Глава двенадцатая

– У нас проблема.

Кто-то будит Теммина, встряхнув за плечо. Судорожно вздохнув, он садится в кровати, которая стоит в нише на втором этаже их дома. Снаружи оглушительно грохочет гром, похожий на канонаду космического боя, – вспышки молний напоминают выстрелы. Это маусим, как по-старинному называют на Акиве ежегодную грозу, возвещающую о начале сезона дождей. Над городом сгущаются черные тучи, словно затягивая его в силки. Гроза-маусим может длиться много дней, даже недель. Проливные дожди затапливают город, из-за сильного ветра прекращается любое движение.

Теммин шмыгает носом и потирает глаза. Перед ним его отец, который наклоняется и целует сына в лоб.

– Папа… что… что такое?

Со стороны двери доносится голос матери:

– Брентин, что случилось?

– Прости, – отвечает отец. – Я…

Внизу раздается стук в дверь.

Затем – очередной раскат грома.

Брентин крепко прижимает к себе сына.

– Теммин, позаботься о матери. Обещай мне.

Ребенок сонно моргает.

– Ты о чем, пап?

Мама уже стоит возле кровати, вспышки молний освещают ее полное тревоги лицо. Внизу снова стучат. Наконец кто-то теряет терпение и начинает выламывать дверь. Мама вскрикивает.

– Обещай мне, – повторяет Брентин.

– Я… обещаю…

Отец обнимает Теммина в последний раз.

– Норра, помоги мне… – Он спешит к закрытому металлическими ставнями-жалюзи окну. Ставни предназначены для защиты от грозы – если ветер разобьет стекло, перекладины жалюзи захлопнутся, полностью изолируя окно. Оба поворачивают рычаги, удерживающие ставни на раме.

– Брентин, что происходит? – спрашивает мама.

– Они пришли за мной. Не за тобой. За мной.

Голоса. Треск коммуникатора. Шаги. Внезапно в комнате появляются двое штурмовиков в белой броне и имперский офицер в черной форме. Все что-то кричат, нацелив на отца бластеры. Брентин говорит, что пойдет сам. Тем-мин плачет. Мама встает между штурмовиками и отцом, подняв руки. Один из них бьет ее прикладом по голове.

Вскрикнув, она падает. Отец бросается на них, называя чудовищами, и колотит кулаками по шлему штурмовика…

Выстрел из бластера. Отец с криком валится на пол. Его тащат за дверь. Мама ползет за ними на четвереньках. Офицер в черном нагибается и сует ей под нос инфопланшет.

– Ордер на арест Бредятина Лора Уэксли. Повстанческой мрази.

Она вцепляется в сапог офицера, но он тут же ее стряхивает.

Теммин бросается к матери, которая плачет, скорчившись на полу. Горе и страх внезапно сменяются приступом гнева. Вскочив, Теммин бежит вниз. Отца уже выволокли под дождь и тащат дальше, разбрызгивая сапогами воду. Мальчик выскакивает под потоки дождя. Все вокруг кажется каким-то кошмаром, будто треснуло само небо, извергнув из себя все мировое зло. Но все это происходит на самом деле.

Теммин кричит, чтобы они остановились. Офицер со смехом оборачивается. Двое штурмовиков швыряют отца в заднюю часть бала-бала, маленького спидера, на которых обычно ездят по узким улицам Мирры.

Офицер достает оружие.

– Перестаньте, – говорит Теммин, голос которого сейчас больше похож на стон раненого зверя. – Пожалуйста.

Офицер направляет на него бластер.

– Не путайся под ногами, парень. Твой отец преступник. Пусть свершится справедливость.

– Это не справедливость!

– Еще шаг, и узнаешь, что такое справедливость.

Теммин делает шаг…

Но его тут же хватают за пояс и поднимают в воздух чьи-то руки. Он кричит и отбивается.

– Теммин, не надо, – раздается над ухом шепот матери. – Вернись в дом. Вернись в дом!

– Убью! – кричит он, хотя даже не знает кому. – Обещаю, убью!

– У нас проблема, – шепчет мать на ухо Теммину.

– Что такое? – бормочет он пересохшими губами, чувствуя во рту мерзкий привкус.

– Тихо, – предупреждает она. – Мы в опасности.

Теммин делает глубокий вдох, пытаясь сориентироваться. Грузовой отсек. Маленький корабль кореллианской модели, возможно фрахтовик. Они прячутся за штабелем угольно-черных ящиков, которые стоят на поддоне – судя по всему, на магнитной подушке, хотя сейчас она выключена и поддон лежит на металлическом полу.

И тут юноша замечает тело.

Мертвец лежит на боку, половина его лица покрыта шрамами от старых ожогов. Взгляд пуст и безжизнен.

Слева – люк, в который могли бы пройти три таких ящика разом. Справа еще один, запертый, – вероятно, он ведет в оставшуюся часть корабля. К койке, месту стрелка, кабине, освежителю.

Из-за люка доносятся искаженные динамиками шлемов голоса.

– Штурмовики, – тихо говорит он.

Теммин пытается вспомнить, что произошло и как он вообще здесь оказался. Сперва мысли путаются и ускользают, словно облака на ветру, но постепенно к нему возвращается память. Он был в катакомбах, недалеко от входа, только что поругавшись с матерью, и уже собрался вернуться назад, когда…

Она воткнула что-то ему в шею.

Мать начинает говорить, но он шепотом прерывает ее:

– Это ты меня сюда притащила!

– У меня не было другого выхода, – отвечает она с тревогой во взгляде.

– Что, правда?

– Мы должны убраться с этой планеты, Тем.

– Где Костик? Где мы вообще?

– Твой дроид? – раздраженно переспрашивает она. – Не знаю. Что касается нас, то мы на корабле, за городом, на Акарской дороге.

Господи, куда она его уволокла? Так далеко? Мимо каньонов и старых храмовых комплексов? Его охватывает паника. «Моя лавка, мой товар, мои дроиды…»

– Это пилот. – Она показывает на тело. – Он собирался забрать нас отсюда. Вокруг было полно штурмовиков, так что я тайком пробралась на борт и обнаружила его тут, уже мертвого. Штурмовики снова вернулись – не знаю зачем. Может, ищут контрабанду.

«Они ищут нас», – думает Теммин.

– Нужно забирать корабль и улетать, – говорит мама. – Вместе у нас все получится. Тебе придется стать моим штурманом – у нас нет астромеха. Я тебе помогу, – добавляет она, увидев его взгляд, и сжимает его руку.

– Я никуда не полечу, – со злостью бросает он. – Здесь мой дом.

– Теперь у нас новый дом.

– Ты не можешь просто так меня похитить и…

– Могу, потому что я твоя мать.

В голове у него проносятся тысячи яростных возражений, словно гоняющиеся за полосатыми хвостами кольцепсы. Но сейчас для них не время.

– У меня… есть план, – говорит он. И это даже не совсем ложь.

– Слушаю.

– Оставайся здесь. Жди моего сигнала.

Она пытается протестовать, но Теммин выскакивает из-за ящиков и бросается к люку. Рядом на стене – панель. Мать озадаченно смотрит на сына.

«Извини», – произносит он одними губами.

Глаза ее расширяются – она все понимает.

«У меня есть план, но он тебе не понравится».

Теммин быстро нажимает несколько кнопок на настенной панели, отключая пневматический механизм, позволяющий опустить трап столь же мягко, как мать укладывает младенца в колыбель. На это сейчас нет времени. С шипением срабатывают поршни, и трап с лязгом падает на землю.

Снаружи – потрескавшееся покрытие посадочной площадки. Сквозь пластокрит пробиваются корни и трава. Вокруг – джунгли и город.

И штурмовики.

Целый отряд штурмовиков.

Похоже, они застигнуты врасплох. Беспорядочно перемещаясь туда-сюда, заглядывая под кусты и разбивая ящики, к бою они явно не готовы.

У Теммина появляется шанс.

Он с громким криком кидается вперед, ударив плечом в заполненный ящиками поддон. Быстрым движением колена он нажимает кнопку на рукоятке поддона, и тот тут же повисает в нескольких сантиметрах над полом. Мать бросается к сыну.

Но не успевает.

Теммин плечом выталкивает парящий над полом поддон из люка и тут же прячется за ним от внезапного шквала бластерного огня. Мать что-то кричит ему, но он думает только об одном: «До чего же дурацкая идея».

– У нас проблема? – спрашивает Сурат Нуат.

Синджир проталкивается мимо игроков в кости и картежников, пока не оказывается лицом к лицу с салластанским гангстером. Тот разглядывает его единственным здоровым глазом, и Синджиру внезапно кажется, что он насекомое, которое разрывают на части пальцы жестокого ребенка. Ощущение лишь усиливается при виде нацеленных на него готовых к стрельбе бластеров.

Вокруг слышатся судорожные вздохи. Музыка замолкает. Все взгляды устремлены на них.

Синджир чувствует, как дрожит за его спиной новый «друг» – тви'лек.

– Вовсе нет, – с улыбкой отвечает он. – Никаких проблем. Всего лишь вежливая просьба, если вы не против. Могу ли я воззвать… – Какое слово удовлетворит этого самодовольного бандита? Что может пощекотать самолюбие салластанина, наверняка столь же раздутое, как труп шаака на жарком солнце? – К вашей безграничной милости, к вашей многогранной мудрости, к вашему бесконечному могуществу?

Сурат чмокает губами:

– А ты весьма красноречив, да и манеры тебе не чужды. Мне это нравится, пусть даже твой кривой человеческий нос полон экскрементов. Что ж, обращайся. Только быстро.

«Уходи, – мелькает в голове у Синджира. – Это совершенно тебя не касается. Она – никто. Ты с ней даже не знаком! Вы виделись лишь одно мгновение, и ваша встреча ничего не значила. Беги, у тебя это хорошо получается».

Но та женщина? Она наблюдает за ним, и, возможно, ему это только кажется, но… неужели и она его узнала?

Словно в подтверждение его мыслей, она едва заметно кивает.

– Та женщина – ваша? – спрашивает Синджир у Сурата. – На продажу?

– Да, – отвечает Сурат, удивленно выпятив губы.

– Тогда я ее покупаю. Я хорошо заплачу, и…

– Товар такого качества, – прерывает его гангстер, – продается только на аукционе. Чтобы получить максимальную прибыль и дать шанс всем заинтересованным покупателям.

– Заплачу сверху, чтобы лишить их шансов.

– Не важно. – Сурат поднимает руку. – В данном случае аукциона не будет. У нас уже есть покупатель. Разве что ты считаешь, будто можешь сравниться с безграничной казной Галактической Империи?

Сердце Синджира проваливается в пятки, словно камень в болотную трясину. Но он ничем не выдает страха и разочарования, лишь хлопает в ладоши и широко улыбается.

– Значит, тут какое-то недоразумение – кто-то кого-то не так понял. Видите ли, я сам – представитель Галактической Империи, офицер службы безопасности Синджир Рат-Велус, до этого служивший на имперской базе на Эндоре, а теперь здесь, на Акиве, с… дипломатической миссией. Вам не сообщили о моем прибытии? Мы же всегда были вместе, до того как те свиньи-повстанцы взорвали нашу любимую игрушку. Прошу прощения, но я…

– Я еще не известил Империю о своей добыче, – перебивает Сурат.

– Что? Не понимаю.

– Они не знают, что она у меня. – Гангстер показывает на женщину. – Может, у тебя есть знакомый джедай, который предсказал мое появление? Или ты сам, офицер службы безопасности Синджир Рат-Велус, обладаешь даром предвидения?

– Что ж, я весьма одаренный.

– А может, ты повстанец. Или просто мошенник. Какая, собственно, разница?

Сглотнув, Синджир выдавливает улыбку:

– Уверяю вас…

Сурат хмуро смотрит на него.

– Убить его! – рявкает гангстер.

Приспешники Сурата открывают огонь.

– У нас проблема, адмирал, – сообщает Адея Райт.

Слоун идет по коридору дворца, стены которого увешаны портретами сатрапов прошлого в золоченых рамах: мясистое, с отвисшими щеками лицо сатрапа Монго Хинго; желтая болезненная физиономия сатрапа Тина Витрафиспа; щеголеватый портрет молодого сатрапа Каде Хинго, юного правителя, который слишком рано умер (письменная история утверждает, что от рук убийцы, хотя устное предание гласит, что от венерического заболевания).

– Что за проблема? – остановившись, спрашивает Слоун. – Позволь напомнить, что я направляюсь на встречу, которая либо укрепит, либо сломает хребет Империи и Галактики, которой она изо всех сил пытается править.

На лице бедной девушки появляется страх, словно набежавшее на солнце облако. Слоун ощущает легкий укол стыда – в чем бы ни заключалась проблема, вряд ли в том виновата сама Адея. К ее чести, та набирается смелости и, глубоко вздохнув, отвечает:

– Два разведывательных корабля повстанцев.

Опять-таки к ее чести, ей хватает ума не повышать голос – кто знает, вдруг кто-то подслушивает?

– Где? Здесь? Над этой планетой?

Адея едва заметно кивает:

– Так точно. Тотвин утверждает, что оба корабля – А-истребители повстанцев.

«Так скоро?»

– И что с ними стало?

«Как будто это имеет какое-то значение».

– Оба уничтожены до того, как успели вернуться в гиперпространство, – докладывает Адея.

Рей морщится:

– С других звездных разрушителей их видели?

– Вряд ли. По крайней мере, сообщений не было. Корабли появились с правого борта, вдали от остальных разрушителей. Их не могли заметить с такого расстояния.

Что ж, пока время работает в их пользу. Если бы А-истребители вернулись с докладом, вполне можно было ожидать молниеносной атаки повстанцев на их недавно установленную блокаду. Но поскольку разведчики пропали, враги не получат никакой полезной информации, что даст некоторую передышку. Да, А-истребители могли погибнуть от атаки имперцев, но с тем же успехом могли наткнуться и на блуждающее облако комет или на неожиданное скопление космического мусора. Флот повстанцев будет вести себя осторожнее.

И тем не менее появляется новая проблема.

Стоит ли говорить остальным? Слоун могла бы проявить власть. Ни Шейл, ни Пандион не адмиралы. Формально никто из них, в отличие от нее, не вправе командовать перемещениями флота. Но каждый при этом командует звездным разрушителем, а в нынешнее время вообще до конца непонятно, у кого какие полномочия.

Если она попробует разыграть финал партии без их участия…

Они могут попытаться сделать то же самое – обойтись без нее. Возможно, решатся на переворот.

И тогда ход встречи вообще будет невозможно предсказать.

Слоун с трудом сдерживает ругательство.

– Хорошо, – кивает она и благодарит помощницу.

А затем идет на первое судьбоносное заседание.

– В чем проблема… эй!

Развернувшись на голос, Норра видит троих штурмовиков, которые стоят в люке между грузовым отсеком и остальной частью корабля. Они входят в отсек, подняв бластеры.

«Теммин, зачем же ты убежал?»

«Потому что ты не дала ему выбора», – отвечает внутренний голос.

Снаружи, за внешним люком, слышатся звуки боя – выстрелы, тревожные крики.

– Смотрите! – говорит один из штурмовиков, заметив ее.

Все трое поворачиваются к Норре, нацелив на нее оружие.

– Не двигаться!

– Встать, – приказывает третий.

Норра медленно поднимается, ощущая тяжесть бластера у себя на бедре и борясь с искушением протянуть руку, выхватить его и рискнуть. От страха и гнева шумит в ушах. Горячей волной накатывают воспоминания: имперцы выбивают дверь ее родного дома, вытаскивают мужа из спальни сына, штурмовик бьет ее прикладом по голове.

«Ты успеешь, – думает женщина. – Эти ведроголовые слишком медлительны. Стреляй».

Один из штурмовиков поворачивается к люку и, по неизвестной для Норры причине, ошеломленно застывает.

– Осторожно!.. – бросает он, и в то же мгновение выстрел из бластера отшвыривает его к стене. Остальные двое стреляют, но уже слишком поздно…

В люк молнией влетает мотоспидер. Его резко заносит, и задняя часть подсекает двоих штурмовиков под колени. Оба валятся на пол, едва успев вскрикнуть.

Теммин приподнимает большим пальцем край своего нового шлема.

– Поехали! – кричит он. – Живо, живо, живо!

Глубоко вздохнув, Норра прыгает на заднее сиденье спидера, и машина срывается с места, словно протонная ракета.

– У нас… – начинает Рей.

– Да, я бы сказал, проблема, – кивает Пандион. – Как я слышал, капитан Антиллес пока никак не реагирует на наши… усилия.

Ташу, появившийся позже всех в странной красной металлической маске демонического вида, крутит рукой эту самую маску, которая теперь лежит лицом вниз на столе.

– Не беспокойтесь, мофф Пандион. Моя методика требует времени, но я учился у лучших из лучших. Древнее искусство ситхов…

– Гранд-мофф, – поправляет Пандион. – И хотел бы напомнить, что никого из ситхов не осталось в живых и никакой их магией вы не владеете.

– Проблема в том, – продолжает Рей, – что «Бдительный» встретил два разведывательных А-истребителя повстанцев. Мы уничтожили оба…

Арсин Крассус встает. Кожа его, и без того бледная, словно костная мука, становится почти прозрачной. В голосе звучит паника.

– Повстанцы обязательно сюда явятся. Нужно немедленно заканчивать нашу встречу. Я – не воин, а простой торговец…

– Сядьте, – приказывает Рей.

Он колеблется, нервно потирая пальцы.

– Не будьте трусом, Крассус, – бросает Пандион. – Сядьте.

Крассус садится, хотя, отмечает Слоун, только после слов Пандиона.

– У меня есть план, – говорит она. – Хотя он может показаться необычным.

Джилия Шейл подается вперед:

– Мы слушаем.

– Я хочу увести звездные разрушители в гиперпространство. Недалеко. Но за пределы досягаемости датчиков – как оптических, так и дальнего действия.

– Тогда мы останемся без защиты! – восклицает Крассус.

– Если повстанцы ничего тут не найдут, они уберутся восвояси. У них нет ни времени, ни ресурсов на слежку за какой-то захолустной территорией вроде этой. Но если они увидят три имперских звездных разрушителя…

Пандион, ухмыляясь, откидывается на спинку кресла.

– Похоже, тут меня окружают одни трусы. Позвольте предложить альтернативное решение, адмирал. Вы командуете флотилией «Разорителя», нашего последнего звездного суперразрушителя, и… сколько там кораблей? Мы даже не знаем. Вы прячете их, словно жадный ребенок свои лучшие игрушки. – Он наклоняется вперед, обвиняюще выставив палец. – Возможно, пришло время поделиться, адмирал. Покажите свой флот во всей красе. Зачем нам бежать, поджав хвост? Поступим по-другому – увеличим нашу численность. Если появятся повстанцы, они обнаружат, что разворошили змеиное гнездо.

– Нет, – генерал Шейл ударяет по столу сморщенным кулачком и решительно качает головой. – Никто из нас к этому не готов. Это как игра в чатта-рагул – все фигуры на доске, нравится нам это или нет: миньоны, разведчики, рыцари, вплоть до понтификов, альказара и императрицы. Императрицу никогда не выводят вперед, если только нет иного выбора. Именно это случилось с величественной боевой станцией Палпатина – «Звезда Смерти» была нашей императрицей. Мы слишком быстро вывели ее вперед, и наш гамбит в чатта-рагул впечатляюще провалился.

– Говорите яснее, – требует Пандион. – Это не игра.

– Как раз именно игра, – решительно отвечает Джилия. – Игра с высочайшей ставкой, где приходится предугадывать ходы противника. Флотом Новой Республики командует гранд-адмирал Акбар. Он гениальный тактик, воин выдающегося ума. Но он не станет торопиться. Пропадает один повстанец, потом еще два – он начнет опасаться, что, возможно, это очередная ловушка, в которую его пытаются заманить. Но при полном отсутствии какой-либо информации он не решится отправить в могилу еще одного мятежника. Вероятнее всего, следующим его ходом станет отправка беспилотника.

– Или дроида, – добавляет Рей.

– Именно! Зонд дальнего действия. Вполне вероятно. Послать его с корабля, который будет держаться поодаль, и пусть сканирует космос на случай, если здесь появятся наши суда. Сам же корабль будет недосягаем для нашего оружия. Он просто уйдет в гиперпространство, и Акбар мобилизует свой флот. А потом снова начнется открытая война, сражение, которое мы не можем позволить себе проиграть, поскольку, напомню, мы тратим ресурсы быстрее, чем их производим. Мы уже потеряли немало кораблей, оружейных заводов, фабрик по производству дроидов, сырьевых шахт, топливных складов. Хотите рискнуть потерей новых? Это нам не по средствам.

– Трусы, – вскочив и едва не опрокинув кресло, рычит Пандион. – «Разоритель» – могущественное оружие, а Слоун сидит, словно наседка-нуна на уже проклюнувшихся яйцах. – Он показывает на Крассуса и Ташу. – Как я понимаю, на этой встрече считается голос каждого? Тогда позвольте спросить вас двоих, за что вы проголосуете? Мы и правда империя трусливых дворняжек и цыплят, которые только скулят и пищат в темноте? Что скажете?

– Я за то, чтобы задействовать тот звездный суперразрушитель, – кивает Крассус. – Я за то, чтобы атаковать. – Он неуклюже стучит кулаком по своей ладони.

– Крассус уже признался, что он не воин, а всего лишь торговец, – замечает Рей. – Не так ли, Арсин? И вы готовы последовать его совету?

– Скажу так, – заявляет Ташу, опережая очередную вспышку гнева Пандиона. – Ситхи – мастера обмана. Спрятаться в тени и нанести удар по врагу, когда он окажется рядом, – не трусость. Я согласен с адмиралом.

– Три против двух, – кивает Слоун. – Мы уведем разрушители.

– Нет, – возражает Пандион. – Одним из них командую я. И я не собираюсь его никуда уводить. Он останется на текущей позиции.

Глаза его вызывающе вспыхивают. Слоун подозревала, что кто-то из них, вероятно Велко Пандион, решит ее испытать, только случилось это несколько раньше, чем она ожидала. Что ж, прекрасно. Обойдя вокруг стола, она встречается с Пандионом лицом к лицу.

– Я адмирал этой флотилии. У вас нет права, кем бы вы себя ни провозгласили, командовать одним кораблем, игнорируя действия остальных. И у вас нет полномочий мне возражать.

– А если есть? – усмехается Пандион.

– Тогда «Бдительный» собьет ваш корабль. Его обломки обрушатся на нас, и Империи настанет конец. Мы уничтожим друг друга, словно обезумевшие от голода крысы, которые пожирают сородичей вместо того, чтобы добыть подходящую еду.

– Я могу забрать свой корабль и бежать в какую-нибудь далекую систему…

– Бежать? – переспрашивает Слоун. – Хотите бежать? Значит, вы и есть трус.

Пандион судорожно вздыхает.

«Ты у меня в руках».

Пока.

– Адмирал, – говорит он внезапно изменившимся тоном, даже слегка улыбаясь и кивая. – Естественно, я лишь играю роль адвоката Империи. Стоит попытаться полностью препарировать животное, чтобы его понять. Так что спасибо, что позволили бросить вам вызов. Делайте как считаете нужным.

Слоун кивает. Победа лишь временная, но Пандион поступает именно так, как она хочет поступить с флотом над Акивой – на какое-то время оставить позиции, рассчитывая сразиться позже. Как там сказал Ташу? «Спрятаться в тени и нанести удар по врагу, когда он окажется рядом».

«Похоже, все-таки у нас проблема», – думает Синджир, уворачиваясь от выстрелов. Он мчится среди игорных столов, на бегу сшибая горсть фишек. Игрок, какой-то придурочный нерфопас с мокрым от пота лицом, бросается за ними и получает в спину заряд из бластера. Синджир сметает с другого стола набор костей, затем едва не спотыкается о рулетку…

Он налетает животом на барную стойку. От удара перехватывает дыхание. Выстрелы из бластера превращают в решето древесину и сбивают на пол разлетающиеся вдребезги бутылки и стаканы, но Синджир упрямо пытается перелезть через преграду, прикрывая руками голову от падающей посуды.

Потом наступает тишина.

«Неужели все?» – думает он.

Над ним склоняется чья-то тень.

Это оказывается сально ухмыляющийся бармен, с подбородка которого все так же стекает зеленая слюна.

– У тебя проблема, – говорит он.

Его кулак опускается, словно падающий метеор. С такой силой по голове мог ударить случайно сработавший поршень корабельного трапа. Закатив глаза, Синджир падает без чувств.

 

Интерлюдия. Ютер

– У нас проблема, – сообщает водитель.

Юный Пэйд замечает дым над холмами задолго до того, как видит его источник, хотя он вполне очевиден.

Парень смотрит на других новобранцев – или, по крайней мере, потенциальных новобранцев. Все они перешептываются, открывая окна и выглядывая наружу.

Водитель репульсорного автобуса – усатый нимбанел с округлой мордой – оглядывается, сверкая глазами-бусинками из-под огромного лба.

– Скажите… скажите им, – обращается нимбанел к Пэйду и другим ребятам. – Скажите им, что я не работаю на Империю. Я всего лишь водитель! Вы же сами знаете, верно?

– Езжайте, – отвечает парень. – Разворачивайтесь и везите нас куда положено.

Нимбанел что-то злобно бормочет себе под нос.

Кто-то из ребят – толстяк с черными жесткими волосами и родинками на щеках – поворачивается и смотрит через спинку сиденья на Пэйда.

– Думаешь, дела плохи?

– Понятия не имею, – пожимает плечами Пэйд. – Увидим.

Он старается выглядеть невозмутимым, хотя ему тоже страшно.

Автобус едет дальше по разбитым улицам Ютера. По обеим сторонам высятся холмы, поросшие когда-то зеленой, а теперь выцветшей травой. Вскоре показывается здание имперской академии штурмовиков.

Оно горит. Вернее, догорает. Половина уже превратилась в руины, из которых поднимается черный дым.

На земле лежит десяток мертвых штурмовиков.

Среди них ходят другие мужчины и женщины, не им-перцы, в простых жилетах, с поясными сумками, винтовками и бластерами. Ребята таращатся на них из автобуса – они, как и Пэйд, никогда не видели оружия вблизи. Только вилы, гаечные ключи, разные тупые орудия. В основном это простые парни с фермы, местные с окраин. Некоторых призвали офицеры.

Некоторых, как Пэйда, просто… отослали прочь.

Отослали сюда.

Сюда, где ничего не осталось.

Один из мужчин – «один из повстанцев», – думает Пэйд – преграждает автобусу дорогу, и тот останавливается. Дверь открывается, и нимбанел выходит наружу. Ребята остаются на своих местах, не зная толком, что делать.

Пэйд решает проявить отвагу и тоже выходит.

Водитель и повстанец, мужчина с неряшливой бородой и шрамом на шее, о чем-то спорят.

– Нет-нет, за этих ребят я не отвечаю, – машет руками нимбанел. – Нет, я не повезу их назад. Мне за это не платили…

– Сэр, – отвечает повстанец, – как вы сами видите, имперская академия закрыта. Теперь здесь не место для детей…

Внезапно он замечает Пэйда.

– Мистер… – начинает тот.

– Сынок, – отвечает мужчина, – мы посадим тебя обратно в автобус, и не успеет нерф дважды хвостом взмахнуть, как ты уже будешь дома…

– Я не хочу домой.

– Здесь тоже не твой дом.

– Значит, у меня его вообще нет. Родители выгнали меня на улицу и переехали. Мне некуда податься – или в имперскую академию, или вообще никуда.

Повстанец переваривает услышанное, глядя на холмы, затем переводит взгляд на нимбанела, на автобус и снова на Пэйда.

– И что ты собираешься делать?

– Я же сказал – мне некуда идти. – Пэйд наклоняется к нему и тихо спрашивает: – Вы убьете ребят из той академии? Которые должны были стать маленькими штурмовиками?

– Что? Во имя звезд, нет, конечно.

– Тогда как вы с ними поступите?

– Тебе не кажется, что ты суешь нос не в свое дело, малыш?

– Может, потому родители и решили от меня избавиться?

Мужчина вздыхает и приседает.

– Некоторые отправятся домой. Некоторые – в Новую Академию на Чандриле. Если они подходят по возрасту, мы будем готовить из них солдат – если они захотят к нам присоединиться. Иначе – обратно к родителям. Или в приюты.

Пэйд высоко поднимает голову.

– Тогда я тоже хотел бы туда. В Новую Академию.

– Гм… – Мужчина прищуривается. – Ладно. Держи. – Он шарит в карманах, достает горсть кредитов и сует их в ладонь нимбанела, затем говорит Пэйду: – Центр города все еще в руках Империи, так что проследи, чтобы он довез тебя до Речного Волнолома. Оттуда утром отправляется челнок до Ханны. Не опаздывай.

– Спасибо, мистер, – кивает Пэйд.

– Другие тоже могут полететь с тобой. Передай им.

– Передам. – Пэйд поворачивается, затем бросает через плечо: – Спасибо. Да пребудет с вами Сила, мистер.

– И с тобой, малыш. И с тобой.

 

Глава тринадцатая

Странное дело – быть родителем. Родители воспитывают ребенка, считая, что их задача – научить свое дитя… в общем, всему. Есть, жить, дышать, работать, играть, существовать. Мать советует сыну, как вести себя с задирами в академии, какие улицы безопасны, а какие нет, как ездить на бала-бала, не врезаясь в стены. Без всего того, чему учат родители, ребенку не выжить. Естественно, в том нет его вины. Новорожденный – чистая доска, и мать с отцом должны сделать на ней запись, которая послужит в дальнейшем инструкцией по применению. Сделать так, чтобы ребенок не умер, пытаясь понять, как следует жить.

Выключить режим родителя очень нелегко. Не так-то просто почувствовать, что ребенок сбросил мантию невежества и сам решает, как следует поступать.

Или – просто – как жить.

Вот только сейчас Норра этого не чувствует.

Потому что ее сын собирается убить их обоих.

Она вскакивает на мотоспидер, и Теммин вылетает из люка «Мотылька», словно джоганская летучая мышь с подоженными крыльями. Норра тянет его за руку, показывая в сторону джунглей, – в густом дождевом лесу легко затеряться. У штурмовиков нет соответствующей подготовки, и они не самые лучшие водители спидеров. Теммин и Норра легко смогут скрыться среди джунглей и лиан, может быть, даже в каньоне.

Но Теммин не обращает на нее внимания.

Похоже, это больше не в его привычке, хотя раньше он ее слушался. Хороший мальчик. Да, всегда себе на уме, но он считался с матерью и делал то, что она ему говорила.

Что-то определенно изменилось. Она говорит ему, чтобы он ехал в джунгли, а он направляется в противоположную сторону – обратно в город.

Но ведь улицы слишком узкие! Конечно, они могут выбрать какую-нибудь из главных дорог, свернув в сторону центрального делового района или шоссе номер 66, но первый будет запружен народом, а второе – машинами и стадами животных. Норра снова пытается кричать сыну, чтобы тот развернулся и ехал в джунгли, но он отмахивается…

В то же мгновение лазерные разряды вгрызаются в грязь и камни рядом с ними.

Оглянувшись, она видит два быстро нагоняющих их мотоспидера.

Штурмовики, сгорбившиеся над рулями, мчатся на максимальной скорости. Из-под носовых лопастей машин вырываются красные лучи бластерных выстрелов.

– У нас гости! – кричит она в ухо Теммину.

Быстро кивнув, он резко сворачивает вправо, перескочив через обочину, а затем под ними оказывается разбитый пластокрит, ведущий прямо в извилистый переулок.

По обеим сторонам проносятся стены. У Норры перехватывает дыхание. Пара сантиметров туда или сюда – и им конец. Если она хоть чуть-чуть пошевелится, стена обдерет ей колено или локоть, словно крупный наждак, и это тоже станет концом для них обоих. Внезапно спидер подпрыгивает и перелетает через пересекающее переулок проволочное заграждение.

Позади них совершают такой же прыжок машины преследователей. Теперь они летят друг за другом, а не рядом, – соответственно, стрелять может только один. Что ж, ее сыну в сообразительности не откажешь. Может быть.

Пока они не разобьются, совершив слишком крутой поворот.

Теммин действительно резко сворачивает, огибая восьмиугольное здание. Кажется, это старый банк, а значит, они направляются в сторону рынков и делового района. Там просторнее, но и опаснее. Народу там как астероидов в открытом космосе, а ей меньше всего хочется увидеть, как превращается в красные брызги какой-нибудь несчастный торговец космическими кораблями или продавец листьев квилка.

Впереди, между штабелями ящиков – дорога к деловому району.

Ящики подпрыгивают и содрогаются от попадающих в них бластерных выстрелов.

Приближается поворот…

Но Теммин пропускает его.

Он продолжает ехать прямо.

Впереди – низкая стена. Тупик. Обычная груда мусора: мотки проволоки, еще ящики, куски гофрированного алюминия.

– Теммин! Теммин! – кричит Норра, но он лишь показывает ей большой палец.

– Поверь мне! – кричит он в ответ.

Поверить сыну.

Поверить, что он примет верное решение.

Поверить, что он не убьет себя, ее и висящих у них на хвосте двоих штурмовиков.

Только теперь она понимает: он не собирается ехать вперед.

Он собирается прыгнуть вверх.

Один быстрый выстрел из носового бластера – и алюминий соскальзывает влево, превращаясь в пологий пандус. Теммин слегка разворачивает спидер, и в следующее мгновение Норре кажется, будто ее желудок остался где-то в трех метрах позади, на земле.

Мать чувствует, как напрягается ее сын, а затем турбоускорители резко бросают машину вперед.

Спидер взмывает по пандусу над ящиками, затем мчится вдоль верха короткой стены, подпрыгивая на неровностях, словно лодка на волнах. Машину бросает вверх и вниз, и Норра еще крепче вцепляется в пояс сына.

За их спинами один из штурмовиков пытается совершить тот же маневр.

Нос спидера цепляется за край стены, и его задняя часть взмывает вверх. Штурмовик с криком летит вперед, а затем на него всей массой обрушивается спидер, взрываясь огненным шаром.

Второй машине прыжок удается, и она проносится сквозь пылающие останки первой, стреляя очередями. Воздух со свистом пронзают лазерные заряды.

Теммин сворачивает вправо, перелетая по балке наискосок с низкой стены на другую, повыше – это дом с заброшенным садом на крыше. Они проносятся мимо небритого лутриллианина с отвисшим животом, который сидит в полуразвалившемся шезлонге, держа в руке какое-то недоеденное земноводное. Тот даже не успевает удивиться.

Норра понимает, что Теммин вовсе не собирается спускаться вниз. Крыши – его стихия. Большинство передвигаются по Мирре по улицам, но Теммин с друзьями постоянно использовали для этой цели крыши, совершая прыжки со здания на здание, от которых лодыжка Норры сломалась бы, словно кусок сухой древесины. Теммин с ребятами понаставили везде досок и жестяных листов, а также шестов и веревок.

Он прекрасный знаток городских крыш.

И тут ей приходит в голову, что на мотоспидере он поднимается на крышу тоже не впервые.

Ее сын – превосходный пилот.

«Столь же безрассудный, как и ты», – ворчит внутренний голос.

Внезапно позади дождем разлетаются искры, и задняя часть спидера вздрагивает от попадания. Машину заносит и качает – как раз в тот момент, когда они перелетают по очередному ряду досок на еще более высокую крышу. Но Теммину удается удержать спидер.

Схватив мать за руки, он тянет вперед, кладя обе ее ладони на руль.

– Твоя очередь! – орет он и начинает пролезать под ее рукой.

– Что? – в панике вскрикивает она.

Впереди из теплицы торчит под углом сорок пять градусов металлический шест.

– Встретимся у тети Эсмелль! – кричит сын, пробираясь назад и оставляя ее за рулем.

«Теммин, нет!»

Он соскакивает со спидера.

Норра продолжает мчаться вперед, к соединяющему две крыши импровизированному металлическому помосту. Может, затормозить? Но она уже слишком разогналась и скорее всего, просто вылетит за край крыши вместе со спидером.

Ей больше ничего не остается, кроме как прибавить скорость.

Она видит, как за ее спиной сын крутится вокруг металлического шеста, словно циркач, – где он только успел этому научиться? А затем он спрыгивает, приземлившись прямо позади штурмовика на имперском спидере.

Норра перелетает на соседнюю крышу и изо всех сил жмет на тормоза.

Спидер протестует против столь резкой остановки, его заносит параллельно краю крыши…

Норра смотрит туда, где только что были они с Теммином, и у нее замирает сердце.

На крыше неподвижно лежит навзничь штурмовик.

А в той стороне, откуда они прибыли, исчезает новый спидер Теммина.

Заскрежетав зубами, Норра снова разворачивает машину, но она уже несколько лет не водила спидер. Когда ей наконец удается тронуться с места, ее вдруг поражает простая и короткая мысль, подобная удару под дых:

«Я его потеряла».

 

Глава четырнадцатая

В небе над Миррой грохочет гром, меж черными тучами мелькают похожие на язык рососпинника молнии. Наступила темнота, и вместе с ней пришли дожди. Норра смотрит в круглое окно, по которому стекают водяные струи. Она вздрагивает от каждого раската грома и каждой вспышки молнии.

– Уверена, с ним все в порядке, – успокаивает ее сестра. Эсмелль намного старше Норры – когда та только родилась, сестра уже бегала по городу с бандой хулиганов, будучи полностью самостоятельной. С тех пор бунтарства в ней основательно поубавилось, и она превратилась в Домоседку, которую вполне устраивает жизнь в доме на Садовом холме, словно в ожидании смерти и своего места в одной из могил под плодовыми деревьями дальше по Дороге. «ЗДЕСЬ МЫ МОЖЕМ ВКУСИТЬ ТЕХ, КОГО ПОТЕРЯЛИ, И ВСПОМНИТЬ О НИХ» – гласит табличка на воротах сада. Подобная мысль всегда вызывала у Норры тошноту.

Норра поворачивается к Эсмелль и изо всех сил пытается не дать гневу вырваться из бутылки. Но нервы ее не выдерживают, и бутылочное стекло трескается.

– В самом деле? С чего бы?

– С ним всегда все было в порядке, – безмятежно улыбается Эсмелль.

– Ну да, конечно. В полном порядке. Не важно, что он с тобой не живет, но ты позволила ему остаться в нашем старом доме. Ты спокойно смотрела, как он превращает его в личный черный рынок, где ему угрожают преступники, где он крадет и продает одним звездам ведомо что, где…

Продолжая улыбаться, Эсмелль похлопывает младшую сестру по плечу:

– Норра, милая, ты должна им гордиться. Ты воспитала его умным и независимым. Как ты можешь злиться на него за то, чему сама научила?

Норра горько смеется:

– Я злюсь не на него, Эсме, а на тебя. Я вверила его твоей заботе. Ты должна была стать ему второй матерью. А теперь оказывается, что ты меня подвела. Ты вообще хотя бы пыталась?

– Пыталась ли я? – Улыбка исчезает с лица Эсмелль, словно последний лист с сотрясаемого бурей дерева, и она, прищурившись, смотрит на сестру. «Вот и хорошо, – думает Норра. – Лучше побыстрее с этим покончить». – Напомнить тебе, дорогая Норра, что ты улетела, оставив ребенка? Мне бы в голову не пришло отправиться в какой-то дурацкий крестовый поход на другой конец Галактики, решив, что судьба незнакомцев важнее судьбы родного сына. – Эсмелль возмущенно фыркает. – И ты еще удивляешься, почему мальчик обожает якшаться с преступниками? Напомнить тебе, что твой собственный муж…

– Не надо, – поднимает руку Норра.

Эсмелль моргает и сглатывает слюну, словно понимая, что ступила на край обрыва, который теперь осыпается у нее под ногами.

– Я просто хотела сказать: последнее, что запомнил мальчик об отце, – как за ним пришли и выволокли на улицу, будто обычного вора.

– Брентин был хорошим человеком. Он доставлял сообщения повстанцам еще до начала Восстания. Более того – теперь наступает новая заря, новый день, Новая республика. Отчасти благодаря таким, как он.

– Ну да, как же, – усмехается Эсмелль. – Полагаю, ты тоже считаешь себя таким же героем. Ты спасла Галактику, но потеряла сына. Стоило ли оно того, дорогая сестрица?

«Ах ты… ядовитая каньонная гадюка…»

Входит жена Эсмелль, Шайрин. Она берет Эсмелль под локоть и целует ее в щеку.

– Эсме, как насчет горячего чая? Я оставила термокружку на плите.

– Да, да, конечно. Я… я выпью чаю.

Эсмелль натянуто улыбается и семенит на кухню.

Шайрин вздыхает. Она разительно отличается от Эсмелль – та худая и хрупкая, бледная, словно привидение, Шайрин же упитанная и мягкая, с темной, как земля, кожей. Волосы у нее короткие и вьющиеся, в отличие от Эсмелль, у которой они серебристой волной падают на спину.

– Шайрин, ты тут вовсе ни при чем…

Та цокает языком:

– Успокойся, Норра. Я как раз при чем. Я люблю Теммина как собственного сына. Но ты должна понять, что он не наш сын. – Норра пытается возражать, но Шайрин обладает магической способностью мягко, но решительно прекращать любой спор. – Не пойми меня превратно, просто имела в виду, что мы не были к этому готовы. В нем – твоя искра. Твоя и Брентина. Да, он ведет себя вызывающе, но лишь потому, что умен, словно хлыстозмей, и сообразителен, словно птица-парусник. Прости Эсмелль. Прости меня. Мы просто не были готовы. А поскольку ты улетела, что нам еще оставалось?

– Я должна была улететь. Чтобы сражаться.

– Знаю. И мне очень жаль, что ты так и не нашла Брентина.

Норра вздрагивает, словно от удара. Шайрин явно не имела в виду ничего дурного – судя по ее лицу, слова ее совершенно искренни, а вовсе не попытка хлестнуть побольнее. Но от этого все равно не легче.

– Он не был преступником.

– Знаю. И Эсмелль тоже знает.

За окном небо раскалывается от очередного раската грома. По стене дома хлещет ливень. Обычное дело для этого времени года – грозы-маусимы уже пришли и ушли, уступив место сезону дождей.

– На самом деле все не так, как ты думаешь, – говорит Шайрин. – Теммин заботится о нас больше, чем мы о нем. Он помогает нам оплачивать счета, появляется в начале каждой недели с корзиной фруктов и хлеба, иногда приносит вяленое мясо вирга или пряную аргезскую колбасу. Если у нас ломается испаритель или насос, он приходит с запчастями и инструментами и все чинит. Мы пара старых клуш, и он хорошо о нас заботится. Нам будет его не хватать.

– Вы можете отправиться с нами. Предложение остается в силе…

– Норра, к счастью или к сожалению, но мы пустили тут корни. Мы так же вросли в этот холм, как и сад на дороге, как и кости в земле. А ты забирай своего мальчика туда, где вам будет лучше.

– Непохоже, что он сам этого хочет, – вздыхает Норра.

– Что ж, у него тут своя жизнь. Та его лавка…

«Та его лавка».

Норру внезапно осеняет.

– Вот куда он отправился, – хмуро говорит она. – Теммин даже не собирался сюда приходить. Он вернулся в свою лавку.

«Мне вообще не следовало его оттуда забирать», – думает Норра.

– Что ж, тогда, вероятно, с ним все в порядке…

– Ничего не в порядке. Помнишь преступников, которых я упоминала? Они будут его искать. Проклятье! И как я раньше не догадалась? Его вовсе не схватили штурмовики, он просто сбежал. – Вздохнув, она прижимает ладони к глазам, столь крепко, что под веками вспыхивают и тают звезды. – Мне придется позаимствовать ваш бала-бала.

– Конечно, Норра, – грустно улыбается Шайрин. – Все, что пожелаешь.

«Проклятый дождь!» – думает Теммин. Он лежит на животе на крыше магазинчика мастера Хайорка, торговца горячими булочками дао-бен, прямо напротив своей собственной лавки. Хоть он и накрылся брезентом, но все равно промок, словно красноглазая иловая крыса, свалившаяся в бак с водой. Дождь не дает ему двинуться с места, будто удерживая божественной дланью.

Он снова подносит к глазам макробинокль и переключает его в режим ночного видения.

Двое прихвостней Сурата Нуата – пузатый абеднедо и герглик с маслянистой кожей – продолжают заниматься тем же, чем занимались весь последний час: с лязгом, грохотом и плеском вытаскивают на улицу барахло из лавки Теммина. А с крыши поблизости то и дело спускается парочка ковакианских обезьящеров, которые выхватывают из груды блестящие кусочки металла и вновь убегают прочь, пронзительно гогоча, словно маленькие сморщенные безумцы.

Изнутри доносятся грохот, звуки сверла, крики.

Негодяи пытаются понять, как проникнуть в подвал. Им нужно то, что он украл у Сурата.

Вот только Теммин сам не знает, что именно он украл.

Наверняка какое-то оружие.

И в любом случае оно теперь принадлежит ему, а не этому пустоголовому салластанину.

Когда открывается дверь, он успевает заглянуть внутрь – и видит знакомые остроконечные ступни его личного телохранителя, боевого дроида В1 по имени Костик. Ступни неподвижны и прижаты к ногам, а это означает, что дроид находится в сложенном состоянии – в транспортировочном режиме. Хуже того, Теммин замечает окутывающее металл голубоватое свечение.

Судя по всему, это свечение ионного ограничителя. Теперь ясно, почему Костик не отвечал на его вызовы по комлинку – дроида обездвижили и заключили в ионное поле.

Умно.

У Теммина остается на один вариант действий меньше, чем до этого. С помощью Костика он мог быстро вернуть лавку в свое распоряжение, хотя бы временно. Достаточно было натравить на врагов модифицированного дроида, а самому пробраться в подвал и надежно защитить свое добро.

Но поскольку этот вариант теперь отпадает, придется пойти более трудным путем: отыскать один из входов в старые катакомбы под городом и уже оттуда пробраться к себе в лавку. Дорогу он знает, но она отнимет время, так что лучше сразу браться за дело. И надеяться, что он успеет добраться раньше, чем громилы Сурата сообразят, как войти в подвал.

Теммин убирает бинокль…

Справа раздается пронзительное хихиканье.

Ему знаком этот звук.

Молниеносным движением обезьящер выхватывает прибор из его рук. Маленький демон шипит и плюется, а когда Теммин пытается вырвать бинокль, кусает его за пальцы.

– Отдай! – рычит Теммин.

Внезапно кто-то прыгает ему на спину.

Еще один обезьящер.

Не переставая смеяться, он дерет когтями его уши и вырывает клочья волос. Этого вполне хватает, чтобы бинокль выскользнул из руки, и обезьящер скачками уносится прочь, радуясь добыче.

Теммин вскакивает и бросается следом…

Второй обезьящер сваливается с его спины и кидается прямо под ноги, обвивая их своим хвостом. В следующее мгновение Теммин уже кувырком летит с крыши. Ударившись о навес дао-бенового магазинчика, он скатывается на землю, с плеском приземляясь в глубокую лужу.

Отплевываясь, он поднимается на ноги. Вода стекает с него словно маленький грязный водопад, волосы липнут к глазам. Теммин отбрасывает их со лба…

Изогнутый конец лезвия гигантского топора цепляет его за ноздрю, рывком заставляя поднять голову. Ой-ой-ой! Перед ним, оскалившись в зловещей ухмылке, стоит герглик. Ряды острых зубов скрежещут друг о друга, словно рашпиль о древесину.

– Мы поймали мальчишку! – кричит герглик.

Наверху весело гогочут обезьящеры.

Синджир с трудом бредет через догорающий лес. Тлеют кусты. Неподалеку – обугленный и наполовину расплавившийся шлем штурмовика. Рядом небольшой пожар. Вдали – остов шагохода АТ-АТ. Верхняя часть его раскрылась от взрыва, словно металлический цветок. Он тоже горит.

Вокруг – трупы.

Некоторые из них безлики и безымянны – по крайней мере, для него. Но других он знает… или знал. Вот молодой офицер, Керк Лормин. Хороший парень, всегда был готов угодить. Стал служить Империи вовсе не из-за убеждений, а вынужденно. Чуть дальше – капитан Блевинс. Этот точно был имперцем до мозга костей, а заодно неисправимым хвастуном и задирой. Лицо его превратилось в кровавую маску. Синджир рад, что он мертв. Рядом молодая женщина – он встречал ее в столовой, но не знает имени, а ранговая планка на ее груди залита кровью. Кем бы она пи была, теперь она никто. Лесной перегной. Еда для туземцев-эвоков. Всего лишь звездная пыль и ничто.

«Мы все – звездная пыль и ничто», – думает он.

Абсурдная мысль. Но не менее абсурдная, чем последующая:

«Мы сами сделали это с собой».

Он должен винить во всем их – повстанцев. Даже сейчас слышны их аплодисменты, бластерные выстрелы в воздух. Деревенщины. Мальчишки с фермы, ставшие воинами, и сантехники, ставшие пилотами.

«Пусть, – думает он. – Они заслужили свое торжество.

Так же, как и мы заслужили наши могилы».

Его будит камешек, который отскакивает от его головы – она трещит так, словно на нее наступил имперский шагоход, – и откатывается к небольшой кучке других таких же.

Синджир со стоном пытается подняться.

Пол под ним движется и раскачивается, и внезапно ему кажется, будто он падает. У него кружится голова.

Моргнув, он пытается сориентироваться.

Он находится в ржавой клетке, по форме похожей на птичью, но человеческих – или почти человеческих размеров. Клетка висит на толстой прочной цепи, которая спускается с иззубреннных мокрых камней наверху в глубокий темный колодец. Внизу…

Внизу ничего нет.

Гигантская трещина, черное ущелье между скалистыми влажными стенами. В тусклом свете жаровен на дальней стене видны тянущиеся вдоль нее металлические мостки, вделанные в блестящий камень.

По ним кто-то идет. Судя по лысому черепу и черной коже – сакианин. Охранник держит в руке поводок, обмотанный вокруг запястья до самого локтя. На другом конце поводка – красноглазый зверь с вытянутым телом, столь же грубой, как и стена, шкурой и узкой пастью с множеством зубов. Отвисшее брюхо волочится по земле.

– Очнулся? – слышится голос за его спиной.

Синджир испуганно вздрагивает. Клетка раскачивается, и у него сильнее начинает стучать в висках. Ему кажется, что его сейчас стошнит.

Позади него – еще полдесятка таких же клеток.

Заняты только две из них.

В одной – скелет. Не человеческий, хотя и человекообразный, – какого-то существа с рогом на голове. Остатки кожи на костях напоминают рваные лохмотья.

В другой – та самая женщина-забрак. Охотница за головами.

К счастью, к нему обращалась она, а не скелет.

– Это ты кидалась в меня камнями? – со стоном спрашивает Синджир.

– Да, я. Та, которую ты пытался купить.

– Все совсем не так… не так, как ты думаешь.

– А как?

Он прижимается головой к холодному железу. Пробежав по лбу, на кончике его носа повисает капля воды, и на него тут же накатывает воспоминание из прошлого – только там была капля крови.

– Ты в самом деле меня не помнишь?

– Нет.

Синджир разочарованно вздыхает:

– Мне казалось, мы встречались.

– Видимо, нет.

– На Эндоре, – говорит он. – После того, как все закончилось. После победы повстанцев. Я… мы тогда видели друг друга.

Она колеблется.

– Ах да…

– Значит, помнишь?

– Пожалуй.

– Ну так как? Тебе не кажется, что это что-то значит? В космическом масштабе? Не пытается ли сама Галактика что-то нам сказать? Какова вероятность нашей повторной встречи?

– У меня нет дроида, который мог бы мне ее сообщить, – фыркает она.

– Будем просто считать, что она астрономически мала.

– И что это означает?

– Не знаю. Но что-то наверняка должно означать. – Внезапно из полутьмы вылетает камешек и снова попадает ему по голове. – Ой! Может, хватит? Я уже очнулся.

– Все что-то означает, но не все имеет значение. Я не верю в космическое провидение. Я не верю в магию, Силу или в монетку, брошенную в фонтан на счастье. Я верю в то, что могу видеть, ощущать на вкус и запах, и самое главное – в то, что я могу сделать. Ты ничего для меня не значишь, пока ничего не делаешь. Ты повстанец?

– Да… – Он прикусывает губу.

– Как ты тут оказался?

– Мне нужно было увидеться с Суратом, чтобы выбраться с этой промозглой планеты. Кстати, не видела, что случилось с моим другом? С хвостоголовым?

– Его тело унесли сразу же после того, как уволокли тебя.

– Он?..

– Да, мертв.

Синджир закрывает глаза и произносит короткую, ничего не значащую молитву за упокой души восторженного олуха. Как там его звали? «Оргадоми, Орлагуммо, Орги-Борги, кем бы ты ни был, ты не заслужил такой участи».

– А ты как тут оказалась? – спрашивает он.

Охотница игнорирует его вопрос, глядя куда-то в сторону.

Проследив за ее взглядом, Синджир видит, как охранник вместе со своей тварью на поводке исчезают в туннеле.

– Я намерена отсюда выбраться, – говорит она.

– Ну что ж, рад за тебя. А мне можно с тобой?

Она поднимает руку и возится у себя на голове. Пальцы ее скользят вдоль образующих подобие короны шипастых рогов. Поморщившись, она с громким треском ломает один из них.

– Больно, наверное? – замечает Синджир.

– Вовсе нет. Он не настоящий.

Она извлекает из рога нечто металлическое, похожее на ключ, и начинает ковыряться в замке.

Отмычка.

Хитро.

– Можешь пойти со мной, если от тебя будет польза, – бросает она.

– От меня очень много пользы. Я в самом деле крайне полезный повстанец.

Замок щелкает, и дверь клетки открывается.

– Пока этому не было никаких подтверждений.

Она выпрыгивает из клетки спиной вперед, хватаясь Руками за край. Клетка раскачивается туда-сюда. Девушка тоже раскачивается, после чего выгибает спину так, что Синджиру кажется, будто ее позвоночник сейчас сломается, словно сосулька. Ноги ее взмывают ввысь, смыкаясь вокруг верха клетки, после чего она отпускает руки и, взмахнув ими, взлетает вверх.

– Да ты настоящий акробат, – замечает он.

– А от тебя, похоже, никакой пользы. Сочувствую.

Она быстро взбирается по цепи над клеткой, исчезая в пустоте. Нет, только не это! Она – его единственный шанс! Он же сам оказался в клетке потому, что пытался ее спасти!

– Погоди! – кричит он. – Я не повстанец! Я имперец! Бывший офицер службы безопасности Империи! Я украл одежду повстанца на Эндоре! И его… – но она уже исчезла, даже ее клетка перестала раскачиваться, – документы.

«А также его жизнь, его корабль и, похоже, его моральный облик».

Ну вот и все.

Синджир громко стонет. К горлу снова подступает тошнота.

Но тут его клетка вздрагивает.

И на уровне его лица появляется перевернутая женская физиономия.

– Офицер службы безопасности? – Она хмуро смотрит на него. – Ты становишься интересен. И полезен. – Охотница за головами показывает отмычку. – Ты должен помочь мне поймать мою добычу. Если согласен – я открываю дверь. Если нет – Сурат, скорее всего, продаст тебя Империи, а они, я слышала, не очень любят дезертиров. Раньше тебя, возможно, отдали бы под трибунал, но теперь просто пристрелят на улице, словно ничтожную дворняжку.

– Согласен – если потом ты поможешь мне убраться с этой планеты.

Она на мгновение задумывается.

– Договорились. – Она начинает возиться с замком. – Меня зовут Джес Эмари.

– Синджир Рат-Велус.

– Приятно познакомиться. Решишь обмануть – кишки выпущу.

– Запомню.

Дверь с щелчком открывается, и Джес протягивает ему руку.

– Пошли.

Тумата Ри, или просто Тумс, бродит по лавке мальчишки. Остальные ушли – как только объявился сам мальчишка, все поиски тут же прекратились. Сурат сказал, что всю нужную информацию они и так добудут из парня, каким бы крутым тот себя ни считал. Все равно салага расколется и расскажет, как попасть в подвал этого заведения. И тогда они смогут забрать добычу Сурата и прочее добро, какое найдут.

Пошарив в кармане, Тумс достает баллончик с обезболивающим и несколько раз прыскает на покрытое синяками лицо. Боль тут же прячется под покровом анестезии.

Тот боевой дроид неплохо его отделал.

Боевой дроид! Кто бы мог подумать?

Парень, может, и салага, но талантом явно не обделен.

Впрочем, не важно. Тумс окидывает взглядом лавку. Может, удастся найти что-нибудь для его девушки, Луды. У них натянутые отношения (одна и та же канитель: «Ты слишком много работаешь, Тумата, я тебя не интересую, если тебе так нравится Сурат Нуат, почему бы вам не стать любовниками?»), так что небольшой подарок пришелся бы очень кстати. Но что тут можно найти? Детали дроидов, трубы, куски космических кораблей… Наверху – детали для испарителей. Ниже – запчасти для влагоуловителей. Дальше какие-то печатные платы в полусгнившем ящике. За ними – коробка старых термодетонаторов, которые годятся только как пресс-папье.

И тут он кое-что замечает.

Голова дроида-переводчика – потускневшая, но все еще блестящая. Луда любит блестящие штучки. Может, из этой головы что-нибудь выйдет. Скажем, поставить в нее пару кровавых орхидей или вскрыть ее и использовать в качестве… блюда.

Тумс протягивает руку и хватается пальцами за глаза.

Голова не двигается с места. Она привинчена.

Он тянет сильнее…

Внезапно глаза с щелчком проваливаются в череп дроида.

Открывается дверь, из-за которой вырывается легкий ветерок, и абеднедо видит ведущие вниз ступени. Вот оно! Вот он, путь в подвал! В «особое хранилище» Теммина Уэксли. Тумс хватается за висящий на поясе комлинк, но медлит. Может, сперва спуститься и посмотреть самому? Вдруг найдется что-нибудь для Луды?

Усмехнувшись, он шагает к двери.

За его спиной раздается женский голос:

– Где мой сын?

Сжав узкие морщинистые губы, абеднедо быстро разворачивается, выхватывая бластер…

Женщина стреляет первой.

Заряд попадает ему в живот. Вскрикнув, он пятится, пытаясь поднять свое оружие, но женщина стреляет еще раз, и оружие вылетает из его руки. Он хватается за обожженное дымящееся брюхо.

Она подходит ближе, и он видит под капюшоном ее лицо и стальной взгляд темных глаз. Тумс узнает ее – это она была тогда в лавке. Мать мальчишки хмуро смотрит на незваного гостя, сунув пистолет ему под подбородок.

– Спрашиваю еще раз: где мой сын Теммин?

На затылок Теммина давит сапог.

Руки скованы за спиной магнитными наручниками. Во рту вкус крови и пыли.

– Ты обокрал меня, – говорит Сурат, сильнее нажимая сапогом. Теммин изо всех сил пытается не закричать, но боль невыносима, и из его горла вырывается стон раненого зверя.

Он лежит в кабинете Сурата. Обстановка помещения строга и минимальна – красные стены увешаны наручниками, посередине стол с замороженным в карбоните салластанином вместо крышки. На столе – бластер, несколько перьев в чашке, бутылка чернил. Остальная мебель состоит из единственного высокого черного шкафа, запертого на магнитный замок.

– Я… не… – бормочет Теммин. – Это случайность. Я не знал…

Герглик рывком поднимает его на ноги. Перед ним, причмокивая губами, стоит Сурат. Салластанский гангстер проводит пальцами под щечными брылями, выковыривая грязь.

– Ты лжешь мне, мальчик. И даже если бы ты не лгал – какая разница? Ты проявил ко мне неуважение и должен за это поплатиться. Иначе как это будет выглядеть?

– Как милость с вашей…

Салластанин хватает Теммина за горло и сжимает пальцы. Кровь стучит в висках парня, он хрипит и булькает, отчаянно пытаясь вдохнуть. Перед глазами плывут черные пятна, похожие на лужи пролитого масла.

– Милость? Так звали кореллианскую рабыню, которая у меня когда-то была. И больше никакой милости я не знаю.

С этими словами преступный воротила отпускает Теммина, и в пылающее горло парня врывается живительный поток кислорода. Он задыхается и кашляет, с губ стекает слюна.

Герглик бьет его ногой под колено, и Теммин снова па-дает. Руки его связаны за спиной, но ему удается принять Удар на плечо, чтобы не разбить голову о твердый металлический пол.

– Позволь мне рассказать тебе, кто я, – говорит Сурат, – чтобы ты понял, на что я способен. Я убил собственную мать за то, что она посмела мне возражать. Мы жили в ветросборном туннеле на Салласте, и я швырнул ее на лопасти турбины. Когда мой отец об этом узнал, он, естественно, хотел сделать то же самое и со мной, но кто он был такой? Мягкий, податливый мужчина. Он попытался меня ударить, и я перерезал ему горло кухонным ножом. Главным вызовом для меня оказался брат. Мы сражались много лет, постоянно подстерегая друг друга. Рутар был достойным противником, – задумчиво кивает салластанин, после чего внезапно показывает на стол. – Это он. Замороженный в карбоните. Говорят, будто я научился подобному трюку у имперцев, но могу тебя заверить – это они узнали о нем от меня.

– Пожалуйста. – На губах Теммина пузырится слюна. – Дайте мне шанс. Я смогу вам отплатить. Я буду должен…

– Вопрос в том, что я могу забрать у тебя прямо сейчас? Ухо? Руку? Брат в нашем последнем бою забрал мой глаз. – Сурат наклоняет голову, устремив молочное бельмо прямо на Теммина. – И таков стал мой обычай. Мои враги должны отдать мне нечто жизненно важное. Не просто деньги – кредиты чересчур примитивны, – а нечто необходимое. Часть самого себя. Что ты можешь предложить?

– Только не это, только не это – можете забрать мою лавку, моих дроидов. Я отдам вам оружие, все что угодно. Может, просто… просто обсудим? Мы ведь можем все обсудить? Правда?

– Думаю, время для разговоров прошло, – вздыхает Сурат. Внезапно он поднимает палец, и его странное лицо расплывается в широкой улыбке. – Да! Раз уж ты так любишь поболтать, я заберу твой язык.

Теммин поджимает ноги и пытается встать, крича от страха и гнева. Герглик пинает его в бок, и он в очередной раз падает.

Чудовище со скользкой кожей громко хохочет.

– Гор-куда, отведи его в подвал, – приказывает Сурат. – Мне нужно подготовиться.

Быстро подойдя к шкафу, салластанин закатывает рукав, обнажая браслет, и проводит им над магнитным замком. Тот с щелчком открывается.

Пока герглик Гор-куда тащит отбивающегося и вопящего Теммина за дверь, Сурат достает длинный хирургический халат и, напевая себе под нос, начинает в него облачаться.

– Вряд ли это так важно.

– Ошибаешься.

– Он не наша проблема.

– Ему собираются отрезать язык.

– Откуда вдруг такая слабость? Я думал, ты помогаешь только тем, кого считаешь… как ты там говорила… полезным?

– Мальчик мне полезен. Я уверена, что он сумеет починить мое оружие. Иначе я бросила бы его на произвол судьбы. А ты?

Синджир вздрагивает, вновь задаваясь теми же вопросами: «Что я за человек? Способен ли я порвать с прошлым? Стал ли я другим или остался прежним?» Он изменился в тот день на Эндоре. Что-то внутри него перевернулось, и он стал совершенно иным, внезапно осознав, что все потерял.

Но кем именно он стал? Кто он теперь?

Трус или все же кто-то получше?

Они оба стоят пригнувшись в подземном ходе под «Альказаром», кантиной и криминальным логовом Сурата. После того как охотница за головами вытащила Синджира из темницы, они пробирались по этим туннелям в поисках выхода наружу и внезапно услышали в соседнем помещении голоса. Сурат издевался над каким-то мальчишкой и угрожал ему.

Раздается звук шагов герглика. Вместе с ним – стоны и блеяние отчаянно отбивающегося парня. Слышны удары его ног о пол и стены.

– Ты первый, – шепчет Джес на ухо Синджиру.

А затем выталкивает его прямо перед громилой.

– Гм? – произносит герглик, огромное блестящее создание с массивной головой и крошечными глазками. Шея у него отсутствует, как и подбородок. Пасть полна мелких острых зубов.

Вздрогнув, Синджир выбрасывает вперед ногу, попадая твари по колену – распространенному у многих гуманоидных существ слабому месту. Но ощущение такое, будто он стукнул по бревну. Герглик смотрит вниз, потом фыркает и, отпустив связанные запястья мальчишки, хватает Синджира обеими лапами, вполне способными скрутить в крендель мотоспидер. Но лапы у него скользкие, и Синджир, вырвавшись, целит в другое слабое место – горло чудовища. Развернувшись, он изо всех сил пытается обхватить шею твари, которой нет как таковой. Усмехнувшись, герглик качает массивным туловищем вправо, затем влево, каждый раз с размаху ударяя Синджира о стену. Бум! Бум!

Из глаз Синджира сыплются искры, мозги превращаются в коктейль.

Внезапно он слышит голос. Ее голос.

– Нос, – говорит она.

И выбрасывает вперед руку, расквашивая нос герглика.

Раздается дикий вой инородца. Он зажмуривается, из ноздрей начинает течь слизь. Несчастный хватается за морду, словно ее обожгло огнем.

– Хватай мальчишку, – командует Джес.

Синджир обходит вокруг громадной туши герглика помогает парню встать. Тот похож на обычного уличного бродягу – загорелая кожа, спутанные волосы. Кто-то над ним явно хорошо поработал – на щеке синяк, губа разбита.

– Спасательная команда, – натянуто улыбается Синджир.

Он толкает парня вперед, подальше от слепо размахивающего лапами герглика.

Мальчишка смотрит на охотницу за головами.

– Я вас знаю, – говорит он.

– Об этом потом, – отрезает она. – Нужно уходить. И побыстрее.

Такова ее жизнь. Такова жизнь охотницы за головами – нелегкая и опасная. Ты делаешь вид, что готова к любой работе, но никогда не знаешь, что тебя ждет. Сперва думаешь, что убрать какого-нибудь букмекера-куаррена, который воровал деньги Империи, – плевое дело, а потом оказывается, что у него шестеро кальмароголовых братьев и сестер из того же выводка. Потом другая работа, тоже на первый взгляд простая, – от тебя требуется всего лишь прикончить некоего проштрафившегося бухгалтера из «Черного солнца», вот только потом выясняется, что за твою голову объявлена награда, и ты приходишь в себя связанной в грузовом отсеке корабля, принадлежащего обмотанному в тряпки Денгару, а твоя добыча тем временем улепетывает в дальние закоулки Внешнего Кольца. Да, думаешь ты, я убью ту отважную принцессу-воина, главу повстанцев, но потом видишь, что повстанцы одержали верх, а победители стали проигравшими. И если тебе хочется выжить – лучше уж сменить хозяев или попросту исчезнуть.

«Я убью Арсина Крассуса», – думаешь ты. Один выстрел – и все.

А потом понимаешь: он сидит посреди целого гнезда имперцев, высокопоставленных игроков, чьи головы стоят огромных денег. И в следующее мгновение ты падаешь, у тебя ломается оружие, и ты оказываешься в плену у местного гангстера, страдающего манией величия. Тебе удается бежать из его тюрьмы, но когда ты поднимаешься наверх и направляешься прямо к двери кантины…

Ты видишь стоящего там имперского офицера с четверкой штурмовиков. И еще одну компанию приспешников Сурата – не говоря уже о тех, кто может появиться у тебя за спиной в любую секунду.

Потому что ты только что бежала из их тюрьмы.

И заодно освободила еще парочку пленников.

Ничто никогда не бывает просто. Даже самая тяжелая работа всегда оказывается еще тяжелее. Но Джес сама выбрала такую жизнь.

И она научилась справляться без паники – по крайней мере, держать ее в узде. Страх – сильный мотиватор, но только если ты сам им управляешь, а не позволяешь ему управлять тобой.

В кантине и казино полно народу. Сейчас его стало даже больше, чем раньше. В воздухе висит пелена дыма, столь густого, что можно вибротопор вешать. Слышится глухой шум голосов, шорох тасуемых карт, стук костей о столы.

В стороне – маленькая дверь, ведущая наружу, вероятно в переулок. Ее называют «дверью стыда». Если чересчур напьешься, проиграешься в пух и прах в кессельскую рулетку или просто встретишь нового друга и тебе не захочется, чтобы кто-то видел, как вы уходите… ты покидаешь кантину через дверь стыда. Или, возможно, тебя молча выводят через нее подручные Сурата – в таком заведении не принято просто вышвыривать посетителей на улицу. Зачем отбивать у кого-то охоту зайти и потратить свои кредиты?

Суть в том, что дверь стыда всегда охраняется.

Сегодня возле нее стоит иторианец, одна сторона молотообразной головы которого замотана бинтами. На глазу – повязка.

Джес ничего не говорит другим о том, что собирается делать.

Она просто показывает на дверь и идет. Остальные следуют за ней.

Увидев их, иторианец что-то булькает на своем языке и машет рукой…

И тут его единственный глаз широко раскрывается. Он узнает их.

– Эй! – выкрикивает он на общегалактическом.

Джес цепляется ногой за его похожую на ствол нижнюю конечность, делает оборот, словно вокруг шеста, и с размаху бьет его головой о стену. Глаз его закрывается, и он падает, словно подрубленное дерево.

Синджир пытается открыть выход и тут же ругается себе под нос:

– Вот ведь дерьмо флогачье, чтоб тебя звезды спалили!

Он с силой пинает дверь. Сперва Джес не понимает, в чем дело, но потом…

Дверь заперта. Иторианец стоял перед кодовым замком – три разноцветных металлических пластины внутри круга, похожие на широкие плоские спицы. Нажать на них в нужной последовательности, потом повернуть круг – и дверь откроется. Вот только проблема в том, что нужной последовательности они не знают.

Джес готова отдать родную планету за дроида-астромеха.

Она оборачивается, почувствовав какое-то движение. В другом конце зала, у входа в кантину, штурмовик стучит одной рукой по плечу имперского офицера. А другой рукой…

Он показывает прямо на них.

– Нас заметили, – шепчет Джес.

Она быстро пинает по бедру иторианца, подцепив носком сапога кобуру бластера, и на лету ловит оружие.

Сзади, со стороны двери, через которую они только что вошли, появляются еще трое подручных Сурата.

– Вон они! – кричит тонкошеий родианец. – Убить их!

Он поднимает пистолет – маленький «бластек» – и стреляет.

Схватив Теммина, Джес отталкивает парня в сторону.

Выстрел из бластера проносится мимо, попав в панель кодового замка. Та разлетается дождем искр и сваливается со стены, словно картина в раме во время землетрясения. Джес скрежещет зубами – теперь через эту дверь не выбраться.

Но тут дверь вздрагивает и, искрясь, распахивается. Отказавшая система невольно им помогла.

– Уходим! – кричит Джес, толкая мальчишку и бывшего имперца под проливной дождь. Увернувшись от очередного выстрела, она выскакивает наружу…

Над головой бушует гроза. По кривому переулку текут потоки воды, в которых, словно фосфоресцирующие розовые змеи, отражается неоновый свет. Ливень стоит стеной, впереди почти ничего не видно. Вспыхивает молния, за которой следует оглушительный раскат грома.

«Просто выбери куда бежать», – думает Джес.

Она делает шаг в сторону…

– Вон они! – раздается крик. Со стороны фасада «Альказара» появляются штурмовики. Джес несколько раз стреляет, затем толкает Синджира и парня в другом направлении.

Они мчатся по переулку, расплескивая воду. Дождь угрожает придавить их к потрескавшемуся пластокриту и утопить, словно котят. Все трое сворачивают за угол…

Вновь вспыхивает молния, освещая тупик.

За спиной слышатся голоса и плеск от бегущих ног.

Переулок, казавшийся им спасением, превратился в смертельную ловушку.

– Нам крышка, – выдыхает Синджир.

Теммин толкает Джес плечом.

– Мои наручники! Отстрели их!

Он поворачивается к ней спиной и выгибает назад руки. Джес берется за его запястье, приставляет к наручникам дуло украденного бластера…

Красная вспышка, дождь раскаленных угольков. Заряд рассекает наручники пополам, и Теммин вскрикивает, тряся обеими руками, словно их ужалили пчелы.

– Пошли, – говорит он. – Вон там штормовая лестница.

Он показывает в конец переулка. Там действительно складная лестница – сейчас она собрана у самого верха узкой крыши. Ну да – штормовые лестницы. Во время сильных гроз они позволяют быстро подняться наверх в случае наводнения. Здесь они есть на многих крышах.

Все трое спешат туда. Теммин шарит по стене в поисках кнопки и с размаху бьет но ней ладонью. Над его головой раздается щелчок, и сверху с лязгом спускается лестница, ударяясь о стену.

Шаги, крики – уже из-за угла, метрах в пятнадцати. В стену с шипением попадает лазерный заряд. Теммин начинает карабкаться по лестнице…

Наверху раздается металлический скрежет, затем громкий треск.

Скобы, удерживающие лестницу на месте, внезапно отваливаются. Теммин падает с метровой высоты, приземлившись на спину. Джес предупреждающе кричит, и парень откатывается в сторону за мгновение до того, как механизм лестницы рушится на то самое место, где только что была его голова.

Девушка помогает ему встать.

Они лишились своего единственного способа выбраться из тупика.

Новых выстрелов не последует – они и так уже в руках врагов. К беглецам приближается странная смесь имперцев и бандитов – по краям головорезы Сурата, а посередине один имперский офицер и четыре штурмовика. Щеголеватый офицер широко улыбается, словно только что съел первый кусок жареной птицы на День основателя.

– Брось бластер! – кричит он сквозь рев дождя.

Джес судорожно размышляет, что делать. Толкнуть мальчишку и бывшего имперца вперед, прыгнуть им на головы, воспользовавшись шлемами штурмовиков как трамплином – и надеяться, что удастся бежать под прикрытием ночи и грозы. Надеяться, что их удовлетворит добыча в виде Синджира и мальчишки.

Не получится. Слишком рискованно.

Глухо ворча, она роняет бластер в потоки воды у своих ног. Вновь вспыхивает молния.

И тут она видит…

«Эта штука едва мне башку не размозжила», – думает Теммин, слыша в ушах шум струящейся воды. В небе, среди набрякших грозовых туч, сверкают молнии. Женщина – насколько он помнит, охотница за головами – протягивает руку, помогая ему подняться.

Еще не успев до конца прийти в себя, он вдруг понимает, что представление окончено. Они оказались в роли дроидов на верстаке, которых сейчас разберут на запчасти.

Джес приказывают бросить бластер.

Она колеблется, но подчиняется.

Душа Теммина уходит в пятки. Свобода была так близко! Но теперь Сурат наверняка отрежет ему не только язык…

Внезапно снова вспыхивает молния, и лицо Теммина озаряется улыбкой.

Всполох освещает стоящий на крыше за спиной им-перцев и бандитов силуэт. Молния гаснет, и силуэт снова сливается с темнотой, но Теммину прекрасно знакомы его похожие на скелет очертания, его остроносая голова, шишковатые сочленения.

«Костик!»

Очередная молния…

Костик уже в прыжке, обхватив колени когтистыми руками. Вновь наступает темнота, и он исчезает…

Но на самом деле он вовсе не исчез.

Дроид приземляется с глухим лязгом и плеском воды.

И начинается бойня.

Происходящее кажется Синджиру кошмаром – пускай и спасительным. Они стоят, уже готовые сдаться, потом он замечает в воздухе какое-то движение и слышит, как приземляется что-то тяжелое.

Как выясняется, у имперцев и бандитов Сурата чересчур замедленная реакция.

Раздаются и тут же обрываются два сдавленных вопля. В воздух, вращаясь, взлетают два шлема штурмовиков. Мгновение спустя он понимает, что это не шлемы, а головы.

Двое оставшихся пытаются бежать, как и банда головорезов Сурата. В их толпу въезжает нечто похожее на бешеную молотилку, сбив с ног не успевшего ничего понять офицера. Костлявое создание начинает крутиться на месте, размахивая конечностями. Слышатся крики и выстрелы, но тварь настолько проворна, что в итоге нападавшие стреляют друг в друга, пока та уворачивается, изгибаясь всем телом и внезапно отскакивая, словно потревоженный паук. Офицер пытается встать, но тут же снова летит наземь, дрыгая руками и ногами. Трещат кости, и вопли имперца обрываются.

Синджир ошеломленно таращится на жуткую картину.

«Что это, во имя преисподней?»

– Нужно уходить! – тянет его за локоть мальчишка.

Синджир отважно кивает. Да-да, конечно.

Они бегут мимо хаоса, мимо мешанины тел, сражающихся под дождем с обезумевшим боевым дроидом, который, издавая нестройное пение, крутится на месте с выставленным перед собой лезвием, валя наземь штурмовиков и расправляясь с прихвостнями Сурата, словно в кошмарном танце.

Спотыкаясь в потоках воды, Теммин бежит что есть мочи. У него кружится голова, он голоден, и в крови у него столько адреналина, что ему кажется, будто он может в любую секунду разлететься облаком отдельных молекул.

Им преграждает дорогу трехглазый козломордый гран, один из многих подручных Сурата. Издав тревожное блеяние, он поднимает свой сетестрел, и Теммин вздрагивает в ожидании неминуемого выстрела. Но за спиной грана на фоне дождя что-то вспыхивает, все три его глаза внезапно закатываются, и он валится мордой в землю.

«Мама!»

Перед ними стоит Норра, оседлав спидер бала-бала – маленькую приземистую машину, приспособленную для езды по узким переулкам и извилистым улицам Мирры.

Все ездят на них на работу или перевозят грузы. Каждое утро или вечер центральный деловой район забит этими спидерами разных цветов и модификаций. Спидер Норры – голубой, сзади у него большой решетчатый багажник, под которым болтается цепь и крепежный шарнир.

Теммин тотчас же узнает бала-бала своих тетушек.

– Поехали! Поехали! – машет ему Норра.

Теммин прыгает на заднее сиденье спидера. Норра уже готова нажать на газ, но сын кричит матери, чтобы та подождала его друзей. Она в смятении оборачивается.

– Нужно ехать, – умоляюще говорит она.

– Они спасли мне жизнь. Или они с нами, или я никуда не еду.

Норра кивает.

Высокий мужчина, который был с охотницей за головами, увернувшись от шального выстрела, бежит к ним. Он едва не падает, но успевает ухватиться за борт спидера. Теммин показывает ему на багажник. Мужчина недовольно морщится, но забирается в него и сворачивается там, словно зверь в слишком маленькой для него клетке.

– А как же она? – кричит мужчина.

Подбегает Джес, прикрывая их огнем из бластера, который, похоже, успела подобрать.

Обернувшись, охотница за головами видит приземистый спидер.

Все в панике переглядываются.

Двери кантины распахиваются, и оттуда выбегают новые головорезы во главе с гергликом. Среди них Сурат в своем хирургическом халате. Он показывает на беглецов и что-то вопит.

Охотница за головами быстро сует бластер за пояс, хлопает в ладоши и кричит мужчине:

– Бросай мне цепь!

Мужчина швыряет ей конец цепи. Подхватив его, она обматывает цепь вокруг лежащего на земле трупа грана.

Теммин ошарашенно смотрит на нее. Неужели она делает то, о чем он подумал?

Похоже, так и есть. Обмотав цепь вокруг тела, она кричит, пригибаясь от выстрелов:

– Поехали!

Норра жмет на газ. Бала-бала устремляется вперед, словно тантан, которому наступили на хвост. Труп трехглазого инородца несется следом, сперва расплескивая воду, а потом скользя по ней.

И верхом на нем как ни в чем не бывало едет охотница за головами. Очередной заурядный денек в жизни Джес Эмари.

 

Глава пятнадцатая

В глубокой бездне Внешнего Кольца среди облака обломком мирно парит «Око», легкий крейсер типа «Каррака». Эти обломки – превратившиеся в пыль остатки кометы Кинро, небесного объекта, который, как было предсказано, должен был много веков назад пройти по территории Центральных миров, наверняка уничтожив несколько планет вместе с их обитателями. Исторические хроники утверждают, что против нее выступили джедаи и некоторые из них отдали свои жизни (хотя часть – только разум), силой воли заставив комету развалиться на части еще До того, как она появилась в пределах Среднего Кольца.

Для мичмана Дельтуры та история сейчас не имеет особого значения. Не потому, что она ему не интересна – даже напротив. Его отец был фанатиком истории. Основную часть мебели в их доме составляли книжные полки и шкафы с картами.

Но сейчас для Дельтуры важно только одно: кометное поле обеспечивает ему и крейсеру идеальное прикрытие.

Он бросает взгляд на молодую тогруту, научного офицера Нирииан. Она слегка наклоняет голову. Нирииан холодна и деловита, хвосты на голове завязаны сзади черной веревочкой. На него и на всех вокруг она смотрит словно на наколотых на булавки насекомых. Дельтуре это нравится – он подозревает, что именно это делает ее столь незаменимым работником. Кстати, о работе…

– Запустите дроид-разведчик, – кивает он ей.

– Запускаю дроид-разведчик «Гадюка» с идентификационным номером BALK1, - кивает она в ответ.

Нажатие кнопки, и в космической пустоте появляется облачко газа – стартует дроид. Это имперский дроид, похищенный и перепрограммированный для целей Альянса – вернее, Новой Республики.

– Все в порядке? – спрашивает Дельтура.

Она поворачивает ручку на пульте и щелкает переключателем. Экран начинает заполняться данными, в динамике слышится странная закодированная песня дроида.

– Уже поступает информация об атмосфере.

– Спасибо, офицер Нирииан.

Он берет ее руку и целует.

Она слегка улыбается. Эта ее улыбка невероятно для него ценна – сам тот факт, что ему, похоже, в одиночку удалось пробить ледяную стену, которой она себя окружила, заставляет мичмана поверить в себя, в нее, в них обоих, в Новую Республику. Да даже во всю Галактику! Его распирает от оптимизма.

Он выходит на связь. На экране появляется лицо Акбара. Адмирал выглядит усталым, что вовсе не удивительно – не так-то просто удерживать вместе расколотую на куски Галактику. Дельтура может лишь догадываться, какой это груз для мон-каламари.

– Разведчик запущен, – докладывает Дельтура.

– Отлично, мичман, – отвечает Акбар. – До встречи через шесть часов.

Шесть часов – время, которое потребуется дроиду-разведчику, чтобы оказаться в космосе над Акивой. Хотя он наблюдает планету уже сейчас – маленький шарик, парящий где-то за пределами поля космического мусора.

– У нас есть время, – улыбается Нирииан. – Ужин, потом отдых?

– Ужин, потом кое-что еще, потом отдых.

Она коротко хихикает. Музыка для его ушей.

Спор продолжается далеко за полночь, столь же бурный, как и гроза за стенами дворца сатрапа. Впрочем, сатрап, похоже, единственный, кого нисколько не интересует ни то ни другое – он сидит в углу, привалившись к стене, и храпит.

– Не стоит забывать, что у нас есть кредиты, – напоминает Арсин Крассус, постукивая костяшками пальцев по столу. Он всегда так делает, когда считает, что сказанное им крайне важно, и похоже, что считает он так всегда, поскольку стук повторяется с раздражающей частотой. – Кредиты, которые мы можем потратить, как нам заблагорассудится.

Джилия Шейл сидит с каменным лицом. За последние несколько часов она почти не пошевелилась, словно происходящее нисколько ее не утомляет, в отличие от остальных.

– Кредитами Галактику назад не купишь, – возражает она. – На них не купишь души и умы ее обитателей. А имперская казна далеко не столь внушительна, как когда-то, Арсин.

– У нас до сих пор есть резервные счета. Банковский клан владеет немалыми богатствами, которыми можно воспользоваться…

– И ввергнуть Галактику в рецессию? – раздраженно фыркает Шейл. – О да, так мы точно завоюем доверие народа.

– Речь не о том, чтобы завоевать доверие всех, – возражает Крассус. Тук-тук-тук. – Как я уже говорил, лучший путь – формально основать осколок Империи. Заключить перемирие с этими паршивыми псами из Новой Республики – пусть живут по-своему, а мы по-своему. Мы с ними и так уже в состоянии холодной войны, так закрепим это положение дел официально.

Шейл закатывает глаза:

– Да, конечно. Давайте построим стену посреди Галактики. У них будет своя половина, а у нас наша. Так ничего не выйдет. Объясняю еще раз тем, кто готов слушать: мы проиграли эту войну. Мы сыграли чересчур глупо, самонадеянно и безрассудно – и поплатились за это. Никакого перемирия не будет. Новая Республика не позволит нам забрать наши игрушки во Внешнее Кольцо. Нас будут преследовать как военных преступников. Некоторых посадят в тюрьму, а других казнят.

Слоун наблюдает за архивариусом, который с трудом поспевает за ними, делая записи. Он и сатрап – единственные формально не участвующие во встрече, кому разрешено здесь находиться. Даже Адеи нет – хотя, естественно, дверь охраняют штурмовики.

Арсин снова наклоняется вперед и начинает говорить, постукивая пальцами по столу:

– Шейл, вы выдающийся стратег Империи, и при этом вас не устраивает имперская стратегия…

– Арсин, – бросает Рей, – если и дальше будете стучать по столу, я переломаю вам пальцы.

– Я… Да как вы смеете так со мной разговаривать? – багровеет он.

– Она права, Крассус, – усмехается Пандион. – Ваша дурацкая привычка крайне раздражает. Только попробуйте еще раз, и я сломаю вам другую руку, чтобы впредь было неповадно.

Банкир садится, скрестив руки на бочкообразной груди и дуясь, словно обиженный ребенок.

– Я не выстраивала стратегию Галактической Империи, – начинает Шейл. – Еще раз повторюсь: я была против обеих версий «Звезды Смерти». Я выступала против ее постройки с самого начала, однако мои противники не позволили мне ни на что повлиять – разве что, может быть, на Хоте. Но «Звезда Смерти» стала нашей гибелью. Как в старой поговорке: «Не работай в одной шахте со своими детьми». Мы поступили глупо, вложив столько времени, денег, усилий и жизней в экосистему этой гигантской боевой станции. Всему виной тщеславие Палпатина.

Наконец слово берет Ташу, который почти все это время молчал, щелкая пальцами и теребя края рукавов, словно те постоянно ему мешают:

– В тщеславии Палпатина никто не сомневается. Но вряд ли стоит сомневаться и в том, что без него Империи бы вообще не существовало.

Мофф Пандион – или, вернее, гранд-мофф Пандион – встает и начинает расхаживать у своего конца стола. – В данном случае соглашусь с Джилией Шейл. Не только в том, что «Звезда Смерти» была нашей величайшей ошибкой, но и в том, что никакое перемирие не увенчается успехом. Оно никак не утолит жажду нашей крови, которую испытывает так называемая Новая Республика. Они вбили себе в головы, будто мы чудовища. Это уже не обсуждается. Но это означает, что мы не можем просто сдаться. Они хотят крови – не удивляйтесь, если лучших из нас выволокут на улицы, где нас сможет пристрелить любой дикарь с пулевиком.

– Да, Велко, – кивает Шейл. – Мы знаем – вам хочется атаковать, атаковать, атаковать. Чего бы это нам ни стоило.

– А вы предпочли бы сложить руки и подставить шею под топор палача? – ехидно интересуется он. – Вместо того чтобы сражаться?

– Можно подумать, речь идет о какой-то вдохновляющей истории для неудачников, в которой мы играем роль героя-гладиатора, который свергает угнетателей, отправивших его на арену. Нет, это они считают себя таковыми. Мы же для них – поработители целых планет вместе со всем их населением. Это мы построили нечто под названием «Звезда Смерти», под руководством дряхлого гоблина, верившего в «темную сторону» некой древней безумной религии.

Юп Ташу бросает на Джилию недоуменный взгляд.

– В былые времена, – усмехается Пандион, – вас бы казнили за измену, генерал Шейл.

– Ну вот, видите? – замечает Шейл. – Мы только и умеем, что казнить, гранд-мофф Пандион. Если мы сдадимся, аномальная доброжелательность Новой Республики может сыграть нам на руку и мы сохраним головы на плечах. – Она шумно вздыхает. – К тому же у нас все равно нет никакого разумного плана нападения.

– Конечно есть, – коротко смеется Пандион. – Вы что, с ума сошли? Повстанцы – поскольку они именно повстанцы, преступники, бунтовщики – добились своего практически голыми руками. Все они просто мятежники. Они сделали своими рогатками пару удачных выстрелов, но у нас все еще есть корабли, солдаты, опыт. – Он показывает на Арсина. – И деньги.

– Тогда почему с каждым днем от нас отворачивается все больше губернаторов? Почему с каждой неделей мы теряем все больше кораблей? Почему мы смотрим голозаписи с освобожденных планет, где устраивают парады и сбрасывают с постаментов статуи? Они многого добились, располагая лишь небольшими силами, Пандион. Вы неверно понимаете наше место в истории.

– В таком случае и мы многого добиваемся небольшими силами. К тому же… – Он пренебрежительно машет рукой. – Все эти головидео – пропаганда, и вы прекрасно это знаете. Реальность такова, что у Альянса повстанцев нет ресурсов, чтобы контролировать Галактику, зато они есть у нас. И… – он поворачивается к Рей Слоун, – не стоит забывать, что у нас до сих пор есть звездный суперразрушитель. Верно, адмирал Слоун? Или… не у нас? Может, только у вас? Может, вы маленькая жадная девочка, которая не хочет делиться флотом с остальной академией?

Вполне ожидаемое замечание, которое Рей слышит уже не первый раз. И ее ответ не блещет оригинальностью:

– «Разоритель» и его флот находятся в распоряжении Империи, Велко. Вопрос лишь в том…

– Вопрос лишь в том, что сейчас представляет собой Империя и кто ею управляет, – издевательски заканчивает за нее Пандион. – Да, мне известна ваша позиция. Я просто хочу, чтобы все присутствующие знали – именно вы держите палец на спусковом крючке нашего самого мощного оружия, но при этом скрываете его от всех… собственно, мы даже не знаем, где вы его прячете.

– Ага, так, значит, ваши шпионы еще не подали вам на блюдечке этот лакомый кусочек? – усмехается Рей. Пандион пытается возражать, но она продолжает, желая показать, кто тут на самом деле главный: – На этой встрече судьбу Империи должны решить несколько советников, а не кто-то один. Если бы я хотела захватить «Разоритель», я могла бы попытаться, и, возможно, мне бы это даже удалось. Но я предпочту не повторять ошибок прошлого. Мы выслушали вас, гранд-мофф, и ваша позиция нам известна: «снова и снова одно и то же». Пока что мы не слышали вас, советник Ташу. Не поделитесь ли своими мыслями?

Ташу поднимает взгляд, будто его вырвали из глубоки задумчивости.

– Гм? А… да-да, конечно.

Ташу был близким советником – и даже в какой-то степени другом – бывшего Императора Палпатина, человека, когда-то занимавшего пост сенатора, а потом канцлера. По слухам, еще Император был темным повелителем ситхов, хотя в Империи ситхов считали скорее мифом нежели реальностью, и большинство воспринимало их как чью-то выдумку. Палпатин был далеко не первым правителем, который сочинял о себе истории, возвышавшие его до уровня космического божества. В исторических хрониках упоминается регент Старой Республики по имени Хайлмейн Лайтбрингер, который заявлял, будто он родился в пыли Тифонской туманности, и его невозможно убить оружием смертных, что оказалось ложью, поскольку его и правда убили оружием смертных – вероятно, ударом стула по голове. Частью легенды Палпатина стал и его подручный – жестокий Дарт Вейдер. Слоун верит в реальность их способностей, пускай они и не были таким всесильными, как всех хотел убедить Палпатин.

Так что неудивительно, что Ташу сразу же заводит об этом разговор.

– Вы клеймите темную сторону, – говорит он, – как будто это некий путь зла. Но не стоит путать ее с самим злом. И не стоит считать свет порождением добра. Древние джедаи были обманщиками и лжецами, жаждавшими власти маньяками, которые действовали под прикрытием святого монашеского ордена. Они считали себя моральными крестоносцами, признававшими лишь дипломатию светового меча. Темная сторона честна и непосредственна, это всегда нож в грудь, а не в спину. Да, темная сторона эгоистична, но интересы ее простираются и за пределы конкретной личности. Палпатин заботился о Галактике. Он не захватывал власть лишь ради себя – у него и до этого была вся полнота власти канцлера. Он хотел лишить власти тех, кто ею злоупотреблял. Он хотел обеспечить надзор и безопасность жителям всех планет, и это далось дорогой ценой. Он знал об этом и страдал, но все равно поступал по-своему, поскольку темная сторона осознает, что все имеет свою цену и ее всегда нужно платить.

На мгновение наступает тишина.

Затем слышится короткий смешок Пандиона.

«Будь жив Император, – думает Рей, – хватило бы одного этого смешка, чтобы Пандион лишился головы. Такова цена столь пренебрежительного отношения».

Мофф поднимает руку, делая вид, будто управляет марионеткой.

– Вы много чего наговорили, советник Ташу, но какое все имеет отношение к… – Снова смешок. – Вообще никакого.

На лице Ташу появляется блаженная самоуверенная улыбка.

– Я хотел сказать, что Палпатин был умным человеком. Умнее нас всех, вместе взятых. Мы должны повторить его путь. Император знал, что темная сторона – его спасение, так что и нам следует обратиться к темной стороне.

– Гм, – бормочет Шейл. – И каким же образом? Вряд ли кто-то из нас обучен владению Силой.

– Ситхов больше не осталось, – говорит Ташу. – А дух единственного ныне живущего джедая, сына Энакина Скайуокера, не сломить, по крайней мере пока. Так что на темную сторону нам придется перейти самим. Палпатин считал, что его могущество исходит из вселенной за пределами наших карт. В течение многих лет он с нашей помощью посылал мужчин и женщин за границы известного космоса. Они строили лаборатории и станции связи на далеких спутниках, астероидах, в неизведанных краях. Мы должны последовать за ними за пределы Галактики, в поисках источника темной стороны, словно человек, ищущий колодец в пустыне.

Крассус недовольно морщится, отчего его щекастая Физиономия становится похожа на смятую тряпку.

– Вы предлагаете… улететь? Забрать наши корабли и бежать? В страхе, словно испугавшиеся папашиного ремня детишки?

– Не в страхе, – говорит Ташу. – С надеждой.

В ту же минуту начинается новый спор. На этот раз реплики доносятся из каждого угла, и никто не желает слушать других. Сплошной поток аргументов: перемирие, деньги, капитуляция, холодная война, горячая война…

Все это чушь. Они не сходятся во мнениях. Слоун сомневается, что они вообще когда-либо придут к единому результату – а это означает, что сама идея собрания изначально была глупой.

«Но все же стоит попытаться», – думает она.

Галактическая Империя подобна разбитому зеркалу – множество разбросанных отдельных отражений. «Моя задача – склеить зеркало, – думает Слоун. – Чтобы отражение было только одно». Она верит в Империю. И верит, что именно она может и должна ее восстановить. Возрожденная Империя вновь будет править Галактикой, и в ней у Рей Слоун будет свое место, на этот раз уже отнюдь не на обочине. С ней станут считаться.

– Продолжайте, пожалуйста, – говорит она, вставая. – Сейчас вернусь.

Никто даже не замечает ее ухода. Вот только хорошо это или плохо, она не знает.

В космосе над Акивой замедляет свой полет дроид-разведчик «Гадюка», осторожно тормозя маневровыми двигателями. Стабилизировавшись, он выдвигает пять паучьих конечностей. Глаз его вспыхивает, и из куполообразной головы появляются маленькие антенны.

Дроид начинает сбор данных.

Чья-то крепкая рука держит его за подбородок, поворачивая голову вверх, назад, влево, вправо. Ладонь бьет его по щеке – не сильно, просто: хлоп, хлоп, хлоп.

Судорожно вздохнув, Ведж открывает глаза.

Перед ним та самая женщина, которая пленила его в рубке связи, выстрелив в спину из бластера.

– И что дальше? – спрашивает он. – Пришли пытать меня лично?

Другого, похожего на полутруп с бледным лицом и темными морщинами, сейчас нет, но он то и дело появляется – может, раз в час, хотя точно сказать сложно. Этот странный человек приходит каждый раз, когда Ведж снова начинает засыпать, и причиняет ему боль. Он вонзает в бок Веджу нож – неглубоко, лишь слегка надрезая кожу. Он тычет Веджу в бедро электрическим разрядником, и внутренности Веджа вспыхивают, словно начинка отказавшей приборной панели. Однажды он просто пришел и шумно сожрал какой-то плод, не говоря ни слова, а потом облизал пальцы. Иногда он довольно хихикает, делая Веджу больно.

Но эта женщина… кажется, она адмирал?

– Нет, – отвечает она. – Я не палач.

– Конечно, – хрипит он. – Вы дознаватель.

– Пожалуй. Хотя точно не уверена. – Медицинский дроид проверяет трубку, которая обвивается вокруг руки Веджа, уходя под кожу. – Ты ведь все равно не стал бы отвечать?

– Нет, – говорит Ведж, пытаясь ничем не выдать свой страх. Если она ощутит страх, она набросится на него и вцепится, словно почуявшая кровь на снегу вампа. Но ему действительно страшно. Он столько всего прошел – бесчисленные космические сражения, снега, пустыни, болота и открытое небо, – а теперь оказался здесь, раненный и привязанный к столу. И его жестоко пытают.

– А, собственно, какая разница? Я могу потребовать у тебя жизненно важных сведений о Новой Республике – перемещения кораблей, координаты баз, планы атак – но что я с ними буду делать? Боюсь, почти ничего.

– Что, уже готовы сдаться? – улыбается он. Улыбка не добрая, а безжалостная – он специально пытается сделать побольнее. «Я смеюсь над тобой», – думает он.

– Ответь мне на один вопрос – зачем?

– Что… зачем?

– Зачем ты стал повстанцем?

– Чтобы уничтожить Империю.

– Нет. – Она качает головой. – Слишком просто. Это всего лишь внешняя оболочка. Стоит ее содрать, и обнажится нечто личное.

Он снова скалит зубы в жуткой ухмылке.

– Конечно, адмирал. От Империи пострадали мои близкие. Семья. Друзья. Девушка, которую я когда-то любил. И я такой не один. В Новой Республике у каждого найдется подобная история. – Он кашляет, и на его глазах выступают слезы. – Мы – урожай тех кошмарных семян, что вы посеяли.

– Но мы поддерживали порядок в Галактике.

– Вот только вы делали это сжатым кулаком, а не открытой ладонью.

– Красиво говоришь для простого пилота.

Ведж пытается пожать плечами, но даже это причиняет ему боль. Изо рта вырывается стон, и он с трудом удерживается от дальнейшего крика.

Женщина кивает и молча уходит.

Над столом парит голова Дельтуры. Голограмму окружает голубоватое сияние.

– Вы уверены, мичман?

– Никаких следов имперских кораблей, адмирал.

– Но вы нашли следы наших?

– Только обломки. Невооруженным глазом их не увидеть, но «Гадюка» способна на многое. Она обнаружила молекулярные остатки наших собственных кораблей, сэр.

– А-истребители, – хмыкает Акбар. – Кто-то их сбил.

– Кто-то с поверхности, сэр?

– Вряд ли. С такого расстояния в А-истребитель не попасть.

Акбар сплетает длинные перепончатые пальцы и разворачивает кресло к другому собеседнику. Это тоже голограмма, но в ней с трудом можно опознать конкретную фигуру.

Изображение стоит чуть в стороне, словно призрак. Тело и лицо мерцают и расплываются. Это их информатор, известный лишь как Оператор. Пока что его разведданные практически безупречны, что заставляет Акбара все больше в нем сомневаться.

– Что скажете, Оператор?

Слышится столь же искаженный, как и картинка, механический голос:

– Обнаружил ли дроид какое-либо движение в столицу и из нее? Или вокруг планеты в целом?

– Вы слышали вопрос, – обращается Акбар к Дельтуре.

– Нет, сэр. Вообще никаких кораблей.

– Пусть дроид проверит все ретрансляторы на планете, – предлагает Оператор. – Посмотрим, что будет.

Дельтура кивает и что-то говорит сидящему за пределами голограммы – вероятно, научному офицеру, молодой тогруте. Томительно тянутся мгновения, подобно каплям разливающейся по полу густой жидкости. Акбар чувствует, как с каждой секундой улетучиваются остатки его оптимизма.

Вновь появляется светящаяся голографическая голова мичмана.

– Ничего, – слегка растерянно говорит он. – Вообще Ничего, сэр. Дроид не может засечь ни одного ретранслятора. Как будто они не работают.

– Блокада связи, – говорит Оператор. – Имперский трюк. Они там, адмирал Акбар. Их корабли где-то прячутся. Но если нет никакого движения ни с планеты, ни обратно, значит они установили блокаду. Никаких кораблей, никакой связи. Что-то явно происходит, но не знаю, что именно.

– Благодарю, – отвечает Акбар.

– Будете что-то предпринимать? – оживленно интересуется Оператор. Не слишком ли оживленно?

Акбар молча выключает голограмму.

– Что-нибудь еще, сэр? – спрашивает Дельтура.

– Оставайтесь на связи, – говорит Акбар. – Мне нужно подумать и посоветоваться с другими. Спасибо, мичман.

– Есть, адмирал.

Лицо юноши исчезает.

Беспокойство гложет Акбара, словно стайка морских червей. Ему нужно время, чтобы поразмыслить, но тянуть тоже нельзя, иначе они могут упустить идеальную возможность. «Или, – думает он, – избежать очередной имперской ловушки». Что это – хитрость или нечто реальное? Возможно, какая-то тайная встреча. Ирония судьбы – когда-то повстанцам приходилось прятаться и скрывать свое присутствие, а теперь то же самое приходится делать Империи. Роли меняются. Кто знает, может, это знак их нарождающейся победы над имперским гнетом. Но их чрезмерная уверенность в себе тревожит его не меньше. Империя не погибла. Пока.

Она выжидает, чтобы снова нанести удар. В этом Акбар практически не сомневается.

 

Интерлюдия. Чандрила

Откуда-то со стороны летит пурпурный плод, врезаясь в висок Олии Чоко. Плод лопается, сок течет по ее щеке, капая с подбородка. Она ошеломленно озирается.

– Долой! – доносится рассерженный голос. – Долой Галактический сенат! Долой Новую Республику!

Очередной плод пролетает над головой Олии.

– Ладно, Лаг, пора заканчивать… – поторапливает Трейсин.

– Нет, – прерывает ее Олия. Судорожно сглотнув, она вытирает со щеки липкие внутренности плода. – Эй ты! Подойди поближе.

Трейсин едва заметно кивает Лагу.

На краю экрана появляются чешуйчатые руки трандошанина, которые разворачивают камеру в сторону маленького зана в грязно-сером комбинезоне. В руках у него корзинка с фруктами и овощами, в основном гнилыми.

Он один.

Увидев направленную на него камеру, он машет руками:

– Нет-нет, я не хочу, чтобы меня снимали. Пожалуйста.

Олия осторожно подходит к нему, протягивая руки.

– Если у вас есть какие-то возражения, я готова их выслушать.

– Я… – Зан, заикаясь, оглядывается вокруг, как будто случившееся всего лишь шутка. Или он просто не был готов к подобным последствиям. – Извините, мне нужно идти.

Он пытается уйти, но Трейсин преграждает ему путь.

– У вас есть возможность высказаться.

– Правда? – подозрительно спрашивает он.

– Правда, – подтверждает Олия. – Расскажите о своих проблемах.

«Мы в эфире?» – одними губами произносит Трейсин в сторону камеры.

На экране на мгновение появляется поднятый чешуйчатый палец.

– Я… – начинает инородец. – Я Гиска Дотало, с Ган-Морадира, колонии в Среднем Кольце. Пришла Новая Республика. Они… они уничтожили имперскую базу. Теперь имперцы ушли. Имперцы были жестоки, но при них хотя бы был порядок! У нас была вода и еда, все работало. Потом повстанцы ушли, пришли бандиты и пираты. Нам не хватает еды, колодцы забиты, и… – Он начинает всхлипывать. – Мы скопили кредитов, чтобы я смог прилететь сюда. Я – единственная наша надежда.

Какое-то мгновение Олия ошеломленно смотрит на него.

Трейсин уже готова вмешаться, но Олия говорит:

– Хорошо, что вы прилетели, господин Дотало. Насколько я знаю, у Ган-Морадира пока нет своего представителя в Сенате. Сегодня этим представителем станете вы.

Глаза его расширяются сверх всякой меры.

– Ч… что?

– Война ужасна. И с помощью одной лишь армии всех проблем не решить. Мы должны определиться с тем, что будет после того, как закончат свою работу военные, – именно потому здесь, на родине канцлера, вновь начинает свою деятельность Сенат. Некоторые считают Чандрилу мелкой и незначительной планетой, но именно здесь всегда появлялись великие идеи и граждане, которые несли эти идеи по всей Галактике. Галактика нуждается в помощи. Но ей нужны не только великие идеи, но, как вы только что сказали, и базовые средства для существования – еда, вода, кров. А когда война закончится, предстоит еще многое восстанавливать и исправлять. Сегодня я приглашаю вас выступить перед Сенатом с речью о проблемах вашего народа и вашей колонии. Пусть вас выслушают. И помогут вам.

Олия подзывает из-за камеры панторанца в синей форме администратора и что-то ему шепчет, затем представляет ему Гиску Дотало. Панторанец вежливо уводит зана прочь.

– Снято, – улыбнувшись, говорит Трейсин, но тут же смотрит куда-то вдаль.

Там какая-то суматоха. Все взгляды устремлены в ту сторону. Трейсин дает знак, и Лаг снова включает камеру.

Вдали – колонна имперских пленников со скованными руками, которых ведет офицер Новой Республики.

– Возмутительно! – шипит Олия и бросается к ним, явно намереваясь вмешаться.

 

Глава шестнадцатая

Дурные сны.

Один из них, то и дело повторяющийся в голове у Норры, уже стал классикой – она снова в перекрученных внутренностях «Звезды Смерти», вместе со своим Y-истребителем и дроидом-астромехом R5-G4. Она сворачивает из главного туннеля, увлекая за собой несколько СИДов, которые липнут к ней, словно мухи к хвосту горта. Их не прихлопнуть и не отогнать, от них не оторваться. Впереди внезапно появляются новые, нутро боевой станции превращается в замкнутый сам на себя лабиринт, она ощущает ударную волну от взорвавшегося источника питания, все начинает разваливаться на части, пространство вокруг заполняет огонь, который устремляется ей навстречу…

И как всегда, Норра просыпается вся в поту, независимо от температуры в помещении. Она смотрит на часы – на самом деле она спала меньше часа. После того как она спасла сына из лап злобного гангстера, ей до сих пор кажется, будто за ними гонятся. Отчаянно колотится сердце, мышцы напряжены, зубы стиснуты, адреналин течет по венам, словно жидкий бластерный огонь. Все-таки зря она решила поспать.

Норра спускается на первый этаж вскипятить себе чай. Она предполагает, что остальные еще спят, – кстати, надо не забыть поблагодарить ее сестру Эсмелль за то, что пустила переночевать странную парочку незнакомцев, – но, оказавшись внизу, она слышит доносящиеся из кухни голоса.

За маленьким столиком сидят Джеc Эмари и Синджир Рат-Велус. Рядом с гидрокуполом Эсмелль, где та выращивает всякие травы вроде сердечника или синтанских семян, они разложили странный набор предметов: солонку, несколько пузырьков из-под лекарств, пачку салфеток, горсть зубочисток и пару ножей для фруктов.

Увидев Норру, оба выпрямляются, словно застигнутые врасплох дети.

Гм…

– Что это все значит? – спрашивает Норра.

– Ничего, – отвечает Джеc.

– Это просто… такая игра, – улыбается Синджир.

И впрямь странная парочка. Она – забрак. Холодная, неразговорчивая. Он – высокий, поджарый, слегка неряшливый. От него пахнет вином и бренди. У него широкая, обманчивая улыбка. У нее – твердый, словно алмаз, взгляд.

Что-то пробормотав в ответ, Норра нажимает кнопку на боку чайника. Достав из шкафа гешанский чай, она отсыпает немного в чашку. Остальные сверлят взглядом ее спину.

Чайник свистит, и она наливает воду. Из чашки поднимается облако пара.

– Похоже на карту, – замечает она, поворачиваясь к ним.

– Нет, – все так же улыбаясь, отмахивается Синджир.

– Да, – практически одновременно говорит его спутница.

– Может, все-таки объясните? – спрашивает Норра.

– Нет, – хором отвечают Джеc и Синджир, с легким недоумением глядя друг на друга.

Норра склоняется над столом, рассматривая лежащие на нем предметы.

– Пачка салфеток тут самая большая, значит, она изображает нечто крупное. Вероятно, дворец сатрапа. Соответственно, и остальное: вот старое здание правительства, вот бульвар Сатрапии, вот узкая дорога Витрафиспов – как мне рассказывали, по ней когда-то тайно пробирались во дворец и из дворца сатрапы, но она стала общедоступной еще в те времена, когда я была маленькой девочкой.

– Ничего подобного, – с невинным видом отвечает Синджир. – Извини. Хотя спасибо, что попробовала сыграть. А теперь, если ты не против…

– Заткнись, – бросает ему Джеc и обращается к Нор-ре: – Да, ты права. Ты что, тут выросла?

– Да, – кивает Норра.

– Ты… – Джеc окидывает ее взглядом, – из повстанцев?

– Что, так заметно?

– Нет, – пожимает плечами собеседница. – Но у меня есть голова на плечах. Прошлой ночью ты без всяких проблем стреляла по штурмовикам, но при этом не похожа на бандитку, да и просто на местную. У тебя… одежда как у повстанца – жилет, поясная сумка, сапоги. – Она прищуривается. – Пилот?

– Угадала, – смеется Норра.

– Я охотница за головами, – говорит Джеc. – Выполняю заказ Новой Республики. Пожалуй, ты могла бы мне помочь.

– Эй, погоди, чтоб тебя звезды спалили! – Синджир протестующе поднимает руки. – Мы договорились на жалкие двадцать пять процентов, а теперь ты еще и ее берешь в долю?

– Надеюсь, – отвечает наемница, – она поможет нам во имя правого дела, а не ради кредитов. Все-таки речь идет об атаке на Империю.

Нора борется с внезапно охватившим ее чувством долга. Ей хочется узнать подробности, броситься в бой и плюнуть в глаза Империи, но…

– Не могу, – цедит она сквозь зубы. – В самом деле не могу. Мы с сыном должны покинуть эту планету. Сейчас для меня главное – забрать его отсюда…

– Иди, спасай своего друга Антиллеса, – заявляет неслышно вошедший в кухню Теммин. – Кстати, вы только думаете, будто говорите тихо, – вас прекрасно слышно.

Норра берет его за руку:

– Пусть кто-нибудь другой… спасает капитана Антиллеса. Война больше меня не заботит. Только ты.

Теммин выдергивает руку и хватает из холодильника стакан голубого молока.

– Мой дроид еще не вернулся? Он уже должен быть тут.

Норре хочется воззвать к его разуму, но она прикусывает язык. Он столь же упрям, как и она сама, и спорить с ним – все равно что бить кулаком о стену. Только руку разобьешь.

– Так он был твой? – спрашивает Синджир.

– Угу.

– Это же боевой дроид.

– Знаю.

– Самая бесполезная боевая единица за… пожалуй, всю историю Галактики. Впрочем, штурмовики, по сути, тоже не более чем жестяные ведра с ружьями, особенно в наши дни. Можешь мне поверить.

– Не недооценивай штурмовиков, – бросает Джеc. – Когда их много, они опасны.

– Как и болотные буйволы, – кивает Синджир. – Но это вовсе не значит, что от них особо много толку. Хотя от боевых дроидов его еще меньше. Поздравляю, молодой человек. Тебе удалось превратить одного из них в… настоящую военную машину. – Синджир негромко аплодирует. – С другой стороны, вполне разумно предположить, что штурмовики с ним все-таки справились. В конце концов, он всего лишь боевой дроид, а не чудо техники.

– Ага. – Теммин мрачно смотрит на мужчину, прихлебывая молоко. – Да ты дерьмо боркота от помета рососпинника не отличишь, приятель. Костик запрограммирован… в общем, просто поверь мне. С Костиком ничего не случится.

Норра смотрит на сына. Кулаки его сжаты, лоб нахмурен. Он злится, как до этого злилась она сама… а может, и продолжает злиться. Внезапно он прищуривается, глядя на стол.

– Что это?

– Ничего, – отвечает Синджир.

– Это карта, – соображает Теммин, и Норру наполняет гордость за сына. Гордость растет еще больше, когда он добавляет: – Что это? Дворец сатрапа?

– Чтоб вас звезды спалили, – качает головой Синджир. – Весь в мать.

Парень хмурится. Норра болезненно морщится.

В разговор вклинивается Джеc Эмари:

– Прямо сейчас в этом дворце – если мы не упустили шанс – проходит тайная встреча, на которой присутствуют несколько крайне важных персон из верхушки Империи. Сильные мира сего, за чьи головы могут дать целое состояние. – Она перечисляет их: мофф Велко Пандион, адмирал Рей Слоун, советник Юн Ташу, генерал Джилия Шейл и изначальная цель охотницы за головами – банкир и работорговец Арсин Крассус.

– Ясно. – Норра щелкает пальцами. Отчего-то ей кажется, что следовало бы сообразить и самой, но, с другой стороны, как подсказывает циничная реальность, откуда может об этом знать простой пилот? И все-таки… – Все сходится. Звездные разрушители. Блокада. Отключение связи. Они охраняют ту встречу. А Ведж…

Охотница удивленно поднимает брови:

– Что еще за Ведж?

– Ведж Антиллес, – говорит Синджир. – Верно? Пилот Альянса повстанцев?

– Да, – кивает Норра. – Откуда ты знаешь?

Синджир колеблется.

– Я… тоже повстанец.

Норра бросает на него удивленный взгляд. Да, судя но одежде, он вполне может быть повстанцем, но все же что-то с ним не так – хотя и непонятно, что именно. С другой стороны, среди повстанцев кого только не встретишь.

– Ведж наверняка у них в плену, – продолжает она. – Вероятно, он вел разведку во Внешнем Кольце и столкнулся с… в общем, с кем-то.

– Скорее всего, он еще жив, – говорит Джеc. – А это значит, что у нас есть шанс. Помоги мне. Мы нанесем удар ради твоей Новой Республики. Мы сведем на нет все усилия Империи и подрежем им сухожилия, пока они не успели снова встать на ноги. И ты спасешь своего друга.

И опять Норру охватывает чувство долга, призывая к борьбе за правое дело. Но вместе с тем ей хочется залечь на дно, свернуться в клубок, спрятаться. У нее нет никакого желания лезть прямо в пасть зверя. Не сейчас.

– Нет, – исподлобья отвечает она. – Самый лучший выход – убраться с этой планеты. Как только мы окажемся в зоне действия связи, можно будет известить Республику, они пришлют корабли и войска, и…

– Ошибаешься, – прерывает ее охотница за головами. – К тому времени встреча уже закончится – если уже не закончилась. А твоего друга они либо заберут с собой, либо убьют.

– Я с вами, – заявляет Теммин. – Но хочу свою долю.

– Молодой человек, – усмехается Синджир, – Не стоит перебарщивать. Мы и так спасли твою задницу от…

– Прекрасно, – говорит парню Джес, кивая шипастой головой в сторону Синджира. – Получишь половину его гонорара.

– Эй! – возражает тот.

– Зато сможешь выбраться с планеты, – отвечает девушка, заносчиво встряхивая головой. Похожая на лезвие топора, прядь волос между шипами падает на ее висок. – И даже малой толики награды хватит, чтобы ты мог надираться инопланетным спиртным, пока Новая Республика не превратится в очередную Старую Республику. Так что решай.

– Ладно. – Он закатывает глаза.

– Не знаю… – сомневается Норра.

– Твоя помощь мне бы очень пригодилась. Твоему другу наверняка тоже.

Норра колеблется, совсем как в детстве, перед тем как прыгнуть в один из водопадов Акарского каньона.

– Согласна. Но я тоже хочу улететь с этой планеты, – несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, наконец отвечает она.

– Договорились, – кивает охотница. – А теперь, пожалуй…

Бум, бум, бум!

Весь дом сотрясается. Кто-то колотит в дверь. Пока Джес вытаскивает бластер, в памяти Норры, словно серебристые брызги того самого водопада, проносятся воспоминания о другом дне, когда точно так же кто-то стучал кулаками в дверь. Когда пришли имперцы, чтобы забрать ее мужа.

 

Глава семнадцатая

За столом сидят пятеро: трое из них из плоти и крови, двое – голограммы. Присутствующие – адмирал Акбар, коммандер Кирста Агейт и капитан Сафф Мелор. Голограммы – генерал Крикс Мейдин и вновь назначенный канцлер Новой Республики Мон Мотма. У всех усталый и обеспокоенный вид. Акбар подозревает, что и сам выглядит не лучше. Ситуация балансирует на лезвии бритвы – стоит подуть легкому ветерку, и все может измениться, к лучшему или худшему.

– Уверены, что этому информатору можно доверять? – спрашивает Мейдин, почесывая окладистую белую бороду. Даже на голограмме заметно, как углубились морщины на его лице.

– Пока что, – отвечает Агейт, – ничто не указывает на обратное.

– Все же не стоит забывать, – вмешивается Акбар, – что Империя вполне способна планировать наперед. Мы чудом одержали победу у Эндора, но Империя долго и терпеливо готовила нам эту ловушку.

– Отправьте туда флотилию, – предлагает Мелор. Капитан-цереанин качает удлиненной головой, недоверчиво морща высокий лоб. – Два легких крейсера, группу истребителей из Золотой эскадрильи – и посмотрим, что там. Если придется сражаться, флотилия будет готова к бою.

– Нужно действовать осторожно, – замечает Мон Мотма. – Наше влияние во Внешнем Кольце не слишком велико. Более того, сейчас время относительного затишья, но оно крайне неустойчиво. Подобное вторжение могут счесть демонстрацией силы. Нас должны считать друзьями, а не агрессорами. Кто знает, как отнесутся к нашему появлению в окрестностях Акивы?

– Должен заметить, канцлер, – кстати, поздравляю, – что Акива, при всем к ней уважении, вовсе не жемчужина в чьей-то короне, – снова качает головой Мелор. – Это всего лишь захолустная планета, карманная сатрапия Империи. Они производят ресурсы, в которых мы не нуждаемся, а старая подземная фабрика по производству дроидов заброшена уже десятки лет. Так что Акива не представляет никакого особого стратегического значения или интереса…

– Для нас представляет интерес ее народ, – прерывает капитана Мон Мотма. Акбар чувствует, что Мелор сумел ее разозлить. С ним иногда такое бывает – он из семьи военных и, несмотря на свойственный цереанам интеллект, порой чересчур агрессивен. – Судя по данным разведки, до них доходят наши послания. Народ готов к переменам. И перемены эти несет Новая Республика.

Мелор пытается что-то сказать, но его снова прерывает Акбар:

– Я согласен с канцлером. Мир слишком хрупок, и мы должны быть готовы к любым хитростям врага. Генерал Мейдин, сумеете собрать ударную группу? Небольшую, пять-семь солдат Республики.

– Думаю, да. Высадить их на планету?

– Гумм, – мычит Акбар. – Суборбитальный десант спецназа. Прыжок из верхних слоев атмосферы. Нам нужны доклады с поверхности, а это, пожалуй, самый уместный способ. Небольшая, но действенная группа. Согласны? – Все кивают, кроме Мелора, который хмурится и морщит губы, словно пытаясь возразить, но в конце концов, вздохнув, тоже кивает. – Хорошо. Давайте действовать. Десант должен высадиться через шесть часов, а если получится, то и раньше. Всем спасибо.

 

Глава восемнадцатая

Джес распахивает дверь, держа бластер наготове.

На пороге под утренним дождем стоит дроид.

Это боевой дроид В1, тот самый телохранитель, которого Теммин зовет Костиком. Попадая на сервомотор в его открытом черепе, капли искрят и превращаются в пар. Теммин бросается к нему мимо Джес.

Выкрашенный в красный и черный цвета дроид издает маниакальный механический смех, затем поднимает руку, гремя свисающими с нее мелкими косточками. Другая рука отсутствует.

Дроид показывает большой палец.

– Костик! – восклицает Теммин, обнимая дроида.

– Я СОВЕРШИЛ НАСИЛИЕ, – произносит дроид, и Джес кажется, будто в его искаженном голосе слышится гордость. – ТАК ТОЧНО.

Затем из его головы рассыпается дождь искр, глаза гаснут, и он валится набок, словно подрубленное дерево.

Теммин издает горестный стон.

– Думаю, эта железяка свое отжила, парень, – качает головой Синджир.

– Тихо! – бросает Теммин. – Ты оскорбляешь его чувства. Ему просто нужен кое-какой ремонт. Помоги занести его внутрь.

– Знаешь, а ведь сейчас ночь, – слышится чей-то голос.

Прикованный к столу магнитными захватами Ведж просыпается. Его сновидение – о том, как он дрейфовал в космосе на разбитом истребителе с превратившимся в шлак астромехом, дыша остатками кислорода, – рассыпается, словно горсть сухого песка в ладонях.

Голос принадлежит тому же самому незнакомцу неопределенного возраста с морщинистым лицом, глазами-бусинками и змеиной улыбкой.

Тому самому, который режет Веджа ножом.

Сейчас, однако, ножа не видно – руки незнакомца сложены внутри широких рукавов его мантии.

– Пришел опять меня пытать? Все равно не сломаешь.

– Знаю, – все с той же зловещей улыбкой отвечает гость. – Стойкость твоя непоколебима. – Он поднимает палец, словно хочет сообщить некую важную мысль. Но это не его мысль, – похоже, он намерен передать чью-то чужую. – Ты знаешь, что повелители ситхов иногда могли извлекать из своих пленников энергию Силы? Высасывать из них жизнь, укрепляя свою связь с темной стороной? А также продлевать собственное существование на многие столетия?

– Ты что, вообразил себя волшебником?

Незнакомец цокает языком:

– Вряд ли. Меня зовут Ташу, и я всего лишь историк. Страстный исследователь древних обычаев. И до недавнего времени – советник Палпатина.

– Мой друг Люк кое-что мне о нем рассказывал.

Ташу улыбается еще шире, показывая белоснежные зубы.

– Представляю, что мог тебе наговорить наивный растерянный мальчуган. – Он шевелит пальцами, словно проверяющий прочность паутины паук. – Я знаю, что физически тебя не сломить.

– Тогда зачем ты вообще сюда приходишь?

– Чтобы не давать тебе спать. И чтобы помочь сломить тебя морально. Возможно, никакой информации мы от тебя не добьемся, но почему бы не попрактиковаться?

– Я пилот. Я привык не спать.

– Да, но ты не привык к отсутствию какой бы то ни было надежды. Оглянись вокруг. Ты взаперти, тебя пытают ради самих пыток. Империя возрождается – прямо сейчас, в этом самом дворце. Твоя Новая Республика получила передышку и обретает почву под ногами, но в нашем распоряжении военная машина и благословение темной стороны. И даже если ваши продолжат свое продвижение вперед, захватывая систему за системой, мы будем ждать, так или иначе. Империя – лишь внешняя оболочка. Речь не идет о законе и порядке. Речь идет о полном контроле, и мы всегда будем к нему стремиться. Как бы вы ни пытались нас победить, мы – инфекция в костях Галактики, которая наносит удар в самый неожиданный момент.

– Ошибаешься, – скрежещет зубами Ведж. – Галактика – обитель добра. Нас больше, чем вас.

– Дело не в численности или процентах. Дело в вере. Нас мало, но вера наша во сто крат сильнее, чем ваша, пусть вас и много.

– Я верю в Новую Республику.

– Что ж, – усмехается Ташу, – твою веру еще предстоит испытать на прочность.

– Так же, как и твою рожу. Когда я дам тебе пинка в зубы.

– Ага, вот и он. – Ташу с треском щелкает пальцами, словно ломая птичью шею. – Живой росток злобы и ненависти, рожденный чувством безнадежности, которое я в тебе посеял. Жуткое крошечное семечко. Не могу дождаться, когда из него вырастет презренное дерево, принеся свой омерзительный плод.

 

Интерлюдия. Коронет, Кореллия

Вспыхивает молния, и драка продолжается. На крыше старого голотеатра, на фоне яркого, постоянно меняющегося рекламного изображения сражаются двое. Они здесь уже столь давно, что утратили всякое чувство времени. Они устали, перепачкались, промокли от непрекращающегося дождя.

Но они продолжают драться.

Тот, что постарше – коренастый и неопрятный, в болтающейся на нем ржаво-красной броне, – кружит возле противника, выставив перед собой похожие на булыжники кулаки. Он слизывает стекающую из носа струйку крови и ухмыляется, словно пьяный.

– Мы можем в любой момент закончить этот цирк, приятель, – рычит Денгар. – Сесть, выпить по пинте, все обговорить.

– Никаких разговоров, – отвечает второй, по имени Меркуриал Свифт. Он молод и гибок, брони на нем нет вообще. Темные волосы прилипли к бледному лбу. В руках у него пара дубинок, которыми он крутит перед собой. – Бросай это дело, Денгар. Ты и так уже слишком далеко зашел. Какой-то дурацкий крестовый поход…

Денгар снова бросается на врага, размахивая кулаками, словно молотами. Будто ему хочется не просто поколотить более молодого и проворного противника, но и превратить его в кашу, как спелый плод для утреннего сока. Удар попадает Меркуриалу в ключицу, боль прошивает шею и руку. Одна из его дубинок падает на крышу, разбрызгивая воду в луже.

Меркуриал отскакивает в сторону, а когда Денгар устремляется за ним, молодой охотник за головами ловко уворачивается и с силой вонзает конец второй дубинки в зазор между бронепластинами Денгара, прямо в ребра.

Взвыв, тот пятится, схватившись за бок. Улыбка превращается в гримасу.

– Присоединяйся ко мне. Ты ловок и быстр, но глуп. По-настоящему глуп. Только взгляни на себя – зеленый, словно свежий доакиевый спайс. Тебе нужна… направляющая рука.

– Твоя? – насмешливо уточняет Меркуриал. – Не могу даже представить подобного, старик. – Снова молния, без грома. – Ты еще не понял? Я взялся за эту работу, потому что мне нравится быть одному. Я люблю одиночество. – Он издает странный мелодичный смешок. – Если я не вступил в ваш клуб единомышленников, то это вовсе не значит, что я перестал быть охотником за головами.

Денгар снова начинает кружить.

Меркуриал мелкими шажками движется в другую сторону, к своей упавшей дубинке.

– Мы всегда держались вместе! – кричит Денгар.

– Может, потому другие охотники всегда уводят нападу у тебя из-под носа? А ты вечно плетешься в хвосте?

Дубинка уже у ног Меркуриала. Он пинком подбрасывает ее и тут же ловит.

– О-хо-хо, хочешь сказать, я потерял свою прежнюю прыть?

– Как можно потерять то, чего у тебя никогда не было?

– Ах ты, мелкий задолиз! Да я отказывался от выгодных контрактов, когда ты еще в космических пеленках ходил!

– Про тебя поговаривают, будто ты до сих пор в космических пеленках.

– Я так погляжу, ты не слишком меня любишь?

– Хочешь честно? Ты просто чокнутый старикашка. Сказать от всей души? Никто тебя никогда не любил.

Удар попадает в цель. Словно обезумевший зверь, которому нужно лишь подсунуть под нос подходящую приманку, Денгар устремляется на врага, но в последний момент отпрыгивает влево и, упав, катится по крыше. Вскочив на ноги на другом ее конце, он разворачивается к противнику – и в руке у него дробовик, готовый рассеять атомы тела Меркуриала по вспыхивающему рекламному щиту.

Оба застывают – Меркуриал с поднятыми руками, Денгар на одном колене, нацелив на врага широкое дуло оружия.

На этот раз оба молчат. Напряжение растет – словно между ними протянулась невидимая, готовая порваться нить. Снова сверкают молнии. Палец Денгара дрожит на спусковом крючке. Слышно гудение дробовика. Меркуриал крепче сжимает в руках дубинки.

Надо что-то делать.

Иначе Денгар его застрелит.

Взгляд Меркуриала падает на соседнюю крышу. Глаза его расширяются, челюсть отвисает. Он вызывает в памяти знакомый образ и, запинаясь, говорит:

– Боба Фетт?

Денгар разворачивается в ту сторону вместе с пушкой.

И это шанс для Меркуриала. Взмахнув дубинкой, он с силой ударяет Денгара по макушке, едва тот успевает снова повернуться к противнику. Голова его отскакивает назад, и в то же мгновение, прыгнув вперед, Меркуриал бьет старого охотника за головами коленом в висок, затем локтем в ключицу и дубинкой по запястью. Дробовик падает.

Меркуриал подбирает оружие и подсовывает дуло под подбородок Денгара.

Вновь начинает идти ненадолго прекращавшийся дождь.

– А ты и впрямь хорош, – морщась, бормочет Денгар.

– Да, мне говорили.

– Отменный трюк. Похоже, я действительно старею.

Меркуриал пожимает плечами:

– В свое время я был актером и танцором.

– Не шутишь? – хрипит Денгар. – И с чего ты выбрал другую жизнь?

– Империю не особо интересует искусство.

– Что правда, то правда, – усмехается Денгар, шмыгая окровавленным носом. – Но времена меняются, и наша профессия тоже становится мало кому нужной. Вряд ли повстанцы будут долго мириться с нашим существованием. И потому нам ничего не остается, кроме как объединиться, создать свой союз. Стать официальной силой, с которой будут считаться.

– Предпочитаю рискнуть в одиночку.

– Что ж, ладно, – кивает Денгар. – Ты… меня убьешь?

– За тебя не назначена награда. Какой смысл?

– Увидишь, еще придет время, когда за головы охотников за головами будут давать награду. И это случится достаточно скоро, еще на моем веку. Вот увидишь.

Кивнув, Меркуриал убирает пистолет.

– Удачи, Денгар.

– Вряд ли, парень. Очень вряд ли.

 

Глава девятнадцатая

Утро. Аден ждет адмирала Слоун.

Девушка прекрасно понимает, что она всего лишь маленькая шестеренка в машине великих дел – атташе, помощница. Ее задача – носить на подпись документы, подавать каф, доставлять сообщения.

Но возможно, когда-нибудь она добьется большего.

Ей довелось жить в славные времена.

Да, положение у Империи сейчас шаткое, и она, можно сказать, пошла трещинами, что само по себе не есть хорошо. Но именно в этих трещинах Адея видит свой шанс – стоит лишь сунуть в одну из них ногу и постепенно ее расширять, пока там не найдется место и для нее самой. Вот почему она так восхищается Слоун.

Адмирал все понимает. Адмирал пытается обратить ситуацию себе на пользу. Но сейчас у Адеи для нее плохие новости.

Мысль об этом приводит девушку в трепет, хотя не вполне ясно почему. Дурные известия по определению плохи, но главное – реакция на них. Кризис меняет каждого, обнажая твою истинную сущность. Адея выросла на Корусанте, но ее родители были простыми людьми. Отец работал сварщиком. Конечно, ему не приходилось трудиться в подземельях города-планеты – он выполнял лучшие заказы Империи. Но тем не менее руки его всегда были грязны, обожжены и покрыты ссадинами, пока не превратились в скрюченные артритом мозолистые клешни.

Ее всегда восхищало умение лазерных сварщиков как создавать, так и разрушать. Они могли соединить вместе составные части какого-то изделия – или, наоборот, разрезать его на куски.

Теперь все точно так же.

Кризис либо объединит их, либо уничтожит. Но Адея верит, что кризис сделает Слоун лишь сильнее. Не тот небольшой, о котором она собиралась сообщить, а глобальный.

Она по-настоящему восхищается Слоун.

И ей будет крайне жаль разочаровать адмирала.

Рей стоит под ледяными струями душа. «Вода поступает прямо из каньона, – сказал сатрап. – Самая чистая, какую только можно найти на Акиве. Древний народ ахайяко верил, будто вода настолько чиста, что может забрать твои грехи, сделав тебя лучше».

Если бы только это было правдой…

Привычка принимать холодный душ появилась у нее много лет назад, когда она была простым кадетом на имперском звездном разрушителе «Непокорный». Другого тогда просто не было, но постепенно ей это понравилось – холодная вода закаляла и пробуждала, как и сейчас.

К тому же холод создает необходимый контраст со здешней жарой. Стоит ей выйти из душа, как жара окатывает ее горячей влажной волной, хоть и невидимой, но вполне ощутимой. Кажется, будто идешь по кипящему, готовому поглотить тебя болоту.

В роскошных покоях, которые предоставил Рей сатрап, ждет Адея. Утреннее солнце освещает ее неподвижную, словно вешалка для одежды, фигуру с голопланшетом в руке.

– Поспала немного? – спрашивает Слоун, вытирая полотенцем голову.

– Да, адмирал, – отвечает помощница, отводя взгляд и краснея, пока Рей обсушивается и одевается. Адея не кадровый военный. Рей порой забывает, что обычаи вне армии и флота несколько иные. Нагота Слоун – это не нечто выдающееся. Это лишь временное ее состояние – ничего романтического, ничего постыдного. Всего лишь одна из сторон жизни.

– Хорошо, – кивает адмирал. – Впереди тяжелый день.

– Я думала, встреча прошла успешно.

– Настолько же, насколько можно назвать успешной вынужденную посадку. Всего лишь первый шаг, ничего пока не значащий и ни к чему не ведущий. – Рей надевает форму, разглаживая складки на ткани – хоть какая-то польза от влажности. Да и волосы у нее смотрятся просто изумительно, впервые за много лет. Внешность мало что для нее значит, но приятно порой вспомнить, как она выглядит на самом деле. – Сегодня попробуем снова, хотя многого я не жду. Это только первое собрание, и, возможно, потребуются новые, с большим количеством участников. Скажи Морне, чтобы приготовила челнок к старту сразу после ужина.

– Конечно, адмирал. Мы вызовем «Бдительный» обратно на орбиту, или Морна должна рассчитать гиперпространственные координаты на компьютере челно…

Экран в руках у Адеи дважды вспыхивает, затем становится красным.

– Что такое? – хмурится Рей.

– Нештатная ситуация. Вторжение.

 

Глава двадцатая

Транспортный корабль раскачивается и подпрыгивает над облачным покровом Акивы. Освещенные солнцем края облаков напоминают расплавленную сталь. Внизу едва можно разглядеть очертания Мирры – даже в просветах между облаками город затягивает розовая дымка.

Старший сержант сил специального назначения Новой Республики Джом Барелл смотрит на пятерых подчиненных, выстроившихся у открытого люка справа от него. На них углеродоукрепленная броня, на плечах эмблема Новой Республики – звездная птица Альянса, теперь в окружении солнечных лучей. Символ изменившихся времен, новой зари. Воистину возродившийся феникс.

Рядом с ним капралы Кейсон, Стромм, Гахи'аби, Польничк и Дурс. Он знает, кто есть кто, хотя лица их скрыты под десантными масками.

– Пошли! – кивает он.

Один за другим они отстегиваются и прыгают в облака. На их спинах пулевики, руки раскинуты, будто они пытаются дотянуться до солнца.

Его очередь.

Барелл терпеть не может прыгать. Он готов на что угодно – ползти в болотах Набу, морозить задницу на обледеневшей снежной базе. Однажды им пришлось лететь сквозь электрическую бурю над Джеонозисом, чтобы выковырять оттуда имперцев, ни с того ни с сего решивших вновь запустить старые фабрики по производству дроидов, продираясь сквозь молнии, ураган и столь сильный град, что от него оставались мелкие вмятины на металле. Тогда он почти не сомневался, что они погибнут еще до того, как приземлятся. Но даже это было лучше, чем прыгать с корабля.

Особенно с низкой орбиты.

Что ж, выбирать не приходится.

Сперва прыгает Дурс, а следом Барелл – последним в очереди. Знакомые ощущения – будто кто-то высасывает кишки через зад, сердце остается где-то в небе позади, паника, ужас. А потом…

Воздух содрогается от мощной ударной волны. Барелла закручивает, словно волчок, и он видит над головой взорванный борт транспортника, откуда валит черный дым, пламя и искры. Корабль накреняется и начинает падать…

Барелл пытается выйти на связь, но понимает, что от этого нет никакого толку – сигнал глушится, и никто не услышит его слов.

Остается лишь продолжать падение и постараться не погибнуть.

Но это оказывается куда сложнее, чем он ожидал, – с земли выстреливает ослепительный луч турболазера, и летящий внизу капрал Кейсон исчезает в яркой вспышке, превращаясь в красные брызги и куски углеродоукрепленной брони.

«Нам конец», – думает Барелл.

Еще одна вспышка, и та же судьба постигает Стромма – Барелл проносится через пустое пространство, где тот находился еще две секунды назад.

«На нас охотятся, словно на голубей, – сигналит остальным Барелл. – Превращаемся в соколов – всем раскрыть паракрылья». Еще слишком рано – на такой высоте их может убить ветер. Но что им еще остается? Трое внизу растопыривают руки и ноги, раскрывая встроенные в их комбинезоны крылья.

Для Гахи'аби уже слишком поздно – едва успевают развернуться от запястий до лодыжек паракрылья купоанина, еще один выстрел с планеты превращает его в кружащие на ветру ошметки.

 

Глава двадцать первая

Тихое утро в Мирре. Дождь прекратился. От крыш и улиц исходит тепло, окутывая все вокруг туманной дымкой. Над головой Норры носится парочка голубых неболовов, гоняясь друг за другом то ли в схватке за территорию, то ли в брачном танце. А может, и в том и в другом, учитывая нрав этих храбрых птиц.

Здесь, на крыше дома Эсмелль и Шайрин, где, прихлебывая чай, сидит Норра, царит спокойствие. Но внешняя безмятежность не в силах унять хаос в ее душе.

Такое же чувство она испытывала, когда надевала комбинезон и садилась в свой стоявший в ангаре «Дома-1» Y-истребитель, ожидая сигнала к прыжку в гиперпространство. Тогда тоже все было спокойно. Чьи-то приглушенные голоса, бормотание прокатившегося мимо дроида, звуки старого фрегата – позвякивание в трубах за стенами, тихий скрежет металла о металл, гудение воздухоочистителей.

И сегодня все опять, как тогда.

Ей всего лишь хочется вернуться домой.

Но долг снова зовет в путь.

Внизу, в подвале, возится со своим дроидом Теммин. Двум остальным гостям удалось немного поспать. Норра тоже поспала несколько часов, хотя заснула с немалыми усилиями.

Но ее сын продолжал трудиться. Норра восхищается им. Он похож на отца – такой же настойчивый и целеустремленный. Но у нее он перенял упрямство, злость, самонадеянность – ту же самонадеянность, из-за которой она покинула эту планету и присоединилась к Альянсу повстанцев, по-глупому решив, что в одиночку сумеет выяснить, где держат ее мужа, и… что? Спасти его? Словно заточенную в башне принцессу из старых сказок? До чего же дурацкая идея.

На другой стороне улицы, на крыше ближе к саду, сидит пожилая пара. Норра узнает их – эти старые дряхлые биты живут тут уже много лет. Имен их она не помнит, хотя Эсмелль, скорее всего, знает. Двое битов сидят под зонтом, глядя на восход над далекими джунглями и потягивая из одного сосуда какой-то напиток – вероятно, сок с мякотью оратая. Похоже, он им нравится.

Биты – мирный народ.

Норра искренне им завидует.

Внезапно вдали раздается звук, который она узнает, едва он успевает достигнуть ее ушей, – рев СИД-истребителя.

Он проносится мимо на небольшой высоте, в сторону центра города.

Бит – мирный, потягивающий сок оратая бит – встает и выхватывает из-под кресла бластерную винтовку. В следующее мгновение он тщетно стреляет в ревущий имперский истребитель, выкрикивая ругательства на своем родном языке.

Женщина-бит грозит кулаком и присоединяется к его тираде.

«Ну конечно же», – вдруг понимает Норра.

Она уже собирается вернуться в дом, когда небо над Центром города сотрясается от взрыва. Норра видит пылающий в облаках небольшой черный силуэт. Корабль. Внезапно накренившись, он устремляется к земле.

Небо рассекает очередная вспышка – выстрел из турболазерной пушки. Он попадает в… что-то наверху. Что-то маленькое.

Возможно, в солдата.

У Норры перехватывает дыхание. Солдат-повстанец?

Вполне может быть.

Но это означает, что планы придется срочно менять.

Бам! Бам! Бам!

С последним ударом гаечного ключа глаза боевого дроида моргают и оживают. Динамик под его острым металлическим клювом издает скрежещущий, заикающийся звук:

– ТТТТТТккккТТТТТ…

Теммин снова бьет его ключом.

– ТТТТТАК ТОЧНО.

Дроид встает и, гудя сервомоторами, разглядывает свою отремонтированную руку – которая скорее не рука, а нога астромеха. Он вертит этой ногой – сперва медленно, потом все быстрее и быстрее, пока та не сливается в сплошное пятно.

– ЭТО НЕ МОЯ РУКА.

– Знаю, Костик. Извини.

– ЭТО НОГА АСТРОМЕХА.

– Да-да, я знаю.

– АСТРОМЕХИ – НИЧТОЖЕСТВА. ПИСКЛЯВЫЕ МУСОРНЫЕ БАКИ. С ЭТОЙ НЕ-РУКОЙ Я ТОЖЕ СТАЛ НИЧТОЖЕСТВОМ.

Теммин пожимает плечами:

– Обещаю, я полностью тебя починю, когда мы вернемся в лавку. Пока же у моих тетушек ничего больше не нашлось.

Именно здесь, в мастерской в подвале, он впервые собрал Костика из найденных в катакомбах под городом деталей дроидов, оставшихся после Войн клонов, еще с той поры, когда подземная фабрика, превратившаяся теперь в обугленный кратер, поставляла солдат для сепаратистов.

Теммин складывает ключ – часть универсального инструмента, который он постоянно носит на поясе. Его можно использовать для любой надобности, просто выдвинув нужный элемент. Покрутив инструмент в руке, Теммин убирает его в поясную сумку.

– ВОЗМОЖНО, Я ЕЩЕ МОГУ ФУНКЦИОНИРОВАТЬ. – Дроид выбрасывает вперед ногу астромеха. – Я МОГУ ЗАБИТЬ НАСМЕРТЬ ТЕХ, КТО ПРИЧИНИТ ТЕБЕ ВРЕД. Я ПРЕВРАЩУ ИХ В ОДНОРОДНУЮ МАССУ. НЕ БЕСПОКОЙСЯ, ХОЗЯИН ТЕММИН. ТЫ В БЕЗОПАСНОСТИ.

– Спасибо, Костик. – Теммин обнимает дроида. Тот обнимает его в ответ одной рукой. Нога астромеха просто похлопывает парня по боку. – Я думал, что потерял тебя.

Костик у него уже довольно давно. Одна только мысль, что он мог лишиться этого дроида…

– Я СПРАВИЛСЯ. Я ВЕРНУЛСЯ.

– Да. Спасибо, Костик, – ТАК ТОЧНО.

Скрипят ступени – кто-то спускается по лестнице. Это его мать. Несколько мгновений они смотрят друг на друга, словно не зная, что сказать. А может, и впрямь не знают? Они чужие друг другу, и теперь Теммин это понимает. Он в замешательстве поднимает голову. Видела ли она, как он обнимался с дроидом? Гм…

- Мама… в следующий раз стучи, пожалуйста.

- Теммин, кое-что случилось. И… кажется, у меня есть План.

- Сейчас поднимусь.

Норра колеблется.

– Я…

– Что? Выкладывай.

– Я рада, что мы снова вместе. И я рада, что с твоим дроидом все в порядке. Похоже, он многое для тебя значит.

– Вовсе нет! Это всего лишь дроид. Я же сказал – сейчас поднимусь.

Слегка улыбнувшись, мать кивает и возвращается наверх.

– Я это не взаправду, – шепчет Теммин, когда она уходит.

– ЗНАЮ.

– Ты лучший.

– ТОЖЕ ЗНАЮ.

Наверху Норру встречает Эсмелль. Сестра осторожно закрывает дверь. Взгляд ее полон тревоги, лицо напряжено.

– С дроидом все в порядке?

– Думаю, да. – Норра не упоминает о ноге астромеха, заменившей утраченную конечность. – Более или менее.

– Для Теммина этот дроид многое значит.

– Я догадалась.

– Нет, ты не поняла. Он соорудил Костика в тот год, когда ты улетела. У Теммина не слишком много друзей, и дроид их ему заменяет.

– С дроидом нельзя подружиться.

– Что ж, ему это удалось. Некая банда юных тиранов издевалась над Теммином и била его, а Костик его защищал. Он не просто телохранитель. Когда ты отправилась в свое… путешествие…

– Я поняла, – бросает Норра. – Ты думаешь, будто я должна жалеть, что тогда улетела. Да, я жалею. Я и тогда отвратительно себя чувствовала, а теперь мне и того хуже. И я пытаюсь это исправить.

– Но ты вернулась… и снова работаешь на повстанцев. Ты нужна сыну, Норра, а не этим твоим… крестоносцам.

Крестовый поход. Вот как, значит, понимает это Эсмелль-

– К Акиве приближается война, Эсме. На всех парах. Возможно, она уже здесь. Можешь делать вид, что твой дом она обойдет стороной, но, поверь мне, моя мягкотелая сестрица, никакими благими пожеланиями катастрофу не остановишь. А теперь отойди. У меня нет времени на пустую болтовню.

Несмотря на протесты сестры, Норра проталкивается мимо нее.

– Может, я просто посижу и посмотрю? – спрашивает Синджир. Он наедине с Джес. Перед ними – очередной план из кухонной утвари и продуктов. С прошлой ночи карта Мирры основательно разрослась. – Мне, знаешь ли, все это как-то совсем не по вкусу. Я мог бы просто сидеть и поднимать таблички с оценками. Или подбадривать тебя кричалками?

Он прихлебывает из бутылки без этикетки сладкий напиток с ароматом меда и легкими нотками лаванды. На языке после него остается медный привкус, как если лизнуть ториевую батарею.

– Я же сказала – мне нужна настоящая помощь, а не моральная поддержка, – Джес выхватывает из его рук бутылку и нюхает.

– Эй! Ты чего?

– Ты пьян.

– Вовсе нет! Я просто поддерживаю надлежащий уровень… – Он шевелит в воздухе пальцами. – Помутнения мозгов. Так жизнь кажется намного приятнее.

– Мне нужна твоя ясная голова.

– Да с нами и так все ясно, – мрачно бросает он.

Охотница за головами прожигает его взглядом:

– Что с тобой случилось? Тогда, на Эндоре? Я ведь в самом деле тебя помню. Ты стоял весь в крови. В своей собственной?

– Не хочу об этом говорить, – ухмыляется он.

– И все же придется, – вздыхает Джес, садясь. – Я стала охотницей за головами, потому что мне не нравилась жизнь, которую выбрала для меня мать. Казалось, будто… все расписано на много лет вперед. Меня это тяготило. И я пошла по стопам сестры матери – тети Суги, тоже охотницы за головами. Суги никогда не действовала в одиночку, только с командой. Именно от нее я узнала, что если собираюсь работать с напарниками, то должна хорошо их знать и доверять им. Вот только я никому не доверяла – потому всегда и справлялась сама. А теперь мне приходится работать с тобой.

– Если честно, тебе очень повезло. Я в самом деле невероятно крут. Можешь считать, что выиграла в лотерею в честь Дня Империи, – усмехается Синджир. – Слушай, если у тебя есть корабль – где он? Почему бы нам просто… не улететь на нем с этой каменной глыбы? Не найти себе местечко получше?

– До него несколько дней пути через джунгли, – отвечает Джес таким тоном, что сразу понятно, что она не восприняла его предложение всерьез. – Мне нужно было тайно проникнуть в город.

– Разумно. Хотя и не очень удобно.

Она не сводит с него глаз.

– Что тогда случилось? На Эндоре?

– Сама должна знать. Ты же там была.

– С тобой. Что случилось с тобой?

– Я… – Синджир изображает на лице мрачную улыбку, изо всех сил стараясь не дать вырваться на волю раздирающим его воспоминаниям. – Ладно. В самом деле хочешь знать? Все равно не отстанешь? Что ж, слушай. – Он покачивает в бутылке медовую жидкость. – Как я уже говорил, я был офицером службы безопасности на базе на Эндоре, и… ох ты, Норра!

Он едва не роняет бутылку, увидев входящую в кухню женщину. Та яростно смотрит на него, грудь ее вздымается и опадает, словно у почуявшего кровь зверя. Странно, что он не услышал ее шаги. Хотя когда ты слегка пьян, да еще занят разговором…

– Имперец, – говорит она.

– Ты наверняка ослышалась, – бормочет Синджир. – Я ничего такого не говорил.

– Имперец, – повторяет она, на этот раз громче.

– Норра, послушай…

Она бросается на него, толкнув к кухонному столу. Грохочет посуда. Вдребезги разлетается упавшая солонка. Ее руки сжимаются на его горле, лицо нависает над ним.

– Мне следовало догадаться, – говорит Норра. – Ты вел себя не так, как кто-то из наших. Слишком высокомерно, слишком самонадеянно. Да и акцент у тебя… хрустишь, словно надкушенный крекер. Ах ты, гандарков сын…

Щелкает бластер.

Джес приставляет оружие к виску Норры.

– Норра, – спокойно произносит охотница за головами, – тебе придется с этим смириться. Иначе все пойдет ранкору под хвост. Да, он был имперцем. И он может нам пригодиться.

Весь боевой запал женщины внезапно исчезает, как рассеявшийся туман над озером, взгляд становится отрешенным. Синджир высвобождается из ее ослабевшего захвата, потирая горло.

– Да, ты права, – говорит Норра. – Он может нам пригодиться. – Внезапно она вновь обретает сосредоточенный вид, словно приняв некое решение. – Ситуация изменилась. Нужно срочно действовать.

– Я не помешал? – слышится за их спинами голос Теммина.

Все молчат.

– Что случилось? Эй? Кто-нибудь?

– У меня есть план, – с улыбкой отвечает Норра.

 

Интерлюдия. Севаркос

Идет бой. В тени имперских сторожевых башен прячутся за иззубренными камнями трое рабов: виквай Хатчет, чье морщинистое лицо сверху вниз пересекает шрам, идущий между глаз, вдоль носа, через губы и до самого подбородка; куаррен Палабар, с чьего обветренного лица сползает кожа из-за сухого и насыщенного каменной пылью воздуха; и Грейбок, однорукий вуки, который ростом выше обоих своих товарищей. Последний прикрывает остальных своих телом, защищая от осколков только что врезавшегося в горный склон над их головами А-истребителя.

– Надо бежать, – шепчет Хатчет. – Имперцы побеждают. А когда они победят, рудники снова станут принадлежать им. Как и мы!

Куаррен кивает. Многолетнее рабство лишило Пала-бара воли, и, съежившись и жалобно скуля в темноте, он готов идти куда угодно и с кем угодно.

Но Грейбок издает горловой рык, не соглашаясь с ними, и яростно трясет единственным кулаком, завывая и скаля зубы.

Имперские башни обстреливают открытую равнину, простирающуюся до самого входа в спайсовые рудники, рядом жмутся другие рабы – кто-то ранен, некоторые мертвы. Большинство просто пытается выжить любой ценой.

Грейбок снова рычит, подняв голову и встряхивая грязной спутанной шерстью.

– С ума сошел? – качает головой Хатчет. – Мы не можем помочь повстанцам. Это не наша война, шуба ты ходячая! Нам остается лишь надеяться, что мы выживем.

– Что… что, если вуки прав? – вдруг говорит Палабар. – Что, если это наш единственный шанс? Если мы сбежим, нас найдут…

Грейбок согласно рявкает и снова трясет рукой. Другую ему отрубили рабовладельцы Севаркоса много лет назад, когда он попытался бежать. Их хозяева не имперцы, но самими рудниками давно владеет Империя. Время от времени сюда прилетают с инспекцией офицеры, забирая часть кредитов и спайса. Империя не возражает против труда рабов, поскольку сама во многом существует благодаря ему. Кредиты для имперской казны зарабатывают те, кого держат в плену против их воли. Целые расы! Грейбоку все это прекрасно известно, поскольку он не обычный работяга, хотя именно такова его роль на этой планете – превращать камень в пыль отбойным молотком. Когда-то он был дипломатом в своем племени, так что он знает, что к чему. Он вовсе не дурак.

И хотя он не воин, сегодня есть повод попробовать себя и в этом качестве.

– Не ходи туда, – бросает Хатчет. – Не глупи, вуки.

Но вуки его не слушает.

Грейбок просто хочет быть свободным.

Поднявшись, он издает боевой клич своего народа и бросается в разгар сражения, пригибаясь под лазерным огнем. Имперец в механизированной боевой броне направляет на него тяжелую ручную пушку, но на стороне Грейбока скорость и внезапность; поднырнув под бронированного штурмовика, он швыряет его тело в расщелину.

Грейбок даже не останавливается.

У него есть план.

Впереди – загон, окруженный высоким забором с электрифицированными воротами. Внутри еще три раба, вдесятеро превосходящие размерами Грейбока. Это ранкоры, хищные твари, чью агрессию поощряют рабовладельцы Их заставляют патрулировать внешние каньоны, удерживая рабов от попыток бежать, – все знают, что, даже если доберешься до этих каньонов, ранкоры настигнут тебя и сожрут.

Но когда прилетают имперцы, хищников загоняют обратно за высокий забор – они не любят никого, ни рабов, ни имперцев. Эти твари обучены любить только тех, кто их дрессирует.

Ранкоры скалят зубы и вопят. Один из них меньше остальных, с ярко-желтыми глазами и серо-зеленой мордой. Другие – покрупнее, такие же ржаво-красные, как и горы в этой части Севаркоса.

Вуки бросается к загону, схватив на бегу тяжелый камень. Ранкоры поворачиваются к нему, не переставая визжать. Взревев в ответ, Грейбок начинает колотить камнем по массивному замку, удерживающему электрифицированные ворота.

Бам! Бам! Бам! Животные замолкают, сосредоточенно наблюдая за его действиями. Слышатся крики имперцев. Лазерные заряды вздымают землю у ног Грейбока и шипят, попадая в забор.

Он продолжает колотить. Вам! Вам! Вам! И наконец…

Замок разваливается пополам и падает.

Извивающиеся электрические змеи, ползавшие по ограде, внезапно вспыхивают и гаснут. Питания больше нет.

Ворота начинают открываться.

Ранкор поменьше с ревом бьет по воротам лапой, отшвыривая Грейбока наземь. Голова вуки ударяется о камень, из глаз сыплются искры.

Словно в тумане, он видит трех убегающих зверюг. Снова крики. Что-то взрывается. Внезапно над Грейбоком появляется искаженное от ярости лицо рабовладельца-зигеррианца.

– Что ты наделал, раб? – злобно шипит хозяин.

Грейбок пытается встать, но зигеррианец направляет на него свое кошмарное оружие – бластер, который называют игольником. Рабовладелец поворачивает регулятор сбоку и нажимает на спуск. Из дула вылетают красные молнии, окутывая однорукого вуки.

Свет, боль, огонь.

Раб не может даже реветь – только хрипеть и булькать.

В глазах вуки темнеет. Зигеррианец явно намерен его убить. Это одно из свойств игольника – он может причинять как легкую, так и невероятно сильную боль, которой вполне хватит, чтобы остановить сердце.

Но потом огонь вдруг гаснет и боль ослабевает, хотя воспоминания о них останутся надолго. Зигеррианец валится наземь.

Над ним стоит Хатчет с булыжником в руке.

Грейбок благодарно рычит.

А потом он проваливается во тьму, всего лишь на мгновение. Или ему так кажется. Открыв глаза, он думает, что ничего не изменилось.

Вот только на самом деле – изменилось.

Рядом сидит Хатчет, ковыряя палочкой в зубах. Вокруг – пейзаж после битвы: башни охвачены пламенем, повстанцы окружают рабовладельцев, контейнеры со спай-сом швыряют в ревущий огонь. Один из ранкоров, тот, что покрупнее, лежит мертвый. Серо-зеленого и второго, ржа-во-красного, чудовища нигде не видно и не слышно.

Грейбок издает вопросительный рык.

– Мы победили, – отвечает виквай. – Или повстанцы. В общем, кто-то победил, и это не имперцы или рабовладельцы.

Сидящий неподалеку Палабар крепче обхватывает колени длинными руками, тревожно шевеля щупальцами.

– И что теперь? – спрашивает он.

Грейбок угрюмо ворчит, повторяя вопрос.

– Эй, подружка! – обращается Хатчет к проходящей мимо женщине-повстанцу. – Что теперь будет? В смысле, с нами? С рабами?

Она слегка улыбается, но Грейбок замечает, что она тоже растеряна.

– Не знаю, – пожимает женщина плечами. – Никто не знает. Но вы свободны.

Солдат уходит, отшвырнув ногой валяющийся на земле шлем штурмовика. Вдали слышится шум другого сражения. Грейбок думает о том, окажется ли весь Севаркос в руках повстанцев, или его все же отобьет Империя. Будущее внезапно становится неопределенным и изменчивым, словно юркий древесный лурмур.

– Никто не знает, – невесело усмехается Хатчет. – Слышали, парни? Никто не знает, что будет дальше. – Он встает, недовольно фыркнув. – Что ж, думаю, в чем-то это зависит и от нас. Идем. Мы теперь свободны. Может, Галактике все же найдется что предложить троице никчемных бывших рабов?