Я все умею

Крепко спали ребята. Сколько их ни будили мамы и бабушки, они не хотели просыпаться – отбрыкивались, мычали, прятали головы под подушки. А когда наконец проснулись, то прежде всего вспомнили о лунаде. Круглые плитки со словами на обертке «Я ВСЕ УМЕЮ» были в кармане! Лунад не исчез, хотя вчера на поляне был уже съеден!

Во многих квартирах завтрак начался с лунада.

Петя Зайчиков, обычно спокойный и послушный, объявил бабушке, что не станет есть овсяную кашу.

– Ну, Петя, ты только попробуй, – уговаривала его бабушка. – От овсянки в рост пойдешь, сильным станешь. Илья Муромец ел кашу. И спортсмены едят. И даже лошади.

– Я не лошадь, – пискнул Зайчик.

– Известно, не лошадь, – согласилась бабушка. – Я тебе на молоке сварила. Пока ты капризничал, все остыло. Сейчас добавлю горяченькой.

Бабушка взяла с плиты кастрюлю, зачерпнула ложкой и ахнула: Пегина тарелка была пуста.

– Ты уже съел? – подозрительно спросила бабушка.

Зайчик поспешно закивал головой, даже облизнулся. Но бабушку не проведешь. Она погрозила пальцем, наполнила тарелку.

– Бесстыдник. И когда успел вылить обратно?

Зайчик послушно взял ложку, проглотил кусок лунада и прошептал:

– Р-раз!

Его тарелка опять была чистая.

Бабушка повернулась и, увидев пустую тарелку, повысила голос:

– Да ты что ж, играешь со мной в кошкимышки? Не выйдешь из-за стола, пока не съешь всю кастрюлю!

Зайчик побледнел и, заикаясь, сказал:

– Р-раз!

Бабушка не верила своим глазам: каша из кастрюли исчезла. Она даже потрогала пальцем: да, это была та самая кастрюля, в которой она сварила молочную овсянку.

– Спасибо, бабуля! – крикнул Зайчик, убегая. – Я выпил чай. Я сыт!.. Ура!..

А двумя этажами ниже, в 101-й квартире, где жили братья-близнецы Мишка и Сергей Сомовы, в это время звучало пианино.

Учительница Вера Ивановна, приходившая к Сомовым два раза в неделю, раскрыла ноты и усадила за инструмент сначала Сергея, как менее прилежного ученика.

– Сыграй гаммы, а потом пьесу, – попросила она.

Сергей медленно играл гаммы. Он низко склонился над клавишами, словно на спине его лежал тяжелый груз. Пьесу он, конечно, не выучил.

– Вяло, очень вяло, – строго заметила Вера Ивановна. – Теперь проиграй урок.

Сергей вздохнул, положил руки на клавиши и обернулся. Вдруг заголубел, ожил телевизор, и во весь экран затрезвонил будильник: начиналась передача для детей.

– Выключи телевизор, – велела учительница Мише.

– Я его не включал, – сказал Миша и повернул выключатель.

– Ну конечно, я понимаю: твой телевизор включается автоматически, пошутила учительница, и Мишка опустил глаза. – Продолжаем, Сережа.

Но едва Сергей поднял правую руку, как прозвенел телефон. Миша взял трубку, крикнул «алло!» и услышал в ответ протяжный гудок.

– Никого нет. – Миша пожал плечами, сел на стул.

Третья попытка пианиста тоже окончилась неудачно. Неожиданно щелкнула клавиша радио. «Ни сна, ни отдыха измученной душе…» – загремел мощный бас.

Это было уже слишком! Вера Ивановна покраснела, и Миша тоже покраснел, хотя и не подходил к приемнику. А на Сергея напал приступ кашля, да такой сильный, что лицо у него стало малиновым.

Вера Ивановна проводила Сергея на кухню, дала ему воды. Вернувшись, она молча выдернула электрические шнуры из розеток.

– Надеюсь, что больше нам ничто не помешает, – сухо сказала она. Продолжаем урок. Пожалуйста, Миша.

Миша, в отличие от брата, знал пьесу: он считался прилежным учеником. Но сейчас он не мог играть спокойно. Он ударил по клавишам изо всех сил, но звука не услышал. Миша ударил еще раз – клавиши глухо хлопнули. Пианист испуганно взглянул на учительницу.

Вера Ивановна коснулась клавиш. Инструмент молчал.

– Я вижу, урок у нас сорвался, – произнесла Вера Ивановна, натягивая перчатки. – Попросите родителей вызвать мастера и проверить инструмент. И запомните: если такие фокусы еще раз повторятся, я с вами заниматься не буду.

– Какие фокусы? – промямлил бледный Мишка.

– Вы лучше знаете, какие!..

После ухода учительницы братья разбушевались.

– Это ты шептал «раз!», – кричал Мишка, наступая с кулаками на Сергея, – а она думала, что я включаю радио. Нечестно!

– Но я не включал телевизор! – кричал в ответ Сергей. – Сознайся, это ты придумал!

Мишка опустил кулаки.

– Я тебя спасал! Ты же не выучил урок… Неужели она догадалась?

– Ага! А ты выучил и хотел похвалиться. Треньбрень, а пианино молчит. Вот тебе, чтоб не умничал!

Словом, братья поссорились и разошлись. Один отправился купаться. А второй взял лыжи, надел ботинки. Ничего удивительного: с лунадом в кармане они могли играть во что хотели.

Все во дворе видели, как Мишка Сомов вышел с лыжами. Не обращая внимания на смешки, он заскользил довольно ловко по песчаной дорожке, потом по траве, будто по снегу. Лыжник пыхтел и смешно размахивал палками, но только потому, что давно не тренировался, да и солнце припекало совсем не по-зимнему.

А редкие купальщики на городском пляже заметили, как неожиданно разволновалась река и быстрые волны побежали на песок. Здесь, у самой воды, какой-то чудак выставил свою комнатную пальму, и под ней лежал еще не загоревший мальчишка. Это был Сергей. Он лениво бросал в волны камешки, слушал морской прибой и не удивлялся крикам купальщиков: «Братцы, а вода-то соленая!»

Если бы ученые из Академии наук узнали, что творится в десятиэтажном доме на улице Гарибальди и вокруг него, они бы бросили важные дела, привезли все приборы из своих лабораторий в таинственный двор. Трудно сказать, какие открытия сделали бы ученые, наблюдая обычные игры ребят, но, несомненно, наука обогатилась бы. Наука, например, еще не знает таких случаев, когда в одном углу двора идет грибной дождь и под ним скачут мальчишки в трусах, а рядом лежат сугробы снега и две команды сражаются в снежки.

Садовые скамейки гудели как автомобили. Семилетние силачи легко поднимали над головой ржавую ось от «Запорожца». А деловитый изобретатель из десятой квартиры – Леша Попов – долго возился с куском трубы, мастеря из нее ракету. Труба была узкая, Лешка никак не мог в нее залезть. Когда же запуск сорвался, изобретатель побежал за дом к строительному крану и одним взмахом руки развернул длинную стрелу. Крановщик, обедавший внизу на досках, поперхнулся молоком, полез по лестнице выключать стальное чудовище.

Один лишь Максим ни во что не играл, не жевал лунад, ходил по двору с опущенной головой. Ему кричали:

– Эй, Максим, иди играть в зоопарк!

– Не хочу!

– Давай кататься с горы!

– Да ну вас!..

– Почему?

– Нипочему! – совсем как Гум-гам, когда он бывал сердит, отвечал Максим приятелям.

«А что значит нипочему? Солнце светит, потому что это – звезда. Корявый тополь распустил клейкие листья, потому что весна. И Нина с желтым бантом, трусиха Нина, которая боялась бабочек, в одну секунду вырастила из крохотного подсолнуха огромную, с колесо величиной, шляпку черных семечек, потому что откусила лунад и приказала подсолнуху: расти! Ишь грызет, словно белка, семечки, да еще поглядывает, много ли осталось…

Все имеет свое „почему“. Одна лишь на свете таинственная и непонятная СТРАНА БЕЗ ПОЧЕМУ…»

Так размышлял Максим и не мог додуматься, что это за СТРАНА БЕЗ обычного ПОЧЕМУ.

Максим то и дело доставал синий камень, сверкающий бесчисленными гранями, щурясь, поглядывал на него и со вздохом прятал в карман. Все же страшно шагнуть со знакомого двора прямо в космос, провалиться в черный колодец со звездами… Вот он, Максим, летит, раскинув руки, в темноте, зовет: «Гум-га-ам! Гум-га-ам!..» Крик его не слышен. Никто не отвечает…

Максим огляделся: как хорошо, что он во дворе. Носятся вокруг ребята, жуют лунад и, подражая Гум-гаму, лихо кричат: «Р-раз!»

«А ведь лунад сделан в СТРАНЕ БЕЗ ПОЧЕМУ», – подумал Максим.

И он представил дымящийся чан, а вокруг него голуболицых поваров. Сыплют повара из мешков лунный порошок… бросают лопатами пустоту… льют из кувшинов жидкий свет звезд… подмешивают пыль метеоров… Варят повара свое варево, подмигивают друг другу, бормочут: «Лунад нипочему, лунад ниоттого, лунад нипотому…»

– Чего бояться! – громко сказал Максим, смеясь над своей выдумкой. Я не трус!

Тут он вспомнил, какой печальный был вчера Гум-гам, когда произнес загадочное имя «Автук». А что, если Гум-гам случайно выдал тайну? Что, если строгий Автук наказал его? Нет, он не даст в обиду друга!

Максим больше не колебался: выхватил камень путешествий, подбросил его вверх.

Он даже не понял, что случилось с ним в следующий миг. Какая-то сила перевернула его в воздухе, он увидел яркие звезды, услышал приятный звон. Рубашка Максима словно надулась изнутри воздухом.

«И я путешествую в скафандре?» – только и успел подумать мальчик.

 

Без «почему»

Он стоял посреди просторной комнаты и щурился от непривычно яркого света. Приглядевшись, догадался, что стены прозрачные и лучи голубого солнца наполняют всю комнату; казалось, оттолкнись легонько от пола – и повиснешь, поплывешь в голубой невесомости… Потом он увидел, что всюду на полу разбросаны коробки, ящики, чемоданы.

Максим нерешительно двинулся вперед, но ктото схватил его за рубашку. Оглянувшись, мальчик вздрогнул.

Странное существо, похожее на растрепанную железную метлу, ощупывало его своими гибкими прутьями, а черный глазок пристально уставился ему в лицо. «Все, – решил Максим, – сейчас это страшилище заорет: „Нипочему!“ и потащит меня в темный подвал».

Вдруг раздался приятный звон: «Один, два, три, четыре, пять – к нам гость пришел играть…» Так приветливо, наверное, пропела дверь.

И потом – знакомый голос:

– Эй, Вертун, на место! Как хорошо, что ты пришел, Максим! Я очень соскучился.

Прутья, державшие Максима, сложились – гибкий Вертун отскочил в угол.

Гум-гам бежал по комнате, отражаясь в прозрачном полу; можно было подумать, что это два голуболицых мальчика спешат пожать руку гостя.

– Доброе утро, Гум-гам! – сказал Максим. Он тоже был рад, что с его другом ничего не случилось.

– Ты угадал, – улыбнулся Гум-гам, – у нас всегда утро. – Он показал на окно, где горело синее солнце. – С утра до вечера одно утро… А ты молодец! – Гум-гам хлопнул его по плечу. – Скажи честно: ты не боялся?

Максим вспомнил, как его перевернуло в воздухе, как увидел он близкие звезды.

– Немножко страшно, – сознался он. – Но я привыкну.

– Люблю смелых людей! А ты что подслушиваешь? – Гум-гам обернулся к Вертуну. – Эх, Вертун, совсем ты устарел, принял Великого Фантазера за какой-то глупый пылеглот…

Вертун что-то пискнул в ответ.

– Еще минута, и ты утащил бы моего друга, – хмурился Гум-гам. Придется тебя заменить.

Максим ничего не понимал: что это за пылеглот, почему Вертун хотел его утащить? Но Вертун дрожал всеми своими прутьями, и Максим пожалел его.

– Это я виноват, – с улыбкой обратился он к приятелю. – Не сердись, Гум-гам. Я не сказал, кто я такой. – И протянул руку Вертуну: – Меня зовут Максим.

Вертун осторожно пожал руку мальчика, пропищал:

– Стоит только позвать: «Вертун!» – я тут как тут. – И Вертун убежал на гибких прутьях.

– У нас была игра с летающими пылеглотами, – Гум-гам кивнул на раскиданные ящики. – Когда много пыли, я запускаю пылеглоты.

Он споткнулся о какой-то ящик и рассердился:

– Вечно ты мешаешь! Вертун, тащи его в мусоропровод!.. Музыкальный умывальник, – пояснил он гостю.

– Зачем его выкидывать? Он совсем новый, – удивился Максим.

– Ерунда! – беззаботно ответил Гум-гам. – Если нужно, закажу другой, с песенками.

Вертун, толкая умывальник гибкими щупальцами, укатил его за дверь.

– Сколько в этом доме скучных вещей! – жаловался Гум-гам. – Если не придумывать новые, можно умереть от тоски… Например, знаешь, что я недавно изобрел? Утринос! Хитрая штука. Хочешь, покажу?

Максим кивнул. Он думал, что утринос какойнибудь летающий или хитро выскакивающий из кармана платок, но это оказалась доска, разграфленная на клетки и с двумя кнопками. Гум-гам нажал на одну кнопку – на доске появился крест, нажал на другую – и рядом с крестом возник кружок.

– Понятно, – сказал Максим. – Крестики и нолики.

– Как ты догадался? – удивленно воскликнул Гум-гам. – Ах да, я совсем забыл, что видел эту игру в вашем дворе. Там две девчонки чертили на асфальте. А я сам придумал утринос! Он страшный обманщик: когда проигрывает, всегда вместо креста рисует ноль.

Гум-гам стукнул по кнопке и задумчиво сказал:

– Конечно, ты прав, Максим: это старая игра, пора ее выкинуть… Но зато, – он улыбнулся, чтото придумав, – зато ты не угадаешь, на какую букву все вещи в этом доме!

Максим удивленно огляделся, рассматривая незнакомые вещи. Правда, некоторые он уже знал: пылеглот, утринос.

– Ни за что не угадаешь! – торжествовал Гумгам: наконец-то он предложил другу забавную игру. – Пойдем, я тебе покажу.

Каких только вещей не было в доме Гум-гама! Машины для умывания, чистки зубов и вытирания, насвистывающие марши; машины для причесывания и для гимнастики – с веселой музыкой; механические щетки для скафандра, шлема, ботинок, урчащие, словно коты; телевизоры всех фасонов – со стену и карманное зеркало, экраны на умывальнике, на спинке кровати, на столах; даже чайные чашки с экраном вместо дна. Все эти вещи странно оживали, начинали бормотать, едва Гумгам и Максим приближались к ним: «Включи меня… Включи меня…»

Друзья стояли перед шкафом. С виду это был шкаф как шкаф – обычный двустворчатый шкаф. Вдруг дверцы распахнулись, и Максим неожиданно для себя вошел в шкаф. Он тут же повернулся в темноте, вышел и увидел себя в костюме пожарного – разумеется, в зеркале, которое почтительно держал Вертун. Потом Максим выходил из шкафа в костюмах врача, охотника, шофера, продавца, а когда игра надоела, он забеспокоился:

– Как я вернусь домой? С погонами, что ли?

На нем была форма юного барабанщика, сшитая точно по росту.

– Пустяки, – махнул рукой Гум-гам. – Что на тебе было? Рубашка и штаны? Сейчас получишь.

И Максим появился из шкафа в новой рубашке и новых штанах.

– Ну, – хитро спросил Гум-гам, – угадал?

Максим покосился на забавный шкаф-одевалку, нерешительно произнес:

– Наверное, все они начинаются на «В».

– Вот и не угадал! – Гум-гам захлопал в ладоши. – Все они – машины. Все на «М»!.. Миллион разных «М»!

– А чего ж они шепчут: «Включите меня…»

– Ты прав, – согласился Гум-гам. – Все они приставалы.

Максим пожалел, друга: целый день сиди дома и нажимай миллион кнопок. Если б не верный Вертун, у Гум-гама не было бы ни одной свободной минуты.

– Вертун! – крикнул Гум-гам, и Вертун тотчас явился. – Выкидывай все, Вертун!

– Все? – пропищал Вертун.

– Все, все, до единой! – Гум-гам вздохнул с облегчением, засмеялся, придумав, как ему избавиться разом от миллиона противных кнопок. – Я думаю, Максим, пока идет уборка, мы с тобой поиграем. Быстрей на улицу!

Гум-гам побежал через комнату, Максим – за ним. На бегу Максим ударился плечом о шкаф, крикнул:

– Вертун, убери его!

– Молодец, Максим! – похвалил, оглянувшись, хозяин. – Будет знать, как толкаться!

Гум-гам подскочил к прозрачной стене, и она со звоном распахнулась. Открылось синее-синее, как море, безграничное небо. В этом небе порхало чтото пестрое – бабочки или птицы, Максим точно не мог разглядеть, моргая от непривычно слепящего света. Он посмотрел вниз и не увидел ни улицы, ни двора, никакой вообще земли. Это было так непривычно, что Максим в испуге отступил от распахнутой стены.

– Как ты хочешь гулять? С зонтом? На облаке? На клумбе? – спрашивал его Гум-гам.

– Не… знаю… – растерянно отвечал Максим.

– Сейчас я придумаю что-нибудь забавное, – обещал его друг.

За их спинами Вертун убирал последний пылеглот.

– Тебе не жалко? – спохватился Максим. – Как ты будешь умываться, обедать, одеваться?

– Не волнуйся, – рассеянно отвечал голуболицый мальчик. – Автук сделает новые машины.

– Автук? – Максим повторил странное имя. – Кажется, я еще не видел Автука.

– Мы не заходили в эту комнату, – спокойно сказал Гум-гам. – Мой Автук делает все на свете.

Любую машину – за одну секунду. Вот смотри: сейчас я попрошу одну вещь, которой еще нет ни у кого. И она сразу будет. Эй, Вертун, принеси сюда летающие банты!

Вертун мигом принес две белые ленты.

– Зачем это? Что мы – девчонки? – возмутился Максим, догадываясь, что ленты могут стать бантами.

– Не пожалеешь, – сиял Гум-гам, завязывая на голове Максима бант. – Я еще не видел ни одной девчонки, которая летает с бантами. Мое изобретение… – скромно добавил он, смастерив себе такой же бант.

– Разве мы полетим? – удивленно спросил Максим, ощупывая свой бант (он еле держался на макушке).

– Еще как! – воскликнул Гум-гам, ведя его к распахнутой стене. – Не бойся, не развяжется. Р-раз! – и ныряй.

Гость упирался, не понимая, как он может летать с каким-то глупым бантом. И тогда Гум-гам легонько толкнул его в спину.

Максим ахнул, сорвавшись с карниза, прошептал, задыхаясь, «р-раз!» и повис в воздухе. Он ощутил удивительную легкость, словно очутился в реке, и радостно замахал руками, заболтал ногами. А рядом парил Гум-гам, звал: «Эй, за мной!», и над головой его, над вставшими дыбом волосами, сам собой вертелся крохотный белый пропеллер.

Теперь Максим увидел город, в котором жил его друг. Слева и справа, сверху и снизу висели огромные разноцветные дома-шары. Впрочем, где было «лево», а где «верх», Максим не мог точно сказать, кувыркаясь в голубых волнах. Ясно было одно: в воздушном городе нет никаких улиц. Навстречу нашему летуну катилось что-то пестрое, вертящееся, и он едва успел нырнуть в сторону, а оглянувшись, догадался, что это цветочная клумба.

– Того и гляди, набьешь себе шишку, – проворчал Максим, заметив парящее дерево с крепкими сучьями.

– Осторожней! – крикнул Гум-гам, подлетая.

– Я вижу. – Максим, вытянувшись рыбкой, скользнул между зеленых ветвей и вздохнул: – Опасно для жизни… Как только тут ходят пешеходы? спросил он, забыв, что сам болтает в воздухе ногами.

– Все сидят дома, – ответил Гум-гам.

– У вас никто не гуляет? – удивился Максим.

– У нас не любят гулять, – грустно сказал Гум-гам.

– А праздники? Ведь в праздники всегда гуляют на улице. Ну хоть в гости кто-нибудь ходит?! – возмутился Максим. – Разве не интересно прилететь к кому-нибудь на день рождения?

– Конечно, интересно, – согласился Гум-гам. – Ты не думай, – добавил он, – что здесь одни скучные люди. Я и мои друзья гуляем когда хотим: это мы придумали камень путешествий.

Они пролетали под аркой радуги, которая, казалось, стояла прочно на месте в этом плывущем вместе с ветром воздушном городе.

– Хочешь скатиться с радуги? – предложил другу Гум-гам. – Тебе понравится…

Максим в ответ взбил воздух руками, взлетел на сверкающую дугу и, перевернувшись на спину, решил. «Поеду по красной дорожке». В ту же секунду он заскользил вниз гораздо быстрее и мягче, чем на ледяной горе, и в глаза ему ударил сноп огненных искр, так что слезы брызнули из зажмуренных глаз. Хоп! – и он уже качается в голубых волнах и, счастливо улыбаясь, думает: «Если я скажу маме, что катался с радуги, она воскликнет: „А-а, я знаю, как это было: лег на спину и съехал вниз…“ Нет, совсем не так! Когда чувствуешь быстрое скольжение, когда видишь, как блестят купола домов и вся радуга лучом прожектора ударяет в глаза, а потом, стараясь отдышаться, хватаешь ртом прохладный голубой воздух, – это совсем не „съехал вниз“, это катание с настоящей радуги…»

Максим открыл глаза. Гум-гам парил неподалеку со скучающим видом.

– А ты что не катаешься? – спросил Максим.

Гум-гам махнул рукой, ничего не ответив.

– Может быть, ты соскучился по своим машинам? – хитро спросил Максим.

Гум-гам надулся и даже лег на спину, сложив руки на груди, давая понять другу, что его вопрос совсем некстати, невероятно глупый вопрос.

– Может быть, у тебя болит голова? – продолжал Максим.

– Не болит.

– Может быть, ты хочешь поиграть со мной?

– Хочу! – Гум-гам так и подскочил в воздухе.

– Тогда лови меня!

И Максим, словно пловец, отчаянно заработал руками и ногами, слыша, как его друг завизжал от удовольствия. Сгоряча он полетел, не разбирая дороги, куда глаза глядят, потом осмотрелся и, заметив круглый дом, решил скрыться за ним. Но Гум-гам был совсем близко, он почти хватал соперника за пятки, и Максим, ловко изогнувшись, взлетел вверх и ударился головой о что-то мягкое.

Два возгласа раздались с разных сторон.

– Поймал! – кричал Гум-гам, держа в руке сандалию Максима.

– Что это за глупые шутки! – прохрипел кто-то.

Голова и плечи Максима торчали из белого облака, на котором сидел старик с подзорной трубой в руке.

– Неужели так мало свободного места, что нужно толкать это спокойное облако? – говорил старик, вздымая косматые брови. – Что ты тут делаешь?

– Я гуляю, – ответил Максим, чувствуя себя не совсем удобно в таком странном положении. – А вы что делаете?

– Давно я не видел мальчиков, которые гуляют самостоятельно, – как бы про себя сказал старик. – Разве ты поймешь, мальчик, зачем я на этом облаке?

– Пойму, – сказал Максим.

– Я стараюсь узнать, как устроен мир, – ответил старик.

– Значит, вы смотрите с облака в подзорную трубу? – подумал вслух Максим.

– Я изучаю все, что вокруг меня.

– А как устроен мир? – поинтересовался мальчик и вдруг вскрикнул: Ой!

– Что значит «ой»? – встрепенулся старик.

– Простите. Это ничего не значит. – Максим догадался, что Гум-гам дергает его за ногу, и, хотя ему было щекотно, он больше не вскрикивал, чтобы не отвлекать внимание наблюдателя с трубой. – Простите, как все устроено?

– Я не могу ответить на твой вопрос.

Старик приложил к глазу трубу.

– Что вы видите? – быстро спросил Максим. Он чувствовал, что приятель тянет его изо всех сил.

– Я вижу лишь голубое пространство и нигде не вижу земли, – бросил через плечо наблюдатель.

– Желаю вам открыть Землю! – крикнул мальчик, выныривая из облака.

– Ты так долго разговаривал и совсем забыл об игре! – обиженно сказал ему Гум-гам. – Возьми свои сандалии.

– Я его спрашивал, – начал рассказывать Максим, стараясь сесть в воздухе и застегнуть сандалии, – я его спрашивал, а он смотрел в подзорную трубу.

– И он ответил на твои вопросы?

– Нет. Он никак не может найти Землю.

– Так я и думал! – сказал Гум-гам. – Даже мудрый ученый все забыл и ничего не знает.

«Так вот какая она – СТРАНА БЕЗ ПОЧЕМУ, – подумал Максим. – Здесь никто ничего не знает. Может быть, они все давным-давно забыли. А может, они все знают, но не хотят говорить? Я играю вместе с Гум-гамом, вижу его страну и никак не пойму, почему она БЕЗ ПОЧЕМУ?»

И он спросил друга:

– А вообще-то у вас есть земля? Или только один воздух?

– Кажется, есть, – пробормотал Гум-гам. – Я слышал, что есть. Где-то внизу. Говорят, там дикие заросли, страшные звери… Но точно не могу сказать, – вздохнул Гум-гам. – На земле никто не был…

– Привет! – крикнул кто-то сверху.

С проплывавшего мимо синего облака свешивалась голова. Максим узнал Кри-кри, задрав голову.

– Что ты там делаешь? – спросил старшего брата Гум-гам.

– Умираю от скуки, – ответил Кри-кри. Загораю и ни о чем не думаю. А вы?

– Мы играем в салочки! – крикнул Максим.

– В салочки? Что это такое? – Кри-кри приподнялся на своем облаке.

– Сейчас увидишь, – пообещал Максим. – Эй, Гум-гам, полезай на другое облако!

– Зачем?

– Как зачем? Будем догонять Кри-кри на облаке!

– Вот это игра! Салочки-догонялочки! – Крикри засмеялся и помахал шлемом. – А ну попробуйте догнать меня!

А Гум-гам уже оседлал маленькое голубое облачко и кричал другу:

– Сюда!

И только Максим сел рядом, как голубой облачко ринулось за синим. Максим устроился позади Гум-гама, обхватив его руками, выглядывая из-за спины, – такое крохотное было это облачко. А Кри-кри бегал на своем синем облаке из конца в конец, оглядывался, притопывал ногой: «Скорее, скорее!»

Как приятно было скакать на облаке! Оно летело в воздушных волнах, плавно огибая дома, деревья, встречные облака, понемногу настигая Кри-кри.

– Держись, Кри-кри! – ликовал Гум-гам. – Сейчас ты попадешься и будешь догонять нас!

– Не поймаете! Эй вы, тихоходы! – отзывался Кри-кри.

Синее облачко метнулось в сторону, а голубое мягко провалилось в какую-то темную яму, повисло на месте. Максим сразу будто оглох – такая наступила тишина. Он задрал голову и увидел, как быстро уходит вверх синее облако с пляшущей фигуркой Кри-кри.

– Что случилось? – закричал Максим, хлопая по плечу товарища, но не услышал своего голоса.

Гум-гам, обернувшись, беззвучно шевелил губами. Догадавшись, что его спутник ничего не понимает, Гум-гам вынул записную книжку, написал в ней что-то карандашом и передал Максиму.

«Сдесь время делаит круг», – прочитал Максим фразу, которая удивила его своей загадочностью (грамматических ошибок он не заметил).

«Какой круг?» – нацарапал в ответ Максим и протянул книжку спутнику.

Гум-гам выразительно пожал плечами: мол, он не отвечает за странные шутки времени в своей стране.

«Что теперь будет?» – спросил Максим кривыми буквами на новом листке.

«Падаждем, кагда время привратится в ветер», – написал Гум-гам не менее загадочное предложение.

Они недвижно висели в темной яме. Где-то вдали смутно виднелись купола. Сверху уставился пристальный глаз Солнца. Ничто не пролетало рядом.

«Что это такое – время? – спросил себя мальчик. – Секунды, минуты, часы? У нас время идет спокойно, без остановки. Стрелки часов движутся по кругу, время течет, как река: день за днем. А в этом круге времени, как в пустой бочке: ничего не видишь и не знаешь. Может быть, круг вертится на одном месте, тогда просидишь целый день, или целый год, или всю жизнь?»

– Гум-гам! – крикнул изо всех сил Максим, забыв, что это бесполезно.

Он вырвал у приятеля записную книжку, быстро написал:

«Давай делать парус…»

«Какой парус?» – удивленно вывел карандаш Гум-гама.

Максим встал на ноги, снял с себя рубашку и жестом показал Гум-гаму, как надо держать ее за рукава, чтобы получился парус.

Словно потерпевшие кораблекрушение, застыли они на краю голубого облака, натянув спасательный парус. Руки уже устали держать парус, как вдруг полотно дрогнуло, натянулось, и облако тихо тронулось с места.

Все быстрее и быстрее скользило облако. Вот уже парус рвется из рук. Можно надеть рубашку, присесть.

И наши друзья влетают в голубой простор неба. И прямо перед собой видят приплясывающего на облаке Кри-кри. Вот так так! Оказывается, Кри-кри не успел удрать, пока они крутились в темном круге времени. Он как будто и не заметил, что его преследователи исчезли и снова появились. Он совсем рядом, машет им рукой, дразнится:

– Эй вы, тихоходы!

– Сам тихоход! – взревел, будто слон, Гумгам, удивляясь трубному голосу.

– Держи его! – подхватил Максим, радуясь, что наконец-то может кричать и слышать все звуки мира. – Ты не уйдешь от нас, Кри-кри!

Кри-кри даже испугался. Он бросился ничком на облако, зашлепал ладонями: «Быстрее, быстрее!» Гонка продолжалась.

То ли облако Кри-кри оказалось быстроходней, чем у наших друзей, то ли маленькому облачку тяжелее было лететь с двумя седоками, – так или иначе, Кри-кри ускользал от погони.

Он и не скрывал своей радости: подпрыгивал, хохотал, показывал длинный нос… Вот его облако завернуло за дом, скрылось из виду.

Друзья рыскали на голубом облачке между шарами, покрикивали от нетерпения:

– Кри-кри!.. Эй, Кри-кри!..

Кри-кри будто сквозь воздух провалился.

– Испортил всю игру! – сокрушался Гум-гам.

– Наверное, он так далеко удрал, что не может нас найти, предположил Максим. – Убегать интереснее, чем водить… Сколько сейчас времени, Гум-гам?

– Может быть, час. А может, пять часов. Это не имеет значения, легкомысленно ответил Гум-гам.

– Как это так? Если пять, меня давно ищут…

– Ты видишь – солнце на том же месте.

– Ну и что? – Максим взглянул на безмятежно синее солнце.

– Я тебе говорил: у нас всегда утро, – напомнил Гум-гам. – И на каких цифрах стоят стрелки часов – все равно. Часы могут идти, а время не движется. Время делает круг и превращается в ветер. А ветер несет с собой дома, деревья, клумбы, и нас с тобой… Это верно, Максим, что ночью люди растут?

– Конечно, – убежденно сказал Максим. – Однажды я за ночь вырос на целый сантиметр. Отец измерял мой рост вечером и утром, и получился один лишний сантиметр.

– В моей стране никогда не бывает ночи, – печально сказал голуболицый мальчик.

Максим внимательно посмотрел на Гум-гама, словно видел его впервые. Сердце его тревожно стучало. Он чувствовал: сейчас он узнает что-то самое важное в жизни друга.

– Сколько тебе лет, Гум-гам?

– Мне? – Гум-гам помедлил. – Наверное, десять… А тебе, Максим?

– Мне семь с половиной. Я родился пятого декабря. А когда у тебя день рождения?

– Я не помню… В последний раз, когда был мой день рождения, мне исполнилось десять лет. Но это было очень давно, я забыл даже когда. Вот почему я говорю: наверное, десять.

Максиму стало страшно. Спокойное синее солнце холодно смотрело ему в лицо. В голубом просторе плыли куда-то дома-шары. И нигде не было видно земли.

– Ты будешь приходить на все мои дни рождения, – взволнованно сказал Максим.

– С удовольствием, – согласился Гум-гам. – Но я не смогу пригласить тебя на свой день рождения. У нас всегда «сегодня» и никогда, уже не будет «завтра».

– Почему так случилось?

– Я не знаю, – простодушно сказал мальчик с голубым лицом.

– Пусть это тайна, – горячился Максим. – Ее все равно кто-то должен знать. И тогда можно чтото сделать.

– Лучше не спрашивать, – успокаивал его приятель. – Давай веселиться.

– Я догадался!.. – воскликнул Максим.

– Максим!.. – оборвал его Гум-гам.

– Я догадался! Надо спросить Автука…

– Молчи! – закричал Гум-гам.

Но было уже поздно. Белый бант-пропеллер легко соскочил с волос Максима, и мальчик камнем полетел вниз, к заросшей диким лесом земле, к страшным зверям, которых никто никогда не видел.

Гум-гам сорвал с головы бант и нырнул вслед за падавшим другом. Он успел схватить его за рубашку, проскочив встречное облако, схватил очень крепко одной рукой, а другой стал нащупывать карман. Еще несколько мгновений – и Гум-гам выхватил синий камень путешествий, бросил его вниз, к приближавшейся земле…

Максима резко перевернуло в воздухе, и сразу наступила темнота. Потом темнота рассеялась, и, словно из тумана, выплыли лица товарищей – Мишки, Сергея, Зайчика. Кто-то крепко держал его за плечи. Это был Гум-гам. Он отпустил Максима только сейчас, когда увидел, что они пробились сквозь космос и очутились в знакомой беседке – нос к носу с тремя приятелями.

– Спасибо, Гум-гам, – устало сказал Максим и вздохнул: – Какой я тяжелый! – После внезапного падения у него подгибались ноги. Он сел на лавочку, моргая от яркого солнечного света. – Ну что вы уставились? сказал он товарищам. – Мы путешествовали.

– Играли в новую игру, в салочки, – уточнил Гум-гам и внимательно посмотрел на Мишку, Сергея и Зайчика. – Почему вы так странно глядите на меня? Что-нибудь случилось?

– Случилось! – хором ответили трое и наперебой закричали: – Вовка Коробков разболтал всей школе!.. У него есть лунад! Учительница ищет тебя, Гум-гам! Что теперь будет?..

– Кто такой Вовка Коробков? – тревожно спросил Гум-гам.

– Он из пятого «А».

Гум-гам забегал по беседке.

– Несчастные умники! – бормотал он. – Эти школьники вмешиваются в нашу игру! Хотят все испортить! Надо что-то придумать!

– Наказать Коробкова, – сказал Максим и погрозил кулаком: – Подожди, мы с тобой еще сразимся!

Никто из приятелей, даже Гум-гам, не догадался, что Максим грозил кулаком невидимому врагу, который сорвал с него летающий бант и чуть не разбил о землю.

 

Я ничего не знаю

Неприятности в жизни Вовки Коробкова начались с того, что он проспал два урока. Вчера вечером Вовка подслушал разговор маленькой сестренки Алены с подружкой: они говорили о каком-то Гум-гаме, о его чудесах и о том, что ночью будет праздник для ребят. Вовка тоже не лег спать, стоял в темной комнате у окна и смотрел во двор, а когда хлопнула дверь и Аленка выбежала из подъезда, Вовка бросился следом. Вовка был маленького роста, никто даже не подумал, что он учится в пятом классе, а на синей поляне он держался подальше от Аленки. Нет ничего удивительного, что утром Коробков проспал и опоздал на занятия.

Он пришел в школу, когда была перемена. К нему подбежали товарищи:

– Ты что, Вовка, заболел? Анна Семеновна уже спрашивала, а никто не знает.

– Братцы, – шепотом сказал Вовка, – я могу теперь не учить уроки. Я все умею. – И он рассказал приятелям про ночной праздник и показал лунад с таинственными словами: «Я ВСЕ УМЕЮ».

Прозвенел звонок, и Вовка сел за парту. Он втянул голову в плечи, когда учительница вошла в класс; но она его сразу заметила.

– Вова Коробков, – сказала Анна Семеновна, – ты почему сегодня опоздал?

Коробков встал. Тридцать голов повернулись к нему – ждали, что он ответит. Вова смотрел на белую стену, а видел круглую луну с отломленным краем.

– Я был на дне рождения у товарища, – медленно начал Вова, – и проспал. – Он облегченно вздохнул, потому что наполовину сказал правду.

– Почему же тебя не разбудила мама?

Вова отчетливо увидел, как мама будит его утром, а он брыкается и кричит: «Сегодня нет уроков!» Вот и докричался… Теперь весь класс будет над ним смеяться.

– Она сама проспала, – сказал он и покраснел.

Учительница покачала головой:

– В следующий раз, когда пойдешь на день рождения, ложись, пожалуйста, раньше. Видишь, что получается? Ты, наверное, и уроки не выучил…

– Выучил! – обрадованно ответил Коробков.

– Хорошо. Прочти, пожалуйста, стихи, – попросила Анна Семеновна.

Коробков встал лицом к классу, откашлялся. Уж что-что, а стихи он знал и потому будет читать громко, во весь голос. И он начал:

Лето наступило,

Высохли цветы,

И гладят уныло

Голые кусты.

Коробков читал выразительно и не понял, почему заулыбались ребята. Заулыбались и зашептали:

– Осень… Осень…

– Ты перепутал. «Осень наступила», а не лето, – поправила учительница.

– Ну да, осень, – вспомнил Вова. – Я перечитаю, Анна Семеновна.

Но, к своему удивлению, Вова опять сказал:

– Лето наступило… – и запнулся. Он твердил про себя: «Осень… Осень наступила…»

Потом помолчал, сделал шаг вперед:

– Лето наступило!..

Класс засмеялся.

– Тише, тише! – успокаивала учительница.

Вова вспомнил про всемогущий лунад, отломил в кармане кусок, сунул в рот. «Я знаю стихотворение, – твердил он про себя. – Я прочту без лета».

– Не жуй, Коробков, – обернулась к нему учительница.

– Я не жую, Анна Семеновна. Сейчас я правильно скажу. Можно в последний раз?

Учительница кивнула, и Коробков ринулся в последний бой:

Осень наступила,

Выросли цветы,

И трубят уныло

Белые слоны.

Вова испуганно смолк. Какие слоны? Он сам не понимал, что говорит.

– Садись, Коробков, – огорченно сказала учительница.

Вовка сидел за партой сам не свой. Кусты, лето, осень, слоны – все перепуталось в его голове. Он даже не слышал звонка.

– Ну что, не помог твой волшебный лунад? – спросили товарищи, отозвав Коробкова в угол.

– Он не волшебный. Это он меня запутал!

Вовка разозлился, достал лунад, раздавил его каблуком, подбежал к окну и бросил вниз.

– Все! – Он облегченно вздохнул, сунул руку в карман и вынул круглый лунад.

Ребята смотрели с удивлением. Лунад был неоткусанный, неизломанный. И те же слова сияли на синей фольге: «Я ВСЕ УМЕЮ».

– От него не избавишься, – махнул рукой Вовка. – Хотите верьте, хотите нет.

На уроке географии Коробков сказал, что Волга впадает в Тихий океан, и получил двойку. А когда учитель диктовал домашнее задание, Вовка заметил, что написал в своем дневнике: «Выучить реки Луны». Вовка зачеркнул слово «Луны» и хотел написать «Азии», как говорил учитель, но его рука опять написала «Луны».

И тут Вовка в последний раз испробовал силу своего лунада. Он вспомнил, что когда он путался со стихотворением и проглотил кусочек, то прошептал совсем не те слова. А надо было говорить так: «Я хочу играть в стихотворение».

Вовка сердито посмотрел в дневник: «Выучить реки Луны», съел целиком лунад и прошептал:

– Я хочу играть в географию.

Только он сказал «р-раз!», как вдруг его парта боком выехала из общего ряда и двинулась к доске.

– Коробков, ты что? – удивленно спросил учитель.

Вовка молчал. Он застыл на месте: ведь парта скользила сама. И ребята притихли, уставившись на Вовку.

– Коробков, остановись! – грозно предупредил учитель и встал на пути парты. Но вынужден был отступить: Вовка двигался прямо на него.

Парта с пятиклассником Коробковым объехала вокруг стола, а потом полезла на стену, где висела географическая карта. Она двигалась по материкам и океанам, и Вовка вдруг заулыбался: ему показалось, что он карабкается по настоящим горам, плывет по настоящим морям. Парта тихонько сползла со стены на пол и встала на свое место.

Подошел учитель, взял за руку Вовку:

– Коробков, пойдем в учительскую.

Пятиклассник заплакал. Он плакал не потому, что боялся учительской комнаты. Он плакал потому, что ничего не понимал во всей этой истории со стихотворением, географией и лунадом.

Анна Семеновна сидела в учительской на диване и спокойно смотрела на вошедших. Географ объяснил, что случилось. Анна Семеновна встала с дивана.

– Не плачь, – сказала она. – И все по порядку расскажи.

– Это Гум-гам виноват. И Кри-кри. И я тоже… – всхлипывая, проговорил Коробков.

– Какой Гум-гам? – удивилась Анна Семеновна.

Вовка успокоился и рассказал все с самого начала.

Учителя молчали. Молчал и Вовка.

– Да-а, – только и сказал географ. Все это было похоже на выдумку, если б он сам не видел, как парта с учеником поехала по стене. – Ну-ка покажи свой лунад.

Географ повертел в руке голубую кругляшку, прочитал таинственные слова на обороте, усмехнулся и вернул лунад Коробкову.

– Иди, Коробков, домой, – сказала Анна Семеновна. – Отдохни и выучи уроки на завтра.

Коробков вздохнул и вышел. Анна Семеновна положила в портфель тетради, сказала географу:

– Ничего не понимаю. Пойду поговорю с детьми.

В беседке учительница застала почти всю компанию: Мишку, Сергея и Зайчика. Они уплетали лунад.

– Кто из вас Петя Зайчиков? – спросила Анна Семеновна.

– Я! – Зайчик вскочил со скамьи.

– Скажи, Петя, что ты делал сегодня ночью?

– Как что? Спал, – ответил Зайчик.

– Всю ночь спал?

– Всю ночь и все утро. Верно, Мишка? Ты меня разбудил.

– А ты, Миша, доволен синим камнем, который ты получил? – обратилась к Мишке учительница. – Хотя нет, это получил, кажется, не ты, а Максим.

– Кто это вам сказал про камень? – насторожился Мишка.

– Один мальчик.

– Ученик, что ли?

– Ученик.

– Приснилось все это вашему ученику, – хмуро ответил Мишка.

Когда Анна Семеновна попрощалась с ребятами и ушла, Сергей зашептал:

– Учительница… Я сразу увидел: глаза строгие, в руке портфель. И я соврал, потому что кто-то проболтался про нашу игру.

– Нехорошо получилось, – расстроился Мишка. – Наврали не кому-нибудь, а учительнице.

– Да, нехорошо, – подтвердил Петя. – Аида к школе – все разузнаем.

У крыльца школы шумят ребята. Никто не хочет идти домой. Тридцать свидетелей из пятого «А», перебивая друг друга, рассказывают про парту Коробкова. Даже семиклассники не расходятся, им очень нравится, как Коробков сочинял у доски стихи.

– Эй, малышня! – крикнул один семиклассник, увидев трех друзей. – У вас нет лишнего лунада? Привет Гум-гаму!

– Предатель этот Коробков! Болтун! – говорили ребята, вернувшись в беседку. – И мы растяпы: не разглядели… Теперь все знают. Эх, не хватает Гум-гама, он бы придумал, что делать. Сказал бы только: «Р-раз!»

И снова мальчишки убедились в могуществе космического путешественника: в ту же минуту перед ними появились Гум-гам и Максим. Правда, Сергей, Мишка и Зайчик не знали, что их друзья только что спаслись от опасности. А тут еще новая неприятность: предательство Коробкова!

Вы помните, как рассердился Гум-гам? Он очень мрачно предсказывал, что будет дальше. Родители, узнав про ночной праздник, запретят игрунам выходить из дома. Школьники, едва Гум-гам появится во дворе, начнут задавать глупые вопросы, от которых у него трещит голова. А учителя захотят узнать все секреты.

– Где моя лестница? – мрачно спросил Гумгам. – Я, кажется, подарил ее тебе, Максим?..

– Не уходи! – закричали в один голос ребята.

– Мы отберем у Коробкова лунад! – предложил Зайчик.

– Теперь не только Вовка, – напомнил Максим, – про наши игры знает вся школа. И все просят лунад.

Гум-гам вдруг улыбнулся, хлопнул в ладоши.

– Я остаюсь! Великий Фантазер, как всегда, спас всех: придумал чудесную игру. Мы сыграем в школу и угостим всех учеников лунадом. Понимаете меня?

– Не-ет, – протянули ребята.

– На этом лунаде, – продолжал Гум-гам, – будут написаны совсем другие слова: «Я ВСЕ ЗНАЮ». А для школьников очень важно все знать.

Теперь они будут все знать и забудут про нас.

Гум-гам прищелкивал пальцами, глаза его сверкали: он уже представлял, что случится в школе.

– А Коробков тоже получит новый лунад? – спросил Максим.

Гум-гам нахмурился:

– На его лунаде написано: «Я ВСЕ УМЕЮ», а это совсем другое дело. Он хотел обмануть меня. Но Гум-гама не так просто обмануть. Вовка Коробков еще помучается со своим лунадом!

 

Я все знаю

Бедный Коробков сидел над учебником и жевал. Он упорно смотрел в книгу, ничего не понимая. Слова прыгали перед глазами, складывались наоборот, и получалась чепуха. «Луга пасутся на коровах, – читал про себя Вова. – Мед летает за пчелами… Трава щиплет гусей…»

Вова закрывал слова ладонью, подглядывал за ними одним глазом, бил по книге линейкой. Но опять получалась бессмыслица.

«Все пропало, – уныло подумал Вова. – Завтра снова ребята будут смеяться. „Мед летает за пчелами“ – так и скажу… А что это я жую?»

Он выплюнул на ладонь липкий комок и подскочил на стуле: лунад! Неужели он незаметно для себя ел этот противный, запутавший его лунад?!

– Тьфу, надоел! – с досадой сказал Вова и почувствовал во рту новый кусок.

На этот раз Вова побежал на кухню, выплюнул лунад в ведро. Он подозрительно косился на свою руку. «Что это она таскает из кармана и незаметно кладет в рот? Может, привязать ее к стулу?» – подумал Коробков.

– Мама, где у нас веревка? – крикнул Вовка и чуть не подавился: во рту у него была целая плитка. Наверное, лунад выскакивал из кармана сам, когда хоть на секунду открывался рот.

И Вова решил молчать, что бы ни случилось. Сейчас он покажет этому лунаду-приставале!

Первую лунадку он истолок молотком в порошок, высыпал в раковину и растворил в горячей воде. Но в кармане лежала новая плитка, и Вова со злорадством схватил ее. Он истреблял лунад, как только мог: ломал, резал ножом, стриг ножницами, молотил утюгом, плавил на сковородке, опускал в мусоропровод, кидал с балкона, кормил лунадом собаку, закапывал его в саду, разбивал кирпичами, совал в костер, подбрасывал под троллейбусное колесо, ронял с моста в реку…

Борясь с лунадом, Коробков сначала вышел во двор, потом бегал по улице и очень устал. Вернувшись домой, он лег в кровать.

Утром его разбудила перепуганная мама:

– Что с тобой, Вова? Ты весь измазанный. А подушка, одеяло – ты только погляди!

Вова показал кончик языка, замычал. Он боялся открыть рот.

– Ты заболел? Что ты делал ночью?

– Ел лунад! – не выдержал Вова.

Теперь он нарочно разинул рот, чтоб мама видела, как в него влетает лунад. Но лунад не появлялся. Может быть, он боялся маму? Вова закрыл рот.

– Ты уже большой, – укоризненно сказала мама. – Тайком шоколад едят только неразумные дети. Ты даже не подумал, что мне придется стирать.

– Мамочка, я не виноват… – пожаловался Вова и не стал объяснять, что она ослышалась, что он, Вова, уже не маленький и лунад вовсе не простой шоколад.

– Какой ты еще ребенок, – покачала головой мама. – Умывайся и завтракай, а то опоздаешь на урок.

Вова Коробков пришел в школу очень хмурый.

Он знал: если его вызовут к доске, он снова начнет молоть всякую чепуху. В его кармане спокойно лежал лунад «Я ВСЕ УМЕЮ», который он так и не смог уничтожить.

Бедный Коробков был готов переносить неприятности.

Но в классе никто не обратил внимания на Коробкова. Пятый «А» жевал лунад. Каждый ученик нашел в своей парте круглую, похожую на медаль плитку со словами на синей обертке «Я ВСЕ ЗНАЮ» – вкусный, ароматный лунад.

– Не ешьте! Это лунад! – закричал Коробков. – Он вредный!

– Завидуешь? – сказал ему сосед. – У тебя в парте ничего нет.

Вова пощупал свой карман и поморщился.

– У меня-то есть, хотя и с другими словами. Я бы тебе подарил свой лунад, если б мог. Выкиньте его в окно, ребята!

Товарищи Коробкова засмеялись. Виданное ли дело – выбрасывать подарки в окно!

– Вы еще пожалеете, – мрачно предупредил Вова.

И в других классах – от первого до пятого этажа – шло лунадное пиршество. Как будто сегодня был праздник школьника – каждый получил подарок. Только десятиклассники положили лунад в карман. Они уже не маленькие, чтобы есть перед уроком. Да и то не все выдержали: девчонки отщипнули по кусочку.

Анна Семеновна, классная руководительница пятого «А», была приятно удивлена: все ее ученики прекрасно знали урок. Когда Анна Семеновна задавала вопрос, в классе как будто вырастал забор: это ребята поднимали над партами руки – все хотели отвечать. Даже те, кто не решил дома примеры, здесь, у доски, мгновенно складывали большие числа и ни разу не ошибались. За полчаса учительница поставила двенадцать пятерок.

Чуть позже Анна Семеновна написала на доске новые примеры и начала объяснять деление сложных чисел. Ученики подняли руки.

– Ты что, Смехов? – спросила учительница.

– Анна Семеновна, – сказал Борис Смехов, – это я уже знаю: в ответе будет сто пять.

– Правильно, сто пять, – подтвердила учительница. – Но как ты решил? Мы еще не проходили деление сложных чисел.

– И мы знаем! – загалдели ребята. – Нам это неинтересно.

Анна Семеновна растерялась: ее школьники знали ответы всех примеров.

– Можно сказать, Анна Семеновна? – поднял руку Лева Тряпкин.

– Да, пожалуйста.

– Анна Семеновна, я могу перемножить эти числа в уме. – И Лева Тряпкин затараторил ответ.

– Правильно! – подтвердили хором пятиклассники.

Анна Семеновна удивленно оглядела класс.

– Ну, хорошо, – наконец сказала она. – Раз вы знаете деление сложных чисел, то повторите дома правила.

Один Коробков сидел в классе тихо. Он мучительно вспоминал, в каких случаях лунад может исчезнуть из кармана навсегда. И никак не мог вспомнить. Надо было что-то спросить. Но что?

– Почему я такой несчастный? – шептал Коробков, сжимая лунад. Почему мне так в жизни не везет?.. Почему этот прилипчивый лунад не исчезает?..

Ничего не помогало! Лунад даже не таял в потном кулаке Коробкова.

…На других уроках выяснилось, что пятиклассники знают все стихи, напечатанные в учебнике, все исторические события с древнейших времен до наших дней, все реки, озера, моря, города, океаны и даже высоту горных вершин. Хоть сию минуту переводи пятый класс в седьмой!

А куда переводить восьмой или десятый классы? Там – во всех соседних классах – тоже творилось что-то невероятное. Едва учителя открывали рот, как ученики кричали: «Знаем! Знаем!» Сколько пятерок появилось в этот день в журналах – не сосчитать. А один восьмиклассник сказал, что помнит наизусть роман в стихах «Евгений Онегин», и начал читать вслух. До самого звонка он читал стихи и еще обиделся, что не закончил: на четыреста двадцать пятой строке прервался…

На последнем уроке вдруг сами собой захлопали крышки парт, замигали лампочки, заверещал ни с того ни с сего звонок. Упали со стен карты, покатились по полу глобусы – ребята бросились их подбирать. Но какие уж тут занятия, когда звонок трещит не умолкая.

А под окнами собрались малыши, даже еще не первоклассники, скачут на одной ножке и кричат:

Учителя в своей комнате два часа обсуждали поведение своих учеников. Их, конечно, радовали пятерки. Но откуда ребята знали все уроки, даже то, что не проходили? Не могли же они за один вечер выучить учебники от корки до корки!

– Если так дальше будет продолжаться, мы им не нужны, – пошутил историк.

Учителя улыбнулись. На столе перед ними лежали синие обертки. Кто-то взял бумажку и прочитал вслух:

– «Я ВСЕ ЗНАЮ». Не правда ли, странное совпадение?

– При чем тут шоколад, лунад, марсиад – не могу сказать точно, как это называется! – строго заявил директор. – Если бы знания можно было получать с лунадом-шоколадом, мы бы с вами давно работали не здесь, а на кондитерской фабрике. Нус, понаблюдаем, что будет в классах завтра.

А назавтра в школе выдался обычный день, даже хуже, чем обычный. Никто из учеников – от первого до десятого класса – уроков не выучил. Лунада в партах на этот раз не было. Вот почему в классных журналах за один только день были проставлены сто восемьдесят семь двоек и одна тройка. Тройку получил пятиклассник Вова Коробков, который с трудом вспомнил реки Азии.

Как известно, вчера вечером Вова пытался избавиться от лунада, пока не выбился из сил. Стараясь ничего не говорить, он прочитал страницу из учебника географии и кое-что запомнил. А на ночь завязал рот полотенцем.

После уроков Коробков разыскал во дворе Максима, игравшего с товарищами, попросил открыть ему тайну: как избавиться от лунада. Он рассказал, как страдал весь вечер, как спал с завязанным ртом, как он ненавидит свой лунад, и Максим пожалел бедного Коробкова.

– Попробуй сказать так, – предложил Максим и заволновался, представив, что его слышит сейчас таинственный Автук, тот самый Автук, который в наказание сорвал с него летающий бант. – Попробуй спросить: «Почему лунад все умеет?» Ну!

– «Почему лунад все умеет?» – повторил побледневший Коробков.

– «Почему умеет все на свете?», «Зачем он мне нужен?»

– «Зачем он мне нужен?» – эхом отозвался пятиклассник и удивленно посмотрел на свою пустую ладонь. Он сунул руку в карман, подскочил на месте. – Ура, лунад исчез! – закричал радостно Коробков. – Ура, я свободен! Спасибо, Максим. – И убежал.

Максим посмотрел ему вслед и вздохнул: «Счастливый человек».

А кто подскажет ему, Максиму, как помочь его другу?

Недавно он спросил отца:

– Что надо сделать, чтоб человек рос?

– Каждое утро есть кашу, – пошутил отец.

– Я не про кашу, я серьезно.

– Ну, надо делать гимнастику, заниматься спортом.

– А если человек совсем не растет? Проходит год за годом, а он все такой же.

Отец внимательно посмотрел на него, сказал:

– Максим, ты самый типичный почемучка.

– Что значит ти-пич-ный?

– Ты, как и многие ребята, бесконечно задаешь вопросы, на которые очень трудно ответить.

«Да, – сказал себе Максим, – никто не может ответить на самый простой вопрос. Ни на Земле, ни в СТРАНЕ БЕЗ ПОЧЕМУ…»

 

Я ничего не умею

– Привет, Великий Фантазер!

Так встречали Максима приятели.

Не удивительно, что Максим начал важничать. Кто лучше его придумывал самые интересные игры? Кто в любую минуту мог отправиться в гости к Гумгаму? Все видели, как исчез Максим после того, как Коробков попросил прощения, и через полчаса он появился в наряде из пестрых перьев и с боевым индейским копьем.

– Гум-гам шлет всем привет! – кричал посыльный, потрясая копьем. Эй, Витька, тащи вон тот ящик. Будем бросать в него копье!..

Да, нелегко быть Фантазером, когда в кармане у всех плитка лунада. Давным-давно владельцы лунада выходили в закрытые двери, не тратили драгоценного времени, чтобы умыться, почистить ботинки, пережевывать котлеты, – они играли только в «р-раз!». Забыты были мячи, книжки, куклы, карандаши, пластилин. Вся прежняя жизнь казалась игрунам очень далекой, как в перевернутом бинокле. Только к лунаду тянулась рука, к магическому лунаду, который так и просился в рот.

Весь двор знал историю о том, как Великого Фантазера признали три самых известных драчуна, здоровенные дылды из восьмого класса.

Максим бежал по асфальтовой дорожке и натолкнулся на одного из драчунов.

– Эй ты, свинья! – выругал его драчун и показал кулак. – Испачкал мне ботинки.

– Не свинья, а собака, – поправил его приятель, – шмыгает, понимаешь, между ног.

– Я нечаянно, – оправдывался Максим.

– Не огрызайся, осел, – закричал третий драчун, – а то получишь!

– Ах так, – угрожающе сказал Великий Фантазер и полез за лунадом.

Драчуны вдруг развеселились.

– Смотри, смотри! – тряслись они от смеха. – Вот это да! Ого-го! Умора!

И Максим засмеялся. У одного задиры вместо носа торчал красный пятачок. У другого изо рта вылезли свирепые клыки. А третий стоял открыв рот и помахивал большими, как лопухи, ушами.

Дылды тыкали друг в друга пальцем и чуть не плакали от смеха. Потом тот, с пятачком, беспокойно пощупал свой нос, выхватил из кармана зеркальце. Он даже хрюкнул от ужаса и бросился в кусты. Приятели – за ним.

Малыши носились за драчунами и визжали от восторга и страха. Куда те только ни прятались, везде их преследовал смех.

Один Зайчик пожалел несчастных:

– Почему над ними все смеются?..

– Никаких почему! – оборвал его Максим. – Они наказаны.

Максим заигрался с друзьями и вспомнил про драчунов только тогда, когда Зайчик спросил:

– Теперь они всегда будут такие безобразные?

– Совсем забыл! – сказал Максим и достал лунад.

Говорят, что драчуны, став самими собой, поклялись не говорить никогда таких слов, как «собака», «осел», «свинья», когда обращаешься не к животным, а к человеку. Больше никто не слышал, чтоб они ругались. А при встрече с Максимом здоровались первыми.

И продавцы в магазине игрушек знали Фантазера. Максим, Мишка и Сергей пришли туда покупать маски. Они давно придумали спектакль для малышей из детского сада, только никак не могли договориться, кого им представлять. И здесь, в магазине, они продолжали спорить.

– Я буду Бармалеем, – заявил Мишка.

– А я – Волком, – сказал Сергей.

– Нет, нельзя, – вздохнул Максим.

– Как нельзя?! – возмутились братья. – Мы умеем рычать. И щелкать зубами. И говорить страшным голосом.

– Нельзя, – упорствовал Максим. – Малыши разревутся и испортят все представление.

– Но ведь здесь одни Бармалеи да Волки!

Братья были правы: над прилавком висели, скаля зубы, картонные страшилища. Ни одной симпатичной физиономии, ни одного доброго зверя.

– У вас нет других масок? – спросил Максим.

– Не-ет, – зевнул продавец.

– А вы посмотрите на складе.

– И на складе нет… Василь Кузьмич, они у нас еще с прошлого года?

– С позапрошлого, Степан Степанович, – уточнил второй продавец. Берите, ребята, других не будет.

– Будут!

Максим щелкнул пальцами, сказал «р-раз!». Продавцы ахнули. На их лицах появились маски. Оторопевшие продавцы сняли с себя маски и удивились еще больше: они держали глупого утенка и зайца-хвастуна.

А над прилавком качались добрые, веселые, озорные лица и мордочки: Буратино, Ежик, Лисица, Колобок, Красная Шапочка…

– Слушай, Максим, как это ты догадался? – зашептали братья-близнецы. – Теперь малышня повеселится. Давай покупать маски! Дядь, сколько они стоят?

– Рубль двадцать две копейки штука, – хором сказали продавцы и переглянулись.

Покупатели подошли к прилавку, стали выбирать маски. Продавцы только и успевали снимать с гвоздей Красных Шапочек и Лисиц. Заворачивая покупку нашим друзьям, продавец Степан Степанович наклонился к Максиму:

– Скажи, мальчик, как это у тебя получилось?

– Секрет, – небрежно сказал Максим.

А второй продавец – Василь Кузьмич – попросил:

– Ты не мог бы заменить нам не только маски, но и игрушки? Которые никто не покупает…

– Ладно, в другой раз, – сказал Максим.

Никто в магазине не обратил внимания на мальчишку с голубым лицом. Он стоял в углу и с удовольствием наблюдал превращение масок. Когда три приятеля забрали свои покупки и ушли, он сказал себе:

– Прекрасный фокус-мокус. Запомним…

Гум-гам – это он, конечно, наблюдал игру Максима, – морщась, оглядывал новые маски.

– По-моему, немножко глупые и грустные лица. Великий Фантазер чуть ошибся… Пусть они будут поумнее, повеселее, – бормотал Гум-гам.

Он с минуту подумал и потом щелкнул пальцами:

«Р-раз!» Маски над прилавком стали голубыми.

«Ха-ха! – веселился в своем углу Гум-гам. – Кажется, я узнаю эти забавные лица. Вон тот, курносый, – Тин-лин. А строгий, задумчивый вылитый мой старший брат Кри-кри. А это что за симпатичный игрун? Неужели это я?.. Ну, теперь все в порядке: торговля пойдет нарасхват…»

– Это вы мне заворачиваете? – раздался возмущенный голос. – Я платил за Буратино и гадкого утенка, а вы мне заворачиваете какие-то синие привидения!

– Извините, сейчас поменяю, – бодро сказал продавец. Он обернулся и оторопел: на полках висели одни голубые маски.

– Василь Кузьмич, – позвал Степан Степанович, – где-то была коробка с масками.

Нагнувшись, продавцы извлекли пыльную коробку. Они долго возились под прилавком и вылезли очень хмурые.

– У нас все маски одинаковые, – буркнул Степан Степанович. – Если вам не нравятся, верните чек в кассу.

– Безобразие! – возмутился покупатель и двинулся к кассе. – Ведь я покупаю детям!

– Вечно эти взрослые сердятся, – удивился Гум-гам и вышел из магазина. – Он хочет обрадовать детей гадким утенком. Чудак!

А в это время Максим, Мишка и Сергей, бережно неся свои маски, вбежали во двор и остановились в недоумении: весь двор смеялся. Смеялись школьники с портфелями, смеялись взрослые на балконах и в окнах, смеялись дети, катаясь по зеленой траве. Подходили прохожие, спрашивали: «Вы не знаете, почему все смеются?» И сами начинали хихикать… На двор напала эпидемия смеха.

И началась она как будто с пустяка: из подъезда выскочил Петя Зайчиков, а за ним бабушка с поварешкой. Они побежали вокруг клумбы, но Зайчик так уморительно подскакивал, а бабушка так лихо размахивала поварешкой, догоняя внука, и так грозно кричала: «Где мой обед? Куда ты девал суп?..» – что ребята, наблюдавшие эту сцену, захохотали. Они смеялись так заразительно, что выглянувшие из окон взрослые не могли удержаться от смеха, а в школе прервались занятия. Никто не понимал, о каком супе идет речь и почему белоголовый мальчишка, оглядываясь, выразительно показывает на свой рот, – все продолжали смеяться.

Одни смеялись потому, что видели бег с поварешкой, другие – потому, что любили смеяться, третьи – потому, что смеялись остальные. Уже Зайчик и бабушка, забыв о супе, который исчез из кастрюли, присоединились ко всеобщему веселью, уже наши три друга с масками стали смеяться, – эпидемия смеха не утихала. «Хи-хи-ха-ха…» – звенело над двором.

Взвыла сирена, влетела машина с красным крестом. Из «скорой помощи» вылез голуболицый доктор в белом халате и, посмотрев на смеющихся, хлопнул в ладоши:

– Все понятно!

Увидев доктора, перестали смеяться взрослые, за ними – школьники, а кое-кто закричал:

– Гум-гам! Привет, Гум-гам!

Доктор поднял руку и, приятно улыбаясь, сказал в полной тишине:

– Смейтесь на здоровье! Десять минут смеха полезнее, чем стакан сметаны.

Доктор что-то записал в своем блокноте (разумеется, новую игру), вскочил в машину и уехал. Взрослые сразу успокоились, а дети, захватив с собой Зайчика, помчались на улицу. Осталась одна бабушка: она разыскивала в траве утерянную поварешку.

Фантазер был раздосадован, что он не рассмешил целый двор. Не из-за него, а из-за Зайчика прикатил Гум-гам в докторском скафандре, чтобы научиться играть в смех. Максим даже обиделся на Зайчика, который ни в чем не был виноват.

Максим и не подозревал, что его друг – веселый доктор – удирает сейчас на «скорой помощи» от милиции. Кто знает, почему милицейский мотоцикл помчался с перекрестка за белой машиной. Обычно машине с красным крестом всегда свободный путь на перекрестках. Но тут милиционеры, проводив взглядом быструю машину, засвистели и вскочили на свой мотоцикл. Вот это была гонка по самой середине широкой улицы! «Скорая» выла, все машины тормозили, светофоры заранее включали зеленый свет. А сзади торопливо трещал мотоцикл.

Потом «скорая» свернула в переулок. Мотоцикл, резко сбавив скорость, последовал за ней.

Это был тупик. Обычный, очень короткий переулок упирался в широкий дом. Мотоцикл торжественно прострекотал до самых ворот дома. Ворота были закрыты. «Скорой помощи» в переулке не было.

Милиционеры, осадив мотоцикл, внимательно осмотрелись. На тротуаре стояла детская коляска. Рядом с коляской – мальчишка в белом халате: наверное, школьник, убежавший с урока. И все. Никаких больше машин, никакого транспорта.

Мотоцикл трижды объехал пустынный переулок и, недоуменно стрекоча, выкатил на улицу…

Ну и натерпелся страху Гум-гам! Он был совсем не рад, что ввязался в эту игру со смехом. Еле улизнул от милицейского мотоцикла! Даже белый халат не успел снять.

– Не умею я играть со взрослыми! – пробормотал Гум-гам.

Гум-гам оставил на тротуаре детскую коляску, которая несколько минут назад была быстроходной «скорой помощью», и направился в знакомый двор. Вдруг он удивленно поднял голову: ветер нес ему навстречу синюю фольгу. Гум-гам усмехнулся: ктото жевал сейчас лунад и выбросил обертку в окно.

…Голубая фольга «Я ВСЕ УМЕЮ» усеяла тротуары, садовые дорожки, лестницы.

«Я ВСЕ УМЕЮ» – подметали дворники с утра до вечера.

«Я ВСЕ УМЕЮ» – разносил ветер по городу.

 

АВТУК

– Я самый неудачливый в мире, – жаловался Гум-гам другу. – Ничего у меня не получается. – Мои маски никому не нравятся. Милиция почему-то гоняется за мной… И еще этот глупый зеленый лук!

– Какой лук? – спросил Максим.

Гум-гам рассказал, чем кончилась его игра в маски и смех, и не хотел упоминать нелепую историю с луком, но случайно проговорился. Он был в белом халате, надетом поверх скафандра, – веселый доктор еще час назад, а теперь – несчастный игрун.

Оказалось, Гум-гам подсмотрел, как Максим наказал трех драчунов, и сказал себе: ну, теперь я могу подшутить над любым грубияном. За воротами он увидел ужасного, как ему показалось, грубияна. У овощного ларька человек в серой шляпе сердито выговаривал продавщице: «Ну разве это зеленый лук? Это прошлогоднее сено, а не лук!» Покупатель размахивал каким-то грязно-желтым пучком, и очередь за его спиной грозно гудела. Как вдруг покупатель схватился за голову, и все ахнули, из шляпы, новой серой шляпы сердитого человека, пробивались сочные перья превосходного зеленого лука. Тут поднялся такой шум, что Гум-гам перепугался и решил: нет, ему ни за что не победить грубияна! И он незаметно исчез…

– Но почему ты решил, что он грубиян? – спросил Максим, размышляя об этой странной истории.

– Он говорил грубое слово «лук»! – убежденно произнес Гум-гам. – И очень грубым голосом.

Максим рассмеялся. Они сидели в беседке, скрытые от всего мира зеленой вьющейся стеной. Там, за этой надежной стеной, ходили из магазина в магазин покупатели, наблюдала за автомобильным порядком милиция и любитель свежего лука возмущенно обрывал со своей шляпы сочные перья.

– Ты обидел этого человека, – серьезно сказал Максим. – Когда кто-то говорит «лук», «морковь» или «репа», он просто хочет лук, морковь или репу. Но если кто-нибудь говорит «собака», а рядом никакой собаки нет и в помине, значит, этот человек ругается. Понимаешь?

Гум-гам тяжело вздохнул:

– Не понимаю… Раньше я всегда только выигрывал, и вот пожалуйста: что-то со мной случилось… Ничего я не понимаю… Может быть, я нарушил запрет?.. Может, на меня сердится Автук?

И сразу же после этих слов для Максима пропал весь привычный за зеленой стеной беседки мир и возник другой – мир спокойного голубого пространства, с кочующими шарами домов, с одиноким стариком на летящем неизвестно куда облаке, с вечным утренним солнцем.

– У вас еще не наступило «завтра»? – спросил Максим.

– Нет, не наступило. – Гум-гам покачал головой. – Я думаю, оно никогда не наступит.

– Не наступит… – задумчиво повторил Максим.

Гум-гам огляделся по сторонам, шепотом сообщил:

– Я узнал… Я узнал, кто остановил время…

– Кто? – Максим от волнения подскочил.

– Его звали Почемук…

– Почемук, – произнес вслед за другом Максим.

– Может быть, я неправильно говорю. Наверное, его звали Поче-мук… Мне рассказал Кри-кри, а он старше меня, он помнит, как это было… Однажды Поче-мук взял да и разобрал на части свой автомат. Я, кажется, говорил тебе, что на день рождения нам всем дарили Автук. И у Поче-мука был свой Автук. Но он хотел узнать, что у Автука внутри, и сломал его.

– Вот молодец!.. А что оказалось внутри? – возбужденно сказал Максим.

– Тс-с! – Гум-гам приложил к губам палец. – Это страшная тайна…

– Тайна?

– Страшная тайна, – повторил Гум-гам. – Потому что никто этого не видел.

– А-а, – разочарованно протянул Максим.

– Ты ничего не понял, Максим! – возмутился Гум-гам, увидев скучное лицо друга. – Ты не понял самое главное: почему эта тайна – страшная.

– Ну! – нетерпеливо сказал Максим.

– Слушай! Он, этот несчастный Поче-мук, когда развинтил свою машину, перестал с нами играть и не выходил из дома. А потом однажды он подошел к окну, увидел Кри-кри и попросил у него зонт.

– Зачем зонт?

– Он спустился с этим зонтом на землю, чтобы охотиться на диких зверей.

– На диких зверей? Здорово! Он смелый человек, ваш Почемук! убежденно сказал Максим.

– Просто он не мог жить без Автука так, как жил раньше, – пояснил Гум-гам. – Ведь у него ничего больше не было. Никаких вещей, даже еды.

– И что же тут страшного?

– Это было утром… – продолжал Гум-гам. – Конечно, утром! Сначала все ребята очень удивились, как бесконечно тянется утро, и ждали, когда наконец зайдет солнце. Но оно все светило, все слепило нас. И сейчас оно на том же самом месте…

– Время? – догадался Максим.

– Да, время, – вздохнул Гум-гам. – Оно остановилось.

– А где твои родители? Где все взрослые? – спросил Максим.

– Они делают то, что делали… когда остановилось время. Завтракают, читают газету, говорят по телефону и никак не могут закончить свои утренние дела.

– Надо найти Почемука! – решительно сказал Максим.

– Ну да, найдешь его… – горько протянул Гумгам. – Никто даже не представляет, где эта страшная земля.

– Ты говорил, что твой Автук все знает. Все умеет и все знает.

– Его нельзя спрашивать! – напомнил Гум-гам.

– А ты спрашивал его хоть о чем-нибудь?

– Нет.

– Чего ж ты боишься! – упрекнул Максим друга. – Ты ведь не трус.

Гум-гам внезапно поголубел, встал со скамейки.

– Я не трус! – насупившись, произнес он. – Ты знаешь, как я пробивался через космос, чтобы найти тебя. Ты знаешь, что я схватил тебя, когда ты летел к земле…

– Знаю! – твердо сказал Максим. – Знаю о тебе все, и ты знаешь обо мне все… Но, – тут Максим вздохнул, – я еще никогда не видел твой Автук… А я так хотел поиграть с Автуком!

– От друга я ничего не скрываю, – чуть удивленно произнес Гум-гам. Хочешь поиграть с Автуком – пожалуйста. Только по правилам…

– Я как будто умею играть и не проигрываю… – напомнил Максим.

– Да, ты умеешь играть, – согласился Гумгам. – Я с удовольствием покажу тебе Автук. Фьють – и ты дома!..

– Я уже привык путешествовать туда и обратно, – весело заметил Максим.

– Вот он! – с гордостью сказал Гум-гам.

В этой комнате был только Автук – до самого потолка, из сверкавшего стекла или металла, с множеством кнопок. Максим никак не ожидал, что всемогущий Автук, который один во всем воздушном городе, один во всей СТРАНЕ БЕЗ ПОЧЕМУ может ответить ПОТОМУ ЧТО, – этот мудрый Автук всего-навсего машина. Хоть и огромная, таинственная, красивая, но… машина.

Максим был растерян. Он, конечно, схитрил, сказав, что будет играть с Автуком. Он решил спросить Автука о самом важном для Гум-гама – о пропавшем времени. Он был готов даже сразиться с Автуком, если тот нападет на него. Но сражаться с машиной глупо.

На всякий случай Максим вяло сказал:

– Привет, Автук…

Тот, разумеется, кнопкой не щелкнул в ответ.

Неужели этот Автук сорвал с него летающий бант? Наверное, бант соскользнул сам собой, и потому Максим стал падать вниз.

– Что бы ты хотел, Максим? – торжественно сказал Гум-гам. – Автук может сделать что угодно. Я дарю тебе любой подарок.

Максим неожиданно для себя попросил:

– Портфель.

– Бр-р… – поежился Гум-гам. – Ну ладно, портфель так портфель пожалуйста!

Он нажал на кнопки, и Автук приятно засветился изнутри, пустив на стены и потолок синих зайчиков. Распахнулась блестящая дверца, и Гумгам подал гостю новенький портфель.

– Держи!

– Спасибо. – Максим удивленно разглядывал подарок.

– Если хочешь, я тебе подарю тысячу таких портфелей, – пообещал Гум-гам. – Что тебе еще нужно, Максим? – щедро продолжал хозяин Автука.

И тут Максим вздрогнул, вспомнив что-то, побледнел от волнения. Сделал шаг вперед, хрипло сказал:

– Коня! Я очень хочу белого коня…

– Деревянного или пластмассового? – спросил Гум-гам.

– Живого!

– Живых Автук не делает, – вздохнул Гум-гам.

В этот момент Максиму показалось, что мимо него процокал по гладкому полу белый скакун. Процокал рядом с Автуком, скакнул в окно и уплыл по воздуху. Один, без всадника. Вон он – снежное облачко тает в синем небе.

Эх, не удалось прокатиться Максиму на белом коне…

Не конь процокал мимо Максима – так громко стучали ботинки Гум-гама. Он прибежал из соседней комнаты с растрепанной толстой книгой и, заглядывая в нее, затрещал кнопками Автука.

– Ша. Шахматы. Получай, Максим, шахматы.. Эм. Мотороллер… Пожалуйста, вот тебе мотороллер. Нож… Это на «П». Перочинный нож… Знаешь, Максим, когда я был такой, как ты, мне подарили Автук-малютку и вот эту книжку, где написаны разные подарки… Хорошо, что она сохранилась! Как только ее не выбросил Вертун!

Из Автука один за другим выскакивали подарки: удочка, конструктор, велосипед, сачок, бинокль, мышеловка, очки от солнца, рогатка, часы, теннисные ракетки, компас, лук со стрелами, оловянные солдаты, водяная ракета, хлопушки, транзистор. Через несколько минут комната была завалена вещами, которых хватило бы на целый двор, а Гум-гам все листал свой справочник.

– Уже целая гора. Спасибо, Гум-гам, хватит, – успокаивал друга Максим. Щеки его пылали: он мог задарить своими подарками всю улицу.

Но Гум-гам, отдуваясь, продолжал щелкать кнопками, и Максим вырвал у него книгу подарков.

– «АВТУК. Автоматический универсальный конструктор», – прочитал Максим слова на замусоленной обложке. – Что значит у-ни-вер-саль-ный, Гум-гам?

– «Универсальный»? Наверное, это умный. Автук очень умный: он делает все из простого воздуха.

– Умный, – повторил Максим.

– Очень умный! Какую игру его ни попросишь, он все сделает… Я, когда удирал от милиции, только успел сказать, чтобы машина превратилась в обычную чепуху, и – пожалуйста: я стою на тротуаре и держу детскую коляску.

– Значит, Автук управлял грузовиком, на котором мы ехали? – спросил Максим.

– Да.

– И летающими бантами? Поющими замками? Теплоходами? Каруселью?

– Да, да, да.

– И это он сделал лунад?

– Конечно, он!

Автук блистал перед ним своими доспехами, и Максим, взглянув на него, оробел. Он подошел к прозрачной стене. Висело за стеклом вечное солнце. Пустынный город качался в небе: шары, шары, гонимые ветром шары. Никто не играет, никто не гуляет, никто не летает на улице. И в каждом доме – там, за стеклом, – свой Автук.

«Мне семь с половиной, – сказал про себя Максим. – И если я останусь здесь, мне всегда будет семь с половиной. Всегда», – повторил он очень страшное слово.

И он спросил, стоя спиной к Автуку и лицом к спокойному пустому городу, звонко и отчетливо произнес в тишине:

– Почему подсолнух растет под солнцем, которое…

Он задумался и услышал, как кто-то, повторил:

– Которое…

– …которое гаснет, едва придет ночь, которая…

– Которая… – вздохнул кто-то тяжело.

– …которая прячет Землю, которая…

– Которая… – простонал тот же голос.

– …которая утром ждет Солнца…

– Ой, Солнца! – взвизгнул голос.

– …под которым растет подсолнух?

Максим тяжело дышал, еле выпутавшись из очень трудного вопроса, который у него неожиданно получился.

Что-то упало за его спиной. Оглянувшись, он увидел сидящего на полу Гум-гама.

– Что с тобой? – бросился к другу Максим.

– Вот это вопро-ос! – выдохнул Гум-гам. – У меня от твоих «которых» закружилась голова…

– Вот видишь, – прошептал Максим, помогая приятелю встать, – видишь, совсем ничего не случилось. Я спросил, а он нисколько не рассердился.

Максим усмехнулся, произнеся эти слова: ну как это машина может сердиться.

Автук по-прежнему сверкал холодным серебром.

Гум-гам, наморщив лоб, тревожно смотрел на Автука и ничего не говорил.

– Почему я стал падать на землю? – спросил вслух Максим, подбадривая улыбкой Гум-гама. – Почему я падал вниз, а не вверх?.. Почему Почемук улетел на землю?.. Почему его звали Почемук? – Максим подошел к молчавшему Автуку и с чувством превосходства измерил его взглядом с головы до ног холодного и стеклянного. – Нет, – сказал он пренебрежительно, – в этой СТРАНЕ БЕЗ ПОЧЕМУ никто… никогда… ни за что… не ответит!.. – Он стукнул пальцем по кнопке и вскрикнул: – Ой!

Внутри Автука словно вспыхнул огонь. Он стоял все такой же сверкающий, неприступный, – но от него исходил жар. Даже кнопка, которой коснулся Максим, была горячей.

– Что такое? – подскочил к другу Гум-гам. – Он тебя обидел? Отвечай!

Максим смотрел на Автука с испугом и ожиданием, как смотрят на пробуждающегося великана.

– Отвечай же! – потребовал Гум-гам, сжав кулаки.

– Он просыпается, он очень горячий! – восхищенно произнес Максим. Сейчас он что-то скажет…

Автук молчал. Но было заметно, как он накаляется, как постепенно золотеют изнутри его стенки: в нем как будто разгоралось живое солнце.

– С ним что-то случилось! – тревожно сказал Гум-гам.

– Не знаю, – отвечал Максим. – Подожди одну только минуту… Сейчас ты все увидишь… Ты увидишь, кто твой верный друг… Увидишь, что тебе нечего больше бояться…

Он пошире расставил ноги, сунул в карманы крепкие кулаки. Сказал, глядя в гневное лицо машины:

– Автук, ты слышишь меня?

Автук светился так ярко, что казалось, сейчас из него посыплются искры. Гум-гам застыл рядом с Максимом. Плечом к плечу.

– Автук, – громко сказал Максим, – зачем ты остановил время, Автук?

Словно сверкнула холодная молния. Прозрачный шар, внезапно возникнув, разделил друзей и, захватив маленькую фигуру, закружился на одном месте. Гум-гам, отброшенный невидимой силой, впервые в жизни изумленно наблюдал, как неожиданно исчезает его друг…

Максим очнулся в знакомой беседке. Придя в себя, он прежде всего ощупал карманы. Синего камня путешествий в них не было…

Максим вздохнул: Автук победил его.