Вечер опускается на город мягко, ласково укрывает грозовыми тучами залитый светом пентхаус отеля-высотки. Из огромных окон открывается потрясающий вид на город. Рядом, в смежной со спальней комнате, на возвышении, располагается огромная джакузи. Архипову всегда казалось немного странным принимать ванну напротив окна, но на такой высоте покой могли нарушить разве что птицы.

Короткий контрастный душ хорошо бодрит и прочищает голову. Влад первым делом раздевается и идет в ванную, чтобы смыть городскую пыль и легкую усталость. Леся где-то в комнатах, ему хочется верить, что она пришла в себя и немного успокоилась. Пришлось оставить ее на несколько часов, но вид огромного отеля ее, как ни странно, немного успокоил. Влад заказал ужин в номер и мысленно уже попрощался с надеждой на жаркую ночь.

Когда он заходит в комнату, то невольно морщится. Олененок сидит на постели, поджав ноги, и равнодушно смотрит на тележку, где разве что акульего стейка нет. Архипову думалось, морепродукты ее порадуют. Огромные створки сливочно-сырных мидий, лангустины с овощами, стейки из форели и крошечные золотистые креветки, целая миска. А еще, конечно, ледяное шампанское, тарелка с фруктами и целая гора манго.

И чтобы Олененок не притронулась к манго?

Со вздохом Архипов садится на краешек кровати.

— Надо поесть немного. Давай я расковыряю тебе мидию?

Молча качает головой.

— Олененок, так нельзя. Если ты будешь сидеть и смотреть в одну точку, мне придется вызвать скорую. Они положат тебя в какую-нибудь неврологию. Зачем?

Она пожимает плечами, но пододвигается ближе к столу и медленно берет кусочек хлеба из плетеной корзинки. Кажется, ей совершенно все равно, что взять. Влад вкладывает в ее руку вилку и поражается тому, какая горячая кожа.

— Да ты никак заболела? Спала на полу, естественно, ты заболела. Ладно, ложись, я позвоню врачу.

Леся вяло пытается протестовать, но приказ ложиться воспринимает с облегчением. Через минуту из-под одеяла торчат только нос, да пушистая копна волос.

В отеле не оказывается врача, но администратор обещает вызвать из ближайшего частного центра. Вряд ли Леся заболела. Скорее, отреагировала на случившееся, можно даже не представлять, сколько жутких минут она пережила, пока он не пришел.

Олененка хранят ангелы. Хотя скорее демоны… конкретный демон, вполне осязаемый, паспорт и грехи имеются.

Врач поднимается через полчаса. От Архипова не укрывается, с каким любопытством она бросает взгляд на столик с деликатесами и шампанское. Потом осматривает Лесю, что-то спрашивает и пишет на стикере.

— Я не вижу признаков простуды. Возможно, вирусная инфекция. Вот этим сбивать температуру. Анализы сдать такие, если за три дня температура не пойдет на убыль — на прием, ну или в больницу. Ну и все стандартно: много пить, кушать, лежать и не нервничать. Вам нужно сопровождение из отеля до дома? В нашем центре есть машины скорой.

— Мы здесь еще поживем. Больше трех дней.

Он расплачивается с врачом, одновременно с этим служащий отеля забирает нетронутый ужин. Вместо верхнего света Архипов зажигает слабую подсветку вдоль потолка. Потом долго смотрит сверху вниз на город. И к собственной неожиданности слышит:

— Это не я брала кредит.

— Это не я брала кредит.

— Неважно. Его больше нет.

— Я вам верну.

— Если не ты брала, зачем возвращать?

Олененок вздыхает: Архипов загнал ее в угол. Придется или признаться, или уйти в глухую оборону и снова остаться наедине с бедой. На какой-то миг ему кажется, что Леся выберет второй вариант, уж слишком долго она молчит.

— У меня был парень, мы стали вместе жить, когда уехали родители. Папа сбежал, мама все продала и уехала в штаты. Она была против того, чтобы мы съезжались и сказала, что не будет со мной общаться, если я его не брошу. Но у меня была завещанная бабушкой квартира, а родители все равно не звали меня с собой. Мы съехались.

Он этого парня уже недолюбливает. Как можно съехаться с девушкой и ни разу не заставить ее кончить? Почему она с удивлением узнает об удовольствии от другого?

— Я не знала, что он играет и делает ставки. Работал, учился, все было нормально. Потом сказал, что срочно нужны деньги маме на реабилитацию после инсульта. Просил взять кредит. В банке студентке не дали, ну и папина репутация…

— И ты пошла в МФО, — со вздохом заканчивает Влад.

С губ едва не срывается укоризненное "Леся, Леся", но он вовремя прикусывает язык. Олененка нельзя ругать. Уже наругали, охоту на кредиты отбили до конца жизни.

— Он платил сначала. Потом перестал, сказал, что выгнали с работы. Я платила, думала, наладится. А как-то пришла домой после лекций, а там пустота.

— Сбежал?

Она невесело смеется.

— Вместе с мебелью. Техникой. Деньгами. Моими украшениями.

— Чего в полицию не пошла?

— Пошла. Заявление написала и… все.

Дальше она может и не рассказывать, и так все понятно. В пустой квартире, без денег, без толковой работы, не найти платеж по кредиту. Коллекторы проснулись быстро, запугали качественно. И Олененок стала искать работу. Нашла, одни боги ведают, как, вакансию в "АрхиГрупп" и притащилась на собеседование.

Надо же, страх перед долгом оказался сильнее страха перед новым шефом и расширенными обязанностями.

Вот что с ней теперь делать? Нехорошо трахать девочку в беде. Особенно при условии, что ее долг полностью выплачен им. Надо бы еще, конечно, с хахалем поболтать, но это успеется, весна долгая, руки длинные. А вот Леся… пользоваться преимуществом, с одной стороны, аморально. Ее даже ломать не нужно, умная девчонка сама все понимает.

С другой стороны плевал он на мораль, если очень хочется получить что-то и есть простой способ — почему нет? Тем более, деньги, что он отдал в счет ее долга, скоро вернутся. Олененок получит свою зарплату и встанет на ноги. Закончит универ, найдет нормальную работу. В конце концов ничего он с ней не сделает, раз жила с каким-то мудаком-игроманом, здоровый секс ко взаимному удовольствию не станет проблемой.

Короче, он себя убедил. Легко и просто.

— И что теперь?

Из-под одеяла смотрят настороженные больные глаза.

— Сколько ты у меня хотела проработать?

— Три месяца.

— Ну вот три и отработаешь. А потом разберемся. Только жить будешь здесь.

— А… зачем?

— Во-первых, затем, что здесь есть кровать, электричество, охрана и еда. Во-вторых…

Он проходит к постели и забирается под одеяло, прижимая горячего и ослабевшего Олененка к боку.

— Навещать любовницу в шикарном отеле куда как приятнее, чем в старой хрущевке. И вообще, зачем портить тебе репутацию среди населения. Здесь всем плевать, кто ты, чем занимаешься ночами и куда уезжаешь со мной, пока я оплачиваю номер.

— А работать? — поднимает голову.

Архипов не глядя берет с тумбочки стакан с виски и делает большой глоток.

— Ну и работать тоже. Но пока у тебя плохо получается, раз я до сих пор не подписал документы на оплату билетов и броней отелей, да?

Краснеет, кусает губу и прячет лицо в подушке, делая вид, будто смертельно устала. Приставать к ней ни рука, ни другие части тела не поднимаются, но уходить спать в соседнюю комнату или, что еще сложнее, идти вниз и снимать новый номер, совершенно не хочется. Тем более, что Олененок уже сопит, уткнувшись ему в плечо. Горячая, хоть яичницу на лбу делай. Смертельно уставшая, но, кажется, немного расслабившаяся.

Архипов засыпает, едва допив виски. Настроение, вопреки сумасшедшему дню, отличное: у него впереди три месяца безраздельного владения Олененком. Он совсем не думает о том, что поступает именно так, как поклялся не поступать никогда.

Как зарекся, стоя на свежевскопанной могиле, пускать в свою жизнь кого-то ближе, чем на расстояние постели. До сих пор ни одна из секретарш не спала у него под боком. По крайней мере не так, безраздельно доверяя.

Наутро, еще даже солнце не успевает взойти, его будит звонкий голос Олененка.

— Вставайте! Владислав Романович! Пора на работу!

Он с трудом приоткрывает один глаз, второй напрочь отказывается шевелиться.

Леся стоит возле кровати, уже причесанная и одетая. Руки сложила на груди и смотрит с нетерпением. От лихорадки не осталось и следа, а о пережитом страхе напоминают лишь небольшие круги под глазами, да искусанные до крови губки.

Архипов морщится.

— Блин, Олененок, я хочу спать, у меня болит голова. Ты же заболела, какого хрена ты сейчас подорвалась в такую рань?

— Это потому что вы пили виски, а я — парацетамол. Вставайте, Макс прислал вам срочное сообщение.

Он усмехается.

— Ревнивый Олененок проверяет мой телефон?

— Такое количество мата, умещенное в одно сообщение, сложно не заметить. Он звонил минут двадцать! Вставайте! Мне надо заехать домой за одеждой!

— Да, мой злобный генерал, только не кричи так громко. Ты завтракала?

— Нет, — очаровательно краснеет, — я не знаю, как.

— Вот и займись. Полистай меню и закажи по телефону в номер, а я пока в душ.

Холодные струи воды немного бодрят, по крайней мере, глаз все же открывается. Неугомонная девка! Спала бы да спала, пять утра на часах! На работу к восьми, ехать час. Можно было встать в половину седьмого. Ее отправить за шмотками в компании охраны, а самому не спеша выпить кофе в ресторанчике возле офиса и обдумать…

"Тук-тук-тук". Дверь приоткрывается и в ванной показывается голова Олененка.

— Ой, — вскрикивает она, понимая, что стекло в душевой кабине совершенно прозрачное.

Закрывает глаза и снова краснеет.

— Да, Олененок, это душ, его принимают голышом. А ты что надеялась здесь увидеть? Пони?

— Я хотела спросить, что вы будете на завтрак.

— Тебя. В душе.

— Такого нет в меню.

— Тогда черный кофе и омлет.

— А булочку?

— Олененок, ты знаешь, что такое эрекция?

— Ее тоже нет в меню.

Она визжит, когда Архипов распахивает дверцу кабины, и шустро скрывается в комнате. Жаль. Раз ее больше не мучает температура, можно и похулиганить.

В шкафчике возле зеркала находятся презервативы и тюбик со смазкой, а вот купленные у Ольги игрушки он привезти не успел, хотя и собирался. Взглянув на часы, Архипов прикидывает оставшееся до работы время. Час у них точно есть, часа ему хватит. Правда, там Макс трезвонил и что-то хотел, но зная помощника — это точно подождет.

Олененок ждать не станет, Влад и так перевыполнил план по терпению на этот год. А то и на два.

Бесшумно он входит в комнату. Олененок лежит на кровати, дремлет. Первые лучи солнца падают ей на лицо. Полы платья разошлись, аппетитная и стройная ножка забавно свисает с постели. Даже жалко будить.

— Олененок, — зовет Влад.

Закрывает дверь в ванную, лишая комнату единственного источника света — не считая огромного окна, конечно.

— Я не верю, что ты можешь уснуть в такой ответственный момент, а значит, ты хорошая актриса, — усмехается он. — Ай-ай-ай, Леся, нехорошо сачковать от работы.

Кровать прогибается под его весом. По телу прокатывается приятное расслабление. Можно часами вот так лежать, встречать рассвет и смотреть на милое личико Леси. А ресницы-то дрожат, глаз нет-нет да приоткрывается, чтобы посмотреть, что он там такое делает.

— Олененок, я же не сделаю тебе больно.

— А щекотно?

— Когда уволишься, посоветую тебя в КВН. Язык у тебя, Данкова, длинный и острый.

И губы так и манят поцеловать. Что он с удовольствием и делает, пресекая слабые попытки сопротивления.

— Платье помнете! — пищит Олененок.

— Помну, — соглашается Архипов, — а может, даже порву.

— И как я потом на работу поеду?

— А забьем на работу.

— Нельзя!

— Нельзя?

— Неа.

Тогда хватит болтать.

Он снова впивается поцелуем, на этот раз не собираясь останавливаться. С Олененком всегда так: сначала она сопротивляется, потом сдается, а потом становится такой, какая ему нравится. Готовой и чувственной. Она не хочет, чтобы он остановился, дрожит от желания. И единственное, что отделяет от точки невозврата — страх. То ли взращенный бывшим, то ли амбалами, вломившимися в ее квартиру. Но страх противный, обидный и немного горький на вкус.

Хотя нет… это не страх.

— Олененок, ты что, выпила парацетамол с утра? Решила меня обмануть и пойти на работу с температурой? Думаешь без тебя там не разберутся?

— Я от головы, — признается Леся. — Больше ничего не было. Подушка слишком высокая, шею больно.

— Шею больно, — передразнивает Архипов. — Вот лежу я тут и не пойму, дите ты. Или не дите.

— Не дите.

— Докажи!

Он перекатывается на спину и заводит руки за голову. Из окна открывается потрясающий вид на реку, вдоль которой уже стремительно несутся первые спешащие по делам машины. Умиротворяющее зрелище, насладиться которым никогда не хватает времени.

— Что доказать?

— Что взрослая. Давай, Олененок. Порадуй меня чем-нибудь.

Задумалась. По выражению лица видно — сейчас что-нибудь отмочит. Или ляпнет, или вытворит. По своему обыкновению покраснеет и ойкнет. Хотя Олененок постоянно удивляет. И сейчас, когда она садится сверху и упирается ладошками в его грудь, смазывая капельки влаги, у Архипова начинает с перебоями биться сердце.

В юности он бы подумал, что это любовь. Сейчас размышляет, сколько стоит походный дефибриллятор.

— Каков ваш следующий шаг, Олеся… как вам там по отчеству?

— Налью вам кофе, Владислав Романович.

— Куда налью?

— В постель.

— А в чашку нельзя?

Хихикает. От температуры не осталось и следа, хотя кожа под его пальцами горячая. Олененок даже не замечает, как медленно, но верно, он отвоевывает пространство. Как пальцы осторожно поглаживают ее запястье, поднимаются выше. Когда Влад расстегивает пуговицы на платье, сопротивляться уже слишком поздно.

Черное кружево соблазнительно облегает грудь, а в ложбинке прячется кокетливая серая жемчужина на короткой цепочке, скрывая замочек. Времени слишком мало, чтобы как следует насладиться раздеванием, но отказать себе в удовольствии и не провести вслед за лямкой пальцем по нежной коже невозможно.

У Леси вырывается короткий стон сквозь зубы.

— А если так?

Пальцы невесомо прикасаются к затвердевшему соску. Мужчина чуть приподнимается, чтобы языком обвести чувствительный контур. Леся еще держится, но руки уже дрожат.

— Хочешь так? — хрипло спрашивает Архипов. — А не слишком? Ты хоть раз была сверху?

Ответом ему становится упрямый взгляд, и почему-то сразу становится ясно: лучше не лезть. Позже будет много возможностей сделать так, как хочется ему. А сейчас проще расслабиться и наслаждаться. Не только первым сексом с Лесей, но и ее неопытностью, щедро приправленной упрямством.

Хотя сил отдать все на откуп ей нет. Уж слишком неторопливо и неловко девушка избавляется от платья, сводя с ума от предвкушения. Приходится помочь, и плотная ткань падает на пол возле кровати.

Затуманенный адским желанием разум не сразу вспоминает про защиту. Мучительно долгие секунды уходят на то, чтобы одновременно развернуть презерватив и отвлечь девушку поцелуями.

Больше всего на свете ему хочется перевернуться, оказаться сверху, чтобы войти медленно и ощутить полный контроль. Но выходит так, что Олененок сама контролирует проникновение и хоть соблазн сжать ее ягодицы и с силой опустить на член, велик, Архипов стискивает зубы и ждет, пока она привыкнет.

От яркого, пронзающего насквозь, удовольствия, ритм сердца шкалит. Силы оставляют Олененка, она опускается сверху. Шелковистые волосы рассыпаются по подушке, от соприкосновения тел накатывает новая волна наслаждения. Так проще. Можно запустить руку в волосы девушки, заставить ее двигаться, сначала медленно, сдерживаясь, чтобы не испугать и не навредить. Одновременно умирая от желания дойти, наконец, до черты, к которой он несколько раз подводил Лесю, но сам которую намеренно игнорировал.

Когда крышу окончательно сносит, Влад уже не может заставлять себя давать девушке свободу. Момент, когда он оказывается сверху, отзывается в теле болезненным удовольствием и напряжением. Леся выгибается в его руках, подаваясь толчкам, закусывает губу и стонет, до невозможности сладко.

Архипов сжимает ее в объятиях, двигаясь быстрее и глубже. Одной рукой ласкает клитор, помогая добраться до точки наслаждения. Торопливые, лихорадочные движения стремительно подводят их к общей вершине, как вдруг…

Раздается громкий, неестественный стук в дверь.

— Это еще что за хрень? — интересуется Влад.

— Это, кажется, кофе, — бормочет Леся. — С булочкой.

Щелкает магнитный замок. Быстрым движением Архипов прижимает к себе Олененка и накрывает их обоих одеялом. Вообще между спальней и гостиной, где должны оставить завтрак, есть дверь, но разве кто-то из них вспомнил о том, чтобы ее закрыть?

— Тихо, — шепчет он, — мы спим. Не шевелись, Олененок.

— Мне неудобно, — хнычет и ерзает.

Каждое движение приближает его к оргазму. Очень бы не хотелось кончать как раз в то время, когда сервируют завтрак. Хотя какая разница?

— Олененок, я сейчас кончу, если ты не перестанешь шевелиться.

— Я не могу-у-у-у, — хнычет несносная девица, — у меня спина-а-а болит.

Чуть прогибается в пояснице, и… да плевать! Будь что будет, в конце концов, это даже слегка заводит.

Несколько особенно глубоких толчков — и мир вокруг взрывается миллиардом звезд. Тихий, на грани возможностей, стон Леси — один из самых желанных звуков во вселенной. Она выгибается под мужчиной, плоть пульсирует вокруг его члена, окончательно добивая, а острые коготки впиваются в плечи.

Когда Архипов думал о сексе с ней, он предполагал, что ему понравится. Но точно не думал, что это будет так ярко. И что отличающаяся от всех его прошлых пассий, острая на язычок и шебутная Леся в постели способна даже не двигаясь заставить его изнемогать от желания.

Эти три месяца — самое лучшее его вложение.

Хотя, может статься, Владислав Архипов купил для себя билет в ад.

Я долго лежу, пытаясь прислушиваться к звукам из гостиной. Хотя на самом деле в ушах так шумит, что я не услышу даже если в номере будет взлетать истребитель. Отдельный вопрос, хватит ли сил подняться и позавтракать. А потом еще ехать на работу…

Черт! Он застал меня врасплох. Я не думала, что Архипов решит взять свое утром, так внезапно. То есть, не внезапно, конечно, он и не скрывал намерений. Но я даже не успела абстрагироваться. Думала, отключу голову и просто сделаю то, что полагается, в конце концов, в сексе без любви нет ничего страшного и миллионы женщин это делают.

Отключиться не получилось. И теперь руки немного дрожат, низ живота ноет, на шее красуется красный засос, а волосы, кажется, превратились в колтун.

А еще на мне его запах. И ощущение прикосновений никак не уходит, а самое жуткое и обидное, это то, что больше всего на свете мне хочется свернуться клубочком и как можно дольше все это продлить.

Сказала бы, что ненавижу Архипова, да только не уверена в этом. Не ненавижу. Боюсь, скорее. Не столько его, сколько себя.

А еще запуталась. Раньше все было проще, хоть и страшнее. Был долг, была необходимость получить деньги. Ради этого я была готова на все, потому что страх перед последствиями парализовал. Начисто лишил возможности думать, оставил только лихорадочное стремление как можно быстрее выпутаться из истории, в которую я попала по собственной дурости.

Потом были те, трое. Я едва успела отпереть замок, как дверь открылась и меня впихнули в коридор. Долгие десять минут я думала, что на этом все и закончится. И пусть даже меня не убьют — мертвые долги не возвращают, вряд ли после подобного визита вежливости будет смысл жить дальше.

А потом пришел Архипов. И неясно, демоны его послали, или боги. В помощь мне или в наказание. Ясно только что я жива, и долга больше нет. По крайней мере прошлого долга. Зато есть новый, и три месяца в полном распоряжении Владислава Архипова. В его фирме, в его постели.

Ладно, хватит страдать и строить из себя жертву. Полгода назад я не была связана долгом и служебными обязанностями, отношения были добровольные, а удовольствия и внимания получала раз в десять меньше.

Зато сейчас есть мягкая и теплая постель, можно не думать о том, где зарядить телефон или на что купить еды. От одной только мысли, что какое-то время можно не возвращаться в пустую и темную квартиру, напоминание о предательстве, хочется зарыться лицом в подушки и как следует прореветься.

Но это успеется. Впереди долгий день.

— Олененок, вставай, кофе стынет.

— Долго вы будете меня так называть? — бурчу, натягивая длинный махровый халат.

— Долго, — довольно улыбается Архипов. — Приклеилось.

Сажусь в кресло и с наслаждением отправляю в рот сразу половину круассана. Кусок оказывается слишком большим, я с трудом пытаюсь его прожевать и не подавиться, а шеф пока что просматривает сообщения и пропущенные звонки. Которых много. Очень много. Просто дикое количество.

— Макс?

Даже на расстоянии я слышу голос помощника.

— Владислав Романович! Я звоню вам уже два часа! Там вас требует Игнатьева, с утра сидит в приемной, кричит, судом угрожает, грозится ментов вызвать! Что мне делать-то с ней? Ни с кем говорить не хочет, кроме вас!

— Скажи, что я еду, — мрачно отвечает Архипов.

— Игнатьева? — спрашиваю я, когда он отключается.

— Та, которая пижамки рекламировать заказывала. Ума не приложу, как мы могли накосячить в пижамках. Но надо ехать. Ты можешь остаться и отдохнуть.

Я краснею, поняв, на что он намекает.

— Пропустить скандал с пижамками? Да я в халате поеду, если вариантов не останется!

— Тогда собирайся. Заехать за одеждой мы не успеем, но в офисе наверняка есть свободный водитель.

На самом деле я отдала бы все на свете, лишь бы не возвращаться в квартиру, по крайней мере одной. Но Владиславу я этого не говорю. Молча бегу одеваться второй раз за утро и мысленно радуюсь, что вопреки обещанию шеф все же не порвал мое платье. Оно хоть и мятое после валяния по полу, хотя бы целое.

Из зеркала на меня смотрит непривычная Леся. С растрепанными волосами, румяными щеками, прикушенной губой и… с засосом на самом видном месте. Срочно нужно раздобыть шарфик!

— Олененок, время! — кричит Архипов.

Я спешно застегиваю платье, собираю волосы в косу и на ходу закидываю в карман парацетамол — на всякий случай. Шеф вывел меня из квартиры без сумочки. Ни денег, ни документов. Как бы ни было тошно возвращаться домой, паспорт и кошелек придется все-таки забрать. Хочется верить, что три месяца работы немного сгладят воспоминания о том, что я висела практически на волоске.

Мы несемся по проспекту, и все это время горячая ладонь Влада лежит на моей коленке. Просто лежит, даже не гладит, но все равно на коже мурашки. Украдкой я любуюсь точеным профилем мужчины, сосредоточенностью, с которой он ведет машину. Улыбка невольно просится, пробивается через отголоски вчерашней тоски.

Мысли прерывает звонок телефона Архипова.

— Еду, Макс. Что? Куда? Понял.

Мы резко тормозим и разворачиваемся. Вид у Влада мрачный.

— Все в порядке? — спрашиваю я.

— Понятия не имею. Заказчица едет в торговый, где висит наша реклама и требует, чтобы я приехал туда же. С менеджером проекта говорить отказывается. Вообще говорить отказывается, по большей части орет.

Я размышляю, что может случиться с рекламой такого, что требует присутствия аж владельца фирмы, но придумать не могу. Даже если вместо милых пижамок там скриншоты из группового порно. Хотя в этом случае я бы тоже орала. Но ведь если на рекламе брак, то ее бы не повесили?

Потом до меня доходит маленькая, но важная деталь. А ведь это та реклама, для которой снимали меня. И сейчас, поднявшись на второй этаж, я увижу собственные части тела, облаченные в веселенькие шорты, футболки и носки.

Смешно, но я начинаю нервничать. И все время, что мы поднимаемся на эскалаторе, старательно прячу руки, чтобы шеф не заметил, как они дрожат. Проезжая последние метры, вытягиваю шею, чтобы увидеть, наконец, фотографии и ошеломленно ахаю.

Архипов оборачивается на мой возглас и сквозь зубы забористо матерится.

Не заметить мои фото сложно. Во-первых, Семен меня обманул, и вместо обезличенных ног в носочках, задниц в шортиках и туловищ в сорочках, с десятка плакатов смотрит мое лицо. Само по себе это странно, видеть себя в майке с совятами, валяющейся на постели, когда мимо проходят толпы незнакомого народа.

Но я бы пережила и этот обман, и, быть может, даже порадовалась неожиданной минуте славы, если бы все плакаты не были исписаны мерзкой красной краской.

"Верни долг, сука!", "Шлюха, верни долги!", "Не платит кредит!".

— Олененок, иди в машину, — просит Архипов.

У плакатов уже стоят Макс, Семен и незнакомая мне женщина в темно-синем брючном костюме.

— Вот еще, — бурчу я. — Кто-то сейчас получит. Семен обещал, что моего лица не будет на плакатах!

— То есть тебя смущает только лицо? — несколько удивленно интересуется Влад.

На что я вздыхаю:

— Что-то подобное они уже писали. Это не новость.

— Олененок-Олененок. — Влад качает головой.

Потом ободряюще мне подмигивает, и мы вместе идем к стихийном митингу возле свежеустановленного памятника идиотизму.

— Владислав Романович! — заказчица сходу выдает ультразвук. — Я звоню вам с самого утра!

— До начала рабочего дня еще полчаса, Инна Евгеньевна, — спокойно и с вежливой улыбкой отвечает шеф. — Что у вас случилось?

— А вы не видите?! Что это?!

Она делает картинный жест в сторону плакатов.

— Это, очевидно, вопиющий акт вандализма. Только причем здесь я?

— Вчера ночью их установили! А сегодня я вижу вот это! Как это понимать?

— Ну, — Влад склоняет голову, изучая надписи, — могу предположить, что дело в коллекторах.

— И почему же коллекторы, преследующие вашу модель, портят мой бизнес? Кого вы набираете на работу, господин Архипов? Давайте я напомню вам сумму нашего контракта…

— Не самую для нас большую, — перебивает ее шеф. — Инна Евгеньевна, я не намерен общаться с вами на повышенных тонах. Мы все же в общественном месте. Не имею ни малейшего желания проводить день в изоляторе. Давайте по существу. С чего вы вообще взяли, что послания адресованы моей модели?

— А кому еще? Она на фото, она…

Тут женщина встречается со мной взглядом и багровеет.

— Инна Евгеньевна, мы с вами оба разумные люди, а вы так вообще бизнесом рулите. Давайте рассуждать логично. Плакаты повесили вчера ночью. Сегодня утром они разрисованы. Допустим, модель действительно задолжала некоему коллекторскому агентству. Вы всерьез полагаете, что коллекторы бродят по торговым центрам в поисках ее изображений, чтобы оставить оскорбительную надпись?

— Да! Если они знают, чем она зарабатывает на жизнь, то вполне могут искать ее фото в рекламе.

— Я не зарабатываю на жизнь в качестве модели, — влезаю я. — Это был разовый контракт.

— Леся, сходи за кофейком, а? — просит Архипов.

Кофе ему сдался так же, как козе баян, Влад просто хочет, чтобы я не мозолила глаза заказчице. Что ж, читать, как меня обозвали, нет никакого желания. Я разворачиваюсь, чтобы сбежать, и Архипов едва успевает сунуть мне в руку деньги. Очень удачно: как раз куплю себе шарфик. Если еще и мой засос заметят, то репутация опустится к плинтусу.

Но вместо шелковых, кашемировых и атласных шарфов перед глазами стоят мерзкие красные буквы поверх нежных и стильных фотографий. При мысли, как один из амбалов вломившихся ко мне, пишет на моем фото "шлюха", к горлу подкатывает тошнота. Отчаявшись выбрать что-то подходящее к платью, я хватаю первый попавшийся черный шарфик и несу на кассу. А после отправляюсь в туалет, чтобы перед зеркалом закрыть след от поцелуя.

Сколько же я бед навлекла на Архипова! Вряд ли он, нанимая секретаршу, ожидал, что сначала лишится кучи денег, потом еще и выгодного контракта. Стоит он, секс со мной, того? Очень сомневаюсь. А ведь это только начало. Хотя есть надежда, что после выплаты долга они успокоятся. С Архиповым рассчитаться куда как проще, чем с бандитами.

Ну или наоборот: почувствуют, что у Влада есть деньги и насядут плотнее. Тогда надписи на плакатах — всего лишь начало…

Так, стоп.

Интересно…

Я с сомнением смотрю на себя в зеркало. А если Архипов прав? Ведь надпись может быть обращена и к хозяйке салона. Это даже логичнее, какой шанс, что модель случайно узнают на фотках? Тем более что меня там даже быть не должно было!

Или…

Я качаю головой, ошеломленная внезапной новой догадкой. План созревает мгновенно. Выскользнув в коридор, я осторожно выглядываю из-за угла. Архипов и компания все еще стоит возле витрин, правда бригада монтажников уже спешно снимает плакаты, а уборщицы оттирают (без особых успехов) надписи со стекла.

Мне приходится ждать минут пять, чтобы поймать взгляд Макса. С многообещающей улыбочкой я маню его пальцем. Парень раздраженно отмахивается, но я настойчива, как комар летним утром. Победа: демонстрируя на лице крайнюю степень брезгливости, помощник шефа направляется ко мне.

Только подойди, сволочь, на расстояние вытянутой руки.

— Ну что такое? Заблудилась в туалете?

— Иди сюда, заднеприводный! — рычу я и втаскиваю Макса в ближайшую дверь.

— Это женский туалет!

— Тут тебе самое место! Думаешь, я не поняла, что это ты накорябал?!

— Чего? Ненормальная! Делать мне больше нехуй!

— Поговори у меня, дебил! Смешно тебе? Шефа подставил? Фирму подставил? Зато гадость мне сделал, да? Слушай, я, конечно, догадывалась, что тебе все мозги через жопу отбили, но думала, хоть парочка извилин все-таки осталась!

— Да с чего ты решила, что это я?!

— А с того, что: во-первых, плакаты установили вчера и вряд ли коллекторы отслеживают последние модные новости. Во-вторых, мой долг вчера был погашен. В-третьих, написано без ошибок! С запятыми! Ты хоть и дебил, но дебил грамотный.

Макс с прищуром на меня смотрит. В глазах полыхает бессильная злоба.

— Ты ничего не докажешь. Иди, пожалуйся папочке.

— Жаловаться? — Я смеюсь. — Зачем? Чтобы тебя лишили работы? Подумаешь, как страшно. Нет, Максик, я не буду рассказывать Архипову. Я тебе сама отомщу. Каждый день будешь оглядываться в ожидании моей ответочки. И поверь, она тебе не понравится.

В ярости я на полную мощность открываю ближайший кран. Струя воды рикошетит от пологой раковины и осыпает офигевшего Макса брызгами. А мы с шарфиком уходим прочь, довольные произведенным эффектом.

Мне приходится ждать с полчаса, пока шеф закончит разговор. Мы молча идем к машине и так же молча выезжаем с парковки.

— Сильно влетело? — спрашиваю я.

Влад бросает на меня быстрый взгляд.

— Нет, я убедил Игнатьеву, что послание адресовано ей. Она даже вспомнила парочку кредиторов, которых кормила завтраками. И то хлеб, может, хоть долги раздаст.

Странное ощущение. С одной стороны из-за меня теперь сделали виноватой постороннюю женщину, да еще и клиента фирмы. Расскажи я все Архипову — и Максу придет быстрый, стремительный капец. Но это неспортивно. И мне не хочется для Максика быстрого капца. Мне хочется медленной, холодной и изящной мести. Он применил запрещенный прием, ударил туда, куда бить не стоило. Поэтому я не стану сдавать его Архипову, я придумаю что-то куда более страшное.

— О чем задумалась, Олененок? — спрашивает шеф.

Я моргаю.

— Так, ни о чем.

— Тогда слушай ценные указания на сегодняшний день и запоминай. Для начала возьмешь водителя и поедешь к себе. Соберешь все шмотки и нужные вещи. Только не увлекайся и не тащи в отель старые бабушкины кроссовки, даже если они дороги тебе как память. Бери то, чем пользуешься. Ясно?

Киваю так активно, что аж голова начинает болеть.

— Потом можешь пообедать. Затем возвращаешься в офис и… угадай, что?

Я делаю вид, что задумалась.

— Не угадала. Поработай и закажи мне уже номера и билеты, иначе если я по твоей вине буду спать в картонной коробке, то легкий романтичный БДСМ превратится в кровавый триллер.

— БДСМ в коробке холодно, — не могу удержаться я.

Шеф делает вид, что не слышит.

— Вечером мы идем на открытие арт-центра, для которого делали рекламу. Поэтому позаботься о том, чтобы выглядеть прилично. Ты идешь не как секретарша, а как подружка и упаси тебя Бог обмолвиться, что ты на меня работаешь. Выпорю. Есть вопросы? Предложения?

Долго молчу прежде, чем ответить. Но все же решаюсь.

— Я должна сказать вам спасибо. За… долг.

— Вот вечером и скажешь. Я рассчитываю получить благодарность в виде продолжения банкета.

Я тут же вспоминаю утро, краснею и умолкаю вместе с благодарностями и сентиментальными порывами. Стоит почаще напоминать себе, что Архипов есть Архипов. О нем не зря ходят мрачные слухи. Хотя лично я бы не назвала его тираном. Хотя есть вероятность, что я просто его еще не сильно злила.

На офисной парковке меня уже ждет водитель. Через полчаса я уже дома, скидываю вещи в чемодан. Приходится заехать в торговый и купить приличный, потому что дома нет даже захудалой спортивной сумки.

В основном я складываю купленные Архиповым вещи. Не знаю, насколько долго буду жить в отеле, но никто не помешает вернуться, если что-то понадобится. Хорошо, что водитель поднялся со мной и курит на кухне — с ним спокойнее. Избавиться от воспоминаний не выходит, и я стараюсь как можно быстрее закончить со сборами.

Думать о том, как я вернусь сюда в полном одиночестве, не хочется. Я уже решила, что когда расплачусь с Архиповым, попрошу у него напоследок помощи с продажей квартиры. И уеду. Должно же мне хватить денег от квартиры в центре на захудалую однушку в каком-нибудь городе у моря. Но здесь я просто не смогу остаться. В городе, где меня предали родители и первая любовь, слишком душно и тесно. Не существует вещи или человека, ради которых я бы смогла здесь жить.

Наконец со сборами покончено. Меня возвращают в офис, а затем водитель должен отвезти вещи в отель. Когда я вхожу в приемную, то слышу противный женский смех.

"Швабра", — узнаю голос.

Тут же внутри зарождается комочек колючей не то ревности, не то досады. То, что швабра влюблена в Архипова, совершенно очевидно для всех, кроме него. Или Влад намеренно делает вид, что ничего не замечает, и тогда я ей даже слегка сочувствую. Но главный вопрос во всей этой истории: мне-то какое дело?

Вешаю плащ в шкаф и замечаю на столе большую корзину с бантом. Любопытный зверь во мне не может удержаться и не сунуть нос внутрь.

— Интересно, — вслух интересуюсь я, — это швабра за шефом ухаживает или Максик заигрывает?

— Это шеф, — раздается голос от дверей, — решил, что Олененок заслужил сладкого. Но в следующий раз…

Мимо него в приемную протискивается швабра и дефилирует мимо меня с таким видом, что сразу ясно: мою реплику она слышала. Отлично, враг номер два в моем списке личных хейтеров. Эдак Лариса сконнектится с Максом, тот перейдет на гетеросексуальную сторону силы и они вдвоем образуют завистливую и ревнивую ячейку общества.

— В следующий раз я пришлю тебе ремня, — обещает Архипов.

Но я-то вижу, что ему весело.

— Займись работой, — бросает он прежде, чем скрыться в кабинете.

Естественно, я начинаю разбирать корзину. Единственная мысль о работе, которая у меня сейчас возникает, это что если здесь еще и зарплату дают, то я готова к головокружительной карьере!

Может, мама и была права, когда улетала в штаты.

"Тебе надо вырасти, Олеся. Нельзя всю жизнь прожить ребенком, однажды придется воспитывать своих".

В корзине куча сладостей. Несколько шоколадных яиц, с десяток мелких шоколадок разных вкусов, большая коробка моих любимых рафаэлок. Сухофрукты в шоколаде, леденцы в сахарной пудре, зефир, мармелад, марципановые батончики. В центре — аппетитные и свежие капкейки. А еще четыре коробочки со свежими ягодами: малиной, клубникой, голубикой и смородиной.

— Обалдеть — не могу сдержаться.

Сколько это стоит — даже не хочу представлять. Прежняя Леся, дочка богатых родителей, тоже крайне редко получала такие знаки внимания, но она хотя бы могла о них мечтать. Да и дома всегда были шоколад, свежие ягоды и фрукты. Но сейчас несколько месяцев вынужденной голодовки научили меня ценить такие мелочи.

Покажите того, кто утверждает, будто еда — ничто, лишь средство существования. Плюну в него голодной слюной и съем в укромном уголке.

Следующий час у меня пир. Я делаю огромную кружку кофе, ем аж два кекса, закусываю все дыней в шоколаде. На середине коробки с клубникой понимаю, что больше в меня не лезет физически и, наконец, приступаю к работе.

Хотя с большим удовольствием приступила бы ко сну. Но от одной мысли, что будет, если шеф увидит меня мирно посапывающей прямо на столе, хочется хихикать.

Неожиданно меня увлекает процесс выбора гостиниц и бронирования билетов. Я сравниваю варианты, сверяюсь со списком требований, и даже начинаю размышлять с точки зрения комфорта Архипова. Читаю отзывы, прикидываю расстояние до достопримечательностей — на случай, если шефу захочется прогуляться.

Хотя кого я обманываю? Он сказал, что будет брать меня с собой, так что прогуляться захочется мне. А еще между уютным пятизвездочным отельчиком в центре и номером на пятидесятом этаже и панорамной джакузи я выберу… выберу… что же я выберу?

Из кабинета появляется Влад.

— Сделала? Забронировала?

— Да! — с гордостью сияю.

— Отменяй.

Челюсть так и отъезжает вниз.

— Что?

— Планы изменились. Вот новый график. Займись им.

Я растерянно смотрю на листок, что протягивает шеф, на свой список, и не могу даже материться. Не совпадает ничего! Вместо Италии он летит в Грецию, вместо ОАЭ — в Мурманск?!

— Я, кажется, знаю, почему вас называют тираном, — бурчу и понимаю, что мне нужно еще кофе.

— Работай, Олененок. Во всех командировках ты меня сопровождаешь, так что бронируй с умом. Я хочу, чтобы в каждом отеле у тебя была отдельная комната.

— Праздник, на который вы меня ведете, отменился? — без особой надежды спрашиваю я.

— Разумеется, нет.

— А нельзя мне заняться вашим новым списком после него? Я не успею собраться.

— Олененок, если ты считаешь, что сможешь после праздника заниматься работой, я спорить не стану. Но мой, как опытного тирана, тебе совет: оставь эту затею.

— Пойти на праздник страшилищем?

— Я тебя подожду, — усмехается этот гад. — Работай быстрее.

Когда за Архиповым закрывается дверь, я со вздохом ложусь на клавиатуру. Похожее чувство я испытала однажды в универе, когда случайно сделала курсовую не по той теме. Преподаватель не захотел идти навстречу дурной невнимательной девице, и я за две ночи склепала нечто, лишь отдаленно напоминавшее курсач. Единственная тройка среди курсовых!

Второй раз выбираю отели с меньшим удовольствием. И даже раздумываю, не взять ли вариант семейного отеля с аквапарком и детским развлекательным центром. Наверняка шеф будет счастлив, если под окнами номера круглосуточно будут орать дети.

— Владислав Романович, а Макс не едет? — спрашиваю я.

— Хочешь — позовем.

— Нет-нет. Просто спросила.

Интересно, у меня остался номер помощника? Буду присылать ему фотки из командировки. Может, он от зависти повесится на заряднике от смартфона.

Наконец я снова заканчиваю с отелями, собираю все документы в папку и несусь в отель, чтобы собраться. Вместо расслабляющей ванны принимаю быстрый душ, вместо витаминной маски наспех накладываю макияж. Собираю волосы в небрежный пучок, выбираю темно-вишневое платье со шнуровкой и как раз подбираю туфли, когда в номер по-хозяйски заходит шеф.

— Ты еще не готова?

— Почти. Бежевые или черные?

— Бежевые. Ты в чулках?

— Разумеется. А что, вам надо дать запасные?

— Я тебе принес кое-что.

Я замираю напротив зеркала, когда Архипов становится за моей спиной и достает из кармана небольшой бархатный мешочек. Из него на мою чуть дрожащую ладонь выпадают сережки и кулон на длинной серебряной цепочке. Насыщенные гранаты красиво играют на свету. Комплект идеально подходит к платью, и я хмурюсь.

— А если бы я надела синее? Или зеленое?

— Я бы попросил переодеться.

— Никакой свободы личности.

Холодный металл приятно касается кожи. А горячие пальцы мужчины — еще приятнее. Я закусываю губу, когда подушечками пальцев Влад осторожно проводит по нежной коже за ухом. И не сразу замечаю, как его вторая рука касается моей коленки, приподнимает подол платья и ведет вверх до тех пор, пока не доходит до тонкого черного кружева белья.

— А вот это мне нравится меньше, — нехорошо так, с предвкушением, улыбается. — Сними.

— Мы же идем в приличное общество!

— Именно. В приличном обществе никто не смотрит друг другу под юбки. Так что знать о том, что на тебе под платьем ничего нет, буду только я.

— Какая досада, расскажу об этом в инстаграме.

— Олененок, мы опаздываем. Снимай свои трусики — и бегом в машину.

Спорить бесполезно. Да и глупо, в конце концов утром мы занимались сексом, а вчера он спас меня от смертельной опасности. Так что я иду в ванную и снимаю белье, а потом долго смотрю на себя в зеркало. Волнуюсь так, словно иду не на открытие какого-то там центра, а на первое свидание. Хотя в какой-то мере так оно и есть: я впервые выхожу с Архиповым в свет, а говорить, что я на него работаю, запрещено.

Да, пожалуй, это свидание. Предоплаченное. Да что там, у Влада вообще абонемент.

— Олененок, ты уснула? Машина ждет. И банкет тоже.

— Да что вы меня все на еду приманиваете? — делаю вид, что обиделась, но из ванной выхожу, и мы вместе идем к лифтам.

— Так приманка работает. И вообще, за девушкой нужно ухаживать. Я вот даже презервативы со вкусом манго на вечер купил.

— Лучше бы вы купили пельменей. После модных банкетов всегда так жрать хочется.

На улице слегка прохладно. Я жалею, что не захватила плащ, но, к счастью, быстро сажусь в машину, где тепло и уютно.

— Для начала пара моментов, — говорит шеф, пока мы едем. — Никому не говорить о том, что ты у меня работаешь. Спрашивать не станут, так что дело за твоим язычком. И перестать называть меня Владиславом Романовичем. Во-первых, это смотрится странно. Во-вторых, я чувствую себя физруком, совратившим старшеклассницу. Хотя по некоторым признакам до старших классов тебе еще далеко.

— Что же вы тогда мучаетесь? Найдите себе практикантку.

— Да абонемент уже проплатил, вот и мучаюсь.

Мне остается только надуться и смотреть в окно, на пролетающие мимо огни большого города. Я не знаю, куда мы едем, спрашивать не хочется, поэтому расслабляюсь и решаю наслаждаться отдыхом. Сейчас мне ничто не угрожает, непосильного долга почти нет, жизнь медленно, но верно, тянется к рассвету.

Машина подъезжает к небольшому двухэтажному зданию. Когда шеф открывает дверь и помогает мне выйти, я читаю яркую светящуюся вывеску "Эдеа-Арт". Никакой ясности она не привносит. Мы поднимаемся ко входу, и через секунду я оказываюсь в очень светлом и просторном холле с гардеробом кофейными автоматами, постерами на стенах и двумя широкими лестницами.

К нам спешит симпатичная девушка в черном платье. Ее волосы красиво отливают карамелью, а в руке два бокала с шампанским.

— Влад, — улыбается она. — Рада, что ты все же смог приехать.

Поворачивается ко мне и протягивает бокал.

— Добро пожаловать…

— Олеся, — представляюсь.

— Аня. Рада познакомиться.

— А где вторая часть клуба жен миллионеров? — интересуется шеф.

— А ты не в курсе? Ее упекли на сохранение, так что я весь день слушала нытье госпожи Серебровой по телефону и ценные указания, куда убрать ее любимую табуреточку.

— Обидно.

— Зато полезно. Не все мне мучиться. Идемте, я проведу вам экскурсию.

Пока Аня поправляет перед зеркалом прическу, Влад наклоняется ко мне:

— Это хозяйка. Они с подругой открыли арт-центр под брендом брата ее мужа… в общем, все очень сложно.

Я никогда не бывала в подобных местах. Пока жила с родителями, не особенно интересовалась, потом как-то не было времени. Да и вообще казалось диким специально ехать куда-то, чтобы заняться творчеством. Я слышала о таких местах, в основном при библиотеках. Можно было взять в автомате кофейку, сесть на удобный диванчик и рисовать. Или играть с друзьями в настольную игру, например. Малопривлекательное, скучное и затратное дело — бесплатных арт-центров и антикафе еще не придумали, а платить за то, что можно делать и дома, мне казалось странным.

Сейчас, пожалуй, я бы оценила идею. Если дома только старый сдувающийся матрас, то заплатить пару сотен за возможность выпить кофе и почитать книгу в красивом месте, не кажется таким уж странным.

Но я недооценила масштаб мысли.

— В здании три этажа, — рассказывает Аня, пока мы спускаемся. — Весь цокольный отдан под квесты. Развлечение модное, довольно интересное. Мы полгода ходили по всем квестам, чтобы понять, как все это надо организовывать. На каждый ушло около тридцати миллионов. По понятным причинам я не буду показывать вам интерьеры, просто покажу холл. Здесь у нас зона ожидания, игровая приставка, кофемашина и все такое.

Красиво и технологично: яркий светящийся логотип над стойкой администратора, световая лента на полу, информационные экраны, огромный плазменный телевизор. И четыре двери, каждая в своем стиле: деревянная, как в фэнтези-фильмах, железная с решетками, космическая, вся в мигающих лампочках, и экран вместо двери — Аня включает его с пульта за стойкой, и дверь превращается в огненный тоннель.

— Внутри очень круто. Сходите как-нибудь, гостям открытия мы дарим сертификат на посещение. Кстати, безопасность на высшем уровне. Мы когда с Женькой начали изучать вопрос и ходить по квестам, меня мучил один вопрос: что делать, если начался пожар, а вы заперты в комнате?

— Судорожно разгадывать головоломки с полным погружением в сюжет? — хмыкает Влад.

— По всему выходит, что так. И если оператор забудет выпустить гостей и сбежит… в общем, у нас все автоматизировано. При срабатывании пожарной сигнализации, все двери автоматически открываются, а путь к пожарному выходу укажет иллюминация. Ну и все дублируется на пульт, конечно.

— Мне кажется, мы можем использовать это в рекламе. Я поговорю с вашим менеджером. Запустим пару статей про пожарную безопасность квестов.

— Ну вот, а муж говорит, я зря перед всеми тут распинаюсь. Ладно, идемте наверх.

Я спешно, вслед за Архиповым и Аней, поднимаюсь по лестнице. Оставаться одной в темном холле со странными дверьми немного жутковато. Хотя, если бы у меня были друзья, я бы с удовольствием окунулась в развлечения, которые игнорировала раньше. Дурочка была, не ценила свободы и достатка.

— Второй этаж — библиотека и художественная студия.

— Библиотека? — хмыкает Влад.

— Электронная, — поясняет Аня.

— Это как? Приходишь к вам и получаешь высшее дозволение скачать книжку?

Нас провели по темному коридору в самое дальнее помещение. Оно напоминало библиотеку меньше, чем моя квартира — пятизвездочный номер. Такая же стойка администратора, как внизу, кресла со столиками, шкаф с кофе и чаем.

— Регистрируешься, выбираешь в каталоге книгу — и получаешь ридер с загруженным текстом. У нас соглашение с правообладателями, мы покупаем книги на льготных условиях. Все электронные книги в чехлах, так что можно пить кофе и делать, что захочется. К тому же вон там, — она показывает на дверь в конце зала, — у нас "комната неправильного чтения". Стоят диваны, софы, кресла-мешки и валяются подушки. Можно читать лежа, без света, под музыку и так далее.

— Какое полезное место, — хмыкает Архипов и при этом так смотрит на меня, что я заливаюсь краской и как-то резко вспоминаю, что под платьем почти ничего нет.

— Даже не думай! — обрывает его Аня. — Это библиотека, чертов извращенец! И я выведу камеру из нее на свой смартфон, ясно?

— Злая, жестокая женщина, — бурчит шеф.

Потом тихо, чтобы Аня не услышала, шепчет мне:

— Повезло тебе, Олененок. Слово хозяйки — закон. Никакого разврата в святилище искусства. Придется потерпеть хотя бы до машины.

— Вы, главное, с горя много не пейте, а то терпеть придется не до машины, а до туалета в номере.

— Язва. Пей шампанское, Олененок. И вспомни, наконец, что ты сегодня не моя секретарша, хватит мне выкать!

Аня либо действительно ничего не слышит, либо тактично делает вид, пока мы осматриваем библиотеку и переходим к студии. Мне нравится в этом центре все: свет, пространство, уют и технологичность, умело соединенные дизайнером. Я бы с удовольствием прошла какой-нибудь квест, полежала с книгой в гамаке, попила кофе в буфете и даже порисовала в студии, пусть и начисто лишена художественных способностей.

— Это вотчина Серебровой, я сюда почти не лезу. Вон там зона для мастер-классов, мы пока провели тестовый по украшениям из полимерной глины, отклик неплохой. Вон там мольберты для художественного курса. Тот зал отдан под гончарную мастерскую, но пока не привезли круги и не установили печи, ждем со дня на день.

— Ты каждого так водишь по всем закоулкам? — спрашивает Влад.

— Вообще, если бы кое-кто не опоздал, то успел бы на общую экскурсию.

— Так наоборот, повезло.

Поднявшись на третий этаж, мы оказываемся одновременно в актовом зале, зимнем саду и кинотеатре. Это зал-перевертыш: с одной стороны огромный экран и небольшое возвышение, похожее на сцену. А с другой уютный камин. Можно выставить кресла напротив экрана и смотреть кино, а можно скучковаться у камина, слушать треск дров и общаться.

— Для встреч, семинаров, фильмов и праздников. Мы планируем чуть позже, когда найдем педагога, организовать театральный кружок, так что зал пригодится и для отчетных спектаклей. Еще я хочу приглашать писателей, актеров, певцов и прочих медийных личностей. Ну и ведем переговоры на показ фильмов. Голливуд не обещаю, но парочку интересных уже заполучила.

Она с улыбкой замолкает, явно ожидая от нас реакции. Пока я подбираю слова, Архипов говорит:

— Ну что могу сказать, Крестовская, есть с чем работать. Рекламного потенциала море, если Николаев не выжмет из этого все, ему нечего делать в моей фирме.

— Рада слышать, мы старались.

— Это очень круто, — наконец оживаю я. — Даже жаль, что в свое время я не нашла такой центр. Мне бы пригодилось место, где можно в тишине почитать книгу или посидеть у камина под интересный рассказ.

— Наверстать никогда не поздно. Приходите. Я сделаю вам карточку. Всем, кто изъявит желание, правда…

Она немного грустно смотрит вниз.

— Вряд ли кому-то из гостей это нужно. Ни у кого нет времени веселиться.

— О, у меня полно.

— Вы еще учитесь, да?

— В магистратуре, на заочном отделении.

Я молчу о том, что скорее не учусь. Вряд ли я смогу сдать грядущую сессию.

— Тогда карта ваша — заходите в любой день. А если еще целенаправленно пройдетесь по всем нашим мероприятиям и доступным услугам и оставите отзыв, то будем ужасно благодарны.

Я смотрю на Аню и думаю, что с таким бюджетом на этот центр, плевать она хотела на то, пройдется подружка владельца рекламного агентства по мастер-классам или нет. Но такие, как она, умеют создать полную и неподдельную иллюзию того, что без твоей помощи никак не обойтись. И вот ты уже гораздо меньше чувствуешь неловкость, кажешься себе не выпросившей право входа на развлечение, а приглашенным гостем.

— Ладно, Крестовская, кончай щебетать и расскажи, как ты уломала мужа на это безобразие, — спрашивает Архипов.

Мы не спешим присоединяться к остальным гостям в банкетном зале, садимся у камина и неторопливо тянем шампанское.

— Это было проще, чем я ожидала. Во-первых, Серебровой и уламывать никого не пришлось, ей готовы прощать любой каприз. Если она ткнет пальцем в самолет, ей купят самолет. Женя ткнула пальчиком в здание, а потом в меня, и они там уже сами разделили доли вложений. Правда, у нас с уговор: сначала центр себя окупает, а потом уже переходит в наше безраздельное пользование, но…

Она сияет:

— Я надеюсь попасть в госпрограмму. Серебров дружит с мэром, так что нам наверняка отдадут тендер на культурное развитие малообеспеченных и многодетных семей.

— Хитра.

— Опыт, сын ошибок трудных.

— Кофейню продали?

— Да, это оказалось не наше. Крис больше занята спортклубом мужа, а я так и не освоила за столько лет ничего, кроме основ. Здесь мне нравится больше, по крайней мере пока.

— Главное что не без дела. Знаешь, что твой муженек на этот счет раньше говорил?

Аня смеется и поднимается.

— Нет и не хочу! Нет-нет-нет, оставьте свои секреты при себе, я хочу верить, что вышла за принца, а не за его коня. Идемте вниз, я что-то проголодалась.

Мы оказываемся в большом зале, где среди столов и колонн бродят празднично одетые люди. Они мило беседуют, рассматривают интерьер, несколько парочек танцуют. Аня уверенно идет к столику с закусками и напитками. Архипов крепко держит мня за руку и следует за ней. Возле столика нас встречают двое мужчин.

— А я подумал, ты решила сбежать, — говорит один, темноволосый.

Второй коротко подстрижен, а еще у него такие широкие плечи, что я невольно чувствую легкий страх — на ум приходят громилы, вломившиеся ко мне. Хотя при ближайшем рассмотрении становится ясно, что это совсем другой типаж.

— Почему Крис хлещет коньяк и где Серега? — спрашивает Аня, глядя куда-то в толпу.

— А, — отзывается темноволосый, — она только что приехала.

— На маршрутке? Только общественный транспорт может ввести ее в такой стресс.

— И Лешенька. Лешенька упал с качелей. И его с Серегой оставили на ночь в больнице, убедиться, что нет сотрясения.

— А… — Аня открывает рот. — Как он умудрился, качели же низко?!

— Ну не скажи, если залезть на верхнюю перекладину, очень даже высоко.

— Господи, что за ребенок. Олеся, Влад, извините меня, я пойду выясню, в какого космонавта опять играл мой племянник.

Она спешно удаляется, а шеф приветствует мужчин.

— Ну знакомь, — хмыкает стриженый. — Что за барышня у тебя тут нарисовалась.

— Олеся, это Игорь Крестовский и Сергей Серебров, владельцы всего этого безобразия. По крайней мере формальные. Мужики, это Олеся Данкова.

— Данкова? — хмыкает Сергей. — А не родственница ли…

— Дочь, — улыбаюсь я.

— Молодец Архипов. Нет, вот правда, молодец. Когда-то давно я надеялся, что женюсь на девушке со связями и стану президентом. А в итоге полгода бегал за горничной.

— Когда-то давно — это в десять лет? — смеется Влад. — Потому что когда мы познакомились, ты уже искренне недоумевал, зачем вообще жениться.

— Не обращайте на них внимания, они придурки, — говорит мне Сергей.

Они все явно давно знакомы и давно дружат. Я смотрю на них со стороны и будто заглядываю в окна чужого дома. Прикасаюсь к жизни, кардинально отличающейся от той, что я видела.

— Вы давно дружите? — спрашиваю у Влада.

— С Крестовским со школы, а с Серебровым с института. Живем рядом, раньше часто выбирались на покатушки или охоту.

— А сейчас?

— Сейчас у Крестовского двое детей и один неугомонный племянник, у Сереброва ребенок и беременная жена. Редко получается собираться. Хотя, если тебе интересно, переговоры в мае пройдут в отеле Крестовских на Крите. И вся эта толпа, включая еще пару человек, рванет туда.

— Я даже не знала, что в ваших кругах бывает дружба.

— В наших кругах бывает все, Олененок. Миллионер влюбляется в уборщицу, его сосед подбирает бездомную художницу. И только третий невыносимо страдает в обществе плотоядного Олененка.

Я игнорирую камень в мой огород, но запоминаю и позже обязательно отомщу. Мой список мести кадрам из "Архи-групп" ширится с каждым днем.

— Мне бы хотелось иметь друзей со школы. Таких, с которыми проходишь через всю жизнь.

— Вообще нас было четверо. Но Андрюха больше десяти лет назад исчез… после неприятного скандала. Ему грозило лет двадцать тюрьмы в России, даже не знаю, где он сейчас. Хотел бы хоть какую весточку получить. Так что, как я говорил, в наших кругах бывает всякой. А теперь давай поедим.

Весь вечер я не устаю мысленно благодарить Аню, ведь именно ей я обязана почти святостью Влада. Ко мне никто не пристает, никто не тащит в укромный уголок, чтобы помучить. Подозреваю, все это ждет меня за дверями центра, но то будет ночью, а вечером я просто наслаждаюсь праздником.

И с сожалением вдруг понимаю, что он неумолимо заканчивается. Гости начинают разъезжаться. Как радушная хозяйка, Аня провожает каждого лично, но нам с шефом незачем больше оставаться.

— Олеся, обязательно заходите к нам за своей клубной картой. Расписание всех мероприятий уже есть на сайте, там же онлайн-запись. Буду рада видеть. Влад, не забудь взять информацию для виз, если застрянешь на границе, я не буду тебя спасать. Осторожней на дорогах.

— Да, мамочка. — Архипов корчит рожу.

Мы выходим на крыльцо, и я с наслаждением вдыхаю холодный ночной воздух. Потом понимаю, что стою в одном платье и открытых туфлях, а погода еще совсем не летняя. Машина уже ждет, так что я быстро ныряю в теплый салон. Влад садится следом.

— Ну что? — спрашивает. — Едем в отель? Или за пельменями?

— Конечно, за пельменями. Я жутко голодная.

На празднике мы ели какие-то канапе и небольшие кусочки горячего, но лично я постеснялась нон-стопом точить угощение, а Архипова постоянно отвлекали разговорами. И сейчас я понимаю, что скоро умру с голоду.

— Ресторан? Китайский? Грузинский?

— Супермаркет?

— Что?

— Я не буду есть на ночь мясо.

— Закажи салат!

— В ресторане, где подают мясо?! Вы сами-то хоть раз такую ерунду делали?

— И что ты предлагаешь?

— Заедем в супермаркет, купим йогуртов и фруктов.

По лицу шефа я понимаю, что последнее, чего ему хочется — это йогурты и фрукты.

— Ну пожалуйста! Вы сможете заказать что-нибудь в отеле…

— Ладно, Олененок, будем считать, это твой аванс.

Так мы оказываемся в супермаркете. Еще одно занятие в копилку самый странных в моей жизни. Странность его совсем не в обыденной прогулке между полок, и не в выборе самой спелой голубики. А в каком-то непонятном, доселе не испытанном уюте. Я бреду вслед за шефом, стараясь не поскользнуться на начищенном до блеска полу, и чувствую себя так, будто завернулась в мягкий мохнатый плед, сижу на диване с хорошей книжкой и большущей чашкой сладкого ароматного глинтвейна.

Кто бы мог подумать, что супермаркет способен вызвать такой искренний восторг.

Ну еще и то, что мне покупают кучу фруктов. Для Архипова нет слов "дорого", "не сезон" и "выбери что-то одно". Сначала я беру небольшую связку бананов и манго, на что он возмущается:

— Я ради двух пакетиков сюда приперся? В номере есть холодильник.

Поэтому в корзину летят клубника, голубика, малина, физалис, папайя, большой тайский ананас, который пахнет так, что у меня дыхание перехватывает и слюна готова закапать на пол, кокос, который непонятно, кто и как будет открывать, лаймы и большая коробка сухофруктов.

Правду говорят, что аппетит приходит во время еды. Между отделом с фруктами и молочкой мы проходим винный, где Влад придирчиво выбирает вино. Потом мне приходит идея взять к вину паштет и крутоны — мама очень любила это сочетание раньше. Потом настает черед сыра, хамона, и вот уже в тележке не одинокая связка бананов, а целая гора деликатесов.

— Это не влезет в мой холодильник.

— Олененок, с твоей скоростью уничтожения запасов, едва ли мы займем одну полку.

— Вот дошутитесь про мой аппетит, нанесете психологическую травму, перестану есть и умру назло вам.

— Закажу тебе памятник в виде бутерброда.

Мы медленно идем к йогуртам, по пути прихватывая всякую мелочевку и спорим, как семейная пара во время еженедельной закупки продуктов на семью. Это довольно забавно, и продавцы в кулинарии и пекарне с интересом и не скрываясь за нами наблюдают.

— Влад? — вдруг слышим мы и оборачиваемся.

Я вижу женщину, пожилую, но очень ухоженную, стройную. Она одета просто, но со вкусом, в тонкий бежевый плащ и симпатичные сапожки. Обычная покупательница супермаркета премиум-класса, среднего достатка. Но что-то в ней не так, она смотрит на нас как-то жалобно.

— Владик… сыночек…

Медленно протягивает руку и касается Архипова. Тот вздрагивает и будто сбрасывает наваждение.

— Здравствуй, мама.

— Владик… как дела у тебя? Это твоя девушка? Какая красивая, а как зовут…

— Это моя секретарша, — отрезает он. — Мы торопимся.

На моем запястье смыкаются стальные пальцы и сопротивляться силе, буквально тянущей меня к кассам, невозможно. В полной растерянности я оборачиваюсь к женщине, чтобы извиниться за внезапное исчезновение, но слова и даже жесты так и остаются в мыслях, потому что все внутри скручивается в тугой узел.

Я на всю жизнь запомню этот материнский взгляд. Отчаянный, тоскливый, с медленно угасающей надеждой.

В машине тихо. Архипов мрачно смотрит в окно, совсем меня не замечая, будто я даже не существую. Дороги пусты, мы с сумасшедшей скоростью несемся к отелю.

— Это была ваша мама?

Сначала мне кажется, он не ответит. Поэтому когда его голос разрывает тишину, я вздрагиваю.

— Да.

— А почему… почему вы не стали с ней говорить?

— Не захотел.

— Так нельзя. Она, кажется, по вам скучает.

— Не мне тебе рассказывать, что не все родители достойны внимания своих детей.

— Она так смотрела… что между вами произошло? Неужели обида стоит порванных отношений с матерью?

— Олеся, не лезь туда, куда тебя не приглашали, — неожиданно грубо обрывает меня шеф. — Тебе и так позволено больше, чем кому-либо. Ты нихрена не работаешь, целыми днями влипаешь в истории и единственное, что я хочу от тебя вечером — это минет. А не нравоучения.

Слезы обиды обжигают глаза, и я отворачиваюсь, умолкнув. Наверное, Архипов прав, его отношения с матерью — не мое дело. Лезть в чужую семью нельзя, но как же обидно, что на него с такой любовью смотрит мать, и это ему совсем не нужно! А мне даже весточки на электронку никто из родителей так и не сбросил. Я могла бы быть мертва, а они вряд ли бы об этом узнали.

Всю дорогу до отеля мы молчим. Молча проходим через холл, молча поднимаемся на лифте. Мне сложно представить, как в такой атмосфере можно пить вино и заниматься любовью. Больше всего на свете хочется залезть под одеяло и хандрить.

Архипов ставит пакеты у холодильника и… направляется к двери.

— Вы не останетесь? Я думала…

— Я не ночую у шлюх, с которыми сплю.

Меня словно окатывает ледяной водой. Я стою посреди комнаты, в одной туфле, растерянно смотрю вслед начальнику и не до конца осознаю смысл его слов. Первой просыпается злость.

Я вылетаю вслед за Архиповым в коридор. Ему в спину летит моя туфля, а следом за ней и крик:

— На будущее: принимаю извинения исключительно бутербродами с икрой, ясно?!

Потом хлопаю дверью. Так, что, наверное, бужу весь отель.

Панорама ночного города немного успокаивает. Я стараюсь не злиться на Архипова, отчасти понимая его злость. Нечто похожее одолевало меня в первые месяцы после побега родителей, я взрывалась от одного их упоминания.

Но все же мне уже совсем не хочется узнавать Владислава Архипова лучше. В его шкафу, похоже, помимо костюмов от Армани, завалялась парочка скелетов.