Едва ли еще приступив к биографии этого человека, замечательного врача, мы сразу же натыкаемся на одну непростую загадку, которую так и не разрешила целая плеяда его биографов: почему он назван Францевичем? Ведь отцом его был, как полагает и большинство тех же его биографов, обрусевший немец – Иоганн Петер Отто Лесгафт?
Уж не скрывается ли во всем эта какая-то семейная тайна?
Достоверно знаем мы одно: Петр Францевич родился 8 (20) сентября 1837 года. То есть, – непосредственно в год смерти Пушкина.
У его отца было довольно обширное семейство, ухоженный сад. Вместе с Петром в семье возрастали еще три брата и сестра.
Отец их был весьма сдержанным человеком, в меру суровым. Он любил порядок во всем. К тому же – весьма бережливым. К порядку приучал и всех своих ребятишек.
Всему этому способствовали весьма небольшие доходы семьи. Иоганн Петер-отец содержал небольшую мастерскую, в которой сам же и управлялся: он был художником-гравером.
Получив неплохое домашнее воспитание, львиную долю в котором занимали живопись и стихи, – будущий анатом, антрополог, психолог и педагог, создатель стройной системы физического воспитания в нашей стране, – попал «в большую приму». Так назывался первый класс в главном Санкт-Петербургском учебном заведении для иностранцев, в основном – для немцев. Туда-то как раз и определили его родители.
Гимназия располагалась на Заневском проспекте. Здание ее сохранилось доныне.
У младшего Лесгафта дела с учебой обстояли очень прилично. Правда, ему с трудом давались иностранные языки. Особенно – латынь, французский язык – тоже. Однако – сам он об этом знал отлично. Потому и налегал как раз на указанные предметы, чтобы не запускать их, чтобы не приходилось впоследствии наверстывать понапрасну упущенное.
И все же в 1851 году отец забрал его оттуда, мотивируя свое решение тем, что его сын слаб здоровьем. А потому, чтобы не рисковать здоровьем малыша впоследствии, – уже как-то вынужденно. Вначале отдал его в обучение к приятелю-аптекарю…
Что же, новое занятие поначалу очень понравилось четырнадцатилетнему подростку. Однако растирание смесей, которые должны были принести облегчение страждущим людям, не очень-то пришлось по душе юному отроку. Вскоре – просто осточертело. А тут и хозяева стали использовать его совершенно не по назначению. Скажем – посылать за разными товарами в ближайшие магазины, даже на базар. Юноша поначалу молчал и терпел, однако вскоре в пух и прах разругался с аптекарем…
Что же, пришлось возвращаться снова в родительский дом, несмотря на недовольство родителей. Хорошо еще, заступился старший брат Александр, который тоже учился с ним в Петершуле. Он и подготовил младшего брата к дальнейшему продолжению учебы. Осенью 1852 года, ради завершения обучения, Лесгафт поступил в другую гимназию, Анненшуле. Гимназия располагалась на Кирочной улице, в доме 8.
Как-то совсем незаметно прошли два года. В 1854 году гимназия была закончена. Как повествует в своей книге Михаил Семенович Шойфет, к которому мы обращались уже не раз, в новой гимназии Лесгафт получил свое новое, довольно едкое прозвание – «Заноза». За свою готовность по любому поводу встревать в разные споры, бурно отстаивать свою точку зрения.
По окончании гимназии его зачисляют в Императорскую Медико-хирургическую академию. Отбор туда был довольно жестким. Из 500 кандидатов – зачисленными оказались только 254.
* * *
Зато в самой академии наступали значительные перемены. Взять хотя бы то, что там полностью обновилось все ее непосредственное начальство. Во главе академии отныне был поставлен Дубовицкий Петр Александрович, а вице-президентом ее оказался Иван Тимофеевич Глебов. Николай Николаевич Зинин стал новым ученым секретарем академии.
Теперь уже можно смело сказать, что кадровые перемены способствовали созданию новых кафедр, хорошему оснащению академии новыми зданиями, новыми программами и тому подобным. Способствовало это и вовлечению в учебный процесс новых, русских профессоров. Достаточно сказать, что очень вскоре в академии появились такие светила, как профессор Яков Алексеевич Чистович, который очень славился своими познаниями в истории русской медицины. Были здесь и терапевт Здекауэр Николай Федорович, и патологоанатом Геннадий Степанович Иллинский, и прославленный акушер Антон Яковлевич Крассовский, и вирусолог Владимир Егорович Экк, и судебный эксперт Иван Михайлович Балинский, личный, к тому же, друг Николая Ивановича Пирогова.
Яков Александрович Чистович вскоре даже возглавил академию. В 1871–1874 годах он будет ее начальником.
* * *
И все же сильнейшее влияние на Лесгафта оказал профессор Грубер.
Венцеслав Леопольдович Грубер приехал в Россию по особому приглашению Пирогова. Николай Иванович сумел распознать в нем очень добросовестного прозектора, весьма опытного, владеющего великолепной анатомической техникой.
Правда, картина, которую Грубер застал в академии поначалу, сразу же повергла его едва ли в полное уныние. Ему заранее обещали кафедру, да так и не дали ее. Везде в академии, при старом еще начальстве, – царил беспорядок. Вдобавок, почти сразу же после своего приезда, Пирогов и Грубер поссорились из-за какого-то пустяка, да так и не разговаривали в продолжение долгих семи лет…
Однако Лесгафт попал в академию в весьма счастливую пору. А сам он как-то быстро успел прослыть среди слушателей «поэтом анатомии», тогда как за его наставником в этой области, в анатомии, – прочно закрепилось прозвание «Пимен русской анатомической школы»!
Дело в том, что Николая Ивановича Пирогова просто вынудили уйти из академии. И Венцеслав Грубер смог теперь развернуться во всю мощь своего недюжинного таланта…
Да, чех Грубер, говоривший на какой-то удивительной смеси немецкого, русского и латинского языков, стал впоследствии любимцем всех последующих выпусков Медико-хирургической академии. По части анатомии он не знал себе равных в Европе. И в годы своего обучения в академии Петр Францевич всецело ему подчинился, поскольку не мог уже выскользнуть из рамок удивительного созвучия двух душ по части анатомического образования.
Еще студентом пятого, последнего, курса, ему посчастливилось весьма удачно выполнить работу по бальзамированию тела императрицы Александры Федоровны, супруги на ту пору уже покойного Николая I.
За эту работу он получил довольно кругленькую сумму: 300 рублей! При этом надо заметить, что студент Лесгафт, еще только поступив в академию, покинул родительский дом. Так что деньги эти пришлись ему весьма кстати. На них он снял какую-то крохотную каморку, зато – рядом с Медико-хирургической академией.
Впрочем, и без того профессор Грубер был готов ему предоставить штатное место в академии, определенно удостоверившись в его способности быстро и в срок исполнять всю, а то и любую прозекторскую работу.
Что же касается самого профессора Грубера, то о нем в ту пору в академии ходили настоящие анекдоты, поскольку он никому не прощал ни малейшего пренебрежения к анатомии, вполне закономерно полагая, что без удовлетворительного знания ее не может быть полноценного врача, не говоря уже о хирургах. Сдать экзамен считалось весьма трудным делом. В коридорах академии долго распространялось большое количество историй, повествующих о том, как он «срезал» на своем экзамене даже всеми признанных отличников. Многие приходили к нему по десятку раз, и все же множество студентов оставалось на второй год из-за именно незнания ими анатомии…
Дошло до того, что в ход пошли шпаргалки, называемые знающими людьми «груберками». Кроме того, все студенты, как огня, опасались быть внесенными в особую книгу, где отражались все их долги…
* * *
И все же 10 июня 1861 года, после предварительных выпускных экзаменов, всеобщая конференция Медико-хирургической академии признала врача Лесгафта достойным звания уездного лекаря. 18 июня ему был вручен соответствующий диплом, написанный на строгом латинском языке. Кроме того, за отличную учебу он был удостоен большой серебряной медали.
Что же, после выпускных экзаменов он был оставлен в академии – работать под руководством своего любимого профессора Грубера на кафедре практической анатомии, в роли прозектора. А в самом конце того же, 1861 года, он сдал теоретический экзамен на степень доктора медицины и хирургии. Оставалось только защитить соответствующую этому решению диссертацию.
В том же году Петр Францевич Лесгафт начал преподавать анатомию курсантам военно-фельдшерской Санкт-Петербургской школы. Одновременно руководил и практическими занятиями, проводимыми им среди вольнослушательниц женских курсов.
Так протекал весь сезон 1861–1862 годов. Наконец, в марте 1863 года, Лесгафт удостаивается должности ординатора в Главном военно-сухопутном госпитале, в клинике профессора-гинеколога Александра Александровича Китера, недавно переведенного из Казани.
Он знал, что этот Китер, в свое время, был ассистентом у Николая Ивановича Пирогова, в бытность его еще в Дерпте, что он защитил свою докторскую диссертацию по женским болезням. Уездный же доктор Лесгафт успел к тому времени поработать как раз над лечением женских болезней.
Что касается профессора-гинеколога Китера, то он увидел, что это был еще совсем молодой еще человек…
Несмотря на то, что Лесгафт читал курс анатомии, ему удалось довольно успешно защитить свою диссертацию. Это событие случилось 29 мая 1865 года. Надо сказать, что своей защитой он заслужил высочайшую оценку из уст самого профессора Губера. А это – очень много значило.
При этом надо заметить, что еще в 1864 году будущий профессор женился на Елизавете Андреевне Юргенс, и теперь ожидал пополнения в своем семействе.
1 января 1866 года у них родился сын Борис…
Через три года появилась его статья «Колотомия в левой поясничной области с анатомической точки зрения». Все обратили исключительное внимание на эту работу молодого врача, отмечая ее высокую анатомическую точность.
Отметили эту особенность также кафедральное начальство сравнительно недавно созданного Киевского университета. Надо заметить, что в Киевском университете медицинский факультет был создан, точнее – образован только в 1841 году.
Однако в Киев он не попал. Потому что заранее уже отправил свои документы в Казань, в тамошний университет. И вот, 11 сентября 1868 года его, почти единогласно, избирают экстраординарным профессором Казанского университета.
* * *
Прибыв в Казанский университет, он первым делом обошел все его здание. Слов нет, само здание университета ему очень понравилось. Да что там! Оно просто ошеломило его. К тому же, он вспомнил, что именно здесь совсем недавно, всего лишь несколько десятилетий тому назад, ректором был сам Николай Иванович Лобачевский, – и ему легко стало на душе. Он решил, что необходимо как-нибудь выбраться да и сходить на могилу этого прославленного ученого-математика.
Понравился ему и анатомический театр. В нем также было довольно просторно. Театр отличался круглыми колоннами, двухсветным просторным залом. Он даже спросил, кто его выстроил. Ему ответили: архитектора звали Михаил Петрович Коринфский, хотя настоящая его фамилия – Варенцов. Он спроектировал и все здание самого университета, и только лишь недавно умер. Что ж, прогулка на Арское кладбище будет совсем не напрасной…
Побродив совсем немного по городу, подобрал для себя, жены и для сына Бориса весьма тихую улицу в старой Казани.
В Казанском университете он, первым делом, отважился на совсем необычный поступок. Обыкновенно прозекторами в университетских клиниках служили мужчины, а он решил подобрать на эту должность женщину. Выбор его пал на выпускницу повивального класса – Евгению Степановну Мужскову. Она оказалась в самом деле толковой его помощницей.
Деятельность нового профессора оценили весьма подобающим способом. Как написала о нем казанская газета «Неделя», – «он проявил себя одним из ярких анатомов, каких производил <только> свет».
И все же Петр Лесгафт вынужден был оставить Казанский университет с чувством горькой обиды относительно произвола тамошнего абсолютно безбашенного начальства.
А все началось, вроде бы, с простого недоразумения.
Вместо профессора Лесгафта экзамен у его студентов стал принимать профессор патологической анатомии некий господин Петров. Причем экзамен прошел совершенно формально, без препарирования трупа. Подобное обстоятельство крайне возмутило добросовестного профессора Лесгафта, и он написал статью в «Санкт-Петербургские ведомости». Таким образом, вынес жареный факт на всеобщее обсуждение. Статья его носила название «Что творится в Казанском университете».
Вконец скомпрометированный ею, попечитель Казанского учебного округа, Петр Дмитриевич Шестаков, добился увольнения профессора Лесгафта без права преподавания в любом вузе России.
Однако, чувствуя себя оскорбленным, профессор Петр Францевич Лесгафт, оставив супругу с сыном в Казани, бросился в Санкт-Петербург, на прием к Министру народного просвещения, графу Дмитрию Андреевичу Толстому.
Но… Граф Толстой даже не принял его.
Круг замкнулся.
Пришлось возвращаться опять в Казань, чтобы забрать оттуда сынишку с супругой. Затем – обратно тащиться в Санкт-Петербург.
Не помогло и то, что в самой Казани многие профессора, в знак протеста против несправедливого увольнения своего собрата-профессора, вышли из университета.
* * *
А в Петербурге его ждала форменная нищета.
Чтобы окончательно не пропасть, он принялся изучать даже шведский опыт. Стал обучаться так называемой кинезотерапии. Основателем этой школы, которая лечит всего лишь энергичными движениями, был доктор медицины Андрей Георгиевич Берглинд, окончивший в Стокгольме специальный гимнастический институт.
Еще в 1848 году доктор Берглинд прибыл в Санкт-Петербург, занявшись в нем организацией врачебно-гимнастических заведений, да так и остался в русской столице. Профессор Лесгафт был уже знаком с его двухтомным увесистым трудом, который обобщал весь накопленный шведами опыт. Особенно его привлекало в двухтомнике то, с какой тщательностью обоснована в этом труде анатомия и физиология.
Поощряемый чужим опытом, он, Петр Лесгафт, приступил к занятиям во 2-й Петербургской специализированной военной гимназии.
Посмотрев, с какой энергией и знанием анатомии и физиологии новый лектор читает и проводит свои занятия, директор гимназии предложил ему перейти на службу в Главное управление военно-учебных заведений. И вот, начиная с 15 марта 1875 года, Петр Францевич Лесгафт согласился с этим.
Отныне он стал «обмозговывать» свою теорию по оздоровлению всей русской нации. Для этого были использованы и зарубежные поездки во многие страны Европы.
Он открыл у себя на квартире бесплатное чтение лекций, так называемые курсы Лесгафта, которые привлекали к себе внимание сотен молодых умов.
Более того, воспользовавшись тем, что в России была введена приват-доцентура, Лесгафт обратился непосредственно к попечителю столичного округа с просьбой разрешить ему читать лекции по анатомии. Прошение его было одобрено.
Итак, 24 сентября уже 1886, уже 49-летний профессор, получил, наконец, возможность читать лекции по анатомии. Читать их в столичном университете, отчетливо помнившем еще лекции профессора Николая Ивановича Костомарова.
Это была победа над силами зла!
Начался совершенно новый этап его творческой деятельности…
* * *
На этом, новом для него этапе, можно было бы и закончить все его жизнеописание. Ко всему этому необходимо добавить лишь то, что профессор Лесгафт стал не только основоположником лечебной гимнастики, что многие приемы, применявшиеся им для коррекции врожденных и приобретенных пороков в строении человеческого организма, широко используются и поныне, в век необыкновенно развившейся техники.
Необходимо также заметить, что еще в 1870 году, в его казанский период, была написана им так называемая «Инструкция для измерения живого человека». Она стала настоящей находкой для всех будущих врачей, их подлинным руководством для практического контроля.
Необыкновенное значение имела также лаборатория, созданная его стараниями. Она постепенно превратилась в базу, на основании которой еще в советский период была создана масса научно-исследовательских институтов.
А началось все с того, что в 1883 году, один из богатых учеников Петра Францевича Лесгафта, некий Михаил Иванович Сибиряков, «отстегнул» ему целых 200 тысяч рублей и подарил дом стоимостью в 250 тысяч рублей! Все это было сделано с тем лишь расчетом, чтобы там создать Биологическую лабораторию.
Дом долго переоборудовали, наконец – полностью приспособили. В конечном расчете, он стал основой для создания в России уже в советское время целой сети научно-исследовательских институтов, в которых работала плеяда уже советских академиков, учеников и последователей великого Лесгафта.
Труды Петра Францевича Лесгафта сыграли также выдающуюся роль в оздоровлении молодежи. Особенно важным оказалось его руководство «По физическому воспитанию детей школьного возраста», в котором поднимаются как вопросы анатомо-физиологического, так и основы психологического развития учащихся.
Велики были также его заслуги в оздоровлении организма женщин.
Заслугой его считается и то, что именно он заложил основы для создания Санкт-Петербургского государственного университета физкультуры и здоровья. Совсем неслучайно, еще в 1959 году, перед зданием этого высшего учебного заведения ему был открыт достойный памятник…
* * *
Однако здоровье его оказалось в значительной степени подорванным.
Врачи в один голос советовали ему жить в жарком климате, поскольку почек его уже коснулась болезнь. Кроме того, они настоятельно требовали обратиться к санаторному лечению, к санаторным врачам, чтобы как-то подлечить его явно ослабевающий организм.
Однако уже ничто не помогло.
29 ноября, на 73 году жизни, Петра Францевича Лесгафта не стало.
Это случилось в далеком Египте.
Похоронили его в Санкт-Петербурге, на Литераторских мостках…