непрощёнными душами? – спросил он.

Амур остановился и выпрямился. Затем он вытер ладонью нос и вдруг громко плюнул в сторону.

Он какое-то время стоял неподвижно и задумчиво смотрел на свой плевок.

– Дермо… – наконец сказал он и вдруг, повернув голову к Андрею, добавил – А что… и это надо.

Андрей переводил растерянный взгляд то на Амура, то на мечущиеся над головой искры.

– Скажите, а Гитлер…? – несмело спросил он, указывая пальцем вверх.

Амур вдруг замахал руками, и на его лице появилась страдальческая гримаса.

– Ой, не надо тебе это видеть… – произнёс он и, зачерпнув лопатой перемешанную массу, бросил на стол. Потом он разделил её на две части, сел на край корыта и начал одну из частей руками раскатывать по столу. Раскатав в тонкий блин, он две противоположные стороны свернул трубочками. Дальше, расплющил их пальцами, загнул к верху и соединил вместе продольные концы. Получилась небольшая лодочка, сантиметров двадцать в длину и пять в ширину. Из второй части массы Амур сделал стержень, длинной сантиметров десять и три в диаметре. Затем он вставил этот стержень вертикально в средину лодочки. Получилось мачта. После этого Амур понёс своё изделие к реке и поставил на берегу. Потом, осторожно ступая, зашёл по колена в воду и поймал две лодочки с горящими мачтами-свечами. Вернувшись к своему изделию, он соединил вместе два горящих пламени и зажёг свою свечу-мачту. Когда пламя у новой свечи стабильно разгорелась, он поставил все три конструкции на воду а сам вышел на берег и в какой-то задумчивости долго смотрел как, покачиваясь на волнах, уплывае его изделие.

– А что вы делаете? – наконец спросил Андрей.

– Зажигаю свечи – ответил тот задумчиво глядя на плавающие огни.

– Зачем?

Амур повернулся и недоумённо посмотрел на Андрея.

– Что бы был свет – произнёс он и снова взялся за лопату.

– Вы, люди, глупые существа – говорил Амур, проделывая заново всё те же операции – Вы не цените жизнь, вы не знаете, что вам дано. Это же так интересно – жить! Есть, пить, спать, ходить, думать, мечтать. Не то, что здесь – дерьмо, дерьмо, дерьмо….

Вдруг Андрей услышал голос Простакова.

– Вы где-нибудь, там у себя, видите крест? – спрашивал тот.

– Какой крест? – не понял Андрей.

– Перекрестие, пересечение чего-либо, какие-нибудь пересекающиеся линии на предметах?

Андрей повернулся вокруг себя, вращая головой во все стороны, но нигде ничего подобного не находил. Он внимательнее стал рассматривать конструкцию стола, за которым работал Амур. Однако там нигде ничего не пересекалось.

– Я бы с удовольствием променял свою вечность на жизнь обычного земного человека – продолжал Амур – пусть самого бедного, больного, даже парализованного и прикованного к постели. Потому как ваши мучения не вечны. К тому же страдания это тоже хотя бы какое-то разнообразие. Бороться и победить – что может быть лучше? Пусть даже всего лишь бороться, и то великое дело. А здесь всё одно и то же, одно и то же… И конца этому нет…

Вдруг Андрей услышал у себя сзади, как кто-то шёпотом произнёс его имя и обернулся. Метрах в десяти от него, у скалы, однобока освещённый, стоял огромный, лохматый пёс. Андрей узнал его: это был пёс, который набросился на его во дворе дома Ганкуева.

Тем временем собака повернулась и неспешно скрылась за выступом.

Андрей интуитивно понял, что ему надо следовать за ним. Он посмотрел на Амура, который сидел за столом, увлечённо мастерил своё изделия и что-то бубнил себе под нос.

За скалой был полумрак. И, тем не менее, все предметы которые здесь находились, прекрасно различались. Пологий спуск вёл к центру небольшого углубления, где в самом низу стоял крест, на котором висел распятый человек. У его изголовья, на вершине креста, сидел чёрный ворон и, ворочая головой, то одним, то другим глазом поглядывал на опущенную голову этого человека. У подножья креста, в позе сфинкса, мордой обращённой в сторону Андрея, расположился пёс. На этот раз он не проявлял никаких признаков агрессии и Андрей, даже не обращая внимания на его, осторожно приближался к распятию. Дело в том, что человек, висевший на кресте, казался ему знакомым: эта пятнистая форма, коротко стыженная голова, ершистые усы…. Это несомненно был он, Андрей старший.

В каменный крест нельзя было вогнать гвозди, поэтому руки и ноги Андрея привязали веревкой.

Узел находился у самых ног, как раз на уровне глаз Андрея младшего и он, подойдя, без колебаний потянул за конец верёвки.

От сильного рывка всё крепление сразу ослабло и тело рухнуло вниз.

Андрей младший поймал себя, сначала положил на плечо, потом осторожно опустил на землю.

Андрей старший был без сознания, но живой и вполне материальный. Андрей младший чувствовал массу его тела, тепло, исходящее то него и удары сердца. Он осторожно положил это тело на землю, прислонив плечами к основанию креста.

Пёс встал на ноги и внимательно наблюдал за происходящим каким-то осмысленным взглядом, будто понимал, что здесь происходит и что должно произойти дальше.

Андрей старший тем временем пошевелил головой и медленно открыл глаза. Он тяжело вздохнул и посмотрел на себя младшего. В этом взгляде не было удивления. Это был осознанный взгляд, полный лишь какой-то скорби и усталости.

– За что?… – спросил он, глядя в глаза Андрею младшему – Унизили, оскорбили, вываляли в грязи. За что?… За то, что спас человека, что никого не убили? Обидно…. Обидно и противно… – он посмотрел в сторону, и, немного помолчав, добавил – Но ничего не поделаешь, с этим придётся жить… Теперь надо идти дальше.

Он поднялся, правда воспользовавшись помощью Андрея младшего и долгое время стоял в раздумье. Затем уверенной походкой направился к выступу скалы, где виделась полоска света, исходившего от огненной реки.

Пёс пошёл рядом. Ни спереди, ни сзади, а именно рядом, слева от него. Пошёл как равный с равным, словно они были давние друзья.

Андрей младший, несомненно, последовал бы за ними. Однако он был под сильным впечатлением от случившегося: ведь впервые за всё время, они друг друга не только видели и слышали, но и чувствовали прикосновение тел, даже, в прямом смысле, поддержку. Поэтому он несколько замешкался, но уже в следующую минуту готов был нагнать себя старшего. В это время снова послышался голос Простакова.

– Да, да, я вижу, вижу крест. Я даже возле него теперь нахожусь – скороговоркой произнёс Андрей.

– Очень хорошо – ответил Простаков – Никуда не уходите. Сейчас мы вас вернём.

– Никуда… – растерянно повторил Андрей глядя вслед уходящии.

Человек и собака в это время вошли в полосу света и исчезли за выступом скалы.

Андрей прибывал в нерешительности: он прикусил губу и вращал головой то в одну то в другую сторону.

«Ай… я по-быстрому…» – решил он и направился в сторону где исчезли из виду Андреем старший и пёс.

Он успел сделать только несколько шагов… Вруг в лицо подул настолько сильный ветер, что сбил его с ног и, как горошину, покатил по земле. Остановившись у подножья креста, при этом не слабо ударившись боком о его основание, он ещё все-таки пытался подняться и как-то пойти против ветра. Однако откуда-то сверху, со всех сторон, с сухим треском начали бить молнии, озаряя темноту ослепительно яркими вспышками. Мечущиеся кривые зигзаги имели разную форму, но объединяло их одно – они все попадали в центр перекрестье каменного креста.

«Вот что было бы со мной» – подумал Андрей, глядя вверх, боясь даже пошевелиться. Внезапно молнии прекратились и откуда-то послышались голоса. Поначалу Андрей не разбирал слов, но со временем понял, что это обычная нецензурная брань. "Ты ахренел, капитан – со злость говорил какой-то мужчина – Оставить бойцов во время боя без огневой поддержки бронетехники? Мозги у тебя есть? Ты думал о последствиях? Ты знаешь как это называется?".

Казалось, слова вырвавшись из-под земли, поднимались вверх, усиливались и там повторялись громовыми раскатами.

– Придурок! Идиот! Гуманист хренов! Ты их упустил! Ты дал им уйти! Это предательство! Ты предатель! Тебя надо расстрелять! Под трибунал!

Голос был настолько мощный и сильный, что от него начала гудеть и вибрировать земля. Гул и вибрация усиливались с каждым произнесённым звукам. На последнем слове – трибунал – скалы затрещали и начали рушаться.

Андрей увидел, как сверху на него, с грохотам, падают камни разной величины, начиная от мелких и заканчивая огромными валунами. Он машинально закрыл глаза и приготовился к наихудшим последствиям. Однако, после того как он закрыл глаза, всё сразу же прекратилось. Во всяком случае, Андрей больше не слышал ни ударов, ни треска, ни вибрации. А так же не ощущал никакой боли.

Когда он снова поднял веки – над ним склонились Простаков и Катомский.

– Ну, как самочувствие? – спросил профессор – Самостоятельно подняться сможете?

Андрей пошевелил пальцами ног, рук, передёрнул плечами.

– Думою – да… – произнёс он поднимаясь – Долго ж вы меня возвращали.

– В каком смысле? – спросил Простаков, переглянувшись с Катомским.

– Да в прямом! Говорили: быстро… всё наработано… – слегка возмущался Андрей.

– Три секунды… разве это долго? – робко спросил Катомский.

– А что, прошло всего лишь три секунды?

– Даже и этого не прошло. А вам показалось больше?

– Да… значительно больше…. – на этот раз удивился Андрей.

Их разговор неожиданно прервал Простаков.

– Видите ли – задумчивым взглядом он уставился в пустоту – временная константа не постоянна: по одним меркам мы живём долго, по другим – не долго. Отсюда и время везде течёт по-разному. Всё зависит от уровня сложности, в котором вы пребываете. В данном случае мы одновременно установили связь с микромиром и макромирам. Здесь имеются свои нюансы по времени…. Сложное состоит из простого, большое из малого…. Есть одна очень интересная гипотеза, выведенная в формулу….

Андрей не дослушал профессора. Да он и не хотел его слушать. Он вдруг заметил Василия и Валентину, которые приближались по самокатной дорожке и искренне обрадовался их появлению. Не обращая внимания на учёных, он поднялся и шагнул им навстречу.

– Ну, как вы тут без меня? – Андрей обнял их за плечи и слегка прижал к себе, чем вызвал не малое удивление сестры и Василия.

– Мы в порядке, а вот ты как? – интересовалась Валентина – Ты всё там сделал? У тебя получилось? Всё будет нормально?

– Я… – Андрей снисходительно улыбнулся и посмотрел на Простакова. Тот в это время разговаривал с Катомским. Между ними, в воздухе, висела голограмная рамка, исписанная формулами, и Катомский что-то объяснял Простакову, иногда указывая пальцем на какую-нибудь цифру или букву. По-видимому, они разговаривали уже давно. Андрей уловил только часть разговора

– …частица «F» при потере свободного электрона нагонит частицу «D» через этот промежуток времени. В этом месте возбуждается периферийная базовая величина в виде альфа частицы и исходит гамма излучением….

Простаков слушал молча. С задумчивым, даже мрачным видом, он смотрел на таблицу и дышал в кулак. Потом он взглянул на Андрея, и с тем же задумчиво-мрачным видом, выждав минутную паузу, сказал – «У нас много теорий и мало, очень мало практики. А теория некоторые вещи трактует очень своеобразно. Короче, вот что у нас получается – изменяя прошлое, вы изменили будущее. И это же изменённое будущее изменило ваше прошлое».

– Получается, что вы сами виноваты в том, что вас убили. Перемещаясь во времени, вы где-то, что-то изменили – добавил Катомский.

– Ну, это уже наглость! – наиграно возмутился Андрей – Вы говорите ерунду. Ведь меня убили, когда я вас даже не знал. Как же я, перемещаясь во времени, мог что-то изменить?

– Да, в общем-то, нам самим мало что понятно – сказал Катомский.

– Понимаете – снова начал объяснять Простаков – общее направление вектора времени – прямолинейное. Но время состоит из событий и если вы какое-то события отклоняете на какой-то угол, то в дальнейшем оно будет происходить с учётом отклонённого угла. И это событие, в конце концов, описав круг, вернётся в ту же самую точку, откуда началось ваше отклонение. Это значит, вы вернетесь в то же самое время. И чем больше угол отклонения, тем быстрее вы вернётесь, при этом пересекая собой какое-то пространство в этом векторе времени или в другом. Если честно, то здесь вообще ничего не понятно и ничего не известно. Я иногда думаю, что сама жизнь и есть причина всех происходящих перемен. И то, что вы здесь, теперь, у нас, увидели, это не значит, что в жизни всё так и произойдёт. Этот процесс влияния создан не нами и не вами. Он существует сам по себе, и вы просто его увидели. Но это не гарантирует, что всё произойдёт именно так. Вполне возможно, что где-то в другой жизни или в другом измерении вас не убьют, и вы будете жить сто лет. Вариантов здесь бесконечное множество. Когда я смотрю вверх, мне кажется, что я настолько маленькая и ничтожная частица, что где-то там, моё существование могут вычислить только теоретически, точно так же, как и те, на которых я смотрю вниз. И не существует никакого единого начала в виде какой-то одной точки. Есть общая бесконечная масса всего, которое было есть и будет. И мы, как и всё остальное, бесконечны и вечны в этой массе.

Вдруг Простаков резко опустил глаза, нахмурил брови, явно к чему-то прислушиваясь.

– Хорошо… – наконец сказал он в сторону – Да, я даю добро…. Сообщите им код, если они, конечно, в этом нуждаются.

После этого он тяжело вздохнул и поднял глаза к верху. Вид у него был мрачный.

Вдруг, куполообразная крыша, высоко над ними разъехалась в противоположные стороны, и в образовавшийся проём влетело небольшое серое облачко. Описав небольшой круг под крышей, оно вдруг исчезло. Точнее – сделалось невидимым. Или почти невидимым. Просто вверху летало прозрачное, желеобразное пятно. И только по искажённым очертаниям предметов, находящихся за ним, можно было определить его местонахождение.

Пятно медленно опустилось и превратилась в чёрный шар. При этом только теперь послышался странный шум, похожий на звук издаваемый обычным пылесосом, только намного громче и со своеобразным свистом.

– Ого, кто к нам пожаловал… – загадочно произнёс Катомский.

Катомский с Простаковым молча, даже с каким-то подчёркнутым безразличием, наблюдали за этим предметом.

Что касается ребят, то они на всё здесь смотрели уже без удивление, хотя и с любопытством.

В это время сторона шара, обращённая к людям начала медленно подниматься, как веко гигантского глаза. Из образовавшегося проёма, вышел человек, в чёрном, длинном, доходившим ему до пят, плаще. На голове у него находился стеклянный, затемнённый шар.

Человек и без того имел высокий рост, а шар делал его, вообще, великаном. Он перемещался не поднимая ног, словно на коньках скользит по льду. Однако последние три метра сделал уверенным, твёрдым шагом.

Когда человек остановился, передняя часть шара на его голове начала медленно, бесшумно подниматься и вскоре вся конструкция превратилась в зелёный воротничёк.

– Кицысов?! – удивлённо вскрикнул Андрей, увидев лицо человека, до этого скрытое под стеклом.

Мужчина слегка повернул к нему голову, окинул с ног до головы строгим взглядом, и чётко произнёс.

– Ферум, моя фамилия Ферум. Арнольд Ферум. Я возглавляю Бюро Северо-Восточного Сектора планеты. Проще говоря – я самый главный «барбос» усея Руси. Прибыл я сюда за вами, что бы забрать вас с собой.

Вдруг Василий, по жизни всегда тихий и скромный парень, вызывающе бросил ему – «А вы, хотя бы для начала, нас спросили…»

Андрей искоса, удивлённо посмотрел на товарища и молча согласился.

Ферум перевёл взгляд на Василия.

– Дело в том, что вам здесь оставаться нет смысла. Они израсходовали весь энергетический ресурс и теперь не могут самостоятельно открыть даже внешний шлюз. Да что там шлюз, крышку унитаза они вынуждены поднимать вручную. Нет, вы можете здесь остаться, никто вас насильно увозить не будет, но что вы здесь намерены делать? Что бы этой установке набрать положенную мощность должно пройти не менее месяца. У нас такое же оборудование и в рабочем состоянии. Так чточто – выбор за вами.

Катомский поднял голову и как-то виновато глядя на Андрея, произнёс – «Мы слишком много прыгали во времени».

– Да, это правда. Вам лучше теперь следовать с ним – подтвердил Простаков.

Перед тем как войти в шар, Андрей остановился и обернулся – Простаков и Катомский с грустью смотрели им вслед. Андрей поднял руку и легонько помахал им, отмечая про себя, что делает так уже не первый раз.

Огромная дверь в форме века бесшумно опустилась.

Почти сразу же они оказались в небольшом помещении, цилиндрической формы.

Три полупрозрачных шара высотой с человеческий рост на половину торчали из стены.

"В будущем будут очень популярны круглые и полукруглые предметы" – заключил про себя Андрей.

– Для начала я хочу вас немного просветить в техническом плане – сказал Ферум, первым выходя на центр помещения – Эта конструкция, в которой мы сейчас находимся, называется вертоплан. Она имеет свойства вертолёта и самолёта. Вначале, при помощи винтовых механизмов, мы поднимаемся вертикально вверх. Достигнув определённой высоты, отключаем винты и, в свободном падении, выпускаем крылья. Дальше, мы уже перемещаемся как обычный самолёт. Если отсутствует взлётно-посадочная полоса, для приземления, включается обратный процесс. В свободном падении на человеческий организм действуют определённые перегрузки. Что бы убрать их влияние, люди помещаются в специальные герметичные переходные камеры.

Ферум указал рукой на прозрачные шары.

– А мы не боимся перегрузок – смело заявил Андрей.

– В этом, никто не сомневается – согласился Ферум – Только вот какое дело: если вы не будите в безопасности, не будите находиться внутри этих камер, наша техника не сдвинется с места.

Шары открывались как то же веко: движением вверх всей выпуклой поверхности. Внутри находились глубокие, гладкие, словно накаченные воздухам, чёрные кресла с широкой и высокой спинкой. Усевшись в такое кресло, человек чувствовал себя как на облаке.

Закрытие дверей происходило несколько иначе: два сектора, слева и справа, двигались навстречу друг другу и плотно соединялись на средине. Причём место стыка сразу же исчезало.

Внутри шара было довольно комфортно: мягкая обшивка кресел плотно облегала тело, и создавалось впечатление, что ты просто висишь в воздухе. К тому же ещё спинка кресла сильно отклонилась назад, придавая человеку почти горизонтальное положение.

– О, Андрей, а я тебя вижу – вдруг раздался голос Василия. Они садились в разные шары, но голос звучал настолько близко и натурально, что казалось, будто Василий находиться с ним рядом.

– И я вас вижу – сказала Валентина.

Только теперь Андрей заметил, что в самом верху, прямо над ним появились два экрана с изображением Василия и Валентины. Он поднял руку до уровня лица и помахал им. Ему ответили радостными улыбками и такими же взмахами.

– Поехали… – сказал Андрей и поймал себя на мысли, что повторяет, ставшие крылатыми, слова Гагарина. А ещё отметил, что жест рукой, которым он неоднократно пользовался, позаимствован у самого Леонида Ильича Брежнева.

Андрей сказал «поехали» ничего конкретного под этим не подразумевая. Однако, видимо по стечению обстоятельств, вся кабина в это время слегка задрожала и все имеющиеся надписи и изображения на экранах немного раздвоились и смазались. Продолжалось это всего лишь мгновение, после чего всё восстановилось.

А люди, находящиеся в это время внутри шаров, напряжённо ждали каких-то острых ощущений. Но время шло, а с ними ничего не происходило.

Вдруг Андрей почувствовал как спинка кресла поднялась, створки дверей разъехались и он вместе с креслом оказался снаружи камеры.

То же самое произошло с Валентиной и Василием.

Кресла их вынесли в то же помещение и остановились у небольшого стола, которого раньше здесь не было. Стол состоял из элипсообразной прозрачной столешницы, расположенной на массивной цилиндрической тумбе. Над его вытянутыми краями, в воздухе, висели и вращались два чёрных шара. За столом, какраз посредине, только с противоположной стороны, в таком же кресле сидел Ферум.

– А я совсем не почувствовал перегрузок – похвастался Василий.

– Да, находясь в камере все перегрузки сводятся до минимума – ответил Ферум.

– Мы уже летим? – спросила Валентина, искоса бросая взгляды на вращающиеся шары.

– Куда? – не дождавшись ответа на её вопрос, Василий задал свой.

Ферум откинулся на спинку кресла, скрестил на груди руки и закрыл глаза.

Вдруг Андрей очень хорошо представил его положение. В этом времени, в этом государстве, в этом обществе, естественно, как везде, всюду и во все времена, были, есть и будут свои тайны и секреты. Ферум, несомненно, знал их, и теперь мучительно искал пути, что бы уклониться от провокационных вопросов. И Андрей, руководствуясь чувством взаимопонимания, пришёл ему на помощь. Он задал свой вопрос, как ему казалось уводящий от нежелательной темы.

– Скажите, у вас не было дальних, ну где-то в нашем времени, родственников с фамилией Кицысов?

– Кто это? – спросила Валентина.

– Да, так… – ответил Андрей и, немного подумав, добавил – один полковник.

Валентина понимающе кивнула, решив, что дело касается армейской жизни брата.

Ферум, находясь в том же положении, продолжал сидеть молча, задумавшись, словно не замечая заданных вопросов. Но вдруг он поднял голову и в упор посмотрел на Василия.

– Мы летим на базу экспериментальной лаборатории научно-исследовательского института – произнёс он.

– Вы над нами будите ставить эксперименты? – не унимался Василий.

– Я не знаю, что с вами делать… Может быть, не мы, а вы над нами будите экспериментировать – растерянно сказал Ферум, затем перевёл взгляд на Андрея и стал говорить глядя ему в глаза – Ничего не могу сказать. Период «угасания» уничтожил всю мою родословную. Хотя, может быть, ещё не всё найдено. Я этим мало занимался. Мы больше информации имеем о вашем времени и до вашего времени, потому как тогда хронологические события фиксировались очень простым и надёжным способом – при помощи чернил и бумаги. Потом для этого стали использовать электронные носители и вот здесь очень много информации исчезло. Нет, основные и самые эпохальные события сохранились, но в мелочах мы потеряли. А что, я на кого-то сильно похож?

– Да – ответил Андрей, кивая головой – сильно похожи на одного человека. Вам кошмары, случайно, не снятся?

– Кошмары у нас никому не снятся. У нас есть возможность контролировать процесс сна и устранять негативные явления.

– А, ну тогда конечно…

Ферум, действительно, был сильно похож на Кицысова. Разница заключалась в том, что внешность того Кицысова производила впечатление усохшего, чахоточного человека, а Ферум, был тот же Кицысов, только выздоровевший и окрепший.

Вдруг Ферум, продолжая смотреть Андрею в глаза, резко изменил тему разговора.

– Но теперь меня больше интересует другое – что вам по дороге наплела эта «зелёная морда»? – спросил он.

– Вы о чём? – Андрей сначала стушевался, потом сделал удивлённое лицо.

– Не надо! Я в курсе всего происходящего. Иной раз меня поражает их наивность, ведь взрослые, образованные люди. Они думают, что мы ничего не знаем о их зелёном спектре. Да мы знаем о них всё. Они сами о себе того не знают, что знаем о них мы. Мы здесь контролируем всё и всех, от начала до конца. И то, что некоторые считают себя самыми умными, так это только потому, что мы так хотим. Ваше появление мы контролировали с самого начала. И то что с вами работала НИИВА, так в этом тоже наша заслуга: после вашего общения с Маргоритой Белкиной у вас сложилось негативное представление о нашей организации и мы решили, что бы вас не раздражать, с вами будет работать другая организация, которую мы также контролировали. Вы можете спросить: почему мы это делаем? Да потому, что все они, НИИВА и им подобные, в большинстве своём – чудаки. Нет, они учёные. И надо сказать – хорошие учёные. Но чудаки. А чудаки это категория людей с нестандартным мышлением. Они думают и ведут себя не так как обычные, нормальные люди. Они стараются выделиться с общей массы, действуют наперекор и вопреки всему и всем. И мы им это разрешаем, а в некоторых случаях, даже способствуем. Зачем? Да затем, что эти чудаки, оказывается, обществу нужны. Они могут сделать открытие на, казалось бы, пустом месте или найти выход из какой-нибудь тупиковой ситуации. Для всех всё кажется знакомым, обыденным, привычным. Никому и в голову не придёт, что здесь может быть что-то по-другому. Но только не для чудаков. Они в простой обыденности могут сделать гениальное открытие, а из безвыходной ситуации найти выход там, где его никто и не подумал бы искать. Вот, например, известный вам Исаак Ньютон. Люди до этого не одну тысячу лет наблюдали, как падают яблоки. Да и сам Ньютон не один раз это видел и, между прочим, не находил в этом ничего необычного. Но вот однажды Исаак сел испражняться под яблоней, получил по башке зрелым плодом и открыл закон Всемирного тяготения. Вот вам, пожалуйста! А что это вы на меня так смотрите? Ах, да… понимаю…. Вас смутила формулировка его действий…. Но на самом деле это было именно так. Просто это всегда скрывалось из-за этических соображений. А в то время, между прочим, испражняться под фруктовыми деревьями было обычным явлением, потому как любые испражнения, это, в первую очередь, первоклассные удобрения. Люди того времени всегда так поступали и ничего в этом не было зазорного и постыдного. Или возьмём Архимеда. Он что, первый раз в жизни мылся в ванной? Он не знал сколько нужно налить воды, что бы она не переливалась через край? Но дело в том, что в тот день Архимед залез в ванну не один, а с молоденькой особой, которая прислуживала у него в доме. Подумаешь – внезапный приступ страсти. На то время, да и теперь тоже, в этом ничего нет удивительного и противоестественного. В тот момент Архимеду и в голову не пришло, чем всё это может закончиться. Ванну он заполнил до определённого уровня, с расчётом на одного человека, а влезли туда двое. Естественно вода выплеснулась через край. Любой другой нормальный человек не обратил бы на это внимание. Но Архимед был чудак. Его вдруг осенило, он выскочил из ванны и с известным криком побежал по улице, болтая своими «причиндалами» из стороны в сторону. А видели бы вы в это время лицо той девушки! Вы спросите – откуда я всё это знаю? Дело в том, что мы работаем со временем точно так же, как и НИИВА, с той лишь разницей, что результаты не афишируем. У нас имеется секретный сектор, где мы до определённого времени храним тайны. Так вот – мы изучаем прошлое, точнее, тёмные стороны прошлой жизни. Важные события в истории, великих личностей, знаменитостей, всё, что по каким-то причинам не сохранилось в истории или замалчивалось сознательно. Мы, так сказать, всё тайное и тёмное вытаскиваем наружу. Вы спросите – зачем? Что бы установить истину, что бы извлечь урок, что бы не повторять ошибок. И мы находим очень интересные факты. К примеру – великие личности: цари, короли, императоры, президенты, вожди, полководцы, военноначальники и так далее, вместе с их величием, на самом деле, были приличными сволочами.

А с чего всё началось? Поначалу, мы пытались анализировать архивные данные, касающиеся прошлого всего человечества. И у нас получилось, что до появления человека всё развивалось предсказуемо и закономерно. Но как только образовалась цивилизация, всё начело развиваться вопреки существующим законам и правилам. Это значит – хаотично. Но хаос исключает существование разума. И вот при помощи «машины времени» мы стали устанавливать истинные причины и обстоятельства приведшие, для начала, только к значимым событиям и явлениям. И у нас появились логические объяснения и разумное обоснование процесса развития. Появился какой-то порядок, который объяснял определённые поступки людей. Оказывается, вся история человечества, ну, или почти вся – не соответствует действительности. Причины появления конфликтов, на самом деле, совершенно другие. Поступки людей объясняются также по другому.

Вдруг Андрей обратился к сестре – «У них теперь – он кивнул в сторону Ферума – за всеми шпионят, подглядывают, подслушивают».

Однако Ферума это совершенно не смутило. Он только на какое-то время задумался, не сводя глаз с Андрея.

– При современных технологиях – начал он – даже в бытовых условиях, можно изготовить биологического робота, величиной с комара. Он даже не будет вас кусать, а всего лишь подлетит и отравит воздух у вас перед носом. А потом самоликвидируется. Вы сделаете вдох и умрёте в течение минуты. Как искать преступника? Где искать того кто это задумал и спланировал? Значит, преступление останется безнаказанным? Безнаказанность порождает вседозволенность, а это уже хаос. Мы должны держать всё под контролем и пресекать преступления ещё на стадии осмысления. Мы не можем позволить сознательного физического уничтожения человека человеком. Поэтому у нас такие широкие полномочия. Но мы не только подсматриваем и подслушиваем, мы ещё контролируем сознание людей и воздействуем на него. К примеру – случайная потеря родных или близких приводит к аппотично-депресивному состоянию человека. Мы выводим людей из этого состояния и не столько, потому что мы этого хотим (мы вмешиваемся в психику человека только в крайних случаях) а в основном по желанию самих людей. В общем – мы убираем из сознания человека отрицательные эмоции. Не полностью, что бы ни начался процесс деградации личности, а лишь до определённой степени, что бы ввести в состояние равновесия.

– Скажите, вы учёный? – спросил Андрей.

– Конечно – ответил Ферум.

– И вы тоже считаете, что Бог был всегда?

Ферму вздохнул и задумчиво начал смотреть на край стола.

Он долго смотрел в одну точку, потом прошёлся взглядом поверх голов сидящих перед ним людей, и, наконец, посмотрел Андрею в глаза.

– Я вас понял… – не громко, но уверенно произнёс он – Да, в пределах видимости этой Вселенной – всегда.

Ферум слегка наморщил лоб, внимательно посмотрел на каждого перед ним сидящего и снова остановил взгляд на Андрее.

– Вы знакомы с такими терминами как "Теория струн", "Тёмная материя", "Квантовая запутаннасть"? – спросил он и после отрицательного ответа ещё какое-то время находился в задумчивости – Как бы тогда вам всё это попроще объяснить?… Вот представьте себе развитие человека, где-то на школьном уровне… Ученик начальных классов, к примеру, учится писать. По-началу его подчерк неровный, неуверенный, буквы получаются неправильной формы, кривые. Однако со временем он пишет всё лучше и лучше и в итоге у него формируется красивый и правильный подчерк… Так вот – создание всего Мироздания, от начала до нынешних времён, написано красивым и ровным подчерком. Мы не наблюдаем во Вселенной процесса развития и совершенства того кто её создавал. Начальные процессы, по своей сложности, не уступают современным. Конечно, это не говорит что за пределами видимости, так было всегда. Может до этого, где-то и имелось какое-то начало, какое-то развитие, даже какая-то одна точка. Но всё равно эта точка образовалось не на пустом месте.

– Значит, по-вашему, ошибки нигде не было? – Андрей вцепился в Ферума взглядом – А Гитлер, разве это не чья-то ошибка?

– Какой Гитлер? – Ферум наморщил лоб и сузил глаза – А, это вы про ту войну…

– Да, про ту войну, унёсшую двадцать миллионов человеческих жизней – в голосе Андрея появились железные нотки.

– Ну… – Ферум в задумчивости начал водить пальцем по поверхности стола – Красный вирус унёс, практически, семь миллиардов… Правда, он их не уничтожил, этих жизней просто не появилось. Но ошибка ли эта? Капля воды, в невесомости или свободном падении, обретает форму шара… Однако, упав на поверхность, допустим, этого стола, она приобретёт плоскую форму или форму горизонта… Любая насильственная смерть это и есть ошибка, но… Вот у нас, к примеру, мясо выращивается исскуственно… Мы не убиваем животных, мы избавились от этого греха…

Развитие и совершенствование это не ошибка, это восстановления баланса или равновесия между положительным и отрицательным… Как бы вам это объяснить?… – Ферум глубоко вздохнул, долго смотрел на свои руки, медленно потирая ладони и, спустя минуту, начал говорить бойко и уверенно – Развивается и совершенствуется лишь то, что подвластно времени. В сущности это и есть ток времени. Кстати – осознают его только люди. Бабочке однадневке безразлично, что она живёт всего лишь один день а сиквойа – тысячу лет. Бог тоже неподвластен времени, хотя бы потому что он его создал. Поэтому он не меняется и поэтому он был всегда. Но я понимаю, что вы хотите сказать… Вас смущает такой жизненный процесс, как усложнение. За появление сложных элементов во Вселенной отвечают естественные процессы гравитации. Однако жизнь не вписывается в эти правила, хотя базируется тоже на естественных процессах. Главный из них – необходимости в получении энергии. А проще говоря – питание. Внешне всё, действительно, выглядит как движение от простого к сложному. Но дело в том, что это простое не менее сложное чем то, что мы считаем сложным. Вот например – строительство высотного или даже обычного дома… Где здесь простота? Подвал и цокольный этаж могут быть сложнее, чем вся верхняя конструкция вместе взятая. Но дом строится по проекту, по плану. А почему вы не хотите считать, что жизнь это тоже чей-то проект и все ступени усложнения являются всего лишь пройденными этапами плана, как этажи?

– Подождите… – сказав это Андрей на какой-то момент задумался – Но человек ведь тоже не сразу начал строить высотные дома. Вначале он жил в пещере, потом в шалаше, потом были примитивные строения… Всё шло от простого к сложному.

– Верно… – согласился Ферум – Но это всё этажи. Любое помещение в высотном доме, любая комната начинается с простого: вначале ставится колонна, потом, вторая, третья, потом стены, перекрытия и так далее. И вот один этаж завершён и начинается второй. Усложнение идёт по этажам и на этажах. У каждого этажа определённая функция. Нельзя построить второй этаж не построив первый. Но дело в том, что кто-то уже знает заранее, кому-то уже понятно, где и что будет находиться и чем закончится строительство. Здесь вся суть в том, чтобы понять – для чего человек строит дом? Тогда возникает естественный вопрос – для чего создан человек? И чтобы на его ответить, надо дать определение – кто архитектор, он же Бог. И где его искать?

Здесь можно использовать метод логического исключения. Для начала надо взять за определение, что Бог это тот кто даёт нам жизнь. В общей сложности жизнь на этой планете всем даёт Солнце. Но Солнце когда-нибудь потухнет, значит, Бога не станет. А это противоречие. Тем более, что само Солнце создано силами гравитации. Тогда более логически будет предположить что Бог, это гравитация. Но гравитация создаётся массой тела. А масса тела, это материя. А вся материя состоит из элементарных частиц. И вот здесь нам надо искать Бога.

Мне нравиться одна древняя притча: как однажды мужчина решил подарить своим маленьким детям попугая. Пошёл он на рынок, начал выбирать. Но оказалось, что все попугаи, выставленные на продажу, страшно ругаются матом. Не дарить же детям матерящуюся птицу. Наконец он нашёл одну особь, которая, просто, молча сидела в клетке. Правда она оказалась самочкой. Мужчину это не смутило, он купил её и принёс домой. Но стоило ему только открыть клетку, как птица заорала на всё горло – «Хочу секса!». На это, конечно, никто не рассчитывал. Знакомые посоветовали мужчине отнести птицу к местному священнику, у которого дома жили два попугая. Они вели однообразный, но пристойный образ жизни, и целыми днями только и делали, что молились сидя в клетке. Мужчина рассказал священнику о своей проблеме и тот разрешил на какое-то время поселить его самочку к своим попугаям, с тем расчётом, что она со временем забудет эти неуместные и никому не нужные слова. Как только самку запустили к самцам, та, недолго думая, сразу же заорала своё привычное – «Хочу секса!». Услышав это, оба попугая вдруг замерли, перестали читать молитву, и один другому говорит – «Вот видишь, если Бога долго о чём-то просить, он желания исполняет».

Всё это, конечно, сказка, но мораль очень хорошо вписывается в нужные рамки. Вы будите смеяться, но это и есть механизм эволюции. Где эти мордастые, клыкастые, рогатые динозавры, фовариты естественного отбора? Где этот теронозавр Рекс, царь зверей на то время? Не стало, практически, в одно мгновение. Случайность?

Когда-то существовало мнение, что Дарвин своими работами о происхождении видов, опроверг Бога. Лично я считаю что он, наоборот, доказал его. Вот смотрите – Дарвин утверждал, что живые организмы, находясь в изолированной среде, начинают видоизменяться под влиянием этой среды. В частности он приводил пример изменённой формы клюва у вьюрков. Можно понять этот процесс у жирафа – он всю жизнь тянулся за листьями, которые росли высоко на деревьях, и его шея всё время удлинялась. Здесь всё логично: шейные подзвонки, мышцы, сухожилия. Если что-то эластичное постоянно тянуть, оно, в конце концов, растянется и удлиниться. Но клюв это ведь цельная кость! Здесь нечему растягиваться. Не кажется ли вам, что здесь не обошлось без разумного влияния извне? А удивительные симбиозы, к примеру, растений с животными, с насекомыми в частности? То же опыления… У растений мозгов нет, у насекомых тоже. Самостоятельно, как отдельные виды, чем они, собственно говоря, и являются, они не могут извлечь какую-то пользу друг от друга. Но в некоторых случаях появляется стойкое впечатления, что они родились созданными друг для друга. Неужели всё это произошло случайно? Или им всё-таки кто-то что-то подсказал? Значит, все эти изменения произошли только под действием мутации. Причём мутации именно в том направлении, куда этой птице, или муровьям, или дереву было нужно. А мутация это уже процесс, происходящий в организме на уровне генов!

У птиц нет интеллекта, но произошедшие изменения явно осмыслены. Почему эта птица не изменила рацион питания, к примеру, не стала питаться мухами, что, между прочим, тоже требует какой-то адаптации в организме? Но она хотела питаться именно нектаром цветков определённого растения, которое, возможно, защищаясь подобным образом от той же птицы, изменила форму цветка. И вот здесь, прибегнув к аллегории, легко представить как, допустим, к Богу приходит какая-то «божья тварь» и просит его – «Господи, околею я в этом холоде. Сделай так, что бы я не замёрзла. Ты же можешь, Господи!». И Господь сжалился над ней и наградил густой, тёплой шерстью. Или такой вариант: сам Господь говорит своему созданию – «Нравишься ты мне, птичка. Получай за это длинный клювик и питайся вкусненьким нектаром».

Конечно, не всё так просто. Если лисе захотелось винограда, но она не смогла его достать, это не значит, что у неё сразу же выросли крылья. На самом деле в этом нет необходимости и здесь нет критической ситуации.

Может Бога надо действительно долго просить. К тому же у одних изменения происходят, у других нет. Значит, одни хотят изменений, другие нет. Кто ничего не просит тот ничего не получает. Черепаха, например. Она вначале получила своё и теперь даволна всю жизнь. Или – кто не заслуживает, тот не получает. Очевидно одно – все эти процессы основываются на разумном фундаменте, и этим же обусловливается избирательность. По сути, разумное начала присутствует везде и во всём, независимо от того живая эта клетка или неодушевлённый атом железа. И этот же Разум управляет всем, как в прошлом, так и в настоящем и будущем. И происходит всё это на уровне пратонов, электронов, кварков, фатонов.

Я вам сейчас приведу ещё пример. Правда речь пойдёт о недоказанном факте. Вы уже знаете, что в нашем, современном мире, люди убегают в леса и живут там, в естественных, первобытных условиях. Так вот в самом начале, как только начались эти побеги, мы их пытались ловить и возвращать обратно. Но мы, со своими высокими технологиями, потерпели поражение от неразвитого, в техническом плане, общества. Они от нас ускользали буквально из-под носа. Наша супертехника была бессильна против обычной человеческой плоти. В дальнейшем мы выяснили, что у этих людей появилось и начало развиваться новое чувство, связанное с экстрасенсорными способностями, при помощи которых люди предугадывали наши действия и раскрывали намеренья. Но и это не самое главное. Самое интересное здесь то, что в закрытых территориях, в этих сверх охраняемых и сверх изолируемых объектах начали рождаться люди с такими же экстрасенсорными способностями. Это значит, что существует связь, невидимая, технически не определяемая, математически не вычисленная и не доказанная, которая объединят всё и всех. Возможно эта связь всего лишь какая-то часть или даже частица чего-то более объёмного, непознанного и не осознанного. Но здесь даже дело не в том, что она не доказана и не определена. Здесь более важно, что она вообще существует. Кстати, это в вашем времени уже докажут существование "базона Хигса"? Вы ещё ничего не слышали о нём?

Андрей отрицательно покачал головой, но Василий вдруг произнёс – "Я об этом что-то читал… Кажется в журнале "Наука и Жизнь".

Несмотря на это Ферум в задумчивости повёл глазами и вполголоса сам себе сказал – "Значит, углубляться с вами нет смысла… Ну, что же, пойдём тогда по возрастающей"

– Раньше принято было считать, что душа человеческая, а значит и Бог, находиться где-то в черепной коробке. Он связан с мозгом и сознанием. Выстраивалась последовательность: мозг это материальная субстанция и она первична, а сознание это духовная и она вторична. Сознание формируется вместе с мозгом, но для определения Бога это не подходит. Под понятием Бог находиться что-то стабильное и постоянное. Бога не может быть больше или меньше, он не может быть старше или младше, он даже не может быть хорошим или плохим.

Считается, что мозг управляет всей человеческой деятельностью. С этим нельзя не согласиться. Но стоит посмотреть на одно обстоятельство: потребность человека в пище вынуждает его совершать какие-то поступки. Пища человеку нужна для поддержания на стабильном уровне его энергетического баланса. Ту же температуру тела плюс тридцать шесть и шесть градусов, не говоря уже о каких-то физических нагрузках и даже элементарным мышлении. Откуда же и каким образом добывается эта энергия? Я думаю, вы знаете – клетки организма. Знаменитая молекула АТФ и все прочие энергетические процессы с ней связанные. Клетки, своего рода автономные организмы внутри человека, составляющие его плоть. Если хотя бы одной крохотной клетке где-нибудь в пальце, пятке, печени или прямой кишке недостаточно питательного вещества, она посылает сигнал в мозг. А мозг, в свою очередь, реагирует и организовывает доставку этого вещества. Не напрямую буквально а через желудок, но в первую очередь этим занимается мозг. Вот первоисточник механизма жизнеобеспечения. А дальше уже идут сложности другого уровня: где достать, как достать, что делать? Вот этим и занимается мозг. Но суть здесь в том, что не мозг управляет клеткой, а клетка мозгом. Мозг, это всего лишь координирующий орган нашего организма и его осознание личности, не более чем мираж, выдумка самого человека, его мозга. Кстати, есть теория, которая утверждает, что осознанием личности может обладать каждая частица всего материального мира, то есть – неодушевлённые предметы.

Не всё так просто и в макрокосмосе, хотя он изучается с древних времён. Та же Солнечная система. Мы как-то моделировали обратный процесс её образования. От данных которые получились, снова был запущен процесс формирования. Планеты Земля, какой она существует сейчас, там нет. Есть что-то похожее, но… она даже не на этом месте.

В общем-то, всё говорит о том, что Бог был всегда, находится везде и всюду и в нас самих, может быть, в первую очередь.

– А как же…

– Гуманность… – словно выстрелом оборвал Ферум на половину озвученный вопрос Андрея.

– Вы читаете мысли…

– У меня работа такая…

Ферму медленно ворочал головой, кусал губы, водил глазами по верху и по низу помещения, избегая, при этом, взглядов с собеседниками. Он словно искал в памяти нужную информацию, подбирал слова.

– Если смерть считать не окончанием духовной сущности а всего лишь переходным этапом, то этот вопрос отпадает сам по себе… – осторожно начал он – Кто мы такие чтобы обсуждать и оценивать замыслы Бога? Но у нас нет материальных доказательств на существования хотя бы подобия такого перехода. У нас есть только логические выводы на основе философских размышлений… Дальше каждый решает сам… Что я вам и предлагаю… – Ферум сцепил пальцы в замок, положил на край стола обе руки и, немного помолчав, словно набирался сил, продолжил – Я недавно говорил о пище… Клеткам вашего организма совершенно безразлично каким способом вы добываете им питательные вещества. Им всё равно – вы трудились честно, в поте лица, или бессовестно отобрали кусок хлеба у того кто слабее вас – Ферум говорил наклонив голову, но вдруг выпрямился и вызывающе посмотрел Андрею в глаза – Вам ведь тоже безразлично как и почему светит Солнце? А может этот свет и тепло тоже кому-то даются с муками и страданиями? Но вам на это наплевать. Вам надо чтобы Солнце светило, вода текла, трава росла. Что бы корова щипала эту траву и вас снабжала мясом и молоком. Клетке вашего организма безразлично: вы веселитесь или грустите, страдаете или блаженствуете. Для неё не существует понятие счастье в том виде каким оно существует для вас. У вас и вашего организма, оказывается, совершенно разные восприятия одного и того же состояния.

– Счастье – это чесать там, где чешется – неожиданно вставил реплику Василий.

Все троя молча повернули к нему головы.

– Козьма Прутьков – стал оправдываться перед Браздовыми Василий.

– А ведь он прав – сказал Ферум – Когда у вас полон желудок и тело находится в тепле, вы, на самом деле, счастливы. Вы можете придаться приятным размышлениям или заняться творчеством. Вы можете написать роман, стихи, картину или сочинить музыку. Но для какой-нибудь отдельно взятой клетки вашего организма, находящейся где-нибудь в районе ягодицы, это будут непонятные и совершенно не нужные ей поступки. Здесь уже, действительно, более логичным станет действие, как говорит ваш коллега, когда насекомое ползущее по вашей коже, начинает раздражать определённый её участок. Срабатывает механизм защиты: надо почесать, то есть избавиться, уничтожить, отогнать, дабы насекомое не представляло угрозы вам и вашим клеткам.

Ферум вдруг задумчиво прищурил глаза, словно к чему-то прислушивался.

Воспользовавшись этим моментом, Андрей обратился к Василию.

– Вася, не приближайся ко мне со своим педикулёзом – вполголоса произнёс он.

– Да, я… – начал было оправдываться тот.

– Тише! – цыкнул на него Андрей потому что рассказчик возобновил свою речь.

– Получается довольно странная вещь – продолжал Ферум – с позиции элементарных частиц не видно ни благородства, ни подлости. Здесь нет разницы между Добром и Злом, между Жизнью и Смертью… Здесь даже невозможно дать определение гуманности как явления. Но мы не хотим в это верить и ищем подтверждение нашего желания. А что если в мире кроме гуманности больше ничего и не существует? Что если Зло, это всего лишь обратная сторона Добра? Вот, к примеру, что можно сказать о форме нашей Галлактики, глядя с Земли на звездное небо? Мы увидим, и то только частично, движение этих звёзд, движение материи. Если вы станете перед картиной размером пять на пять метров, и расстояние от ваших глаз до холста будет пять сантиметров, то вы увидите всего лишь хаотично разбросанные мазки красок на упорядоченной структуре материала. Вы даже решите, что в строении самого холста есть больше смысла, чем в этих красках. И только когда вы отдалитесь на расстояние пяти метров, вы увидите что именно в хаосе красок и заключён весь смысл. Тоже самое мы увидели бы со стороны элементарных частиц. И здесь возникает вопрос – а не содан ли человек для того, чтобы таким образом определять и отличать плохое и хорошего? Практически ведь только он, человек, наделён такими способностями. Зачем? – извечный вопрос. Ну, например, чтобы создать движение от плохого к хорошему. Ведь всё в этом мире движется от чего-то к чему-то: от плюса к минусу, от тепла к холоду. Или может быть, когда человек совершает хороший поступок в нём появляется какой-то особый вид энергии, в существовании которой где-то, кто-то нуждается? Допустим – энергии Добра?

– Ну, и где здесь гуманность со стороны вашего Бога? – Андрей угрюмо смотрел на рассказчика.

Ферму вдруг заметно оживился.

– Так в том то и дело что всё, оказывается, основывается на благородстве и гуманности. Просто мы не всё видим и замечаем. Но и это сделано специально. Вот к примеру – люди боятся смерти… Ну, и правильно делают. Инстинкт самосохранения надёжно держит человека в страхе перед фактом смерти и неспроста. Так и должно быть. Представите ситуацию, когда люди поголовно перестали бы бояться смерти. Между прочим, в древности, этого страха у людей присутствовало намного меньше. В некоторых культурах человеческое жертвоприношение было обычным явлением. Люди, избранные в качестве жертвы, смело и даже с гордостью воспринимали этот выбор.

Я вот часто думою: а что если все войны, происходившие в прошлом, кровавые конфликты и есть своеобразное регулирование человеческого общества исходящее свыше? В противном случае здравый смысл противоречит сам себе: всё понимать и осознавать, а поступать наоборот? Как ни крути а страх перед смертью должен быть независимо от того, что случится потом. И он есть. Более того – создаётся стойкое впечатление, вплоть до уверенности, что кто-то, таким образом нас заставляет жить.

Вы можете возразить, что вся жизнь на Земле основана на смерти и что в этом нет логики. Но дело в том, что как раз в этом и заключается логика. Если что-то появилась для чего-то или для кого-то, то оно должно этому кому-то и принадлежать, и чему-то служить. Ничего не должно пропадать бесследно или уходить в пустоту. И оно не пропадает. Овце, в общем-то, безразлично, что бедному волку нечего кушать. Но оказывается, что весь смысл жизни овцы заключается в том, что бы её сожрал именно волк. И волка тоже сожрут. И может быть даже та частица, которая когда-то была овцой.

Конечно, здесь во всём присутствует саморегулирование, в виде равновесия между волками и овцами. Но убери из жизни здравый смысл и ничего, кроме банального, тупого наслоения вещества друг на друга не останется. Оказывается всё рождено для чего-то или для кого-то и это составляет закольцованный процесс. Мы, такие сложные и большие, но состоим из простого и маленького. Из него мы создались, какое-то время присутствовали, имели форму и объём, и в него снова обратимся. Так в чём же здесь смысл – в мимолётном присутствии или в стабильном основании? Чего же мы тогда, на самом деле, боимся? Но мы боимся и это состояние является для нас нормой.

Теперь о гуманности… Если Бога мы определяем интуитивно, потому как элементарные частицы, даже самые элементарные, всё-таки не представляют из себя ни Бога, ни Разум, но возможно (только возможно) именно они, каким-то образом, вплоть до материального воздействия, напрямую связаны с Богм или Разумом, то гуманность и благородства имеют почти очевидную двухстороннюю связь. Если вы совершаете благородный поступок, он не остаётся незамеченным. Вам может показаться, что вы совершили его даже в ущерб себе. Но это не так. Где-то, когда-то вам сполна воздастся за него.

Мы все в долгу перед Богам, потому как на создания нас была затрачена энергия. Энергия Добра. Именно Добра, ведь у Бога нет другой энергии. Зажглась звезда, или взорвалась звезда, образовалась Галлактика или распалась Голлактика… Во всех этих событиях нет ни хорошего, ни плохого. Они просто происходят. Протоны движутся вокруг электрона… Здесь всё тоже самое. У всей этой энергии нет противоположности. Везде и всюду происходит какое-то движение. Мы все здесь со своим «барахлом» можем оказаться всего лишь каким-нибудь побочным эффектом этого движения. Как пена, образовавшееся от столкновения воды с камнем в быстром потоке бурлящего ручья. Она имеет свою форму, свой цвет, но это всего лишь всё та же вода. Вода и воздух.

Мир элементарных частиц сложен и непонятен. И если мы состоим из этих частиц, то можно допустить, если не хотите верить, что наша жизнь не менее сложна и, вполне возможно, даже противоречива. Если в квантовом мире частица может находиться одновременно в нескольких местах, если там существует бесконечное множество измерений и параллельных миров, то почему бы всему этому и не существовать на человеческом уровне? Например – вы выходите из подъезда и идёте по улице. Из подъезда вы вышли в одном мире, а по улице уже идёте в параллельном, потому что в том мире, вам на голову упал горшок с цветами, который тётя Клава, с пятого этажа, неудачно поставила на подоконник. А в другом мире, при подходе к окну, она наступила на хвост кошке и всё изменилось: может быть она по другому поставила горшок и он не падал, а может быть, он упал мимо вас. Здесь уже всё дело в том, что кошка, как бы случайно, оказалась в нужный момент в нужном месте.

Это нам только кажется что наша жизнь от начала до конца прямолинейна. На самом деле мы живём зигзагами, перепригивая из одного измерения в другое. Случайность – это изъявление чей-то воли и она правит миром. Конечно, что-то зависит и от нас, от наших действий, поступков. Вот здесь то всё и завязано на благородстве. Есть мнение, правда это чисто моё мнение, что человеческая жизнь похожа на растущее дерево. Если у молодого деревца отрезать верхушку, то её место занимает ветка, растущая на этом же стволе поблизости. Также и человеческая жизнь: если в одном мире она обрывается, то продолжается в другом, третьем, четвёртом и так далее. И будет продолжаться до тех пор покуда в нас, или наших поступках, будут нуждаться.

Из всего множества параллельных миров, обязательно находится такой, который выполняет роль верхушки. Во всём этом миросплетении может одновременно присутствовать несколько вариантов: как планирование всех событий, так и непредсказуемость, основанная на случайностях.

Мы можем не знать или сомневаться в гуманности Бога, потому что ограничены в восприятии этого мира. Но для большинства людей, как раньше так и ныне, принцип – "Всё что не делается, делается к лучшему" является нормой жизни. То что нам кажется не гуманным в частности, может оказаться гуманным в целом и заметным только через определённый промежуток времени. Гуманность Бога, к примеру, как и гуманность человека, заключается в способности прощать. Людям всегда даётся шанс: одуматься, исправиться, что-то изменить. И даже ад со своими муками и страданиями, является таким шансом. Кто сказал, что после смерти человеческая душа сразу попадает в рай? Может быть, до рая, ей ещё идти и идти, рости и совершенствоваться!

Ферум вдруг замолчал, удивленно глядя на своих слушателей: все трое молча, с открытыми ртами, уставились на его.

Причиной тому были внешние изменения рассказчика. Казалось им овладела какая-то фанатическая одержимость: глаза округлились, в них даже появилась искорка безумия, тональность голоса повысилась.

– Вы теперь похожи на Кицысова… – тихо произнёс Андрей и, несколько раз кивнув головой, добавил – Очень похожи…

Ферум глубоко вздохнул и стушевался.

Его внешность снова приобрела обычные черты.

– Вера – это индивидуальный выбор каждого человека – сказал он – Мы не говорим – "Да, вот это истина, этому нужно бесприкословно верить и поклоняться". Мы предоставляем только факты – "за" и "против". Обычно, каждое научное открытие, после тщательного анализа, ложиться на ту или иную полку. Я бы не сказал, что на данный момент здесь есть какой-то перевес… Здесь, скорее всего, преобладает равновесие. Но люди, в большинстве своём, всё-таки больше склоняются в сторону Бога. И в этом нет ничего противоестественного – всё идёт одно к одному: душа к душе, прах к праху. Основные направления веры – Хрисианство, Ислам, Буддизм, появились в то время, когда люди в них нуждались. Раньше они появиться просто не могли. Ну, и существуют до сих пор, несмотря на то, что преобладает общее направление и оно уже выделяется в отдельную веру. Вы можете возразить – "Почему на доказательство существования Бога работает только наука? Почему нет божественных свидетельств Его существования". Лично вам я отвечу встречным вопросом – "А вы кто такие?". На данный момент научно мы вас не можем обосновать. И куда нам вас отнести? Вы, фактически, бездоказательный факт. Вы одновременно присутствуете и отсутствуете. А исчезните вы, так же как и появились, и с чем мы останемся? Учитывая степень секретности, в которую мы вас возвели, получается, что в довольно узком кругу людей произошли какие-то параноидальные явления.

Пока что мы блокировали все воспоминания о вас у людей, с которыми вы контактировали. Что будет дальше – я не знаю. Скорее всего, эти воспоминания у большинства придётся стереть, что бы они не обрастали слухами. Но нам не получиться стереть всё и во всех. У кого-то что-то останется и это что-то может повести себя непредсказуемо. А именно непредсказуемости в этом мире мы и боимся.

– Вы хотите сказать – неуверенно начал Андрей – что о нас здесь со временем никто не будет помнить?

– О вас уже не помнят даже Простаков с Катомским – бесцеремонно отрезал Ферум.

– Но зачем нас стирать из памяти?

– А чем и как вас аргументировать? Ваше присутствие остаётся только в устной форме. Такое явление может подойти для вашего времени и то с натяжкой. А для нас оно вообще не годиться. У нас это никто не будет даже слушать, не то, что верить. Возможно, в древности на Земле уже и было что-то подобное. Из-за отсутствия технических информационных связей оно просто кануло в лету в самом прямом смысле этого слова.

– Ну, так объясните нас как какое-нибудь божество – предложил Андрей – Вам это даже наруку.

– Так и божественное теперь просто так не объяснишь. Здесь надо нравственное увязать с материальным. Но у нас, на вас, и нравственного ничего нет. Если древние божества народов Индии и Майя походили на высокоразвитые инопланетные цивилизации, то вы на них просто не тяните. Это то же самое, если пригласить в современное общество пещерного человека для объяснения теории относительности. Вы, конечно, извините за такое сравнение, но получается именно так. Теперь я разговариваю с вами: задаю вопросы, получаю ответы, вы у меня спрашиваете, я вам отвечаю, но фиксируется только мой голос и моё изображение. Фактически я разговариваю сам с собой. Со стороны все контакты с вами похожи на полосу какого-то всеобщего помешательства. Если вы божество, то, что вы можете сделать божественного? Я не хочу от вас чудес или чего-то сверхъестественного. Но хотя бы что-нибудь на уровне идеи или хотя бы какого-нибудь предсказания?

После этого вопроса Ферум стал смотреть на своих собеседников, каждого перебирая взглядом, но так и не получив ответа, продолжил.

– Ну вот видите – как я или кто-нибудь другой, кто с вами общался, кому-то докажет ваше пребывание здесь? Хотя у меня есть одна идея – Ферум снова оживился, сел прямо и положил руки на стол – Технический уровень нашего общества очень высок. Мы уже вплотную подошли к ядерному синтезу – возможно Ферум после этих слов ждал от слушателей какой-то реакции, потому что долго и внимательно всматривался в их лица – Мы сможем создать управляемый ядерный синтез вещества – добавил он и снова сделал паузу – Это значит, что мы из любого ненужного нам материала сделаем нужное. Допустим – из обыкновенного камня, дерева, воды, железа, всего того что у нас имеется в изобилии, мы сможем создать то в чём нуждаемся. Нам уже не надо будет капаться в земле, что бы добывать какие-то полезные ископаемые. За последние тысячу лет человечество произвело столько мусора, что нам надолго хватит его перерабатывать. А пустующие города со своими бетонными зданиями и сооружениями? А свалки бытовых отходов? И это всё у нас под ногами. Теперь о космосе. Близятся к завершению работы по перемещению людей в пространстве со скоростью света. В общих чертах это выглядит так: материя кодируется до уровня света, превращается в энергию и лучом выстреливается в определённом направлении. По достижении светом расчётного расстояния, происходит раскодировка: энергия опять превращается в материю. Всех измерений десять, а одиннадцатое, это какая-то субстанция, частично связывающая все эти измерения. Оно двигается вверх и вниз по вертикали. Есть ещё и движение по диагонали, но его не стали выделять в отдельный вид измерения. Структура всех измерений похожа на нити полотна в ткани. Мы не замечаем соседних, потому что у нас разные условные начала и любая точка одного измерения не совпадает по времени с той же точкой другого: что для нас настоящее, то для других уже прошлое или будущее. Но хаоса здесь нет. Можно за хаос принять отдельные участки разных направлений последовательности, но в целом их объединяет строгая цикличность. Однако – я увлёкся. Речь шла о перемещении людей в пространстве. Так вот: путешествие к далёким галактикам, за миллионы световых лет, это уже не такая и фантастическая иллюзия. Но, не смотря на все достижения, мы по-прежнему зависли одной ногой над пропастью. Мы ничего не можем сделать с Красным вирусам. Существующая, на первый взгляд, стабильность, на самом деле, очень хрупка. Защитные барьеры закрытых территорий, до сих пор, считались неприступными. Но вы, своим появлением, в одно мгновение уничтожили эту уверенность. Нет, вы не занесли туда вирус и вообще не сделали ничего плохого. Но сам факт застал нас врасплох и мы не знаем, что с этим делать.

У меня есть один план, и я хочу, что бы вы в нём приняли участие. Учитывая вашу, можно сказать, безупречную переносимость перемещения во времени и высокие показатели точности, мы хотим переместить вас….

– Мы никуда не будим перемещаться! – вдруг повышенным тоном оборвал Ферума Андрей.

– Интересно! – сразу же возразил Василий – Сам путешествовал во времени, а нам нельзя?

Андрей резко повернул к нему голову и вдруг наткнулся на дерзкий, вызывающий взгляд. Но стоило ему лишь посмотреть на сестру, как сразу стала понятна причина – Валентина смотрела точно также.

– Нет, ну если вы уже так хотите….

Андрей сразу осознал свою неправоту, в том смысле, что говорил только со своей позиции, учитывая лишь свою точку зрения, на основании тех событий, которые произошли с ним. Конечно, Василий и Валентина об этом не знали, и, тем не менее, в голове у него промелькнула мысль – «Уже спелись…».

– Посвящу вас немного в историю – продолжал Ферум, не замечая этой заминки – Сразу же скажу честно: как бы там ни было, но Красный вирус появился вовремя. Плотность населения Земного шара на то время, хотя и выборочно, достигла очень высокого уровня, может даже стала критической. Наметился сильный контраст среди людей по условиям жизни. Это обстоятельство являлось причиной конфликтов и стычек. И даже в цивилизованных обществах преобладало нервозная и напряжённая обстановка. Что-то должно было случиться, что-то должно было произойти. И вот произошедшее, из всех возможных зол, явилось самым наименьшим. Всё это лишний раз доказывает о существовании Божественного вмешательства или разумном, продуманном регулировании и управлении. Вы можете возразить, что если Бог всё это сотворил, то пусть бы он и исправлял. Он и исправит, если посчитает нужным, потому как всё происходящее является Его же замыслом. Только сделает Он это руками того же человека, потому что Бог находится в каждом человеке. Здесь важно понять, что Бог и человек, или природа, или материя, или всё сущее, это единое целое. Поэтому человеку не надо надеяться исключительно на Бога, как на кого-то со стороны, исключая, при этом, себя. Человеку можно что-то просить у Бога, но просит он это через самого себя и, в сущности – у самого себя. И если человек выступает против Бога, то это значит, что, в первую очередь, он выступает против самого себя.

Человеческое существование состоит из положительных и отрицательных эмоций.

Скорее всего, всё живое так же испытывает радость от положительных эмоций, но каждый по-своему. Высокоразвитые организмы выражают свои эмоции поведением, а микроб, оказавшись в благоприятной среде, просто начинает размножаться.

Инстинкт размножения у высокоразвитых организмов напрямую связан с высшей степенью наслаждения. Хотя в физиологическом смысле это обычный, в общем-то, ничем таким экстраординарным не выделяющийся процесс – при определённых обстоятельствах, из плоти одного организма, в плоть другого организма, перетекает определённое количество специфической жидкости. Это почти то же самое как этот организм испражняется, сморкается, чихает, плюётся и так далее. Но при этом он не испытывает такого наслаждения. Значит это сознательно созданный процесс, снабжённый своеобразной приманкой, необходимый для того, что бы всё живое в этом мире «плодилось и размножалось».

Человек сумел выделить это наслаждение, превратить его в отдельное понятия, и даже сделать предметом коммерции. И всё для тех же положительных эмоций. Но это всё не могло не притянуть за собой что-то отрицательное, как в моральнном и нравственном отношении, так и в физиологическом и физическом. Ни один организм не размножается в неблагоприятной среде. Человек не исключение. Я часто вспоминаю слова одного писателя, сказанные им по этому поводу – «Что есть святого в этом мире? Перед чем можно преклониться и чему можно поклониться? Где та тайна, вечно зовущая, манящая, прикосновение к которой приводит в трепет душу и тело? Нет её! Везде импульсы, разряды, графическое изображение чувств и эмоций. Праздники превратились в будни, стали скучны и даже обременительны…».

Сложные отношения в обществе не могли не сказаться на психологическом состоянии людей. Совокупление уже ни в каких формах почти не вызывало наслаждения и его стало значительно меньше. И это понятно: как можно думать о сексе, когда ты, к примеру, болен, когда у тебя неприятности на работе, когда ты голоден, когда тебя перед этим унизили, нахамили или оскорбили? Животные, кстати, этим не страдают. Если, допустим, у быка включились "программа" на совокупление, то он пойдёт напралом, пока её не реализует. И ему всё равно, какая политическая ситуация в стране и глубоко плевать на глобальное изменение климата. Но люди устроены иначе, они всё берут "до головы". И вот вместо того что бы решать проблему отношений, они стали больше употреблять препаратов, стимулирующих половую функцию. Но то, что хорошо помогало, в большинстве случаев, имело обратную сторону – побочные эффекты. В итоге всё только усугублялось. Люди продолжали искать выход, но только не в изменении образа жизни, а в изобретении новых химических препаратов.

Одним из таких изобретателей был некий Кулашёнок Аркадий Гаврилович. Он жил в Белоруссии и, где-то под Минском, возглавлял отдел в химико-биологической лаборатории, при Научно Исследовательском Институте, занимающимся проблемами человека. Он имел свободный доступ к материалам и мог практиковать. Он, конечно, работал не один и работы эти велись нелегально. У нас есть сведенья, что Красный вирус зародился в треугольнике Белоруссия, Украина, Польша. Где конкретно – неизвестно. Мы только предполагаем, но прямых доказательств нет. И вот об одной такой версии я хочу вам рассказать. Речь пойдёт всё о том же Кулашёнок А. Г. Насколько нам известно, это был человек с довольно тяжёлым характером: амбициозный, вспыльчивый, резкий. Чего он добивался в жизни – неизвестно. Может быть, богатства, славы, а может быть, у него были вполне благородные цели. Например – сделать людей счастливыми. В одной криминальной сводке того времени, дошедшей до нас, есть единичное упоминание о неких «таблетках счастья». Короче – он, или они, хотели изобрести комбинированный препарат, который бы одновременно воздействовал на сознание человека, в том смысле, что на какое-то время уводил бы его от реальности и концентрировал всё внимание на либидо, а так же имел возбуждающее действие на половую функцию. Одновременно с этим они хотели наделить препарат противозачаточным действием, потому что страх перед нежелательной беременностью сильно притупляет эмоции. Но если первые два качества относились к области психологии, то противозачаточный эффект, это уже чисто физиология. Вы знаете, что бы всё это действовало одновременно, мы до сих пор не можем создать ничего подобного. Сам препарат нам, конечно, не нужен, но хотя бы ради интереса.

Кулашёнок, на то время, был уже не молод, разведён, имел взрослых детей от первого брака. Он сожительствовал с какой-то женщиной. Самое интересное, что об этой женщине у нас нет никакой, даже косвенной, информации. Даже имени её мы не знаем. Мы ничего нигде не можем найти. Но и это обстоятельство, в общем-то, второстепенно. Самое интересное, что у них родился ребенок, о котором мы так же ничего не знаем. Сам этот факт вовсе не сенсация. Вся суть заключается в нашем, пока что, предположении. Мы предполагаем, что Кулашёнок испытывал свой препарат на себе и своей сожительнице. Но что-то пошло не так, что-то дало сбой. Появившейся ребёнок, скорее всего, не желанный, и является последствие этого сбоя. Мы предполагаем, что именно в его организме произошла какая-то мутация, и именно в нём зародился и впервые вышел в свет Красный вирус.

В детстве ребёнок чем-то болел. О его болезни нам тоже ничего не известно, но в ней может скрываться вся причина.

Мы планируем переместить вас в то время, и то место, где проживал этот ребёнок. От вас требуется элементарное наблюдение за ним в течение суток. Вы будите сообщать нам все, что касается обстановки, быта, условий. И самое главное – как ребёнок себя ведёт, какое у него настроение, что он говорит, как он говорит, во что играет, с кем играет, что он кушает, как кушает, как спит и так далее. И самое главное – если он принимает какие-то медикаменты, то какие, когда, сколько и в каких дозах? Так мы планируем, хотя бы приблизительно, вычислить его болезнь и дальше уже работать с чем-то конкретным. Вы согласны?

– А разве у нас есть выбор? – спросил Андрей.

– Нет, вас никто не принуждает! Ни в коем случае! – возбуждённо произнёс Ферум и вдруг резко перешёл на спокойный тон – Но что вы предлагаете?

Андрей искоса посмотрел на своих товарищей.

– Мы согласны – уверенно сказала Валентина не глядя на брата.

– Тогда… можем приступить прямо сейчас – насторожённо предложил Ферум.

– А разве мы уже приземлились? – удивился Василий.

– Мы уже минут пятнадцать как стоим на месте – как-то ласково ответил Ферум – Мы приземлились на взлётно-посадочную полосу, а здесь даже малейшие колебания гасятся.

Неизвестно, то ли технологии будущего сводили до минимума все перемещения людей, то ли здесь все было подготовлено заранее. Скорее всего – имело место последнее. Покинув одно помещение, они сразу же оказывались в другом, которое в свою очередь являлось уже каким-то транспортным средством. Но и об этом можно было судить лишь по легкой вибрации, как слабом отголоске работы каких-то механизмов или результате маневра на большой скорости.

Они стояли перед двумя рядом сидений, обступив Ферума полукругом и слушали его указания.

– Мы вас одновременно перемещаем в одно место, но в разное время суток. Я так распределил время, вы… – Ферум указал взглядом на Андрея – будите дежурить с ноля часов до восьми утра….

Валентине досталось время с восьми утра до четырёх часов дня. А дальше, уже до полуночи, выпала Василию.

– Впрочем – продолжал Ферум – если это кого-то не устраивает, я готов обсудить. Ваше время – он снова посмотрел на Андрея – я считаю самым трудным, потому что здесь почти сплошное однообразие. Всю ночь смотреть на спящего человека – интересного мало. И, тем не менее, я хочу, что бы вы только этим и занимались. Остальным будет легче, в том смысле, что интереснее. Но здесь существует другая опасность: то, что для нас прошлое, для вас – будущее. Технологии того времени развивались стремительно и вы попадёте в абсолютно другой, неведомый для вас, мир. И вам будет трудно устоять перед соблазном, чтобы хотя бы краешком глаза не посмотреть на него. Но здесь у вас возникнет опасность потерять ребёнка из виду. Если ли он, по каким-то причинам, покинет своё жилище и выйдет на улицу, а вы его там потеряете, то, я думаю, самостоятельно вы его уже не найдёте. Тогда нам придётся вас перемещать обратно во времени, а здесь уже велика вероятность сбоев, неточностей. С вами, конечно, ничего не случиться, но информация может быть искажена, не говоря уже о том, что эта процедура для нас, просто затратная.

– Но если всё так ненадёжно, как вы можете доверять полученной, таким образом, информации? – спросил Андрей.

– Дело в том, что первое перемещение обычно самое точное и информация из него самая достоверная. Я не буду вам подробно объяснять почему. Скажу лишь одно – мы сами точно не знаем. Слышали когда-нибудь такое выражение – в игре везёт новичкам? А почему? Возможно, этот принцип действует и в перемещении. А возможно здесь и другой принцип – в одну реку нельзя войти дважды. Поэтому от вас требуется особая внимательность и бдительность. Малейшая ошибка сделает бесполезным огромный труд многих людей и, что ещё хуже, уведёт в неверном направлении. Так что я вас теперь попрошу… Потом мы вам покажем наш мир, в прошлом и настоящем, наши достижения и всё, что захотите.

Вдруг Ферум как-то резко и странно замолчал, замерев всем телом. Его неподвижный взгляд был направлен вниз.

– Не понял… – тихо произнёс он, бросив короткий, косой взгляд на Андрея. Затем его зелёный воротник стал двигаться, подниматься и превратился в сферу, покрывшую голову.

Ферум с кем-то разговаривал и, хотя со стороны не было слышно ни звука, лёгкие колебания тела свидетельствовали о том, что он произносит какие-то слова.

Ребята молча смотрели на него, предчувствуя появление новой информации, возможно, непосредственно касающейся даже их самих.

Вдруг шлем на его голове снова трансформировался в зелёный воротник.

Ферум какое-то время удивлённо смотрел на Андрея и, наконец, произнёс – «С вами желает говорить одна очень важная особа».

– Со мной? – удивился Андрей – Кто?

– Виктория Навилас! – с каким-то торжеством произнёс Ферум.

– О-о-о… – то ли восхищённо, то ли удивлённо воскликнул Андрей.

В это время в стене образовался проём и Ферум лишь слегка кивнул головой в ту сторону.

Андрей сделал несколько шагов и обернулся – Валентина и Василий оставались на месте.

– Пойдём, она наша дальняя родственница – позвал он сестру и, переведя взгляд на Василия, добавил – И будущих родственников это тоже касается.

В просторном помещении где свет падал сверху, находился большой стеклянный цилиндр, заполненный разноцветным газом. Газ клубился, двигался, постоянно перемешивался, что происходило довольно быстро.

Вначале, когда они сюда только входили, Андрей надеялся увидеть здесь саму Викторию Навилас. Можно было ещё предположил, что их встреча состоится внутри цилиндра, под покровом клубящегося газа. Но ничего подобного не произошло.

Внутри цилиндра вдруг что-то резко и отрывисто щёлкнуло, словно там разрядился конденсатор большой ёмкости, и сразу же весь газ «выстроился» в вертикальные цветные полосы, расположенные в радужном порядке. Но и эта картина продержалась не долго: радуга вдруг исчезла и внутри цилиндра, занимая весь его объём, появилась женская голова.

– Мама… – непроизвольно вырвался у Андрея.

Где-то за две недели до этого он помогал матери вытряхивать одеяло. Ему в глаз попала соринка. Мать доставала её краешком платка. Их лица находились рядом и он, впервые за последние два года, хорошенько рассмотрел её глаза вблизи. Теперь на его смотрели те же глаза.

Женщина была далеко не молода, даже правильней сказать – очень старой. И хотя на её лице отсутствовали морщины, контрастно выделялись брови и губы, во всём уже чувствовалась немощность и дряхлость. Её лицо было похоже на маску, а может, это и была маска, искусно подобранная и идеально подогнанная под форму лица. Во всяком случае, волосы имели явно искусственное происхождение, что особенно бросалось в глаза. По-видимому, не зря теперь показывали только её голову. Скорее всего, были причины скрывать остальное, поэтому изображение внизу заканчивалось подбородком.

Лицо, превышающее человеческий рост, выглядело, конечно, абсурдно. Правда чётко и сразу обнаружилось сходство глаз. Но кроме этого женщина больше ничем не походила на настоящую мать Андрея.

– Красив… – наконец произнесла Виктория Навилас грубым, с бурлящей хрипотцой голосом, осмотрев Андрея внимательным, придирчивым взглядом. Возможно, в этом взгляде присутствовало и восхищение, но определить это было невозможно по той причине, что её атрофированные мышцы лица уже не могли передавать внутренние эмоции.

– Я тоже в молодости была красива – продолжала она, не сводя глаз с Андрея – Даже в мои восемьдесят два года за мной ещё ухаживал молодой канадский офицер. До последней возможности я продлевала себе молодость… А теперь уже всё. Теперь уже не за что зацепиться.

Разговор женщине давался нелегко: перед каждым словом она делала глубокий вдох и произносила на выдохе. При этом было заметно, как с каждым сказаным словом силы её покидают. Вдруг она закрыла глаза и поднесла к губам белый платок. Но она не кашляла в него, и не вытирала нос или рот, она просто дышала через него.

Видно это был не обычный платок, потому что через какое-то время она убрала руку от лица и её взгляд стал более живым. Она вдруг посмотрела на Валентину.

– Моя сестра – сказал Андрей.

Женщина слегка кивнула головой.

– Вылитая Эрика, дочь моей правнучки – произнесла она на этот раз ровным, спокойным и уверенным голосом, после чего снова обратилась к Андрею – Теперь стало модно капаться в прошлом. Все хотят знать кто они, из каких корней произросли, кем были их предки. Я не исключение. Не так давно я решила отследить свою родословную и задействовала для этого все возможности и технические достижения. Кто знает, может этим я нарушила какие-то неизученые законы и тем самым способствовала вашему появлению? Учёные ведь толком ничего не знают. Но это теперь не столь важно. Я выяснила, что между вами и мной уместилось больше сорока поколений. Количество человек я не считала. Среди них самые разнообразные личности, своеобразные судьбы. Подавляющее большинство – это обычные, нормальные люди. Есть великие, но великие в двух направлениях – положительном и отрицательном. Например: Шон Браздов был знаменитым боксёром с мировым именем. Иван Браздов – известный прокурор. Эстрадный певец под именем Панда Кук, эксцентричный, своеобразный и оригинальный, тоже происходит из рода Браздовых. Марта Иванова – красавица, модель. Она знаменита тем, что вышла замуж за Генри Токарева, известного миллиардера того времени. А вот Анастасия Браздова, это где-то пятое или шестое поколение от вас, была крупной аферисткой. Интерпол её поймал в Сиднее. Эдуард Вичерский – убит в перестрелке в Бангкоке. Фёдор Браздов-Клюмскер – известнейший криминальный авторитет. Все эти личности объединяет одно: корнями они сходятся к вашему звену – союзу Браздова Андрея Даниловича и Елизаветы Марковны Сигман. Ваш отец – Данила Никифорович Браздов, работал шофёром на дальних рейсах. Правильно?

– Дальнобойщиком был. Да – подтвердил Андрей.

– Никифор Васильевич, ваш дедушка, был обычным крестьянином. А вот судьба вашего прадеда уже более интересна….

Андрей внимательно слушал женщину и в то же время в голове у него крутились совершенно другие мысли. «Мама… – думал он – бедная мама…. Если там, в родном времени, прошло более трёх суток, то нас уже ищут. Мама волнуется, переживает, не спит…. Может быть, даже, сообщили папе, хотя он и в дальнем рейсе…. Дядя Стёпа мучается угрызениями совести, что не отговорил, не повлиял, не предупредил…. А если мы уже умерли?».

Об этом не хотелось даже думать.

– Ваш прадед – продолжала Виктория Навилас – это незаконнорождённый сын Агрипины Браздовой и Евгения Томилина, сосланного из Москвы по политическим мотивам в глухую деревушку, под названием Верхний Грот. Между прочим – он был сыном дворянина.

– Да, папа говорил, что его дедушка был знатного рода и что он приходится внуком революционера.

– А что сына этого революционера расстреляли большевики, он тоже говорил?

– Нет….

– Всё верно. Тогда не принято было об этом распространяться. А может он вообще ничего не знал. Всё раскроется позднее – женщина снова поднесла ко рту платок и несколько раз вдохнула через него – Но здесь дело в другом… – говорила она спустя минуту – Во время изучения родословной, я заметила одну интересную особенность: в каждом поколении, в какой-нибудь семье, случались неординарные события. Например – некая Надежда Браздова, которая за всю жизнь ни разу не состояла в официальном браке, родила пятерых детей. Согласитесь – ситуация, на то время, не очень ординарная. У сына одной из её дочек, некого Константина Пельвирского, родились три девочки. Казалось бы, на продолжении этой фамилии можно ставить крест. А, нет…. Одна из дочерей разводиться, и возвращает себе девичью фамилию. У неё рождается мальчик, которого называют Виктором и дают фамилию Пельвирский. От его внука некая Сьюзен Карлхольц родит ребёнка и будет жить в Испании. Через сто пятьдесят лет после этого во Франции родится Беата Гю-Касс. Умная, красивая девочка. Ей будут пророчить большое будущее, но она в двадцатилетнем возрасте познакомится с неким Иваном Сташковым, физиком-ядерщиком. После этого они бросают всё и едут в Гренландию изучать синие льды. Я думою никто не назовёт её поступки нормальными, если ещё учесть, что он был старше её на тридцать лет.

Виктория вдруг снова замолчала. Она долго сидела, задумавшись, словно что-то напряжённо пыталась вспомнить, потом вдруг неожиданно взглянула на Андрея и произнесла – «На планете уже вовсю свирепствовал «Красный вирус», когда у них родилась вторая девочка. Это была моя пра-пра-пра-бабушка.

Анализируя всё это, я вдруг пришла к выводу, что моё появление на свет случилось благодаря таким вот нестыковкам, так сказать зигзагом судьбы. Есть люди нормальные, которых подавляющее большинство, а есть люди, по меньшей мере, странные, которых единицы. Самое интересное, что какое-нибудь глобальное изменение может фатально воздействовать на подавляющее большинство и совершенно не затронуть эти нестандартные единицы, эти неординарные формы. «Красный вирус» унёс в небытие всё обыденное и привычное. Ну кто, какой нормальный человек будет жить за полярным кругом или в какой-нибудь Богом забытой глуши, в этих суровых, не комфортных условиях? Только неудачники и люди со странностями. Так вот именно они, фактически, и выжили. Почему? Неужели только потому, что сохранили чистоту души? А может в этом мире всё-таки главнее эмоции и чувства чем логика и разум? Если говорить образно, вплоть до прямого смысла, то женщина это почва, в которую бросается семя. «Красный вирус» изменил всё: и почву, и семена. Можно смело утверждать, что появился новый вид людей – в современном обществе все человеческие особи внешне красивые, физически крепкие, физиологически здоровые, психологически устойчивые, с высокими интеллектуальными показателями. Но вот счастливы ли они в жизни? Не знаю… Впрочем – должна же быть какая-то нестыковка, где-то, чего-то не хватать. Для того чтобы люди к чему-то стремились нужен стимул.

Сорок лет я училась, двадцать лет я создавала компанию, которая существует и процветает до сих пор. Я имею в этой жизни почти всё. Я могу почти всё. Но иногда мне хочется бросить всё и абсолютно голой, босиком, убежать по росистой траве куда–нибудь на край земли, что бы там, свесив ноги с обрыва, не о чём не думая, бесцельно смотреть на восходы и закаты. Правда, теперь мне уже поздно куда-то бежать: после ста лет особенно отчётливо понимаешь, как тяжело жить на свете немощным биологическим системам.

Я не боюсь смерти. Я устала от этой жизни, но не потому что она мне не интересна, а просто потому что я уже не могу её воспринимать должным образом. Да я уже и хочу чего-то нового, неизведанного, что выходит за пределы этих жизненных рамок. Я, иногда, представляю себе, как всё произойдёт. Меня, наверно, встретят, меня, наверно, спросят – «Как ты жила?». Хотя, что там спрашивать, там уже всем всё известно. Это даже они мне могут рассказать: где я согрешила, где я поступила не правильно, а где благородно. Но я уже ничего не боюсь….

Меня предупреждают, что скоро закончится режим реального времени и связь прекратится. Я ведь нахожусь на другом конце планеты. Может мы, когда-нибудь, ещё и встретимся но, конечно, уже не в этой жизни. Что мне для вас сделать теперь? Чего вы хотите?

– Мы хотим домой… – устало произнёс Андрей.

– Ну, здесь я вам ничем не помогу….

После этих слов изображение вдруг исчезло. Несмотря на то, что Виктория Навилас предупреждала об окончании сеанса связи, создавалось впечатление, что эта связь оборвалась всё-таки неожиданно даже для её самой.

Ребята стояли молча и смотрели на пустой, прозрачный цилиндр, в котором теперь не было даже газа.

– Ты, когда там, перемещался во времени, не встретил свою будущую жену? – двигая лишь губами, монотонно и вполголоса спросила Валентина.

Андрей молча покачал головой.

– Надо было спросить у этой дамы, может она нашла какие-то фотографии. Например – свадебные – предположила Валентина и сразу же задала вопрос Василию – Вася, ты ведь её знаешь?

– Да – в тон задаваемому вопросу ответил он.

– Сколько ей лет сейчас?

– Пятнадцать.

– Красивая?

– Я её помню ребёнком, когда ей было одиннадцать или двенадцать лет. А дети, я считаю, все красивые – ответил Василий и немного помолчав, добавил – Она умная. Она участвовала во всех школьных олимпиадах по математике.

Молчаливая пауза какое-то время висела в пространстве. Её нарушила всё та же Валентина.

– А вот интересно, если мы будем всё помнить и что-то изменим у себя, здесь, наверно, тоже всё измениться? – спросила она.

– Я ничего не буду менять – повернувшись к сестре с какой-то суровостью произнёс Андрей – Судьба, это тебе не рубашка, которую можно сменить в зависимости от настроения. Судьба, это закон, по которому ты создан и которому вынужден подчиняться, в независимости от обстоятельств.

Андрей явно не был заинтересован в разговоре. Вдруг он завертел головой и, выставив перед собой левую руку с растопыренными пальцами, спросил – «А где…?». Только теперь все заметили, что в помещении они одни, что Ферума здесь нет.

В стене был открыт проход, и Андрей быстро направился туда, увлекая за собой остальных.

Ферум находился в соседнем помещении недалеко от входа. Он стоял к ним спиной, с шаром на голове и с кем-то разговаривал. На этот раз было видно, что разговор у него эмоциональный: он дёргал вытянутой рукой с растопыренными пальцами и при этом иногда даже немного приседал. Наконец, по-видимому, закончив беседу, он остановился и замер. Его шар начал превращаться в воротник.

Ферум медленно обернулся и как-то хмуро, даже со злостью, посмотрел на Андрея. После продолжительного молчания он вдруг грубо бросил ему в лицо – «Жизнь – дермо!». Потом, тяжело вздохнув и отведя взгляд в сторону, стал говорить более спокойно.

– В сущности, что такое дермо? – спрашивал он задумчиво глядя в пустоту – Это какой-то побочный продукт жизнедеятельности организма, образовавшийся от использования другого продукта из которого химическим путём извлекли нужные вещества. Всё ненужное, не переработанное, не переваренное естественным путём вышло наружу. Правда из всего этого ненужного кто-то ещё извлекает пользу. Например – жуки навозники.

Когда-то Землю населяли вирусы, цианобактерии, стоматиты и так далее. Они, в процессе фотосинтеза, расщепляли углекислый газ на углерод и кислород. Углерод использовали, а вот кислород им был не нужен и они его отбрасывали. Это и есть побочный продукт их жизнедеятельности, то есть – дермо. Со временем его накопилось столько, что появились организмы, которые начали им дышать. По сути, получается, что мы те же жуки навозники.

Ферум снова посмотрел Андрею в глаза, ожидая реакции. Но Андрей не торопился с ответом. Он загадочно улыбался, задумчиво глядя на собеседника.

– Нет, у вас определённо когда-то в родне были Кицысовы – наконец сказал он и, всё так же улыбаясь, спросил – А как же любовь?

– Любовь… – пренебрежительно произнёс Ферум – Любовь это такое же дермо, как и всё остальное. Это может быть какой-то побочный продукт инстинкта размножения. И не более того.

– Может быть… – спокойно согласился Андрей – Значит, этого продукта когда-нибудь, тоже станет очень много и, возможно, появится тот, кто не сможет жить без него, то есть – без любви. Она будет кому-то нужна также, как нам воздух. А может этот кто-то уже появился? Может это и есть человек? Ведь убери из человеческой жизни любовь, и что останется?

Ферум внимательно смотрел ему в глаза и молчал. Андрей отвечал ему нежным взглядом и ласковой улыбкой. Наконец Ферум глубоко вздохнул, опустил голову и обречённо проговорил – «Вас решили переместить в ваше время, в то место, откуда вы к нам прибыли. Я – против. Я уверен, что если мы вас туда переместим, к нам вы уже не вернётесь. Вас засосёт этот пространственно-временной тоннель и вернёт в вашу реальность. Но мои предположения основаны лишь на моей интуиции а это никто не примет во внимание. Конечно, ваше перемещение сюда, в наше время, очень важное, даже сверх важное событие. А я, всё-таки, считаю что «Красный вирус» важнее. Но не все со мной согласны и я вынужден подчиниться приказу».

Сказав это, Ферум решительно направился к первому ряду кресел и сел, нервно закинув ногу за ногу.

С лица Андрея вдруг исчезла блаженная улыбка. Он задумался, и какое-то время пребывал в этом состоянии, но потом, словно что-то вспомнив, снова загадочно улыбнулся.

Он пошёл вслед за Ферумом, но вдруг остановился, почувствовав на себе взгляды Василия и Валентины: они стояли на месте и смотрели на него большими, удивлёнными глазами.

– Что? – встревоженно спросил Андрей.

– Андрей, что с тобой произошло, когда ты путешествовал во времени? – испуганно спросила Валентина – Ты стал какой-то другой. Вася говорит, что ты не наш, что ты из параллельного мира.

– Вася, свинья…. А ещё родственник….

Андрей, таким образом, надеялся всё превратить в шутку, однако ни Валентина, ни Василий не повелись на это. Тогда он снова сделался серьёзным и задумчивым, какое-то время неподвижным взглядом смотрел в пустоту, между Валентиной и Василием и, наконец, произнёс – «Просто там, я понял одну вещь – люди должны любить друг друга… – и после короткой паузы, ещё тише добавил – И прощать друг друга…».

Дальше, весь остальной путь они пребывали в молчании.

Ферум сидел на первом ряду и задумчиво смотрел перед собой. Сразу у него за спиной находился Андрей, дальше – Василий. Валентина выбрала место на другом ряду, напротив Андрея.

– Мы не готовы к этому: у нас нет ни схем, ни плана местности, ни плана действий – сокрушался Ферум.

Все молча как бы соглашались с его доводами, но при этом опускали глаза или смотрели в сторону.

Транспортное средство, в котором они перемещались, двигались тихо и совершенно бесшумно. Его верх был прозрачным. Но их, с самого начала пути, постоянно сопровождал какой-то серый туман и поэтому, кроме этой пелены, больше никто ничего не видел.

Туман исчез вдруг и они сразу же оказались в белом пространстве. Белый свет исходил со всех сторон и окружал их.

Круглый диск чёрного цвета особенно выделялся в этом белом пространстве. Казалось, он неподвижно висел в воздухе, а под ним, также неизвестно каким образом и к чему, крепились три больших, чёрных кресла.

Вся прибывшая компания молча, не сговариваясь, выстроилась в шеренгу перед этими креслами.

Ферум вышел вперёд и повернулся лицом к ребятам. С каким-то безразличием глядя на них он стал говорить глухо и монотонно.

– Основные инструкции те же – докладывать нам все, что вы увидите и услышите. Если всё пойдёт по плану, вы там встретите самих себя. Ситуация та же – вы всех видите и слышите, но ничего не можете изменить, они же, то есть вы, вас не видят и не слышат. Каждая мелочь для нас важна…

Ферум жестом дал команду садиться в кресла и сам отошёл в сторонку.

Механизмы работали тихо и бесшумно, кресла двигались синхронно и плавно. Они одновременно остановились, когда люди приняли почти горизонтальное положение.

– Мы не фиксируем вас, потому что это совершенно бессмысленно – сказал Ферум – Желательно, что бы вы не двигались, особенно первое время, когда начнётся перемещение.

Когда Ферум оказался рядом с Андреем, тот привстал на локте и лёгким движением руки позвал его к себе.

– Вы хотели пророчества? – вполголоса спросил он – Я вам могу кое-что сказать: мне кажется, вы скоро избавитесь от «Красного вируса». А если быть более точным – он вам просто не будет угрожать.

– Каким образом? – спросил Ферум.

– Всё начнётся с того, что одна ваша сотрудница, забеременеет и родит ребёнка от вашего сотрудника.

Ферум на какое-то время замер, глядя Андрею в глаза, «переваривая» услышанное. Когда же до него, наконец, дошёл смысл сказанного, он со вздохом отвернулся и небрежно махнул рукой.

– Советую вам повторить мои слова вслух, иначе потом вам никто не поверит – сказал Андрей, откидываясь на спинку кресла.

Ферум ничего не ответил.

Здесь, в отличии от предыдущей машины времени, не было никаких видимых механизмов. Здесь ничего не вращалось, не закрывалось, не опускалось и вообще, никто и ничто никуда не двигалось. Просто свет вокруг начал тускнеть, уменьшаться, пока, наконец, чёрная, непроглядная тьма не поглотила всё вокруг. И это, скорее всего, означало что их аппарат включился.

Андрей тревожно повёл глазами в стороны и вдруг услышал радостный голос сестры – «Привет мальчики!». Сразу после этого, где-то на уровне глаз включились два круглых экрана с изображениями лиц Валентины и Василия.

– Привет! – бодро ответил ей Василий.

Это обстоятельство несколько успокоило Андрея.

– Тихо, не шевелитесь – скомандовал он и тут же спросил – Боитесь?

– Нет – почти одновременно ответили Василий и Валентина.

– Правильно, ничего страшного здесь нет. Сейчас дадут отсчёт от десяти. Главное не шевелиться. Не хватало нам ещё потерять друг друга во времени.

Однако время шло, но никакого отсчёта никто не давал. Здесь по-прежнему стояла подозрительная, даже в чём-то пугающая тишина.

«А может, они про себя считают, молча?» – подумал Андрей и вдруг вспомнил что там, у Простакова, в такой же ситуации, он на какой-то цифре задремал. Он тут же бросил взгляд на экраны – Валентина вела себя обычно, а вот Василий, действительно, закрыл глаза.

– Вася, спишь?! – громко спросил Андрей.

Вдруг вся темнота стремительно начала стягиваться, сжиматься, превратилась в одну маленькую точку, которая зависла над Андреем. Какое-то время она висела неподвижно, затем стремительно помчалась вверх и исчезла, пропала, растворилась в глубокой синеве небес, унося с собой все произошедшие события и воспоминания.

– Ва-а-а-с-я… спи-и-и-и-шь… – тягуче и громко, наподобие грозного громового урчания, отзывающийся эхом в далёкой утробе Вселенной, прозвучал непонятный и странный голос, искажённо повторивший последние слова Андрея.

– Нет! – сразу же ответил Василий обычным человеческим голосом.

– Правильно, нам ещё рано спать, нам ещё предстоит много работы! – таким же обычным голосом произнёс Андрей, хотя, и это показалось даже ему самому, слова сложились несколько инерционно, как бы с наката.

Все трое одновременно вскочили на ноги, и какое-то время удивлённо смотрели друг на друга. У каждого появилось ощущение, и каждый пожелал сохранить в тайне этот факт, что он сейчас уснул, задремал и ему приснился какой-то сон, который ещё не успел опуститься на дно забытья, но который уже ускользнул из цепких нитей воспоминаний. В общем, у каждого сложилось впечатление, что с ним только что что-то происходило, но никто ничего не мог вспомнить даже в общих чертах.

Андрей стал смотреть по сторонам. Трава… кочки… деревья… Он не замечал никаких следов и признаков чего-то непонятного и странного. Но было такое чувство, что он только что, по непонятным причинам, пропустил какое-то очень важное событие.

– А где…? – неожиданый вопрос Валентины заставил всех повернуться и, проследив за её взглядом, посмотреть в ту же строну. Увиденное всех шокировало – от ручья, к которому они шли так долго и тяжело, осталось, в прямом смысле, только мокрое место. На подмытых берегах ещё висели капли воды, мокрый ил ещё хранил небольшие оставшиеся лужицы, влага блестела на камнях, отражая солнечный свет, но бурлящего потока не было, хотя ребята готовы были поклясться, что всего лишь минуту назад они его видели. Создавалось стойкое впечатление что кто-то, только что, каким-то образом, сознательно и бесцеремонно перекрыл живой ток воды.

Ребята одновременно повернулись и посмотрели вверх, против течения. Метрах в тридцати от них, возвышался двухметровый бруствер, состоящий из земли, травы, мха, сучьев, пней. Всё это выглядело, по меньшей мере, очень странно. Но ребята ещё больше удивились, когда взобрались наверх: их взору предстал огромный, размером со стадион, свежевырытый котлован, идеально круглой формы, с ровными, почти гладкими стенками.

Они ещё ничего не успели предположить, как вдруг услышали приближающийся рокочущий звук и вскоре над верхушками деревьев показался вертолёт. Он пролетел над котлованом и, развернувшись, пошёл на второй круг.

– Ну, теперь понятно… – сказал Андрей, сопровождая взглядом винтокрылый аппарат, который, судя по знакам и окрасу, явно принадлежал Министерству обороны и, немного помолчав, задумчиво добавил – Хотя и не совсем….

ЛЮБОВЬ

Был обычный день в конце мая: переменная облачность, ни жарко, ни холодно, ни солнечно, ни пасмурно. Андрей ехал в городском маршрутном автобусе и, прислонившись плечом к стеклу, с безразличием смотрел в окно. Если бы можно было определить его теперешнее настроение по какой-нибудь шкале, то оно находилось бы какраз посредине, на ноле. Как говориться – ни то, ни сё… А ехал он – на свидание с девушкой.

Он довольно ясно представлял последствия этого свидания и даже был уверен в них на девяносто девять и девять десятых процента. Он уже знал, что дальше последуют такие же встречи, цветы, поцелуи и всё это, в конце концов, банально закончится ЗАГСом и семейным бытом. Такой естественный процесс происходил со всеми, всегда и повсеместно. Но апатию теперь вызывал не сам процесс, а совсем другое. Дело в том, что Андрей, с самого раннего детства, сознательно воспитывал в себе положительные качества, и уже к юношескому возрасту сформировал образ идеальной личности. Всё в нём было положительным: внешность, поступки и даже мысли. Когда под влиянием природных инстинктов его ровесники, при первых удобных случаях, во всю «тискали» своих полногрудых, длинноногих ровесниц или впервые втихаря пробовали алкоголь и табак, он не мог себе этого позволить по причине аморальности данного поведения и считал это ниже своего достоинства. По этой же причине с выборам подруги у него также возникла проблема: он искал себе равную. В каждой из кандидатур, которых у него было предостаточно, обязательно находился какой-нибудь изъян. И так случилось, что в свои двадцать четыре года, Андрей, несмотря на свои достоинства, оставался одиноким парням. Но это уже бросалось в глаза. Со стороны невольно возникала мысль – а всё ли с ним в порядке? Нет ли у него какого-нибудь скрытого изъяна?

Андрей осознавал своё положение, но не решался поступиться принципами, хотя и понимал, что в дальнейшем, этого ему не избежать. Последнее время часто вспоминался один случай, произошедший с ним четыре года назад. Он тогда уже учился на первом курсе в Высшей школе милиции, и в него влюбилась шестнадцатилетняя девочка, из его подъезда, которую звали Зоя. Она жила на первом этаже и, в прямом смысле, не давала Андрею прохода. Стоило ему только открыть дверь в подъезд, как она сразу же встречала его возле лифта с разными просьбами – помочь, починить, подсказать. Её чувства были, даже чересчур, очевидными. Да она их и не думала скрывать. Но Андрей не мог ответить взаимностью, потому что это не соответствовало его нравственным принципам. Его не прельщали даже её молодость и красота. К тому же, она как две капли воды была похожа на свою мать. И не надо было иметь богатое воображение, что бы представить, какой она станет к своим тридцати семи годам. А её мать ещё и прослыла порядочной занудой: почти всех жильцов дома она «достала» разговорами о судебной тяжбе со своим бывшим мужем по поводу жилплощади. К слову сказать, она всё-таки выиграла судебное дело, и они вскоре переехали на другую квартиру. Но до того произошёл один случай: как-то Андрей был не в настроении и при очередной встрече возле лифта ответил девушке жёстко и грубо. От этого у неё случилась истерика: она здесь же, прямо у лифта стала кричать, плакать. Андрей побежал по лестнице и весь путь до дверей своей квартиры слышал её плачь. «Ты жестокий, безжалостный, чёрствый человек – кричала она сквозь слёзы – У тебя нет сердца! Ты никогда никого не любил кроме себя!».

И вот теперь, спустя четыре года эти слова стали вспоминаться ему всё чаще. Но самое страшное – они оказались правдой. Он, оказывается, действительно никого не любил кроме себя. У него были друзья, но он не считал их равными себе, он просто считал их достойными его дружбы. Однако, здесь уже довольно явственно, его достоинства превращались в парок. И Андрей начал задумываться: где же та грань, которую он переступил и когда он это сделал?

Размышления на эту тему привели его к неутешительным выводам. Да, он не обижал слабых, но он и не сочувствовал им. Скорее он презирал их и если кому-то и помогал, то только ради того чтобы возвысить себя. В школе, на уроках, он никому не подсказывал и никому не давал списывать. Таков был порядок, закон и он ему подчинялся. Во время службы в армии он тоже подчинялся тем законам и порядкам, которые назывались уставом. Он не был трусом, он не искал лёгких путей, он не прятался за чужие спины. Даже наоборот: он любил риск, он искал где трудно, где опасно. Что же здесь не так? Да, Зоя со своими чувствами выпадала из его нравственных рамок. Она со всей искренностью призналась ему в любви, раскрыла перед ним душу, а он…. А что он должен был сделать? Затащить малолетку в кровать? Врать ей в ответ? Да, если бы он соврал, ей, возможно, было бы не так больно. Но сама эта ложь уже противоречила его принципам, его жизненному укладу. Он сказал правду. Но ведь тогда ему действительно было не до любви: первый год учёбы в школе милиции давался особенно трудно. Да и Зоя была ещё несовершеннолетней. Конечно, спустя четыре года все эти нестыковки исчезли бы сами по себе. И что бы он имел в итоге? Розовощёкую, круглолицую бабу, безликую, как и все самки человеческих особей, способную лишь к здоровому деторождению?

Как-то у Андрея возникла мысль, которую, в начале, он принял как одну из возможных, и которую, всего лишь, допустил быть истиной – всё чего он добился в жизни, всё чего он достиг, он сделал для себя, что бы показать ту разницу между собой и остальными, что бы тем самым возвысить себя над остальными. Он оказался выше всех и, в сущности, превратился в эгоиста, хотя цели такой, не то что не преследовал, даже в мыслях не допускал близко.

«Для дыхания человеку нужны смесь кислорода и углекислого газа. Чистым кислородом дышать нельзя – говорил им когда-то майор медицинской службы Бакоширов – Идеальным во всём человек быть не может – сделал вывод Андрей – Да и попасть в это идеальное пространство обычному человеку не так просто: всегда найдутся соблазны, перед которыми невозможно, или, в крайнем случае, очень трудно устоять. Как же тогда я умудрился попасть в такое пространство, минуя все соблазны, где нормально жить, оказывается, невозможно? И что теперь делать?».

Его положительные качества вжились в него, вросли физически. Их уже нельзя было просто отделить и отбросить. Их надо было отрывать по живому: с болью, с кровью, со страданьями. Просто придаться пороку для него уже, оказывается, было так же трудно, как и побороть его.

Они встретились случайно: Андрей шёл в библиотеку, а его однагрупник Воробьёв с двумя девушками, вдруг откуда-то появились на коридоре.

– О, Андрей, как хорошо! – радостно воскликнул тот – Я вот пригласил девушку в кино, а она без подруги идти не хочет. Срочно нужна твоя помощь. Я с двоими не справлюсь. Это – Анна – он указал на светловолосую, красивую девушку с голубыми глазами. Вторую звали Тамарой. Она, внешне, была противоположностью первой: темноволосая, кареглазая, но такая же стройная и красивая – Смотри какое совпадение: я – Тимофей, она – Тамара. Ты – Андрей, а она – Анна. Мы – брюнеты, вы почти блондины. У вас даже глаза, по-моему, одинаковые. Это судьба, Андрей, соглашайся.

– К сожалению, я не могу, мне надо в библиотеку – ответил Андрей.

– Другой раз сходишь в свою библиотеку! Зачем тебе туда?

– Я весной, из-за болезни, пропустил несколько лекций и теперь хочу найти статью профессора Дажновича «Психология подавленной личности».

– А ты в нашей библиотеке её не найдёшь – вдруг на полном серьёзе произнесла Анна – Это очень узкая специализация. Такая статья может быть только в профильных учреждениях.

– Ну, я поищу… – сказал Андрей.

На том и разошлись.

Приблизительно через два дня, возле буфета, неизвестно насколько случайно, Анна встретила его снова.

– Ты нашёл свою статью?

– Нет.

– Одна моя знакомая работает в психа-неврологическом стационаре, что на Воронцовских прудах. В их библиотеке есть все статьи Дажновича. Если хочешь, мы могли бы съездить туда. Надо только студенческий билет взять.

«Вот она, планка – подумал Андрей, внимательно, даже придирчиво осматривая девушку с ног до головы, при этом мысленно отмечая про себя – как костюм в магазине». Это был один из его принципов: инициативу при знакомстве должен проявлять мужчина. Ему уже не нужна была та статья, потому что он отдолжил конспект у товарища по группе и даже сдал зачёт по этой теме.

– Хорошо – тем не менее, сказал Андрей.

– Когда ты будишь свободен? – спросила Анна.

– А ты? – задал он встречный вопрос.

– Во второй половине дня я могу в любое время.

– Тогда давай послезавтра встретимся у ворот центрального парка, где молодёжное кафе, в три часа дня.

– Отлично! – радостно произнесла девушка.

Андрей считал, что его жена должна быть внешне безупречно красива, умна, добра, жизнерадостна, трудолюбива, с чувством юмора. Анна подходила под обязательные первые два пункта. На остальное он мог сделать определённые скидки, но в допустимых пределах. И вот эти пределы его пугали больше всего: чем, какими ещё принципами надо будет пожертвовать, что бы подстроиться под её индивидуальность, а может, даже, и изъяны?

«Вот девушки совсем по-другому относятся к своим принципам – думал Андрей – При необходимости они с удивительной лёгкостью от них отказываются. Взять хотя бы ту же Валентину. Какие запросы были поначалу? А в итоге что? Познакомилась с этим лейтенантом при довольно странных, с какой стороны не посмотри, обстоятельствах. Неужели она не видит что он хвастун и выскочка? Внешне, конечно, красив, да и не глуп, в общем-то…. Но характер – извините…. Правильно в народе говорят – любовь зла…».

«Как можно сходить с ума от любви: терять голову, совершать безумные поступки? – размышлял Андрей, сидя в автобусе и задумчиво глядя в окно – В сущности, если разобраться, то это всё объясняемый и понятный процесс: организм вырабатывает тестостерон, который, попадая в кровь, вызывает определённого вида возбуждения. Если у человека слабая сила воли и нервная система, то он не сопротивляется нахлынувшим эмоциям, и они выплёскиваются наружу. Но если всё держать под контролем, то можно спокойно справиться с любыми чувствами. Тем более что всё это обычные формальности, возведённые в степень романтизма, сознательно возвышенные и воспетые, в основном, такими же слабохарактерными и психически неустойчивыми личностями, под влиянием естественного природного инстинкта – обычной животной похоти».

Андрей совершенно не обратил внимания, как на остановке общественного транспорта, в салон автобуса, через заднюю дверь вошло пять молодых девушек. Они вели себя шумно: громко разговаривали, смеялись.

– Нет, после занятий уже поздно – говорила одна из них – Туда ехать надо сейчас.

– Как ехать с пустыми руками? – возражала ей вторая.

– Хорошо, давайте купим цветы – предложила третья – Если выйти на следующей остановке, и пересесть на троллейбус, то можно доехать до рынка. Там, между прочим, есть киоск от совхоза «Цветы».

– Мне не охота таскаться с этой сумкой по рынку.

– А ты девочкам отдай.

– Лиза, возьми у меня сумку. Лиза! Лиза!

– Сигиния!!! – громко, на весь автобус, так что некоторые пассажиры обернулись, прокричала одна из девушек.

От этого крика Андрея словно поразила молния: он содрогнулся всем телом, сердце бешено заколотилось, кровь застучала в висках. Он резко обернулся на голос и наткнулся взглядом на девушку неземной красоты, замаскированную под обычную студенточку, ничем ни примечательную, в безобразных, круглых очках с чёрной оправой, и двумя косичками чёрных волос, асимметрично торчащих в стороны. Она с подругой сидела у него сзади, на соседнем ряду. Девушки сидели наклонившись. По-видимому, у них что-то лежало на коленях. Может быть, это была книга или журнал. От окрика они вскинули головы и именно в этот момент Андрей, на какое-то мгновение, встретился глазами с Лизой. Она сразу же обернулась к звавшей её подруге.

– Возьми мою сумку.

– Хорошо, давай.

Поставив сумку у себя возле ног, она снова наклонила голову, но перед этим опять бросила короткий взгляд на Андрея.

Девушка потом ещё несколько раз поднимала голову и смотрела в окно, однако боковым зрением замечала как Андрей непрерывно, словно заколдованный смотрит на неё.

Как долго так продолжалось, Андрей не знал. Он потерял счёт времени.

Вдруг её подруга, взглянув в окно, резко вскочила и крикнула – «Выходим!…». Лиза по-быстрому собрала вещи и тоже бросилась к дверям. Перед этим она снова, лишь на мгновение, скасив глаза, посмотрела на Андрея.

Когда Андрей выскакивал, закрывающаяся дверь автобуса слегка задела его плечо.

Девушки шли вдоль решетчатого забора, ограждающего территорию института, к центральным арочным воротам. Андрей следовал за ними.

И он не знал, не мог даже приблизительно объяснить, почему так делает…

НЕАНДЕРТАЛЕЦ

После шумного застолья Андрей вышел на открытую веранду и окунулся в приятную прохладу тихого, летнего вечера. Он закурил, сделал глубокую затяжку и облокотился о деревянные перила. После выпитых ста пятидесяти граммов водки он, обычно, искал уединения, что бы придаться размышлениям о вечности, о смысле жизни, о предназначении человека. В такие моменты он смотрел на звёзды. Не на небо, затянутое тучами или даже в просветах а именно только на звёзды, эту бесконечную россыпь мерцающих огоньков. Он смотрел долго, неотрывно, не моргая, словно бросал вызов Вечности. Вот и на этот раз, прежде чем закрутить колесо философских мыслей, он поднял к небу глаза, как бы проверяя – всё ли там на месте?

Колесо мыслей ещё не успело разкрутиться, как внимание Андрея привлёк пролетевший возле его уха комар.

Комар жаждал крови. Это была его пища, и он вовсе не комплексовал, что таким его кто-то создал. Он понятия не имел о высоких материях, не задумывался о своём предназначении и не делал выбор между благородством и подлостью. Он смотрел на человека как на обычное животное, которое излучает тепло. Для него это означало, что данное тело наполнено тёплой кровью, где ему можно утолить голод. Но при этом комар никогда не забывал об опасности, мгновенно реагируя на любые колебания воздуха и приближение предметов. И как только что-то или кто-то пересекал, обозначенную инстинктом, предельно допустимую точку приближения, он улетал прочь. Но если голод был сильным, насекомое возвращалось и возобновляло попытки. И, может быть, он это делал не столько из-за голода, сколько повинуясь всё тем же, заложенным в нём инстинктам.

Комар не знал, что уши человека являются его органом слуха и что, в основном, благодаря им человек узнаёт о присутствии того же комара. Он не определял разницу между ухом человека и его локтевым суставом, однако теперь, по какой-то причине, выбрал локтевой сустав левой руки. Комар осторожно опуститься на выбранное место, что бы приступить к своей, комариной, трапезе.

Андрей разгадал намерения гнусного насекомого и приготовился к его ликвидации: замер всем телом, зажал сигарету в правом уголке рта, и держал наготове правую ладонь, готовую в любой момент молниеносно ударить и уничтожить непрошенного гостя. Ещё мгновение и о существовании этого насекомого можно было бы говорить только в прошедшем времени. Как вдруг….

Вдруг неожиданно ветка жасмина легонько ударилась о стену дома. Во время ветра она всегда ударялась. Звук даже слабого удара был слышен в комнате, за стеной. К нему все привыкли и никто уже не обращал внимания, хотя иногда у Андрея возникала мысль спилить ветку и не одну, потому как куст разросся уже слишком. Но теперь, на данный момент, ветра не было….

Андрей резко обернулся на этот звук и комар, целый и невредимый, естественно взмыл вверх.

В темноте, у дальней стены, промелькнул человеческий силуэт.

– Кто здесь? – грозно спросил Андрей.

Силуэт остановился, замер, потом начал медленно приближаться. Постепенно, из темноты выплыл облик человека, поначалу неясный, расплывчатый, но по мере его приближения – всё более чёткий и понятный. В итоге перед Андреем предстал обычный мужчина средних лет, одетый в элегантный, серый костюм. Такого же цвета галстук был повязан на шее. Чисто выбритое лицо незнакомца, гладкая кожа, подстриженные, аккуратно уложенные волосы как-то сильно уж идеализировали его внешность. Вот только Андрей никак не мог вспомнить, хотя и старался, где он мог видеть этого человека?

– Вы кто? – наконец спросил он, оставив безрезультатными поиски в воспоминаниях.

Незнакомец на вопрос ответил своим – «Вы меня видите?».

– И вижу, и слышу. Что вы здесь делаете? – в голосе Андрея явственно звучали угрожающие нотки.

– Странно…. Это должно быть всего лишь лёгкое дуновение ветерка – вполголоса, как бы сам себе, сказал незнакомец и тут же добавил – Что ж… это даже интересно….

– Я вас слушаю – настойчиво добивался ответа Андрей.

– Скажите, а как я выгляжу? Дело в том, что я не могу себя видеть даже в воображении, поэтому мне интересно – какой образ я принимаю у вас? – спокойно, даже с каким-то умилением спросил незнакомец. Эта интонация подействовала смягчающе и несколько сняла существующую напряжённость.

– Вполне нормальный вид…. Я бы даже сказал – интеллигентный…. Только почему вы себя не видите? – на этот раз в голосе Андрея уже не было угрозы.

Как-то в последнее время он начал замечать за собой довольно странные явления: вдруг ловил на себе пристальный взгляд совершенно незнакомых людей. Случалось такое обычно днём, в людных местах. Андрей сразу вспоминал – где, и при каких обстоятельствах, мог видеть этого человека? В конце концов ничего так и не вспомнив, он снова возвращался взглядом к незнакомцу но того уже не было. То ли люди за это время уходили, то ли он терял их из виду, в общей массе народа, то ли они просто существовали в его воображении. Андрей всё чаще склонялся к последнему и теперь, поняв, что этот человек, скорее всего, является лишь его фантазией, успокоился, сел на табуретку, оказавшеюся лишней за гостевым столом и поэтому вынесенную им же на веранду.

– Не то что мы себя не видим…. Просто мы видим и слышим себя несколько по-другому, не так как вы – незнакомец был настроен дружелюбно: говорил спокойно и учтиво.

– Как же вы себя видите? – спросил Андрей.

– Только сознанием. Мы осознаём себя одновременно частью и общим целым. Какого-то конкретного образа для нас не существует. Это может быть растение, животное или любой неодушевлённый предмет, а так же сам процесс какого-то действия. Допустим – молния ударила в дерево. Я могу быть одновременно и молнией и деревом.

– Так всё же – кто вы?

– На данном этапе мне подходит определение – душа. Хотя это не конечная форма бытия. Просто я когда-то, так же как и вы, был человеком.

– Ага…. Душа… – Андрей всё ещё пребывал в промежуточном состоянии между иллюзией и реальностью происходящего, поэтому осторожность и недоверие довольно сильно оказывали на его влияние – И чем вы теперь занимаетесь?

– Всё что мы делаем, это меняем ход событий. Вот недавно вы хотели убить комара, а я изменил ход событий и вы не убили его.

– А что, этот комар, имеет какое-то значение?

– Всё имеет значение. Просто люди этого не замечают. Вот вас, к примеру, должны были убить на войне. Но вас спасла собака.

– Какая собака? Я не помню никакой собаки. Хотя подождите…. Это было после окончание Высшей школы милиции, когда я первый год работал в райотделе. В Доме культуры, после Новогоднего огонька, был бал-маскарад. Одна наша сотрудница нарядилась цыганкой и всем гадала на картах. Мне она нагадала то же самое: что в будущим меня спасёт собака. Наступающий год был годом собаки, и я всё понял по-другому.

– Да, хиромантия, астрология и прочие предсказания не такие уж и пустые вещи. Изменение движения всего лишь одного атома в чём-то, или в ком-то, допустим где-то на Земле, может изменить ход событий во Вселенной. И наоборот – расположение планет и звёзд оказывают влияние на движение атомов. Здесь всё взаимосвязано, просто надо уметь определять это изменение. Так что нет ничего удивительного, что ваше предсказание сбылось. Но здесь более важно совсем другое – вот теперь, когда вы встали из-за стола, почему вы пошли на веранду? Ведь вы бы могли пойти на задний двор, там сесть на скамейку и придаться размышлению о том, почему иногда троит двигатель вашего БМВ? Там бы вы выкурили две сигареты, убили штук пять комаров и меня не встретили. Но кому-то было угодно, что бы вы вышли именно сейчас и именно на веранду, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вот здесь и скрывается весь смысл всего: кому-то надо именно то, что мы, и вы, и я, и все остальные, делаем именно сейчас.

– Вы – ангел?

– Вам можно называть меня и так.

– Бога видели?

– Бог виден отовсюду. Это Земную жизнь заметить трудно. Если всё Мироздание взять и обозначить окружностью в триста шестьдесят градусов, то Земная жизнь, со всеми её измерениями и параллельными мирами, не займёт даже одного градуса. Но здесь дело вот в чём – Бог наделил людей способностью планировать и создавать. А ведь это чисто Божья прерогатива и я не совсем понимаю, зачем она дана людям? А вот этого я совсем не понимаю….

Незнакомец ткнул пальцем в почти сгоревшую сигарету, которую Андрей держал в отведённой в сторону руке.

Андрей взглянул на изогнутую пепельную форму уже бывшего табачного изделия и резко засуетился, словно обжёгся её тлеющей точкой.

– Бросаю! – крикнул он, оглядываясь по сторонам, отыскивая глазами пепельницу, но так и не найдя её, три раза плюнул на уголёк и отшвырнул окурок в куст жасмина – Всё! Бросаю!

Вдруг он замер, медленно повернулся к незнакомцу, и, вцепившись в него взглядом, вполголоса спросил – «А, ад… существует?».

– А вот этого никто не знает – ответил незнакомец.

– А справедливость? Как же тогда справедливость? Должна же быть справедливость! – вдруг страстно и громко спросил Андрей.

– Да, с точки зрения марали и нравственности, которая существует на человеческом уровне, она должна быть. Она, скорее всего, и есть, в виде какого-нибудь отдельного уровня или измерения. Но нам это неизвестно. Может, мы уже, просто, прошли через ад? Прошли, забыли и теперь никто, ничего не помнит и никто, ничего не знает. А может, рай и ад, это одно и то же движение материи, но с разными эмоциональными последствиями? Поэтому мы его и не замечаем. Мы не созданы отличать плохое от хорошего, но это вовсе не значит, что его нет, или его никто, нигде не отличает. Скорее всего, где-то существует обязательный уровень, где за основу взята именно эта разница. Вот вам и ад. Но мы этого не знаем. Лично мне кажется, что в моей земной жизни ничего плохого не было. Мы жили в гармонии с природой, считали себя частью единого целого, понимали и помогали друг другу, любили друг друга и уход воспринимали как должное. А разве что-то может быть иначе, что-то может быть не так? В земной жизни моя душа была женщиной, и звали меня Роно. Я жила долго и знала всё. Я знала, как в племени соединять пары, что бы рождалось здоровое потомство, чем заживлять раны, как и когда бросать семена в землю, что бы собрать хороший урожай, как ухаживать за всходами, где ловить рыбу, как и сколько хранить мясо, что бы пережить суровую зиму. Ко мне за советом приходили люди даже из-за дальних гор, и я им помогала.

– Подождите… – остановил рассказчика Андрей – но, мне кажется, это каменный век?

– Это ещё не каменный век. Каменный век наступит потом, когда люди начнут строить каменные дома, ходить по каменным дорогам, покланяться каменным идолам. Люди потом ещё долго будут жить в каменном веке. Мы же жили в естественных условиях: ночевали под открытым небом, согревались у костра, от непогоды укрывались в пещерах.

Моя душа оставила моё тело ночью, во время сна. Я вдруг очутилась в тёмном, дремучем лесу. Здесь было холодно, сыро и страшно. Но где-то вдалеке мерцала тоненькая полоска света, и я направилась туда. Идти мне было тяжело и больно: ступни ног резали острые камни, сами ноги путались в длинной траве, кожу раздирали острые шипы, кривые ветки вырывали волосы. Но я упорно шла к свету и чем больше я к нему приближалась, тем легче мне становилось идти. Наконец я вышла на огромную поляну, всю залитую солнечным светом. Здесь всё было живое: росла зелёная трава, кустарники и деревья утопали в цвету, журчала чистыми водами река. Меж кустов и деревьев мирно бродили животные, на которых мы охотились, в реке спокойно плавала рыба, которую мы ловили. По всей поляне были разбросаны белые, пушистые облака. Из одного такого облака мне навстречу вышла моя маленькая Това. Её душа оставила тело на её пятую весну. Я о ней долго скорбела. Она была очень красивой, весёленькой, умненькой девочкой. Мы обрадовались встрече, обнялись и поцеловались. Потом из того же облака появился её отец, могучий и бесстрашный Дуа. От него я когда-то родила шестерых детей. Во время последней охоты на белогрудого оленя он сорвался в пропасть и никто его больше не видел. Потом появилась моя мать Рия и мать моей матери Фоя. С ними вместе из облака вышли Кио, Цынг и все остальные члены нашего племени, которых я знала ещё с детства. Они были молоды, красивы, здоровы, радостно улыбались и приветствовали меня. Потом мы все вместе пошли встречать прибывающих. Остановившись на краю леса, мы видели, как из него вышли два моих сына, три дочери и все их дети. Потом стали появляется другие члены нашего племени, которых я помнила. Наконец, собравшись вместе, мы уселись на белое, пушистое облако, поднялись вверх и поплыли над верхушками деревьев «чёрного» леса, где властвовал великий дух Хор. Не спеша мы летели над долиной реки Га, кружили возле вершины горы Ир. Здесь было тихо и спокойно, нам было хорошо. Мы общались, мы говорили и слушали друг друга. Когда чёрная линия далёкого горизонта отрезала последний луч уходящего солнца, мы улеглись здесь же, на мягком и тёплом облаке и уснули….

Незнакомец задумчиво замолчал, глядя на жасминовый куст.

– Если существует ад или происходит что-то подобное, так это только ночью, когда мы уснули – сказал он – Но потом этого никто не помнит. И я не помню. Я проснулся и оказался в совершенно другом мире. Здесь всё иначе. Здесь нет ни дня, ни ночи, ни тепла, ни холода, ни добра, ни зла. Здесь существует только вечное движение и бесконечное множество направлений. Здесь всё движется, всё перемещается, и весь смысл этого процесса заключается именно в этом процессе. Из всех земных чувств у нас присутствует только блаженство. Не знаю, поймёте ли вы меня, но мы двигаемся и наслаждаемся движением. Это похоже на утоление жажды. Но в земной жизни процесс наслаждения, как правило, не долгий а здесь это состояние длиться вечно. Это условия обитания душ: в движении мы существуем, в движении общаемся, из движения мы черпаем знания. Таким образом, мы в курсе всего, что происходит во всей Вселенной и земной жизни в частности. Мы двигаемся, своим движением изменяем направление движения других, а они в свою очередь точно так же изменяют наше направление. Говоря человеческим языком, это называется – изменить ход событий. Но мы не принимаем решений, хотя и представляем общую картину Мироздания. Поэтому мы не можем себя назвать Богом, даже в состоянии общего единения. Мы даже не знаем, каким образом связаны с ним и тем более представление не имеем о целях. Изменение направления в движении у нас происходит по принципу земных инстинктов: в процессе движения мы уже знаем что, где, когда и в каком направлении следует изменить. В материальном мире такие действия могут иметь разные формы – начиная от лёгкого дуновения ветерка или падающей капельки воды, заканчивая столкновением галактик где-то в бескрайних просторах Вселенной. И это не предел возможного. Процессы происходят и глубже и дальше и объёмнее. Но вся суть в том, что все они каким-то образом управляются. И делает это Бог. Доказательств предостаточно как здесь, у нас, так и в Земной жизни. Казалось бы – человек сам всё планирует, сам всё решает и поступает согласно своим планам и решениям. Но планирует, на самом деле, не он и решает не он. Он, как и мы, всего лишь разные звенья одной, общей цепочки. Это похоже на игру на музыкальном инструменте: если к струне прикоснуться в разных местах, то появляются всего лишь разные звуки. Но что бы получилась мелодия первое слово за мозгом, а потом за пальцами и струнами. Или для наглядности, вам лучше всего привести пример с водой. Вы же знаете, что вода может находится в трёх состояниях – жидкостном, газообразном и кристалическом. Но в сущности это всё та же вода. Так вот люди, поочередно, проходят этапы жидкости, пара и льда. И только потом, минуя все эти состояния, они осознают себя единым целым. Они, кстати, и состоят почти полностью из воды. Вода рождается в состоянии пара, потом на какое-то время становиться жидкостью и бесконечно долго может находится в состоянии льда. Такой вот получается круговорот. Не все так просто. И если вы меня теперь видите, значит это кому-то надо. Может быть вам, может быть мне, может быть тому, кто сочиняет музыку. А может быть, нам всем вместе взятым. Я ведь вас вижу и как человека, и как движение частиц. Это вам только кажется, что вы теперь сидите, ничего не делаете и никуда не двигаетесь. На самом же деле, в вас, и вокруг вас, нет ни единой точки, которая не находилась бы без движения. Может быть, Бог создал одухотворённую личность, что бы таким образом систематизировать и кому-то объяснить всё это движение? Ведь душа человеческая не передаётся по наследству, а каждый раз создаётся заново. Физиология это всего лишь материал, из которого ваяется личность. Но это лишь мои предположения. А вообще-то мы редко обращаемся к материальному миру для объяснения каких-то процессов движения. Я как-то здесь встретил душу, которая при жизни была Максимом Богдановичем. Он очень интересная личность: при Земной жизни много читал, много знал, интересно рассуждал, писал стихи. Нам нравится общаться друг с другом. Я, теперь, выражаюсь понятным вам, Земным людям, языком. На самом деле всё это – движение. Я и он можем одновременно существовать по отдельности и единым целым. Однажды, мы решили узнать – что в данный момент бытия происходит там, в материальном мире людей? Оказалось что там, в это время, мы находились внутри обыкновенной вороны, которая сидела на крыше Дома Правительства.

Мы можем проникать в Земные миры существующих душ независимо от времени, в котором они жили. У нас здесь нет понятия времени, у нас здесь всё в настоящим. Здесь никто не рождается, и никто не умирает, здесь нет ни мужчин, ни женщин. Но проникая в Земные миры мы окунаемся в обстановку того времени в котором душа имела человеческий облик и можем испытывать те же чувства.

Иногда мы с Максимом Богдановичам гуляем по тенистым аллеям Ялтинского парка, но больше времени мы проводим в моём мире. Здесь мы летаем над горами, от вершины к вершине, зависаем над туманным берегом реки, плывём по радуге или вместе со всем племенем сидим у костра и слушаем великого Чоя. Максим Богданович говорит, что в моём мире больше счастья. И действительно, есть миры почему-то очень обрывистые, короткие и непонятные. Наверно там было много зла. На данном этапе мы не меняем Земной, материальный мир, мы его можем только созерцать, пребывая в нём незримой субстанцией и наслаждаться тем спокойствием, блаженством и радостью, которая когда-то присутствовала в нём.

Возможно, Бог видит всё целиком и полностью. Он и решает что, где и как изменить. Только мы об этом не знаем, и не должны знать. Мы знаем только то, что нам необходимо. Возможно, что весь Земной, материальный мир, это полоса сплошных изменений на всех уровнях и измерениях, по законам, критериям и правилам Всевышнего….

Вдруг Андрей почувствовал на себе чей-то взгляд и резко повернул голову: в дверях, ведущих с веранды в дом, стояли два ребёнка – мальчик, лет пяти и девочка, годика три. Они были нарядно одетые, красивые. Неслышно появившись здесь, дети молча стояли и смотрели на Андрея.

– Дед, ты опять разговариваешь сам с собой? – как-то по-взрослому спросил мальчик.

Андрей повернул голову и посмотрел по сторонам.

– Ну, да… никого нет… – произнёс он глядя на то место где совсем недавно, пусть даже и в его воображении, стоял человек и так интересно говорил – А если никого нет, то с кем же мне разговаривать, если не с самим собой?

Дети подошли к нему, и мальчик по-хозяйски взобрался и уселся на колено. Что бы усадить девочку на другое колено Андрею пришлось взять её на руки.

– Дед, расскажи про войну? – попросил мальчик, устраиваясь поудобнее.

– Зачем вам знать про войну? – спросил Андрей, разглядывая детские лица и нежно касаясь ладонями их белокурых волос – Вот как тебя зовут? – обратился он к мальчику.

– Славик – ответил тот.

– Правильно. А полное имя – Славамир. Это значит – Слава миру. А тебя как зовут?

– Мира – ответила девочка.

– Мирослава. Миру слава. У вас такие прекрасные, мирные имена…. Зачем вам знать про войну….

– Ну, дед, ты же воевал… – настаивал мальчик.

– Да, воевал….

– Дедушка, а ты генерал? – спросила девочка.

Несмотря на то, что она вместо буквы «р» произнесла «л» Андрей не стал её поправлять.

– Нет – ответил он – я всего лишь капитан.

– А кто главнее – капитан или генерал?

– Главнее… – он на короткое время задумался, словно на самом деле не знал ответ на её вопрос, и, глубоко вздохнув, умилённо глядя ребёнку в глаза, произнёс – В жизни главное – быть порядочным человеком. Кто порядочнее, тот и главнее.

– А кто такой «поладочный» человек?

– Это добрый, честный, заботливый, справедливый, понимающий человек, способный любить и прощать.

– Ну, дед, расскажи про войну? – продолжал донимать его мальчик.

Андрей задумался и долгое время молчал. Потом из этого молчания стали появляться слова, как будто мысли постепенно накапливались в его голове, заполняли невидимые формы, превращались в звуки и неторопливо выплывали из уст.

– Однажды, в одном посёлке, мы наткнулись на банду боевиков…. Завязался бой…. Мы отстреливались из укрытий. Вдруг, откуда-то на дорогу выбежала девочка и оказалась прямо под перекрёстным огнём…. Следом бежала её мать…. Зачем, куда они направлялись – я не знаю. Чья-то шальная пуля задела и серьёзно ранила девочку. Поначалу я не придал этому значения, ведь мы были на войне. Но у меня самого была дочь почти такого же возраста и я не выдержал… Я приказал бойцам прекратить огонь, вышел из укрытия и, махая руками в сторону противника, подошёл к раненной девочке. Я поднял её на руки, поднёс к БТРу, положил на сиденье, рядом посадил мать и приказал водителю везти их госпиталь. Потом я вернулся на прежнею позицию. Но больше не прозвучало ни одного выстрела. Боевики ушли тихо и незаметно.

Андрей снова замолчал, неподвижно глядя в дальний, тёмный угол веранды.

– А дальше? – спросил мальчик.

– Девочка выжила – сказал Андрей, выведенный этим вопросам из оцепенения.

– Это ты её спас?

– Ну, получается, что я….

– Тебе за это дали медаль?

– Нет….

– Орден?

– Нет….

– А почему?

– Почему? – повторил Андрей и снова уставился взглядом в ту же точку, куда смотрел только что – Потому, что я поступил, как мне подсказала совесть…

Сказав это, он остался взглядом в тёмном углу веранды, а мыслями в том далёком времени.

Рассказ на детей не произвёл никакого впечатления: мальчик придирчивым взглядам прошёлся по лицу Андрея и, скривив брезгливо губы, произнёс – «Дед, ты опять курил. От твоих усов пахнет какешками».

Девочка звонко и искренне рассмеялась, обнажая молочные зубки и придвинув к его усам свой курносый носик, демонстративно вдохнула воздух.

– Фу, каке-е-шка! – весело сказала она.

Этот смех вернул Андрея к реальности.

– Что? – он суетливо бросил взгляд на детей, достал из кармана пачку сигарет и с остервенением смял её перед их лицами – Всё! Бросаю! Вот… – с последним словам швырнул изуродованную упаковку в жасминовый куст.

Дети молча, и даже как-то растерянно, смотрели вслед улетевшей пачке.

– А что это вы не спите? Сколько уже времени? – вдруг строго спросил Андрей.

– А мы не хотим – ответил мальчик.

– Не хотим – подтвердила девочка.

Андрей встал на ноги, держа детей на руках, и направился к двери, ведущей в дом.

– И куда смотрят ваша мама и баба Лиза? – говорил он на ходу.

– А когда приедут Инночка и Лёша? – спросила девочка.

– Завтра – ответил Андрей – Сегодня они будут ночевать у деда Васи и бабы Вали.

Они вошли в дом, и уже не видели, как этим тёплым, летним вечером, плотно укрытым звёздным покрывалом, от лёгкого дуновения ветерка, снова тихо качнулась ветка жасмина.

ГОЛОС

В углу комнаты, между секцией и окном стоял телевизор. У противоположной стены располагался мягкий уголок, состоящий из двух кресел и журнального столика, на котором лежала газета. Поверх неё, дужками к верху, были брошены очки. Рядом со столиком стоял включённый торшер с матерчатым обожюром зелёного цвета. В кресле, склонив голову на левое плечо, спал пажилой мужчина. От его равномерного, глубокого дыхания, через чуть приоткрытый рот донасилось лёгкое похрапывание сопровождающееся еле заметным подёргиванием кончиков усов.

По телевизору показывали новости. Диктор, эффектная женщина яркой внешности, устремив неподвижный взгляд в камеру, читала сводку новостей, произошедших в мире за последнее время. Её яркие губы "выводили" идеально правильное произношение нужных слов, которые складывались в простые и понятные предложения.

– В городе Млойске – безстрастно говорила она – произошло знаменательное событие: в роддоме номер два, Эльза Прохорова родила своего одинадцатого ребёнка. Мэр города Александр Шкипатон самолично поздравил её с этим замечательным событием и вместе с огромным букетом роз преподнёс ключи от новой квартиры…

На экране появилась женщина в красном халате, кормящая грудью ребенка. Оператор поднял "рамку" чуть выше, чтобы скрыть обнажённую грудь а с правой стороны экрана молодая девушка-корреспондент направила к лицу мамаши микрофон, маркированный первым каналом.

– Скажите, как вы решились на рождение одинадцатого ребёнка? Ведь по существующим законам, третий ребёнок, уже считается многодетная семья?

Мамаша неспешно отвела взгляд от лица младенца, посмотрела на корреспондента и сказала в камеру – "Бог создал женщину для того, чтобы давать жизнь. Я буду рожать до тех пор, пока на это хватит сил…". Она говорила ещё что-то, но в редакции, по-видимому, сочли это лишним и озвучивать не стали.

– Мы встретились с отцом ребенка и узнали его мнение – послышался голос за кадром.

На экране появилась большая камнота, заваленная, в основном, детскими игрушками и толпой ребятишек самого разного возраста. Одни смело позировали перед камерой, другие смущались и убегали, третьих одолевало любопытство и они не сводили глаз с объектива.

Папаша появился в следующем кадре. Он сидел на диване и трёхлетняя девочка тёрлась у его ног. Она неотрывно смотрела куда-то в сторону, видно там её что-то сильно привлекало. Наконец, не выдержав, она, не уверенным шагом, покинула отцовский пристанище.

На вид сороколетний мужчина, коротко сжиженный, с глубокими лобными залысинами, круглолицый и розовощёкий, постоянно улыбаясь, разговаривал с корреспондентом.

– Ну, как я отношусь к этому… – он немного смутился, опустил глаза но в следующее мгновение снова уверенно посмотрел в объектив – Дети, это же хорошо, это же только в радость…

– Скажите, как вы познакомились со своей женой? – спрашивала всё та же девушка-корреспондент.

– Познакомились мы в первую Чеченскую компанию. Я был наводчиком-оператором на БТРе… – он вдруг замолчал, задумчиво глядя перед собой, словно вспоминая те времена – В посёлке Аше-Рук наш взвод неожиданно наткнулись на банду боевиков. Завязалась перестрелка… Вдруг откуда-то на дорогу выбежала девочка и попала под перекрёстный огонь. Чья-то пуля её и задела. Наш командир остановил бой, вынес раненную девочку из сектора обстрела, положил в БТР и приказал механику-водителю везти в госпиталь. "Димка, присмотри…" – крикнул он мне через открытую дверь.

Девочка лежала у меня на коленях, я всю дорогу говорил с ней, чтобы она была в сознании. Её мать сидела рядом и тоже что-то говорила, и мы вместе зажимали бинтом ей рану. Потом, я на руках донёс её до операционной. Так мы и познакомились. Когда она пошла на поправку я навещал её в госпитале, приносил конфеты, фрукты, книги. Потом наш батальон вывели из Чечни и мы расстались. Может быть я её и забыл бы если б через четыре года снова не оказался в тех местах. Я её отыскал, мы узнали друг друга… Это была уже взрослая и очень красивая девушка… Больше мы не расставались…

– А как отнеслись родители к вашему союзу? – интересовалось корреспондент.

Мужчина на мгновение опустил глаза.

– Мои нормально отнеслись, а её… уже тоже нормально.

– Скажите, вы всегда положительно воспринимали появление детей?

– Всегда. Но если уж быть до конца откровенным, то первые трое пошли на ура. После шестого, седьмого, я немного задумался… Потом родились восьмой, девятый… – мужчина застывшим взглядом стал смотреть в сторону – "Она говорит, что слышала голос…" – сказал он и, вдруг резко подняв голову, глядя корреспонденту в глаза, произнёс – Нормальная она… И дети у нас нормальные, никаких отклонений – ни физических, ни умственных. И я их всех люблю. И всегда любил и любить буду. Всегда!

– Вам, наверно, трудно?

– Вы знаете – нет. Ну может быть первое время, пока привыкли. А теперь тем более никаких трудностей: старшие смотрят за младшими, во всём помогают нам. Мы живём очень дружно. Я работаю, хорошо зарабатываю. У меня свой бизнес. Да и государство помогает. Так что – нечего Богу грешить.

На экране снова появилась общая панорама комнаты с резвящимися детишками.

В это время в помещение, где перед телевизором спал мужчина, дверь открылась и в неё вошла уже не молодая, худощавая женщина, одетая в длинный махровый халат. Подойдя к креслу она бросила беглый взгляд на экран, затем посмотрела на спящего человека.

– Андрей, иди ложись. Ты уже спишь.

От её голоса мужчина проснулся, поднял голову, посмотрел на телевизор, затем на женщину.

– Я говорю – иди ложись – снова повторила она.

Мужчина покряхтел, взял пульт, который лежал у него на коленях и, направив его на экран, нажал кнопку. Затем он положил пульт на журнальный столик и упёрся ладонями в подлокотники кресла, намереваясь встать. Но вдруг он замер в таком положении, неподвижно уставившись на выключенный телевизор.

– Мне приснился странный сон – вдруг произнёс он, не меняя позы – убитая девочка, в каких-то кустах…

– Опять Чечня снится? – спросила женщина.

– Нет, это не Чечня. Там такого не было…

– А это не та девочка которую ты вынес из-под обстрела?

– Нет, тот случай я хорошо помню. Там было всё по-другому… Между прочим, я тогда, вначале, струсил. Побоялся лезть под пули… Но вдруг услышал голос нашей Тани. Она тогда была по возрасту не намного младше этой девочки. Голос будто прозвучал у меня в затылке – "Спаси её…". И меня словно кто-то в спину толкнул…

– Иди, ложись… Завтра Валя с Васей приедут. Надо раньше встать, что-то приготовить – ласкова сказала женщина и по ровной дорожке, сотканой из света коридорной люстры, направилась к выходу.

Мужчина поднялся, расправил плечи, помассажировал бедро левой ноги, несколько раз согнул и разогнул её в колене и, слегка приподая на эту же ногу, пошёл вслед за женой.

Где-то в глубинах его сознания, удаляющимся эхом, блуждала фраза, услышанная спросонья – "Нечего Богу грешить… Нечего Богу грешить… Нечего Богу грешить…".

В это время за окном шёл сильный дождь…

ОБЛОКО

Вокруг, насколько хватало глаз, распростёралась пустыня. Барханы из жёлтого песка напоминали океан с застывшими волнами. Безжалостное солнце беспощадно жгло эту проклятую землю, ни давая даже малейшего шанса встретить здесь хотя бы какое-то живое существо.

Женщину, при ходьбе, сильно шатало из стороны в сторону, поэтому следы на раскалёном песке выглядели безформенно и хаотично. Она уже давно лишилась рассудка и не знала кто она, куда и зачем идёт, как здесь оказалась. Она машинально переставляла ноги и это был единственный сохранившийся инстинкт который ещё работал в её истощённом и обезвожанном организме. Её одежда, изодранное в клочья платье, только мешало ходьбе а босые ноги, обожжённые рассколённым песком, цеплялись друг за дружку и ещё более усугубляя муки и страдания несчастной. Наконец, окончательно обессилив, она упала лицом вниз, но сразу же перевернулась на бок, потом на спину: прикосновение к лицу горячих песчинок были невыносимы. Но и в таком положении ей не полегчало – солнце стало "пожирать" тело целиком а ветхая одежда не могла этому воспрепятствовать.

У женщины во рту всё перестало, губы кровоточили, веки левого глаза слиплись. Правым глазом она видела чистое небо и маленькую белёсую тучку, одиноко зависшую прямо над ней.

"Одинокая как и я… Одна в целом мире…" – подумала женщина, прикрывая веком видящий глаз, чтобы хоть немного унять режущую боль, усилившуюся от переизбытка яркого света.

Вдруг она почувствовала как на лицо упала капля.

Женщина насторожилось.

"Откуда? – мысленно спросила она – Даже если бы из этого облачка, каким-то чудом оторвалась капелька, она испарилась бы не долетев до земли".

Тем не менее женщина приоткрыла видящий глаз и чуть повернула голову. Неясные, расплывчатые очертания человеческой фигуры находились совсем рядом.

– Ты кто? – спросила женщина, но из груди вырвался всего лишь стон: пересохшие, неподвижные язык и гортань могли издать только такой звук.

Вдруг её губы почувствовали прикосновение гладкого края глиняного сосуда и сразу же прохладная жидкость заполнила рот. Женщина пошевелила нижней челюсть, таким образом смачивоя внутреннюю полость рта и только после этого смогла сделать глаток.

Живительная влага принесла приятную прохладу по всему телу.

Женщина пила жадно, до изнеможеня, боясь что сосуд у неё отнимут а там ещё может остаться целый глоток воды. И только почувствовав, что уже больше не может глотать, повернула голову на бок.

Вода вернула её к жизни: прояснилось сознание, тело стало послушным, глаза лучше видеть.

Возле неё стоял мальчик лет семи, одетый в длинную белую рубашку. Обеими руками он прижимая к груди такого же цвета амфору. У него было круглое лицо, прямые белые волосы, голубые глаза, курносый, с конопушками, носик.

– Ты ангел? – спросила женщина, переведя дыхание.

– Не знаю – ответил мальчик.

– Конечно, откуда здесь ангелы?

Теперь ей было хорошо: боль, пусть и на какое-то время, отошла, ощущение легкости и блаженства заполнили тело. Она вдруг вспомнила, что такое состояние уже когда-то было. Тогда ей не хватало воздуха. Она жадно хватала его ртом и не могла надышатся. А потом она провалилась в забытье и ей привидилось, что она каким-то образом выпала из вагона поезда, мчащегося на большой скорости. У самого низа ей удалось схватится за перекладину. Её тело волочилось по земле, щебёнка и шпалы здирали кожу, причиняя тем самым невыносимую боль. Надо было всего лишь подтянуться на руках, взятся за перекладину расположенную выше а дальше, опрется коленом о нижнюю и встать. Она напрягалась, тянулась, но сил становилось всё меньше. Наконец, пальцы распрямились, руки соскользнули и она упала на землю.

Поезд умчался дальше, стуча колёсами, и мелкая зановешаными окнами а она осталась сидеть на шпалах. Вокруг было темно и тихо. И вот эта тишина наполнила спокойствием душу и уняла боль. "И зачем надо было цепляться за этот поезд?" – подумала она.

Теперь же всё было по-другому. Теперь она сама хотела этой боли и страданий, потому как понимала, что только в этом и есть её спасение. Пока она страдала у неё был шанс хотя бы таким образом избавиться от грехов и осознавать, что она ещё где-то существует. Она боялась уснуть, забыться, навсегда провалиться в чёрную пустоту.

– Это ты у меня купил билет? – без особой надежды, так, на всякий случай, задала она вопрос.

– Я… – послышался ответ.

Женщина быстро вскачила на колени, потом встала на ноги.

Мальчишка был ей по пояс, поэтому она чуть наклонилась, заглядывая ему в лицо.

– Нет, тот парень был старше… – разочарованно произнесла она, выпрямилась и отступила назад.

В это время на горизонте показалось огненное чудовище. Махая чёрными крыльями, оно бесшумно, но стремительно, приближалось к ним.

При посадке демон поднял облоко пыли. Когда она осела женщина, чуть повернув голову в сторону мальчика тихо сказала – "Я тебя обманула на три копейки…"

– Я знаю… – безстрастно ответил тот.

Поначалу ответ вызвал у неё удивление, которое переросло в волнительную надежду.

– Ты меня прощаешь? – вопрос прозвучал ещё тише.

– Прощаю… – всё тем же тоном и с тем же выражением на лице ответил мальчик.

Вдруг откуда-то подул ветер. Но это был не ветер пустыни, удушливо-иссушающий, острый как бритва, проникающий в любую щель или складку одежды. Это был лёгкий, прохладный а поэтому особенно приятный и желанный ветерок, прикосновение которого к израненному телу приносило только облегчение. Он разгладил волосы на голове женщины, распрямил её колтуны, заживил раны. Её кожа стала розовой, как у младенца, чистой и гладкой, как настоящий шёлк. Глаза засветились, засияли радостью, на устах появилась счастливая улыбка. Лахмотья превратились в ослепительно белые, свободные одежды, слегка колышущиеся от лёгкого дуновения ветерка.

– Случилось… Боже, это случилось… – восторженно произнесла женщина и, повернувшись к демону, держа перед лицом руки, как доказательства того, что уже где-то, что-то изменилось, выкрикнула – Это случилось!

В следующее мгновение женщина превратилась в песчаный столб, такой же высоты, который сразу же рухнул вниз, с тихим шуршанием, растекаясь во все стороны.

– Наконец-то всё закончилось! – глядя на небольшой бугорок песка сказал демон и, вознеся руки к небу, почти прокричал – Слава тебе, Господи!

Молния среди чистого неба выглядела как-то нелепо. Она ударила в крылатое чудовище и оно тут же исчезло. На его месте появилась небольшая ящерица, серая и плоская. Она нервно дёрнулась и застыла, чуть подняв голову. Однако голос, прозвучавший после, грубый и мощный, принадлежал явно демоническому существу.

– Как мне надоела эта жара…

Снова сверкнула молния и кривой зигзаг, с треском разорвав воздух, краем коснулся рептилия. В тот же миг ящерица превратилась в утку. Она вытянула шею, тряханула чёрной, с зеленоватым отливом перьев, головой, затем крыльями и хвостом. При этом она несколько раз перебрала жёлтым клювом, словно проговорила грубым человеческим голосом – "На север… Скорее на север… Только на север!". Затем, махнув крыльями, птица поднялась в воздух и стремительно умчалась в сторону горизонта.

Мальчик смотрел ей вслед, потом повернулся в противоположную сторону.

– Да, мама… Уже иду… – сказал он и, сделав шаг, оказался на берегу моря.

Ярко светило солнце, на голубом фоне высокого неба висели белые облака. Ветвистые головы кокосовых пальм качались в такт морскому бризу. Тихий прибой невысокими волнами нежно гладил песчаный берег.

С мальчиком тоже произошли измения: исчезла рубашка и амфора. Теперь, из одежды, на нём остались только белые шортики.

– Не лезь в воду… Рано ещё купаться… – предупредил ребёнка женский голос.

Ребёнок не спеша пошёл вдоль берега, по ходу заигривая с морем: когда волна отступала, он подходил ближе к воде, когда накатывала – отскакивал в сторону.

Всё это время над мальчиком кружила белая чайка.

СОН

Женщина резко поднялась, шумно вдохнув в себя воздух.

Она сидела на шезлонге, прижав к груди руки и безумным взглядом смотрела вдаль.

– Что такое? – спросил мужчина, лежащий рядом, на своём шизлонге – Опять кошмар?

Женщина огляделась, успакоилась, глубоко вздохнула и легла на спину.

– Да нет, не кошмар. Но сон какой-то странный – ответила она и, спустя минуту, продолжала – Мне приснилось будто бы я иду по какому-то лугу. Вокруг солнце, цветы, бабочки… Тепло, хорошо… Воздух чистый, небо ясное… И вдруг передо мной появляется женщина, одетая в белую, длинную рубашку. Самое интересное, что присмотревшись, я в ней узнаю себя. Как отражение в зеркале, только по-другому одета. Я остановилась, растерялась, не знаю что делать… Вдруг отражение подбегает ко мне и со всего разбега бросается на шею… И я просыпаюсь…

Женщина какое-то время молчала, потом погладила себя по голому животу и сказала – "Такое ощущение, что она впрыгнула в меня и сидит здесь".

– Какие-то странные сны тебе снятся – сказал мужчина перевернувшись на спину и закрыв глаза – Прошлый раз ты была кассиршей.

– Когда? – Женщина привстала на локте и удивлённо посмотрела на собеседника.

– Вчера.

– Не помню…

– Ну, "здрасьте вам…" Вчера ты говорила, что тебе приснилось, будто бы ты работала на вокзале кассиршей и кого-то там обманула… Тебе ещё плохо было…

– Серьёзно? Ничего не помню.

Женщина снова легла на спину.

– Девичья память… – произнёс мужчина подуладывая руки под голову.

– Девичья ни девичья а ничего подобного даже близко не помню.

Женщина вдруг подхватилась и огляделась по сторонам.

– А где дети?

– В песке играют – лениво ответил мужчина.

Обернувшись женщина крикнула, обращаясь к мальчику – "Не лезь в воду! Купаться рано ещё! – и взглянув на девочку постарше, добавила – Смотри за ним…". Затем она перевернулась на живот и подложила под голову полотенце.

– Боже, как здесь хорошо… Как в Раю… – сказала она вытягивая в сторону руки.

Мужчина уже дремал. Его голос сквозь дремонту звучал тихо и невнятно.

– Может это и есть Рай, а мы и не знаем…