Как раз в тот момент, когда Сяо-си так отчётливо представил ужасную картину возвращения домой сестры, нарисованная Сяо-мэй неожиданно приподнялась с бумаги и села. Она не только выглядела страшнее настоящей сестры, по и была по сравнению с ней необыкновенно заносчива. Усаживаясь, она бесцеремонно ткнула Сяо-си в нос и спросила:

— Почему будильник молчит?

Сяо-си ответил:

— Не знаю, это не я его испортил.

Нарисованная сестра раскричалась:

— А кто ещё?! Только твоих рук дело! Вот пойду и пожалуюсь маме. Да ещё скажу учителям Ван, Чжан и Ли, что ты не приготовил ни арифметики, ни...

Сяо-си не дал ей докончить:

— Пожалуйста, не говори им. Я сейчас же всё сделаю.

Нарисованная сестра замотала головой — и копна торчавших в разные стороны волос беспорядочно задвигалась.

— Ни за что не поверю! Ты ведь и не думаешь даже взяться за ум. В тебе нет ни капли сознательности. Испортил будильник, довёл Человечка-время до того, что он убежал куда глаза глядят, и теперь, видно, собираешься вообще не холить в школу!..

Растянутый рот нарисованной сестры был ещё говорливее, чем у настоящей Сяо-мэй. Она залпом выпаливала слова, ни на секунду не замолкая, и у Сяо-си просто не было никакой возможности прервать её. Время от времени, поправляя очки, нарисованная сестра не переставала ругать Сяо-си:

— Привык баловаться! Нарисовал меня страшно безобразной, а разве я на самом деле такая?

Взглянув на её огромный чёрный нос и спутанные волосы, Сяо-си вдруг почувствовал себя очень неловко и еле слышно пробормотал:

— Я не нарочно. Я не умею рисовать нос и волосы...

Не дождавшись, пока он кончит, сестра вытащила гребёнку и, принявшись причёсываться, вновь напустилась на Сяо-си:

— Ещё оправдывается! Учился бы лучше как следует рисовать! И с арифметикой у тебя плохо, да и по китайскому хвалиться нечем. По всем предметам дела у тебя никуда не годятся. Вдобавок ты безобразно ведёшь себя в школе, обижаешь тех, кто младше и слабее тебя. Нет, я непременно должка рассказать обо всём маме и сделаю это немедленно.

Сяо-си очень испугался и стал просить:

— Не надо, пожалуйста, не говори! Я больше никогда не буду рисовать тебя, в другой раз ни за что не стану делать этого, честное слово!..

Сестра, сердито вращая глазами, перебила его:

— Нет уж, обязательно расскажу! Ты совершенно не притрагивался к урокам, испортил будильник, почти всю тетрадь разукрасил какими-то фигурками и пытаешься ещё что-то доказывать мне...

Сяо-си ничего не мог придумать. Взволнованный и сердитый, он вскочил и опрометью выбежал из комнаты. Нарисованная сестра закричала ему вдогонку:

— Ты куда удираешь? Не смей уходить, — слышишь?

Но Сяо-си, не оглядываясь, продолжал бежать.

На улице было очень темно и разглядеть что-либо было невозможно. Однако, к своему удивлению, он ни разу не споткнулся и ни обо что не ударился. Что было мочи нёсся он вперёд, боясь, как бы сестра не бросилась догонять его.

Сяо-си не знал, далеко ли он убежал от дома. Неожиданно до его слуха долетел чей-то голос:

— Сяо-си, скорей идём смотреть кино!

Услышав про кино, Сяо-си тотчас позабыл о всех своих огорчениях и, остановившись, спросил:

— А какая картина?

Интересная, с куклами. В футбол играют здорово! Идём быстрее, а то опоздаем и мест свободных не будет.

Голос был совершенно незнакомым, и Сяо-си в недоумении спросил:

— Да кто ты?

— Это я.

— Что значит «я»? Разве так отвечают?

— Нет, ты просто глуп. Я — это я, твой хороший друг. Сяо-си подошёл поближе к тому месту, откуда доносился незнакомый голос, и стал всматриваться в темноту. Кто же он, в конце концов, этот новый добрый друг?