Глава 1

Герсен напал на след Говарда Алана Трисонга в основном с помощью абстрактных рассуждений — чистая дедукция классического образца — используя информацию, предоставленную Уолтером Коэделиком, старейшим членом, а теперь и Старшим Офицером «Интергалактпола».

Два человека встретились на Сайнимэйкер-бич, к северу от Аванты, метрополиса Альфанора, первого среди Скопления миров Ригеля.

Из чайного домика Чэнси на веранде Сайнимэйкер-бич открывался вид на тысячи небольших коттеджей. Каждый дом был своего цвета: бледно-голубой, бледно-зеленый, розовый, белый, желтый и каждый отбрасывал резкую тень под лучами раскаленного Ригеля. Далеко внизу можно было разглядеть небольшой полумесяц пляжа. Вдали темно-синий океан Тайматург простирался до горизонта.

За столом, в тени раскидистого темно-зеленого дерева, сидели Кирт Герсен и Уолтер Коэделик, с песочного цвета волосами и розовой кожей, несколько более приземистый, нежели Герсен, с небольшим носом и тяжелым подбородком. Как и Герсен, он был одет в синий с серым костюм астронавта, костюм человека, который избегает привлекать внимание. Они пили пунш с ромом и обсуждали Говарда Алана Трисонга.

В обществе Герсена Коэделик не сдерживал себя в разговоре.

— Что он представляет собой теперь? Это настоящая загадка. Десять лет назад он называл себя «Господином сверхлюдей».

— Скорее подошло бы «Король мерзавцев»...

— Это точно. Он причастен к каждому противозаконному акту от Дальней Окраины до Тэнджэров Старого Осако. Говорят, однажды Говард проходил по окраинной улице Багтауна на Арктуре IV и на него напал грабитель.

«Говард спросил:

— А ты зарегистрирован в Организации?

— Нет.

— Ну, тогда ты от меня не получишь ни гроша, а я еще, пожалуй, найду тебя, если мне для каких-то целей понадобится негодяй».

Коэделик осушил свой стакан пунша и посмотрел на темно-зеленую листву, сквозь которую пробивались полоски розовых лучей.

— Прекрасное место для микрофонов. Интересно, кто нас сейчас слушает?

— Никто, если верить Чэнси.

— В наши дни трудно быть уверенным в чем-то. «Интергалактпол» здесь не единственная сила.

Герсен с улыбкой помахал перед собой рукой.

— Хорошо, хорошо... Итак, Трисонг больше не Господин сверхлюдей?

— Вообще-то так. Но он дал детальные задания господам рангом ниже. Говард только иногда возникает в нашем поле зрения...

— Должно быть, хороший малый. А где он сейчас?

Коэделик замялся, но через мгновение подался вперед.

— Конечно, стоило бы вам рассказать об этом, но учтите, если история получит огласку, то мы окажемся в затруднительном положении. К тому же, все, что я вам сейчас скажу, может оказаться полнейшей выдумкой. — Коэделик посмотрел по сторонам. — Итак, мы договорились. О том, что я сейчас скажу, не распространяйтесь.

— Конечно.

— Администрация «Интергалактпола» до некоторой степени свободна в своих действиях, вы знаете. Есть Совет директоров и председательствующий офицер, теперь это Артур Санчеро. Пять лет назад его адъютант умер от несчастного случая. Близкие друзья рекомендовали ему человека по имени Джетро Коуп и после обычной проверки Коуп был принят на освободившееся место. Он проявил себя очень умелым работником, умелым настолько, что Санчеро делал сам все меньше и меньше работы. А потом начали происходить странные вещи. Члены Совета директоров начали умирать — кто от болезней, кто от несчастного случая, а кто от убийства... были даже случаи самоубийств.

Санчеро, а вернее сказать, Джетро Коуп, рекомендовал на освободившиеся вакансии новых людей, которые вскоре и зачислялись в управление. Коуп манипулировал выборами и сам вел подсчет голосов. Так он провел семь человек в Совет директоров «Интергалактпола» и ему осталось набрать еще шесть человек, чтобы иметь квалифицированное большинство. Он, возможно, и получил бы его, если бы один из новых директоров, называвший себя Бамус Карлайд, случайно не столкнулся с одним нашим агентом, который узнал в нем Шона Мак-Мартри из Дублина, Ирландия, высококлассного шантажиста.

Короче говоря, Мак-Мартри был быстренько вычеркнут из наших списков, но не раньше, чем он назвал имя. Ты догадываешься, какое?

— Говард Алан Трисонг.

— Совершенно верно. Было установлено наблюдение за этим Джетро Коупом, но буквально на следующий день он исчез и больше никогда не появлялся в поле нашего зрения.

— А что же стало с остальными шестью новыми директорами?

— При аресте трое были убиты, один исчез. Двое все еще на своем посту, как оказалось, они не имели уголовного прошлого. Юридически была доказана их невиновность и остальные директора не проголосовали за их увольнение.

— Они либо слишком благородны, либо подкуплены, либо испуганы.

— Выбирайте сами.

— Быть Господином сверхлюдей и главой «Интергалактпола» — обоими одновременно — красивая мечта, в независимости от того, какие цели он преследует.

— Увы, да. Трисонг — хитрый дьявол. Я бы с удовольствием вырезал его печень.

— А как с фотографиями?

— Не найдено ни одной.

— Значит, мы так и не знаем, как он выглядит.

Коэделик с отвращением прошептал:

— Люди, имевшие дело с Коупом, помнят длинные светлые кудри, светлую бороду и усы, изысканные и приветливые манеры.

— И с тех пор...?

— Ничего. Он бесследно исчез. Да, я забыл упомянуть, что три года назад в архив пришел приказ закрыть все материалы, относящиеся к Говарду Алану Трисонгу, ввиду их неточности. Приказ был выполнен неукоснительно. Личное дело этого мерзавца было уничтожено.

— Все преступники однажды возвращаются на место своего преступления. Где Трисонг родился и вырос? Многие люди должны хорошо его знать. Может быть, года через три появятся новые материалы.

Коэделик, откинувшись на спинку стула, на минуту-другую задумался.

— Я подниму свои источники и дам вам знать. Где вы остановились?

— В «Мирамонте».

— Я загляну к вам около полудня, если это удобно.

На следующий день точно в полдень Коэделик нашел Герсена в глубоком кресле отеля «Мирамонт» на эспланаде Аванты.

— Как я и предполагал, — сказал Коэделик, — ключей к его персоне нет. Он впервые появился на Земле еще в юности. Грабил банки, мошенничал, совершал убийства. И в этом своем занятии был весьма компетентен. В самом деле, удивительно, насколько мало мы знаем о нем, как о человеке.

Сказав, что он ограничен во времени, Коэделик вскоре ушел. Герсен вышел пройтись по эспланаде, которая тянулась миль на десять параллельно прекрасному песчаному пляжу Аванты.

Двадцать лет назад Трисонг вместе с другими Лордами Тьмы уничтожил родной городок Герсена Маунт-Плизант на планете Провиденс, тогда он еще только-только достигал вершины своей преступной карьеры. С того времени масштаб преступных дел Трисонга все возрастал... Предчувствие возможности проникновения в разгадку начало волновать Герсена. Он подошел и прислонился к балюстраде.

Три года назад Трисонг исчез из виду. Этот человек, который пытался быть одновременно Королем негодяев и Главным директором «Интергалактпола», конечно, сейчас не бездействует. Где-то он замышляет новые преступления, более основательные, чем раньше.

Герсен рассматривал различные варианты. Ни один из них не выглядел правдоподобным или стоившим затраты хоть каких-то усилий. Здесь не хватает пышности, присущей Трисонгу, сказал сам себе Герсен.

Он вернулся в отель и позвонил по телефону Коэделику.

— Я звоню относительно темы нашего разговора. Мне кажется, что-то вами упущено... что-то такое экстравагантное... что-то такое в каком-то преступлении за это время, что должно было прямо указать на нашего с вами типа.

Коэделик не смог сказать ничего определенного.

— Я размышлял примерно в том же направлении. Но... Нигде ничего не было.

Тремя населенными планетами Веги были Алойзиус, Бонифэйс и Кафберт. Во время первого расселения людей они были облюбованы религиозными сектами, каждая из которых была более фанатичной, чем предыдущая. В Шестнадцатом Столетии Космической Эры эта религиозность все еще сохранялась, особенно в формах общественных зданий, переделанных из соборов во времена изгнания.

Понтефракт на Алойзиусе, небольшой городок, известный главным образом своими постоянными туманами, благодаря зигзагу судьбы стал важным общественным и финансовым центром планеты. В старейшем районе города, доминируя на площади Святого Педро, стояла древняя Бриллиантовая Башня, новая штаб-квартира «Космополиса», журнала новостей, фоторепортажей и коротких очерков. Материалы журнала, подчас глубокие, часто драматические и даже сентиментальные, привлекали внимание средних слоев интеллигенции всей Ойкумены.

Кирт Герсен при посредничестве своего финансового поверенного Джеана Адделса приобрел контрольный пакет «Космополиса»; он использовал офис журнала как удобное прикрытие.

Прибыв в Понтефракт, Герсен отправился обедать с Джеаном Адделсом в его прекрасный старинный особняк в Баллихолт Вудс, к северу от Понтефракта. За обедом Герсен упомянул о Говарде Алане Трисонге и его странной невидимости.

Адделс сразу насторожился:

— Вы спрашиваете, конечно же, из чистого любопытства, не так ли?

— Ну, не совсем так. Трисонг — негодяй и преступник. Его влияние ощущается повсюду. Ночью взломщики могут проникнуть в этот дом и украсть наиболее ценные картины вашей коллекции, не говоря уже о родосских коврах. И можете не сомневаться, что нити этого преступления приведут именно к Трисонгу.

Адделс мрачно кивнул:

— Согласен. Такое вполне возможно. Завтра я отправлю запрос в «Интергалактпол».

— Это не повредит.

Адделс подозрительно взглянул на Герсена.

— Надеюсь, лично этот человек вас не интересует?

Герсен пожал плечами: — Ну, если только в небольшой степени...

Адделс зло бросил:

— Прошу не вмешивать меня в ваше расследование ни в какой степени!

— Мой дорогой Адделс, как я могу не обратиться к вам за советом?

— Мой совет по этому вопросу краток и ясен: предоставьте «Интергалактполу» заниматься своими делами!

— Это замечательный совет и я буду помогать им в их нелегком труде настолько, насколько это в моих силах. И я знаю, что вы будете мне в этом активно помогать!

— Конечно, конечно, — немедленно пробормотал Адделс.

В библиотеке «Космополиса» Герсен искал материалы, связанные с Говардом Аланом Трисонгом. Они были во многих томах архива, но говорили Герсену очень мало из того, что ему было неизвестно, и совсем ничего о том, что интересовало его в первую очередь: место, где родился и в дальнейшем обитал Трисонг.

В конце этого неудачного дня Герсен из простого упрямства проверил содержание папки, озаглавленной «Разное», в которой, как оказалось, тоже не было ничего такого, что могло бы его заинтересовать. Когда он ставил эту папку на полку, его взгляд привлекли две подшивки: «Картотека» и «Ненужное». Содержимое папки «Картотека» было пусто, а в «Ненужном» оказалась большая фотография, почти в квадратный фут, изображающая какой-то званый ужин. Пять мужчин и две женщины сидели, трое мужчин стояли несколько сзади. Сверху кто-то написал: «Говард Алан Трисонг среди этих людей».

Внезапно онемевшими пальцами Герсен вцепился в фотографию. Камера охватила всю панораму, будучи установленной в центре круглого стола так, что каждый из группы был запечатлен в анфас, хотя ни один из присутствующих на ней не смотрел прямо в объектив и, возможно, ни один из них не знал, что его фотографируют.

Напротив каждого места стоял странный небольшой предмет с тремя разноцветными флажками, и возле каждого из гостей стояло серебряное блюдо, наполненное чем-то лилово-коричневым примерно на четыре дюйма по высоте. Кроме подписи вверху снимка, фотография больше не содержала никаких надписей, не считая, правда, номера, отпечатанного на обороте — 972.

Обедающие были разного возраста и расовой принадлежности. Все выглядели уверенными в себе и здоровыми на вид. Каждого представляли таблички на столе, к сожалению, повернутые от камеры.

Герсен внимательно всмотрелся в лица. Кто из присутствующих здесь Говард Трисонг? То описание, которым он владел, больше всего подходило к четверым мужчинам...

Подошел работник библиотеки, молодой человек, одетый в розовую с черными полосами рубашку и спортивные коричневые шорты по местной моде. Он взглянул на Герсена равно приветливо и почтительно, сдерживая однако усмешку. В редакции «Космополиса» Герсен прослыл человеком сомнительных талантов.

— Роетесь в мусоре, мистер Лукас?

— Мельница все мелет, — кивнул Герсен. — Эта фотография, которую вы почти что выбросили, откуда она?

— Какие пустяки! Ее прислали несколько дней назад из нашего отделения в Звездном Порту. Общество Охраны и Тюрем на своем ежегодном обжорстве или что-то подобное. Неужели она может кому-то понадобиться?

— Возможно и нет. Все-таки она довольно странная, не находите? Интересно, кто из них Говард Трисонг?

Молодой человек с недоумением посмотрел на Герсена, но уже через мгновение рассмеялся: — А, вы имеете в виду кого-то из местных шишек! Уверяю вас, здесь нет ничего интересного для наших читателей. Дамы, вообще, абсолютно старомодны!

Но Герсен не унимался.

— Из нашего отделения в Звездном Порту, вы говорите? А из какого Звездного Порта? Их, по крайней мере, несколько.

— Звездный Порт на Нью-Концепт, что на Марабе-IV. — Снова почти неуловимая снисходительность. В «Космополисе» никто не понимал, как Генри Лукас получает работу и еще менее, как он ее выполняет.

Герсен оставался равнодушным к мнению своих коллег.

— Как эта фотография попала сюда?

— Ее доставили с последней почтой. Когда вы закончите, бросьте ее в корзину для мусора, ей место именно там.

Клерк пошел по своим делам. Герсен положил фотографию во внутренний карман и связался с отделом кадров.

— Кто наш представитель в Звездном Порту на Нью-Концепте?

— Зональный управляющий там, мистер Лукас, Айлетт Мэйни.

Просмотрев «Справочник межпланетных сообщений», Герсен обнаружил, что прямого сообщения между Алойзиусом и Нью-Концептом не существовало. Если он хотел попасть туда в качестве обычного пассажира, то должен был бы сделать три пересадки, трижды меняя корабли.

Герсен закрыл «Справочник» и поставил его на полку. Он проехал в космопорт, поднялся на борт своего «Фэнтомик Флайтлернинг», космического крейсера с небольшим грузовым отсеком и каютой на четверых; корабль больший, чем его же «Джетис Фараон», и более комфортабельный, нежели «Арминтор Старшип».

После полудня того же дня, когда он обнаружил фотографию, Герсен покинул Алойзиус, оставляя Вегу по левому борту. Он задал координаты автопилоту, и теперь быстро уносился к середине скопления Арии.

Во время полета он обстоятельно изучил фотографию, и постепенно все участники этого банкета стали для него, словно живые. Каждого из них Герсен уже неоднократно спрашивал:

— Это ты Говард Алан Трисонг?

Некоторые отвечали негодующе отрицательно, другие странно молчали, а некоторые, казалось, бросали вызов:

— Безразлично, кто я, что я, но учти, что ты подвергаешь себя огромному риску, ввязываясь в это дело!

Одного из мужчин Герсен рассматривал чаще других. Блестящие волосы коричневого оттенка, обрамляли лоб философа. Впалые щеки переходили в узкий рот, окружая его струнами мускулов; этот тонкий чувствительный рот был как будто изогнут в улыбке в ответ на какую-то остроумную шутку. Лицо сильное и утонченное, чувствительное, но не нежное; лицо человека, способного на все, постоянно думал Герсен, глядя на незнакомца.

Впереди мерцал Мараб, справа где-то вращалась планета Нью-Концепт и ее три луны.

 

Глава 2

По прибытии на Нью-Концепт, Герсен отыскал Звездный Порт и посадил корабль. На сверкающей полированным металлом машине, скользящей по монорельсу, он преодолел пять миль, отделяющие непосредственно космодром и город Звездный Порт; благодаря этому Герсен смог досконально изучить окружающую природу. Тяжелая на вид, плотная темно-синяя почва. На некотором удалении синий цвет постепенно переходил в каштановый, а еще дальше — в лиловый. В миле от космодрома монорельс проходил через какие-то развалины из белого камня — когда-то какой-то сложный комплекс сооружений в неопаладианском стиле — почти небольшой город. Теперь почти все колонны разрушились, упали или перекосились; крыши частично провалились. Сначала Герсен подумал, что руины необитаемы, но затем, минутой позже, он заметил то тут, то там какие-то движущие фигуры, а через мгновение и целое стадо странных животных, пасущихся возле очередных развалин.

Вскоре Герсен прибыл на центральный вокзал Звездного Порта. В справочном бюро он узнал местонахождение местного отделения «Космополиса» — десятиэтажная башня располагалась в нескольких сотнях ярдов от вокзала — и отправился туда пешком.

Звездный Порт не отличался почти ничем от других поселений человечества в Ойкумене. Если бы не лимонножелтый свет и ароматный воздух, Герсен мог бы подумать, что находится в пригороде Аванты на Альфаноре или еще где-нибудь, например, хотя бы в Нью-Дели на Балхаше. Живущие здесь придерживались почти такой же моды, как и по всей Ойкумене.

Войдя в офис «Космополиса», Герсен подошел к стойке, за которой стоял пожилой мужчина с проницательными птичьими глазками и хохолком серебристых волос. Он был худой, подтянутый, держал себя со строгостью и аккуратностью, что страшно не согласовывалось с его одеждой, которая, казалось, была подобрана случайно: ярко-синяя рубашка из легкого велюра, бежевые брюки из какой-то мягкой ткани и темные замшевые сандалии. Он обратился к Герсену:

— Что вам угодно, сэр?

— Я Герсен Лукас, из отделения на Понтефракте, — представился Герсен. — Мне необходимо встретиться ненадолго с мистером Айлеттом Мэйни.

— Он перед вами, мистер Лукас, — представился чиновник и внимательно оглядел Герсена снизу доверху, — Генри Лукас? Я бывал в вашем офисе на Понтефракте, но боюсь, что не смогу вспомнить, чтобы там произносили ваше имя.

— Я занимаю должность специального корреспондента, — усмехнулся Герсен. — В действительности я — внештатный работник; если где-нибудь появляется работа скучная или неудобная для других, за нее берусь я.

— Понятно, — кивнул Мэйни. — И что же такое скучное и неудобное для других вы нашли здесь, в Звездном Порту?

Герсен достал фотографию. Выражение лица Мэйни сразу же изменилось.

— Ага! Вот откуда ветер дует! Значит, вы здесь для расследования?

— Правильно.

— Хм... мм. Может, нам устроиться поудобнее? Давайте пройдем в мои апартаменты.

— Как вам угодно.

Мэйни проводил Герсена к лифту, в котором они поднялись на самый верх здания. Мэйни бесстрастно открыл дверь и отступил немного в сторону, приглашая гостя войти первым. Герсен вошел и сразу понял, что здесь живет отнюдь не ординарный человек. Здесь было довольно много ценных вещей. Повсюду глаз натыкался на предметы старины разных эпох и разного планетного происхождения. Многое из этого антиквариата Герсен с первого взгляда не смог идентифицировать: например, пара фонарей с серо-коричневыми абажурами. Возможно, древняя Япония? Что касается ковров, то в них он разбирался немного лучше, благодаря эпизодам своей ранней карьеры. Он узнал два персидских ковра, переливающихся в лучах лимонно-желтого солнца. Несколько небольших ковриков, несомненно из Хайар Реалма, что на Конопусе... Здесь были сервизы из мирмиденского фарфора, собрание редких старинных книг, переплетенных в шагрень и кожу...

— Я не придумал ничего лучше, — послышался голос Мэйни, приведя Герсена в чувство, — как окружить себя красивыми вещами... — В конце этой фразы Герсену показалось, что в голосе Мэйни зазвучали чуть ли не извинительные нотки. — Я представляю себя хитрым торговцем и больше всего люблю бродить по деревенским базарам отдаленных планет. Книги здесь преимущественно с Земли, а... Но, присаживайтесь, пожайлуста, — Мэйни осторожно тронул кончиками пальцев гонг, издавший при этом продолжительный звон. И немедленно в комнате появилась прислуга, молодая девушка странного вида, худая и гибкая, как угорь, с кудрявыми белыми волосами, черными глазами на небольшом личике, чуть выделяющимся подбородком и узким ртом. Она была одета в короткий белый халат и двигалась странно скользящей походкой. Она внимательно посмотрела на обоих мужчин без какого-либо следа застенчивости. Герсен не мог определить ее расовой принадлежности — и тут же мелькнула мысль, что если она не полоумная, то ее разумность, несомненно, чисто условная.

Мэйни присвистнул сквозь зубы, поднял ладони на уровень груди, выставил правой рукой вперед два пальца и вновь свистнул. Девушка вышла из комнаты, но через мгновение она была вновь тут, но уже с подносом, на котором стояли два кубка и две низенькие бутылочки. Мэйни взял поднос, и девушка тут же покинула комнату. Мэйни наполнил кубки.

— Попробуйте наше прекрасное пиво «Своллоутал». — Он подал кубок Герсену и взял фотографию, которую тот положил на стол.

— Очень странное дело, — Мэйни сел в кресло и отпил пива. — Однажды незнакомая мне женщина пришла в контору. Я поинтересовался, в чем дело. Она заявила, что у нее есть интересная информация, которую она может продать за определенную сумму. Я усадил ее и как следует рассмотрел. Ей было примерно тридцать, и на эти свои годы она выглядела довольно респектабельно. Вне сомнения, что она была не здешней, что она сама и подтвердила, когда сказала, что приехала ко мне прямо с космодрома, и что ей крайне необходимы деньги. Я снова внимательно оглядел ее, но ничего не смог определить.

Мэйни снова отпил пива.

— Я отметил для себя только одно. — Он кивнул, как будто решил какую-то проблему. — Она пояснила свое предложение, сказав, что предлагает не просто ценную информацию, а поистине уникальную. Конечно, я передаю то, что она сказала, не дословно.

— Вы намерены предложить мне карту пропавших сокровищ?

Она разозлилась.

— Вас заинтересует то, что я хочу предложить. Но имейте в виду, я прошу со мной не торговаться!

Я сказал ей, что должен предварительно посмотреть на то, что она продает. Она сейчас же насторожилась. Это была как игра. Наконец мне это все порядком надоело, и я сказал:

— Мадам, покажите мне то, что вы хотите продать и не будем больше терять времени.

Она шепотом спросила у меня: — Вы слышали такое имя — Говард Алан Трисонг?

— Да, конечно. Это тот, кто называет себя Владыкой сверхлюдей.

— Не говорите так! Хотя, это правда... у меня есть его фотография! Сколько вы можете заплатить за нее?

— Дайте посмотреть.

— Нет, вначале вы должны заплатить!

Боюсь, что в этот момент я стал с ней несколько резок:

— Как я могу покупать что-то, даже не увидев, что это такое? Там, хотя бы хорошее изображение?

— Конечно, очень хорошее. Он замышляет здесь массовое убийство...

Я промолчал на это заявление и ей ничего не оставалось делать, как продолжать: — У меня есть очень хорошая его фотография, вы понимаете меня?

Я вновь промолчал и она, наконец, показала свой товар.

Мэйни указал на фотографию.

— Я тщательно изучил ее, а потом сказал: — Это действительно прекрасное фото, но который из них Трисонг?

— Я не знаю.

— Но тогда как вы узнали, что он здесь?

— Мне это сказал тот, кто знает его.

— Он мог пошутить.

— Если так, то он убит за эту свою шутку, — женщина поджала губы.

— Правда?

— Да, правда!

— Могу я узнать ваше имя?

— Это для вас важно? Во всяком случае, я не назову своего настоящего имени.

— Где вы взяли этот снимок?

— Если я расскажу об этом, пострадают другие люди.

— Мадам, будьте благоразумны. Представьте себе: вы показываете мне фотографию и говорите, что один из изображенных на ней людей — Трисонг, но, к сожалению, не можете указать, который из присутствующих здесь! Как вы думаете я должен поступить?

— Но это-то и доказывает, что я говорю правду! Ведь я могла указать на любого из них, например, вот на этого!

— Да, правда. Но давайте поговорим о другом! Я не ставлю под сомнение вашу честность, но откуда вы знаете, что с вами не пошутили? Кто-то был убит? Кто? Почему? Без этих деталей снимок ничего не стоит.

Она подумала минуту-другую.

— Можете вы гарантировать в тайне то, что я вам сейчас скажу?

— Естественно.

— Это один из помощников Трисонга по имени Эрвин Ампс. Его брат был официантом в ресторане, где сделан этот снимок. Он говорил с Эрвином, и узнал, что Трисонг был на банкете...

— Откуда вы это знаете?

— Видите ли, этот официант был моим мужем... Снимок сделан автоматической камерой и мой муж взял себе одну копию, которую передал мне. Он сказал мне только, что Трисонг есть на этом снимке. Следующей же ночью Кэвин был убит. Я убежала, так как чувствовала, что следующей жертвой буду я, независимо от того, есть ли у меня фотография или нет. Это все, что я могу рассказать вам.

— А где находится ресторан?

— Этого я не скажу. Вам нет необходимости знать это.

— Не понимаю?

— Поверьте, на это у меня есть причины.

Потом мы долго спорили с ней. Я сказал, что верю ей на слово, но фотография, возможно, не стоит и ломаного гроша. Она согласилась, но не уступала в своей уверенности в подлинности фотографии.

Тогда я поинтересовался:

— Сколько вы хотите, чтобы я вам заплатил?

— Я хочу десять тысяч СЕВов.

— Об этом не может быть и речи!

— Сколько предлагаете вы?

Я сказал ей, что мог бы рискнуть сотней-другой из денег фирмы и пятьюдесятью из моих собственных сбережений. Она встала, собираясь уйти. Я решил, что не могу упустить эту фотографию и предложил еще сотню, а также гарантию, что если «Космополис» опубликует его, то ей будет заплачено еще две сотни.

Она согласилась.

— Давайте мне деньги. Я должна ехать и притом немедленно. Эта фотография опасна.

Я расплатился с ней. Она выбежала из конторы и я больше ее не видел.

Мэйни наполнил кубки пивом.

— Что произошло потом?

Мэйни откашлялся.

— Я очень внимательно просмотрел снимок. И нашел кое-какие интересные детали. Костюмы разные и предполагают своим покроем моду разных планет. Правда, все они кажутся легкими, что указывает на теплый климат в том месте, где собрались эти люди... А вот эти небольшие предметы с флажками ставят меня в тупик. Я не смог узнать и пищу...

— Вы говорили о каких-то деталях, связанных с той женщиной.

— Да, ее одежда была стандартной, но она говорила с акцентом. Среди звезд существуют тысячи акцентов и диалектов. Это мое хобби и должен без лишней скромности заметить, что мой слух достаточно хорошо натренирован. Но и здесь прокол. Как я ни пытался проанализировать, откуда этот акцент, но...

— Что еще?

— В уголках глаз она носит небольшие жемчужины голубого цвета. Где-то я уже видел такие, но сейчас не могу связать их ни с каким конкретным местом.

— Она совсем не назвала своего имени?

Мэйни сжал свой подбородок.

— Брат ее мужа Эрвин Ампс, мужа зовут, похоже, Кевин. Может быть она носит ту же фамилию Ампс, а может быть, и нет.

— Возможно, но необязательно.

— Меня охватило любопытство, и я решил выяснить на космодроме, куда она улетела. Хотя с того времени прошло около трех дней, я решил попытаться это выяснить. Проверил листы регистрации пассажиров, расспросил служащих, но так и не нашел фамилии Ампс. Скорее всего она была записана под именем Ламар Медрано. И отправилась на рейсовом звездолете в место с названием Вирго-Узловая на Спике-VI. Оно обозначено в справочнике «Межпланетных сообщений». Это довольно большой порт западной оконечности и очень сомнительно, что оттуда можно будет проследить ее следы.

— Когда она покинула Нью-Концепт?

— Она, возможно, и не покидала его.

— Почему вы так думаете?

— Потому что я не рассказал вам, что узнал потом.

— Выкладывайте!

— В общем, я узнал, на ее имя был заказан один билет на Альтаир на линии «Зеленая Звезда». Корабль «Самарти Тон» должен был вылететь через три дня после ее визита ко мне. Я обыскал все гостиницы и нашел ее в отеле «Диомед», где она провела две ночи. Там хорошо помнили ее, так как она исчезла не оплатив счета.

— Странно...

— Я расспросил прислугу отеля и узнал, что ее часто видели в обществе некоего Иммауса Тахара, продавца спортинвентаря с Крохинцела. Однажды утром Тахар оплатил свои счета и съехал. Ламар Медрано предыдущей ночью вышла из отеля и больше туда не вернулась.

Герсен проворчал:

— А этот Тахар, кто он?

— Мрачный парень, но хорошо воспитан и имеет целую кучу денег.

— Он сейчас в Звездном Порту?

— Он улетел на «Гейом Уандер». Одно из мест остановки — Вирго-Узловая.

— Интересно...

— Да, очень интересно! Сейчас я не знаю, стоит ли мне еще волноваться за свою жизнь или нет?

— Вас удивляет, почему мистер Иммаус Тахар не решился познакомиться с вами, не так ли? — улыбнулся Герсен.

— Именно.

— Тахар может оказаться в конце концов самым невиннейшим коммивояжером, какой только существует в этом мире. Почему вы не можете допустить, что его интересовала Ламар Медрано просто как женщина.

— Возможно.

— Но предположим, что этот Тахар не так уж и невинен. Ламар Медрано могла испугаться и скрыться, значит, теперь она прячется где-то на Нью-Концепте.

— Возможно.

— Теперь, еще одно. Ламар могла погибнуть до того, как сказала, кому она отдала фотографию; может быть, она убедила Тахара, что отправила ее письмом...

— А возможно, у нее был еще один снимок. И Тахар считает, что выполнил свою миссию до конца.

Герсен рассмеялся.

— Когда Трисонг прочитает «Космополис», а его ожидает приятный сюрприз в самом ближайшем времени, Тахар уже не будет столь самонадеянным.

Он взял ручку и бумагу, написал несколько слов и положил сверху пять сотенных купюр. Пододвинул это к Мэйни и произнес:

— Это вам, за вашу работу.

— Спасибо, — кивнул Мэйни. — Очень щедро с вашей стороны. Может быть, вы поужинаете со мной?

— С удовольствием.

Мэйни тронул гонг и вновь в комнате возникла белокурая девушка. Мэйни обратился к ней со словами и жестами, девушка выскользнула из комнаты легко и мягко. Она вернулась с пивом и задержалась, глядя, как Мэйни наполняет кубки, как бы зачарованная этим.

— Она любит пиво, — сказал Мэйни, перехватив недоуменный взгляд Герсена. — Но я не позволяю ей его, так как пиво очень возбуждает ее. Потом она слижет все остатки с наших кубков.

Девушка провела пальцем по пене в кубке Герсена и тут же отправила его в рот. Мэйни шлепнул ее по рукам и девушка отпрыгнула в сторону, как игривая кошка. Она зашипела на Мэйни, который зашипел ей в ответ и жестом что-то показал. Девушка тут же отошла на несколько шагов в сторону от их компании, Мэйни вновь что-то зашипел и девушка отправилась к двери. По дороге она нагнулась и поправила ниточки бахромы на ковре:

Мэйни вздохнул и сделал большой глоток пива.

— Я вскоре покину Нью-Концепт. Впервые я приехал сюда, как коллекционер. В здешних поселках были созданы многие красивые вещи: книги с рисованными от руки цветными картинками, гротескные музыкальные инструменты. Видите вот этот гонг? Он звенит от простого прикосновения. Лучшие образцы способны звучать даже от легкого касания. Некоторые были вывезены отсюда, но и до сих пор в отдаленных селениях можно отыскать просто изумительные экземпляры. Знаете, первые колонисты предпочитали жить в шхерах — сообщающихся сухих пещерах, расположенных неглубоко под землей; так вот, я облазил многие из них и нашел удивительные произведения искусств, оставшиеся с тех времен.

Герсен откинулся в кресле и осмотрелся. Солнце стояло в зените; через небольшую гряду холмов невдалеке проходило стадо животных.

— Похоже, этот мир не кажется столь хорошо устроенным, — заметил Герсен. — Я не вижу никаких признаков сельского хозяйства.

— Его пытались создать. Но эти животные, фини, уничтожали весь урожай еще до того, как он созревал.

— Я заметил классические руины недалеко от посадочной площадки. Они остались от первопоселенцев?

— Нет, они были созданы гораздо позднее. Кучкой безумных филантропов. Но видите ли... В начале колонизации Нью-Концепта все сидели на диете — вегетарианской и лишь немного мяса местных животных. В течение пятидесяти лет люди жили в Великом Храме Органического Единства. Они питались побегами альфельфы, зеленью колларда и некоторыми другими видами местной растительности. Разумные формы жизни прекрасно могут приспосабливаться. И все здешние приспособились очень хорошо, и теперь они..., — Мэйни указал на стадо животных, пасущихся в зарослях, — ужинают... Если уж речь зашла об ужине, то было бы неплохо провести и собственный. Как вы?

Герсен согласился, и Мэйни провел гостя в гостиную, где находилась уже белокурая девушка, зачарованно уставившаяся на стол. Внезапно Герсена осенило:

— Она одна из местных?

Мэйни кивнул.

— Они часто оставляют детей, лежащих на шкурах. Я подозреваю, что они их просто забывают. Но иногда детей все же включают в стадо и тогда они не погибают. Если такого ребенка отловить, то можно научить его ходить на задних ногах и быть чистоплотным. Моя Типто довольно умна — она подает пиво, взбивает подушки и вполне может позаботиться о самой себе.

— Она выглядит вполне привлекательно, — заметил Герсен. — А как насчет... ну, нежности, что ли?

— Можно попробовать, но результат будет незначителен, — покачал головой Мэйни. — Вам любопытно? Коснитесь ее.

— Как?

— Ну, для начала возьмите ее за плечо.

Герсен приблизился к девушке, которая качнулась назад, моргнув большими черными глазами. Герсен протянул руку, она издала быстрый шипящий свист и отскочила назад, в открытом рту стали видны острые зубы. Она подняла руки, сжав пальцы, словно выпуская когти.

Герсен отступил и усмехнулся.

— Понятно, что вы имели в виду. Ее мнение на сей счет вполне определенно.

— Некоторые из местных парней используют приманку из сладкой патоки, — сказал Мйэни. — Они очень любят ее и пока лакомятся, не могут кусаться... А вот и наш ужин. Теперь она уйдет, потому что не может выносить ничего, кроме салата, а иногда — кусочка вареной моркови. Такова обратная сторона вегетарианства.

 

Глава 3

Герсен, возвратившись на Алойзиус, приземлился в космопорте «Дюны», пятью милями южнее Понтефракта. Время было позднее, и стояли лилово-серые сумерки. Туман надвигался с Боттгласс Бей, почти скрывая отдельные здания. Герсен поднял воротник и направился к зданию вокзала. Сначала он воспользовался подземкой, потом доехал на такси до особняка Джеана Адделса, своего финансового поверенного.

Адделс встретил его с обычным кислым неодобрением, которое, как понимал Герсен, было маской уважения и, возможно, даже привязанности. У него было худое, желтого оттенка лицо, высокий узкий лоб, длинный тонкий нос. Волосы редкие, желто-коричневые; глаза мягкие, нежно-голубые.

Герсен прошел в комнату, которую он обычно занимал, переоделся в костюм, оставшийся здесь после предыдущего посещения. Он пообедал с хозяином и его многочисленной семьей в огромной гостиной за столом, освещенным свечами. Столовые приборы были из старинного серебра, а ели они со старого Реджвуда.

После обеда мужчины прошли в кабинет Адделса и сели перед камином, попивая кофе, поданное в серебряном кофейнике.

К ужасу Адделса Герсен достал фотографию.

— Я надеялся, что вы прекратили заниматься подобными вещами.

— Не совсем, — заметил Герсен. — У меня есть к вам всего один вопрос: что вы обо всем этом думаете?

Адделс притворился непонимающим: — Относительно чего?

— Мы хотим опознать Трисонга и выяснить, где он находится!

— И тогда?

— Наверняка после этого, мы отдадим его в руки правосудия.

— Ба! А может быть, кое-кто покончит с собой, повесившись на крюке в миле над землей, как это случилось с бедным Ньютоном Фликори?

— Стыдитесь! Мы должны надеяться на лучшее!

— Я все-таки надеюсь, что у вас ничего не получится. И давайте я сейчас же сожгу этот снимок, чтобы раз и навсегда покончить с этим делом.

Герсен пропустил мимо ушей эти слова и в который уже раз начал вновь изучать фотографию.

— Кто же из них Трисонг? Как нам узнать это?

Вдруг Адделс сказал: — Он один из десятерых. Остальные должны знать его, или, по крайней мере, знать самих себя. Трисонг может быть обнаружен методом исключения уже известных.

— Сначала надо узнать всех этих остальных.

— А почему бы и нет? У каждого из них должно быть много друзей и знакомых. Но давайте больше не будем говорить о таких глупостях!

Герсен бродил по кривым старым улочкам Понтефракта. Он сидел на маленькой площади неправильной формы, обсаженной кустами желтофиоля. Он слонялся по аллеям, вдыхая запах старинных влажных камней, часто заходил в небольшой ресторанчик на Боттгласс Бей, чтобы перехватить что-нибудь.

С Адделсом он виделся мало, кроме как на величественных обедах, которые Адделс считал основным элементом цивилизованного существования. Адделс отказался обсуждать заботы Герсена, а Герсен не проявлял интереса к доходным мероприятиям, которые Адделс претворял в жизнь, чтобы увеличить его, Герсена, а также и свое состояние.

На четвертый день Герсен приступил к осуществлению своего плана. В течение нескольких лет дирекция «Космополиса» предлагала создать еще один журнал — «Экстант». Большая часть предварительных работ была уже завершена. Новый журнал должен был опираться на «Космополис» и по вопросам производства, и по вопросам реализации, но был рассчитан на более молодую, и от этого менее сдержанную аудиторию, нежели «Космополис».

Посредством некоторых комбинаций Герсен приобрел контрольный пакет «Космополиса». Теперь он подтолкнул создание «Экстанта». Этой ночью должен был выйти первый его номер, и разойтись по всей Ойкумене.

Для того, чтобы расширить его поступление в торговую сеть, первый номер журнала вышел бесплатным. Он открывался необычным конкурсом, также призванным привлечь внимание всех его читателей. Фотография на обложке изображала десятерых людей на банкете. И заголовок гласил:

КТО ОНИ???

Назовите их и вы получите 300 тысяч СЕВов!!!

С внутренней стороны были помещены условия конкурса. Только первые три человека, опознавшие всех изображенных на снимке, могли выиграть приз. Если никто не назовет всех присутствующих правильно, тогда завоевать приз может назвавший правильно наибольшее число присутствующих. Часть правил обуславливали призы тем, кто будет первым или среди первых, правильно опознавшим наибольшее количество из изображенных на обложке людей. Обращаться следовало по адресу: «Экстант», Корриб Плейс, 9-II, Понтефракт, Алойзиус, Вега-VI.

Где бы ни продавался «Экстант», для широкого привлечения внимания на его обложке крупными буквами было написано: «БЕСПЛАТНО».

В убежищах замерзшей соляной тундры Ирты; под липами Дептис Мэджор; на привалах вдоль серпантина в горах Мидор; в киосках на гранд-бульварах Парижа и Окленда; на Альфаноре, Бризанте и в каждом из других мирах Скопления Ригеля; во всей Ойкумене: «ЭКСТАНТ»!

В космопортах, парикмахерских, тюрьмах, больницах, монастырях, борделях: «ЭКСТАНТ»!

Миллионы глаз смотрят на фотографию из случайного интереса. Многие изучают снимок очень тщательно, даже зачарованно и используют случай, чтобы написать письмо редактору «Экстанта». Двое, разделенные многими световыми годами пустоты, рассматривали фотографию с растущим изумлением. Первый сидел, глядя, нахмурившись, в окно, размышляя над значением этого конкурса. Второй, издавая тихое хихиканье, взял ручку и написал на листе бумаге несколько строк.

Герсен решил перебраться в город, поближе к издательству «Экстанта». Адделс порекомендовал ему отель «Пенумперс».

— Он близко от вашего офиса и к тому же лучший в городе; очень респектабельный. — Адделс в задумчивости рассматривал костюм Герсена. — В сущности...

— В сущности, что?

— Ничего. Вам там будет очень удобно. Они хорошо заботятся о своих клиентах. Я позвоню и закажу номер: они редко принимают новых клиентов без надежной рекомендации.

Фасад отеля «Пенумперс» — шесть этажей, облицованных коричневым камнем и черной сталью — выходил на площадь Старого Тара. Неброский портал открывал проход сначала в фойе, затем в приемный зал с глубокими креслами по одну сторону и помещением гостиной по другую. Герсен отметился у стойки из коричневого мрамора, с пилястрами и угловыми колоннами из черного камня. Персонал был одет в традиционные утренние костюмы старого покроя — период Герсен сразу не мог определить. Стиль, в сущности, изменился не больше, чем петля для пуговицы, со времени открытия отеля одиннадцать сотен лет тому назад. В «Пенумперсе», как и везде на Понтефракте, традиций придерживались строго.

Герсен ждал, пока клерк в регистратуре разговаривал со своим начальником, оба время от времени посматривали на него. Наконец разговор закончился и Герсена провели в его номер. Старший носильщик указывал дорогу, помощник нес небольшой чемоданчик Герсена, третий слуга нес бархатный ящичек. У дверей номера старший открыл ящичек, достал оттуда ключ и двумя пальцами, большим и указательным, открыл замок. Дверь распахнулась. Герсен вошел в номер из нескольких комнат с высокими потолками, выдержанный в стиле простого комфорта, близкого к роскоши. Носильщики, быстро двигаясь по номеру, расставили мебель, затем отступили тихо и быстро назад к двери, как бы превратившись в тени. Старший произнес:

— Сэр, слуга поможет вам с гардеробом. Вода уже наполняет ванну.

Он поклонился и приготовился уйти.

— Одну минуту, — остановил его Герсен. — Есть ключ от двери?

Носильщик снисходительно улыбнулся.

— Сэр, в «Пенумперсе» никто посторонний в ваш номер не зайдет.

— Возможно. Но, предположим, например, что я ювелир-торговец, и вор захочет ограбить меня. Он просто подойдет к моей комнате, откроет дверь и лишит меня всех моих ценностей.

Старший носильщик, все еще улыбаясь, покачал головой.

— Сэр, такого ужасного случая здесь никогда не случалось. Это просто невозможно. Ваши ценности находятся здесь в полной безопасности.

— У меня нет никаких ценностей, — улыбнулся Герсен. — Я просто предложил такой пример.

— Это невозможно, сэр. Вероятность ничтожно мала.

— Я полностью удовлетворен, — кивнул Герсен. — Спасибо.

— Благодарю вас, сэр. — Носильщик отступил назад, когда Герсен протянул вперед руку. — Нам хорошо платят, сэр. У нас не принято брать чаевые, сэр. — Он поклонился и вышел.

Герсен помылся в ванне, сделанной в виде грота, составленного из блоков традиционного здесь коричневого мрамора. Свою одежду он сложил в выдвижной ящик. Слуга, находя его одеяние неподходящим, принес новое: темно-коричневые брюки, рубашку стального цвета, черный, до колен, пиджак, набрасываемый на плечи и застегивающийся на бедрах.

Герсен надел новую одежду и направился к главному выходу. Старший носильщик остановил его:

— Минутку, сэр, я принесу вам цилиндр.

Он предложил большой цилиндр из черного вельвета с широкими полями. Герсен искоса посмотрел на него и пошел бы дальше, если бы между ним и дверью не встал швейцар.

— На улице довольно свежо, сэр. Нам будет приятно помочь вам подобрать соответствующий костюм.

— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал Герсен.

— Спасибо, сэр. Позвольте, я приведу в порядок ваш головной убор... Вот так... Прогноз предвещает влажный туман с дождем в конце дня.

В фойе Герсен задержался, чтобы посмотреть на себя в зеркало. На него смотрел мрачный экземпляр элегантности Старого Понтефракта. Никогда еще он не имел более обманчивой внешности...

Герсен шел по кривым улочкам, через маленькие площади с клумбами анютиных глазок, желтофиоли, пальцев Святого Олафа. Время от времени туман расступался, позволяя лучам Веги отражаться на влажном камне и зажигать клумбы разноцветным костром. По телефону-автомату он позвонил Джеану Адделсу и назначил встречу в конторе «Экстанта» в удобное для Адделса время.

Герсен вернулся на Корриб Плейс, короткую улицу, несколько шире тех, по которым он недавно гулял, вымощенную брусками полированного гранита, тесно подогнанными друг к другу.

Корриб Плейс находилась в древнейшей части старого города Понтефракта. С одной стороны находился древний монастырь Эстебенитов, превращенный сейчас в какое-то коммерческое учреждение; дома напротив были из дерева, потемневшего от времени, укрепленные подпорками из черной стали — они стояли высокие, стиснутые с двух сторон более современными зданиями; выступы комнат на верхних этажах часто нависали над улицей.

У него было еще время до встречи с Адделсом, и Герсен прогуливался вдоль Корриб Плейс, разглядывая витрины магазинов, предлагающие товары только самого высокого качества и очень элегантные: редкие драгоценные камни, жемчуг, хрусталь с мертвых звезд; перчатки, гетры, головные уборы; парфюмерия, волшебное масло Дагамаль; книги по древнему искусству: Джотто, Вильям Шнайдер, Блейк, Муча, Доре, Дэвид Рассел. Герсен постоял минут десять, рассматривая пару кукол, играющих в шахматы. Они изображали Магилибуса и Каскадина, персонажей Комических Масок. Каждый захватил несколько фигурок соперника; каждый, после обдумывания, делал ход. Когда один забирал фигуру, другой очень натурально гневался, вздымая вверх руки. Магилибус сделал очередной ход и произнес скрипучим голосом: «Шах и мат!» Каскадин закричал от досады. Он схватился за голову, вскочил на ноги. Но уже через минуту куклы вновь расставили фигуры на шахматной доске и начали новую партию...

Герсен вошел в магазин, купил кукол-шахматистов и приказал доставить их в «Пенумперс». Это был один из редких случаев в его жизни, когда он обременил себя ничего не значащей вещью.

Идя вдоль Корриб Плейс, Герсен обнаружил, что находится напротив конторы издательства «Экстант». На этой стороне в витрине очереднрго магазина были выставлены настенные часы, отделанные клубами дыма и водоворотами тумана, со светлыми световыми пятнами, показывающими время. Интересно, но непрактично, подумал Герсен... Внезапно он увидел Джеана Адделса, который свернул из-за угла на Корриб Плейс и стал приближаться, осторожно ступая по мокрому тротуару. До назначенного времени оставалось еще несколько минут. Адделс остановился рядом с Герсеном, чтобы восстановить дыхание и осмотреть контору «Экстанта». После продолжительного взгляда вокруг, он, не замечая Герсена, продолжил путь к конторе.

Герсен окликнул его:

— Сэр кого-то ожидает?

Адделс, обернувшись, застыл в изумлении.

— Мой дорогой, я не могу узнать вас!

Герсен холодно улыбнулся.

— В отеле мне позволили воспользоваться этим костюмом. Им кажется, что мой обычный наряд слишком убогий.

Адделс произнес серьезным тоном:

— Человек говорит о себе своим костюмом. Элегантный человек одевает приличный костюм, чтобы утвердить свой статус, а статус, хотим мы этого или не хотим, является ключевым фактором в межчеловеческих отношениях.

Герсен пожал плечами и улыбаясь произнес:

— По крайней мере, я обеспечен замечательной маскировкой.

Тон голоса Адделса сразу же изменился.

— Почему вам требуется маскировка?

— Мы связались с незаурядным человеком. Он безжалостный убийца, но в то же время образец аристократичности, который без всяких опасений может получить место в отеле «Пенумперс».

На лице Адделса возникла мрачная гримаса.

— В самом деле, уж не ожидаете ли вы встретить его здесь?

— Я уже и не знаю, чего мне ожидать. Мы опубликовали его фотографию и теперь ход в этой партии за ним.

— Пожалуйста, не упоминайте слово «мы» так часто! Но я согласен с тем, что он заинтересуется тем, откуда «Экстант» взял его фотоснимок.

— Это часть моего плана. Вне всякого сомнения, он начнет усиленно интересоваться тем, кто же проводит расследование!

Адделс засопел:

— А может быть, он просто-напросто уничтожит здание целиком! Раз! И контора «Экстанта» взлетела на воздух!

— Думаю, что этого не будет, — покачал головой Герсен. — Прежде он захочет кое с кем переговорить!

— Он прежде всего проникнет в издательство и будет очень трудно не допустить этого.

— А я не стану и препятствовать этому. В сущности, я сделаю все проще...

— Рискованное дело. Что хорошего может из этого получиться?

— Его интерес в конечном итоге сыграет нам на руку. Мы приманим его поближе, а затем попробуем организовать встречу. Вы будете посредником!

— Ни за что! Никогда! Ни через миллион лет!

— Я думаю, что никакой опасности нет, пока он не удовлетворит свое любопытство.

Адделс не поддавался на уговоры.

— Это то же самое, что говорить, будто тигр не станет есть свою жертву, пока не обнюхает ее.

— Мне не кажется, что эта параллель точна!

— Во всяком случае, я не буду посредником в вашем плане, мистер Герсен! Это вне моей компетенции!

— Ну что ж, поживем увидим, — дал уклончивый ответ Герсен.

Адделс все еще не успокоился:

— Когда вы ожидаете его появления?

— Очевидно, он уже видел снимок. Значит, или кто-то из его подручных явится на разведку, или же он сам своей персоной выйдет на сцену. По крайней мере, мне кажется, у нас еще есть пара дней на подготовку.

— Затишье перед бурей, — буркнул Адделс.

Герсен засмеялся: — Не забывайте, что это мы разработали этот план, а не Трисонг. Пойдемте, я приглашаю вас на ланч в «Пенумперс», если только они пропустят вас в обеденный зал.

На дверях издательства «Экстанта» висело объявление:

«Вниманию посетителей!

Требуется временная помощь для конкурса по идентификации фотографии. Предпочтительно, но не обязательно, чтобы желающие прошли собеседование».

Желающие, после того, как входили в контору «Экстанта», попадали в прихожую, разделенную стойкой. Слева была дверь, надпись на которой гласила:

«Комната организации конкурса.

Только для служебного пользования».

На двери справа висела табличка «Редакционный отдел».

За стойкой посетителей встречала мисс Милицент Инч, темноволосая женщина средних лет, которая неизменно, день за днем, одевалась в длинную черную юбку, бледно-голубую блузку с красной каймой, шапочку с красным козырьком и черные туфли. Мисс Инч осуществляла отсев, показывая на дверь ненужным посетителям. Других она отсылала во внутреннюю комнату, где нужно было заполнить анкету под наблюдением опытного клерка. Это был мистер Генри Лукас, который, судя по костюму, относился к самой рафинированной аристократии Понтефракта. Черты его лица были приятными, но немного резкими; рот был широковатым, с тонкими губами; черные локоны были тщательно уложены вокруг лба.

После обычного приветствия, Генри Лукас усаживал посетителя в кабинку в задней части комнаты и просил ответить на вопросы анкеты. Кабины и столы были специально сделаны для этого случая и были соответствующим образом оборудованы. Они были снабжены различными индикаторами и датчиками, которые выявляли любое вздрагивание тела клиента, любое моргание глаз, любое изменение кровяного давления. Индикаторы были выведены цветными огоньками на стол Герсена, позволяя тому контролировать ход ответов по вопроснику.

Герсен тщательно составил вопросы, стремясь к тому, чтобы ответы и сама реакция на них дали максимальную информацию, даже если сами вопросы казались совершенно невинными.

Первые вопросы были составлены с целью установить личность опрашиваемого.

Имя ____ Пол ____ Возраст ____

Характер работы _______________________________

Адрес ________________________________________

Место рождения _______________________________

Имена родителей:

отец _____ адрес ______

мать _____ адрес ______

Занятие отца _____ матери_____

Место рождения

отца __________________

матери ________________

Следующая группа вопросов, как прикинул Герсен, должна была потребовать большего напряжения, особенно у «нелегальных» посетителей.

Как долго вы проживаете по местному адресу ______

Местные поручители (по крайней мере, двое. Эти люди могут быть опрошены относительно вашего характера и компетенции):

1. _______________________

2. _______________________

3. _______________________

Адрес, по которому вы жили раньше ______

Назовите, по крайней мере, двух человек, которые могут подтвердить, что вы жили по этому адресу (они могут быть опрошены):

1. ______________________

2. ______________________

3. ______________________

Ваш адрес, предшествующий вышеуказанному, если есть ______

Назовите, по крайней мере, двух лиц, знающих, что вы там проживали:

1. _______________________

2. _______________________

3. _______________________

Примечание. Вы поймете, что при данных обстоятельствах «Экстант» должен тщательно убедиться в честности персонала.

Следующие вопросы были составлены, чтобы вызвать максимальную реакцию у людей, собирающих солгать.

Почему вы прибыли на Понтефракт? Назовите особые причины. Не обобщайте. _______________________

Персонал конкурса должен быть беспристрастен. Изучите предложенную здесь фотографию. Узнаете ли Вы кого-нибудь из изображенных на ней лиц? Напишите «0» в клеточках тех лиц, которых Вы не знаете. Закрасьте клеточки тех, кто Вам знаком:

(считайте в направлении движения часовой стрелки снизу слева)

Каково его(ее) имя или имена?

Напишите имена с соответствующими номерами:

Каковы обстоятельства вашего знакомства, (пожалуйста, будьте конкретны!): ________

Если вы будете приняты, когда Вы сможете начать работу _________

В контору стали приходить желающие получить работу: студенты из Семинарии Святого Греганда и Духовной Академии и много женщин среднего возраста без определенных занятий. Герсен строго контролировал работу с каждым кандидатом, чтобы отладить механизм и установить пригодность своих методов. Не считая нескольких небольших осечек, его система подтвердила невиновность пока что всех кандидатов. Во второй половине одного солнечного дня Герсен пришел в офис посла ланча и заметил среди посетителей стройную рыжеволосую девушку, к которой он проявил немедленный интерес по крайней мере по двум причинам. Во-первых, она была очень хороша собой. Ее лицо, довольно широкое в области лба и скул, очаровательно уменьшалось к небольшому подбородку с розовым симпатичным ротиком. Ее серо-голубые глаза под черными ресницами были чистыми и смотрели прямо. Возможно, она была студенткой одного из местных университетов, но тут же Герсен отбросил эту мысль. Он вспомнил, что уже видел ее вчера. Да, это точно была она. Герсен смотрел в окно, и внезапно увидел на той стороне улицы одетую в светлосерые брюки, черный шарф и светло-серый плащ. Ее... одежда была совсем не по здешней моде. И вот сейчас она уже здесь...

Герсен поднялся к себе в кабинет и через минуту-другую мисс Инч провела незнакомку на собеседование. Герсен быстро, но пристально рассмотрел девушку. Выражение холодности на лице исчезло, теперь она выглядела спокойно, и это было второй причиной, по которой она вызвала интерес Герсена. Была и третья, поднимавшаяся из глубин подсознания, и, наверное, наиболее веская из всех.

Она говорила приятным с хрипотцой голосом с каким-то непонятным акцентом.

— Сэр, вы предлагаете работу?

— Для квалифицированных лиц, — кивнул Герсен. — Думаю, вам известно о конкурсе, который объявил «Экстант»?

— Я что-то слышала об этом...

— Нам нужен помощник на временную работу, который помог бы в конкурсных делах... И если вы проявите себя, мы тогда подумаем, а не предложить ли вам и постоянную должность.

Она на некоторое время задумалась. Герсен удивился, была ли ее бесхитростность неподдельной, либо это было все тщательно обдумано. Наконец, она сделала вежливое предложение:

— Может быть, я могла бы начать, как конкурсный ассистент, а потом, если у меня получится, вы сможете зачислить меня на постоянную работу?

— Конечно, это возможно. Я попрошу вас заполнить эту форму. Пожалуйста, ответьте на все эти вопросы.

Она заглянула в вопросник и из ее груди вырвалось тихое восклицание:

— Так много вопросов?

— Мы находим их необходимыми.

— Вы так проверяете всех, кого нанимаете?

Герсен заговорил скучным голосом:

— В конкурсе задействована большая сумма денег. Мы должны быть уверены, что наш персонал абсолютно честен.

— Я поняла. — Она взяла бланк и пошла в кабину.

Герсен, притворяясь, что занят работой с бумагами, нажал кнопку и включил два экрана на своем столе, пока рыжеволосая девушка заполняла анкету. На левом экране было изображено ее лицо, на правом — анкета и цветные лампочки, передающие сигналы от детекторов стресса.

Она начала писать ответы.

Имя: Элис Рок.

Пол: женский.

Эти вопросы по своему характеру не вызвали никакого возбуждения, оставив индикаторы приборов на начальном уровне. В случае, если бы мужчина переоделся женщиной, эти два вопроса обязательно вызвали бы стрессовую ситуацию. В дополнение к цветным лампочкам индикаторов самописец делал отметки на шкале абсолютных единиц: аномальные ответы должны были быть немедленно обнаружены. Практически цветные кодированные сигналы обеспечивали получение надежной информации. Теперь синие огоньки сигнализировали, что Элис Рок правдиво ответила на вопросы о имени и своем поле: хотя перед тем, как она написала свое имя, лампочка на мгновение мигнула розовым, как будто она сомневалась, не назвать ли вымышленное имя. «Интересно!» — отметил Герсен. Он ожидал, что Трисонг попытается проверить «Экстант», но то, что проверяющим будет кто-то, подобный Элис Рок, было неожиданностью. Герсен почувствовал волну примитивного возбуждения. Игра началась. Герсен наблюдал, как Элис отвечает на последующие вопросы.

Возраст: 20.

Чистый синий цвет: симуляция отсутствует.

Характер работы:

Здесь Элис заколебалась. Лампочка замигала, изменяя цвет от синего до сине-зеленого, отмечая скорее нерешительность, нежели волнение. Она написала:

Канцелярская или журналистская работа. Я квалифицирована и в том, и в другом.

Когда она написала последнее предложение, сине-зеленый цвет перешел в чистый зеленый, что говорило о ее неуверенности в своей квалификации...

Элис все еще колебалась и зеленый цвет стал ярче и более ядовит. Она добавила к своему ответу:

Однако я готова работать в любом качестве и делать все, что мне поручат.

Когда она перешла к следующему вопросу, цвет вернулся к сине-зеленому, показывая увеличение уверенности.

Местный адрес:

Цвет не изменился ни на йоту. Элис написала:

Гостиница Св. Дайармида.

Это был большой отель в центре города, часто посещаемый туристами и межпланетными путешественниками, менее престижный, чем «Пенумперс», но не без оригинальности и, конечно, не дешевый. Элис Рок, видимо, не испытывала острой нужды в деньгах.

Место рождения: Блэкфорд, Терра-Нова, Денеб-V.

Имена родителей: отец — Бенджамин Рок

адрес — Дикий Остров

занятие — инженер

мать — Эйлин Сверсен Рок

адрес — Дикий Остров

занятие — бухгалтер

На эти вопросы она ответила без колебаний, кроме «занятие отца», когда лампочка мигнула желто-зеленым.

Теперь была очередь вопросов, призванных резко увеличить давление на притворщиков.

Как долго проживаете по местному адресу:

Элис ответила на этот вопрос, назвав местом жительства временный отель. Тем не менее, индикатор загорелся ярко-зеленым, когда она написала:

Два дня.

Местные поручители (назовите хотя бы двух):

1. Мэйбл Рок, Блэвенс, Ганголи Авеню.

2. Шон Палдестер, Дингл Лейн, Туорна.

Здесь индикатор горел ровным синим цветом. Первый был, наверное, родственником, как, может быть, и второй, живущий в Туорне, ближайшем поселке.

Ваш предыдущий адрес, если есть:

Синий перешел в зеленый и быстро загорелся желтым. Наблюдая за лицом Элис, Герсен видел, как она сжала губы, затем подалась вперед с решительным выражением; постепенно индикатор вновь загорелся зеленым, а затем и синим цветом. Она написала:

Дикий Остров, Дифри Темпестре.

Поручителями были:

1. Джонсон Бок

Дикий Остров.

2. Джейд Ченнифор

Дикий Остров.

На следующие вопросы, касающиеся предыдущего адреса, она ответила без напряжения:

1012-793-я Авеню, Блэкфорд, Терра-Нова, Денеб-V.

В качестве поручителей она отметила:

1. Дейн Одинав, 1692-753-я Авеню.

2. Уиллоу Торрес, 1941-777-я Авеню.

Следующие вопросы были призваны обеспечить максимальное давление:

Почему вы прибыли на Понтефракт?

Когда Элис изучила вопрос, индикатор загорелся желтым, а потом вспыхнул оранжевым. Ее напряжение уменьшилось. Она написала:

Ищу работу.

Повернув страницу, Элис наткнулась на фотографию для конкурса и вопрос:

Знаете ли вы или узнаете кого-либо из изображенных здесь людей?

Индикатор загорелся желтым и снова оранжевым. Она обдумывала минуту, и цвет стал желто-зеленым. Потом она написала на всех клетках нули. На шестой ячейке лампочка мигнула розовым. Она быстро перевернула страницу, избегая смотреть на фотографию и ее напряжение тут же спало, что было отмечено зеленым цветом лампочки.

Каково его(ее) имя или имена?

Лампочка горела ярко-красным. Элис ответила прочерком.

Если вы будете приняты, когда вы сможете начать работу?

Лампочка быстро загорелась зеленым цветом, который быстро перешел в зелено-голубой, что отвечало тому, словно Элис с облегчением перевела дух.

Итак, на все вопросы были получены ответы. Элис быстро перечитала их.

Герсен с напряжением следил за лицом Элис. Эта стройная рыжая девушка была орудием Говарда Алана Трисонга, вне всякого сомнения. Возможно, она знала его под другим именем, и поэтому вполне возможно, ничего не знала о репутации этого человека. В любом случае правда должна быть установлена... Герсен поднялся со своего кресла и подошел к девушке.

— Вы закончили?

— Да.

Герсен взял вопросник в руки.

— Вы, я вижу, с Терра-Новы?

— Да. Моя семья переехала туда пять лет назад. Мой отец работает инженером на Диком Острове. Вы когда-нибудь бывали там?

— Нет. Понимаю, что там совсем другое окружение, нежели здесь, — Герсен говорил голосом усталого неодобрения.

Элис внимательно посмотрела на Герсена, скрывая удивление под маской безразличия. Через мгновение, она без всякой интонации произнесла:

— Вы совершенно правы, сэр, как будто все жители там спят на ходу...

— Вы извините меня, но почему вы уехали оттуда?

Элис пожала плечами.

— Вот потому-то и уехала. Видите ли, я хотела попутешествовать, хотела увидеть другие миры, узнать, как там живут другие люди! — все это она произнесла на одном дыхании.

— Вы думаете о возвращении?

— Сейчас об этом трудно говорить. В данный момент меня интересует только работа в «Экстанте». Я всегда хотела стать журналисткой.

Герсен медленно вернулся к своему столу, остановился около него в позе помпезного аристократа и высокомерно произнес:

— Я оставлю вас на минуту, чтобы посоветоваться с мисс Инч. Я посмотрю, какие места свободны.

— Конечно, сэр.

Герсен прошел в общую комнату, где несколько клерков разбирали большие пачки поступивших конвертов. Он подошел к экрану компьютора. 13 человек уже узнали в номере седьмом Джона Грея; десять человек узнали в номере пятом Сабура Видола. Высокий худой мужчина со лбом философа и лисьим подбородком был назван под разными именами: Бентли Стрейндж, Фред Фрамм, Кирилл Кистер, мистер Мерфи, Сайлас Спаркхаммер, Артур Артлеби, Уилтон Фрибус, и еще под несколькими другими.

Герсен вернулся в свой кабинет. Элис Рок перебралась в кресло поближе к его столу. Герсен заколебался, глядя на нее, отметив приятное сочетание ее рыжих кудрей и темной блестящей кожи. Она улыбнулась.

— Почему вы так меня рассматриваете?

Герсен сказал своим самым важным и гнусавым голосом:

— Если не говорить об остальном, мисс Рок, вы, конечно, наиболее декоративная часть работы. Я хотел бы попросить вас, мисс Рок, чтобы вы впредь одевались на работу более сдержанно... конечно, если вы будете приняты к нам на работу, — поспешно закончил он.

— И тогда вы меня возьмете?

— Сегодня мы проверим ваши ответы и я уверен, что они смогут подкрепить мое благоприятное мнение о вас. Я думаю, вам сообщат о решении завтра по второму гонгу.

— Большое вам спасибо, мистер Герсен, — улыбка Элис не выразила особых эмоций. Можно было подумать, что она напряжена и в унынии. — Где я буду работать?

— Сейчас персоналом занимается мисс Инч, хотя мне нужен ассистент, чтобы вести дела в мое отсутствие. Мне кажется, что вы достаточно подготовлены для того, чтобы справиться с этим.

— Благодарю вас, мистер Герсен. — Она бросила на него взгляд через плечо, в равной степени флиртующий, одержимый, недоуменный, печальный, опасливый.

Она вышла из конторы. Герсен посмотрел ей вслед. Любопытно, очень любопытно...

 

Глава 4

Утром Элис Рок появилась в конторе «Экстанта» одетая в юбку и жакет мышинно-голубого цвета, облегающие ее стройную фигуру. Черная лента поддерживала ее рыжие волосы; возникнув на пороге конторы, она представляла собой привлекательное зрелище. Она была достаточно умна, чтобы понимать это, подумал Герсен. Костюм был даже более консервативным, чем тот, на который он намекал накануне, но Герсен решил дать событиям развиваться своим чередом; он не достиг ничего, преувеличенно играя роль старомодного аристократа. Элис Рок, которая казалась не только интеллигентной, но и сообразительной, не могла быть обманутой этим.

— Доброе утро, мистер Лукас, — сказала Элис мягким голосом. — Какие распоряжения относительно меня?

Этим утром слуга из «Пенумперса» приготовил для Герсена серые брюки с бледно-лиловыми полосами, черный шерстяной смокинг, застегивающийся на бедрах, белую рубашку с черными полосами, такой же галстук, к которому старший слуга приложил черную шляпу с лиловой лентой. В этом костюме Герсен чувствовал себя довольно неловко. Испытываемое им неудобство и раздражение вместе с желанием поднять выше подбородок, чтобы освободиться от тесного воротничка, производили впечатление состояния, которое легко могло быть истолковано как самодовольное пренебрежение, что он и старался как можно более усилить. Голосом, соответствующим его костюму, он произнес:

— Мисс Рок! Я посоветовался с мисс Инч, и временно вы будете помогать мне в должности личного секретаря. Я обнаружил, что скопилось больше бумажной работы, чем я могу выполнить, кроме того, вы внесете некоторый колорит в однообразную работу нашего офиса.

Элис Рок изобразила невольную гримасу раздражения, которая позабавила Герсена. Очень любопытная ситуация: если Элис Рок знакома с Говардом Трисонгом, то она должна быть, конечно же, безнравственной женщиной. Трудно поверить в это, глядя на нее... Герсен подыскал работу, чтобы занять Элис и пошел разбирать пришедшие материалы.

Приходящая почта заполняла теперь весь абонентный ящик. Шесть клерков вскрывали конверты, изучали материал, вводили информацию в компьютер. Герсен подошел к дисплею, набрал пароль и запросил данные на сегодняшний день.

Девятнадцать человек опознали в номере седьмом Джона Грея из Четырех Ветров на Альфаноре, его личность, таким образом, можно было считать вполне очевидной. Следующим можно было назвать № 5 — Сабура Видола из Лондона на Земле; номер 1 — Мавроди Йест из Нова Бектрис, и номер 5 — А. Гизельман с Лонг Парад, Эсподденсиа, Алгониб IV. Номер 6 был известен всей Ойкумене под различными именами: Кирилл Кистер, Тимоти Тримопс, Бентли Стрейндж, Фред Фрамм, Сайлас Спаркхаммер, Уилтон Фрибус. Номер 4 был дважды назван именем Билфред из Паллаосского политехнического института. Паллаос, Альсион.

Герсен вернулся в свою комнату, вспомнив на входе, что нужно вновь войти в роль Генри Лукаса.

За время своего отсутствия Элис пересмотрела свою тактику. Теперь, чтобы лучше управлять этим разряженным болваном, она решила быть поприветливее, возможно, даже с долей небольшого флирта.

— Мне кажется, что я читала какие-то ваши статьи, мистер Лукас? Ваше имя мне очень знакомо.

— Возможно, мисс Рок... вполне возможно.

— У вас есть специальные темы? Вы специализируетесь на чем-то?

Герсен улыбнулся: — Преступления. Порок. Странные поступки...

Элис вопросительно уставилась на него: — Да?

Герсен понял, что совершил ошибку, приоткрыв маску. Он сделал безразличный жест: — Кто-то же должен писать о таких вещах. Как еще узнает об этом публика?

— Вы хотите сказать, что вас интересуют такие темы?

Герсен вновь улыбнулся: — Вы хотите сказать, что меня должны интересовать совершенно другие темы? Очень был бы рад возможности услышать это от вас!

Снова Элис бросила на него осторожный взгляд.

— Цивилизованные вещи, — сказала она со всей серьезностью. — Лучшие рестораны, например, или вина Земли. Или Лили Милк, а также такие экзотические танцы, как Си Ши Тим...

Герсен печально покачал головой.

— Это не мои темы. А что предпочитаете вы?

— О, я не занимаюсь чем-либо конкретно.

— Эти танцы... Си Ши Тим, что это такое?

— Ну, нужна подходящая музыка — гонги, водяные флейты, курланцы — это весьма неприятные дрессированные,звери, которые ужасно визжат, когда их тянут за хвост. Костюмы исполнителей украшаются на бедрах перьями, но никто, ни танцоры, ни зрители, не знают, зачем. В общем-то я не могу все впечатления передать словами...

— Почему? Уверен, что вы скромничаете. Как они проходят?

— Извините, мистер Лукас, но кто-нибудь может заглянуть в кабинет и увидеть меня крутящейся вокруг вас. Что он подумает!

— Хорошо, — серьезно произнес Герсен. — Мы должны придерживаться рамок приличия. По крайней мере, в рабочее время. Вы живете все там же?

— Да, по-прежнему в «Св. Дайармиде», — ответ девушки был осторожным и достаточно нейтральным.

— Вы здесь одна? Я имею в виду, нет ли у вас друзей из местных или родственников?

— Я совершенно одна, мистер Лукас. Почему вы спрашиваете об этом?

— Из чистого любопытства, мисс Рок. Надеюсь, вы не обиделись?

Элис терпеливо пожала плечами и вернулась к работе, которую Герсен с трудом подыскал для нее.

В полдень прибыл фургон с продовольствием. Обед для мисс Инч и ее клерков был организован в небольшой столовой; для Герсена и Элис Рок — в кабинете Герсена. Элис выразила удивление по этому поводу.

— Почему мы не обедаем со всеми вместе? Мне интересно, как проходит конкурс?

Герсен покачал головой.

— Это невозможно. Мое начальство нуждается в максимальной уверенности, особенно, когда дело касается распространения слухов.

— Слухов? Какие же здесь могут быть слухи?

— Не исключена возможность, что один отъявленный негодяй заинтересуется ходом конкурса. Лично я отношусь ко всем этим подозрениям скептически. Впрочем, кто знает? Мы даже организуем место для сна наших служащих. Они не должны покидать пределов издательства, пока не будет объявлен победитель.

— Мне кажется, что опасность несколько преувеличена, — сказала Элис. — Кто же этот преступник?

— Ах, оставьте! — воскликнул Герсен и замахал руками. — Все это чистый вздор! Я отказываюсь даже говорить о подобной чепухе!

Элис вдруг стала очень настойчивой.

— Но меня это очень интересует, мистер Лукас!

И на время обеда она замкнулась в себе, время от времени бросая холодные взгляды на Герсена.

После обеда Герсен еще нашел работу для Элис, затем осторожно надел на голову шляпу.

— Я буду через час или около того.

— Хорошо, мистер Лукас.

Герсен вернулся в отель «Пенумперс» и из своего номера позвонил в гостиницу «Св. Дайармида».

— Мисс Элис, пожалуйста.

После некоторой паузы прозвучал ответ:

— В настоящее время мисс Рок нет в отеле, мистер.

— Помнится мне, она остановилась в номере 262?

— Нет, сэр, в номере 441.

— Там есть кто-нибудь сейчас?

— Она живет одна, сэр. Что-нибудь надо передать?

— Нет, ничего существенного.

— Спасибо, сэр.

Герсен собрал кое-какие предметы и уложил их в дипломат. Чтобы предупредить недоразумение с портье при выходе, он переоделся в вечерний костюм и покинул отель.

В это время дня, после дневного чая, улицы Понтефракта были заполнены мужчинами в коричневых и черных костюмах и женщинами с розовыми волосами, в широких однофасонных юбках и черных плащах-накидках. Вскоре Герсен прибыл в гостиницу «Св. Дайармида». Он вошел и осмотрел холл, но не увидел ничего, заслуживающего внимания.

Подойдя к стойке регистратора, он принялся делать какие-то вычисления на листке бумаги. Служащий с минуту понаблюдал за ним, а потом подошел.

— Сэр, чем-то могу быть вам полезен?

Герсен написал еще несколько цифр на листке, пока служащий вопросительно смотрел на него.

— Мне нужна комната на несколько дней, быть может на неделю, на время конгресса Нумерологов. Математические раскладки указывают на номер 441, и я должен обязательно поселиться там.

Герсен положил СЕВ на стойку и служащий поторопился проверить номер по компьютеру.

— Простите, сэр! Но этот номер уже занят!

— Тогда мне подойдет номер 440 или 442.

— Могу вам предложить 442-й, сэр!

— Это вполне подойдет. Меня зовут Альдо Брайз.

Разместившись в 442-ом номере, Герсен подошел к стене и укрепил на ней микрофон. Из 441-го не доносилось ни звука.

В углу он встал на колени, просверлил небольшое отверстие и вставил туда почти невидимое записывающее устройство. Он подключил магнитофон, который затем соединил с телефоном. Магнитофон он поместил в выдвижной ящик телефонной полки, включил, проверил его работу и ушел.

Возвратившись в свою контору, Герсен прошел в кабинет и, положив шляпу на полку, приветствовал Элис величайшим поклоном, на который она ответила застенчивым бормотанием и бросила робкий взгляд из-под длинных рыжих локонов.

Герсен с ворчанием сел за стол, минут пять он как бы в раздумье сидел, вперив взгляд в пространство. Потом он поднялся и прошел в помещение конкурса.

Клерки были с головой погружены в работу. Герсен просмотрел распечатки с компьютера. Идентификация всех теперь могла считаться вполне законченной, за исключением разве что номера 6, который фигурировал под разными именами. Но имени Говарда Алана Трисонга не было.

Герсен вернулся в кабинет. Элис оторвала взгляд от стола.

— Как проходит конкурс?

— С точки зрения продвижения, очень хорошо. Результат превосходит все наши ожидания.

— Но пока что никто не выиграл еще главный приз?

— Пока нет.

— А почему вы использовали именно эту фотографию?

Герсен подошел к ее столу с осуждающим видом и проговорил гнусавым голосом: — Я никогда не задумывался над этим вопросом.

У Элис дрогнули уголки губ, но она промолчала.

Подумав, Герсен сложил кончики пальцев вместе и произнес:

— Мне кажется, что я могу сказать вам, что учтите, что это абсолютно секретно. Все, кроме одного, на этой фотографии уже идентифицированы. Остался всего один.

Элис безразлично пожала плечами.

— Меня все это не интересует, мистер Лукас.

— Подождите, — остановил ее Герсен, улыбаясь. — Давайте не будем ссориться. Кажется, вы говорили, что ваш дом находится на Цифри Темпестре?

— Да, уже несколько лет.

— Я так понял, что люди на Цифри ведут себя наиболее неофициально.

Элис внимательно посмотрела на него.

— Я не уверена, что правильно поняла ваше слово «неофициально», мистер Лукас.

— Ну, скажем, часто ли там бывают некоторые эксцессы?

— Да, это в какой-то степени правда. Туристы часто дурно ведут себя, когда выбираются за пределы поселков. Некоторые, самые худшие, прибывают с Понтефракта.

Герсен засмеялся. Элис, посмотрев на него долгим взглядом, подумала: «Он, кроме всего, еще и идиот...».

— Вы когда-нибудь посещали казино Дикого Острова? Мне говорили, что там люди проигрывают огромные суммы денег.

— Им трудно надеяться выиграть там...

Герсен сказал с напускной суровостью: — Деньги, которые они теряют, служат источником обогащения опасных преступников.

— Я слышала подобные утверждения, — кивнула девушка. — Но мой отец, как вы сказали, набивает карманы, и именно в казино, но мне не кажется, что он опасный преступник.

— Надеюсь, что нет. Он азартный игрок?

— Наоборот. Он конструирует игровые автоматы и создает их такими, чтобы они обдирали игроков. Он находит свою работу очень веселой. Я слышала, как он говорил, что нисколько не жалеет бедолаг, которые проигрываются в пух и в прах. Он считает их дураками и лентяями, если не психами. — Элис посмотрела на Герсена с невинным выражением. — Надеюсь, вы не игрок, мистер Лукас. Я бы не хотела обидеть вас.

— Все нормально, мисс Рок. Я никогда не был ни случайным, ни профессиональным игроком.

— Кстати, относительно конкурса... Кто оказался этим единственным, кого до сих пор точно не опознали?

Герсен пожал плечами: — Номер шесть.

— Когда конкурс заканчивается?

— Я не знаю. — Герсен посмотрел на часы. — У меня больше нет на сегодня для вас работы, мисс Рок. Вы можете уйти в любое время.

— Спасибо, мистер Лукас... — Элис надела жакет и пошла к двери. На пороге она задержалась и повернувшись к Герсену, улыбнулась:

— Сегодня вечером надо будет прийти на работу, мистер Лукас?

— Нет, спасибо. Увидимся завтра утром.

Элис вышла. Герсен заглянул в конкурсную комнату и постоял, глядя на суматошную работу клерков. Затем он вернулся в свой кабинет, сменил костюм и исследовал стены, окна, пол, потолок и все углы комнаты. Высоко в углу он заметил несколько нитей паутины, которая, конечно, могла быть сплетена и пауком: рассмотреть как следует было невозможно.

После пяти минут тщательного исследования он решил, что паутина была настоящей и смахнул ее.

Он сидел на стуле, расстегнув воротник рубашки. Был уже поздний вечер. Герсен вышел в рабочую комнату конкурса, чтобы удостовериться, что вечерняя смена приступила к работе. С минуту он наблюдал, затем, приведя в порядок свою одежду, вышел из конторы и направился сквозь холодный вечерний туман к «Пенумперсу». Швейцар встретил его появление глубоким поклоном; слуга подошел, чтобы взять его шляпу и помочь подняться по лестнице, словно он был столетним стариком.

Герсен вошел в свой номер. Он снял сюртук и уселся возле телефона... Он заколебался, задержав руку в воздухе на полпути. Ему пришла в голову абсурдная мысль о подслушивающих устройствах в номерах отеля «Пенумперс»... Нет, невозможно!!!

Чтобы быть абсолютно уверенным — на дверях нигде не было запоров — он исследовал номер детектором.

Комната была свободна от шпионского оборудования.

Герсен вновь расположился возле телефона и позвонил в номер 442-й гостиницы «Св. Дайармида».

— Мистера Альдо Брайза нет, — ответил автоответчик. — Пожалуйста, оставьте свое сообщение.

Герсен назвал кодовое слово, подключающее магнитофон. Раздавшаяся музыка свидетельствовала, что запись была сделана всего полчаса назад.

Через мгновение перекрывая звуки музыки прозвучал голос Элис:

— Мистера Альберта Стрэнда, пожалуйста.

— Сию минуту, мадам.

«Похоже на голос секретаря из какого-то учреждения», — подумал Герсен...

— Привет, Элис, — раздался в трубке мужской голос.

— Хэлло, мистер Спаркхаммер. Я...

— Тс-с, Элис! Тише! Запомни, здесь я мистер Альберт Стрэнд из «Рембс Баунти Стрэнде».

— Извините. Есть какие-нибудь новости?

— Кто знает. — Голос был довольно приятен. — Мы имеем дело с умными людьми. Смелость, энергия, осторожность, решительность. Вот чем они руководствуются.

— Не забывайте страх! — воскликнула девушка.

— И, конечно жег страх! Итак, девочка, что ты узнала?

Герсен слушал с напряженным вниманием.

Элис говорила ничего не выражающим голосом: — Этим утром, когда я пришла на работу, мистер Лукас сказал, что я буду его личным секретарем...

— О, дорогая, я даже не мог предположить такое. А что собой представляет этот Лукас?

— Он страшно заботится о секретности, даже слишком... Меня не пускают в комнату конкурса. Сегодня я дважды пыталась, пока он уходил, но мисс Инч поворачивала меня обратно. Я спросила мистера Лукаса, как проходит конкурс и он стал нестерпимо важным. Он сказал, что все люди на фотографии уже опознаны, кроме одного — номера шесть. Никто еще не смог даже приблизиться к выигрышу главного приза.

— И это все?

— Боюсь, что да. Мистер Лукас говорит очень мало. Он глупый разряженный дурак, но очень хитер, если вас интересует мое мнение.

— Конечно. Но все-таки, как он отнесся к твоим чарам? Его реакция?

— Я думаю, что тут не будет проблем...

— Так действуй! Мы не можем терять время! Мы и так сильно рискуем!

— Я сделаю все, как можно лучше, мистер Стрэнд. — Элис помолчала, затем сказала: — В общем-то вы никогда точно не говорите, что вас интересует!

— Разве нет? — голос мистера Стрэнда стал резким и язвительным. — Выясни, почему они использовали именно этот снимок! Когда и где они достали его! За этим конкурсом что-то кроется и я должен знать, что именно!

Разговор закончился.

На следующий день Элис сделала второе донесение.

— Мистер Стрэнд?

— Я слушаю, Элис.

— Я не могу сообщить вам что-либо интересное. Сегодня было почти так же, как вчера. Я пыталась разговорить его о конкурсе, но мистер Лукас не стал отвечать на мои вопросы. Он просто сидит и смотрит поверх собственного носа на меня.

— Время поджимает, Элис. — Мистер Стрэнд говорил тихим, приятным голосом, который было странно слышать после вчерашних резких и язвительных тонов. — Мне нужны результаты, дорогая. Ты знаешь обстоятельства.

Голос Элис стал скучным: — Завтра я снова попытаюсь, сэр.

— Ты должна попробовать что-то более эффективное!

— Но я не могу ничего придумать. Он соблюдает строжайшую секретность!

— Затащи его в постель! Без одежды трудно сохранять тайны!

— Мистер Спаркхаммер... то есть мистер Стрэнд! Я не могу этого сделать! Я не знаю, как!

— Ерунда, Элис! Все знают, как это делать! — Мистер Стрэнд фыркнул, и в его голосе появились веселые нотки. — Коли ты должна, ты сможешь, дорогая! А ведь ты действительно должна!!!

— Мистер Стрэнд, в самом деле, я не...

— Элис, ты сделаешь это! Это самое простое. Дело происходит так: ты улыбаешься ему, он приглашает тебя на ужин. Одно идет к другому, и постепенно вы оказываетесь без одежды. Мистер Лукас тяжело дышит. Ты начинаешь хныкать... — Моя дорогая Элис, — вскрикивает мистер Лукас. — Почему в такой момент слезы? — Потому, мистер Лукас, — говоришь ты, — что я опечалена и испугана. Вы ведь только забавляетесь со мной, ведь правда! — О нет, нет, Элис! — конечно же заявит он. — Я без ума от тебя! Мысль о твоих рыжих волосах, так рассыпанных по этой подушке, кружит мне голову. Послушай мой пульс! Забавляюсь? Никогда! Я умираю от страсти! — Но вы относитесь ко мне, как к посторонней! Почему вы не хотите доказать глубину своего чувства ко мне?.. — Я готов сделать это!.. — Не в этом смысле. Я хочу вашего полного доверия и уважения. Например, когда я проявляю естественное внимание к делам вашего издательства, вы отмалчиваетесь. Возьмите хотя бы этот конкурс! — Здесь, дорогая, было бы неплохо пару раз шмыгнуть носом... — Я не хотел бы, чтобы такие пустяки становились между нами! Завтра в конторе... — Нет, Генри! Вы снова там станете холодным. Вы должны сказать сейчас! Докажите свои чувства ко мне!.. — Правильно, это единственный выход...

Вот так и открываются все секреты. Утром, усталая, но счастливая, ты сообщишь, что узнала, и все будет хорошо. В противном случае, — здесь мистер Стрэнд сделал паузу, — в противном случае (и его голос упал на пол-октавы) я не могу ничего гарантировать...

— Знаю...

— Ты справишься с заданием?

— Я постараюсь.

— Помни, время дорого. Пожалуйста, постарайся сделать так, как я тебе сказал. Ты же знала, на что идешь!

— Я сделаю все как можно лучше, мистер Стрэнд.

— Твои усилия, надеюсь, окажутся достаточными.

Разговор закончился и в комнате воцарилась тишина.

 

Глава 5

Герсен почувствовал беспокойство. Вечером он обычно прогуливался по кривым улочкам Понтефракта. Как-то, к его собственному удивлению, он обнаружил, что находится около гостиницы «Св. Дайармида». Он остановился и оглядел стандартный кричащий фасад бледно-голубого и лилового цветов. Герсен пересек площадь Св. Маллони и направился в Старый Город, район таверн, странных магазинов, артистических студий и публичных домов. В витрине каждого по старинному закону должен был быть выставлен подсвечивающийся глобус из зеленого стекла.

Наконец, он вышел на набережную. Он стоял, глядя через залив Боттгласс на далекие огни порта Рафус. Бриз доносил до него запах гниющих отмелей океана Алойзиуса. Ему приходилось стоять на многих берегах во многих мирах. И не было двух с одинаковым запахом... В конце ближайшего пирса лучи разноцветных огней обозначали фасад ресторана. Герсен прошел по пирсу и заглянул в него. Зал на удивление предстал перед ним чистым и каким-то веселым, с красными скатертями на столиках. Назывался этот ресторан «Гриль Мардока с видом на залив».

Герсен зашел и пообедал. Алойзианская кухня тяготела к спокойной, но Мардок не боялся острых приправ и пикантных соусов... Герсен просидел здесь довольно значительное время, глядя в окно на огни порта Рафус.

Казалось, что по мере того, как шло время, Герсен обнаруживал, что становится все более чувствительным к странному настроению, которому он даже не мог дать определения. В ранние годы его эмоции фокусировались вокруг простых вещей: ненависть, горе, страстное желание мести. Он был лишен чувства юмора, со сжатыми кулаками, страстный только в своей ненависти. Теперь появилось много новых осей: простирающихся в разных направлениях. Стал ли он слабее из-за этого? Бессмысленный вопрос. Его стратегия была, по крайней мере, эффективной. Он выманил Говарда Алана Трисонга до мучительной близости, возможно в самый Понтефракт. Может быть, в этот момент он бродил по старым улочкам или сидел в одном из многочисленных отелей, обдумывая свои преступные замыслы, строя дьявольские планы.

Герсен оглядел ресторан. Может быть, где-то здесь ужинает Трисонг... Среди посетителей ресторана не было высокого худощавого мужчины со лбом философа и лисьим подбородком. Трисонг был где-то в другом месте.

Герсен прошел к телефону и позвонил в «Пенумперс». — Это Генри Лукас. У вас зарегистрирован мой друг, мистер Стрэнд?.. Нет? А мистер Спаркхаммер?.. Никого с таким именем?.. Тогда не могли бы вы оказать мне услугу — и просьба: не упоминать моего имени — постарайтесь найти, где остановился мистер Стрэнд или мистер Спаркхаммер.

— Постараемся, сэр.

Герсен вернулся к столику. Было мало шансов определить местонахождение Трисонга таким простым способом. Его раздразнили, приманили, и он будет обманут, а Элис Рок должна стать посредником. Герсен подумал, что это должна быть увлекательная игра, особенно потому, что Элис считает его тщеславным глупцом...

Он вышел из ресторана и вернулся в «Пенумперс». Служащий в справочном, как и следовало ожидать, не мог сообщить о местонахождении мистера Стрэнда или мистера Спаркхаммера. Герсен заверил его, что дело пустяковое, и прошел в свою комнату.

Никто не заходил туда со времени его ухода: специальное устройство, которое он установил, по-прежнему было на месте.

Утром служитель превзошел самого себя и одел Герсена в велоколепный костюм. Герсен был настолько великолепен, что швейцар даже застыл в восхищении. Герсен прибыл в контору «Экстанта» и застал Элис Рок уже на рабочем месте. Он привычно поздоровался с ней, она ответила с ласковыми нотками в голосе. Сегодня она одела темно-коричневую, до колен, юбку и пепельного цвета блузку — которые создавали прекрасную цветовую гамму. Костюм подчеркивал фигуру девушки: а рыжие волосы были чисты до блеска. Сидя за столом, Герсен притворился, что игнорирует ее присутствие. Несколько раз, окидывая взглядом комнату, он замечал, что ее взгляд направлен на него, оценивающий, удивленный.

Герсен вошел в комнату конкурса. Мисс Инч передала ему письмо.

— Почти победитель, мистер Лукас! Может быть, даже победитель! И как все это странно!

Герсен прочитал письмо:

«Ведущему конкурса «Экстант».

Понтефракт, Алойзиус.

Сэр!

Я могу опознать лиц, изображенных на вашей фотографии. Моей обязанностью было прислуживать им на этом ужасном банкете, который стоил им жизни. Эта фотография была сделана в Комнате Цветочного Дождя в отеле «Дикого Острова». Они начинают трапезу, не зная, что вскоре все будут отравлены, за исключением, правда, только мистера Спаркхаммера. Вот имена тех, кто сидит за столом, считая слева направо:

Маррод Йест, Диана де Тренбаскд, Беатрис Атц, Вобан Мартилетто, Сабор Видол, Сайлас Спаркхаммер, Джон Грей. Стоящие мужчины: Иан Бидфред, А. Гизельман, Артемус Редоу.

Я узнал их имена из табличек, которые были установлены на столе. Кроме того, присутствовали еще двое мужчин. Они не ели салат из черии, и поэтому остались живы. Снимок, между прочим, сделан, как обычно, с целью запечатлеть знаки, подаваемые поваром, который готовил каждую порцию черии. Эти знаки обозначаются маленькими цветными отметками перед каждым местом. В этом случае несколько поваров готовили блюдо. Яд был, очевидно, передан через посуду.

Надеюсь, что я ответил в соответствии с условиями вашего конкурса и выиграл приз.

Клатус Персиваль.

Отель «Дикий Остров».

Цифри Темпестре».

— Очень интересно, — заметил Герсен, складывая письмо. — Вне всякого сомнения, звучит довольно правдоподобно...

— Мне тоже так кажется. — Мисс Инч с любопытством уставилась на Герсена. — Вы знали, что все эти люди умерли, сэр?

— Я так же удивлен этим известием, как и вы. Но это новость не повредит нашему конкурсу...

— Почему кто-то ест эту черии, если известно, что она ядовита? Очень странно!

— Совершенно верно, мисс Инч.

— С другой стороны, этот мистер Персиваль, кажется, назвал имена правильно.

— Всех, за исключением номера шесть. Спаркхаммер — это не настоящее его имя.

— Хм...м, — покачала головой мисс Инч. — Похоже, этот номер шесть действительно загадочная личность.

— Вполне с вами согласен.

— Я бы назвала мистера Персиваля победителем, — сказала мисс Инч. — Наверняка никто не даст более точного ответа.

— Я склонен согласиться с вашим утверждением, — кивнул Герсен. — Но все же мы подождем окончания конкурса. Как почта?

— Примерно так же. Возможно, поток писем немного ослаб.

— Очень хорошо, мисс Инч, продолжайте работу. И попросите ваших людей быть более внимательными в отношении номера шесть.

— Не беспокойтесь, мистер Лукас. — В противоположность Элис Рок мисс Инч считала Герсена вежливым и воспитанным джентльменом («и без всякого пристрастия к нему» — как сказала она как-то своей сестре).

Герсен вернулся с письмом в кабинет.

Элис весело поинтересовалась:

— У вас приятные новости?

Герсен важно сел за стол. Элис ждала, ее лицо выражало маску веселого ожидания. Герсен сказал своим обычным для общения с Элис гнусавым голосом:

— Мы получили письмо, в котором названы все изображенные на фотографии.

— Правильно названы? — вырвалось у девушки.

— Корреспондент пишет, что узнал их имена по карточкам, установленным на банкетном столе.

— Тогда имена должны быть названы правильно!

— Не обязательно. Там есть одно очень сомнительное имя.

— О! Какое же?

Герсен бросил на нее строгий взгляд.

— Я не уверен, что имею право говорить о таких вещах. По крайней мере, сейчас.

Элис переменилась в лице. Она изобразила недовольную гримасу. Герсен, наблюдая украдкой, отметил про себя, что она наверняка сейчас размышляет, как лучше всего провернуть в жизнь задуманный ею план.

Элис вскочила с места, подошла к шкафчику, достала оттуда две чашки и налила чай. Одну чашку она поставила перед Герсеном, другую — на свой столик. Откинувшись на спинку стула, она сделала глоток и спросила:

— Вы всегда жили на Понтефракте, мистер Лукас?

— Разумеется. Но я очень много путешествовал.

Элис кивнула: — Понтефракт выглядит таким обезличенным после пяти лет жизни на Диком Острове.

Герсен не проявил заинтересованности, хотя и не прервал разговор: — Я не могу понять, почему же вы тогда приехали сюда.

Элис изящно пожала плечами.

— По многим причинам. Например, страсть к путешествиям. Вы когда-нибудь были на Цифри?

— Никогда. Мне говорили, что там довольно гедонистическая среда, и что жители ведут там жизнь совершенно лишенную всяких условностей.

Элис засмеялась и посмотрела на Герсена нахальным взглядом.

— В этом есть какая-то правда. Но не вся. На Диком Острове вы найдете любой стиль жизни. Моя мать, например, почти так же придерживается условностей, как и вы.

Герсен поднял брови.

— Что? Вы считаете меня рабом условностей?

— Конечно! До некоторой степени...

— Ага! — Герсен издал презрительное ворчание, как бы показывая, что мнение девушки кажется ему довольно поверхностным.

— Расскажите мне о Диком Острове. Это правда, что казино там держат преступники?

— Это значительно преувеличено, — рассмеялась Элис. — Мой отец не преступник.

— Но ведь никто никогда не выигрывает. Только и слышишь, что тот проигрался, тот и тот!

— Если бы вы выигрывали, зачем было бы тогда держать казино!

— Вы когда-нибудь были там?

— Нет, это мне не по душе.

— Дикий Остров это город?

— Скорее, это туристический комплекс: казино, отели, рестораны, причалы для яхт, пляжи и множество небольших вилл на холмах. Он, конечно, уже давно не такой дикий.

— Вы когда-нибудь были в черии-ресторане?

Элис с встревоженным выражением лица уставилась на него: — Нет.

— Что такое черии?

— Ну, это такой лиловый фрукт с шершавой кожурой. Под ней идут трубочки, наполненные ядом. Говорят, что сам фрукт просто восхитителен, но я никогда не пробовала его. Как-то не хочется умирать!

Герсен откинулся в кресле.

— У нас имеется предположение, что представленная фотография сделана на банкете с черии.

Элис достала копию фотографии и внимательно посмотрела на нее.

— Да... вполне возможно, что так оно и есть на самом деле...

— Очень странно! Ведь вы могли даже знать кого-то из этих людей.

Реакция Элис была спокойной.

— Возможно. Но маловероятно. Тысячи людей бывают на Диком Острове. И ведь нет указаний на то, когда был сделан этот снимок. Он вполне может быть десятилетней давности.

— Это очень свежий снимок, моя дорогая. Все, запечатленные на нем опознаны и мы убеждены в подлинности их имен, — с важным видом констатировал Герсен.

— Значит, кто-то уже выиграл конкурс?

— Я не говорил этого.

Элис бесхитростно поинтересовалась:

— А как у вас оказался этот снимок, мистер Лукас?

— Я нашел его в корзине для бумаг. Но пока что еще рано говорить о результатах конкурса, их еще просто нет. Почему вы не идете отдыхать, Элис? Сейчас нет работы и вы можете быть свободны.

— Спасибо, мистер Лукас. Видите ли, вы единственный знакомый мне человек в этом городе. Мне бывает по вечерам так одиноко, а вы держитесь так уединенно...

— Это ерунда! — воскликнул Герсен. — Вы не можете так думать!

— Но это так! Может быть, вы считаете, что нельзя поддерживать контакты с персоналом в нерабочее время? Так? Это политика компании?

— Уверен, что таких правил не существует.

— Вы думаете, что у меня нет вкуса? Что я простушка?

— Напротив! — воскликнул Герсен со всей серьезностью. — Я считаю вас очень обаятельной. Простите за то, что вы нашли Понтефракт скучным. Может быть, как-нибудь мы могли бы пообедать вместе?

Губы Элис дрогнули. Улыбка? Гримаса? Мягким голосом она сказала: — Это было бы неплохо... А почему не сегодня?

— В самом деле, а почему не сегодня! Где вы остановились?

— В гостинице «Св. Дайармида».

— Я буду ждать вас в холле, в шесть часов.

— Теперь я чувствую себя значительно лучше, мистер Лукас.

 

Глава 6

Гостиница «Св. Дайармида» принадлежала в свое время разным владельцам. Каждый вносил оригинальные идеи в ее отделку, стремясь произвести впечатление на постояльцев. Холл занимал весь первый этаж. Тяжелые колонны, выполненные в стиле Древнего Египта Древней Земли, поддерживали потолок розового цвета. Рядом с каждой колонной росли родентовые пальмы в терракотовых горшках. По стандартам Веги оформление первого этажа можно было бы считать довольно кричащим. Множество людей в костюмах всех уголков Ойкумены еще более оживляли беспокойную и нервную атмосферу, которой характеризовалась гостиница.

Герсен прибыл точно в назначенное время, одетый для неофициального вечера в костюм, который ему предложил слуга: облегающие черные брюки, рубашка с вертикальными черными, темно- и светло-серыми полосками с высоким черным воротником вместо шарфа. Черный пиджак, соответствующий самому высокому стилю на Понтефракте, застегивался спереди, скреплялся на плечах и почти стоял колоколом вокруг бедер. Герсен отказался от шляпы с плюмажем, и слуга предложил ему мягкую шляпу с черными полями.

Герсен увидел Элис Рок, идущую вдоль центрального прохода, робко оглядывающуюся вокруг. Он рассматривал ее, словно никогда раньше не видел: грустный рот, небольшой носик, щеки, плавно переходящие в маленький подбородок. Сегодня вечером ее рыжие волосы были зачесаны за уши, почти падая на плечи ее простого дымчатого серого платья.

Когда она увидела Герсена, выражение ее лица приняло вид искусственного энтузиазма. Она приветственно махнула ему рукой, и, пройдя через комнату, остановилась в десяти футах от него. Она восхищенно осмотрела его с ног до головы.

— Я должна сказать, мистер Лукас, что сейчас вы превзошли самого себя в элегантности.

— Это все «Понумперс», — улыбнулся Герсен. — Благодарить нужно его персонал.

Элис слушала его, не особенно понимая. По-прежнему радостно улыбаясь, она сказала: Ну, так где мы будем обедать? Здесь? Тут очень хороший зал.

— Слишком шумно и слишком людно, — сказал Герсен. — Я знаю место значительно более изысканное.

— Полностью отдаю себя в ваши руки, — улыбнулась Элис.

— Тогда окунемся в ночь на Веге.

Они покинули гостиницу и Элис очень осторожно взяла Герсена под руку.

— Куда мы идем?

— В прелестную ночь, — сказал Герсен. — Мы можем немного погулять, если вам это нравится...

— Я не возражаю.

Они пересекли площадь, вышли на Бьюдри Лейн, а затем оказались уже в Старом Городе. — «Невозможно! — подумал Герсен. — Мы оба гуляем по улицам Понтефракта, но при этом она в своей маске, а я в своей!»

Элис почувствовала что-то в настроении Герсена.

— Мистер Лукас, почему вы так мрачны?

Герсен промолчал.

Через какое-то время он сказал: — Можете называть меня Генри в этой части города.

— Здесь не так, как на Диком Острове?

— Совсем иначе.

Они вышли на набережную к «Грилю Мардока с видом на залив». Элис задумчиво посматривала на Герсена. Мистер Лукас, такой дотошный и гадкий, казалось, открывал сейчас необычные грани своего характера.

Они остановились за углом ресторана, рядом с балюстрадой. Внизу под ними тяжело набегали волны, звезды и дальние огни отражались от темной поверхности воды.

Герсен подал голос: — Вы можете найти свою родную звезду?

— Я не знаю очертаний ни одного здешнего созвездия.

Герсен оглядел небо.

— Она уже скрылась. А вот там Старое Солнце.

На обед они заказали суп из натуральных артишоков, тушеное мясо с луком и травами, поданное на коричневом блюде, салат из свежей зелени и мягкий веганский хлеб. Элис поклевала того-другого и в ответ на вопрос Герсена пожаловалась на отсутствие аппетита. Она выпила несколько бокалов вина и немного опьянела.

— А как наш конкурс? — спросила как бы невзначай она. — Вы все еще собираетесь держать от меня все в тайне?

— В тайне? Больше никаких тайн! Но давайте здесь не будем говорить об этом, хорошо? Тайна — это вы! Расскажите мне о себе.

Элис обвела взглядом зал: — О себе? А что говорить? Жизнь на Диком Острове монотонна, одно разнообразие — туристы.

— Я все еще удивляюсь, почему вы приехали на Понтефракт?

— О, обстоятельства!

Подали десерт: сладкий фруктовый пирог и крепкий кофе с кремом, в соответствии со вкусами на Алойзиусе.

Герсен, который почувствовал, что беседа начинает затухать, попробовал порассуждать о политике Понтефракта, но Элис сидела апатично, почти ничего не говоря в ответ. Она смотрела в окно на черную воду, и вне всякого сомнения ее мысли наверняка были сейчас далеко, чтобы улавливать смысл слов Герсена.

Наконец Герсен решился: — Ну что? Хватит! Куда теперь? На Понтефракте немного приключений, не считая разве что Хаммера, но мы, пожалуй, опоздали к началу программы. Может быть, вы хотите посетить одну из портовых таверн?

— Нет... Я думаю, нам лучше вернуться в отель.

Старый кэб доставил их обратно в гостиницу.

В холле Герсен остановился и изобразил поклон, показывая, что он уходит. Элис схватила его за руку.

— О, пожалуйста, не уходите так быстро.

Оглядев холл, она сказала тихим голосом: — Вы можете зайти ко мне, если хотите...

Герсен вежливо запротестовал: — Но вы, наверное, устали...

Все еще глядя в сторону и с появившимся румянцем на щеках, Элис произнесла: — Нет. Совсем нет. В сущности, мне... так одиноко...

Герсен вновь поклонился.

— В таком случае я буду счастлив пойти с вами.

Он взял ее под руку, они прошли в лифт и поднялись на четвертый этаж.

Элис открыла дверь и вошла в комнату, на негнущихся ногах, как заключенный в камеру.

Герсен последовал за ней. В дверях он задержался и осмотрел комнату. Элис не проявила интереса к причине его бдительности.

Успокоившись, Герсен медленно прошел вперед. Закрыл за собой дверь.

— Генри, — прошептала Элис. — Могу я называть тебя Генри?..

— Я тебе уже разрешил это.

— Странно, но я, похоже, забыла. Позволь, я возьму твою шляпу и пальто.

Герсен повесил шляпу на вешалку и снял пальто.

— Прекрасно! Портные Понтефракта не имеют понятия о человеческих формах.

— Садись, Генри, сюда.

Герсен послушно опустился в кресло. Элис достала из шкафа серебряный поднос, на котором покоилась невысокая пузатенькая бутылочка.

— Что это? — поинтересовался Герсен.

— Это настойка цветочных лепестков Кандида с кристаллами гидромела. Это ликер жизни «Сирос» с Сироса. — Она наполнила пару маленьких рюмочек прозрачной зеленой жидкостью. — На Сиросе этот ликер пьют только влюбленные...

— Конечно, мы не влюбленные, но ты и я...

— Но что?

— Ничего особенного.

Герсен пригубил рюмку. Вкус оказался даже лучше, чем он ожидал.

Элис спросила:

— Тебе он понравился?

— Действительно, он необычен. И очень ароматный...

Элис села рядом с ним и отпила немного из своей рюмки.

— От него меня бросает в дрожь...

Герсен был сам удивлен, обнаружив, что его руки обвили ее плечи; это никак не входило в его намерения, надо было сохранять маскировку. Но сейчас... Он почувствовал, что в его объятиях напряженное тело девушки постепенно расслабляется и он тут же поцеловал ее, поцеловал гораздо дольше, чем того могла потребовать маскировка.

Элис отстранилась и посмотрела на него расширенными глазами.

— Что с тобой, дорогая? Я обиден тебя? — встревоженно вопросил Герсен.

— О нет, — она нервно рассмеялась. — Ты немного напугал меня, совсем немного. Ты сейчас так отличаешься от того мистера Лукаса, которого я знаю по работе...

— И все-таки я существую в единственном числе.

Она отпила еще немного ликера.

— Выпей!

— Дозу влюбленного?

— Если хочешь, называй это так.

— У тебя есть любовник?

— Нет... а у тебя кто-то есть?

— Я совершенно один.

Элис потянулась к нему и он вновь поцеловал ее. Платье распахнулось, обнажая маленькую округлую грудь.

Герсен издал глубокий стон: — Так дальше не пойдет!

— Почему? — она коснулась его щеки.

— Я не могу рассеять мучительное подозрение.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне было бы очень больно узнать, что ты оказалась со мной только для того, чтобы получить информацию о конкурсе. Абсурд, конечно, но...

Элис сидела, напряженная и бледная.

— Разумеется, абсурд.

— Ну, тогда мы можем быть любовниками и без того, чтобы рассказывать тебе о конкурсе, не так ли?

— Рассудок вновь подчиняет сердца... Видишь ли, я не могу любить того, кто не доверяет мне...

— Другими словами — нет?

— Но я действительно не хочу, чтобы это было так, — серьезно произнесла Элис.

Герсен мгновение раздумывал.

— Выглядит это так, будто для демонстрации этого доверия я должен рассказать тебе все, что я знаю...

— Это уж как тебе угодно!

— Ну..., собственно, а почему бы и нет? — Герсен вытянул ноги и закинул руки за голову. — Здесь, в общем-то, почти нечего-то и рассказывать. Все люди, изображенные на снимке, опознаны, кроме одного, который пока что фигурирует под разными именами. — Герсен достал из кармана лист бумаги, развернул его и прочел: — Спаркхаммер, Грей, Гадоу, Атц, Билфред, Мартиллетто... вот так. Все люди на снимке названы своими именами, кроме того «Спаркхаммера». Так что пока мы не определим настоящее имя этого незнакомца, конкурс нельзя будет считать законченным. — Герсен посмотрел на Элис долгим взглядом. — Дорогая, а тебя не удивляет тот факт, что этот человек известен под столь многими именами?

— Нет. — Она тут же поправила себя. — А почему это меня должно удивлять?

Герсен бросил лист бумаги на стол и откинулся на спинку кресла.

— Потому что он — опасный преступник по имени Алан Говард Трисонг!

— Трисонг? Нет, это невозможно!!!

— Нет? Почему же?

Элис не ответила.

— Люди, изображенные на фотографии, мертвы, за исключением номера 6, который носит имя Трисонг! Ты что-нибудь думаешь по этом поводу?

Элис повела плечами: — Я ничего во всем этом не понимаю...

— Но здесь очень важен совсем другой аспект всей этой проблемы, — продолжал Герсен. — Если номер шесть и в самом деле Трисонг, а сомнений в этом почти нет никаких, то я хотел бы взять у него интервью. «Экстант» использовал бы такой материал с очень большой выгодой для себя. И я бы кое-что получил с этого... Дорогая, видишь ли, я бы очень хотел, чтобы этот человек связался со мной.

Элис прошлась по комнате. Герсен поднялся, взял шляпу и пальто и остановился на пороге комнаты.

Элис посмотрела на него и спросила срывающимся на хрип голосом:

— Ты уже уходишь?

Герсен кивнул: — Я рассказал тебе все, что надо.

— А вот и нет! — вырвалось у нее с отчаянием. — Как ты достал эту фотографию?

— Я был в библиотеке «Космополиса» и случайно заглянул в мусорную корзину. Как видишь, дело случая... Я поинтересовался, что это за фотография, но никто ничего не знал о ней... Вот с чего и родился наш конкурс. Как видишь, все довольно банально.

— А кто бросил этот снимок в мусорную корзину?

— Молодой и глупый клерк.

— Почему все-таки ты выбрал именно эту фотографию? Никогда не поверю, что в этой твоей библиотеке не было никаких других фотографий?

— Некто неизвестный написал на обороте фотографии «Трисонг здесь». Я заинтересовался этим, так как нет известной фотографии этого человека. Я понял, что этот снимок имеет большую ценность. Вот тебе и вся причина того, что случилось.

Элис сидела тихо, опустив голову.

— Спокойной ночи, — попрощался Герсен.

Элис устало посмотрела на него: — Меня поражает, как много ты знаешь обо мне.

— Совсем немного. Ты мне хочешь сама что-нибудь сказать? Доверие должно быть обоюдным.

Элис печально покачала головой.

— Мне нечего сказать.

— Тогда еще раз, спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Элис оставалась сидеть там, где Герсен оставил ее, откинувшись в кресле, поджав под себя ноги, с отсутствующим выражением лица. Она запустила пальцы в свои рыжие волосы, отбрасывая их со лба. Она некоторое время что-то обдумывала, потом подошла к телефону и набрала номер.

Голос ответил: — Элис, почему так рано? Почему вы так торопились?

Элис сдержалась: — У меня есть информация. Лица на фотографии известны под именами... — она прочитала имена с листа, оставленного Герсеном.

— Каков источник? Откуда получены эти имена?

— И еще! Только одно лицо фигурирует под разными именами. Это лицо изображено на фотографии под номером шесть.

— И что же это за лицо?

— Мистер Лукас сказал, что «Спаркхаммер», кажется, известен под именем... Говард Алан Трисонг...

Тишина. Затем совершенно другой голос, спокойный и медленный:

— Какие планы у мистера Лукаса?

— Я так поняла, что он страстно желает, чтобы мистер Спаркхаммер, или мистер Трисонг встретился с ним и дал небольшое интервью. Он хочет опубликовать его на страницах своего журнала.

Ответ последовал быстрый и ясный:

— Придется его разочаровать, Элис. Мистер Спаркхаммер, или мистер Трисонг, или еще как там его, не согласится на такое вульгарное предложение. — Послышался короткий смешок. — Кстати, как «Экстант» вышел на эту фотографию?

— Мистер Лукас нашел ее в мусорной корзине библиотеки «Космополиса. Ее выбросил один из клерков.

— Странно... очень странно... Это правда?

— Я так думаю.

— Как фотография попала в «Космополис»?

— Я этого не сообразила спросить. Мне кажется одним из обычных путей.

— А что заставило его выбрать именно этот снимок?

— Кто-то на обороте написал, что Алан Говард Трисонг находится среди изображенных. Вот эта-та надпись и привлекла внимание мистера Лукаса.

— И он предложил конкурс, чтобы опознать физиономию Трисонга?

— Он сказал, что очень хочет опубликовать биографию мистера Трисонга. Он сказал, что если он с ним встретится...

Голос в трубке тут же оборвал ее: — Это почти невозможно! Мистер Трисонг сейчас очень-очень занят! — Последовало короткое молчание. — Что он тебе еще говорил?

— Больше ничего такого. Он знает, что фотография была сделана на Диком Острове, что все присутствующие на снимке умерли, кроме, конечно же, мистера Спаркхаммера.

Вновь последовала длинная пауза. Потом: — Очень хорошо, Элис. В целом, ты справилась очень хорошо.

— Я могу отправляться домой? И вы выполните свое обещание?

— Не все сразу, дорогая. Пока что тебе рано уезжать домой. Ты должна вернуться в контору и держать глаза и уши открытыми. Этот Генри Лукас, что ты думаешь о нем?

Элис моментально произнесла холодным тоном: — Я ничего не думаю о нем. Так себе...

— Хм... м. Вот это-то и плохо. Значит так, продолжай так, как и раньше. Завтра я уезжаю, и ты пока что не сможешь связываться со мной. Я сам позвоню тебе. А пока что продолжай встречаться с этим Лукасом. Я чувствую, что здесь нечто большее, чем он сказал тебе...

— И как долго я должна буду... это делать?

— Я тебе дам знать, когда надо будет закончить это дело.

— Мистер Стрэнд. Я сделала все, что могла! Пожалуйста...

— Элис, у меня нет времени выслушивать твои жалобы. Продолжай как и раньше, и все будет хорошо. Это тебе понятно?

— Кажется, да.

— Вот и хорошо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

 

Глава 7

Герсен стоял у окна своего номера в «Пенумперсе», глядя вниз на старую площадь Тара. Была полночь, площадь была темной и тихой. Свет звезд падал на крыши Понтефракта, бросая черные тени от высоких фронтонов, кривых карнизов и тысяч причудливых труб дымоходов.

Настроение Герсена отражалось в его позе: он был угрюм и чувствовал упадок сил. План провален. А ведь сначала ничто не предвещало поражения. Трисонг, прореагировал так, как он и предполагал. В лице этой девушки — Элис Рок — он заимел канал, ведущий к этому негодяю... Но затем все пошло наперекосяк. Говард Алан Трисонг не захотел встретиться, он не захотел, чтобы была опубликована его биография, он даже не согласился дать интервью!!!

Больше конкурс не мог дать ничего. Утром он назначит мисс Инч ответственной на работы по сворачиванию конкурса... Что еще? Да, Элис осталась его единственный нитью к Трисонгу, но насколько эта связь стала хрупкой и ненадежной, несложно догадаться...

Пока что два вопроса остались без ответа! Почему Трисонг может манипулировать Элис Рок? И почему Трисонг отравил девятерых людей, присутствующих на том банкете?..

Ответы, скорее всего, можно найти на Диком Острове, но Герсен тут же подумал, что эта информация скорее всего окажется старой и бесполезной...

Более интересным вопросом является род занятий Трисонга в настоящее время! И похоже, Элис об этом ничего не знает. Но ведь другого источника информации нет...

Герсен посмотрел поверх крыш. В пивных Старого Города еще горел свет. Он нашел гостиницу, где жила Элис и подумал, что она сейчас вряд ли бодрствует...

Герсен отвернулся от окна и застыл неподвижно. Затем он снял рубашку, надел темно-синюю блузу астронавта, надвинул на лоб мягкую шапочку и двинулся к двери. Звонок коммутатора заставил его повернуться. На мгновение он даже удивился, кто мог беспокоить его в такой поздний час... Экран ожил и на нем возникло бледное лицо Максела Рекроза.

— Мистер Лукас?

— Я слушаю.

Рекроз начал говорить осторожным вялым голосом:

— Информация, которую вы запрашивали — уточнения и так далее — получена, за исключением некоторых моментов.

Макс ел Рекроз говорил с такой тихой сдержанностью, что Герсен начал даже волноваться.

— Надеюсь, я не поднял вас с постели, — наконец-то Рекроз произнес то, что по мнению Герсена должно быть в это время ночи.

— Нет, я как раз собирался уходить.

— Тогда почему бы вам не зайти в контору на несколько минут. Я думаю, что вас должно кое-что заинтересовать...

— Хорошо, зайду.

Офисы «Космополиса» никогда не закрывались. Работа шла круглые сутки, даже в выходные. Высокая стеклянная дверь распахнулась при приближении Герсена, он вошел в фойе, где светящиеся плиты из цветного стекла изображали карту Земли в разных проекциях.

Герсен поднялся на лифте на самый верх Северной Башни и вошел в офис Максела Рекроза, который носил сейчас титул управляющего Смешанными Операциями. Обширная комната, которая отражала привередливую софистику позы Рекроза, была примером возвышенного стиля. Внутренняя комната, следующая за приемной, где Рекроз проводил почти весь свой рабочий день, представляла собой непроходимые джунгли. На длинном столе возвышались груды книг и периодических изданий, газет, фотоснимков. Здесь же, возле стола, приткнулось и несколько табуреток, на одной из которых находился переносной коммутатор. На дальнем конце стола находился самовар с несколькими чашками, немного ближе — проектор, направленный на стену; статуя обнаженной женщины девяти футов высотой, чрево которой открывалось через каждый час и оттуда выскакивала птичка, кричащая «ку-ку».

Рекроз, высокий угловатый молодой человек с несколько удлиненным лицом, прямыми светлыми волосами и голубыми глазами с тяжелыми нависшими веками, приветствовал Герсена в своей бесцеремонной манере.

— Привет, садитесь, если хотите.

Он сделал жест рукой в направлении одной из табуреток.

— Может быть, чайку и бисквит?

— Хорошо бы.

С чашкой чая и пирожным, Рекроз сел напротив Герсена.

— Как проходит ваш конкурс?

— Очень успешно. Один корреспондент указал имена девяти человек из десяти, и если никто не сделает большего, мы сможем назвать его победителем. Ну, что вы хотели мне сообщить?

Рекроз немного откинулся назад, соединил вместе кончики пальцев и уставился в потолок, вытянув губы, словно захотел свистнуть.

— В соответствии с вашими инструкциями я собрал всю возможную информацию. Я начал с Индекса и данных наших собственных банков информации. Могу сказать, что это была чертовски сложная работа. Все лица — идентифицированы; за исключением персоны номер шесть. У него очень много имен и каждое это имя ассоциируется тут же с каким-то страшным преступлением...

— Что там с остальными? — перебил Рекроза Герсен.

— Ага! Здесь мы сделали очень интересное открытие. Я обнаружил повторяющиеся запросы в Институцию и последующие за ними ответы. Такие как, например: «занимает высокое положение в иерархии» и «очевидно, сотрудник высокого уровня». Например, Беатрис Атц имеет коэффициент «103»... Артемус Годоу был Триединым, — Максел Рекроз сделал паузу, чобы посмотреть, какое впечатление произвела на Герсена эта информация.

Герсен пожал плечами, невозмутимо полез во внутренний карман блузы и достал фотоснимок, на основании которого проводился весь конкурс. С непроницаемой на лице миной он изучал уже осточертевшую ему фотографию. Рекроз дипломатично молчал, так и не притронувшись к чаю. Герсен хотел было уже попросить его, чтобы он продолжал выдавать обнаруженную информацию, как вдруг ужасная мысль, казалось, вспыхнула в его сознании, идея настолько странная и ужасная, что в нее не хотелось верить — а что если вся десятка лиц, изображенная здесь, представляла собой Дексаду!!!???

Герсен поднял ошеломленные глаза на Рекроза и через мгновение оценил, что значит слово «первоклассный сыщик», когда тот понимающе кивнул головой и словно читая мысли Герсена произнес:

— Та же идея пришла и мне.

Герсен мгновение помедлил. Рекроз, похоже, еще ничего не знал об отравлении черии, он, похоже, не знал и того, что номер шесть зовется Трисонгом. Поэтому он, бросая на стол снимок, поинтересовался:

— Кто из присутствующих занимает здесь самое высокое положение?

Рекроз вновь уставился на потолок.

— Есть отшельник на Бонифэйсе, который предположительно имеет высокий уровень. Я слышал, он входит в Дексаду. Если это так, то на снимке не Дексада, так как на нем нет никого с Бонифэйса...

— Кто имеет самый высокий уровень на Понтефракте?

— Я точно не знаю. Разрешите, я спрошу Кондо, он занимается этими делами.

Рекроз переговорил по коммутатору со своим сотрудником таким тихим голосом, который лишь немного был громче шепота. Он сделал кое-какие заметки на листке бледно-розовой бумаги, потом отключил коммутатор и поднял глаза на Герсена.

Вырвав страницу из блокнота он передал ее Герсену, одновременно сообщив: — Ее имя Лета Гойнис. Она живет на Флаэрти Кресант, 17, в Брэй и, возможно, имеет уровень порядка 60 или 65.

Находясь в своем кабинете, Герсен сделал вызов по коммутатору. Прошло мгновение, потом невыразительный женский голос произнес:

— Лета Гойнис слушает.

— Извините за беспокойство, мисс, в столь позднее время. Мое имя Кирт Герсен и я хотел бы проконсультироваться у вас по делу государственной важности.

— Срочно?

— К сожалению, да. Для Институции это может оказаться крайне важным. Если вы позволите, я приеду к вам прямо сейчас.

— Где вы находитесь?

— В офисе «Космополиса».

— Проедете «Транзитом» до Грей-узловой, а там кэб доставит вас на Флаэрти Кресант.

Когда Герсен приблизился к коттеджу № 17 по Флаэрти Кресант, дверь дома отворилась. Освещенная сзади, в дверном проеме стояла темноволосая, крепко сложенная женщина. Она быстро оглядела Герсена и отступила назад. Герсен вошел и дверь за ним закрылась.

— Проходите сюда, — сказала Лета Гойнис и провела его в гостинную. — Чай?

— Да, пожалуйста.

Она наполнила чашку и протянула ее Герсену.

— Садитесь, где вам будет удобно.

— Благодарю вас. — Герсен сел. Лета Гойнис осталась стоять; довольно красивая женщина в ранней зрелости, ее черные волосы были коротко подстрижены, глаза темные и смотрят прямо из-под черных бровей.

— В «Космополисе» Кирт Герсен неизвестен.

— По некоторым причинам я известен там под именем Генри Лукаса, работаю в качестве специального корресдента.

— Вы сотрудник Институции?

— Больше нет. Когда-то я обнаружил, что Институция и я часто находятся не в ладах друг с другом.

Женщина слегка улыбнулась и кивнула головой: — Итак?

Герсен протянул ей конкурсную фотографию.

— Вы видели это? Она опубликована в «Экстанте».

— Нет, никогда не видела, — произнесла женщина, внимательно разглядывая снимок.

— Что вы можете сказать о присутствующих на снимке?

— В общем-то ничего...

— Вы никого не узнаете?

— Никого.

— Это может быть Дексада. Этот джентльмен — Артемус Гадоу. Он является Триединым, что, как мне кажется, вы должны были бы знать.

Лета Гойнис кивнула.

— Я никогда не встречала его.

— Эти джентльмены... — и Герсен начал перечислять имена собравшихся. — Обратите внимание, вот Беатрис Атц, у нее уровень 103, вот Сабор Видол, у него уровень 99... вот Гизельман, уровень 106... — Герсен сделал паузу.

Лета Гойнис все поняла. И тут же следом продолжила: — Здесь не вся Дексада. Здесь только трое — номера 5, 6 и 7, которые, возможно, составляют уровень 99. В прошлом месяце мы потеряли Элмо Шуки. Этот банкет, как мне кажется, и происходит по поводу выдвижения на уровень 99.

— Выдвижения не произошло, — перебил ее Герсен. — Все, кроме номера 6, были отравлены черии.

Лицо женщины мгновенно превратилось в холодную маску презрения.

— Институция не только сильная, но и гибкая организация. Был приведен в действие обычный регулировочный механизм.

— В данном случае, не все так просто, как кажется. Номер шесть просто отравил всех остальных. Его имя — Говард Алан Трисонг.

Лета Гойнис уставилась на фотографию: — Если это правда, то ужаснее ничего не может быть на свете, — прошептала она. — И похоже, что это все-таки правда... Как он достиг уровня 99?

— За счет обмана, вымогательства, угроз — по крайней мере, я так думаю. Конечно, он никогда не проходил последовательно через все уровни. Но позвольте мне задать вам один-единственный важный вопрос, ради которого, пожалуй, я и прибыл к вам. Какие члены Дексады отсутствуют на снимке? Кто они, и где их можно найти?

Лета Гойнис издала тихий холодный смешок.

— При сложившейся ситуации эта информация становится крайне важной, не так ли?

— Правильно. И я могу быть одним из подручных Трисонга.

— Или самим Трисонгом.

Герсен протянул ей визитную карточку Джоана Адделса.

— Позвоните этому человеку. Это местный бизнесмен с хорошей репутацией. Расспросите его обо всем, что вы хотите узнать обо мне.

Лета Гойнис подошла к коммутатору.

— Вначале я расспрошу кое-кого относительно самого Джеана Адделса.

Она разговаривала с кем-то, краем глаза следя за Герсеном. Потом позвонила Адделсу. Через некоторое время он ответил, страшно недовольный тем, что его разбудили.

Герсен извинился и представил Лету Гойнис: — Очень прошу тебя, ответь на все вопросы этой леди.

Женщина расспрашивала Адделса минут пятнадцать, потом медленно отвернулась от экрана коммутатора.

— Адделс дал вам превосходную характеристику. — Она задумчиво сделала глоток из чашки чая, затем произнесла: — Институция старается игнорировать обычные проблемы, случающиеся при взаимоотношениях людей... даже таких преступников, как Говард Алан Трисонг. Пока...

Она обхватила пальцами подбородок: — Да, я дам вам необходимую информацию. Трое из Дексады, отсутствующие на снимке — это 101-й, 102-й и 107-й. Смерть 107-го была причиной собрания. 101-й живет на Бонифэйсе, в местности Атмор Вайлет. Его имя Двиддион и он сейчас наш Триединый, хотя, может быть, и не знает об этом... пока. Видите ли, он чуть ли не отшельник, он никого не хочет знать и не стремится к общению даже с друзьями... если они у него еще остались...

— А что вы можете сказать о номере сто втором?

Лета Гойнис засмеялась странным обманчивым смехом.

— Его звали Бенджамин Рок. Он утонул. На прошлой неделе его тело было найдено на побережье в Сало, около Дикого Острова.

 

Глава 8

Время стало внезапно решающим фактором, поскольку Двиддион, отшельник и новый Триединый, должен был представлять «насущный интерес» для Говарда Алана Трисонга. И поэтому Герсен очень торопился поскорее оказаться в космосе.

Автопилот поднял корабль высоко над Алойзиусом и направил на орбиту Бонифэйса. Примитивный мир, где не было никаких сокровищ и нечего было грабить, оттого здесь отсутствовал всяческий таможенный контроль.

Герсен приземлился, не привлекая ничьего внимания. Еще в полете он внимательно изучил «Веган Газеттер», но обнаружил только единственное неопределенное упоминание о Атмор Байлет. Горная цепь пересекала по диагонали район, называемый Мировой Мойл, в середине континента Св. Крослекера. Она называлась Скак, вдоль ее южной стороны протекала река Мьюг-до-Мьюг Вейл, где возле устья располагался город Боддули, который мог оказаться источником необходимой ему информации.

На поверхности Бонифэйса, затянутой облаками, подробности пейзажа проявлялись крайне слабо. Герсен вынужден был ориентироваться с помощью радиолокатора и вот сейчас он собирался садиться возле того, что на карте называлось городом Боддули.

Над Мьюг-до-Мьюг небо было чистым и поэтому Герсену не составило труда посадить «Фантомик Флайтлернинг» на равнине в четверти мили к востоку от города. Было около полудня. Герсен вышел из корабля, холодный ветер нес запах грязи и пыли.

От города приближались несколько существ, больший из которых подгонял меньших, которые ругались и ставили подножки своему погонщику. Все были одеты в грязные белые халаты, которые во время бега расходились, открывая бледные ноги и шишковатые колени. Их головы были узки, черты лица грубые. На макушке каждого рос пук перьев белого цвета. Первый из них приблизился и остановился в двух футах от Герсена, потом закричал:

— Я охранник! Я здесь главный, остальные — мои подчиненные! Я Киах, мне причитается гайутч!

— А это что еще такое? — удивился Герсен.

— Это плата мне! Я согласен на пять СЕВов или столько же книжек с картинками!

Остальные закричали нетерпеливыми голосами:

— Дайте ему книги в качестве гайутча! Хорошие книги, с бозерами! Бозерами йетча!

— Бозеры?

Вопрос вызвал у прибывших приступ удушающего хохота. Киах вытер губы и воскликнул:

— Бозеры, с обширными площадями и совсем без одежды. Йетч: они хорошие бозеры!

— Понимаю. — согласился Герсен. — А предположим, что я не заплачу ни денег, ни картинок с обнаженными бозерами тоже не дам. Что тогда?

— Тогда мои ребята, чьи безобразные рожи ты видишь, загадят кристаллы твоего фербератора и помочатся в твои воздухозаборники. Платите, и я уговорю их не делать этого!

— Но как ты можешь контролировать стольких подчиненных, — поинтересовался Герсен.

— Они знают, как! А ну, малый, расскажи, что я тогда сделаю, — обратился главарь к ближайшему подчиненному.

— Он засунет мою голову мне же в задницу. Он страшно умелый в таких делах... очень умелый и он знает, как это сделать!

Герсен кивнул:

— Хорошо, Киах, я вижу, что ты отлично делаешь свой бизнес. Все же, я думаю, что у меня есть кое-что для тебя. Обойди корабль и загляни в багажный отсек — там есть все для таких парней, как ты.

— А? — выдавил из себя самый маленький фоджо. — Там есть всякие приятные вещи, а?

— Такие же приятные вещи, как и всякие книги с бозерами, — серьезно кивнул Герсен.

— Вот это разговор! — закричал Киах. — Давайте, ребята, посмотрим!

— Прошу вас, сюда, — Герсен повел фоджо вокруг корабля. Открыв люк грузового отсека, он спустил лестницу. Потом, указав на Киаха, он приказным тоном сказал:

— Сначала будешь выбирать ты, только поторапливайся, у меня нет много времени на вас!

Киах вскарабкался по лестнице, преследуемый подручными. Герсен остался один, снаружи.

— Здесь совсем нет света, — закричал Киах. — Включи свет! Покажи нам бозеры!

Герсен ухмыльнулся и нажал кнопку на приборе дистанционного управления. В отсеке зажегся свет и тут же донесся резкий вопль разочарования, который уже через секунду обрел понятный смысл: — Эй! Здесь совсем ничего нет!

— Правильно, там ничего и не было. Но теперь там выводок молодых бездельников. Сейчас я отправляюсь по делам и оставляю вас здесь. Если вы будете безобразничать, я увезу вас в горы и выброшу там. Тогда сегодня вам уже не попасть домой к обеду. Следите за своим поведением!

Герсен убрал лестницу, закрыл и запер люк. Равнина, оказавшаяся заливным лугом, была окружена хорошим дренажем. Через одну из таких канав, заполненную вязким илом, Герсен вскоре нашел переход.

На окраине города он подошел к небольшому коттеджу. На крыльце стоял пожилой мужчина. Он занимался странным делом: раскладывал по трем кучкам камни, вынимаемые из мешка.

Герсен окликнул его: — Эй! Вы не могли бы указать мне Атмор Байлет? Я не могу отыскать его на карте.

Старик только отодвинулся в тень. Думая, что он не слышит, Герсен приблизился. Старик набросил тряпку на свои камни и, покачиваясь на длинных ногах как паук, заполз в какую-то щель под своим домом.

Герсен отвернулся и продолжил путь по дорожке к другому коттеджу, на вид более основательному, покрашенному свежей краской и новыми солнечными батареями на крыше. В воротах, проделанных в низкой стене, стоял человек, на голове которого была широкая коническая шляпа.

Герсен приблизился и привычно поздоровался: — Добрый день, сэр.

— Да, да, — откликнулся фоджо, важно растягивая слова.

Герсен махнул рукой в направлении коттеджа, от которого пришел.

— Отчего этот старик так нелюдим, что спрятался от меня?

Фоджо захихикал, видимо, вопрос Герсена показался ему очень наивным: — Он шахтер, разве это не ясно? Загляни под дом и ты увидишь, как в темноте светятся его глаза.

— Мне нужна небольшая информация. Где находится Атмор Байлет? На моей карте он не указан.

— Естественно. В Атмор Байлет Бугардог добывает александриты!

— Меня не интересуют александриты. Мне нужно найти человека, который живет там неподалеку. Вы можете указать мне, как туда добраться?

Фоджо сделал рукой жест, показывая в сторону города.

— Спросите у Бугардога.

— Я тороплюсь! У меня нет времени на встречи с этим вашим Бугардогом!

— Все проще! Как только он обнаружит ваш корабль на своем заливном лугу, тут же и состоится ваша встреча. Так что времени вы почти что не потеряете!

— Но все же что-то потеряю, не так ли? Вообще — так! Если вы не хотите заработать пару СЕВов, ну что же, придется подождать...

— Сколько?

— Я сказал, пару СЕВов...

— Придется вам подождать...

— Сто СЕВов! Помогите мне найти моего друга!

— Как вы сказали, он живет около Атмор Байлет? Этот тот отшельникиз Баймонта?

— Он нелюдим, это верно.

— Атмор Байлет и Баймонт — опасные места и все из-за шахт Бугардога.

Из коттеджа послышался хриплый голос: — Возьми деньги, Линполд! Сделай, о чем тебя просят! Это не так уж и трудно.

Линполд не выразил благодарности за совет. Казалось, он потерял интерес к Герсену и стоял, неподвижно глядя на Мьюг Вейл. Небо очистилось от облаков, и Вега разлила ослепительный свет на казавшийся теперь не таким угрюмым ландшафт. Пейзаж прямо-таки оживился, наполненный солнечным светом: горы, виденные вдалеке, стали сине-черными с белыми шапочками, ущелья наполнились лиловым и сине-зеленым... Но уже через мгновение облака вновь затянули небо и свет Веги исчез. Линполд стоял неподвижно, заинтересованный внезапным великолепием и таким же внезапным его исчезновением, Герсен повернулся и пошел по направлению к городу: неправильному нагромождению каменных хижин.

В небе столкнулись два фронта облаков: идущий с востока и с запада. Они закружились и потемнели. Пошел дождь. Герсен обернулся. Линполд стоял в потоке дождя, как и прежде.

Герсен поспешил в город и спрятался под навесом магазина, торгущего различной механикой. Только таверна, казалось, работала в это время. Герсен подождал пару минут. Дождь продолжался, тяжелые серые капли падали на землю, мгновенно превращаясь в брызги света. Герсен увидел высокие фигуры, пригибающиеся под дождем, которые подошли к таверне; они задержались у дверей, отряхнулись от воды, потом вошли. На минуту дождь прекратился. Пользуясь затишьем, Герсен перебежал улицу и открыл дверь таверны.

Он оказался в длинной комнате со стойкой по одну сторону и столами по другую. Ряд высоких окон с пластинами желтой слюды вместо стекол пропускал унылый свет. За столами сидело несколько фоджо с бокалами, наполненными чем-то зеленым.

Когда Герсен очутился на пороге таверны все посетители замерли, повернув головы в его сторону — ряды невыразительных голубых глаз уставились на вошедшего. Все присутствующие носили шляпы, такие же головные уборы висели на шестах рядом с каждым из столов. Герсен вежливо кивнул собравшимся и подошел к стойке. Бармен, который стоял скрестив руки на животе, спросил:

— Что вам угодно?

— Мне нужно перекинуться несколькими словами с человеком по имени Бугардог. Где бы я мог его найти?

— Алоиза Бугардога здесь нет. А что вам от него надо, вы что, не можете без него обойтись? И почему вы не носите шляпу? Где ваши манеры?

— Простите, но у меня нет с собой шляпы...

— Это не имеет значения, тем более, что... Эй, а кто это еще там?

В таверну вошел человек, толстый и грузный, с заплывшими бледно-голубыми глазами, почти закрытыми щеками, румяными, как наливные яблочки. Он подошел к ближайшему шесту, снял с него шляпу и ловким движением нахлобучил ее поверх своих взъерошенных волос. Герсен повернулся к бармену:

— Это Бугардог?

— Ха, ха! Право, это смешно, мой господин. Вы спрашиваете, почему мне так смешно? Если бы этот ваш вопрос услыхал истинный Бугардог, он бы разгневался не на шутку. Нет, перед вам Луки Холлон. Он специалист по городским помойкам. Посмотрите на его руки. Они очень сильные, но до Бугардога им очень далеко! Что будете пить? Вам наверняка понравится наш горячий твирпс.

— А что еще вы можете предложить?

— Очень немногое. Нам хватает нашего твирпса. Кстати, вы когда-нибудь его пробовали?

— Нет, — покачал головой Герсен. — Будьте добры, сделайте мне одну порцию.

— Превосходно! Джонс! Порцию твирпса для этого приезжего господина! А сейчас, поскольку я уж начал заботиться о вас, позвольте мне придать вашей голове подобие приличия. — Бармен набил бумаги в грязную замасленную шляпу и водрузил ее на голову Герсена. Скептически осмотрев Герсена со всех сторон, он натянул шляпу почти ему на брови, так, что шляпа сначала перекосилась на одну сторону, а потом — на другую.

— Да, что-то не то... — пробурчал наконец бармен. — Но все же лучше, чем было, особенно если иметь в виду то, что вы хотите встретится с Алойзу Бугардогом. Должен вам заметить, незнакомец, что Алойзу на редкость привержен мелочам жизни. Например, он никогда не ругается, чтобы не обидеть другого человека в Святой день, верите ли? Некоторые, правда, говорят, что в остальные дни он наверстывает упущенное... О, а это кто еще там?

В таверну вошел фоджо с огромной, пухлой, наподобие бочки, грудью, с лицом грубым и кривым, как древесный гриб. Герсен не удержался от вопроса:

— Может быть, это Бугардог?

— Ни в коем случае! Это Ширмас Боддл. Ширмас, что тебе?

— Как обычно: все равно больше ничего нет. Интересно, где это мое отродье? Он уже давно должен был явиться. Ну ничего, я еще наставлю ему синяков!

— Пей на здоровье, Ширмас. Сегодня ты что-то нервничаешь?

— Может быть, встретил кого-то по пути? Черт побери, хоть когда-то это кончится?

— Только Всевышний знает! Тихо! Слышишь его?

Ширмас оглянулся на дверь: — Это всего лишь гром... Хотя.., — он поднял кувшин и сделал добрый глоток. — Ты разбередил мои нервы. Пойду за стол, там поспокойней... — И Боддл постарался побыстрее прошмыгнуть в темный угол.

Бармен оглядел «зал» и грустно покачал головой: — Страх — вещь непонятная и страшная, но его можно объяснить. Но что заставляет так пугаться этого парня, не понимаю...

И тут же в таверну ввалился еще один фоджо — его плечи заслонили весь дверной проем. Мощные накачанные мускулы покрывали его тело и создавалось впечатление, что голова его уже, чем шея. Рот вошедшего напоминал глубокую рану, а нос — выступающий хрящ.

Герсен вновь повернулся к бармену: — А это...?

— Да, это Бугардог и сегодня в его глазах пламя. Кто-то, наверное, страшно огорчил его и это может плохо для нас кончиться. Ваша шляпа сидит нормально?

— Надеюсь, что да. Он пьет?

— Еще как!

— Тогда побыстрее сделайте мне двойную порцию! — И Герсен повернулся к вошедшему, который стоял, с хозяйским видом осматривая помещение. Встретившись глазами с Герсеном, он с преувеличением заворчал.

— Это что здесь такое в кривой шляпе и с лицом, как гаргулья?

— Друг из Понтефракта попросил меня найти вас. При этом он попросил меня посадить свой корабль на вашем заливном лугу, так как, уверял он, вам будет приятно, что я предпочел именно вас, а не кого-то другого. Между прочим, я заказал двойную порцию ликера для вас.

Бугардог недоуменно уставился на Герсена, потом стремительно подошел к стойке бара, поднял одну кружку правой рукой и с такой же легкостью опорожнил ее в себя. Потом отрыгнул и со стуком поставил посуду обратно на стойку.

— А теперь, к делу! Я не делаю исключений, поэтому заплати мне сейчас же за землю, беспокойство и спальное место! Ясно? Думаю, что сотни СЭВов хватит.

— Давайте сначала обсудим более важное дело, — ухмыльнулся Герсен. — Вы можете сейчас уделить мне пару часов?

— Для какого дела?

— Для доходного.

— Объясни!

— Около Атмор Байлет живет один человек, которого я должен как можно быстрее навестить!

— Это что, тот сумасшедший отшельник из Воймонта?

— Он вовсе не сумасшедший, — твердо произнес Герсен. — Например, он рекомендовал мне вас, как наиболее знающего окрестности, и в частности, Воймонт, так как поблизости находится ваша собственность.

Бугардог громко расхохотался.

— Не настолько близко, чтобы я пожелал рисковать своей жизнью в Воймонте. Заплати мне то, что с тебя причитается, и отправляйся себе хоть к черту на рога. Но должен тебя предупредить, что если ты хоть на шаг приблизишься к Атмор Байлет, ожидай моего сильного раздражения!

Герсен медленно кивнул.

— Хорошо, но тогда пойдем к моему кораблю. Я ведь не ношу с собой столько денег.

Бугардог нахмурился.

— И я должен проделать такой долгий путь под дождем только из-за того, что ты оказался таким дураком, что забыл деньги?

— Как хотите, — пожал плечами Герсен. — Можете подождать здесь. Я схожу и принесу деньги.

— Ха! — взревел Бугардог. — Я не дам себя надуть с такой легкостью. Пойдем! Но учти, дорога к твоему кораблю обойдется тебе в лишние 10 СЕВов.

— Минутку, минутку! — вскричал тут же бармен. — А кто заплатит мне за выпивку? Вы должны мне за ликер 3 куска!

Герсен положил монету на стойку и обернулся к Бугардогу:

— Давайте поспешим, пока не возобновился дождь.

Бугардог проворчал что-то себе под нос, но все же последовал за Герсеном. Они шли по тропинке под небом цвета спелой сливы, мимо коттеджа, около которого по-прежнему стоял Линполд, мимо хижины шахтера, которого нигде не было видно и вышли, наконец, на заливной луг.

Когда они приблизились к кораблю, Герсен остановил Бугардога:

— Подождите-ка здесь, я поднимусь на борт и принесу деньги.

— Не занимай мое время всякими глупостями! — заорал Бугардог. — А ну-ка, открывай! Тебе не удастся ускользнуть от меня, пока я не получу того, что мне причитается по праву!

— Фоджо очень подозрительный народ, — пробурчал Герсен, открывая люк и приглашая Бугардога следовать за ним.

Пройдя в рубку, Герсен открыл какую-то дверь, ведущую из рубки в какое-то помещение, и повернулся к фоджо: — Пройдите, пожалуйста, сюда.

Бугардог нетерпеливо протиснулся вперед и попал в грузовой отсек. Герсен захлопнул за ним дверь и защелкнул замок. Бугардог слишком поздно понял свою ошибку и бросился назад к двери. Герсен приложил ухо к панели и с улыбкой слушал доносившиеся голоса. Продолжая улыбаться, он подошел к пульту управления, поднял корабль в воздух и полетел к Мьюг Вейл. Под ним словно серая змея извивалась река, текущая в южном направлении. Десять миль осталось позади. Герсен посадил корабль посреди луга, заросшего серебристой травой. Он выбрался из корабля и подошел к грузовому отсеку, открыл люк и позвал:

— А ну, ребята, отзовитесь!

Угрюмый голос тут же разрядил тишину:

— Что ты хочешь?

— Ребята, я удивлен, что вы там делаете?

Небольшая пауза, потом почти душераздирающий крик: — Лично я совершенно ничего не сделал!

— А ну, слушайте внимательно! Повторяю — внимательно!!! Ты здесь главный, не так ли, Киах, поэтому я собираюсь всех выпустить, но не тебя, дорогуша Киах! Потом мы осмотрим грузовой отсек. Если там будет что-то не так, я увезу тебя на сотни миль в горы. Там ты в одиночестве будешь чистить весь этот отсек, пока он не будет блестеть и благоухать, как розы Кью. Потом я отпущу тебя и каждый пойдет своей дорогой. Понятно?

Голос Киаха начал выдавать волнение главаря:

— Условия вполне приличные. Должен заметить, что тут и до нас были кое-какие беспорядки...

— Лучше вычистите все сейчас, пока у тебя есть помощники и ты находишься вблизи от дома!

— Но у нас нечем чистить! — Киах от отчаяния почти орал.

— На лугу есть вода. Можете использовать свои рубашки.

Киах издал целый поток приказов. Его парни горохом посыпались на луг. Затем в люке показалась пара мускулистых ног, мощный торс и, наконец, на свет появился собственной персоной Алоиз Бугардог. Медленно он расправил плечи и полыхнул огнем глаз, зло уставившись на Герсена. Но тот достал излучатель и провел огненную черту чуть ли не через носки башмаков гиганта.

— Не надо глупостей, — улыбнулся Герсен, — я тороплюсь!

Бугардог отступил на шаг, его лицо покраснело и сделалось мрачным. Герсен махнул оружием в сторону Киаха: — А ну-ка побыстрее! Я помню, как вы бежали сюда, когда корабль приземлился!

Спустя какое-то время Герсен поднял корабль в воздух, оставив на лугу разъяренную группу фоджо, лишившихся к тому же своих рубашек.

Бугардог теперь сидел в рубке, свободу его движений теперь ограничивали веревки. Желваки бегали под кожей его щек вверх и вниз, глаза казались щелками, горящими голубизной. Бугардог, совершенно очевидно, был не таким человеком, который отличается терпеливостью.

Герсен вывел корабль на уровень облаков и повернулся к фоджо:

— Так ты знаком с Двиддионом?

— С отшельником? Конечно, я знаю его. Он живет за Воймонтом, если двигаться от Атмор Байлет. Разве я не говорил, что этот парень сумасшедший?

— Сумасшедший он или нет, но мы должны увести его отсюда. Иначе, его убьют...

— Ну и что?

— Для меня это многое значит. Итак, как нам все же попасть в Ваймонт?

— Он находится там, за Сканом.

— Ориентиры, черт побери!

Бугардог издал стон раздражения:

— Причем здесь черт... все дело в этом идиотском старике, с его ружьем... Что если я откажусь принимать во всем этом участие?

— Тогда тебе конец!

Бугардог заставил себя подняться и заглянуть в иллюминатор.

— Воймонт лежит вон за теми тремя горными вершинами. Видишь ту черную тень? Это Притц, между ним и Воймонтом находится Эйри Галч. Видишь «дьявольский свет»? Это атмосферное явление, которое проявляется только вдоль Притца.

Герсен перелетел через вздымающиеся валы угрюмых черных гор, через внушающие благоговейный ужас скалы и пропасти. К западу маячил Притц. Светящиеся вспышки стали отчетливо видны.

Беспорядок перепутанных горных цепей остался внизу. Бугардог называл их подавленным голосом: — Фаггет... Зуб Морни, а вон там Атмор Байлет... Ханкартаун Граббл... гора Лукаста... вон там истоки реки Пурлег... теперь Воймонт...

Корабль пролетел над ущельем головокружительной глубины с серебряной ниткой воды на самом дне. — Под нами Эйри Галч, — проворчал Бугардог.

Начали снижение. Сквозь облака пробивались вспышки со стороны Притца. Герсен нетерпеливо поинтересовался: — Так где же Двиддион?

— Под нами, в Старом Эйри... Вон там, на выступе, где только безумец может жить...

Герсен подвел корабль поближе к Воймонту.

Бугардог указал пальцем с неровно обломанным ногтем: — Вон дом Двиддиона. Теперь, как я понимаю, я сделал все, что от меня требовалось. Тебе осталось только отвезти меня назад!

— Я сдержу свое слово, но ты останешься пока здесь на то время, которое мне потребуется для того, чтобы убедиться в том, что ты не врешь.

— Похоже, мне здесь не верят, — пробурчал Бугардог. — Ну что ж, похоже, я должен хорошенько треснуть тебя по башке, наплевав на твой чертов излучатель.

— Успокойся, — улыбнулся Герсен. — Это не займет много времени. В сущности, это даже в твоих интересах — чем быстрее, тем лучше.

Корабль подплыл ближе к стене гор. Дом Двиддиона был простейшей конструкцией: куб из соединенных вместе камней и стекла, прилепившийся ненадежно на выступе скалы. К северу выступ расширялся, загроможденный валунами, образующими сначала виадук в 100 футов высотой, потом небольшую площадку: место открытое и незащищенное от взора. К югу от дома выступ переходил в тропу, ведущую к расщелине. Там стоял небольшой черный летательный аппарат, а дальше, наполовину зарытое в землю сооружение, которое Герсен принял за какую-то мастерскую. Эта площадка была скрытой и незаметной. Герсен подвел корабль к аппарату Двиддиона и осторожно приземлился.

Бугардог насмешливо стал критиковать выбранное Герсеном место посадки: — Ты что, в самом деле такой дурной? Почему ты не воспользовался более удобной площадкой около дома? Эта более узкая, неужели не видишь?

Герсен пожал плечами: — Некто направляется сюда, чтобы убить Двиддиона. И я не хотел, чтобы он знал, что нахожусь здесь.

Бугардог издал громкое фырканье: — Кому нужен этот твой старый дурак?

Герсен открыл люк и спрыгнул на землю.

— Я не могу оставить тебя на корабле, парень, — обратился он к Бугардогу. — Все может случиться, так что пойдем-ка со мной!

Бугардог насупился и зло прошипел: — Нет, я останусь здесь и никуда не пойду!

— А ну, делай, что тебе говорят! — вскричал Герсен. — Я не могу зря терять с тобой время!

— Для сумасшедшего идиота любое потраченное время кажется потерянным, — парировал Бугардог. — Иди сам.

— Тогда тебя ждет грузовой отсек.

— Нет!

Герсен вытянул вперед руку: — Посмотри сюда! — Он сжал мышцы правой руки и на его ладони, как по волшебству, возник какой-то предмет. — Знаешь, что это такое? Нет? Это оружие известно под названием дадактор. Оно стреляет тремя видами стеклянных стрел. Самая слабая игла вызывает нестерпимый зуд на протяжении трех недель. Так вот, я использую несколько таких стрелок, если ты сейчас же не проследуешь в грузовой отсек!

— Ладно, убедил, — сказал Бугардог. Он тяжело вздохнул, рыгнул и тяжело спрыгнул на землю. — Пойду посмотрю, чем заинтересовал тебя этот сумасшедший отшельник.

Герсен оглядел небо.

— Надо торопиться.

Он пошел по тропинке первым. Сзади ковылял Бугардог.

Дверь в дом отшельника была полуоткрыта и Герсен обнаружил, что из-за двери за ними наблюдает высокий худой мужчина. Когда Герсен ступил на порог, мужчина сделал шаг вперед и Кирт смог рассмотреть отшельника: впалые щеки, изящно обрисованный подбородок, черные глаза, с большими залысинами лоб, серовато-коричневые волосы — лицо, выражающее огромный интеллект и невеселый характер. Человек рассматривал гостей без любопытства.

Герсен решил сразу же взяться за дело: — Вы Двиддион?

— Да, это я, — голос мужчины был глубоким. — Я выбрал это место, так как испытываю сильное стремление к одиночеству, вам, надеюсь, понятны мои слова?

— Смерть — это тоже одиночество, — кивнул Герсен. — Я прошу вас выслушать меня. У нас очень мало времени. — И Кирт Герсен добавил: — Это Алоиз Бугардог, джентльмен в высшей степени благородный, который согласился провести меня сюда.

— С какой целью вы явились сюда?

Герсен снова осмотрел небо, но увидел только низкие облака, влекомые ветром.

Ветер завывал в расщелинах, обдавая их лица полузамерзшими каплями дождя. Двиддион издал звук нетерпения, втянул голову в плечи и скрылся в доме. Герсен и Бугардог последовали за ним.

Они оказались в главной комнате дома. Герсена поразили строгие пропорции, нейтральные цвета, предельно малые удобства. Двиддион холодно поинтересовался, не приглашая гостей даже присесть:

— Так могу ли я, наконец, узнать причину вашего появления здесь?

— Конечно. Вас уведомили относительно недавнего собрания Дексады на Диком Острове?

— Да. Я предпочел не посещать его. Видите ли, я считаю, что в споре с одним лицом мне не хватает убедительных доводов и мое присутствие там не показалось мне сколько-нибудь необходимым.

Герсен протянул фотографию: — Вы знаете этих людей?

— Конечно.

— И вот этого человека?

— Да, это Сайлас Спаркхаммер, уровень 99. Я считаю его умным, крайне изобретательным, неуравновешенным человеком и совершенно неподходящим для Дексады.

— Полностью с вами согласен, — кивнул Герсен. — Кстати, его зовут совсем не так, как вы сказали. Его настоящее имя Говард Алан Трисонг. Он отравил Триединого и всю Дексаду с помощью черии. Но два человека остались в живых — Бенджамин Рок, которого он уже убил, и вы, который теперь должен считаться новым Триединым. После вашей смерти им станет Трисонг и поэтому он сейчас на пути сюда, чтобы убить вас.

Двиддион застыл, переводя взгляд с Бугардога на Герсена.

— Они все мертвы?

— Все.

— Гм...м. Я нахожу это просто невероятным.

— Не сомневайтесь. Это новость не из приятных. Но мы не можем терять времени зря. Вы должны уйти с нами...

Герсен показал на дверь.

Двиддион отступил назад.

— Я ничего не знаю, у меня нет фактов. Я не могу поступать так необдуманно... Кто же тогда вы?

— Я расскажу вам все, как только мы поднимемся на борт моего корабля. А теперь пойдемте, время не терпит!

Двиддион покачал головой.

— Нет, ни в коем случае. Это может оказаться ловушкой. Я не могу...

Герсен сделал знак Бугардогу: — Бери этого парня и выноси отсюда!

«Если спасти Двиддиона и увезти его, то можно было бы устроить засаду на Трисонга. Если повезет, все можно было бы закончить в этот день», — мелькнула мысль у Герсена.

Бугардог радостно осклабился, потом подошел к отшельнику и протянул руки.

Двиддион истошным голосом начал кричать, замахал руками и несколько раз плюнул на фоджо. Бугардог от негодования зарычал, схватил Двиддиона в охапку, перебросил его через плечо и повернулся к Герсену.

— А что теперь? Мне это уже порядком стало надоедать.

Герсен открыл дверь.

— Неси его на корабль и побыстрей. Хотя, я должен согласиться, что все это выглядит как-то не так...

Бугардог пошел по дорожке, сзади шел Герсен.

К дому двигались три человека, теперь они резко остановились. Человек слева был затянут в комбинезон из черного бархата. Его лицо было круглым и белым. Самым выдающимся местом на этом лице был нос, искусно украшенный к тому же золотой росписью. В центре стоял Говард Алан Трисонг, одетый в брюки зеленого цвета, сливово-красный пиджак, развевающийся черный плащ и черную шляпу. Справа находился мужчина, у которого самой примечательной чертой на лице была черная борода, и который вызвал искреннее удивление Бугардога.

Трисонг крикнул веселым голосом:

— Хэй! Что здесь происходит?

Герсен вышел вперед и выставил вперед руку с дадактором. Выстрел пришелся в бедро Трисонга и тот тут же повалился на землю. Черный плащ взвился в воздух, скрывая тело Трисонга. Герсен упал на колено и вновь выстрелил, но Трисонг уже успел откатиться за валун, издавая из своего укрытия странные многоголосые крики.

Герсен выстрелил в чернобородого и убил его в тот самый момент, когда тот поднял свое оружие. Золотоносый упал на землю и выстрелил, попав в могучую шею Бугардога. Великан покачнулся и опрокинулся на Двиддиона, который едва почувствовав свободу, сразу пополз прочь. Из Бугардога фонтаном била кровь.

Герсен снова выстрелил. Золотоносый дернулся, изогнулся, закрутился на краю виадука. Герсен поднялся, осторожно пригнувшись, внимательно осматривая поле битвы. Трисонг прекратил вопить. Герсен пробежал несколько шагов и заглянул за выступ скалы, надеясь обнаружить там Трисонга. Но того уже там не было, очевидно, он поменял свое убежище.

Герсен пробежал, пригнувшись, через виадук. Краем глаза он заметил какое-то движение и бросился плашмя. Молния промелькнула в воздухе в футе над его головой. Герсен выстрелил в ответ и золотоносый, нелепо дернувшись, начал медленно падать вниз по склону и наконец, исчез в темноте глубоко внизу.

Герсен снова взобрался на виадук, как раз чтобы увидеть, как маленький аппарат подымается с посадочной площадки и уносится в небо. Говард Алан Трисонг не прятался в валунах, он прополз между скалами и нашел путь к спасению.

В течение десяти секунд Герсен смотрел вслед аппарату. Трисонг был так близко, и вот сейчас он уже так далеко. Все планы поимки этого негодяя оказались несостоятельными, к тому же, бедняга Бугардог мертв.

Герсен повернулся к Двиддиону, который сейчас стоял возле своего дома и со скучающим выражением на лице смотрел на поле битвы.

— Ступайте на корабль, — грубо приказал Герсен. — Мы должны сейчас же покинуть это место.

— Я не вижу причины...

Герсен разозлился и потерял контроль над собой: — Это был Алан Трисонг! Он приходил, чтобы убить вас! Он улетел на этом катере. Где-то, не очень далеко, находится его корабль, возможно, этот негодяй уже попал на него. И вот тогда у нас уже не останется времени. Этот корабль не оставит здесь живого места и вместе с вашим домом будете уничтожены и вы!

Двиддион пожал плечами с выражением фатализма, но больше уже не протестовал.

Корабль Герсена поднялся в небо и полетел на запад. Из облаков вниз промелькнул в сторону Воймонта спускающийся черный корпус.

— Это его корабль. Трисонг ужасно торопится.

— Я ничего не понимаю, — пробормотал Двиддион. — Это возмутительно, что я, который искал только уединения, могу быть побеспокоен, принужден и поставлен в затруднительное положение.

— Печально, — кивнул Герсен. — Все же, если это хоть как-то сможет вас утешить, должен сказать, что мы разрушили замечательный план Трисонга и к тому же ранили его в ногу.

— Какой еще план?

— С вашей смертью он становился Триединым. Он уже попытался сделать что-то подобное в «Интергалактполе», но потерпел неудачу. Он руководит преступной деятельностью почти на всех обитаемых планетах. В этом источник его силы. За несколько лет он мог бы стать императором Ойкумены...

— Гм...м. В Понтефракте, еще до того, как закончится этот день, я назначу новую Дексаду. Этот человек страдает манией!

— В этом он весь! — Герсен вспомнил крик Говарда Трисонга, крик, в котором отражались многие голоса. — Он представляет собой нечто странное, это точно.

 

Глава 9

Позже, всю жизнь Герсена преследовали три воспоминания, связанные с домом Двиддиона в Воймонте, заслоняющие яркими образами все остальное:

Во-первых, сам Притц, окруженный тысячами ужасных сверкающих молний... И Эйри Галч, открытый ветрам и грому...

Во-вторых, труп Бугардога, лицо, выражающее удивление неожиданной трагедией, лицо залитое кровью...

В-третьих, странное и удивительное воспоминание: многоголосый крик мольбы и угрозы, исторгнутый Говардом Трисонгом, когда он лежал среди скал: «...такая боль!», «...не важно, не важно...», «...это бешеная собака, кто знает его?», «я не знаю, я не знаю», «...зеленый Мьюнасе!»

«Фантомик Флайтлернинг», корабль Герсена, находился на орбите Веги. Двиддион сидел в оцепенении, полный обиды, рот покривился, лицо стало мрачным. Постепенно он стал бросать взгляды в сторону Герсена. Но тот сидел молча, занятый своими собственными проблемами.

Наконец, Двиддион нарушил тишину. Величественным голосом он произнес: — Мне было бы интересно узнать причины вашего вмешательства в это дело!

— Здесь нет большого секрета, — сказал Герсен. — Все очень просто. Я испытываю некоторую неприязнь по отношению к Трисонгу.

Двиддион скорчил кислую гримасу.

— Некоторую неприязнь, да? Очевидно, вы были серьезно обижены... Ладно, не важно, я должен испытывать чувство благодарности к вам, не так ли?

— Возможно...

— А, так вы согласны? Тогда разрешите мне выразить вам свою признательность... Я, может быть, был в одиночестве слишком долгое время. Сейчас, когда вся Дексада уничтожена, у меня нет больше причин для уединения. Секрет известен теперь только мне.

Двиддион сел, размышляя и дергая себя за длинные белые пальцы. Теперь, когда он начал говорить, он обнаружил, что трудно удержать в себе поток слов.

— Вы, наверное, удивлены, почему я выбрал уединение? Ответ прост — от горечи и разочарования. Да, если хотите, я знал Секрет. Возможно, я был неопытным, возможно, наивным, но никто и никогда не мог упрекнуть меня в недостатке рвения. Еще никогда не было такого «суотомана». Очень рано я был избран в ранг Экземпляра. И проводил все свое время в поездках. Я посетил многие планеты, изучив бесчисленное множество мест. Что только я не видел?! Веренская, Потоп, Долгие Холмы, Старый Дом, Прерии, Зеленые Звезды! Да, да, Зеленые Звезды!

Я сидел в тюрьме в Тресках. Факторы Болвордича кружили мне голову на Конопусе! Я был жителем Фуортермена в Басконделлях. Может быть, вы помните крестовый поход в Мире, на южном континенте Альфанора?

— Нет.

— Я возглавлял этот марш и мы совершили великие дела, правда, не обошлось и без страданий. О! Когда я вспоминаю этот тяжелый труд, жару и унижения, не говоря уже о насекомых, ползучих гадах и другой мерзости! Но мы все же дошли до Кэттлсбери и выиграли день... Каким далеким кажется все это! Я очень быстро прошел уровни от пятидесятого до шестидесятого. Я возглавлял компанию против уритов на Мирфиле. Я был офицером связи на Испании, в ее битве с Янусом. Я имел дело с Лигой Естественных Джунглей в Арманголе. Все считали меня образцом преданности Институции. Я был награжден всеми мыслимыми наградами, мои идеалы считали лучшими из всех возможных идеалов. Мой уровень непрестанно взлетал вверх — и наконец, я, кажется, достиг самого верха. Я начал заниматься политикой. У меня стало появляться время на отдых, время на размышления. Я начал контролировать Дексаду. Я следил за их рассуждениями и посещал их банкеты, я начал диктовать им их линию поведения. Ведь у меня был номер 99! Нет, нет, я не входил в Дексаду, да это мне и не было нужно, ведь все, что я считал нужным делать, я исподволь втолковывал членам Дексады. Но время шло и я начал считаться Кандидатом и встретил других 99-х, моих соперников, равных мне. Одним из них был Бенджамин Рок, который был похож на меня, он получил свой статус подобным же образом. У нас было много общего, хотя я и не испытывал к нему полного дружелюбия. Впрочем, это вообще вряд ли было возможным в условиях, когда три человека претендуют на место в Дексаде. Вы улыбаетесь, уловив в моих словах неискренность! Да, я не рвался в Дексаду, но когда есть другие претенденты, амбиции берут вверх. Третий 99-й называл себя Спаркхаммером. Вот этого человека я не смог понять. Он не поддавался обычным методам анализа. Одновременно, я находил его обаятельным и отталкивающим, располагающим к откровенности и приводящим в ярость. Он проявлял и компетенцию, и смелость, в его действиях сквозила мысль. Он, конечно же, был первым претендентом в Дексаду, если бы не некоторая разбросанность. Да, оба они, и Бенджамин Рок и Сайлас Спаркхаммер мечтали о Дексаде — Спаркхаммер почти до бесстыдства. Клод Фри, уровень 104, погиб в джунглях Канкали. Дексада проголосовала за Бенджамина Рока, а на новую вакансию 99-го выдвинули Сабора Видола. Спаркхаммер почти не скрывал своей ярости. Всего лишь две недели спустя погиб Хассамид. Я был выдвинут в Дексаду, а место 99-го занял Иан Вилфред. Спаркхаммер тепло поздравил меня и это меня озадачило. Ведь это я перебежал ему дорогу, а если еще принять во внимание, что Дексада для меня ничего не значила... И вот, когда я оказался в Дексаде, что-то во мне перевернулось. Внезапно я понял, что сила и достоинство Институции лежит не в целях, не в ожидании достижения этих целей, а в управляющих функциях как системы, в которую лица, подобные мне, могли бы вкладывать свою энергию. Я вдруг изменился в течение очень короткого времени...

Двиддион сделал паузу, как бы обращаясь к собственным воспоминаниям, на его губах заиграла слабая улыбка. Герсен поинтересовался: — Вы сказали, что переменились, когда вошли в Дексаду. Не было ли это изменение слишком резким?

— Да... Собственно, почему бы мне и не рассказать вам об этом? Ко мне обратился Боб Мартиллото, 105-й. Он сказал: «Двиддион, теперь вы в Дексаде. Излишне говорить, что вы по праву получили свой уровень. Но как нового человека, я хотел бы спросить, не заметили ли вы в своей оценке Дексады того, что я называю трансцедентальным спокойствием?»

— Да, я заметил что-то в этом роде. И отнес это к возрасту членов Дексады.

— По-моему, это объяснение неправомочно. Прыжок от 99-го уровня к 101-му значит гораздо больше, чем, скажем, от 70-го до 99-го. Это потому, что Дексада владеет Секретом, в который я должен сейчас посвятить и вас. В Дексаде вы приобщаетесь к новой идеологии, содержащейся в Секрете.

Затем он рассказал мне этот Секрет и на это у него ушло секунд десять.

Потом я сказал: «Сэр, я не могу поддержать ваших взглядов и в Дексаде не останусь. Короче, я навсегда ухожу из Институции».

— Невозможно! Вы присягали служить нашему делу на протяжении всей своей жизни!

— До свидания, — сказал я. — Больше вы меня не увидите.

— Куда вы пойдете?

— Туда, где никто не сможет меня найти.

Мартилетто не выказал ни удивления, ни негодования.

Он казался даже удовлетворенным.

— Хорошо, поступайте, как знаете. Одиночество может благотворно повлиять на вас.

И я ушел. Должен сказать, что я нашел свое одиночество. И до сегодняшнего дня у меня был самый мирный период в жизни.

— А что это за Секрет?

— А это я уже рассказал вам. Дексада понимает общество, как стасис, состоящий из трех элементов. Верхом гуманизма считается Институция и Дексада. Гуманизм и Институция считаются противоположными силами в положении динамического равновесия. Дексада функционирует с целью поддерживать напряжение в обществе и предотвращать возможное преобладание одних сил общества над другими. Таким образом, Дексада часто выступает в оппозиции к Институции, создавая ситуации постоянного противостояния. Вот и весь Секрет.

— Теперь вы Триединый, и вы будете собирать новую Дексаду. Как вы теперь будете воспринимать подобную точку зрения?

Двиддион издал короткий смешок.

— Я открыл в себе что-то новое. «Секрет» смутил меня. Я анализировал самое себе в течение 32 лет: ревностный зубрила, простофиля, которого полностью контролирует Институция, благоговеющий перед ней, который только делал вид, что не хочет быть членом Дексады, а на самом деле только и стремился туда. Потом, на свою голову, я узнал Секрет. Теперь я Триединый. И я должен либо передать этот Секрет следующим членам Дексады, либо ЭТО умрет вместе со мной.

Герсен кивнул.

— Да, это проблема. Но должен вам напомнить, что вы до сих пор не отделались от Трисонга. Сегодня ему помешали убить вас, но что будет завтра? Думаю, что Трисонг уже задумался о мести...

— Мести? — закричал Двиддион так эмоционально, чего Герсен никак не ожидал от него. — Какой мести? Он пришел, чтобы убить меня! Так? Значит, это я должен мстить за смерть своих товарищей по Институции!

— Позвольте мне дать вам один совет, — кивнул Герсен, — в Понтефракте вы должны публично выступить с разъяснениями по поводу недавно прошедших событий.

Тогда роль Сайласа Спаркхаммера, 99-го, по уровню Институции, больше непригодна для Трисонга.

— Правильно! Я тоже пришел к такой же мысли...

— Тогда, чем скорее, тем лучше! В сущности, прямо из космопорта мы можем позвонить в «Космополис».

 

Глава 10

Герсен спреем нанес на кожу лица желтый оттенок, надел парик с черными локонами и облачился в изысканный костюм, чтобы снова стать похожим на лощеного аристократа Лукаса.

Он пересек площадь Тара. День был серым, в воздухе висела дымка тумана. Обитатели Понтефракта вяло проходили мимо. Их черные и коричневые костюмы словно были едины с мокрым камнем и старым черным железом.

Герсен повернул на Корриб Плейс, остановился, чтобы осмотреть офис «Экстанта». Ничто, казалось, не изменилось. Старое строение, черное и грязное, оно выглядело так же безмятежно, как и всегда. Его отсутствие измерялось часами, но психологическое время казалось гораздо большим... Он перешел улицу, вошел в здание и прошел прямо в рабочую комнату конкурса. Там он объявил, что конкурс завершен — работа была практически завершена. Мисс Инч все же поинтересовалась, как заметка в «Понтефракт Кларион» отразится на результатах конкурса.

— Надеюсь, что никак, — ответил Герсен. — Нам повезло, что сегодня мы заканчиваем. В противном случае мы могли бы получить еще массу писем.

— Тем не менее, мы все же достигли определенных результатов?

— Вполне.

С этими словами Герсен повернулся и хотел было выйти из комнаты, но мисс Инч снова окликнула его: — Кстати, мистер Лукас! Здесь мы получили одно интересное письмо. По крайней мере, я считаю его крайне интересным, и поэтому отложила его для вас. Видите ли, оно касается шестого номера. — Она протянула Герсену листы бумаги.

— Спасибо, мисс Инч. — Герсен тут же прочитал письмо. — Интересно!.. — Он вторично перечитал бумаги. — Мне кажется, что на результаты конкурса не повлияет тот факт, что газеты сами установили настоящее имя господина Спаркхаммера...

— Я тоже так думаю. Так конкурс оказался очень своевременным. Неужели бывают такие совпадение?

Герсен вежливо улыбнулся.

— В случае, если кто-нибудь будет спрашивать, мы все потрясены новым поворотом событий, не так ли?

— Думаю, что никто спрашивать и не будет, но, по крайней мере, многие будут удивлены таким совпадением.

— А, пусть, — отмахнулся Герсен. — Во всяком случае, такая реклама будет только на руку «Экстанту».

Герсен прошел в свой кабинет. Элис тихо сидела за своим столом. Она была одета в просторную черную блузку и жилет, ее рыжие волосы были зачесаны назад. Увидев Герсена, она быстро сделала непроизвольное движение к газете, лежащей на ее столе, но потом остановилась.

— Доброе утро, мистер Лукас.

— Доброе утро, Элис. Вы, очевидно, уже в курсе последних новостей?

Девушка не стала притворяться.

— Да. — Она посмотрела на газету. — Это очень интересно.

— Не более чем?

Элис в ответ только пожала плечами.

Герсен произнес: — Трисонг — ужасный человек. Он является одним из «Демонов Тьмы»!

— Я слышала это имя, — прошептала девушка.

Герсен продолжал, словно не слышал ответа Элис: — Там упоминается имя Бенджамина Рока и утверждается, что он утонул в море. Надеюсь, что это имя вам незнакомо?

Элис посмотрела на Герсена потемневшим взглядом и через мгновение отвернулась.

— Нет... я очень близко знала этого человека...

— Примите мои соболезнования, дорогая. Поверьте, мне очень жаль, что ваш знакомый так глупо погиб.

Элис ничего не ответила. Герсен подошел к своему столу, сел на стул и стал внимательно рассматривать профиль Элис.

Девушка бросила быстрый взгляд на Герсена и вновь отвернулась.

— Ну хорошо, видите ли, моя дорогая, я все же не оставил мысль о том, чтобы встретиться с Аланом Говардом Трисонгом, — подал голос Герсен.

Подбородок Элис упрямо взметнулся вверх. Она отрывисто бросила: — Почему?

— Теперь он уже нечто большее, чем объект для интервьюирования.

Элис вернула подбородок в прежнее положение.

— Вы думаете, что будет умно публиковать подвиги такого человека?

— Конечно! Раньше, или позже, но он плохо кончит. Как действуют подобные люди? Каковы их мотивы? Какой относится к самому себе?

— Он никогда бы не позволил вам написать о нем недостойные вещи!

— Он мог бы написать свой собственный вариант. Что касается конкурса и убийств — такие темы подняли бы наш тираж до сотен миллионов экземпляров.

Элис резко встала.

— Я себя плохо чувствую. Если для меня ничего нет, я хотела бы отдохнуть час-другой.

— Как хотите, — кивнул Герсен. Он дипломатично встал. — Надеюсь, вам скоро станет лучше.

— Спасибо. — Последний раз бросив на Герсена быстрый взгляд, скептический и сомневающийся одновременно, Элис покинула контору.

Герсен сел за стол, достал письмо, врученное ему мисс Инч и перечитал его в третий раз.

«Заведующему конкурсом «Экстанта»

Пожалуйста, считайте это письмо моим участием в вашем конкурсе.

Я могу точно назвать имя одного лица, представленного на вашей фотографии. Это дает мне право претендовать на 1/10 от призовой суммы. Это лицо, обозначенное под номером шесть, родилось в Стране Маукиша. Мать назвала его Говардом Аланом в честь телевизионного клоуна Говарда Алана Токфинна, и Арблезингером в память о ее дяде. Таким образом, полное имя этого человека Говард Алан Арблезингер Хардоа. Он не был примерным сыном и покинул нас еще в юношеском возрасте. Я слышал: что ему сопутствовал успех в жизни и надеюсь, что встречусь с ним на школьном вечере Встречи, куда он был приглашен.

В любом случае, я думаю, что правильно назвал имя этого человека и поэтому буду надеяться, что получу свою долю из конкурсных денег.

Меня зовут Адриан Хардоа.

Хоум Фары, Глэдбитук.

Страна Маукиша, Моудервельт,

Звезда Ван Каата».

Герсен мгновение помедлил, потом позвонил в Информационную службу.

Он узнал, что Моудервельт — это единственная населенная планета Звезды Ван Каата. Планета была несколько больших размеров, чем Старая Земля, с единственным континентом, протянувшимся на 2/3 длины экватора. Мир был очень старым и поэтому практически равнинным. Моудервельт был сначала колонизирован небольшими группами людей: религиозными сектами, кланами, спортивными ассоциациями, философскими обществами и т. п.

Они быстро истребили расу, заселявшую планету, разделили землю, установили границы для своих тысячи пятисот шестидесяти двух областей, и столетиями занимались собственными делами. Страна Маукиша занимала часть Прерии. Столица Клоути имела население три тысячи человек. В восьмидесяти милях к северу, в Флатер Таунсип на берегах реки Лиггал находился Глэдбитук с трехтысячным населением. Маукиш был основан приверженцами Чистой Правды: последователи этого Учения были любителями космических путешествий, поэтому ближайший космопорт лежал в трехстах милях к югу, в Феобалд Стайни, Стране Леландера.

Герсен отвернулся от коммутатора. Говард Трисонг родился деревенским мальчиком в одном из наиболее спокойных уголков Ойкумены. Герсен решил после скорых размышлений, что этот факт не имеет существенного значения.

Он вновь повернулся к коммутатору и связался с номером четыреста сорок два в гостинице «Святая Дайармида». Элис должна была вернуться в свой номер примерно в это время.

Его расчеты оправдались. Он услышал, как открывается дверь, потом шаги Элис, когда она шла по комнате. Несколько минут она ходила взад и вперед по комнате, потом села в кресло.

Она сидела минут пять, размышляя. Потом он услышал ее голос, говоривший решительно и твердо:

— Это Элис Рок.

Минутная пауза. Затем Говард Трисонг ответил скрипуче и резко:

— Да, Элис, Я слушаю тебя. Что ты смогла сделать?

— Все, что было возможно.

— Меня удовлетворяет только достигнутое.

— Где мой отец? Если верить газете, то он мертв.

— Не спрашивай меня. Докладывай.

— Я могу сообщить только то, что вы уже знаете. Мистер Лукас снова говорил мне, что он хочет взять у вас интервью.

Голос стал еще более резким:

— Он знает, что у тебя есть контакт со мной?

— Конечно, нет. Он такой же бездушный, как и вы. Он хочет опубликовать вашу биографию или вашу автобиографию, чтобы иметь возможность увеличить до ста миллионов тираж своего журнала.

— Он считает меня альтруистом?

— Сомневаюсь в этом, но я просто сообщаю его слова. Поступайте так, как считаете нужным.

— Это точно.

Элис помолчала, потом спросила:

— Конкурс завершен. Я выполнила условия нашего соглашения. Мой отец действительно мертв?

Голос Трисонга, снова изменившийся, стал еще более грубым, резкость еще более заметна:

— Теперь ты знаешь мое имя.

— Да.

— И ты знаешь, кто я.

— Я слышала о вас.

— Может быть, ты догадалась о моих планах?

— Вы планировали стать Триединым в Институции.

В голос Трисонга вернулась скрипучесть:

— Этот план был расстроен. Кто был Бенджамин Рок? Что он значит? Естественно, он мертв, и почему я должен беспокоить себя этим? План разрушили журналисты и их конкурсы.

— Значит, его нет в живых?

— Кого? Рока? Как может быть иначе?

— Вы уверяли меня в другом.

Раздражающий смех.

— Люди верят в то, во что хотят верить.

— Мы с вами в расчете.

— Иди своей дорогой. Ты разрушительно красива. Ты внесла разногласия в цвета моей души. Красный пылает страстью, Синий чувствует меланхолию, Зеленый вызывает у меня боль. Но ничего не выйдет: я оскорблен и страдаю. Нет времени, к тому же ты замарала себя — переспала с журналистом. Допускаю, что по моему приказу, но все равно мне неприятно.

— Мне вынесен жалкий приговор, — колко сказала Элис.

Когда Трисонг ответил, голос его был суровый и сердитый:

— Я уезжаю. Вега не принесла мне удачи, да и никогда не приносила. Я ранен и испытываю боль, но вскоре я поправлю свои дела — и тогда!.. Моя боль возместится тысячекратно.

— Что с вами случилось? — Элис говорила с неподдельным интересом.

— Мы встретили засаду. Демон в образе человека выскочил из дома Двиддиона и прострелил мне ногу.

— Я думаю, вам следовало ожидать подобной вещи.

Трисонг, казалось, не заметил замечания. Снова короткая пауза, потом он заговорил новым голосом, умным и притягивающим:

— Конкурс «Экстанта» заканчивается завтра?

— Нет, сегодня.

— Так и нет победителя?

— Да.

— Тогда выслушай инструкции: больше не звони мне.

— Я свободна от вас. Оставьте ваши инструкции при себе.

Трисонг игнорировал то, что его прервали.

— Продолжай, как и раньше...

Но тут связь прервалась.

В полдень Элис вернулась в контору, она выглядела бледной и усталой.

— Надеюсь, вы чувствуете себя лучше? — спросил Герсен.

— Да, спасибо, — она прошла к своему столу и села. Она переоделась в серо-зеленое платье с кружевным белым воротничком, ее рыжие волосы были в легком беспорядке, напоминали какой-то экзотический цветок, подумал Герсен. Она заметила его внимание и быстро взглянула на него.

— Что я должна делать?

— В общем-то, работы нет. Конкурс завершен. События развивались крайне интересно, как вы думаете?

— Да, это так.

— Все-таки, это не более, чем ограниченный успех. Трисонгу не удалось возглавить Институцию. Но с другой стороны, он жив и его карьера продолжается. Ваш отец умер, это ваша личная трагедия. Если вы знали, что Спаркхаммер был Трисонгом, то вы не могли рассчитывать ни на что другое.

Элис развернулась в кресле и уставилась на Герсена.

— Как вы узнали, что Бенджамин Рок был моим отцом?

— Это из ваших собственных слов, — сказал Герсен. Он несколько неубедительно улыбнулся. — Это было для меня не очень-то приятно, но я записал ваши переговоры с Трисонгом.

Элис сидела в кресле, похожая на статую.

— Значит, вы знали...

— С самого того момента, как вы вошли в контору. Даже раньше. Я узнал это, когда увидел, как вы переходили улицу.

Элис внезапно порозовела.

— И вы должны были знать...

— Да.

— И все же...

— Что бы вы подумали обо мне, если бы узнали, что я воспользовался вами?

Элис изобразила на своем лице напряженную улыбку.

— Какая разница, что я думаю?

— Я не хочу, чтобы вы потеряли уважение к себе, особенно по ложным причинам.

— Это беспредметный разговор, — сказала Элис. — Будет идиотизмом оставаться здесь дольше.

— Куда же вы направитесь?

— Куда угодно. Или я не уволена?

— Конечно, нет! Я восхищен вашей храбростью! Когда я оглядел комнату, мне было приятно увидеть вас, сидящей здесь, больше того...

Раздался сигнал настольного коммутатора. Герсен нажал кнопку, голос из динамика сказал:

— Говард Алан Трисонг вызывает Генри Лукаса.

— Генри Лукас слушает. У вас есть видеоканал?

— Конечно. — На экране возникло изображение: лицо с высоким лбом, чистыми светло-карими глазами, приятным прямым носом, длинным подбородком, широким тонким ртом. Герсен надвинул парик почти на глаза, полуприкрыл веки и опустил челюсть, изображая аристократическую истому. Элис смотрела на него с сардоническим выражением, ей явно понравилось, как Герсен меняет свой облик, чтобы показаться Говарду Трисонгу.

Два человека изучали друг друга. Трисонг заговорил глубоким плавным голосом:

— Мистер Лукас, я следил за вашим конкурсом с большим интересом, ибо, как вам известно, на фотографии изображен и я.

— Я это понял. Это вызвано естественным интересом к событиям.

Трисонг сказал с легкостью в голосе:

— Я не уверен, хотели ли вы, или нет польстить мне.

— Что касается этого случая, то ведь я журналист, как это сказать, автомат, что ли, без личных чувств.

— Если так, то вы необычны. Но неважно. Пока вы не завершили конкурс, я хочу предложить вам мое собственное решение вашей загадки. Будьте добры, запишите мой ответ, или лучше попросите вашу поразительно красивую секретаршу сделать это.

Герсен сказал задумчиво:

— Я сомневаюсь, что все это может считаться законной процедурой. Все остальные ответы прибыли к нам в письменной форме.

— Вы не ставили условий по этому поводу, так почему же устный не считать действительным? Я могу использовать призовые деньги не хуже всех остальных.

— Действительно. Даже церемония награждения вскоре состоится. Если вы будете признаны победителем, могли бы вы приехать, чтобы получить приз?

— Я думаю, что это будет несколько затруднительно для меня. Если, конечно, церемония не будет происходить где-нибудь в далекой Глуши.

— Это, с нашей точки зрения, будет слишком хлопотно.

— Тогда вы должны прислать деньги по адресу, который я назову. А теперь примемся за идентификацию.

— Да, да... Элис, ведите запись.

— Я буду называть в порядке ваших номеров. Один — это Маррод Йест. Два — это кислая старая карга Диана де Тренбаскд. Три — дородная Беатрис Ату. Четыре — это многоречивый Иан Бидфред, чей острый язык теперь, увы, неподвижен. Пять — сверхстарик Сабор Видол. Шесть — лицо известное в данном случае, как Спаркхаммер, но более известен под именем Говарда Алана Трисонга. Семь — это Джон Грей. Восемь — это Редоу.

Девять Гизельман, десять — Мартилетто. Надеюсь, что я первый правильно назвал всех.

— Боюсь, что нет. Вскоре после того, как было опубликовано разоблачение Двиддиона, большое количество ответов поступило в нашу контору с правильной идентификацией.

— Ба! Жадность неудержима повсюду. Еще очко в пользу Двиддиона.

— Кое-что все же можно поправить. Я хочу опубликовать вашу биографию. Вы — уникальная индивидуальность, и ваши воспоминания будут интересны нашим читателям.

— Об этом стоит подумать. Я часто испытываю нужду в выражении своих взглядов. Общество воспринимает меня как преступника. Совершенно ясно, что я — образец совершенства. По самой природе своих знаний я создал новую категорию, в которой только я могу разобраться.

— Общий интерес не уменьшится в любом случае.

— Я должен это тщательно обдумать. Я не люблю говорить, что буду в определенном месте в определенное время.

— Если вы вникните в мои условия, то поймете, что необходимость в бдительности — это одна из невыгодных сторон моего дела.

— Мне тоже так кажется.

— Естественно, народ не примет благосклонно мои излияния, они посредством этого навлекут на себя наказание. Это уже точно. Я мелочен в отношении наград и наказаний, уверяю вас. Разве Космос — не наиболее полное приключений место? Разумеется! И поэтому я совершенно необходим.

— Все это привлечет наших читателей. Надеюсь, вы согласны на интервью?

— Посмотрим. В данный момент я стеснен временем. У меня дела на отдаленной планете, необходимо мое присутствие. Пока все.

Экран погас. Герсен откинулся на стуле. У Трисонга, кажется, гибкая диспозиция.

— Он меняется каждую минуту. Он ужасает меня. И все же я надеюсь увидеть его еще, по крайней мере, один раз.

Герсена заинтересовал ее тон.

— Почему?

— Я попытаюсь убить его.

Герсен поднял руки. Узкие плечи пиджака стесняли его движения. Он снял его и отбросил в сторону. Затем он снял парик и кинул его на пиджак. Элис наблюдала за ним, но не делала никаких замечаний.

— Он осторожен, — сказал Герсен. — Мне повезло единственный раз выстрелить в него в Боймонте.

Удивленным голосом Элис спросила:

— Кто вы?

— В Понтефракте я известен как Генри Лукас, журналист «Космополиса». Иногда я использую другое имя и занимаюсь другими делами.

— Почему?

Герсен поднялся, прошел через комнату к ее столу. Он обнял ее и поцеловал ее лоб, ее нос, ее губы, но она оставалась безучастной.

Он ослабил объятия.

— Если Трисонг будет звонить, чтобы спросить рбо мне, не говори ему, что знаешь.

— Я ему ничего не скажу в любом случае. Он больше не властен надо мной.

Герсен снова поцеловал ее, и она снова не ответила.

Она спросила:

— Значит, ты хочешь, чтобы я осталась здесь?

— Очень хочу.

Она отвернулась.

— Я не могу ничем тебе помочь.

— Значит, ты будешь ждать здесь до тех пор, пока я не вернусь.

— Куда ты уходишь?

— Я направляюсь в странный старый мир, чтобы участвовать в некоторых событиях.

— Туда, куда отправился Говард Трисонг?

— Да. Я все расскажу тебе, когда вернусь.

Элис грустно спросила:

— Когда это будет?

— Я не знаю. — Герсен снова поцеловал ее, теперь она ответила и на мгновение расслабилась. Герсен поцеловал ее в лоб. — До свидания.

 

Глава 11

Герсен снизил «Фэнтомик Флайтлернинг» над станцией Теобальд. Белые домики ферм раскинулись вокруг всего города. Река Далглши рассекала ландшафт огромной петлей, затем сворачивала к северу и исчезала.

В космопорте не были предусмотрены ни посадочные огни, ни диспетчерская служба. Герсен выделил его среди окружающих полей только благодаря трем космическим кораблям, уже совершившим посадку: пара небольших грузовых кораблей и старый «Сайол Уиндервейн». Герсен посадил свой корабль, совершил обычные формальности и спрыгнул на землю. Он очутился в центре залитого солнцем открытого поля, покрытого сине-зеленым торфом.

В лицо бил холодный ветер; не было слышно ни звука, кроме тихого шипения перезаряжающихся респираторов «Фэнтомик Флайтлернинг». В сотне ярдов от места посадки он увидел маленький сарай, на котором была надпись: «Центральная Космическая станция Теобальд. Страна Леландера. Регистрация прибывшего транспорта».

Внутри сарая Герсен обнаружил маленького толстого мужчину, сидящего за столом, перед ним красовались остатки ленча. Одет он был в то, что раньше было черной униформой, но штаны и сапоги он заменил на белую, до колен, юбку и сандалии.

Герсен шагнул к столу; служащий сразу проснулся. Еще не успев открыть глаза, он нацепил свою фуражку на лысину. Затем он окинул Герсена вежливым взглядом.

— Сэр?

— Я по поводу прибывающего транспорта. Вывеска привела меня сюда.

— Да, да, конечно. Но у нас некоторые формальности с приезжими, — он достал бланк, задал Герсену вопросы, записал ответы. Заполнив анкету, он положил ее в ящик.

— Это все, сэр, кроме платы за стоянку.

Герсен сказал:

— Сначала мне нужна некоторая информация. Мне необходимо в Маукиш. Есть ли какие-нибудь помехи путешествию?

— Никаких. Границы открыты.

— Я могу арендовать какой-нибудь транспорт?

— Конечно. Я могу предложить вам собственный автомобиль, а мой сын отвезет вас.

Уши Герсена были настроены на почти незаметные намеки и подразумеваемый смысл. Он посмотрел острым взглядом на служащего.

— За какую цену?

— О, ничего недоступного. Десять СЕВов в день.

— Без надбавки или дополнительной платы?

— Без. Вы, что, принимаете меня за грабителя?

— Он довезет меня до Клоути или другого места в Маукише по моему желанию.

— В Маукиш? Вы, должно быть, шутите! К границе Маукиша, не далее! Могу ли я рисковать своей машиной в этой стране каменноголовых, где все девушки ходят с голыми локтями, а мужчины показывают зубы во время еды? Вы доедете только до границы, не дальше. Может, вам удастся достать там транспорт.

— Хорошо, тогда скажите, какие средства транспорта соединяют ваши страны?

— Нет ни одного особенно приличного. Вы могли бы воспользоваться транспланетным автобусом, набитым деревенщиной, возвращающейся в Маукиш.

— Это вполне подходит. Я ездил и в худшей компании.

— Если вам это подходит, то все в ваших руках... Послеполуденный автобус отправится с минуты на минуту. Теперь относительно платы за стоянку; за корабль, подобный вашему, полагается двести СЕВов в неделю, причем за месяц вперед.

Герсен засмеялся.

— Мои высокопоставленные друзья, живущие по соседству, предупреждали меня, что служащие склонны к воровству и фантазиям, — он протянул пять СЕВов. — Этого хватит.

Служащий взял деньги с кислой миной.

— Это не по правилам, но я могу сделать исключение для поддержания хороших отношений... Вон прибыл транспланетный.

По дороге приближался омнибус на восьми огромных колесах. Герсен проголосовал, заплатил еще пять СЕВов водителю и занял место.

Несколько часов он ехал по равнинному ландшафту полей, рек, прудов, фруктовых садов. Белые домики ферм прятались под люминесцирующей розовой, розовокрасной, оранжевой и желтой листвой.

Фермеры здесь процветали: жизнь не могла быть трудной в Стране Леландера, даже принимая во внимание тот факт, что девушки здесь ходят с голыми локтями. Линия темно-синей и черной листвы тянулась до горизонта, где река Далглиш сворачивала к востоку, обозначая границу Маукиша. В сотне ярдов от границы омнибус остановился. Из здания станции вышел сержант и шесть солдат в красивой униформе.

Сержант вошел в автобус, задал несколько вопросов водителю, который указал пальцем на Герсена.

Сержант сделал знак Герсену.

— Сюда, сэр, на минуту. Принесите ваш багаж.

Герсен взял свой маленький дорожный чемодан и последовал за сержантом из автобуса в здание. Сержант взял чемодан, приподнял его, посмотрел на Герсена с улыбкой.

— Я вижу, вы пытаетесь провезти в Маукиш прожак модели 6А. — Он отсоединил пару зажимов от ручки чемодана. — Это не ново. Мы предупреждены о таком трюке. Мне придется конфисковать оружие. В самом Маукише вас бы посадили в клетку, опустили бы на три часа в реку, пока бы вы совсем не задохнулись. В этом отношении они варварски строги. Отдайте мне, пожалуйста, другие части.

Герсен открыл чемодан и достал другие компоненты, которые он прятал разными способами.

— Спасибо, сержант, за предупреждение.

Он протянул правую руку и показал лезвие, зажатое в кулаке. — Лучше будет избавиться и от этого. — Он показал воздушную трубку, стрелявшую стеклянными иглами, которую прятал в правой руке.

— Очень мудро, сэр.

— Пожалуйста, не продавайте их сразу. Если я буду возвращаться этой дорогой, а я планирую это, я куплю их для себя.

— Такая ситуация часто бывает, сэр.

Герсен вернулся в автобус, который пересек широкую Далглиш по железному мосту и таким образом оказался в Стране Маукиша.

Дорога шла через заросли гигантских растений, которые ясно просматривались в солнечном свете. Теперь пейзаж изменился. Там, за рекой, был Леландер; здесь был Маукиш, все очень разительно отличалось. Автобус остановился у пограничной станции Маукиша, в тени колоссального дерева Линг-Ланг с голубой листвой и стволом шести футов в диаметре. Как и на предыдущей остановке, автобус встретила охрана.

Здесь они носили серо-зеленую форму. Люди Маукиша совершенно отличались от низкорослых мягких обитателей Леландера: они были высокими, худощавыми, с прямыми коричневыми волосами и узкими лицами.

По сигналу сержанта пассажиры поднялись с мест и один за другим вошли в длинное здание, где каждого осмотрели и исследовали в трех отдельных кабинетах.

С Герсеном они были проворны, безразличны и крайне тщательны. Они игнорировали его инопланетное происхождение. Его профессия — журналистика — вызывала немногим больший интерес.

— Что вы собираетесь изучать в Маукише?

— Ничего конкретно. Я прибыл сюда как турист.

— Тогда почему вы не назвали себя туристом?

— Какая разница, как я себя назвал?

— Для туриста или журналиста в этом нет большой разницы, но мы, офицеры безопасности, отвечаем за порядок в Маукише. Для нас это имеет большое значение. В первом случае турист может остановиться в отеле «Бон Том» в Маукише, тогда как журналист должен проводить каждую ночь в полицейском участке.

— В таком случае я самый обыкновенный турист. Я согласен с тем, что разница существенная.

— Очевидно, что вы не везете контрабанды.

— Разумеется, нет.

Офицер продемонстрировал ему холодную улыбку.

— Вы найдете, что многие из наших старых традиций в Маукише становятся убедительно практичными. Однако я и сам могу убедить вас в этом, так как я много путешествовал; я посетил тридцать девять различных отдаленных районов: Маукиш еще терпим по сравнению с Малчионе или Динклоицом. Наши законы просты и разумны. Мы запрещаем проповеди многобожия и показ белых флагов. Мы не разрешаем оскорбительное отношение и другие нарушения общественного спокойствия. Перечень наших преступлений зауряден: вам нужно всего лишь осторожно вести себя, чтобы избежать беспокойства. — Он расписался на выездной визе Герсена. — Все, сэр. Свобода Маукиша для вас!

Герсен вернулся в автобус, тот тронулся: пограничная станция под раскидистой синей кроной осталась позади. Теперь за окнами был ландшафт, типичный для Маукиша. И сильно отличался от Леландера. Страна казалась больше, небо более открытым. Вдоль дороги росли деревья в частных садах, в каждом свои; тени под ними были черны, но, казалось, мерцали странным светом, который невозможно было охарактеризовать. Домики ферм казались заброшенными, они располагались большей частью на удалении от дороги. Постепенно пейзаж стал более приятным: автобус ехал мимо фруктовых садов с черными стволами и розовой или желтой листвой, переезжал через полноводные реки, мимо деревушек, и, наконец, въехал в Клоути и остановился на центральной площади. Двери раскрылись, те пассажиры, у которых были дела в Клоути, а с ними и Герсен, вышли.

Герсен огляделся вокруг с интересом. Для молодого Трисонга Клоути должен был казаться самым важным местом, центром цивилизации Вселенной. Через площадь Герсен увидел отель «Бон Том», неуклюжее четырехэтажное здание, высокое и узкое, с тяжелой нависающей крышей и парой двухэтажных крыльев.

Если Говард Трисонг приехал в Глэдбитук, чтобы принять участие в школьной встрече, то, вполне возможно, он, как и Герсен, предпочел остановиться в «Бон Том».

Наступило время конспирации. В магазине промышленных товаров Герсен переоделся в местную одежду: рубашку из тяжелой зеленой ткани, штаны до колен из серого сукна, черные туфли с широкими носами, широкополую шляпу, которые носят, заломив, на затылке. Здешние манеры — медленная ходьба на негнущихся ногах с размахиванием рук по сторонам и лицом, смотрящем строго вперед — были переняты с меньшей легкостью. Его еще можно было принять за приезжего, но это было уже не так просто.

Он пересек площадь, направляясь к отелю «Бон Том» и вошел в тусклый вестибюль, пропахший за долгие годы вощеным деревом, кожей, тяжелыми диванными подушками и местными жидкостями для волос.

Вестибюль был пуст, приемная стойка затемнена. Герсен постучал в окошечко, и из задней комнаты появилась маленькая старая женщина. Резким голосом она осведомилась, что ему нужно.

Герсен ответил с достоинством:

— Я хочу снять номер на несколько дней.

— Это ясно, но где вы будете питаться?

— Там, где лучше кормят.

— Это далеко, за озером. Вы должны иметь в виду, что мы предпочитаем наших клиентов обслуживать здесь, в нашей столовой.

— Если так подлежит...

— Разумеется... — женщина искоса оглядела его. — А чем вы занимаетесь? Вы продаете вещи? — Она сделала ударение на это слово.

— Нет, я ничего не продаю.

— Да? — И после паузы, — Совсем ничего?

— Совершенно.

— Жаль, — заявила она вдруг голосом ставшим свежим и оживленным. — Я всегда придерживалась мнения, что надо покупать все, что угодно, невзирая на Агентство Здоровья. Откуда вы? Я не могу определить, вы не из Мондайка? Или из Будера?

— Совсем не из этих мест.

— Вы курите или пьете?

— Ни то и ни другое.

— Прекрасно. Вы можете снять Комнату Улыбающегося Восхода. — Лицо женщины приняло такое невинное выражение, что Герсен спросил.

— Какова цена?

— Восемьдесят три СЕВа в день.

— Это слишком много. Позвольте мне посмотреть ваши расценки.

— Хорошо, тогда пять СЕВов.

Герсену понравилась комната. Она включала центральную веранду, ванную, отделанную панелями из белого дерева, смежную спальню и гимнастический зал.

Было уже далеко за полдень. Герсен вышел на улицу, посмотрел направо, налево, потом пошел знакомиться с городом. В южном углу площади стояла гранитная статуя, а позади нее — высокое мрачное строение, возможно, церковь или храм. Позади церкви росла аллея из массивных черных деодаров, брешь в листве открывала площадку, на которой стояло несколько белых статуй.

Около церкви Герсен обнаружил маленький магазинчик, торгующий различными мелочами. На полке он обнаружил несколько экземпляров «Экстанта» и «Космополиса» в нескольких выпусках. С обложки «Экстанта» смотрела фотография десяти человек, подпись гласила:

КТО ОНИ?

Назовите их правильно и вы выиграете 100000 СЕВов!

Герсен вошел в магазин. За двумя параллельными прилавками справа и слева стояли две маленькие девушки, одетые в длинные черные платья. Их черные волосы были скреплены на макушке и так прилизаны, что их глаза казались выпученными. У каждой в волосах была пара коралловых шпилек. На прилавке Герсен обнаружил брошюру, озаглавленную:

СТРАНА МАУКИША.

Официальная карта и обозрение.

Это издание содержит все коммуникации, города, реки, мосты, пограничные посты, вместе с деталями физической географии.

Цена: 25 центумов.

Герсен взял экземпляр карты и заплатил.

Девушки сразу же запротестовали:

— Сэр! Цена два СЕВа!

Герсен показал напечатанную цену.

— Здесь стоит цена в двадцать пять центумов.

— Это для местных жителей, — сказала одна из девушек. — Приезжие должны заплатить наценку.

— Это почему? — спросил Герсен, удивляясь, каким образом девушки узнали, что он приезжий.

— Потому, что карта содержит секретную информацию, — сказала девушка справа серьезным голосом.

— Чрезвычайно важную для неприятельской армии, — сказала девушка слева, еще более серьезно.

— Но наверняка ваши враги уже приобрели карты Маукиша.

— Возможно, что и не все.

— Может быть, не с такими секретными деталями.

— В таком случае, ваша карта стоит значительно дороже, чем два СЕВа.

— Это верно, но никто не станет платить такую цену, — сказала одна из девушек.

— Они предпочтут пользоваться какими-нибудь старыми, — сказала другая.

— Хорошо, но так вышло, что я местный житель, а не враг, — сказал Герсен. — Я живу в отеле «Бон Том».

Девушки стояли молча, определяя теоретическую основу положения Герсена: до того, как они сумели сформулировать аргументы, Герсен ушел.

Он сел на скамейку в одном из скверов и стал изучать карту. Он нашел Глэдбитук в сорока милях к северу, на берегу реки Свит Трелоки. Затем Герсен продолжил изучение города. По дороге он заметил вывеску:

ГАРАЖИ ПАНТИЛОТЕ.

Отличный транспорт! Продажа и прокат: на час — на день — на неделю.

Обращайтесь в наши мастерские.

Вы сможете сделать замечание или одобрить исполнительную точность нашего производства.

Улица Дидрам Раммел, 29.

Герсен зашел на улицу Дидрам Раммел и нашел Гаражи Пантилоте, где, после соответственных формальностей, он арендовал трехколесный легковой автомобиль, который был собран из разнообразных составных частей других машин.

К вечеру небо потемнело. Путь на Глэдбитук казался продолжительным. Герсен решил заказать свой автомобиль на следующее утро, чтобы добраться на нем через прерию Гошен прямо в родной городок Говарда Трисонга.

 

Глава 12

К северу от Клоути страна становилась дикой и безлюдной: во-первых, из-за болот, окружающих реку Джунифер, во-вторых, из-за длинных выступов черных скал, которые делали поля пригодными только для пастбищ.

Впервые Герсен видел местную фауну Моудервельта: двуногих тварей, похожих на жаб, высоко подпрыгивающих за летающими насекомыми: стаю ящериц с сине-зеленой чешуей и одним единственным глазом, которые вытягивались, чтобы увидеть проезжающего Герсена, когда он тормозил, они приблизились, передвигаясь с легкостью, но Герсен поехал дальше, оставляя стаю сзади.

Когда Рок-Голлус остался позади, снова пришло чувство одиночества. Пустынные степи простирались до горизонта, земля была плоская, без деревьев, одинокая и покинутая, залитая солнечным светом.

Наконец на севере появилась темная линия: деревья вдоль берегов реки Грейт Своми. Сразу за рекой местность вновь была обитаемой. Герсен ехал через деревушки, похожие друг на друга, как близнецы: главная улица, несколько пересекающих ее улиц, гостиница, несколько магазинов, школа, танцзал, церковь, некоторое количество домов и коттеджей.

Поздним утром Герсен прибыл в Глэдбитук: деревья, похожие на все остальные, которые он видел вдоль дороги, возможно, только больших размеров. На ее окраине располагалась Таверна Денкуолл, а на центральной улице находилась более претенциозная гостиница Свичера.

Герсен затормозил около гостиницы, бывшей старинным агломератом двадцати номеров различных размеров на разных уровнях. Общие комнаты были не менее экстравагантными, с черными досками на полу, наклонными потолками, окнами со ставнями, окрашенными в фиолетовый цвет из-за столетней выдержки под излучением Звезды Ван Каата. Вдоль фасада расселись жители города, расслабившиеся в тени дерева.

Около стойки в холле стоял мужчина семи футов ростом и тощий, как трость, с бледными щеками и запавшими глазами.

— Что вам угодно, сэр?

— Жилье. Мне нужен номер из нескольких комнат.

Служащий оглядел Герсена, поднял брови и опустил уголки рта.

— Вы один?

— Совершенно один.

— И вы хотите несколько комнат?

— Если это желание осуществимо.

— Это выглядит чрезмерным, если можно так сказать. Сколько комнат вы можете занимать сразу? В скольких постелях вы намереваетесь спать? Сколько санузлов необходимо для вашего организма?

— Не имеет значения. В таком случае дайте мне однокомнатный номер с ванной... Мой друг Джекоб Бейн прибыл?

— К нам? Нет.

— Еще нет? Вообще, есть здесь иностранцы, кроме меня, конечно?

— Здесь нет ни одного по имени Бейн, и ни под другим именем. Вы сегодня первый. Пожалуйста, заплатите вперед. Лицо, прибывшее из какого-то дальнего уголка Вселенной, вполне может уехать, не оплатив счета.

Герсена привели в комнату с голубыми стенами и черным потолком, который казался выше, чем потом оказалось.

Подставка поддерживала таз с водой и скребницу. Покрывало из серого войлока лежало на кровати, такое же покрывало заменяло ковер на полу. Заглянув в ванную Герсен обнаружил там беспорядок. Служащий предупредил его претензии:

— В данный момент это лучшее, что мы можем предложить. Для мытья используйте таз и скребницу. Для удовлетворения других нужд спуститесь вниз. — Служащий удалился.

— Мне везет, — сказал сам себе Герсен. — Таверна Денкуолл, вероятно, хуже.

Герсен недолго оставался в комнате. Он вышел на улицу, огляделся и направился к скромному деловому району Глэдбитука.

На Голчер Бэй он повернул налево, пересек реку Свит Трелоки по каменному мосту. На набережной стояла статуя: человек в сутане держал в одной руке нож, другой сжимал мужские половые органы. Позади находилась церковь. Надпись на постаменте гласила:

Отдалите положительного из творческой правды!

Не отступать!

Не оглядываться по сторонам!

Есть только Правда и ее Учение!

Напротив лежало кладбище, которое окружали массивные деодары. Повсюду стояли статуи, вырезанные мастерски из белого мрамора или синтетического материала, олицетворяющие смерть. Они располагались группами, как бы беседуя по поводу горестного события.

Четвертью мили дальше по дороге другой мост пересекал широкую и тихую реку Сванибал, стремящуюся впасть в Свит Трелоки: вдали Герсен увидел Высшую Школу Глэдбитука... Он остановился и постоял минуту. Время было около полудня. Герсен повернулся и пошел назад по Голчер Бэй в город.

В мясной лавке Герсен спросил директора, где находится ферма, принадлежащая Адриану Хардоа.

— За углом поверните налево, — ответил тот. — Выйдете из города, перед вами будет Вирла Бэй. Пройдете четыре мили до перекрестка, поверните налево на Восчер Лейн. Вторая ферма слева и будет Хардоа, с большим зеленым сараем. Что вы хотите от Хардоа? Если деньги, то и не думайте: он упрям, как запор после диеты на сыре.

Герсен пробормотал что-то невразумительное и вышел. На своей развалюхе он доехал до Вирла Бэк и дальше на север. Проехав до прерии около четырех миль, он достиг перекрестка и повернул направо на Восчер Лейн. В миле дальше и в сотне ярдов от дороги он увидел ферму, окруженную огородами,. утопающую в зелени. Еще через милю он увидел маленький коттедж слева от дороги — возможно это и была ферма Хардоа? Она казалась скромной, даже ветхой, не было видно никаких пристроек. На скамейке сидела, греясь на солнце, пожилая женщина, маленькая и худая, с осунувшимся сморщенным лицом. Рядом с ней висел на кусте моток грубых ниток, и она что-то вязала; ее пальцы двигались с болезненной быстротой.

Герсен затормозил и вышел из машины.

— Добрый день, мадам.

— Добрый день, сэр.

— Здесь живет Хардоа?

— Нет, сэр. Что вы. Хардоа живет дальше, еще на милю вдоль дороги.

В пятидесяти ярдах в стороне от бунгало Герсен заметил полуразрушенное старое здание, окруженное зарослями сине-черного шопака.

— Это похоже на старую школу, — сказал Герсен.

— Это так и есть, и я проработала там тридцать лет, а еще двадцать лет я сижу здесь, наблюдая, как оно постепенно разрушается. Теперь они водят детей за холм в новую школу в Лек.

— Вы жили здесь все это время?

— Да, конечно. У меня никогда не было мужа. Я пью и воду, и сыворотку, и ликер. Я следовала учению как можно точнее, и я была хорошей учительницей для ребят.

— Значит, вы учили и Говарда Хардоа?

— Да, я. Вы его знаете?

— Не особенно.

Старая учительница посмотрела на небо, вспоминая.

— Меня часто удивляло, что происходит с Говардом. Он был странным унылым маленьким мальчиком. У меня где-то была его фотография, но я никак не могу ее найти. Он был похож на эльфа, я помню его на школьном карнавале, где он был одет в костюм эльфа, зеленого и коричневого цветов, маленьким эльфом он и был: искривленный, суетливый, с мрачным лицом. А, да, он дружил с крошкой Гамни Флатер! Как-то она заплакала, а Говарда основательно наказал отец. Они были фундаменталистами, это самые строгие из отгородившихся, большинство теперь уже умерло. А вы фундаменталист?

— Я полностью игнорирую секты.

— Они отстаивали человеческие грехи, и брат мог жениться на сестре, а кузен на кузине, так они хотели достигнуть совершенства. Вы видели в городе статую Ранел Флатера Дидрама? Он был мастером вероучения, и делал работу, которая должна была быть сделана, но его мало благодарили, особенно те, к кому он был больше всего внимательным. О, то были незабываемые дни! Учение имело многих сторонников! Теперь старые идеи не в почете.

— Говард, должно быть, нечасто бывал тихим?

— Только иногда. Или он мог быть милым настолько, насколько это вообще возможно. У него было сверхъестественное воображение. Как он любил цветы! Однажды он рассортировал цветы по окраске, чтобы устроить Сражение Цветов. Я уверена, что такого дикого протеста вы никогда не видели — летающие лепестки и крики умирающих. То туда, то сюда бегал Говард, ведя в атаку свои Красные войска против Синих: розы умирали с большим мужеством, а колокольчики побеждали вербену. Да, что это был за день! Потом он пошел в высшую школу, и там, как мне говорили, ему не повезло. Он был маленький и слишком молодой, и большие ребята задирались к нему. Потом он не поладил с Садалфлори и, естественно, был скандал.

— Как так?

— М-м... Я вообще-то не должна была говорить так много, но ведь это было так давно, и времена изменились, хотя Садалфлори все еще важные персоны. Говарду понравилась одна из девушек. Я думаю, это была Саби. Она, естественно, заигрывала с ним, а Говард сделал что-то, достойное порицания и Садалфлори пришли в ярость, но Говард поспешно улетел с планеты и скрылся от возмездия.

Герсен наклонился над рукоделием женщины.

— Как красиво вы это сделали.

— Это моя лучшая работа, ей я зарабатываю на жизнь.

Герсен дал ей около десяти СЕВов.

— Сделайте такую же для меня. Если я не вернусь назад, то можете продать ее кому-нибудь, не сомневаясь.

— О, благодарю вас, сэр!

— Не за что. Мне понравился ваш рассказ, но я должен продолжить путь.

Проехав еще милю по дороге. Герсен приблизился к ферме с приметным зеленым сараем. Он остановил машину и осмотрел дом: дрожь от сознания неизбежности прошла по коже. Дом был похож на многие другие: три этажа построены из розового известняка с голубой отделкой на окнах, высокая крыша со слуховыми окошками. В открытой кухне в саду работал человек в синих брюках и черной рубашке. Заметив Герсена и автомобиль, он прекратил работу и пристально посмотрел в их сторону.

Герсен въехал во двор. Мужчина приблизился, очевидно это и был Адриан Хардоа. Его волосы желто-коричневого цвета с седыми прядями были подстрижены без всякого стиля; его лицо было узким и обветрившимся. Он рассматривал Герсена без всякого признака радушия.

— Сэр?

— Это Хоум Фарм?

— Да. Это так.

— А вы Адриан Хардоа?

— Да, — Адриан Хардоа говорил мягким глубоким голосом.

— Я Генри Лукас, представляю журнал «Экстант». Прибыл из Понтефракта на Алойзиусе.

— А, это насчет конкурса в журнале, — голос Хардоа принял более живую интонацию.

— Правильно. Среди миллионов ответов вы были первым, кто правильно узнал номер шесть, который, конечно, был вашим сыном.

Адриан Хардоа вдруг встал в оборонительную позу.

— Какая разница? Идентификация и есть идентификация.

— Никто не спорит. В сущности, я приехал затем, чтобы вручить награду.

— Вот это новость! Сколько?

— По нашим правилам первый правильный единичный ответ оценивается в триста СЕВов. Я привез эту сумму.

— Благословение снизошло до нас с помощью Диадрама! Знаете что, не более чем час назад вы могли бы встретиться и с самим Говардом. Он приезжает на школьную встречу.

Герсен улыбнулся и пожал плечами.

— Странное совпадение, конечно. Но для меня это, так или иначе, не имеет значения. Он просто человек с фотографии.

— У него дела идут хорошо, у Говарда, хотя он и покинул нас без гроша, и прошло уже много лет с тех пор, как он ушел из дома. Но проходите в дом, жена должна услышать хорошие новости. По правде говоря, я начисто забыл это дело, и даже не подумал спросить Говарда о его рекламе. Благодаря этому снимку люди теперь должны его узнавать повсюду.

— Некоторые и оказались такими наблюдательными, сэр. — Герсен прошел за Адрианом Хардоа по ступеням и оказался в опрятной кухне. Женщина, почти такая же высокая, как и Адриан, появилась почти одновременно с ним. Ее лицо, чем-то неуловимо похожее на Говарда Алана Трисонга, привлекло Герсена. Глаза были посажены немного ближе, чем обычно, располагались под немного широковатым лбом, длинный прямой нос нависал над бледными губами и почти отсутствующим подбородком; эти черты не содержали в себе и намека на веселый характер и юмор.

Все же, на сообщение Адриана о его выигрыше, она изобразила нечто, в общем похожее на гримасу удовольствия.

— Вот это хорошо! Значит Говард волей-неволей вознаградил нас!

— Да, похоже. Ну, а как там с чаем? Что вы скажете на это, мистер Лукас?

— Я скажу большое спасибо.

По приглашающему жесту Хардоа Герсен сел за стол. Он достал пачку банкнотов и стал пересчитывать их. Адриан благоговейно заговорил:

— Подумать только, ведь я совершенно случайно взглянул на эту фотографию, и то только потому, что «Экстант» — выпускаемый за пределами нашей планеты. А кто выиграл главный приз?

— Лица, изображенные на фотографии, в сущности, весьма разнородны, их свел случай за одним столом, и это произошло на курорте. Местный официант был первым, кто правильно назвал их имена. Ваш сын Говард тоже обратился к нам с идентификацией, но слишком поздно.

Ребе Хардоа язвительно улыбнулась.

— Это ли не похоже на Говарда? Жаль... Тс-с! Я слышу Ледеомуса. Это старший брат Говарда, совершенно другой человек. Нашу ферму мы оставим ему.

Ледеомус остановился в дверях, с удивлением увидев незнакомого человека. Он был более грузен, чем отец, щеки румяные, как яблоки, глаза с тяжелыми веками придавали его лицу выражение лукавого юмора.

Адриан сказал:

— Ледеомус, подойди и познакомься с мистером Генри Лукасом из «Экстанта». Он привез нам деньги.

Ледеомус сложил губы трубочкой и присвистнул:

— Фью! Что за день! Сначала Говард появился из небытия, а теперь мистер Лукас.

— Совпадение, — сказал Герсен. — Все-таки жалко, что я разминулся с ним, мне заказали написать статью о людях, изображенных на фотографии.

Адриан заговорил голосом беспристрастного суждения:

— О Говарде можно рассказывать не так уж много. Он никогда не работал на нашей ферме, не занимался сельским хозяйством. В школе он мечтал, и думаю, что в настоящее время из-за своих путешествий он так и не добился особых успехов.

— Ты всегда был суров по отношению к мальчику, — сказала Ребе.

Герсен спросил:

— Он сюда вернется?

Адриан коротко ответил:

— Нет.

— Странно, что после долгих лет разлуки он прилетел сюда на пару часов.

Ребе попыталась объяснить:

— Говард себя совсем не умеет вести. Нас огорчает, когда мы видим, что он сбился с правильного пути Учения. Если бы только он отряхнул звездную пыль со своих каблуков и вернулся домой, чтобы работать на полях вместе с Ледеомусом — это доставило бы нам радость.

Ледеомус лукаво улыбнулся Герсену, говоря:

— Он не вернется назад. Теперь он более, чем когда-либо, не соблюдает приличий.

Адриан согласился:

— Да, он не вернется. Он ушел и даже не обернулся. Единственное, что он сказал: «Здесь все по-прежнему, но это уже не то». Он провел одинаковое количество времени в своем старом кабинете и со своей матерью.

— В своем кабинете?

— Вон в той старой хибарке для насосов, где раньше проводил время со своими книгами, бумагой и цветными карандашами.

Ледеомус спокойно сказал:

— Говард читал слишком много для своего ума, забитого неземными безумными вещами. У него был стул и стол, и полночи он проводил там, пока мы звали его спать. Говард был настоящий верд.

— Где же он остановился сейчас?

Адриан, сомневаясь, сказал:

— Он упомянул о друзьях, которых хотел навестить.

Ледеомус засмеялся:

— Друзья? У Говарда? Таких не существует, кроме, разве что, Пимпи Клидхо.

— В таком случае, — сказала Ребе, — ты не знаешь всего, Ледеомус.

Адриан сказал:

— Он приехал в основном из-за школьной встречи. Все же можно было бы подумать, что он захочет побывать дома. Ведь несмотря ни на что, он здесь родился, вырос, здешняя почва укрепила его кости.

Герсен протянул пачку сертификатов СЕВов Адриану:

— Вот, сэр, это причитается вам, мы благодарим Вас за участие в нашем конкурсе. Вероятно, вы захотите подписаться на «Экстант»?

Адриан взялся за подбородок.

— Мы подумаем об этом. Это инопланетное издание, наши интересы несколько иные. Если я не могу понять действия Ульмов в соседней стране на севере от нас, как могу я надеяться понять происходящее на Альфератце или Кафе? Нет, мы интересуемся исключительно нашими собственными достижениями. Кроме того, это Чистая Правда. Так говорит Дидрам.

— Благословенны следующие Учению, — пробормотала Ребе.

Герсен поднялся.

— Если это возможно, то мне хотелось бы осмотреть вашу ферму. Это могло бы послужить фоном для статьи, которую я должен написать о Говарде.

— Конечно. Ледеомус, покажи все джентльмену.

Герсен и Ледеомус вышли во двор. Ледеомус долгим взглядом посмотрел на Герсена.

— Значит, теперь вы напишете о Говарде? Кто же захочет читать о нем?

— Конкурс вызвал огромный интерес. Я упомяну вашего отца и мать, и, естественно, вас.

— Тогда конечно. А там будет мой портрет?

— К сожалению, нет. Я не взял с собой аппарата... Вы старше Говарда?

— Да, на три года.

— У вас с ним были хорошие отношения?

— Вполне. Отец был прав. Я работал, а он мечтал в своем кабинете.

Герсен остановился в нерешительности. След Говарда Алана Трисонга был четким, но, казалось, не вел никуда.

— Можно ли заглянуть в кабинет Говарда?

— Это дальше. Он совсем не изменился за тридцать лет. Мы перекачиваем воду из пруда для полива земли, но сейчас у нас другой насос.

Ледеомус показал дорогу к сараю десяти футов длиной и восьми шириной. Он толкнул дверь, та со скрипом подалась. Свет проникал через два окна, освещая пыльный беспорядок.

— Здесь осталось все так же, как и раньше, — сказал Ледеомус. — Вон там его стол, а это тот самый стул. На этих полках стояли его книги и бумаги. Он был опрятный, Говард, все у него было разложено по своим местам.

— А где книги и бумаги?

— Трудно сказать. Некоторые находятся в доме, другие уничтожены. Говард беспокоился о своих вещах; когда он отправлялся в дальний путь, мало что оставалось. Говард любил секреты.

— У него были друзья? Или девушки?

Ледеомус издал презрительный смешок:

— Говард никогда не умел обращаться с девушками. Он говорил слишком много, а делал слишком мало, по моему мнению. Ему нравились молодые девушки маленького роста, и он грязно забавлялся с одной или двумя, но об этом не пишите — отец никогда не слышал этих историй. — Ледеомус бросил взгляд через плечо на дом. — Он содрал бы с Говарда шкуру даже за чтение стенных газет. Правда, все это не имело особого значения — все равно Говард делал все по-своему. По-настоящему он любил девушку по имени... Как ее? Она утонула в озере Берсимон... Зада Мемар, очень хорошенькая... Друзья? Был Нимпи Клидхо, он жил ниже по дороге. Он и Говард вместе ходили в лес за орехами; он был ему чем-то вроде друга... Отцу это не нравилось, так как старый Клидхо был тогда городским мармелайзером.

— Что такое мармелайзер?

— Вы видели кладбище, где хоронят местных жителей? Там стоят мармелы. Это спокойная работа, с мертвецами, и вообще...

Хотя теперь они уехали, это был друг Говарда, если он вообще с кем-то дружил. — Ледеомус повернулся к Герсену. — А я разрушил эту дружбу. Я и моя глупость.

— Как это?

— Ну, у Говарда была красная записная книжка, и он очень дорожил ею. Однажды Нимпи вызвал его из кабинета, и они пошли зачем-то к его матери. Я залез в окно, взял эту книжку и забросил ее за насос. Судьбе было угодно, чтобы книжка проскользнула между ним и стеной. Я вышел из сарая и стал ждать. Вернулся Говард и хватился своей книжки, но он не мог найти ее: я никогда не видел его таким обезумевшим. Он заговорил странным голосом, и обыскал все вокруг. Потом он увидел бедного невиновного Нимпи и бросился на него. Я выбежал из укрытия и сгреб его раньше, чем он успел сделать что-нибудь. Это был друг Говарда, но с тех пор они больше не были друзьями, в сущности, я его никогда и не видел больше. Летом Говард уехал для Учения, и я забыл о книжке.

Можно посмотреть, если она там. — Ледеомус просунул руку за насос. — Надеюсь, я не ухвачусь за горячий конец Канга.

Он вытащил красную записную книжку и бросил ее Герсену, который повернулся к свету и взглянул на содержание.

Ледеомус вышел из домика.

— Что там в книге?

Герсен пролистал ее, а Ледеомус пробежал взглядом по страницам.

— Ничего важного... Что это за буквы? Я никогда раньше не видел ничего подобного.

— Трудно разобрать?

Какое дурачество! Что за польза от письма, которое никто не может разобрать? Здесь картинки: герцоги и короли в расшитых костюмах. Какой-то карнавал. Отец думал, что Говард переписывает «Органон». Мне казалось, что здесь дело связано с девочками. Говард дурачил всех.

— Похоже на то, — сказал Герсен. — Я возьму это у вас, как сувенир из Глэдбитука. Вы согласитесь принять десять СЕВов за беспокойство?

— Ну, я не знаю... — Ледеомус поколебался, потом взял деньги. — Мне кажется, что отец этого бы не одобрил. Не говорите ему ничего.

— Я ничего не скажу, а вы не напоминайте Говарду о книге, если увидите его раньше меня. Интересно, где он сейчас?

Ледеомус пожал плечами.

— Я думал, что останется здесь. Пока он говорил с отцом, но он уехал вскоре после того, как приехал. Он может остановиться в гостинице Свичера, так как она лучшая в городе.

Вернувшись в Глэдбитук, Герсен подошел к дереву, росшему перед гостиницей Свичера, он отыскал место за одним из стволов, спиной к заходящему послеполуденному солнцу: черная тень дерева пересекала ствол розового дерева. Высокий, нервного вида парень подошел, чтобы узнать, что нужно.

— Что у вас есть на ленч?

— Ленч уже прошел, сэр. Сейчас несколько поздно. Я могу принести вам тарелку маунса и наш хороший хлеб.

— Что такое маунс?

— Ну, это такое смешанное блюдо из трав и речной рыбы.

— Это меня вполне удовлетворяет.

— Вы будете пить?

— А что есть?

— Все, что вы выберете, сэр.

— Я бы хотел пинту холодного пива.

— Этого у нас нет, сэр, ни холодного, ни теплого.

— В таком случае покажите мне меню.

— У нас этого нет, сэр. Люди знают, что у нас есть и без меню.

— Ясно... Что вон те люди взяли?

— Они выбрали охлажденный кофе.

— А люди вон там?

— Виски.

— Что еще можно заказать?

— Почечный тоник. Ниббет. Кислый сок.

— Что такое ниббет?

— Витаминизированный чай.

— Я, пожалуй, остановлюсь на ниббете.

— Минуту сэр.

Парень удалился, а Герсен стал обдумывать ситуацию. Где-то рядом, может быть в пределах видимости, находился Говард Алан Трисонг. Герсен почти физически чувствовал его присутствие. Если бы его было возможно завлечь хотя бы на несколько шагов из города, упомянув о старой записной книжке, и утопить его в реке Свит Трелоки, то дело можно было бы считать завершенным. Маловероятно, чтобы все пошло так хорошо... Обслуживающий его парень принес тарелку с рыбой, хлеб и чайник.

Герсен налил чай, попробовал, ощутив аромат, которому он не мог подобрать названия. Один из компонентов сначала прижигал язык, а потом и всю полость рта. Парень, пряча улыбку, спросил вежливо:

— Сэр, как вам нравится ниббет?

— Замечательно, — Герсен ел белое мясо с пряностями и рисом в Ласхар Куортер на Замбоанге: он пил перцовый ром в Сэйрл Сити на Копусе. — Кстати, я поджидаю друга с другой планеты. Мне кажется, его еще нет в гостинице. У вас заказаны номера для мистера Слайда или каких-нибудь других иностранцев?

— Этого я не знаю, сэр.

Герсен достал монету.

— Посмотрите, но незаметно, так как я хочу сделать сюрприз моему другу. Он приезжает на школьную вечеринку.

Парень подхватил монету и исчез.

Герсен вяло съел маунс, как он ел другие подобные блюда на других обитаемых планетах. Парень вернулся.

— Ничего похожего, сэр, у нас нет забронированных номеров.

— Есть еще таверна. Где еще он мог бы остановиться?

— Есть еще таверна Данкуолл, ниже по дороге, но их номера слишком бедные: есть еще Курорт Отта на озере Скуни, где останавливаются богатые люди. Но нет больше ничего ближе, чем гостиница в Бларри Корнее.

— Ясно. Где тут телефон?

— Естественно, в офисе, но сначала заплатите за маунс и ниббет, а то со мной уже проделывали подобные штуки.

— Как хотите, — Герсен выложил монеты. — И второе. — Герсен дал парню еще один СЕВ. — Будьте добры, позвоните сначала на озеро Скуни, а потом в таверну Данкуолл и узнайте о постояльцах, прибывших сюда на школьную вечеринку. Запомните: будьте осторожны и не упоминайте обо мне.

— Как скажете, сэр.

Прошло несколько минут. Герсен выпил еще немного ниббета. Вернулся парень.

— Ни одного иностранца, сэр. Участники встречи в большинстве своем здешние, хотя есть несколько из-за рубежа. Дядя Дитти Джингол приехал из Банти, есть несколько человек из Литринга. Ваш друг, вероятно, прибудет сегодня вечером. Что-нибудь еще, сэр?

— Позже.

Парень ушел. Герсен достал красную книжечку. В начале был заголовок, тщательно выписанный большими буквами:

КНИГА СНОВ

Герсен открыл книгу и сосредоточил свое внимание на записях молодого Говарда Хардоа...

Прошел час, два.

Герсен отвлекся, осмотрелся, оценил высоту, на которой находилась Звезда Ван Каата над горизонтом. Было много позже полудня. Он медленно закрыл книгу и засунул ее в карман. Потом обратился к парню, который обслуживал его:

— Как вас зовут?

— Мое имя Витчинг, сэр.

— Витчинг, вот СЕВ. Он принадлежит вам. Возможно, будет еще. Когда я вернусь, я хочу, чтобы вы обслуживали меня.

Витчинг подмигнул.

— Это очень хорошо, сэр, но как? Я не могу поступать против Учения. Это повредило бы всем моим добрым делам в прошлом.

— Здесь нет конфликта с Учением. Я хочу, чтобы вы понаблюдали за тем человеком, о котором я вам говорил.

— Вот это другое дело, не вижу причины, почему бы мне не одолеть это.

— Запомните, это должно быть сохранено в тайне! Если вырвется хоть одно слово, я серьезно разозлюсь.

— Не беспокойтесь, сэр!

Герсен передал ему монету.

— Сейчас я пойду прогуляться по городу.

— Здесь почти не на что смотреть, сэр, для приезжих, подобно вам побывавших в Клоути.

— И все же я прогуляюсь. Имейте в виду, никому ни слова о нашем деле.

— Договорились, сэр.

Герсен пошел по улице, сейчас он чувствовал себя выделяющимся в одежде, купленной в Клоути. Он задержался около магазина одежды и посмотрел на товары. На полке рядом с дверью стояли тупоносые ботинки черного цвета, вышитые зеленым и красным. Он вошел в магазин и подобрал себе одежду в местном стиле: пиджак с высокими плечиками из черной материи, брюки без пуговиц, поддерживаемые на коленях черными ремнями, широкую зеленую шляпу, низко надвигаемую на лоб. Поглядев в зеркало, Герсен увидел деревенского парня, достаточно мягкого и простого, чтобы обмануть взгляд прибывшего из другого мира.

Выйдя из магазина, он повернул на Голчер Бэй. Перейдя Свит Трелоки, он прошел мимо Дидрам Ранела, мимо церкви ортомстристов. Четвертью мили дальше он перешел реку Сванибель и снова остановился перед школой. Строение соответствовало наиболее разработанным принципам архитектуры Маукиша. С каждой стороны было крыло, заканчивающееся причудливой башней, тяжелая крыша была увенчана колокольней с высоким бронзовым шпилем. В серебряном свете заходящей Звезды Ван Каата каждая деталь, каждый кирпичек, кронштейн и деталь орнамента создавали сильный контраст друг с другом.

Надпись над воротами гласила:

Встреча, посвященная 25-й годовщине.

Добро пожаловать в знаменитый

Класс Скачущей Камбалы.

Скачущей Камбалы? Старая шутка, понятная только ученикам класса... Невозможно представить себе Трисонга в этом окружении, идущего по этой дороге, поднимающегося по школьным ступеням, выглядывающего из высоких окон...

Между северным крылом и Сванибель располагался павильон, место, где студенты могли праздно провести время, поболтать, полюбоваться на реку. Теперь в павильоне работали несколько мужчин и женщин; они подвешивали гирлянды, расставляли столы и стулья, украшали сцену.

Герсен прошел по дорожке, поднялся по широким ступеням из отполированного красного порфира, пересек площадку, подошел к бронзовым застекленным дверям, одна половина которых была открыта.

Герсен вошел и оказался в длинном актовом зале, расположенном в восточном и западном направлениях. В дальнем конце его через другие двери пробивались потоки лучей Звезды Ван Каата. На стенах по обеим сторонам висели стенды с фотографиями далекого прошлого.

Герсен стоял, прислушиваясь. Было тихо, если не считать музыки, то усиливавшейся, то замолкавшей, то резко обрывавшейся. Ближайшая дверь была открыта. Заглянув туда, Герсен увидел высокого мужчину с худым лицом, со светлыми волосами, в компании двух девушек, играющих на фаготах.

Герсен отошел и стал рассматривать фотографии. Крайняя фотография была сделана пятьдесят два года назад. По мере того, как он шел вдоль коридора, даты приближались к настоящему времени. Герсен остановился у фотографии, изображающей класс двадцатидвухлетней давности, и начал изучать молодые лица, подавшиеся вперед, некоторые гордо позирующие, другие ехидно улыбающиеся, остальные угрюмые и скучающие от всей этой процедуры... Голоса и шаги. Из музыкальной комнаты вышел учитель и его ученики. Учитель подозрительно посмотрел на Герсена. Девушки, бросив быстрый взгляд, удалились. Учитель заговорил.

— Сэр, школа закрыта для посетителей. Я сейчас ухожу и должен запереть дверь. Могу ли я попросить вас удалиться?

— Я вас ждал, сэр. Могли бы вы уделить мне минуту?

— Для чего?

Герсен начал развивать идею, которая только что пришла ему в голову.

— Вы преподаете музыку в этой школе?

— Да, я профессор Кутте. Я даю уроки; из маленьких музыкальных варваров я создаю чудо оркестра. В других местах меня зовут Вольдемар Кутте, магистр музыки и дирижер Большого Салонного Оркестра. — Вольдемар Кутте измерил Герсена взглядом, отточенным десятками учеников, которых он натаскивал в игре на фортепиано, арфе, фаготе.

— А кто вы? Инопланетянин, насколько я вижу.

— Как вы это определили? — спросил Герсен. — Я думал, что выгляжу, как обыкновенный житель Глэдбитука.

— Но не в этих неуклюжих ботинках. И вы надели брюки более низко, здесь мы культивируем стиль, а не расхлябанность. Вы выглядите, будто бы вырядились для маскарада.

Герсен уныло рассмеялся.

— Попытаюсь исправиться в соответствии с вашими инструкциями.

— Всего хорошего, сэр. Я должен идти.

— Одну минуту. Большой Салонный Оркестр будет играть на завтрашнем торжестве?

Вальдемар Кутте отрывисто бросил:

— Они наняли оркестр в соответствии с финансовыми ограничениями.

Обстоятельства, казалось бы, определяют присутствие вашего оркестра.

— Возможно, что и так. Как всегда, находится некто, крепко держащийся за кошелек — обычно самый богатый из лиц, имеющих власть.

— Поэтому они и стали богатыми.

— Да, вероятно.

— Как долго вы являетесь здесь музыкальным директором?

— Очень давно. Я отпраздновал двадцать пятую годовщину этого события еще три года назад.

— Значит, вы курировали этот класс? — Герсен указал на фотографию на стене.

— Я занимался со многими из них... некоторые имели желание, но были бесталанны. У других был талант, но не было желания. Значительно большее число не имело ни того и ни другого. И только некоторые обладали обоими качествами, и этих я помню.

— Кто из этой группы был музыкантом?

— Ага. Дербен Садалфлори прекрасно играл на флейто-танталяйн. Надеюсь, он все еще играет. Мартина ван Боуфе — она пробовала играть на разных инструментах на протяжении четырех лет, но всегда играла слишком вяло. Говард Хардоа был наиболее одаренным, но недисциплинированным. Увы, он, должно быть, уехал в далекие края.

— Говард Хардоа? Который из них?

— Третий ряд, в самом конце, парень с коричневыми волосами.

Герсен тщательно рассматривал Говарда Алана Трисонга, его лицо с большим лбом, широким и высоким, опрятные светло-коричневые волосы, пылкий взгляд сине-серых глаз. Ощущение чистосердечности и здоровья нарушалось лисьим подбородком, угрюмым женоподобным ртом и носом.

— Признаюсь, что мне на память приходит слишком мало. Сэр, я должен идти и запереть школу.

Они вышли: дверь была заперта. Вольдемар Кутте поклонился:

— Было приятно побеседовать с вами, сэр.

— Одну минуту, — сказал Герсен. — Мне в голову пришла отличная мысль. Я испытываю сентиментальную тоску по этому классу, и, как анонимный благодетель, хочу организовать оркестр, чтобы увеличить радость события. Вы можете предложить хороший оркестр?

Преподаватель стоял, в напряжении моргая глазами.

— Совершенно случайно я могу это сделать Я адресую вас в Большой Оркестр Вольдемара Кутте, которым лично руковожу. Это единственный достойный здесь. Правда, существуют и другие местные коллективы: фольклорная музыка, бах-и-бух группы и им подобные, но я заведую единственной музыкальной организацией, достойной упоминания на этой стороне Клоути.

— Что вы делаете вечером?

— Я совершенно свободен.

— Тогда будем считать, что мы договорились. Какую вы назначите цену?

— Дайте мне подумать... Сколько инструментов потребуется? В общем, у меня есть две тарелки справа и слева, цимбала, флейта-сопрано, кларнет, гитара и фагот в классической манере. За все это я обычно прошу двести СЕВов, но... — профессор Кутте посмотрел с сомнением на Герсена.

— Я не буду торговаться, — сказал Герсен. — Вы можете рассчитывать на две сотни и еще пятьдесят СЕВов. Мое единственное условие: я хочу стать членом вашего оркестра, но только на это выступление.

— О! Так вы музыкант?

— Я не могу сыграть ни ноты. Я буду тихо постукивать по барабану, и никого не потревожу.

— Вы потревожите нас всех! Барабан — это шумное создание!

— Тогда что вы предложите?

— Это нелепо. Почему вы просто не послушаете из-за сцены?

— Я хочу непосредственно участвовать, но если вы не можете...

— Нет! Я найду возможность. Вы постараетесь играть так, как я скажу вам?

Герсен почувствовал некоторое унижение от некомпетентности.

— Я никогда не пробовал.

— Ба! Это потрясающе! Пойдемте со мной. Мы посмотрим, что можно сделать.

 

Глава 13

В студии Вольдемара Кутте Герсен получил длинную деревянную флейту.

— Детский инструмент, — сказал Кутте пренебрежительно. — Но все-таки, если на чем-нибудь и играть вместе с Большим Салонным, то это на деревянной флейте. Теперь пальцы сюда, сюда и сюда. Так. Теперь дуйте.

Герсен извлек из инструмента раздражающий звук.

— Еще раз.

Спустя три часа Герсен выучил одну из пяти основных гамм, а Кутте был утомлен.

— Пока этого достаточно. Я помечу эти отверстия: один, четыре, пять и восемь. Мы будем играть простые мелодии: променады, галопы, иногда прогулки. Ваша партия: один — пять, один — пять, один — пять — восемь, один — пять — восемь, во время общего течения мелодии, изредка четыре — пять — восемь или один — четыре — пять. Когда мы будем играть другое я укажу вам другой инструмент. Больше я ничего не могу сделать. Пожалуйста, заплатите вперед, плюс двадцать четыре СЕВа за три часа интенсивных занятий.

Герсен выложил деньги.

— Теперь возьмите флейту. Когда появится возможность, практикуйтесь. Играйте гаммы. Играйте простейшие мелодии. Но прежде всего выучите: один — пять — восемь, один — пять, один — пять.

— Я постараюсь.

— Вы должны сделать больше, чем постараться! Запомните, вы будете играть с Большим Салонным Оркестром! Даже несмотря на то, что слово «играть» слишком сильно для вашего уровня исполнения, а вы будете, конечно, просто извлекать тихие звуки, но надеюсь, что все пройдет удачно. Странная ситуация, но для музыканта жизнь полна необычных событий. Мы встретимся здесь завтра, в полдень. Потом вы пойдете в магазин Ван Зесля и приобретете надлежащий для музыканта костюм, подходящий для Большого Салонного Оркестра; я проинструктирую вас перед тем, как вы придете. Потом, после приобретения костюма, приходите сюда, и я дам вам дальнейшие инструкции. Кто знает? Может быть, этот случай сделает из вас музыканта.

Герсен с сомнением посмотрел на флейту.

— Может быть.

Снова оказавшись в гостинице Свичера, Герсен пообедал чечевичной массой, тушенкой бледного цвета с травами, салатом из речного тростника и половиной буханки хлеба с поджаристой корочкой. Парень из прислуги в своих поисках был безуспешен, но Герсен тем не менее прилично вознаградил его.

Темнота опустилась на Глэдбитук. Покинув гостиницу, Герсен пошел по главной улице к центру города. На каждом углу площади высокие столбы поддерживали бело-зеленые глобусы, вокруг которых кружились розовые насекомые в целый фут длиной с восемью мягкими крыльями по сторонам тела.

В магазинах было темно и пусто. Хозяин магазина мужской одежды не подумал задвинуть полку с ботинками в глубь своего заведения, а рубашки висели так же, как и раньше: любой мог украсть что угодно, на выбор. Другие торговцы, казалось, также полагаются на случай; очевидно, население Глэдбитука не было склонно к воровству.

В центре города отсутствовала «ночная жизнь». Герсен повернул обратно, прошел мимо гостиницы к таверне Данкуолл, где в общей комнате при свете нескольких тусклых ламп рабочие с ферм пили прокисшее пиво... Потом он возвратился в гостиницу, поднялся в свой номер, где в течение часа играл, пока у него не занемели губы. Затем он взял «Книгу Снов» и стал ломать голову над ее запутанным письмом. Очевидно, молодой Говард развивал серию героических сказок, включающую компанию героев, которых он описывал с любовной заботой, останавливаясь на запутанных деталях.

Герсен отложил книгу в сторону и попытался устроиться поудобнее на неудобной кровати. Утром он выполнил инструкции Кутте. Он потренировался в игре на флейте и направился в студию Кутте на Голчер Бэй в сотне ярдов к югу от площади. Кутте без энтузиазма выслушал, как он играет гаммы.

— Теперь попробуйте один — четыре — пять.

— Я еще не достиг такого уровня.

Кутте поднял глаза к потолку и вздохнул:

— Ясно, но это необходимо, это урок, который учат все музыканты. Я говорил с миссис Лавекчер. Она председательствует на этой встрече. Я сказал ей, что анонимный меценат приглашает Большой Салонный Оркестр, и это ее очень обрадовало. Мы должны явиться завтра в четыре часа вечера и подготовиться. Мы будем играть перед ужином, когда гости начнут пить ликер, и во время ужина. После ужина намечаются поздравления, потом немного танцев, несомненно некоторые гости будут пить пунш, который, надо сказать, мне непривычен. Как инопланетянин, вы, вероятно, видели пьянство?

— И принимал участие.

— Благословен будь Учитель Дидрам! Вы только подумайте! И все-таки вы выглядите относительно здоровым человеком!

— Я. редко, если вообще когда-либо, пью сверх меры.

— Но разве это не вредная привычка?

— Я слышал противоположные мнения.

Кутте, казалось, не расслышал его. Он задумчиво нахмурил брови.

— Где, по-вашему, притоны наиболее невыносимого пьянства в Ойкумене?

Герсен задумался.

— Трудно сказать.

— Как же счастливы мы в Глэдбитуке! Наша благопристойность должна вызывать зависть в космосе! Однако я говорю это преждевременно, завтрашним вечером наша репутация будет опорочена. Садалфлори, как Бессемсы, Левангеры — все, конечно же, будут пить эссенции и виски. Но ничто нас не побеспокоит, я думаю, или, по крайней мере, надеюсь. Еще раз давайте попробуем те гаммы... Так: один — пять — восемь. Один — четыре — пять. Один — пять, один — пять... Один — четыре — пять... Стоп! Так подойдет: сегодня я больше не могу слушать. Старательно потренируйтесь сегодня вечером. Сосредоточьтесь на извлечении звуков, тонах, тембрах, звучности. Когда вы изменяете звук, поднимите один палец, но одновременно ставьте другой, а не ждите секунду или больше. Когда вам надо поставить палец на четыре, пусть это будет четыре, а не два или шесть. Это все понятно?

— Вполне.

— Хорошо! — вскричал Вольдемар Кутте в сердцах. — Вот завтра и посмотрим.

В полдень следующего дня оркестр собрался в студии Кутте. Кутте роздал ноты, отвел Герсена в сторону и послушал, как тот играет свою партию. Это привело Кутте в состояние фаталистического спокойствия, и он не делал уклончивых замечаний.

— Будь, что будет, — сказал он. — Играйте очень тихо, и все будет хорошо.

Кутте провел Герсена к другим музыкантам.

— Все, внимание! Я хочу представить своего друга, мистера Герсена, который непрофессионально играет на флейте. Он будет играть только в единственном случае, в качестве эксперимента. Мы все должны быть снисходительны к нему.

Музыканты повернулись, осматривая Герсена и переговариваясь между собой. Герсен отнесся к этому вниманию с максимальным апломбом.

Оркестр прошел по Голтер Бэй, каждый музыкант нес собственный инструмент. Герсен нес для себя пять флейт. Все были одеты одинаково, в черные костюмы-пиджаки с высокими плечами и соответствующие брюки-бриджи, серые гетры, черные ботинки, черные шляпы с опущенными полями.

Группа прибыла в школу, и Герсен почувствовал себя еще более напряженно. Идея, казавшаяся сначала такой оригинальной, теперь, когда настал критический момент, выглядела неудобной, шаткой и сомнительной.

Если Говард Трисонг чуть внимательнее оглядит музыкантов, то он может узнать Генри Лукаса из «Экстанта», что создаст затруднительную ситуацию. Говард Трисонг несомненно прибудет хорошо вооруженным и с охраной. Герсен же, напротив, принес только пять флейт и кухонный нож, прихваченный этим утром.

Оркестр вошел в павильон, разместил свои инструменты на сцене и подождал, пока Вольдемар Кутте совещался с Сосимом Садалфлори из хорошо известной здесь семьи Садалфлори, осанистым и общительным мужчиной в нарядном костюме.

Вольдемар Кутте повернулся к оркестру.

— Столы для нас располагаются позади павильона. Будут консервы, чай и свежая вода.

В задних рядах кто-то пробормотал и рассмеялся: Кутте посмотрел туда и заговорил с многозначительным ударением:

— Мистер Садалфлори понимает, что мы в определенном смысле мнительны, и уважает наши убеждения. Для оркестра не будет приготовлено никаких эссенций или продуктов с ферментами, чтобы ничто не повредило выступлению. А теперь пора на сцену! Больше жизни и изящности!

Музыканты расселись по своим местам, стали настраивать инструменты. Кутте поместил Герсена в заднем ряду между цимбалой и гобоем, на обоих инструментах играли крупные светловолосые мужчины флегматичного вида.

Герсен разложил флейты в порядке, указанном Кутте. Он сыграл несколько гамм, стараясь не отличаться от остальных, потом сел на свое место и стал рассматривать старых одноклассников по мере того, как они прибывали в павильон. Большинство было местными жителями: остальные приехали из других городов.

Несколько человек приехали из отдаленных стран, а некоторые проделали путь в Глэдбитук с других планет. Они приветствовали друг друга восклицаниями удивления и непочтительным смехом, каждый удивлялся, как постарели остальные. Сердечными приветствиями обменялись представители одинаковых социальных слоев; между лицами различного статуса приветствия носили более официальный характер.

Говард Хардоа еще не появился. Что будет, когда он появится? Герсен не мог представить себе даже приблизительно.

В четвертом часу дня началась официальная часть. Столы были заполнены. Справа от оркестра собралось дворянство, слева сидели фермеры и владельцы магазинов. Несколько столов с самого края слева были заняты обитателями реки, которые носились на барках: мужчины одеты в коричневые костюмы, женщины были одеты в грубошерстных брюках и блузках с длинными рукавами. Дворяне, как заметил Герсен, потягивали ликер из маленьких синих и зеленых флаконов. Когда флаконы пустели, их величественным жестом бросали в корзину.

Вольдемар Кутте, взяв скрипку, вышел на сцену. Он поклонился направо, налево, затем обернулся к своему оркестру:

— Танец «Шармаллы», полный вариант. Легко, но весело, не слишком энергично в дуэтах: вы готовы? — Кутте взглянул на Герсена, указав пальцем: — Четвертую... Нет, не эту... Да, правильно.

Он взмахнул руками; оркестр заиграл веселую пьесу. Герсен дул в свою флейту, как его обучили, только тихо.

Пьеса закончилась. Герсен с облегчением опустил флейту. Могло, быть и хуже, — подумал он. Основное правило, кажется, это прекратить играть, когда останавливаются все остальные.

Вольдемар Кутте объявил другую пьесу и, как раньше, указал Герсену, какой инструмент надо взять.

Пьеса «Гнусный Вангфер» была знакома всем присутствующим. Все вокруг запели хором и затопали ногами по полу. Песня, насколько Герсен мог понять, описывала проделки Вангфера, отчаянного пьяницы, который свалился в выгребную яму в Бантертауне. Убежденный, что он упал в чан с пивом, он напился до пресыщения, и когда поднялась Звезда Ван Каата и осветила место действия, из ямы торчал только набитый дерьмом живот Вангфера. Неприятная песня, — подумал Герсен, но Вольдемар Кутте дирижировал оркестром со смехом. Герсен воспользовался общим возбуждением, чтобы дуть посильнее в свою флейту, получив только один или два предостерегающих взглядов от Кутте.

Джентльмен из-за стола справа подошел к сцене и заговорил с Вольдемаром Кутте, который отвечал с раздражением. Потом он повернулся к собравшимся:

— По многочисленным заявкам мисс Тадука Мильгер споет для нас.

— О, нет! — закричала из-за своего стола. Тадука Мильгер. — Это совершенно невозможно!

Но ее затащили на сцену, поставив рядом с Кутте, который кисло улыбался.

Тадука Мильгер спела несколько баллад: «Я — одинокая птица», «Моя маленькая красная баржа на реке».

Места за столами были заполнены; постепенно собирались все опоздавшие. Герсен уже сомневался, что Трисонг придет.

Тадука Мильгер вернулась на свое место, было объявлено о начале ужина, и оркестр пошел отдохнуть в служебное помещение.

Вечер опустился на Глэдбитук. Сотни карнавальных фонарей, подвешенных на деревянных шестах, освещали павильон. За столами ужинали дворяне, попивая ликеры. Те, кто более строго придерживались учения, коротали время за чашками чая...

Это совсем реально, — подумал Герсен. — Где же Говард Трисонг? Почти в руках! — вдруг вспыхнула в подсознании мысль, неприятная и сильная. Герсен оглядел все углы павильона, берег реки... Время, казалось, застыло. И вдруг нереальность рассеялась. Теперь все стало четким. Около входа неподвижно стояли три человека и глядели в павильон. Герсен обернулся, посмотрел на дорогу. У ограды, с лицами и одеждой, которые нельзя было рассмотреть в тени, стояли еще трое мужчин. Судя по их позам, они были не из . Глэдбитука.

Все переменилось. К этому времени встреча приобрела характер легкого застольного разговора. В мерцании праздничных фонарей воображение рисовало фантастические картины. Герсен прошел в конец павильона и посмотрел на юг. Он различил очертания людей, почти незаметные под несколькими вазами.

Кутте позвал свой оркестр на сцену.

— Сейчас мы сыграем «Рапсодию спящих дев». Внимание! Грациозно и изящно.

Пирушка старых одноклассников достигла стадии общительности и панибратства. Друзья звали старых знакомых через павильон, вспоминая выдумки, проделки и шутки. Социальные барьеры были разрушены, веселье охватило весь павильон: «Ничего подобного! Это был Кремберт! Мы сделали выговор и объявили...». «О, Садкин! Помнишь вонючий цветок в букете мисс Воаб? Какая шутка, а!», «Самый ужасный скандал из всех! Это было за год до тебя...», «...что с ним случилось?», «Утонул в канале, бедняга. Упал со своей баржи...», «Самый громкий скандал был с перископом Фимфла, помнишь?», «А как же. Он подсматривал в раздевалку девчонок на ноги и кое-что между ними». «...Какая мысль была!», «Фимфл! Что за парень! Где он сейчас?», «...Эй, кто-нибудь знает, что случилось с Фимфлом?»; «Не вспоминайте этого маленького сорванца» — последнее донеслось из-за стола Садалфлори и было сказано Аделией Лэгнал.

Неожиданно раздался звук, похожий на самый низкий тон огромного тонга — был ли он на самом деле, или почудился? Герсен очень отчетливо почувствовал его, но больше никто, казалось, не заметил.

В дверях появилась высокая широкоплечая фигура. Узкие брюки из зеленого велюра облегали его длинные сильные ноги; поверх белой рубашки с длинными рукавами он надел черный жилет с фиолетовыми и золотыми карманами. Его ботинки до колен были светло-коричневого цвета: мягкая черная шляпа закрывала его широкий и высокий лоб. Он стоял в дверях, криво улыбаясь. Затем он сел на свободное место за столом поблизости. Из-за стола Садалфлори громкий шепот, который нарушил внезапно наступившую тишину:

— Это был Фимфл!

Говард Алан Трисонг или Говард Хардоа медленно повернул голову и посмотрел на Садалфлори, потом он окинул взглядом сцену, скользнул по Герсену и остановился на Вольдемаре Кутте, его улыбка стала шире.

Школьные товарищи возобновили разговоры. Застолье продолжалось, но теперь оно уже не было таким свободным, исчезла легкость, когда глаза встречались с взглядом Говарда Хардоа.

Наконец, Морна Ван Халген, одна из руководителей вечера, взяла себя в руки и приблизилась, сердечно, но только немного тихо приветствуя его, на что Говард Хардоа ответил грациозно. Морна Ван Халген указала на буфетный стол, предлагая ужин, но Хардоа покачал головой. Морна нерешительно оглядела зал, перебегая глазами от группы к группе, потом снова обернулась к учтивому мужчине, сидящему за столом перед ней.

— Как приятно видеть вас после стольких лет! Я бы никогда вас не узнала, хотя вы не так уж изменились! Годы оказались снисходительны к вам.

— Действительно, я был счастлив с ними.

— Я не помню ваших друзей... Но вы не должны сидеть здесь один. Вон Сол Чиб, вы помните его? Он сидит с Эльвиной Герли и ее мужем.

— Разумеется я помню Сола Чиба. Я помню всех и все.

— Почему бы вам не присоединиться к нему? Или к Шимусу Буту? Ведь за столиком можно поговорить. — Она показала на столы в левой части зала.

Говард Хардоа быстро взглянул в указанном направлении.

— К Солу или Шимусу, не так ли? Оба, как я помню, были неловкими, тупыми и неряшливыми людьми. Я же, вы помните, был философом.

— Возможно. Но ведь люди меняются.

— Но не в своей сущности! Возьмите меня, к примеру. Я по-прежнему философ, даже более изощренный, чем раньше.

Морна сделала принужденное движение, готовясь отойти прочь.

— Это же прекрасно, Говард.

— В таком случае, после этого маленького добавления, к какой группе вы посоветуете мне присоединиться? Может быть к Садалфлори? Или к ван Войерсам? Или, может быть, к вашей собственной?

Морна искривила губы и моргнула.

— В самом деле, Говард, я уверена, что вам будут рады везде, как было и в школе, вы знаете, и я думала...

— Вы думали обо мне, как о бедном космическом бродяге, возвратившемся усталым и одиноким, полным сантиментов, чтобы встретиться с Шимусом и Солом на нашей классной вечеринке. В каком-то смысле. Морна, время — это волшебная линза. Как и в детстве, я не употребляю такого количества ликера и эссенций. Будьте добры, Морна, позовите официанта и посидите со мной. Мы вместе выпьем «Нектар Флокса», «Голубые слезы» и «Теперь ты видишь меня?»

Морна сделала шаг назад.

— Здесь вообще нет официантов. Все делают себе напитки сами. А теперь...

— В таком случае я принимаю ваше приглашение, — Говард Хардоа вскочил на ноги.

— Мы пойдем к вашему столу, и Чимберли поставит нам один-два флакона. — И он повел Морну через павильон к столу, где она сидела со своим мужем Чимберли. Компания встретила Говарда прохладно и с немногочисленными приветствиями. Он ответил в том же духе.

— Спасибо вам всем. Морна соблазнила меня этими замечательными старыми «Голубыми Слезами», и я с удовольствием отведаю их. Леди и джентльмены, мои наилучшие пожелания! Пусть праздники никогда не покидают ваше сердце!

— Здесь нет официальной программы, — сказал Дженер. — Ты не заметил никого из своих старых друзей?

— Только вы, — сказал Говард Хардоа. — Вы говорите нет программы? Мы должны исправить это дело. Ведь встреча должна быть памятной! Спасибо, Чимберли, я выпью другого джина. Эй, маэстро Кутте, сыграйте что-нибудь!

Вольдемар Кутте поклонился всей верхней половиной туловища с суровым видом. Говард Хардоа засмеялся и откинулся на спинку стула.

— Он не изменился на на йоту; все тот же сухой старикан. Некоторые из нас изменяются в одном направлении, некоторые — в другом. Правильно, Клой? Ты ощутимо изменился: в самом деле, ты, кажется, отпустил живот?

Клой Садалфлори покраснел:

— Я не хотел бы, чтобы эта тема обсуждалась.

Но Говард Хардоа уже вел разговор в другом русле:

— Во Флатер Тунсипе так много Садалфлори, что я не могу разделить отдельные ветви этого семейства. Мне кажется, вы из главной ветви?

— Совершенно верно.

— А кто сейчас глава семья?

— Это мой отец, мистер Номо Садалфлори.

— Он сегодня отсутствует?

— Но ведь он не учился с нами в одном классе.

— А что с Саби Садалфлори, которая была когда-то такой красивой?

— Ты, очевидно, имеешь в виду мою сестру, миссис Саби вер Аз. Она здесь.

— Где же она сидит?

— Вот за тем столом, со своим мужем и другими...

Говард Хардоа рассматривал темноволосую даму за столом в двадцати футах от них. Он поднялся и подошел к ней.

— Саби! Ты узнаешь меня?

— Мне кажется, это Говард Хардоа, — голос Саби вер Аз не отличался теплотой.

— Да, это я. Не представишь ли ты меня своим друзьям?

— Мой муж, Поль. Мои дочери, Мирл и Нод, мистер и миссис Дженат с реки Виста, мистер и миссис Гилди с озера Скуни и их дочь Хальда.

Говард Хардоа поблагодарил за знакомство и повернулся к Саби:

— Как я рад, что встретил тебя снова! Теперь я вижу, что пришел не зря. А твои дочери так же прелестны, как и ты в их возрасте.

Голос Саби был настолько холодным, что казался подернутым ледком:

— Удивительно, что ты решил вспомнить старое.

Поль вер Аз сказал:

— Удивительно, что ты вообще решился появиться.

Говард Хардоа уныло улыбнулся:

— Меня же пригласили. Или это не мой класс и не моя школа?

Поль вер Аз несколько грубовато заметил:

— Об этих вещах лучше не говорить.

— Совершенно верно. — Говард пододвинул стул и сел. — Если позволите, я попробую вашего «Аммара».

— К столу я вас не приглашал.

— Тише, Поль, не будь скаредным!

Говард Хардоа откинул назад голову и засмеялся:

— Я рад встретить вас всех. — Он взял руку Мирл и поцеловал ее пальцы. — Особенно тебя, девочка. Я совершенно взволнован — как бы точнее передать это чувство? — ненасытно, нет, это даже не то слово — восхищение прекрасной девушкой. И еще до того, как кончится вечер, мы встретимся снова.

Поль вер Аз начал приветствовать, но Говард Хардоа уже отвернулся от Мирл. Он поднес бутылку «Аммара» к губам и проглотил ее содержимое залпом.

— Освежает! — изящным движением он бросил флакон в корзину.

Внимание Саби было отвлечено. Она тронула своего мужа за руку.

— Поль, кто эти люди? — Она указала в конец павильона. Там стояли трое мужчин с тяжелыми лицами, в серой и черной униформе и черных касках. Каждый держал короткое тяжелое ружье.

Миссис Джанет тихо вскрикнула:

— Они повсюду! Они нас окружили!

Говард Хардоа небрежно произнес:

— Не обращайте на них внимание. Это часть моей охраны. Вероятно, надо сделать объявление, чтобы никто не беспокоился.

Говард Хардоа запрыгнул на сцену, где располагался оркестр.

— Школьные товарищи, старые знакомые, все остальные, вы заметили вокруг группы людей, похожие на военные отряды? Это один отряд моих спутников. Сегодня они одели эти крайне отталкивающие костюмы, которые своим цветом говорят нам, что их обладатели в мрачном настроении. Когда они одевают желтые, вы увидите их оживленными и веселыми. Когда они одевают белое, мы называем их «мертвыми куклами».

А теперь воспользуемся их мудрым советом и проведем вечер удовольствий! Все продолжают вечеринку. Пусть воспоминания текут своим чередом. Дженф Садалфлори сказал мне, что никаких развлечений особо не планировалось. Это меня несколько огорчило, так что я решил составить маленькую программу. Позвольте мне коротко рассказать о себе. Возможно, что из всех, посещавших старую добрую школу, я был наиболее наивным. Я теперь поражаюсь этим иллюзиям. Каким мечтателем я был двадцать пять лет назад! В школе я придумывал волшебный новый мир незаконных удовольствий и мучительных вожделений. Но когда я пытался найти себя, то получал отпор. Все возвращалось ко мне извращенным. К этому бедному мальчику придирались, его оскорбляли, над ним насмехались и дали идиотскую кличку «Фимфл». Я уверен, что Блой Садалфлори был первым, кто использовал это выражение. Я верно говорю, Блой?!

Блой Садалфлори надул щеки, но ничего не ответил.

Говард Хардоа опустил голову, покачав ею с удивлением.

— Бедный Говард! Девушки относились к нему ненамного лучше. Даже теперь я вздрагиваю, вспоминая их пренебрежение. Саби Садалфлори играла в жестокую игру, которую я не буду описывать. Теперь я приглашаю ее очаровательных дочерей совершить круиз на борту моего корабля. Мы посетим интересные районы космоса, и я уверяю их, что в моей компании они не будут скучать. Возможно, что Саби будет терзаться и испытывать одиночество, но она должна была предвидеть возможные последствия своих поступков двадцатипятилетней давности, которые меня самого привели к бегству из Глэдбитука!

В данном перечне фактов, ничто не было мне полезно. Теперь я очень богатый человек. Я могу купить весь Глэдбитук и не заметить этого. С философской точки зрения я вполне определенная личность. Я присоединяюсь к Доктрине Космического Равновесия. Теперь скажу относительно сегодняшней программы. Я назвал ее довольно оригинально: «Мечта Выдающегося Школьника о Справедливости!» Я совершенно счастлив, что в моих руках возможность распоряжаться обстоятельствами!

Корнелиус ван Вайерс, председатель по строительству праздника, поспешно вышел вперед.

— Говард! Ты говоришь экстравагантные глупости! Это не просто несерьезно, но в сущности ты доставил нам удовольствие. Садись, наконец, на место, ты хороший парень, а нам всем вечер понравится.

Говард поднял палец. Два спутника вывели Корнелиуса ван Вайса из павильона и закрыли в женском туалете, и этим вечером его больше никто не видел.

Говард Хардоа повернулся к оркестру. Герсен, сидевший в двадцати футах от него, надеялся, что широкополая шляпа и кроткое выражение лица, являются хорошей маскировкой.

Говард Хардоа едва взглянул на него.

— Маэстро Кутте! Мне доставляет огромное удовольствие встретить вас снова! Вы помните меня?

— Не особенно отчетливо.

— Это потому, что вы разозлились на меня и вырвали скрипку. Вы сказали, что я играю, как напившаяся белка.

— Да, помню этот случай. Ты произвел грубую вибрацию. В попытке сентиментальности ты произвел диссонанс.

— Интересно, а вы не играли в этом стиле?

— Никоим образом. Каждая нота должна быть логически завершенной и точной, и ограничена с каждой стороны.

— Позвольте мне напомнить вам о труде музыканта, — сказал Говард Хардоа. — Когда вы перестаете расти, вы начинаете опускаться. Вы никогда не играли в стиле «напившейся белки», а сейчас пришло время, когда вы должны попытаться. Для того, чтобы играть, как «напившаяся белка» — тогда как вы не являетесь белкой вовсе — вы, по крайней мере, должны напиться. Здесь у нас есть необходимые эссенции. Пейте, профессор Кутте, а потом играйте! Так, как раньше вы никогда не играли.

Маэстро Кутте наклонился и оттолкнул в сторону предложенные бутылки.

— Простите, но я не употребляю ферментов или спирта. Учение категорически запрещает их использование.

— Ба, сегодня мы бросаем вызов теологии, мы набрасываем на нее покрывало, как могли бы набросить платок на болтливого попугая. Доставьте нам радость! Пейте, профессор! Пейте здесь, или же вне павильона, со спутниками.

— Пить я не хочу, но если принуждают насильно... — Кутте опрокинул содержимое флакона себе в рот. Он закашлялся.

— Вкус горький.

— Да, это «Горький Аммари». А теперь попробуйте «Дикий Солнечный Свет».

— Это несколько лучше. Позвольте мне попробовать «Голубые слезы»... Так. Отлично. Но этого достаточно.

Говард Хардоа засмеялся и хлопнул Кутте между его узких плеч. Герсен смотрел на него с тоской. Так близко и так далеко! Один из музыкантов рядом с ним пробормотал:

— Этот человек безумен! Если он подойдет ближе, я ударю его своим инструментом по голове: вы сможете играть на флейте, и мы сделаем его беспомощным мгновенно.

У входа стояли двое мужчин: первый низкий и толстый, как обрубок, с большой головой и крупными чертами лица; второй — худощавый, мрачный, с короткими черными волосами, худыми щеками, с длинным бледным подбородком. Они не были одеты в униформу спутников.

— Видите тех двух людей? — Герсен незаметно указал на них. — Они наблюдают и только и ждут от кого-нибудь подобной глупости.

— Я не намерен допускать унижение! — сказал музыкант.

— Сегодня вечером вам лучше вести себя осторожнее, а то вы можете не дожить до завтрашнего дня.

Вольдемар Кутте пробежал пальцами по волосам, его глаза остекленели, и он шатался, когда поворачивался к своему оркестру.

— Сыграйте что-нибудь, — окликнул его Говард Хардоа. — В стиле «напившейся белки», пожалуйста.

— «Цыганский костер в Аолиане».

Говард Хардоа внимательно слушал, как играет оркестр. Наконец он закричал:

— Довольно! Теперь переходим к программе! Мне доставляет большое удовольствие присутствовать на сегодняшней вечеринке. Она состоялась спустя двадцать пять лет. Так как я импресарио, и так как темы взяты из моего собственного жизненного опыта, то субъективная точка зрения не удивительна.

Итак, начнем! Я вращаю назад колесо истории. Сейчас мы находимся в школе с нашим милым Говардом Хардоа, которого донимали задиры и изменчивые девчонки. Я вспоминаю один такой случай. Маддо Страббино, я вижу тебя вон там, ты выглядишь теперь более представительным, чем тогда. Выйди вперед! Я хочу напомнить тебе один случай.

Маддо Страббино смотрел сердито и с вызывающим видом. Спутники приблизились. Он поднялся на ноги и неспешно подошел к оркестровой сцене, высокий дородный мужчина с темными волосами и тяжелыми чертами лица. Он стоял, глядя на Говарда Хардоа со смешанным чувством презрения и неуверенности.

Говард Хардоа заговорил резким голосом:

— Как приятно видеть тебя спустя столько лет! Ты все еще играешь в теннис?

— Нет. Это игра для детей — гонять мяч вперед-назад.

— Когда-то мы оба думали иначе. Я пришел на корт со своей новой ракеткой и мячом. Ты явился туда вместе с Ваксом Баддлом и вытолкал меня с корта. Ты сказал: «Охлади свой пыл, Фимфл. Потренируйся на заднем дворе». А потом вы играли, используя мой мяч. Ты помнишь? Когда я стал возражать, говоря, что пришел первым, ты сказал: «Заткнись, Фимфл. Я не могу играть хорошо, когда у меня в ушах стоит твое нытье». Когда же вы прекратили игру, ты забросил мой мяч за забор и он потерялся в траве. Ты помнишь?

Маддо Страббино не ответил.

— Я долго переживал ту потерю, — продолжал Говард Хардоа. — Этот случай запал мне в память; цена мяча была пятьдесят центов. Мое время, потраченное на ожидание и поиски мяча, стоит еще один СЕВ, то есть всего полтора СЕВа. С учетом двадцатипяти процентов годовых набегает еще шестнадцать СЕВов двадцать пять центов и два фартинга. Добавь десять СЕВов в качестве наказания за все, округли, и получится двадцать шесть СЕВов. Заплати мне сейчас.

— Я не ношу с собой такой суммы денег.

Говард Хардоа проинструктировал своих спутников:

— Порите его в течение двадцати шести минут, потом отрежьте ему уши.

Страббино сказал:

— Подождите минуту... Вот деньги.

Он достал монеты, потом повернулся и пошел к своему столу.

— Еще не все, — сказал Говард Хардоа. — Ты заплатил мне только за потерянный мяч. Сиди тихо, сказал ты.

Спутники поставили перед сценой деревянный стул, на котором был закреплен кусок льда. Они подвели Маддо Страббино к стулу, сняли с него брюки, посадили его на лед и крепко привязали.

— Сиди спокойно, охлади свою собственную задницу, — сказал Говард Хардоа. — Ты выкинул мой мяч, а меня так и подмывает приказать отрезать тебе мошну, но я понимаю, что это твое единственное семейное развлечение. Мы сделаем по-другому...

Вперед вышел один из спутников и приложил ко лбу Маддо Страббино клеймо: тот закричал от боли. Когда тавро было убрано, на коже осталась буква «Ф».

— Это первая буква пресловутого прозвища «Фимфл», — сказал Говард Хардоа. — Это будет меткой для каждого, кто, если я вспомню, упоминал эту кличку. Давайте следующим номером программы объявим этого тучного борова.

Блой Садалфлори был раздет догола, и на нем были вытатуированы буквы «Ф» по всему телу, кроме ягодиц, где Фимфл было написано полностью.

— Ты придерживаешься моды, — сказал Говард Хардоа, критически осмотрев его. — Когда ты будешь купаться в озере Скуни, и твои друзья спросят, почему ты пятнистый, как леопард, отвечай: «Я наказан за длинный свой язык!»

Эй, спутники, ведь верно! Пометьте-ка заодно и его язык, как и все остальное.

Итак, кто следующий? Эдвер Бисси? Вперед, пожалуйста... Помнишь Анжелу Дайн? Хорошенькую маленькую девушку из низшего сословия? Я восхищался Анжелой со всем пылом своего романтического сердца. Однажды, когда я стоял, разговаривая с ней, подошел ты и оттолкнул меня в сторону. Ты сказал: «Беги вдоль, Фимфл. Выбирай направление, Анжела и я пойдем другой дорогой». Я ломал голову над этим приказом долго и часто. «Беги вдоль...» Вдоль чего? Дороги? Воображаемой линии? Длинного пути? — Голос Хардоа был гнусавым и педантичным. — В этом случае мы упростим дело и вообразим беговую дорожку вокруг павильона. Ты будешь бежать по «длинному пути» «вдоль» этого курса, и мы узнаем, как правильно расставить акценты. Четыре собаки будут преследовать тебя и кусать за ноги, если ты станешь останавливаться. Эй, Эдвер! Дай нам посмотреть на пару быстрых ног, когда ты будешь бежать «вдоль». Жаль, что маленькой Анжелы здесь нет, чтобы повеселиться вместе с нами.

Спутники поставили Эдвера Бисси на курс и заставили бежать, а четыре гончих мчались сзади с рычанием и лаем.

Стоящий рядом музыкант пробормотал Герсену:

— Вы когда-нибудь видели подобное! Этот человек безумен, если устраивает такие представления.

— Будьте осторожны, — сказал Герсен. — Он слышит шепот, произнесенный десять минут назад на расстоянии мили. Пока он ведет себя еще благоразумно, он в хорошем настроении.

— Надеюсь никогда не увидеть его в ярости.

Программа продолжалась.

Олимпия Сметед назначила Говарду свидание в Блинник Понд Пикник Граунд. Говард протащился десять миль и ждал четыре часа только для того, чтобы увидеть, как Олимпия приехала в компании с Гардом Фориблимом.

— Теперь тебя доставят в отдаленное место, — сказал Говард Олимпии. — Ты подождешь до восьми утра, а потом прогуляешься пешком двадцать миль до реки Лиггал. Но чтобы ты навсегда запомнила этот случай, я придумал тебе наказание.

Олимпию раздели донага до пояса; одна грудь ее была выкрашена в ярко-красный цвет, другая — в ярко-синий, а дополнительно ей на живот была поставлена лиловая буква «С».

— Прекрасно! — вскликнул Говард Хардоа. — В будущем тебе будет затруднительно обманывать и пользоваться доверием молодых ребят.

Затем Говард сосредоточил свое внимание на Леопольде Фриссе, а Олимпия была выведена из павильона и унесена в ночь.

Леопольд обучал молодого Говарда целовать себя в зад. Теперь же шесть свиней были поставлены перед Леопольдом в соответствующую позу, и он должен был целовать каждую в анальное отверстие.

Ипполита Фауер ударила Говарда по лицу на парадном крыльце школы, и была отшлепана двумя спутниками, пока профессор Кутте играл на скрипке, чтобы заглушить ее крики.

Но долго он не выдержал. Кутте упал на колени, с трудом проводя смычком по струнам. Говард Хардоа с отвращением выхватил у него скрипку.

— Я выпил в пять раз больше тебя! — сказал Кутте он. — Ты хвастался компетентностью в музыке, а не можешь играть даже тогда, когда немного выпьешь! Я сыграю намного правильнее. — Он сделал сигнал спутникам, и те продолжали хлестать Ипполиту, которая возобновила свои крики, тогда как Говард играл на отобранной у Кутте скрипке. Он начал пританцовывать, продолжая играть, время от времени поднимая то одну, то другую свою длинную ногу и слегка притопывая ею, важно выступая вперед и подгибая колени; его глаза были полузакрыты, а лицо — неподвижно.

Сосед со смущением сказал Говарду:

— По правде говоря, он играет приятно... Уверенно, заметьте, как умело он акцентирует на криках женщины. Меня так и подмывает закричать «браво».

— Ему это было приятно, — сказал Герсен. — Но в малом, наверное, будет лучше не привлекать к себе внимание.

— Думаю, что вы правы.

Мелодия подошла к концу, и Ипполита вернулась в изнеможении к своему столу. Настроение Говарда Хардоа требовало музыки.

Он повернулся к оркестру:

— Теперь все вместе, с огоньком, редкостными тонами и точным исполнением, — «Удовольствия Поттивилла».

Герсен толкнул локтем музыканта:

— Какая флейта?

— С медной каймой.

Говард Хардоа топнул ногой, мелодия зазвучала. После первого куплета Говард потребовал тишины.

— Красиво, только красиво! Кларнет, более резко! Эй ты, на дудке, почему ты не играешь традиционное соло?

Герсен изобразил смущенную улыбку.

— Я плохо знаю эту партию, сэр.

— Тогда ты должен практиковаться в игре на своем инструменте.

— Я делаю все, что могу, сэр.

— Еще раз только поживее!

Мелодия была сыграна, а Говард Хардоа продолжал свой абсурдный танец.

Внезапно он остановился, топнув ногой, поднял руки над головой, размахивая с возмущением скрипкой и смычком.

— Ты, с дудкой! Почему ты не играешь, как положено? К чему это нелепое пи-па-па, пи-па-па?

— Видите ли, сэр, по правде говоря, так я научен играть на этом инструменте.

Говард Хардоа схватился за голову, сдвинув шляпу в яростном нетерпении.

— Ты раздражаешь меня до исступления своим пи-па-па! И своим идиотским лицом, злобно смотрящим. Спутник! Возьмите этого кретина и окуните в реку его! Мир будет лучше без музыкантов такого сорта.

Спутники схватили Герсена, стащили его со сцены. Говард обратился к публике:

— Вы являетесь свидетелями важного события. Все люди делятся на три категории: первые — личности, привередливые в дискриминации и вкусах; вторые — вульгарные массы — служат сами себе примером; а третьи — никудышные выскочки, подражающие стилю лучших. К последним относится вот этот музыкант. Таких надо останавливать! А теперь — музыка! Кто хочет, может танцевать!

Два спутника выволокли Герсена из павильона и потащили его по склону к реке. Третий небрежно шел сзади. Герсену ничего другого и не надо было. Они спустились вниз, к лодочной станции, и прошли в дальний конец, где волшебные фонари отражались в мелкой ряби темной воды.

Спутники подняли Герсена за руки и брюки. Герсен висел безразличный и расслабленный.

— Считаем до трех и отправляем его своей дорогой. Начали!

— Начали, — сказал Герсен. Он извернулся, вырвался из рук, нанес стоящему слева страшный удар по шее, сломав ему горло. Другого он ударил кулаком в висок и почувствовал ломающуюся кость. Повернувшись и пригибаясь он бросился под ноги третьего человека, который пошатнулся, потерял равновесие и упал назад, подставив под себя руки. Герсен поймал его в захват, перевернул лицом вниз, наступил своими коленями ему на плечи, дотянулся до его рта, внезапно дернул вверх и назад и сломал ему хребет.

Тяжело дыша, Герсен встал на ноги. Менее чем за три секунды он убил трех человек. Герсен взял одно из ружей, пистолет, пару кинжалов, потом столкнул тела в реку.

Он пошел назад к павильону. Музыка прекратилась. Спутники, имеющие связь по радиоканалам, заметили непорядок на берегу.

Герсен мельком увидел нескольких спутников, бегущих, пригнувшись, из павильона. Говард Алан Трисонг стоял на сцене, глядя в его направлении. Герсен поднял ружье, прицелился и выстрелил как раз в тот момент, когда Говард Трисонг спрыгивал со сцены. Тот подпрыгнул в воздухе, раненный в плечо. Герсен выстрелил снова и поразил Говарда Трисонга в пах, снова заставив его завертеться. Потом Трисонг упал на пол павильона и исчез из поля зрения Герсена.

Герсен заколебался, порываясь то назад, то вперед, почти непреодолимо подгоняемый желанием броситься вперед и убедиться в смерти Говарда Трисонга... Но опасность была слишком близка. Если Говард Трисонг только ранен, что было вероятнее всего, то это было бы полным крахом. Но больше нельзя было ждать. Метнувшись в тень деревьев, он обежал павильон, оказавшись на дороге, там он спрятался среди стоявших машин. Показались трое спутников, бежавших вдоль фасада павильона; Герсен прицелился и три раза выстрелил — три тела упали на землю.

Герсен быстро вскочил на ноги и осмотрелся, надеясь увидеть Трисонга и выстрелить еще раз. Но опасность резко возросла. Герсену грозила гибель, поэтому он перебежал дорогу и спрятался в зарослях. Неожиданно гигантский силуэт заслонил звезды, зависнув над павильоном. Яркие лучи прожекторов осветили все вокруг... Герсен решил больше не ждать, вскоре поисковые группы будут прочесывать окрестности. Он подбежал к берегу реки, прыгнул в воду и поплыл на север.

Он переплыл реку и спустя еще на четверть мили вниз по течению, вылез на берег, мокрый, как ондатра, и встал, вглядываясь в окружающую его тьму. Снова провал. Еще более раздражающая неудача. Во второй раз только ранил противника.

Он смотрел на юг, где оставил раненого Трисонга со своими спутниками и кораблем. С корабля были спущены контейнеры, а через минуту вновь подняты наверх.

Прожектора были погашены; теперь корабль висел черной массой с линиями освещенных иллюминаторов по бортам, он поднялся вверх на тысячу футов и парил там.

Внутри корабля мозг Трисонга не мог оставаться пассивным. Сигнал тревоги пришел со стороны дока, куда спутники потащили глупого музыканта. Кто был этот музыкант, которого профессор Кутте пригласил играть с оркестром? Несомненно, этот вопрос будет задан Кутте, который живо расскажет все, что знает: музыкант был с другой планеты, и он желал участвовать во встрече.

Инопланетянин? Он должен, без сомнения, быть схвачен. Сейчас же будут произведены поиски в гостиницах, городах, транспортных агентствах, космопортах. В космопорте найдут «Фэнтомик Флайтлернинг». В регистратуре узнают имя Курта Герсена. И это станет известно Говарду Трисонгу. Герсен поморщился. Он поднялся на берег и направился к северу, на Голчер Бэй, затем около кладбища свернул на запад. На главной улице Герсен остановился на мгновение, подумав об автомобиле, но более необходимым представлялось увидеть профессора Кутте, и он продолжил путь на Голчер Бэй к дому Кутте.

В окнах, выходивших на улицу, горел свет. Держась в тени, Герсен приблизился к дому. Вольдемар Кутте в халате каштанового цвета шагал по комнате взад и вперед, держась за голову.

Прошло много времени, подумал Герсен, но здесь все тихо. Корабль Трисонга мог уже улететь, а идиот-музыкант оставался бы неразрешенной загадкой...

И все-таки Герсен решил немного подождать. Он нашел укромное местечко позади изгороди и затаился там.

Проходили минуты: пять, десять.

Герсен раздраженно сменил позу. Он осмотрел небо, но увидел только звезды и странный рисунок созвездий. Он поднялся, приводя себя в порядок; его одежда все еще была сырой.

Слабый звук раздался сверху. Герсен мгновенно насторожился. Опять! Что это?

С неба спускалась небольшая авиетка. Тихо, как тень, она скользнула, приземляясь на улице, в десяти ярдах от того места, где спрятался Герсен. Три человека спустились на землю — черные силуэты на фоне звезд. На минуту они остановились, тихо переговариваясь, очевидно удостоверяясь, что это действительно дом Кутте.

Герсен, пригибаясь, пробежал за оградой, обогнул посаженные у дома кусты и притаился за воротами.

Через окно было видно, как Вольдемар Кутте в позе возмущения и негодования рассказывал о событиях вечера маленькой женщине, охваченной ужасом. Два человека подошли по дороге. Они свернули во двор дома Кутте. Герсен обрушил на первого удар железной калиткой, бросился ко второму и пронзил его сердце кинжалом.

Не раздалось ни звука. В доме профессор Кутте, как и раньше, продолжал ходить вперед и назад, размахивая руками, делая паузы, чтобы подчеркнуть некоторые особенно ужасные эпизоды.

Герсен подошел к ограде и посмотрел в сторону машины. Третий человек стоял, прислонившись к авиетке спиной. Герсен, крадучись, вышел на улицу позади него. Взмахнув кинжалом, он перерубил тому спинной мозг.

На пассажирские сиденья в авиетке Герсен уложил три трупа. Он поднялся в воздухе, пролетел над Глэдбитуком, погруженным в темноту ночи, и приземлился во дворе позади гостиницы Санчера. Он тихо пробрался в свою комнату, переоделся в обычную одежду, засунул в карман «Книгу Снов». Вернувшись к авиетке, он поднял машину и направился на Теобальд.

Над рекой Далглиш он снизился, сбросил тела спутников, затем продолжил полет. Наконец внизу показались огни Теобальда. Красные и синие мерцающие лампочки обозначали очертания космопорта. Незамеченный и непотревоженный никем, Герсен приземлился рядом со своим «Фэнтомик Флайтлернинг». Он поднялся на борт. Затем он вспомнил об авиетке. Если Говард Трисонг найдет ее здесь, около места, занимаемого ранее его кораблем, он сможет додумать остальное. Служащий порта предоставит ему регистрационные записи «Фэнтомик Флайтлернинг», и следы приведут прямо к Кирту Герсену и Джеану Адделсу на Понтефракт. Герсен включил автопилот, зафиксировал управление и отправил авиетку в полет через ночь.

Он вернулся на корабль, запустил двигатели и оставил Страну Леландера внизу... На высоте десяти миль он прекратил подъем и начал исследовать небо.

Но ни макроскоп, ни радары, ни ксенодный детектор не могли обнаружить никаких следов корабля Трисонга.

Герсен улетел далеко на север и приземлился на просторах безлюдной тундры, вдали от детекторов Трисонга, если бы тот вздумал использовать их.

Вокруг корабля властвовали тишина и лунный свет. Герсен поудобнее устроился в кресле, крайне усталый, но странные мысли не давали ему уснуть: нервное напряжение медленно спадало, разочарование оттого, что ему не удалось убить Трисонга уступало место мрачному удовлетворению тем, что ему удалось сделать, заставить Трисонга испытывать злобу, страх, неуверенность и боль: не такая уж и плохая работа.

Взяв «Книгу Снов» Герсен стал ее изучать. Но он слишком устал, чтобы быть упорным... Он забрался в постель и вскоре уснул.

 

Глава 14

Утром Герсен пил чай, а в окно падали косые лучи солнца. Низкие холмы теснились у южного горизонта. Землю покрывали серо-зеленые лишайники, прерываемые группками камыша и черными проплешинами земли с алыми ягодами.

Встреча одноклассников в Глэдбитуке, казалось, происходила где-то далеко в пространстве и времени.

Герсен прошел в салон и выпил еще чашку чая. Сидя на комингсе входного люка в бледном свете Звезды Ван Каата, он снова заставил себя просмотреть «Книгу Снов».

Чай остыл. Герсен читал страницу за страницей и дошел, наконец, до того места, где юный Говард прервал свои записи чуть ли не на середине предложения.

Герсен отложил книгу и уставился в пространство. Когда-то Говард Хардоа очень дорожил этой книгой. Для Говарда Трисонга она могла представлять воспоминания о юности, полные сладкой печали. Однако она представляла гораздо большее — определяла его сущность. Предположим, что он теперь узнает о ее существовании... Создается очень сложная ситуация. Говард был уверен, что книгу у него украл его бывший друг. Пимпи Клидхо. Осталось решить самый важный вопрос: где теперь находится Пимпи Клидхо?

Герсен сидел в задумчивости. Он грезил о молодом Хардоа, слабом, чувствительном: о Говарде Трисонге, сильном, окруженным тайной.

Снова взяв «Книгу Снов», Герсен подумал, что от нее словно чувствуется трепет подобия жизни... При первом прочтении книга казалась просто бесформенной смесью. Там были личные рассуждения, разговоры между семью паладинами, двенадцать песен, как версий повествования. Последняя глава была на языке Наомей, известном только семи паладинам, и включала азбуку с буквами и триста пятьдесят понятий, по которым Наомей мог быть правильно расшифрован. Перед тем, как юный Говард полностью развил Наомей, книга прерывалась.

Очевидно, книга занимала Говарда на протяжении ряда лет. Предисловие занимало полторы страницы — это было заявление, в котором чуткое ухо услышало бы много яркого и неотразимого, тогда как типичный человек не заметил бы ничего, кроме неопытной напыщенности. То же самое, подумал Герсен, можно сказать и обо всей книге; впечатление о ней шло вразрез с представлением о том, чего может достигнуть юношеская фантазия. В этом свете термин «неопытная напыщенность» был бы отброшен, а на вооружение взято выражение «слабое преуменьшение».

Книга начиналась так:

«Я — Говард Алан Трисонг. Я не признаю верности к Хардоа и тому, подобное. То, что мое рождение имело место посредством вмешательства Адриана и Ребе Хардоа — это случай, который был для меня неподконтролен. Я предпочитаю говорить о своем происхождении в другом роде:

Я произошел от коричневой земли, которую я теперь сжимаю в руках, от мокрого дождя и стонущего ветра. Моя материя пропитана десятью цветами, из которых пять содержатся в цветах леса Даак, а пять могут быть выбраны из спектра сияния Мемон.

Такова материя моей сущности.

Я претендую на линию Демабно Атконза от его союза с принцессой Гиссет из башни Трисонг, откуда появился Корл Трисонг, Рыцарь Пламенного Копья. Мой вистгейст известен по имени тайной магии.

Это имя ИММИР.

На следующей странице был прикреплен рисунок, выполненный неумелой рукой, однако со старанием и непосредственностью. Был изображен нагой мальчик, стоящий перед нагим молодым мужчиной: мальчик — рослый и решительный, с ясным и умным взглядом: мужчина немного худощавый, но что-то заставляло смотрящего на рисунок думать о нем, как о сильном и отважном.

Это, подумал Герсен, было изображение молодого Говарда и его вистгейстера Иммира.

На следующей странице была подборка афоризмов; некоторые четкие, другие столь туманные, что был неясен их смысл:

«Проблемы подобны деревьям Блидстонского леса; всегда есть дорога между ними».

Я — вещь в себе. Я верю. Я волнуюсь, и это истина.

Я побеждаю героев: я ухаживаю за прекрасными дамами. Своим пылким убеждением я обгоню время и думаю о том, о чем думать невозможно. Мне подвластны тайные силы. Одна из них находится внутри меня: иногда она выходит на поверхность, и последствия этого появления ужасны. Это ВЛОН, который не может быть открыт никому.

Мне нравится Глайд со светлыми волосами. Она существует в грезах и снах, как анемона, живущая в холодной воде. Она не осознает, что я — это я. Желал бы я знать дорогу к ее душе. Хотел бы я быть волшебником, чтобы следовать путями нашей мечты. Если б я только мог говорить с ней звездным светом, как проникает он в тихие воды.

Я могу видеть контуры путей, чтобы использовать их во имя своей власти. Я учусь многому. Страх, паника, террор — они как дикие звери, которые должны быть приручены и заставлены служить мне. Это должно быть сделано. Куда бы я ни шел, они следуют за мной по пятам, невидимые и неведомые.

Глайд!

Я знаю, что она должна сознавать.

Глайд!

Она сделана из звездного света и цветочной пыльцы, она дышит памятью полночной музыки.

Я удивлюсь, я удивлюсь, я удивлюсь.

Сегодня я показал ей знак, случайно, как будто он не имеет значения. Она посмотрела на него, потом посмотрела на меня. Но она не сказала ничего.

(Следующие несколько заметок носили следы подчисток, а там были места, переписанные более твердой рукой.)

Что такое власть? Это средство осуществить то, что желаешь. Для меня власть становится необходимостью; сама по себе она добродетель и бальзам, сладкий, как поцелуй девушки.

Я одинок. Враги окружают меня, смотрят безумными глазами.

Глайд, Глайд, почему ты так сделала? Я лишился тебя, ты порочна и испорчена. О, милая порочная Глайд! Ты узнаешь горечь сожаления и раскаяния, ты споешь песню горя. Что касается собачьей шкуры Таапера Садалфлори, то я посажу его на янтарную гондолу, отвезу на остров Слаймаркот и отдам на растерзание козлам. Но впереди еще много времени обдумать это.

В тексте было пропущено мнгого страниц, затем записи возобновились темными лилово-синими чернилами. Рука казалась более твердой; характеры выписаны более правдиво. Последующие записи были озаглавлены:

МАНТРИКИ

Аккумуляция власти — это самоподдерживающийся процесс. Прирост первого низок, но он увеличивается согласно дирекции. Необходимо сделать первые шаги.

Однообразие и беззаботное житье — просто растительное существование. Во время этой фазы невозможно привести хоть какие-то суждения. Дисциплина, сама по себе — не отвлеченное понятие. Она освобождает от Учения, от долга.

Очевидно, прошло время, возможно несколько месяцев. Дальше почерк был крупным, заостренным, угловатым и выделял почти осязаемую энергию.

Новая девушка в городе появилась!

Ее имя — Зада Мемар.

Зада Мемар.

Все время думаю о ней.

Она существует в своем пространстве, раскрашенном в свои цвета. Как же мне присоединить ее пространство к моему? Как же мне разделить с нею мои секреты? Как можем мы объединить в одно целое наши тела, души, порывы? Интересно, знает ли она меня так, как я знаю ее?»

Затем следовало несколько страниц экстравагантных рассуждений над Судьбой и Обстоятельствами, последующими за возможностью встречи Говарда с Задай Мемар.

Следующая часть состояла из страстных обещаний Заде Мемар, обращенных к ее сознанию. Там не было определенной нити, сообщений о прогрессе или развязке любовных отношений.

Враги окружают меня; они таращатся на меня безумными глазами, проходя мимо, или, как бы проносимые ветром; они вызывающе нагло привлекают внимание. Я постоянно вижу их.

Сейчас настало время. Я вызываю Иммира.

Иммир! Явись!

Пустая страница и разделение «Книги Снов». Предшествующее можно было назвать «Часть первая». «Часть вторая» была написана округлым твердым почерком. Раздражающая горячность предыдущих строк, казалось, попала под сильный контроль.

Над этим местом, которое стало для меня священным, я пустил себе кровь, я поставил Знак. Я сказал Слово, я вызвал Иммира, и он пришел.

Я сказал, Иммир! Сейчас настало время. Встань вместе со мной!

— Несомненно, мы — одно целое.

— Теперь мы должны определить наши отношения. Нам надо организовать это так, чтобы каждый знал каждого, всех паладинов.

— Так будет. Приходите, становитесь в свете луча Мемон и благоухайте, подобно цветам.

Луч ударил в черный драгоценный камень, появился великолепный черный рыцарь, он и Иммир обнялись, как старые приятели.

Первый паладин здесь: это Джеха Рамс Мудрый. Он подсчитывает возможные варианты и советует неизбежное, без слабости, сожаления, жалости и мягкости.

— Добро пожаловать, благородный паладин. Иммир подставил лучу камень, и появился человек, одетый в темно-красные доспехи, присоединяясь к двум другим.

— Это Лорис Хозигер, красный паладин. Он знает искусства и занимается ими. Без труда он совершает деяния, которые невозможны для обычного человека. Ему незнаком страх. Он смеется, когда начинается битва.

— Иммир. Кто теперь присоединится к нам?

Иммир, использовал зеленый драгоценный камень, и некто, одетый в зеленые одежды, вышел вперед. Высокий и сильный, он стоял перед нами, его волосы были полны полночью, и глаза горели зеленоватым светом.

— Это Мьюнесе, выдающийся паладин, гибкий и странный, мрачный в своей манере мыслить. Он не знает себе равных в разгадке ребусов, он также самый талантливый музыкант, искусный в игре на различных инструментах.

— Зеленый Мьюнесе, ты будешь паладином вместе с нами?

— С великой радостью и навсегда.

— Замечательно! Иммир, кто теперь?

Иммир выбрал красивый топаз и подставил его под луч Мемон, и появился человек, одетый в черную кирасу, в желтых сапогах и кольчужных рукавицах. Иммир приветствовал его и назвал Спенглвэй Гротеси.

— Нам сопутствует счастье, раз с нами веселый Спенглвэй. Он поможет нам, когда путь покажется утомительным. В сражении он хитер и мастер ужасных проделок; среди нас только Мьюнесе может состязаться с ним.

— Иммир, к кому еще мы обратимся?

— Я подставляю этот сапфир лучу Мемон; я вызываю Рума Фадера Синего!

Человек стройный и сильный, подобный солнечному лучу памяти выступил вперед.

— Это наш Рум, красивый и сильный, равно пренебрегающий отчаянием и горестями! Иногда он известен как Рум Кроткий.

— Рум Фадер, мы приветствуем тебя; ты присоединишься к нам?

— Все ветры и громы, все силы сражений — ничто не заставит меня отделиться.

— Тогда ты — наш паладин.

— Иммир, кто еще? Есть еще кто-либо, кто мог бы дополнить этот удивительный отряд?

— Еще один; человек, знающий все.

Иммир высоко поднял белый кристалл:

— Я вызываю Эйа Ненайо Белого!

Появился человек, одетый в черный плащ поверх белоснежных доспехов. Его лицо было бледно и лишено искры юмора, его щеки впали, а глаза, казалось, сверкали бледным огнем.

Иммир говорил:

— Эйа наводит такой страх на врагов, что подобен самой смерти. Радуйтесь, паладины, что Эйа — один из нас; он грозен для своих врагов. Эйа Ненайо, я приветствую тебя и делаю тебя своим братом — паладином, и мы свершим многое.

— Это и мое желание.

Иммир говорил:

— Итак отважная семерка! Пусть все пожмут друг другу руки, и пусть наш союз разрушит только смерть!

Они сделали так и был свершен замечательный обряд, предназначенный только для таких случаев.

На следующей странице молодой Говард изобразил портреты семерки, что, очевидно, потребовало от него больших усилий. Эти наброски заканчивали вторую часть Книги.

Затем следовали несколько страниц записей и заметок. Затем, очевидно, Говард сильно устал, и продолжал уже на обычном языке.

На листе оглавления значилось:

1. Приключения в Туареч.

2. Борьба с победителями Сарзен Ебритан.

3. Приход Зады.

4. Наглая спесь короля Липера.

5. Зада покинута.

6. Замок Гарунд.

7. Сватовство Зады Мемар.

8. Семь странностей Халтенгорста.

9. Приключения в гостинице Зеленой Звезды.

10. Великие Игрища в Вун Линдзей.

11. Темницы Морна.

12. Триумф паладинов!

Что бы ни предлагал Говард Хардоа для своих двенадцати глав, все это не было включено в книгу, за исключением отрывков и фрагментов, которые занимали последующие места. Затем, внезапно, чуть ли не на середине предложения, записи обрывались, и примерно треть книги пустовала.

Герсен отложил книгу. Он спустился на землю и шагал вперед-назад перед «Фэнтомик Флайтлернинг». Не все еще потеряно. Он потерпел неудачу в Боймонте, а теперь и в Глэдбитуке, но «Книга Снов» могла предоставить третью возможность, если только он сумеет использовать ее правильно. На любую очевидную приманку Говард Трисонг, дважды раненый, должен теперь реагировать крайне подозрительно.

Теперь задачей было представить приманку как можно более естественно.

Герсен остановился и стоял, глядя в задумчивости на юг. До того, как он выработает план, необходимо снова вернуться в Глэдбитук.

Запрещение вторгаться в воздушное пространство Маукиша больше не беспокоило Герсена; очевидно, никто не делал попыток воспрепятствовать подобным вещам. Около часа дня он вывел «Фэнтомик Флайтлернинг» из низких облаков и посадил его в лесу позади фермы Хардоа. Помня о недавней оплошности, он тщательно вооружился, затем запер корабль и вышел к краю поля.

Справа раскинулся большой пруд, слева была полоска земли, ранее принадлежащая Клидхо.

Когда Герсен приблизился к ферме, Ледеомус Хардоа вышел из сарая с ведром корма, который выплеснул домашней птице, а затем вернулся в сарай.

Герсен подошел к двери дома и постучал. Дверь открылась, и появилась Ребе Хардоа. Она оглядела Герсена снизу доверху с бессмысленным выражением на лице. Герсен вежливо поздоровался.

— Сегодня я здесь по делу. Мне нужно получить кое-какую информацию. Естественно, я готов заплатить за потраченное вами время.

Ребе Хардоа сказала, нервно бросая слова:

— Мистера Хардоа сейчас здесь нет. Он ушел в деревню.

Ледеомус, появившийся из сарая, увидел Герсена. Он поставил ведро и направился к нему через двор.

— Итак, вы вернулись. Вы слышали новости о Говарде, а?

— Новости? Какие новости?

Ледеомус захохотал и закрыл рот тыльной стороной ладони.

— Наверное, я не должен смеяться, но этот безумец Говард появился на школьной встрече с целой шайкой и заставил всех прыгать через хула-хуп. Говард сводил свои старые счеты.

— Ужасно, ужасно, — резко сказала Ребе Хардоа.

— Он оскорбил ван Войерсов и избил Блоя Садалфлори, в общем, учинил страшные злодейства. Мы осрамлены недостойным сыном.

— Теперь, мама, — сказал Ледеомус, — поздно скорбеть по этому поводу. Говоря по правде, мне становится смешно, когда я думаю об этом. Кто бы мог подумать, что Говард вернется таким мошенником?

— Это позор! — закричала Ребе. — Твой отец сейчас пытается загладить его.

— Он слишком уж честен, — сказал Ледеомус. — Говард с ними ничего не сделал.

— Как я пойду в Дом Учения, если не знаю, куда мне смотреть? — сказала Ребе.

— Смотри сверху вниз, — сказал ей Ледеомус. — Дай им понять, что если они не будут хорошо себя вести, ты пожалуешься Говарду. Это должно заткнуть рты.

— Что за безумная идея! Дай этому джентльмену информацию, которую он просит, он готов за нее заплатить.

— В самом деле? И что именно ему нужно?

— Ничего особенного. Вы называли одного из друзей Говарда Нимпи Клидхо.

— Действительно. И что?

— Что случилось с Нимпи? Где он теперь?

Ледеомус нахмурился и посмотрел через поле на мрачный маленький домик под двумя деревьями.

— Эти Клидхо всегда были со странностями, порода не от мира сего. Старый Клидхо был самым странным, он был мармелайзером во Флатер Таунсип.

Я не помню отчетливо, но они неодобрительно отнеслись к драке Говарда с Нимпи и подозрению, что их сын украл книгу. Миссис Клидхо приходила к отцу жаловаться, тот говорил с Говардом, и Говарду пришлось убраться, чтобы потом сделать карьеру, и мы видели, что он преуспел в этом.

— Ледеомус, не говори так! Его поступки — позор для всех нас!

Ледеомус только рассмеялся.

— Я бы хотел присутствовать при всем этом. Как подумаю о Маддо Страббино на куске льда!.. Это здорово!

Герсен спросил:

— А что с Нимпи?

— Клидхо покинули эти места. Их больше никто не видел.

— Куда они поехали?

— Мне они ничего не говорили. — Он посмотрел на мать. — А тебе?

— Они вернулись туда, откуда в свое время приехали. — Ребе Хардоа ткнула пальцем в небо. — На другую планету. Когда старые Клидхо умерли, молодые связались со своими инопланетянами-родственниками по поводу наследования земли, и приехали новые Клидхо. Это было до твоего рождения. Мы почти не имели с ними дел.

В дом вошел Адриан Хардоа. Увидев Герсена, он остановился и посмотрел подозрительным взглядом на всех собравшихся.

— Что все это значит? Опять что-то с Говардом?

— На этот раз нет, сэр, — сказал Герсен. — Мы обсуждали ваших старых соседей, Клидхо.

Хардоа пробурчал что-то и закинул шляпу на вешалку.

— Плохая была порода. Никогда ничего путного не делали. И уехали только по милости божьей.

— Меня интересует, куда они уехали?

— Кто знает... Во всяком, случае, за пределы планеты.

Ребе сказала:

— Разве ты не помнишь? Старый Ото говорил, что они уезжают туда, откуда пришли.

— Верно, что-то в этом роде.

— Где же могло быть это место? — спросил Герсен.

Хардоа бросил на него недружелюбный взгляд.

— Хардоа были всегда последователями Дидрама Флатера. Я сам Инструктор Колледжа: моя мать была монахиней — Дидрам. А Ото Клидхо был общественным потрошителем, который не обращал своих ушей к Учению. Могу ли я после всего этого быть его закадычным другом?

— Скорее всего, нет.

Адриан Хардоа глубокомысленно кивнул.

— Пойдите посмотрите мармелы. Мармел первого Клидхо стоит в самом начале, его табличка скажет вам о годе рождения.

— Правильно и совершенно точно! — закричал Ледеомус. — Отец никогда не ошибается! Там написано, когда и где он родился.

Ледеомус и Кирт Герсен въехали в город в старом самоходном вагончике Хардоа. По пути Ледеомус обсуждал поступки Говарда на школьной вечеринке. Его настроение ясно показывало, что он не чувствует ни стыда, ни раскаяния за поступки Говарда. Ледеомус остановил вагончик около церкви, и они пошли на кладбище.

— Клидхо и им подобные дальше. После них только люди инопланетного происхождения и нищие.

Время перевалило за полдень. Вдвоем они шли вдоль фигур, отбрасывавших разные тени. Надписи сообщали их имена тем, кто по прошествии лет мог забыть их: Кэссиде... Хориблат... Дадендорф... Луи... Клидхо...

Герсен указал пальцем.

— Это один из них.

— Вот Люк Клидхо. Это действительно первый из них. А вот и ответ на ваш вопрос: «Родился на Ветуни Презев, Кроу, дальнем мире, лишенном благословения Учения.

Прибыв в Глэдбитук, он старательно работал, на ферме и имел семью в несколько душ, к сожалению глухих к Учению», — прочитал Ледеомус с торжеством.

Когда они шли назад через кладбище по направлению к церкви, Герсен заметил мармел молодой девушки. Она стояла прямо, слегка склонив набок голову, как будто прислушиваясь к далекому звуку, голосу или пению птиц. Одета она была очень просто. Надпись гласила: «Зада Мемар, несчастное дитя, смерть взяла ее из колыбели, и родители не смогли насладиться полным расцветом своей дочери».

Герсен указал Ледеомусу на мармел.

— Вы ее помните?

— Да, конечно. Еще школьницей она отправилась в лес, и ее нашли в озере. Она была очень миленькой.

Солнце спряталось за линию крон деревьев; мармелы стояли в полумраке.

Ледеомус вдруг сказал напряженным голосом:

— Пора уходить! Здесь не место, чтобы слоняться после наступления темноты.

 

Глава 15

«Вокруг пьедестала располагалась низкая насыпь из рамок портретов различных столетий. Последний из них, изображавший Верниусса, лежал опрокинутый, с одной ногой, задранной высоко вверх, Мармадюк, стоявший в стороне в коричневой рясе, предавался печальным воспоминаниям.

Теперь изображение Святого Мангола было выставлено вперед и поднято вверх, превозносимое толпой.

Уоркин из Горланда забрался на пандус. Он поднял руки и воззвал звенящим медью голосом:

— Победа последняя и навечная! Да здравствует Святой Мангол, верно охраняющий нашу страну! Так будет всегда! Радуйтесь!

Толпа реагировала с ликованием, издавая громкие звуки и устраивая хороводы.

Лорд Уинд колотил в свой щит кулаками в железных перчатках. Брача играл свои лучшие мелодии. Звонили колокола; маленький Уэфкинс веселился.

Снова заговорил Уоркин:

— Свершилось! Парапеты охраняются нашими могущественными Бенцедорами; Вернисусс теперь меньше, чем ничто. Но хватит о прошлом! Святой Мангол стоит над нами и устремляет свой гордый взгляд сквозь бесконечность. Пусть каждый возьмет свою добычу и идет с миром домой. Синие Люди — на запад; Зеленые Люди — на восток. А я, со своими Кантатюрками, пойду на север.

Толпа издала заключительный радостный крик и рассеялась; каждый шел своей дорогой. Одна группа из семи человек направлялась на юг, в сторону Сасоета. Это были: Кэфри, Люмпики с плоским лицом, дородными плечами и бесстыдным языком; три — Лиггонса — Шалмар, Бэхаг и Ажа-обжора. Это была разношерстная группа, довольно мрачная, так как ни один из них не взял свою добычу. Переходя через пустыню они наткнулись на поезд из трех фургонов, нагруженных добром, награбленном в Мфландерском аббатстве. Командиром был Хорман, одноглазый бродяга. Он и его приверженцы получили недолгую индульгенцию, и теперь сидели кружком, деля награбленное.

В первом фургоне Мармадюк обнаружил восхитительную Сафрит, которая чувствительно задела его сердце еще в Гранд Маок. К испугу Мармадюка, Кэфри утверждал, что Сафрит считается частью его добычи.

С лукавой предусмотрительностью Кэфри сказал Мармадюку:

— Так как ты недоволен, раздели добычу на семь частей, и пусть каждый выберет себе то, что ему больше всего понравится.

Мармадюк подошел к разбойникам. Сафрит прошептал ему на ухо:

— Тебя обманули. Жребий определит, кому выбирать первым, но ты должен будешь выбирать последним, считая, что ты разделишь добычу на части равного достоинства.

Мармадюк издал крик ужаса. Сафрит сказала:

— Тогда слушай! Определи меня в качестве отдельной доли. Раздели все сокровища на шесть частей. В последнюю долю помести три железных ключа Хормана, его ботинки, его барабан и другие неценные вещи. Все это естественно, достанется тебе. Сохрани ключи, но откажись от всего остального.

Мармадюк сделал так, как ему было сказано.

Сжульничав, Кэфри выиграл право первого выбора и с торжеством забрал Сафрит себе.

Остальные забрали доли с золотом и драгоценными камнями, и Мармадюку достался хлам.

Внезапно обнаружилось, что волы разбежались, и, что еще хуже, все бурдюки продырявлены и пусты. Раздались вопли, проклятия.

— Как мы теперь сможем достичь Сасоета, который лежит в пяти днях пути по раскаленной пустыне? — кричал Кэфри.

— Не важно, — сказала Сафрит.

— Я знаю оазис неподалеку на юге. Мы достигнем его к закату.

Ворча и уже испытывая жажду, банда подобрала добычу и направилась на юг. В сумерках они подошли к саду, окруженному высокой железной стеной, на которую никто не мог влезть из-за отравленных шипов, торчащих наружу. В стене была одна калитка, ключ от которой был у Мармадюка.

— Какая удача! — вскричал Кэфри. — Предусмотрительность Мармадюка помогла всем нам!

— Не спеши, — сказал Мармадюк. — Я требую платы за пользование моим ключом. С каждого из вас я возьму лучший бриллиант.

— У меня нет бриллиантов! — закричал Кэфри. — Не могу же я из-за этого погибнуть?!

— Что ты можешь предложить?

— У меня есть только мой меч, мои доспехи и рабыня, которой ты не можешь владеть, а никакой честный воин не расстанется со своим мечом.

— Тогда отдай мне твои доспехи.

Это было сделано, и Кэфри вошел в сад голым, как яйцо, ко всеобщему удовольствию.

— Смейтесь пока, — сказал им Кэфри. — Сегодня ночью я получу удовольствие от своей рабыни. Как вы тогда будете смеяться?

На ужин шайка ела фрукты с деревьев, запивая их чистой холодной водой. Затем Кэфри увлек Сафрит под деревья с желанием удовлетворить свою похоть. Но всякий раз, когда Кэфри пытался бесстыдно действовать, огромная белая летучая мышь слетала вниз, задевая его своими крыльями, пока Кэфри, наконец, не прекратил, и Сафрит продолжала спать непотревоженная.

На следующий день, наполнив бурдюки водой, шайка продолжила свой путь на юг.

На закате Сафрит вывела отряд к заброшенному монастырю, доступ в который открывал ключ Мармадюка.

Теперь Кэфри был вынужден расстаться и со своим мечом, прежде чем Мармадюк позволил ему войти.

Ночью Кэфри опять попытался использовать Сафрит для получения удовольствия, но привидения окружили его, почти залезая на его спину, и Кэфри был вынужден оставить свое занятие.

Утром отряд двинулся дальше. Кэфри страдал от ран на ногах, укусов насекомых и волдырей от солнечных ожогов. И все-таки он не освободил веревку, один конец которой был завязан на талии Сафрит.

Через час после заката банда достигла ущелья, которое почти сразу сужалось. Ступени вели высоко к запертой двери, которую отворил поворот ключа Мармадюка. Каждый из отряда прошел в дверь, отдав Мармадюку по бриллианту, которые он выбрал сам, кроме Кэфри, который передал ему конец веревки, на которой он вел Сафрит.

— Она твоя вместе со всеми остальными моими вещами. Дай мне пройти.

Мармадюк сразу же развязал веревку.

— Сафрит, ты свободна. Я умоляю тебя о любви, но не о покорности.

— У тебя будет и то, и другое, — сказала она ему, и они соединили руки.

Отряд продолжал идти по узкой тропинке.

Из пещеры выскочил горный дьявол.

— Как вы осмелились воспользоваться моей личной дорогой?

— Успокойся! — сказала Сафрит. — Мы заплатим пошлину.

За себя и Мармадюка она заплатила мечом и доспехами, когда-то принадлежавшими Кэфри. Все остальные отдали по бриллианту, кроме Кэфри, закричавшего:

— У меня нет ничего! Я представляю в доказательство мое нагое тело. Я не могу заплатить.

— В таком случае ты пойдешь со мной в пещеру, — сказал дьявол.

Остальные поспешили по дороге, стремясь подальше убежать от ужасных криков Кэфри.

Наконец дорога вывела их в чудесную страну. Дорога разветвлялась на несколько тропинок.

Товарищи распрощались, и каждый пошел своей дорогой.

Мармадюк и Сафрит стояли рука об руку и рассматривали разные направления. Одна из тропинок спускалась в зеленую долину, снова поднималась и отклонялась через возвышенность по направлению к шпилю часовни, обозначавшую дорогую и знакомую деревню.

— По этой дороге я бы пошел, — сказал Мармадюк Сафрит. — Пойдешь ли ты со мной?

Сафрит посмотрела в другом направлении; тропинка вела к местам, хорошо ей знакомым, но где она никого не любила.

— Да, Мармадюк, я пойду с тобой.

Тогда поспешим, и мы будем дома до заката.

И так было. Они весело бежали по дороге к дому, пока позади них садилось солнце.

За чаем только Пинасси задавал нескромные вопросы, но они отвечали, что были в городе на маскараде».

Позднее события этих дней смешались в памяти Герсена, вероятнее всего вследствие усталости и необходимости постоянно изобретать новые планы взамен старых. Говард Алан Трисонг стал блуждающим огоньком, неуловимо светящимся впереди.

Снова оказавшись в космосе, Герсен подавил назойливую мысль вернуться в Понтефракт, где он сможет не спеша обдумать новый план, а также продолжить свое знакомство с Элис Рок.

Вместо этого он взял «Краткий справочник Планет».

Бетум Презев были единственной планетой Корвуса 892, желтого карлика в группе однотипных звезд. В целом, система состояла из четырнадцати планет, их спутников и бесчисленных астероидов, и лишь на Бетум Презев существовала жизнь.

Эту планету открыл Труди Селанд. Его описание феноменальной флоры и фауны вызвало сенсацию и подсказало Обществу Натуралистов начать немедленно переговоры, которые привели к покупке планеты.

В «Справочнике» Герсен прочитал:

«В настоящее время Бетун Презев представляет любопытную смесь: десять частей сохраненной дикой природы, пять туристических аттракционов, три части, занимаемые Обществом Натуралистов, его филиалами и другими организациями, такими как: «Друзья природы», «Лив Ги», «Жизнь в Церкви Бога», «Клуб Сьерра», «Биологическая Фаланга», «Женщины за естественное рождение».

Определенная часть площади отведена под использование этими группами, так же как учеными, студентами и естествоискателями. На практике почти каждый, кто находит условия Бетун Презев приемлемыми, может получить участок и прописку, которые могут быть расширены неопределенно.

Сегодня Бетун Презев насчитывает свыше шестисот видов животных и естественных ресурсов, ревностно сохраняемых в их первоначальном состоянии.

Исполнительные опекуны сегодня так же бдительны, как их предшественники. Они управляют миром, как будто это частный музей естественной истории, каковым в сущности этот мир и является».

В соответствии с местными требованиями, Герсен прибыл на одну из десяти орбитальных карантийных станций.

К нему на борт поднялись четыре чиновника в униформах сине-зеленого цвета. «Фэнтомик Флайтлернинг» подвергся осмотру: Герсену задали вопросы относительно контрабанды форм жизни и проинструктировали о местных правилах.

На борт поднялся пилот-лоцман, чтобы посадить корабль на плато около города Танакил. Здесь от Герсена потребовали подписать обязательство, а потом поинтересовались его делом здесь.

От посадочной площадки Герсен добрался омнибусом в Танакил, через рощу огромных деревьев с черной листвой, расцвеченных множеством цветов и населенных маленькими чирикающими созданиями, которые прыгали по веткам и летали высоко в залитом солнцем небе.

Омнибус прибыл в Танакил, город неожиданно причудливый, как будто построенный из детских кубиков или ярких цветов. Эта оригинальная схема была задумана председательницей первого Архитектурного Совета, и казалось, что она была под впечатлением от иллюстраций какой-то детской книги.

Она установила архитектурные параметры, по которым «согласие» достигалось легко и непринужденно, одним цветом.

Герсен снял номер в отеле «Грайоретопс», гостинице для туристов, отличающейся чучелами сауринов двадцати футов длиной, с шестью ногами и двумя рогами.

Герсен подошел к портье у стойки.

— Я бы хотел навестить старого знакомого, но не знаю, где он живет.

— Это не трудно. Обратитесь в Регистратуру. Нас ведь здесь не так много, менее пяти милллионов. Но сейчас в Регистратуре вы никого не застанете — все на ленче.

В обеденном зале, который был оформлен под уголок джунглей, Герсену были поданы обычные космополитичные кушанья, хотя каждое блюдо носило местное наименование. Так на пивной этикетке было написано «Эль дикого маулера» и изображено отвратительное животное.

В Регистратуре Герсену предложили адреса двух Клидхо, оба были жителями континента Реас, места, известного под названием Лагерь в Синем Лесу.

Герсен заметил туристическое бюро Гальцион Виста в здании, прилегающем к отелю, но, когда он отправился в офис, тот был закрыт, казалось, что деловые люди Танакила стремились к удобствам больше для себя, нежели для приезжих.

Герсен вернулся в отель и провел полуденный отдых на тенистой веранде, разглядывая туристов, местных жителей и огромных летающих насекомых. Он выпил несколько порций джина и размышлял, как лучше приступить к делу.

Если он расскажет Клидхо о своем плане, они, возможно, помогут ему, но, возможно, и помешают и это будет полным крушением его надежд.

Он перебирал сотни возможностей, и когда солнце скрылось за верхушками деревьев, он сдался.

Пока он не знает достаточно Клидхо, он не может составить конкретного плана.

Утром Герсен вернулся к зданию туристического бюро Гальцион Виста, где клерк с улыбкой проинформировал его, что только квалифицированные ученые со специально подготовленными экспедициями имеют возможность нанимать воздушный транспорт.

— Иначе могут быть разные неприятности, сэр, — сказал он. — Подумайте сами! У нас были случаи семейных пикников в самом центре Гандерсон Уаллоус, когда детей съедали дикие звери, а дочерей насиловали трехрукие болотные обезьяны.

— Но тогда как я смогу попасть туда, куда мне надо?

— Туристам рекомендуется заказывать билеты на одно из совершенно безопасных и удобных средств воздушных сообщений. Инспекции Жизни Природы. Это самый лучший и наиболее легкий путь для посещения заповедников. Но куда вы хотите отправиться? Вы должны понимать, что многие районы не входят в области для посещения туристов.

— Мне надо попасть в Лагерь в Голубом Лесу.

Клерк покачал головой.

— Эта область не для туристических поездок, сэр.

— Предположим, что вы сами захотели лопасть в Лагерь в Голубом Лесу. Как бы вы отправились туда?

— Я не турист.

— И все-таки, что бы вы сделали?

— Я бы, естественно, воспользовался коммерческим рейсом до станции на реке Маунди и потом уже местной линией в Лес. Но...

Герсен положил на стойку сертификат в пятьдесят СЕВов.

— Я не турист. Я путешествую по коммерческим делам, продаю средства от насекомых. Достаньте мне билеты. Я спешу.

Клерк улыбнулся, пожал плечами и положил сертификат в выдвижной ящик.

— Здесь не следует торопиться. В сущности, это даже противоречит закону.

Голубой Лес представлял собой саванну, заросшую деревьями, и располагался в бассейне реки Великого Бальдюка, районе, занимающем примерно миллион квадратных миль. Листва в Лесу преобладала в основном голубая, но трех оттенков. Кроме того, некоторые деревья имели листву, подобную зеленым крыльям жуков, а некоторые вообще были серыми.

Огромные мягкокрылые мотыльки порхали в солнечном свете, производя мелькание малинового и черного цветов. Различные виды живности прятались в тени под деревьями.

Герсен прошел из аэропорта в город по немощенной дороге, огороженной с двух сторон забором десятифутовой высоты, который служил защитой от растительности и животных, но оставлял свободу перемещения насекомым. Тепло и сырость в воздухе угнетали, одновременно чувствовалось по меньшей мере тридцать незнакомых запахов: растения, земля, животные. Забор тянулся до самого города.

Герсен прошел к отелю Окружной Кооперации и вошел в холл, томимый и прохладный. Без лишних разговоров молодая женщина указала ему пальцем в направлении коридора и взяла деньги.

— Комната № 4.

Ключи здесь, видимо, не считались необходимостью.

Комната Герсена оказалась чистой и прохладной, изысканно обставленной и с хорошим обзором.

Справочник по старому городу лежал на столе. Герсен полистал страницы. Он увидел:

Клидхо Ото. Место жительства: двадцатый периметр.

Занятие: служащий почтовой станции.

Клидхо Тути: Место жительства: двадцатый пеример.

Занятие: комиссар.

Герсен вышел на маленькую центральную площадь. Городок был тихий: прохожих на улицах мало. Через дорогу было странное сооружение с надписью: «КОМИССАР».

Герсен заглянул в дверь. Он увидел пожилого мужчину и темноволосую женщину с широкими черными бровями, крупным носом и резкими движениями. Появление посетителя привлекло ее внимание; Герсен повернулся и вышел. Комиссариат не был подходящим местом для встречи с Тути Клидхо.

В центре площади продавались холодные напитки со льдом. Герсен взял пинту фруктового пунша и сел на скамейку.

Около часа он ждал, пока жители Лагеря в Синем Лесу шли по делам. Дети спешили домой из школы: посетители заходили в комиссариат и выходили оттуда. Солнце склонилось к западу.

Из комиссариата вышла Тути Клидхо. Она неторопливо направилась в южную часть города.

Герсен последовал за ней, держась в тени огромных раскидистых деревьев. Тути Клидхо вошла в дом около периферийной ограды.

Герсен выждал минут десять, потом позвонил в дверь. На пороге появилась Тути Клидхо.

— Слушаю, сэр?

— Я бы хотел поговорить с вами.

— Пожалуйста. — Ее темные глаза оглядели Герсена с ног до головы. — На какую тему?

— Вы жили раньше в Глэдбитуке на Маукише?

Последовала короткая пауза.

— Да. Очень давно.

— Я только что прибыл оттуда.

— Меня это не интересует. У меня сохранились крайне слабые воспоминания о Глэдбитуке. Вы должны извинить меня. Соседи будут удивлены, если увидят, что я разговариваю с незнакомым мужчиной. — Она стала закрывать дверь.

— Подождите! — закричал Герсен. — Вы жили с семьей Хардоа рядом?

Тути Клидхо выглянула в узкую щель.

— Это правда.

Герсен вдруг обнаружил, что он продолжает говорить быстрее, чем намеревался.

— Вы помните Говарда Хардоа?

Тути Клидхо смотрела на Герсена секунд десять. Потом она ответила севшим голосом:

— Да, конечно.

— Могу я войти? Я здесь в связи с делом Говарда Хардоа.

Тути Клидхо неохотно отступила в сторону и сделала приглашающий жест.

— Ладно, проходите.

Внутри было темно, душно и жарко, мебели слишком много. Тути указала на стул, обитый розовым велюром.

— Садитесь, если хотите... А теперь рассказывайте, по какому делу, связанному с Говардом Хардоа, вы прибыли сюда.

— Недавно у меня была возможность посетить ферму Хардоа, и разговор коснулся Говарда.

Тути взглянула недоверчиво:

— Говард живет дома?

— Нет. Он уехал очень давно.

Тути кивнула головой:

— Вы знаете, почему?

— Я думаю, случилась какая-то неприятность.

— Если бы я смогла дотянуться до него, — она развела руки со сжатыми пальцами. — Я бы разорвала его на куски.

Герсен откинулся на спинку стула.

Тути говорила шипящим голосом:

— Он пришел к нам домой и позвал нашего сына, но так тихо, чтобы мы не услышали. Совершенно случайно я слышала. Он вызвал нашего единственного цыпленочка, нашего мальчика Нимфотиса, который был таким кротким и хорошим. Они пошли к пруду, и там Говард утопил нашего маленького сына, сунув его в воду.

У меня было ужасное предчувствие, я звала: «Нимфотис! Где ты?» Потом я пошла к пруду и там нашла наше любимое дитя. Я подняла его тело и понесла домой. Ото пошел искать Говарда, но тот уже удрал.

Герсен спросил:

— Говард никогда не думал, что вы его подозреваете?

— Подозрений не было. Все и так совершенно ясно.

— Но Говард этого не знал?

Тути сделала раздраженный жест.

— Как он мог знать? Он уехал. Это была наша трагедия.

Герсен сказал:

— Я не знал, что Нимфотис погиб. Простите, что воскресил у вас ужасные воспоминания.

— Вы ничего не воскресили. Мы живем ими ежедневно. Посмотрите! — голос Тути срывался от волнения. — Посмотрите!

Герсен повернул голову. В темном углу комнаты стоял мальчик, сделанный из глянцевого белого материала.

— Это наш Нимфотис.

Герсен отвернулся.

— Я расскажу вам кое-что о Говарде Хардоа и о том, кем он стал, и как справедливость может быть восстановлена.

— Подождите. Ото должен слышать это. Если я и показалась вам озлобленной, то он превосходит меня в этом вчетверо.

Она подошла к телефону, набрала номер и тихо сказала несколько слов в трубку. Время от времени ее прерывал вопросами мужской голос. Тути сделала жест Герсену:

— Теперь говорите. Мы оба услышим вас.

— В настоящее время Говард Хардоа крупный преступник. Он называет себя Говард Алан Трисонг.

— Продолжайте.

— Я выслеживал его по всей Ойкумене. Он осторожен. Его нужно привлекать и заманивать с огромной аккуратностью. Я дважды терпел неудачу, но теперь у меня есть приманка, чтобы привлечь его снова. Здесь ваша помощь может быть полезной.

Герсен сделал паузу. Ото сказал:

— Продолжайте.

— Я не хочу продолжать, пока не почувствую, что вы поможете мне. Это будет опасно.

— Вам нет нужды беспокоиться о нас, — сказал Ото. — Расскажите нам, что вы задумали.

— Вы поможете?

— Сначала расскажите.

— Я хочу заманить его сюда, в джунгли, и убить.

Тути сказала сердитым голосом:

— Но как же мы? Вы сами будете бороться с ним, и вы убьете его! А он должен заплатить за Нимфотиса!

— В общем-то это безразлично, — тяжело сказал Ото. — Мы поможем.

 

Глава 16

Прибыв в Понтефракт, Герсен приехал на такси на площадь Тара, где и вышел. Вокруг него были узкие старые здания, бледные жители в официальных костюмах все так же спешили; анютины глазки на клумбах, туман, облака, пронизывающий ветер и запахи. Все спокойно, привычно и безмятежно... По уличному коммутатору Герсен позвонил в контору «Экстанта» и связался с Макселом Рекрозом, который временно исполнял обязанности главного редактора.

Рекроз приветствовал Герсена одновременно и сердечно и осторожно. Он сообщил, что в общем с «Экстантом» все идет хорошо, заслугу в чем он приписал себе.

— Я рад слышать, что все хорошо, — сказал Герсен.

— И хочу проверить, на месте ли мой секретарь.

— Ваш секретарь? — голос Рекроза прозвучал удивленно. — Кто это?

Сердце Герсена упало.

— Элис Рок. Рыжеволосая девушка. Она больше не работает?

— О да, помню, — сказал Рекроз. — Да, конечно, Элис Рок. Девушка с такой спортивной фигуркой. Она ушла.

— Куда ушла?

— Она не сообщила... Я посмотрю в книге... Вам повезло. Она оставила письмо, адресованное вам. Я скоро буду.

На конверте было написано: передать лично в руки Генри Лукасу.

И в письме:

Дорогой Генри Лукас!

Я обнаружила, что на самом деле меня журналистика не интересует. Поэтому я покидаю «Экстант». Я остановлюсь в отеле Гладена, Порт Беатри, к югу по побережью.

Элис Рок.

Герсен, связался по коммутатору с отелем Гладена в Порт Беатри. Мисс Рок не было на месте, но она должна была вернуться через час или около того.

На станции проката Герсен нанял аэромобиль. Он полетел на юг вдоль побережья, следуя волнистой белой линии, создаваемой волнами серой воды, обрушивающейся на скалы; через залив Св. Кильда, Герсен приземлился на общественной стоянке, пешком прошел по набережной к отелю Гладена.

Он нашел Элис Рок в глубине кресла в ее номере. Она увидела его, попыталась встать, но Герсен опередил ее.

Он пересек комнату, взял ее руки и поставил на ноги. Он поцеловал ее лицо, затем обнял.

— Генри, остановись! — закричала Элис Рок. — Ты меня задушишь!

Герсен ослабил объятия.

— Больше нет необходимости называть меня Генри. Генри — это как почтовый адрес. На самом деле меня зовут совсем не так.

Элис откинулась на спинку кресла и оглядела его с ног до головы.

— Какое же имя у этого варианта?

— Меня зовут Кирт Герсен, но, к сожалению, он меньше джентльмен, чем Генри Лукас.

Элис вновь оглядела его.

— Генри Лукас мне нравился, хотя он и был высокомерен. А что с известным нам человеком?

— Он все еще жив. Это интересная история. Ты, надеюсь, подождешь, пока я приму ванну и переоденусь.

— Я вызову миссис Гладен, и она даст тебе номер. Она очень респектабельна, поэтому постарайся не делать ничего шокирующего.

Герсен и Элис обедали при свете свечей в углу веранды.

— Теперь, — сказала Элис, — расскажи мне о своих приключениях.

— Я приехал на школьную встречу Говарда в Глэдбитук на Моудервельте. Говард всячески развлекался. Одновременно с этим он взялся критиковать игру одного из музыкантов оркестра. Музыкант выстрелил в него, тем вечер и закончился.

— А где был ты?

— Я был этим музыкантом.

— А! Теперь все понятно. Что еще произошло?

— Я нашел «Книгу Снов» Говарда, которую он потерял двадцать пять лет назад. Я уверен, что он захочет получить ее назад. — Герсен бросил старую записную книжку через стол. — Вот она.

Элис склонила голову над книгой. Отблеск свечи расцвечивал разными красками ее волосы и бросал тени на ее щеки.

Герсен смотрел на нее. Вот и опять сижу почти рядом с этой удивительной девушкой, думал он.

Элис листала страницы. Она дочитала до конца и закрыла книгу. Через несколько мгновений она сказала:

— Почти всегда он Иммир. Но я встречала Джаху Рамса, Мьюнесе и Спенглвэя, а раз или два — Руна Фадера, который не обратил на меня внимания. Мне повезло, что Лорис Хоэнгер был занят.

Герсен положил книгу в карман. Элис сказала задумчиво:

— Хотела бы я знать, что случилось с Задай Мемар.

— Она прибыла в Глэдбитук с другой планеты. Однажды во время пикника она утонула в озере Персиммом.

— Бедная Зада Мемар. Удивляюсь...

Герсен покачал головой.

— Ничего удивительно здесь нет.

Элис взглянула на него. Ее глаза потемнели при свете свечи.

— Что ты имеешь в виду?

— Теперь я ничему не удивляюсь.

В «Космополисе» появилась статья, сопровожденная несколькими иллюстрациями.

Она была озаглавлена:

ГОВАРД АЛАН ТРИСОНГ

ПОСЕТИЛ ШКОЛЬНУЮ ВСТРЕЧУ

В СВЯЗИ С 25-й ГОДОВЩИНОЙ

ОКОНЧАНИЯ КОЛЛЕДЖА.

Этот вечер никто не забудет. Даже преступники проявляют сентиментальность, и этот преступник величайший по части сантиментов.

— от нашего местного корреспондента Глэдбитук, Маукиш, Моудервельт, Звезда Ван Каата.

(Примечание издательства: Маукиш — один из тысячи пятисот шестидесяти двух независимых районов, составляющих политическую карту Моудервельта. Его ландшафт включает прерии, поймы рек, поля и леса, население составляет около миллиона человек. Говард Алан Трисонг родился на ферме неподалеку от селения Глэдбитук.)

Двадцать пять лет назад застенчивый коричневоволосый парень, известный как Говард Хардоа, прибыл в районный лицей в Глэдбитук. Теперь он стал выдающимся преступником Ойкумены и Глуши, известным, как один из «Демонов Тьмы». Его имя Говард Алан Трисонг порождает страх во множестве сердец, его поступки приковывают внимание каждого.

Но Говард Алан Трисонг по-прежнему помнит старые времена, и не без ностальгии.

На состоявшейся встрече класса он устроил драматизированное представление, в основном, для своих классных товарищей, которое можно было назвать эмоциональным.

Это событие никогда не будет забыто, и хотя бы только поэтому имело огромный успех. Ранним вечером Говард Хардоа (как он был известен в колледже), прибыл на встречу и переходил от стола к столу, рассказывая анекдоты и вспоминая старые случаи, иногда к неудовольствию присутствующих.

В течение вечера душа мистера Хардоа взлетела на более высокие уровни развлечений и дерзости. Он играл веселые мелодии на скрипке, станцевал несколько гавотов. Фантазии мистера Хардоа не знали пределов и полностью очаровали собравшихся. Он изобретал остроумные шалости и шарады, вспоминая старые эпизоды; их послушно исполняли разнервничавшиеся теперь одноклассники.

Он усадил мистера Маддо Страббино на кусок льда, он татуировал мистера Блоя Садалфлори, он организовал для миссис Саби вер Аз и двух ее очаровательных дочерей Мирл и Мод, длительный круиз в открытом космосе.

Празднество было прервано шайкой мародеров, которые прострелили мистеру Хардоа ягодицы и посеяли такой ужас, что вечер невольно пришлось завершить. Мистер Хардоа был госпитализирован. Но он намерен появиться на следующей встрече, предусмотрев, чтобы она смогла закончиться менее неожиданно, принимая во внимание, что он не успел исполнить некоторые из своих замыслов.

В следующем номере «Космополиса» читайте:

ГОВАРД АЛАН ТРИСОНГ,

его детство и примечательные

случаи из жизни.

(Примечание издательства: настоящая статья относится к великому Говарду Алану Трисонгу, о котором сейчас много говорят. Мы надеемся, что следующая публикация может быть тоже интересна для читателей.)

В редакцию «Космополиса»:

Я прочитала вашу предыдущую статью о школьной встрече в Глэдбитуке с большим интересом, потому что мой сын Нимфотис был школьным товарищем Говарда Хардоа. Странно, как может сложиться жизнь. Мальчики были неразлучны, и Нимпи, как мы его называли, часто рассказывал о талантах Говарда Хардоа и его мастерстве. А самой дорогой его вещью была маленькая книга фантазий, «Книга Снов», которую Говард дал ему.

Наш мальчик трагически погиб во время купания незадолго до того, как мы покинули Маукиш. Но «Книга Снов» по-прежнему у нас, напоминая нам старые дни. Трудно поверить, что Говард Хардоа стал таким, как вы его описываете, но ведь в жизни случается и не такое. Мы часто вспоминаем о нашем бедном маленьком Нимпи. Если бы он был жив, возможно, что тоже стал бы известным человеком.

Пожалуйста, не публикуйте мое имя и адрес, так как боюсь, что не смогу справиться с корреспонденцией.

С уважением Тути К.

(Полное имя и адрес исключены по ее просьбе.)

В контору «Космополиса» вошел худой мрачный мужчина неопределенного возраста, одетый в черный костюм местного покроя, стесненный в плечах и свободный на бедрах. Он двигался с беззвучным проворством кошки. Его глаза были черными, лицо со впалыми щеками, худое. Черные волосы были зачесаны назад, к макушке, и ниспадали за ушами. Он подошел к регистрационной стойке, оглянулся тревожно по сторонам, что скорее походило на привычку, выработанную в течение длительного времени.

Служащая спросила:

— Чем мы можем быть вам полезны, сэр?

— Я бы хотел переговорить с джентльменом, который написал о мистере Говарде Трисонге несколько недель назад.

— О, это должно быть Генри Лукас. Мне кажется, что он сейчас в конторе. Могу ли я узнать ваше имя, сэр?

— Шахар.

— Род ваших занятий, мистер Шахар?

— Ну, мисс, это несколько сложно. Я бы предпочел объяснить это сначала мистеру Лукасу.

— Как вам будет угодно, сэр. Я спрошу мистера. Лукаса, может ли он увидеться сейчас с вами.

Девушка позвонила, ей ответили. Она снова повернулась к Шахару.

— Подождите, он сможет принять вас через пять минут.

Шахар тихо сел, взгляд его черных глаз блуждал по комнате.

Раздался мелодичный сигнал. Служащая за стойкой сказала:

— Мистер Шахар, пожалуйста.

Она провела Шахара по вестибюлю и ввела в кабинет с бледно-зелеными стенами.

За столом в небрежной позе сидел одетый по последней моде мужчина с томным лицом, обрамленным глянцевыми темными локонами. Его одежда была исключительно элегантна; его манеры, как и выражение лица, были томные и почти высокомерные. Он заговорил монотонным голосом:

— Сэр, я Генри Лукас. Присаживайтесь, пожалуйста. Мне кажется, что мы незнакомы. Мистер Шахар, кажется?

— Все верно, сэр. — Шахар говорил легким непринужденным голосом. — Вы — деловой человек, и я не займу у вас много времени. Я писатель, как и вы сами, хотя, конечно, не такой компетентный и удачливый.

Герсен, заметив сильные плечи Шахара, длинные крепкие руки, тяжелые кулаки с длинными сильными пальцами, подавил улыбку мрачного удовольствия. Шахар присутствовал на школьной встрече, он стоял у входа с приземистым толстым человеком.

Герсен вспомнил также события, происшедшие еще месяцем раньше, когда Ломар Медрано с Дикого Острова встретила Иммауса Шахара в Звездном Порту на Нью-Концепте. Она покинула отель «Диомед» вместе с ним и больше ее не видели.

— Ну, — сказал Герсен. — Я не писатель, я журналист. На какую тему вы предпочитаете писать?

— Отношения между людьми. Факты и лица. Меня заинтересовал Говард Алан Трисонг и его удивительная карьера. К несчастью, очень трудно получить информацию.

— Мне тоже так показалось, — сказал Герсен.

— Статья о школьной встрече была написана вами, как мне кажется.

— Наш местный корреспондент прислал десять страниц очень взволнованной прозы, которые я немного подправил. Чтобы получить информацию о Трисонге, мне представляется необходимым посетить Маукиш.

— Я воспользуюсь вашим советом. А что это за женщина и ее «Книга Снов»?

Герсен безразлично пожал плечами.

— Я туда не заглядывал. Письмо где-то здесь, — Герсен открыл папку, вытащил лист бумаги и заглянул в него. Шахар подошел ближе.

— Старая записная книжка, или что-то вроде этого, — сказал Герсен. — Вероятно, ничего особенного.

Шахар взял его за руку.

— Можно я посмотрю?

Герсен поднял брови, как бы удивляясь. Казалось, он колеблется. Он взглянул на письмо.

— Извините, но лучше не стоит. Женщина не хотела, чтобы ее называли. Не могу сказать, что я порицаю ее, но у каждого свои причуды. — Герсен вложил письмо в папку.

Шахар отошел, слабо улыбаясь.

— Мне бы хотелось собрать любую информацию по этому вопросу. Меня больше всего интересует начало жизни Говарда Трисонга, период формирования его как личности, так сказать. Пригодились бы безделушки, подобные «Книге Снов». — Шахар сделал паузу, но Герсен ответил только небрежным кивком.

Шахар приблизился и заговорил с убедительной настойчивостью:

— Предположим, я решу навестить, эту женщину в качестве журналиста, работающего в «Космополисе», дадите ли вы тогда мне ее адрес?

— Ваши усилия намного превышают вашу выгоду — таково мое мнение. Почему бы вам не посетить Глэдбитук на Моудервельте и не расспросить о старых знакомых Говарда Алана Трисонга? Мне кажется это более продуктивным.

— Снова вы даете мне прекрасный совет, сэр. — Шахар поднялся, помедлил мгновение и, казалось, собрался уйти.

Герсен тоже вяло поднялся.

— У меня есть еще дела, а то бы я с большой охотой обсудил бы эту проблему в течение более длительного времени. Желаю вам успеха.

— Благодарю вас, мистер Лукас. — Шахар вышел из комнаты.

Герсен подождал некоторое время. Датчик на краю стола издал сигнал. Герсен улыбнулся. Он пристроил сигнальное устройство к выдвижному ящику своего стола, затем повернул ключ в старинном замке. Надев шляпу, купленную на Алойзиусе, он вышел из комнаты и прошел по коридору мимо двух незанятых помещений. За одной из дверей стоял Шахар, о чем Герсена уже проинформировал сигнализатор.

Герсен прошел неспешным шагом через весь корпус, затем вернулся. Он направился прямо в свой кабинет. Встав на всякий случай сбоку от двери, он раскрыл ее.

Против ожидания ничего не произошло.

Герсен вошел в комнату. Сигнализатор на ящике был смещен. На замке не было следов повреждения, Шахар оказался в этом деле искусным. Герсен открыл ящик. Письмо лежало так же, как он оставил его. Шахар удовлетворился именем и адресом.

Герсен связался по коммутатору с Элис.

— Итак, это прошло.

— Кто приходил?

— Человек по имени Шахар. Я отправляюсь прямо в космопорт.

Голос Элис не выдавал эмоций.

— Береги себя.

— Конечно.

Герсен бросил свою шляпу на стул, сменил узкоплечий костюм на обычную одежду космолетчика и покинул контору «Космополиса», возможно, в последний раз.

Он прибыл в космопорт по специальному проезду непосредственно к «Фэнтомик Флайтлернинг». Корабль был чистым, проветренным и заправленным, был готов к взлету.

Герсен поднялся на борт, закрыл люк и прошел в салон. Его нос уловил запах парфюмерии. Он огляделся. Ничего необычного.

Он сделал три больших шага к рубке управления: пусто. Отворил дверь в головной отсек.

— Я с тобой!

Одетая в шорты серого цвета и черную тунику, Элис шла ему навстречу.

— Так вот ты где, — сказал Герсен.

— Я решила никогда больше не оставлять тебя одного. Ты ведь можешь не вернуться. — Она вплотную подошла к нему и посмотрела в лицо. — Ты не хочешь, чтобы я сопровождал тебя?

— О, я уверен, что ты будешь очень полезна. Хотя наше путешествие и будет опасным.

— Я знаю.

— Ладно, у нас мало времени. Теперь, поскольку ты здесь...

— Я знала, что ты поймешь меня.

 

Глава 17

Бетун Презев висела в космическом пространстве в лучах Корвуса 892. Герсен подвел «Фэнтомик Флайтлернинг» вплотную к одной из орбитальных карантинных станций. Там не смогли немедленно предоставить пилота-лоцмана, и было приказано подождать.

Элис ворчала по поводу формальностей:

— Мне совершенно безразличны их звери! Я говорила им это, но не думаю, чтобы они поверили мне.

— Говард будет еще более раздражен. Он не сможет показаться здесь на своем боевом крейсере и опуститься прямо на планету.

— Вполне возможно, что он прибудет, как турист. А возможно, он вообще не прибудет.

— Я не могу представить, чтобы он послал Шахара за своей драгоценной «Книгой Снов». В любом случае ты должна остаться в Танакиле: если он заметит тебя, у нас все может сорваться.

Элис сделала невинное лицо.

— Как ты скажешь. Хотя ты и сам говорил, что я не похожа на себя, когда одеваюсь мальчиком и прикрываю волосы.

— Мы лучше перекрасим тебя и подстрижем.

— В этом нет необходимости, хотя было бы забавно. Но ты будешь смеяться надо мной, а я разозлюсь, так у нас не пойдет...

Герсен обнял ее:

— Мы не воспользуемся этим вариантом.

— Конечно нет... Подожди, не сейчас... Кирт, давай попозже. Ты уже дважды за сегодняшний день гонялся за мной по кораблю!

— Но здесь больше нечего делать. И ты же сама хотела того же, не правда ли?

— Ты не возражаешь, если я разденусь?.. Нет? О, хорошо...

Наконец прибыл лоцман-пилот и провел корабль в Танакил, вопреки просьбе Герсена о приземлении в космопорте в Лагере в Голубом Лесу.

— Извините, — сказал пилот, — но это не по правилам.

Герсен отметил, что каждое третье слово, которое говорил пилот, было «правило». Пилот продолжал:

— Мы не можем позволить такого, вы же знаете. Тогда бы каждый приземлялся, где ему вздумается, топтал и рвал цветы, дразнил обезьян. Туристы должны посещать заповедники, соблюдая правила приличия и сдержанности. Я бы даже ужесточил эти правила.

— Тогда вообще никто не стал бы выполнять эти правила, и вы бы остались без работы.

Пилот посмотрел на Герсена голубыми глазами. Он решил, что Герсен пошутил, и рассмеялся.

— Я бы нашел чем заняться. Я считаюсь экспертом по патологии сегментарных червей.

Элис спросила:

— Почему же в таком случае вы работаете здесь, вместо того, чтобы изучать этих червей?

Сегментарных червей не так уж много. Они прячутся глубоко в землю, и их трудно поймать... Вот мы и прибыли на узловую станцию. Оставьте все вещи, кроме предметов первой необходимости, на борту вашего корабля. Когда вы выйдете, я опечатаю двери.

Герсен и Элис, каждый с маленькой дорожной сумкой, подверглись досмотру на таможне и были, наконец, пропущены.

У окошечка с надписью «Официальный и коммерческий транзит» Герсен попробовал заказать билеты до Лагеря в Голубом Лесу. Клерк отказался выслушать его и вернул деньги назад.

— Лучше вам будет обратиться к должностному лицу.

— Из чистого любопытства: когда следующий рейс в Лагерь в Голубом Лесу?

— Сегодня два рейса, сэр, в полдень и через пару часов.

В открытом омнибусе Герсен и Элис проехали в город под высокими джакарандами и друпами, преследуемые истеричными криками древесных тварей.

В туристическом бюро Гальцион Виста, Герсен увидел другого клерка — важничающую молодую женщину с узкими глазами и вздернутым носиком.

Она немедленно объяснила просьбу Герсена невыполнимой и попыталась продать ему билеты на Туристический Маршрут С. Герсен использовал всю свою настойчивость и разумные аргументы. После десяти минут тщательных поисков в инструкциях женщина не смогла доказать свою позицию и недовольно выписала два пассажирских билета.

Омнибус с космопорта отошел от агентства еще днем: Герсен обнаружил в городе только такси, и они чуть не опоздали на свой рейс, прибыв только за десять минут до отлета.

Через два часа ракетоплан приземлился в джунглях к северу от Лагеря в Голубом Лесу. Дверь отворилась, в кабину проник ветерок, доносящий вонь болот:

Герсен и Элис спустились на землю. Ракетоплан поднялся и исчез в южном направлении, они остались в джунглях одни.

— Должно быть, дорога ведет к Лагерю — сказал Герсен.

Из отеля Окружной Корпорации Герсен позвонил Клидхо в комиссариат.

— Я вернулся. Все идет согласно плану. Что у вас нового?

— Пока ничего, — голос Тути был резким. — Мы ожидаем посетителя с надеждой и тревогой. Вы привезли книгу?

— Я принесу то, что привез, к вам домой через полчаса.

Тути издала раздраженный звук «тс-с».

— У нас здесь свои правила. Я не могу оставлять работу по своей прихоти!.. Но если это необходимо, то я отпрошусь. Я найду предлог.

Герсен сказал Элис:

— У миссис Клидхо странные взгляды: в сущности она упряма и подозрительна.

Он критически оглядел ее.

— Лучше бы ты одела что-нибудь более однообразное и незаметное.

Элис оглядела себя. Она надела серые брюки космолетчика, черные сапоги и темно-зеленую рубашку.

— Что может быть более однообразно и незаметно, чем это?

— Ладно, но одень вот эту шляпу, спрятав волосы, и попытайся выглядеть мальчиком.

— Миссис Клидхо будет сегодня более подозрительной, чем всегда..

— Я все еще думаю о Говарде Трисонге, — сказал Герсен. — Если он увидит твои рыжие волосы, то сразу же узнает тебя. Было бы лучше, чтобы ты осталась здесь в отеле.

— Мы уже обсуждали это.

— В таком случае не высовывайся. И говори тихим грубоватым голосом. Я постараюсь все сделать наилучшим образом.

Из дорожной сумки Герсен достал какие-то детали и принялся их собирать. Элис молча наблюдала за ним. Наконец, Герсен сказал:

— Это оружие, все начинено ядом. Возьми вот это, и будь с ним поосторожнее.

Он протянул ей отрезок стеклянной трубки.

— Если кто-то тебе не понравится или подойдет к тебе слишком близко, подними трубку до уровня его лица и резко дунь в этот конец. Потом как можно быстрее отойди.

Элис с мрачным видом засунула трубку в карман своей рубашки.

Они покинули свой отель и направились к коттеджу Тути Клидхо. Она заметила их, дверь отворилась, как только они приблизились.

На мрачном лице Тути отразилось удивление при виде Элис: — Кто это? И зачем?

— Ее имя Элис Рок. Она мой коллега.

— Хм, хорошо, это не мое дело. Входите. — Комната изменилась со времени предыдущего посещения Герсена только в одном: мармел Нимпи больше не стоял в углу с грустным видом.

Тути зловеще кивнула.

— Нимпи ушел на время. Ну, давайте книгу.

Герсен протянул ей красную записную книгу, озаглавленную «Книга Снов». Тути пробежала взглядом по страницам. Потом с раздражением сказала:

— Но тут ничего нет!

— Естественно, нет. Неужели вы думаете, что я стану рисковать настоящей книгой? Это — копия, скажем так.

Тути мрачно проговорила:

— Этого достаточно. Вам не нужно ничего больше делать, Ото и я составили план, все учтено: вы возвращайтесь в Танакил и ждите. Вас оповестят, когда работа будет сделана.

Герсен засмеялся.

— У Говарда, наверняка, тоже есть план. Он ведь профессионал.

— Все равно мы будем действовать без колебаний. А как бы вы поступили с ним?

— Раньше или позже он покажется здесь. Когда это случится, я убью его.

Тути засунула руки в карманы.

— Конечно, конечно, но как вы сделаете это без оружия?

— Я могу спросить вас о том же.

— У меня есть прожак модели «Джей».

— Вы не доверите мне воспользоваться им?

— Конечно, нет! Наши правила строго запрещают это. Да и Ото не одобрил бы... Сколько времени до прихода Говарда?

— Я не знаю. Я приехал как можно быстрее. Думаю, что он постарается сделать то же. Тогда разрыв между нами невелик.

Элис выглянула в окно.

— У нас вообще нет времени... Посмотри.

По улице шел Шахар, а позади него низенький толстый человек с мощными плечами и головой почти без шеи.

— Эти двое — люди Говарда, — сказал Герсен. — Вы по-прежнему думаете, что сможете справиться с ним?

— Конечно! Ведь сюда идет он! Давайте в заднюю комнату, и ни звука. — Она вытолкала их в дверь и захлопнула ее.

Свет, пробивавшийся сквозь боковое окно, падал на фотографию Нимпи в серебряной рамке, стоящую на письменном столе.

Герсен толкнул дверь, но та не поддалась. Он тихо выругался:

— Эта старая дура заперла нас.

Элис посмотрела на окно.

— Оно очень мало. Но я могу протиснуться в него.

— Дверь не слишком прочна, и мы сможем в любое время выйти наружу.

— Тс-с. Слушай.

Из прихожей донеслись звуки разговора.

— Вы Тути Клидхо? — Это был голос Шахара.

— Ну и что из этого? Кто вы такие? Я никого из вас не знаю.

— Миссис Клидхо, я выездной секретарь...

— Ступайте в гостиницу. У меня нет желания иметь дело с незнакомыми людьми. Кроме того, я не одна, у меня есть оружие, готовое к применению. Убирайтесь восвояси.

— ...известного во многих мирах джентльмена, который хотел бы поговорить с вами, уверен, что к вашей выгоде.

— Джентльмен. Мне подобные неизвестны. Как его зовут? И если он такой известный, то почему не явился сам сюда, а вместо этого прислал вас?

— Как и вы сами, миссис Клидхо, он не любит общаться с незнакомыми людьми. Он тоже нервный и робкий. Оружие беспокоит его, так что, пожалуйста...

— Убирайтесь отсюда вместе с вашими оскорблениями. И поторапливайтесь, пока я, нервная и робкая, не отстрелила вам ноги! Я стара и одинока, но не стану терпеть оскорбления от тупоголовых туристов!

— Простите меня, миссис Клидхо. Простите, что побеспокоили вас. Пожалуйста, не размахивайте своим проджаком так резво. Меня интересует всего один вопрос: Это вы та «Тути К.», которая недавно написала письмо в журнал «Космополис»?

— Ну и что из этого? Почему я не могу написать, если захочу? Что плохого я сделала?

— Совершенно ничего. Вы принесли этим письмом себе удачу. Вы убедитесь в этом, если отложите оружие и успокоитесь. В таком случае я приглашу своего патрона сюда.

— И вас будет двое против одного! Ха, ха! И не мечтайте! Присылайте вашего робкого джентльмена одного, без вас. Что же касается проджака, то я положу его, когда увижу, что мне ничего не угрожает.

— Уверен, что у вас не будет повода для тревоги, миссис Клидхо, наоборот, все причины для удовлетворения.

— Не могу представить себе такое.

Шахар не ответил: он немедленно вышел.

Герсен плечом налег на дверь. Она треснула и заскрипела. Сейчас же последовал сильный удар в стену.

— Эй вы, сидите тихо! Не вмешивайтесь в наши планы. А теперь ни звука, кто-то подошел к дому.

Герсен что-то пробормотал. Элис сказала:

— Ш-ш. Слушай. Я думаю, это Говард. — Они прислушались к звукам открывающейся наружной двери и голосу Тути.

— Кто вы такой, сэр?

— Миссис Клидхо, вы не узнаете меня?

— Нет. Почему я должна узнавать вас? Что вам нужно?

— Я освежу вашу память. Вы написали в «Космополис» о старых временах в Глэдбитуке и о близком приятеле вашего Нимфотиса.

— Боже, неужели вы Говард Хардоа? Точно, я узнаю тебя! Как ты вырос! Мальчиком ты выглядел таким хрупким! Ну подумать только! Я должна позвонить Ото! Жаль, что он не может сейчас быть здесь!

В задней комнате Герсен, сжав зубы от расстройства планов, положил руку на ручку двери. Элис увлекла его назад.

— Не делай глупостей! Тути застрелит тебя, не размышляя ни секунды. Будь благоразумен.

Герсен снова приложил ухо к двери.

— ...удивительно, как бегут годы. Все это было так давно и так далеко отсюда! А как ты изменился! Каким красивым и обходительным ты стал! Проходи, не стесняйся, сейчас я налью чего-нибудь... У меня остались кое-какие хорошие старые настойки. Может быть, чаю с пирогом?

— Это очень любезно с вашей стороны, миссис Клидхо. Я выпью каплю настойки... Спасибо, этого более чем достаточно.

— Совершенно непонятно, как ты нашел меня здесь, и почему... А, ну да, мое письмо в журнал...

— Разумеется, оно всколыхнуло старые воспоминания, вспомнились вещи, которые я забыл много лет назад. Такие, как та маленькая книга, о которой упомянули...

— О да! Эта прелестная маленькая книжечка красного цвета! Каким мечтательным пареньком ты был, полным грез и обаяния! Кажется ты назвал эту книгу «Книгой Снов».

— Верно. Это именно так. Хотелось бы увидеть ее снова.

— Конечно, конечно, я покажу ее тебе. Я ее разыщу, но ты должен сначала пообедать со мной. Я как раз приготовила рагу, как в Глэдбитуке, кроме того, у меня есть лессами. Надеюсь, ты не потерял вкуса к домашней кухне?

— К сожалению, я заработал болезнь желудка, и теперь ограничен в еде. Но не обращайте на меня внимания, готовьте обед по-своему, а я тем временем посмотрю мою записную книжку...

— Подожди, дай вспомнить, куда я ее дела?.. О, да, конечно, она на станции, где работает Ото. Он дежурит там сменами, очень жаль! У них так мало квалифицированных специалистов, и Ото днюет и ночует там. Он был бы рад увидеть тебя. Может быть, ты погостишь здесь с недельку, пока он не прибудет из джунглей? Он не простит мне, если ты уйдешь, не повидавшись с ним!

— Неделя? О, миссис Клидхо, я не могу задерживаться здесь на столь длительный срок.

— У меня есть отличная свободная комната, и я уверена, что тебе нужно отдохнуть. А потом ты сможешь увидеть мистера Клидхо. Я сообщу ему, чтобы он принес твою книгу. Мы так хорошо сможем поболтать о старых временах!

— Это звучит заманчиво, миссис Клидхо, но я не могу тратить столько времени впустую. Но мне все же хотелось бы повидать мистера Клидхо. Где находится станция?

— Она в джунглях, в добром часе езды на рельсомобиле. Туристы, естественно, и близко не допускаются.

— В самом деле? Почему же?

— Они дразнят зверей и кормят их непригодной пищей. Над некоторыми из этих животных ставят эксперименты, мы содержим их вдали от посторонних взглядов и обеспечиваем пищей. Мистер Клидхо тоже работает с ними.

— Жаль, что он не может приехать со станции сегодня вечером. Почему бы не вызвать его по телефону?

— О нет, он и слушать не станет. Это неправомерно в любом случае.

— Это почему?

— В полдень прибывает состав с пищей для опытных животных. Он отправляется на станцию, а возвращается только на следующее утро — таков порядок, и он не может быть изменен. Иногда я сама привожу поезд и остаюсь там на ночь, но это только в том случае, когда штатный водитель хочет отдохнуть. Он всегда платит мне за потерянное время.

Пауза, затем голос Трисонга, веселый и непринужденный:

— А почему бы нам не поехать сегодня вечером? Это было бы интересно. Конечно же, я возмещу ваши расходы.

— А кого ты имеешь в виду, говоря «нас»?

— Вас, себя, Амиса, Шахара. Мы все хотели бы посетить станцию.

— Это невозможно. Туристы на станцию не допускаются — это строгий закон. Один человек в кабине с водителем может проехать, но не трое.

— Могут ли они добраться туда еще каким-нибудь образом?

— Если только в грузовых отсеках, но там так грязно. Вашим друзьям это бы не понравилось. Да и это тоже против всяких правил.

Опять пауза. Затем:

— Пятьдесят СЕВов покроют ваши издержки в комиссариате?

— Конечно. Они нам не переплачивают, это правда. Но все-таки мы не жалуемся. За коттедж не надо вносить ренты, а в комиссариате мне предоставляют хорошие скидки. Подождем до завтра, и если у вас не пропадет охота, то плата меня вполне устраивает. А если тебе не все равно, ехать вместе с друзьями, или без них, то почему не подождать неделю? Ото не понравилось бы, что ты будешь испытывать неудобства.

— Правда, миссис Клидхо, меня очень поджимает время. Возьмите, здесь пятьдесят СЕВов. Мы отправимся сегодня после полудня.

— Но у нас почти не осталось времени на приготовления. Мне надо кое-куда позвонить. И еще надо чем-то заткнуть рот Джозефа, это он штатный водитель. Деньги будут самым безопасным. У тебя найдется еще двадцатка?

— Да, я думаю.

— Этого вполне хватит. А теперь отправляй своих друзей обратно в отель, а потом встретишь меня на узловой станции, это в ста ярдах по дороге отсюда. На все тебе дается полчаса, и, не появляйся раньше, чем я тебе дам сигнал. Вполне может быть, что управляющий Каннифер будет следить за отправкой... Да, я еще должна позвонить мистеру Клидхо, и предупредить его, что мы прибудем — пусть он освободит лучшую комнату. Итак, через полчаса на станции.

Дверь за Говардом Алоном Трисонгом закрылась. Тути Клидхо подошла к двери в заднюю комнату.

— Эй, вы двое! Вы слышали?

Герсен налег плечом на дверь, и та с треском отворилась. Тути Клидхо отступила назад, сжимая в руках прожак. Ее коренастое тело окаменело, а лицо сморщилось в усмешке.

— Назад! Одно движение — и я продырявлю вас обоих! Стоять!

Герсен заговорил с достоинством:

— Я думал, что вы и в самом деле с нами.

— Это так и есть. Вы доставили Говарда сюда, я передаю его мистеру Клидхо и мы посмотрим, что будет дальше. А теперь продолжайте сидеть здесь, а я продолжу свое дело. — Она махнула дулом в сторону дивана. Элис увлекла Герсена к нему, и они сели.

Тути удовлетворенно кивнула, и направилась к телефону. Она несколько раз с кем-то связывалась, потом повернулась к Герсену и Элис.

— Теперь, что касается вас...

— Миссис Клидхо выслушайте меня. Не принимайте Говарда Трисонга за простака. Он умен и опасен.

Тути махнула своей тяжелой рукой.

— Ба, я хорошо его знаю. Он был паршивцем, издевался над маленькими девочками и мальчиками. Он убил моего Нимпи. Он не мог измениться, мы, Клидхо, тоже не изменились. В конце концов, мы рады видеть его. — Она провела их на кухню и открыла дверь. — А теперь в погреб, живо!

Элис взяла Герсена за руку и подтолкнула его к двери. Они спустились по ступенькам и оказались в подвале, заваленном бумагой, заставленном банками с соленьями и приправами.

Дверь за ними захлопнулась, раздался скрежет запираемого замка. Элис и Герсен оказались в темноте.

Герсен поднялся по ступенькам и приложил ухо к двери. Тути не ушла, Герсен отчетливо представил себе ее, стоящую рядом с дверью с оружием наготове.

Прошло две минуты, половицы заскрипели, и Тути ушла.

Герсен поднялся к потолку, надеясь обнаружить хоть малейшую щелку, но тщетно. Он нажал на дверь, которая заскрипела, но выдержала, а его шаткое положение не позволяло нажать сильнее.

Потом лестница обрушилась.

Герсен ощупью пробрался сквозь тьму.

До него донесся голос Элис:

— Я не могу найти здесь других дверей. Только корзины, полные старого хлама.

— Все, что мне нужно — это крепкая палка или кусок доски, — сказал Герсен.

— Нет ничего, только корзины, несколько ящиков и старых ковров.

Герсен ощупал корзины.

— Давай выгрузим эти вещи. Если я смогу добраться по этой куче и достать до двери...

Спустя десять минут Герсен соорудил шаткое подобие лестницы.

— Не стой внизу. Это довольно рискованно...

Он уперся плечом в дверь, напряг изо всех сил ноги. Замок лопнул, дверь отворилась, и Герсен вывалился на кухню Тути Клидхо.

Он поднялся, помог вылезти Элис, помедлил, осматривая хозяйственные принадлежности Тути, затем выбрал два столовых тяжелых ножа, которые заткнул за пояс.

Элис нашла сумку для одежды.

— Положи это сюда. Я ее понесу.

Они пошли к входной двери, выглянув наружу. На улице никого не было.

Держась в тени, они направились на станцию рельсомобилей — скопление ветхих построек ярдах в ста впереди.

— Тути не понравится, если все пойдет не по ее плану, — заметила Элис. — Она неистовая женщина.

— Она самонадеянная старая карга, — сказал Герсен: — Теперь пошли помедленнее, совершенно незачем, чтобы нас заметили.

Они ощутили острый запах гнили. Приглядевшись, они увидели ее источник. У хоппера стоял осанистый светловолосый мужчина с безразличным выражением на лице. Он следил за потоком розово-серой массы, текущей из хоппера в цистерну рельсомобиля. Он перекрыл вентиль, и струя иссякла. Маленький локомотив приблизился задом и сцепился с цистерной. Под куполом кабины сидела Тути Клидхо, управляя локомотивом.

Человек у хоппера махнул рукой, повернулся и пошел к мастерским. Тути потянула рукоятку управления на себя: локомотив с вагоном-цистерной двинулся вперед. Появился Говард Трисонг и сел в кабину рядом с Тути. Из-за кустов вышли Шахар и Амис. Они пробежали немного за цистерной, потом запрыгнули на маленькую платформу, которой цистерна заканчивалась. Состав скрылся за углом ближайшего барака.

Герсен подошел к мастерской. Из нее на звук шагов выглянул представительный мужчина, сделав предостерегающий жест рукой.

— Сэр, посторонние сюда не допускаются.

— Я не посторонний, — сказал Герсен. — Я друг миссис Клидхо.

— В таком случае вы опоздали. Она только что поехала со своим племянником на станцию.

— Мы должны были ехать вместе. Похоже, что мы несколько припозднились. Есть ли у вас другой локомотив, готовый к поездке?

Джозеф указал на старый, ржавый механизм, помятый и погнутый, казавшийся нелепым нагромождением блоков и колес.

— Это старый локомотив, поставленный на ремонт. Я скоро, буквально на днях, доделаю его.

— Как далеко находится станция?

— Это добрых семьдесят миль по дороге. По воздуху короче, но в городе нет хорошего воздушного транспорта. Он запрещен в целях поддержания экологического баланса и чтобы не пугать животных.

— Семьдесят миль — это десять часов хорошего бега.

— О нет! — воскликнул Джозеф. — Вы пробежите, может быть, миль пять, а потом ваши глаза будут залеплены грязью, а что случится потом — кто знает? Это дьявольское место — джунгли.

Элис указала в глубину мастерской.

— А это что такое?

— Это тележка путевого инспектора — простая платформа на четырех колесах с парой сидений под сферическим куполом, снабженным защитой от насекомых. Управление элементарно простое — пара рукояток, два рычага и циферблат. Она не очень красива, но катится хорошо, — сказал Джозеф с гордостью. — Я сам ее смастерил.

Герсен достал хрустящую бумажку и протянул ее Джозефу.

— Мне бы хотелось воспользоваться тележкой. Мистер Клидхо очень хотел видеть нас. Она готова для поездки?

Джозеф осмотрел сертификат.

— Это не по правилам, но, в сущности...

— Вы получите еще двадцать, когда мы завтра вернемся. Клидхо не понравится, если мы опоздаем, а это важно более, чем правила.

— Вы не работаете на Корпорацию? Нет ничего более важного, чем правила.

— За исключением жизни и денег.

— Это верно. Хорошо, я разрешаю вам воспользоваться тележкой. Черная ручка — это акселератор, красная — тормоз. Первая развилка налево к станции. Правая ветка — к гнездовищу красных обезьян. Там еще будет ответвление на пастбищные луга, но она, ч в конечном итоге, тоже ведет на станцию — значит, вы поедете направо, налево, а потом по любой дороге.

Теперь я ухожу домой. Имейте в виду — я вас предупредил.

Джозеф повернулся и пошел прочь от мастерской.

Герсен влез на борт тележки. Он нажал на черную ручку, тележка двинулась вперед. Элис быстро вскочила на платформу рядом с ним. Герсен выжал рычаг до отказа, и тележка покатилась от станции в джунгли.

 

Глава 18

Предоставленное им транспортное средство было изготовлено из каких-то старых деталей и запасных частей. Правый рычаг был сделан из вольфрамовой полой трубки, тогда как левый — из деревянного бруска. Сиденья раньше были домашней софой с оранжевыми и голубыми подушками. Сферическая кабина была продырявлена, и в отверстиях просвечивало небо, колеса явно сняты с тачек, тележек и тому подобного, Фланцы были приварены к ним грубо и на скорую руку. Несмотря на все это, тележка двигалась мягко, и скоро Лагерь в Голубом Лесу остался позади.

Первые несколько миль пути проходили по своеобразному растительному туннелю, сверкающему сотней цветов и оттенков, пронизанному лучами полуденного солнца. На открытых местах порхали мотыльки с раскрашенными яркими крыльями. Другие летающие существа проносились в воздухе с такой скоростью, что в памяти оставалось воспоминание о золотых пятнах, а не о живности.

Наконец, джунгли расступились. Теперь рельсы проходили по пустошам и заливным лугам, перемежающимися с прудами, в каждом из которых жил свой водяной бык — огромная водянистая тварь с рогами и рылом, похожим на лопасти водяной мельницы, которое бык использует по мере роста для расширения своего пруда.

Дальше за болотами земля поднималась, переходя в саванну. Здесь, среди травы, паслись создания, отчасти напоминавшие грызунов, они передвигались стаями по двадцать — тридцать особей. Часто появлялись десятифутовые обезьяны — существа с белой кожей, покрытой пятнами черного меха.

Рельсы пролегали по поверхности саванны, ныряя с полумильным интервалом в туннели, проходящими под тропинками животных. Дальше дорогу огораживали два ряда электрической защиты, тянувшейся по обеим сторонам.

Солнце уже низко висело в небе, заливая ландшафт нереальным, похожим на призрачный, светом, и существа, окружавшие их, казались скорее порождением воображения, нежели реальными зверями.

Рельсы были пустыми, поезд с продовольствием немного опередил их. Герсен полностью выжал акселератор, и тележка неслась вперед с огромной скоростью, подпрыгивая и раскачиваясь на неровностях пути. Чтобы не опрокинуться, Герсен с неохотой сбавил скорость.

Миля следовала за милей, а впереди по-прежнему, ничего, что напоминало бы поезд.

Саванна протянулась нескончаемо...

Наконец, в миле впереди показался темный лес, и там, на границе света и тени, солнечный свет мелькнул на мгновение, отражаясь на кабине обогнавшего их локомотива.

— Мы их догоняем, — сказал Герсен.

— А что будем делать, когда догоним? — спросила Элис.

— Мы не догоним. — Герсен оценивающе покачал головой. — Мы отстаем всего на несколько минут по времени. И все же, мне хотелось бы быть намного ближе. Говард не сможет объяснить присутствие Шахара и Амиса: может произойти непредвиденное.

У леса рельсы поворачивали, чтобы обогнуть скалы. Герсен уменьшил скорость, а потом снова увеличил ее, когда открылось свободное пространство.

Рядом с путями промелькнул знак — белый треугольник, почти сразу же за ним рельсы разветвлялись, одна ветка вела на север, другая направлялась прямо на восток. Поезд шел прямо, о чем свидетельствовала переведенная стрелка.

В миле дальше путь снова разветвлялся, и одна из веток вела на юг, но, как и раньше, поезд следовал на восток. Герсен удвоил внимание: поезд с провизией не мог уйти далеко вперед. Но, по-прежнему, он увеличивал скорость на прямых участках, а на поворотах осторожно замедлял ход.

Рядом с путями появился еще один белый треугольник.

— Третья развилка, — сказала Элис. — Станция находится справа, но поезд двинулся влево.

Герсен остановил тележку.

— Поезд с кормом поехал налево. Видишь переведенную стрелку? Нам лучше будет следовать за ними.

Через полмили рельсы снова повернули на север, через лес. Просветы в листве позволяли определить, что к востоку снова раскинулась саванна.

Элис указала жестом:

— Вот они!

Герсен затормозил и остановил тележку.

Поезд подъехал к разгрузочному устройству в месте, не защищенном электрооградой.

Тути остановила локомотив, отсоединила цистерну и проехала немного вперед. Открылся клапан, и масса потекла по желобу.

На площадке цистерны Шахар и Амис вскочили на ноги, глядя с беспокойством на отъехавший локомотив. Затем их внимание привлекли твари, которые спешили со всех сторон к кормушке с пищей.

Обезьяна, двадцати футов ростом, с головой напоминающей медведя и насекомого одновременно, неуклюжей походкой подошла к кормушке. Шахар и Амис спрыгнули с площадки и побежали к ближайшему дереву. Но обезьяна оказалась проворнее их. Она схватила Амиса и подняла его за ноги в воздух. Амис яростно сопротивлялся и умудрился ударить пяткой по хоботу твари. Обезьяна разозлилась, отбросила Амиса на землю, подпрыгнула и опустилась прямо на его тело, принявшись месить его кулаками. Потом она повернулась и поглядела на Шахара, который уже успел залезть на нижние ветки дерева, где он привлек внимание напоминающей паука рептилии, которая жила на верхушке дерева. Она выбросила длинную серую лапу, удар которой качнул Шахара, тот пронзительно закричал, выхватил нож и ударил им.

Когда паук-рептилия стал спускаться, мягко покачиваясь на тонких волосатых ногах. Шахар спрыгнул на землю, увернувшись от обезьяны, которая угодила в щупальца паука-рептилии. Паук спрыгнул с дерева, накинул липкую сеть на голову обезьяны, высунул жало и пронзил спину жертвы.

Обезьяна заревела от боли, рванула лапами щупальца поразившего ее монстра. Но щупальца сомкнулись еще крепче, жало ударило снова. Обезьяна швырнула паука-рептилию о ствол дерева, потом еще раз, превращая его в месиво, и наконец освободилась. Потом она отскочила в сторону, дернулась конвульсивно и упала мешком. Несколько пожирателей падали с ревом кинулись вперед. Заметив Шахара, они окружили его и Шахар исчез под телами животных.

Герсен произнес упавшим голосом:

— Как ты думаешь, Тути знала, что эти двое едут на задней площадке цистерны?

— Не хочется строить предположения.

Поезд с Тути и Трисонгом исчез в джунглях в дальнем конце луга. Теперь цистерна с кормом загораживала дорогу.

— Нам необходимо вернуться на развилку, — сказал Герсен. Он осмотрел рычаги и рукоятки. — Где же привод заднего хода?

Но искал он тщетно. Рычаг аскселератора заставлял двигаться машину только вперед. Герсен спрыгнул на землю и попытался поднять один конец тележки, но без успеха, так как она была сбалансирована, и лишний груз прижимал ее к рельсам на поворотах. Тогда он попытался толкать тележку назад, но и это было невозможно, так как препятствовал наклон пути.

— Это абсурд, — сказал Герсен. — Должен же быть обратный путь... Если бы у меня был длинный рычаг, то мне удалось бы приподнять тележку над рельсами. Но я опасаюсь идти в лес.

— Темнеет, — сказала Элис. — Солнце садится.

Герсен подошел к кювету и заглянул в лес: он окружал их, высокий и таинственный. — Я ничего не вижу... Я пойду...

— Подожди, — сказала Элис. — Что это за приспособление?

Герсен вернулся к тележке. В центре платформы находился ручной червячный привод.

— Элис, ты молодчина! Это же домкрат, который поднимает тележку достаточно высоко, чтобы мы могли повернуть ее вокруг собственной оси.

Элис скромно сказала:

— Я так и думала, что могу быть тебе полезной и даже необходимой.

Через пять минут они уже возвращались по той же дороге, по которой приехали сюда. От развилки они повернули на восток и мчались свозь сумерки на полной скорости.

Миля, две мили, пять... Лес внезапно кончился, и открылась заболоченная пустошь. Впереди солнечный свет отражался на излучине реки.

Рельсы вели через металлический мост, очевидно, электрифицированный, чтобы защитить путь от речных обитателей.

За мостом была станция, состоявшая из склада, амбулатории и шести маленьких коттеджей, стоящих в ряд. Несколькими ярдами далее находилась лаборатория, которая выходила на затопленные места, к реке Горгон.

Тележка свернула на боковую ветку.

Герсен затормозил и остановился прямо за локомотивом. Мгновение они сидели, прислушиваясь.

Тишина.

В Лагере в Голубом Лесу Говард Трисонг проговорил общительным и дружелюбным голосом:

— Зачем мне надо скрываться? Я поеду впереди вместе с вами.

— Жаль, но этого нельзя сделать, — сказала Тути.

— Представь, что там окажется управляющий Кеннифер. Тебе придется сидеть за спинками кресел, пока мы не достигнем джунглей. Тогда можно расслабиться и наслаждаться поездкой. Посмотришь на грибных бабочек и водяные цветы.

Трисонг залез в кабину позади кресел и затих. Поезд тронулся. Если краем глаза Тути и видела Шахара и Амиса, когда они влезали на площадку позади цистерны, то не подала виду.

Через джунгли, по саванне, углубляясь в темный лес и выезжая из него, ехал поезд с кормом. На третьей развилке Тути свернула к северу. Там находился запасной пункт разгрузки корма, который использовался редко, лишь в тех случаях, когда биологи проводили эксперименты. Но сегодня вечером Тути решила покормить животных. Почти не останавливая локомотив она отцепила цистерны.

Трисонг вскочил на ноги и припал к заднему стеклу.

Тути Клидхо лишь слегка взглянула через плечо.

Говард Трисонг сгорбился, его лицо посерело, и он снова опустился на сиденье.

Наконец, поезд добрался до станции, проехал среди группы строений и остановился рядом с лабораторией.

Тути спрыгнула на землю, разминая затекшие ноги. Потом из кабины вылез Говард Трисонг и встал в проеме двери, осматривая местность.

Тути окликнула его звонким голосом:

— Эй, Говард! Как ты находишь нашу родимую сердцу страну? ‘

— Это совсем не то, что старый добрый Глэдбитук. И все же здесь довольно живописно.

— Правда? Ну, тогда пошли, поищем мистера Клидхо, который уже должен приготовить для нас хороший ужин. Надеюсь, ради тебя он оставит своих любимцев хоть на некоторое время. Он без ума от своих животных, он все время проводит с ними. Пойдем, Говард. Ночные насекомые налетят через несколько минут.

Тути пошла по дорожке к лаборатории.

Она толкнула дверь.

— Ото! Мы здесь! Надеюсь, Дитси нет. Говард не хочет, чтобы его стесняли твои питомцы. Ото? Ты здесь?

Грубоватый голос ответил:

— Тише, ну где мне еще быть? Проходите... Так это Говард Хардоа?

— Как он изменился? Ты бы никогда не узнал его, правда?

— Это факт! — Ото Клидхо вышел им навстречу.

Он был на шесть дюймов выше Трисонга, но такой же худощавый. Огромная голова Клидхо была лысой, на макушке неаккуратные пучки волос обрамляли лысину. У него была окладистая серая борода и голубоватые глаза. Он смерил Трисонга долгим оценивающим взглядом. Говард игнорировал этот взгляд, осматривая комнату.

— И это ваша лаборатория? Мне говорили, что вы теперь занимаетесь наукой.

— Ха, не совсем. Я по-прежнему занимаюсь старыми делами, но мои объекты и методы изменились. Пойдем, я покажу тебе кое-что из моих работ, пока миссис Клидхо разогревает нам ужин.

Тути предупредила звонким веселым голосом:

— Только десять минут, не больше! У тебя целый вечер впереди, чтобы показать свои трофеи!

— Десять минут, дорогая. Пойдем, Говард. Сюда, и пригни голову. Эти двери не рассчитаны на высоких людей. Давай мне свою шляпу.

— Лучше я останусь в ней, — сказал Трисонг. — Я очень чувствителен к сквознякам.

— Ладно... Ну тогда пойдем по этой дорожке. Здесь часто появляются эксперты из Танакила, чтобы посмотреть, как мы тратим общественные деньги. И могу добавить, что они никогда не остаются неудовлетворенными. Это Палата Астничей.

Говард Трисонг оглядел комнату из-под полуопущенных век. Ото Клидхо, если и заметил у Трисонга отсутствие энтузиазма, то не обратил на это внимания.

— Здесь все разновидности астничей, это андроморфные с Бетун, развившиеся здесь эволюционно. Этот род особенно широко представлен на Шакаре, они близкие родственники наших. Там они достигают тридцати футов. — Он указал на камеру. — Я обработал этих существ практически самостоятельно. Я работал в аргонной атмосфере, при условиях, убивающих бактерии.

— Замечательно, — сказал Трисонг. — Прекрасная работа.

— Эти существа удивительны, они слишком подвижны для своих размеров. Мы часто видели, как они прыгали на приличное расстояние... Ты знаешь, они все еще остаются загадкой. Неизвестно, как они размножаются, как развиваются, какова биохимия их жизнедеятельности. Сплошные тайны! Но я не буду запутывать тебя специфическими деталями. Как видишь, они бывают разных размеров, разных цветов. Разум? Кто знает? Некоторые смышленые, некоторые...

Неожиданно у Трисонга вырвался крик раздражения. Из одной камеры выпрыгнула тварь восьми футов длиной с тоненькими задними и передними конечностями, сорвала шляпу с Трисонга и метнулась из комнаты.

Ото Клидхо засмеялся, каркая от удовольствия.

— Умные — да... Озорные — да... Разумные? Кто знает? Это Дитси, большая проказница. Боюсь, что тебе придется распрощаться со своей шляпой.

Говард Трисонг подбежал к двери и выглянул наружу.

— Что она делает? Она кинула мою шляпу в огонь!

— Жаль, что поделать. Не знаю, как и извиниться... Как ты думаешь, зачем она это сделала? Если голове станет прохладно, пожалуйста, скажи, у Тути должен быть запасной капюшон или какая-нибудь шаль.

— Это не важно.

— Я накажу Дитси. Этих существ привлекают яркие цвета, и они могут невежливо обойтись с гостями. Я допустил ошибку, не предупредив тебя.

— Ничего. У меня есть еще несколько запасных.

— Но другие, наверное, не такие красивые. Да, жаль... Теперь пойдет отсюда. Мы покидаем Палату Астничей и попадаем в Зал Болотных Гуляк.

Говард Трисонг проявил лишь поверхностный интерес к двадцати лиловым и черным существам.

— Очень представительная коллекция, — сказал Говард.

— Их можно обнаружить только вдоль реки Горгон... А теперь пойдем в Берлогу Ужасов, как я называю свою мастерскую.

Клидхо провел теперь уже скучающего и томящегося Трисонга в комнату, освещаемую через высокий стеклянный купол. Широкая платформа поддерживала массивное красно-черное создание с шестью ногами и свирепой мордой.

— Странный зверь, — сказал Трисонг.

— Совершенно верно. Но это еще и наибольший из моих экспериментов. Мой кабинет несколько мрачен, но Корпорация не может предоставить мне ничего лучшего. Ваша книжечка там и мы ее заберем позже.

— Почему же не теперь? — спросил Говард. — Когда она так близко?

— Как хочешь. Она лежит на моем столе, если хочешь, сходи за ней.

Говард Трисонг прошел в боковую комнату. На столе лежала маленькая книжечка, озаглавленная «Книга Снов». Трисонг шагнул вперед, дверь за ним закрылась.

Войдя в мастерскую, Ото Клидхо повернул вентиль, подождал пятнадцать секунд, потом закрутил его.

В мастерскую заглянула Тути Клидхо.

— Суп готов. Ты поешь?

— Я буду занят, — сказал Клидхо. — Я не хочу есть.

 

Глава 19

Герсен и Элис быстро пробирались в темноте к лаборатории. Ночь была теплая, чистая и темная, расцвеченная тысячами мерцающих звезд. Из болот и джунглей доносились звуки: далекий резкий вой и неуютно близкое ворчание ярости.

Из окна падал свет: Герсен и Элис увидели Тути Клидхо, суетящуюся по кухне. Она нарезала хлеб, колбасу и салат, помешивая содержимое кастрюли, и раскладывала посуду на столе.

Герсен пробормотал:

— На двоих. Кто-то не будет ужинать.

— Она выглядит совершенно спокойной, — прошептала Элис. — Может, просто постучимся в дверь и спросим, успели ли мы к ужину?

— Это не хуже, чем что-либо другое. — Герсен попробовал дверной запор, затем постучал. В кухне Тути застыла неподвижно, затем метнулась к стене, сорвала прожак, потом подошла к коммутатору, что-то сказала, выслушала несколько слов в ответ, обернулась, прошла к двери и отворила ее, держа прожак наготове.

— Привет, миссис Клидхо, — сказал Герсен. — Мы не опоздали к ужину?

Тути Клидхо мрачно перевела взгляд с одного на другого.

— Почему вы не остались там, где я вас оставила? Вы что, глухие? Не понимаете, что ваше присутствие здесь нежелательно?

— Это не имеет значения теперь, когда вы нарушили наше согласие.

Тути Клидхо слабо улыбнулась.

— Возможно, ну и что из того? Вы бы сделали то же самое, окажись я на вашем месте.

Она поглядела через плечо. — Но раз уж так получилось, проходите. Поговорите с мистером Клидхо, если хотите.

Она провела их на кухню. Ото Клидхо стоял у раковины и тщательно мыл руки. Он обернулся и внимательно осмотрел Герсена и Элис.

— Гости, да? К сожалению, сегодня я занят, а то показал бы вам местные достопримечательности.

— Мы здесь не для этого. Где Говард Трисонг?

Клидхо ткнул пальцем через плечо.

— Вон там. Совершенно невредим. А теперь давайте ужинать. Вы составите компанию?

— Садитесь, — сказала Тути. — Хватит на всех.

— Наваливайтесь, — сказал Ото Клидхо глубоким басом. — Поговорим о Говарде Хардоа. Вы знаете, что он убил нашего Нимфотиса?

Герсен и Элис сели за стол.

— Он убил многих людей, — сказал Герсен. — Что же вы намерены сделать с ним. Убить, чтобы отомстить?

— Да.

Клидхо тяжело кивнул.

— Что ж, и у вас будет свой шанс. Я запер его в камере и усыпил газом. Он проснется через шесть часов.

— Значит, вы не убили его?

— О нет. — Клидхо улыбнулся. — Жизнь — сложная штука, и Говард Хардоа, возможно, со временем раскается в своих преступлениях.

— Возможно, — сказал Герсен. — Но вы не сдержали обещания, данного нам.

Клидхо взглянул на него непонимающе, затем продолжил есть.

— Возможно, что из-за своих эмоций мы поступили нечестно по отношению к вам. Но не спешите с гневом. Вы будете участвовать в заключительном наказании.

Тути выкрикнула:

— И не забывайте, что мы избавили вас от опасностей! Говард привез с собой двух убийц. Но теперь они уже безвредны.

Ото Клидхо одобрительно улыбнулся, как будто Тути пересказывала рецепт своего фирменного блюда. Потом он сказал:

— Говард хитер. Представьте себе, он принес сюда оружие, спрятанное в шляпе. Но я поручил Дитси стащить с него шляпу и кинуть ее в огонь. Как вам уже сказано, мы сделали свою часть работы.

Ни Герсен, ни Элис ничего не сказали.

— Примерно через шесть часов Говард придет в себя, — сказал Клидхо. — Тем временем вы можете отдохнуть, выспаться, осмотреть мои коллекции. Но лучше будет, если мы вместе посидим, выпьем чаю, а вы расскажете нам о вреде, причиненном Говардом Хардоа.

Герсен взглянул на Элис.

— Что ты скажешь на это?

— Мне не хочется спать. Возможно, мистер и миссис Клидхо захотят услышать о школьной встрече в Глэдбитуке?

— Да, это будет кстати.

В полночь Ото Клидхо покинул кухню.

Спустя двадцать минут он вернулся.

— Говард приходит в сознание. Если хотите, вы можете послушать.

Они все прошли по лаборатории и, пройдя по коридору, остановились около двери.

— Слушайте! Он разговаривает!

Из-за двери доносился голос.

Сначала говорил Трисонг, чистым и сильным голосом, но в замешательстве и раздражении:

— ...тупик, как стена: я не могу двинуться вперед, ни уйти назад. Выход. Мы не знаем, куда идти. Будьте осторожны, не расходитесь в стороны. Паладины, кто слышит меня?

Ответы посыпались быстро. Голоса почти сливались, как будто одновременно говорили несколько человек:

— Мьюнесе остается с тобой, — это был спокойный чистый голос без эмоций.

— Спенглвэй здесь, вместе с вами.

— Рун Фадер Синий, и Хоэнгер, и Черный Джеха Рамс — все здесь.

Высокий холодный голос произнес:

— Эйа Ненайо здесь.

— А Иммир?

— Я с тобой до конца.

— Иммир, ты такой же, как и все. Теперь необходимо выработать план. Джеха Рамс, твое слово.

Зазвучал голос Джеха Рамса, черного паладина:

— Я более чем серьезен. Вы узнали его?

Иммир (взволнованно):

— Он назвал себя Клидхо с фермы Данделион.

Джеха Рамс:

— Он Страдалец.

Пауза в несколько секунд.

Иммир (тихо):

— Мы в отчаянном положении.

Рун Фадер:

— Такое случалось с нами и раньше. Вспомните путь в Илкад! Было достаточно припугнуть Железного Гиганта, чтобы мы прорвались.

Спенглвэй:

— Я вспоминаю засаду в Старом Городе Массилии. Ужасный час!

Иммир:

— Братья, не будем отвлекаться! Сконцентрируем все наши цели только на этом моменте.

Джеха Рамс:

— Страдалец похож на злорадное животное. Может быть, предложим ему богатство?

Иммир:

— Я открою ему даже сокровища. Он сможет владеть Сибарисом.

Мьюнесе:

— Это не соблазнит Страдальца.

Лорис Хоэнгер:

— Предложим ему девушек, каждая из которых прекраснее предыдущей. Пусть они оденут прозрачные одежды, пусть неотрывно смотрят на него, как бы спрашивая: «Кто этот мармел? Кто этот полубог?»

Иммир (грустно смеясь).

— Добрый Хоэнгер, ты верен себе! Но я подозреваю, что ты бросил бы своих братьев-паладинов, чтобы принять участие в таком параде.

Мьюнесе:

— И этим не сломить Страдальца.

Спенглвэй:

— Богатство, красота — что же осталось?

Рун Фадер:

— Если бы мы только владели Чашей Валкирии и вечной молодостью!

Иммир (невнятно):

— Сложности, сложности. Мне кажется, что мы — жертвы заговора.

Рун Фадер:

— Тихо все! Кто-то стоит за дверью.

Клидхо проговорил шепотом:

— Он еще не совсем проснулся, разговаривает, как будто во сне...

Он открыл дверь.

— Войдем.

Только половина комнаты была голой и тусклой: другая ее часть была задумана и сделана в подражание поляне в джунглях. Свет падал вниз через сотни отверстий, напоминающих листву.

На сучках висели цветы и стручки спор. Узкая речка устремлялась сквозь скалы, образуя маленькую заводь. Позади бассейна в кресле сидел Говард Алан Трисонг, почти обнаженный, если не считать короткой набедренной повязки. Его руки опирались на подлокотники кресла, ноги покоились на торфяной подушке. Голова была обрита наголо. Напротив него, на маленьком островке в заводи стоял мармел Нимфотиса. В кустах вокруг шевелились маленькие Астинги с мордами, испещренными красными и синими хрящами, хохолками, похожими на маленькие черные шляпки, с блестящими черными шкурками. Присутствие Говарда Трисонга волновало их.

Разговор в комнате прекратился, глаза Говарда смотрели из-под опущенных век: его дыхание было спокойным.

Клидхо обратился к Герсену и Элис:

— Первоначально это была клетка для маленьких астничей. Они еще называются «игрушечными мандаринами» — это очень опасные маленькие существа. Не подходите слишком близко — там почти невидимая паутина, которая сильно жалится. Это прекрасное место для Говарда.

— Вы мармелизировали его ноги!

— Совершенно верно. Теперь он неподвижен, и его удел — смотреть на Нимфотиса, которого он убил. Таково его наказание. Так что какое бы вы ему ни уготовили наказание, я не стану возражать. Это ваше право.

Герсен спросил:

— Как долго он останется жив в таком состоянии?

Клидхо покачал головой.

— Это трудно предполагать. Организм его функционирует, но он совершенно неподвижен. Под его волосами, между прочим, была металлическая сетка. Но под ней не было ни имплантантов, ни скрытого оружия.

Глаза Трисонга были открыты. Он смотрел вниз, на свои ноги, двигал руками, пробовал холодную ткань, которая теперь составляла оболочку его бедер.

Клидхо сказал:

— Говард Алан Трисонг! Мы пришли к тебе от всех твоих бесчисленных жертв, и воздаем тебе теперь должное.

Тути закричала резким контральто:

— Вот он, наш сын . Нимфотис, а вот сидишь ты, Говард Хардоа, его убийца. Посмотри на свое дьявольское дело.

Говард Трисонг заговорил спокойным голосом:

— На меня велась хорошая и профессиональная охота. Кто же эти двое? Элис Рок? Как она оказалась здесь, среди этих фанатиков?

— Я — одна из них. Ты помнишь, как я просила тебя спасти жизнь моему отцу? И это тогда, когда ты уже убил его!

— Моя дорогая Элис, когда кто-то связывает себя с политикой, то может иной раз не обратить внимание на мелкие детали. Смерть твоего отца, а также твои услуги были частью большого плана. Ну, а вы, сэр? Вы мне определенно какого-то напоминаете.

— Так и должно быть. Ты встречался со мной несколько раз. Точнее, два раза: в Боймонте и в Глэдбитуке, где я имел удовольствие стрелять в тебя, к сожалению не очень эффективно. Одновременно с этим ты знаешь меня, как Генри Лукаса из «Экстанта». Это я придумал, как заманить тебя сюда с помощью твоей «Книги Снов». Но разреши мне напомнить тебе еще более ранний эпизод. Ты помнишь рейд на Маунт-Плизант?

— Да, такой эпизод был в моей биографии. Это было превосходное приключение.

— Я увидел тебя тогда впервые, и после этого вся жизнь моя была посвящена тому, чтобы организовать сегодняшнюю встречу.

— В самом деле? Ты фанатик!

— Всю жизнь ты сам занимался тем, что создавал таких фанатиков. Это благодаря тебе мы собрались здесь.

Говард Трисонг небрежно взмахнул рукой:

— Итак, теперь я в твоей власти. Как ты намерен со мной поступить?

Герсен кисло улыбнулся:

— Что же большее я могу с тобой сделать?

— Да, это пытка — находиться в таком состоянии. Но ведь ты можешь получить удовольствие, убив меня.

— Я уничтожил тебя, как человека. Этого достаточно.

Голова Говарда Алана Трисонга поникла.

— Моя жизнь проходит по предначертанному пути. Я хотел быть первым императором Вселенной, управлять всеми людьми. И почти добился этого, но теперь я устал. Я не могу двигаться, зачем же мне жить? Оставьте меня, я хочу побыть один.

Герсен повернулся и, взяв Элис за руку, вышел из комнаты. Клидхо последовал за ними. Дверь закрылась. Почти сразу же донесся разговор:

Иммир:

— Теперь все ясно. Страдалец поступил ужасно. О, мои паладины! Что теперь? Что скажешь ты, Джеха Рамс?

Рамс:

— Время наступило.

Иммир:

— Так значит? А ты, Зеленый Мьюнесе, почему ты отворачиваешься?

Мьюнесе:

— Есть еще много дорог, по которым нужно пройти, и много мест, где я мог бы остановиться.

Иммир:

— Почему вы избегаете смотреть на меня? Разве мы не братья, не паладины? Джеха Рамс, придумай что-нибудь, чтобы эти ноги мармела могли двигаться.

Спенглвэй:

— Иммир, я прощаюсь с тобой.

Рамс:

— Прощай, Иммир, время наступило.

Иммир:

— Лорис Хоэнгер, ты тоже покидаешь меня?

Хоэнгер:

— Я должен идти к новым приключениям и новым битвам.

Иммир:

— А добрый Синий Фадер, как ты? А ты Эйа Ненайо?

Ненайо:

— Я сделаю наилучшее для тебя. Паладины, отвернитесь! Осталось еще одно дело. Прощай, благородный Иммир! А сейчас...

Четверо в коридоре услышали глухой удар и всплеск. Клидхо побежал к двери и отворил ее.

Огромное кресло опрокинулось: Говард Трисонг лежал в неестественной позе, лицом в бассейне.

Клидхо повернулся, его ноздри раздувались, глаза блестели. Руки энергично жестикулировали.

— Кресло было намертво закреплено! Он не мог перевернуть его один!

Герсен отвернулся.

— Того, что случилось, для меня достаточно. — Он взял Элис за руку. — Пойдем отсюда.

 

Глава 20

«Фэнтомик Флайтлернинг» несся в пространстве.

В кают-компании Элис взяла «Книгу Снов», потом отбросила ее в сторону.

— Что ты намерен с ней сделать?

— Не знаю. Может, отдам ее в «Космополис».

— Почему бы просто не выбросить ее в космос?

— Я не могу сделать этого.

Элис положила руки ему на плечи.

— Что с тобой происходит?

— В каком смысле?

— Ты какой-то тихий и подавленный. Ты беспокоишь меня. С тобой все в порядке?

— Вполне. Может быть, просто устал. У меня больше нет врагов, нет необходимости мстить кому-то. Трисонг мертв. Я сделал все.

 

СОДЕРЖАНИЕ

КОРОЛЕВСКАЯ ОХОТА 3

ДЕМОНЫ ТЬМЫ 169

Джэк ВЭНС

«Королевская охота». («Сокровищница боевой фантастики и приключений»).

Художественный редактор А. САЯПИН

Технический редактор Л. ЗАИЧКИНА, И. ТЫРВА

«Мелор». ЕЕ0001. Эстония, г. Таллинн, а/я 3515.

ЛР № 062693 выдана 7.06.93 г. Сдано в набор 8.10.95. Подписано в печать 7.01.96 г.

Формат бумаги 84Х108 1/32. Бумага офсетная. Гарнитура Литературная.

Печать офсетная. Усл. печ. л. 21,5. Заказ № 4969. Тираж 10 000 экз. Заказное.

Отпечатано на Смоленском полиграфическом комбинате Комитета Российской Федерации

по печати. 214020, г. Смоленск, ул. Смольянинова, 1.