По возвращении домой я иду к себе и делаю вид, что ничего не случилось. Игорь все еще в кабинете, словно и не собирается на работу. А может и не собирается, судя по всему у него была бессонная ночь. Даже жалко стало. Наверное, ему не слишком легко разбираться и с работой и с семейными проблемами.

Про руку и результаты рентгена он ничего не спрашивает, молчу и я. Наверняка уже позвонили и доложили, что со вверенным имуществом ничего критичного не случилось.

Я делаю чай и забираю его в библиотеку, чтобы в тишине и спокойствии насладиться разбором книг и песней Саши. В окно видно лес, красивый, хвойный. Вечером обязательно схожу прогуляться и осмотреть территорию, она, судя по всему, огромная.

Я не спеша выпиваю чашку чая и уже собираюсь приступить к разбору книг, как вдруг открывается дверь и я вижу Крис. Сначала на ее лице недоумение, потом — злость.

— Какого хрена ты тут делаешь?! — она буквально рычит на меня.

Я теряюсь, потому что… а что в таком случае вообще говорят?

— Игорь просил…

Но Крис уже несет, она орет так громко, что наверняка слышно даже на первом этаже.

— Убирайся! Убирайся отсюда, дрянь, не смей даже приближаться! Ты никто, ясно?! Ты ничтожество! Вон!

— Кристина! — Я слышу голос Игоря, который, тем не менее, не унимает истерику его сестры.

Но ее гнев направляется уже на брата.

— Как ты мог?! Зачем ты ей разрешил?!

Она в буквальном смысле бросается на него с кулаками, а Игорь только удерживает сестру и никак ей не отвечает, при этом на его лице застывает странное и немного жуткое выражение, словно маска равнодушия, за которой он скрывает? Что?

— Уйди, — бросает он мне.

Юркнув мимо них к выходу, я быстро иду к себе, совершенно растерянная и шокированная. Слабый голос Игоря, спокойный и размеренный, еще долго преследует меня по коридору, пока совсем не стихает.

Я возвращаюсь в комнату, падаю на кровать почти без сил и вдруг понимаю, что забыла флешку в библиотеке. Но идти туда сейчас подобно смерти. Мне впервые по-настоящему страшно. Но не так, как было, когда рядом разбилось окно машины или когда руку пронзила острая боль. Не так, как было, когда я всю ночь сидела возле папы, прислушиваясь к его дыханию, боясь пропустить последние секунды его жизни.

Страшно от того, что я не понимаю ничего, что происходит в мире этих людей. Что тщательно выстроенные мной же образы рушатся. И Крестовские предстают не классически злобным семейством золушки, а людьми, у которых в душе не только побрякушки и зелененькие купюры.

Крис не просто так на меня набросилась. Это не обычная ненависть богатой наследницы к бедной нахлебнице. Что-то совершенно другое, личное, очень страшное. Я словно чувствую ледяное дыхание этого дома. Что бы в нем ни произошло, оно изменило всех его обитателей.

Проходит час и я решаюсь забрать флешку, на самом деле боясь, что Игорь или Марина просто выбросят ее, не найдя применения. Или Крис утащит к себе и услышит песню Саши. Страшно подумать, что тогда может произойти.

Я бесшумно, словно тень, крадусь по коридору и осторожно приоткрываю дверь в библиотеку. Мне хочется надеяться, что за дверью никого, что Игорь и Крис давно разошлись, но сегодня весь мир против меня. От увиденной картины сердце сжимается, хоть я и стараюсь убедить себя, что мне нет дела до из взаимоотношений.

Игорь сидит в кресле, а на руках у него, склонив светлую голову на плечо брата, спит Крис. Или не спит, но очень тихо лежит, сжимая в руках полупустую кружку с чаем. Они оба выглядят вымотанными. На лице девушки отчетливые следы слез, а Игорь привычно сосредоточен. Он замечает меня, я вздрагиваю, но в кои-то веки Крестовский не рычит и не издевается.

— Флешку забыла, — шепотом говорю я.

Кивком он разрешает войти и по-прежнему тихонько я беру флешку со стола, а затем снова ухожу. Стараясь не гадать, что такого произошло между ними, из-за чего у Крис случилась такая истерика и, главное, что мне делать теперь.

Я сегодня увидела немного другого Игоря и, к собственному стыду, позавидовала Крис. Мне тоже порой хотелось, как ей сегодня, полежать в объятиях близкого человека, поплакать в чашку успокаивающего чая. Он любит сестру, как бы ни рычал на нее, как бы ни угрожал оставить без содержания, все же любит, иначе не стал бы так долго сидеть рядом, успокаивая. Даже у стервы Крис есть тот, кто любит ее просто потому что она существует.

Мне не хочется обедать — аппетит безнадежно перебит кофе и пирожными, которые мы с Сашей заказали в клубе. Поэтому я качаю песню себе в телефон и лежу на постели, слушая ее раз за разом. Мне кажется, я снова погружаюсь в мир, который создала для себя в самые мерзкие моменты последних лет. Мне нравится случать Принzzа вне студийных рамок. Нравится его голос, реальный, не обработанный программами. Простой аккомпанемент гитары. Потрясающий вокал, очень редкий для массовой эстрады.

Я так увлекаюсь, что упускаю момент, когда дверь в мою комнату открывается и в проеме появляется Игорь. Он долго наблюдает, как я подпеваю, прислонившись плечом к дверному косяку. Только увидев его в отражении смартфона, я подскакиваю и вытаскиваю наушники.

— Я, конечно, понимаю, что неожиданно свалившееся бабло располагает к безделью, но ты бы хоть универ выбрала.

Я закатываю глаза. Крестовский не может без язвительных комментариев.

— Можете открыть ноутбук и посмотреть историю просмотров. Я изучила все приличные универы в городе и выписала дни открытых дверей. Схожу и поговорю с представителям. Но, если хотите знать, я понятия не имею, где могут научить управляться с вашими деньгами. А подходить к людям и спрашивать «вы случайно не знаете, что делать с парой сотен лямов?» мне как-то неудобно. Так что могли бы и подсказать.

— Вот еще, — фыркает он. — Сама разбирайся со своим будущим.

— Ну вот то-то и оно.

Но раздражение, которое я на него выплескиваю — себя обманывать нет смысла — есть результат неловкости. Мне не нравится постоянно ссориться, не нравится обмениваться издевками. Я хмурюсь и говорю, стараясь, чтобы голос звучал миролюбиво:

— Мне жаль, что Крис расстроилась. Я больше не буду ходить в библиотеку.

Игорь вновь меня удивляет:

— Нет. Разбери ее. Крис больше не помешает. Выбрось нахрен все, что там найдешь, а что не захочешь выбросить — забери себе, продай, или не знаю, подари кому-нибудь. Мне плевать. Освободи комнату.

— Но для нее это место явно что-то значит, и…

— Ничего оно не значит. Разбери его и все.

— Вы даже не расскажете мне, что случилось?

— Нет.

И как здесь быть миролюбивой?!

— Ну и зачем тогда вы сюда пришли? Поиздеваться? А я могу выгнать вас из своей комнаты?

Словно в ответ на этот вопрос Крестовский проходит и садится в кресло. Понятно, не могу. Если этот день может быть еще хуже, он обязательно будет.

— Есть хорошая новость: сегодня ужинаем по отдельности. Можешь спуститься вниз, но ничего хорошего не жди, я слишком зол и за потерю вашего аппетита не отвечаю.

Действительно хорошая новость. Один вечер без вездесущих Крестовских рож. Поужинаю в комнате и погуляю на ночь по территории.

— Дальше хорошие новости заканчиваются. Завтра тебе нужно съездить к Селехову, заполнить документы на визу и получить загран. Это нужно сделать до обеда. Понятно?

— Понятно, — вздыхаю я.

Нет, море — это супер, а заграничное море — супер вдвойне, но как же сложно будет на отдыхе с их семейством. И не просто сложно, а… я чувствую себя лишней. Это обстоятельство вызывает во мне не обиду, а скорее недоумение. Наверное, вклинься кто-то в нашу с родителями жизнь так же бесцеремонно, я бы тоже изо всех сил сопротивлялась этому вторжению. О чем думал их отец? Почему в и без того непростое для семьи время подсунул им меня? Остается только гадать.

— К твоей одежде, — Игорь поднимается и идет к выходу, — не хватает аксессуаров и украшений. Озаботься вопросом, если хочешь действительно выглядеть прилично.

— Лучший аксессуар для девушки — здоровый и счастливый румянец, — бурчу я. — Но в вашем доме можно заработать только здоровый фингал, судя по всему.

— Ладно, — Игорь вдруг смеется, — ты сама это сейчас сказала, за язык никто не тянул.

Я хочу спросить, что он имеет в виду, но Крестовский быстро уходит.

Как же я устала!

Игорь

Некоторые девушки казались ему существами с другой планеты. Не было на этой их планете маньяков, не было несчастных идиотских случаев, не было, в конце концов, фильмов — ужастиков. Вот просто не было ничего, что могло бы их напугать.

Правда, таких девушек он редко встречал. Одну, может. Две, если глубже копнуть. Ну и вот Калинина — чудо чудное и диво дивное. Бродит по территории, рассматривает какую-то ерунду. А над лесом уже поднялась полная луна.

А ведь она не знает, что он за ней наблюдает, что вся территория дома увешана небольшими камерами.

То была идея мамы: не превращать территорию дома в колхозный огород, а оставить ее лесом, лишь отгородившись высоким забором. За домом был клочок цивилизованного сада: беседка, мангальная зона, качели, небольшой прудик. А в остальном — ну чисто лес, даже дом не было видно среди больших разросшихся сосен.

Ну и Аня. Теперь уже совершенно другая, не такая, какой он увидел ее на парковке отеля. В дорогих шмотках, облагороженная косметикой и уходовыми средствами. Такая Аня, которая на раз уделает всех эскортниц, готовых сопровождать своих клиентов на самом высоком уровне. Ну, или он уже помешался и неадекватно оценивает реальность.

Такое тоже вполне возможно, потому что до сих пор Игорь не пропускал рабочие дни в середине недели, особенно перед отпуском. Сегодня, конечно, был особый день — пришлось как следует втащить мелкому поганцу, разобраться с его долгом и продумать воспитательный момент.

Вот куда его, девать? В клинику не сдашь, от игровой зависимости не лечат. Оплачивать долги вечно Игорь не собирается. Да, раз или два он поможет, но чем дальше в лес, тем злее волки — Алекс будет наглеть и рано или поздно с этим придется кончать. И даже пусть бы он проигрывался и разбирался сам. Ну, прирежут идиота, так чтобы до этого довести надо совсем крышей поехать. Но глупо надеяться, что Алексовы проблемы останутся чисто его. А значит, расплачиваться будут и другие. Скорее всего, девчонки.

К слову о девчонках. Крис-то спала, после ударной дозы успокоительного, а вот Калинина, бродящая по саду, сама того не ведая, толкнула его на очень провокационный поступок.

Ей действительно не хватало побрякушек, вот прямо до ужаса. Каких-нибудь цепочек с миниатюрными подвесками, спускающихся в ложбинку. Тонких браслетов, обвивающих изящное запястье. Поблескивающих на солнце сережек. Будоражащих воображение мелочей. А она ему про румянец.

Будет тебе румянец, только чур потом не драться.

Усмехнувшись, Игорь открывает вкладки интернет-магазинов. Завтра с утра отправит кого-нибудь забрать заказы и, к моменту, когда Анна вернется от Селехова, ее будет ждать занимательный сюрприз.

Хоть развлечется, а то совсем тоска какая-то вокруг.

А еще завтра будут готовы результаты ДНК-теста. Правда, надежды на то, что он хоть что-то прояснит, мало. Не сестра она ему, не сестра и все. Нет ничего от отца, никакого сходства. Часами Игорь рассматривал ее досье, листал все найденные фотографии. В детских фото Калининой ему чудилось что-то знакомое, но лишь отдаленно, смутно. Никаких конкретных черт он так и не рассмотрел. Да и все дети в раннем детстве друг на друга похожи. А теперь ничего от его родителей в Калининой не было. Значит, копать нужно в другом направлении. Но в каком?

Он берет телефон и набирает пост.

— Герман, там Аня по лесу бродит, забери ее в дом, заблудится же. Только не напугай, позвони сначала.

Чуть подумав добавляет:

— И куртку ей захвати.

Ему ведь не нужно, чтобы она простыла перед самым отпуском. На отпуск у Игоря большие планы.

Я всегда считала себя спокойным человеком. Даже слишком, это иногда мешало.

Если в очереди передо мной вклинивался без спроса человек — я молча его пропускала, предпочитая не ввязываться в конфликт. Если в транспорте мне хамили, я отходила в другой конец вагона. Только в вопросах, касавшихся папы, я пыталась проявлять твердость, потому что в мире, где каждая история болезни — личная трагедия, ничего не добиться слезами и отступлением. В остальном я часто ругала себя за то, что не могу решиться противостоять тому, что мешает наслаждаться жизнью.

Так в какой момент я стала заводиться с полоборота, стоило Крестовскому сказать или сделать что-то в своей манере?

С утра я умудряюсь проспать, но в доме уже почти никого нет и, забив на завтрак, я несусь к адвокату. Успеваю — тютелька в тютельку, пусть и голодная, толком не уложившая волосы. Заполняю кучу документов и анкет, получаю новенький загран паспорт и по дороге домой внимательно его рассматриваю.

Красивый. Билет в новую жизнь. А вернее — к новым впечатлениям. И даже присутствие Крестовских не испортит мне первое знакомство с морем.

Об этом я думаю всю дорогу до дома, ну а еще о еде. Мечтаю, что после завтрака осталась хоть пара блинчиков, которые делала с утра Марина. Их запах преследовал меня, пока я в спешке собиралась на встречу.

А сейчас я стою возле двери своей комнаты и рассматриваю кровать, заваленную коробками, пакетиками и свертками.

Меня одолевают очень противоречивые чувства. С одной стороны до ужаса любопытно, что в коробках и свертках. С другой — жутковато, потому как от Крестовского я не жду ничего хорошего. А еще я растеряна, потому что это никак не вписывается в рамки принудительного воспитания лишней наследницы.

Приодеть, впустить в дом, приставить охрану — да, без этого вряд ли себя мыслит человек их круга. Но покупки в такой форме подразумеваются как подарки. А подарки влекут за собой обязательства.

В то же время я понимаю, что пытаться все это вернуть бесполезно. Так или иначе, если Игорь хочет, чтобы я это все забрала и использовала — в противостоянии с ним не выстоять.

Я закрываю дверь, чтобы никто не помешал и сажусь на краешек кровати. Увиденное поражает еще сильнее, когда я понимаю, что у каждого свертка, пакетика и коробочки есть небольшой бумажный ярлычок, на котором убористым почерком что-то написано. Я узнаю почерк Игоря — видела, когда он подписывал контракт.

Черт, внутри даже что-то отзывается, ведь он наверняка потратил не меньше часа, чтобы все подписать. Может, я ошибаюсь и Крестовские не такое уж зло во плоти? Беру ближайший пакет и читаю ярлык.

«К строгим платьям темных оттенков из тяжелых и плотных тканей».

Вот это да, не сам ведь Игорь этим занимался, наверняка кто-то помогал. Стася? Уж точно не крис.

В пакете бархатистая коробочка, а в ней — жутко красивые серьги. Этикетка сообщает, что это серебро и искусственные сапфиры. Серьги длинные, массивные, с легким налетом готичности. Они действительно будут шикарно смотреться с каким-нибудь строгим черным платьем.

Я чувствую подвох, но пока не могу его найти.

В следующей коробочке оказывается тонкий браслет-обруч с крошечным кристаллом посередине. «Под рубашки» — сообщает подпись.

Против воли я начинаю улыбаться. Лицемерно будет сказать, что такие украшения не вызвали у меня радость. Редкая девушка не придет в восторг, если ей подарят такую кучу недешевых аксессуаров. И ведь это не бижутерный сплав, а серебро и золото.

Жемчужная нитка из речного жемчуга, несколько золотых колечек «для повседневной носки», куча — реально целая куча в одном из пакетов — сережек- гвоздиков «под повседневный стиль, футболки и кеды». Четыре разных цепочки и подвески к ним. Серебро, золото, фианиты. Когда в одной крошечной коробочке я нахожу бриллиантовый комплект, то хмурюсь и даю себе обещание хотя бы часть дорогих украшений вернуть.

А еще если бы я вдруг кому-то рассказала об этом эпизоде в своей жизни, никто бы не поверил. Потому что когда героиням книг и фильмов дарят украшения, это происходит иначе. В торжественной обстановке им преподносят одну- единственную коробочку с дорогими серьгами и умоляют взять такой шикарный подарок. А не вываливают кучу всего на постель. И нет, я не жалуюсь, но все это так в духе Крестовского. Деньги для него — ерунда, если статус требует золота, вот тебе золото, небрежно брошенное на шелковистое покрывало. Не подарок, не предмет роскоши, а просто необходимость. Как канцелярия к учебному году.

Странное ощущение. Я все еще в том мире, где подаренное на восемнадцатилетие золотое кольцо становится самым дорогим приобретением последних лет. И самой мучительной потерей.

Я рыдала несколько часов, когда пришлось сдать его в ломбард. Тогда папа уже был совсем плох, денег почти не осталось, работать я просто не успевала. Кольцо было подарком, которым я дорожила, но в то же время я понимала, что если сдохну с голоду, то отцу точно не помогу.

Трясу головой, отгоняя жуткие воспоминания. Все в прошлом, теперь не надо отрывать от сердца кусочки, чтобы выбрать между памятью и жизнью. Теперь украшениями будет забит целый ящик комода. И нечего вспоминать старое дешевое колечко.

Я не могу удержаться и примеряю кое-что из подаренных украшений. Одни из сережек — светло-голубые, с топазами — надеваю сразу. Придется поблагодарить Игоря за подарок, и пусть он наверняка рассмеется мне в лицо или снова бросит какую-то издевочку, я на самом деле ему благодарна. Он привнес в этот день светлых красок, а еще потратил время, чтобы подписать все покупки. Наверное, эти ярлычки радуют меня куда больше, чем сапфиры и серебряные колечки.

Я не осиливаю и половину украшений, как снова чувствую голод. Нужно прерваться. Но прежде, чем спуститься вниз и организовать запоздалый завтрак, я решаю посмотреть еще один пакетик — матовый, черный, с красивыми фиолетовыми лентами в качестве ручек.

Внутри квадратная коробка, сантиметров двенадцать в размере. Никаких надписей, только небольшой бумажный ярлычок.

«Здоровый румянец», — звучит надпись.

Почему-то я нервничаю. Чувствую подвох, знаю, что сейчас сказка кончится и меня вышвырнет в жестокую реальность, а потому долго не решаюсь открыть коробочку. Но все-таки открываю и… не слишком понимаю, что в ней.

Хотя, конечно, догадываюсь и ярость внутри поднимается ядовитой змеей, отравляя меня. Я нарочно долго коплю ее. Внимательно рассматриваю неведомую игрушку «18+» характера, провожу пальцем по черной бархатистой поверхности, извлекаю из шкатулку крошечную глянцевую книжечку с заголовком «вакуумный стимулятор», а потом крышу сносит окончательно. Я хватаю подарочек Игоря и с криком «Крестовский!», которому позавидует разъяренный медведь, несусь вниз.

В несколько прыжков преодолеваю лестницу, влетаю в гостиную, готовая немедленно на месте испепелить Игоря, а если его нет дома — то ворваться в офис и как следует его покусать!

Но вместо этого я замираю, цепенею и судорожно прячу игрушку за спину, потому что в гостиной, помимо Игоря, сидит вполне себе милая и интеллигентная пара средних лет. Все трое смотрят на меня с легким удивлением. Игорь хмурится, но глаза… в глазах пляшут искорки смеха. Паршивец, он знает, что вывело меня из себя! Знает и собирается издеваться!

— Игорь, это твоя девушка? — вдруг улыбается женщина. — А что же ты не сказал, что она тоже дома? Как ее зовут?

— Я… — открываю рот, чтобы поправить гостью, но Игорь вдруг поднимается и быстро идет ко мне.

— Ее зовут Аня. Я не знал, что она так рано вернулась.

Он ослепительно (хорош, наглец!) улыбается и чуть приобнимает меня за талию. А затем шепчет, чтобы не услышали гости:

— Я тебе говорил не высовываться, когда в доме посторонние? Вот теперь и подыгрывай, не будем же мы расстраивать тетю, она двенадцать часов летела и хочет увидеть мою девушку. Что это ты там прячешь?

Он забирает у меня из рук стимулятор и с усмешкой, которая не обещает ничего хорошего, кладет его во внутренний карман пиджака.

— Это я потом тебе покажу, как работает.

— Убью! — сквозь зубы цежу я.

— Придется потерпеть.

— Позавтракаете с нами, Анечка? — улыбается женщина.

Спокойно. Тетя ни в чем не виновата. Может, в этой семье хоть она нормальная?!

Увлекаемая Игорем, я сажусь на диван напротив пары и украдкой их рассматриваю. Конечно, они дорого и стильно одеты, на женщине приятный мятный костюм, мужчина хоть и полноват, но ухожен. Они выглядят дружелюбными.

— Это Наталья Сергеевна и Вальдемар Дмитриевич. Тетя Наташа — сестра моей матери. Я тебе о ней говорил.

Наталья Сергеевна расцветает, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. В этом весь Крестовский. Он, кажется, обожает играть в подобные игры. А я вот не уверена, что хочу участвовать в таком спектакле. Только как бы вежливо смыться?

А если эта Наталья будет здесь жить? Ох, может, Серж разрешит переночевать у него в клубе, в раздевалке? Или снять гостиницу… нет, ну ведь это странно будет, если девушка Игоря живет в доме Игоря, но в совершенно другой комнате.

Я опасливо кошусь на Крестовского. Что он еще придумал?

— Как съездила к Майку?

Я не сразу понимаю, что вопрос относится ко мне.

— Хорошо, получила паспорт…

— О, вы собираетесь в отпуск? — спрашивает Наталья.

— Да, решил вырваться на недельку, показать Ане любимое место, выгулять мелких перед учебным годом.

— Кстати, а где же они? Где Кристиночка?

— Криська болеет, спит, — отвечает Игорь. — Алекс наказан, накосячил. Охрана не пускает его за пределы забора, он бесится и бегает между елками, а Иван за ним следит. Развлекаются, в общем. Серж на работе. Вечером соберемся, Серега обещал устроить барбекю.

Ух ты, у них бывают семейные вечера. Интересно, мне разрешат заныкаться в комнате? Очень надеюсь, что да.

Марина приносит кофе и разные вкусности к нему. Я вспоминаю, как сильно проголодалась и чувствую себя очень странно. Игорь непривычно улыбчив, заботлив, но я знаю, что он внимательно наблюдает. И в какой-то момент мне становится плевать, я просто хочу позавтракать, а блинчики и вафли Марины пахнут умопомрачительно.

— Анечка, а расскажите о себе, — вдруг просит Наталья. — Где вы учитесь? Вы ведь помладше Игоря, да? Я почему-то подумала, что еще студентка.

Я становлюсь одного оттенка с вишневым вареньем, а отвечает ей Игорь:

— Мы как раз думаем, на кого ее учить. Ане двадцать. После школы она работала, чтобы определиться с профессией.

— О, и в какую сторону у вас лежит душа?

«Киллером хочу быть», — чуть не ляпаю я. Но с наслаждением представлю, как подсыпаю в кофе Крестовского вместо перца какой-нибудь яд и он зеленеет.

Мне так хочется отомстить Игорю за издевку, что я решаю изменить своему правилу не провоцировать конфликт. В который раз за последнее время.

— Что-нибудь экономическое. Надо как-то управляться с миллионами, которые Игорь оставит мне после развода.

Наталья смеется, Игорь тоже улыбается. Я пытаюсь найти в этой улыбке ярость, но, похоже, ее просто нет.

— Да, именно такой я твою девушку и представляла. Анечка, а кто ваши родители?

— Я сирота.

— О, прошу прощения.

Вообще я всегда знала, что однажды этот момент настанет. Я буду сидеть за столом напротив родителей моего любимого человека и послушно отвечать на вопросы «а кто твои родители?», «а кем ты станешь, когда вырастешь?». Но ключевой момент здесь — любимый человек. Крестовский вообще на человека не тянет, гад он, и уж тем более не любимый. Считать, что ли, это знакомство репетицией?

Я наслаждаюсь кофе и завтраком, гости наслаждаются общением, а Игорь наслаждается тем, что может безнаказанно меня доводить. Он невзначай кладет руку мне на колено, потом заботливо подкладывает блинчики в тарелку и даже убирает выбившиеся из хвоста волосы. Наталья умиляется, я мрачно пережевываю вишню из варенья и представляю, как буду убивать Крестовского после. На что он надеется? Ведь о том, кто я такая, Крис расскажет спустя минуту после встречи с тетушкой.

Хотя о чем я? Ни на что он не надеется, он просто развлекается.

— Ой, Аня, а что у вас с рукой? — вдруг Наталья замечает повязку.

— Попала в аварию, — как хорошая девочка отвечаю я.

— Ох, да, сейчас на дорогах стало очень опасно. Вы водите сами?

— Нет, Игорь дал мне водителя. Ваня очень хороший, аккуратно водит и всегда мне помогает.

Да! Да! Я буквально слышу скрип зубов Крестовского и от этого открывается второе дыхание: я беру еще одну вафлю.

Некоторое время они болтают о чем-то ерундовом вроде общих знакомых и давних счастливых воспоминаний. Потом Игорь встает.

— Теть Наташ, дядь Дим, комната ваша как обычно, идите, отдохните. Вечером собираемся в саду, пока погода стоит, надо пользоваться. Я сейчас съезжу на пару часиков на работу, а потом к вам.

— А Анечка с нами поужинает? Я очень хочу с ней поближе познакомиться! — щебечет Наталья.

— Анечка с нами и поужинает, и позавтракает. А может, и клубничкой ночью перекусит.

Я сейчас готова перекусить ему руку.

Гости уходят и, едва за ними закрывается дверь комнаты, я подскакиваю.

— Ты что, псих?! Они тебя за вранье…

— За какое вранье? — усмехается Игорь. — Они ведь не спрашивали, как мы познакомились. Или ты считаешь вариант, когда новоявленная наследница падает в постель к опекуну невероятным?

— Я считаю его аморальным!

— Ух, какая суровая. А где благодарность за подарок? Я, между прочим, утром мог поспать несколько часов, но не ложился, чтобы тебя порадовать. Не ценишь заботу, Калинина. Ладно, даю тебе последний шанс исправиться. К черту работу, пошли ко мне, покажу, как работает твой подарок.

— Сам себе показывай, — рычу, но понимаю, что эту битву уже проиграла. Игорю весело и сейчас это веселье ничем не перебить.

Разве что чем-то жестоким. Сказать о его отце или об истерике Крис, или о зависимости Алекса. Но даже в самом сильном гневе я вряд ли способна бить в больное место. Уже пробовала, ощущения не понравились.

— Не могу, — притворно сокрушается гад, — у него принцип работы на девушках завязан.

— Я могу быть твоей сестрой! — прибегаю к последнему аргументу, но понимаю, что он, по сути, бессмысленен.

Игорь просто издевается. Знает, что меня вгоняют в краску шутки с сексуальным подтекстом и издевается.

— Ты же сама так рьяно отрицаешь вероятность нашего родства. Может, я решил тебе поверить?

Мне кажется, у меня сейчас пар пойдет из ушей, в таком я бешенстве.

— Ладно, Калинина, как хочешь. Я терпеливый. Работа так работа. Не забудь вечером про ужин.