Осмо взошел на востоке. За ним последовали Цирсе на юге и Маддар на юго-западе. Мрак рассеялся — по долине разлилось ликующее сияние испа.

Мато Лоркаса не было в его покоях. Не нашли его и в других помещениях странга Бен-Буфаров.

В замке установилась напряженная, гнетущая атмосфера. Агнуа явился передать Эфраиму, что Сингалисса просит ее принять.

— Ей придется подождать, пока я не закончу совещание с эйодархами, — не оборачиваясь, сказал Эфраим. Он не мог заставить себя взглянуть камергеру в лицо.

— Я так и доложу, ваше могущество, — вкрадчиво отозвался Агнуа. — Смею обратить ваше внимание на послание кайарха Рианле Эккордского всем высокородным обитателям странга Бен-Буфаров. Он настойчиво приглашает вас посетить Бельродский странг и почтить своим присутствием празднество во время следующего ауда.

— С удовольствием побываю в Бельродском странге.

Тянулись часы. Эфраим прошелся по лугу около замка, спустился к реке и долго бродил по берегу. Полчаса он стоял, бросая камешки в воду, потом обернулся к странгу — темное нагромождение башен и переходов теперь казалось гигантским змеиным гнездом.

И куда запропастился Мато Лоркас?

Эфраим быстрыми шагами вернулся в замок. Поднявшись по ступеням на террасу внутреннего двора, он остановился — заходить под сумрачные своды не хотелось, полумрак подавлял его.

Он заставил себя зайти. Стелани, выходившая из библиотеки, задержалась, ожидая, что он с ней заговорит. Эфраим поспешил мимо и даже не посмотрел в ее сторону — он не смел на нее взглянуть, опасаясь, что она прочтет в его глазах отвращение и угрозу.

Стелани стояла и смотрела вслед — одинокая задумчивая фигура.

В назначенное время Эфраим вышел из покоев, чтобы встретить четырнадцать эйодархов Шаррода. Эйодархи явились в церемониальных черных мантиях поверх белых облачений. Их лица, все до одного, показались Эфраиму подозрительными, даже враждебными.

Эфраим пригласил эйодархов в парадную гостиную, где лакеи и помощники камергера уже приготовили круглый стол. В хвосте процессии явился Дестиан, тоже напяливший черную мантию. Эфраим резко произнес:

— Сквайр Дестиан! Я не звал вас на совещание. В любом случае, ваше присутствие не потребуется.

Дестиан остановился, переводя взгляд с одного эйодарха на другого:

— Хотел бы знать, каково мнение собравшихся по этому вопросу.

Эфраим подал знак лакею:

— Тотчас же удалите сквайра Дестиана из моих покоев, применяя любые необходимые для этого средства!

Дестиан успел изобразить издевательскую улыбку, развернулся на каблуках и удалился. Эфраим закрыл за ним дверь и присоединился к гостям:

— Наше совещание будет носить неофициальный характер. Прошу вас, выражайтесь открыто, не стесняйтесь. Откровенность вызовет у меня только уважение.

— Очень хорошо! — ответил старейший эйодарх (как впоследствии узнал Эфраим, барон Холк) — плотный, даже грузный человек с морщинистым лицом, оттенком напоминавшим старое дерево. — Ловлю вас на слове. Почему вы изгнали канга Дестиана из собрания равных по рангу?

— Мой приказ объясняется многими основательными причинами — о некоторых, если не обо всех, вы сегодня узнаете. Хотел бы напомнить, что, согласно протоколам о ранге, звание сына в данном случае не может быть выше звания матери. В связи с тем, что я стал кайархом, Сингалиссу снова надлежит именовать «вирховессой странга Урру», а ее сына, соответственно, «сквайром Дестианом». Не более чем формальность, конечно, но именно такая формальность делает меня кайархом, а вас — эйодархом.

Эфраим занял свое место:

— Будьте добры, садитесь. Сожалею, что совещание пришлось откладывать так долго. Справедливо было бы предположить, что заметное отсутствие дружелюбия с вашей стороны связано с этой отсрочкой?

— В частности, — сухо обронил барон Холк.

— У вас есть другие жалобы?

— Вы предложили высказываться откровенно. История показывает, что принимать подобные предложения глупо и что откровенность, как правило, дорого обходится. Тем не менее, возьму на себя такой риск. Жалобы наши состоят в следующем. Во-первых, нас оскорбляет безразличие, с которым вы отнеслись к славной традиции, легкомысленно возвратившись за несколько дней до истечения срока престолонаследия с тем, чтобы предъявить притязания на ваш титул.

— Во-первых, — загнул палец Эфраим. — Продолжайте.

— Во-вторых, после возвращения вы постоянно пренебрегали советом эйодархов в том, что касается самых насущных вопросов управления пределом. Вместо этого вы якшаетесь с каким-то выскочкой из Порт-Мара, чья репутация, по сведениям, полученным из надежных источников, не делает ему чести.

В-третьих, вы самым бессердечным образом оскорбили и поставили в неудобное положение крайке Сингалиссу, канга Дестиана и лиссолет Стелани, лишив их статуса и привилегий.

В-четвертых, вы своевольно восстановили против себя нашего союзника, кайарха Рианле Эккордского, и в то же время не уделяете никакого внимания бандиту Госсо, повинному в гибели кайарха Йохайма.

И в-пятых, пока я перечисляю наши претензии, вы слушаете с выражением насмешливого упрямства и скуки, как будто мы пришли сюда шутки шутить!

Эфраим не мог не усмехнуться:

— Благодарю за чистосердечие. Отвечу в том же духе. Уверяю вас, я далек от того, чтобы шутить и веселиться, хотя события последних дней не позволяли мне соскучиться. Прежде, чем я перейду к разъяснению этих достойных удивления событий, однако, я хотел бы знать, где вы почерпнули имеющиеся у вас сведения?

— Канг Дестиан соблаговолил держать нас в курсе.

— Я так и думал. А теперь, пожалуйста, устраивайтесь поудобнее и слушайте внимательно. Я расскажу вам все, что со мной происходило на протяжении последних месяцев...

Эфраим говорил целый час, не упомянув только о том, что он узнал после наступления мерка:

— Короче, я вернулся в Шаррод, как только появилась такая возможность, и откладывал заседание эйодархального совета, потому что вынужден был скрывать потерю памяти, пока мне не удалось хотя бы частично ее возместить. Я предложил Госсо перемирие, так как война с Горджетто истощает ресурсы Шаррода и не ведет ни к чему, кроме бессмысленной вражды и бесконечного кровопролития. Ни Госсо, ни его стрелки не повинны в гибели Йохайма. Убийство кайарха — дело рук предателя.

— Убийство? — слово пробежало вокруг стола, как бормочущее эхо.

— Что касается Рианле и его притязаний на отрог Шорохов, я поступил, как подобало кайарху Шарродскому — не поверил ему на слово и тянул время, чтобы изучить архивы и найти подтверждение существованию договоренности о Дван-Джаре между Рианле и кайархом Йохаймом. Такого подтверждения нет. В сопровождении Мато Лоркаса я посетил отрог Шорохов — несомненно, подходящее место для строительства летнего павильона, откуда открываются захватывающие перспективы. Тем не менее, в самом Эккорде таких мест не меньше дюжины. Я предложил вам собраться, чтобы изложить факты и попросить вашего совета.

Барон Фароз сказал:

— Сразу возникает вопрос — зачем Рианле понадобился именно отрог Шорохов?

— Помимо «шорохов» как таковых, единственная особенность, отличающая Дван-Джар от других открытых высокогорных лугов — в том, что его высоко почитают паломники, фвай-чи. Отрог Шорохов — их святыня, место отдохновения на «дороге жизни». Фвай-чи утверждают, что в древности кайархи Шаррода дали клятву о неприкосновенности Дван-Джара, хотя я не нашел никакого упоминания о ней в летописях Бен-Буфара. Итак, господа, какой ответ я передам кайарху Рианле, когда приеду в Бельродский странг?

Барон Холк ответил:

— Думаю, голосование не требуется. Мы отказываемся уступить отрог Шорохов! Тем не менее, отказ должен быть сформулировать дипломатично — так, чтобы Рианле мог сохранить лицо. Дразнить его опасно!

Барон Алифер предложил:

— В районе Каманче часты обвалы и оползни. Мы можем заявить, что не желаем подвергать доброго соседа и союзника такому риску.

Барон Барватц добавил:

— Заверения фвай-чи придают отказу дополнительный вес. Можно сослаться на наше нежелание вступать в конфликт с автохтонами и, тем самым, с коннатигом.

— Я внимательно рассмотрю ваши предложения, — сказал Эфраим. — Тем временем, в странге Бен-Буфаров уже никому невозможно доверять. Полезно было бы полностью заменить обслуживающий персонал — за исключением Агнуа. За камергером, напротив, необходимо установить слежку, чтобы он не сбежал. Как это сделать?

— Я все устрою, ваше могущество, — пообещал барон Д'Энзиль.

— Еще вопрос. После наступления мерка исчез мой друг и советник, Мато Лоркас.

— Многие исчезают под покровом мерка, ваше могущество.

— Это особый случай, я хотел бы провести расследование. Барон Эрте, не могли бы вы организовать поиски?

— Будет сделано, ваше могущество.

Эфраим, Сингалисса, Стелани и Дестиан воспарили над горами в аэромобиле. Разговор ограничивался обменом любезностями. Эфраим преимущественно молчал, сосредоточившись на пейзаже. Время от времени он чувствовал, что за ним исподтишка наблюдает Стелани. Однажды, встретившись с ним глазами, она даже изобразила на лице подобие улыбки, но для Эфраима она больше не существовала. Он не понимал, как ему могло казаться раньше, что Стелани источает какое-то очарование — само ее присутствие было почти невыносимо. Сингалисса и Дестиан обсуждали свои мыследействия — обычная тема разговора между рунами. Сингалисса, помимо прочего, вырезала камеи из сердолика, лунного камня, халцедона и хризопраза. Дестиан коллекционировал драгоценные минералы. Таким образом, в этой области их интересы во многом совпадали.

Когда машина пролетала над Дван-Джаром, Дестиан пояснял геологические характеристики района:

— По существу, огромный бугор диабаза, разделенный жилами-перемычками пегматита. В обнажениях иногда встречаются гранаты, время от времени — турмалины, но не слишком чистой воды. Говорят, фвай-чи их откалывают и берут на память.

— Таким образом, на отроге Шорохов бесполезно искать драгоценности?

— Практически бесполезно.

Сингалисса повернулась к Эфраиму:

— Что вы думаете по поводу этого склона, поросшего травой?

— Замечательное место для летнего павильона. Легендарные «шорохи» едва различимы — по сути дела, приятный шелест ветра, не более того.

— Возникает впечатление, что вы готовы утвердить соглашение между Йохаймом и Рианле, — задумчиво проговорила Сингалисса, будто размышляя о невещественных философских материях.

— Не следует торопиться с выводами, — осторожно отозвался Эфраим. — Я еще ничего не решил. Необходимо определить условия договора и, прежде всего, удостовериться в наличии договора как такового.

Сингалисса подняла тонкие черные брови:

— Надо полагать, вы не подвергаете сомнению слово кайарха Рианле?

— Ни в коем случае! — заверил ее Эфраим. — Тем не менее, он мог неправильно истолковать замечания Йохайма. Не следует забывать, что, согласно древнему уговору кайархов и фвай-чи, это заповедный район. Поступиться им значило бы поступиться честью предков.

Губы Сингалиссы подернулись ледяной улыбкой:

— Если такой уговор действительно существует, кайарх Рианле может признать его первоочередность.

— Увидим. Возможно, он и не затронет этот вопрос. В конце концов, мы приглашены на празднество, а не на переговоры.

— Увидим.

Летательный аппарат начал длинный пологий спуск к городку Эльде, считавшемуся чем-то вроде столицы Эккорда. Неподалеку воды четырех рек вливались в широкий кольцевой канал. В середине центрального острова возвышался Бельродский странг — дворец из бледно-серого камня и белого эмалированного дерева с розовыми, черными и серебристыми вымпелами на восемнадцати минаретах. По сравнению с ним странг Бен-Буфаров казался диковатым, обветшалым и мрачным.

Аэромобиль приземлился у парадных ворот. Четверых пассажиров встретили шестеро юных герольдов с хоругвями и двадцать музыкантов, изо всех сил дувшие в горны-хрюкоржаки и производившие оглушительный бедлам.

Новоприбывших провели в частные покои, чтобы они освежились. Роскошь бельродских интерьеров превзошла все ожидания Эфраима. Он выкупался в бассейне с душистой водой, но предпочел снова надеть свой костюм, не притронувшись к приготовленной для него кричащей блестяще-черной мантии с огненно-красной шелковой подкладкой. Малозаметная дверь вела к туалету и трапезной, где его ждали ломоть деревенского хлеба, сыр, холодное мясо и кислое пиво.

Кайарх Рианле приветствовал четверых гостей в зале торжественных приемов. Присутствовали также крайке Дервас, хмурая высокая женщина, предпочитавшая помалкивать, и лиссолет Маэрио — по слухам, дочь Дервас и Рианле. Отцовство Рианле почти не вызывало сомнений — Маэрио могла похвастаться золотистыми кудрями и ясными, правильными чертами эккордского кайарха. Грациозная и подвижная, она не выделялась ростом и, казалось, вынуждена была постоянно сдерживаться, как шаловливый ребенок, привыкший получать выговоры. Благодаря сочетанию янтарной шевелюры и золотистого отлива кожи лицо ее светилось даже в тени. Время от времени Эфраим замечал на себе ее печально-многозначительный взгляд.

Несмотря на значительное превосходство в роскоши, Бельродский странг уступал замку Бен-Буфаров в том, что в приблизительном переводе с рунического диалекта можно назвать «трагическим величием». Кайарх Рианле вел себя исключительно приветливо и учтиво, оказывая особое — даже несколько бестактное, с точки зрения Эфраима — внимание к Сингалиссе. Крайке Дервас ограничивалась формальной вежливостью, обращаясь ко всем гостям без разбора с одинаковыми заученными фразами. Лиссолет Маэрио, напротив, была застенчива и даже, повидимому, чувствовала себя неловко. Она исподтишка наблюдала за Эфраимом. Время от времени их взгляды встречались, и Эфраим удивлялся: как он мог когда-то чувствовать влечение к Стелани, спокойно собиравшей мозаику на столе, пока убийцы ждали его за дверью? Черная оса Стелани, молодая копия старой черной осы Сингалиссы!

Через некоторое время Рианле пригласил гостей в Пунцовую ротонду — двадцатигранное помещение, устланное алым ковром под хрустальным куполом, напоминавшим огромную сверкающую двадцатиугольную снежинку. Тяжелая люстра из десятков тысяч точечных светильников сияла над розовым мраморным столом. В центре стола возвышалась модель павильона, предназначенного кайархом Рианле для отрога Шорохов. Скромно улыбнувшись, Рианле жестом пригласил гостей полюбоваться на модель, после чего рассадил их вокруг стола. В ротонду вошел долговязый субъект в сером облачении, расшитом черными и красными полумесяцами, толкавший перед собой двухколесную тележку. Установив тележку подле кайарха Рианле, он снял с нее покрывало — под ним обнаружились выдвижные лотки и стойки с сотнями флаконов. Маэрио, сидевшая по левую руку от Эфраима, спросила его:

— Разве вы не знаете? Это маэстро Берхальтен, знаменитый затейник.

— Нет, не знаю.

Посмотрев по сторонам, Маэрио понизила голос, чтобы ее мог слышать только Эфраим:

— Говорят, вы потеряли память. Это правда?

— К сожалению, да.

— И поэтому вы исчезли тогда, в Порт-Маре?

— Наверное. Я еще не выяснил все обстоятельства.

Маэрио почти прошептала:

— Все из-за меня.

Эфраим немедленно заинтересовался:

— Почему же?

— Помните, как мы собрались прогуляться по городу?

— Мне известно, что мы устроили вечеринку, но я ничего не помню.

— Мы болтали с инопланетянином по имени Лоркас. Он кое-что предложил, я по глупости согласилась и... вас моя вульгарность настолько потрясла и оскорбила, что вы потеряли рассудок. Вот!

Эфраим скептически хмыкнул:

— Что же вы наделали?

— Об этом даже рассказывать неприлично! Мне вскружило голову, я вела себя просто дико! Поверьте мне, я нечаянно, просто так получилось.

— И я сразу потерял рассудок?

— Ну... не сразу.

— Значит, ваше поведение вряд ли повергло меня в ужас, вызвавший умопомрачение. Сомневаюсь, что вам удалось бы меня оскорбить, даже если бы вы очень постарались! — последнюю фразу Эфраим произнес с непреднамеренной страстностью, удивившей его самого.

Маэрио казалась озадаченной:

— Так говорить не принято.

— Я вас обидел?

Девушка покосилась на него и тут же отвела глаза:

— Вы и так все знаете. О, нет! Конечно нет. Вы все забыли.

— Как только вас увидел, начал учиться заново.

Маэрио прошептала:

— Что, если вы снова потеряете рассудок?

— Никогда я не терял рассудок, зачем вы придумываете!

Кайарх Рианле, сидевший напротив, обратился к Эфраиму:

— Я вижу, вы с одобрением обсуждаете мой павильон! Как вы думаете, он будет хорошо выглядеть на отроге Шорохов?

— Чудесная модель, — кивнул Эфраим. — Интересный, хорошо продуманный проект. Такое здание прекрасно выглядело бы и в любом другом месте.

— Надеюсь, мне не придется подыскивать другое место?

— Я совещался с эйодархами. Так же, как у меня, перспектива расстаться с отрогом Шорохов не вызывает у них энтузиазма. Возникают определенные трудности.

— Трудности всегда можно преодолеть, — Рианле сохранял напыщенно-дружелюбный тон. — Факт остается фактом — мне по душе отрог Шорохов, я сделал выбор!

— В конечном счете решение зависит не от меня, — мягко возразил Эфраим. — Даже если бы я был готов пойти навстречу вашим пожеланиям, меня связывают условия древнего договора шарродских кайархов и фвай-чи.

— Я хотел бы увидеть этот документ своими глазами. Возможно, срок его действия давно истек.

— Не уверен, что договор существует в письменном виде.

Рианле изумленно откинулся на спинку кресла:

— А тогда как вы можете утверждать, что он вообще существует? Откуда известны его условия? Вы их помните?

— Фвай-чи изложили мне условия договора — они однозначны.

— Высказывания фвай-чи знамениты расплывчатостью и двусмысленностью. И на этой — более чем сомнительной — основе вы решили расторгнуть соглашение, достигнутое мной и кайархом Йохаймом?

— Ни в коем случае! Я намерен выполнять все достигнутые соглашения. Надеюсь, вы сможете передать мне копию соответствующего документа, чтобы я, в свою очередь, мог предъявить ее эйодархам?

Рианле холодно воззрился на Эфраима:

— Необходимость документально подтверждать то, что я отчетливо помню, несовместима с моим достоинством!

— Никто не подвергает сомнению ваши воспоминания, — заверил его Эфраим. — Непонятно, однако, что могло побудить кайарха Йохайма пренебречь клятвой предков. Придется приложить все возможные усилия, чтобы разыскать в шарродских хрониках подтверждение неприкосновенности заповедника фвай-чи.

— Таким образом, вы не уступите отрог Шорохов, руководствуясь исключительно принципами взаимного доверия и сотрудничества?

— Я не могу скоропалительно принимать важные решения.

Рианле поджал губы и порывисто повернулся в широком кресле:

— Предлагаю вашему вниманию искусство Берхальтена — он продемонстрирует невиданную доселе концепцию!

Берхальтен, закончивший приготовления, ударил по колену блестящей палочкой — прозвучал вибрирующий удар гонга. Из прохода за его спиной выбежали семь пажей в пунцовых с белым ливреях — каждый держал серебряный поднос с небольшим кувшином. В каждый кувшин Берхальтен собственноручно погрузил твердый цилиндр, состоящий из восьми разноцветных слоев, после чего пажи расставили подносы с кувшинами перед сидящими за столом. Берхальтен наклонил голову в сторону Рианле, закрыл тележку покрывалом и застыл в позе бесстрастного ожидания.

Рианле продолжал:

— Берхальтен изобрел забавное устройство. Сверху на стоящем перед вами кувшине — золоченая кнопка. Нажатие кнопки высвобождает реагент, активирующий ароматизатор. Вы будете очарованы...

Рианле провел гостей на балкон, откуда открывался вид на большую полукруглую сцену с декорациями, изображавшими рунический ландшафт. Справа и слева с каменных утесов низвергались водопады, порождавшие бурные потоки, устремлявшиеся в центральный пруд.

Пробил колокол — и начался невероятный гам! Гудели гонги, заливались резким хохотом и подвывали хрюкоржаки, такт задавало оглушительное стаккато медных тарелок. Во всей этой свалке насилующих барабанные перепонки диссонансов угадывалась, однако, сложная ритмическая последовательность, трояко имитировавшаяся в увеличении, в уменьшении и ракоходом.

С противоположных сторон сцены надвигались одна на другую две группы воинов в фантастических доспехах, причудливых металлических масках и шлемах с гребнями из шипов и ветвящихся колючек. Сперва бойцы крались нелепыми шагами вприсядку, медленно вскидывая ноги и задерживая их высоко в воздухе, потом бросались на противника под воющий рев серпентосирен, изображая бой замирающими на мгновение и стремительно меняющимися ритуальными позами. Рианле и Сингалисса, сидевшие на одном конце балкона, быстро обменялись несколькими фразами, полностью заглушенными диким шумом представления. Эфраима посадили рядом со Стелани на другом конце. Дестиан разговаривал с Маэрио, то и дело гордо поднимая голову и поворачиваясь к ней в профиль — у него был красивый профиль. Крайке Дервас сидела, уставившись на танцоров ничего не видящими неподвижными глазами. Стелани бросила на Эфраима взгляд, в былые дни неуверенности, до наступления мерка, вызвавший бы у него замирание сердца. Она тихо спросила:

— Вам нравится балет?

— Искусные исполнители. Мне трудно судить об этих вещах.

— Почему вы отстранились? Несколько дней вы почти ничего не говорите.

— Прошу меня извинить. Управление Шарродом требует постоянного внимания.

— Блуждая по далеким мирам, вы, наверное, стали свидетелем многих интересных событий.

— Верно.

— Правда ли, что обитатели других планет — обжоры и себалисты? Или это всего лишь предубеждение?

— Их привычки, несомненно, отличаются от рунических традиций.

— А вы как относились к их привычкам? У вас они вызывали отвращение?

— У меня не было возможности беспокоиться о чем-либо, кроме моих невзгод.

— А! Вы уклоняетесь от прямого ответа.

— Откровенно говоря, я опасаюсь того, что мои неосторожные замечания, если они станут известны вашей матушке, будут ложно истолкованы и использованы с тем, чтобы подорвать мой авторитет.

Стелани выпрямилась. Несколько минут она наблюдала за танцорами. Балет достиг кульминации — на сцене появились два легендарных героя, Хисс и Зан-Иммариот.

Стелани снова повернулась к Эфраиму:

— Вы составили обо мне неправильное мнение. Я не рассказываю Сингалиссе обо всем, что вижу и слышу. Неужели вы думаете, что мне не душно в стенах странга Бен-Буфаров? Я тоже жажду новых впечатлений! Может быть, вам не понравится моя искренность, но мне тоже иногда приходится сдерживать порывы чувств. Сингалисса поклоняется условностям — я считаю, что в некоторых случаях условности, соблюдаемые другими, неприменимы по отношению ко мне. Почему люди не имеют права благопристойно пробовать вино — так, как это делается в Порт-Маре? И не смотрите на меня с таким удивлением. Я докажу вам, что тоже способна отбросить традиции!

— Допускаю, что пренебрежение традициями поможет вам развеять скуку. Со стороны Сингалиссы, однако, подобные развлечения неизбежно встретят осуждение.

Стелани улыбнулась:

— Разве Сингалисса должна обо всем знать?

— Не должна, вы совершенно правы! К сожалению, она прекрасно умеет не только строить козни, но и вынюхивать все, что делается у нее за спиной.

— Посмотрим! — изобразив беззвучный смех, Стелани откинулась на спинку кресла. Битва Хисса и Зан-Иммариота завершалась обоюдным изнеможением. На сцене темнело, звуковое сопровождение замедлялось, замирало.

Наступила сумрачная тишина, нарушаемая лишь трепетным дрожанием гонгов под мягкими прикосновениями рук.

— Мерк! — прошептала Стелани.

На сцену прыжками выбежали три фигуры в демонических масках и костюмах из черных роговых пластинок, блестящих, как надкрылья жуков.

Стелани наклонилась ближе к Эфраиму:

— Три воплощения Кро — Майесс, Гоун и Скьяффрод. Герои пытаются сопротивляться — смотрите! А! Они уже гибнут! Демоны торжествуют, демоны пляшут! — Стелани повернулась к Эфраиму, коснувшись его плечом:

— Как странно, должно быть, жить в мире с одним солнцем, где мерк наступает каждый день!

Эфраим отвел глаза в сторону — Стелани дышала слишком близко, в ее темных глазах искрами отражались огни сцены. Эфраим сказал:

— Ваша мать, разумеется, за нами наблюдает. Но вот что удивительно — судя по всему, ее нисколько не раздражает наша интимная беседа!

Стелани напряглась и, наклонившись вперед, стала смотреть на воплощения низких страстей, втаптывающие в грязь мертвых героев. Судорожно нагибаясь, демоны опускали головы, вскидывая руки к небу — судорожно выпрямляясь, поднимали головы, протягивая руки к земле.

Позже, когда четыре гостя уже собирались уезжать, Эфраим улучил минуту, чтобы обменяться парой слов с Маэрио. Та сказала, почти тоскливо:

— Вы успели подружиться со Стелани. Жаль! Она кого угодно умеет заворожить.

Эфраим выдавил болезненную улыбку:

— Внешние признаки обманчивы. Открою вам секрет... Вы не проболтаетесь?

— Конечно, нет.

— Насколько я понимаю, Сингалисса поручила Стелани спровоцировать меня притворными воздыханиями на какую-нибудь глупость, способную дискредитировать меня в глазах шарродских эйодархов. На самом деле...

— На самом деле? — Маэрио затаила дыхание.

Эфраим обнаружил, что ему не хватало слов, чтобы выразиться достаточно точно и деликатно:

— Скажу вам как-нибудь в другой раз. Но это вы меня заворожили, а не Стелани.

Глаза Маэрио заискрились:

— До свидания, Эфраим!

Повернувшись, чтобы уйти, Эфраим заметил пристальный взгляд Стелани — теперь на ее лице было написано дикое отчаяние раненого зверя. Эфраиму пришлось напомнить себе, с каким безразличием она разглядывала головоломку на столе, когда у порога его ждали человек с булавой, человек с кинжалом и большой черный мешок.

В последнюю очередь Эфраиму надлежало официально попрощаться с кайархом Рианле.

— Размах вашего гостеприимства носит поистине величественный характер! — заявил Эфраим. — В странге Бен-Буфаров нам остается довольствоваться лишь бледным подражанием. Тем не менее, надеюсь, вы не заставите нас слишком долго ждать ответного визита — мы всегда рады принять вас, крайке и лиссолет.

На лице Рианле не осталось никаких следов дружелюбия. Он ответил:

— Принимаю приглашение — как от своего имени, так и от имени крайке и лиссолет. Надеюсь, вы не сочтете слишком бесцеремонным мое намерение навестить Шаррод через три дня? У вас будет достаточно времени на поиски легендарного договора в архиве предков. Кроме того, вы успеете созвать экстренное совещание с эйодархами и убедить их в том, что мое соглашение с кайархом Йохаймом должно быть выполнено неукоснительно и безотлагательно.

Гневные, неосторожные слова готовы были сорваться с языка Эфраима. Ему стоило большого труда их не произнести.

— Я посоветуюсь с эйодархами, — сказал он наконец. — Вынесенное советом Шаррода решение, одобрите вы его или нет, будет основано на наших представлениях о долге. В любом случае вы окажете нам честь пребыванием в странге Бен-Буфаров. Увидимся через три дня.