Глава 1. Май 954 г. п.и. форт Вильне, Ротонна.
— Где же он?! Ну сколько можно ждать? — бормотал Рон, тупо
уставившись на ворота. В этот момент их правая створка резко, со скрипом распахнулась — в нее явно ударили обоими руками с разбегу — и из форта выбежал Трайнис.
— Где ты копался? — крикнул Рон, вскакивая с земли.
— Прости, Роне. Гелис заставил меня убирать в мастерской. Ну, идем!
Мальчики уже собрались двинуться по направлению к лесу, когда их внимание привлекла процессия. К форту подходил предводитель, видимо, возвращавшийся с охоты. Удивительным было то, что кроме его личной охраны и двух стражников, охотников сопровождали еще стражи границы, один из которых толкал перед собой широкоплечего светловолосого незнакомца, обнаженного по пояс, со связанными за спиной руками.
— Кто это, Трайне?
— Я, кажется, слышал о таких. Одного недавно поймали недалеко от северной границы, у моря. Вынюхивают что-то. Ладно, пошли.
Трайнис был старше Рона на три года, но это не мешало их дружбе. Образ жизни и обязанности детей не очень зависели от возраста, особенно в приграничных фортах, да и в глубине Ротонны тоже.
Сейчас друзья направлялись к речке, на берегах которой Трайнис нашел раннюю землянику. Один Рон не решился бы совершить такую прогулку — речка находилась у самой границы.
Собственно говоря, даже двенадцатилетнему Трайнису запрещалось туда ходить, хотя еще пять лет назад запрет этот был чисто формальным. Теперь же у границы разгуливали подозрительные чужаки.
Они шли быстро и почти бесшумно. По сторонам чуть заметной тропинки росли ротоуки — родственники дубов, обитающие только в Ротонне. Ротоуки обладали чрезвычайно морщинистой корой, некоторые напоминали сварливых старичков, за что их прозвали сердитыми дубами.
— Вот тут. — мальчики вошли в рощу с влажной травой и гнилым мхом под ногами. Шaгах в двадцати виднелся просвет.
Через несколько минут оба сосредоточенно сопели, перебираясь на корточках от кочки к кочке.
— Рон, иди сюда! Здесь их тьма! Ро-он! — Трайнис оглянулся.
Никаких следов пребывания Рона в ближайших окрестностях не обнаруживалось.
— Чтоб ему провалиться! Куда он делся ?!
Трайнис побежал к реке, надеясь, что у Рона хватит ума сделать тоже самое.
x x x
Рон поднялся с колен. Вокруг была подозрительная тишина.
— Эй, Трайне! Ты где?
Еще недавно он видел зеленую рубашку. Да, кажется в той стороне.
Рон, пробираясь через лес, неожиданно наткнулся на просторную опушку и почти одновременно услышал перестук копыт и негромкие голоса. Он опустился на землю, чтобы не попасться на глаза всадникам. Двое были стражниками форта (В одном из них Рон узнал Геля, старшего брата Трайниса). Оба повернулись к стражу границы, третьему всаднику, который, приподнявшись на стременах, что-то говорил им, указывая рукой на запад.
И вдруг Рон увидел прижавшегося к ротоуку светловолосого мужчину. В ту же секунду он понял, что тот напоминает, очень напоминает незнакомца, увиденного возле форта. Цвет волос, тон кожи, из одежды — только леггинсы. Правда, этот выглядел моложе и худощавей.
— Гель! — Рон ринулся к всаднику, и в сразу же из-за другого ротоука вылетела стрела. Захрипев, Гель навзничь рухнул с коня. Из-за деревьев, как по команде, выбежали несколько светловолосых, и один из них, вооруженный маленьким кинжалом и большими кулаками, не спеша, приближался к мальчику. Рон, как загипнотизированный кролик, не двигался, только инстинктивно поднял руку, чтобы защититься. Скорее из-за несопротивления, чем в порядке милосердия (так как воин явно злился из-за сорванной операции) Рона пощадили. Его и второго стражника связали. Пограничник был заколот во время стычки.
x x x
— Что будем делать с мальчишкой? — Эргар поморщился. — Он вряд ли скажет что-то новое. А тащить двоих пленников вместо одного — большое удовольствие!
— С этим никаких проблем. Продадим в Трис-Броке. Кстати, нам все равно нужно к Коннету. Думаю, он не откажется от раба.
— И тащить его до самого Трис-Брока?
— Надолго это нас не задержит. Остановить нас по этому поводу могут только в Ротонне, а туда мы не пойдем. Ну, а Трис-Брок — свободный город. Продавай кого хочешь.
Эдоры весело рассмеялись. Шутка показалась забавной всем, кроме Рона. Впрочем, эдорского он тогда еще не знал.
Глава 2. Конец августа 954 г. п.и. Трис-Брок.
— Брингальд! Давно тебя не видно!
— Я простудился. Что интересного я пропустил?
— Ничего особенного. Вчера его величество принимал посла Ротонны. Ротени вежливо дали понять, что им известно, кто оказывает поддержку эдорам в их невинных прогулках близ их границ.
— Я всегда считал это глупым. Когда-нибудь эдоры и до нас доберутся.
— Ерунда, ничего у них не выйдет. А если и так, что с того? Трис-Брок разрушать невыгодно. Это же центр торговли — племена, полисы, Элдарон, независимые острова, та же Ротонна. И при захватчиках будет так же.
— Верно, под рукой эдоров он не перестанет быть центром торговли. Но вот свободным полисом быть перестанет.
— Ну и что? Тебя это очень огорчает? Ты все-таки идеалист, Брингальд! Не представляю, что ты делаешь при дворе! Если тебя так гложет судьба материка, пойди, поплачься в жилетку этому ротену. — насмешливо предложил придворный. — Как его там? Тег Митльсон? Признайся ему в любви и дружбе. Его это, наверное, очень обрадует.
x x x
«Проклятье, ты сам не знаешь, насколько прав.» — думал Брингальд, спускаясь по лестнице дворца. — «Если во всем городе не найти ни одного здравомыслящего человека, придется вести переговоры с чужаками. Надо что-то делать, особенно теперь, после того, что я услышал от Крона.»
Брингальд свернул в тупичок, где находилась оружейная лавка. — «Как раз, по дороге домой заберу клинок. Кстати, лавку тоже содержит какой-то эдор. Интересно, связаны ли эти торгаши с Элдароном?»
Рассчитываясь с подобострастно согнувшимся хозяином, Брингальд заметил в дальнем углу раба, совсем еще мальчишку.
— "Что-то я раньше его тут не видел!" — рассеянно подумал он, но тут же пригляделся повнимательней.
Мальчик, прикованный за ногу к кольцу, вделанному в пол рядом с его табуретом, сосредоточенно и старательно расписывал вазу, размером всего в два раза меньше его самого.
— "Что-то есть в нем знакомое… Этот коричнево-золотистый тон кожи, стальные кудри… И одежда. Да это же ротен! Как он сюда попал? Надо обязательно сказать Митльсону."
Брингальд быстрым шагом покинул мастерскую.
x x x
"Как же надоедает любимое занятие, когда работаешь не для
удовольствия, а из-под палки!" — размышлял Рон, осторожно водя кисточкой по краю вазы. — «Раньше я этим развлекался, а теперь бы год не брал кисти в руки! Мерзкий Коннет! Эх, удалось бы мне заполучить ключи — только вы все меня и видели. Близко бы больше к границе не подошел!» — Рон вздохнул.
— Чего сопишь, древесная крыса? Небось, во сне видишь, как бы сбежать обратно, в эту грязную Ротну?
— Ротонну!
— Без разницы. Все равно, свобода тебе не светит.
— Ну что ты пристал ко мне, Хок? Занимайся своей кольчугой, раз рисовать не можешь! Тоже мне, надсмотрщик нашелся! — взорвался Рон. Раньше он старался не задевать мальчишек-подмастерьев Коннета. Все-таки, он раб и прикован, а они… Но его просто достали насмешки и мелкие пакости Хока — он изводил Рона больше всех.
— Ты у меня поговори. Вот грохну твою вазу об пол и скажу, что так и было. Знаешь, что тебе будет?
Рон дернул плечом. Как остроумно!
— То-то. Вот и молчи в тряпочку, когда с тобой господа говорят.
"Господин! А у самого руки не тем концом вставлены! "
Наконец, Хоку надоело, и он оставил Рона в покое. А тот твердил про себя, как считалку: «Только бы мне раздобыть ключи!»
x x x
— Спасибо, Брингальд. Вино просто отличное.
— Не перехвали, Тег. К делу, друзья! Рассказывай, Крон.
Коренастый бородатый человек начал:
— За Элдароном я начал наблюдать довольно давно. Знаете, его территория, со всеми зависимыми островами, меньше Ротонны, но, тем не менее, судя по их действиям, они намерены ее захватить. Трис-Брок, конечно, оказывает им поддержку, но не слишком активную. Как только запахнет жареным — помощи от них не жди, и нельзя сказать, что эдоры этого не понимают. Большинство здесь составляют купцы, терять время на службу в армии, они, естественно, не хотят, а деньги тратят только для охраны личных владений.
— Я чувствую, что после захвата Ротонны, эдоры просто голыми руками могут брать полисы.
— Да. Трис-Брок к войне не готов. Из этих торгашей гроша лишнего не вытянешь, да и тот фальшивый.
— Никто не пойдет воевать, каждый надеется вывернуться. — кивнул Брингальд.
— Именно так эдоры и захватили западные острова десять лет назад. Я побывал там года через два после захвата. Даже ухитрился выбраться в Элдарон. Сейчас-то такой номер не пройдет. Граница на замке.
— В отличии от нашей. — Брингальд раздраженно вертел в руках пустой бокал. — Так расскажи нашему гостю все, что ты знаешь про Элдарон!
Следопыт продолжил рассказ:
— Остров небогатый. Это первое, что бросается в глаза. Дома они не сидят. Море и только море! Все они рыбаки, мореходы, торговцы. Воинов не очень много. Их правительственные корабли нацелены, скорее, на разведку. Вроде бы, совершенно непонятно, зачем им эти захваты? Каким образом они намерены их осуществить и осуществляют? И главное, откуда вся эта секретность, строгости на таможне, слежка за чужестранцами? Сами по себе эдоры не любят разводить секретов, это не в их духе. Их даже можно назвать безответственными в этом смысле.
Я задавал себе все эти вопросы. И, кажется, нашел ответ. Первые намеки мне дал мой дружок-эдор после бутылки отличного ротийского. — Крон слегка поклонился Тегу. — И потом, впоследствии, кое-что подтвердилось.
— Это очень интересно, то, что ты рассказываешь. Мы как-то и не задумывались обо всем этом настолько серьезно. — заметил Тег. — Продолжай, пожалуйста. — спохватился он.
— И вот что мне сказал эдор. Далеко на востоке, за Элдароном лежит континент. Ни один из наших торговых кораблей туда еще не доплывал. Они, в основном, плавают вдоль материка.
— На востоке полно пиратов, — сказал Брингальд.
— Да. И появились они там отнюдь не случайно. Большинство на службе у Элдарона. Обыкновенных разбойников там не больше, чем везде. Даже меньше — велика конкуренция. Да и эдорские собратья других пиратов не жалуют, поступают с ними так же, как с торговцами.
— Значит, цель пиратов — не допустить, чтобы кто-нибудь прознал про материк на востоке?
— Верно, Тег. В самую точку! На этом материке живут твен — так они себя называют. Страна их, кажется, зовется Мэгиена.
Так вот, тысячу лет назад их не было. Было маленькое племя. За это время они захватили весь свой материк, затем, по слухам, какой-то материк севернее, кучу островов, а теперь подбираются к нам.
— А эдоры?
— Эдоры — их союзники. Хотя, их статус не намного выше колонии. Твен вертят ими, как захотят. А еще я слышал, что твен — колдуны.
— Ты рассказываешь удивительные вещи, Крон. — Митльсон, волнуясь, встал и заходил по комнате. — Мы-то думали, что нам противостоят зарвавшиеся мореходы, и опасались, главным образом, Трис-Брока, а оказались лицом к лицу, без всякого прикрытия, с целым народом, да еще таким воинственным! Но про колдунов ты, наверное, загнул?
— Нет, Тег. Похоже, это правда. — сказал Брингальд.
— Ты понимаешь, что я не могу без доказательства прийти с таким сообщением в совет предводителей? Я не хочу сказать, что я тебе не верю, Крон, но…
— Я понимаю. Дослушай меня до конца. Я не могу представить
доказательств, но могу рассказать, какие подтверждения получил сам. Может быть, и вы сможете получить их. — Крон сделал паузу. — Мне известно много тайных гаваней эдоров. Иногда я наблюдаю за посадкой и высадкой с кораблей. Вдруг узнаю что-то новое? И однажды, этой весной, я увидел несколько пассажиров, сошедших на берег, внешность которых меня удивила. Кожа у них была желтоватая, темная. Волосы черные, мелко вьющиеся. Один был зеленоглазый. В общем, калоритный народ. Это двое.
Третий, одетый также, как они, был рыжим. Вы знаете, рыжие, ярко рыжие, встречаются крайне редко. Я за свою жизнь видел не больше двух. Этот не был похож ни на эдоров, ни на черноволосых. Цвет кожи совсем другой, как у нас. Как я понял, черноволосые — это твен.
«Крон, — сказал я себе, — похоже, на этот раз ты чего-то дождался.»
Вечером я подобрался как можно ближе к их лагерю — они устроили ночевку недалеко от моря. Послушайте, что я там увидел.
Один из твен достал кубок, наполнил его водой и стал в него смотреть. Рыжий парень вынул из своего мешка кристалл — такой, похожий на шар с множеством граней, взял его в руки и тоже начал вглядываться. Третий тем временем собрал около них кучку камней. Потом у рыжего шар вдруг начал светиться, а первый подсел к нему, обнял за плечи, и оба уставились в кубок.
Эдоры отошли подальше, а я лежал тихо, как мышь, считал под носом песчинки и двинуться не мог от страха. Там, где лежали камни, заклубился туман, а потом раз! — и вместо кучи камней на земле стоит металлический ящик. Я не стал смотреть, будут ли они его раскрывать, мне там стало слишком неуютно.
— Могли бы посидеть еще минут десять, Крон. Тогда бы мы знали точно. — недовольно проворчал Брингальд.
— Были бы Вы на моем месте! Кроме того, уверен, что ни капли не понял бы из того, что они делают. В ящике наверняка было что-то ценное, да только ценное не по нашей мерке.
— Так Вы считаете, что они превратили кучу камней в ящик? — спросил Тег.
— Да нет. Зачем им нужен ящик? Скорее, они таким манером переносят вещи из одного места в другое.
— Но почему не переправить по морю, раз все равно плывут? — удивился Тег.
— Наверное, боялись доверять морю свои сокровища. Возможно, они портятся от качки. Или еще что-нибудь.
— Послушайте, Крон, а почему вы с Брингальдом не сообщите всего этого вашему королю?
— Нам могут не поверить. А если и поверят, ничего предпринимать не станут. Подождут, пока на вас нападут, а потом помогут тому, кому будет выгодней. — объяснил Брингальд.
— Все чиновники, кто хоть что-то значит, получают деньги от эдоров или от твен, что вобщем-то одно и то же.
— Что ж, спасибо, друзья, что вы мне все это рассказали. Попытаюсь втолоковать предводителям. — Тег поднялся, собираясь уходить.
— Погоди, — Крон наморщил лоб. — Брингальд, у тебя ведь есть лишняя карта?
— И не одна. — Брингальд вышел из мрачноватой гостиной и отпер сундучок в соседней комнате. — Большая? — послышался его голос.
— Средняя. Слушай, Тег. Все это несерьезно. Тебе никто не поверит. Сделаем лучше так. Я отмечу все известные мне гавани эдоров. Одна, к слову, находится на территории Ротонны. В основном, они причаливают между Ротонной и Малым Портом. Пусть ваши разведчики понаблюдают сами. И вообще, пусть там пошарят, хорошо?
— Замечательная идея. Я дружен с предводителем одного из морских фортов, и даже если совет мне не поверит, он мне неофициально поможет. Мы найдем доказательства!
— Отлично! — одобрил Брингальд. — Ой, Тег, пока я не забыл! Сегодня я был в мастерской Коннета, оружейника. Она расположена недалеко от дворца. Это эдорская мастерская. Там я видел мальчишку-раба. Могу поклясться, что это ротен!
— Ну да? И как он туда попал? Постой, я кажется припоминаю. В одном из западных фортов пропал мальчишка. И не только он. В тот же день кто-то убил нескольких стражников, а одного похитили.
— Я отведу тебя в эту мастерскую под каким-нибудь предлогом, и ты посмотришь сам.
— Мне не хотелось бы сейчас затевать скандал. Если там действительно раб-ротен, то я его просто выкуплю.
— Ну, как знаешь. — кивнул Брингальд.
— Надо бы провернуть все как можно естественней.
— Готово, Тег. — Крон встал из-за стола и протянул Митльсону карту.
— Спасибо, ребята. Огромное спасибо.
— Не за что. Мы заинтересованы в том, чтобы Ротонна была информирована. Я вас провожу.
Они вышли на мощеный дворик, ярко освещенный солнцем.
— Дивный день! — заметил Брингальд.
— Всегда было бы так мирно! — усмехнулся Крон.
Ротен сморщил нос. Он не находил этот душный, тесный, вонючий город дивным при любой погоде. Наоборот, хороший дождик здесь бы не помешал.
— Ну, счастливо!
— Удачи вам!
x x x
А в это время Ронис Ворансон, глупый мальчишка, не во-время бегающий по лесам и пропадающий из западных фортов, за которого честные люди вынуждены будут выложить свои кровные деньги, чтобы не раздувать скандала, сидел на своей скамейке и напряженно вслушивался.
С утра вся мастерская была в возбуждении. Как понял Рон, ожидали гостей. Радостный шепоток подмастерьев затих только на время визита этого молодого светловолосого дворянина.
«Как-то он на меня странно смотрел!» — подумал Рон.
Подмастерья разговаривали по-эдорски. Кроме своего родного рота Рон знал еще и сиалон — язык полисов и торговцев с независимых островов. Изначально это был жаргон, но со временем обрел литературность и стал всеобщим языком западного материка. Его понимали во всех поселках, и в каждом племени было хотя бы несколько человек, знавших сиалон.
Ротени придерживались мнения, что в головы детей надо вбивать как можно больше и как можно раньше — все равно останется только нужное, а ненужное зато при случае легко вспомнить или выучить. Поэтому ротени, как правило, обучали детей сиалону, а в приграничных фортах это делалось в обязательном порядке.
Что же касается эдоров, то они знали сиалон поголовно, так как он очень походил на эдорский. И, поскольку сиалон сформировался позднее, можно было считать эдорский за его основу.
Коннет так долго жил в Трис-Броке, что сиалон стал для него родным, но его подмастерья (двое сыновей и двое приемышей) разговаривали почему-то, в основном, на языке Великого Острова. Выходило, что они воспитывались там. Рону это было непонятно.
Так, постепенно Рон начал понимать и этот язык. Сейчас из разговоров подмастерьев мальчик уяснил, что гостями будут воины, совершающие какую-то миссию и не желающие, чтобы о ней узнало много народа. Иногда подмастерья поглядывали на Рона, и тот заподозрил, что миссия эта напрямую связана с Ротонной.
Раздался звон дверного колокольчика. Коннет, собиравшийся отпирать ящик, уронил ключи на стол и выбежал из мастерской. Следом за ним выскользнули подмастерья.
Сперва Рон пытался подслушать разговоры в прихожей. Потом гостей провели в восточную часть дома.
Внезапно взгляд Рона упал на стол. Ключи! Ключи от кандалов! Его мечта. Рон вскочил и потянулся к столу. Он тянулся изо всех сил, до боли в позвоночнике, но потерял равновесие и расшиб коленку.
Некоторое время малыш сидел на табурете, чуть не плача с досады. Потом он услышал размеренные шаги в коридоре, непохожие ни на шарканье Коннета, ни на энергичный топот подмастерьев. Это был гость, он был один и направлялся, похоже, в уборную. Вдруг в голове у Рона мелькнула идея, и сердце мальчика забилось от отчаянной надежды. Когда гость пошел обратно, Рон заорал, пытаясь изобразить в голосе негодование и бессильную злобу:
— Ну, Хок, попадись мне только! Эй, кто-нибудь!
«Только бы он вошел!» — пронеслось в голове у Рона. Дверь
приоткрылась, и в комнату заглянул молодой худощавый эдор. На нем был подкольчужник — серая рубашка, и только она выдавала в нем воина. «Странно, что есть хоть это. С какой стати они будут ходить по Трис-Броку в доспехах, только внимание привлекать. Да и сейчас, стоит только надеть куртку…»
— В чем дело, парень? — довольно приветливо спросил эдор.
— Да вот, эти подонки, Хок с Бартом. Нам всем хотелось поглазеть на гостей. А они обвели меня вокруг пальца, наставили синяков и приковали к этому поганому стулу. — Рон в сердцах пнул табуретку.
— А ты кто? — подозрительно спросил воин.
— Да раб я. Здесь уже полгода. Со всеми подмастерьями лажу, а с этими двумя — ни в какую.
— Это бывает. Ты откуда?
— Из племени каучей. Мы земледельцы, селимся поблизости от Ротонны.
— То-то я смотрю, ты на ротена смахиваешь.
Простофиля не знал, что таких, как ротени нет нигде!
— Послушай, — Рон изобразил на лице внезапно пришедшую в голову счастливую мысль. — Ты не мог бы подбросить мне ключи? Они нарочно так их оставили, чтобы я на два пальца дотянуться не мог.
— Где? А! Вижу! Ну, держи! — воин медленно, явно колеблясь, бросил связку Рону. Сколько раз пленник мысленно прокручивал этот миг! Замок открылся мгновенно, но ротен не торопился. Отстегнув и другой конец цепи, Рон открыл ящик и бросил ее туда. Видя такую хозяйственность, молодой эдор успокоился.
— Спасибо тебе большое!
— Не за что, парень. Мне тоже иногда досаждали. Но зря в драку не лезь! Ну, — спохватился он, — меня уже заждались.
Рон был с ним вполне согласен — эдору здесь больше делать нечего. «Да и мне тоже!»
Спустившись по лестнице и прошмыгнув в дверь, он стрелой вылетел из внутреннего дворика и был таков.
Оказавшись на улице, Рон пробежал два квартала по спуску и пошел медленнее, тяжело дыша. Оглядываясь вокруг, он задумался. Рон примерно знал, в какой стороне находится Ротонна, но как найти туда дорогу? Прежде всего, решил мальчик, надо выбраться из города. В какие же ворота удобнее выйти, и, вообще, сколько их в Трис-Броке?
Вечерело. Мимо Рона по мостовой катилась полупустая телега, в которой сидели двое крестьян. Рон вспомнил, что сегодня предпраздничный день, и эти люди, должно быть, возвращаются с базара. Значит, они направляются к городским воротам. Лучше идти прямо за ними, чем расспрашивать прохожих, подумал Рон, а то еще заинтересуются и могут, пожалуй, вернуть хозяину или снова продать.
Он успокоился лишь выйдя за ворота. В толпе возвращавшихся с ярмарки крестьян никто не обратил на него внимания, и Рон свернул на лесную тропинку.
«Утро вечера мудренее.» — решил мальчик, устраиваясь в овраге недалеко от тропинки. — «Я в лесу, а значит, почти что дома.» — радостно подумал он и тут же уснул.
Во сне он дышал чуть слышно и, к тому же, инстинктивно, как и любой ротен, устроился так, чтобы его не было видно с тропинки. Если в лесу и была какая-нибудь шайка (что, вообще говоря, не было редкостью в окрестностях Трис-Брока), то никто из ее членов Рона не заметил.
Глава 3. Конец августа 954 г. п.и. Юго-западные земли Трис-Брока. Граница Ротонны. Корабль эдоров.
Юный ротен проснулся с первыми лучами солнца, чувствуя себя отдохнувшим так, как ни разу не отдыхал за все три месяца, проведенные в рабстве. Он обобрал несколько кустиков черники, но не наелся, и в животе бурчало. «Что ж, придется потерпеть до дому» — весело подумал Рон, не особенно расстраиваясь по этому поводу. — «Не умру же я от истощения! Особенно в лесу!»
Пройдя несколько миль на восток, где, как он предполагал, находилась Ротонна, Рон услышал чьи-то голоса. Он осторожно выглянул. По просеке, которая вела в сторону от Трис-Брока, шли трое людей, в доспехах, но без шлемов. Рон вздрогнул, узнав в одном из них помогшего ему эдора. Мальчик начал лихорадочно соображать, так как решение следовало принять немедленно.
«Может быть, эдоры идут в сторону Ротонны? Может, стоит идти следом за ними?»
Размышляя, Рон двигался параллельно просеке. Воины шли почти неслышно, но и ротен, с пятилетнего возраста ходивший на охоту как полноправный участник, производил еще меньше шума.
Солнце приближалось к зениту. Рона все больше и больше мучил голод, ведь он не ел уже почти сутки.
Вдруг из-под ног воинов выпрыгнул жирный заяц и почесал в сторону мальчика. «Ух откормился, неповоротливый! Небось, ого роды обшаривает!» — с улыбкой подумал Рон. Тут заяц, неловко подскочив, перевернулся в воздухе и рухнул на землю. Разглядев в боку зверька стрелу, Рон действовал молниеносно. Заяц упал за кустом. Мальчик, пригнувшись, метнулся к нему и уволок добычу прежде, чем подошли эдоры. Рон был уже далеко, но успел разобрать:
— Ты не промахнулся, Крис. Видишь — кровь!
Но моряки были плохими следопытами. Решив, что заяц был ранен легко и ускакал, они продолжили путь. Когда солнце уже клонилось к закату, попутчики Рона устроили привал. Мальчик тем временем отошел поглубже в лес, оторвал от пояса пряжку, кое-как заточил ее и попытался разделать зайца. С большим трудом, но ему это удалось. Когда Рон подошел к месту привала, угольки от костра были еще раскалены и покраснели, когда мальчик на них дунул. Эдоры даже не потрудились как следует затоптать костер. В другое время Рона возмутило бы подобное легкомыслие, но сейчас он мысленно поблагодарил врагов. Зайца не придется есть сырым. Ротен вновь развел огонь и поджарил на палочке мясо. Его соплеменники не страдали от отсутствия соли, и Рон вполне оценил угощение.
Эдоры успели уйти далеко, но Рон не сомневался, что найдет их, хотя следы были чуть заметны. Так и случилось.
Подойдя ближе, мальчик увидел, что к компании присоединился четвертый. Разговор, похоже, уже заканчивался. Командир группы отрывисто кивнул, и их собеседник, не похожий ни на эдора, ни на воина, скрылся в кустах. С этого момента путешественники стали забирать севернее.
Шли не останавливаясь. Ночевку устроили наверху полуразрушенной сторожевой башне из серого камня. Рон подобрался так близко, что мог рассмотреть всех. Усталые воины, утомленно оперевшись на стену и обняв руками колени, молча смотрели в пламя. Только командир, положив руки на верхние камни стены, на уровне груди, вглядывался то в прозрачное небо, то куда-то на северо-восток. Рону показалось, что там мигают какие-то искорки. И, несмотря на усталость, в такую ночь Рону совсем не хотелось спать.
x x x
Они шли почти без отдыха уже три дня. На исходе четвертого Рон увидел знакомые ротоуки и ощутил себя дома. Уплетая самолично пойманную рыбу, наш герой пребывал в сомнениях. Что делать сейчас? Вернуться домой или проследить дальше за этими подозрительными типами?" Если просто вернуться и все рассказать, стражи границы могут не успеть перехватить эдоров. А, с другой стороны, что может случиться со мной в Ротонне? «А что случилось три месяца назад?» — напомнил себе Рон.
Было принято компромиссное решение. Если встретятся хоть малейшие следы стражей границы, то Рон их найдет. Пока же — придется следить за этой тройкой.
x x x
Первый раз в жизни Ронис увидел море. Оно было нежно-зеленым у берега и уходило к горизонту почти небесной синевой. Ветра не было, на берег набегали тихие волны. На горизонте вставало солнце, окрашивая его в розовый цвет. Все выглядело так волшебно, что у Рона захватило дух. Он и не представлял, что куча воды может быть такой красивой. Даже эдоры примолкли, остановившись в двадцати шагах от кромки волн. Воины и их незваный спутник прошли вместе уже много миль. Последний ночлег был устроен в сотне ярдах от берега. Эдоры поднялись так рано, что Рон едва не прозевал их уход.
Внезапно Риндон (так звали знакомого Рона) что-то воскликнул, обернувшись к командиру, которого, как недавно узнал Рон, звали Онгальд, и указал на море. Проследив за его рукой, Рон увидел вдали лодку, плывущую к берегу, а дальше виднелся чуть различимый парус корабля.
от дно лодки зашелестело о прибрежный песок, и один из гребцов, совсем юный эдор, выскочил и начал подтягивать ее к берегу. Происходящее было кристально ясно — лодка пришла за тремя воинами, груза на ней не было.
«Что же делать?» — билась отчаянная мысль в голове Рона. — «Они же уходят!» Неловко повернувшись, мальчик задел сухой сучок, и его треск прозвучал громом.
Онгальд резко повернулся и одним прыжком достиг кустов, где прятался Рон. Через пару секунд последний был с позором выволочен из своего убежища за шкирку.
— Кто ты и что здесь делаешь? — грозно спросил Онгальд, с раздражением взирая на Рона. Тот мялся, не зная, что сказать.
— Следил за нами, тут и спрашивать нечего! — заметил второй воин, Крис.
— Постойте, где-то я видел этого парня! — сказал Риндон. — А, вспомнил! Это тот самый раб, что сбежал от Коннета.
— Откуда ты знаешь? — удивленно подняв брови, спросил Онгальд.
— Я помог ему… невольно. Этот мошенник надул меня и заполучил ключ, — смущенно ответил Риндон.
— Н-да. И что теперь прикажете с ним делать?
— По-моему выход только один — взять его с собой. Иначе он просто разболтает всем и каждому о нашей гавани в Ротонне.
— После того, как ты уточнил, что это — гавань, конечно. Этот малый понимает по-эдорски. Но ты прав, Крис. Эй, у вас на корабле найдется место для этого негодника? — спросил Онгальд у гребца, встряхнув Рона, как котенка.
— Пожалуй. Мы идем порожняком, не заходя в Элдарон.
— А что так?
— Да, должны были забрать группу Хесвальда, но у них какие— то проблемы. А где достанешь качественный товар за пол-дня? Есть, правда, немного камней, но они места не занимают. Как и янтарь. Так что, давайте сюда вашего удальца, и поплыли!
В процессе разговора до Рона начало доходить, в какую переделку он влип. Не видать ему теперь Ротонны, как своих ушей! Он попытался лягаться, но получил от Онгальда затрещину, от которой зазвенело в ушах, и в результате прекратил сопротивление. Силы были слишком неравны.
Спокойный по натуре, юный ротен не слишком убивался, лежа связанным на дне лодке. «Как-нибудь выкручусь» — решил он.
Сейчас его больше интересовал желудок.
x x x
Желудок продолжал интересовать его в течении еще по крайней мере трех дней. Риндон, которого в наказание приставили к Рону, намучился, таская его из трюма к борту. Лишь к концу третьего дня Рон смог проглотить немного пищи, которая не пропала даром. В трюме он сидел в гордом одиночестве (днем). Рабов на судне не было ни для продажи, ни для работы. Гордые моряки-эдоры, в отличии от эдоров-торговцев, с брезгливостью относились к рабству и, в случае необходимости, садились за весла сами. Иногда Рона посещал Риндон. Он не злился на мальчика за его проделку, скорее она его забавляла.
— На твоем месте я поступил бы точно также, — как-то признался он. Узнав возраст Рона — девять лет, Риндон заявил, что в стране, куда они плывут, рабом ему не бывать.
— Ты моложе десяти, значит твен воспитают тебя как своего.
— А кто они такие? — поинтересовался Рон. И Риндон рассказал ему о могучей стране Кэрол Тивендаль, лежащей на восточном материке. Он знал о ней не слишком много, так как в отличии от своих двух спутников вырос на Элдароне, но немного понимал твентри — язык Мэгиены и попытался обучить этому языку мальчика. Язык этот не походил ни на один, известный Рону. Он имел маленькое, очень маленькое сходство с эдорским, в основном, за счет словаря, но грамматика и большая часть слов были чужими.
Так, довольно однообразно прошли три месяца. И вот, однажды вечером, Риндон влетел в трюм с криком:
— Завтра утром прибываем!
Его возбуждение напомнило Рону о том, что молодой эдор сам первый раз посещает Мэгиену.
— Слушай, Риндон, ты говорил, что ни разу там не был! Значит, они тебя не знают? Как же тогда они доверили тебе разведку?
— Ну, со мной были два опытных воина. Да и зачем мне предавать Элдарон?
— Но Элдарон и Мэгиена — не одно и то же! Эдоры должны ненавидеть твен, ведь они лишили вас независимости. — задумчиво проговорил Рон.
— Так-то оно так, только не совсем. Твен почти не вмешиваются в наши дела. Они только запретили доступ на остров чужакам. И не зря — сейчас почти никто на западе не знает про Мэгиену. Какое людям дело до слухов о восточном материке, которым пол-века? Да наши купцы на этом только выиграли — они монополизировали всю торговлю Мэгиены с западом. Кроме того, до союза с Кэрол Тивендалем у нас бывали холодные зимы и голодные весны, а теперь твен помогают нам. И любой эдор может выбирать — жить ли ему в Мэгиене, учиться и идти их путем или своим, у себя на родине. А если нам и поручают рискованные дела, то потом щедро их оплачивают. Но кое в чем ты, конечно, прав. Первое, да и второе поколение эдоров ненавидело жителей Мэгиены за этот вынужденный союз.
— Но почему вы не сопротивлялись? Вы все кажетесь мужественными воинами!
— Сражаться с Мэгиеной невозможно. Мы видели это на примере восточных островов. Они владеют колдовской силой. И не нашему пустынному острову противостоять Кэрол Тивендалю. Лучше лишиться независимости, чем потерять народ.
— Ты хочешь сказать, что твен уничтожили бы всех? — Рон невольно побледнел.
— Нет, зачем же. — Риндон невесело усмехнулся, и Рон понял, что следы былой неприязни еще остались. — Твен не убивают тех, кто не сопротивляется. Но они поглощают захваченную страну. Народа как такового не остается. Всех детей до десяти лет они воспитывают как своих, вдали от родителей, и те потом живут в глубине Мэгиены, а остальных превращают в рабов. Всех, без исключения.
— Но разве дети не могут объединиться, когда вырастут?
— За что?! На их родине давным-давно живут коренные граждане — те, у которых родители были гражданами Мэгиены. И их страна уже вовсе не та, какой они ее себе представляли. Она ничем, понимаешь ты, ничем не отличается от остальной Мэгиены! В юности они, конечно, могут ненавидеть, но ничего не могут поделать. А с возрастом проблема теряет остроту. Они уже связаны. Их прав ведь никто не ограничивал, они уже имеют работу, любимых, надежды, а как же иначе жить? И ради чего надо все это бросить? Нет, они ведут себя смирно. И детей воспитывают как честных граждан, чтобы не портить им жизнь бессильной злобой.
— А как же культура? Не могут ли они поднять ее? Неужели это запрещено?
— А культура вовсе и не гибнет. Твен умны, они перенимают все лучшее у завоеванных народов. Песни, картины, ремесла — все запоминается. Кроме того, любой из рабов, кто хоть что-то значит — на особом положении. И чем ценнее человек, тем лучше к нему относятся.
— А простые рабы не могут взбунтоваться?
— На это есть команы. Они вроде стражников в Трис-Броке, следят за порядком. Рабы рассредоточены, подавить бунт нетрудно. Кроме того, у простых своя надежда. Если раб женится или выйдет замуж за гражданина, его выпускают на свободу. Без всяких условий. А еще через десять лет примерной работы хозяин, если раб в частных руках, или чиновник вольны его отпустить. А хозяин даже раньше. Правда, раб должен принять заклятье лояльности, да и гражданства ему не дают.
— А что это такое заклятье… как ты сказал?
— Заклятье лояльности. Это колдовство. Чары, которые может наложить любой ихний маг. После него человек не способен сделать ничего дурного Мэгиене.
— А почему сразу не наложить на весь народ, с которым собираешься воевать? — недоверчиво спросил Рон. «Чушь какая-то» — подумал он. — «Деревенский парень!»
— Нет, тут нужно работать с одним человеком. Кроме того, треть людей после этого сходят с ума. Представляешь, не понравится им дорога или дом в Мэгиене, их уже в жар бросает! Как тут жить?
— И люди на это соглашаются?
— Неохотно. Неизвестно, что лучше — жить рабом или умереть
сумасшедшим.
— Их убивают? А вдруг они выздоровеют?
— Не выздоровеют. Заклятье не снимается. С ними уже ничего не сделаешь. А они даже и не граждане. Заклятье лояльности действует не на всех. Люди, про которых у нас на Элдароне говорят «огненная душа», сильные и вспыльчивые либо сходят с ума, либо способны полностью противостоять колдовству. Таким может помочь только заклятье любви.
— А это как? — вежливо поинтересовался Рон. Он не верил ни в колдунов, ни в заклятья. Ротени относились с презрением к суеверию племен. Разговор начал ему надоедать.
— Понимаешь, здесь тебя как будто ни к чему не принуждают, просто начинаешь любить Мэгиену и становишься равнодушен к прежней родине. Больше с твоим мозгом ничего не случается, остаешься нормальным человеком. Не всякий маг может навести такое заклятье, и не всякий за это возьмется. Да и стоит дорого — ведь занимает это не час, а ладонь, а то и больше. Первое-то они обязаны накладывать бесплатно. Если у раба добрый хозяин или богатые друзья, денег ему, конечно, дадут. Многие рабы об этом мечтают, ведь после этого получаешь гражданство.
— А откуда ты все это знаешь?
— Когда я был малышом, я тоже задавал вопросы. Как ты. — глаза Риндона весело блеснули в темноте трюма. — Я тоже хотел узнать, что заставило наших предков покориться твен. Кроме того, я собирался учиться в Мэгиене.
— Почему же не учился?
— Ну… так вышло. В общем, это не важно. — его голос прозвучал неожиданно резко. — Какая разница?
— А когда мы прибудем? — примирительно спросил Рон.
— Часов в десять… Но на берег сойдем не раньше двенадцати. Волокита.
Когда Риндон и остальные моряки улеглись, Рон долго не мог уснуть. Ни разу в жизни перед ним не стояло такой неизвестности. Было страшно, но любопытство, пожалуй, доминировало. Рон, словно, бросал вызов лежащей перед ним стране. Около двенадцати, уже засыпая, Рон успел подумать: «По крайней мере, надеюсь, больше не будет этого храпа… и запаха!»
Глава 4. Конец ноября 954 г. п.и. Аулэйнос.
— Не хочу показаться навязчивым, — Мэйдон Фингар говорил с обычной насмешкой в голосе, — но Вам не мешает повторить еще раз, мой принц.
— Что толку? Мне уже осточертели эти нудные уставы! Ну какая мне разница, какой цвет у какого подмастерья? Зачем же мне тогда советники?
— Король тем и отличается от советников, что его образование должно быть универсальным. Советники не всегда окружают короля. И Вы…
— Лорд Фингар, — прервал его поучения стражник.
— Да?
— Здесь Джани Винтрис.
— Пусть войдет.
— Мой принц, лорд Мэйдон. — высокий юноша, крепко сложенный и не лишенный щегольства поклонился Эмрио и Фингару.
— Добрый день, Джани. Что случилось?
— Прибыл корабль с группой Онгальда. Вы просили сообщить, мой лорд.
— Спасибо, я скоро освобожусь. Надеюсь, ты позаботился о гостях?
— Есть проблема. У них пленник.
— Пленник?
— Ротен. Когда они отплывали, обнаружили, что за ними следит мальчишка, беглый раб. Пришлось взять его с собой. Ему около девяти.
— Мальчик из Ротонны? — воскликнул Эмрио. — Я хочу его видеть!
Фингар с легкой укоризной взглянул на Винтриса и покачал головой.
— Мэйдон, Вы всегда скрываете от меня массу интересного! Я хочу познакомиться с ним!
— Пожалуй, это действительно будет небесполезно и для Вас, и для него. Но не больше ладони! Как только подвернется случай, надо передать его в один из северных интернатов.
— И Вы освободите меня от занятий?
— Это уже слишком! Вы сегодня не в меру нахальны! Вы отлично можете слушать лекции вместе. В крайнем случае, он подождет Вас час-другой. Винтрис, — обратился он к Джани. — Вы сейчас относительно свободны, я освобожу Вас от следующего дежурства, будете отвечать за мальчика.
— Да, мой лорд. Я могу идти?
— Да. Я жду Онгальда к обеду. Ступайте.
Джани еще раз поклонился и легким шагом вышел из комнаты.
x x x
Рон вздрогнул — холодные брызги от весел добрались и до него. Дул свежий ветер, море было неспокойно. До берега оставалось не больше ста ярдов, и уже отсюда можно было наблюдать, кипение жизни в гавани. По набережной сновали торговцы и грузчики, капитаны и матросы. Почти рядом с пристанью был базар, оттуда доносились оживленные азартные и деловые выкрики, складывавшиеся в нестройный гул.
Утро доживало последние минуты, день вступал в свои права. Около девяти часов часть офицеров и трое воинов отплыли на берег; где-то часа через полтора лодки вернулись, готовые перевезти всех остальных. В одной из них сидел Онгальд, приехавший за Роном. Вот шлюпка причалила к пристани, и Рон осторожно, держась за руку Онгальда, сошел на берег. Он плыл в лодке всего второй раз в жизни и не слишком доверял этой качающейся при каждом шаге посудине.
Рон огляделся. Радостно сходившие на берег моряки сразу же разбредались небольшими компаниями, оживленно переговариваясь. К нему и Онгальду по причалу шел высокий молодой мужчина в светло-зеленом плаще, тунике и штанах белых, но тоже с зеленоватым оттенком. Одежду дополняли черный пояс и сапоги с каблуками. На тунике было что-то вроде герба — золотой меч с рубиновой рукоятью.
Подойдя поближе, юноша улыбнулся, с любопытством глядя на Рона. Мальчик сразу же почувствовал симпатию — видно было, что незнакомец настроен дружелюбно.
— Вот, лорд Винтрис, — произнес Онгальд. — Сдаю его Вам целым и невредимым. Да передайте там, чтобы приглядывали за ним, а то он только на вид тихий, может обвести вокруг пальца простака, поверившего в его скромность.
Рон покраснел от обиды. Онгальд не имел права говорить такое! Теперь его будут считать здесь негодным лгуном. А ему так вдруг захотелось понравиться этому человеку! Но опасения его были напрасны — парень расхохотался, продолжая смотреть на Рона все так же доброжелательно.
— Да, обвел он вас, Онгальд! Ай да бравые воины! Молодец, парень! — юноша хлопнул Рона по плечу. — Давай, прощайся, и пойдем.
Рон повернулся к Онгальду и с удивлением обнаружил, что старый воин смотрит на него с добродушной усмешкой.
— Прощай, малыш! Счастливо тебе! И прости, если что не так.
— До свидания! — Рон сглотнул. — И передайте, пожалуйста, привет Риндону.
— Хорошо. Этот охламон не дождался тебя! Ну, будь здоров!
x x x
— Ну вот, здесь недалеко.
Они шли по шумной улице, поднимавшейся в гору и заканчивавшейся небольшой башней старой крепости. Слева, в просветах между домами, виднелось море. По краям улицы стояли торговцы, продававшие большинстве своем рыбу. То и дело раздавались крики: «Поберегись!». Ржанье лошадей, вопли кошек, пинками отгоняемых от соблазнительных корзин и речь! Разные языки, акценты, интонации! Рон понимал едва треть от услышанного. Говорили, в основном, на твентри, но слышался и эдорский.
— Куда мы идем? — стараясь перекричать толпу, спросил Рон у своего провожатого.
— В королевский дворец! — прокричал тот. — Погоди, сейчас будет потише.
Они свернули за башню, обогнув ее с правой стороны, миновали узкий проход между домами и вышли на пустынную, по сравнению с предыдущей, улицу, которая вела к маленькой площади. Дальше вздымались стены и башни замка, древнего и довольно обветшалого. Под ногами был тротуар, выложенный шестиугольными плитами; по мостовой из крупного булыжника изредка проезжали телеги и экипажи. Наверное, утром прошел дождь, и на плитах кое-где поблескивали лужицы. В углублении между тротуаром и мостовой журчала струйка воды. Кровли домов, мимо которых проходили Рон и его спутник, были выложены красной черепицей, а по углам или наверху торчали маленькие башенки с флюгерами и шпили. Этот город понравился Рону куда больше, чем Трис-Брок. Здесь то и дело попадались деревья, росшие на заботливо освобожденных от плит участках земли. Они создавали приятную тень и уют, и улица выглядела чистой и акуратной. Воздух был свеж, пахло морем.
— Что ж, давай познакомимся. — предложил юноша. — Меня зовут Джани, лорд Винтрис. Я капитан личной охраны Его Высочества. Можешь называть меня просто Джани.
— Меня зовут Ронис… Рон. Рон Ворансон. Я из Ротонны.
— Это-то я знаю. Только, спрашивается, чего ради тебя потянуло следить за эдорами? Сбежал — радоваться надо было!
Рон, потупившись, молчал. Он и сам сейчас не понимал, чего это его вдруг потянуло следить за эдорами и каждый раз, вспоминая, проклинал свою дурость. В рабстве он уже почти перестал огорчаться по поводу похищения. В конце концов, его тешила мысль, что, может быть, удастся сбежать. Теперь, когда от родины его отделял океан, тоска по родителям и друзьям вспыхнула с новой силой. Даже о надоедливой сестренке он теперь думал с нежностью.
— Ну да ладно. — прервал его размышления Джани. — Как я уже сказал, мы идем в королевский дворец. С тобой хочет познакомиться принц.
— Принц?! — Рон испуганно уставился на Винтриса.
— Не бойся, — рассмеялся тот. — Он всего-то на год старше тебя. Королем он будет только через четыре года, а пока не может ни казнить, ни миловать. Он неплохой парень. Добрый, хотя иногда и капризный. Да и общаться ты с ним будешь не больше ладони.
«Ладони?! О, звезды!» — подумал Рон. — «Ну что за напасть!»
Миновав стражу, отсалютовавшую лорду, они вошли на территорию дворца. Это был целый городок и занимал, наверное, сотню акров. Навстречу то и дело попадались стражники. У большинства была желтоватая кожа и курчавые черные волосы, до плеч, но были и люди, похожие на эдоров. Его спутник принадлежал к первому типу.
— Мы вошли с бокового входа, поэтому надо пройти через башню. — прокомментировал Джани.
Поднявшись и спустившись по лестницам и миновав арку, Рон с Джани очутились на небольшой площади. Прямо перед ними стоял дворец, выглядевший ничем не лучше окружавших его зданий. Вокруг дворца теснились многочисленные пристройки. От некоторых ко дворцу тянулись крытые галереи, значительно новее остальных строений. Джани повел Рона в одно из второстепенных зданий. Они поднялись на второй этаж. Пройдя немного по коридору, Джани остановился и постучал в дверь. Ее открыл слуга, на вид чуть постарше своего хозяина.
— Мой господин!
— Доброе утро, Гевин. Заходи, малыш!
Из маленькой прихожей дверь вела в две смежных комнатки, по-видимому, гостиную и спальню. Обстановка была очень небогатой. «Ну и лорд!» — подумал Рон. Словно подслушав его мысли, Джани сказал:
— Не слишком удобно, но я здесь редко бываю. Эту ладонь, однако, придется пожить здесь. Вот что, Гевин. Отскреби с мальчишки грязь и найди для него костюм пажа без герба, а то негоже ему предстать перед принцем в таком виде. Потом распорядись, чтобы сюда принесли еще одну кровать или диван. А я пойду перекушу.
— Будет сделано, господин. — кивнул Гевин. — Мальчика покормить?
— Нет, думаю, Эмрио пригласит его отобедать. И еще — отдай его одежду в стирку.
— Хорошо.
Гевин отвел Рона в купульню, где уже плескались несколько воинов и пажей. Впервые за много ладоней мальчик вымылся в мягкой, пресной воде. Слуга дал ему горстку порошка, который, растворяясь в воде, давал пышную пену.
Затем мальчик оделся в светло-зеленые рубашку и штаны, и Гевин в течении двадцати минут терзал его отросшие стальные волосы расческой с крупными зубьями.
Поглядев в зеркало, Рон с трудом узнал себя. Последний раз он изучал свое изображение месяца три назад. Его и так темная, золотистая кожа потемнела еще больше, лицо обветрилось, черты его обострились. И, кроме того, он вырос — вырос на целый дюйм!
Сейчас мальчик блаженствовал от чистоты и покоя в гостиной Винтриса, ожидая лорд вернется. Гевин сжалился над ним и угостил пирожком и стаканом молока. Но вот в комнату ворвался Джани.
— Нам пора!
Рон поспешно вскочил, отряхивая с колен крошки.
— О, как ты изменился! Но погоди, я хочу тебе кое-что сказать. Послушай меня, — Джани строго погледел в лицо Рону, приподняв рукой его подбородок. — Я очень надеюсь, что у тебя хватит ума не убегать отсюда. Пойми, это безнадежное предприятие. Сухопутного пути в твою Ротонну нет, а на корабль тебе попасть не удастся — они тщательно проверяются, в том числе и груз. Если же ты просто убежишь, тебя остановит первый же крестьянин или коман, как только ты потеряешь презентабельный вид. Жители не терпят нищих бродяг на дорогах. Да и к чему тебе это? Здесь у тебя будет гораздо больше возможностей, чем на родине. В общем, надеюсь на твои мозги. Я отвечаю за тебя эту ладонь, но у меня нет ни возможности, ни охоты постоянно следить за тобой. Не надо меня подводить!
— Хорошо. — сказал Рон, не отводя взгляда.
— Ну и замечательно, — улыбнулся Джани. — Пойдем.
x x x
Так же беспрепятственно, как и в первый раз, Рон и Джани покинули пристройку и направились во дворец по галерее. Стены дворца были построены из массивных серых камней. Их освещали какие-то странные штуки, вставленные в гнезда для факелов. Они излучали мягкий свет без всяких следов огня. У Рона отчего-то родилась уверенность, что если дотронуться до этого необычного светильника, он окажется холодным. Они подошли к дверному проему закрытому занавеской, у которого стояли два стражника, почему-то в разной форме. Джани остановился перед ними.
— Секунду, мой капитан. — пробормотал один из них. — Сейчас я доложу. Его высочество уже справлялись…
— Да, да, Кейт, пусть войдут, — донеслось из комнаты.
Они вступили в обитель принца. Помещение было весьма странным. Мебели не было, кроме одной мягкой табуретки. Стены — голые, кирпичные. Напротив двери было вырублено небольшое окно, из которого просматривалась гавань. Слева в стене был проем, похожий на арку, окаймленный золотыми (или позолоченными) кирпичами. Его закрывала так же позолоченная решетка, высотой примерно по пояс взрослому человеку, а за ней на постаменте мерцал симметричный кристалл округлой формы. Часть пола покрывал ковер, разделенный на девять секторов с различными рисунками.
Все это Рон разглядел позже, а сейчас его внимание привлек стоящий на этом ковре мальчик. У него тоже были черные волосы и желтоватая кожа (как понял Рон, именно так выглядели чистокровные твен). На уверенном и живом лице с любопытством поблескивали зеленые глаза. Из одежды на нем была только белоснежная туника с зеленым листком на груди. На шее висел алый медальон. Чуть поодаль, облокотившись на подоконник, стоял могучий, полный достоинства человек, слегка похожий на мальчика. Одет он был гораздо шикарнее. В качестве герба у него на груди был изображен натянутый лук в зеленом кольце. (Все гербы, увиденные до сих пор Роном, изображали меч в прямоугольнике, как у Джани.) Зеленоглазый, как и принц, мужчина смотрел, казалось, чуть-чуть насмешливо.
Некоторое время мальчики молчали, уставившись друг на друга. Тишину нарушил мужчина. Сделав несколько шагов вперед, он обратился к Рону.
— Что ж, здравствуй, — сказал он, улыбаясь. — Добро пожаловать! Я Мэйдон, лорд Фингар, а это — принц Эмрио Цетвел. Назови свое имя, юный ротен.
Рон невольно облизнулся. Горло пересохло, и от этого голос звучал хрипло:
— Ронис Ворансон, сын Ворана Водерсона.
— Приятно познакомиться. — Мэйдон сжал его плечо, и Рон приоткрыл рот от удивления — именно так приветствовали друг друга ротени. Заметив его реакцию, лорд усмехнулся, но тут же посерьезнел и обратился к Джани:
— Надеюсь, ты отправишь всю информацию, — тот утвердительно наклонил голову. — А сейчас, не пообедаешь ли с нами? Эмрио, где твои манеры? Ты даже не предложил гостям разделить с нами трапезу!
— Да, дядя. Прошу прощения. Лорд Винтрис и ты, Ронис, прошу вас пообедать с нами!
— С удовольствием принял бы Ваше предложение, мой принц. — Джани слегка поклонился, — но у меня появились дела, и я хотел бы просить лорда Фингара отпустить меня на полтора часа.
— Нехорошо с твоей стороны оставлять своего подопечного одного, так сразу, но, так уж и быть, иди, Эмрио о нем позаботится. Я, пожалуй, тоже вас покину. Обедайте вдвоем.
— Наконец-то нас оставили в покое! — воскликнул Эмрио, когда Джани с Фингаром вышли из комнаты. — Мне так надоели эти церемонии! Папа не заставлял меня так… Пошли! — принц схватил Рона за руку и потащил прочь из комнаты.
— Ты прости меня за то, что я заставил тебя притащиться во дворец, но мне так хотелось познакомиться с мальчиком из Ротонны! Ты понимаешь, когда я говорю на сиалоне?
Рон кивнул. Он с удивлением смотрел на принца. Вспоминая рассказы о монархии Трис-Брока и то высокомерие с долей раздражения и насмешки, с которым с ним, рабом и пленником обращались эдоры, Рон полагал, что все короли и принцы холодны и высокомерны и ожидал здесь встретить церемонный двор и недоброжелательный, чопорный прием. Но люди, с которыми познакомился Рон, словно понимали его неуверенность и смущение и старались их уменьшить. Мальчик внезапно почувствовал благодарность к своим врагам. А вдруг Риндон говорил правду, и он, Рон, будет здесь не рабом, а равным? (До сих пор мальчик не слишком в это верил.)
x x x
Когда они покинули комнату, один из стражников остался у порога, а второй последовал за мальчиками и встал у входа в покои Эмрио.
— Распорядись, чтобы нам принесли обед, — приказал тот.
Покои принца состояли из четырех комнат и были значительно уютней увиденных ранее Роном помещений. Стены первой комнаты — гостиной были вымощены цветным кирпичом, на полу лежал пушистый ковер, закрывавший мраморные плиты, стояло несколько кресел и диван. Повсюду горели светильники. Во второй, куда повел Рона Эмрио, ковры были не только на полу, но и на стенах, стоял столик и такие же кресла и диваны, несколько шкафов с книгами. На одной из стен висело оружие, на других — картины. Единственным недостатком комнаты было отсутствие окон, и Рон невольно позавидовал ее хозяину.
Мальчики уселись на ковер, рядом со столиком, ожидая, когда принесут еду. Молчание нарушил Рон:
— Я никак не могу понять, почему в городе дома новее и красивее, чем королевский замок. Извини, если обидел тебя, — спохватился он.
— Нисколько. Это действительно так. И связано это с нашей историей. Послушай, я тебе расскажу.
Рон подпер кулаками голову и приготовился слушать.
— Этому замку больше трехсот лет. Когда-то, тысячу лет тому назад, здесь жили наши предки. Их король был несправедлив и жесток, в стране правили выжившие из ума старики, не терпевшие ничего нового. Но вот появились молодые люди, желавшие много знать и иметь и обладавшие некоторыми колдовскими силами, тогда еще очень слабыми. Власти захватили эту организацию; они и не пытались скрываться, так как не видели ничего дурного в том, что делают. Большую часть отправили в ссылку на окраины, продали в рабство, а зачинщиков во главе с Тивендалем посадили в тюрьму и хотели сжечь. Но друзья помогли им бежать, и, когда к Тивендалю присоединились многие соратники, он повел их через границу, в пустыню, и, перекочевав через Крайний хребет — к северо-востоку. Их было всего четыреста, они куда лучше работали головой, чем руками, не были привычны к морозу и бурям. Тем, что они выжили, они обязаны силе Тивендаля-мага, которая их сплачивала. И они все до одного были друзьями. Половина погибли, в том числе и подруга Тивендаля, но те, кто остались, стали самым сильным из тамошних племен и основали город Кэрол Тивендаль, что означает «Трон Тивендаля».
Принц говорил уверенно и немного нараспев, видимо он заучил эту историю едва ли не наизусть.
— Уходя, Тивендаль дал клятву, что его потомки вернутся и будут жить в королевском дворце. И вот, триста лет назад, мы вернулись, а перед этим завоевали почти весь континент. Того дворца, правда, уже не было, на развалинах был построен другой, и тоже плохо. Страна к тому времени совсем закоснела, ибо после изгнания Тивендаля слепое подчинение традициям стало законом. И теперь, согласно клятве, короли Мэгиены живут в этом замке, в столице бывшей империи Аулэйносе.
Это возмездие. Мы отстроим новую столицу только когда завоюем весь мир. — Эмрио сидел прямо, исполненный гордости, а у Рона упало сердце.
— Вы завоюете весь мир?!
— У нас хватит для этого сил. — высокомерно отозвался принц. Голос его звучал почти враждебно. Но тона он не выдержал и снова превратился в обыкновенного мальчишку.
— Ты не веришь, но это так. Нам уже принадлежит больше трети Ойкумены. А остальная часть раздроблена. Перед каждым броском мы отдыхаем и набираемся сил.
— А если какому-то королю захочется захватить все сразу?
— Нет. Тогда он нарушит третий принцип Тивендаля — принцип экспансии, и верховный маг назначит Выбор Тивендаля.
Только Рон хотел спросить, что это значит, как слуга внес серебряный поднос, уставленный блюдами. Никогда еще в своей жизни Рон не ел столь роскошно. Первым было подано что-то жидкое, с овощами. Эмрио назвал это супом. У ротени такого не было, но Рон вспомнил, что у Коннета ели что-то подобное, хотя и называли это иначе. Мясо было приправлено специями и казалось странным на вкус, но, отнесясь непредвзято, Рон нашел его отличным. Потом подали какой-то рубиновый напиток, от которого у Рона защипало в носу, тоже очаровательный на вкус. Дело закончилось кучей фруктов.
Эмрио комментировал еду, и Рону, все время жующему, не удалось продолжить «разговор на исторические темы», который его заинтересовал.
В конце обеда вошел лорд Фингар и, с интересом поглядывая на Рона, который редко страдал отсутствием аппетита и в душе был, вероятно, гурманом, заявил:
— К сожалению, вы не сможете продолжить вашу беседу после обеда, у принца есть дела, — лицо Эмрио вытянулось, — но завтра с утра — милости прошу.
Подвернувшемуся стражнику приказали отвести Рона в комнату Винтриса. По дороге к ним присоединился покончивший со своими делами Джани.
В комнате молодой лорд сказал:
— Ну вот, я все разузнал. Тебе осталось сидеть тут еще три дня. На четвертый мы сможем отправить тебя на север.
— Туда долго добираться? — поинтересовался мальчик.
— Один миг.
— ???
— Увидишь. — рассмеялся Джани.
— Сегодня я не смогу составить тебе компанию. Но я попросил Гевина достать тебе учебник твентри на сиалоне. Если захочешь, сможешь почитать. Ляг спать пораньше, сдается мне, тебе надо хорошенько выспаться.
Остаток дня Рон провел, пытаясь сосредоточиться на твентри, но под конец забросил учебник в угол и растянулся на мягком топчане. Размышляя о событиях минувшего дня, он не заметил, как уснул.
x x x
— Просыпайся, соня! Будешь долго спать — голова заболит!
Джани, смеясь, тряс Рона за плечо.
— Ты — удобный сосед — не храпишь и не ворочаешься. Но снимать одежду на ночь все-таки надо!
Рон удивленно огляделся. Действительно, он заснул в костюме пажа, который теперь был мятым. И отлежал себе руку вдобавок.
— Иди, умывайся. Тебе уже приготовили старую одежду. Требовать теперь второй костюм просто неприлично, а этот гладить некогда. Так что, выбора у тебя нет.
— Ничего, мне своя одежда привычней.
Рон успел как раз к завтраку, который, как ему показалось, был еще обильней обеда. На этот раз с ними разделил трапезу лорд Мэйдон и оказался очень приятным собеседником. Он предложил мальчикам после завтрака прогуляться верхом в дворцовом парке.
— А ты умеешь ездить на лошадях, Ронис? — спросил Эмрио.
Рон хмыкнул.
— А, ну да, ты же ротен, — усмехнулся Фингар. — А вот на островах и у нас в городах на лошадях уже почти никто не ездит. Существуют более быстрые способы передвижения. Но ты как-нибудь сам увидишь, — предвосхитил он вопрос Рона.
x x x
— Послушай, Эмре, я хотел у тебя спросить, — они ехали по прямой дорожке парка.
— Как это ты меня назвал? — недоуменно нахмурился принц.
— Прости, — Рон запнулся.
— Ничего. Просто звучит забавно.
— У нас так сокращают имена. Меня, например, обычно звали «Роне» или Роном, но никогда — Ронисом. А папа называет мою мать Эле. Ее полное имя — Элем, а Эле — получается «звездочка». Эль — по-нашему «звезда».
— Здорово. Называй меня Эмре, Роне. Так что ты хотел у меня спросить?
— Ты вчера сказал, что маг может что-то сделать королю. А разве король не всемогущ?
— Почти. Иначе какой же он король? Но чтобы оставаться королем, он не должен нарушать три принципа Тивендаля — принцип экспансии, принцип свободы спора и принцип наследования. Я могу казнить или, скажем, посадить в тюрьму кого угодно, но не могу лишить его права говорить. И перед казнью или раз в месяц, сидя в тюрьме, человек может хоть целый день говорить на площади перед всеми, кто захочет его слушать. Это не слишком радует короля, поэтому в тюрьму сажают осмотрительно. Еще я не могу нарушать правила экспансии — сдержанность и осторожность или узурпировать власть.
— Но что может тебе сделать этот… главный маг?
— Верховный маг объявляет, что я больше не король, и назначает выбор Тивендаля — выбор нового короля. Его назначают еще и тогда, когда нет законных наследников.
— А как это — наследник — незаконный?
— Наследовать королю может только сын законной жены короля, если до него у нее детей не было. Еще ребенок не должен быть одним из близнецов. И еще, если убьют кого-нибудь, кто имеет отношение к престолонаследию, например, король убьет жену, чтобы жениться на другой, или первенец одной убьет первенца другой, даже если ничего не доказано — назначается выбор Тивендаля.
— Значит, у вас выбирают королей так же как у нас предводителей? Здорово!
— Нет. — Эмрио решительно покрутил головой. — Совсем не так. У вас голосуют «за», а у нас — «против». У нас есть 10 семей лордов-потомков 10-ти ближайших соратников Тивендаля. Цетвелы, Фингары, Винтрисы и так далее.
— И Джани такой лорд?
— Ну да, ты же слышал, — недоуменно подтвердил принц. — И вот, главы этих семей — кандидаты в короли. Еще у нас есть разные сословия. Низшая ступень — неграмотные. То есть, им не обязательно быть грамотными, но они почти все умеют читать и писать. Это крестьяне, ремесленники и воины. Они голосуют первыми и отсеивают по очереди трех кандидатов. Дальше идут моряки. Они должны уметь читать, писать, знать географию, языки и обычаи разных стран. Потом торговцы. Они, впридачу, должны быть богатыми, чтобы платить взнос в гильдию. Далее, если ребенок после школы захочет учиться дальше, медицине, музыке или, к примеру, законам, то он будет мастером — последним из трех сословий второй ступени. Подмастерья сюда тоже входят. На второй ступени отсеиваются еще три кандидата. Потом голосуют маги-подмастерья — волшебники. Затем — члены Академии. В нее входят все лорды, маги и самые уважаемые мастера, военачальники, капитаны флота и так далее. Остается только два кандидата. Теперь начинают голосовать уже «за» — 10 членов совета магов. Верховный маг не голосует. А перед голосованием каждый маг говорит, за кого он и почему. Если за одного из кандидатов больше шести магов, то он — король, иначе короля выбирает верховный маг.
— И это все придумал Тивендаль?
— Нет, что ты! Разве один человек может все придумать до конца? Тивендаль не знал, как все сложится после его смерти. Магов тогда почти еще не было. Он лишь рассказал соратникам, каким хотел бы видеть государство. Многие традиции возникли гораздо позже. Но! — Эмрио приободрил перешедшую на шаг лошадь.
Они проехали уже почти весь парк. Он просто ошеломил Рона — здесь были собраны все растения, какие только могли выжить в климате Аулэйноса. Но, вместе с тем, ротен вздохнул с облегчением, когда они въехали под своды простого соснового леса.
После прогулки Эмрио решил показать Рону дворец. Последнего страшно утомили реликвии, портреты и пространные объяснения принца, описывающие жития их оригиналов. Рон обрадовался, когда за ребятами пришел слуга, чтобы пригласить их на обед.
После обеда принц научил его играть в токки — игру с фишками на затейливо окрашенной доске. Мальчики разместились прямо на полу и сражались до тех пор, пока за Роном не пришел Винтрис. Впрочем, молодой капитан немного подождал, давая ребятам возможность завершить партию. Тем временем, он о чем-то тихо беседовал с Фингаром.
За игрой принц расспрашивал юного ротена о его родине, и был не менее любознателен, чем Рон. Мальчик охотно отвечал, хотя у него самого была еще уйма вопросов, которые пришлось отложить до следующего раза.
x x x
На следующее утро принц был занят с преподавателями, и Джани решил оставить Рона дома. Ему самому, похоже, было нечем заняться, и завязался разговор.
— Джани, ведь это не твой герб? — спросил Рон, указывая на меч в прямоугольнике.
— Нет, — погладив нашивку, ответил лорд. — Его носят воины.
— А почему ты не носишь свой?
— Я на службе у короля. Почему бы не носить герб, который носят твои подчиненные, тем более, что имеешь на это право?
— А ты можешь стать королем? — со вчерашнего дня Рона страшно занимал этот вопрос.
— Нет, что ты! Я же младший сын, мне ничего не светит, мои дети даже лордами не будут.
— Как это?
— Лорды — это родители, дети, братья и сестры главы семьи, их жены и мужья. И еще — те, кто был лордами, остаются ими на всю жизнь. Когда глава семьи умирает, новым главой становится старейший лорд, и относительно него все переопределяется. Кто бы ни стал новым главой после моего отца, мои дети все равно не попадут под нужную категорию. Я же, скорее всего, главой не буду никогда. А тем более — королем.
— А лорд Фингар?
— Он может. Но не очень к этому стремится. Кроме того, он любил свою сестру и не пожелает зла ее сыну. Но если бы Эмрио умер, он был бы первым претендентом. Он один из самых одаренных и образованных людей королевства. Я как-то на досуге подсчитал — он имеет право почти на все гербы Мэгиены. Смотри: крестьянский может носить каждый, кто работает на земле или владеет ею; он знает и кузнечное дело, так что, может считаться ремесленником. В битве он тоже не уступит. Кроме того, он знает все, что знают моряки и капитаны, только практики на больших судах не хватает. Он состоит в гильдии, вступил еще в юности, стремясь к денежной независимости, и продолжает платить взносы и по сей день. То, что он мастер и маг — понятно. И он член академии сразу по трем статьям.
— Он маг?! — у Рона пробежали по спине мурашки.
— Да. Многие лорды занимаются магией!
— И ты? — Рон, широко распахнув глаза, со страхом глядел на Джани.
— Я — нет, успокойся. Мне не удалось овладеть силами. У меня для этого, наверное, слишком приземленный ум.
Рон замолчал, обдумывая услышанное. Он никак не мог поверить в то, что для окружавших его людей казалось само собой разумеющимся. «Может, это все — обман? И маги просто мошенники?» Наконец, Рон придумал, как ему все выяснить. Но к Джани у него оставался еще один вопрос:
— А что случилось с родителями принца?
Джани вздохнул.
— Несколько лет назад Астрот повез жену покататься на яхте в прибрежных водах. На нее напал йоко, не знаю уж, как он там оказался, днем. Наверное, какой-то ненормальный. Он взобрался на палубу и набросился на королеву.
— А кто такой йоко?
— Это зверь, он живет глубоко под водой и убивает прикосновением, как молнией. Если его коснуться один раз, то еще можно выжить. Но несколько ударов подряд — и человек погибает. Астрот бросился к жене, но йоко убил и его. Это было в двух милях от берега, матросы растерялись и не сумели помочь. Да и ничего нельзя было сделать. Так Эмрио потерял родителей и бу дущего братика или сестричку.
— Ему, оказывается, еще хуже, чем мне, — задумчиво сказал Рон.
— Мэйдон любит его, но матери не заменишь… — Джани осекся, но Рон думал о чем-то своем и не обратил внимания на его последние слова.
x x x
— Послушай, Эмре, а ты маг?
— Вообще-то всех принцев стараются научить магии. Мне еще рановато. Обычных людей учат лет с двадцати, если только у ребенка не выявят какиенибудь необычные способности. Но короля многому учат гораздо раньше. Я сам пока могу совсем мало — лишь самые простые вещи.
— А можешь что-нибудь показать?
Эмрио украдкой взглянул на Мэйдона, что-то обсуждавшего с важным толстым чиновником, и, понизив голос, сказал:
— Мне нельзя пользоваться магией без присмотра. Но у дяди завтра вечером совещание с капитанами флота и эдорскими моряками, и я тебе покажу. Но кое-что из магии ты можешь увидеть просто так. Светильники, например.
Он вынул из позолоченной подставки светильник, похожий на конус, к основанию которого приделали полусферу. Полусфера мягко светилась.
— Смотри! — Эмрио чуть повернул ее и свет стал ярче. Поворот в другую сторону — и сияние ослабело. Еще немного — и оно потухло совсем. Вдруг, одним махом, сфера сделалась черной, похожей на едва заметную тень.
— Если его в таком виде вынести на свет, то он впитает его лучи, а потом отдаст их нам. В светильник можно превратить любой предмет, не обязательно сферу, но с ней — лучше всего. Там внутри есть специальные стекла, которые отражают и усиливают свет. С этой магией люди сталкиваются чаще всего.
— А без магии его нельзя сделать?
— Может, и можно. — принц поднял голову и, прищурившись, посмотрел на Рона. — А ты что, не веришь в волшебство? Ну, погоди! — Эмрио хитро улыбнулся. — Завтра увидишь!
Рон с трудом дождался следующего дня. Принц привел его в свою комнату.
— Как я уже говорил, — сказал Эмрио, доставая из шкафа кубок, который, как раньше считал Рон, служил украшением. — я умею не слишком много. Иллюзии, дальнюю связь и еще кое-что по мелочам. — Он позвонил в колокольчик. Вошел слуга.
— Принеси нам вина! — приказал принц. — А пока я тебе покажу иллюзии. Смотри на мой палец! Видишь — светится! Рон уставился на вытянутый указательный палец Эмрио. Он действительно побелел и заполыхал серебристым светом. Принц повел им в сторону, и Рон, как зачарованный, повернул голову вслед за ним. Кончик пальца оставлял чуть мерцающий след в воздухе. Внезапно принц сжал кулак, и мерцание разом прекратилось. Рон потряс головой.
— Здорово! Зачем же тебе тогда светильник?
— Вот глупый! Светится-то он светится, да только в том свете ничего не увидишь. Разве ты не заметил? Это как во сне, спрашиваешь знакомого о чем-то, и он вроде бы разумно отвечает, да только это не значит, что все так и есть на самом деле. Кстати, каким светом он светился?
— Серебристым…
— Некоторым видится красный, другим голубой. А тебе, вот, — серебристый. — объяснил Эмрио.
— А ты сам разве не видел?
— Как я могу видеть? Ведь это я насылаю иллюзию, на меня она не действует. Это все так, мелочи, почти и не колдовство. Когда этот олух принесет вино, я покажу тебе кое-что поинтереснее.
Получив вино, Эмрио наполнил кубок на две трети.
— Лучше, конечно, вода, ну, да ладно. Ребята склонились над кубком. Принц сосредоточился, глядя в одну точку где-то под поверхностью воды. Вдруг вино затуманилось, дно кубка исчезло, и на поверхности проступила горная вершина. Ее покрывал ослепительный снег. Ниже, в долине, виднелась лента реки, рядом с которой примостился поселок.
— Это хребет Крайний. Я там был три года назад. Красивое место. Внезапно перед самой поверхностью (хребет и река, казалось, жили в кубке) промелькнула огромная птица. Рон отшатнулся. Принц расхохотался. — Не бойся, не выпрыгнет. Это орел. — поянил он.
— Значит, когда ты там был, ты видел орла?
— Видел, конечно. Издали. Я поднимался на пик, откуда мы сейчас смотрим. Но то, что ты видишь, происходит сейчас, в эту секунду.
— Мы можем увидеть и людей?
— Конечно. И не только видеть — я смог бы с ними и поговорить, если бы у них был такой же кубок. Надо только привлечь внимание нужного человека.
— А дальше?
— Ну, он нальет в свой кубок воды, расслабится и увидит меня. Потом мы сольемся мыслями.
— А как привлекают внимание?
— Этого не объяснишь. Если бы ты сам попробовал, понял бы.
— А можно мне? — Рон потянулся к кубку.
— Нет! — принц выплеснул вино. — Ты не маг и не имеешь права. У тебя все равно ничего не получится!
— А я мог бы стать им?
— Только, когда станешь мастером.
Воцарилось молчание.
— А можно мне на него посмотреть?
Принц с готовностью протянул кубок. Он немножко раскаивался за свою резкость. Рон опытным взглядом художника осмотрел изделие. Снаружи кубок ничем не отличался от обычного — красивый, но не более того. Внутри боковые стенки были зачернены, а металл, из которого было сделано чуть выпуклое вниз, почти плоское дно, был отполирован до зеркального блеска. Его покрывало сплетение серебряных нитей. Рон попытался запомнить принцип, по которому строился рисунок — множество кругов, образовывавших спираль, которая манила, казалось, в самую глубину кубка, за его дно.
— Можно пользоваться и обычным кубком, или даже набрать воду в ладони, но так могут лишь самые сильные маги. Но и они почти никогда этим не пользуются, ведь у каждого есть свой кубок.
— А как ты это делаешь? — спросил Рон.
— Смотрю и вспоминаю детали. Постепенно, пока точно не определится место, которое я имею в виду.
— А еще какими-нибудь предметами маги пользуются?
— Почти нет. Магам нужны только особый кристаллы.
Рон ждал пояснений.
— В них… можно как бы отразить сущность… Я не могу объяснить — сам еще толком не знаю. Они нужны для переноса. Еще могущественный маг может сделать себе талисман — как бы собрать в кристалл или другой предмет всю свою мощь. Тогда ей становится легче управлять.
— Послушай, а если маги такие сильные, то почему они не могут захватить власть и свергнуть короля?
— Маги — обычные люди. Они не заодно. На бунтовщиков всегда найдутся верные королю. У магов больше всех в королевстве денег и власти. Их вполне устраивает нынешнее положение, и волнуют совершенно другие вещи. Они конкурируют друг с другом, как ты понимаешь.
Рон кивнул, хотя понимал не совсем.
— Но даже если бы кто-то из совета замыслил недоброе, кристалл равновесия тут же бы его убил.
— А что это такое?
— Ты его видел. Это в той комнате, где мы познакомились. — Рон действительно вспомнил загадочный постамент за решеткой. — За ним находится дверь в зал совета. На кристалл наложено такое заклятье, чтобы он пропускал мимо себя только тех магов, у которых нет злых помыслов против короля или Кэрол Тивендаля. Если злоумышленник подойдет к нему ближе, чем на три шага, то будет убит.
— И он не может ошибиться? — Рон вздрогнул, представив, как бедные маги ходят на совет, каждый раз со страхом ожидая, что круглый убийца прочтет в их мыслях что-то не то.
— Случайность исключена. — покачал головой Эмрио. — Погибает
действительно виновный, тот, кто уже составил план злодеяния. Да, еще по кристаллу король или верховный маг могут определить, как идут дела в стране.
Скептический мозг Рона уже трещал от всех этих магов, кристаллов и иллюзий. Порой от растерянности ему хотелось расплакаться. Все, увиденное им в этой стране, было таким чужим и непонятным, что мальчик предпочел бы вернуться в Трис-Брок, к грубым подмастерьям и жить вблизи от родины, такой простой и спокойной, чем оставаться среди этих симпатичных, просвещенных колдунов.
— Ты завтра уезжаешь. — тихо сказал Эмрио. — Очень жаль. У меня нет друзей-ровесников — на общение не хватает времени. Пока был жив отец, я был свободнее. Но ты доставил мне радость, и я тебе за это благодарен.
— А разве ты не можешь оставить меня здесь еще ненадолго? — удивился Рон.
— Я пока еще не король. И ничего не могу. — Эмрио замолк.
— Но в случае чего — обещаю тебе, я не забуду, что мы — друзья.
Рон благодарно кивнул.
Глава 5. Конец ноября — начало декабря 954 г. п.и. Аулэйнос, Андикрон, Чиросская школа.
— Ну, малыш, завтра мы распрощаемся. — Джани ласково взлохматил кудри Рона, и обнял его за плечи. — Послушай, я понимаю, тебе трудно. Но подумай вот о чем. Не больше, чем через двадцать лет, Ротонна будет захвачена. Все твои сверстники станут рабами. Ты же будешь свободным гражданином и, возможно, сможешь помочь своей семье. Я не должен был тебе этого говорить. По идее, ты обязан будешь забыть родину. Но даже если это когда-нибудь случится, — Джани с грустью посмотрел на Рона. — сейчас ты вряд ли на это способен. А потому, подумай над моими словами и постарайся быть хладнокровным.
Джани быстро вышел из комнаты. В коридоре юноша посмотрел в окно. От света внутри темнота снаружи казалась еще черней. Неожиданно в свете факелов появился Фингар. Он оперся локтями на подоконник рядом с Винтрисом и тоже стал глядеть в ночную тьму.
— Ты сказал ему? — спросил лорд у Джани, не поворачивая головы.
— Да. — отозвался тот.
— Хорошо. Мальчик себе на уме и оценит эти слова. В школе ему будет некогда печалиться, тем более, что там он будет среди равных. Мальчишки в этом возрасте самостоятельны.
— И потому еще более одиноки.
— Может, ты и прав. — прошептал Мэйдон. — Чем-то он меня зацепил… — все так же тихо продолжал он. — Наверное, в детстве я был таким же.
«Если так, то ты порядком изменился!» — подумал Джани.
— Ну, — энергично оторвавшись от подоконника и с шумом выохнув, сказал Фингар, — значит, условились — завтра я вас провожаю.
орды кивнули друг другу на прощание, и Джани направился к себе.
x x x
Наутро Рон проснулся поздно. Его никто не разбудил, а он забыл про золотой принцип: чем дольше спишь, тем больше хочется спать и тем больше потом болит голова с пересыпу. В купальне он опрокинул на себя ведро холодной воды и ожесточенно потряс головой.
Мальчик позавтракал в одиночестве, а в двенадцать часов за ним пришел Джани.
— Куда мы идем?
— Увидишь. Во дворце есть специальный зал, откуда маги переносят людей в другие места.
— А тебя самого когда-нибудь переносили?
— Да, но я стараюсь лишний раз так не ездить. Конечно, это
гарантированно безопасно, все выверено веками, но все равно, как-то не по себе становится.
— Значит, я поеду один?
— Нет, я сдам тебя воину-гонцу. После того, как он выполнит свое поручение, он завезет тебя в школу и поедет дальше. Крюк небольшой.
— А где находится эта школа?
— На севере, рядом с Андикроном, сравнительно недалеко от Кэрол Тивендаля.
Разговаривая, они вышли в главный коридор. По дороге к ним присоединился Мэйдон. Они остановились в нише у окна, перед дверью в огромный, ярко освещенный зал.
Мэдон положил руку на плечо Рона и сказал:
— Ты мне понравился, малыш. Я хочу оказать тебе небольшую услугу. Посмотри-ка на меня! — Рон поднял голову. — Обещай мне, что никогда не убежишь из школы.
— Обещаю. — сказал Рон, не совсем понимая, в чем дело.
Лорд, глядя ему прямо в глаза, негромко раздельно произнес:
— Ты никогда не нарушишь это обещание.
Мальчик не мог отвести взгляда. На секунду ему показалось, что он не один в своем мозгу, и пришелец явно сильнее. Глаза мага просили и приказывали. Когда Фингар наконец отпустил его, Рон неожиданно для себя осознал, что слова, которые он произнес, не придавая им никакого значения, стали нерушимой клятвой. Какой бы ни была школа, в которую он попадет, он никогда не сможет сбежать оттуда и подвести этого человека, которому нельзя было не повиноваться.
Рон ошарашенно стоял несколько секунд, пока Фингар не перешагнул через порог зала. Вдруг Рону пришло в голову, что, может, это и есть то самое заклятие лояльности, о котором рассказывал Риндон. Теперь Рон готов был в него поверить. Мальчик задал этот вопрос Джани. Тот рассмеялся.
— Тогда это было бы медвежьей услугой. Нет, когда ты сдержишь свое обещание, заклятье рассеется, как дым, в твоем мозгу не останется никаких следов. У тебя просто прибавилось немного честности. Признайся, ведь ты не собирался выполнять обещенное? — с улыбкой спросил Джани.
Рон молчал.
— А это нехорошо! А Мэйдон потребовал этого не зря. Видишь ли, тебе сейчас правда лучше быть в школе, поверь. Когда ты ее закончишь, года через четыре, ты сам будешь знать, как тебе поступать и что делать. Сейчас ты не можешь правильно оценить ситуацию, и лорд Фингар решил о тебе позаботиться. Ты парень, я чувствую, упрямый. Если ты вобьешь себе в голову, что должен сбежать и предупредить Ротонну, то сбежишь. Но вот только предупредить тебе никого не удастся. У тебя могут быть только неприятности. Лорд это понимает, и поэтому так поступил. Когда-нибудь ты будешь ему за это благодарен.
Это предсказание Джани впоследствии оправдалось, но не совсем так, как он предполагал. А сейчас Рона несказанно возмутило такое вмешательство в его сознание, а после всего еще и эта отповедь. Никакой благодарности он не чувствовал. Он сам отлично может решить, что ему делать!
Пока мальчик предавался справедливому гневу, Джани вошел в зал, и Рону пришлось последовать за ним.
В зале уже было полно народа. Большей частью стражники, но были и торговцы, и мастера. Впрочем, далеко не все носили гербы, а некоторых гербов Рон еще не знал.
Посередине зала возвышался небольшой постамент, круглый, диаметром около семи ярдов и высотой примерно в фут. На постаменте был выстроен барьер из трех рядов кирпичей, огораживавший круг диаметром в пять ярдов. Внутри, на куче песка лежал громадный камень. Рядом с постаментом была насыпана куча побольше. Возле нее стояли двое слуг с лопатами.
Джани повернулся к Рону.
— Все дуешься? Не волнуйся, не такая уж эта трагедия. Если в школе будет совсем мрачно, попроси, тебя переведут в другую. Обычно подобные просьбы удовлетворяются. А сейчас — выше нос! Советую посмотреть, как будут перемещать людей сюда, к нам. Интересное зрелище! Начнется минут через десять. Да, я должен познакомить тебя с Тимотом — он будет тебя сопровождать.
Джани окликнул очень высокого голубоглазого воина с эдорской внешностью — золотистые волосы и светлая кожа. Судя по виду, это был добродушный, бесхитростный здоровяк. Он, улыбаясь, крепко хлопнул ладонью по ладони Рона, отсалютовав предварительно своему капитану. Лорд достал из сумки пакет и отдал его Тимоту.
Тем временем, раздался ропот, люди расступились, и через главный вход проследовали трое человек с гербами магов. Один, правда, был всего лишь подмастерьем. Он нес в руках кристалл полусферической формы, плоскую сторону которого использовали как дно для кубка связи. За ним шел слуга с кувшином воды.
Старший маг уселся в кресло около постамента и не вмешивался в происходящее. По-видимому, он был только наблюдателем или контролером. Его товарищ достал из сумки кубок связи, налил в него воды и приступил к работе. Когда окончились предварительные беззвучные переговоры, длившиеся около пяти минут, в дело вступил подмастерье. Он связался с помощью кристалла, как если бы это был кублк, с «другим концом» и передал кристалл напарнику. Маг сосредоточился, сжимая его обеими руками.
Все замерли. В тишине было слышно только возбужденное дыхание непривычных гостей. Внезапно кристалл вспыхнул ярким светом. Он продолжал светиться еще минуты три, без видимых последствий. Маг и подмастерье теперь сидели лицом друг к другу, закрыв глаза и касаясь руками кристалла. На лбу мага выступили бисеринки пота. Подмастерье, напротив, дышал спокойно и казался более расслабленным. Он либо помогал, либо страховал товарища. Через три минуты над постаментом возник туман, словно резко конденсировались капельки воды в воздухе. Повеяло холодом. Еще через некоторое время кристалл потух, и маг вздохнул с облегчением.
Рон не знал, куда смотреть. Опять повернувшись к постаменту, он ахнул от удивления. Вместо камня там находилась группа людей. Они были словно слегка оглушены, но быстро приходили в себя и перескакивали через барьер. Некоторые замечали в толпе встречающих и спешили к ним. Большинство стремилось сесть и передохнуть.
Маг передал кристалл старшему, и, взяв у слуги кубок с вином, уселся на его место. «Ага, они меняются ролями!» — подумал Рон.
Старший маг махнул людям. Джани повернулся к Рону. — Ну, давай прощаться! Счастливого тебе пути, малыш!
— До свидания, Джани!
Мальчик с замирающим сердцем последовал за Тимотом на постамент. Его затолкали во второй ряд, но он мог видеть магов из-под локтя стоявшего впереди торговца. Тем временем, подмастерье с кем-то переговаривался через кубок. Затем он встал, подошел к постаменту и нажал на рычаг, торчавший сбоку. Рон увидел, что песок у краев барьера начал осыпаться в открывшиеся прорезы шириной в дюйм. Весь песок еще не успел осыпаться, когда щели закрылись, и подмастрье опять наклонился к кубку. Но вот старший маг приступил к делу.
Когда кристалл засветился, Рону показалось, что все его органы чувств стали работать втрое лучше. В мозгу промелькнула череда картин из прошлого. Потом вдруг все исчезло. Несколько мгновений Рон видел ослепительный свет, ничего не ощущая. Ему показалось, что он больше не вернется на Землю, но тут он обнаружил, что стоит на песке постамента, а туман уже почти развеялся. Торговец перед ним сделал шаг вперед, и мальчик увидел, что находится уже совсем в другом зале, не таком шикарном и большом. От изумления Рон застыл, пока его не толкнули в спину, призывая проснуться. Он спрыгнул вниз и тут же увидел Тимота. Тот озирался, кого-то ища. Тут к ним подошел человек, похожий на офицера, и Тимот с кивком удовлетворения отсалютовал ему.
— Я капрал Орвиз. Следуйте за мной. — Они вышли в коридор. Орвиз продолжал говорить: — Мальчик пока подождет в моей комнате. Когда мы с тобой разберемся, вас накормят и дадут подходящую одежду. Из интерната скоро должны за вами приехать. Ты там переночуешь.
— Да, мой господин.
Рона заперли в комнате. Он маялся от скуки часа четыре. Хорошо еще, что Джани разрешил ему забрать учебник и небольшой словарь в качестве подарка, и Рону было чем заняться. В результате он поневоле сделал значительные успехи в твентри.
x x x
В половине пятого явился Тимот. Он озабоченно сказал:
— Проклятье, уже столько времени, а добираться туда не меньше двух часов! Приедем затемно.
Зал связи находился в комплексе государственных зданий в центре Андикрона, который был довольно большим городом. Здесь жили губернатор, капитан команов и их помощники. Здесь так же располагались суд, тюрьма и другие государственные учреждения. В целом, хотя по размерам комплекс уступал королевскому дворцу в Аулэйносе, он был создан по тому же принципу.
Рон с Тимотом направились в столовую для служащих и гостей дворца.
— Что ты такой мрачный? — спросил Тимот, уплетая суп. — Не бойся! Нет, правда, тебе нечего бояться! У них, — воин неопределенно кивнул куда-то в сторону, видимо, имея в виду твен, — у них образование отшлифовано веками. Они долго обучают учителей прежде, чем допустить их к детям. Я сам учился в такой школе.
— Ну да? — заинтересовался мальчик.
— Правда-правда! Я с западных островов, сирота. Мне все здесь пришлось по вкусу.
— А что случилось с твоими родителями?
— Лихорадка. Из-за этой войны… Я сам был еле жив, когда сюда попал. Я был примерно твоего возраста. — «Интересно, а кто развязал эту войну?» — с мрачной усмешкой подумал Рон. Он уже не раз замечал, что эдоры не слишком последовательны в своих рассуждениях. Тут к их столику подошел коман (его отличала от остальных воинов голубая нашивка над обычным воинским гербом).
— Вы направляетесь в Чиросскую школу?
— Да, кажется это недалеко от Чироса, такая небольшая деревенька? Мы едем в интернат, где ректором — Налект Плант.
— Да, все верно. Вот, за вами приехали. — коман указал на подросткатвен, лет четырнадцати, стоявшего поодаль, и сделал ему знак подойти. — Вот твои спутники.
Выполнив свой долг, страж порядка отошел от стола.
— Здравствуй, я — Тимот, а это — Рон. — поприветствовал его эдор. — Сейчас доедим и выходим. А ты не хочешь?
— Нет, спасибо. Я пообедал в школе.
Мальчик был мрачноват, но производил, приятное впечатление.
— Вэн. — немного помедлив, представился он.
— Приятно познакомиться, Вэн. Да, нам еще нужно одеться потеплее. Ты подожди нас во дворе, ладно? — парень кивнул.
На складе им дали меховые сапоги, Тимоту — куртку, а Рону — накидку с прорезью для головы.
— Чей это мех? — удивленно спросил Рон. Он был слегка озадачен, тем, что не смог определить зверя.
— Оленя.
— Оленя? — Рон недоверчиво поглядел на воина.
— Да не такого, как у вас, северного.
Тем временем, Тимот достал из сумки шарф и повязку на голову с цветами короля. Повязка отлично защищала уши, и мальчик позавидовал воину, когда они вышли на мороз.
Вэн ожидал их у повозки, в которую были запряжены два огромных животных с внушительными рогами. Их мех в точности соответствовал тому материалу, из которого была сшита накидка Рона.
— Это и есть олени? — глядя на зверей с восхищением, спросил Рон.
— Точно. — усмехнулся Тимот.
Вэн кивком пригласил их сесть в повозку. Она стояла на снегу. Когда-то, когда Рон был еще маленький, в Ротонне выпал снег, но мальчик помнил только колючих холод, который ощутил, сунув руку в сугроб.
Повозка напоминала очертаниями лодку, да еще впридачу посередине была небольшая мачта с серебристым парусом.
Садясь в лодочку, Рон заметил, что она стоит не на колесах, а на трех широких, загнутых к концу досках. Тимот объяснил, что это — полозья, а сама лодка называется «сани».
Сани легко выкатились со двора и понеслись по дороге. Свистел ветер, в лицо летел снег, отбивая всякую охоту разговаривать. Мальчик уткнул лицо в накидку и задремал.
Раза три мимо пронеслись огони деревень. Но вот вдали показалось несколько крупных зданий, манящих яркими окнами посреди снежной пустыни, и сани замедлили ход. Дома были окружены редкими деревьями. Вдали, в одной-двух милях, Рон в такой местности с трудом определял расстояния, виднелась темная полоса леса. По правую руку шла возвышенность.
Сани остановились около двухэтажного дома с высоким чердаком. Дом окружала кирпичная стена, которая, впрочем, была предназначена, скорее, для защиты от ветра, чем от злоумышленников. Рон удивился обилию огней — ведь когда они проезжали Чирос, на улице встретилось не больше двух светильников. Впоследствии он узнал, что интернат входит в структуру второго и третьего полукружий, и маги и мастера всех цехов помогают школе бесплатно. Крестьянам же надо покупать магический свет на свои деньги, вскладчину, что, конечно, не способствует лучшему освещению.
Из дома тут же выскочил невысокий мальчик. «Наверное, дежурный.» — подумал Рон. Он приглашающим жестом указал на дверь, к которой вели ступеньки, освещенные двумя светильниками, а сам побежал помогать Вэну распрягать животных.
— Смелей! — подталкивая Рона, прошептал Тимот. Рон шагнул в холл, с блаженством ощущая тепло, размораживающее щеки. В холле их встретили несколько зевак-мальчишек, с интересом разглядывавших новенького. Впереди стоял плотный пожилой мужчина с седыми кудрями, твен. Его лицо располагало к себе. Он наклонил голову и сказал:
— Приветствую тебя, Ронис Ворансон. Ты родился в Ротонне, но теперь ты — твен, и ты среди друзей. — Он согнул правую руку, чтобы обменяться с мальчиком приветственным хлопком, и продолжил: — Меня зовут Налект. Я — ректор этой школы. Ступай с Глором, он тебе здесь все покажет.
Ректор указал на мальчика лет тринадцати, твен, который нетерпеливо махал рукой, приглашая Рона следовать за ним. Рон оглянулся на Тимота. Тот уже оживленно обменивался приветствиями с Налектом.
— Я — кандидат-ученик в полукружье учителей, — сказал Глор, когда они вышли в коридор и свернули на лестницу. Он говорил на сиалоне с каким-то странным акцентом, напоминавшем произношение Тимота.
— Я должен тебе все рассказать и помочь выучить язык. Ты хорошо понимаешь сиалон?
— Говори лучше на твентри. — с улыбкой попросил Рон.
— Я неправильно говорю? — огорченно протянул Глор.
— Нет-нет, ты говоришь совершенно правильно, — поспешил успокоить его мальчик. — Просто я привык к западному произношению.
— А, понятно. Сейчас в школе новенькие, в основном, с юго-западных островов. Там говорят на эдорском, точнее, на классическом эдорском. Произношение, конечно, отличается. Кроме того, я уже почти три года не говорил на сиалоне. Практики нет. Но у тебя здорово получается говорить на твентри.
— Я учусь уже второй месяц.
— Вот здесь ты будешь жить. Я тебя представлю, и ложись сразу спать, ты, наверное, ужасно устал. Завтра у тебя занятий нет, я тебе буду все рассказывать.
Глор распахнул дверь, и они вошли в небольшую уютную комнату. Кроме четырех кроватей там еще стояло два шкафа — книжный и платяной. Слева от двери был камин, а прямо виднелась приоткрытая дверь. Комнату освещали целых два светильника.
Рядом со второй дверью, изголовьями к стене стояли две кровати. На одной из них сидел мальчишка эдорского типа, вскочивший при их проявлении. На вид ему было лет девять. По правую руку, вдоль стенки стояла еще одна кровать, на которой восседал, скрестив ноги и опираясь спиной о подушку, крупный парень с прямыми черными волосами. Он читал книгу, но сейчас поднял голову, чтобы взглянуть на вошедших.
— Вот твои соседи, — сказал Глор. — Это — Чентис, он ученик-кандидат и будет врачом. — указал он на черноволосого. Тот кивнул Рону. — А это — Пек. — мальчишка радостно хлопнул ладонью о ладонь ротена и подмигнул. — Я привел к вам Рониса Ворансона. — продолжал Глор.
— Меня обычно зовут просто Рон. — вставил мальчик.
— А где Катилен? — поинтересовался Глор.
— Торчит где-нибудь, — хмыкнул Пек. — Еще рано.
— Ладно, спокойной ночи. Я пошел, у меня еще есть дела.
— Топай! — насмешливо прошептал вслед ему Пек. — Он будет учителем и мнит из себя невесть что. — объяснил он Рону.
— Я не заметил. — сказал тот.
— Еще заметишь. — пообещал ему Пек. — Вот твоя кровать. — Пек указал на ближайшую к внутренней двери. — Лучшие места занимают те, кто поселился первым, так что тебе придется терпеть, когда мимо тебя будут шнырять ночью. — Там ванная, — кивнув на дверь, пояснил он.
— Здесь уже все постелено, только одежды пока для тебя не выделили, ведь не знали, какого ты роста. Завтра Глор отведет тебя к хозяйке.
— Ты давно здесь? — спросил Рон.
— Уже и не помню. Я был совсем малыш, когда сюда попал. Идем, я покажу тебе ванную. — Пек потащил Рона за собой. — Одежду мы на ночь оставляем здесь, чтобы было что надеть утром.
Мальчишка действовал и говорил так стремительно, что Рону с трудом удавалось вставлять вопросы.
— А что это за двери? — он указал на три других двери, ведущие из купальни.
— А, это смежные с нашей комнаты. В купальне всегда тепло, потому, что она находится в центре, среди комнат. Зато по утрам здесь бывает толкотня. Вода была теплая и очень мягкая, Рон с удовольствием искупался с дороги, и сразу же забрался в кровать. Пек куда-то выбежал по делам, а в комнату вошел третий сосед Рона — Катилен. Его голубые глаза смотрели холодно и угрюмо.
— Это ты — Ронис? — спросил он.
— Просто Рон. — улыбнулся тот, стараясь держаться как можно
дружелюбнее. — А ты — Катилен?
— Да. — отрывисто подтвердил тот и без разговоров улегся на свою кровать, где принялся смотреть в потолок. Скоро вернулся Пек. Он был чрезвычайно рад соседу, даже малоразговорчивому, как Рон. Он засыпал ротена вопросами, на которые порой отвечал сам, и продолжал говорить, пока Чентис не выключил свет. Тогда он сделал попытку шептать, но их старший сосед прикрикнул на него.
Рон закрыл глаза и без труда заснул.
Глава 6. Декабрь 954 г. п.и. Чиросская школа.
Утром Рона разбудил Пек, бесцеремонно стащив с него одеяло.
— Ну ты даешь! Спать двенадцать часов подряд! Ты всегда так?
— Я могу спать где угодно и когда придется. Но предпочитаю постель. — Рон обнял подушку и положил на нее подбородок. — А что, уже так поздно?
— Семь часов, а подъем — пол-седьмого. Скоро завтрак. В ванной уже посвободнее, пошли.
Настроение у Рона было приподнятое. Нетерпелось ознакомиться с новым местом жительства и его обитателями. Он энергично вскочил и поспешил за Пеком в ванную. Когда он вышел оттуда, его уже ожидал Глор, и они втроем пошли завтракать. Столовая размещалась в том же здании. Оно вообще было главным, как сообщил Рону Глор. Чтобы прийти сюда из других зданий, необязательно было выходить на улицу, их подвалы соединяли подзем— ные переходы, и, в особенно сильные морозы туда пускали учеников. Весь первый этаж занимали классные комнаты, а наверху был только актовый зал и жилые помещения.
Порядок в столовой был простой — каждый выбирал себе несколько блюд из обширного ассортимента и садился на свободное место. Но, в определенный момент, Налект Плант, сидевший за столом в центре, встал и поднял руку. Разговоры тут же прекратились. Этот жест означал, что ректор собирается сделать объявление.
— В это время делаются объявления для всей школы. — прошептал Рону Глор. — Остальные вешают в холле.
— Доброе утро! — произнес ректор. — Я рад вам сообщить, что вчера к нам прибыл гость, воин короля Тимот. Может быть, те, кто учился в нашей старой школе, помнят его. — Тимот привстал и поклонился. — Он привез к нам нового ученика, его зовут Ронис. — Налект, улыбаясь, кивнул мальчику, чтобы тот поднялся и показал себя.
Рону было не слишком приятно быть на виду у всех, но он встал, тем более, что Глор пнул его ногой под столом. Покраснев и слегка поклонившись, Рон поспешил сесть на место.
— Теперь о совсем уж замечательных вещах. Совет учителей нашей школы, посовещавшись с цехами, постановил, что в этом году лучшие не просто получат подарки, но и смогут сами их выбрать. Они поедут на ярмарку в Андикрон перед самым новым годом. Кстати, в этом году последний выходной, а, значит и ярмарка выпадают за два дня до Нового Года, и решено, что каникулы начинаются с этого дня и продолжаются еще четыре ладони.
Одобрительный шум, вызванный сообщением о поездке в Андикрон, стих и сменился жеванием и обычным гулом.
Когда почти все уже закончили завтракать, и двое слуг вместе с помогавшими им учениками начали собирать посуду, Глор тронул ротена за плечо.
— Пора, а то опоздаем на урок.
Мальчики вышли из-за стола и направились в главный коридор. Рон чувствовал себя неуютно. Он еще был чужим в этом сообществе и, вдобавок, его пугало огромное число ребят, сновавших повсюду.
— Понравился тебе наш ректор?
— Ничего, — пожал плечами Рон.
— Он очень почтенный человек, — поучающе сказал Глор. — И скромный. Его за все заслуги хотели выбрать в академию от учителей, но он отказался и переехал в это захолустье, вместе со школой.
— А зачем его выбирать? Он же и так лорд!
Глор выглядел несколько раздосадованным.
— У нас выбирают не затем, чтобы занять места, а чтобы выделить достойных. И даже если он уже состоит в академии, несправедливо отказывать ему в признании. Лорд имеет право никак не участвовать в делах государства, а избранный должен там работать. А откуда ты узнал про него?
— Я знаю, что его зовут Налект Плант, а Эмрио перечислял мне фамилии лордов и говорил про академию.
— Какой Эмрио?
— Эмрио Цетвел, — недоуменно ответил Рон. — принц.
— Ты говорил с принцем?!
— Ну да, он захотел познакомиться со мной, и мы четыре дня были вместе. Отличный парень.
— Ну ты даешь! Ты хоть понимаешь, какое тебе выпало счастье? — сам Глор, без сомнения хотел бы очутиться на месте Рона.
— Я об этом не просил. — упрямо сказал Рон. — Меня доставили туда пленником.
— Ты должен быть доволен, что попал в Мэгиену и разговаривал с принцем. Неужели лучше было оставаться в вашей деревне и потом действительно попасть в плен?
Рон счел за лучшее не отвечать. «Похоже, Пек был прав. Ну форменный идиот!» — подумал он. В это время подошел учитель. Он отпер комнату и остановился на пороге, пропуская ребят.
— Это Ильзар. — сказал Глор. — Он обычно ведет математику, физику и астрономию.
— Что значит «обычно» ?
— Вообще-то учителя могут вести любые предметы в школе первого полукружья, но специализируются, как правило в чем-то одном. Многие из них являются мастерами не только в своем цехе. Ильзар, например, — мастер в цехе математиков. Но чтобы вести обязательные предметы, нужно быть мастером-учителем.
— А чему вас еще учат?
— Не «вас», а «нас». — одернул его Глор. — Во-первых, науке жизни. Это про растения, животных и болезни. Ее начинают учить с самого детства. Потом языкам. Они тоже входят в программу для самых маленьких. Потом к ним присоединяются история и география. Здесь есть все предметы, а если бы тебе было меньше шести, тебя бы послали в школу для малышей, там почти ничему не учат. А еще нас немного учат рисовать, петь и разыгрывать сценки. Но это не обязательно. Самые способные стараются попасть кандидатом прямо в цех.
Говоря все это, Глор вынул из шкафа две циновки и растелил их на полу. Мальчики уселись.
— А ты чему собираешься учить? — поинтересовался Рон.
— Я…
— Ти-ха! — возвысился над гулом голос преподавателя. Это был невысокий человек средних лет, коротко подстриженный с немного ехидным лицом и насмешливыми глазами. — Цыц! — он говорил высоким голосом, совершенно беззлобно, но в его тоне не слышалось и тени сомнения в том, что его могут не послушаться. «Интересно, чтобы он стал делать, если бы мы продолжали орать?» — весело подумал Рон. Однако, ученики мгновенно замолкли. Глор наклонился к Рону и прошептал:
— Сегодня ты весь день будешь на занятиях со мной. Здесь скучно, но ты потерпи.
Сначала действительно было скучновато. Учитель сыпал какими-то непонятными словами, но уже через четверть часа Рон с удивлением понял, что вникает в логику рассказа. Конечно, он не знал многих определений и доказательств, но понимал, почему из самих теорем, их формулировок, следует то, а не другое. И когда учитель, дав задачу, предложил всем заняться ее решением, Рон указал Глору неожиданный ход, о котором тот и не подозревал.
Стоя над ними, Ильзар одобрительно кивнул:
— Ничего! Неужели твой изощренный ум докопался до этого сам, а, Глор?
Последний явно не любил математику и даже не пытался соврать.
— Это он предложил. — кивнул он на Рона.
— Да ну? И что же это за юный талант? Вас, кажется, зовут Ронис, юноша?
— Рон.
— Милости пошу завтра ко мне. Или ты будешь в самой младшей группе? — не дождавшись ответа, Ильзар продолжал: — Во всяком случае, зайди ко мне вечером, я скажу Планту, что сам тебя протестирую.
— Хорошо. — Рон оглянулся на Глора и неуверенно добавил: — Мой господин.
Ильзар кивнул и отошел.
Следующим уроком была наука жизни, но Рон, запутавшись в незнакомых словах на твентри, заскучал и чуть не уснул.
x x x
На этот раз за трапезой не было никаких объявлений. «Кормят так же вкусно, как и дома. Хотя, и не так, как во дворце!» — подумал Рон.
После обеда Глор повел его к хозяйке. Ею оказалась молодая женщина, светловолосая, с милой ямочкой на подбородке. Рон знал от Глора, что она — жена одного из учителей, художника Нелькоса. Звали ее Калима. Рона очаровала ее улыбка. Несмотря на ее кажущуюся беззаботность, чувствовалось, что она твердо ведет хозяйство и легко управляется с двумя сотнями мальчишек.
— Ну что ж, дружок. Росту ты небольшого, что-нибудь тебе да подберем. — певучим голосом сказал Калима и повела Рона в кладовую.
«Что-нибудь» состояло из форменных брюк, рубашки и безрукавки, мягких мокасин для дома и сапог для улицы, а так же меховой куртки с капюшоном. С собой ему дали вторую смену и праздничный наряд — белые брюки и тунику.
Когда мальчики вернулись в комнату Рона, там уже никого не было.
— Вообще-то у меня после обеда музыка, но меня пока от нее освободили, чтобы я мог заниматься с тобой. — снисходительно сказал Глор. — Нам надо выяснить, как хорошо ты знаешь твентри и эдорский.
— Эдорский я знаю. Я несколько месяцев был подмастерьем у Коннета в Трис-Броке.
— Подмастерья не говорят о высоких вещах. — важно заметил Глор, и Рон, вспомнив Хока, вынужден был с ним согласиться.
Три часа они занимались языками, и выяснилось, что Рон знает их не так плохо, как надеялся Глор. От природы отнюдь не полиглот, Рон однако, и в мастерской, и на эдорском корабле под давлением обстоятельств или от нечего делать проявил старание и освоил чужие наречия. Глор был придирчив, но Рон не слишком придавал этому значения, так как не принимал его всерьез. Но все-таки радовался, что выучил языки раньше, и теперь ему не придется долго общаться с этим типом. Под конец урока Рон спросил:
— А что будет, если я не захочу учиться?
— Не захочешь? Это как? Впрочем, тебя никто и не заставляет. Если к двенадцати годам ни один цех не захочет взять тебя в ученики, то начнут посылать работать в поле. А если и к четырнадцати ничему не научишься, то дадут какой-нибудь надел в медвежьем углу, или станешь арендатором. Скукотища!
— А-а, — протянул Рон. Выбора, похоже, действительно не было. Ему никогда не нравилось возиться в огороде.
После ужина Глор отвел своего подопечного к Ильзару. Учитель жил в очень удобной, не лишенной изящества квартире вместе с женой и дочкой. Во всем чувствовалась рука молодой симпатичной хозяйки. Квартира состояла из трех комнат, а в кабинете, кроме стола и шкафов стояли несколько мягких кресел и диван. Ильзар усадил Рона на него, а сам сел напротив, удобно раскинувшись в кресле и положив ногу на ногу. В ходе беседы он пил кофе, принесенный женой, но Рону не предложил.
Ильзар явно предпочитал не тратить лишней бумаги. Он пытался выяснить, насколько свободно Рон сможет изложить свои знания без подготовки. Рон был спокоен, так как справедливо считал, что эти люди от него пока ничего не могут требовать, а, значит, бранить его не за что. Однако, мальчик никак не мог понять, доволен ли Ильзар его ответами. Правда иногда он говорил: « Ага!», но тут же засыпал Рона новыми вопросами, время от времени отпуская язвительные остроты.
— Итак, ты толком ничего не знаешь, кроме эдорского языка и ротийского леса, — заключил учитель, прихлебывая из чашечки кофе. — Но голова у тебя, похоже, работает. И младшую группу ты совсем уж перерос, тебя надо минимум в первую. Сейчас конец года, не имеет смысла тебя куда-то определять. Так что, я тебе сейчас дам учебник, ты его почитаешь, а в следующем году я возьму тебя к себе, во вторую группу — она у меня самая младшая. Что же касается науки жизни, то тебе тоже, пожалуй стоит почитать что-нибудь самому, а потом я тебя проверю и скажу, куда тебе податься.
По языкам иди к Поленату, он изучают рот и, думаю, не откажутся от твоей помощи. По истории и географии ты будешь в первой группе, самой младшей по этим предметам, там решат, что с тобой делать, а на остальные предметы ходи вместе со всеми.
— А разве я могу ходить и в старшую, и в младшую группу, учитель?
— Ну да, — пожал плечами Ильзар. — Ведь все предметы идут синхронно — математика, например, у двух или трех групп сразу, или самой последней, чтобы ни с чем не пересекаться, и остальные предметы — так же. Ладно, ступай, я утомился. — Ильзар, поднявшись, протянул ему две книжки.
Рон с легким сердцем сообщил Глору, что заниматься им вместе осталось всего две ладони, и забрался на кровать с книгами. Математика показалась ему несложной, а вторая книжка так его увлекла, что оторвать Рона от нее не смог даже Пек.
«Похоже, налаживается.» — подумал мальчик, устраиваясь поудобней на подушке.
x x x
На следующий день с утра было три урока (каждый длился полтора часа) — география, история и языки. На первые два Рон пошел вместе с Пеком (он тоже был в первой группе). Учитель рассудил, что Рон пусть пока походит просто так, а в новом году опять пойдет в первую группу. Рон подумал, что лучше было бы учиться вместе с Пеком, тем более, что в следующей первой группе будут только семи-восьмилетки, и он решил узнать, нельзя ли ему как-нибудь перейти во вторую группу досрочно.
В языковой группе занимались мальчики постарше — сплошь твен и уроженцы северо-восточного материка. «Наверное,» — ухмыляясь, подумал Рон, — «эдоры слишком тупые!»
Здесь его встретили с интересом. Учитель сразу выделил ему группу подопечных, у которых надо было исправлять ошибки в произношении, а чтобы Рон не отставал в эдорском, Поленат дал ему репетитора — мрачного и сурового парня со сросшимися бровями, от одного взгляда на которые хотелось учиться.
Рон совсем замаялся, но вот настал послеобеденный час, и Пек привел его в мастерскую Нелькоса.
Там собрались дети разных возрастов. В самом начале урока художник дал задание младшим, в том числе и Рону. Он показал им незатейливую, но изящную вазу и велел нарисовать ее по памяти. Затем мастер начал разбираться с более способными. Он дал каждому индивидуальное задание и вернулся на свое место.
Рону работа показалась несложной. Насвистывая, он старательно водил кистью по бумаге, радуясь любимому занятию. Он очень удивился, когда взглянул на работу Пека, сидевшего рядом. Его друг медленно, с явным трудом, выводил карандашом неуверенные линии. Он все еще занимался наброском. Сперва это показалось Рону странным, но тут он вспомнил, что в мастерской Коннета с грехом пополам умел рисовать лишь один из трех подмастерьев. «Видно и с искусством у эдоров не не ладится!» — еще более самодовольно подумал Рон. (Он никак не мог простить эдорским подмастерьям всех своих унижений.) Не намного лучше обстояли дела и у других его соседей. Сидевшие поодаль твен и один паренек с северо— восточного рисовали быстрее, но очень неаккуратно. Один из них закончил работу первым, но учитель только укоризненно покачал головой и отправил его точить карандаши.
Но вот Рон показал Нелькосу свой рисунок. Художник взял его и долго рассматривал.
— Здесь нет ни одного изъяна. — серьезно, с огромным одобрением, сказал он. — Где ты научился так рисовать, Рон?
Другие ученики с интересом, но без зависти наблюдали эту сцену.
— Меня учил наш художник из форта, а потом я работал в мастерской у эдоров.
Нелькос, совершенно не похожий на эдора (на вид было трудно определить его национальность), хмыкнул. Видимо, он разделял мнение Рона об этих морских волках.
— Пойдем, я тебе дам еще одно задание. Ты не против?
— Нет, конечно. Но я не очень хорошо умею рисовать. Просто мне нравится. Я почти не учился.
— Гм. Почти не учился, говоришь? Ну что ж, посмотрим. Сейчас тебе снова придется рисовать по памяти. Я покажу тебе портрет человека, а ты нарисуешь, как он, например, сидит или идет. Ты умеешь рисовать людей?
— Я рисовал. Мне особенно нравится рисовать движение. Но лица у меня получаются пока еще плохо.
— Попробуй. — Нелькос показал мальчику женский портрет. Рон сразу узнал в ней Калиму. Такой она была, наверное, лет пять назад. Глядя на коренастого, сутулого, уже начинавшего стареть Нелькоса, можно было только дивиться, что в нем нашла эта непоседа. Но познакомившись с ним поближе, человек подпадал под его обаяние, и становилось понятным, что именно притягивало в нем девушку.
Задание пришлось Рону по вкусу. Он разошелся и начал рисовать не «Калиму на портрете», а «Калиму в жизни». Мальчик так увлекся, что не заметил, как сзади подошел Нелькос. Художник с минуту наблюдал за его действиями, а потом рассмеялся.
— Я и забыл, что она здесь хозяйка, и ты успел у нее побывать! Хитрец! Не признался?
Рон смутился.
— Ничего, ничего. — Нелькос похлопал его по плечу. — Заканчивай рисунок, а потом подойди ко мне.
— Здорово у тебя выходит. — заметил Пек, с восхищением глядя на картинку. — Ты правда нигде не учился? — он встал и начал собирать краски.
— Недолго. Наш художник не любил возиться с маленькими.
— Ты еще долго будешь здесь сидеть?
— Ты же слышал — мне надо подойти к учителю.
— Ладно, тогда я пошел. До ужина!
— Пока.
x x x
Мастерская уже почти опустела, когда Рон подошел к Нелькосу.
— Хорошо! — выдохнул тот. — А что ты еще умеешь делать? Лепить?
— Я пробовал лепить только из глины. И это у меня получается очень плохо. А больше всего мне нравится чеканка.
— Вот как поступим. Я тебя проверю в ближайшие дни. Рисованию у вас посвящен лишь один день в ладонь. Остальные три рабочих дня уходят на музыку, книги и работу, если тебе известно. Но если ты не будешь слишком уставать, приходи ко мне вечером, после занятий. А лучше всего — в выходной, с утра. Согласен? Будешь моим учеником?
— Да, с удовольствием. — Рон с такой решимостью кивнул головой, что Нелькос рассмеялся.
— Ну, беги. Попрощавшись, Рон вылетел из мастерской и побежал вверх по лестнице, чтобы погасить возбуждение. У него было очень светло на душе — ведь он, наконец, нашел здесь что-то близкое, а, главное, у него теперь есть свой учитель!
Пек слегка притушил его радость, заметив, что Рон опоздал на ужин и теперь ляжет спать голодным. Но тот в ответ крикнул: «Чепуха!» и хлопнул Пека по затылку. Тот немедленно взревел и, схватив подушку за уголок, обрушил ее на голову Рону. Начался бой.
Сражение закончилось только после вмешательства Чентиса и Налекта, проходивших по коридору. Драчунам было велено вымести из комнаты перья и умерить свою энергию, вычистив на кухне два котла.
Но нет худа без добра — Калима, сжалившись над Роном и бормоча, что мальчик должен хорошо питаться, сунула ему с собой булочку и полоску мяса.
Хлопотный день закончился.
x x x
Первые дни в школе были у Рона очень напряженными. Многое казалось непривычным и смешным, дни были заполнены занятиями, а тут еще занудный Глор со своим твентри. На уроке музыки Рону показалось скучно, петь он стеснялся, зато эдоры пели просто отлично. «Да, этот талант у них не отнимешь.» — думал мальчик, вспоминая, как подмастерья Коннета напевали за работой и как чудесно звучали в тихие вечера на корабле песни мореходов Элдарона.
Зато книги покорили Рона. У ротени существовали лишь летописи и легенды, написанные своим, особым языком, а так же ремесленные дневники мастеров и сборники любимых рецептов домашних хозяек. Теперь, впервые прочтя книгу с сюжетом, мальчик был поражен. Теперь чтение отнимало большую часть его свободного времени.
Переполненный новыми впечатлениями, Рон, тем не менее, в выходной с утра направился к Нелькосу. Пек, немало удивившись такому прилежанию, проводил его насмешливым:
— Не опоздай на обед!
Но Рон уже не слышал его, он с нетерпением ждал встречи с художником еще с прошлого занятия. На этот раз в мастерской сидело не больше пяти учеников, включая Рона. Ротен выполнил три задания, и с каждым разом художник становился все задумчивей и задумчивей. Под конец он попросил Рона прийти в следующий выходной.
Время до него тянулось целую вечность. И вот, через ладонь, вечером, когда Нелькос с Роном остались одни, мастер приступил к решающему разговору.
— Малыш, у тебя редкий дар. Сейчас таких, как ты в школе пожалуй что и нет. Я могу научить тебя немногому. Я ведь порядком подрастерял форму, уча здесь этих бездарных эдорских балбесов. Конечно, лепишь ты неважно, да это и не твоя стихия: ни архитектором, ни скульптором тебе не быть. Ведь черчение ты тоже, как я погляжу, не любишь.
— Слишком занудно.
— Ну-ну-ну! Мы не всегда можем заниматься тем, что нам нравится. Рисовать с натуры для тебя тоже нудно! Ты предпочитаешь творить героев сам, наделяя их лишь самыми важными чертами прототипа. Это я еще на первом занятии заметил. Так что, профессиональным портретистом ты тоже быть не сможешь. Да и пейзажи у тебя не очень выходят. Лучше всего тебе расписывать фрески, посуду или изготовлять драгоценное оружие. Наш кузнец хорошо о тебе отзывается. Занятие тебе нужно индивидуальное — для преподавания у тебя характер не тот. Может, стоит пойти в ювелиры, не знаю. Это будешь уже решать ты и твои наставники.
— А как же Вы? — жалобно спросил Рон. Сердце у него оборвалось. Только нашел себе покровителя…
— Понимаешь, дружок. Как я уже сказал, научить тебя я смогу немногому. Необходимо научить тебя нашим приемам и отточить технику. Первое займет полгода, да и на второе уйдет год, не больше. Тебе нужно стать учеником в моем цехе, цехе художников. Но вот беда — тебе еще нет и десяти, а в кандидаты берут только в одиннадцать-двенадцать, а в ученики и того позже.
— А почему?
— Видишь ли, ты не можешь жить в цехе, пока не узнал всего, что должен знать будущий грамотный гражданин Тивендаля. И пока ты все не выучишь, уйти из школы, чтобы учиться дальше, не имеешь права. Одиннадцать — это еще ничего, в обычных школах и учиться-то начинают только в восемь лет, это здесь, в интернате, мы лезем на рожен, нам неймется. Так что, даже кандидаты в цехе не живут, а ходят туда заниматься, пока доучиваются здесь.
— А цех далеко?
— Не то чтобы очень далеко, мили две. Но на дорогу и занятия уходит не меньше четырех часов, а где ты выкроишь это время? Только в выходной и иногда после обеда, вместо необязательных занятий. У старших-то уроков поменьше, им легче. И вообще, что может кандидат выучить за два часа? В это время обычно только проверяют учеников на пригодность, да крепче вбивают азы, полученные еще здесь. Тебе-то это не нужно.
В общем, торопись учиться, Рон! Подержу я тебя здесь годик-полтора, погоняю и представлю тебя цеху. У меня там друзья, вместе придумаем, как быть. Многое от тебя зависит. Тебе нужно стать хорошим мастером, чтобы преуспеть, ведь во время похода куда больше ценятся воины, врачи и учителя.
— Похода? На Ротонну?! — голос Рона зазвенел.
— Прости, малыш, — растерянно пробормотал Нелькос. — Я совсем забыл…
— Почему бы им не оставить нас в покое! — с ожесточением выкрикнул мальчик.
Нелькос нагнулся и взял его за плечи.
— А вот этого, сынок, никому больше не говори. Лучше об этом не думать, поверь мне, малыш, а то наживешь себе одни неприятности. Станешь гражданином — трепись себе как угодно, в худшем случае просто угодишь в тюрьму. А мальчишка старше десяти, не желающий принять Тивендаль, попадает в рабство с весьма призрачной надеждой на свободу.
После минутного молчания Рон спросил:
— А когда становятся гражданами? Эмрио мне много рассказывал про Мэгиену, но это я забыл у него спросить.
Рон осекся, с тоской ожидая расспросов, но мастер лишь кивнул головой.
— Да, я знаю, что ты познакомился с принцем. Глор раззвонил эту новость по всей школе. У нас нет определенного возраста совершеннолетия, как, например, в Трис-Броке. Крестьяне становятся гражданами в четырнадцать лет. С этого же возраста можно идти в армию и во флот, не спрашивая разрешения родителей, и, когда из юнги станешь моряком, а из кадета — воином, тогда и будешь гражданином. Ремесленники и мастера получают звание взрослого вместе со званием подмастерья. А лорды и торговцы вступают в свои права в четырнадцать.
— Как крестьяне. — улыбнулся Рон.
— Да, тут они равны. Считается, что в этом возрасте ребенок отличается от взрослого только опытом и знаниями и может отвечать за себя.
— А в каком сословии Ваша жена?
— Ты круто меняешь темы, паренек. Она художник, и неплохой. Юноши часто встречаются с девушками своего сословия и женятся на них.
— А воины? — лукаво спросил Рон.
— Даже армия нуждается в женщинах.
Отпустив эту двусмысленность, мастер прогнал Рона спать.
x x x
— Ты знаешь, скоро Новый Год! — сказал Пек как-то утром в ванной.
— Нетривиальное замечание. Ну и что?
— Ты не знаешь?! Будет большой праздник.
— У нас тоже праздники под Новый Год. Что же в этом удивительного? Я слышал, лучшие поедут на ярмарку?
— Это не главное.
— А что, кто-то приедет сюда?
— Само собой. — сказал Пек, вытираясь. — У нас ведь три интерната. Ближе к деревне — для малолеток, а по другую сторону, в направлении Андикрона — для девчонок. Новый Год все встречают дома. Как — я тебе рассказывать не буду, сам увидишь. Но здорово. А в первый день года приезжают к нам, устраивается грандиозная заварушка. Всем нравится. Некоторые малыши остаются потом здесь учиться.
— А у нас под Новый Год все собираются вместе, охотники обязательно возвращаются в форт. Никто не остается один. — мечтательно сказал Рон.
x x x
Как и предсказывал Пек, суматоха под Новый Год была большая. Началось все за три дня, когда все, кто успешно закончил учебный год, поехали на ярмарку. (Ни Рона, ни Пека не было в их числе.) Остальные лихорадочно сдавали долги, чтобы не заставили учиться в каникулы, а в промежутках украшали двор и школу еловыми лапами.
Из кладовой достали цветные блестящие игрушки. Некоторые были заводными. Существовали даже целые системы, сделанные руками учеников, которые приводились в действие одним поворотом рычага где-нибудь в укромном уголке.
31 декабря никто не учился. Все, кто не уехал на ярмарку (а уехавшие должны были вернуться вечером), мастерили из снега во дворах трех зданий школы большие, семь футов в высоту и четыре в ширину, арки. Группа ребят поехала за дровами в лес. (Рон был этому удивлен, так как зимой в школе обычно топили углем.) Наконец, за аркой и перед ней был приготовлен (сложен шатром) самый сухой хворост и несколько бревен для костров. Рону все было в новинку — у себя на родине ничего подобного он не видел.
И вот, после ужина, ближе к двенадцати, все, кто жил в главном здании, собрались во дворе у первого костра. (Точнее, пока около дров.)
Налект в праздничной серебристой накидке поднял руку и взглянул на небо. Луна уже взошла, ни одно облачко не заслонло звезд. Речь ректора была короткой и радостной. Закончилась она так:
— Последним, кого принес в наш дом этот год был Ронис Ворансон. И ему суждено сегодня зажечь последний костер уходящего года. — Налект протянул растерявшемуся мальчику факел.
— Давай, Роне.
Рон со смущенной улыбкой принял его, и учитель высек искру.
Промасленный факел вспыхнул, и Рон осторожно поднес его к костру. Почти одновременно с ним вспыхнули два других костра у соседних зданий. Когда огонь разгорелся, Налект пригласил всех потеснее окружить костер.
— Давайте споем прощальную песню.
Когда звуки песни замолкли, Налект выжидательно посмотрел на Полената, державшего в руках массивные часы, чуть меньше стенных и без маятника. Они показавали без пяти двенадцать.
— А первый новогодний костер по обычаю зажжет наш самый младший жилец — Ян.
Светловолосый малыш, весь надувшийся от гордости, подошел к Поленату. Тот взял его за руку и повел к арке. В этот миг часы в руках Полената заиграли дивную мелодию. Нагнувшись, Поленат прошел под аркой. За ним гуськом, держась за руки последовали все собравшиеся.
Стояла полная тишина. Были снышны лишь потрескивание дров в костре, да чудесная музыка. Налект, который шел последним, достал другой факел, вставленный в роскошно украшенный держатель, и зажег его от пламени костра. Затем, переложив факел в левую руку, взял правой торчавшую из снега лопату и затушил костер, подбросив туда снега.
Пройдя под аркой, Налект передал факел по цепочке, пока он не дошел до Яна. Малыш подождал несколько мгновений и, когда часы начали бить, решительно ткнул им в костер.
Затем факел взял Поленат. Орудуя им, как дубинкой, он перечеркнул стены арки, и она рухнула. Грянула приветственная песня, а в доме, как по мановению ока, зажглись огни. (Об этом позаботился кто-то из взрослых, скоре всего, Калима.)
Все повалили в дом, растирая раскрасневшиеся от мороза щеки. В доме их ждали накрытые — нет, не столы, а доски, чуть выше уровня пола.
И так уютно было сидеть здесь, на циновках, среди еловых лап и сияющих звездочек, в ярко освещенной комнате, в окружении веселых приятелей, что Рон почувствовал себя дома и понял, что наконец-то стал родным здесь.
x x x
Наутро в школу приехали гости, девочки и малыши. И опять был веселый праздник, на котором выступали и прибывшие, и хозяева. Особенно Рона развеселил хор малышей. Среди них были почти одни эдоры — маленькие мальчики и девочки. Они так важно изображали взрослых, явно гордясь своим выступлением, что Рон чуть не лопался со смеху.
Дети пели на твентри с милым эдорским акцентом, какой Рон слышал только и Риндона — у взрослых школьников он пропадал. Тут Рон вспомнил, отчего у этих детей акцент и как они очутились в школе, и сердце у него екнуло. Неужели через двадцать лет такие же маленькие ротени будут… вот так?
Глава 7. 1 января — 11 мая 956 г. п.и. Чиросская школа.
Рон смотрел на сцену.
«Вот и год прошел. Ох, ну почему я ничего не чувствую, почти не грущу по родным и по Ротонне? Может, я каменный? Нет, это все проклятая школа задурила мне голову. Ну ничего, я вырасту и…»
Но он еще сам толком не знал, что же он будет делать, когда вырастет. Пока дела у него шли на лад. У Рона выявилась мания — сдавать как можно больше предметов и как можно раньше. Причем, привлекал его отнюдь не сам процесс учебы, как таковой, а результат — количество зачтенных курсов. Раньше, чем через три месяца прошедшего года Рон уже перешел в группу Пека по основным предметам, а по математике шел впереди.
Математика нравилась Рону именно из-за того, что было ясно, что и сколько нужно решить, чтобы сдать тему. Кроме того, Рона никогда не привлекала зубрежка, хотя именно этим способом ротени вбивали знания в головы своих непослушных детей.
История и география интересовали Рона меньше, чем литература, и он налегал на них еще упорней. Наука жизни оказалась не такой интересной, как показалось Рону в начале. Здесь изучали не столько саму природу, сколько нудные ее подробности и детали, важные для человека. На большинстве уроков речь шла о болезнях, домашних животных и культурных растениях, а то и минералах.
Музыка нравилась Рону чуть больше, но ни малейших следов музыкального слуха у него не наблюдалось, и, несмотря на свою любовь к пению Рон на уроках стеснялся раскрывать рот.
Но в остальном прилежание Рона было явно выше обычного. Ильзар, не привыкший к такому вниманию к своему предмету со стороны эдоров и слегка ошалевший от вечных требований Рона зачесть ему то или это, в конце концов, устроил ротену контрольную на все пройденные темы, чем слегка погасил азарт своего ученика, вызвав, впрочем, у последнего немалую досаду и возмущение. Впрочем, Рон оправился от такого удара за три недели и, вскоре, на горе учителю, вновь обрел свой пыл.
Но единственным предметом, приносившим Рону несказанное
удовольствие, которым он делился только с Пеком и Катиленом, было рисование. Нелькос гонял его неимоверно, и за этот год юный художник отточил свое мастерство и систематизировал свои знания на научной основе. Он стал совершенно по-другому смотреть на многие вещи и из любителя превратился в профессионала.
Сейчас Рон перебирал в уме предметы, которые собирался сдавать в конце каникул. Он уже начал изучать физику и астрономию и собирался идти в старшую группу Ильзара. По остальным предметам он шел месяца на три впереди своей группы, кроме языков. Там от него вообще отвязались, после того, как он благополучно сдал твентри, так как рота, сиалона и эдорского с избытком хватало для получения диплома школы.
Итак, у Рона появилась надежда, что как только ему исполнится одиннадцать, его примут кандидатом в цех художников.
x x x
Но, когда настала весна, и Рон, радостно насвистывая, пришел к Нелькосу и объявил, что ему уже одиннадцать лет, его ждал обескураживающий ответ.
— Ты ошибаешься, если думаешь, что я отпущу тебя в кандидаты, — Рон удивленно поднял голову. — Я не собираюсь из-за тебя краснеть. Лепишь ты еще плохо, пейзажи у тебя не получаются, да и вообще, в последнее время ты обленился.
Глотая слезы, Рон выбежал из мастерской и уселся на ограде, мрачно уставившись в землю. Сзади подошел Пек и, легко подтянувшись, примостился рядом.
— Что это с тобой? У тебя же сегодня день рождения!
От его неуверенного тревожного голоса у Рона стало тепло на душе.
— Нелькос меня отшил. Ничего, Пек, спасибо. Я в порядке.
— Вот гад! В день рождения!
— Да нет, это я сам виноват, почти не ходил к нему последние три месяца, вот ему и стало обидно.
— Ты обязательно хочешь стать кандидатом? Зачем так торопиться?
— Не знаю, Пек, не знаю. Только мне все время кажется, что здесь я загниваю, вернее, будто бы куда-то опаздываю, что-то в мире проходит мимо меня. Я здесь, а… — тут Рон осекся. На Ротонну готовилось нападение, и Рон ничего не мог сделать, но говорить об этом не стоило даже Пеку.
— Ты никогда не пытался сбежать. — задумчиво произнес Пек. — А многие новенькие пробуют.
— Меня Мэйдон заколдовал.
Пек издал неопределенный звук и с открытым ртом и широко распахнутыми глазами уставился на Рона.
— Вот это да! Ну, тогда понятно! А если бы нет, то сбежал бы?
— Не знаю…
Рон поднял голову. Было начало мая, почки только начали
распускаться, но в воздухе уже явственно пахло весной.
— Здесь ничего. Я думал, будет хуже.
— Не надо Рон, не убегай. Без тебя будет скучнее. С кем еще можно так трепаться, не опасаясь, что тебя прервут!
Пек схлопотал по шее и свалился с забора. Тем не менее, он был рад, что сумел растормошить друга.
Глава 8. Август 956 г. п.и. Чиросская школа; филиал цеха художников в Чиросе.
Рон шел по широкой лесной тропинке. Первый раз он был здесь один. Тропинка проходила по краю леса, лишь немного срезая дорогу. Под ногами уже шуршали красные и золотые листья, кончался август. От входа в лес предстояло пройти около мили, а потом обогнуть холм.
Рон направлялся на свое первое занятие в цех живописцев. Название, конечно было чисто условным — там были и скульпторы, и чеканщики, и ювелиры.
Нелькос договорился, что Рон будет приходить туда два раза в ладонь — вместо занятий с ним после обеда и в выходной с утра.
Хоть мастер и предупредил Рона, что кандидату ничего особенного ожидать не приходится, у Рона все-таки в душе тлела надежда на какие-то важные перемены в его жизни. Тем более, что он уже почти перешел в четвертую группу, последнюю, и ученичества теперь оставалось ждать недолго.
В интернате, в отличии от обычной школы, было не шесть групп, а четыре. Первые два года превращались в три в младшем интернате, где учиться начинали в пять-шесть лет. Благодаря этому, время учебы сокращалось и в цех ученики могли попасть в двенадцать лет. Отставали только те, кто пришел в интернат с опозданием, вроде Чентиса или Рона. Но последний, перейдя в четвертую группу, оказывался среди своих ровесников и, таким образом, ничего не терял.
Пек вообще кандидатом быть не хотел. Его тянуло море. Но, поскольку простым матросом ему быть не хотелось, пришлось учить историю, географию и языки, то есть все, что должен знать капитан, кроме своего непосредственного дела.
Катилен тоже хотел идти в этот цех, но собирался стать офицером армии, как погибший отец.
Ильзар отозвался о решении Рона неодобрительно.
— Всегда легче смотреть на мир, чем проникать в его суть, — сказал он. — Некоторые называют это широтой взглядов, а по-моему так это — бегство лентяев от работы в философию. Какая может быть широта взглядов у человека, нахватавшегося по верхам? И не думай, что тебе удастся меня покинуть до того, как вдолблю в твою упрямую голову хотя бы половину того, что знаю сам. Должен же я воспитать хотя бы одного пристойного ученика в этой дыре! А сплав художника с математиком оценят многие.
Действительно, Ильзар занимался с ним больше, чем с любым другим учеником, и Рон уже ломал голову: как бы избежать такого внимания?
Незаметно Рон добрался до зданий цеха. Разыскав мастера, с которым познакомился в прошлый свой приход в цех в компании Нелькоса, Рон доложился ему и стал ожидать распоряжений. Они не замедлили последовать. Рону было приказано привести в порядок кисти и краски после сеанса учеников, все убрать и подмести мастерскую. Рона это не очень обескуражило, в конце концов, надо же кому-то убирать, но в его голову впервые закралось страшное сомнение, что Нелькос не так уж и не прав.
Выполнив первые два задания, Рон уже собрался было идти за метлой, как вдруг его поймал парень, наголову выше, с нашивкой ученика цеха.
— Ты умеешь рисовать? — нетерпеливо спросил он. — Ну, расписывать глину?
— Д-да! — растерянно ответил Рон.
— Вот, Канди, он за тебя дорисует. Смотри, малек, вот здесь, дорисуй орнамент, сумеешь?
Рон взглянул на вазу. По ее бокам шли девушки, взявшись за руки. Две из них уже были полностью нарисованы, остальные, только намеченные, предстояло дорисовать.
— Наверное, сумею.
— Вот видишь, Канди, решайся. В кои-то веки есть кости, до ужина успем сыграть пару партий. Как нам без четвертого? Ты, глядишь, еще два часа провозишься!
— Ну, ладно. — Канди, высокий гибкий парень с черными прямыми волосами, бросил суровый взгляд на Рона. — Только делай как следует. Испортишь — узнаешь, что почем.
Четверых учеников как ветром сдуло, а Рон принялся за работу. Его мучили сомнения. Возможно, у учеников действительно было право командовать кандидатами, но в интернате строго осуждались игры, основанные лишь на одном случайном везении, победить в которых мог круглый дурак, и Рон не был уверен, что здешний мастер одобрил бы то, что ученик бросил работу ради игры в кости. Поразмыслив, мальчик решил закончить вазу поскорее — авось, обойдется. Он уже рисовал третью фигурку, когда сзади раздался недовольный грохочущий голос мастера:
— Чем это ты здесь занимаешься, паршивец?
— Ученик Канди велел мне доделать эту работу. Я не решился его ослушаться. — смиренным голосом проговорил Рон.
— А что же ты делал до того, как получил столь строгий приказ? Ты же только начал рисовать, а мастерская до сих пор не подметена! За это время можно было подмести ее дважды!
— Но мастер, я рисую уже третью фигуру! — возмутился Рон.
Художник наклонился, чтобы рассмотреть вазу поближе.
— Хм, верно. Руки у тебя, парень, на месте. Но к этому мы еще вернемся. А теперь обсудим две других вещи. Во-первых, ученики действительно имеют право приказыват кандидатам, как и все остальные обитатели цеха. Но они не могут требовать, чтобы ты выполнил за них учебное задание, как не могут требовать, чтобы ты пошел лазарет и полечил их их запор. А во-вторых, как ты думаешь, кто здесь главнее, ученики или мастера?
— Думаю, мастера, мой господин. — опустив голову, прошептал Рон.
— Так чей же приказ надо выполнять раньше?
— Я все понял, мой господин, простите меня, пожалуйста!
— То-то. Теперь иди, так уж и быть, дорисовывай вазу, а потом ступай домой. А с этим лентяем я еще разберусь. Придется ему подмести мастерскую вместо тебя. И еще кое-что. — зловеще пообещал мастер.
Только Рон, радуясь удачной шутке мастера, вышел из мастерской и свернул за угол, как напоролся на Канди и его приятелей и получил отменную затрещину.
— Зачем ты трепался, скотина?
— А… что мне было делать? Мастер застукал меня!
Последовала еще одна затрещина.
— Зачем ты назвал мое имя, ты, идиот от рождения? Тебе что, больше всех надо? Не мог сказать: просто ученик? Это же не мой мастер, он не стал бы меня искать!
— Я боялся…
— Лучше бы ты меня боялся. — с досадой прервал его Канди. — Эх, остолоп. Впредь будь умнее. Тебе все равно ничего не было бы, а мне теперь из-за тебя вкалывать. Ладно уж, канай отсюда.
И Рон поканал. Мысли его текли несколько сумбурно, поскольку он не знал, насколько были велики его промахи и успехи нынешним вечером. В конце концов, он махнул на все рукой и стал смотреть по сторонам, наслаждаясь окружающим миром.
Вокруг тянулся сосновый лес с кое-где торчавшими елочками и дубками — любимый лес Рона. Дорожка, вернее, просека, была усыпана усыпана иголками, посередине неширокой полоской тянулась трава. Кое-где на дорогу выползали корни деревьев. В самом лесу землю покрывал зеленый мох, из которого в великом множестве торчали мухоморы и сыроежки. Воздух, наполненный сосной был пронзительно-вкусен, и мальчик наслаждался каждым вздохом.
У интерната лес был лиственный и мокрый, и Рон очень обрадовался появившейся возможности два раза в ладонь проходить через сухой, добрый, полный достоинства лес. Он напоминал ему Ротонну, но здесь не росло ни одного ротоука. Рону так же еще ни разу не встречались светлые поляны, покрытые серебристым мхом, на которых росли елочки, березки и вереск, а под ними — подосиновики, шляпки которых было почти невозможно отличить от опавших листьев. Такой лес был до того уютным и гостеприимным, что казался сказочным жилищем какого-то веселого хозяина, там так и тянуло присесть и отдохнуть, а то и прилечь. На родине Рон всегда любил ходить по такому лесу, и теперь ему очень его недоставало.
И все же здесь Рон был больше дома, чем где-либо. На небе уже засияли звезды, и настроение у него исправилось. День опять показался ему началом добрых перемен.
x x x
— Что-то не замечаю особого восторга от твоей вчерашней прогулки! — заметил Катилен, уплетая кашу за завтраком.
— Да нет, все нормально. — рассеянно ответил Рон, подумав про себя: «Поглядим, что будет полезавтра.»
— Он так долго этого ждал, что сейчас ему остается только глазами хлопать. — поддел его Пек.
— Иди вон. — последовал лаконичный ответ.
x x x
Через два дня Рон явился явился в цех с раннего утра. Мастер Джарвис, отвлекшись от разговора с каким-то подмастерье, заявил:
— Сегодня заниматься тобой некому. Все подмастерья, кроме дежурного, уехали на большую летнюю ярмарку. Тебе забыли сказать, чтобы ты не приходил. Но раз уж явился, поступай в распоряжение ученика Тима.
Тим, в котором Рон сразу узнал одного из закадычных дружков Канди, уже стоял поодаль и ласково, многообещающе улыбался Рону.
«Так. Только бы мне вырваться отсюда живым.» — мимоходом подумал Рон.
— Ну что, малек? Работаешь ты, конечно, классно, но раз уж ты оказался таким нахальным треплом, тебя следует проучить. А? Как ты думаешь, малыш Рон?
«Да, — подумал Рон, — И кто меня вчера за язык тянул? Сколько раз себе твердил: не спрашивают — не говори лишнего! И вправду, лучше уж иметь дело с мастером, чем с учениками.» Вслух он сказал:
— Тебе виднее.
— Раз так, ты сегодня немного поработаешь. Мы же должны учить тебя нашему ремеслу! И научим, будь уверен!
Тим потащил несчастного кандидата к одному из рабочих мест.
— Распишешь эти пять ваз, элемент узора здесь намечен. Потом закончишь чеканку здесь и здесь. — Тим показал два едва начатых книжных переплета. — После этого уберешь в мастерской и вымоешь в пол в нашей комнате. Дочиста! Пойдем, я тебе покажу. — И, не дав ротену опомниться, Тим потащил его наверх.
— Если останется время, вырежешь две-три фигурки из набора. Вон то место. — Тим показал пальцем в угол столярной мастерской. — Там все уже лежит.
— Но я плохо режу.
— Брось! Если ты так же плохо режешь, как рисуешь, нас это устроит. Вперед!
Рон трудился, не покладая рук, почти до обеда. Задания были не сложными, но однообразными, а, значит, утомительными. К тому же Рон уже отвык столько работать. И, под конец, когда он уже почти закончил вырезать вторую фигурку — медведя, он порезался. Пробегавший мимо Канди сочувственно осмотрел его большой палец, мимоходом с одобрением взглянув на сделанную работу, и сказал:
— Ну, хватит на сегодня. Пойдем, я перевяжу тебе палец, и пообедаешь с нами.
Затем он широко улыбнулся, покровительственно хлопнул Рона по плечу и сказал:
— Прощен!
Канди с друзьями, захватив из столовой еду и напитки, разместились в комнате. Рону это не очень понравилось, так как всего лишь час назад он скоблил там пол, но он промолчал, не желая портить только что установившихся добрых отношений.
Из четверки друзей лишь трое жили здесь. Колиер, недавно ставший подмастерьем, уже перехал в другой корпус, где жил в двухместной комнате, но продолжал обедать со старыми друзьями.
Новые знакомые Рона представились. Белокурый Тим был пока единственным парнем с островов, которого Рон встретил в цехе художников. Канди и его младший двоюродный брат Андже, такой же черноволосый и гибкий, родились на северо-восточном материке.
Колиер был в этой компании единственным аборигеном. Его отец жил в Андикроне и был плотником. Став мастером, Колиер собирался уехать домой.
— Я заметил, ты работаешь не хуже нас, даже, порой, лучше Колиера. — заметил Канди. — Неужели у Нелькоса научился?
— Ну да, он гонял меня два года. А до этого я несколько месяцев работал в эдорской мастерской в Трис-Броке.
— В Трис-Броке? Это же свободный полис, он не воюет! Как же ты здесь оказался?
— Я случайно увидел тайную посадку эдоров на корабль.
— Ну и что? Это же не повод, чтобы тебя хватать? Увидел и увидел. Ничего страшного. Может, это вообще пираты! Ты чего-то не договариваешь. Не хочешь говорить — не надо. Но мы не собираемся тебя никак подводить.
— Вообще-то, я с ними встречался раньше. — чуть помедлив, сказал Рон. — В Трис-Броке. Там я был в рабстве, но сумел сбежать. А потом попался им. Сам-то я из Ротонны.
— А-а. Ну, не так уж и позорно стать рабом. Прихоть судьбы. Тем более, что ты сумел сбежать. — сказал Тим, аккуратно обходя вопрос о происхождении Рона.
— Я думаю, как только тебе исполнится двенадцать, тебя примут в ученики. Если не займут место Колиера, подселяйся к нам, согласен?
— Ага. Слушайте, я хотел у вас спросить: где вы кости берете?
Злоумышленники дружно расхохотались. Ответил Тим:
— Покупаем, а иногда сами делаем. Это ведь пара пустяков.
— Да, но если мастер застукает?
— Можно сказать, что делаешь для продажи. Только он вряд ли поверит. В общем, чистка котлов тебе обеспечена, особенно если попадаешься не в первый раз.
— А чем здесь занимаются кандидаты, кроме того, что моют пол? Я что-то не разберу.
Друзья снова грохнули.
— Ой, и веселый же ты парень, Рон, ну просто не могу! — простонал Колиер. Рон, хотя и задавал свой вопрос не всерьез, все же не ожидал такой бурной реакции.
— Именно, что моют полы. Время о времени, мастер проверяет, помнят ли они хоть что-нибудь из того, что учили в школе. Если к концу срока не забудут все окончательно — принимают в ученики.
Выяснилось, что кроме Рона кандидатов немного, не больше двух десятков — профессия сейчас была непопулярной. В подобные годы приоритет имели низшие сословия — крестьяне и ремесленники — поселенцы, торговцы, воины, моряки. Огромная нужда была в учителях, а в цехе художников ценились архитекторы, но в небольшом количестве.
Из девятнадцати кандидатов Рон был единственным интернатским. Было еще, правда, двое девочек из параллельной школы, и еще трое девчонок были крестьянками из соседних деревень.
Отцы не любили отправлять дочерей далеко от дома и не слишком приветствовали их учебу. Больше всего женщин было среди учителей, музыкантов и лекарей.
Остальные тринадцать кандидатов были парнями, многие приехали издалека, и почти все они были старше Рона.
Колиер объяснил Рону, что за каждую группу учеников-кандидатов от двух до четырех человек отвечает кто-то из подмастерьев или старших учеников и занимается с ними самостоятельно. Кроме того, подмастерье поопытней отвечает и за нескольких учеников, как правило за тех, кто был у него кандидатом. Сейчас на каждого подмастерья приходилось не более пяти подопечных (включая и действительных учеников).
— Колиер, а не мог бы я быть твоим учеником? — спросил Рон.
— Боюсь, не удастся. Мне дадут ученика не раньше, чем через три месяца, ближе к зиме. Считается, что мне прежде надо освоить новые обязанности. Кроме того, я раньше никого не вел. Сейчас в старших учениках нет надобности.
«Подумать только, Ротонна, сама не зная, влияет на положение дел в цехе художников!» — усмехнулся Рон.
— Жаль.
— Да ты не волнуйся! — протянул Колиер. — Много внимания на тебя здесь обращать не будут. Ты бы лучше пореже сюда ходил. В школьной мастерской ты преуспеешь больше.
Глава 9. Конец августа 956 г. — январь 957 г. п.и. Чиросская школа; цех художников в Чиросе.
— Кандидат Ронис, твоим первым учителем в нашем цехе будет подмастерье Джолли. На его попечении уже два кандидата и три ученика, и мы надеемся, что ты не будешь ему в тягость. — важно объявил Джарвис на следующем занятии.
Подмастерье Джолли обычно имел несколько утомленный вид, но , как сказал Колиер, был парнем неплохим. Он довольно быстро выяснил, что Рон знает достаточно, чтобы принять его в действительные ученики, и тоже посоветовал ему заниматься в интернате.
— Давай договоримся так. Ты будешь приходить сюда раз в ладонь, после обеда, а в выходной — оставаться дома. Другое дело, если бы ты был приезжим. — Приезжие кандидаты жили в цехе вместе с учениками и посещали обычную школу в ближайшей деревне. — В интернате у тебя есть рабочее место — так зачем тебе шляться туда-сюда? Тебе сейчас лучше поскорей закончить учебу в школе, а в цех тебя примут без проблем.
Так, мирно и чуть-чуть однообразно протекали теплые осенние дни. Рон не слишком перетруждал себя учебой, но по выходным, все же, проводил довольно много в мастерской Нелькоса. Ему было хорошо с друзьями, и со старыми, и с новыми. Он узнал распорядок жизни и обычаи в цехе и, благодаря поддержке четверки друзей уже стал там своим.
Но все чаще, проходя по лесной тропинке, Рон думал о том, что срок его пребывания в Чиросской школе заканчивается.
Близился Новый Год. Рон уже во-всю занимался по программе старшей группы. Большую ее часть составляли предметы Ильзара — математика, физика и астрономия, а Ильзар занимался с Роном, как ни с кем другим и уже почти научил его всему, чему хотел.
Да, срок его учебы в школе подходил к концу, а вместе с ним подходило к концу и заклятие Мэйдона Фингара.
Рон положительно не знал, что делать. Ему нравилась здешняя жизнь, хотелось просто стать гражданином этой благополучной и совсем неплохой страны, но ведь от того, что закрываешь глаза и пытаешься забыть, опасность для Ротонны не становится меньше.
В конце концов, Рон решил, что пока убегать не стоит. Его очень успокаивало то, что до вторжения еще оставалось не меньше пятнадцати лет. «Хорошо бы узнать, что там происходит! Может быть, они уже что-то знают? Не могут они ничего не знать!» — пытался утешить себя Рон.
x x x
На дворе был конец января. Еще не было шести, но уже стемнело. Издали были четко видны светящиеся окна главного здания Чиросской школы. Там, на первом этаже в зале собрались почти все ее обитатели.
В первом ряду, почти у самых ступенек, по которым можно было взойти на сцену-кафедру, стояла скамья. На ней сидели несколько мальчишек в белых туниках и штанах, в сапогах, а не в мокасинах, с обручами на головах, словом, в что ни на есть праздничной одежде. По бокам от этой скамейки, в первом и во втором ряду расположились учителя, а дальше остальные зрители, одетые тоже празднично, но поскромнее.
На возвышении стоял ректор школы Налект Плант в звездной накидке и с прекрасным сапфиром в серебряном обруче на голове. Он улыбнулся и заговорил очень торжественно.
— Поздравляю вас, друзья, с окончанием каникул, — в зале послышались смешки, — для вас начинается новый учебный год, и мы сегодня должны отпустить из школы тех учеников, которые начнут его в другом месте и которыми мы можем по праву гордиться.
Итак, подмастерье Астрил из цеха народов, ваш цех может забрать ученика нашей школы Катилена.
Катилен вскочил и легко взбежал по ступенькам на сцену. Крупный подмастерье чинно поднялся следом и приколол к совершенно белой тунике Катилена нашивку с двумя дугами — знак ученика второго полукружья.
Цех народов занимался историей, лингвистикой, географией и литературой Мэгиены и завоеванных ею стран. Кроме специалистов общего профиля, отсюда выходили шкиперы, дипломаты и офицеры. Последним и стремился стать Катилен.
— Ученик Омальд, ты уходишь от нас в цех музыкантов. Желаем тебе стать замечательным артистом.
— Ученика Оваса мы провожаем в цех жизни. Становись врачом, Овас, и возвращайся к нам.
— Ронис Ворансон, ты пробыл у нас всего два года, но успел многое. Будь счастлив в цехе художников.
Рон, как во сне, поднялся наверх. Налект поставил его перед собой, положив ладони ему на плечи, и когда на сцену поднялся Джолли, подтолкнул мальчика к нему.
Через минуту сияющий Рон присоединился к друзьям в зале.
x x x
— Вот и вы уходите. — грустно сказал Пек Рону и Катлену, доедая праздничный ужин.
— Через год уйдешь и ты. — подбодрил его Катилен.
— Да, конечно. Могли бы и подождать! — задиристо заявил будущий моряк. — С тобой-то мы будем часто встречаться, а вот этот бездельник… — Пек кивнул на Рона. — И надо же было ему выбрать цех на противоположном конце!
— Злыдень, как есть злыдень. — поддержал его Катилен.
— Ребята, — сказал Рон, но больше ничего сказать не смог.
— Ладно уж. — хмыкнул Пек. — Хоть заходи иногда.
— Обязательно!
— Так я и поверил!
x x x
Рон кутался в накидку. Санями правил Джолли. Здесь же сидел Андже, с которым Рон особенно сдружился в последнее время. Оба были молчаливы и, может быть поэтому, отлично понимали друг друга. Впрочем, с болтливым Пеком Рон сошелся не хуже.
«Ночь. Опять ночь.» — думал Рон, вспоминая декабрьский вечер два года назад. — « Я что, всегда теперь буду переезжать на новое место зимним вечером?»
Впрочем, место было не такое уж новое. Четвертая койка в комнате его друзей так и осталась незанятой. И по приезде Рона ожидали поздравления и славная вечеринка.
В камине потрескивали поленья. Тим, сидя на ковре, скрестив ноги, и жуя пирог, разглагольствовал:
— Теперь ты можешь и пару монет подзаработать, будет что в кости проигрывать!
— Как это? — не понял Рон.
— Ты разве не знаешь? Сделаешь что-нибудь и продашь на ближайшей ярмарке. Если самого не пустят, можно передать с Колиером. Или сбыть крестьянам — у нас есть знакомые.
— Постой, а как же материал?
— Ну, железа в цехе много, дерева тоже, не говоря уж о глине. Бери, если хочешь, только не слишком зарывайся. А так — кто знает, что ты там делаешь и зачем. Мастера вобщем-то и не возражают. А подмастерьям — так прямо позволено, и норма определена. А вот за золото и серебро надо платить из своего кармана.
Тут у Рона впервые возникла некая мысль, и он понял, что не успокоится, пока не попробует воплотить ее в жизнь.
Глава 10. Май 957 г. п.и. Цех художников в Чиросе.
Рон, у которого теперь было намного больше свободного времени, чем в школе, мог бы, наконец, заслуженно отдохнуть, но, как ни странно, торчал в мастерской гораздо чаще, чем следовало.
Чтобы не вызвать подозрений или не прослыть среди учеников слишком старательным, он говорил всем, что делает вещи на продажу, как ему посоветовал Тим. Действительно, он сделал несколько переплетов, а также кое-какую металлическую посуду и выручил на зимней и весенней ярмарках несколько серебряных монет. Колиер с удовольствием возил в Андикрон все изделия друзей, тем более, что ему полагалась пятая часть с выручки.
Между тем в мастерской Рон занимался не только обычной работой. Он напряженно вспоминал, вспоминал и делал наброски на металлических пластинках, которые сразу после неудачи кидал в переплавку.
Он провозился до конца февраля, пока не получил нужный ему рисунок. Постепенно он начал переносить его на изделие. После изготовления наброска дальнейшая работа стала делом техники, тем более, что он не стремился украшать свое творение.
Но спрятать изделие куда сложней, чем пластинку, и Рон работал над ним только рано утром или поздно вечером, да и то не слишком часто.
Наконец, к середине мая почти все было готово. За это время Рон пристрастился ходить в лес к северу от цеха. Он был еще суше, чем южный, и там Рон, наконец нашел свои серебристые поляны. Правда, здесь лес был выше, чаще встречались дубы и рябины, и почти не было вереска, отчего лес выглядел менее уютным. Ротен облюбовал себе местечко между корнями огромного дуба, в двухстах ярдах от небольшого ручейка, сворачивавшего на юг, и подолгу сидел там, приманивая знакомую белку.
Эта рыжая белка, отощавшая за время зимы, наверное, жила поблизости и часто сиживала на ветках стоящей недалеко от дуба случайной сосны, где у нее, как полагал Рон, был склад.
Сначала Рон оставлял орехи и сушеные грибы, которые стащил на кухне, под сосной; затем, прислонив руку ребром к дереву, ждал, когда белка спустится вниз головой и заберет подарки прямо с ладони. Наконец, зверек так осмелел, что садился на ладонь, а иногда и на плечо и даже перебегал по земле к дубу, где сидел мальчик, и требовал угощения. Правда, когда Рон както захотел ее погладить, он потом дня три не мог как следует работать левой рукой — зубы у белки оказались острые.
И вот, утром выходного дня, когда (Рон знал точно) никому не взбредет в голову его искать, мальчик взял свое детище и пошел к дубу. Предварительно он завернул к ручейку и набрал в кубок воды. Усевшись поудобнее, Рон сперва закрыл глаза, чтобы сосредоточиться и как следует все вспомнить.
Но вот его глаза открылись. Круги и спирали завораживали, уводили вглубь. Ни у Рона-ротена, ни у Рона-раба ничего бы не вышло. Он бы просто в это не поверил, и скептицизм сковал бы ему мозг. Но Рон — житель Мэгиены уже смотрел в кубок Эмрио и пережил переброску через кристалл.
И ему это удалось! Поверхность воды позеленела, и мальчик увидел лес, а сквозь ротоуки просматривался его родной форт и стража у ворот. Рону показалось даже, что он узнал одного из воинов, но тут его сеанс был прерван.
— И что же ты хочешь в нем увидеть? — раздался сверху насмешливый и чуть печальный голос. Рон вздрогнул, пролив воду себе на колени, и поднял голову. Перед ним стоял рыжеволосый парень, лет двадцати пяти. Таких огненно-рыжих волос Рон еще ни у кого не видел. Они были аккуратно обрезаны, так что не падали на плечи. Глаза у незнакомца были тоже необыкновенные — желтые, как у кошки, но золотистей. Казалось, в них поблескивали огненные искорки. Цвет кожи и волос выдавал в нем уроженца северо-восточного материка. На нем были теплые непромокаемые штаны. (Несмотря на то, что уже стоял май, было еще холодно.) Такую же меховую куртку, прикрытую непромокаемой тканью, он все же снял и привязал себе на пояс. Рубашка на нем была ярко-красная, без каких-либо нашивок, а за спиной висел опять-таки непромокаемый рюкзак, из которого торчала гитара. Единственным украшением юноши была вышитая повязка, прикрывавшая уши и удерживавшая волосы. Он опирался на дорожный посох, а на ногах, в отличии от большинства жителей Мэгиены у него были не сапоги, а сандалии на босу ногу. Рон знал, что они очень удобны при долгой ходьбе по лесу — не трут, вода свободно проходит между ремешками и нигде не хлюпает, а ноги во время ходьбы не мерзнут и быстро высыхают. Но зимой их, конечно, не наденешь.
Одним словом, незнакомец был отлично экипирован для лесной прогулки, но по новизне этой экипировки можно было сделать вывод, что странствует он недолго, не больше месяца.
— Итак, что же ты хочешь в нем увидеть? — повторил незнакомец, присев на корточки перед мальчиком и улыбнувшись. Улыбка у парня была очень добрая, она осветила его лицо, но в глазах еще прыгали насмешливые искорки. Казалось, его забавляли растерянность и испуг мальчика.
Рон угрюмо, исподлобья взглянул на него и ничего не ответил.
— Откуда ты, малыш? — уже совсем серьезно, очень мягко и немного грустно спросил пришелец.
— Из Ротонны, — чуть слышно ответил Рон.
— А, страна сердитых дубов !
— Ты там бывал ?! — задохнулся ротен.
— Слышал, — усмехнулся парень. — Кто теперь о ней не слышит?
Рон насупился. Мало того, что этот тип шляется где попало, помешал ему, так он еще и…
— Извини. Ты, наверное, действительно имел на это право, — он указал на кубок. — Во всяком случае, рассказывать я никому об этом не собираюсь.
— Правда? А ты кто? — Рон поднял голову и с любопытством взглянул на собеседника.
— Меня зовут Руджен. Я маг-подмастерье, волшебник, то бишь. Ну а ты?
— Меня зовут Рон.
С полминуты царило молчание.
— Можно мне взглянуть? — Руджен потянулся к кубку , и мальчик неохотно выпустил его из рук. Присмотревшись, маг нахмурился. — Кто тебе его дал? — резко спросил он.
— Н-никто. Я сам сделал. Я художник. — пояснил Рон.
— Но ты уже где-то видел такой?
— Да. Мне показывал принц. Три года назад.
— Знаешь, Рон, я хотел бы побеседовать с тобой поподробнее. Вообще-то я странствую, как большинство наших подмастерьев, но задержусь тут на несколько дней. Хочешь — встретимся здесь, или заходи в таверну в Чиросе.
— Когда?
— Вечером сможешь?
— Ладно. Скажи, а почему ты меня не выдал?
— Понимаешь, Рон, мне было всего пять, когда в нескольких шагах от меня воин твен заколол копьем моего брата. Конечно, всякое бывает, и на войне такие случаи неизбежны, мне потом все очень хорошо объяснили. Но забыть я не могу. И не мне осуждать твою любовь к родине. Все равно, ты ничего не увидел в этом кубке.
— Почему же не увидел? Увидел!
— Что?! Ты уверен, тебе не показалось?
Рон кивнул.
— Тогда тем более нам надо поговорить! Ну, до вечера! А эту вещицу, пожалуй, отдай мне. — Руджен решительно протянул руку и забрал кубок. — Держи! — в руки мальчика упала золотая монета. — Так будет лучше для всех. — решительно сказал маг и скрылся в кустах.
x x x
Вечером Рон неуверенно переступил порог деревенской таверны и спросил Руджена. Ему указали небольшую комнатенку наверху. Кроме кровати и умывальника никакой мебели не было — здесь останавливались на ночь, от силы на две. Руджен уселся прямо на пол и пригласил Рона последовать его примеру.
— Так ты говоришь, тебе удалось что-то увидеть?
— Да, мой господин. Я посмотрел точно также, как это делал Эмре, и увидел форт, и стражу у ворот, и…
— А Эмрио давал тебе свой кубок?
— Нет. Он сказал, что мне нельзя. Но он рассказал, как это делается.
— И как же?
— Он просто смотрит и вспоминает.
— Ну-ка! — Руджен протянул мальчику кубок, заблаговременно наполненный водой. — Покажи мне королевский замок!
— Снаружи?
— Да.
Рон опять сосредоточился и… у него ничего не получилось.
— Что-то не выходит, — сокрушенно пробормотал он, но тут вода потемнела и начали проступать знакомые очертания замка. Рон удвоил усилия, и изображение сделалось отчетливым.
Руджен, наклонившись, внимательно наблюдал за мальчиком.
— Я слегка помог тебе, но большую часть ты сделал сам, — сказал он, забирая назад кубок. — Тебе действительно не померещилось. И, похоже, ты обладаешь силой. Конечно, надо как следует проверить, но если это — правда, не пойти ли тебе к нам в ученики?
— Но, мне казалось, сначала надо стать мастером? И я так мало знаю о волшебстве!
— Еще бы! — Руджен рассмеялся. — Вряд ли в этой захолустной деревеньке или наполовину эдорском интернате кто-то хоть что-нибудь смыслит в магии. Разве что, Плант. Но ты, действительно, мало знаешь и еще меньше осведомлен о порядках в третьем полукружье. Если ребенок проявляет способности, и их замечают, то его берут в школу и до того, как он станет мастером. Он посещает занятия в цехе рядом с магической школой.
— А где она находится?
— Она не одна. Их четыре, вернее, уже пять. В каждой учится около семидесяти учеников, и полсотни они все вместе выпускают в год подмастерьями.
— Так много? А почему же в академии всего семьсот магов?
— Не так уж и много. Население империи — 50 млн., как тебя учили на уроках географии. Сила есть едва ли у каждого двадцать пятого, и лишь у одного из пяти хватает мозгов, чтобы разобраться в теории и пойти дальше примитивных трюков. Как у тебя с математикой, Рон?
— Учитель говорит, что я — лентяй, но в школе я у него был лучшим.
— Отлично! А с наукой жизни?
Рон скривился.
— Ага. Значит, магом-целителем тебе не быть. Но художник ты отличный, и память хорошая. Думаю, ты справишься. Дело в том, что если хочешь стать магом и попасть в академию, тебе надо либо открыть что-то новое в своей области, либо стать виртуозом-универсалом. Это далеко не каждому под силу. Вот почему академия так мала.
— Значит, ты возьмешь меня в школу?
— Я сам взять тебя в школу не могу. Могу лишь порекомендовать. Но, думаю, к моему мнению прислушаются. В нашем цехе таланты ценят. Но я хотел бы узнать о тебе побольше, а затем уже проверять.
— Я о тебе тоже! — расхрабрился Рон. — Я всего три дня в моей жизни общался с волшебниками.
— Хорошо, но на сегодня хватит. Встретимся завтра, в лесу, на старом месте, если не возражаешь.
x x x
Вечером следующего дня юный ротен рассказал Руджену свою историю. Она была короткой и времени заняла немного. Руджен в ответ поведал немного о себе:
— Я родился на северо-восточном, у моря, в племени рыболовов. Твен начали экспансию с запада, а рыболовы живут больше на востоке материка, а мое племя, вдобавок, — еще и почти на самом севере. В 33-ем, когда я родился (значит, ему двадцать четыре года, подумал Рон), наша судьба уже, пожалуй, была определена. Война подходила к концу, хотя наши сражались отчаянно. Стычки тянулись еще шестнадцать лет, пока не изловили последних жителей. В лесах с маленькими племенами воевать гораздо сложней, чем нападать на деревни на пустых островах посреди океана.
В 38-ом твен неожиданно напали на наш лагерь, перебив часовых. В лагере воинов почти не было, только женщины и дети, но подростки сопротивлялись, как могли. Я до сих пор помню, как мой брат, ему было одиннадцать, бросался с кинжалом на воина, впятеро сильнее его. Но, в конце концов, все сопротивляющиеся были убиты, а нас, оставшихся, посадили на корабль. Матери я там не встретил. Должно быть, ее тогда убили. Нас везли в обход материка, в порт Баннок, а затем вверх по реке, к озеру Тириен, а по нему в Кэрол Тивендаль.
— Неужели с северо-восточного вывезли всех жителей?
— Да. Там не было городов, а оставлять на воле племена твен не решились. Сейчас там лишь несколько проводников, согласившихся помогать поселенцам из Мэгиены. Твен уже построили города. Там недаром открыли пятую школу.
— А люди с северо-восточного, значит, тоже маги?
— Как ни странно, да. Раньше считалось, что магия подвластна только твен. Потом выяснилось, что и мои родичи могут стать волшебниками, правда, на десять твен со способностями наших, примерно с такой же силой приходится лишь трое, и только один способен всерьез учиться. С математикой мы не в ладах. Но все— таки у нашего народа таланты есть, не только у твен. А теперь еще ты.
— Ну ладно, а что же было с тобой дальше?
— Да почти то же самое, что и с тобой. Окончил школу, только пошел не в художественный цех, а в музыкальный. Петь я не очень люблю, а вот гитара мне по душе. Потом, в девятнадцать, стал мастером. Во втором полукружье, в отличии от первого и третьего, мастер немногим отличается от подмастерья. Потом пришел в школу в Кэрол Тивендале и попросил меня проверить, — Руджен говорил отрывисто и, словно, нехотя. Видимо, события детства занимали его больше. — Оказалось, что я смогу стать волшебником. Но до мастера мне, наверное, никогда не дорасти.
— Почему?
— Мой народ не знает письменности и сложного счета. И наука влезает в меня со скрипом. Я ночами сидел над книгами, но лишь за пять лет осилил школу. Что-то понять я еще могу. Но чтобы придумать что-то самому, надо ориентироваться во всем этом так же легко, как ты ориентируешься в лесу.
Рон молчал, не зная, что сказать.
— Приходи завтра ко мне в таверну. Проверим, какой из тебя маг. — предложил Руджен.
— Постараюсь. А послезавтра нельзя? — на завтра у Рона и его друзей была назначена пирушка.
— Нет, не получится. Послезавтра мне надо ехать. Впрочем, с утра сможешь?
— Попробую. Ты все время будешь в таверне?
— Да, я выполняю заказы.
Поразмыслив и посоветовавшись с друзьями (Рон сказал им только, что заезжий волшебник хочет с ним побеседовать), Рон решил идти с утра. Утром, подумал он, сил для магии будет больше.
Руджен усадил его на кровать, а в нескольких футах, на полу, напротив мальчика, положил монету.
— Попробуй приподнять ее. — сказал он. — Ты знаешь, она состоит из мельчайших частиц. Заставь их всех двигаться вверх.
Рон сосредоточился на монете.
— Ну! Слейся с ней мозгом!
У Рона от напряжения на лбу выступила испарина, но монета не сдвинулась ни на дюйм.
— От того, что ты надуваешься, толку не будет, — заметил Руджен. — Ты должен работать мыслью, а не телом. Ну-ка! — Он подсел к Рону на кровать и взял его за плечо. — Я тебе помогу.
И вот, Рон увидел, как во сне, что монета приподнимается, и в тот же миг ощутил, что может ею управлять. Как все просто!
Рон на радостях заставил золотой сплясать в воздухе. Руджен отсел от мальчика и с улыбкой наблюдал за диким танцем желтого кружочка.
— А теперь вот это, — Руджен положил на пол рюкзак. — Это будет посложнее.
Рон долго «влезал» в рюкзак, пробуя силы в разных местах. Рюкзак при этом смешно морщился и вздрагивал. Наконец, он плавно поплыл вверх.
— Интересно, а сам я взлететь могу? — спросил Рон, облегченно вздохнув, когда рюкзак шлепнулся на пол.
— Нет. И не пытайся этого сделать. Замыкать на себя волшебную силу очень опасно. Это рискуют делать только маги высшего класса, и то, обычно через кристалл. Кроме того, ты гораздо сложнее этого рюкзака, да и весишь больше.
— Значит, я не смогу ни в кого превратиться? — разочарованно протянул Рон.
— Это очень трудно. Впрочем, ты можешь заставить других поверить, что ты во что-то превратился. А теперь, вот я кладу на этот кирпич монету, а на нее лучинку. Он аккуратно положил медяк на середину кирпича. — Раскали ее так, чтобы лучинка загорелась. Заставляй ее частицы бегать и сталкиваться друг с другом, быстрей и быстрей. Рон неловко сгорбился, как бы помогая себе руками и ногами, но потом расслабился и замер, не отрывая глаз от монеты. Еще минута — и глаза его закрылись, и он весь ушел в себя. Пробудило его шипение. От лучинки поднимался дым.
— Молодец! Ты все сделал сам. Немного медленно, конечно, но для первого раза просто здорово. Я расскажу о твоих способностях в цехе.
— Слушай, — Рону пришла в голову новая мысль, — но ведь если ты расскажешь про кубок… — он не договорил.
— И правда! Можно, конечно, сказать, что ты смотрел просто в лужу…
— Но ведь тогдо бы я ничего не увидел!
— Вовсе нет. Не думай, что в этих линиях на кубке — магия. Они здесь ни при чем, просто помогают сосредоточиться. Да и вода не нужна. Ты мог бы увидеть картинку прямо у себя в голове, но так значительно легче. Впрочем, я не буду говорить о твоем дальновидении. Скажу просто, что показал тебе, как поднимать предметы, и у тебя получилось. Вобщем, это не важно! Не придавай этому значения и ни о чем не беспокойся. Только смотри, не выдай меня!
— Ну что ты!
— Да, еще. Не вздумай больше заниматься этим! — Руджен потряс перед носом Рона кубком.
— Я не зря у тебя его отобрал! Ты еще не подмастерье, и четырнадцати тебе еще нет. Вот станешь гражданином — хоть на ушах стой. До чего же вы, малолетки, любите играть с огнем!
Рону почему-то подумалось, что Руджен любит играть с огнем не меньше. Руджен взвалил рюкзак на плечи, они вышли из таверны и свернули на лесную дорожку.
— Скажу тебе по секрету, — подмигнул Руджен, — У твоей Ротонны минимум с десяток лет еще есть в запасе. Так что совсем необязательно… ну да ладно!
Тут молчание воцарилось надолго. Рон пытался понять, кто же такой Руджен, в конце концов, за кого он стоит и чего хочет. На первый взгляд он был более чем лоялен к правительству и во время бесед с Роном отзывался о Мэгиене весьма одобрительно.
Руджен с улыбкой глядел на окончательно замороченного мальчика, затем хлопнул его по плечу и был таков.
Глава 11. 957 г. п. и. Цех художников в Чиросе.
Прошло уже два месяца, наступил июль, но никаких вестей от Руджена не было. Рон расслабился, стал больше развлекаться с Канди и Колиером. Поскольку дело с колдовством не выгорело, он решил приступить к личному обогащению и делал все больше изящных вещей на продажу.
Еще в мае, убедившись, что Рон прочно освоил основы мастерства, Джолли передал Рона старшему подмастерью, который обучал учеников высшим секретам, превращавшим работу в искусство. Этот перевод означал, что Рон через год, ну самое большее, через два, обязательно получит звание подмастерья. Если ученик оказывался никудышным, то эо выяснялось еще до того, как он попадал в руки Цороса, и неудачника отправляли туда, откуда он прибыл.
Занятия у Цороса происходили три раза в ладонь. Рон дополнительно брал уроки у мастера-гравера и чеканщика. Сами занятия отнимали час или два с утра (у чеканщика вечером). Остальное рабочее время (два часа до и пять часов после обеда) формально отводилось на выполнение домашних заданий.
Вобщем, свободного времени у Рона была уйма, и он часок— другой в ладонь проводил в лесу, на своем любимом месте.
Магия пришлась ему по вкусу, Рон осваивал те два трюка, которые показал ему Руджен и достиг определенных успехов. Например, он мог зажечь взглядом костер, хоть это и занимало у него раз в пять больше времени, чем апробированный способ.
Не двигаясь с места, он мог бросать в цель достаточно большие и достаточно удаленные от него камешки.
Оказалось, что приподнимать живые предметы, например шишки, гораздо сложнее, чем камни. В них было труднее «вжиться». А однажды, когда Рон попытался приподнять лягушонка, тот лопнул в воздухе и упал на землю уже мертвым. Рона это так ошеломило, что он надолго оставил эксперименты с животными.
Юный маг часто пытался увидеть в луже Ротонну, но ничего не выходило. Он упрямо представлял себе линии на кубке, но только один раз ему показалось, что он что-то видит. Повторить это так и не удалось.
Как то раз, оставшись в комнате в одиночестве, Рон попробовал «сжиться» с воздухом и «наколдовать» ветер, но если бы он надул щеки и принялся дуть, эффект, надо полагать, получился бы больший. «Наверное, бурю вызывают как-то по-другому» — решил мальчик.
x x x
В середине июля подмастерья и мастера уехали в Андикрон на летнюю ярмарку. Колиер привез Рону шесть золотых, сумма немаленькая. На эти деньги можно было купить полторы лошади. Отдавая их Рону, Колиер как-то неуверенно на него посмотрел и сказал:
— Ты знаешь, я жил в гостинице в комнате прямо над комнатой Огэста и Джарвиса. Как-то вечером я рано заснул, но проснулся, услышав твое имя.
— Мастера говорили обо мне? — с недоверием спросил Рон. — Что именно?
— Не знаю. Огэст, по-видимому, произнес его первым, а Джарвис повторил. Когда я стал прислушиваться, они уже говорили о другом.
— О чем?
— О каких-то магах. Тебя больше не вспоминали.
— Интересно, с чего бы это мастерам на ярмарке вспоминать простого ученика?
Рон говорил небрежно, но сердце у него радостно екнуло. «Неужели Руджен все-таки рассказал?» — пронеслось у него в голове.
— Я и сам так подумал. Решил, вот, тебе передать.
— Спасибо.
Прошло еще три месяца. Наступила осень. За пять дней до осенней ярмарки в октябре, в выходной, во время обеда, глава чиросского цеха художников мастер Огэст встал со своего места и поднял руку. Зал замолк.
— Через три дня, как обычно, мастера и подмастерья уезжают на ярмарку в веселый город Андикрон. Но на этот раз они уезжают не одни. Об этом я и хочу объявить.
Над столами пронесся недоуменный шепот.
— В Чирос приезжал маг-подмастерье Руджен из Кэрол Тивендаля и нашел в одном из наших учеников способности к магии. И если будет на то его согласие, а в этом Руджен не сомневается, магическая школа забирает его.
В зале стояла гробовая тишина. Такое, похоже, случалось здесь не часто. У Рона все поплыло перед глазами. Друзья с недоверчивым изумлением смотрели на него.
— Этот ученик — Ронис Ворансон, — добавил Огэст. — И, поскольку Рон все время прибывания в нашем цехе славно трудился и изучил почти все секреты ремесла художника, наш совет постановил присвоить Ронису Ворансону звание подмастерье-чеканщик. С тем условием, конечно, что на новом месте он будет продолжать прилежно заниматься, чтобы оправдать присвоенное ему досрочно звание.
Зал взорвался аплодисментами. Рона хлопали по спине, поздравляли, желали удачи. Его захлестнули радость и страх новизны. Сердцу, казалось, стало тесно в груди, и Рон прерывисто вздохнул. Глаза его сияли. Но вслед за этим он почувствовал смущение, так как понимал, насколько он пока еще далек от нашивки подмастерья, которую ему прикрепил на грудь мастер Джарвис. Рон не любил благотворительности, и пообещал себе, что в ближайшем будущем он это положение исправит.
x x x
— Нет, где это видано — подмастерье в двенадцать лет!
— В двенадцать с половиной, — поправил Тима Рон.
— Ах ты, проходимец! — возмущенно говорил Пек.
Они с Катиленом присоединились к прощальной вечеринке, устроенной Роном и его друзьями из цеха художников. Действо происходило в их комнате.
— Итак, вместо того, чтобы гулять с друзьями, — Пек ударил себя кулаком в грудь, — вместо того, чтобы гулять с друзьями, он треплется со всякими волщебниками!
— Да, что-что, а трепаться не во-время он умеет, — проворчал Канди.
Художники прыснули, вспоминая первый день Рона в цехе. Когда стемнело, Рон проводил друзей до лесной тропинки.
— Да, не сидится тебе на месте, — вздохнул Катилен. — Слушай, Роне, — Пек остановился и повернулся к другу. — Когда бы тебе ни понадобилась помощь, ведь маги тоже иногда в ней нуждаются, ты всегда можешь расчитывать на меня.
— И на меня. — просто добавил Катилен.
— Спасибо. — прошептал Рон, провожая взглядом друзей, скрывшихся за поворотом тропинки.
x x x
Прошло почти три года с тех пор, как Рон в первый и последний раз видел Андикрон. Процессия из цеха выехала за день до ярмарки, с утра, но не раньше одиннадцати: неторопливые мастера копались долго. По пути нагнали вереницу повозок из других цехов. Рон уж совсем неожиданно встретил Ильзара, который ехал на ярмарку с женой и семилетней дочкой отдохнуть и развлечься. Во время остановки Рона пригласили в их повозку, и он с удовольствием присоединился к путешественникам, оставив Колиера со своей частью вещей на продажу (а она была немалой, Рон прихватил из цеха все, что имело хоть какую-то ценность). Слишком долго докучать Ильзару он не стал, и вскоре, отведав домашних пирожков его хозяйки, вернулся к себе.
Повозки тащились много медленней саней, и минуло целых пять часов, прежде, чем они въехали в предместья. Здесь экипажей было намного больше. Ехали крестьяне и ремесленники, мастера и подмастерья, женщины и дети; ехали покупать и продавать, работать и развлекаться, и все они, как и художники стремились занять места (по возможности, лучшие) в гостинице.
Было уже почти семь, и уже смеркалось, когда маленький караван, пробившись сквозь сутолоку, въехал через главные ворота в шумный и бурлящий Андикрон. После трех лет прибывания в глуши на Рона обрушилось море разнообразных звуков. Он, конечно бывал в Трис-Броке и Аулэйносе, но в первом он почти всегда сидел в мастерской, а во втором в те дни не было ярмарки.
В отличии от Трис-Брока, вынужденного защищаться от полисов и племен, городские стены Андикрона, как и Аулэйноса не стесняли роста города. Улицы были просторны, было много аллей и большой парк недалеко от центра. Почти все улицы были вымощены и чисты — в городе была канализация, а за грязь перед домом команы немедленно брали штраф с его владельца, причем половину денег они оставляли себе, что, конечно подхлестывало их рвение.
Только к вечеру все утряслось с гостиницей, товар частично выгрузили, а у повозок остались несколько подмастерьев — охранять.
За ужином Джарвис подозвал Рона и сказал ему:
— Пока я не забыл. Чтобы ты у меня послезавтра из гостиницы ни ногой! А то придут за тобой — поди, объясни им, где тебя искать!
— Я не попаду на ярмарку? — его лицо было таким разочарованным и страдальческим, что мастер смягчился. Расхохотавшись, он сказал:
— Ну, ладно, так уж и быть. До десяти часов погуляй, но потом чтобы вернулся, а то уши надеру! Рон не осмелился больше беспокоить мастера вопросами, но, вернувшись к своему столику, изложил ситуацию Колиеру, присовокупив:
— И когда же мне теперь торговать?
— Проклятье, как же мы об этом раньше не подумали!
Впрочем, Колиер не растерялся, и когда Рон ложился спать в верхней комнатушке подмастерьев, примчался с радостными вестями:
— Порядок, я договорился с ребятами, они меня подменят. Продадим твое барахло завтра. Только, чур, шестая часть — мне.
Рон охотно пообещал, но попросил объяснить подробнее.
— Мы, подмастерья, — начал Колиер, — должны завтра на площади и на главных улицах устанавливать наши прилавки, выкладывать часть товара, и, конечно, сторожить. Я вызвался сторожить ночью, а завтра меня подменит другой. Ярмарка, само собой, начинается послезавтра, но и накануне можно помаленьку торговать, на боковых улочках. Выручка будет, понятно, меньше, но не намного. Многие из тех, у кого дел невпроворот на ярмарке, гуляют завтра. Сядем где-нибудь на перекрестке и вмиг все распродадим.
Так и вышло. Ребята воспользовались старым трюком — сели в десяти шагах друг от друга и стали продавать одинаковый товар по разной цене. Покупатель, пройдя мимо дорогой вещи, часто покупает дешевую, чувствуя себя настоящим хитрецом. Продали почти все, а оставшееся Колиер забрал в счет шестой части. Теперь в активе Рона было пятнадцать золотых, два из которых он решил прокутить завтра же.
x x x
Поднялся он рано. Колиер решил сопроводить Рона в его утренней прогулке, а потом завалиться спать — ярмарка длилась три дня, время поторговать еще было. Сперва они остановились у ближайшего лотка с блинчиками и перекусили, запив нашедшимся в соседней лавке соком. Затем, не спеша, направились в сторону центра. К восьми часам ярмарка уже бурлила во-всю.
Рон приобрел себе два комплекта одежды, нарядную рубашку,
непромокаемый плащ, а заодно и добротный рюкзак, чтобы все это сложить, ведь в старый мешок с трудом влезали остальные личные вещи Рона.
То и дело лакомясь фруктами и сластями, они стали обходить ювелиров и оружейников. У Рона оставалось лишь несколько серебряных монет, и он приобрел себе кинжал с изумрудом на ручке, хотя Колиер ворчал, что в цехе можно было достать не хуже и в два раза дешевле. Но сам он вдруг задержался у прилавка ювелира и через несколько минут протянул Рону цепочку с рубином.
— Это тебе от меня и всей нашей компании. — довольно улыбаясь, сообщил он. — Не поминай лихом!
Когда они возвратились в гостиницу, без четверти десять, их уже ждал подтянутый пожилой человек, одетый для ярмарки слишком скромно. Тем не менее, изысканность и добротность одежды, а твкже кольцо с алмазом на пальце, выдавало в нем значительное лицо. Рядом с гостем сидел Джарвис и угощал его элем. Тот не отказывался, хотя был несколько рассеян.
Увидев Рона с Колиером, старики поднялись, плащ на груди гостя распахнулся, и Рон увидел герб мастеров-офицеров, цеха, где учился Катилен. Рон удивился: Джани рассказывал ему, что офицеры на государственной службе предпочитают форму простых воинов. «Наверное, в праздник они надевают лучший герб», — подумал мальчик.
— Вот он, — произнес Джарвис.
— У меня здесь дела, и меня попросили отвести тебя во дворец. — строго сказал офицер.
— Прошу простить меня, мой господин. Вы долго ждали?
— Не больше пяти минут, — улыбнулся тот, удовлетворенный вежливостью мальчика.
— Я мигом, только захвачу вещи наверху.
Взглядом спросив разрешения, Рон стремглав взлетел по лестнице. За ним, поклонившись, побежал Колиер. Наверху друзья быстро простились, и спустился Рон уже один. Джарвис обнял его, и Рон со своим неразговорчивым спутником зашагал по праздничному Андикрону.
С трудом пробившись к воротам, офицер назвал пароль, и их незамедлительно пропустили. Рона отвели в столовую и велели оставаться там, сказав, что за ним пришлют. «А ведь я мог бы уйти отсюда без спросу. Ведь я теперь совершеннолетний», — весело подумал Рон. Впервые за эти несколько дней он осознал этот факт. Он — подмастерье и, значит, — свободен! Рон размышлял в таком духе часа два, а потом за ним пришел кадет и повел его в зал связи.
Народу было не много — во время ярмарки все были заняты другим, и дворец становился обителью тишины. Мало кто использовал магию для поездки на ярмарку в другой город — дело того не стоило. Тем не менее, каменное кольцо было почти заполнено.
Рон с нетерпением и страхом ожидал переброски — он три года помнил это удивительное ощущение, которое некоторым жителя Мэгиены за всю жизнь так и не доводилось испытать.
Туман рассеялся, и Рон увидел богато украшенный зал — он был куда совершенней своих близнецов в Андикроне и Аулэйносе. То был Кэрол Тивендаль — «новая-старая столица», в которой до возвращения в древний Аулэйнос в 680 г. жил король Мэгиены. И народу здесь было не в пример больше, чем в месте отправки.
Кэрол Тивендаль находился чуть севернее Ротонны, но значительно южнее Андикрона, почти в самом центре материка, на берегу озера Тириен. Климат здесь был прекрасный — не жаркий и не холодный. Город, стоявший на озере, из которого вытекали две реки — Альман и Анди, который сливался потом с Ильтенем и Куратом, защищенный с юга и с севера горами, оказался отличной базой для государства изгнанников.
Рон, в отличии от прошлой переброски, прибыл один, без провожатого, и немного растерянно озирался по сторонам. Через несколько минут к нему подошел коман:
— Ты — мальчик, приглашенный третьим полукружьем? Больше, вроде никого нет.
— Да, я.
— Пойдем, я дам тебе провожатого, который покажет тебе, где школа.
— Она находится в городе?
— Конечно. Ведь эта школа — первая, не считая тайного общества Тивендаля.
Коман поймал первого попавшегося пажа-кадета (пажами обычно называли тех кадетов, которые проходили службу в государственных учреждениях в качестве слуг и стражников). Офицер передал ему Рона и поспешно удалился. Мальчишка, по-видимому, тоже спешил и потому вел Рона почти бегом, даром, что опять пришлось пробираться сквозь толпу ярмарки.
Школа находилась в самом центре (Парадокс: центр за стеной был менее нарядным, чем окружающий город. Впрочем, это легко объяснялось: главной функцией убежища первых колонистов была защитная.) и состояла из пяти массивных зданий. Как впоследствии узнал Рон, школа, как таковая, размещалась только в двух из них, самых маленьких, а остальные постройки были отведены для работы мастеров, чиновников и для жилья, а также под библиотеку.
Паж, кивнув на здания, бросил мальчика и убежал, не слушая криков и стенаний. Пришлось Рону разбираться самому. Как всегда, действуя обстоятельно и не торопясь, Рон сперва попытался определить, какое же из зданий главное. Наконец, он решил войти в здание, над входом которого значилось: «Школа третьего полукружья».
В вестибюле было тепло и уютно. До самой крыши был свободный проем между этажами, а часть ее была затянута чем-то прозрачным. Свет был необходим для маленького сада, разбитого под проемом. Из зимы входящий попадал в ласковое лето.
Посередине, в кадке, стояло огромное толстое дерево неизвестной Рону породы. По стенам были расставлены кресла и скамейки, висели различные объявления, но нигде не было плана дома.
Рон стоял в задумчивости. Его прострацию прервал проходивший мимо молодой человек:
— Какие-то проблемы, малыш? Что-то потерял? Я могу тебе помочь? — поинтересовался он.
— Меня прислали в эту школу, но не сказали, куда идти. Я буду здесь учиться.
— Да? — юноша с недоверием покачал головой и сказал: — Тогда тебе, наверное, стоит обратиться к ректору. Его зовут Лаций Плант, его кабинет расположен на третьем этаже, в самом конце, за стеклянной дверью. Пойдешь прямо…
Тут в вестибюле появилось третье лицо — пожилой невысокий человек с сединой на висках. Он собирался пройти в одну из галерей, но резко задержался и спросил:
— Эй, мальчик, ты, случайно не Ронис Ворансон?
Рон с огромным облегчением подтвердил, что он-то как раз и есть Ронис Ворансон и ждет-не дождется, когда кто-нибудь скажет ему, куда идти.
— Я Талебрант, лорд Кестер, маг. Тебя назначили ко мне в ученики. Но давай сперва заглянем к ректору.
В кабинете ректора стоял длинный стол с рядом кресел, письменный стол — место работы Планта и несколько шкафов. Рядом с креслом ректора, за его спиной висела блестящая черная доска, но было непохоже, чтобы на ней писали мелом.
— Итак, — произнес Талебрант, — Ронис Ворансон из цеха художников Андикрона; Лаций, лорд Плант, ректор школы третьего полукружья Кэрол Тивендаля.
— Добро пожаловать, мой мальчик. — ректор поднялся с кресла, чтобы поприветствовать Кестера с Ронисом. Он, как и Талебрант, был чистокровным твен.
— Прошу садиться. Итак, Рон, ты, наверное, уже знаешь, что твоим наставником здесь будет Талебрант. Если то, что рассказал Руджен о твоих способностях и о твоем быстром продвижении в школе — правда, то ты вполне сможешь у нас учиться. Но, я вижу, ты торопыга. Здесь спешить не нужно. Если будет необходимо, пройдешь первый курс еще раз. У нас всего несколько детей, так что, нет смысла их объединять, они обучаются индивидуально. Кроме того, почти все они моложе тебя и еще ходят в школу. Да и ты ведь тоже ученик?
— Нет, мой лорд. Когда я уезжал, мне присвоили звание подмастерья, хотя я и должен его оправдать.
— Надо же! Поздравляю! Но ты все равно должен посещать цех художников, хотя бы раз в ладонь. Он, кстати, тоже находится в городе. На первом курсе всего три теоретических предмета, но в каждом нужно разобраться как следует. Уделяй теории больше времени, чем практике, особенно задачам. Хорошо было бы, если бы ты посещал лекции в цехе математиков, или, если хочешь, читай книги из нашей библиотеки. Мы нарочно попросили прислать тебя в середине осени, чтобы к началу учебного года ты мог освоиться.
Лаций поговорил с Роном еще минут двадцать о Налекте, который приходился ему двоюродным братом, и отпустил с миром.
x x x
— Я, конечно, не буду учить тебя сам, во всяком случае, первые два года. Я — лишь тот, к кому можно обратиться за советом. Заниматься с тобой будет один из моих подмастерьев, его зовут Санто. Но мне интересно, что же ты все-таки умеешь.
Талебрант жестом пригласил Рона сесть на диван. Они находились в гостинной мастера.
— Вот, — маг показал на небольшую миску. — Мой суп остыл. Не будешь ли так любезен его вскипятить?
Рон нахмурился, и через несколько минут жидкость в миске забулькала. Талебрант подцепил на нож и сунул в рот одну из тефтелек, плававших в супе. Как и следовало ожидать, внутри она была совсем холодной.
— Ах ты, хитрец! Вскипятить воду может каждый дурак, а ты попробуй, нагрей равномерно!
Уши Рона покраснели. Он надеялся, что Талебрант не станет пробовать, или, по крайней мере, остальные инградиенты успеют согреться сами.
— А как насчет того, чтобы заморозить мой сок? На дворе прохладно, и больше подойдет что-нибудь горячее, но я, так и быть, претерплю лишения. Только на этот раз как следует!
Мысль что-нибудь заморозить еще ни разу не приходила Рону в голову, и ему пришлось изрядно попотеть, прежде, чем в стакане появились кристалики льда.
— Так. А ветер ты создать можешь?
— Боюсь, что нет, мой господин. У меня пока не получается. Разве что, с помощью легких.
— Должно быть, ты пользуешься не теми законами. — важно сказал Талебрант. — Но всему — свое время. А теперь…
Маг поднялся и вытащил из шкафа кубок связи.
— Видел когда-нибудь такую вещь?
Рон поколебался, прежде чем ответить.
— Да. Принц Эмрио показывал мне похожий. — он сказал так, надеясь, что Руджен не его выдал. Талебрант принял его колебания за попытку вспомнить.
— Ты знаком с принцем? Ах, да. А он рассказывал, как им пользоваться?
— Да. Он смотрел в него при мне.
— Попробуй что-нибудь в нем увидеть.
— А что?
— Ну, хотя бы Ротонну, — в его голосе прозвучало что-то, заставившее Рона насторожиться. Он некоторое время внимательно смотрел в кубок, но потом вздохнул:
— Нет, не получается. Ничего не могу вспомнить, все расплывается.
— Ты всего три года не был дома и ничего не можешь вспомнить?
— До этого я жил в рабстве в Трис-Броке, — мрачно сказал Рон, не уточняя срок.
— Ну, хорошо. Тогда что-нибудь другое, например, школу.
Рон успел сообразить, что слишком спешить не стоит, и постарался показать, как он напрягается. Затем он позволил изображению войти в кубок. В их старой комнате Пек вкручивал какому-то мальку, заставляя, по-видимому, убирать перья после очередного побоища. Рон не смог сдержать улыбки. Радовался он и по другой причине — к счастью, Кестер не захотел ему помочь, иначе сразу бы догадался, что ротен притворяется.
— Странно, что ты не смог достать Ротонну. Неужели, тебе не интересно, что там происходит?
— Я — гражданин Кэрол Тивендаля, мой господин.
Тон был выбран правильно — Талебрант сразу улыбнулся и сменил тему.
Глава 12. 957 — 962 гг. п.и. Школа третьего полукружья, Кэрол Тивендаль.
Общежитие, как и все остальные здания, было построено несколько столетий назад, но внутри все было переоборудовано на современный лад. Сейчас, когда школа не была единственной в стране, не было нужды держать более восьмидесяти учеников. Почти все они были уже взрослые — по пятнадцати-двадцати лет, и многие снимали квартиры в городе. Когда в общежитие прибыл Рон, там, не считая преподавателей, занимавших верхний этаж, проживало примерно сорок человек. Рон делил квартиру с одним из учеников, девятнадцатилетним Кластом Фиером. Каждый из них имел отдельную комнату-спальню, а гостинная и ванная у них были общими.
Впервые в жизни у Рона появилась своя комната, и это было ему по душе — он любил одиночество. Сосед попался доброжелательный, но первое время они близко не сходились. У каждого были свои заботы. Рон осваивался на новом месте, а Класт сдавал предметы третьего года обучения.
Зимой, погруженные в занятия, они тоже редко пускались в разговоры, но к началу весны все-таки узнали друг друга поближе.
Как-то в апреле, когда было уже тепло, и погода располагала к прогулкам, Класт предложил показать Рону город.
Они вышли за городскую стену и, не спеша, побрели по улочке с аллеей посередине. Справа и слева тянулись огороженные невысокой решеткой или барьером из цветного кирпича домики в один или два этажа. Газоны перед ними уже покрывала свежая трава, но цветов еще не было. Класт и Рон шли, негромко беседуя.
— Надо же, — сказал Рон. — в стране всего десять семей лордов, и не очень больших, а ты уже шестой лорд, с которым я знаком.
— Неудивительно, — заметил Класт, знавший историю Рона. — При дворе и в третьем полукружье лорды не так уж редки.
— Да, — задумчиво произнес Рон.
— Среди лордов много магов — ведь они прямые потомки соратников Тивендаля и почти все чистокровные твен. Нас воспитывают в уверенности, что магия — наша стихия, и уж, конечно, ни одному лорду в голову не придет бояться волшебства, как какому-нибудь дикому эдору с каменистых островов. Уверенность в себе немало значит. Кроме того, быть магом престижно, у них в руках половина власти над Мэгиеной. Особенно лордов много в школах Аулэйноса и Кэрол Тивендаля, ведь здесь постоянные ставки трех семей — Фиеров, Плантов и Кестеров. У нас, конечно, есть недвижимость и в других городах, но большинство из нас обыкновенно живут здесь.
— Почему же ты живешь в общежитии?
— Дома слишком шумно, весело. Если хочешь чему-нибудь научиться, приходится жить здесь. По крайней мере, тут достаточно комнат и для попоек, и для занятий. Легче удерживаться от соблазна.
— А как получилось, что не все лорды живут в столице?
— Во-первых, это — тоже столица. У каждого своя гордость. Кроме того, там и так уже живут пять семейств — слишком тесно.
— Постой, а остальные два? Столиц ведь больше нет?
— Кронлины предпочитают Андикрон, а семья Стариэль — Толлит. Пусть не столица, зато город — безоговорочно их, они могут диктовать там свою волю. Может, они и правы. Во всяком случае, это лучше, чем грызть друг другу глотки, как Планты и Кестеры.
— Планты и Кестеры грызутся? — недоверчиво повторил Рон. — А мне показалось, что Талебрант и Лаций хорошо друг к другу относятся.
— Ну еще бы! Не будут же они прилюдно награждать друг друга пощечинами! Особенно при учениках. Но если есть возможность, каждый из них сделает другому гадость.
— А на чьей стороне твоя семья?
— О, у нас самая выгодная позиция. Ведь когда две собаки дерутся, кость сплошь и рядом достается третьей.
Они подошли к началу полей, окружавших город. Здесь велись дорожные работы — рабы мостили дорогу, рыли по бокам канавки, сажали деревца и кустарники.
— Наконец-то занялись сухопутным путем к Банноку. Река уже не может справиться с потоком грузов и переселенцев. Да и места здесь дикие, пора проложить хорошие дороги. У короля нет возможности строить слишком много самому — нужна дешевая рабочая сила, а дети рабов уходят из-под его руки. Через поколение уже никого нет. Но зато, после завоеваний, как оживляется строительство! Тогда рабочей силы так много, что пленников продают с аукциона. Вот скоро захватим Ротонну!..
Класт резко оборвал речь, но извиняться не стал — он был лордом. Разговор переел на другую тему. Вдруг Рон резко остановился и пошатнулся, будто его ударили тараном в грудь. Он узнал в одном из рабов того самого воина, стражника форта, что был с Гелем, когда на них напали эдоры. Ротен был обнажен по пояс, грязный, весь в пыли. Под кожей играли мускулы, но осанка стала сгорбленной, а голову он втягивал в плечи, словно боялся удара. На спине он тащил корзину с камнями, которыми была нагружена телега, стоявшая в двадцати шагах.
Рон покраснел, больше всего ему хотелось провалиться под землю, чтобы его не было видно. Добротная одежда и новехонькие сапоги жгли его огнем. Он мечтал лишь об одном — чтобы ротен не обернулся, иначе он умрет со стыда.
Класт проследил за его взглядом, и Рон поспешно выдавил:
— Пойдем отсюда.
Юный лорд внимательно посмотрел на Рона, но ничего не сказал.
«Я не смогу так жить. Я видел лишь одного, а что будет, когда вся страна наполнится ими? Придется уехать на северо-восточный или — сражаться.»
x x x
На этот раз Рон действительно не спешил вперед. Он изучал теорию, пока все не становилось кристально ясным. Надо сказать, что она оказалась сложнее математики и Рону давалась с трудом. Но он продолжал разбираться и все время повторял пройденное.
Обычно восторженные ученики, только что принятые в школу, доводят себя до нервного истощения, втихомолку применяя применяя свои новые возможности. Но Рон уже несколько утомился от своих самопальных занятий в лесу, и даже не понадобилось взбучки подмастерья, чтобы заставить его соблюдать график тренировок.
Тем не менее, Рону по сравнению с остальными учениками, легко удавалась «дикая» магия. Стоило ему понять, что хочет от него учитель, и он с легкостью выполнял любое простое упражнение.
С одной стороны это было хорошо, но с другой — возникал соблазн не разбираться в теории. Но Рон не давал себе спуску. Ротен страшно желал стать магом, он понял это с первого мига, когда встретился с магией Эмрио и Фингара. Это желание сперва утихло, заслоненное насущными проблемами, но возродилось с новой силой после встречи с Рудженом. Поэтому мальчик брал от своих учителей все, что только мог, уча даже то, что ему казалось ненужным. В душе Рон был педантом.
Простейшая магия называлась дикой от того, что была интуитивной. Теория была нужна, чтобы разобраться в сути процесса, а заклинания пробуждали в мозгу новые силы и помогали сосредоточиться. Они на четверть, если не больше, облегчали работу мага, как рычаг облегчает работу каменщика. Но только постигший законы, по которым они строятся, мог создать что-то новое, и поэтому теоретическая магия ценилась во много раз выше «дикой».
А вторая била из Рона ключом. Еще в начале зимы Санто сказал Рону:
— Если бы мы не знали, что не возвращаемся на этот уровень, я бы сказал, что в прошлой жизни ты был магом. И как это у тебя все так просто получается?
— Прости, я не совсем понял…
— Насчет чего?
— О прошлой жизни.
— А разве ты не знаешь, что с нами случается после смерти?
— В школе об этом не рассказывали…
— Наверное, потому, что про это почти никто ничего толком не знает. И рассказывать-то нечего. Да это и не важно.
— И все-таки?
— Впервые что-то узнали, когда ученики Тивендаля сумели поговорить с умершим. — У Рона вырвался возглас изумления. — Понимаешь, мы переходим с уровня на уровень. А между переходами души ждут в некоем месте, чтобы прийти в новый мир именно тогда, когда предназначено. С ожидающим можно поговорить.
— И что от них узнали?
— Только то, что я тебе рассказал. И еще, что мы не возвращаемся обратно, сюда. Как бы тебе это объяснить? Представь себе, что ты сидишь в комнате, где много дверей. Из нашей двери души уходят в несколько других, но никогда — туда, откуда вошли в комнату. Конечно, примитивная аналогия, но это вообще объяснить трудно.
— А они видели людей из других дверей? — жадно спросил Рон.
— Ну … да, но только они… они за оградой. Не имею понятия, что это значит.
— А как они выглядят?
— Там все выглядят одинаково, но как их описать, я не знаю.
— А ты сам их видел?
— Нет еще. Говорят, они ничего не помнят — ни деревьев, ни травы, ни воздуха. Даже имени своего. Вспоминают только самых родных и любимых.
— Как странно. Зачем же тогда жить… — пробормотал Рон.
— А во что верят в Ротонне? Я-то математик и о ротени ничего не знаю, хотя, конечно, должен. Она сейчас у всех на устах.
— Мы думали, что наши души уходят в страну умерших и нерожденных. Там много лесов и рек и нет глупой вражды. — мечтательно произнес мальчик. — Мы молимся духам предков, но помочь они нам могут только одним — вовремя послать на Землю нужного человека.
— Если там так хорошо, зачем же они сюда спускаются? — скептически спросил Санто.
— Не знаю. А зачем юный богатый лорд идет в солдаты или в моряки?
— Может быть, это какое-то испытание?
— Все может быть. Но этого нет. Ведь вы знаете точно. — с какой-то злостью в голосе ответил Рон.
— Да, мы знаем точно. — Санто выделил местоимение. — Хватит об этом. За работу!
x x x
У Рона было не слишком много свободного времени еще и потому, что он твердо решил получить звание мастера в здешнем цехе художников. Он посещал его не реже, чем раз в ладонь, но добился своего лишь к шестнадцати годам.
У себя в комнате он устроил небольшую мастерскую, что отнюдь не вызвало одобрения соседа. Зато после получения «мастера» Рон утроил свою энергию с целью закончить школу хоть на полгода раньше (многие выигрывали год). Мимоходом, не особенно того желая, он получил звание математикаподмастерья.
Пришло время для специализации. Из различных профессий — целитель, связист, трансформатор и так далее, Рон выбрал профессию заклинателя. Это означало, что он всерьез станет заниматься теорией заклинаний и волшебства. Рона привлекала возможность создавать самому, а кроме того, на этом поприще было больше возможностей получить звание мага, то есть мастера третьего полукружья (в отличии от подмастерьев, которых обычно называли волшебниками).
Еще Рона привлекали иллюзии. Сами по себе они не могли стать профессией, но это исскуство также высоко ценилось — их качество свидетельствовало о высокой квалификации мага. Но с ним у мальчика было не все гладко. С одной стороны, Рон, как художник, мог послать более яркий и четкий образ, но с другой, искусство иллюзии требовало подчинять себе людей, внушать им.
Рон был замкнут с детства, больше любил слушать, чем говорить, и постоянно держался в тени. Все это, конечно, не способствовало усилению властности и силы его личности. Рон это прекрасно понимал и назло самому себе и наперекор характеру побарывал робость и смущение и неустанно тренировался. Он заставлял себя смотреть в глаза людям и не опускать взгляда.
Иногда, по совету Санто, он заходил в зверинец и смотрел в глаза диким кошкам. Так Рон приобрел уверенность в себе, хотя по-прежнему не был лидером.
С товарищами по учебе Рон близко не сошелся — в школе почти не было его сверстников, а взрослые юноши, почти мужчины, конечно, не приглашали малыша в свою компанию. Да и компаний было не много. Пьяницы, любители кутежей быстро вылетали из школы, а слоняться по городу и хулиганить у учеников просто не было времени. Их новое ремесло было настолько сложно и захватывающе, что поглощало молодых людей целиком. Даже с девушками встречались далеко не все.
Время от времени, примерно раз в полгода, в школу наезжал Руджен. Он обязательно вел Рона в какой-нибудь ресторан или таверну, где друзья засиживались до полуночи.
Через четыре года после их первой встречи Руджен закончил практику (она состояла из двух частей — бродячей и неподвижной) и переехал жить в Аулэйнос. Еще через три года он приобрел там дом, а до этого снимал небольшой коттедж.
Он мечтал стать целителем, но высшего класса достичь так и не смог — это была одна из труднейших профессий, требовавшая специальных знаний. В Аулэйносе Руджен подрабатывал по мелочи, для мага всегда найдется какое-нибудь дело, хотя бы изготавливать светильники или предсказывать погоду. В итоге, он ни в чем не нуждался и даже имел неплохой доход. Гораздо более общительный, чем его юный друг, юноша находил всюду приятелей, в том числе, среди связистов, благодаря чему по-прежнему часто навещал Рона в школе.
А время все шло и шло…