Глава двадцать вторая

Адмирал Акбар устало изучает данные – небольшую порцию информации на трехмерном дисплее. Перед ним, распухая словно воздушный шар, увеличивается в размерах поверхность Акивы, пока не начинает казаться, будто он, подобно некоему божеству, может коснуться ладонью облаков. Но это всего лишь проекция. Голограмма. Данные, присланные дроидом-разведчиком. Адмирал видит то же самое, что видел дроид: маленькую, подсвеченную красным кружком точку транспортного корабля и выпрыгивающих из него солдат спецназа, каждый из которых обозначен желтым кружком. Затем – вспышка выстрела из турболазера с поверхности планеты, откуда-то из-под облаков.

Красный кружок становится ярче и гаснет, взорвавшись в воздухе, не достигнув земли.

И так же вспыхивают и гаснут один за другим желтые кружки.

За исключением одного.

Когда он достигает планеты, его сигнал пропадает, но, похоже, сержант Джом Барелл пережил атаку. Сколько он продержится еще, Акбар не знает. Данные сейчас весьма обрывочны. Не идет на пользу и глушение связи – дроид-разведчик собирает только визуальную информацию. А сами они получают сигнал от дроида лишь потому, что он транслируется на «Око», которое находится достаточно далеко, чтобы переслать ее Акбару на «Дом-1». Ближняя связь, вынужденно ставшая дальней.

– Мы считаем, что Барелл жив, – говорит Акбар.

– Так точно, – кивает голограмма Дельтуры.

Он отодвигается в сторону, и появляется лицо научного офицера.

– Хотя полной уверенности в этом нет, – добавляет офицер Нирииан. – Можно заметить, насколько беспорядочно он летит к земле. – Она воспроизводит последний фрагмент, где светящийся кружок Барелла внезапно бросает вправо, затем влево, потом зигзагом вниз. – Судя по всему, он слишком рано раскрыл паракрылья. На такой высоте чересчур сильный ветер, и мы не можем утверждать, что он приземлился живым и невредимым.

– Спасибо, офицер Нирииан, – кивает Акбар. – Как всегда – отличная работа.

Он выгибает и потирает шею. Вновь появляется Делътура.

– Жду дальнейших распоряжений, сэр.

– Пока оставайтесь на месте, но будьте бдительны. Там явно что-то происходит. Похоже, нам придется действовать намного активнее, чем предполагалось изначально.

Если это в самом деле Империя, как считает их тайный информатор, значит война за Галактику внезапно пришла и в этот сектор Внешнего Кольца.

Когда Рей появляется в зале, все уже знают о случившемся. Гвалт рассерженных голосов обрушивается на нее, подобно лазерному залпу. Сатрап, словно слуга, спешит к ней.

– Я вам говорил, тут безопасно, совсем безопасно, стены каменные, толстые… – обращается он не столько к ней, сколько к собравшимся. Он предлагает Рей поднос с круглым ароматным печеньем со сладкой ягодой в середине, но она отмахивается, несмотря на протесты желудка. – разве настоящий лидер может выглядеть достойно со смешной закуской в руке и крошками на губах?

Нет. Лучше… Как бы слегка разрядить обстановку?

Схватив сатрапа за руку, она берет с подноса печенье и начинает есть.

Пусть видят, что она не воспринимает угрозу всерьез.

Ложь. На самом деле все серьезно. Или станет таковым очень скоро.

Тот факт, что им уже что-то известно, – снова заслуга Пандиона. У него кто-то есть внутри ее команды. Тотвин? С этим придурком все возможно. Адея или Морна? Это уже куда сложнее.

Но сейчас все равно ничего не поделаешь. Не время устраивать охоту на крыс.

Рей машет рукой, стряхивая крошки.

– Как вы знаете, – начинает она, затем повторяет громче, чтобы утихомирить собравшихся: – Как вы знаете, кто-то вторгся в пространство Акивы. Мы обнаружили в воздухе над Миррой транспортный корабль повстанцев и уничтожили его с помощью суборбитальной наземной пушки. С этой проблемой покончено.

– Покончено? – рявкает Крассус. – Не смешите меня. Это угроза, адмирал Слоун. Альянс повстанцев…

– Повстанцы пошлют свой флот, – прерывает его Пандион. – Не прямо сейчас, но скоро. И мы должны их достойно встретить. В отличие от нас, они понятия не имеют о положении дел, что дает нам неоценимое преимущество. Их уже будет ждать наш флот – естественно, во главе со звездным суперразрушителем «Разоритель». Империя одержит победу, слава о которой триумфальным колокольным звоном прогремит по всей Галактике, возвещая о восстановлении прежнего порядка.

Ташу и Крассус кивают, но Пандиону тут же возражает Шейл, которая проталкивается мимо подобострастного сатрапа и его подноса с печеньем:

– У них до сих пор военное превосходство, особенно если они направят большую флотилию. Не могу сказать, насколько подобное вероятно, но в любом случае считаю безрассудством вводить в игру любой из наших командных кораблей. Единственная ставка в этой битве – наша жизнь. И вступать в сражение следует лишь в случае крайней необходимости. Если мы проиграем, то лишимся наших командных кораблей, а также, вероятно, жизней или свободы. Вот по ком будут звонить колокола, мофф Пандион. Хотите снова проиграть, как это уже случилось на Маластере? Потеря местной станции связи стоила нам нашей скудной власти на той планете.

Рей тоже слышала о том поражении: уцелел лишь Пандион, сбежавший на спасательном челноке, как только повстанцы захватили базу. На флоте адмирал погибает вместе с кораблем. Похоже, моффы подобного кодекса не придерживаются.

Лицо Пандиона перекашивается от злости, превращаясь в уродливую маску.

– Да вы просто струсили!

– Не настолько, чтобы сбежать, пока умирают или попадают в плен мои солдаты, – пожимает плечами Шейл.

Пора вмешаться, пока эти двое не поубивали друг друга. «Хотя, – думает Рей, – может, это решило бы проблему?» Но она не настолько жестока.

– План таков, – снова достаточно громко говорит она. – Продолжаем завтрак и обсуждение нашей великой цели – будущего Галактической Империи и Галактики, которой она якобы правит. Тем временем для нас приготовят челноки, соберут наши вещи, и моя помощница Адея поищет новое место для проведения встречи. К обеду мы отправимся туда и продолжим разговор там.

Этим заявлением она словно пытается придавить сапогом извивающуюся змею, пока та ее не укусила. Рей чувствует, как бразды правления выскальзывают из рук. Похоже, сейчас она сумела добиться передышки, но прекрасно понимает, что в любой момент кто-нибудь вроде Пандиона может поставить вопрос на голосование – как уже случилось прошлым вечером. Она допустила ошибку, предоставив всем право голоса. А может, она совершила куда больший промах, и вся эта встреча – действительно безрассудное предприятие? Возможно, Пандион прав – Империи нужен Император, а не какой-то постоянно препирающийся совет, лишь замедляющий вращение колес прогресса. Как известно, Галактический сенат так и не смог ничего добиться.

Но что есть, то есть.

– Начнем заседание, – говорит Рей.

Джом Барелл кашляет и вновь обретает способность видеть. Где он? Что случилось?

Воспоминания возвращаются столь же быстро, как и несущаяся недавно ему навстречу земля. Падение. Охваченный пламенем транспортный корабль. Его солдаты, один за другим превращающиеся в ничто словно по мановению руки некоего безжалостного божества. И он сам, с распростертыми крыльями, подхваченный воздушным потоком. Ниже – Дурс. Выше – Польничк. Дурс погибает от лазерного выстрела. Ветер корежит и ломает Польничка, а затем выстрел из пушки настигает и его.

Джом вспоминает, как в следующее мгновение холодный порыв ветра грубо отшвырнул его в сторону. Пролетев за несколько секунд около тридцати метров, он ощутил, как крылья теряют опору, и начал беспорядочно кувыркаться. Сознание покинуло его, вернувшись уже ближе к земле, когда внизу стал виден город. Он снова развел руки, чувствуя, как его подхватывает ветер…

Падая, он врезался в борт небольшого фургона, а потом заполз под деревянный навес, под которым валялись охапки сена и фруктовая кожура – остатки трапезы какого-то домашнего животного. Там он и провалился во тьму, успев подумать, что умирает.

Но он жив.

Жарко, словно в пасти у ранкора. Джом срывает маску и бросает ее на землю, затем пытается встать, но руку, словно электрической дугой, пронизывает боль от запястья до плеча. Он не может даже сжать кулак. Конечность внутри углеродоукрепленной брони не слушается.

Она сломана.

«Чтоб тебя».

Он тянется к привязанной за спиной винтовке, рассчитывая воспользоваться ею как костылем…

Винтовки нет.

«Дважды чтоб тебя».

Видимо, она свалилась при падении – или приземлении. Перекатившись на бок, он встает на колени, опираясь на здоровую руку, и…

Подняв голову, видит сквозь заливающий глаза пот белые сапоги стоящих рядом штурмовиков. Их трое. Бластеры нацелены на него.

«Трижды чтоб тебя, для полного счета».

– Привет, ребята, – говорит Джом сквозь зубы. – Не жарко вам?

– Не двигаться, – бросает один штурмовик.

– Встать, – приказывает второй.

Идиоты.

– У меня не получится и то и другое сразу, – объясняет Барелл. – Я всего лишь один, а не трое, как вы, прекрасные солдаты, могли…

С этими словами он разворачивается и выбрасывает вперед ногу, ударяя пяткой по поддерживающему деревянный навес столбу. Столб с треском ломается, словно перебитая кость, и крыша обрушивается вниз. Глиняная черепица сыплется на штурмовиков, которых теперь отделяет от него деревянная платформа.

Не теряя времени зря, он вскакивает, превозмогая боль, и с силой толкает крышу плечом. Штурмовики с грохотом валятся на землю, оказавшись в ловушке под навесом. Джом забирается сверху и несколько раз подпрыгивает, но тут же замечает какое-то шевеление с краю – один из штурмовиков пытается вылезти, держа в руке бластерную винтовку.

Присев, Джом выхватывает у солдата оружие.

– Эй! – кричит тот.

– Вот тебе и «эй», – яростно шипит Барелл и встает, опираясь на бластер.

Затем он начинает стрелять в деревянную крышу, усеивая ее выжженными дырами. Летят щепки. Из отверстий поднимается дым. Штурмовики перестают сопротивляться и больше не подают признаков жизни.

Поморщившись, Джом сплевывает и сходит с крыши.

Пора выдвигаться.

 

Глава двадцать третья

Они идут по городу. Трудно скрыть свое лицо на улицах Мирры, особенно в жару – о плаще не может быть и речи, а маска на лице утопит тебя в собственном поту. Пришлось обойтись вуалями – у Норры она белая, закрывающая нос и рот, у Джес вуаль окутывает всю голову, черная как ночь. Хотя шипы на голове она почти не скрывает.

Навстречу им шагают двое штурмовиков.

Откуда-то сзади прямо в одного из штурмовиков летит плод джогана. По белому шлему стекает пурпурный сок, смешанный с бледными семенами. Оба разворачиваются, подняв бластерные винтовки.

– Кто это сделал? Кто?

– Покажись!

Но никто не показывается. Выругавшись, двое имперцев идут дальше.

Джес и Норра плотнее натягивают на лица вуали и быстро переходят на другую сторону оживленной улицы. Их никто не замечает.

Норра настолько напряжена, что опасается за собственные стиснутые изо всех сил зубы. Она пытается расслабиться, но ей кажется, будто любое неверное движение может обрушить весь их план.

– Все у нас получится, – подбадривает Джес.

– Думаешь? – сомневается Норра. – Что-то я теперь не уверена.

– После того, что мы только что видели? Лично у меня затеплилась надежда. Так, пришли. Вон лавка твоего сына.

Лавка Теммина. «Когда-то это был мой дом», – думает Норра, но не говорит этого вслух.

Изнутри доносится грохот, звуки ударов металла о камень. Где-то за дверью завывает мощная дрель. Норра чувствует, как вибрирует под ее ногами земля.

– Ты точно не хочешь, чтобы я пошла с тобой? – спрашивает Норра.

Джес разминает пальцы на руках.

– Там и без того слишком много народу. Ты будешь только мешать.

– Спасибо за доверие.

– Ты – пилот. Я – охотница за головами. Каждому свое.

– Что ж, ладно. Если что – буду рядом.

Кивнув, Джес шагает вперед с бластером наготове. Дверь в лавку Теммина с шипением открывается. Охотница входит внутрь, и дверь за ней задвигается.

Звук дрели стихает.

Его сменяет чей-то крик. Ее заметили.

Затем крик обрывается.

Грохот. Глухой удар. Выстрел из бластера. Снова грохот. Еще три быстрых выстрела подряд. Кто-то скулит от боли. Опять выстрел. Скулеж смолкает столь же быстро, как и начался.

Идут секунды.

Дверь снова открывается.

На пороге стоит Джес. Из носа стекает темная струйка крови, губа рассечена. Зубы тоже в крови.

– Все чисто, – подмигивает она. – Пошли.

– Отставить! – рычит Синджир, глядя на нацеленные ему в лицо две бластерные винтовки. Он высоко поднимает голову и ухмыляется: – Вы что, не знаете, с кем имеете дело? Никто вам обо мне не сообщил?

Двое штурмовиков озадаченно переглядываются, словно говоря: «Это что, какие-то джедайские штучки?»

За спиной Синджира, в узком переулке, поспешно проходят жители Мирры – семенящий даг, две женщины с бельем, угнот верхом на шее иторианца.

А за спиной штурмовиков – дверь.

Она ведет внутрь местной станции связи – трехэтажного куполообразного здания с высокой, хотя и покосившейся, антенной на крыше. Антенна выглядит не особо впечатляюще – на нее не то что не взберешься, на ней даже толком не повесишься. В грозу она наверняка раскачивается из стороны в сторону, словно осуждающий палец.

Сигнал в космос она передать не сможет.

Но местный сигнал – вполне.

– Шаг назад, – приказывает один из штурмовиков.

Синджир с притворным недоверием смотрит на них.

– Ха! Да вы, похоже, и впрямь не знаете, кто я. Представляю, какие красные рожи будут у вас под шлемами, когда выясните. Полагаю, у вас есть офицер? Позовите его.

Штурмовики снова переглядываются. Один из них берет коммуникатор.

– Сэр? У нас… проблема возле бокового входа. Угу. Заявляет, будто он имперец. Да, сэр. Так точно, сэр. – Штурмовик убирает устройство связи и говорит Синджиру: – Офицер Рапас сейчас придет.

Он опять поднимает винтовку, будто говоря: «Только без глупостей».

Впрочем, уже поздно – у Синджира полно дурацких идей.

Несколько секунд спустя дверь позади штурмовиков открывается, и выходит имперский офицер – в фуражке, со знаками различия, все как полагается. Высокомерный взгляд, холеная бородка.

– В чем дело? Кто это?

– Офицер Рапас? – спрашивает Синджир.

– Да. Кто вы?

– Офицер службы безопасности Синджир Рат-Велус.

Вот он, тот самый восхитительный момент. Рапас вздрагивает, взгляд его напрягается, руки дрожат. Он изо всех сил пытается ничем не выдать страх и неуверенность, но Синджир прекрасно их чувствует. Это его работа.

Офицеров службы безопасности боятся все.

– У нас тут нет… э… офицеров службы безопасности, – слегка запинаясь, говорит Рапас. Сняв с пояса сканер, он подносит его к лицу Синджира, на которого все так же нацелены бластеры штурмовиков – но теперь их дула чуть опущены, ведь штурмовикам тоже знаком этот страх. Вероятно, они сейчас трясутся внутри своей брони.

Сканер издает короткий писк.

Рапас ошеломленно смотрит на Синджира.

– Синджир Рат-Велус? Но вы… вы погибли на Эндоре. Вы числитесь в списках потерь.

– Угу, – морщится Синджир. – Эта канцелярская ошибка преследует меня, словно дурной запах. – Он закатывает глаза. – Нет, я не погиб на Эндоре, и да, я действительно здесь, прямо перед вами.

– Я… – в замешательстве бормочет Рапас. – Но вы же не в форме.

– Я был в отпуске. Но теперь я вновь возвращаюсь на службу, а эта станция местной связи – ближайшая. Это ведь старая станция? Отлично. Полный контроль за передачей информации. Прекрасная работа, офицер. Может, войдем внутрь? – спрашивает Синджир, прежде чем Рапас успевает пробормотать слова благодарности. – Я бы хотел оценить обстановку.

– Конечно, офицер Велус, – коротко кивает Рапас. – Прошу.

Он по-военному поворачивается кругом, словно пытаясь показать, какой он хороший имперец, и шагает в дверь.

– Вы двое, – говорит Синджир штурмовикам, – тоже внутрь.

– Но, сэр, мы охраняем дверь…

– Вы что, спорите с офицером службы безопасности? Пожалуй, вам и впрямь стоит остаться. А я пока обыщу вашу казарму, покопаюсь в ваших досье, поговорю с Рапасом о случаях несоблюдения субординации…

– Ведите, сэр, – чеканит второй штурмовик и пихает локтем напарника, когда Синджир поворачивается к ним спиной.

Все заходят в дверь, и она закрывается.

Офицер Рапас направляется к тускло освещенной винтовой лестнице, ведущей на второй этаж.

Снаружи раздается металлический стук в дверь.

Что означает – пора.

Штурмовики озадаченно оборачиваются, и в то же мгновение Синджир выхватывает у Рапаса пистолет, одновременно другой рукой толкая офицера вперед.

Он стреляет Рапасу в спину, и тот валится лицом вниз.

Тревожно вскрикнув, штурмовики разворачиваются к Синджиру, но уже слишком поздно. Дверь открывается, и в ее проеме появляется боевой дроид – Костик Теммина. Его астромеханическая нога раскручивается подобно ротору турбины и бьет одного из штурмовиков по шлему с такой силой, что белая броня раскалывается, словно орех кукуйя. Второй в панике кричит, но его тотчас же заставляет замолчать вонзившийся в грудную пластину виброклинок.

Штурмовики падают замертво.

– ПРИВЕТ МОЖНО ВОЙТИ, – монотонно произносит Костик.

– Пожалуй, с этой репликой ты запоздал, – вздыхает Синджир.

– ТАК ТОЧНО.

Со стороны лестницы раздаются глухие шаги. Синджир прячется за небольшим шкафчиком и, едва появляется новая пара штурмовиков, быстро стреляет два раза подряд. Один из новоприбывших валится головой вперед, другой падает на спину и благодаря гладкой броне соскальзывает вниз. Оба больше не шевелятся.

– Скажи Теммину, что пора, – кивает Синджир дроиду.

– ХОЗЯИНУ ТЕММИНУ. ЕГО ИМЯ ХОЗЯИН ТЕМ-МИН.

– Угу, хорошо, скажи хозяину Теммину, что пора.

– ТАК ТОЧНО!

Норра сидит на крыше заброшенного магазина. Когда-то он принадлежал старому клыкастому аквалишу Торво Боло, но потом сгорел. Боло всегда строил из себя крутого, но постоянно тайком дарил ей и Эсмелль леденцы, пока их родители закупали продукты. Говорят, будто магазин сожгли торговцы с черного рынка, – куда проще увеличить прибыль, если вдруг когда-то легкодоступный товар можно найти только на черном рынке.

Но такова уж Акива. Коррупция, в свое время напрямую связанная с сатрапией и ее вероломной аристократией, просочилась повсюду, словно вино из дырявой бочки, и отравила все вокруг. Мир изменился.

Впрочем, сейчас не время об этом думать. Есть более неотложные дела.

Через узкую улицу – другая крыша, старый особняк аристократического семейства Каривинов. Им принадлежат острова в Южном архипелаге, кристаллические рудники в Северных джунглях. Их дети, похоже, практически всегда попадают прямо в офицерское училище, минуя академию, и им не приходится карабкаться по имперской карьерной лестнице – они попросту взмывают на вершину, словно прыгуны с шестом.

На крыше – два СИД-истребителя. В процессе ползучей оккупации Мирры на дружественных Империи крышах появилось немало имперских истребителей ближнего действия.

И Норре нужен один из них.

Она оглядывается, бросая взгляд на крышу игорного дома «Соленая рулетка», куда много лет назад упала отломившаяся ветка старого дерева-джарвала и лежит там до сих пор.

Норра ждет.

Сколько еще? Джес уже должна…

Есть!

Вспышка солнечного света, отраженного в маленьком зеркальце.

Пора.

Подобрав с крыши кусок отвалившейся штукатурки, Норра с силой швыряет его в вертикальное крыло СИДа. Чпок! Как и следовало ожидать, с другой стороны появляется пилот, держа под мышкой шлем. Рука его тянется к личному оружию.

Он нагибается и поднимает брошенный кусок штукатурки.

Норра встает во весь рост и свистит.

Пилот задирает голову, словно свистосвин у норы. Он даже не сразу понимает, что там кто-то есть.

– Эй ты! – кричит он, положив ладонь на бластер.

Вдали, за спиной Норры, со стороны крыши игорного дома, раздается негромкий звук.

Пифф!

Пилот слегка вздрагивает. Слова его замирают на губах, и он опускает голову, удивленно таращась на дыру в собственной груди.

Он даже не падает – просто обмякает.

Норра несколько раз глубоко вздыхает, собираясь с силами. Она стала старше и уже не столь проворна, как когда-то. Кости у нее болят пока только по утрам, но этого вполне достаточно, чтобы напомнить ей, что она уже не прежняя молодая мать, носившаяся по Галактике из конца в конец. Время ее слегка потрепало. Да, она хороший пилот, но… вся эта беготня и прыжки. Нет, это не ее стихия.

«Прыгать не так уж и далеко. Справишься».

Еще раз глубоко вздохнув, Норра бежит по крыше магазина. Впереди – узкое пространство улицы. Изо всех сил стараясь не думать о том, что она может упасть с высоты трех этажей и разбиться о пластокрит внизу, она упирается пяткой в край крыши, собираясь прыгнуть…

…и тут появляется второй пилот СИДа с бластером в руке.

Он начинает стрелять.

Нога Норры соскальзывает, и она срывается вниз.

Теммин стоит на коленях, прикрывая лицо руками и глядя сквозь пальцы в нацеленное на него дуло бластера.

– Пожалуйста, – умоляет он. – Прошу вас. Я ничего не сделал.

– Знаю, – усмехается имперский офицер.

Теммин вскакивает на ноги, делая вид, будто бросается в другую сторону…

Раздается выстрел. Заряд попадает ему в спину.

Парень падает, чувствуя, как у него перехватывает дыхание. Ему хочется кричать, ловить ртом воздух, кататься по полу в попытке сделать вдох. Но приходится сдерживаться – все должно выглядеть убедительно.

«Лежи. Не двигайся. Даже не дыши.

Притворись мертвым».

Идут секунды. Теммину кажется, что он сейчас посинеет.

Наконец…

– Готово? – спрашивает имперский офицер – на самом деле Синджир.

Рядом, неподвижно, словно вешалка, стоит Костик.

– ЧТО.

Выдохнув, Теммин поднимается на ноги и достает из-под рубашки ретрансляторную панель. Посреди стальной решетки – глубокая вмятина. Этими панелями покрыта внешняя сторона приемной вышки на крыше, и они рассчитаны на то, чтобы выдержать грозу-маусим, так что практически неуничтожимы.

– Еще немного, и вместо вмятины была бы дыра, – ворчит парень, укоризненно глядя на Синджира.

– Что ж, извини, – пожимает плечами тот. – Это была твоя идея – воспользоваться ретрансляторной панелью. А теперь, может, спросишь свой чокнутый автомат, сделал ли он запись?

– Костик, ты сделал запись?

– ТАК ТОЧНО, ХОЗЯИН ТЕММИН.

Дроид начинает что-то гудеть себе под нос, переминаясь с ноги на ногу, словно пытаясь удержаться от зажигательного танца.

– И запись Норры у тебя тоже есть? – спрашивает Синджир дроида.

– ТАК ТОЧНО.

Синджир поворачивается к Теммину.

– А у тебя…

– Да-да, голодиск у меня. Запись разошлась повсюду, – похоже, все ее уже видели.

«А мамин план не так уж плох», – с неохотой признает Теммин. По крайней мере, эта его часть. Насчет остального он не столь уверен – и уж точно ему не хочется покидать эту планету. Здесь его дом. Здесь его бизнес. Его жизнь. И она думает вот так просто вырвать его отсюда? Забрать его… куда? На Чандрилу? На Набу? Здорово. Ладно, не стоит сейчас об этом.

– Знаешь, – говорит Теммин, – отсюда когда-то транслировали новости. Мама с папой часто их слушали. Но сатрапия отключила передатчик по приказу Империи.

«А потом оказывается, – думает он, – что мой папаша пользовался этим самым пультом управления, чтобы распространять пропаганду повстанцев по всей Акиве».

Ирония судьбы, ничего не скажешь.

Синджир отодвигает от пульта кресло и подталкивает его к напарнику.

– Ты правда думаешь, что сумеешь взломать сигнал?

– Ну если я сумел построить его… – Парень показывает на дроида, после чего садится в кресло и сдувает с пульта пыль.

Костик рассекает виброклинком воздух, пытаясь атаковать мотылька. Наконец ему это удается, и на пол падают два маленьких обугленных крылышка.

– Да, – сухим, словно черствый бисквит, голосом отвечает Синджир. – Вот это-то меня и беспокоит.

Норра цепляется за мокрый край крыши особняка, чувствуя, как пылают ее легкие и плечи. Она тщетно скребет стену носком ботинка, пытаясь подтянуться.

Над ней нависает чья-то тень.

На крыше стоит пилот СИДа, нацелив на нее бластер.

– Ты убила NK-409. Он был моим другом. Ах ты, повстанческая сссс…

Внезапно он пятится, и палец его тянется к дыре в самом центре его черной нагрудной пластины.

– Сволочь, – заканчивает он.

А затем он валится прямо на нее. Вскрикнув, Норра изо всех сил прижимается к стене, ощущая дуновение воздуха от пронесшегося мимо тела.

Пальцы ее начинают соскальзывать. Она думает о мертвеце внизу.

«Еще немного, и я окажусь там же, где и он.

Соберись, Норра.

Все зависит только от тебя.

Теммин должен тобой гордиться».

Зацепившись носком ботинка за стену, она из последних сил подтягивается, превозмогая боль в бедре и голени, и со стоном падает на крышу.

Несколько мгновений Норра лежит неподвижно. Над ней черное, как у летучей мыши, массивное крыло СИД-истребителя – «дурного глаза», как она называла их вместе с другими повстанцами, ибо именно таковыми они кажутся, когда с воем летят на тебя в бескрайней космической бездне.

«И сейчас я сама на нем полечу», – думает женщина.

Норра в последний раз глубоко вздыхает. Уф. Что ж, пора.

– Готово, – сообщает Теммин.

В то же мгновение в дверь начинают колотить с другой стороны.

– Открывайте!

Синджир достает бластер и стреляет в механизм двери. Вспышка, сноп искр. Дверь вздрагивает и запирается наглухо.

– Действуй, – кивает Синджир.

Теммин нажимает кнопку.

Передача начинается.

По всей Мирре вспыхивают мониторы приемников Голосети – над стойками в кантинах, в маленьких кухнях, на наручных проекторах, которые носят те, кто привык к долгим поездкам на бала-бала по шоссе 66. То же изображение появляется на большом потрескавшемся экране на здании Хайдоррабадской арены в центральном восьмиугольнике делового района.

На всех экранах – лицо Норры Уэксли.

«Жители Акивы, – говорит она, – ваша планета оккупирована. Мирра теперь находится под контролем Галактической Империи. Мы долго сопротивлялись полной оккупации, но теперь война пришла к нашему порогу. А вместе с войной пришли и преступления. Смотрите».

Сцена – мальчишка с поднятыми руками и имперский офицер с пистолетом.

«Пожалуйста! Прошу вас! Я ничего не сделал!»

«Знаю», – смеется офицер. Затем он стреляет в спину мальчику, который пытается бежать, и тот падает замертво.

На самом деле имперец – не совсем имперец, а мальчик вовсе не мертв. Но мало кто в состоянии распознать подделку.

Жители по всей Мирре судорожно вздыхают, качая головами и цокая языками. А вскоре они начинают трястись от ярости.

Снова появляется Норра:

«Прямо сейчас в стенах дворца сатрапа, который и без того является рассадником коррупции, проходит встреча, цель которой – полная оккупация вашего города и вашей планеты. Вы станете терпеть подобное? Или будете сражаться?

Мое слово – сражаться.

И знайте, что Новая Республика на вашей стороне».

Норра исчезает.

Вместо нее появляется принцесса Лея – в том же самом головидео, которое многие горожане уже видели. Запись повторяется по кругу, раз за разом:

«Вы нужны Новой Республике. Оковы Галактической Империи сброшены. „Звезда Смерти“ уничтожена возле лесного спутника Эндора, а с ней и все руководство Империи…»

 

Глава двадцать четвертая

Рей трясет Адея показывает ей голозапись за дверью обеденного зала – остальные все еще внутри и продолжают спорить. Теперь обсуждается, кто должен стать Императором после смерти Палпатина. Когда Адея вызвала ее за дверь, советник Ташу как раз предложил идею воспользоваться одним из двойников Императора, которых у того имелось немало, чтобы показать, что Палпатин еще жив. Довольно простая затея. К удивлению Рей, эта мысль, похоже, всем понравилась. И именно тогда ее позвала Адея, чтобы показать видео.

«…прямо сейчас в стенах дворца сатрапа… проходит встреча…»

– Кто-то устроил против нас диверсию, – сквозь зубы шипит Рей. – Информация была засекречена.

– Знаю.

– Кто это сделал? Ты?

По лицу Адеи, словно трещина по стене, пробегает страх.

– Нет, – заикаясь, бормочет она. – Я… Адмирал, я никогда бы…

У Рей возникает мысль схватить девушку за горло и заставить во всем признаться, но она тут же понимает, что в этом нет никакого смысла. Адея ни в чем не виновата – какие у нее могли быть мотивы? Никаких.

Тогда кто? Пандион? Сатрап?

Кто-то еще, неизвестный?

– Позови ко мне Исстру, – приказывает Рей.

Кивнув, Адея снова ныряет в большие красные двустворчатые двери обеденного зала. Их украшают орнаменты и резные изображения некоего сатрапа, сражающегося со странными существами: на одном барельефе с нексу, на другом – со звероподобными гуманоидами. Внезапно Рей хочется ему посочувствовать – она тоже окружена врагами.

Двери открываются, и появляется подобострастно улыбающийся и кланяющийся сатрап.

– Мое почтение, адмирал Слоун. Чем могу служить?

Она проигрывает ему голозапись.

Глаза его расширяются до предела.

– Не может быть!

– Покажите мне окно, выходящее на фасад. На бульвар Сатрапии. Немедленно.

Кивнув, он хлопает в ладоши и пальцем подзывает двух помощниц, молодых женщин в тонких просвечивающих золотистых платках, которые следуют за ним, подавая маленькие сушеные плоды. Поднявшись по выложенным голубой плиткой ступеням, они проходят мимо стены из журчащих потоков воды, затем снова поднимаются по лестнице, на этот раз винтовой и столь узкой, что на ней не разойтись даже двоим, и идут по длинному коридору с узкими окнами-бойницами.

– Здесь, – говорит сатрап, нервно жуя маленький темный плод.

Рей подходит к одному из узких окон.

Уже сейчас видны собравшиеся перед дворцом жители Акивы. Пока это еще не толпа, но их устремленные на дворец взгляды полны неприятного любопытства, словно они пытаются решить, что делать дальше. А может, они ищут какие-то признаки того, что происходит там на самом деле, – наверняка они уже видели имперские корабли на посадочной площадке на крыше дворца. И точно так же они видели возросшее количество штурмовиков, проносящиеся в небе СИД-истребители, оккупацию нескольких ключевых точек по всей Мирре.

Ситуация напоминает канистру с топливом, заткнутую подожженной тряпкой.

Тряпка сгорит быстро – быстрее, чем хотелось бы.

А потом последует взрыв.

– Начинай готовить корабли, – говорит Рей Адее.

– Нужно время, чтобы рассчитать гиперпространственные прыжки…

– Это можно сделать и после выхода из атмосферы. Мешкать нельзя.

Встреча закончена.

Пора сказать об этом остальным.

 

Интерлюдия. Тарис

В темноте вспыхивает красный клинок светового меча.

Мягко покачиваясь, он оставляет во тьме алые полосы. Рядом висит толстый паук-убийца, грудь которого украшает фосфоресцирующий узор в форме черепа. Паук плюется ядом в приближающийся клинок, а затем следует быстрый взмах меча.

Слабый писк, шипение – и на пол падают половинки рассеченного надвое паука.

Девушка с крысиной мордой отдергивает черную портьеру, и в комнату возвращается свет.

Световой меч в руках длиннорылого кубаза. Глаза его скрывают очки с золотистыми линзами, голова обмотана полосами из красной кожи. Клинок исчезает в рукоятке.

Перед ним стоят трое. Двое в черных плащах, лица их скрыты. Третья – молодая женщина, бледная и сгорбленная, словно позвоночник не выдерживает веса ее тела. Пальцы ее шевелятся, словно ноги паука, плетя невидимые нити, которые, вероятно, может видеть только она сама.

Дело происходит на планете Тарис. Теперь, когда с окна отдернута занавеска, видно, что комната находится в ужасающем состоянии. На полу – кишащая клещами груда подушек. Стены испещрены граффити; в их числе – знакомое изображение шлема повелителя ситхов с надписью под ним: ВЕЙДЕР ЖИВ. Повсюду грязь и мусор. Ничем не лучше и вид снаружи – убогие жилища громоздятся друг на друга. Некоторые – просто грузовые контейнеры, другие – опасно покачивающиеся корпуса разбитых космических кораблей. Тут и там грязно-желтые лужи.

– Кредиты у вас? – пищит кубаз на своем родном языке. Крысомордая девушка переводит его слова на общегалактический.

– Это в самом деле его световой меч? – хрипло спрашивает женщина.

– Да, это определенно лазерный меч повелителя ситхов.

– Можно взглянуть?

– Нет, – качает хоботком кубаз. – Нет, пока я не увижу деньги. Или деньги – или Убламон говорит «до свидания».

Крысомордая подружка Убламона, хихикая, переводит его ответ.

Бледная женщина смотрит на двоих в черных плащах. Они о чем-то перешептываются, словно споря друг с другом.

Она снова поворачивается к кубазу:

– Откуда нам знать, что это меч Вейдера?

– Неоткуда. Но ведь это и вправду световой меч? И он красный. Разве не этот цвет вам нужен?

Снова шепот, снова какой-то спор.

Наконец они приходят к некоему согласию, и каждый вручает женщине маленькую шкатулку, украшенную странными символами. Она встряхивает их, и звон кредитов согревает черствую душу Убламона.

Женщина отдает шкатулки кубазу, но тот отказывается их брать. Рядом тут же появляется крысодевушка.

– Это Вермия, моя помощница и ученица, – говорит он.

Щелкнув когтями, та хватает обе шкатулки и спешит в угол, где начинает пересчитывать деньги.

Женщина протягивает бледную руку:

– Световой меч, пожалуйста.

– Когда закончится подсчет, – отвечает Убламон. Наклонив голову, он пристально смотрит на них сквозь очки. – Кто вы? Вы не джедаи.

– Мы адепты, – шипит она. – Служители Бездны.

– Фанатики темной стороны? – спрашивает он. – Или просто детишки, которым захотелось поиграться?

– Не тебе нас судить, вор.

Кубаз презрительно фыркает. К ним снова подбегает Вермия.

– Все сходится, – хихикая, говорит она.

Убламон собирается отдать меч, но, едва женщина протягивает к нему руку, тут же отдергивает его назад и, откинув полу грязно-коричневого плаща, показывает висящий под ней бластер.

– Если вдруг вздумаешь схитрить и использовать меч против меня или моей помощницы, добром это не кончится.

– Мы не прибегаем к насилию. Пока.

Кубаз отдает ей меч, что-то буркнув себе под нос.

Трое незнакомцев неожиданно поворачиваются друг к другу, держа между собой меч, и о чем-то перешептываются – а может, обращаются к самому оружию.

Женщина едва слышно бормочет слова благодарности, и все трое спешат к двери.

– Что вы собираетесь с ним делать? – кричит им вслед Убламон.

– Мы его уничтожим, – просто отвечает женщина.

– Зачем? – смеется он.

– Чтобы вернуть его умершему владельцу.

Они выходят за дверь. Снаружи слышны звуки Тариса: рев клаксонов, чьи-то крики, выхлоп мотоспидера, далекие выстрелы из бластера.

– Это в самом деле было оружие Вейдера? – спрашивает Вермия.

– Кто знает? – пожимает плечами кубаз. – Да и какая, собственно, разница?

 

Глава двадцать пятая

Вдоль края двери, ведущей в радиорубку станции связи, сверкают красные, словно глаза демона, искры. Перед дверью стоит Костик, напевая немелодичную песенку, – возможно, какому-нибудь маньяку даже понравились бы эти звуки, напоминающие завывания ветра в пещере. Синджир с оружием наготове тоже ждет.

«Они придут за нами, – думает он. – И что потом?»

Он уже известил имперцев, что на самом деле жив. Пока они еще этого не понимают, но, когда все уляжется, кто-нибудь где-нибудь в каком-нибудь кабинете Империи увидит в сети запрос офицера Рапаса, в котором фигурирует его, Синджира, имя и снимок лица. Что, если его схватят?

О, ирония судьбы…

Вероятно, он предстанет перед офицером службы безопасности.

Таким же, как он сам.

Отчего-то ему хочется смеяться.

Искрящаяся линия поднимается выше, к середине Двери.

– Погоди-ка, – вдруг говорит Теммин. – Смотри!

Синджир смотрит. С потолка свисает похожий на беременного дроида испаритель.

– И что? Это всего лишь испаритель. По трубе все равно не пролезть – разве что у тебя найдется какой-нибудь молекулярный луч-уменьшитель, способный сделать нас размером с хомяка. Но вряд ли…

– Смотри внимательнее. – Теммин показывает на пару шарнирных петель. Поднявшись на цыпочки, он постукивает по испарителю костяшками пальцев.

В ответ слышен звон, как если бы стучали по пустотелой банке.

– Он не настоящий, – догадывается Синджир.

– Именно. Это выход – вероятно, на крышу. В свое время отсюда велись передачи повстанцев. Может статься, выход соорудил мой отец. А может, он им просто пользовался.

Подпрыгнув, Теммин хватается за металлический край устройства, и под его весом оно повисает на петлях.

Искрящаяся линия вокруг двери почти замкнулась.

– Самое время, – говорит Синджир.

В пустом пространстве наверху – лестница.

Парень был прав.

Они начинают карабкаться.

Теммин высовывает голову из люка. В глаза бьет ослепительно-белый свет – в радиорубке было слишком темно, а тут, наоборот, слишком ярко. Моргая, он выбирается на крышу и падает на живот, ощущая странный прилив гордости.

«Может статься, выход соорудил мой отец», – мысленно повторяет он слова, что сказал Синджиру.

Но его тут же охватывает знакомый гнев:

«Отца схватили из-за того, что он был повстанцем.

Потому и улетела мама.

Потому все и пошло под откос».

От добрых чувств ничего не остается – они мгновенно увядают, словно опрысканный кислотой прекрасный цветок.

Он смотрит вверх и слышит звук еще до того, как успевает увидеть его источник.

СИД-истребитель. Теммин снова моргает, вглядываясь в ярко освещенное солнцем небо.

Нет. Не один СИД-истребитель. Два.

– Нужно уходить! – кричит он, помогая вылезти Синджиру.

Первая машина устремляется к ним, словно готовый пронестись прямо над головами метеор. И тут до Теммина доходит.

Он понимает, что собирается сделать истребитель.

Из дыры выскакивает Костик…

Схватив Синджира и боевого дроида, Теммин толкает обоих за металлическое сооружение, которое должно имитировать внешний механизм на самом деле неработающего испарителя. Все падают.

В то же мгновение СИД стреляет из носовых орудий.

Здание содрогается, из его противоположного угла вырываются языки пламени и облачко желтого дыма. Высунув голову, Теммин видит, как, плюясь искрами, падает с крыши антенный комплекс.

Связь оборвана.

Остается надеяться, что их запись успело увидеть достаточное количество народа.

Появляется второй СИД-истребитель. Он начинает стрелять по крыше, вероятно намереваясь разнести на куски все здание. Это не бомбардировщик, так что с одного раза ему это не удастся, но все равно пушки у него весьма внушительные. Несколько заходов – и верхушка станции связи превратится в пылающие руины.

Теммин берется обеими руками за голову Костика.

– Ты понял?

– БУДЕТ СДЕЛАНО, ХОЗЯИН ТЕММИН, – отвечает Костик постоянно меняющимся тембром механического голоса.

Пушки СИДа начинают крушить другую половину крыши. Во все стороны летят обломки, бушует огонь. От рева истребителя, грохота пушек и взрывов у Теммина закладывает уши. И страдают не только они – звук отдается даже в зубах. Синджир морщится, явно чувствуя то же самое, и несколько раз тщетно стреляет в подлетающий истребитель, а затем, повернувшись, – в штурмовиков, поднимающихся по аварийной шахте.

– ТАК ТОЧНО! – пронзительно вопит Костик. Боевой дроид высоко подпрыгивает, сложив руки и ноги, словно принимая форму пушечного ядра…

И врезается прямо в лобовой иллюминатор СИД-истребителя.

Машина резко кренится набок и пьяным зигзагом летит над крышами Мирры, пока не исчезает из виду.

Мгновение спустя начинает стрелять закончивший разворот первый СИД. Выстрелы поливают крышу, приближаясь к их укрытию. Теммин оглядывается вокруг – нет времени на раздумья, нужно что-то делать. Но поблизости нет другой крыши, на которую можно было бы перепрыгнуть…

Синджир показывает на третий СИД-истребитель.

Он разворачивается, и небо рассекают заряды из его носовых бластеров.

Выстрелы попадают в борт первого СИДа. Шестиугольная панель его крыла отваливается, ударяясь о стену станции связи. Остальная его часть проносится мимо, словно метеор, и врезается в старое офисное здание. Раздается оглушительный взрыв.

Третий истребитель – их спаситель – с ревом пролетает над их головами.

– Похоже, твоя мать все-таки нашла себе корабль, – тяжело дыша, говорит Синджир.

Теммин кивает и оглядывает себя, удостоверяясь, что он цел и невредим. «Мама и впрямь крутой пилот», – мелькает у него в голове. Но сейчас не время думать об этом – или о ней.

– Нужно уходить, – говорит он. – Еще немного, и их тут будет целая толпа.

Норра внезапно понимает, что думает об осах.

Здесь, на Акиве, есть краснобрюхие осы. Размером они всего с подушечку большого пальца, но это настоящее бедствие. Эти злобные твари жалят и сосут кровь, которую используют для кормления потомства и постройки характерных ржаво-красных гнезд. В основном они встречаются в джунглях, хотя иногда ищут местечко поуютнее, и их гнездо можно обнаружить под навесом крыши. Обычный выход в таком случае – попросту сжечь его, сделав импровизированный огнемет из банки растворителя и зажигалки.

И летают эти осы тоже своеобразно. Поодиночке их практически невозможно поймать или убить, поскольку они могут перемещаться вверх, вниз, влево, вправо. Они способны резко устремиться вперед, а потом зависнуть в воздухе перед тем, как метнуться назад. Именно в этот момент они обычно и жалят – а от укуса краснобрюхой осы может на час онеметь вся рука.

Летящий СИД-истребитель напоминает Норре именно такую осу.

Это невероятно маневренная машина – она может, точно так же как оса, устремиться вперед, затем сбросить скорость до нуля, а потом метнуться влево или вправо. Ради Шутки Норра в буквальном смысле закручивает истребитель, словно штопор, пролетая над городом, который когда-то был ее домом.

Естественно, ничего не бывает даром – на самом деле это корабль для самоубийц. Ради скорости и маневренности Империя пожертвовала безопасностью и здоровьем пилота. СИД хрупок, словно птичий скелет. У него нет даже катапульты. Это не просто истребитель.

В сложных ситуациях он становится еще и могилой пилота.

Но Норра об этом не задумывается, уничтожая другой СИД-истребитель, обстреливающий крышу станции связи. Сдвоенные лазерные пушки срывают панель крыла, и та валится вниз, разрушаясь на лету.

«Вот вам за то, что посмели тронуть моего мальчика», – думает она.

Норра издает радостный боевой клич.

А теперь за дело.

Впереди, в освещенной солнцем туманной дымке, высится массивная цитадель – дворец сатрапа, беспорядочное нагромождение башен и парапетов, словно созданное рукой безумца. Похоже, каждый сатрап что-то пристраивает к дворцу, независимо от того, как оно вписывается в общий дизайн. Результат получается несколько хаотичнее, чем предполагалось, но, как ни странно, он тоже по-своему красив.

Вокруг центрального купола и башни – площадка в виде кольца, на которой видны знакомые очертания имперских челноков.

Это ее цели.

Экран перед ней моргает, затем вспыхивает зеленым.

На хвосте у нее еще два СИД-истребителя, готовые вступить в бой.

«Помечены зеленым, потому что компьютер не знает, что они враги, – думает Норра. – Он воспринимает их как своих».

Она надеется, что они тоже принимают ее за свою.

Но она быстро убеждается в обратном – оба летящих позади нее «дурных глаза» открывают огонь. Руки действуют быстрее мозга, и Норра вновь закручивает истребитель в воздухе, штопором взмывая вверх. Сила тяжести давит на виски, словно клещи, и ей кажется, будто ее ноги и внутренности остались где-то в километре внизу. Такое ощущение, будто все вокруг рассыпается на куски…

Кровь вновь приливает к голове (а может, отливает?), и, когда Норра в очередной раз выравнивает СИД, два ее | преследователя становятся преследуемыми – они летят прямо впереди.

Чувство паники сменяется радостным возбуждением.

Норра нажимает кнопки на сдвоенной ручке управления, и воздух рассекают зеленые лучи лазеров, превращая первый СИД в шрапнель. Останки разрушенного истребителя, накренившись, врезаются во вторую машину. Вспышка, ударная волна, пламя – и ее враги, беспорядочно крутясь, исчезают внизу. Где-то вдали раздается взрыв. Норра пролетает сквозь угасающий огонь.

И снова нацеливается на возвышающийся впереди дворец.

На экране планшета, который держит Адея, – приближающийся СИД. Его пилотирует враг. Истребитель направляется прямо к дворцу, и Рей понимает, какова его цель. Дворцу он не может причинить никакого вреда – у здания слишком толстые стены. Уязвимо лишь одно.

Их корабли.

Эти челноки – путь к спасению.

Поднимать корабли в воздух уже слишком поздно. И у них нет никакой защиты, никаких пушек, никаких… Стоп.

Выхватив у Адеи голопланшет, Рей вызывает панель управления одной из трех установленных в столице Акивы суборбитальных турболазерных пушек. Глаза ее помощницы расширяются.

– Адмирал, турболазер для этого не предназначен…

– Это наш единственный шанс.

– Но он же нацелен прямо на дворец…

Рей смотрит на расчетную траекторию.

Та далеко не идеальна, но ничего не поделаешь.

Она стреляет.

Только что Норра чувствовала себя в полной безопасности, уверенно продолжая полет, – и вдруг прямо перед ней возникает ослепительная вспышка, а затем что-то срезает правую плоскость ее СИДа. Внезапно она теряет управление.

«Нет, только не это».

Она снова сваливается в штопор – на этот раз почти неуправляемый. И все же…

Еще немного. Еще чуть-чуть.

Она борется с падением, изо всех сил стиснув ручку. Голова кружится, к горлу подступает тошнота.

«Спокойнее, только спокойнее, – думает она. И вдруг откуда-то из глубин сознания приходит понимание: – Мне конец».

Вот он – венец всего того, что она совершила. И того, кем она была.

«Я столько всего смогла, – с гордостью думает она. Но тут же непрошеным гостем врывается другая мысль: – Но многого и не сумела. Я подвела своего сына. И своего мужа. Брентин, Теммин, я люблю вас».

Она направляет крутящийся в воздухе СИД прямо на дворец. Впереди – посадочное кольцо. Челноки, яхта – совсем рядом друг с другом.

«Может, все же удастся забрать их с собой…»

И последняя мысль, когда дворец устремляется ей навстречу:

«И все-таки жаль, что у этих штук нет катапульты…»

 

Глава двадцать шестая

Дворец содрогается от удара. Моргает свет. С потолка сыпется пыль, в гладком камне появляются трещины. Рей бежит по зданию. Кто-то зовет ее – Адея. Потом слышится другой голос – Пандион. Впереди лестница и дверь, ведущая на посадочное кольцо. Лестница древняя и изысканная, выложенная синей плиткой и медью, но Рей этого не замечает.

Все, что она видит, – как спускается пошатываясь по ступеням ее пилот Морна Ки. На ее лбу – копоть и запекшаяся кровь. Адмирал подхватывает ее под руки.

– Ты?..

– Со мной все в порядке, – отвечает Морна. – Не ходите туда.

– Мне нужно взглянуть, – шипит Слоун и спешит мимо нее.

За ее спиной вновь слышится голос Пандиона. «Да отстань ты, придурок», – со злостью думает Рей.

Она распахивает дверь. Все вокруг залито солнечным светом. В носу щекочет от дыма. Порыв ветра уносит черное облако, и она видит всю картину бедствия.

Три челнока почти полностью разрушены. Яхты Крассуса нет – она успела взлететь на орбиту, чему Рей сей-час только рада. А дальше – обугленный кусок оплавленного металла.

СИД-истребитель. Их собственный. Самоубийственная атака.

Видно, что он прошел наискосок по трем имперским челнокам, разнеся в клочья корму первого, середину второго, нос и кабину третьего. Фактически все они приведены в полную негодность.

Ее ушей достигает приглушенный рев.

«Что это может быть?» – думает адмирал.

Рей идет сквозь дым мимо разбитых кораблей. Посадочное кольцо раскачивается под ногами, стонет металл одного из челноков, но затем все снова успокаивается. Вряд ли стоит идти дальше, но ноги несут ее вперед против воли.

На краю – покрытое изумрудной патиной старое медное ограждение.

Рей прижимается к нему, вглядываясь вниз.

Ревет собравшаяся у дворца толпа. Пока небольшая…

Но на ее глазах народу становится все больше.

Жители Акивы подходят к дворцу с других улиц и швыряют в его сторону камни. Попасть в Слоун они не могут – она стоит на стометровой высоте. Собравшиеся кажутся ей крошечными, но толпа продолжает разрастаться, словно раковая опухоль.

Рей поворачивается, снова глядя на разбитые челноки, и вдруг понимает: «Так вот в чем дело».

Пламя горящих челноков подожгло фитиль.

И теперь неумолимо идет обратный отсчет до взрыва бомбы – бомбы мятежа, бунта, восстания. Оно уже на пороге и скоро начнет карабкаться по стенам.

«Все это подстроено, – осеняет ее. – Кто-то все заранее спланировал, возможно даже свой. Может, кто-то внутри сатрапии специально разворошил муравейник».

И сразу же – следующая мысль:

«Мы в ловушке».

Кольцо снова покачивается. Рей хватается за ограждение. Чьи-то руки тянут ее за локоть – Морна.

– Адмирал, прошу вас. Вернитесь назад. Смотрите.

Пилот показывает на крышу старого правительственного здания напротив – ту самую, с которой они недавно снесли из пушек челнока старую ржавую вышку. Туда выбираются несколько горожан. Что они делают? Ищут лучшую точку для обзора? Или для стрельбы?

– Да, – кивает Рей. – Ты права. Вернемся назад.

По улице перед кантиной в сторону дворца движется небольшая толпа. Синджир замечает мелькнувшую белую броню – толпа тащит сопротивляющегося штурмовика.

Похоже, сработало.

«Сработало даже лучше, чем мы предполагали», – думает он. СИД-истребители уничтожили антенну на станции связи, и он опасался, что их сообщение не успеет дойти до всех. Но потом раздались взрывы во дворце. Видимо, у Норры все получилось как надо, плюс сыграла роль их липовая пропаганда. Все сработало. Город реагирует. Долго сдерживаемая ярость наконец нашла выход, как будто из бутылки вышибло пробку, залив пеной все вокруг. И виной тому не только нынешние события, не только оккупация. Имперцы давно забавлялись с планетами вроде этой, хотя никогда формально их не оккупировали – лишь вводили тарифы и налоги для законопослушных предприятий, позволяя черному рынку и криминальным группировкам вести свои дела, пока те отчисляли долю Империи. И тот факт, что имперцы сражались вместе с бандитами Сурата Нуата, лишь откровенно обнажил то, о чем мало кто знал, но подозревал каждый.

Мон-каламари с механической рукой подталкивает к нему через стойку из оковой древесины бутылку с зеленоватой жидкостью, похожей на промышленные отходы.

Синджир удивленно поднимает бровь, но Пок придвигает бутылку еще на несколько сантиметров, словно говоря; «Не задавай вопросов, просто пей».

Что ж, этот кальмаромордый еще ни разу его не подводил.

Синджир берет бутылку и направляется к столу, где сидит Теммин со своим дроидом. Костик уже был тут, когда пришли остальные – заведение Пока стало для них местом встречи после завершения операции. Дроид выглядит еще более потрепанным, металл в нескольких местах помят. Исчезла и часть его украшений, так что он больше не гремит костями. Но при всем этом он смотрится весьма неплохо, учитывая, что он на манер пушечного ядра пробил иллюминатор ревущего СИД-истребителя.

Теммин сидит, опустив подбородок на руки, и сосредоточенно грызет ноготь на большом пальце. Взгляд его прищурен, вид мрачен.

Синджир делает глоток, со стуком ставит на стол бутылку и тотчас же морщится. Рот его наполняется странным вкусом – одновременно горьким и сладким. Слишком горьким и слишком сладким. Жидкость густая, почти клейкая.

Отвратительная дрянь.

Его рот слегка немеет.

Уф… Он все же делает новый глоток и лениво озирается вокруг. Кантина почти пуста – только в углу сидят несколько бывалых космических пилотов, потягивая спиртное. Кажется, больше никого. Все остальные на улице.

– Пьешь эту гадость? – спрашивает Теммин, не поднимая головы.

– Похоже на то. Еще бы знать, что это за гадость.

– Сок плуя. Добывается из одного дерева в джунглях.

Синджир морщит нос.

– На вкус – будто лизнул днище протекшего дроида. Но, похоже, придется все-таки пить.

– Успехов.

– Волнуешься?

– С чего бы?

«Ничего себе».

– За мать не переживаешь?

– Да все с ней в порядке. И даже если нет – какая разница?

– Угу, ты уже говорил. Какая разница…

Теммин поднимает голову и насмешливо смотрит на него.

– Что? Не веришь?

– Не верю. Любой сын переживает за мать, так же как любая мать переживает за сына. Моя мать часто хлестала меня прутьями, которые срезала с дерева у нас во дворе. Тогда я ее ненавидел. Но я любил ее и переживал за нее, как любой сын. Такова одна из многих истин вселенной.

– Что ж, – фыркает Теммин, – моя мамаша бросила меня, отправившись сражаться на какую-то дурацкую войну. Так что поверь – мне все равно. Все равно.

– ЕМУ ВСЕ РАВНО, – эхом повторяет Костик.

– Ну если ты так считаешь…

– Да, я так считаю. Мне. Все. Равно.

Теммин бросает взгляд на дверь. Повернув голову, Синджир видит входящую Джес. Но она отчего-то колеблется и всем своим видом словно кричит: «У меня плохие новости, которые мне не хочется сообщать». А потом она подходит к Теммину и смотрит на него…

Нет, только не это. Синджир все понимает еще до того, как она говорит:

– Теммин, твоя мать успешно справилась с задачей. Но она погибла. Норры больше нет.

Собрание в панике. Какофония перекрикивающих друг друга голосов, словно на птичьем базаре. Все стоят вокруг большого обеденного стола, громко споря, что делать дальше. Голопланшеты на столе транслируют данные о собирающихся толпах, об их собственных жертвах, прогнозы дальнейшего развития событий.

– Сколько у нас осталось СИДов? – рявкает Пандион. – Отвечайте, адмирал. Сколько их осталось на Акиве?

Адея пододвигает к Рей один из голопланшетов – на нем отчет о потерях. Слоун поворачивает его к Велко.

– Во время той атаки мы потеряли пять – два на крыше станции связи, служившей источником повстанческой пропаганды, и еще два сбил находившийся в похищенном СИДе. Это – пятый. Мы потеряли половину.

– Половину? – тяжело дыша, переспрашивает Пандион. – В городе осталось всего пять истребителей ближнего радиуса?

– Совершенно верно.

– А сколько у нас войск?

– Одна рота, не считая тех, что во дворце.

– Сто – сто пятьдесят штурмовиков? И все?

– И сопровождающие их офицеры. Примерно двадцать.

– То есть сто двадцать имперцев на город из… сколько там населения?

– Около миллиона, – подсказывает Шейл.

Пандион задает неизбежный вопрос:

– Почему у нас их так мало, адмирал? Почему мы столь слабо защищены?

На самом деле он знает ответ, как и все остальные. Подготовка встречи велась в спешке, но потребовала героических усилий – бессонных ночей, бесчисленных обменов сообщениями, беспрестанных споров. Они обсудили каждую мелочь, вплоть до подаваемой еды и желаемого типа ткани для постелей. Всем им известно, почему город не заблокирован батальонами штурмовиков, и все же Пандион задает этот вопрос, поскольку хочет разнести в щепки ее авторитет, словно палку острым ножом.

– Мы не хотели создавать видимость полной оккупации, – отвечает она. – Риск был невелик…

– Но вряд ли вы станете возражать, что теперь он существенно выше? Нам нужны новые корабли. Нужно привести назад звездные разрушители. Отзовите их из соседней системы, адмирал. Верните их на орбиту. Мы должны подняться на борт наших кораблей и бежать отсюда.

Шейл встает, раздраженно всплеснув руками, – достаточно необычный для нее жест.

– И как вы намерены бежать? Нам не на чем улететь. Народ, давно страдавший от сатрапии, запер нас в этом дворце…

Слово берет сатрап Исстра. От его подобострастия не осталось и следа, голос сочится ядом. Вместо улыбки на его лице гримаса отчаяния.

– Нет! – восклицает он. – Вы не вправе взваливать на меня это бремя. Я не ваше вьючное животное, чтобы тащить на себе ваши грехи. Я ввел налоги, которые требовала Империя. Я был преданным союзником, выполняя все ваши пожелания – и что я за это получаю? – Голос его внезапно срывается, превращаясь в жалобный скулеж. – Вы пробили дыру в стене моего дворца! Турболазер снес восточную башню, которая возвышалась над дворцом две тысячи лет!

Слоун знает, что он лжет, – башня была относительно новой, ее построил кто-то из Витрафиспов не более двух веков назад. Вид этой башни – идущий по спирали узор из красного кирпича, купол в виде луковицы – больше соответствует архитектуре того периода, а вовсе не тысячелетней давности. Слоун стучит по столу кулаком, и сатрап захлопывает рот.

– Я не стану приказывать звездным разрушителям вернуться.

У всех отвисают челюсти.

– Придется голосовать, – заявляет Крассус.

– Как уже отмечалось, – напоминает Рей, – подобные решения должны приниматься единолично, а не путем голосования. Я действующий адмирал флота, и только я решаю, как поступать с этими кораблями.

– Вы их приведете, – возражает Пандион. – Придется. Мы сможем вызвать челнок, а СИД-истребители обеспечат достаточное прикрытие. Мы должны продемонстрировать силу. Мы не станем просто тайком бежать, словно напуганные зайцы-рюкю, – мы не бежим от огня, а противостоим ему. А потом мы запустим со звездных разрушителей бомбардировщики и преподадим этому городу урок. Они узнают, что бывает с теми, кто восстает против Галактической Империи.

– В данный момент, – говорит Шейл, – Новая Республика…

– Альянс повстанцев, – поправляет Пандион.

– Новая Республика, – повторяет она, – не знает, что делать в текущей ситуации. Они не послали флот, поскольку не представляют, что их ожидает. И они не хотят дестабилизировать обстановку на планете, которая может стать их союзником. Соответственно, они ждут, не решаясь применить чересчур большую силу. Они многое приобрели и не хотят этого терять, а потому не совершают опрометчивых поступков. Не стоит их совершать и нам, Велко.

– Да что вас слушать! Малодушная размазня, вот вы кто!

– Мы воспользуемся яхтой Крассуса, – прерывает Рей утомительный спор между моффом и генералом. – Для нас это лучший выход.

– Что? – Лицо Крассуса багровеет от гнева. – Что вы сказали? Я против. Это мой драгоценный корабль, «Золотая арфа». Я никогда не соглашусь на подобное.

– Мне плевать. Вы не настоящий имперец. Вы ростовщик, банкир. Таких, как вы, более чем достаточно. Хватит одного имперского распоряжения, чтобы ваши счета в один миг иссякли – так же, как иссякает кровь добычи краснобрюхой осы. Только попробуйте мне перечить, Арсин, и я лично вас казню.

– Смотрите-ка, у кого прорезались зубы, – присвистнув, качает головой Пандион.

– Я действительно это сделаю. – Она достает бластер и наводит его на Крассуса. – Согласны?

– Я… – Она стреляет чуть выше его головы. Он вздрагивает и бормочет, подняв руки и отчаянно жестикулируя: – Да! Да, ради всех звезд, да.

– Вот и хорошо. Вызывайте свою «Золотую арфу».

Крассус кивает, судорожно сглатывая. Остальные снова набрасываются друг на друга. Пандион, однако, едва заметно улыбается Слоун, хотя она не понимает, что стоит за его улыбкой. Может, он гордится, что она сумела отстоять свой авторитет? Или гордится собой, что вынудил ее к этому? Или просто ею восхищается? Его улыбка тревожит Слоун куда больше, чем хмурый взгляд.

К ней наклоняется Адея.

– У нас новая проблема, – шепчет она.

«Только не это», – думает Рей.

– Что такое? – тихо спрашивает она.

– Взгляните сами.

 

Интерлюдия. Гиперпространство

Звезды вытягиваются в стрелы, проносясь в черноте космоса мимо «Сокола Тысячелетия», пробившего дыру в гиперпространстве.

Хан Соло, болезненно морщась, почесывает недельную щетину на щеках. Чуи с рычанием показывает на его лицо.

– Ну да, ну да, теперь я и впрямь похож на какого-то небритого негодяя. Если еще больше отращу эту шерсть на роже, меня вообще могут за тебя принять, – ухмыляется он, и Чуи ворчит в ответ. – Ладно, расслабься, великан, никто нас с тобой не спутает. Ты же вроде ходячего дерева с волосами.

Чуи откидывается на спинку кресла второго пилота, и в его глазах отражаются звездные линии. Ему скучно, а скучающий вуки – весьма опасное создание. В последней системе, где они побывали, – Орд-Мантелл в Среднем Кольце – Чуй пришлось возиться с навигационной системой «Сокола», пытаясь найти дефект, влиявший на работу гипердвигателя. Что ж, он его исправил – и ладно. Но потом отказали пушки – что они, естественно, обнаружили, лишь попав в засаду из трех кораблей мародеров-кришей.

Им тогда здорово опалило векторные пластины и репульсоры, и они едва сумели уйти живыми.

И все же по-своему приятно, когда рядом с тобой только Чуи. Хану недостает Леи и Люка – даже Лэндо, хотя он никогда не признался бы в этом вслух, – но полет в космической бездне вместе со старым другом напоминает ему о тех днях, когда он был моложе. Когда были только он, вуки и «Сокол». И у них не было никаких забот, кроме как защитить собственную задницу – ну и, само собой, разбогатеть. Впрочем, как подсказывает ему внутренний голос, последнего так и не случилось.

– Ладно, выходим из гиперпространства, – говорит Хан, берясь за ручку. Звездные линии укорачиваются, и наступает тот самый головокружительный момент, когда кажется, будто мозг зашвырнуло в космос, а потроха остались в десятке парсеков позади. И так каждый раз, сколько бы прыжков они ни совершили.

Дасур.

Еще одна в списке попирающих законы планет, кишащая ворами и управляемая бандами, которыми, в свою очередь, правит преступный картель. И на весь этот сброд тяжко трудятся рабы.

Слишком мерзко – даже для того Соло, каким он был когда-то. С ворами еще как-то можно договориться, но одна лишь мысль о рабстве жжет его изнутри, будто в живот залили раскаленной лавы.

– План остается прежним, – говорит Хан в ответ на ворчание Чуи. Тот же самый план, что и на Орд-Мантелле, Андо-Прайме, Кара-Вине и прочих планетах. Соло закрепляет на глазу кибернетический имплант – выдвижную гелиодоровую линзу, которая на самом деле полнейшая фальшивка. Добавить сюда недельную щетину и помятую пилотскую фуражку – и никто не узнает его с первого взгляда. Чуй протестующе рычит, но Хан лишь кивает: – Знаю, дружище, знаю. Я тоже предпочел бы, чтобы ты был со мной – вот только твое присутствие сразу же выдаст нас с головой. Хороша картина – контрабандист в компании одного из нескольких десятков освобожденных вуки! Но наша задача – найти пути снабжения Империи, а это значит, что мне придется высадиться на планету в одиночку и разнюхать, как там и что. А ты… останешься на «Соколе», на случай, если что-то пойдет не так.

По недавним слухам, Империя, лишившаяся за прошедшую пару месяцев традиционных линий поставок и кораблей, укрепляет связи с некоторыми криминальными организациями, которые она тайно поддерживала в последние десятилетия. Хан высаживался на планеты, задавал вопросы, иногда – даже, пожалуй, чаще, чем хотелось бы, – ввязывался в драки в барах, пытаясь что-нибудь выяснить.

Пока – безрезультатно.

Чуи издает короткий лай.

– Угу, – соглашается Хан. – Надеюсь, у Веджа дела обстоят получше. Давай спустимся поближе к планете, и…

Раздается треск коммуникатора, и над ним возникает мерцающая голубая голограмма.

Хан смеется. Чуи машет лапой.

– Ну-ну, – говорит Хан. – Смотри-ка, кого к нам занесло космическими волнами.

Женщина на голограмме нахально покачивает бедрами.

– Привет, старый пройдоха.

– Старый? – Хан изображает крайнее недовольство. – Обижаешь, Имра. До глубины души. – Он обворожительно улыбается. – Я никогда не состарюсь.

– Думаешь, Лея считает так же?

– Ну это уже удар ниже пояса.

– Почему бы тебе не послать подальше эту принцессу, не сбросить маску законопослушного гражданина и снова не стать прежним бродягой – искателем приключений?

– Ты что, решила надо мной поиздеваться? Или у тебя какое-то дело?

– Есть одно дельце. Только решать нужно быстро.

Чуи недовольно ворчит. Хан полностью с ним согласен.

– Имра, как ты сама сказала, я покончил с прежней жизнью. Так что в любом случае…

Она исчезает, и появляется голографическое изображение планеты.

Чуи вскакивает и возбужденно рычит, потрясая кулаками и задев рычаг стабилизатора над головой. «Сокол» внезапно содрогается, и Хан быстро возвращает рычаг на место. Он уже собирается сказать своему старому другу, чтобы тот успокоился и расслабился, но тут внезапно понимает, что же того так взволновало.

Планета на голограмме.

Кашиик.

Родина Чуи.

Вуки на этой планете – все еще невольники Империи. Когда-то Чубакка был таким же рабом – закованным в кандалы, полуголодным и полубезумным, со спутанной шерстью. Ему приходилось рубить прекрасные деревья врошир, которые шли на стройматериалы, и выращивать еду для пропитания имперской армии. Труд вуки применялся по всей Галактике – их посылали в качестве рабов на шахты и строительные работы вроде «Звезды Смерти». Иногда несчастных лохматых созданий даже использовали для научных экспериментов, испытывая на них лекарства и оружие.

– Чуи, все в порядке, дружище. – Хан похлопывает напарника по плечу, помогая ему снова сесть в кресло. Под шкурой вуки перекатываются мышцы, из оскаленной пасти вырывается тяжелое дыхание. – Что значит «решать нужно быстро»? – спрашивает Хан у Имры.

– Планета вуки до сих пор в блокаде. Империя не хочет ее отдавать, но ее ряды основательно поредели.

Периодически прилетают корабли, происходит ротация штурмовиков и офицеров, однако общая их численность остается постоянной. Но сейчас ситуация меняется.

– Не понял?

– То ли у них планируется некая смена караула, то ли им нужны корабли для какой-то другой планеты – я в самом деле не знаю, Соло. Подробностей особо нет, но точно известно одно – корабли улетают, но другие на их месте не появляются. А это значит, что у нас есть несколько дней.

– Когда?

– Сейчас.

Чуи снова поднимает голову и протяжно воет.

– Сейчас? – Хан возбужденно наклоняется в кресле. – То есть сегодня?

– Почти. Отсчет начнется со следующих суток.

– Альянс – или Новая Республика, не важно – поставил мне задачу, и я отвечаю за ее выполнение. Я не могу просто так все бросить и внезапно сорваться…

Он прекрасно знает, что скажет Новая Республика. У них есть стратегия, и пока что они не намерены отвлекаться на Кашиик. Он уже не раз об этом просил.

Чуи молча смотрит на Хана. Грудь вуки тяжело вздымается и опадает.

Внезапно Хан понимает, что еще совсем недавно никогда бы так не сказал. Он вспоминает времена, когда они с Чуи летали от планеты к планете и делали что хотели, идя по следу выпивки, контрабанды и пачек кредитов. И на этом пути им встречалось всякое – как хорошее, так и плохое.

Хан вновь чувствует то самое жжение внутри.

Пора решать.

– За тобой должок, помнишь? – спрашивает он Имру. Когда-то он увел с ее хвоста звездный разрушитель, и в итоге сам едва спасся от погони. – Только не говори, будто забыла…

– Помню, помню. Потому я и здесь. Ты просил сообщить, если я что-нибудь услышу о планете вуки. Вот я и сообщаю.

– Этого мало, – ворчит Хан. – Придется тебе сделать кое-что еще.

– Что именно? – поколебавшись, уточняет Имра.

– Собери всех. Всех здравомыслящих мошенников, негодяев, хакеров, контрабандистов – всех, кто передо мной в долгу. Всех, кто ненавидит Империю так же, как и я.

– Их не так много, как ты думаешь.

– Ну и ладно. Предложи им неприкосновенность. Если они хотят чистое досье – скажи им, что Новая Республика включит их имена в список. Их полностью простят.

– Это правда?

– Конечно, – лжет Хан. Это неправда. Он никогда о таком не слышал, но все же постарается воплотить подобное в жизнь. – Эй, дружище, – поворачивается он к Чубакке. – Знаешь, как связаться с остальными беженцами? С Рошиком, Хрргном, Кирратой и прочими?

Речь идет о полудесятке вуки, сбежавших с Кесселя и сумевших скрыться от Империи, – о компании самых злобных волосатых тварей. Теперь они стали наемниками, и им наплевать на политику Новой Республики, но Хан нисколько не сомневается, что свобода родины им отнюдь не безразлична.

Чуи кивает и утвердительно ворчит.

– Хорошо. Собери их. А ты, Имра, собери остальных. Скажи им, что встречаемся возле станции «Уоррин». Например, прямо сейчас. Да что там – вчера. Нам не нужны ни Альянс, ни Республика. Будем действовать по-своему.

Вуки торжествующе воздевает кулаки.

Имра отвечает, что все сделает, и исчезает.

– У нас нет никакого плана, дружище, – говорит Хан.

Чубакка рычит.

– Придумаем по ходу дела.

Напарник кивает и издает радостный клич.

– Отлично, приятель. Совсем как в старые времена. Чуи хватает его громадными лапами и встряхивает, словно стакан с игральными костями.

Хан громко смеется, опасаясь, как бы тот его не раздавил.

– Ладно, Чуи. Вводи новые координаты. Пора тебе слетать домой.

 

Глава двадцать седьмая

Ведж ковыляет по коридору дворца сатрапа. Боль сковывает его подобно тяжелым кандалам. Усталость валит с ног, и, как бы часто ни билось сердце, сколько бы адреналина ни впрыскивалось в кровь, тело убеждает его лишь в одном: «Сдавайся. Ложись. Все равно тебе конец».

Всего несколько минут назад на мгновение отключилось электричество – и в тот же миг оковы свалились с него, словно детские игрушки. Теперь он свободен.

Или почти свободен.

Неподалеку раздаются встревоженные голоса, затем размеренные шаги. Штурмовики. Вздрогнув, Ведж прячется в ближайшую нишу – узкое пространство, где стоит керамическая ваза с местными орхидеями. Втиснувшись рядом с вазой, он изо всех сил старается даже не дышать.

Шаги все ближе.

Слышатся разговоры штурмовиков:

– Адмирал считает, что это был некий отвлекающий маневр.

– А может, они просто не хотят, чтобы мы уходили?

– Кто – они?

– Какая, собственно, разница?

Голоса становятся громче. Солдаты проходят мимо.

Но тут же останавливаются – совсем рядом с нишей где скрывается Ведж. Он напрягает мышцы, готовясь атаковать…

Нет. Не выйдет. Он слишком слаб. Будь он здоров, то вывел бы из строя парочку этих ведроголовых – столкнул бы их шлемами, выхватил бы у одного бластерную винтовку и бросился к двери. Но сейчас они запросто с ним справятся.

Так что остается лишь затаиться и не издавать ни звука.

Штурмовики оглядываются вокруг.

– На третьем этаже чисто, – докладывают они по комлинку. – Переходим на четвертый.

Их шаги удаляются, и Ведж облегченно вздыхает.

У него болят все мышцы, нога почти не слушается. Колено внезапно подгибается, и Ведж, пытаясь устоять, задевает керамическую вазу.

Ваза шатается и громко дребезжит.

Звук шагов прерывается.

«Нет, только не это».

– Слышал? – спрашивает один штурмовик другого.

– Где-то сзади.

Шаги снова становятся громче.

«Похоже, у меня не остается выбора», – думает Ведж. Либо драться, либо снова оказаться в плену. Расставив ноги, он принимает лучшую боевую стойку, на которую сейчас способен, – и снова случайно толкает вазу. Та со скрежетом сдвигается назад.

В ту же секунду в нише за его спиной открывается узкая дверь.

Потайной ход.

Сейчас или никогда. Ведж проскальзывает мимо вазы в темное пространство прохода. С другой стороны приближаются шаги. Увидев торчащую из стены каменную кнопку, Ведж с силой бьет по ней ладонью, и дверь за ним закрывается в тот самый миг, когда рядом мелькает белая броня.

Теммин сидит, словно одурманенный. Его всего трясет, глаза застилают слезы. Будто сквозь вязкий туман, до него доносятся слова Джес, которая говорит, что СИД-истребитель его матери, тот самый, что спас ему жизнь всего час назад, врезался в дворец сатрапа.

Его пытаются утешить. Даже Костик кладет ему на плечо металлическую клешню. Но Теммин отталкивает их, заявляя, что как-нибудь справится и сам.

Отвернувшись, чтобы никто не видел его слез, он устремляет взгляд в стену, крепко стиснув зубы. Руки его дрожат под столом.

На самом деле он всегда знал, что этот день рано или поздно настанет. Мать болталась по Галактике, сражаясь на стороне повстанцев и доставляя припасы через территорию Империи. В каждый из дней, когда они не общались (а таких дней было большинство), он знал, что, возможно, ее уже нет в живых и ее корабль – груда металлолома из какого-нибудь грязного ангара повстанцев – парит где-то в пустоте космоса, вместе с ее пристегнутым к креслу телом. Порой ему снились кошмары, в которых его преследовал труп матери с безжизненным взглядом и раскрытым ртом. Или к нему являлись имперцы, сообщая, что только что ее убили. Или на его пороге появлялся гроб с ее телом.

И теперь этот день наступил – вскоре после того, как они встретились снова.

Джес продолжает говорить, что их усилия не пропали даром, что нужно продолжать начатое. Но Теммин ее почти не слышит – его обуревает океан чересчур хорошо знакомых чувств.

И владычица этого океана – злость. Злость на мать бросившую его ради непонятной цели, которую считала важнее сына. Злость на самого себя за чрезмерный эгоизм, из-за которого он впустую потратил то драгоценное время, что она была здесь, рядом. Злость вообще на всех – на Синджира и Джес за то, что втянули их обоих в эту историю, на Сурата за то, что он Сурат, на Новую Республику, на Галактическую Империю, на…

Слышится скрежет ножек стула о пол.

Теммин оборачивается. Остальные судорожно вздыхают.

Женщина, сидящая в конце стола, снимает закрывающую ее лицо вуаль.

– Мама, – еле слышно выдыхает он.

Бок ее ободран, на грязном лице запекшаяся кровь.

– Ты же… разбилась, – бормочет Джес.

Норра пожимает плечами:

– Как выяснилось, на СИД-истребителях все-таки есть катапульта.

Теммин вскакивает, опрокинув со стола бутылку Синджира с плуевым соком. Но он этого не замечает – больше всего ему сейчас хочется обнять мать. Та обнимает его в ответ.

Внезапно Теммин понимает, что многое бы отдал за то, чтобы их объятия длились вечно.

«Отключение электричества», – думает Рей. Когда СИД-истребитель врезался во дворец, уничтожив их челноки, свет моргнул на несколько секунд. И судя по всему этого хватило.

Их пленник сбежал. Ведж Антиллес на свободе, где-то во дворце. Удерживавшие его магнитные оковы отключились вместе с питанием. Здание старое, и в нем нет резервных источников энергии – ни аккумуляторных батарей, ни дополнительного генератора.

– Плохо дело, – говорит Рей, лишь подтверждая очевидное.

– Мы его найдем, – отвечает Адея, хоть и не слишком уверенно. – Я пошлю штурмовиков.

– Хорошо, – кивает Слоун. Адея выходит за дверь, и адмирал поднимает с пола голову медицинского дроида. Вероятно, ее оторвал Антиллес.

Очередная проблема, и притом немалая. Вся эта встреча – проблема на проблеме, сплошная круглосуточная череда ошибок и недоразумений.

Ей говорили, что это не слишком удачная мысль, но Рей настояла на своем, цепляясь за идею, которую часто высказывал граф Денетриус Видиан: «Пора забыть о старых методах». И с этой идеей она была полностью согласна – старые методы ничего не принесли Империи, кроме неотвратимого угасания. Слоун решила пойти иным, новым путем. Он излечил бы Империю и спас Галактику, обеспечив надлежащий мир, который пресечет зарождение нового хаоса из семян, посеянных разрушением второй «Звезды Смерти».

Но теперь она уже не столь уверена в успехе. Возможно, единственный выход – вернуться к старым методам: тотальному контролю, авторитарной власти, стальному кулаку в черной перчатке.

Мысли адмирала возвращаются к реальности.

Нужно найти Антиллеса. Снова.

Ширины прохода достаточно лишь для одного – в отличие от просторных коридоров дворца, где поместится целая шеренга охранников, а может, даже пара спидеров, если удастся протащить их в двери. Этот же проход – лично для сатрапа или его гостей.

Даже сейчас для Веджа многое в новинку. Он никогда не входил в высший свет Галактики, в юности марая руки на топливном складе и работая на местных фермах в свободное время. Но наличие потайного хода выглядит вполне разумно – сатрапу наверняка хочется иметь возможность перемещаться по дворцу незамеченным, скрывшись от глаз постоянно чего-то требующих советников и сановников. Ведж не раз слышал, что города Акивы пронизаны тайными ходами, как над землей, так и под ней.

Вопрос только в том, что делать дальше.

Остановившись и переведя дух, он продолжает свой путь по коридору. При его приближении вспыхивают голубые кристаллические огни, которые снова гаснут, когда он проходит мимо. Они располагаются через каждые три метра, создавая красивый, хотя и несколько зловещий, эффект.

Иногда ему попадаются узкие щели, сквозь которые льется настоящий свет жаркого дня за холодными стенами дворца, напоминая ему о свободе и даря надежду.

– Так близко… – бормочет он.

Внезапно, свернув за угол, он видит яркий луч света, падающий в старое, потускневшее от времени окно.

Проем не слишком большой, но он вполне мог бы в него пролезть. Если разбить стекло, можно выбраться на другую сторону и…

За окном – обрыв высотой в три этажа. И это не три этажа какой-нибудь небольшой кореллианской школы, но три этажа дворца. До земли метров пятнадцать-двадцать.

Может, все же как-то удастся спуститься по стене. Или, может быть, дальше есть другие окна. Если коридор продолжается…

Вдруг Ведж понимает, что даже если сумеет отсюда выбраться – что потом? Он выйдет в город, едва держась на ногах. Его могут снова схватить через час, через десять, через несколько дней. Что это изменит? Оккупация уже идет, и прямо сейчас в этом дворце происходит некое значительное событие.

Сбежав, он может спасти свою жизнь. Но спасет ли он этим Новую Республику?

Нет. Единственный его шанс – остаться во дворце и узнать, что происходит. Или хотя бы найти способ послать весточку Акбару и остальным.

Ведж в последний раз смотрит в окно.

Так близко…

А затем он идет дальше.

Норре не сразу удается в полной мере ощутить радость от встречи. Она очень устала, и больше всего ей хочется отдохнуть. У нее болит все тело – такое ощущение, будто боль пронизывает ее до самого мозга костей. Стоит ей моргнуть, и перед глазами возникает картина несущегося навстречу дворца. Она вспоминает, как обхватила руками приборную панель – неужели она всерьез думала, что это может как-то смягчить удар? – и ладонью задела какие-то кнопки.

Как оказалось, одна из этих кнопок приводила в действие катапульту.

В следующее мгновение ее выбросило из СИДа, который врезался в посадочное кольцо, прокатившись по трем челнокам. Парашют сработал слишком поздно, и Норру подхватил порыв ветра, отшвырнув вправо. А потом ее поволокло по земле – рукав порван в клочья, кожа ободрана до крови.

Она обнимает сына, глядя на улыбки двоих, которые ей почти незнакомы, но теперь кажутся почти друзьями, если не родственниками, – охотницы за головами и бывшего имперца.

– РАД, ЧТО ВАШУ СУЩНОСТЬ НЕ РАСПЫЛИЛО НА АТОМЫ, МАМА ХОЗЯИНА ТЕММИНА, – произносит сумасшедший дроид ее сына.

Норра смеется, а за ней и остальные. Она притягивает к себе Теммина и обнимает его за пояс.

– Я тоже рада, что жива, – говорит она, понимая, что счастливые минуты подошли к концу – иначе и быть не может. – Но у нас еще много дел, – нахмурившись, с серьезным видом продолжает она. – Нужно пробраться во дворец. И, думаю, я знаю как.

 

Интерлюдия. Корусант

Сегодня Джаку исполняется тринадцать.

Мальчику – нет, уже юноше – нужен подарок ко дню рождения. У него нет никого, кто мог бы купить ему подарок, но он уверен, что отец бы расстарался на славу.

Джак идет по разрушенным ходам уровня 1313 – пользующегося дурной репутацией подземелья, столь глубокого, что мир наверху успел о нем позабыть. Он проходит мимо парочки бледных эр'китов, которые соскребают со стен грибок и жадно пожирают губчатую массу, мимо паукообразного зексто, который вытаскивает провода из помятой панели, подключая их к набитому жужжащими батареями заряднику. Инородец что-то раздраженно бормочет, предупреждая мальчишку, чтобы тот не пытался мешать ему воровать электричество. А дальше, за поворотом…

Двое охранников – неотесанного вида пузатый человек с застрявшими в бороде объедками и керкоиданец, еще выше и толще его. Керк смотрит на Джака, скаля кроваво-красные клыки, а когда тот подходит ближе, показывает на висящий на боку бластер.

– Проходи мимо, крыса, – бормочет инородец на общегалактическом.

– Я не крыса, – набравшись смелости, возражает Джак. – Я покупатель.

Керк лениво достает бластер, пока не угрожая по-настоящему.

– Я сказал…

Джак нашаривает в кармане карточку – матово-черную, со светящейся надписью красными чернилами.

– Вот, – говорит он.

Глаза человека расширяются.

– Сопляк с карточкой?

– Я не сопляк. Сегодня мой день рождения.

– Поздравляю, салага, – говорит керк. – Ладно, заходи.

Бородач стучит в дверь, и та с шипением открывается.

Внутри Джак видит местного криминального босса, рогатого иктотчи Талви Чавина, по прозвищу Шип. Возможно, он получил его за то, что один рог у него сломан, а второй завивается под подбородком и торчит наружу, словно шип какого-то ядовитого растения.

А может, просто потому, что он действительно заноза в заднице Империи.

– Так это ты, – спрашивает Шип, – тот самый сопляк?

– Я не… – «А впрочем, какая разница?» – Ага, это я.

– Не думал, что ты вообще появишься.

– Ваша подруга дала мне карточку.

– Но с чего вдруг ты, мальчишка, решил ею воспользоваться? – Иктотчи встает с полукруглого дивана и подходит к гостю, ощупывая языком воздух. – Ты не здешний. Ты оттуда, сверху.

– Да. Вы… правы. Но мир наверху сейчас мне не принадлежит.

Губы криминального босса изгибаются в улыбке.

– Он принадлежит им.

Империи.

– Я спас вашу женщину от полиции.

– Она не моя женщина. Лазула ничья.

– Но она работает на вас.

– Она работает со мной.

– Ладно, не важно. В общем, я ее спас. Она дала мне карточку, и теперь я пришел.

– Карточку, карточку… – Он фыркает, причмокивая бледными губами. – Да, похоже, ты знал, что делал, когда ее спасал. – Один его черный глаз поворачивается к Джаку. – А может, ты сам все подстроил?

Джак молчит, стараясь унять дрожь.

Но криминальный босс лишь хлопает в огромные ладоши и шевелит когтистыми пальцами.

– В любом случае мне нравится твоя решительность. Ты мне – карточку, я тебе – подарок на день рождения. Но у этого подарка, как и у любых других, есть свой ценник. И цена эта не просто еще один год твоей жизни, как обычно, но нечто посерьезнее. Другая жизнь. Жизнь со мной.

– Я…

– Можешь идти. Подумай. Поговори с родными. Спроси своих домашних богов. Но таково мое условие. Лазула рассказала мне, чего ты хочешь, и я знаю, чего хочу взамен.

– У меня нет родных. – Все, что у него есть, – урна с прахом и табличкой с именем его отца. Что же касается домашних богов… отец никогда не был верующим. – Я спас Лазулу. Этого вполне достаточно.

– Достаточно для того, чтобы я не выпотрошил тебя, словно трубного хорька.

– Ой…

– Угу. Вот тебе и «ой». Хочешь оружие, которое ищешь, – вступай в команду.

– Согласен.

К своему удивлению, Джак даже не колеблется.

– Вот и хорошо, – улыбается иктотчи. – Тогда ты получишь свое оружие. Зачем оно тебе? Какие у тебя планы?

«Я собираюсь вырубить все электричество, что идет в Коко-Таун», – думает Джак, но не говорит этого вслух. Он не собирается объяснять, откуда Бригаде Спиногрызов – ребятам младше него, которые сражаются на стороне повстанцев, – известны все убежища и туннели в этой части города. Они знают, как попасть в один такой тайный ход на задах старого здания бывшей закусочной «У Декса», и, если пробраться по туннелю, можно теоретически установить электромагнитный излучатель прямо под носом у Империи, отключив им электричество. И лишить их таким образом глаз, ушей и пушек.

– Сегодня мой день рождения, – говорит Джак. – Но на самом деле это подарок для Империи. Торт, который я для них собираюсь испечь.

«А когда электричество отключится и они начнут вслепую блуждать впотьмах, я появлюсь словно ниоткуда и всажу заряд из бластера прямо в спину коммандера Оркина Кау», – думает он. Наконец-то он сможет отомстить тому, кто забрал у него отца. Ведь битва – война – продолжается, и Корусант пока не отвоеван.

 

Глава двадцать восьмая

В длинном коридоре эхом отдаются быстрые шаги Адеи. Она выводит на планшет, который держит в руке, планы дворца сатрапа, пытаясь понять, куда мог деться пленник. Впереди ее путь пересекает четверка штурмовиков, которая направляется дальше по поперечному проходу. В стороне, спрятавшись в нише, несколько девушек-служанок испуганно наблюдают за ней.

Если прислушаться, можно разобрать доносящийся снаружи приглушенный гул толпы, похожий на шум крови в ушах. Сколько еще пройдет времени, прежде чем кто-то проломит стены? А может, даже заберется внутрь через разрушенную лазерной пушкой башню?

Но сейчас не время об этом размышлять.

«Сосредоточься на поставленной задаче», – напоминает себе Адея.

Перед ней в виде небольшой голограммы парит схема дворца. Она увеличивает ее, проведя пальцами, затем дотрагивается до помещения, где держали пилота. Он вышел оттуда, а потом? Во дворце нет никаких вентиляционных каналов, все открыто и очевидно – большие залы и лестницы. Но проблема не в этом – проблема в том, что дворец невероятно велик. Ей потребовался бы целый день, чтобы обследовать каждый его сантиметр. Пленник мог прятаться где угодно.

Так, а это что? За стенами мерцает фрагмент коридора – потайной ход. Или его начало.

Адея понимает, что ее схема неполна. Сатрап снабдил их планами, на которых нет тайных ходов…

Внезапно она замечает какое-то движение справа.

Кто-то быстро подбегает к ней, хватает за плечо, разворачивает лицом к себе…

Она вскрикивает, почувствовав, как выхватывают бластер из кобуры у нее за спиной.

Пленник стоит всего в метре от Адеи, с ее пистолетом в руке. Волосы капитана Веджа Антиллеса растрепаны, взгляд блуждает. Пепельно-серое лицо блестит от пота.

– Голопланшет, – говорит он. – Отдай его мне.

– Нет, – отвечает девушка, высоко подняв голову и стараясь ничем не выдавать страха.

– Бластер видишь? Мне нужен планшет. И еще мне нужно, чтобы ты открыла каналы связи. Ты ведь это можешь?

– Нет. – Она решительно сжимает губы.

– Лжешь.

– А если даже и лгу, то что?

Пилот устало смеется, болезненно морщась.

– Подумай как следует, – убеждает он. – Все кончено. Империи конец. Помоги мне, и я этого не забуду. Никто ничего не узнает. Скажешь, будто я заставил тебя силой. Ты не похожа на солдата или офицера. Будь умной. Помоги мне. Отдай мне планшет.

Поколебавшись, она кивает и, всхлипывая, подает ему планшет.

Антиллес протягивает к нему руку.

Усмехнувшись, Адея разворачивает экран в его сторону, проводя пальцем вдоль края и увеличивая яркость до максимума. Свет бьет пилоту прямо в глаза. Вскрикнув, он прикрывает их рукой…

Адея вовсе не собирается убегать.

«Это мой шанс, – думает она. – Я пленю его и заслужу уважение Слоун и остальных. Я исправлю ее ошибку. Я герой».

Она с силой бьет противника коленом в живот, хватает его за запястье и выворачивает руку. Былая подготовка не прошла даром – ее обучали имперским боевым искусствам: сочетанию завата, эчани и старого доброго ИРБ – имперского рукопашного боя, который преподают каждому штурмовику и офицеру. Бластер выпадает из его ладони.

Но даже в нынешнем состоянии Ведж оказывается удивительно проворен. Выбросив вперед другую руку, он подхватывает упавшее оружие. Адея резко наклоняет голову, нанося удар лбом прямо ему в нос…

Слышится хруст.

Пилот вскрикивает, и тут же раздается выстрел.

Адея отшатывается, чувствуя, как ее, словно огнем, прошивает боль. В ее левой ноге дымится дыра от бластерного заряда. От раны поднимаются струйки дыма. Нога немеет, и Адея валится на пол.

– Извини, – говорит повстанческая мерзость.

Он подбирает с пола голопланшет и ковыляет прочь.

Адея зовет на помощь, крича, что сбежавший пленник где-то рядом. А потом она сворачивается в клубок и горько оплакивает свое поражение, понимая, что вновь упустила шанс выслужиться перед Империей.

Джес стоит в дверях лавки Теммина, добраться до которой оказалось труднее, чем она ожидала. Мимо течет толпа жителей Акивы. Некоторые несут транспаранты. По пути сюда она видела чучело сатрапа. Прямо здесь, перед ней – еще одно уродливое пугало, напоминающее темного имперского властителя Дарта Вейдера. Кто-то поджигает его, и к небу поднимается черный дым от пламени, пожирающего куклу повелителя ситхов.

Город похож на готовую взорваться бочку с кордиллием.

Подобное не входило в ее планы, но именно она вместе со своими спутниками отмерила запальный шнур и подала спички.

Отчасти она гордится тем, что впервые сумела превратить все население города в оружие, направленное против выбранной ею цели. Ей и раньше доводилось манипулировать другими, но чтобы настолько впечатляюще… С иной стороны, она привыкла действовать в одиночку. У тетушки Суги всегда была своя команда, не говоря уже о жалости к угнетенным – фермерам, рабам и дуракам.

Джес всегда считала это проявлением слабости. Возможно, она ошибалась.

Она оглядывается. В лавке совместно трудятся Норра и Синджир. Теммин сказал, что на всякий случай предпочитает не держать карты здесь и ему надо забрать их из «укромного местечка», как он сам выразился, после чего куда-то ушел вместе со своим чокнутым дроидом.

«Я использую этих людей в своих целях», – думает Джес. Разве не так? Они не ее команда. Она убеждает себя, что они всего лишь орудия, такие же как гидроключ или ключ Харриса, и в случае чего их не столь уж страшно лишиться. Они уже едва не потеряли Норру. В следующий раз может быть и хуже.

Джес пытается внушить себе, что ей нисколько их не жаль.

Что она вообще не испытывает к ним никаких чувств.

«Это всего лишь работа, – успокаивает себя она. – У тебя нет никаких обязательств перед Новой Республикой или перед этой компанией ненормальных. Они – не твои, и ты – не их. Твоя задача – сделать дело, получить деньги и свалить».

Так подсказывает ей разум.

Но почему сердце твердит иное?

– Вот, – говорит Норра, с грохотом ставя на стол ящик.

Синджир склоняется над ним и тут же пятится. – Это же целый ящик термодетонаторов.

– А ты думал, что там? Снежки? – Ты точно нас не взорвешь? А то, смотрю, швыряешь их, будто портовый грузчик – ящик бантовой тушенки, – Ты ведь не был солдатом? – усмехается Норра, окидывая его взглядом.

– Все мы были солдатами на службе Империи, – сухо отвечает он.

– Угу. Я имела в виду солдатом на передовой, с оружием, под обстрелом. Термодетонаторы не взрываются, пока их не взведешь. – Она поднимает ящик и встряхивает. Синджир вздрагивает, ожидая, что сейчас его распылит на атомы. – От простого сотрясения ничего не случится. Я могу взять один и как следует пнуть, и тоже ничего не будет. Пока они не приведены в боевую готовность, они ничем не отличаются от блестящих камешков.

Синджир неловко откашливается:

– Извини, но в таком случае я предпочту держаться подальше от этих «блестящих камешков».

– Поверь, нам ничто не угрожает…

Норра замолкает, скрестив руки на груди, – ей явно пришла в голову какая-то мысль, – Ну же, говори. Облегчи душу.

– Я…

– Выкладывай, Норра.

– Ты можешь мне доверять. А я тебе?

– Ты про детонаторы?

– Про свою жизнь.

– Ах это… – Он удивленно задирает бровь. – В смысле – из-за того, что я был имперцем?

– Империя не терпит измены. Ее солдаты преданы ей, поскольку знают, что будет в противном случае. Я твой враг. А ты – мой. И это не так-то просто изменить.

Синджир щелкает пальцами:

– В чем-то ты права, хотя в чем-то и ошибаешься. Те, кто предан Империи, предан ей потому, что знает, чем грозит измена. Это действительно так. Но знаешь ли ты, почему это так, Норра Уэксли? Благодаря мне. Я был офицером службы безопасности. Тебе известно, каковы обязанности имперского офицера службы безопасности?

– Если честно – нет.

– О, это воистину захватывающая работа. В мою задачу входило отслеживать любые проявления слабости среди войск. Я научился читать язык тела, распознавать ложь, натравливать одних на других – и все для того, чтобы выявить любые прегрешения, которые совершали мои подчиненные против Империи, начиная с мелких нарушений устава и заканчивая прямой изменой трону. Я был тенью, от которой они не могли избавиться. Стоило мне появиться на базе, боевой станции или в кабинете, и все уже знали, что они под колпаком. Я выслеживал их проступки, словно охотник добычу. И я причинял им боль, чтобы добиться признания и исправить ошибки. Нет, не только физическую, хотя бывало и такое. Душевную боль. Рассказать тебе историю?

– Теммин еще не вернулся, так что давай.

Синджир прислоняется к столу и начинает рассказывать, жестикулируя длинными подвижными пальцами:

– Судьба большинства из тех, кого я заставлял страдать, меня особо не волновала. Некоторые оказывались тупыми животными, другие – трусами, и я с радостью готов был их искалечить от имени Императора. Но так бывало не всегда. Взять, к примеру, молодого офицера-артиллериста Райло Тенга. Службист, каких мало. Глаза – как новенькие сверкающие кредиты. Прекрасный мужчина. Писаный красавец. Вот только коварный, словно обезьящер.

– Не понимаю.

– Видишь ли, он был вором.

– И что он украл?

– В том-то вся и штука, – смеется Синджир, наклонив голову. – На самом деле – ничего важного. Подозреваю, у него просто была такая мания – тянуть в загребущие лапы все, что не привинчено. В основном он крал личные вещи, всякие глупости – голофото, идентификаторы. Помню, как-то раз он украл у солдата пару ботинок. Почему он это делал?

– И почему же? – прищурившись, спрашивает Норра.

– Дело, скорее всего, в его психике. Родители часто посылают трудных детей в имперские академии, рассчитывая, что мы превратим их непослушного отпрыска в нечто похожее на нормального гражданина Галактики. Вот только в реальности из таких зачастую ничего не сделаешь даже силой – разве что удается слегка отесать. Империи нужны герои, а не шоу уродов. Подозреваю, что таким же был и Райло.

– Что с ним стало?

– Мы его предупреждали. Я лично его предупреждал, и не раз. А потом однажды он украл у моффа кольцо. Мофф говорил, что оно дорого для него как память, но я понял, что в орнаменте на украшении была закодирована некая информация, – впрочем, это уже совсем другая история. И мне пришлось… поработать с Райло, чтобы добиться его признания.

Выражение лица Норры внезапно меняется. До сих пор она слушала его с любопытством, но теперь от ее пустого холодного взгляда веет ужасом.

– Ты его убил, – говорит она.

– Нет-нет, ты не поняла. Я не был палачом. Я был лишь дознавателем, агентом тайной полиции. Я только находил доказательства, а потом кто-то другой подписывал приговор, и кто-то третий выталкивал моего клиента из шлюза – или вешал, или ставил перед расстрельной командой, или, или, или… Но чтобы добиться того признания, мне пришлось переломать этому красавчику кучу костей. Не знаю, убили его потом или нет. До меня доходили слухи, что его отправили работать на мусорных прессах. Суть в том, что от всей его красоты и жизненной силы ничего не осталось. И виноват в том только я.

– Плохим же ты был человеком.

– Возможно, я и сейчас такой же, хотя и пытаюсь стать лучше. Но я не затем поделился с тобой всем этим. Я просто хочу сказать – если ты считаешь меня своим врагом, то это неправда. Мой враг – Империя. Империя всегда была моим врагом. Я охотился на себе подобных. Я заставлял их страдать. Меня учили в них сомневаться, видеть их слабые места. И я действительно повидал столько слабых и сломленных… – «И сам стал таким же, – думает он. – Они были моими врагами, ими же и остаются. Я просто сбросил военную форму».

– Так ты теперь с нами? Ты повстанец?

От этой мысли ему становится не по себе. Но ведь он и вправду теперь повстанец? Он перешел на другую сторону. Но почему? Потому что едва не погиб там, на Эндоре? Потому что его потряс вид царящего вокруг побоища? Странная причина для дезертирства. Вряд ли все так просто. Он убеждает себя, что это лишь временно и кризис в его душе однажды разрешится сам собой.

– Я не с ними, но и не с вами, – отвечает он, высоко подняв голову. – Я с самим собой.

– Я не доверяю тем, кто живет только ради себя.

Синджир пожимает плечами и грустно улыбается:

– В этом случае можешь мне не доверять.

Ощущение такое, будто вспыхнула сверхновая. Джом Барелл видит, как над головой взрывают друг друга СИД-истребители. Город вокруг бурлит. Он прячется в узком переулке между двумя зданиями – старой каффейней и обветшавшим доходным домом – и наблюдает за развитием событий. Всеобщий гнев. Скандирующие толпы. Ненависть к Империи. Злость на сатрапию. Восстание Акивы, вновь возрождающейся в пламени революции.

До этого момента у него имелась цель: добраться до станции связи и найти способ сообщить о себе. Он мог взломать ее или заставить имперцев сдаться.

Но когда вокруг столько народу? Когда прямо на его глазах разворачивается мятеж? Что ж, это лишь добавляет ему боевого духа.

Он вспоминает турболазерную пушку, разнесшую на куски того, кто находился в одном из СИД-истребителей. Опасная штука.

И Джом меняет план. Пора найти новую цель.

Забыть о станции связи.

Он намерен в одиночку захватить пушку. Скорее всего, он просто погибнет. Но если бы он не был готов умереть за то, во что верит, то никогда бы не вступил в Альянс повстанцев.

Теммин вернулся. Все собираются внизу в подвале, и он раскладывает на ящиках с оружием карты подземных ходов города.

– Флимсипластовые карты, – замечает Синджир. – Забавно.

Норра шикает на него, хотя и признает, что ведет себя с ним чересчур резко, чересчур… по-матерински. Она даже не знает, как к нему относиться, – ей хочется ему верить, но ее не перестают мучить сомнения. Может ли он их предать? И станет ли это делать? Так или иначе, Синджир замолкает, и Норра склоняется над картой.

– Смотрите – это наш путь во дворец. Туннели соединяют все части города. Но входы в них давно замурованы…

– Угу, и значит, путь во дворец закрыт, – вмешивается Теммин.

– Может, и нет, – отвечает она. – Все слышали разговоры о том, как сатрап тайком пробирается во дворец и покидает его. Так что, возможно, путь есть. И даже если он закрыт – для этого у нас есть детонаторы.

– Мне это нравится, – кивает охотница за головами. Норра ощущает странную гордость, – похоже, Джес редко что-то нравится. – Мы сможем скрыться с улиц и с пути восставших, а также от любопытных глаз как Империи, так и прихвостней Сурата. Так что все в порядке. А это – вход? – Она показывает на потайную дверь за валакордом.

– Угу, – кивает Теммин. – Но должен сказать, что мне этот план не нравится. От него смердит, словно от выхлопа неисправного мотоспидера. Словно от задницы страдающего несварением желудка эопи. Словно…

– Впечатляюще, – усмехается Синджир. – Из тебя бы получился неплохой поэт.

– В общем, я хотел сказать, что вряд ли эта карта точная. Ей сотни лет.

– Но тебе же тут все знакомо, – говорит Норра. – Будешь нашим проводником. Я верю в тебя, Теммин.

Она тепло улыбается, и, к ее удивлению, он улыбается в ответ.

– Ну да, знакомо. И в карте куча ошибок. Только я так далеко не заходил. Чтобы добраться до дворца, придется пройти мимо старой фабрики дроидов.

– Это там ты добывал запчасти на продажу?

– Не совсем. Просто подбирал отходы из мусорных ям. Там их полно. Но на саму фабрику я никогда не заходил.

– Почему? – интересуется Джес.

– Потому что там призраки, – поколебавшись, сообщает Теммин.

Все недоуменно переглядываются.

– Призраки? – не в силах сдержаться, хохочет Синджир. – Чьи? Дроидов?

Норра резко толкает его локтем под ребра, и он невольно стонет.

– Не знаю, – говорит Теммин. – Понятия не имею! Просто я слышал, как рассказывали, из-за чего остановили фабрику. Там появились призраки, и ее закрыли. Знаете, сколько там пропало народу?

– Они пропали потому, что у них не было карты, – отвечает Норра. – Вероятно, они просто заблудились, Теммин. Или вообще никто не пропадал, и это лишь страшные сказки, вроде тех, что рассказывают друг другу ученики в джунглях у костра. Это самый простой и быстрый способ добраться до места.

– Может, знаешь способ получше? – спрашивает Джес у Теммина.

– Знаю.

– И какой же?

– Вообще никуда не ходить! Послушайте, нам всем хочется совершить подвиг во благо Галактики, но это не наша работа. Ладно, возможно, это твоя работа. – Он показывает на Джес. – Но для остальных? Все так или иначе решится, с нашей помощью или без нее. И… кто знает, будет ли лучше при Новой Республике? Может, вообще ничего не изменится. Может, даже станет хуже. Мы – Внешнее Кольцо. Часть освежителя, которую никто не хочет чистить.

– А я-то думал, будто я тот еще циник, – присвистнув, качает головой Синджир.

Норра приседает рядом с сыном и берет его руки в свои, с болью в сердце глядя ему в глаза. Да, он стал циником, и она это понимает. И у нее нет никаких сомнений, что главным образом виновата в этом она сама. А значит, ее задача – исправить свою ошибку.

– Темм, – говорит она. – За это сражались твой отец и я. Да, мы хотим сделать Галактику лучше. Для тебя и твоих детей. – Теммин морщится, и она вспоминает, что ни один подросток не желает слышать о супружестве и детских пеленках. – Пожалуйста, поверь мне. Мы поступаем справедливо, и многое можем поменять. И небольшая группа способна изменить Галактику. Даже одиночки достаточно, чтобы плюнуть в глаз великану и ослепить его. Так давай же сделаем это – плюнем в глаз великана.

– Твоя мать права, – добавляет Джес. – Если мы ничего сейчас не предпримем, имперцы во дворце ускользнут, и тогда нам ничего не заплатят. Ты ведь хочешь заработать?

– Хочу, – кивает Теммин.

Норре отчасти жаль, что его убедила вовсе не ее страстная мольба, а практичный деловой аргумент охотницы за головами.

Но, так или иначе, Теммин теперь с ними.

Зов Адеи о помощи услышан, и Веджа Антиллеса находят в помещениях для прислуги на нижнем этаже дворца. На витражных окнах уже опущены стальные жалюзи, двери заперты. На этом уровне шум толпы напоминает вздымающийся волнами рев зверя – Рей кажется, будто он пронизывает ее до самых костей, несмотря на толстые стены.

Она заходит в комнату в сопровождении троих штурмовиков. Адеи с ней нет – та уже под опекой дворцовых врачей.

Антиллес лежит ничком у дальней стены, мертвый. Рука его откинута в сторону, пальцы согнуты, словно изуродованная артритом клешня. В нескольких сантиметрах – голопланшет, который он похитил у ее помощницы после того, как в нее выстрелил.

Шагнув к нему, Слоун внезапно видит, как едва заметно поднимается и опускается его спина. Он всего лишь потерял сознание от боли и ран. Что ж, оно и к лучшему. Проблема решилась еще до того, как о ней узнали другие участники встречи.

Адмирал дает знак штурмовикам поднять Антиллеса.

– Отнесите пленника обратно наверх и на этот раз закуйте его в настоящие кандалы – не может быть, чтобы таковых не нашлось у сатрапа в столь древнем дворце. – Она щелкает пальцами. – И дайте мне этот голопланшет. Я должна вернуть его Адее.

Даже раненная, Адея вполне может работать. Рей без нее не обойтись.

Штурмовик протягивает ей планшет.

И у нее тотчас же стынет кровь в жилах.

На экране – сеанс связи. Пилот взломал канал и, сняв защиту с линии, настроился на частоту повстанцев.

Антиллес призвал их к войне.

ИНТЕРЛЮДИЯ

ТИД, НАБУ

Рыжеволосый мальчишка с заячьей губой стоит среди разновозрастной компании детей всевозможных рас, доставленных со всех уголков Галактики. Большинство из них младше него, и чем младше ребенок, тем больше внимания на него обращают собравшиеся вокруг потенциальные усыновители.

Мальчик наклоняется к стоящей рядом хвостоголовой девочке.

– Никто из них никогда нас не возьмет, – говорит он.

– Заткнись, Иггс, – бросает она. – Что ты все ноешь?

– Я просто знаю, – пожимает он плечами. – И ты тоже это знаешь, Стрикс. Им нужны малыши, а мы слишком взрослые.

– Не такие уж мы и взрослые, – шепотом возражает она. – К тому же мы герои.

– Герои? – Он закатывает глаза. – Да брось. Откуда им знать? А даже если бы и знали – вряд ли бы считали так же.

– Мы были в Бригаде Спиногрызов из Коко-Тауна. Это кое-что значит.

– Да ничего это не значит. Никто даже толком не знает, чем мы занимались. Думаешь, кому-то интересна стайка сирот, которые прятались в канализации, досаждая ведроголовым и прочим имперцам? Может, ты не заметила, но мы уже не на Корусанте. Да и даже если бы мы были там – что с того?

Их всех собрали и привезли сюда – как им сказали, подальше от беды. Но Иггс и Стрикс сами были настоящей бедой для имперцев, вместе с другими сиротами занимаясь подрывной деятельностью. Они нападали из темноты, прячась в переулках и грузовых контейнерах. Им удалось захватить целый имперский фрегат, снабжавший Имперский фронт.

– Но почему так? Мы же не только этим занимались. Мы доставляли сообщения, докладывали о перемещениях войск. Мы снабжали их разведданными, Иггс. Как, по-твоему, повстанцам удалось вновь захватить Коко-Таун? Благодаря нам.

– Знаю, – отмахивается он. – И ты знаешь. Но никому из них это не интересно. Им все равно.

– Думаешь? – насупившись, спрашивает девочка.

Внезапно ему становится ее жаль, и он сжимает ее руку.

– Мы всегда будем рядом. И остальные тоже.

К ним приближается женщина с зеленой кожей и другая, пожилая – посредница, которая до этого разговаривала с сиротами и потенциальными родителями. Иггс слышит, как зеленая женщина беседует с парой розовощеких людей в причудливых одеждах. Они говорят о том, как важно попытаться вернуть Галактику к нормальной жизни, о множестве несчастных ребятишек, потерявших родителей, которые погибли на полях сражений или стали случайными жертвами, и о том, что пора вернуть семье ее надлежащую роль. Иггс слушает их, корча рожи и закатывая глаза. Стрикс стоит рядом, дрожа от волнения.

– Может, они подойдут и поговорят с нами, – шепчет она. – Может, уже сегодня мы улетим с кем-нибудь домой.

В ее голосе слышится надежда, будто она хочет сказать: «Может, у нас снова будут родители?»

– Никто к нам не подойдет. Мы похожи на грязных оборванцев.

– Но ведь могут!

– Вот увидишь.

И все-таки к ним подходят – зеленая женщина и посредница. Взрослые приседают, и зеленая женщина спрашивает обоих:

– Как вас зовут?

Они отвечают – его Иггс, ее Стрикс.

Женщина с трудом скрывает улыбку. «Смейся, смейся», – мрачно думает Иггс. Она беседует с детьми о всяких глупостях – какой у них любимый молочный коктейль, надеются ли они, что в этом году снова начнется чемпионат по гравболу, и тому подобное. Вокруг собирается небольшая группа потенциальных родителей – богатые жители Набу в пышных нарядах. На их фоне Иггс чувствует себя грязным пятном на белоснежной скатерти.

– Что случилось с вашими родителями? – спрашивает женщина.

Иггс замирает. Ему не хочется об этом думать, тем более говорить. Он изо всех сил гонит прочь воспоминание об обоих своих отцах, лежащих словно…

Стрикс, однако, с ходу выпаливает:

– Мои родители были повстанцами, их транспортный корабль подбили возле Таниса, и я тоже повстанец, мы с Иггсом сражались в детском отряде, который назывался Бригада Спино…

Нет, только не это. Иггс вновь ощущает себя комком грязи на чистой полке. Пока они беседуют со Стрикс, он прячется за палаткой, думая, как бы отсюда половчее смыться. У него уже начинает складываться план. Найти канализацию – куда-то же она ведет. Добраться до центра Тида. Отыскать космопорт. Спрятаться на корабле, летящем на Корусант. И вернуться домой, в Коко-Таун, где Бригада Спиногрызов снова сможет вступить в бой, помогая повстанцам.

Есть! Решетка. Похоже, не привинчена. Золоченая, красивая – как и все в этом городе-музее.

Иггс выглядывает из-за палатки, уже собираясь крикнуть Стрикс, что пора бежать отсюда, забыть про всю эту чушь насчет усыновления, но, оглядевшись вокруг, нигде ее не видит. Нет, вот она – в нескольких метрах от него, разговаривает с симпатичной парой розовокожих с ухоженными волосами и сверкающими зубами. Похоже, она счастлива. И они тоже счастливы.

Что ж, думает Иггс, удачи ей. Удачи.

А потом он незаметно ускользает. Никто не обращает на него внимания. Добравшись до канализационной решетки, он поднимает ее и ныряет во тьму. Пора домой. Пора сражаться дальше.

 

Глава двадцать девятая

Несмотря на то что Теммину уже приходилось его поднимать, парень все равно удивляется, что запертый на замки ящик оказывается удивительно легким. Судя по виду, он должен весить тонну. Вполне логично ожидать, что оружие вроде этого (гм… а вроде чего, собственно?) будет тяжелым. Но ящик легок, словно пушинка. Словно воздушный шарик.

Пока остальные выходят в коридор, ведущий в катакомбы под городом, Теммин берется за ящик с одной стороны, а Костик – с другой. Дроид помогает ему не потому, что ящик тяжелый, а скорее потому, что тот слишком громоздкий.

Они вытаскивают свою ношу за дверь.

Теммин оглядывается на лавку, молча прощается с ней и запирает дверь. Синджир включает осветительных дроидов – маленькие парящие фонари, каждый с тремя болтающимися внизу руками-щупальцами с клешнями на концах.

Дроиды грязные и помятые, и свет от них тусклый и неровный, но его вполне хватает.

Норра и Синджир спешат вперед. Теммин собирается последовать за ними, но Джес хватает его за руку.

– Что в этом ящике? – спрашивает она.

– Оружие Сурата, – отвечает он, пытаясь придать голосу пренебрежительный оттенок. Мол, это оружие Сурата, я его украл, и что с того?

– Это не оружие.

– То есть?

– Скажем так, оно может быть оружием. Но не в буквальном смысле.

– Не понимаю, откуда ты… – Он дотрагивается до одного из замков, и тот с щелчком открывается. Глаза Тем-мина расширяются. – Как? Я много дней пытался его открыть. Много дней!

– Я вскрыла замки.

– Ты… просто их вскрыла? У тебя волшебные пальцы? Или ты сама волшебница?

– У меня есть способности. И я воспользовалась ими, пока чинила свою винтовку перед тем, как помочь твоей матери захватить тот СИД-истребитель. – Она показывает на ящик. – Давай открывай.

Теммин открывает крышку, жадно вглядываясь внутрь, словно разворачивающий подарок ребенок. Из ящика вырывается голубое сияние, столь яркое, что приходится прищуриться. А потом он видит содержимое ящика – множество инфокубов.

– Инфокубы? – спрашивает он. – И все? Никакого оружия?

– Да это куда лучше, чем оружие. Это информация.

– Сурат прятал информацию?

– Этого я не знаю. Но если мы останемся живы, я помогу тебе выяснить, что это за данные. А потом мы вместе сможем их продать.

Вот, значит, к чему она клонит. Он так и знал.

– И полагаю, ты хочешь свою долю, – усмехается он, цокая языком. – За твою помощь, твой ум, твои связи с теми, кто может ее купить…

– Шестьдесят на сорок.

– Эй, это нечестно…

– Шестьдесят твоих.

Гм… Теммин колеблется. В коридоре мерцает удаляющийся свет дроидов.

– Где вы там? Идете? – зовет их Норра.

– Договорились. – Он пожимает руку Джес.

– Договорились.

– Идем! – кричит он и еле слышно добавляет: – И чего вам не терпится?

Синджир привык к тесноте. Империя никогда не славилась просторной архитектурой. Она гордилась своим строгим прагматизмом (данный термин, «строгий прагматизм» или иногда «прагматичная строгость», встречался во многих имперских брошюрах и пропагандистских трактатах), и потому ее коридоры всегда отличались узостью и низкими потолками. Именно по этой причине штурмовиков в буквальном смысле приходилось подбирать по росту и весу – он вовсе не шутил, когда говорил, что слишком высок для того, чтобы быть штурмовиком.

Катакомбы как таковые не вызывают у него приступов клаустрофобии. Причина его тревоги в другом – в том, как они извиваются. Мало того что приходится постоянно петлять то влево, то вправо, то идти прямо, так некоторые коридоры еще и уходят вверх, другие вниз, третьи закручиваются спиралью. В одном тоннеле сухо, как в пустыне, и из него исходит запах превратившихся в пыль костей. В другом сыро и воняет грибами. Они идут по лужам, перешагивая куски камня и штукатурки. Иногда дроиды освещают стену, и на ней видны грязные отпечатки ладоней или надписи на незнакомых языках – может, ругательства, а может, угрозы.

Порой раздаются звуки: царапанье, шорох, шипение. Как-то раз им встретилась пара сверкающих в темноте зеленых глаз, но, когда их коснулся луч света, Синджир понял, что это всего лишь фенгла – бледный безволосый грызун с длинными задними лапами и кривыми зубами, который бросился прочь, шипя и стуча когтями.

Время от времени они останавливаются, сверяясь с картой, затем идут дальше. Сверху падают капли – как успокаивает их Теммин, это застоявшаяся дождевая вода, а не испражнения какого-нибудь иторианца, делающего наверху свои дела. Они пересекают длинный узкий мост, и лишь на его середине Синджир понимает, что тот чем-то похож на боевого дроида Теммина, потому что состоит в основном из костей. Большие нечеловеческие кости связаны ржавой проволокой. Мост покачивается над пропастью, вероятно соединяющуюся с городскими подземельями, и Синджир вспоминает бездну, над которой он болтался в темнице Сурата Нуата.

Вскоре им начинают попадаться части дроидов и бластерные отметины на стенах. Синджиру даже кажется, будто он видит борозды от ударов световых мечей, – когда-то давно, во времена Войн клонов, тут разыгралась битва. Джедаи тогда были еще многочисленны, а не стояли на грани полного исчезновения.

– Мы приближаемся к мусорным свалкам, – замечает Теммин.

«Это ясно и по карте», – думает Синджир.

Он смотрит на Теммина. Тот, похоже, держится молодцом, хотя и заметно, что в последние пару дней ему немало пришлось пережить, – впрочем, ничего удивительного, учитывая, что сперва его едва не прикончил салластанский гангстер, а потом он чуть не потерял мать.

И все же что-то не так. Парень нервно озирается, словно что-то скрывает. У Теммина есть какая-то тайна.

Синджир слегка отстает и дает знак Джес, чтобы та тоже задержалась.

– В чем дело? – тихо спрашивает она.

– Нам надо поговорить.

– Угу, – кивает охотница, словно речь идет о чем-то неизбежном. – Я так и знала. И да, я согласна.

– Согласна с чем?

– Ты мне нравишься.

– Я… не понимаю. Нравлюсь? В каком смысле? Как-то по-дурацки звучит. Стакан белковой смеси тоже может понравиться, когда ты всерьез голоден. Но вкус от этого не менее отвратителен.

Джес устало смотрит на него:

– Я имею в виду, что ты вполне для меня годишься. Ты мне интересен. И да, когда все закончится, мы можем сойтись.

– Сойтись? То есть? – Синджир неожиданно краснеет. – Ты и я? Вместе?

– Именно.

– Ничего себе, – смеется он.

– Если тебе смешно, – неожиданно резко бросает девушка, – можешь засунуть мое предложение себе в выхлопную трубу и забыть о нем.

– Нет, я просто… Меня как-то не тянет.

– Не тянет? – Взгляд ее становится еще более хмурым, губа приподнимается, обнажая зубы. – На инородок?

– На женщин.

– Ах вот оно что…

– Ага.

– Гм…

Между ними повисает неловкая тишина, подобно облаку мух, от которого никуда не скроешься, как ни пытайся.

– Ты ведь хотел поговорить со мной о чем-то другом? – наконец нарушает молчание Джес.

– Ну да. Про мальчишку, Теммина.

– Для тебя он явно чересчур молод.

– Может, хватит? Я не об этом. Мне кажется, он нам лжет.

– Все постоянно лгут, Синджир. Я понимаю, что твоя бывшая должность в Империи сделала тебя законченным параноиком, но…

– Карта, – наконец говорит он. – Я про карту.

– Что с ней?

– Теммин сказал, что карта старая. Что она неточная.

Джес смотрит на Синджира, и он понимает, что до нее дошло.

– Но на самом деле карта вполне точная, – говорит она.

– Именно.

– Он что-то скрывает. – Лицо ее мрачнеет. – Видимо, что-то такое, что он не хотел бы нам показывать.

– Может, какое-нибудь спрятанное сокровище?

– Возможно. Будь начеку.

– И ты тоже.

Перед ними мусорные свалки – огромные воронки, вырытые в катакомбах. Кирпич в коридорах сменяется при-родным камнем, в стенах – входы в просторные помещения, заполненные грудами старого металлолома. В основном это детали дроидов, по большей части изуродованные до неузнаваемости и непригодные к использованию. Все уцелевшее, вероятно, давно собрано и унесено. «Моим сыном», – думает Норра.

Оглядевшись вокруг, она бросает перед собой булыжник. Тот ударяется о нечто похожее на оплавившуюся руку протокольного дроида. Другие детали с лязгом и звоном соскальзывают вниз, вызывая небольшую лавину.

– Незачем так шуметь, – говорит Теммин, боком подходя к ней.

– Тут больше никого нет.

– Это ты так считаешь.

Норра закатывает глаза.

– Где остальные?

В трех метрах от них стоит Костик с ящиком термодетонаторов, негромко гудя себе под нос. Но Синджира и Джес не видно.

– Они немного отстали. О чем-то разговаривают. Я видел свет от их дроида.

– Гм… – хмурится она. – Теммин, ты доверяешь Синджиру?

– Не знаю. А что?

– Он имперец. Он зарабатывал себе на жизнь тем, что мучил других.

– Ты доверяешь охотнице за головами, но не имперцу?

– Охотники за головами придерживаются определенного кодекса, – пожимает плечами Норра. – Они трудятся за кредиты, и Джес рассчитывает хорошо заработать. И в этом смысле я ей доверяю.

– Но Синджиру – не слишком?

– Я… не знаю. Мне хотелось бы ему доверять.

– До сих пор он нам помогал.

– Верно.

– И пока ни в какое дерьмо мы из-за него не вляпались.

– Следи за языком, – упрекает его Норра.

– Извини.

– Да, ты прав. Но вполне возможно, что мы идем прямо в ловушку.

Теммин вздрагивает и отводит взгляд. Похоже, слова матери слегка его напугали.

– Они не члены семьи, – говорит он. – Мы – семья.

– Да. Но я уверена, все будет хорошо.

– Ага. – Он облизывает губы и шевелит ногой камешек. – Мама… прости.

– За что?

– За то… что вел себя с тобой как последний слимо. Я был не прав. Я просто… – Он глубоко вздыхает. – Мне очень тебя не хватало. И отца тоже. И я злился, что ты улетела, а потом разозлился еще больше, потому что ты могла погибнуть, а я… не такой, как ты. У меня нет твоей… отваги, я не смог бы отдать всю свою душу Новой Республике, как ты. Я просто…

– Все в порядке, – говорит Норра, обнимая сына за плечи. – Ты еще очень молод, Тем. У тебя и без того проблем хватает, зачем тебе новые? Я тебя люблю.

– И я тоже тебя люблю.

При этих словах у нее сжимается сердце. Она знает, что он ее любит. Но услышать такое – совсем другое дело.

Позади них доносится голос Джес:

– Что, привал?

– Нет, – отвечает Норра. – Просто ждем, когда вы нас нагоните.

Они идут дальше.

Пора кое-что разведать, думает Синджир.

Они идут мимо мусорных свалок в ту сторону, где, судя по карте, находится старая фабрика дроидов – или, по крайней мере, вход в нее. Теммин говорит, что им придется пройти прямо перед ним, но, к счастью, внутрь заходить не потребуется.

Стена поросла светящимся грибком, камни под ногами покрыты губчатой массой, которая скользит под ногами. Синджир нагоняет Теммина и его боевого дроида, Костика.

– Крутой у тебя дроид, – замечает Синджир.

Теммин хмуро смотрит на него.

– Ну я в курсе.

– Ты что, нашел его тут?

– Угу. На одной из свалок.

Боевой автомат семенит рядом, тихо – впрочем, не так уж тихо – напевая себе под нос:

– ДУ-ДИ-ДУ-ДУ-БА-БА-ДУ-ДУ…

– Явно нестандартная конфигурация, – продолжает Синджир. – Ты ведь его слегка модифицировал?

– Спасибо, Дарт Очевидность. Или лучше звать тебя Император Ясностин? В следующий раз расскажешь, с какого конца бластер делает пиф-паф или почему мне ничего не светит в вукийской лиге по армрестлингу?

– Ты от меня не отбрешешься, даже не пытайся. Я просто хотел спросить – как ты сумел его запрограммировать, что он… стал таким? – Он показывает на дроида, который перестает петь и выбрасывает ногу высоко вверх.

Теммин вздыхает, словно вопросы успели ему надоесть и приходится отвечать через силу.

– В Костика закачана высокооктановая смесь самых разных программ. Эвристические алгоритмы ведения боя, видеозаписи по боевым искусствам, стратегии некоего генерала-киборга времен Войн клонов, а также интерактивная запись движений труппы танцовщиц ла-лея с Рилота.

Танцовщицы. Собственно, это кое-что объясняет – как изящные движения дроида, так и песенки, которые он то и дело напевает.

– Хитро, – говорит Синджир.

– Вот и я так считаю.

– Что тут еще есть, кроме фабрики?

– Понятия не имею. Знаю не больше, чем ты.

Похоже, Теммин не лжет, но, как только что отметил Синджир, парень и впрямь хитер.

– Может, тут есть нечто такое, что ты не хотел бы нам показывать, Теммин?

– Что? Ты меня в чем-то обвиняешь?

– Просто хочу, чтобы ты знал – мы не собираемся… красть твой товар.

– У меня тут нет никакого товара, который можно было бы украсть.

– Я думал, может, ты не хотел, чтобы мы добрались до сокровищ фабрики дроидов раньше тебя, – усмехается Синджир. – Значит, речь о чем-то другом.

– О чем другом?

– Ты что-то скрываешь, Теммин. Я чувствую.

Вот оно! Выражение лица Теммина на долю секунды меняется – будто прошла помеха по голограмме. Синджир прав – парень действительно что-то скрывает.

– Я… Я ничего не…

– Фабрика, – объявляет идущая впереди Джес.

– Продолжим позже, – бросает Синджир Теммину, и оба ускоряют шаг. В метре позади жужжит маленький осветительный дроид.

Перед ними вход на фабрику дроидов: широкий проем в обрамлении металлических арок, двух будок и старой ржавой вывески с надписью: ПОДДЕРЖИ КОНФЕДЕРАЦИЮ НЕЗАВИСИМЫХ СИСТЕМ! Еще одна вывеска гласит: КУПИ ДРОИДА У АЛЬЯНСА СЕПАРАТИСТОВ! Наверху, покачиваясь на одном болте, криво висит третья: СПЛОТИМСЯ ПРОТИВ ГНЕТА РЕСПУБЛИКИ. Некоторые буквы на последней едва удается разобрать.

– Это осталось с тех дней, когда сепаратисты принесли войну во Внешнее Кольцо. Под конец Войн клонов, – объясняет Норра.

– Как отсюда вывозили дроидов? – спрашивает Джес. – Не через эту же… канализацию?

Теммин нервно переминается с ноги на ногу. Синджир пристально за ним наблюдает.

– Тут раньше была выдвижная платформа, – отвечает парень. – Дроидов поднимали наверх, и их забирали корабли. Там теперь все разрушено и замуровано. Я думал, что оттуда можно как-то спуститься сюда, но там все всмятку. – Он в замешательстве скребет затылок. – Может, пойдем? А то у меня от этого места аж мурашки по коже.

Простейшая методика извлечения правды состоит в том, чтобы заставить подозреваемого – тут скорее подошло бы слово «жертва», но Синджир пытается загнать подобные мысли подальше в глубины сознания – нервничать. Стоит вывести его из душевного равновесия, и он начнет совершать ошибки, говоря о том, что говорить не собирался. Именно таков сейчас план Синджира.

– Здесь нет никаких призраков, – уверяет он, подбирая с земли камень. – Смотри.

Синджир с размаху швыряет голыш в сторону ворот. Тот с грохотом ударяется об одну из будок и падает. Дождем сыплются хлопья ржавчины.

– Не надо! – предупреждает Теммин.

– Бояться нечего, на фабрике нет никаких…

Где-то в глубинах здания раздается механический, нечеловеческий вой. И дроид вряд ли бы издал подобный звук.

– Ворота, – говорит Джес. – Они должны быть заперты.

– Похоже, нет, – замечает Норра. – Все открыто.

Вой слышится снова, потом еще раз, уже ближе.

– У МЕНЯ ПЛОХОЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ, – произносит Костик.

– Нужно уходить отсюда, – настаивает Теммин.

Изнутри старой фабрики внезапно доносится лязг металла о металл, похожий на шаги. Они приближаются, и причем весьма быстро.

– Бежим! – кричит Синджир.

 

Глава тридцатая

Красные ноздри Акбара вздымаются и опадают, втягивая и выпуская воздух. Адмирал тоскует по воде. У него есть небольшой резервуар – бывшая бакта-камера – с водой, соленость и кислотно-щелочной баланс которой соответствуют его родной планете Мон-Каламари, и иногда он забирается в него и просто… плавает. Но ему редко удается выкроить на это время.

Может, когда-нибудь… Но не сегодня.

Он раз за разом прокручивает в уме сообщение капитана Веджа Антиллеса. К всеобщему удивлению, оно поступило по имперскому каналу. Принял сообщение не сам Акбар, но его показали адмиралу почти сразу. Ведж выглядел измученным и, похоже, раненым; он мало что успел передать, прежде чем потерял сознание, и связь оборвалась. «Имперская встреча на высшем уровне. Блокада на… Акиве. Дворец в Мирре. Время…»

И на этом все закончилось.

Акбар говорит остальным – Агейт, Мейдину, Мон Мотме, мичману Дельтуре, – что Антиллес был прав, и сам заканчивает за капитана:

– Время не терпит. Подготовьте небольшую флотилию, но держите остальные корабли в резерве, с полной заправкой. Возглавить атаку поручаю Агейт. Будьте готовы ко всему. Если это Империя, можно не сомневаться – легко они не сдадутся. И они всегда стремятся вынудить нас поступать так, как выгодно им.

Ощущение такое, будто тащишь на спине тяжелую перевернутую пирамиду, каждый кирпич которой – частичка твоей собственной вины. Острие вонзается между лопаток, лишь усиливая кошмарное бремя.

Именно так чувствует себя Слоун.

Остальными движет паника, ярость, желание воспользоваться случаем. Пандион готов распылить ее на элементарные частицы. Шейл обреченно заявляет, что им следует немедленно сдаться, иначе все они вскоре погибнут. Ташу то и дело вставляет умные фразы насчет мудрости темной стороны, цитируя то Палпатина, то древние письмена ситхов. Крассус готов купить свободу для всех, размахивая метафорическим кошельком с кредитами и полагая, что деньги Империи могут спасти их от преследования со стороны Новой Республики. «Что ж, удачи», – думает Рей.

Сатрап хотя бы молчит, сидя в углу и уставившись на собственные руки. Приговор ему уже подписан – он знает, что Империя его бросит и он останется в городе, который жаждет его выставленной на всеобщее обозрение головы.

В другом углу обеденного зала – до зала собраний они в этот сумасшедший день так и не добрались – стоит Адея. На ноге у нее шина из пеноматериала, которую наложил ей медицинский дроид. «Нужно держать ее поближе к себе, – думает Слоун, глядя на слегка пошатывающуюся помощницу. – Она оказалась крепче многих так называемых имперцев».

– Что с яхтой? – спрашивает у нее Рей, не обращая внимания на крики остальных.

– Ей пришлось остановиться для заправки в соседней системе. Но сейчас она в гиперпространстве и скоро должна приземлиться. Примерно через час.

– Слишком долго, – напряженно бросает адмирал. – Не знаю, сумею ли я сдержать весь этот зоопарк. – «Они могут и мне голову оторвать», – думает она. – Не может быть такого, что Крассус специально тянет время?

– Возможно, но зачем? Ему не терпится отсюда улететь. На самом деле эти большие уродливые лоханки… - Адея морщится от боли и переносит вес тела на другую ногу. – Они жрут топливо, словно бесплатные напитки в баре «Звезды Смерти».

Слоун ностальгически вспоминает о многих вечерах, проведенных за выпивкой в том баре в компании товарищей. Затем, повернувшись к залу, она громко спрашивает:

– Шейл, как скоро можно ожидать появления флота повстанцев?

– Трудно сказать, адмирал, – хмуро отвечает та. – Что-то они обязательно пошлют, и, вероятно, весьма скоро. Подозреваю, что это будет достаточно большой флот. Если они агрессивно настроены – можно ждать их через час. Если достаточно осторожны – то через три.

«Проклятье. Время почти на исходе».

– Пора вернуть назад наши звездные разрушители. Скрываться больше нет никакого смысла.

– Адмирал, – возражает Шейл, – если мы вернем их, нет никакой гарантии, что эти три разрушителя переживут последующий бой…

– Я ценю осторожность, но отнюдь не трусость. Хотя численность наших СИДов несколько сократилась, наши разрушители вполне способны нанести урон флоту повстанцев, особенно если мы будем готовы к бою. Мне не хотелось бы спасаться бегством в тот самый момент, когда из гиперпространства вывалится повстанческая погань. – Она поворачивается к Адее. – Отзывай их. Немедленно.

– Есть, адмирал. – Помощница наклоняется к ней. – И еще – вам входящий вызов.

«От кого?» – спрашивает Слоун одними губами. Адея наклоняет экран к ней, так чтобы никто больше не мог его увидеть.

Рей знает лицо на экране, хотя быть лично знакомой с его обладателем ей не доводилось.

Салластанский гангстер, Сурат Нуат.

Но почему?

 

Глава тридцать первая

Время разрывается на отдельные мгновения между нажатиями на спуск. Пока остальные бегут прочь, Джес падает на одно колено, развернувшись лицом к надвигающейся орде. В руке у нее винтовка, взгляд устремлен в прицел, наведенный на вход.

Ржавый металл. Ноги на поршнях. Помятые грудные пластины. Длинные суставчатые конечности. «Дроиды», – думает она. Обезумевшие дроиды. Все разные. Сверкающие глаза. Механические завывания.

До них около тридцати метров. Несутся по коридору, словно дикие звери, словно покрытые щетиной свиноволки Эндора, – на четвереньках, по стенам, по осыпающемуся потолку, подобно паукам.

Бум! Бум! Бум!

Пулевик выпускает заряд за зарядом.

Атакующие падают один за другим. Первому она отстреливает ноги, и тот с грохотом валится, ломая шею. Второй выстрел попадает в металлический череп другого; сыплются искры, и он врезается в еще одного из толпы. Скрежет, вопли. Джес снова стреляет, и один из черепов с громким звоном отлетает к стене…

Только теперь она видит, что это вовсе не дроиды.

Это нечто… иное. Некие существа – черноглазые, безносые. Разинутые рты полны острых как иглы зубов. Тот, что потерял шлем, подхватывает его, метнувшись в сторону, и, водрузив на место, вновь присоединяется к бегущей толпе.

Двадцать пять метров.

Бум!

Двадцать, пятнадцать…

Все ближе и ближе.

«Их слишком много», – думает охотница. Из ворот фабрики выбегают все новые – целое племя или даже рой. Но у нее есть пули. Она справится. Однако тут в ее голове раздается шепот тети Суги:

«Надо знать, когда вовремя сбежать, девочка моя».

Всего через несколько недель после этих слов Джес последовала ее совету. Что бы ни имела тогда в виду тетя Суги, она сбежала с родной планеты – жуткого и странного места под названием Иридония, жестокого и никому не прощающего ошибок.

Пятнадцать метров.

Оба ее сердца отчаянно бьются в унисон – быстрее, чем она успевает нажимать на спуск.

Двенадцать метров.

Бум!

Твари вопят, скрежещут, роятся.

Чья-то рука дотрагивается до ее плеча. Сквозь звон в ушах доносится еле слышный голос мальчишки:

– Нужно уходить. Их слишком много.

– Я справлюсь! – рычит девушка.

Но она сама понимает, что не справится.

«Надо знать, когда вовремя сбежать, девочка моя».

Пора бежать.

Теммин понимает, что рассказы, которые он слышал, пускай не совсем, но были правдой. Из ворот старой фабрики дроидов лезут вовсе не призраки. Не привидения и не духи Силы.

И это вовсе не старые разболтанные дроиды.

Это уугтины.

Возвращаясь к Джес, он видит одного из них и понимает, что те, кого они считали дроидами, на самом деле уугтины, использующие детали дроидов в качестве брони. Эти бледные звероподобные создания, отчасти похожие на людей, но больше на чудовищ, обычно держатся ближе к джунглям и каньонам. Иногда, однако, они обитают и в пещерах. А катакомбы под Миррой – не просто какие-то пещеры.

Это целая пещерная система. Возможно, она выходит где-то на поверхность – в Акарском каньоне или даже на далеком южном побережье, – откуда-то же взялась эта стая, которая явно живет здесь достаточно давно. Впрочем, сейчас это не имеет значения, – главное, что он и его друзья оказались в осаде. И чудовища все ближе.

Джес внезапно поворачивается и стреляет в полуразрушенную каменную балку над проходом. Одного выстрела хватает, чтобы та начала трескаться. Второй выстрел, и трещин становится больше. Но стая уже почти настигла их. Они бессвязно кричат, словно охваченные пламенем, и Теммин снова пытается увести охотницу…

Но она стреляет еще раз, и балка с грохотом рушится. С потолка хлещет вода. Падающие камни сокрушают первые ряды чудовищ.

Это задерживает их, но лишь на мгновение.

Джес и Теммин опять бегут, сворачивая за угол. Коридор уходит вверх, и Теммин понимает, что они где-то под Королевским районом. Еще полчаса пути, и они окажутся у дворца сатрапа – или под ним.

Костик резко тормозит и ставит на землю ящик с детонаторами. Его нога астромеха быстро крутится в воздухе, другая конечность выдвигается назад, обнажая вибролезвие. Костик издает звуки, похожие на голоса уугтинов, – угрожающий вой, лай, скрежет несмазанного механизма.

Теммин кричит дроиду, что сейчас не время.

Но Костик запрограммирован на то, чтобы защищать Теммина. И эта установка имеет наивысший приоритет. Свирепый, верный, чокнутый дроид.

Уугтины толпой лезут через обрушившуюся балку.

Теммин слышит, как его зовет мать. Он пытается убедить Костика идти дальше, даже тянет боевого дроида за руку, но тот не двигается с места.

Парень смотрит вниз, под ноги дроида, и видит ящик с детонаторами.

Ящик с детонаторами.

– У меня есть план! – сообщает он Костику. – Уходим!

Выхватив один детонатор, он взводит его, ставит на минимальное время и швыряет обратно в контейнер.

– Бежим! – зовет он. – Быстрее!

Теммин со всех ног устремляется вперед, увлекая за собой остальных. Костик бежит рядом, стуча металлическими ногами по камням.

– СЕЙЧАС БУДЕТ БОЛЬШОЙ БУМ! – орет боевой дроид.

Шесть секунд. Уугтины толпой несутся в их сторону.

Пять секунд. Норра поторапливает сына и остальных.

Четыре секунды. Чудовища в броне из частей дроидов подбегают к ящику.

Три секунды. Джес разворачивается и стреляет через плечо Теммина.

Две секунды. Костик издает кудахчущий звук.

Одна секунда. Теммин, вздрогнув, бросается ничком на землю…

Он поднимает голову. В висках стучит кровь, словно двигатель мотоспидера на холостом ходу. Теммин привстает на руках, чувствуя, как осыпаются с волос пыль и мелкие камешки, и успевает увидеть, как Джес, прыгнув вперед, бьет прикладом одного из уугтинов по закрывающей его лицо маске протокольного дроида, раскрашенной чем-то напоминающим кровь. Маска разваливается пополам, и тварь, пошатнувшись, падает прямо под ноги Костику, который начинает сосредоточенно ее топтать.

«Не сработало, – думает Теммин. – План не удался».

Он встает на ноги, держась за стену. Джес подает ему руку, и он ее принимает. На покрытом разбитой плиткой полу лежат двое уугтинов.

Туннель замурован.

– Отставшие, – поясняет охотница, показывая на двух чудовищ. Вблизи между соединениями брони видна их бледная плоть, похожая на мясо крилькраба. – Ты цел?

Он тупо кивает.

– Неплохая задумка, – замечает Джес, уступая дорогу Норре, которая бросается к Теммину, заключив его в объятия.

– Да, хорошая идея, – кивает Норра, целуя сына в лоб.

«Перестань, я же грязный», – в мыслях отбивается он.

Но мать есть мать.

– Спасибо, – отвечает он. В ушах у него все еще шумит, голова раскалывается, словно топливная канистра под грозовым ливнем.

К ним подходит Синджир, отряхивая свою офицерскую форму.

– Вряд ли стоит прямо сейчас открывать ящик игристого вина. Хочу напомнить всем, что парень только что взорвал наш ключ к дворцу сатрапа.

«Да, – размышляет Теммин. – Теперь нам придется повернуть назад. И все снова станет как раньше».

– Мы не можем отступить, – настаивает Джес.

– Больше мы все равно не в силах ничего поделать, – с деланым безразличием пожимает плечами Теммин. – Найдем выход на поверхность, и…

Синджир поднимает голову:

– Выход на поверхность? Можешь найти выход где-нибудь поблизости?

– Дерьмо вопрос, – отвечает Теммин.

– Следи за языком, – упрекает его мать.

– Извини. Так… гм, посмотрим… – Он с отчаянно бьющимся сердцем разворачивает карту. Мысли его заняты только одним – скорее бы все закончилось. – Вот, совсем рядом. Пять минут, и мы на месте – выход ведет прямо в старое здание Банковского клана.

– Не мы, – поправляет Синджир. – Я.

Все озадаченно смотрят на него.

– Я как раз подходяще одет. – Он великодушным жестом демонстрирует свою офицерскую форму. – Я найду выход, а потом свяжусь с имперцами во дворце – у меня высший допуск, так что со связью проблем не будет. А потом я устрою так, чтобы они сами открыли нам дверь.

– И как же ты собираешься это сделать? – нахмурившись, спрашивает Джес.

– Это и есть самая блестящая часть моего плана. Я скажу им, что туннели – единственный безопасный путь из дворца.

 

Интерлюдия. Татуин

Эдвин Чару не ожидал, что от джав так воняет.

В основном на этой планете пахнет горячим песком – словно в глиняной печи его матери перед тем, как она ставила туда тесто. Но стоило ему оказаться внутри песчаного краулера, как в нос ударил тяжелый смрад – мускусная, звериная вонь. Как будто каждый джава – всего лишь стая мокрых крыс, собравшихся под коричневыми плащами с черными покрывалами на месте лиц.

Они что-то шипят и бормочут, и он в очередной раз за последние полчаса повторяет им:

– Мне ничего этого не нужно. Все это… – он обводит рукой тускло освещенные кучи хлама вокруг, – не представляет для меня и моей фирмы никакого интереса. Покажите настоящий товар.

Он говорит медленно и отчетливо, словно обращаясь к тугому на ухо. Но толку все равно никакого – упрямые маленькие вонючки, похоже, его не слышат, не понимают, или им просто все равно. Но он прекрасно знает, что, хотя они продают тупым деревенщинам всякий шлак, в любом краулере найдется настоящая коллекция ценностей – для тех, кто разбирается.

У Эдвина дела на этой планете. И он не намерен возвращаться к своему боссу с грудой неисправного мусора.

Джавы что-то шепчут, цокая языками.

– Мне нужны дроиды, оружие, горнорудные инструменты. Мне прекрасно известно, что эти краулеры – старые шахтерские машины. Вы их украли. И по крайней мере, вы должны…

За его спиной кто-то кашляет.

Оглянувшись, Эдвин видит незнакомца с угловатыми чертами и задубевшей на солнце кожей. Тот щурится и весело улыбается.

– Привет, – говорит чужак.

– Угу, – отвечает Эдвин. – Извините, но я занят. Надеюсь скоро закончить, – раздраженно добавляет он. – Если эти твари прекратят упираться.

– Ты ведь не из местных? – спрашивает новый гость, продолжая многозначительно улыбаться. Он входит в темное нутро краулера, отряхивая пыль с длиннополой куртки. – Не здешний?

– Да. Как вы догадались?

Тот издает короткий хриплый смешок.

– Для начала – ты слишком чистый. Стоит провести тут немного времени, и пыль набьется под ногти и в нос, да и сапоги будут все в песке. К тому же с джавами нужно уметь обращаться. Главное – установить с этими маленькими мусорщиками контакт. Покупаешь какую-нибудь мелочь, потом возвращаешься и берешь кое-что посерьезнее. И в конце концов после десятка визитов начинаешь узнавать, какой настоящий товар они могут предложить.

– У меня нет столько времени, – хмуро бросает Эдвин. – Мой босс такого просто не позволит. – Он вздыхает, понимая, что все его попытки тщетны. – Пожалуй, придется мне попытать счастья в… что это за город за нами?

– Мос-Пелго, – отвечает его собеседник.

– Ну да. Что ж, значит, здесь или в Эспе.

В очередной раз вздохнув, Эдвин начинает проталкиваться к выходу, но незнакомец выставляет вперед руку, преграждая ему путь.

– Погоди, приятель. У меня как раз есть нужный контакт с этими малышами. Так что буду рад за тебя поручиться.

– Правда? – прищуривается Эдвин.

– Можешь не сомневаться.

– И зачем вам это? – Он прищуривается сильнее, с неуверенной усмешкой глядя на внезапного помощника. – Сколько просите?

Тот снова смеется.

– Ничего не прошу. Вообще. Чисто из гостеприимства.

Что ж, если на этой фермерской планете живут столь наивные простаки – почему бы и не воспользоваться их наивностью?

– Да, да, это было бы просто здорово. Спасибо… э… как вас звать?

– Кобб Вэнс.

– Господин Вэнс…

– Просто Кобб.

– Ага, Кобб. Ну что, идем?

Кобб шагает вперед, почесывая заросший подбородок, и начинает что-то говорить джавам. Те лопочут на своем крысином языке, и он отвечает:

– Угу, знаю, но у меня есть кредиты, и у него тоже. – Он поворачивается к Эдвину и подмигивает. Джавы шипят и бормочут. – Ладно, пошли.

Они следуют за парой маленьких созданий в капюшонах к еще одному люку в задней части краулера, рядом с перевернутым вверх ногами зарядным дроидом GNK. Люк с шипением открывается и тут же закрывается за их спинами. Вспыхивает яркий свет. И действительно – перед ними настоящий товар.

Протокольный дроид. Два астромеха. Целая стойка с оружием – судя по виду, имперским. У дальней стены – ряд панелей, похоже снятых с одной из парусных яхт хат-тов, и несколько других хаттских артефактов – некоторые обуглены, другие помяты.

– Превосходно, просто превосходно, – потирает руки Эдвин. Он сразу же направляется к одной из полок и начинает изучать содержимое ящиков, коробок и проволочных корзин, практически забыв о существовании Кобба, пока тот не спрашивает:

– Ты ведь из той новой горнодобывающий компании?

– Что? – оборачивается Эдвин. – Гм… да.

– Компания «Красный ключ»?

– Она самая. Откуда знаешь?

– До меня доходит много слухов. Все меняется – не только в Галактике, но и тут, дома. Хатты так и не решили, кто следующий займет трон Джаббы – если эту плоскую плиту можно назвать троном. Похоже, для Татуина могут наступить новые времена.

– Да, хотелось бы надеяться, – безразлично бросает Эдвин, почти не обращая внимания на болтовню Кобба. Он рад, что тот его сюда привел, но теперь он жаждет, чтобы его оставили в покое.

Эдвин замечает на полу большой длинный ящик. Он срывает грязную тряпку, и…

Ого!

Он извлекает из контейнера шлем, помятый и покрытый оспинами, словно от какой-то кислоты, и постукивает по нему костяшками пальцев. Все-таки мандалорцы умели делать броню.

– Взгляни-ка, – говорит он, подняв шлем. – Мандалорская боевая броня. Целый ящик. Судя по всему – полный комплект. Будто в пекле побывал. Думаю, моему боссу это понравится.

– Собственно, я предпочел бы забрать ее себе, – заявляет Кобб.

– Вряд ли, – отвечает Эдвин, поворачиваясь к нему с шлемом под мышкой. Бластер на его бедре внезапно потяжелел – так и тянет его вытащить. Эдвину вдруг кажется, будто он по-настоящему проникается духом этой планеты. Ему еще ни разу не приходилось стрелять в разумное существо.

Возможно, именно сегодня наступил тот самый день. При мысли об этом Эдвина охватывает странное возбуждение.

Кобб улыбается, скрестив руки на груди:

– Что ты задумал, фирмач? Мне эта броня как раз бы пригодилась. Полагаю, будучи вновь назначенным представителем закона…

– Сам себя назначил? – перебивает его Эдвин.

Но Кобб не клюет на приманку.

– Будучи представителем закона, я вполне мог бы воспользоваться некоторой защитой от продажных типов, которые считают, будто ухватили на моей планете свой шанс. Так что броня моя.

Усмехнувшись, Эдвин отводит в сторону полу куртки, показывая бластер.

– Послушай, Кобб…

– Для тебя – шериф Вэнс.

– Вот как? – смеется Эдвин. – Шериф? Мне крайне не хотелось бы доставать оружие…

Рука Кобба Вэнса молниеносно взмывает вверх, и в ней тоже оказывается бластер. Выстрел прожигает дыру в правом плече Эдвина, и конечность безжизненно повисает. Шлем вываливается из другой его руки, и он в ужасе пятится в сторону полки.

– Ты… ты чудовище…

– Да брось, – пожимает плечами Кобб. – Я вовсе не чудовище. Во всяком случае, ничем не хуже твоего начальника, виквайского дерьмоеда Лоргана Мовеллана. Мне известны все его мошеннические схемы. И не только его. Преступные синдикаты боятся, что вернувшаяся Республика прижмет их к ногтю, и пытаются найти способ создать видимость законного существования. А пока хатты дерутся друг с другом за власть, на планету слетаются так называемые горнодобывающие компании во главе со всякими скотами вроде твоего босса. Новая эпоха горных баронов. Но ничего у них не выйдет – благодаря мне и другим таким, как я. Мы несем закон в эту обитель беззакония, и мой выстрел положит тому начало. А броню я у тебя забираю.

– Не убивай, прошу! – скулит Эдвин.

– Нет, я тебя не убью. Я оставлю тебя в живых, чтобы ты смог сказать боссу, что ему лучше собрать вещички и убраться подальше из этого сектора. Если, конечно, он не хочет, чтобы я явился к нему в новой – вернее, в моей новой – броне.

– Скажу, – бормочет Эдвин, оседая на пол.

Кобб забирает ящик с броней и направляется к выходу, бросив по пути:

– В следующий раз, когда решишь изображать из себя стрелка, лучше сперва стреляй, а болтай потом. Всего хорошего.

 

Глава тридцать вторая

Бац!

Камень с силой ударяется о шлем штурмовика. Шлем проворачивается, ослепляя своего владельца. Джом Барелл подскакивает к облаченному в броню имперцу и с размаху бьет ногой по ладони с бластером. Руку отбрасывает назад, винтовка, крутясь, вылетает из нее.

Джом ловит оружие и трижды стреляет штурмовику в грудь.

Труп валится на тела трех остальных.

Сломанная рука Джома все так же бесполезно болтается сбоку.

«Неплохо для птицы с перебитым крылом», – думает он.

Он начинает подниматься по лесенке, ведущей к суборбитальной турболазерной пушке, но, как выясняется, это не столь уж простая задача. Ему приходится медленно ползти, подтягиваясь здоровой рукой и закрепив за спиной бластерную винтовку штурмовика.

Джом стонет и рычит, напрягая все силы. Ему кажется, будто прошла целая галактическая эпоха, но каким-то образом ему все же удается добраться до верха и открыть люк. Он начинает спускаться внутрь…

– Ни с места! – слышится чей-то голос.

Внизу стоит молодой имперский офицер-артиллерист, нацелив на Джома маленький бластер. Рука его дрожит.

Вздохнув, Джом продолжает спускаться.

– Медленнее! – предупреждает имперец.

Джом поднимает руку в примиряющем жесте.

– Обе руки, – приказывает офицер. Щеки его бледны, взгляд испуган, словно у скотины на бойне. Парень стоит перед пультом управления – сквозь стекло Джом видит устремленные к небу сдвоенные стволы турболазеров.

– Вторая сломана, – говорит Джом.

– Я сказал – обе!

Проклятый мальчишка! Рыча и морщась, Джом поднимает сломанную руку. Боль прошивает оба плеча, словно раскаленная добела электрическая дуга. Он скалит зубы и смаргивает слезы с глаз.

– Еще что-нибудь?

– Теперь – на колени.

– Да ты совсем детеныш.

– Ч… что?

– Детеныш. Вроде теленка уилка – знаешь, кто такие уилки? Я вырос на ферме. Такие длинноногие создания. Мясо у них жилистое, зато молоко хорошее, а из шкур получается прекрасная кожа. Детеныши у них неуклюжие, с вывернутыми коленями, и в придачу тупые как пробка. Вот и ты такой же.

– Неправда, – настаивает офицер, снова направляя на него бластер.

– Угу, как же. Дай догадаюсь – у вас почти не осталось высших офицеров. Многие погибли вместе со «Звездой Смерти» или в последующих сражениях. Некоторых продали губернаторы. Так что теперь весь офицерский корпус состоит либо из необученных мальчишек вроде тебя, либо из стариков, которых вызвали из отставки, поскольку никого больше нет.

– Я вовсе не необученный.

– Теперь – нет. Ибо обучать тебя буду я. Вот тебе первое испытание – можешь бежать или погибнуть. Если побежишь – винить тебя не стану. Ты не первый из имперцев, кому пришлось покинуть свой пост. Некоторые из вас наконец поняли, что война проиграна и вы лишь цепляетесь за обломки. Все в порядке. Можешь уйти, и никто тебя никогда не найдет. – Джом подходит чуть ближе к офицеру и пульту за его спиной. – Давай, иди.

– Я…

– Никто тебя не осудит, приятель.

Опустив оружие, офицер делает неуверенный шаг, словно по тонкому льду замерзшего озера, опасаясь в любое мгновение провалиться в холодную бездну.

«Что ж, все вышло даже лучше, чем я предполагал», – думает Джом.

Однако на лице юнца вновь мелькает страх – но теперь куда больший, чем прежде. Страх перед своими и перед тем, что они с ним сделают, если он сбежит.

Приняв решение, имперец снова поднимает бластер – но Джом уже мчится к нему, словно разъяренный бык. Врезавшись в имперца, он швыряет офицера на пульт. Противник оседает на пол и со стоном сворачивается в клубок.

Забрав бластерный пистолет, Джом поднимает мальчишку и запихивает его в рундук у стены.

– Зря ты сделал такой выбор, парень, – говорит Джом, захлопывая крышку рундука. Офицер внутри всхлипывает и рыдает.

Морщась, Джом садится за пульт управления.

На экране радара – один корабль.

Приближающийся.

Джом дотрагивается до него, и на трех экранах появляются данные.

Это яхта типа «Рюни-Тантин Вита-Лайнер». Корабль довольно старый, но роскошный – для самых богатых обитателей Галактики, которых Джом и его друзья называли «принадлежащие к высшим слоям атмосферы», так как на его планете Джунтар богачи жили в парящих в небе особняках, в то время как остальной народ тяжко трудился на фермах и в грязных городах внизу. Яхта помпезных времен Войн клонов.

Она направляется в сторону дворца.

Джом проверяет ее статус, поскольку каким-то образом ей удалось преодолеть блокаду. И действительно – на экране вспыхивает имперский код. Это корабль Империи.

Усмехнувшись, Джом разворачивает пушки. Перейдя на ручное управление, он нацеливает два массивных ствола на судно, которое медленно выходит из-за облаков, ярко блестя в лучах солнца.

– Пока, кораблик, – подмигивает ему Джом.

Он нажимает на оба спусковых крючка.

Ничего не происходит.

Щелк, щелк, щелк.

Ничего.

– Проклятье! – ревет он. Похоже, швырнув офицера на пульт, он что-то в нем повредил.

Джом смотрит, как яхта неспешно приближается ко дворцу, словно звездный кит в открытом океане. Нет, только не это. Нужно что-то делать, и немедленно, потому что корабль необходимо уничтожить во что бы то ни стало.

 

Глава тридцать третья

План весьма прост.

Они находят дорогу ко входу во дворец сатрапа. Его легко отличить – он перекрыт не какой-то безвкусной грудой каменных обломков, но изящными кроваво-красными кирпичами с вставками из люкрита – полудрагоценного камня, который блестит и сверкает, когда на него попадает свет. Поверх кирпичей – витиеватая надпись: ПРОХОД ЗАКРЫТ ИМЕНЕМ САТРАПИИ МИРРЫ, АКИВА.

Потом они сворачивают за угол и ждут там.

Офицеры наверняка пройдут здесь – скорее всего, вместе с группой следующих за ними штурмовиков или дворцовой стражи. И тут их всех будет ждать сюрприз.

Норра вовсе не уверена в успехе плана. Присев за кучей покрытых мхом камней, она наклоняется к Джеc:

– Ты точно думаешь, что все получится?

– Нет, – отвечает охотница за головами. – Не точно. Но это лучший наш шанс.

– Вдруг нам не удастся прикончить всех?

– Что касается меня, то я верю в свои способности. И в программу дроида тоже. Так что все будет в порядке.

– Как ты? Нормально? – спрашивает Норра у Тем-мина.

Он кивает, но она чувствует – что-то его беспокоит. Сколь бы самоуверенным он ни пытался казаться, кривая усмешка на лице выглядит фальшивой. Будучи его матерью, Норра прекрасно это видит. Что-то явно гложет сына изнутри.

Возможно, он чего-то боится.

Но чего именно? Обычно он смел до безрассудства. Похоже, дело в чем-то другом.

Впрочем, выяснять это сейчас нет времени.

Услышав какой-то звук, она подносит палец ко рту и одними губами произносит: «Идут».

С каждым мгновением ее охватывает все большее замешательство и ужас – звуки доносятся вовсе не со стороны перекрытого входа, а откуда-то сзади.

Земля едва заметно содрогается от шагов. Те все ближе и ближе.

– Уугтины, – предполагает Джеc, загоняя обойму в винтовку.

– Нет, – возражает Норра. – Я знаю этот звук. – Ее ушей достигает отнюдь не беспорядочный стук ног уродливых тварей, смешанный с царапаньем металла о металл и диким воем, а размеренные шаги. Лязг брони, а вовсе не переделанных конечностей дроидов. – Это штурмовики!

В длинном каменном коридоре позади них мелькает белая броня. Красный луч лазера проносится над их головами, сверху сыплются мелкие обломки. Норра стреляет в ответ, и внезапно воздух заполняется яркими вспышками выстрелов.

– Все назад! – кричит Норра.

Однако путь к отступлению у них только один.

К замурованному входу во дворец. В тупик.

Но что им еще остается? Пока они отходят, Норра пытается быстро посчитать силы противника – десяток штурмовиков или даже больше. Непростая задача, но, возможно, все же выполнимая. Возможно.

Они сворачивают за угол…

И в то же мгновение вход взрывается. Красные кирпичи летят во все стороны. Преграды больше нет.

В клубах дыма и пыли мелькают новые белые силуэты.

С той стороны тоже выбегают штурмовики. Норра понимает, что теперь они оказались в ловушке, словно крыса между двумя котами…

И тут ей становится все ясно – до тошноты.

Синджир их предал.

Они зажаты в углу, сбившись в кучу. Норра и Теммин стреляют в одну сторону, Джеc и дроид – Костик тоже держит в клешне бластер – в другую.

На фоне всего этого шума раздается женский голос:

– Сложить оружие!

Лицо Джеc искажается от ярости и смертельной решимости.

– А пулю не хочешь?! – рявкает она, снова поднимая свою длинноствольную винтовку, но Норра кладет ладонь ей на плечо. Охотница в замешательстве смотрит на нее, словно умоляя: «Позволь мне их прикончить».

Но ее напарница лишь качает головой и бросает оружие.

– Норра… – говорит Джеc.

– Мертвой тебе награды не видать, – отвечает та.

– Прости… – бормочет Теммин.

– Сложить оружие, – повторяет женский голос. – Встать с поднятыми руками. Не делать резких движений.

Выругавшись на незнакомом Норре языке, Джеc кладет винтовку. Бластер Теммина уже на земле, и он велит Костику поступить со своим точно так же.

Они встают, подняв руки.

Из тумана появляются штурмовики – по десятку с каждой стороны. С таким количеством не справиться, даже имея на своей стороне опытную охотницу за головами и сумасшедшего боевого дроида. У Норры внутри все переворачивается.

Среди штурмовиков со стороны дворца вперед выходит темнокожая женщина – похоже, та самая, что приказала им бросить оружие. Руки ее сложены за спиной, взгляд пронзает насквозь. Всем своим видом она излучает властность и уверенность в себе.

Судя по планке на груди – адмирал.

– Я адмирал Рей Слоун, – представляется женщина. – Вы арестованы за участие в заговоре против Галактической Империи, да продлятся дни ее правления.

– Аки а'толо, фарука, – снова ругается на неизвестном языке Джеc и сплевывает на землю.

– Ничего у вас не выйдет, – заявляет Норра. – Конец Империи близок. Приближается комета, которая сотрет в пыль все остатки вашего правления.

– Что ж, комета пока что на нас не обрушилась, Норра Уэксли. А теперь – хоть и ненадолго – вам предстоит стать гостями сатрапии Акивы.

Джом лежит под пультом управления. Над его лицом, словно шевелящиеся щупальца куарренского дантиста, свисают провода. Он отцепляет один, потом соединяет два других. Сыплются искры, отчего с языка срывается проклятье. Он отчаянно пытается соединить провода в обход поврежденного спускового механизма, подключив управление стрельбой непосредственно к панели. Не обращая внимания на мелкие ожоги на лице, он пробует третий провод…

Над его головой слышится гудение – пульт снова включился.

Есть!

Закусив губу и превозмогая боль, он вновь с трудом поднимается на ноги и в очередной раз нацеливает пушки.

Яхта уже приземлилась наверху дворца – вернее, не совсем. Даже отсюда видно, что посадочное кольцо резко накренилось и выглядит хрупким, словно карточный домик. Яхта висит рядом, сжигая топливо.

Она перед ним как на ладони.

Джом находит кнопку, к которой он переподключил управление стрельбой, – когда-то она использовалась всего лишь для включения и выключения света в орудийной башне – и с силой нажимает на нее большим пальцем.

Ничего не происходит.

Выругавшись, он снова жмет на кнопку.

Огни на панели вспыхивают, становясь все ярче. А затем со всех ее сторон и изо всех швов с треском разлетаются искры, и все гаснет.

Норра стоит на коленях на полу дворца. Прекрасная лазурь с медными и бронзовыми прожилками напоминает отражающее солнечные лучи море, и отчего-то ей хочется смотреть на нее часами, как будто ничего не случилось. Но на самом деле случилось страшное – Синджир их предал. Они – пленники. Их план провалился, и теперь их посадят за решетку или казнят.

Но, несмотря на все это, Норра не из тех, кто готов примириться с судьбой, тем более со столь ужасной.

Подняв голову, она хмуро смотрит прямо перед собой.

Рядом стоят на коленях Теммин и Джеc. Дроид продолжает стоять во весь рост, настороженно вращая головой и оглядывая окружающих. Каждый раз, когда его череп поворачивается вокруг своей оси, слышно гудение маленьких сервомоторов.

«Дроид растерян, – думает Норра. – Расстроен. Непредсказуем».

– Следи за своим дроидом, – шепчет она сыну.

Но Теммин молчит. Лицо его мертвенно-бледно.

Перед ними расхаживает адмирал. Наверху большой лестницы стоят другие важные персоны: высокий мужчина в черной форме моффа, чем-то похожий на хитрого лиса, и старуха пониже ростом – видимо, генерал Джилия Шейл. Позади них – румяный толстяк с редкой бородкой и еще один, в высокой помпезной шляпе и со странной блаженной улыбкой на губах.

Рей кому-то кивает, и к ним сквозь толпу ведут Синджира.

Глаз его распух и не открывается, нос расквашен, переносица покрыта запекшейся кровью, может, даже сломана. Руки связаны за спиной. Его толкают вперед, и он со стоном падает, ударившись плечом.

– Синджир, – шепчет Норра, – я не понимаю…

К ним приближаются штурмовики с магнитными наручниками.

– ОСВОБОДИ МЕНЯ, ХОЗЯИН ТЕММИН, – произносит Костик, начиная медленно вращать своей рукой астромеха.

– Нет, Костик, – тихо отвечает Теммин. – Нет.

Штурмовик грубо хватает Норру за руки, заламывая их за спину, и на ее запястьях защелкиваются наручники. Джеc пытается сопротивляться, вырываясь и рыча, словно дикий зверь, но сопротивление бесполезно. Оковы с легким гудением смыкаются и на ее запястьях.

Теммин, однако, встает во весь рост.

– Теммин, – выдыхает его мать. – Сынок. Сейчас не время.

Не обращая на нее внимания, он делает шаг вперед. Как ни странно, никто его не останавливает.

– Отпустите меня, – требует он. – Меня, маму и дроида.

– О нет, – бормочет Джеc. – Теммин… только не это.

Голос ее полон разочарования. Норра сперва не понимает, в чем дело, но тут Теммин продолжает:

– Мы договорились. Выполняйте условия.

Рей берет маленький голопланшет, нажимает кнопку, и появляется мерцающая голубая голограмма одноглазого салластанина. Норра знает, кто это. Сурат Нуат.

– Ты договаривался с ним, – отвечает Слоун, и салластанин улыбается.

– Как ни прискорбно, мальчик мой, – произносит изображение Сурата, – Империя заключила свой договор. И условия его изменились.

– Нет! – возражает парень. – Вы сказали, что мы сможем уйти.

– Теммин, – спрашивает Норра, слыша нотки ужаса в собственном голосе. «Этого не может быть. Он не мог… Он не стал бы…» – Теммин, что все это значит?

Он бросает на нее тоскливый, полный паники взгляд.

– Прости.

– Он нас предал, – стонет с пола Синджир.

– Я хотел остаться здесь, – объясняет Теммин. – Я не хотел улетать. Здесь мой дом! Мне нужно было что-нибудь предложить Сурату, иначе бы он нас убил. Мама, пожалуйста… – Он поворачивается к адмиралу. – Нет! Мы так не договаривались. Речь шла обо мне, моей маме и моем дроиде – нас всех должны отпустить.

– Можешь идти, – отвечает Рей. – Остальные задержатся. Если, конечно, не предпочитаешь побыть с ними. Лично я не против.

Сурат презрительно усмехается.

– Из тебя получился бы хороший охотник за головами, парень, – говорит Джеc.

– Имперец из него получился бы еще лучше, – бросает Синджир.

Потрясенный до глубины души, Теммин разворачивается к дроиду.

– Костик! Спаси нас!

Издав механический боевой клич, дроид взмывает в воздух…

Но у него нет никаких шансов.

Лазерный заряд срезает его на лету. Боевой дроид В1 с воплем грохается на пол с такой силой, что бронзовоголубая плитка разлетается вдребезги. Ноги его подгибаются, и он валится на бок. Теммин бросается к дроиду, но штурмовики оттаскивают парня и крепко его держат. Норра пытается подняться, но ей не дают.

Ей остается лишь обреченно смотреть, как Слоун подходит к дроиду, достает бластер и раз за разом стреляет ему в голову.

На шестой раз голова отваливается и, дымясь, откатывается в сторону.

Конечности механизма с лязгом ударяются о пол и замирают.

Теммин сотрясается от рыданий.

– Как мы и договаривались, можешь идти, – сообщает парню Рей и приказывает держащим его штурмовикам: – Выпроводите его из дворца. Через крышу.

«Нет!»

Норра вскакивает, намереваясь метнуться к Теммину.

Сзади подходит штурмовик и с размаху бьет ее по спине прикладом бластерной винтовки. Норра падает среди сломанных останков дроида, рядом с Синджиром, и бессильно кричит, глядя, как штурмовики уносят ее сына, который отчаянно отбивается и зовет мать.

 

Глава тридцать четвертая

«Что я наделал?»

Мысль ни на секунду не покидает голову Теммина. Чувство вины пронзает его, словно виброклинок на конце руки Костика, и к этому чувству примешиваются воспоминания о гибели дроида. А еще – крик матери, выражения лиц Джеc и Синджира…

В свое время ему казалось, что он поступил правильно. Он абсолютно точно не горел желанием покидать Мирру, но это означало либо заключить мир с Суратом, либо лишиться собственного языка. В итоге он сам вышел на связь с Нуатом, и салластанский гангстер согласился на его условия. Теммин оправдывал свой поступок тем, что на его месте и бывший имперец, и охотница за головами повели бы себя точно так же, продав его шкуру, как только нашелся бы покупатель с достаточным количеством кредитов. «У них нет никаких принципов, – убеждал он себя. – Никакого кодекса чести».

Но, как выяснилось, беспринципным оказался он сам.

Именно у Теммина нет никакого кодекса чести.

Он втайне надеялся, что все как-нибудь утрясется само собой и ему не придется доводить дело до конца, что петля, которую он по глупости собственноручно затянул на собственной шее, просто… сама развяжется и все разрешится. Но теперь его волокут вверх по лестнице двое штурмовиков. Пятки ударяются о твердые ступени, рука пытается хоть за что-нибудь уцепиться – за перила, светильник, дверную ручку.

Впереди – еще одна лестница.

Выбросив руку, Теммин хватается за край маленького фонтана в стенной нише. Он стискивает пальцами холодный камень, и ему удается высвободиться. Предупреждающе крикнув, оба штурмовика бросаются за ним.

Он с силой бьет одного из них ногой в грудь.

Штурмовик шумно выдыхает, но тут же, поймав Теммина за ступню, врезает кулаком прямо ему в живот. У парня перехватывает дыхание, все тело до самых кончиков пальцев пронизывает боль.

Его снова поднимают и несут по второй лестнице, затем мимо ряда красных дверей – на крышу. Теммин кашляет и смаргивает слезы. Слышны скандирование и крики толпы.

– Нет, нет, пожалуйста, – умоляет он, когда его подтаскивают к краю крыши. Двое штурмовиков поднимают Теммина над головами. Теперь он хорошо видит огромную толпу, стекающуюся со всех сторон. В руках у народа транспаранты и чучела. Собравшиеся швыряют камни, кирпичи, бутылки. Жители Акивы протестуют против сатрапии. Протестуют против Империи. Теммин ничего этого не замечал – ему казалось, будто все, как и он сам, предпочитают лишний раз не высовываться.

«Я оказался не на той стороне, – думает он. – Мама, прости…»

– Пора тебе присоединиться к своим друзьям, – говорит штурмовик. Теммина сбрасывают с крыши, и он с воплем летит вниз.

Яхта парит в жаркой дымке над дворцом сатрапа. Нос ее, словно окрашенный бронзой соколиный клюв, свисает вниз, между похожими на кости красно-золотистыми трубами – черные пятна иллюминаторов, два крыла приподняты, словно руки молящегося монаха. Дрейфующая яхта боком приближается к углу крыши. Из нее горизонтально выдвигается трап, лишь в последнее мгновение опускаясь на дворец.

С улицы летят камни, тщетно ударяясь о брюхо корабля.

К краю подходят штурмовики и стреляют из бластеров по толпе.

«Так вы только роете могилу Империи», – думает Норра. Все видят, что Империя – такие же бандиты и головорезы, как и Сурат Нуат, «Черное солнце» или синдикат хаттов. Империя делает вид, будто обеспечивает закон и порядок, но в итоге оказывается, что она лишь рядит угнетение в одежды справедливости.

Адмирал, вероятно, тоже это понимает. Она подбегает к штурмовикам и, громко отчитывая их, оттаскивает назад.

Перед Норрой на борт корабля поднимаются высокопоставленные гости Империи – те, кому они безуспешно надеялись помешать. Человек с лисьей физиономией – мофф Пандион – бросает презрительный взгляд, словно диверсанты – всего лишь прилипший к подошве его сапога комок грязи, который следует соскрести и выбросить.

Затем он тоже поднимается по трапу.

Норра смотрит на Джеc и Синджира. Оба стоят со скованными за спиной руками. Каждого окружают штурмовики, так что бежать они не могут, да и некуда.

Дверь снова открывается, и Норра наконец видит капитана Антиллеса.

От одного взгляда на него у нее разрывается сердце. От ран он совершенно лишился сил. Волосы на лбу слиплись от пота, лицо пепельного цвета. Он привязан к репульсорному столу, который сопровождают двое штурмовиков и медицинский дроид 2–1 В.

Когда его проносят мимо, веки Антиллеса поднимаются, и он видит Норру.

– Пилот, – шепчет он.

– Капитан, – отвечает она.

Ведж слабо улыбается, и его заталкивают на борт яхты.

– Интересно, что будет с нами? – спрашивает Норра, глядя на Синджира.

– Ну… – вздыхает бывший имперец. – Меня, вероятно, отдадут под трибунал. Джеc, скорее всего, умрет. Насчет тебя… не знаю. Может, тюрьма, может, казнь. А может, станешь частью мирного соглашения вместе со своим дружком-повстанцем.

– Мне очень жаль, что все так вышло.

– Ты ни в чем не виновата, – говорит Джеc.

– Он был ее сыном, – замечает Синджир, уставившись на них здоровым глазом. Другой заплыл и не открывается. – В его жилах – ее кровь. Так что, пожалуй, я имею право ее судить. Думаю, я заслужил такую роскошь.

Джеc пытается протестовать, но Норра ее прерывает:

– Он прав. Во всем следует винить только меня. Я лишь надеюсь, что, несмотря ни на что, с моим сыном все хорошо.

– Норра, – усмехается Синджир, – вряд ли со всеми нами все хорошо.

– Норра, Теммин из тех, кто спасется любой ценой, – подбадривает охотница. – Если кто-то все это и переживет, так это он.

Теммин мертв.

У него нет в том никаких сомнений. Он просто не мог выжить. И к тому же еще это странное, невозможное ощущение – будто он плывет в спокойных водах залива Фарсиго на юге. Они с матерью и отцом иногда ездили туда на каникулы – порыбачить, поплавать на лодках, попытаться вспугнуть сверкающие ракушки-корлаппи, которые ловят солнечный свет и испускают радугу.

Шума воды он не слышит. И запаха морской соли тоже не чувствует.

Впрочем, и в загробную жизнь Теммин не слишком верит.

Он открывает глаза.

Как выясняется, он действительно плывет, покачиваясь на руках толпы.

Его подхватили. «Во имя всех звезд и спутников, меня подхватили!» Он смеется, и этот безумный хохот напоминает ему смех его сумасшедшего дроида.

Потом он вспоминает: мама, Джеc, Синджир.

У него слишком мало времени.

Приподняв голову, он скатывается с ковра несущих его рук и приземляется посреди протестующих. Несколько мгновений он не может сориентироваться в этом живом море, но наконец, повернувшись, замечает возвышающиеся перед ним массивные стены дворца.

Нужно туда вернуться.

Он начинает проталкиваться сквозь толпу.

От стен отскакивают ударяющиеся о них камни. Теммин видит, как какой-то родианец взбирается по стене и повисает на балконе. Двое людей, помогая друг другу, тоже лезут вверх.

«Вот и мне надо так же», – думает он.

Теммин уже несколько лет не развлекался со своими друзьями и давно перестал быть уличным сорванцом. Однако он до сих пор помнит, как вскарабкаться по водосточной трубе, перелезть через забор из проволочной сетки или найти опору для рук там, где, казалось бы, ее просто не может быть. И в данный момент у него нет времени на размышления.

Все, что он сейчас может, – лезть наверх вместе с остальными.

После того как на борт загружают последних пассажиров – захваченных в катакомбах под дворцом пленников, – сатрап подбегает к Слоун и падает на колени.

– Прошу вас… пожалуйста! Вы должны забрать меня с собой. Я в осаде! Они лезут по стенам, словно обезьящеры! Они меня разорвут на куски!

Слоун кладет руку ему на плечо:

– Вы хорошо послужили Империи, сатрап Исстра.

На лице того расползается улыбка. Он облегченно вздыхает, веря, что спасен.

– Спасибо. Спасибо, адмирал. Вы очень добры.

– Но мы больше не нуждаемся в вашей помощи.

– Ч… что? – Он растерянно смотрит на нее, не понимая, чего ждать – наказания, награды, отправки на пенсию. – Я не…

Рей кивает, и двое штурмовиков хватают Исстру и тащат его назад к двери. Он отбивается и вопит, словно обиженный ребенок.

– Вы не можете! – В уголках его рта проступает пена. – Я же все для вас делал! Охрана! Охрана!

Из двери выбегают два дворцовых стражника.

Их тут же срезают выстрелы из бластерных винтовок штурмовиков, и они умирают, не получив даже шанса защитить своего бывшего господина.

Сатрап блеет, словно скотина под ножом мясника. Штурмовики швыряют его на крышу, и он, рыдая, ползет между трупами своих охранников.

Слоун поднимается на борт яхты.

Толпа ревет. Теммин едва держится, цепляясь пальцами за узкую трещину в стене дворца. У него болят все мышцы – парень давно ничем подобным не занимался. Он подтягивается…

Народ внезапно отступает от стен, и кто-то что-то швыряет в двери дворца.

«Что такое?..»

Здание содрогается. Двери выгибаются от взрыва термодетонатора, и пальцы левой руки Теммина соскальзывают…

Он повисает на другой руке, отчаянно пытаясь найти опору для ног.

Толпа снова наступает, устремляясь к поврежденным дверям и наседая на них. Появляется четырехрукий бесалиск с огромным кузнечным молотом и обрушивает его на вход.

«Сейчас не время об этом думать».

Застонав сквозь зубы, Теммин вновь хватается пальцами за неровности стены и продолжает карабкаться вверх.

Морна сидит в капитанском кресле яхты. Рей входит и устраивается рядом.

– Мягкое, – говорит она пилоту.

– Так точно, адмирал, – кивает Морна. – Все блестит. И эти кресла… такое ощущение, будто в них утонуть можно.

– Не стоит к ним привыкать. Комфорт для Империи не главное. – Слоун слабо улыбается. – С пилотом Крассуса проблем не было?

– Он пытался сопротивляться, но я заставила его признать власть Империи и заверила, что ему в любом случае заплатят.

– Он сейчас под замком?

– Да, в одной из кают.

Адея тоже в одной из кают. Рей убедила свою помощницу лечь отдохнуть. В конце концов, та безупречно ей помогала и отважно защищала Империю. Ее разместили по соседству с капитаном Антиллесом и его охраной.

– Отлично. Мы готовы покинуть эту омерзительную планету?

– Так точно, адмирал. И мне только что доложили, что звездные разрушители вернулись из гиперпространства на орбиту. Нас прикрывают «Бдительный», «Покоритель» и «Восход».

– Тогда давай попрощаемся с этой пропотевшей парилкой.

Кивнув, Морна включает двигатели.

Яхта трогается с места.

Яхта трогается с места.

Вскарабкавшись на крышу дворца, Теммин видит, как втягивается внутрь трап и корабль медленно отходит от края.

«Я опоздал».

Парень быстро озирается вокруг.

Между телами двоих охранников безутешно рыдает сатрап. Рядом валяются вибропики стражей.

«Глупо, – думает Теммин, подхватывая одну из пик. – Идея хуже некуда, – проносится у него в голове, пока он со всех ног мчится к краю крыши. – Я безмозглый идиот и сейчас погибну», – решает он, крепко упираясь концом пики и взмывая над крышей дворца.

«Я погибну.

Ничего у меня не выйдет.

Я совершил огромную ошибку».

Бросив пику, Теммин отчаянно размахивает руками. Обшивка корабля быстро приближается…

Он с грохотом врезается в борт, ища, за что бы ухватиться. Руки лишь тщетно шарят по металлу, и парень начинает падать.

Но внезапно падение прекращается.

Его рука хватается за декоративное кольцо, обрамляющее иллюминатор. Вцепившись в него изо всех сил, Теммин подтягивается с помощью второй руки, ощущая радостную дрожь во всем теле.

«Получилось! Все-таки получилось!»

Но тут яхта начинает подниматься, и до него доходит:

«Что я наделал! Это же верная смерть!»

Земля внизу быстро удаляется. Судно набирает высоту.

«Еще немного – и нам настал бы конец», – думает Рей, откидываясь на спинку кресла второго пилота.

Все их предприятие потерпело неудачу, и она прекрасно это понимает. Но поражение – далеко не финал. Оно должно преподавать урок, словно написанная шрамами инструкция. Так каков же этот урок? Чему научило их поражение и какие выводы следует сделать?

Первое: добиться консенсуса будет нелегко. Может быть, даже настолько, что в том вообще нет смысла.

Второе: Империя расколота. Это было понятно и раньше, но теперь стало совершенно ясно. Более того, сейчас очевидно еще одно: многие в Империи не хотят заделывать возникшие трещины, предпочитая использовать раскол в собственных целях.

Третье: чтобы Империя могла выжить, необходимо…

На экране Морны вспыхивает красный огонек. Пилот хмурится.

– Что такое? – интересуется адмирал.

– Возможно, птица, – отвечает пилот. – Хотя если это действительно птица, то весьма крупная. – Она качает головой. – Что-то прицепилось к корпусу.

– Отправлю кого-нибудь проверить, – кивает Рей.

Синджир стоит на коленях рядом с остальными. Лицо его похоже на отбивную. Они ждут в роскошном салоне в задней части яхты, среди бархатных диванов и резных столов, коленопреклоненные, словно рабы. В углу сидит толстый банкир Крассус, куря длинную обсидиановую трубку со спайсом. Рабыни в звериных масках полируют и подстригают ногти на его пухлых ногах, срезая мозоли с чудовищных пальцев.

Рядом с Крассусом располагается генерал Джилия Шейл. Синджир ее знает – вернее, знает, кто она такая. Кто-то в Империи считает ее легендой, кто-то – предательницей. Для кого-то она героиня, для кого-то трус. С ней двое имперских гвардейцев в красных плащах.

По другую сторону от Крассуса – советник в пурпурной мантии. Синджир не помнит, как его зовут, хотя Джес наверняка ему говорила. Скорее всего, кто-то из приближенных Палпатина, последователь ситховой стороны Силы, хотя вряд ли сам ею владеет. По сути – фанатик.

Напротив Синджира, выпрямившись в кресле, сидит Пандион, который не сводит с них взгляда.

Точнее – не сводит взгляда с него, Синджира.

– Я знаю, что я симпатичный, – говорит Синджир. Голос его звучит хрипло, но из-за боли, а не от злости.

Пандион лишь ухмыляется в ответ, – похоже, он собирается что-то сказать, но тут мимо них в сторону центральной части корабля поспешно проходит небольшой отряд штурмовиков. Вид у них встревоженный. Пандион невольно вздрагивает.

– Что-то не так? – усмехнувшись, спрашивает Синджир.

– Попридержи язык, изменник, или я тебе его отрежу.

«Я погибну, погибну, погибну».

Теммин держится последним усилием воли. Мимо уже проносятся облака, воздух становится холоднее. Корабль начинает болтать в воздушных потоках.

«Может, удастся забраться под днище корабля, – думает парень. – Вскрыть служебный люк с помощью универсального инструмента, залезть в корабль, а потом…»

Над ним с шипением открывается иллюминатор, из которого высовывается голова штурмовика.

– Эй!

Теммин воспринимает возглас как приглашение.

Ухватив штурмовика за шлем, он выдергивает имперского солдата наружу.

Раздается дикий вопль, который быстро затихает вдали.

Теммин забирается в открытый иллюминатор и падает на пол, тяжело дыша.

Вокруг – коридор с множеством дверей, ведущих в каюты. Парень встает, отряхиваясь и растирая затекшие руки, и тут кто-то хлопает его по плечу.

Ой…

Обернувшись, он видит двоих штурмовиков с поднятыми винтовками.

А позади них – двое имперских гвардейцев в красных шлемах и волочащихся по полу накидках.

– Привет, ребята, – притворно смеется Теммин. – Это разве не космобус на двенадцать тридцать до казино в Ордваллианском скоплении? Нет? Ох ты… Как неловко вышло!

Он разворачивается и бросается бежать.

– Чтоб тебя разорвало! – побагровев, рычит Джом Барелл. Ему так и не удалось заставить панель управления работать, а теперь его цель ускользает в сторону орбиты.

Несколько мгновений он стоит, тяжело дыша.

«Успокойся, – убеждает он себя. – Подумай».

Но он не в состоянии ни успокоиться, ни думать.

Яростно взревев, он раз за разом лупит здоровым кулаком по пульту. Все его попытки захватить башню пошли прахом, он так ничем и не смог помочь Новой Республике, и…

После очередного удара огни на панели внезапно ярко вспыхивают.

– Что за…

За окном поворачиваются сдвоенные орудия, наводясь на цель.

Башня содрогается от выстрела, и кабина заполняется демоническим сиянием турболазерных вспышек.

Все идет хорошо. Слишком хорошо. Слоун чувствует, как ее нутро сжимается от страха, и страх этот лишь усиливается, когда к ней, нахмурившись, поворачивается Морна:

– У нас проблема, адмирал.

«Кто бы сомневался».

– В чем дело, пилот?

– Флотилия повстанцев. Входит в пространство над Акивой.

До чего же точно рассчитали…

– Большая?

– Достаточно большая, чтобы стать проблемой.

– Давай просто доберемся до «Бдительного», Морна. А потом…

Экран пилота снова начинает мерцать.

– Что там еще? – бросает Рей.

Взгляд Морны полон замешательства и паники.

– Одна из наших орудийных башен… на земле… целится в нас. Сейчас она…

Корабль резко вздрагивает и кренится набок. Адмирала выбрасывает из кресла, и наступает темнота.

Лазерные лучи пронзают воздух над головой Теммина. Он пытается на бегу увернуться от них, однако в конце концов падает на живот и, перевернувшись на спину, поднимает руки…

Но он тут же понимает, что в живых его вряд ли оставят.

Штурмовики снова направляют на него винтовки.

И в то же мгновение стена рядом с ним внезапно исчезает.

Корабль круто кренится вправо, и яркая вспышка вспарывает его брюхо, уничтожая борт, пол и штурмовиков, чьи останки вылетают в образовавшуюся дыру. Словно дикий зверь, завывает ветер. Теммин чувствует, как его начинает выносить потоком воздуха наружу, но ему удается уцепиться за дверную ручку. От стен начинают отваливаться куски. С обеих сторон коридора закрываются аварийные переборки, отсекая середину яхты от остальной ее части.

Теммин распахивает дверь каюты, сопротивляясь алчному ветру который пытается высосать его в бездну, и вваливается внутрь.

Ревут аварийные сирены. На приборной панели панически вспыхивают огни. Слоун забирается обратно в кресло. Морна так и не покинула свое – руки ее вытянуты вперед, жилы на шее напряжены, словно стальные тросы. Она пытается удержать яхту – та начинает падать, но Морне вновь удается ее выровнять.

– Доложи обстановку! – требует Рей.

– Я слегка занята, адмирал, – шипит Морна сквозь зубы.

Рей хочется ее обругать, но на самом деле пилот права. Выведя картинку на экран, Слоун видит, что повреждения пришлись на центральную нижнюю часть яхты, возле того места, где находится первый уровень кают. Обе половины корабля загерметизированы аварийными переборками, а это значит, что они пока живы и никому не придется покидать корабль. Но это значит еще и то, что из передней половины яхты, где сейчас находится Рей, невозможно попасть в заднюю. А посередине – мертвое пространство.

Корабль подпрыгивает и содрогается, словно сейчас развалится на части.

– На этой высоте мощная турбулентность, – предупреждает Морна. – Нас может разорвать на куски. Но мы уже почти на орбите. Почти у цели.

– Сделай так, чтобы не разорвало, – приказывает Рей.

Если кто-то и способен на подобное, то только Морна.

Лампы начинают мерцать. Темнота сменяется красным аварийным светом, затем полным освещением, а потом снова наступает темнота.

Джес не знает, что случилось, но, скорее всего, в них стреляли и попали. Она не может понять откуда, но ее удивляет, что они до сих пор не рухнули на землю. Хорошо, что корабль достаточно велик, но в любом случае им повезло, что их не разрезало на две половинки, которые сейчас падали бы на планету.

Имперцы что-то бормочут, охваченные паникой. Крассус оплакивает свою яхту. Советник Юп Ташу молится на каком-то еретическом языке, призывая на помощь некую Темную Силу. Шейл сидит, опустив голову между ног, будто ее тошнит. Как и большинство генералов, она привыкла в основном находиться на земле или в заполненном народом штабе. Вот уже многие годы она не солдат.

Что касается Джес, то она просто не двигается с места – как и Пандион, который, похоже, всерьез возненавидел Синджира. Его черные глаза, устремленные на бывшего имперца, напоминают дула пары готовых выстрелить бластеров.

– Мы отрезаны от носовой части корабля, – докладывает вошедший штурмовик. – Сработали аварийные переборки.

Не отводя взгляда с Синджира, Пандион берет коммуникатор.

– Адмирал Слоун, вы меня слышите?

Сквозь треск помех прорывается ее голос:

– Мофф Пандион, мы сейчас заняты.

– Мы можем погибнуть? На этом корабле ведь есть спасательные капсулы?

– Нам ничто не угрожает. Мы почти на орбите. Потерпите.

Джес не знает, что происходит.

Но хаос уже пустил свои корни. А где хаос – там и шанс.

 

Интерлюдия. Беспин, Облачный город

– Идут! – кричит Боргин Каа своей юной подружке, танцовщице Линаре, показывая на запертую на магнитный замок входную дверь роскошного жилища, вдоль края которой бежит искрящаяся линия. Судя по скорости, с которой та движется, ее ведет уверенная опытная рука.

Вслепую шаря по столику в прихожей, Боргин нащупывает керамическую вазу из наследия Винзоров. Вазе много тысяч лет, она относится еще ко временам Старой Республики, – по крайней мере, так ему говорили. Все, что его интересует – или интересовало, – ее ценность. И еще ему нравилось смотреть, как, словно тонкая лазурная паутинка, переливается голубой лацит.

Ему очень не хочется этого делать, но он все же берет вазу со столика.

«Это оружие, – думает он. – А вовсе не ценный предмет древности».

Сердце отчаянно колотится в груди.

Принимал ли он сегодня утром свое лекарство?

Или забыл?

Неужели он умрет?

«Нет! Я дожил до этого дня. Я в списке».

Облачный город стал местом, где можно раздобыть редкие импланты – новые глаза, сделанные по заказу руки, целые системы органов для любого человека или инородца, способного за них заплатить. Боргину нужно новое сердце. Он был в списке – и продолжает надеяться, что до сих пор в нем остается. Но потом, как это часто бывает, явились негодяи-повстанцы, перевернув все вверх дном, и пришлось вмешаться Империи, которая захватила этот сектор. И теперь продажа имплантов временно приостановлена.

«Империя наведет порядок, – думает он. – Император гарантировал мир в Галактике».

Искрящаяся линия описывает последнюю кривую и опускается к полу.

Дверь с шипением открывается.

Сквозь дым видны силуэты незваных гостей. Линара вскрикивает, и Боргин, размахнувшись, с силой швыряет вазу, но промахивается. Импровизированный снаряд ударяется о край двери и даже не разбивается – лишь с глухим звуком падает на пол.

Похоже, Винзоры действительно умели делать вазы.

В дверь врываются четверо с поднятыми бластерами. Двое ему незнакомы – женщина-деваронка и долговязый лязгающий дроид-секретарь, на чьей потускневшей серебристой физиономии кто-то нарисовал черный череп.

Остальных двоих он узнает. Один из них – местный негодяй Карс Тал-Корла, известный также как Бич Облачного города. Его трудно не узнать – он красуется на предостерегающих головидео и на каждом плакате по всему городу. Империя страстно желает заполучить его голову, а он как ни в чем ни бывало явился собственной персоной прямо домой к Боргину. На нем его фирменные доспехи – мешанина из мандалорских и кореллианских деталей, к которым добавлена пара кусков брони имперских штурмовиков.

А рядом с ним тот, кого Боргин ожидал увидеть меньше всего.

Джинтар Оарр.

Его соплеменник-ондеронец, владелец несметных богатств. Один из обитателей роскошных уровней Облачного города, наряду с самим Боргином.

Друг. Теперь уже бывший.

– Ты? – тычет в его сторону толстым пальцем Боргин. Джинтар, как всегда, выглядит щеголем – коротко подстриженная бородка, глаза, словно серые облака. Даже морщины на его лице смотрятся утонченно.

В то же мгновение к Боргину подскакивает деваронка, хватает его за палец и резко выгибает назад. Боль прошивает руку до локтя, словно выстрел из бластера. Издав пронзительный визг, как угодивший в шестеренки машины угнот, он падает на колени. Другой рукой она приставляет дуло бластерной винтовки к его лбу.

– Погоди, – произносит Джинтар, беря ее за запястье. Женщина шипит, будто змея, и он убирает руку. – Дай мне с ним поговорить.

– Пусть поболтают, – кивает Карс. – Но время не терпит, так что стоит поторопиться. Найди ту панель, – рявкает он дроиду-секретарю.

Панель? Боргин смотрит вслед дроиду, который семенит из прихожей по коридору, но, прежде чем он успевает понять, куда тот направляется, деваронка хватает его за подбородок и разворачивает лицом к себе.

– Твой друг хотел бы с тобой побеседовать.

– Бор, – начинает Джинтар, присев рядом, – послушай меня. Нам лгали. Адельхард перекрыл весь сектор. Всеобщая блокада с помощью разношерстных остатков Империи. Нами манипулируют с помощью вранья. – Он глубоко вздыхает. – Император мертв, Бор. Есть подтверждение.

– Ложь, – шипит Боргин. – Такие, как он, хотят, чтобы ты в это верил! – Он показывает подбородком в сторону повстанца Карса. Неряшливый пират в разномастной броне лишь хмурится и молча качает головой. – Я видел головидеозаписи. И ты тоже. Палпатин жив и здоров, он на Корусанте, и…

– Это всего лишь двойник. Дублер. Актер.

– Нет. Очередная повстанческая ложь.

– Мы сравнивали. Записи не совпадают. Эта… личность в темных одеждах – не Палпатин. Другой подбородок, другие жесты. Плохая подделка.

– Предатель!

Джинтар с грустью смотрит на него:

– Нет, Боргин. Это ты предатель.

– Империя всегда хорошо к нам относилась.

– К нам – да. Но не ко всем остальным. И народы Галактики скоро это поймут. Потому я и пришел к тебе с просьбой. – Голос Джинтара становится мягче. Пожалуй, он сумел бы убедить даже слакарийскую гончую отказаться от падали. – Ты мог бы нам помочь.

Помочь? Им нужна его помощь?

– А больше вы ничего не хотите? – рычит Боргин. Когда-то, в бытность молодым горным бароном на спутнике Севаркоса, ему не раз доводилось драться. Конечно, с тех пор он постарел и погрузнел, но он все же бросается вперед, врезаясь головой прямо в лоб Джинтара…

Из глаз его сыплются искры, и он падает, больно ударившись копчиком. Кто-то протягивает ему руку, но он отталкивает ее.

Джинтар морщится от боли, на лбу у него уже проступает синяк. Боргин чувствует во рту вкус крови.

В его поле зрения появляется расплывчатый силуэт Карса. Моргая, Боргин смотрит на пирата, который почесывает щетину на подбородке, крутя пистолет на бедре.

– Давай обсудим. У тебя в задней стене есть ремонтная панель, через которую можно попасть в вентиляционный канал, ведущий к покоям губернатора Адельхарда в главной башне. Нам нужно открыть эту панель. Если дашь нам код – мы будем только рады. Не дашь – придется нам действовать самим. – Карс зловеще ухмыляется. – И рады мы точно не будем.

– Бандиты! Негодяи! Преступники!

– Ладно, – вздыхает Карс. – Рорна?

Он кивает, и деваронка с силой бьет Боргина кулаком в бок. Тот блеет и размахивает руками, но Джинтар хватает его за запястья и заламывает их за спину. Боргин чувствует, как его руки суют в какой-то матерчатый мешок – может, в носок. А затем слышится треск клейкой ленты, обматывающейся вокруг его запястий.

– Линара! – кричит он. – Линара, помоги!

Но подружка лишь смотрит на него, словно разочарованная мать на непослушного ребенка.

– Я могу чем-то помочь? – спрашивает она у Карса.

Усмехнувшись, пират швыряет ей моток клейкой ленты.

– Почему бы не заткнуть ту вонючую дыру, которую он именует ртом?

– Линара, я же всегда хорошо к тебе относился! – протестует Боргин. – Мы же любили друг друга. Не смей со мной так поступать! Я тебя накажу! Я накажу всю твою семью! Я перестану давать им ссуды и нашлю на них коллекторов, и…

Она заклеивает ему рот лентой, но на этом не останавливается, обматывая его голову раз, другой, третий. Похоже, ей это нравится.

– Мммф! Мммф! – что означает: «Император вам всем головы оторвет».

Карс кивает, и из задней части квартиры доносится звук дрели. Повстанец подносит к губам наручный коммуникатор:

– Скажи Лоботу, что придется действовать жестко.

– Если этого богача начать пытать, он наверняка выдаст код, – тихо говорит деваронка. – Неплохое было бы развлечение. – Она по-звериному скалится.

– Нет, – отвечает пират в сторону от коммуникатора. – У нас особые инструкции. Никаких таких штучек. Все должно быть чисто. Альянс подобных методов не признает, и прочее бла-бла-бла. – Он снова подносит ко рту запястье. – Да слушаю я, слушаю. Скажи Лоботу, чтобы ждал с группой вторжения. И пошли сообщение Калриссиану: мол, мы почти закончили и он может перевести кредиты… – Он внезапно замолкает. – Нет, знаешь что? Скажи ему, что эту работу мы делаем бесплатно. За счет заведения. За ним и его приятелями из Новой Республики будет передо мной должок. Обязательно это подчеркни. И немалый.

Погань. Погань!

Джинтар снова приседает рядом с Боргином:

– Ты выбрал не ту сторону, Бор. Ты так и не понял, что Галактика – нечто большее, нежели один-единственный человек.

Бледно-голубое небо постепенно сменяется темнотой космоса, превращаясь в сплошную черноту. Для Рей космическая пустота обычно несет покой и умиротворение, давая минуты передышки и позволяя ощутить как собственную малость по сравнению с масштабами вселенной, так и могущество, благодаря которому ты что-то значишь в просторах космоса.

Но сейчас никакого умиротворения она не испытывает.

Ибо в черной бездне впереди свирепствует война – жестокая, без какого-либо изящества и спокойствия. С одной стороны – тройка звездных разрушителей, выпускающих залп за залпом в атакующую флотилию повстанцев из пяти кораблей. Каждый из них меньше разрушителя, но не менее силен. А между ними – похожий на стаю ночных птиц целый рой кораблей, обменивающихся огнем. Некоторые ярко вспыхивают и, вращаясь по спирали, уходят в сторону, словно запущенные веселящимися детьми фейерверки.

– Как у нас дела? – спрашивает Слоун у Морны, кусая губы.

– Ползем понемногу, – отвечает пилот.

– Хоть бегом, хоть ползком – доставь нас домой!

Коммандера Агейт бьет дрожь.

Для нее в этом нет ничего необычного – ее всегда трясет в начале любого сражения. Отчасти виной тому потрепанные войной нервы, отчасти – мощная доза адреналина, которая пронизывает ее, словно ударившая в корабль молния. В течение многих лет она пыталась это скрывать, принимала лекарства, чтобы у нее не дрожали руки, старалась оставаться в одиночестве в первые мгновения боя. Она не могла позволить, чтобы кто-то увидел ее в гаком состоянии. Дрожь – признак слабости. Но в конце концов она поняла, что на самом деле это признак смелости. И не важно, что по этому поводу думают другие.

Так что сейчас она дрожит, ибо это вполне естественное состояние для воина, командующего солдатами.

Она постепенно успокаивается, глядя то на черную бездну, то на голографическую карту боя над столом. Все фигуры движутся так, как и предполагалось. Внешне хаотический танец на самом деле подчиняется точным приказам.

Внезапно на карте появляется новая яркая точка.

Агейт дотрагивается до нее, увеличивая изображение незваного гостя.

Яхта? Что она тут делает?

Имперцы? Или какой-то неудачливый барон с Акивы, вдруг решивший поспешно бежать… во время космического сражения? Яхту пилотирует либо идиот, либо гений. Агейт просит мичмана Таргаду – угрюмого клатуинца с высоким лбом и хмурой физиономией, бывшего раба, который громогласно заявил о верности Новой Республике, – отследить курс корабля.

– Яхта направляется к тому звездному разрушителю. – отвечает мичман.

Значит – имперцы.

Сбить их?

Она колеблется, глядя на обстреливающие друг друга корабли и снующие среди звезд истребители. Всегда лучше не торопиться, а как следует подумать. Но промедление может оказаться роковым.

– Сосредоточить огонь на яхте? – спрашивает Таргада, словно прочитав ее мысли.

– Нет, – резко отвечает она. – Яхта повреждена. На ней могут находиться крайне ценные разведданные, и, уничтожив ее, мы можем потерять необходимую нам информацию. – Она негромко ругается себе под нос. В идеальном мире они просто спикировали бы на яхту и захватили ее, но в условиях боя столь точный маневр невозможен. – Лишим их вариантов для посадки. Сосредоточьте огонь на том звездном разрушителе. Если им негде будет скрыться, они станут легкой добычей.

На Теммина наседает краснощекий рябой незнакомец с бородавками на носу, одетый в кожаный пилотский комбинезон.

– Что происходит? – спрашивает он. Свет то вспыхивает, то гаснет. – Что случилось с моим кораблем, щенок?

– Отвали! – отталкивает его Теммин.

– Выкладывай, что случилось, – рычит пилот. – Что ты натворил? Ты кто, повстанец? Террорист? Сволочь!

Он кидается на Теммина. Юноша вскрикивает и выбрасывает вперед кулак. Из носа пилота разлетаются кровавые брызги, и тот со стоном падает на колени.

– Мой корабль. Мой корабль! – скулит он.

Парень поспешно озирается вокруг, с трудом приспосабливаясь к мигающему свету. Пилот ползет к двери, но Теммин преграждает ему путь.

– За дверью каюты – смерть. Слышишь? Смерть!

– Откуда тебе знать? Мне нужно добраться до кабины. Я умею управлять этим кораблем. И больше никто! Я хороший пилот. Или… был когда-то.

– Значит, нам обоим нужно добраться до кабины. У тебя что, мозгов как у нерфа? Не понял, что сработали аварийные переборки? Знаешь этот корабль? Тогда скажи, как добраться… хоть куда-нибудь?

Пилот со стоном встает, хрустя суставами.

– Отодвинь… отодвинь ту койку. Под ней должен быть служебный люк. Но у меня нет инструментов, чтобы его открыть.

Ну почему ни у кого никогда ничего нет? Закатив глаза, Теммин снимает с пояса универсальный инструмент и начинает отодвигать койку. За ней действительно плоский люк на флансер-болтах. Придется повозиться. Теммин берется за дело.

Норра смотрит, как Пандион встает и медленно идет к Синджиру, на котором полностью сосредоточен его взгляд.

– Когда-то ты был имперцем, – говорит мофф. – Офицером службы безопасности. Так?

– Совершенно верно, – отвечает Синджир.

– Какая ирония судьбы. Ты преданно служил Империи…

– Не совсем. Меня с самого начала учили замечать слабые места других. И со временем я увидел слабое место всей Империи в целом, – улыбается окровавленными губами Синджир. – Взгляни внимательно, и поймешь, что вся она пронизана трещинами.

Пандион подходит ближе. Шаги его медленны и размеренны, глаза горят от ярости, словно лампы над их головами.

– Единственное слабое место Империи – такие, как ты. Те, кто недостаточно ей верен. Те, кто готов пойти на предательство из-за собственной слабости, из-за душевных ран и недостатка ума. И когда подобные глупцы терпят поражение, Империя становится лишь сильнее.

Синджиру удается пожать плечами, несмотря на скованные за спиной руки.

– А мне кажется, – говорит он, – что слабое место Империи – такие, как ты, мофф Пандион. Жалкие, бесполезные идиоты. Те, кто хочет власти, не умея управлять по-настоящему. Да и, собственно, кто такой мофф? Всего лишь ничтожный глава сектора. Даже название звучит по-дурацки. Мофф! Мофф! Словно обожравшийся пес, из которого еда лезет наружу…

Пандион с размаху бьет Синджира по лицу.

По подбородку бывшего имперца стекает струйка крови.

– Мофф, мофф, мофф, – издевательски повторяет он, слизывая кровь.

– Синджир, не надо… – предупреждает его Норра.

Но уже слишком поздно. Схватив Синджира за воротник краденой офицерской формы, Пандион бьет его раз, другой, третий. Голова Синджира мотается из стороны в сторону.

– Хватит! – кричит Норра. – Остановитесь!

– Заткнись, тварь, – шипит на нее Пандион.

Воспользовавшись шансом, Синджир плюет собственным зубом прямо в лицо моффа Пандиона. Зуб попадает между глаз имперца, и пока тот удивленно моргает, Синджир бьет его головой в нос.

Хрясь!

Пандион отшатывается. Из его носа текут две струйки крови, лицо искажается в чудовищной гримасе.

– Ах ты… предатель. – Он утирает кровь с лица и достает бластер. – Тебе не дожить до трибунала.

– Давай я сама это сделаю, – вдруг подает голос Джес.

– Что? – прищурившись, переспрашивает Пандион.

– Я сама его убью. За соответствующую плату.

– Плату? После того, как ты связалась с этой бандой?

– За твою голову предложили очень хорошую награду, Пандион. Но я уверена, что у тебя более чем достаточно кредитов, чтобы мне заплатить. Взять хотя бы эту яхту, – судя по всему, она принадлежит банкиру. Наверняка ты готов заплатить мне больше, чем за тебя давала Новая Республика.

– За меня?

– Собственно, только о тебе и шла речь. Ты очень дорого стоишь.

– Что ж, – усмехается он, – этого следовало ожидать. И какова была награда?

– Десять тысяч кредитов.

– Могли бы и больше, – насмешливо бросает Пандион. – Ладно, дам тебе двадцать тысяч из кошелька Арсина Крассуса за казнь этого предателя. Прямо здесь и сейчас. Что скажешь?

– Что? – возмущенно заявляет Крассус, вставая со своего места. – Вы не можете! Я такого не предлагал!

– И все же я полагаю, что вряд ли вы станете перечить Империи, – отвечает мофф Пандион, направляя бластер на Крассуса. – Я прав?

– А… абсолютно. Что мое – то ваше.

– Вот и хорошо, – ухмыляется Пандион. Он подходит к Джес Эмари и протягивает ей оружие. – Держи, забрак. Возьми. Он твой. О… что это? У тебя скованы руки? – Он цокает языком. – Какая жалость. Похоже, мы все же не договоримся. Поскольку Империя больше не ведет дел с охотниками за головами.

Он замахивается на нее бластером.

Норра вскрикивает, но Джес, каким-то образом ухитрившись освободиться, хватает его за руку и выворачивает запястье, а затем, не обращая внимания на вопли Пандиона, вырывает у него бластер и приставляет дуло к его голове.

– Никому не стрелять – иначе я снесу ему башку его же бластером, – предупреждает Джес. Джилия продолжает сидеть, Крассус – стоять. Штурмовики и имперские гвардейцы поднимают оружие, но Пандион машет им рукой:

– Нет-нет. Подождите. Дайте ей сказать.

«Как она сумела освободить руки?» – думает Норра.

Но тут к ней подходит Синджир, и с его запястий тоже сваливаются наручники.

Неожиданно откуда-то снизу слышится чей-то голос. Обернувшись, Норра видит пару глаз, которые смотрят на нее из-за решетки вентиляционного канала, идущего вдоль шва между стеной и полом. Сквозь отверстия решетки просовывается маленький универсальный инструмент.

– Мама, – слышит Норра, – поднеси запястья поближе. Я могу вскрыть замок.

Навстречу яхте, беспорядочно вращаясь, летит СИД-истребитель, из борта которого вырывается пламя. Морна тянет на себя рычаг управления, в последний момент уводя с его пути летающий кирпич, в который превратился их корабль. СИД взрывается где-то в стороне, и яхта судорожно вздрагивает.

Впереди пара СИДов преследует Х-истребитель повстанцев, пикируя и взмывая вверх. За ними – звездный разрушитель «Бдительный».

«Уже недалеко», – думает Рей.

Она вызывает Тотвина по коммуникатору, и на экране появляется его встревоженное лицо.

– Мы приближаемся, – говорит Рей. – Ангар G2D1.

– Так точно, адмирал. У нас сильные повреждения, и щиты…

К ней наклоняется Морна:

– Скорость слишком большая. Не могу сбросить. Что-то сдохло.

– Держите наготове пожарных дроидов, – добавляет Рей. – У нас…

Мощный заряд с одного из повстанческих фрегатов прошивает пространство, ударяя в «Бдительный». На месте мостика разлетаются в языках пламени обломки. Изображение Тотвина исчезает, связь обрывается.

– Адмирал? – спрашивает Морна. – Нам не сесть. «Бдительный»…

– Пока что он на месте. Летим дальше.

– Адмирал, я бы советовала…

– У меня есть план. Курс на тот же отсек. «Бдительный» на месте, и у меня есть план.

Обстановка в салоне столь напряженная, что хватило бы звука упавшей булавки, чтобы все начали палить из бластеров. Джеc стоит, приставив оружие Пандиона к виску моффа и обхватив его свободной рукой за шею. Норра сбрасывает с запястий наручники. Синджир помогает Теммину выбраться из служебного люка посреди пола. Мать кидается к сыну и заключает его в объятия.

– Как трогательно, – глумится Пандион. – И что дальше, охотница за головами? У тебя только один ствол, а на тебя нацелен десяток.

– И этот единственный ствол приставлен к твоей голове, – замечает Джеc.

– Ах да, верно. Но что потом? Мы сядем, и… будешь продолжать угрожать? В конце концов тебе встретится кто-нибудь, кому все равно, жив я или мертв.

– Я бы сказала, что нескольких таких мы уже встречали.

– Это все временно, – усмехается Пандион. – Какой у тебя план?

Она по-звериному скалится и облизывает губы:

– У меня нет плана. Зато у меня есть твой бластер и мои друзья. И удача на моей стороне. К тому же мы отлично умеем импровизировать, как ты уже успел убедиться.

– Вы за это заплатите…

– Нет, – отвечает она. – Нам за это заплатят.

Слоун пристегивается.

Звездный разрушитель все ближе и ближе. Впереди – ангар G2D1 на фоне которого мерцает голубоватое защитное поле, которое, похоже, постепенно отказывает. А это значит, что «Бдительного» скоро не станет.

– Надеюсь, ты нас не прикончишь, – говорит она Морне.

– Именно так и задумано, – кивает пилот.

Закусив губу, она заводит яхту в причальный отсек.

Рей видит стремительно несущуюся им навстречу палубу…

Резкий удар. Все тело прошивает боль, перегрузка угрожает разорвать все на части. Яхта совершает жесткую посадку, и, когда свет снова гаснет, адмирал еще успевает услышать скрежет металла о металл, пока судно неуправляемо скользит по палубе ангара имперского звездного разрушителя.

 

Глава тридцать шестая

В темноте сыплются искры. Трещат провода, на которых болтаются отвалившиеся панели. В воздухе висит пелена дыма. Между собой сражаются за превосходство вонь горячего металла и запах расплавленного пластика. К ним добавляется аромат озона.

Снаружи падает яркий искусственный свет.

Норра со стоном приподнимается над покосившимся полом, пытаясь понять, что произошло. Впрочем, много времени ей на это не требуется – она уже не раз бывала в подобной ситуации.

«Жесткая посадка», – думает она.

Под ней неподвижно лежит Теммин.

«О нет».

– Теммин, Теммин! – Она поднимает его, и неожиданно сын глубоко вздыхает и открывает глаза. Смеясь, она привлекает его к себе.

– Ой, – бормочет он.

– Извини.

– Нет, это ты извини.

– Не сейчас, – говорит Норра. – Потом. Сейчас нам надо…

Кто-то приближается. Вглядевшись в полумрак, Норра видит Джеc, которая пробирается по разрушенному салону в клубах черного дыма. Остановившись над чьим-то телом, она наводит на него бластер и стреляет.

В воздухе возникает голубое мерцание оглушающего заряда.

Лежащий вздрагивает и обмякает.

Оглядевшись, Джеc замечает Норру и помогает подняться ей, затем Теммину.

– Ты опоздал, – говорит парнишке охотница за головами.

– Джеc, извини, я не хотел…

– Успокойся. Мы все живы.

За их спинами кто-то кашляет и отфыркивается.

– Да хватит вам уже, – слышится голос Синджира. – Я, конечно, не мертв, но могу задохнуться от вашей мерзкой сентиментальности. Не знаю точно, что случилось, но готов поставить немалую сумму кредитов, что вряд ли нам стоит зря терять время.

– Сам теряешь время на пустую болтовню, – бросает Джеc.

– Ну конечно же, тебе всегда хочется возразить…

– Давайте о деле, – прерывает их Норра. – Какова ситуация?

– Ясно, что мы разбились, – говорит Джеc, слегка пиная лежащего на полу. – Это тело принадлежит советнику Юпу Ташу. Сейчас он оглушен. То же самое – с генералом Джилией Шейл. – Она показывает на обмякшую фигуру. – Позади – Крассус. Он не выжил, как и большинство штурмовиков.

Один из них начинает шевелиться, и Джеc стреляет в него оглушающим зарядом. Солдат вновь со стоном распластался на полу.

– А Пандион?

– Сбежал.

– Пошли, – кивает Норра.

Пробравшись в заднюю часть салона, они наваливаются на поврежденный борт, через дыру в котором падает свет, и совместными усилиями отдирают кусок обшивки, создав достаточно широкую щель, через которую можно пролезть.

Снаружи – вход в причальный отсек в виде открывающегося в космос прямоугольника. За ним идет сражение. Корабли Новой Республики ведут непрерывную стрельбу, освещая черноту космоса лазерными разрядами.

Внутри – сам причальный отсек имперского звездного разрушителя. Ревут сирены.

Весь корабль содрогается и вибрирует.

Мимо входа проносится СИД-перехватчик, преследуемый парой стреловидных А-истребителей. «Мне хочется быть там, с ними», – думает Норра. Странное чувство, даже пугающее. Но желание летать и сражаться все равно непреодолимо.

– Смотри, – показывает Теммин.

В другом конце отсека выстроились в ряд несколько челноков типа «Лямбда» и два СИД-истребителя. Один из челноков поднимается над палубой.

– Бери другой, – говорит Норра Джеc. – И грузи на него свою добычу. Ты ведь умеешь им управлять?

– Умею, – кивает Джеc, – хотя готова поспорить, что не столь хорошо, как ты. Он мне годится.

– Годится, – бормочет Синджир. – Опять это слово.

– Синджир, помоги ей. Теммин, мне от тебя требуется кое-что важное. Слышишь?

– Ла… ладно. Говори.

– Вернись внутрь яхты и найди капитана Веджа Антиллеса. Понял? Найди его и вытащи оттуда.

«Только бы он остался цел. После всего, что случилось…»

– Мам, а ты? – спрашивает Теммин.

– Я возьму один из тех СИДов и отправлюсь в погоню за… вот этим. – Она показывает на челнок, который с ревом несется к ним, стреляя из пушек. Все едва успевают спрятаться за остовом яхты, и в то же мгновение палубу прошивает град лазерных выстрелов, после которого в полу остается ряд воронок. Челнок устремляется к выходу и улетает в космос.

Норра не теряет времени зря – поскольку его у нее просто нет.

Вскочив, она мчится к СИД-истребителям. Она слышит, как сын зовет ее, прося не уходить, не умирать, бросить все. Но она понимает, что не может поступить иначе. Норра прекрасно осознает, кто она и что делает. Пора снова отправиться в полет.

 

Глава тридцать седьмая

Вновь ощутив почти безумную свободу СИД-истребителя, Норра направляет маленький имперский корабль в водоворот битвы. Пушечные выстрелы проносятся с обеих сторон, пространство перед ней расчерчивают лазерные лучи. Она высматривает среди звезд свою добычу, но едва успевает заметить в темноте челнок типа «Лямбда», как на нее пикирует, подобно хищной птице, Х-истребитель, и она внезапно соображает: «Я на имперском корабле».

Говорят, что джедаи владеют Силой, – она не уверена, что это значит и вообще существует ли Сила в реальности (хотя, судя по Скайуокеру, это не миф), но она точно знает, что сама ею воспользоваться не может. И тем не менее она владеет сверхъестественным умением отключать мозг. Не думать о пустяках. Не думать о деталях.

Не думать. Просто чувствовать.

Х-истребитель устремляется к ней, и Норра, не размышляя, уводит СИД вверх. Противник уходит в противоположную сторону. Затем она замечает У-истребитель, и ей приходится лавировать вперед и назад, вправо и влево, избегая летящих навстречу зарядов.

Быстро переключив коммуникатор на частоту повстанцев, она передает:

– Говорит Норра Уэксли, позывной Золотой-9. Я захватила этот СИД. Повторяю: я захватила этот СИД.

«Пожалуйста, не убивайте меня», – мысленно добавляет она.

Коммандер Агейт стоит на мостике старого алдераанского фрегата «Солнечная вспышка» и наблюдает за разворачивающимся сражением. Зрелище завораживает, словно плазменный резак – летающее насекомое, в каком-то смысле даже гипнотизирует.

«Мы побеждаем», – думает она.

А это означает победу не только в этом сражении, но и в войне.

Однако в ее голове тут же зарождается новый вопрос:

«И что потом?»

– Мы побеждаем, коммандер, – докладывает стоящий за ее спиной мичман Юрей, голубокожий панторанец.

– Побеждаем – еще не значит победили. Нужно давить их до конца.

– Так точно, коммандер. Есть еще кое-что… – Он слегка медлит. – Там пилот СИД-истребителя утверждает, будто она… в общем, из наших. Из Золотой эскадрильи.

– Маловероятно.

– И все же она так заявляет.

Агейт задумывается. Возможно, это ловушка. Но с какой целью? Что может сделать единственный СИД-истребитель? Да, это самоубийственные машины, но к чему такая хитрость?

Она мучительно размышляет, не зная, как поступить.

– Окажите ей поддержку, – наконец произносит она. – Свяжитесь с ней. Посмотрим, что будет дальше.

Не так-то легко ввести гиперпространственные координаты во время космического боя. Стоит ошибиться, и корабль окажется не в том месте, а ты молниеносно угодишь в могилу. Хотя Рей считает, что если ей и суждено погибнуть, то это должно случиться здесь, в космосе. «Из звездной пыли родишься и в звездную пыль вернешься». Подобная поэзия мало ее интересует, но сама мысль отчего-то кажется привлекательной.

– Мы почти на месте, – говорит Слоун. – Лети дальше, Морна.

Пилот кивает.

В глубине души Рей сожалеет о потере тех, кто остался там, особенно об Адее. Она не знает, выжила ли помощница. Адея определенно заслужила того, чтобы жить, но если она и погибла, то благородной смертью на службе великой Галактической Империи.

Дверь в кабину с шипением открывается.

Странно, поскольку, кроме Рей и Морны Ки, в челноке никого больше нет – или, по крайней мере, так ей казалось.

Она разворачивается, уже зная, кого увидит.

Пандион.

В руке у него бластер. Из длинного пореза на лбу стекает кровь. Нос, похоже, сломан. Рот в крови, мундир грязный, в пыли и порван.

– Вы выжили, – констатирует она.

– Да, – отвечает он со странной улыбкой, которая тут же исчезает. – Позвольте мне рассказать, что будет дальше. Вы полетите на «Разоритель». Вы доставите меня на этот звездный разрушитель, а затем я возьму командование им на себя. Теперь он мой, адмирал, а не ваш. Последнее великое оружие Империи принадлежит мне, поскольку вы неспособны им владеть.

Челнок поспешно уворачивается от летящих навстречу бластерных зарядов. Рей крепче вцепляется в подлокотники кресла. Пандион продолжает стоять, хмуро глядя на нее.

– Дурак, – говорит она. – Алчный, эгоистичный дурак. Гранд-мофф… тьфу! Вы даже понятия не имеете, насколько ошибаетесь. «Разоритель» – вовсе не последнее наше оружие. Он даже мне не подчиняется. Есть… кое-кто другой.

Пандион вздрагивает:

– Вы же не хотите сказать…

– Именно. Он жив.

– Но вы же говорили…

– Я солгала, – пожимает плечами адмирал.

– Так это все… был его план? Да? Мне следовало догадаться. Я угодил в ловушку. Мы все угодили в вашу ловушку. Предательница! Мерзкая, подлая предательница!

Слоун охватывает паника. «Нет, никто не предполагал, что все случится именно так, – думает она, но внезапно в ужасе осознает: – А что, если?..»

Что, если именно так и задумывалось с самого начала?

Корабль неожиданно содрогается.

– У нас появилась компания, – сообщает Морна, не отводя взгляда от приборной панели. – Одиночный СИД-истребитель. Он стреляет в нас! И приближаются корабли повстанцев.

– Тогда план меняется, – хмуро говорит Рей. – Вам стоило бы пристегнуться, Велко. Сейчас будет трясти.

Как же все-таки здорово снова очутиться за штурвалом! Сидящей в СИДе Норре кажется, будто ей все по плечу. Впереди – тот самый челнок. Она несколько раз стреляет в него. Щиты корабля пока выдерживают, но это ненадолго, учитывая, что сзади ей на подмогу уже приближается эскадрилья У-истребителей. Но едва она снова берет противника на прицел…

Появляются СИДы, устремляясь к ней подобно осиному рою. Ее больше не воспринимают как имперца и начинают обстреливать. Она уходит в сторону, уводя за собой трех противников. Они преследуют ее, словно намагниченные, повторяя каждый ее маневр.

Прямо впереди – истребители повстанцев.

– Заходите на цель, – говорит она по связи.

Со стороны ее поведение может показаться самоубийственным – она ведет опасную игру со своими пилотами, с кораблями Новой Республики. Но они прекрасно понимают, что она делает. Это давно отработанный маневр, которого имперцы никак не могут ожидать.

В последнее мгновение она уходит вверх, и У-истребители открывают огонь.

Превратившись в огненные шары, СИДы исчезают в языках пламени.

А теперь снова можно вернуться к челноку.

Норра замечает его не сразу – тот отклонился от курса.

Вот он – летит прямо к другому звездному разрушителю. Челнок сворачивает к громадному имперскому кораблю. Норра наводит оружие на цель и начинает стрелять.

Пандион предпочел остаться на ногах.

Вполне ожидаемо – он ни за что бы не сел, рискуя показать свою слабость.

«Это окажется его роковой ошибкой», – думает Рей.

– Вон ваш разрушитель, «Покоритель». Я намерена его захватить.

Пандион лишь громко смеется в ответ:

– Мне кажется, вы переоцениваете свои…

Быстрым движением выхватив у Морны рычаг управления, Рей дергает его вправо, и корабль резко кренится.

Пандион теряет равновесие. Морна поспешно выравнивает корабль, и, пока мофф пытается подняться, Слоун уже вскакивает с кресла. Врезав Пандиону кулаком в солнечное сплетение, она вырывает из его руки бластер.

Выстрелив моффу в живот, она пинком вышвыривает его из кабины.

Дверь за ним закрывается. Пальцы Рей быстро пляшут по клавиатуре рядом с замком, надежно его запирая. С другой стороны слышатся крики Пандиона и отчаянный стук в дверь.

Корабль содрогается от выстрелов СИД-истребителя.

– Пусть получают, что хотят, – говорит Рей. – Отдадим им этот корабль вместе с Пандионом. Устроим им шоу.

Кивнув, Морна начинает процедуру аварийной отстыковки, пока адмирал вводит в матрицу гипердвигателя коды самоуничтожения.

Все происходит мучительно медленно, и вместе с тем невероятно быстро. Норра обстреливает из пушек СИДа двигатели челнока, обдирая с них щиты, словно краску с детской игрушки, а затем, прицелившись в сопла, снова нажимает на спуск. Двигатели вспыхивают ярко-голубым пламенем, и она ожидает, что сейчас они погаснут.

Но не гаснут. Даже напротив.

От двигателей во все стороны расходятся ослепительные лучи, заставляя Норру прикрыть рукой глаза. Челнок внезапно кренится на левый борт, дрейфуя не как корабль, а скорее как кусок космического мусора – и она слишком поздно понимает: «Сейчас он взорвется».

И он действительно взрывается. В черноте космоса расцветает огненный шар. Норра пытается увести с его пути СИД, резко бросая истребитель вправо, но пламя заполняет все вокруг. СИД-истребитель содрогается, из панели прямо ей на голову с шипением сыплются искры.

«Вот и все. Конец, – проносится мысль. – Но я хотя бы погибаю в бою за правое дело. И Теммин знает, что я его люблю. Я люблю тебя, Теммин…»

И наступает тьма.

 

Интерлюдия. Джакку

«Гиблое место», – думает Корвин Балласт.

Вокруг, насколько хватает глаз, – пустота. Сухая корка выжженной пустыни, хлещущие, подобно плетям, пылевые вихри. А дальше – дюны, огненно-красные песчаные холмы, вечные и неизменные под безоблачным небом.

За его спиной – потрепанные палатки, опирающиеся на погнутые, словно изуродованные артритом конечности, обломки ржавых шестов и арматуры. Ветер угрожает подхватить их и унести, но ему никак это не удается. Палатки стоят здесь столь давно, что уже стали частью этого мира – как и его обитатели.

Корвин выходит из спидера – старой развалюхи, которую он купил у пары отшельников в окрестностях Туанула. Он заплатил им тогда больше, чем был должен, – исключительно в качестве благотворительности. Впрочем, какая теперь разница? Он проходит среди копающихся в мусоре сборщиков утиля – отбросов галактического общества. Лица их покрыты пылью, тела усеяны шрамами. Навстречу ему шагает одетый в лохмотья круглолицый верзила с копной спутанных черных волос.

– И кто же это тут у нас… – ухмыляется тот.

Но Корвин знает правила игры и глупостей делать больше не собирается. Подцепив большим пальцем петлю куртки, он отодвигает ее полу назад, показывая изящный и смертоносный скорострельный бластер «ХайКор».

При виде оружия верзила в лохмотьях что-то ворчит и уходит прочь в поисках другой добычи, которая не жалит и не кусается. Корвин, в свою очередь, отправляется на поиски бара.

Бар представляет собой жалкое зрелище – сваренная из металлолома погнутая стойка в форме неровного полукруга под крышей, которая когда-то была куполом горнодобывающего комплекса «Рахман-323». Слышится шорох стучащих по тонкому металлу песка и пыли.

Корвин придвигает ржавый табурет и садится рядом с похожим на живой скелет утутмой. Напоминающее череп лицо инородца, словно шарфом, обмотано цепью, закрывающей зубастую пасть.

– Матин ва-ша ва-шо тах, – лопочет тот на своем языке. Не в силах понять, утверждение это или вопрос, Корвин подмигивает и показывает чужаку большой палец. Утутма продолжает таращиться на него пустыми глазницами. Из-за стойки раздается громкий горловой кашель, и Корвин поворачивается к бармену.

Перед ним – гора заросших жиром мышц. Нос напоминает срубленное дерево. Вся правая сторона лица испещрена шрамами, в некоторых застряли обломки щебня и камня, один из которых, крупнее подушечки большого пальца Корвина, торчит из щеки, словно валун из сухой мертвой земли.

– Что будешь?

– А что есть?

– Да, в общем-то, ничего, кроме нектара «Наповал», как его называют.

– Если ничего больше нет, зачем спрашиваешь?

– Народу нравится иллюзия выбора, – фыркнув, пожимает плечами бармен. – Хоть какое-то утешение в нынешние времена.

– Ну тогда давай его, дружище.

– Дружище… – бормочет бармен, наливая из старой банки из-под масла в другую, поменьше, и ставя ее перед Корвином. Так называемый нектар воняет тормозной жидкостью, и в нем плавают какие-то губчатые комочки.

– Что это?

– Я же уже сказал – нектар «Наповал».

– Нет, в смысле… из чего он?

– Гм… знаешь, я не спрашиваю. Мне его просто приносят. Вроде как соскребают лишайник с камней в мертвых холмах на юге, а потом, как я слышал, квасят его в бочках из-под топлива или что-то вроде того.

– Опьянеть-то хоть от него можно?

– От него и космический слизень опьянеет.

Корвин пробует жидкость, напоминающую прокисшую слюну с привкусом машинного масла. Вскоре у него начинают неметь десны и болеть зубы.

Что ж, и на том спасибо.

– Матин бачи. Исс-та та-хвисс, – снова бормочет утутма.

– Да пребудет и с тобой Сила, – отвечает Корвин охрипшим после единственного глотка «Наповала» голосом. Он смеется, и собственный смех кажется ему пустым и одиноким, словно это маленькое поселение. Словно вся эта планета.

– Ты ведь не из местных? – спрашивает бармен.

– С чего ты взял?

– Тут немного местных. Большинство просто сбрасывают сюда, будто бесполезный груз. Выкидывают, словно мусор.

Усмехнувшись, Корвин пожимает плечами и делает еще глоток.

– Странный ты парень. Работу ищешь?

– Возможно. А что тут могут предложить?

– Ха… да, в общем, мало что. В основном в шахтах на дальней стороне, да и то работу там найти нелегко. У нас тут добывают магнетит, безорит, и говорят, будто возле Кратерного поселения открыли новые месторождения кезиевого газа, но, может, это просто слухи. Есть банды мусорщиков, есть гонки колесниц на севере. Можно еще дать обет и стать отшельником, но вряд ли тебе это подойдет. А еще ты вполне мог бы пойти в бармены, вот только место уже занято.

– Спасибо, я подумаю.

– Так как тебя сюда занесло? – не отстает от посетителя бармен.

– Меня вовсе не «занесло».

– Ты не местный. Тебя сюда не занесло. И как же ты оказался в баре Эргеля?

– Это ты – Эргель?

– Это я.

– Что ж, Эргель, я просто сюда прилетел.

– Прилетел? По собственной воле, и все такое?

– По собственной воле, и все такое.

Эргель таращится на него секунд десять, а потом громогласно хохочет, тряся щеками и животом.

– Галактика большая, парень. Она распахнута во всю ширь, словно клыкастая пасть нексу. Звезд бесчисленное множество, а планеты, хоть их и конечное число, не посчитаешь по пальцам даже сотни рук. И из всех планет, форпостов, станций и космических кораблей… – он снова смеется, – ты выбрал эту?

– Да, – кивает Корвин.

– Почему? Мне просто интересно, что может заставить пойти на такое.

– Матин вис-вис то хва-син, – говорит утутма.

– Заткнись, Газвин, – ворчит Эргель. – Дай ты ему закончить. – Он снова поворачивается к Корвину. – Не обращай внимания на этого черепоголового. Мне просто интересно.

Корвин несколько раз моргает, и каждый раз перед ним предстает случившееся тогда в его родном селении Мэборн на планете Мордал.

Посреди улицы лежит его маленькая дочь.

Грудь ее то вздымается, то опадает.

На одном краю селения окопались имперцы. На другом – повстанцы.

Корвин прячется в стороне за ящиками с провизией, вместе со своей женой Линнтой. Внезапно она вскакивает и бежит к девочке, и он тут же со всех ног с криком бросается за ней, пытаясь схватить за руку…

Выстрелы из лазеров. С обеих сторон.

Линнта падает, закинув назад голову.

Корвин прыгает к ней…

Выстрел в бок пронзает его насквозь. Он слышит шипение собственной плоти, чувствует, как по всему телу распространяется ударная волна, словно от взорвавшейся под водой бомбы.

А потом он теряет сознание.

Когда несколько недель спустя он приходит в себя в бакта-камере на вездеходе в окрестностях города, его семьи нет в живых, их уже похоронили. Ни одна из сторон не победила в схватке, и обе улетели по домам зализывать раны.

– Война, – говорит Корвин. – Я устал от войны.

– Ты не похож на имперца. Повстанец?

– Нет, и не повстанец. Просто парень, который хочет спокойно жить со своей семьей.

– Ты привез с собой семью?

Да, – отвечает Корвин, но не объясняет, что привез их лишь в своем сердце и на спрятанном в ботинке изображении. – Я хотел забрать их как можно дальше от войны. Туда, где она никогда нас не найдет. На самую далекую планету, какую я только смогу отыскать на звездной карте.

– Что ж, ты нашел ее, дружище. Дальше тебе уж точно не забраться. И войне нечего делать на этой каменной глыбе.

– Обещаешь?

– Если война придет сюда, я куплю тебе столько «Наповала», сколько захочешь.

– Договорились.

– Тут гиблое место, сам знаешь.

– Знаю.

Корвина это вполне устраивает – гиблое, мертвое место для того, кто уже умер при жизни.